Силкина Мария Александровна : другие произведения.

Когда рассветёт, мы уйдём

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дневная ночь подходила к концу. Улица жила: вздрагивала, скрежетала, перемигивалась.

  Дневная ночь подходила к концу. Улица жила: вздрагивала, скрежетала, перемигивалась. Но всё же, угадывалось в этих движениях что-то тревожное, резкое и одновременно жалкое: не гипнотизирующий танец охотника, но нелепые прыжки паука, запертого в банке.
  Загнанный зверь опасен: он предчувствует свою гибель; ему нечего терять. Но улица не знала, что ей предназначено уйти не навсегда; не ведала, что её следующее рождение неизбежно; не помнила, что беда смерти случалась с ней бесчисленное множество раз, - и повторится столько же.
  Воистину, счастье в неведении! Уверен, тем, кто умирал хоть однажды, вполне хватило и одного раза.
  Дымка едва передвигала ноги. Дым держался бодрячком, но по испарине на его лице легко было понять, что парень тоже на грани.
  "Тебе бы стоило уже начать волноваться, однако, - язвительно заметил Гена. - Та группа шаркающих личностей, что следует за нами уже третий час, на мой взгляд, немного с гнильцой".
  - Тоже мне новость. - хмыкнул я. - Мы ведь всё-таки в Гниловари! Кто тут не "с гнильцой"?
  Их можно было принять и за людей: но только издалека, и только в изменчивом сумраке, что ложится на Полумир в преддверии ночной ночи. Они-то прекрасно об этом знали, оттого и скрыли свой истинный облик, напялив несметное количество разнообразной человеческой одежды. Один из них, самый высокий, и вовсе натянул на голову одеяло.
  Лишь только мы останавливались, так и Идущие по следам сразу же прекращали всякое движение, разводя в стороны длинные, почти доходящие до земли, руки. А некоторые субъекты увлекались настолько, что смачно шлёпались на землю, притворяясь комками грязи или брошенным старым тряпьём. Выглядели наши преследователи так нелепо, что Дым даже поначалу подшучивал над ними:
  - Как куклы на самоваре! Того и гляди, подойдут и спросят, как пройти в библиотеку.
  Впрочем, когда их набрело с десяток, ему стало не до смеха.
  - Чего они, а? - всхлипнула Дымка, - Шеи вытягивают, высматривают будто...
  Шаркающие, тяжелые шаги. С каждой минутой всё ближе.
  - Подкрадываются, с-суки! Убил бы... - Дымыч с досадой сплюнул на асфальт.
  Гена завозился на дне сумки.
  - Чего ты-то там трепыхаешься? Ты же, в конце концов, крокодил! - осадил его я.
  "Хам! От крокодила и слышу! Прежде всего, я интеллигент!" - фыркнул он.
  "А всё потому, - продолжила поучать меня нахальная рептилия, - Что кое-кто предпочел короткий и относительно безопасный путь длинному и опасному! Разумеется, я не хочу сказать, что переход через Плюх-топь - увеселительная прогулка! Но тамошние жители, по крайней мере, хороши на вкус!"
  Возразить было нечего. Я и правда не захотел лезть в ледяную и грязную воду. Всё это слишком напоминало о том самом, главном дне в моей жизни...
  - Пров! - Дымка тронула меня за рукав, - Может спрячемся, Пров?
  Я лишь скрипнул зубами. Вот дура! Что, если вокруг много пустых домов, то залезай в первый попавшийся и спокойненько пережидай ночную ночь?
  Все стены изобильно сверкали метками. Значить это могло лишь одно: на самом деле перед нами вовсе не дом. А хрен знает что. Домушник Полуголодный, к примеру. Любитель притворяться милыми избушками или длинной многоэтажкой. Зайдешь сдуру в такую и будешь гадать, отчего все потолки малинового цвета да содрогаются в конвульсиях, как кишечник в разгар новогодних праздников.
  От некоторых строений шарахался даже Гена. Однажды мы чуть не заснули в пустом гараже: выскочить успели в последний момент. А гараж исчез. Растворился в воздухе, в самом прямом смысле.
  "Полумир велик, - пробурчал тогда крокодил, - И тем, кто живёт в его глубинах, тоже надо питаться. Вот они и ставят такие ловушки..."
  ***
  Шаркающие личности ускорялись. Теперь Идущие по следам подобрались так близко, что лица их просматривались во всех деталях. Увиденное меня не обрадовало.
  - Сюда! Быстро! - бросил я двум своим спутникам.
  Мы свернули в узкий проход; да даже не проход, - щель между двумя монструозными зданиями из красного кирпича, неприятно напоминающими тюремные крепости.
  - Застрянем ведь! Как мухи в янтаре, мать...! Готовенькие! - ругался Дым.
  В Полумире много чего понамешено: кое-что из Большемира затянуло, да щедро присыпало местным колоритом, а что-то и вовсе само по себе некстати вылезло.
  Дворик, что предстал перед нашим взором, являл собою этакую смесь "бульдога с носорогом": разломанные качели, выжженная сухая трава, земля, изрытая чьими-то глубокими следами, словно кожа переболевшего чёрной оспой, и коконы подскамеечников, свисающие с веток деревьев. За двориком возвышался пятиэтажный дом с выбитыми окнами, который в Большемире вполне можно было бы "обозвать" сталинкой.
  При нашем приближении подъездные двери приветливо распахивались: но я скорее бросился бы под танк, чем вошёл в одну из них, - при взгляде под определенным углом они начинали терять очертания. Лишь последняя выглядела относительно нормальной, - разве что, зияющая посредине дыра слегка портила впечатление.
  "Полное бескультурье", - фыркнул крокодил.
  - Зато вентиляция, - усмехнулся я.
  Обстановка в подъезде царила какая-то нездоровая. И даже не из-за буро-оранжевых стен, способных довести до обширного инфаркта любого сотрудника ЖКХ, - попросту, внутри ужасно воняло. Источником дикой сладковатой вони оказалась квартира на пятом этаже, единственная на лестничной клетке.
  Я слегка приоткрыл тяжелую входную дверь. Дохнуло удушливым жаром: наружу вырвался пар, будто от прорвавшейся ржавой трубы с кипятком. На кухне что-то позвякивало, бурлило и булькало; слышались приглушённые шепотки, переходящие в короткие вскрики и странное похрюкивание.
  "Бабки-ага. Две. Плохо..." - раздражённо подумал я.
  "И, заметь, с ними Кухонный Хозяин, - заметил Гена, - Если ты хочешь решить дело силой, я решительно умываю лапы..."
  - Так, - я взглянул на своих спутников, - Слушайте меня очень внимательно...
  ***
  Гадостный, тяжёлый запах. Грязь. Копоть. Все стены исписаны, исчерканы, изрисованы. Какие-то подпрыгивающие двухголовые женщины, кролики, съедающие волков, пучеглазые скалящиеся дети... Короче говоря, "крыша" улетела давно, если было чему улетать.
  "Как видишь, даже таким ограниченным существам не чужды творческие порывы!" - одобрительно пробурчал крокодил, разглядывая "художества".
  Под ногами валялись кости и мелкие мясные ошмётки.
  Дымка пошатнулась, зажав рукой рот.
  А останки-то кошачьи... Человеческие слишком ценны, чтоб бросать их вот так.
  - Пров, нас же здесь не убьют? Правда же? - прошептала Дымка.
  "Как бы тебе ответить, чтоб не обидеть?" - промелькнуло в голове.
  Эх, Дымка-Дымка...
  Я помнил и других. Семь человек, задремавших не в том месте знойным летним днём. Проснулись они уже в Полумире. Скажете, не бывает? А сколько людей из года в год пропадает неизвестно куда? А скольких находят? Вот-вот... Полумир - тут как тут. Подбирается на мягких лапах, осторожно, как дикая кошка на охоте. Ждёт тех самых дней, своих дней. Любого прохожего спроси - и каждый припомнит таких дней с десяток. Мягко говоря, не самых лучших в его жизни. Когда и жена-красавица дома ждёт, и кошелёк карман неслабо оттягивает, - а в груди что-то царапает, болит, - хоть вешайся. Разные гадости в такие дни происходят. Добрейший домашний пес ни с того, ни с сего на хозяина бросается. Воспитательница детского сада наносит собственной матери двадцать шесть ножевых ранений. Отец семейства, душа компании покупает пистолет и идёт на площадь расстреливать людей.
  Говорят, мол, високосный год, звёзды не так повернулись. А это просто Полумир подошёл слишком близко.
  Но это лишь один из путей сюда, - ещё в Полумир приходят от плохой смерти.
  ***
  "Потолок чёрен, как мысли серийного убийцы. Истерически мигает лампочка, озаряя неровным светом жаркое, задымлённое помещение. Содрогается крышка котла: словно сотни страдающих грешников толкают её изнутри. На стене красуется топор и палка с утыканным шипами наконечником. Чьи засушенные тела мерно раскачиваются над огнём? Какие тайны скрывают мутные глубины засорившейся раковины? Вот из воды показывается чешуйчатый гребень, впрочем, весьма убогий в сравнении с моими..."
  - Не увлекайся, аплодисментов не будет, - прервал я бурлящий фонтан красноречия крокодила.
  Гена обиженно клацнул зубами.
  Первая бабка, грузная и невероятно отёчная, как человек, давно болеющий лимфадемой, передвигалась с трудом, сильно пыхтя. При каждом выдохе её нос, огромный, словно спелый кабачок, противно вздрагивал и подпрыгивал.
  Вторая старуха, напротив, находилась в постоянном движении. Угловатая, кривоногая, она всё время выгибалась, дёргалась и подскакивала. Казалось, несметное количество зудящих насекомых мучают её тощее тело. Каждый свой нелепый кульбит она сопровождала фырканьем, присвистом или уханьем. Голова неугомонной бабки, свисая с плеч, болталась на гибкой шее где-то на уровне груди.
  Две старые карги увлечённо разделывали шипящее толстопузое существо, что никак не могло издохнуть; незваных гостей они заметили не сразу.
  - Здравия вам, добрые бабушки! - я одарил старух самой искренней улыбкой, на которую был способен, - Хорошие бабушки! Пустите нас ночь переждать, да накормите, напоите!
  "Мог бы и без прибауток, тоже мне, распустил хвост..." - проворчал Гена.
  Есть у бабок-ага такой бзик: как ты к ним, так и они к тебе. Ежели попросить их о чём-то, отказать не смогут. Вот только просить надо искренне. В этом-то главная проблема и кроется. Полумир - это вам не Большемир. Тут чувства под кожу не затолкаешь, не спрячешь за улыбкой. Полезут наружу, как иголки из головы Страшилы Мудрого.
  - Го-ости! Гости, старая, ага? - худая бабка изогнулась дугой.
  - Го, го! Ага-га! - залопотала толстуха. Видно, с речью у неё было похуже.
  - А у нас сто-ол не накрыт! Нехорошо, старая? Ага? - разговорчивая сестра одним движением закинула голову за спину и метнулась к буфету.
  Во главе стола царствовала громадная кастрюля. Внутри что-то чавкнуло, и из недр её выскочила извивающаяся долговязая фигура.
  - Вахх-бдахх-пхухфф!!! Грррфухх!! - исторг из себя пучеглазый и розовокожий, как только что сваренная сосиска, Хозяин Кухни. Тело его по форме напоминало арахис в скорлупе, или песочные часы, но, на мой взгляд, такое сравнение для часов оскорбительно. Длинный и неповоротливый, словно страдающий от ожирения питон, хозяин тянулся прямо из кастрюли, имея с ней неразрывную связь. Неспроста она была крепко прикручена к столешнице.
  - Кыш, кыш! - замахала головой тощая карга.
  Бабки-ага частенько "стряпали" таких тварей для помощи по хозяйству. Несколько старух собирались в укромном месте и готовили особый суп. Когда густое варево достигало невообразимой степени гадливости, из кастрюли вылезал он, - страшный сон домохозяйки, кошмар выпускницы кулинарного техникума, - Хозяин Кухни собственной персоной. В некоторых случаях и самим бабкам от таких "хозяев" не было спасу; но данный конкретный уродец, не смотря на всю внешнюю самостоятельность, выглядел раз и навсегда уяснившим своё место на социальной лестнице.
  "Две женщины на кухне - это уже не чистота и порядок, это диктатура пролетариата", - зелёный "знаток" женского пола, как всегда, подслушивал мысли.
  Мы быстренько расселись за длинный стол, пока у старух насчёт нас не поменялись планы; тощая бабка-ага выставляла тарелки. Делала она это с немалой экспрессией: чувствую, с гораздо большим удовольствием она бы разбивала их об наши головы. Суп же карга наливала весьма аккуратно.
   "А как же жаркое? Ох уж эта старческая скупость!" - недовольно бурчал Гена из сумки.
  Толстуха оказалась щедрее: засунув свою лапищу в котёл, она извлекла оттуда крупного таракана и бросила в мою тарелку.
  "Хороший! Еще шевелится!" - облизнулся крокодил.
  Таракан испуганно ухнул и окончательно испустил дух.
  Хозяин Кухни то и дело вскрикивал, сбрасывая крышку: он вываливался на стол и начинал пожирать всю еду прямо с тарелками. Старухи пинками загоняли его обратно в кастрюлю.
  Дым съедал всё деловито и без особой гадливости. Я невольно улыбнулся, вспомнив, каким он был два года назад. Как же меняет людей Полумир...
  В целом, трапеза налаживалась. Совсем не кухонные ножи, воткнутые в столешницу, приглушенное рычание, доносящееся из холодильника и дикие выходки Кухонного Урода не могли всерьёз испортить аппетит. В конце концов, нам приходилось ужинать и в худших условиях.
  - Пров, - Дымка вдруг страдальчески взглянула на меня, - У меня в тарелке... плавает!
  - А ты его ложкой дави, сверху, - шепнул я.
  Кто бы там не купался, удар по голове - штука неприятная.
  - Н-нет... Там зуб! Человеческий, Пров!!
  Дымка давилась: никак не могла доесть густую зеленоватую жижу. На глазах девушки выступили слёзы.
  - Что? Не ага? - худая бабка кувыркнулась через голову (в данном случае правильнее будет сказать "с головой") и оказалась прямо перед Дымкой, - Не понра-авилось?
  Вторая сестра обиженно загудела. Её кабачковоподобный нос начал синеть и раздуваться.
  "Глупая девка! Ведь предупреждал же! Выбросила бы этот зуб, в конце концов!" - я сжал кулаки.
  Дымка судорожно сглотнула:
  - Всё в-вкусно! Спасибо! Большое с-спасибо вам, бабушки!
  - Да, жратва кул! Реально! - поддержал девушку Дым.
  Выдохнув, толстуха одобрительно заагакала.
  ***
  Худая карга привела меня в комнату, посреди которой скучал одинокий кожаный диванчик, подозрительно чистый на фоне загаженного обиталища бабок-ага. Дым и Дымка остались ночевать в коридоре.
  - Зде-еся! Ага? - гостеприимная хозяйка огрела меня на прощание звонкой оплеухой (по словам Гены, такое действие выражало крайнюю симпатию) и убралась восвояси.
  Мы с диванчиком долго изучали друг друга. Судя по багровым разводам на обивке, он был отнюдь не вегетарианцем. Пружины поскрипывали от радостного нетерпения.
  - А мягкий-то какой! Так и манит, сволочь...
  Я раздёрнул тяжёлые шторы: окно выходило во внутренний двор. Внизу, у помойных коробов, псы с вывернутыми бугристыми мордами рвали на части чью-то необъятную тушу. Время от времени, визгливо взлаивая, они тревожно нюхали воздух. Видно, твари чуяли приближающуюся ночную ночь. Резонно решив, что лучше уж никакого вида из окна, чем такой, я заложил оконный проём двумя валяющимися на полу досками.
  А потом, наплевав на бабок-ага, Хозяина Кухни и неразборчивый в еде диванчик, я забылся глубоким сном без сновидений.
  ***
  - Ну что, съел? - я похлопал единственный сохранившийся в первозданном виде диванный валик. Вокруг меня валясь разорванные лоскуты обивки, комья ваты и выдранные "с мясом" пружины.
  "Съел!" - немедленно встрял Гена.
  Кто бы сомневался!
  Ночная ночь отхлынула. Неизвестно, сколько она нынче длилась: такова уж природа этого явления. Спишь ты как убитый или бодрствуешь где-то под забором, в определённый момент тебя просто "вырубает". Согласно авторитетному мнению крокодила, в это время безопаснее всё-таки спать естественным сном.
  Наступает утро - и Полумир свеженький, (правда, в Гниловари это синоним слова - "насквозь прогнивший") как огурчик.
  Вот только...
  Я почти не чувствовал своих рук: в теле ощущалась какая-то странная тяжесть. Как огурчик, значит?..
   "Есть нынче в воздухе то, что мне совсем не нравится..." - крокодил чихнул.
  - Тебе вообще хоть что-нибудь нравится?
  "Разумеется! - ехидно откликнулась рептилия, - Моя истинная форма, к примеру! Совершеннейшая, достойнейшая..."
  Я засунул крокодила обратно в сумку.
  "Вот пройдёт мимо Немалый Тлен, припомнишь меня" - мстительно добавил Гена.
  - Да у тебя на этой почве уже паранойя...
  Если вы гадаете, кого боится зубастая зелёная тварь, способная с утра сожрать пару Ползучих Электричек, то вот оно, бинго!
  Место, где прошёл Немалый Тлен, менялось, становясь чуждым даже Полумиру. И Полумир его отторгал, посылая вслед коварному "ренегату" Большую Стирку. Обогнать Тлена можно; вертящийся "барабан", зажевывающий материю, - нет. Во всяком случае, прецедентов не было.
  Как и подобает "дипломированному" рецидивисту, сделав своё чёрное дело, Немалый Тлен предпочитал мгновенно скрываться: из-за этого никто не представлял, как именно он выглядит. Но некоторые особенные существа, вроде моего крокодила, могли учуять опасного пришельца заранее.
  Обычно появлению Немалого Тлена предшествует особо гадкое утро: эта самая "гадостность" одинаково ощущается всеми обитателями Полумира. Разбитость, сосущая тоска, боли во всём теле и неутолимый голод, - лишь некоторые из "предвестников бури".
  В Большемире такое случалось со мной много раз, особенно с бодуна, - но то Большемир.
  
  ***
  На кухне - сплошная тишина и пастораль. По полу катается кастрюля, пустая и глубокая, словно дыра в преисподнюю.
  "Безвкусный почти... В зубах застревает, натурально".
  Что ж, судьбу Кухонного Хозяина можно было считать решённой.
  - Погоди... А бабки-ага где?
  Крокодил зевнул:
  "А я и бабок съел".
  - Да ты крут, прямо Чак Норрис! Шлёпнул всех этих уродов...
  Дымка и Дым стояли в проходе, поглядывая на меня с почти суеверным ужасом.
  Я спросил, хорошо ли им спалось.
  - Издеваешься? Пол ночи на унитазе, млять! Хочешь, покажу кто у них там в бочке сидит? Чуть мне не откусил...
  Я не захотел. Куда больше меня насторожили черные круги под глазами Дымки.
  - Опять ночью "овец считала"? - нахмурился я.
  - Все хорошо, Пров, - Дымка сказала это таким беззаботным тоном, что в эту весёлость поверил бы только полный идиот, - Знаешь, я задумалась просто. Не заметила, как утро настало.
  Её глаза почти провалились в глазницы; волосы на голове выпали уже давно. Сейчас Дымка носила кепку и спортивный костюм, снятый с трупа на развалинах Конструктора. Костюм на Дымке висел, как на вешалке.
  "Рано или поздно Полумир своё возьмёт, - вздохнул крокодил, - Девчонка перегорает".
   "Но почему она? Дымка же спортсменка! Бизнес-вумен! Она сильная! " - недоумевал я.
  Гена промолчал. Впрочем, ответ был ясен.
  Не имело никакого значения, что ты представлял собой в Большемире. Здесь всё начиналось заново. Тело, конечно, важно, но второстепенно. Если бы этот клятый Полумир подчинялся только физическим законам!..
  "Я бы на твоём месте сбегал на крышу и поглядел, что у нас на горизонте", - посоветовал Крокодил.
  Что ж, перед тем, как двигаться дальше, действительно стоило осмотреться. Мало ли что вокруг с утра повылезало?
  - Пойдём, проветримся, - я взял Дымку за руку.
  - Ага, давайте! А я пока тут поищу хавчик какой-нибудь, надо ж сумки набить.
  Дым заглянул в котёл:
  - Ага, супчик! Да не кусайся ты, тварь такая!..
  Похоже, что вечно голодный Дым не пропадёт.
  - Если что, топор над раковиной, - напомнил я на всякий случай.
  ***
  Когда-то я и проигрывал пари.
  Сырой, полутёмный подвал. Семеро человек дрожат, жмутся к стенам.
  - Ой, да что ж это такое! Не по-людски ведь! - пьяненький дедок истово крестится, - Ох, развидеть бы, что я видел!
  Две тучные женщины перешептываются между собой. Держатся особняком, смотрят недоверчиво.
  - Послушайте! Наш отец Георгий Дым! Тот самый, слышали? И я немедленно требую...
  Девчонка. Решительная, спортивная. Рядом с ней - паренёк, на вид хлюпик хлюпиком. Тычет пальцем в айфон, всхлипывает.
  - Слушай, мудила, ты чё за бред тут несёшь? Какой полумир-полушмир, нафиг?
  Два "быка", сверкающие "чёткими" татухами, обступают меня и хватают за грудки. Первый тянется к сумке. Ай-яй. Такое обращение мог бы стерпеть я, но никак не крокодил.
  "Личное пространство - это святое! Важно сразу расставить все точки над "Ка"!"
  "Над буквой "К" нет точек", - машинально поправляю я.
  В воздухе что-то щёлкает. Грубиянов отбрасывает к стене.
  - ...мать! Что за?.. Больно, млять!.. Да кто ты вообще?..
  - Итак, - я развожу руки в стороны, - Слушайте внимательно. Повторять дважды я не люблю: быстро сохнет горло.
  И они, разумеется, слушают.
  - Я могу стать вашим проводником. И вывести вас отсюда живыми.
  "Складно вещаешь, тебе бы на федеральные каналы податься!"
  - Попытаюсь сделать всё, что в моих силах, - поправляюсь я, - Но есть правила. Их всёго два. Первое - вы всё должны делать то, что я говорю. Каким бы чудовищным, опасным или отвратительным это не показалось, вы обязаны...
  - Да ты вообще слушаешь?! - снова девчонка, - Плевать, что станет с остальными!! Ты должен спасти нас двоих!! Я дочь...
  - И второе, - я ловлю девчонку и аккуратно зажимаю ей рот, - Знаете, я не люблю к кому-то привязываться. Мне не интересны истории о вашем прошлом. Если же у вас есть какие-то навыки, полезные для выживания, то советую рассказать об этом сейчас.
  Нахальная девка вырывается:
  - Распустил руки, дебил! Да ты в тюрьму сядешь, понял!
  И накидывается на "хлюпика":
  - Звони давай! Откуда у тебя только руки растут?!
  "Я бы поставил на три недели" - зевнул крокодил.
  "Да ты оптимист, зелёный. Одна, максимум..."
  ***
  Гена разнюхал безопасный проход на чердак. На крыше оказалось довольно спокойно: очевидно, утро погнало местных Недокарлсонов искать более перспективные охотничьи угодья.
  Всё ж, что-то нехорошее висело над Гниловарью. Странную тревогу, нарастающую внутри, никак нельзя было объяснить или оправдать. Когда-то давно, в Большемире, я ощущал похожее, - перед сильной грозой. Вдыхаешь полной грудью - а надышаться не получается. Дымка, разумеется, не чувствовала ничего подозрительного: к счастью (или к несчастью) она не имела с Полумиром такой сильной связи.
  В Конструкторе, как всегда, рушились здания: происходило это абсолютно бесшумно. Тротуары прорезали глубокие разломы; дома же просто уходили под землю, успев перед этим раскрошиться, как сухой батон. Я хмыкнул, вспомнив, как мы "пригрелись" на тех улицах во время затишья. Уходили бегом.
  Над Трубаделью кружились плоскоголовые твари, каждая размером с пассажирский состав. От их рёва закладывало уши.
  - Не бойся, эти сюда не полетят, - успокоил я Дымку, - Поорут и утихомирятся. Тут добыча слишком мелкая...
  Из заводских труб валил густой дым: стены цехов сотрясались, озаряясь время от времени ослепительными алыми вспышками. Что там за дрянь творится? Не знаю и знать не хочу, брр...
   "Нормально же всё, зелёный?" - я стукнул ногой по сумке.
  "Попрошу без фамильярностей! - рептилия строптиво вильнула хвостом, - И соизволь уже посмотреть направо!"
  Я послушно развернулся на девяносто градусов. Смотреть-то там было особо и не на что. Пустые Башни облюбовало густое клокочущее облако. Без сомнений, там "развлекался" По-Голове-Себе-Постучирь. Безобидная, но надоедливая штука: очень уж трудно от него отвязаться. Постучирь начинался как обычный дождь, стучащий по подоконнику, но чересчур увлекался, (видно, желая снискать себе славу Джоуи Джордисона). Барабанить так Постучирь мог до бесконечности: натуры с неустойчивой психикой от такого натурально лезли на стены.
  "Смотри внимательней! Я что, зря отдал тебе свои глаза?"
  - У тебя их все равно слишком много, - я пожал плечами.
  Километр. Два. Четыре. Лысеющий Лесопарк. Пятнадцать. Тридцать пять. Плюх-Топи. Шестьдесят.
  "Дальше!!" - требовал крокодил.
  Сотня километров. Сто двадцать. Губозакатывающие Холмы. Двести. Пустоши. Полный Провал.
  Триста. Пятьсот...
  Зрачки пульсировали от боли. Нестерпимо хотелось моргнуть...
  "Не вздумай!!!"
  Крутится-вертится шар голубой...
  Что?..
  Река вскипала, втягиваясь в пухлое облако. Поле рвалось и комкалось, как бумажная салфетка. Лес сметало, сплющивало, затягивало. Горизонт размывался. Земля смешиваясь с серой мутью неба, - не разобрать, где верх, где низ. Как будто кто-то прошелся кисточкой по только что нарисованной картине. И превратил её в дьявольский водоворот красок.
  Барабан завертелся. Ещё не в полную силу. Ещё не до конца, но скоро...
  "Что ты видишь?!"
  Я вздохнул:
  - Это хана, зелёный. Нам всем хана.
  Немалый Тлен уже прошёл. Ночной Ночью, пока Полумир спал мертвым сном.
  ***
  Когда-то и я верил в то, что говорю.
  - Эля... Алексей Иванович... Сашка... Ник...
  Ночная ночь приближается. Пережидаем, трясёмся в брошенной трансформаторной будке. В двери кто-то скребётся, тоскливо подвывая.
  - Николай... Сашка...
  Дымка равнодушно смотрит в потолок, без конца повторяя имена. Своеобразный ритуал, к которому я уже привык.
  Пять человек из семи. Какими они были? Чем занимались до Полумира? Усилием воли я отгоняю от себя их лица.
  - Не жила бы ты лучше прошлым. Здесь нельзя так. А то завязнешь, застрянешь, - потом и подъёмным краном не сдвинуть, - повторяю я слова, сказанные когда-то крокодилом.
  Дымка улыбается:
  - А мне легче так. Они хотели, чтоб их помнили. Хоть кто-нибудь...
  - Я же сам убил двоих из них, помнишь?
  - Правильно сделал! - встревает Дым, - Те бабы совсем с катушек съехали, чуть нас...
  - Не вини себя, Пров, - Дымка трогает меня за плечо, - Ты не виноват. Это всё чудовища! Твари!!
  - Ты не плачь только, эй! Ну не надо, блин! - Дым пытается её утешить. Получается у него, прямо скажем, не блестяще.
  - Димка... А ты будешь меня помнить? - вдруг спрашивает она.
  Парень вздыхает. Год назад Дым бы покраснел, но не теперь, - они уже прошли эту стадию, - романтика, страсть, - всё угасло, умерло. Отношения этих людей были похожи на крепкую связь брата и сестры. Сохранится ли она в Большемире? Не отшатнутся ли они друг от друга, как два вора, случайно совершившие убийство? Не закончиться ли "нормальная жизнь" для Дымки и Дыма смирительной рубашкой или прыжком с балкона?..
  "Что-то тебя потянуло на философию... Лучше бросай это дело! Знаешь, что бывает когда на узкой тропинке встречаются два философа, и один из них гений, а другой - бездарь?" - встревает крокодил.
  - Они долго спорят, но в конце концов сходятся на том, что нет ничего более общего, чем законы диалектики.
  ***
  Голая, гладкая стена. Ни единого намёка на то, что совсем недавно здесь находилась дверь в самую отвратительную (во всех мирах) квартиру.
  - Что за?..
  Пожалуй, это стало сюрпризом даже для крокодила.
  Дымка шагнула вперёд и провела по стене рукой.
  - Да нет же, - улыбнулась девушка, - Это же не по-настоящему? Сейчас стена исчезнет, правда? Мы заберём Дыма и побежим?
  "Сможешь пробить?" - мысленно спросил я.
  "У нас нет на это времени, - пробурчал Гена, - И какой смысл?"
  - Погоди, зелёный...
  "Не мешай думать!"
  Впрочем, я и так чувствовал, что стена самая настоящая. И никакой квартиры за ней уже нет и в помине. Но как?
  "Ах, вот оно что... - крокодил присвистнул, - "Пифагорка"! Хитро, надо сказать".
  Пифагорка. Одна из самых опасных и трудноопределимых ловушек Нижнего Полумира...
  - Погоди! Бабок-ага было две, так? Плюс трое нас. Не складывается!
  "Про меня забыл".
  - Но тогда... Кухонный ублюдок ещё!
  "Только разумные и частично разумные существа! Сколько раз напоминать?"
  - Да как же бабки в "пифагористой" хате-то жили? Что, наружу совсем не вылазили?!
  "А зачем бы им это делать?"
  Пифагорка, поставленная на "нечёт". Просто и, мать её, гениально! Как только в помещении оставалось определённое (чётное или же наоборот) число существ, "пифагорка" переносила их всех в иное, далёкое измерение Полумира; к сожалению, процесс этот был абсолютно необратим. Подобная дрянь обычно "вешалась" на дома целиком (и "фонила"), но в этот раз голодающие обитатели глубин решили проявить фантазию.
  "И квартиру с собой утащили... Ох уж эти Глубинные! Да они просто отвратительны!"
  Сказать по правде, крокодил не хотел бы встретиться ни с кем из них, даже в страшном сне.
  - Там же Дым остался!! Мы что, его бросим? - Дымка почти кричала. Не понимала.
  - Дыма больше нет, - я схватил её за руку, - Ты не представляешь, что надвигается!! Надо рвать отсюда когти!!!
  - Дым, Дым... - шептала девушка, не слушая меня.
  Я услышал звон. Отвратительное позвякивание, смешанное с тонким жужжанием, похожим на нытьё голодного комара.
  Уже?..
  Ткань мироздания натягивается. Она очень-очень прочная, но...
  Мне страшно? Мне действительно страшно?..
  Мы выскочили из подъезда и помчались вперед, сшибая заборы, не разбирая дороги. Дымка следовала за мной резво и покорно, как зомбированный бычок на верёвочке. Это был какой-то безумный и смешной бег. Я не берёг дыхания. Не смотрел под ноги. Вот только крокодил Гена не очень-то торопился, даже из сумки не вылезал. Видно, прикидывал, есть ли вообще смысл в каких-то телодвижениях. Спасаться? Нестись в неизвестном направлении?
  "А действительно - куда? Пытаться обогнать Большую Стирку? Смешно..."
  В крайнем случае крокодил просто убьёт нас с Дымкой, быстро и безболезненно. А сам... Ну, надеюсь, и для себя что-нибудь придумает.
  "Попасть "в барабан" живьём, - это просто худшее, самое худшее, что может случиться. И это говорю тебя я, немало на своём веку повидавшее существо!" - сказал он как-то.
  - Найди хоть что-нибудь, зелёный!! Ты же говорил, что можешь отыскать выход откуда угодно?! Используй свой грёбанный талант!!
  ***
  Когда-то и я был придурком. Мечтал жениться на высокой брюнетке с длинными ногами. А полюбил рыжую девушку на инвалидной коляске. Она боялась учиться. Боялась моих друзей. Боялась секса. Боялась, что однажды её парализует полностью, как Стивена Хокинга. А я смеялся над её страхами.
  Я сам привёл её в тот дом. Хотя и знал, что вечеринки, переходящие в попойки, - мягко говоря, не её конёк. Но мои друзья хотели познакомиться с девушкой, что "сумела окольцевать главного бабника на курсе". Сначала она смеялась вместе со всеми. А потом повздорила с одной девчонкой. Из-за какого-то пустяка. Та девчонка была сильно навеселе и плохо понимала, что делает. Наверное, она не хотела такого. Не хотела убивать. И столкнула коляску с лестницы совершенно случайно. Но я-то в это не верил. И стал угрожать им всем тюрьмой, требуя вызвать милицию, скорую. Заорав, как безумный, я набросился на своего лучшего друга, - парня той девчонки. Он занимался какими-то единоборствами и мигом меня скрутил. А потом был удар по голове.
  Я очнулся на заднем сидении автомобиля. Мои друзья везли меня куда-то. Я думал, что такое бывает только в дерьмовых американских ужастиках. И до самого конца не верил. Ведь я знал этих парней со школы: не могут же они, в самом деле, закопать меня живьём в какой-то могиле?
  Но это была не могила: но колодец с мутной, дурно пахнущей водой. Они с размаху бросили меня туда, словно куль. Заложили сверху дыру досками, присыпали землёй. И ушли. А я не умер. Наверное, они в чём-то просчитались. Колодец оказался вовсе не таким глубоким, - воды там было примерно по грудь. Я сломал обе ноги и едва не захлебнулся, - но всё же сумел распутать верёвки. По отвесным стенам невозможно было вскарабкаться: оставалось лишь громко кричать. Не хватало духу погрузиться с головой и закончить всё, по крайней мере, быстро. Ведь надежда подыхает последней.
  ***
  "Щель... Возможно, щель" - недоверчиво бормотал крокодил.
  Последняя из последних надежд. Почти миф. Гена считал щели полнейшей чушью. А мне такая штука однажды спасла жизнь. Как-то раз я попал в подземный безоконник и выбрался наружу лишь благодаря такой вот странной "дыре" в пространстве.
  - Хватит раздумывать!! Где?! Скажи, где!!! - проорал я, почти не слыша собственного голоса.
  И крокодил показал мне, где именно.
  Узкий проход отрылся в канализационном люке, в паре кварталов отсюда. Ни за что не успеть.
  Постойте-ка. Я что, должен буду прыгнуть туда? В эту дыру?..
  Нет, бояться стоит совсем не этого.
  Дымка споткнулась и полетела на асфальт, выставив вперед руки. Я поднял её, потащил, поволок. Она брыкалась, что-то крича.
  За нашими спинами поднимался девятый вал. Да нет, кого там! Цунами...
  Колесо. Барабан. Карусель. Господи, какая же это дрянь. Чёртова Большая Стирка.
  Треск. Громыхание. Рокот. Гул. И звон, ужасный звон! Всё громче. Волнами. Как будто чудовищная рояльная струна натягивалась и опадала, опадала и снова натягивалась. Обломки, стёкла, доски, фонарные столбы, вырванные с корнем деревья... Они не падали на наши головы, но подчас обрушивались совсем рядом. Гена пока справлялся. Но надолго ли его хватит?
   "Приготовься".
  Голос крокодила был сухим, чужим.
  Опоздали. Слишком далеко.
   "Больше ждать нельзя..."
  "Ты и понятия не имеешь, что есть Большая Стирка. Привычного времени и пространства внутри неё не существует. Представь себе боль, - ту боль, когда тебя разрывают на части".
  Крокодил знал, о чём говорил. Однажды мне оторвало руку. Думал, сдохну, не дотерплю до Ночной Ночи.
  "А теперь представь, что боль эта будет длиться, к примеру, тысячу лет. И ты не сможешь умереть. Не сможешь даже сойти с ума. А если я скажу тебе, что даже самая ужасная мука, которую может познать человек, - пустяк в сравнении с Водоворотом, не ограниченным пределами слабого тела?"
  Сумка разорвалась в руках. Что-то огромное, как скала, как многоэтажка, вырастало передо мной, заполняя собой целую улицу, обрушивая стоящие рядом здания.
  Нет, он совсем не похож на Годзиллу. Сравните: только что народившийся котёнок и матёрый вожак львиного прайда. Так вот: Годзилла - это котёнок. К тому же, Гена гораздо гибче и шустрее.
  Вскрикнув, Дымка обмякла в моих руках.
  Щелчок! - и я уже высоко над землёй, я лечу в глубокую дыру распахнутой пасти. Несколько рядов чудовищных зубов, - последнее, что отпечаталось в моей памяти.
  ***
  Когда-то и я пребывал в абсолютном отчаянии.
  Я не помнил, в какой именно момент колодец изменился: стал просторнее, шире. И отхлынула вода. Меня коснулось дыхание Того Самого Дня: Полумир принял моё умирающее тело в свои липкие "объятия". Ночная Ночь исцелила обмороженные ноги, срастила кости, заживила ободранные в кровь ногти. Впрочем, я мог умереть еще и в колодце: правда, в жизнь после смерти мне не верилось. Ночная Ночь иногда воскрешала мертвецов, но делала это неохотно, и, так сказать, не до конца. Могла ли она сделать исключение для одного человека? Да с какой стати?..
  Оживший кошмар, что творился вокруг, меня удивил, но не испугал, - я знал худших чудовищ. А эти были всего лишь голодны. Я блуждал по Полумиру почти год, не особо держась за жизнь. Иногда даже искал смерти: но выживал всякий раз. Однажды вечером Дневной Ночи мне попался на глаза маленький, слабый крокодильчик, застрявший в липкой ловушке. Уж не знаю почему, но я решил его спасти. Я сунул полудохлого зверя в сумку и уснул в какой-то норе.
  Оказалось, что крокодил слаб только по вечерам. И до тошноты болтлив. В благодарность за спасение он предложил вывести меня в Большемир: рептилия как раз учуяла подходящий след, - выход был совсем близко. А я попросил другое. Крокодил согласился почти сразу, чем изрядно меня удивил.
  "Сюда - гораздо легче, чем отсюда, - сказал он, - К тому же, запах этих людей еще в тебе".
   Месть - это банально. И всё же, мы на пару с крокодилом славно повеселились. Можно сказать, я был более чем удовлетворён. Но очень, очень недолго.
  Тот близкий, сильный след оказался утерян.
  Крокодил что-то изменил в моём теле: я стал быстрее двигаться, меньше уставать. А потом понял, что не старею. Я узнал, что время от времени Полумир затягивает в себя людей. Казалась бы, моя жизнь обрела новый смысл.
  "Ты выбрал самое глупое занятие из всех возможных", - рассмеялся тогда крокодил.
  Я поверил ему, когда потерял шестую "команду". И едва не сошёл с ума: но все же продолжил играть в "спасателей". Я перестал завязывать с людьми близких контактов. Дружить. Любить. Иметь плотскую связь.
  Личное пространство - это святое...
  "Воспринимай их как мешки из плоти и крови, - напутствовал крокодил, первое время ужасно обижающийся на кличку Гена, - И главное - никаких сантиментов!"
  ***
  Я умер. Крокодил меня сожрал.
  Ну спасибо, друг! И это, по-твоему, "легко и безболезненно"? Решил подзакусить напоследок, да?
  "Обвинения вместо благодарности? О, это в твоём стиле! Подозревать истинного гурмана в поедании человечины?!"
  Но как же мы тогда...
  "Что бывает, когда Магомет не идет к горе?"
  Ясно. Квартал взболтнуло, и щель оказалась прямо перед нами. Гена успел.
  Странный, незнакомый пейзаж. Тёмно-малиновое небо. Чёрный песок, камни, похожие на куски слипшегося сахара, и... что это за шум? Море? Чёрт. Никогда в жизни не видел моря.
  Из воды торчали огромные каменные столбы, каждый в ширину и высоту раза в два превосходящий Останкинскую телебашню.
  "Ох, бедные мои старые косточки! Вот поэтому я и не люблю обращаться. Все эти перевертыши хороши лишь по молодости лет!"
  Куда же нас забросило? Далеко ли отсюда до мифического выхода, спасения, обещанного когда-то крокодилом?
  "Не имею понятия, - пробурчал Гена, - Теперь все равно придётся заново искать след. Радуйся, что очнулись не в компании Глубинных!"
  Большемир велик, но ограничен шариком; Полумир же бесконечен, необъятен. Гниловарь, страшный безымянный город, - на месте стёртого вырастет другое, ведь мироздание не терпит пустоты.
  Стоп.
  - А... она? Где?.. Её ты вытащил? Вытащил, а?
  Дымка валялась на песке лицом вниз. Как выброшенный на свалку манекен.
  - Её задело, да? Задело?
  Клятый крокодил молчал.
  Да что же это за карма такая?! Столько лет, столько раз! Неужели это всё - из-за того, что я когда-то, - не простил? Но ведь нет же никакого небесного правосудия, - не для кого! Тыщу раз в этом убеждался! Почему же тогда?! Почему?
  Я не могу никого спасти.
  Просто безликий мешок с костями. Никаких сантиментов...
  - Дымка! Дымочка! Дыши, чёрт тебя!!! Дыши...
  А она взяла и задышала. Живая! Я готов был заплакать от счастья.
  - Ну вот... Видишь, как славно! Это нас крокодил спас! Я тебе про него не рассказывал? Любого сожрет! Не, ты не бойся, он добрый...
  "О мой Бог, что ты вообще несёшь? Ты хоть себя слышишь?" - забормотала смущенная зверюга.
  Дымка смотрела куда-то в сторону. Я вытирал ей лицо платком, продолжая говорить что-то важное, нужное и бесконечно глупое. Всё-таки она красавица. В Большемире вполне могла бы стать актрисой, ну, или для журнала сняться какого...
  - Прочь, - девушка облизнула губы и аккуратно высвободилась из моих объятий, - Надо уйти прочь! Не хочу - здесь!
  - Конечно, сейчас... - я попытался поймать её руку, - Мы пойдём вон к тем развалинам, видишь? Гена думает, тут пока безопасно.
  - Не хочу, не хочу!! - Дымка отскочила и присела на корточки, - Пых, пых, фых!
  - Что с тобой? Эй? - я тряхнул девушку за плечи.
  - Ффух! Фух, фух, фффух!!
  Щёки Дымки начали раздуваться, синеть. Взгляд терял осмысленность. На губах заиграла улыбка: она неотвратимо потянулась к ушам, раздирая кожу. Голова девушки стала напоминать большой лопнувший мяч.
  - Приди в себя, Дымка!! Не надо!! - заорал я не своим голосом.
  Она вдруг упала на спину, застучала зубами, задёргалась.
  Вверх-вниз, вверх-вниз!
  Грудь Дымки поднималась и опускалась с ошеломляющей скоростью.
  - Сделай что-нибудь! Останови это! - я схватил крокодила за шею.
  "А что я могу? Я решительно ничего не могу. Ты же видишь сам, всё уже свершилось"
  Да, чёрт возьми, свершилось. Дымка становилась тварью. Теряла себя, - по доброй воле!! Я ведь уже видел подобное. Видел, как, пережив потрясение, люди превращались в уродов, чудовищ. Это случилось с младшим братом Дымки.
  Сильные эмоции в Полумире очень опасны. Чуть зазеваешься, - человечность слетает мигом. Её срывает, как сухую шелуху. Опасен гнев. Отчаяние. Чуть менее опасен страх.
  "Послушай, ты будешь её убивать или нет? Скоро девчонка очнётся и обязательно на тебя набросится! Или что, мне опять всё делать самому?"
  На моём лице застыло какое-то нелепое выражение. Как у избалованного мальчишки, которому на день рождения вручили пустую коробку.
  - Оставь Дымку в покое, - произнёс я.
  "Ну, не хочешь - как хочешь. Кто знает, что из неё в итоге выйдет. Быть может, она даже будет способна на связную речь, как бабки-ага".
  - Идём отсюда, - я пнул рептилию носком ботинка, - Хватит болтать.
  "Болтать? Позволь, но когда я позволял себе пустой трёп? И заметь, крокодилы на дорогах не валяются!"
  - Почему? В Топях, к примеру...
  "Я имел в виду совсем другое, о идиот!"
  Я засмеялся. Никогда в жизни мне не было так смешно.
  "Эй, ты здоров? Надышался чего, что ли? Я предпочитаю видеть перед собой серьёзного, сознательного человека!"
  - Послушай, - спросил я, стараясь сдержать рвущийся наружу дикий хохот, - Ну когда-нибудь же это закончится? Этот дурдом?.. Хоть бы бомбу атомную кто сюда сбросил, ну честное слово! "Когда рассветёт, мы уйдём, - ответил крокодил Гена, - И я, и другие, - мы все покинем это место. Как только взойдёт настоящее солнце..."
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"