Тао Виктор (Фокин) : другие произведения.

Призрачный

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  ПРИЗРАЧНЫЙ
  (Смуглые тени деревьев)
  
  
  
  
  
  
  
   Ему снилось, что он жив...
  
   Голоса ночи связывались повторением улиц, молчанием окон.
   Трещины рассвета... Скользящее шипение: жалюзи. Вместо щелей - колыхающийся стронций в зеркалах залива, изливающиеся полусумерки... Все было описано, учтено: звук подавался вовремя. Новый бессмысленный поворот листа на дереве - и мироздание лопается, как несовершенная лампа. Сколько уже попыток? Но крыло неба удерживается - идиотская шляпа, которую невозможно снять... они, наконец, доберутся до меня - серьезные ребятки с гладкими глазами, спокойные денечки. Fuck...
   Интеллектуальное безумие: никак не могу выйти из двойного смысла этого междометия и все время возвращаюсь к стеклу - наверное, потому, что за ним все меняется. В этом моя неизменность: постоянно ощущать разлагающийся труп действительности, тем не менее, всегда остающийся свежим.
   Стоны капель из боли крана.
   Раздавленные ковры, с бордовыми улыбками. Бессонница стояла в углах времени, ожидая...
   Сидел, ссутулившись в кресле, зеленый как ирландская вечеринка. Триллер-меморандум... Щелкая зажигалкой - машинально, бессмысленно. Скапливание капель - на дне ванны - превращалось в количество страха, прислушивающегося к возможности умертвления звука. Вид на убийство. Тьма...
   "У тебя слишком негативное воображение" - сказала она как-то.
   Сочетает объем и диапазон частот видеопамяти с динамической доступностью. Обеспечивая оптимальную работу системы. Только не в этот раз...
   Затихнувшие тени. Зоб маятника клокал в глубине... солнечный луч мучительно вытягивается к столу - и разбаюканная мертвость рассвета начинает шевелиться ветерком, на распухших подошвах извратившихся за ночь газет и белых туфельках колыхающихся объявлений. Это не осень, хотя лужи набухают розовой язвой поднимающейся из их глубин зари: город обнажался, подставляя её глазам свое тело, вскрытое удалившейся ночью. Оставленное её санитарам: нагревающийся труп ночи
   ...спам в сознании, буква "З" страшная как щупальца клеща -
   одна из горящей рекламной надписи "Магазин...":
   мысли высохли - на жестком диске не осталось
   места
   Ныл зуб.
   Сквозило свободой небо... телефонный
   звонок, накрывающий прямым попаданием!
   Раз, другой...
   ну, наконец-то.
   - Да...
  
   Белый шар слепящий небо
   Распахнутая дверца машины:
   розовый шарф зари прозрачно тонул в медленных водах рассвета, в стирающемся взмахе бледнеющего конца сливаясь со стихающим звуком трубы ухнувшего теплохода. Песок поблескивал на сгибе руки, штанинах, соскальзывал крупинками под мягким языком ветра, гоняющегося за убегающими бумажками - неслышно скачущими на одном месте в ленивости полузакрытого века, в боковом зрении.
   Жара:
   шар солнца переплывает в уснувшую голову
  
   Коричневость каждодневного пребывания в том же самом кафе...
  
   - Один "эспрессо".
   Развалившись. Расслабившись. В кисловатом сумраке дальнего столика.
   Ну, что: поиграем в ножички. В кондитеров и полицейских. Кто здесь кондитер - вопрос не стоит.
   Кода-то давно - в детстве - парень, из соседнего двора, ловко подкидывал в воздух свой хулиганский ножик - и тот вонзался в траву: четко, как оловянный солдатик. С трех пальцев. С двух. С одного... И в финале приходилось доставать зубами из земли спичку, вбитую в нее по самую головку. Губы всегда мешали - измазанные травой и затхлой тиной земли. Так что можешь выкинуть свой пугач, болтающийся в сумке: все равно не поможет.
   Сдвинул блюдце, помусолил салфетку в пальцах...
   Вот теперь это действительно - по настоящему. "Как в Брайтоне!". Только вся эта подростковая эйфория - побоку. Ты попал. В полное дерьмо, б...
   - Еще один, будьте добры...
   Потолок раздумывает мухой, словно гадая по И-Цзин... несколько оболваненный сквозняк: нечто подходит, спрашивает о чем-то - слова удлиняются... мировая заварушка и жесты сумасшедшей обезьяны, признавшей своего сообщника. Чувствуешь себя пророком превращенным в собаку, культовой лексикой... поза - заебись не придумаешь... вечеру и планам конец, время - единственный наркотик, которым обладаешь... работал коллектором... в отключке, на полу - ни нацарапал ни строчки...
   Призрачные сигареты, фильтрующие мироздание. Сознание в гаснущем прибое кафе - ментоловый запах жжет воздух, смуглые тени аллей
  
   Указательный палец улицы утыкан автомобилями. Утро блестит на солнце, играя во что-то фиолетовое с ласточками и верхними мечтами домов. Облака напоминают ужас, вынесенный из операционной ночи. Нагота, обнаженность: чувствуешь, как каждая пушинка летит!
   Захлопнул дверцу, потянулся за сигаретами. Тонированное стекло пригасило фасад кафе. Пьянчужка пытается протиснуться в заведение, его отпихивают на тротуар - равнодушно удаляется, прихрамывая. Со слезящимися глазами...
   Несколько мысленных точек на горизонте стены, несущей свет отраженного облака - вот и определил себя. Место мира. Напрасно лаяла собака во дворе, в детстве... Ум коброй пополз наружу: сюрреалистический пейзаж растянут кислотностью Фриппа. Деревья - памятники, растворяемые будущим: листья сворачиваются, ржавеют и мыло солнца не в силах их отстирать - никогда...
   Играющие в сквере дети - безмолвные, невозможные в этом настоящем: невесомые мыльные пузыри напоминали снег - немало нот молчало, складывая тишину, заполняя ее, приклеиваясь к космосу - звездами: номера мыслей светились на их поверхностях - мыльные пузыри, звезды... воображение
   Что дальше? Начало было положено - не было продолжения. Надо было молиться - что бы оно состоялось.
   Немногим лучше было плыть по параллельному океану: накалывать бабочку намерений, не имея времени именно от зависимости его - времени - присутствия. Был наклон пола, скользивший к своему краю, касательной линией слишком далеко выдаваясь в зеркало. И пройденное расстояние ничего не меняло, только сближало неблагополучие отсчетной точки: мерно качаемый корабль на топливно-энергетической массе моря. Подобно подошве - шаркая, шаркая, стирая несуществующие звезды - не существующе стирая. Вновь проявлялись из осколков себя, следуя навстречу идущему времени - в прошлое: там, где есть, были - и будут...
   - Да?
   - Ну, ты где ходишь? Тебе уже обзвонились тут!
   прикосновение пальцев в тишине безумно и ярко - непостижимо, когда все так обречено, реально
   - Кто?
   - Кто-кто? Клиента ты вчера разводил?
   матрица суживалась, трещала - кости осмысливали поверхность своей конечности. Осталось лишь оглянуться, с последней площадки - встал: Номер согнулся
   - ...свалил куда-то. Ты мне прекращай так работать...
   прыгнул... по мере падения увеличиваясь
   - ...в задницу, понял? Комиссия падает - результата нет...
   увеличиваясь, у в е л и - нет числа этому!
   - Из какой конторы?
   - Не представились.
   Угу. А чего ты, собственно ждал? Ангелы невидимы. Даже для себя.
   - Слушай, я - ни при чем. У них генеральный в бегах. Сам же знаешь...
   из этого возвращение к числу - все еще считающему себя: пытаясь осмыслить, охватить, увидеть себя самое - отступающему для этого на шаг - от себя, самого
   - Так дави, нах!..
   и на шаг увеличиваясь, увеличиваясь - Номер Состоящий Из Единиц.
   - Давай, не отпускай их. Если что - связывайся. Ладно, мне некогда...
   Вызов завершен.
   Работенка: за что не возьмешься, все... Блядь, ну почему я!?
   Ощущения застыли наплывами прикольного настенного граффити - обозначающего смотрящего на него.
  
   Алкаши, легавые, бродяги.
   Джанковая цыпочка потягивает "спрайт" из банки, напротив фонтана. Солнечное масло на коже обеих Америк, загородный мотивчик в голове. Малярийная сыпь воздуха... Псы живут в этих жарких, растекающихся телах. Черные звезды в глубине чувств.
   Звонок в никуда с обочины...
   - Привет. Ты сильно занят? Я тут влез в одну херню, надо поговорить. Не по телефону.
   Реальность - сгустившаяся как смог. Пахнущая нефтью, разлитой по дорогам. По улицам городов без единого дома: "нас не догонят..."
   - Давай в центре. Ты...
   ...ты по локти в дерьме. По горло в пене.
   - Ладно. Где?
  
   День першит в горле.
   Танковая жара разлеглась на шоссе: марево полыни в воздухе. Сделали клинику из существования: теперь жизнь это болезнь - когда-нибудь она выйдет из нас.
   Сменить номер, сим-карту... отсутствие следов и возможности быть настигнутым.
  
   Зной.
   Голое солнце над дорогой, ограбленное бродягами: мстит за свое поражение. Лепестки яхт разнесло по заливу... солоноватый прикус моря дразнит собаку и фигурку девочки прилепившуюся к ней.
   Дурь, стукачи, наркота на вторичном рынке: в любой момент помогут - обыскать, обласкать...
   Рассохшиеся, разбитые ящики из-под тары. Апельсиновая яркость середины мостовой и латунные жетоны игровых автоматов... двигать отсюда...
   Летящие обрывки каленой ленты асфальта имитировали лаковую выпуклость автомобилей. Гарднер, Гарднер! - малиновой декой виолончели расплывшийся, в духоте молчания: ни поездов, ни самолетов... забили стрелку, встретились в "Леоне" и - бах! ты попал, парень: 'У вас клевые образы, цепляют. Только... не знаю, похоже на разгадывание коанов: как мастер короткого промаха...'. Моя любовь замочила меня, на мотивчик Red Elvis. Легкая как лань... Нет, не так я забавлялся с этой линейкой, опущенной в череп ночи - скупракт медленно очеловечивал всех, превращая абсурд в бытие: знамена мысленно сопротивлялись настоящему - МОНЬ...
   (юмор: при мысли о смерти, портреты роняют свои рамы прямо в руки изображенным)
  
   Арочное бессмертие переулков. Стесненные плиты...
   Заглушил мотор. Осмотрелся... Звуки дворов наполняют пространство эхом заблудившихся лестниц, птиц. Песчаный откос:
   хаос города на побережье...
   легкий выстрел луча, вырвавшийся из голубой нирваны разорвавшегося облака
   Толкнул стеклянную дверь.
   Бесшумное дыхание вентиляторов, стойка.
   - Могу я чем-то помочь?
   Хрупкая как соломинка...
   - Да, крошка, - растягивая в гримасе выбора щеку и скобля ногтями щетину, - можешь.
   - Да?
   - Один федеральный, пожалуйста.
   Пение мобильников. Настоявшиеся в витринной духоте астры. Глянцевитые, маслянистые листья: картины дня пропихивают раскрошенные световые края.
   - На кого будем оформлять?
   - На кого хочешь детка. Все равно звонить не буду.
   - ?
   - Подарю знакомой девушке... у?
   Да - легко быть самим собой, когда по жопе водят шилом. Раньше казалось - гораздо легче бы жилось, если б кто-нибудь сообщил мне дату моей смерти. Только не так быстро. Не повезло... Зато отрезвляет. Как объективная музыка: повышает восприятие. Даже у посторонних: камера наезжает - тянем паузу, хорошо... приглаживаем волосы, достаем бумажник... на мониторе скучающего охранника. Парадокс зрителей ломает представления об искусстве как о сцене лишенной актеров? ломкие спички, игра с отступившей опасностью - словно будущее пятилось, не видя за спиной обрыва...
   - Какой тариф?
   - Ночной если можно. Мой телефон ты теперь знаешь.
   Блеск кафельного пола. Витрина, улица: душный ветер вырывает кусок плоти из воздуха - гонит, швыряет в пыли... Можно сойти с ума от медлительности песка, или от взгляда, брошенного в чужую бесконечность. Раскачиваемые ветром афиши будут заполнять полуявь своим плавным временем - и брошенная горсть песка ломает... сводит с ума от покоя, заключенного в его полете! Конец смысла как вырванный язык у мертвеца - неподвижный и немой: не мой
   - Заходите еще...
  
   Тополиный пух под летними столиками просился на язык словом "лаос".
   Хлебные физиономии продавцов. Туловище спорта разлеглось стадионом. Пятились вывески, освобождая проходы толпе и жадному лицу жары. Самолет прозвенел в небе - мелко, кузнечиком. Дышло пыли укладывалось на плечи горожан, вокруг витало что-то вьючное
   ...шаги распрямляются в приближающуюся фигуру, и сердце готово взорваться как накопивший вечность будильник: останови это!
   Простебем: адвайта ползала, кололась и резала вены не замечая своей невредимой тени, но не ощущала тоже самое, прячась в таком разделении от алгебры круга. Настоящий герой был выставлен вне - в его центр - и принимался окружностью за пугало собственного воображения. Назывался "время", но гарантий и обещаний никому не давал. В этом пытливом к себе умирании проявлялся постоянно сосредоточенный на самом себе дубль - являвшийся себе всегда одним и тем же, считающим свои эманации как и все остальное - но не знающий иных проявлений математики кроме себя сущего воедино, постоянно попадая счетом в себя как в некую точку, являющуюся всем, и в цифровом значении постоянно выпадал один одинаковый знак - ноль - и дни не считались, и смерть выходила невозможностью, хотя, что же являлось противоположностью в ее отсутствии? Разницы не было и невозможность обоих концов отсутствий - рождения и смерти - называла себя "ВСЕ".
   (каштановый рай освежает дорожку и несколько пустых скамеек...)
  
   Самое время расслабиться.
   "Водянова стала женщиной в 14 лет". "Авраам Руссо не дает ни цента...". Какая только херня не валяется в бардачке... ветровое стекло: на хуй! Комета обложки, асфальт... смерть.
   Пыльные деревья. Облака. Зной. Небо медленно разгибается в будущее, озирая свою обреченность. Улицы на границе спокойствия... тротуар: туповатый воздух шевелится, вяло перелистывая страницы реальности... загружая приложения, виртуальную память: система зависла ...скоблились переулки звуками, плющ вился, ползли тени скрюченные - плавилось солнце на оспенной пустоте неба: сигаретные коробки смотрели с рекламных щитов в искаженность оттенка - бирюзово и неясно... Жалость, подкравшаяся к горлу. Хочется всему доверять, словно ты снова в детстве: мальчик, стоящий на границе фантазии и жизни - среди стеллажей, миражей... забытые глаза голубовато пылятся на книжных полках, окна во всех страницах книг: налетающий на них - изнутри - бриз распахивает рамы в комнате, где я нахожусь. Шелестит страницами, словно я сам пребываю внутри описания книги. Пытаюсь отворить окно - и открываю бесконечные створки с живым, повторяющимся пейзажем: марево предгорий над овалом залива, открыточная мягкость пространства
   Магнитола. Цифровая пустота радиостанций... что, хочется классики? Не откладывай удовольствие, если есть Мамонов, Земфира. И пусть весь мир заебется! (Ну и св. Чинаски естественно).
   Вставил флэшку, ткнул пальцем в дисплей: Gene Vincent... желтоватый тик луча мягко рябит на капоте... потерян из виду в горячем аду города, одиночества несущего прохладу...
   Нет существительных согласующихся с прилагательным "потерян". Именно то слово. Именно те люди. Живые. Пьяные. Братья по разуму. Менты, вышибалы... Вырубил свет, память... насмотрелся на ночь - в гибком воздухе мягкие метелки ветра, в обжигающей тишине. Восковые волны. Терракотовый свет. Здесь надо руками бросать воду вверх! Не только для "Плейбоя", но и за большие деньги. Последний девственник Америки: быть тенью это терпение. Юлил, притворялся калекой... Вскоре уже снимаешься в клипе "Целочка"... ну, успокойся, успокойся: что бы добиться того, что имеешь, будешь юродствовать еще круче.
   Шуршание берега. Распятая ткань металась на флагштоке...
   Сопровождение глухотой грома - прислушивающегося к себе...
   Не катит, последняя леди. Американский флаг масла на булке. Русская теория чувств. Через некоторое время все это начинает напрягать: коп осторожно ползущий по полу, джанковая политика государств... ну, успокойся, успокойся моя дорогая...
   Порхающая моль в мыслях.
   Пыльная марафонская тишина кварталов.
  
   ...хотел поговорить с ней, привел в кафе, еще пустое в это время.
   Мучительный сон: кафе не наполнялось...
  
   Бензиновая жара. Шоссе.
   Гевеи, помнящие о напалме. Планета ума прокручивается в голове...
   ты помнишь, это был побег - ноги полные
   золотистых пчел! дом молчал, глядя на нас, грезящих -
   в его комнатах, на песке... мне кажется мы уже
  
   Страдающие, как все цели. Обреченные как птицы, летающие в пустоте, лишенные боли столкновений. Как собственный дух - высшая цель, преследуемая демонами зрачков: боль разъединения - в ком она существует? Отсутствующая часть не испытывает боли. Кто здесь отсутствует!
  
   ...изуродованные отражения зеркал: штиль натер тишину канифолью. Протухшие фотоны воздуха...
   ...снова объятия, снова глаза и плоть... деревья разъяты мягкостью ветра, торопят пространство в катастрофу, и ты возвращаешься - вся мокрая, как утонувшая лилия...
  
   Фотонное безмолвие моря: мир в бутылке - в одиночном плавании
   Рыбьи глаза витрин. Лепет деревьев - и нет безвыходности пространству, окружающему это ничто.
   Что-нибудь придумать. Закурить... не дергаться...
   Глухота салона. Дым, поплывший под лобовое стекло: затуманивший улицу, фигуры прохожих. Сознание множеств, переодетое в состояния смысла, не теряет надежды, держась за нить, проложенную у них в головах и называющуюся "жизнь". Сливающиеся с полусном звуки рояля заставляли срастаться людей и верблюдов, нить плела сама себя, нанизывая их головы: сдавшиеся, словно испросившие казнь. Никто не спешил указывать выход.
   Самое смешное, что страх пространства никак не связан был с временем. Невозможно было войти в ничто между ними. Переносилось всегда нечто внешнее - пропадая в одном, возникая в соседнем - без всякой естественной связи. Молекулярностью настоящего. Лишенные повода промежутки - ящерицы с отрубленными хвостами. И все это снилось, снилось самому себе, словно невозможно было выжать глаз - как воду из тряпки пространства. Приходилось озирать его, пытаясь найти смысл бесконечности - бесконечности глаза... Ничего яркого. Ничего смешного. Словно руки собирались, собирались в ненужную им дорогу - и все откладывали, откладывали начало, как бесполезные вещи в сторону...
   Асфальт. Палящий узор солнца. Не строящий рояль выл, захватывая в октавы грозу - асфальт безмолвствовал. Остановившаяся пыль ждала дождя. Призрак отчаяния стоял, прислонившись к пустоте, под навесом звучания уносящегося обезумевшим носорогом и оскалившегося на крошево облаков рояля.
   "Солнце вяло ковыряется в песочнице, позади дома. Застревает в окнах, валится вниз как легкий стог сена... Целый день - пустой, незанятый - слонялся по улицам, избегая дел и случайных знакомых. Целый день встревал между домами и гниющими пятнами солнца - на асфальте, на пустырях, куда заносило мои подошвы - и выветрившиеся позы деревьев царапали небо и бессмертие, словно обороняясь от посторонних заглянувших в их настоящее
   Загаженное солнце плавает в лужах. День пропах пустырями и окно на фасаде - единственное и распахнутое - содержалось в этих записях...".
   Сунул ручку в сумку, пролистнул блокнот:
  
   "Кровотечение времени. Руки Бога в гостиной -
   в тишине ночей и в горном хрустале.
   В черной реке пыли соприкоснулись
   наши позолоченные лица "
  
   Малиновые шаги вырвались из-за поворота дорожки в туфлях того же цвета. Рассеянный взгляд... Высунувший было свою белую руку автобус, почти испуганно исчез, нырнув в рукав поворота. Мечущиеся слюни фонтана - теплые. Молчащие мостовые - и медленно мокнущие камни начавшегося дождя...
  
   "Человек - треснувшая мера счастья
   Стремимся себя уничтожить в огне любви
   ...устрицы улиц с макаронинами манекенщиц на борту,
   время заканчивается - жизнь растет в цене
  
   неон впитывает ночные тела цифровыми глазами
   и мусульманка-смерть метет асфальт
   в пустых аллеях города "
  
   Выбил из пачки сигарету. Щелкнул зажигалкой, закурил.
   Жизнь бестолковая как воспоминания. Как Анита Палленберг. Дрочил в физиологии комнат. Зажигалки-подруги - сколько вас было у меня... Причуды, трип, эмбиэнт - на Лубянку летели птицы и русский гимн. Молитвы как столбики. На губах узелки. Молчание до востребования. До колик. Ну, успокойся, успокойся моя дорогая - моя кровь. Теперь она на твоем платье, Невеста.
   Опущенное ветровое стекло: лужи... солнце свисает из окон десятками испанских языков!
   Заставленный столиками тротуар причудливо толкается своими зонтами и завсегдатаями - потными затылками, сползающими на самые глаза одутловатой кофейной реальности. Пиво желтовато киснет в своих бокалах. Приобщиться, под шумок...
   Кафе пахнет тюрбаном. Лилипуты мелочи, высыпавшиеся в блюдце. Восприятие приходило в норму и тонкие ощущения пиявили воздух, сумасшедше таращась на свет.
   Звонок велосипедиста растягивает свое свечение над дорогой, превращая гонщика в полыхающую груду тряпья
   образы блуждают в витринах всеобщей памяти, выставленные на распродажу (никто не замечает подмены): тускнеющая смерть в глазах
   Липкий стол... Забытая связка ключей тускло слюдянится на солнце. Мечтательность антенн вводит звуки в тела, в вены:
   соберем рисунки с тротуаров, светофоры цедят инфракрасную память, уснув на обочинах
   солнечная лапша на домах... купались на распродаже радужных чувств!
   никотин каникул, когда все дозволено:
   радиостанции разматывают ароматы в сексуальную оргию мира!
   обезьяны изъясняются жестами, и мы их понимаем
   египетские губы неба
  
   Ну: куда теперь, мой избранник!
   Сколько не откладывай, сколько не замечай... женщину, живущую в твоем доме. В карантине летнего зноя катаешь ее на машине по улицам - молчаливое золото, изумрудные слитки деревьев - город медуз, проституток... Притормаживаешь на красный. Сандаловая палочка дымит в салоне. Капли пота, сквозняк радиостанций -
   и тут она просто выходит наружу -
   из тебя
   Дейл Шеннон, трахающийся в городах моей плоти
   Какое теперь имя у короля? Красная Шапочка...
   со смертью в узелке.
  
   Жаркий вокзал. Арки...
   Деньги сосчитаны, и сухие деревья копошатся в аллергии ума от нечего делать: эквалайзер восприятия нарезает мясо вселенной
   На углу, в ожидании случая. Время улетучивается наружу...
   птицы, уволенные в божественный отпуск - в рай
   Затылок распят воображением солнца. Вялое сознание в пустом времени воздуха.
   Меланхолия вкралась в мозг. Непродуманные ходы, движения. Словно высящийся собор, распахнуты двери небес: бездонные площадки в геометрии намерений рушатся там, заполняя здешние отношения протянувшимся временем - своими останками, останками неба.
   Длящаяся незавершенность этого положения, иллюзий - ничего, кроме отражения собственных костей в их черных озерах. Доисторическая фантазия выдумала лишь окна. Попытка превратить все неровности в зеркала. Зеркала, неизменно рождающие звезды: планета, отшлифованная таким образом, переставала быть видимой. Но продолжала быть - зеркальный, рождающий тебя шар: черная дыра пространства. Забывающая две вещи: откуда ты пришел и где ты родился (Кто ты? - об этом не дано знать никому).
   Нашарил блокнот, авторучку:
   "Проблема расстояния между любой отраженной точкой этого черного зеркала и точкой дальнего источника отражения и была искомой проблемой: бытия - не бытия.
   Вопрос лишь в самом процессе сближения - отражения и источника. Расширения и сжатия: соприкосновения Я с его отпечатком - и кажущиеся черными объемы Космоса рассыпали в прах заключенные в них траектории смысла и зыбящиеся на белом фоне бумаги двоякие буквы, линии - внутри которых и содержался коридор мыслимого безумия, безначально обрывающийся первым и последним слогОм".
   В машине Бога. В мышеловке. В холостяцком пригороде... Заебали - выборы, блоги. YouTube и полеты в космос по ночам: не смешно, но верится. Что-то гнал на тусовке. Не помню... Дал интервью газете. На полу, в туалете (не воды, не попить). Приехал фотограф на "бэхе". Снимал пустоту, цифры. Было в кайф посмеяться, послать
   не беги, усталый наездник - успеваешь на поезд, торопишь отправление...
   а слепая все наматывает на веретено.
  
   Солнечный зной как мертвый связной.
   Тонированный полдень лимузина: город плавно обтекал, лоснился
   в стеклах - в пустой жаре. Время было наживкой, ловушкой. Фразы выстраиваются за спиной, целятся в затылок: добиваешь дни, лежащие в усталости.
   Ленивые щупальца чувств. Лишние вещи. Как лишние сны - осталось только самому улечься на пол, завернуться в мотив одеяла и отдаться этой цепенеющей мысли. Свиные ножки дивана перед глазами. Пространство - тупорыло и пыльно. Пахнет светом, полом: доски грубо уносятся своими измерениями за пределы взгляда и рушатся там, в безмолвном хаосе... Остается лишь пыльный отсвет и отрицательная часть обаяния, входящая в план стены.
   Сто кошек орало на лестнице. Клетка служила им разумом. Стол встал на ноги как бульдог. Но двери молчали, запертые: угрозой. Хоровод предметов подчеркивался пустыми стульями, сгрудившимися в углу. Ввысь возносилось окно - в небо! Море бутылок давно пересохло: золотые пески жались к монастырской избе - пытаясь либо стереться, либо стать чем-то общим. Как и происхождение жажды, наглухо задушенной в кране: ни капли воды, ни времени... Кухонная кора. Новости нолей опущенных в воду: сопутствующие им отражения прятали реальность неизвестно где. Пол двигался. Кальян не имел зыбкости и содержал во рту глубокое "О" умножений...
   ...шершавый звук прокручиваемых колес. Приехали, мать твою...
   Болезненный бок стадиона. Безвыходность... Видеоряд деревьев: колышется кисея воздуха, и страх понемногу осваивает пространство, словно боясь напугать. Колесо болтается в солнечных цепях как символ, спущенный в небо. Как колыбель
   ...давай, давай, ну... вот так, дорогая...
   несуществующий аспект аберраций дыма, мчащегося со скоростью тополей, в заднем ряду облаков - мишень, вызывающая огонь на себя.
   Был полдень. Ничто не мешало безумию.
  
   "Old Friend. Old Friend...". Словно нечеткие контуры старых фотографий, где мы по-прежнему переписываем с винила "роллингов". Хотя мне больше нравились "Kinks".
   "Old Friend...". Системные флэта: лето, тепло воздуха смешанного с телами. Путешествия стопом, хипповые подружки... неуклюжая попытка догнать, присвоить чужое волшебство! разъехавшееся по благополучным странам. "The End".
   Теперь ты пуст. Сентиментален... вот, пьяненькое солнце заглядывает в окна, выманивает на улицу: где-то здесь молились Кэсс и Мишель - еще вчера музыка жгла кожу
   Вышел из машины, захлопнул дверцу:
   школа детства стояла, разрушаясь звуками смолкнувших войн - кусающих губы и прячущихся от случайного взгляда будущего. Остатки стен еще хранят начерченные стрелы и западни, когда-то спрятавшихся в засадах стрелков - караулящих вечность и на время вышедших в отсутствие теперь. Двери открыты: в поисках следов ушедшие не вернутся - они нагибались, рассматривая то, чего еще не совершили, шли вперед, пренебрегая временем - и время их не сохранило... Ложась вровень с прошлым и прицеливаясь, я мог быть - но убить себя, появляющегося вслед за следами, приводящими к этой позиции, уже не мог. И стены грядущего молчали за моей спиной, рушились и зарастали крапивой, пока воин сидел в секрете - карауля смерть и никуда не выходя - из себя.
   Old Friend: глушит двигатель, одутловато выбирается из машины. Слегка постарел...
   Был полдень. Была...
   а теперь - клоуны, одетые в гуманитарные тряпки. Отходняк в ожидании вечеринки или похорон. Лишь бы алкоголь пролился сияющим дождем в выходные! не думать о заработке, мятых добрых долларах позволяющих вернуться
   - ...заказали. У нас два дня. Деньги перевели...
   Пьяницы уже в раю. Неудачники, вроде тебя, еще слоняются - вокруг да около - пялясь на пятна солнца, пролитые на мостовые, на банановую кожуру... балдея от этого кокаина
   - ...дальше я не слышал - прикрыли дверь...
   мятые деньги, сломанные сигареты, время
   - ...все в кабинете пришлось оставить: визитку с телефонами, адрес конторы...
   Никотин. Кошечки, мающиеся в дверях баров... В наших сердцах, дорогах по траве. В бессмысленности закончившихся вечеринок на холодном свету утр, когда каждый знает что все мы
   - А что заказали: шлюх? ресторан? билеты на самолет? два дня на подписание контракта - ?
   Логично. Безнадежно.
   Ногтем по поверхности стола, рассеянно: проще растерять друзей, чем найти миллион.
   Полумрак. Бухой Галилей за стойкой. Сальные, немытые волосы... фисташковая шелуха под ботинками, на полу. Пахнет спреем, Интернетом - мировой мусор...
   - ...а ничего. Повесили трубку.
   - И ты как Бонд, по пожарной лестнице...
   - Именно - на чердак. Помнишь наш чердак?
   - Помню.
   Жизнь. Комната смеха...
   манекен приткнулся к стеклу в уходящем троллейбусе, на задней площадке
   Время - синтетический наркотик в чужом кармане
   - ...федеральный уровень. Без вашей конторы не обошлось.
   - У тебя слишком развитое воображение. Еще со школы.
   - Никогда не любил гопников. И ментов. Извини...
   - Я не злопамятный - я запишу. Ладно, проехали...
   Сквозняк развевает полы плаща в переулках, ощупывает карманы: все друзья здесь, и вечеринка продолжается - мы ведь так и не закончили ее тогда...
   - Слушай, а как там наши? Девочки...
   я вижу стены, и кто-то все шляется - от одной к другой - что-то бормоча...
   - Ладно, будь на связи. Что-нибудь придумаем, в общем...
   И вокруг полно простых людей. Или их в этом убедили.
   - Давай...
  
   Пустоши. Миражи.
   Бесчувственный дым сигарет, обжигающий плоть.
   ...отпечаток какой-то отмели, пронесшийся как клочок разорванной марли - словно мировой мусор, уносящийся в прошлое. Неиссякаем: Кубизм Гагарина! Нельзя полить теплым мехом душа красную лакированность трамвая, всмятку спешащего на нефритовых нахах в спину собственному хохоту - на потерянной бутсе срезанного скрежета линий!
   Все: выдохся.
   Зной. Куча песка: трухлявая муха с несколькими муравьями, запах гари повисший на фермах моста. Шоссе: лепет смерти в деревьях.
   И такая знакомая беспомощность. Всегда ее ощущал, когда приходилось сталкиваться с действительностью. И всегда избегал, просачивался. Ну, почти... Как только отлыниваешь от работы, она тут же тебя находит, говаривал старина Кен. И был прав: натуральный бадминтон!
   Ворота вечности на футбольном поле. Солнце в пшеничной пыли: хочется сойти с открытого места. Словно расстреливают горячими пулями невидимого зверя. Чувство, обезобразившее лицо... Давай, давай: как ни ломайся - свое получишь. Тянуть время, валять дурака. Так и не собрался, не привел в порядок - даже не издал почти ничего... Сказали же: выглядишь как видящий, но н е в и д и ш ь... ни о чем не пожалеешь, входя?
   Сирена прокричала будущее - Америка ниспадает маслом на кожу, легко
   Провода мостовых путаются под колесами автомобилей, пиво плавно убывает в бутылке - вместе с днем и всем его барахлом.
   Ну а чего ты собственно ищешь? Искал...
   Трипа Божьего. Удачно издаться, продаться... "и загорелый, вышколенный мудак до конца жизни будет подавать тебе стакан с минеральной водой". В шезлонге. На краю бассейна... Эй!: ты все еще здесь, смердящий старикашка?
   Объятия моря, вытянувшиеся на встречу: кайенский перец рассыпан в воздухе и жжет...
   Смотреть Вима Вендерса в такую жару - самое то. Наше любимое занятие. В комнатах задернутых рассохшимися жалюзи. За блюзовым наблюдением ландшафта: Париж, Техас... занимались любовью на континенте, в отеле за миллион долларов...
  
   Город затаился как пустыня, прочесываемая бродягами. Превратился в оцепенение. Цикады: запустившиеся часики взрыва
   Тревожный запах, пепел... Великодушие чаек кружит в небе, поражая своей свежестью наблюдателей! Трава пробивается сквозь песок на городских пляжах. Кислотная жесть на крышах и оплывшие водостоки истории. Мрачные дирижабли туч над куполом городского собора, словно первые признаки предсказаний.
   Болото улицы. Скамейки с фальшью фигур, развалившихся на их оскаленных пастях. Акулья улыбка рояля, окаменевшая в ограде. Двусмысленность и полный хаос времени на ручных часах населения. Никому не удавалось дважды вступить в собственную тень. Хохот безлюдья сопровождал попытку соотнести настоящее с ожидаемым. И наоборот: полет бабочки фиксировался механическим прицелом звезды, сводился к нулю. А что еще остается: не сходить же с ума...
   - Шеф? Привет, еще раз... да, созвонился... движемся навстречу, уже - надеюсь разойдемся... конечно... давай...
   Собачьи глаза обыденности - преданной на всю жизнь, как пес своей будке. С ней можно забыть себя. Умереть, прокладывая безвыходность в будущее - все равно, лишь бы не смотреть, не мигая, в глаз солнцу.
   Жара. Одиночество. Перекрестки.
   Ветер беззвучно окликает по имени... Оборачиваешься:
   Солнце.
   Смерть.
   Вываливаются лучи на асфальт из раскрытых объятий окон. Жизнь начинается с кладбища, верно?
   Время теряет себя в пространстве - вернее, мысль о чем-то... Вот они - родовые муки жизни!: умирающий ветер, гасящий фонари и уходящий неизвестно куда. Посторонние не мешают появляющейся тьме - шевелящей губами, читающей беззвучную молитву: зачем незрячей свет... Рассыпал карты налетчик-ветер, ведя молчаливую игру. Бабочка присевшая на твое платье... вместе ли мы, по-прежнему или... когда в жизни появляется смысл - прямо сейчас - а дальше? Если все закончится, не заденет - станешь ли ты другим... Да останешься тем же, ты ж себя знаешь! Хоть какой-то шанс. А так - что тебя держит? Большое чувство? Стихи?
   Стихи... это уже Coda - "...комнаты, где ты болтала языком с моей памятью. Я слушал, был мертвым. Ты разгуливала эхом не способным согреть, сгореть". Не цепляет... "...шорох гальки под осторожным взглядом, шорох платья. Все цифры вышли - погулять, за открытые двери - мы остались без счета: открытые сумерки и зеркала ".
   Вот именно. Опустошенность...
   Давно - когда, наконец-то, все понял про эту игру. По крайней мере, про себя. И если сейчас набрать номер - ее номер - то что ты скажешь, после всего?
   Вот тело, распростертое как мумия на крышке саркофага. Вот потемки. И вот, вот он - проявляющийся запах прошлого: мертвый воздух, открывающий глаза - покойник который дышит. Свитые кольцами попугаи, безумие просачивающее надежду, взятую на руки: младенец спал забытый в темноте. И пока тьма не нарушена, он не может проснуться - и умереть...
  
   Брызги из шланга не достигали до дальней клумбы. Капкан дня словно заклинило, и осточертелый лай собак висел проклятием места и времени. Вписывался в тариф стоящей через дорогу бензоколонки, рикошетом задевая постоянно оползающий край сознания. Мысли ковыляют, словно инвалиды или собравшиеся на войну калеки: надо было их истребить, что бы придти к месту битвы вместе с ними - пустым, покорным. Все это перестало быть словами, несущимися в уме: глаза видели только реальность, не замечая образов - словно ослепли:
   липкий зной... мухи никнут вслед за цветами и ошеломлением, вызванным расцветающим воздухом: казалось, он занимает место всего - ярко и бессмысленно.
   Центр давящийся телевышкой. Туфли, выгоревший асфальт: трение не обязывало механизм пробуксовывать на месте брода свихнувшийся напрочь реки - беженцы на берегах разума. Или в трясине.
   Кипящий кофе: день уже пенился, подходя к своему краю - вдоль линий деревьев, шевеля мягкими останками ветра. Политый из шланга с обеих сторон - с утра, с вечера - одновременно - одним и тем же человеком: дворником, глухонемым...
   Паранойя не отпускала
  
   ...мелькание машин слева, давка - припарковаться негде даже на тротуаре. Только виден ее силуэт - абрис в тонком ветерке, рассыпанные волосы.
   Все то же кафе. Место, где забивали стрелки. Суетятся официантки, натягивает сквознячок свою ряску - спокойно, бессмысленно.
   Тянущее желание подойти... Когда чувствуешь все так остро.
   А она?
   Нет - все спокойно, словно тебя и нет здесь... Шевельнувшееся чувство досады.
   Ждет кого-то? Легко. Легко и нелепо...
   ...нас застукал дождь под зонтом, на улице - вышли, обнявшись...
   Роется в сумочке, достает мобильник - отвечает... Вот это и есть счастье. Вот так оно выглядит. Когда чужое.
  
   Жара...
   Настенная роспись июня успела растрепаться, и молчащие веники деревьев - звенящего зноем города - мертво ожидали неизвестно чего от пустого абсурда неба.
   Сушь травы на пыльных газонах. Воспоминание о влажном запахе мягкого розового кубика мыла, в полумраке ванной - сочащемся в грязноватое слуховое окошко, из кухни. Позы стаканов, на серых прутьях мойки, поблескивали напоминанием отсутствующей воды, в их гладких, теплых брюхах. Муха, застывшая на потолке: створки окна остались раскрытыми, и застывшая пустота деревьев отражалась в них, напоминая уснувший водоем коридора.
   Стряхнул оцепенение. В пепельницу. Рассеянно полистал страницы...
  
   "...засыпая с оружием - окровавленные волки.
   Истязая жертвы в поисках невинности. Мертвые убивают меня,
   и я не могу лишиться их глаз - скользких, ждущих моего опьянения.
   Готовый спрятаться в слепоте, что бы не прослыть безумным
   среди них
  
   ...пустота,
   шуршащие пальцы звезд
   как твои укладываемые за затылком
   волосы "
  
   Н-да: если у меня есть крылья, почему я хожу пешком?
   Затянулся...
   - Что-нибудь еще?
   Дымчатый призрак за стойкой.
   Костяной стук шаров, в примыкающей комнате.
   ...мы расстались этой весной - бэнг бэнг
   птицы еще не вернулись - бэнг бэнг
   но были уже свободны - бэнг бэнг
   холодные льдинки в зеленых глазах...
   Черный кот на эбонитовой глади: неподвижно глядит слепым глазом.
   Скомканная купюра...
   и пыльная ухмылка города. Позолоченная психушка, ледяной трип-хоп. Невозможно расплатиться дважды одним и тем же баксом. Мертвые безмятежны как наша кровь - на стенах, тротуарах... (мочи их, Арджуна! - сверхтонкий ноутбук с приводом DVD для двухслойной записи...)
   Шлейф благовоний в салоне, в дыхании вентилятора - игрушки, разобранные на части. Муетронные пространства. Пыльный бархат и оконная синева: разбитое тело мостовой разбросавшей прохладные руки. Напалм молнии: взмах фотографа обрывается мраком вспышки... Околели вышки в своей высоте. Верблюжьи облака расхаживают пески, оберегая зонтики и кошмарные веера гейш. Соломенные волосы пахнут нефритом ...и к горлу подкатывается блядское: "Спаси меня!"
   (песок иссяк, и боги помолились, уходя)
  
   Фосфорный отблеск солнца.
   Суета, давка. Вырваться из-под гребенки пылающих небоскребов.
   Вареная масса божеств в этой мгле.
   Бесчувственность вывесок, аварийная сирена...
   банки из-под пива. Легкие, брошенные как попало -
   тела, глиняные пляжи
   Наши чувства - животные в сетях!
  
   Жара. Демоны бессмертия в безумии парков:
   сбрасывали время, пробуя крылья...
  
   Подголовники кресел монотонно отражают собственную неподвижность. Привычка видеть н е в о с к р е ш е н и е н а с т о я щ е г о. Но настоящее - этот не умирающий труп - все равно и всегда находилось з д е с ь: оборотень времени, шевелящийся в деревьях, лишь маскировал невозможность его с себя сбросить. Труп настоящего не разлагался сам - но разлагал все остальное в нем находящееся и, обладая этой пищей, обладал и бессмертием. Обратить процесс вспять было можно, и, обретя личное бессмертие, приходилось умертвить все, что в этом настоящем заключалось - то есть следовало отказаться от жизни... Но двойной валет времени каким-то неуловимым образом вращался вокруг одной точки, являя собой одновременно прошлое и будущее. Соединяясь в одну замкнутую вечность посредством единственной режущей его (ее) линии, смутная боль и тоска которой чувствовалась где-то глубоко в животе - так, словно ты сам был невидимо разрезан надвое - именно в том месте, где была когда-то разрублена цветная карта времени.
   Опущенное стекло. Полет чайки - версия взмаха в парадокс горизонта. Край моря загораживает новый взгляд и...
   Не складывание ума. Невыразительность, Господи!
   Азаглавие Шорта! Вордсвовость Великой Печали! Плескалась штромбия. Ласково одурливалась. Об-мол-вился-мол... Лишнесть. Моль. Зачем минутам считать? Лишь поле ясно до сумеречности: это его поле-пространство!
   Канарейка возгласа ворвалась в рассохшуюся клетку мыслительного процесса, в пустоту существующего в ней сознания: безликая водичка, сухие зерна, жердочка. Безумный вопль попрошайки, к тому же обращенный не ко мне, а в чье-то воображение. Безымянный обладатель выброшенного счастливого билета, окликом вернувшего из клетки хромоногого "я". Аббревиатура мозга, вросшая в сознание фермами моста - разъединяющего, расталкивающего берега одиночества скал, так похожих на его собственный рельеф: ты и я - это одно и тоже, произнесенное случайно. Кем?
   Сухой желоб улицы: выгоревшие вывески, ржавые колымаги. Флаги. Тротуар: клочок газеты тянет невесомый сквозняк... Неужели мы и в самом деле расстались? или расстаемся... не заметили, как выпустили всех птиц в окна...
   Самое странное, что именно сейчас, в этот момент - совершенно не о чем пожалеть! О чем-то вспомнить. О ком-нибудь... словно висишь над телом, уже чужой жизнью - мальчишка, затерявшийся в безмолвии парков ...бежал, задыхаясь, глотая обиду: преследуя уплывающий плот детства. И самая красивая девочка танцует с одним из... еще неуклюже, скованно: деревце, привязанное за ветку... невыразимая невесомость! Как несколько недель назад, на даче, у ее родителей. Карабкались по чердакам - в небо, уносимые посвистом ласточек - в жаре бирюзовых полей... и по ночам, через окно ("тихо, ты!"). Затхлый, сереющий воздух: рой мошек, безмолвная плоть реки... Перед отъездом убежал - к мосту, на берег. Все так же сияли облака, составы медленно громыхали над головой, увозя тяжесть, но тяжести не становилось меньше, что-то давило... На остановке чуть не расплакался, в бессилии - и, кажется, она... и есть только этот момент - сожаления и тянущей... боли? наслаждения? ...и что-то в тебе выгорело, осталось: Карпаты, грозы, жара. Покачивается зеленое небо в бассейне... лежали, грелись на кафеле бортика - влажные полотенца, глаза... и вакуумные ночи в готических спальнях: а ты не мог уснуть, заглянуть в это зеркало... все стены в лунной ряби, чуде - глубина прибоя, космоса
   ...тайком, по круглой скриплой лестнице, открыть задвижку: на родниковый блеск дороги... не мог - скучал по тебе, мама
   прости...
  
   Глуховатый салон. Сигарета, пальцы: расцветающая рука образовывала кисть, бледные пальцы - того, кто их рассматривает. Оскопленный художник, написавший собственную руку. Воплотивший ее - в неподвижность. Вместо любви - топор, и вместо спермы - кислота, превращающая акт в его обреченность на законченность. Не сиделось осени в доме. Ходила по мыслям, тянулась за окнами, прилипала к ногам резиной - и безмолвно тянулась, тянулась - все за своим первым днем - и не знала своего размера. И имела терпение, отсутствующее в наших сырых, зябких сердцах - обретаемых в обжигающих сумерках (подобно обглоданной кости) кофе - впиваемого короткими глотками в их остывающие... Ха-ха, ха! - отметим эту границу, опоясывающую наши возможности - очертим ее по контуру, напоминающему контуры наших прозрачных сосудов, из которых мы пьем вино, руководствуясь этим поводом.
   Оцепенение. Сигаретный дым отрывает смысл от поверхности предметов.
   Автобус медленно проезжает мимо, исчезает в своем нуле, шелестит крыльями вентилятор: растворяющиеся образы подруг в переднем кресле - эскалатор памяти выносит на поверхность их тела, дыхание: лагуна счастья... Экклезиастово солнце. Бесполезно, бесплодно вращается жизнь, как и прежде, прежде...
   Подыхал! - подопытной крысой телеги, на краю тумана.
   Вился снаряд водоворотом сияющим!: воронка финала...
   комариное пение мобильника, терпеливо обслуживающее...
   Кто бы это? Вычислили? Помедлил...
   - Да... Кто?!
   Мать, вашу! Ну, прямо как Тарантино!
   - Да, детка. Помню.
   Натуральное безумие. Женщины ведущие нас к смерти.
   - А зовут тебя как?
   ...вот-вот: Тихуана это тебе не Хуарес!
   - Знаешь... - ...как бы отмазаться?.. - Сегодня у меня такой день...
   о, тяжкий труд - полоть на поле кукурузу...
   - В общем... (прости, крошка)
   весь потом я истек, и что-то хлопает по пузу...
   - ...что все возможно.
   Ого: что это было, Пух?!
   ...наверное, галстук.
   мать твою, мать твою, мать твою, мать твою, мать
   - ...давай я тебе попозже перезвоню...
   твою - ночной тариф круглые сутки!
   - ...как только выберусь из этого.
   (Это было по настоящему!)
   - Ладно?
   (Мы были там с Тузом!)
   - Ну, пока...
   Аккуратно разъединился. С облегчением. С деликатностью.
   Эх ты, невезучая мобильная соломинка: вкус-то у меня есть - у меня денег нет...
   Н-да... Вот так вот посмотришь на собственную жизнь, и не знаешь: то ли это замысел ремесленника, то ли бессилие Бога. (Кстати: откуда цитатка - ?)
  
   Одухотворенный коньяк пах приключениями...
   Джинсовой мелодией, истертой десятилетиями почти до самой реальности.
   Белесые, выветрившиеся скулы улиц... мягкий шорох кроссовок легковых автомобилей -
   "чингиз!" шепнула спичка
   и загорелась.
   Нет, ей-богу - смешно, легко... тайский друг-кот разорвал на клочки мои любовные записки, воздух прогибается, принимая солнце... главное, что это земля
  
   Кисловатый озон.
   Бессмертие проникающее в дома.
   Холодное, вытянувшееся рукопожатие вечера - с севера. Одинокое окно на фасаде сквозит притаившимся звучанием страха, вглядывающегося в своего небесного друга.
   Машина не заводилась. Стояла как вкопанная вселенная - в песок.
   Ну и где эти всадники, которые мне помогут? Отмажут. Выследят...
   Отлить. Умрешь легко, не возродишься в муках - темнеющий, сползающий след на стене. Их мечты одинаковы как позы стаканов: мечты.
   Оправился. Вернувшееся было настроение катилось куда-то вбок и удирало - и приходилось постоянно догонять, дергать его, словно провинившуюся собаку на поводке - все равно уже все потеряно: нашкодившая гадина. Формы липнущего к телу безумия и бесконечного падения в черные мысли: возникающая
   ...шаги приближались, сзади, вытягивая опасность из-под левой лопатки - скрылись, свернув за угол - облегчение...
   Вынул мобильник.
   - Эй, чувак, ты куда-то торопишься?
   ...не останавливаться...
   Фигуры отделились от стены, окружили. Один вытянул руку:
   - Давай.
   ...одеревенело соображая: я же не брал ничего... все там и
   - Ребя... - и еле успел увернуться от летящего кулака... в спину... продираясь сквозь клумбу, получая удары... пытаясь подняться - словно карабкаясь по стене... вырвался и
  
  ...Луч молча сполз с тела. Приподнял голову: задушенная заря в реке (пригашенная как сигарета). Коридор сужался, и равнины вставали ночью без ума. Пастух звал на казнь, виляло ветром безмолвие... глаз потух.
  Холодный пепел в ладони. Отрепья полнолуния в зеркале... Лицо свое разверни, мумия синего света - потрясен вечером чистым, твоими прозрачными словами ...жег сухую траву в поле, медленную печаль. Она не слышала ничего - было не разбудить ее: спавшую, познавшую...
  Слабый выстрел далеко, в окне. Слабый свист... Обелиск в доме. Гость. В углу спички, соль.
  Сижу один, спорю с тенью: над плечами - пламя свечи. Полный звезд дом безголовый! Нет дверей, нет слов на это. Нет выхода
  Ум лошадей загнанный на обрыв! Лошади шепчутся, поглядывая на меня - на смерть.
  Пустили голову в буйно поле. Покатилась, золотой Луной обернулась - улыбнулась! Сказала мне: 'Нет'. Уронила браслет...
  ...я по полю шел, ничего не помнил: в голове - ночь. Голова - в звездах. Лег на землю-мать, сырую от крови. Соловьи искривили пространство. Тяжелые корабли приближали шаги:
  ...кто там молится в зеркале? Над душой-тревогой... нет души - призрак: тень вернется в ночь - закрой лицо свое, человеч
   Всхлипы щеколды в полуночи, желтые камни в небе. Держи, строитель, стены, что сам сложил - себе на... А ты видел высокий свод собственного творения!? А ты отрицал все, к чему прикасалась десница твоя?! Умерло время в ладонях твоих как змея. Остался ты ни с чем. Один. Зодчий мрака...
   ...слышал выстрелы, поднявшиеся в черном поле, гоняющиеся за волками. Умерло все в моих волках: смерть втягивала охотников в изумрудные тропики - губы твои ни с чем несравнимы! Волки твои в моей груди. Все нашли пищу - умерло время в зубах.
   ...слышал шорохи войны в травах, ползущие сны убитых. Живые и мертвые - все спящие. Видел сон: он лежал среди поля... Терял солнце вместе с кровью. Собрался с силами - и поплыл берег в глазах, чужой, а как близкий. Кто-то бросил венок вслед. Кто-то тряс за плечо: я открыл глаза, ответил 'нет'. И вода иссякла: я лежал на камнях, ветер пас мои мысли в стороне...
  
  ...судьба бродила по площадям - аллергическим ветром...
  Сухой шорох возникал в зеркалах - мятый бархат жары окутавший
  тело... кожа просилась наружу, на солнечный бандан
  болтали вывески, выдыхающимся языком хватали гладкий ветер -
  оставили окна пустые на забаву
  света
  Сонная жара на балконе. Сурьма в глазах.
  Был легок, весил словно пятнадцать спичек
  ...дребезжали стекла невесомой дрожью,
  ветер пылил по бездорожью - сухая гроза как оса.
  Метил дождь столбы в поле, стены
  дома - редко, душно
  врываясь в комнаты с плотью:
  занавесок измазанный шорох. В зеркалах метались
  тени, сквозили стены белым мелом... повторялся сигнал
  в паутинном эфире: зеркала отражали Гибралтар
  просыпался от потери времени, вновь исчезал
  в беспамятство: молекулярная пустыня в шести телах
  Целый месяц город казался мне. В пустыне любви
  мы единственные любовники!
  Серафимы жары
  Стоял готовый к молитве. К казни.
  Пчелы безмолвия прикоснулись к уху. Пьянящий аромат,
  глаза полные ангелов ...антилопы разбегаются, символизируя время,
  ветер шлифует зеркала и отражения просачиваются наружу -
   мы врастаем во что-то большее
  
   ...тротуар - патрульная служба, народ снимает на мобильники.
   - Да не толпитесь вы... Камеры убрали! - сержант вяло оттесняет зевак.
   Ошалелый - на газоне.
   Инспектор... хорошенькая, в красиво пригнанной форме:
   - Лейтенант Вачовски. Можно узнать ваше имя?
   - Что? А-а, это... Нео (соврал, зачем...)
   - Простите?
   - Поэт. Литератор... прозвище.
   Инспектор понимающе кивает головой.
   - На вас напали?
   - Не помню. Не... да, - пытаясь собраться с мыслями.
   - Кого-нибудь запомнили - приметы... Что-нибудь пропало?
   - А? Да нет... Хотя, - ощупывая одежду, - кажется медальон. На память... был у меня роман с девчонкой по вызову... это не важно... я еще ей цикл посвятил - 'Песни для Тринити'.
   - ?
   - Как у Лу Рида. Очень ей понравились, влюбилась меня... Минуточку - вот же он!
   Медальон болтается на шейке лейтенанта.
  Срывая, прямо с цепочкой...
   - Что? Это он! Я знаю, что там написано - на обратной стороне... 'На память моему самому любимому клиенту Билли'.
   Ловко поддевая ногтем крышечку - широким жестом демонстрируя зрителям.
   - Вот! 'На память моему самому любимому клиенту... Вики'.
   :)
   Вачовски вырывает медальон, сматывет и убирает в нагрудный карман.
   Мастер короткого промаха...
  
   Нашаривая ключ от машины. 'Достали...'. Хотя, может, лучше было сдаться - посидеть в участке... дать интервью, ага. Лебовски в большом городе... повезло еще, что это гопники. Всего лишь гопники... И все равно - свобода от свалившегося напряжения... испачканная в траве штанина, кажется на щеке что-то... да - мобильник: им нужен был мобильник. Деньги и развлечения... они это получили - задаром...
   Ключ, зажигание... Мотор взревел, набирая холостые обороты.
   Так: убрал ногу с педали. Успокоился.
   Поехали...
  
   Улыбался сквозняку, врывающемуся в салон. Солнце неслось в черной смоле листьев - соленый город многоточием пляжей, с края блещущего саксофона - счастливого пути! - всегда есть шансы на ошибку! всегда иметь под рукой глоток вина (ну, в крайнем случае, надпись на стене, в мужском туалете)
   мелькнувшее "...мобильной свя...". Нам сю-
   - Могу я чем-то...
   - ...да!
   (крошка, можешь. Уже не стебешься?)
   ...выходя на улицу - тихо матерясь и вставляя "симку" в подержанный, дешевый мобильник. Старую карту, припрятанную в рукаве. Старую дорогу... Ловко тебя провели вокруг рыльца! Наставили на путь. Из двух возможностей ты отвергаешь обе. Значит - ты Избранный, мать твою!
   Двор... заехал вглубь, припарковался: пока голубка. Надеюсь, тебя найдут раньше...
  
   Разношенные туфли - как время, сорный город... "Шаровая молния" - корабль с таким названием проплывает мимо, по каналу. Дежавю: гладь канала, корабль. Вяленое солнце за дальними деревьями...
   Моя жизнь, моя Тихуана...
   "Мокко" тает в чашечках с кофе, перемигиваясь с бродягами.
   Солнечная география лета.
   Лютеранский костел... Прохладные плиты, колонны. Ангелы позевывают в кулак...
   Скамья: склонив голову на сложенные ладони, делая вид... да что за хрень?: ведь тебе же пох...! все равно ничего не чувствуешь, не... Как это там: "Нравственное помешательство: неизлечимо... С.-Пб., 1905". Прими - и будь счастлив... Задрожавшие плечи, сдерживаясь - почти бегом, почти что смеясь!: ты же все знал, с самого начала - так какого... да потому, что херня это все - показалось... по
   Сбросили вес
   стрелки собора:
   город, принявший в свои объятия - дружелюбие ветра, вывесок... не по себе - от... Клоун. Забей... Голый воздух облипает кожу, гнезда ласточек затерянные среди крыш - скоро они появятся в вечерней газете...
  
   Глупое круглое солнце уже садилось.
   Городские поля: кривляющийся воздух над раскаленным кладбищем.
   Кладбищем мух. Рубились руки в рукопожатия - сырые консервы времени. Смердишь. Убиваешь время, в ожидании просветления. Как Иван Грозный... да пошел ты! Все, нах... - пора: или игровой автомат или музыкальный.
   - Ну, как там мои дела...
   Прыжки ветра. Время прорастало в мысли, становилось квадратным.
   - Потрясно, дружище! А ты не можешь добавить что-нибудь покруче?
   волки ночных экспрессов: чувствуешь их голод?
   - И как долго?..
   Объявления лепили пощечины пространству, и зеленоватый яд облаков почему-то становился губами - рыбьими и немыми, как в зеркале. Меняющийся мир зарешетил себя всеми своими ребрами, избегая взглядов в мою сторону.
   - У твоей бывшей жены? Могу... где? ...ладно.
  
   Тачки, телки, красотки.
   Черствая подошва города.
   Горизонт разлегся ужаленным воплем:
   сквозь него проползают насекомые автомобилей...
   "дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо дерьмо" - где-то в районе селезенки... страх и ненависть в Лас-Вегасе. Сатори в Париже... Человеческая плоть треплется ветром: мы похожи на объявления в отделе знакомств. Обмена... Отыскать какую-то сексуальность, что бы вернуть способность делать что-то! Девственницы психуют пока их не трахнешь.
   Банановый ветер - король полей... Уже не задаешь вопросов. Безвыходность пляжей. Молчание наступающих трупных солдат - дней - уже перекидывающих с плеч лопаты, которыми они зароют свой приход, в том месте, где все это произносится отлетающим ветром мыслей. Плантации чумы и сифилиса. Две босые ступни крупным планом. Хочется лечь на пол...
   Ободранная ящерица никотина в легких. Уличный комар, ухаживающий за прохожими, жестяное ухо водостока... рассудок ветра вел по аллеям, мешал говорить - с их лицами, птицами... Цой разгребает старые газеты... Будем петь для ущербного солнца - перепачканные кровью и звездами. Змеями. В одежде из кожи. Из мрамора. Мрака... кошки, присевшие на корточки и готовые нас растерзать
   - Ну и где твоя тачка?
   Рекламные подвиги, прочищающие мозги.
   - Решил избавиться, пока не дорого.
   подонки слоняются в поисках приключений: вылезли из тел, расползлись по кустам
   - Надо же: а ты у нас умный.
   еще немного этого пойла и я блевану, на собственные останки.
   - Ладно. Поехали...
  
   Они жили в старом доме, с протекающей крышей. В мансарде на втором этаже. Вьющиеся цветы повсюду - в горшках, в банках заполненных водопроводной водой. Что-то коктебельское, воздушное. Любил приходить к ним в гости - отвлечься, забыться в этой пригородной саванне.
   Теперь подоконники пусты. Цветы пересажены на клумбу - за дом, в одиночество. Вещи сложены на диван и накрыты ковром... любовь здесь больше не живет.
   Продавленное кресло. Столик, пепельница... старый винил, старый Дилан...
   ...суматоха языка и этого сборища друзей - полный ленивых чувств, веселье вокруг. Поклонницы, травка - растянулся на бархатном голубом диване. Натягивал старую кожу для новой жертвы. Прочел поэму на пару долларов. Две кошки драли ковер на полу, я выплеснул на них портвейн из своего стакана... Качество знакомых, выпивка. И ты, Моррисон. Дух, слоняющийся на вечеринке. Бык одиночества в этом пространстве. Неон пленяет голосом похожим на губы красотки: вот этой... исчезновение с птицами как святая ошибка... высохшая скорлупа на дне стеклянной бутыли. Пустой.
   "Оставаться пленником понятий о самом себе: совокупляющиеся слова, плоть. Занавес разговора, скрывающий собеседников друг от друга - театр теней. Мир мертвых.
   Молчание обнажено, неприлично. Одна из вещей, с которой мы не были в близости. По отношению к нему, мы все девственники, мы все ему не доверяем.
   Ветер - закон без определенного места жительства. Смерть приходит и лишает себя тайны, разоблачается. Похожа на молчание - обнаженностью. (С ней как в сексе - важен процесс, а не результат).
   Сексуальные облака
   Желание взобраться на небо
   Ливень сексуален, похож на будущее - освежающее. По отношению к нему мы все женщины - все принимаем "
   Тополиный пух стелется вдоль глади полов, и сквозняк уже подмел целое облако под ножки моего стула... Пепельница, блокнот. "Беретта" с веселящим газом... окно: неподвижный, старающийся ускользнуть сквозь самого себя воздух. Поднятая от стола голова находит реальность в приблизительном свете всех форм, едва бессмысленность снова занимает свое законное место среди творения. Или космоса: планеты вещей искрились воссозданным хаосом, и апокалипсис раскрытых дверей стоял медленным ужасом совершающегося обряда солнца, залившего поздним светом вечность и безразличие длящихся сумерек... Все как бы испарялось - но сам процесс существовал и давал право именовать его "Будущее", что таковым и являлось: с добавкой "Всеобщее".
   Черно было и сверху. Полоса света оказывалась лишь чертой маяка, делящего свое на дураков и утопленников: горящее полено, ненужная ветру свеча. Лампа потухала, вспыхивала - тени укачивали собеседника на досках стены: собеседник молчал, был тьмой - ни для кого и зачем. Все уравнивалось как круги на воде - центр был главным. Не стоило идти за его краями - отставшим грозил потоп.
   "Несносность понятий - основное правило моего языка: нет ветра. Однако способ описания познаваемого не сводится к тождеству уравнений типа: безбожное есть бесполезное. Призрачность самого сознания лежит в стороне от него. Не говоря загадками, я снова прячусь в излишнесть - таково мое одеяние, ибо сам я не знаю: кто я? Адски чувствовать себя невыразителем".
   Странный блеск мешал забыться
   ...твои пальцы коснулись лба и птицы умерли, оставив догорать тишину... Чем я был для тебя? Позволил всему случиться, естественному ходу событий. Принял этот подарок - ничем не рискуя, не жертвуя... Ну, да. Принял. Не напрягаясь. Не... Жил как жил: с обломами, с кайфом. Ничего из себя не строил. И все же... (а если ты меня не будешь раздражать вот там и вот тут - тогда жизнь... ну, в смысле, что даже замечать я тебя со временем перестану). Слишком легко засыпаешь... Эй, ты все еще здесь, старый педик?
   Сумерки вкрались в глаза.
   Запорошенный рот молчал обо всем как об умершем. О тайне.
   Совокупность зеркал сообщает нескольким солнцам код рухнувших связей: дихотомия забавлялась уровнем своего исчисления - "...овальная империя, овальная империя...". Бьющийся в судорогах блеск метет сквозь жалюзи и мягко целует пол, у окончания моей неподвижности.
   "Лишенный предчувствия самого себя должен слыть пустым памятником обстоятельств. Не так традиционно лишь познавание сути уходящего прощения, плачущего памятью списанных божеств. Настоящее беспокойно оглядывает исход из самого себя и способно стать ветром, или его источником. Что это дает? Не ставшую мерилом Вечность".
   Остывшая пасть света.
   Сияние мух в остановленном парадоксе пространства. Шелковые бабочки пряли тишину летних окон, украшенных арабесками блеска: золотой квадрат.
   Тени навестили нас своим ужасом.
  Сияние нескольких снов утомило глаза, танец времени и материи - и ненужность ощущалась во всем, стоило только
   Сатурн головы.
   Золотой урок... Золотой крюк выбирающий ловца отражений.
   Жизнь как ленивая служанка - выбирала высокие ноты и выбрасывала в одиночество, в лунное окно - под откос: полдоллара, четвертак... ни на что не разменивая
   ...утопали в бархатном диване, в бархатном океане... остался в комнате для двоих, где и одному мало места - в комнате, со старым осколком зеркала в пальцах...
   ...раскинув руки, спокойно уснув - бэнг бэнг
   теперь ты совершенно свободен - бэнг бэнг
   любовь уже выбрала крылья - бэнг бэнг
   этим солнечным утром
   сказала "прощай"
   Несет дерьмом ниоткуда...
   Наверное, кто-то сходит с ума. Наверное, где-то строят дома
   Дрожь в светильниках как пробегающее дыхание: мы не предавались мечтам - мы поменяли их с явью местами... Линолеум, стол. Стакан. Сидел, поигрывая зажигалкой: обрывок пламени в пальцах - длится, плавно подрагивая... совсем чуть-чуть, на донышке... щелчок - и свет погас: не спрашивай, куда исчез огонь
   Ползущие низкие облака сбрасывают дождь.
   Больной горизонт лег в собственное отсутствие, спасся... - вот бы и мне так, и всем.
   Желать другим того же, что и себе - вот Добродетель! А вот Истина: желаю самоубийства.
   Приставленный к зеркалу пистолет:
   страх прогремел, словно подкосились ноги у рояля!
   Ха-ха, ха... Сейчас не XIX век: доза, прикид, отстой, стимулятор... Полиция нравов противоречит самой себе. Лесбийские приключения апатии пытались удовлетворить себя сами и выродились. Пластичность самосексуальности стала Едина. Кто ноль - тот сам!
   Тогда зачем ты з д е с ь! Надоело прятаться?: раз-два-три-четыре-пять... Слишком давно с жизнью ничего не происходит. Сидишь на берегу, ждешь, когда вода принесет труп твоего убийцы...
   Вечер взятый на поруки... Отвернутый никель крана в черной тишине керамики: как мертвый Маяковский заполнивший ушную раковину ванной. Черный карантин квадрата. Пустота на месте бывшего зуба. Вымокшая тишина на губах утонувшего. Полная жатва.
   ...сказала "бэнг бэнг"...
  
   Сидящий в кресле являлся центром мира.
   Число звезд этому не равнялось: равнялось времени - время равнялось нулю.
   Взгляд вверх:
   потолок...
   взял в пальцы смычок, приложил к струнам: и скрипка взвизгнула - "kill!"
   а что еще остается? где на самом деле актеры, когда они не на сцене?
   ...остается твой страх, мальчик.
  
   Время медленно тает, приближая развязку к виску, пульсирующему загнанной жилкой. Покурить бы... Шорох вентилятора в душной комнате - метет пустоту в раскрытые окна
   Письменность заполняла вещи. Письменность создавала себе глаза, прозревала. Мнимые дни. Ноги в полночи. Плюнь в спину пути и задуй огарок в горсти. Нем и незряч. Сидел в голове. Выл ветер за дверью, влек к себе фитиль свечки. Пол был - этого было достаточно. Гигантская глина тела - никто не возьмет печаль, никто не возьмет горсть песка... Спящий раскрывает глаза, закутавшись в одеяло, проходит вдоль окон: волны вплетаются в надгробия набережной - здесь, в солнечном аду... Материя сна настраивает свой механизм. Поворот головы: это не мое тело, там... рука снимает телефонную трубку на другом конце, голос произносит: "просыпайся" - и дверь захлопывается как мышеловка!
   Рожденный.
   Один, в пустоте. Пробуешь на ощупь эти текстуры: кафель, полотенца. Смеситель облитый ртутью... оскал зеркала: тьма. Вынуть, осторожно, скол портсигара с полочки - блик уплыл, прикусив рубчик сумрака - фильтр сигареты в зубах.
   Уснувший алфавит настенных часов. Черный крот времени тикал механизмом будильника, словно закопанное взрывное устройство. Тапша. Не убыло и не прибыло. Голова ни к чему. Метр времени растягивался, пытаясь заполнить пустоту, словно пробовал языком выемку, оставшуюся от зуба: вырванного... щелкал зажигалкой как выключателем: бесполезным, мертвым... нет огня.
   Туман. Подворье нелепо. Попугай покашливает в клетке, скрипит прутьями. Скорбный сон тишины... Молчание вьется пыткой сигареты над мудростью клавиш - старых, желтых как бильярдные шары. Или зубы тапера. Неулыбчивы тени, незакончены жесты - в картинах, в цветочных горшках. Плыли полы отражением холода, ныли зубы... "цок" лошади у крыльца, внизу:
   булыжный туман.
   Петербург.
  
   Вздрогнул: пришел в себя.
   Холодный пот. Фигуры часов занимались неясным сексом в темноте.
   Иллюзия стула скорчилась в углу. Вынул лезвие из брюк - небритый убийца возник в зеркале, из темноты: хаос занавесок послужит хорошей фатой заснувшей Офелии... тошноватое ощущение ползло по спине, нажимало на позвонки. Обшарил ящики, плащ - бесполезно... словно поднесли свечку к самым губам: прикуривай! Шкрябнула мышь за дверью. Буфет несокрушим и хрустален. Помяни Мое Имя.
   ...дверь на лестничную площадку: лунный переход ступеней в иное измерение. В преисподнюю - лишаи света на стенах и пол охвачен лунным пламенем. Подъезд: рыхлая мгла навстречу... клекот летучих мышей вместо объятий. Огнем охваченный кот выходит из кустов на середину клумбы: внутренний свет цветов, свечение земли... шорох
   Яблоки падали с веток, катились, сбивали с ног. С мыслей... пятипалое пламя - темнота медвежья
   ...вытерли ноги о голову:
   вышли -
   и словно начал вдруг таять кубик сахара в глубине - нежно, под затылочной костью
  
   Город затравлен неоном: лужи пахнут бензином, мертвыми звездами...
   Протухшие фонари. Рекламы шепчут признания сексуальным языком. Скамейки предлагают свои тела как уличные девки. Испачканные неоном автомобили, ботинки намокли. Плыл месяц лужей. Мокр запах, опрелость листвы немного пьяна. Чего еще не было?
   Закисший карбид, неон... мертвые слоняются в поисках тел. Штамп перекрестка как гексаграмма И-Цзин: позы света на тротуарах, измазанные неоном лица. Отмеренные вселенные падают в глаза: бесконечно, бессмысленно...
   Ночь. Пустота. Очередь, обернувшаяся на мое возвращение. Один из нас вышел - наружу
   Киоск - опал света в сырых развалинах вселенной.
   Во что выливаются реки? Во что смотрят глаза? В зеркала.
   Сердце начинается с падения - есть границы, которым надо разбиться. Ударившись о конечное завершение многообразия - о Ничто. Став ничем, несуществующее сердце становится Настоящим. Падая в Бога, Настоящее становится Его Сердцем: Бог Настоящ
  
   ...глаза лошадей - пасущихся, пьющих воду ушедшего...
  
   ...позывные увязшие в паутине.
   - Да...
   Бамбуковая пустота скамейки. Пыль и память...
   Лишь тонко наступали будущие собаки иллюзий - верные спутники очага: где он теперь горит?
   - Что: так плохо?
   И куда денутся несуществующие псы после окончательного угасания жертвенника?
   - Зачем? А хотя... я в городе.
   ...обними меня...
   - Не кричи - зажигалка сломалась. Где? Ладно...
   Квартет помоек. Кончившееся топливо дней. Полная убеждений река сползала сама с себя и не была собой даже дважды. Яркие кубики окон складывались в пирамиды. Никто не был забыт. Все были одиноки. Мыши и львы ходили по проволоке, акробат валялся внизу... летящий занавес ветра - так мало времени отдано рукам и крыльям твоих волос, предчувствия зеркал ожидающих взрыва - в пенном хрустале рук, объятий!
   Слепой дождь искал небеса, о которые можно разбиться - и Небеса проросли!
   Попробуй ограничить Небо
  
   "Привет!
   Знаешь, я вчера сидела на берегу (море здесь чистое и какое-то особенно спокойное) и вспоминала все, что у нас завязывается с тобой.
   Здесь очень мало людей, событий и прошлое (лучше сказать настоящее - наше) как-то спокойно, неторопливо входит и занимает свое место в жизни. Странно у нас все вяжется: вроде и нет большой любви, как ее обычно изображают, нет сильной привязанности... неважно: это ничего не меняет. Главное, что оно объединяет нас, где бы мы ни были, чем бы ни занимались и наплевать, как оно там называется!
   Ну, вот - написала, а сама задумалась: не слишком ли все это загрузно, занудно... Здесь настигает состояние отрешенности, и легко почувствовать, что только время способно умереть: умирая, оно растворяется, исчезает. У моря есть ощущение того, что все дороги заканчиваются...
   Черт: впала в манию величия.
   Уже целую неделю ничем не занимаюсь - зависаю в этой прозрачности. Печальная пыль, море блестит: бродяжничаю, разговариваю с деревьями. Нужно будет обязательно купить краски - акварель или акрил: хочется это ощущение написать, если конечно получится. Хотя, я замечаю, в последнее время мне все чаще это состояние удается - само, без усилий...
   Знаешь - мне кажется, что мы оба - сумасшедшие, и давай никому не позволим нас лечить..."
  
   Голуби, гибнущие на липком асфальте, среди чудовищных машин.
   Глумливая улыбка висела, и чума сигары дымилась, поджаривая губы...
   Ортопедические паузы шагов. Плавно опускающееся стекло припаркованной машины. Инопланетянка за рулем. Бесстрастная, в черных очках - Тринити, Маргарита... Стоит ли потеря дня, избегающего новой встречи? Не дождетесь... (запустившийся двигатель в космосе)
   Асфальт сиял и цвел рисунками. Кошки исчезли как перед катастрофой.
   Прошлое просилось на улицу словно ребенок: поиграть, побегать с такими же не имеющими собственных воспоминаний мгновениями!
   согнутая нога на предпоследней клетке:
   если точно подбить камешек
   ...лопнуло окно!
   мучительно летящие осколки -
   словно песок, брошенный в глаза - в насмешку за...
   четко, как оловянный солдатик... оглянулся:
   молния завязла в грязи, была похожа
   на расстроенную скрипку -
   мое материальное сердце! - "ангел мой соломенный тихо сходит с ума приютив ласточек в колком теле" - неужели это были мы... мы... хочется смеяться беззвучно - только губы мешали, и пахли травой и тиной... Волга текла в голове, нас прибивало к берегу - две кучи водорослей... пора было возвращаться, но ты не хотела отвечать, покачивалась в воде
   ...ветер, обслуживающий бесшумность зеркал, мучительная длительность бегущих...
   Мысли тонули, и трудно было принять, согласиться на ясный абсурд логики:
   сон уже начался, это лишь снится: ночь, пустое зеркало, занавеска в проеме балкона
   - ...кажется. Вызывай "скорую"...
   отражения отслаивали свои фальшивые образы -
   шевелюру Эйнштейна, голубя Пикассо в когтях держащего шар
   - ...ориентировку - цвет, марка...
  
   Солнце.
   Немота перекрестков, пылящий ветер...
   ты выпустила птиц в окна, забыла указать адрес -
   гору воздуха надул ветер
  
   ...птицы приближались, принося воспоминания - и нелепо чувствовалось собственное отсутствие в этом веселом щебете - так, словно и самих птиц не было, а ты - и есть это самое прошлое, тщетно заглядывающее в глаза - в поисках то ли себя самого, то ли собственных своих следов. Но следы были не здесь - следы оставались в книгах с окнами, и неизвестно как было попасть в их двойственную буквенную сущность. Разбить окно?
   ...холод влетает в салон - лица, халаты... лунный диск в мелькающем блеске деревьев... объект мыслей распадался на части
  
   Монотонно постукивающие часы внутри головы.
   Взгляд обрушивающийся на безмолвие, ускользающее в прошлое - от тебя, от тебя, милая. Бестолковое чувство, завершающее свой огонь, замыкающее кольцо - огненное кольцо вокруг лба
   ...на полу между чувствами... трясут, пытаются дозвониться - мобильник молчит, но это
   ...компьютерное небо плескалось в бассейне: сидели на бортике, вяло переговаривались... призраки в глубине, что на той стороне, и сопровождающие тьму свечи, несомые невидимыми руками - много, много глаз молчало на меня, колыхались голубоватые одежды: как счастье, как сумерки - я понял...
   берег, раскрытый футляр тела: шел, оставляя следы хрусталя, ожившее молчание сумерек. Это безмолвный голос перекатывает камни во рту эха, возникающего в утробе Девы. Пастух чертит звуки вечерним рожком - спокойно, не длясь... Волны с глазами волов, бриллианты воды в двух шагах от полуночи - словно зажмуренные глаза ребенка. Зрачки напоминали плывущее стадо: ленивые мысли воды вытекали и жгли накопившееся солнце в своем астрономическом теле. Увязнувшие в свободе быки полностью лишились различий - купались в хрустальной неизвестности, пока память не стала невозвратима, не стала собой... мимо, мимо плыли идущие, свечи... Молчало время у меня в пустоте. Играл орган и творил море, валы, глубины фосфоресцирующие, гнетущие... блаженные, блаженные воды исчезновения...
   Чем я был для Тебя...
   - Начали...
  
   Нагота солнца
   Липнущий к зною асфальт
   Одиночество раздевает нас полностью:
   мы дышим пустотой, стоя в его распахнутых
   небесных дверях...
  
   Золотая рука искала к чему бы прикоснуться - там ты встретишь друзей, а я потеряюсь
  
   * * *
  
   Было сухо, словно в горло пропихнули водосток.
   По решетке нервов прогуливался ветер обеих бездн. Бездны в нервах не нуждались - отсутствие являлось местом любой возможности - и только оно и было. Что стоит за отсутствием как его отражение? Что за моей спиной, когда есть поле зрения?
   Три окна, дверь: тишина, осознанность, блаженство. Мама... меняется молоко в блюдце, ломтики белой булки похожи на кожу, на плоть... Старый Друг - наклоняется, спрашивает о чем-то... Действия для времени обязательны как обреченность для раба. Недеяния вечности... Из откуда еще доносятся голоса?
   Жизнь. Этой болезни не было конца кроме конца, ибо началом была болезнь. Боль... И смутное ощущение, что что-то упустил - что-то
   ангел растворился в зеркале
   Зеркало, удерживающее отражение... сколько оно может принять отражений?
   Брось в это озеро камень - и зеркало, всю жизнь висящее в комнате твоего ума, треснет! Будущее - как брошенный интегральный платок в темную пропасть разума: исчезает.
   Глотка распухла от молчания. Тянуло в тропики словно птицу...
   Бездействие - противоположное действие. Стань пустотой на месте любого образа или формы - и время исчезнет навсегда. Вместе с его проявителем. Все вещи - п р о я в и т е л и времени.
   Нет выхода. Есть начала. Нет выбора. Есть завершенность. Убив, родить можно было только лишь жизнь. Жизнь и должна была стать - быть! - убийцей. Потому что убивать-то ведь было и некого: Жизнь - была всюду. Только Жизнь и была - без перерыва и времени: и н е б ы л о в р е м е н и е е о ц е н и т ь! А, следовательно, и измерить: ж и з н ь б е з и з м е р е н и й. Абсолютная!
   Створка окна: звенит саранча в голове, подтачивая свои небылицы, вибрации океана...
   Старый Друг... струится в своем измерении - это чувствуется даже так, с закрытыми гла
   Ты вошла, тихо неся полотенце, тихо садясь на стул: блеск
   лужиц на кафеле, повязка на глазах
   Сон слов не рождает чудовищ. Чудовище само сон: сон, снящийся себе - чудовище. Есть мысль - и есть топливо, порождающее огонь недвусмысленности. Расстояние между ними - Хаос.
   Сознание, ноль...
   Расстояния квадратов самих себе не равны нулю моего сознания. Я просто не помню о нем.
   Я н е с а м!
   Следовательно, все ложно здесь.
   Но я веду за собой Путь. Я положил его в свое сердце - и наверно оно обвернуто канатами, а вход - вход в боль. Божественность - я боюсь, но я произнес это слово! Все здесь заодно. Напиток ночи сливается с жизнью моей души и становится днем. Он мне не принадлежит (уже), но позволяет мне быть в нем, внутри своего тепла: "Я"?.. Сахарность, сладость причин сюда приведших - я приветствую вас, хотя и отравляюсь Вами. Смысл слова "нельзя" - н е л ь з я с о х р а н и т ь. Полное слово - полнее меня - ведь любое из них творит меня, творит...
   Последнее чувство угасает по вине моего скольжения к плоскости - там, на ней, я буду нем.
   Все это - посюсторонне.
   Я пью - я вдыхаю гордость ароматов, но не становлюсь их свойством - вот в этом лишь есть мое свойство. Я мал. Я - п у с т о т а капли... Амен.
   Лучащаяся сущность - покидает меня
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"