Сорино : другие произведения.

Золотые нити

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ВОСЬМАЯ)

  Проект Антиготика
  
  
  Глава 8.
  
  
  ЗОЛОТЫЕ НИТИ.
  
  
  
  1. (Город Солнца)
  
  Утро, около восьмого часа, золотилось тихим солнечным блеском в окнах самого крайнего тригорского вокзала Соринион, который затерялся среди гигантских деповских ангаров и переплетения железнодорожных узлов на южной окраине величественного города.
  Свет утреннего солнца, словно тёплая вода, в которой был растворен золотой порошок, стекал мерцавшими струйками по бронзовой окантовке окон, расплываясь мерцающими кляксами в стеклах. Он сползал по красным кирпичным стенам светлыми пятнами, проблёскивал золотыми точками в струйках питьевых фонтанчиков, и растворялся в горячем мареве нагретого асфальта на перроне. Золотые шелковые нити солнечного света, легкие, как паутинки, плавали в воздухе, ветер вплетал их в кроны декоративных вишневых деревьев, что росли возле перрона за изящной чугунной оградкой, и клонили свои пышные шевелюры вперед, отбрасывая серые тени на асфальт. Золотые нити солнечного шелка струились между молочно-пурпурных вишневых цветов, касаясь алмазных капель росы и сверкая в них до боли в глазах. Нити спускались с неба, колыхались и плавали в воздухе, смешиваясь с кофейным ароматом из приоткрытых окон вокзального ресторана, и с терпкими запахами машинной смазки, бензина, масляного железа и тонким прозрачным ароматом цветущих вишен. Часть их, принесенная ветром, падала на горячие рельсы и, вдруг, ожив, становилась золотыми точками, которые стремительно уносились вперед по слепящим стальным полосам, дрожавшим в раскаленном воздухе, они уносились всё дальше, став огненными черточками и постепенно растворялись в колыхавшейся бездне далекого города.
  На одной из десяти скамеек, что пустовали вдоль перрона в тени вишневых деревьев, сидел и словно дремал стройный господин в светлом костюме. Его красивая летняя шляпа была низко надвинута на брови, руки были скрещены на груди, а рядом с ним лежала газета, свернутая в рулон. Иногда господин, расцепив руки, приподнимал край шляпы, смотрел влево, где мерцало марево и колыхались миражи огромных сверкавших окон депо, затем снова скрещивал руки и принимался дремать. Он ждал прибытия поезда. Иногда, когда капля росы срывалась с тяжелой цветущей ветки и падала на пиджак, растворившись в ткани серым пятнышком, он шевелил плечами и словно бы стряхивал ладонью невидимую соринку. Еще реже, господин в светлой шляпе смотрел на ручные часы, отогнув ослепительно белую манжету рубашки, качал головой и устраивался удобнее, намереваясь дождаться поезда, даже если бы сидеть пришлось до вечера.
  Спустя час он вздохнул и встал, пробормотав про себя "Скучно, право слово...". Осмотревшись и незаметно потянувшись, он приметил молодую супружескую пару возле пестрого зонта мороженщика. Господин усмехнулся и покачал головой. И молодые люди, которые неотрывно следили за ним всё это время, сразу, лишь только взгляд господина проскользнул по ним, отвернулись в сторону. Господин в светлом костюме потянулся рукою вверх и сорвал с ближайшей ветки упругую гроздочку вишневых цветов, затем он понюхал её с удовольствием и сунул в верхний кармашек пиджака, где все воспитанные господа держали шелковый платок.
  Он прошелся по перрону, разглядывая цветущую вишню, но нашел сие занятие скучным, развернулся и пошел в противоположную сторону, к вокзалу. Здесь царило обычное вокзальное оживление, туда-сюда носились электрокары с багажом и контейнерами, ожидавшие тихо млели на солнце, поедая мороженое в вафельных стаканчиках. Дети носились между взрослых галдящими стайками, а грозные уборщицы в оранжевых жилетах и с пластмассовыми мётлами, покрикивали на них, впрочем, совсем не сердито, а скорее для пущей острастки. Молодые люди, что стояли возле мороженщика уже битых два часа, совершенно растерялись, когда господин подошел и купил себе шарик сливочного мороженого с фисташками в вафельном рожке. Он совершенно не обратил внимания на пару, расплатился с мороженщиком мелочью, ловко подбросив звонкие монеты в руке, и пошел дальше, с аппетитом уплетая стремительно таявшее мороженое. Он остановился возле большого вокзального окна и посмотрел на свое отражение, затем выбросил недоеденное мороженое в урну и принялся тщательно вытирать руки носовым платком. Что-то ему не понравилось в собственном отражении или, возможно, оно напомнило о чем-то давнем и неприятном... "Что тени, что отражения... Какая разница? Впрочем, самое время ему появиться" - пробормотал он и выбросил носовой платок вслед за мороженым. Господин в легком летнем костюме с улыбкой понаблюдал за детьми, затем глянул на большие вокзальные часы над входом и вернулся на свою лавку с рулоном газеты, откатившимся к самому краю.
  Он смотрел влево, в расплавленное марево летнего дня, в котором появилась точка, отбрасывавшая солнечные блики, и донесся басовитый голос гудка.
  Поезд.
  Господин внимательно всматривался в приближавшийся поезд, не пропуская визуальных деталей, отмечая каждую из них, как новый штрих замечательной картины. Он всматривался в блестящие пятнышки окон вагонов, которые покачиваясь на повороте, проявлялись, как по волшебству, из расплавленного воздушного потока. Он замечал поднимавшиеся от горячих бетонных шпал струи воздуха, в которые были вплетены оранжевые пятна и гибкие зеркальные отблески. Господин наслаждался этими видами, как иной знаток наслаждался бы картинами эпохи ренессанса, и когда поезд, замедляя свой ход, добрался до вокзала, он расслаблено и почти устало откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза. Он что-то прошептал, но его слова растворились в перестуке железных колес.
  И пока вагоны проезжали мимо, проблескивая светлыми пятнами в окнах, и пока звучала особенная стальная и в то же время шелестящая нота замедлявшегося движения, и пока голос из динамиков объявлял о прибытии поезда номер два из Ройбалы..., всё это время господин в светлой шляпе не открывал глаз и улыбался чему-то.
  Поезд остановился. Двери вагонов открылись и на перрон вышли немногочисленные пассажиры, кто-то с чемоданами, а кто-то просто пройтись по тёплому асфальту, по которому стекали тонкие струйки воды из сломанной колонки, и подышать вишневой свежестью. Господин открыл глаза и глянул на вагон, двери которого были открыты прямо напротив него. И в этот момент, из вагона вышел мальчик в белом, (футболка, шорты, бейсболка козырьком назад), в руках у него была небольшая спортивная сумка. Он остановился посредине и осмотрелся вокруг, явно ожидая кого-то, кто должен был его встретить на этом вокзале.
  Господин в белой шляпе хлопнул по коленям и встал. Он вышел к мальчику из тени, приподняв одной рукой вишневую ветку, отяжелевшую буйством цветов. Подошел к нему, наклонился и внимательно посмотрел в раскосые глаза мальчика. Пронзительно-зеленые глаза господина, его бледная кожа, тонкие черты лица и даже запах дорогого одеколона..., - всё это совершенно сбило с толку мальчишку.
  Мальчик испугался, увидев перед собой господина в белой шляпе. Его влажные черные глаза, вдруг моргнули, когда господин подмигнул ему.
  -Вижу, что ты узнал меня, - сказал господин, улыбнулся и выпрямился. - Эка тебя приодели в Ройбале. Дружище Сорино обожает белый цвет... - Он глянул назад, на башенки вокзала и ниже, на чугунные поручни спуска с перрона, в обрамлении розовой цветочной пены вишневых деревьев.
  -Нам туда бы..., - сказал господин и махнул рукой в сторону поручней. - Но мы туда не пойдем. Мы пройдем через вокзал, так будет лучше. И кстати... Тебе понравилось путешествие?
  Мальчик кивнул и не решился глянуть вверх..., его очень испугали такие знакомые глаза господина. Он боялся дышать, и только горячие обрывки мыслей путались в его голове. Его губы беззвучно прошептали: "Король Рони"
  -Представь себе, я тоже люблю путешествовать. Но в последнее время столько дел навалилось разом... - Он снова весело глянул на мальчика. - Пойдем, Акира. Я покажу тебе Тригору.
  Он похлопал Акиру по плечу и направился в сторону вокзала. Мальчишка припустил за ним, вдруг отметив про себя, что тени от вишен и солнечный свет, что мелькали на светлом пиджаке господина, всего на секунду, (возможно даже на долю мгновения), приняли образ ангельских крыльев. Мальчик сморгнул и мираж исчез.
  Господин приостановился возле тележки мороженщика и глянул на мальчика.
  -Хочешь мороженое?
  -Я..., нет..., извините. Я не люблю сладкое.
  -Вот как..., - господин внимательно смотрел на Акиру, и мальчишке показалось, что в его пронзительных и пугающих глазах промелькнула тёмная тень, словно воспоминание о ком-то..., о ком-то давно умершем.
  Глянув на молодых супругов, которые старались делать вид, что лениво рассматривают пассажиров, господин в светлой шляпе покачал головой и пошел к вокзалу, (тихо сказав сам себе: они везде-везде успели, Чед и Нелли..., Чед и Нелли).
  -Не отставай.
  
  Мальчик остановился на пороге вокзала, с удивлением рассматривая непонятные символы на полу. Рони лишь глянул назад мельком и снова махнул рукой. Акира сделал шаг и..., снова остановился. Его душа наполнилась трепетом при виде мерцавших столбов света, от стеклянного потолка до пола покрытого хрустальной мозаикой, в них свободно плавали и колыхались тонкие шелковые нити. Они, подгоняемые легким сквозняком, свободно гулявшим между распахнутых вокзальных дверей, изгибались, взмывали под потолок или мягко опадали на пол. Люди, проходившие мимо, разгоняли нити и они, словно тонкие золотые змейки, расползались по сторонам, клубились возле стен, или вылетали в двери, растворяясь в солнечном блеске.
  Акира глянул вперед, на господина... Элегантный черный контур застыл в светлом дверном проеме, словно печальный персонаж в театре теней, а за ним, там дальше, блистало небо и что-то серебристое и огромное где-то далеко..., он застыл..., поправил шляпу..., он ждал его видимо. Акира быстро пересек вокзальную залу с тонкими колоннами и стеклянными перегородками касс, стараясь не наступать на нити. Он подошел к господину.
  -Я повторяюсь, наверное? - спросил его господин. - Просто в этот раз... Впрочем, не важно.
  Он глянул на Акиру.
  -Ты видишь золотые нити?
  -Их здесь полно! - воскликнул мальчик.
  -Это хорошо, - вздохнул господин и посмотрел в слепящий проем двери. - Я покажу тебе нити других цветов. Хотя, золотые самые красивые.
  Они вышли из вокзала и Акира задохнулся светом и свежестью, что обдала его разгоряченное лицо. Впереди, насколько хватало глаз, простирались тихие спальные районы Тригоры, красивые белые усадьбы, дворцы и опрятные домики под черепичными крышами, утопавшие в цветущих садах и пышной зелени парков. А не так далеко слева, из волновавшегося на ветру кленового моря возвышалось колесо обозрения, и чуть дальше стройная водонапорная башенка. Ну, что за чудо, вы только посмотрите! А на горизонте громоздились хрустальные горы небоскребов, ослепительно сверкавших в утреннем свете, между ними проблескивали тонкие серебристые иглы колонн, которые казалось, подпирали небо, и между ними тянулась и закручивалась в кружевные узоры белая нить подвесной дороги Спиралус. Акира почувствовал холодок восхищенного испуга, пробежавшего по спине, и глянул снизу вверх на господина.
  -Нравится? - с усмешкой спросил тот.
  -Это..., это что-то..., такое огромное и красивое!
  -Это мой город, малыш. Я люблю его и оберегаю. - Он вынул из кармана золотой портсигар, раскрыл со щелчком и вынул тонкую черную сигару. Но прикуривать не стал. Он задумчиво посмотрел на мальчика. - Я хочу, чтобы ты помог мне.
  -Я?!
  -Именно ты, - снова усмехнулся господин и раскурил свою сигару. - Поверь мне, редко кому мастер Симатори предлагает стать своим компаньоном.
  -Но я ничего не умею..., извините мастер. Я всего лишь ребенок.
  -Это всё издержки твоей памяти, малыш. Когда-нибудь я скажу, сколько тебе лет на самом деле.
  -На самом деле... - Мальчик глянул в блиставшую перспективу Тригоры. - Иногда мне снятся странные сны.
  -Когда-то мне тоже снились странные..., пугающие сны. Но, то время прошло. Сейчас я не вижу снов вообще.
  -Совсем-совсем?
  -Я не засыпаю, поэтому и снов нет.
  Мальчик с завистью глянул на мастера.
  -И могу научить тебя никогда ни спать. Хочешь? - мастер Симатори посмотрел на Акиру с хитрецой.
  -Да!
  Мастер кивнул и пошел вниз по ступеням, махнув Акире. Он подошел к черному спортивному автомобилю и похлопал по крыше "Ну же, давай, шустрее!" Акира сбежал вниз, по пути рассмотрев изящные и в тоже время хищные линии авто, (которые могли придумать только сумасшедшие итальянцы, как истинные короли дизайна), открыл дверь и забрался в белый кожаный салон. Мастер снял шляпу и положил ее в специальную коробку сзади.
  -Бросай сумку туда же, там есть место.
  Мягкое прикосновение пальца к янтарной кнопке на приборной панели..., проснувшийся голос мотора..., осторожный рывок вперед, (просто, чтобы скорее проснулся и зарычал громче)..., крадущееся движение..., быстрее..., быстрее, быстрее, быстрее...!
  Акира во все глаза смотрел вперед, чувствуя всем телом упругую мощь автомобиля, его мощные и уверенные движения на повороте, его плавную и цепкую траекторию движения. Солнце проблеснуло слепящей рябью по черной полировке капота, плеснуло светом на лобовое окно и отстало. Автомобиль, набирая скорость и довольно рыча, миновал привокзальную площадь, (чуть притормозив и припав на передние колеса на перекрестке), затем плавно, словно летел, помчался по тенистой улице, по бокам которой росли цветущие вишни. Солнце и свет мелькали в окнах полосами, проскальзывая серебристо-серыми тенями по белой футболке Акиры. Мальчик смотрел то на мелькавшие полосы дорожной разметки, то на проносившиеся мимо стволы деревьев, то на молочно-пурпурные бураны лепестков, вздымавшихся, мелькавших, круживших в воздухе легко и красиво. Он глянул в зеркало заднего вида, и снова холодок и нега прошлись волною по спине. Там, в маленьком зеркальном отражении, всё кружили и кружили облака цветочных лепестков, порхая в косых солнечных лучах и разлетаясь по обочинам.
  Он вздохнул и глянул на мастера. Тот держал руль одной рукой, другой поглаживая деревянный набалдашник рычага для переключения передач.
  -Спрашивай, - сказал мастер Рони, не повернувшись к Акире, словно он просто знал, что мальчик хотел задать вопрос.
  Солнечный свет золотой нитью очертил контур его красивого лица. И эту характерную изогнутую бровь..., точно как на картине в поместье. Акира опустил голову.
  -Нет, извините.
  -Ты хотел спросить о картине в Ройбале?
  -Как вы..., догадались?
  Мастер усмехнулся.
  -Эту картину нарисовал один талантливый молодой человек, которого я... - мастер на мгновение глянул на мальчика. - ...Которого я убил на дуэли.
  -Вы..., убили?
  -Двести лет назад.
  -Двести...?
  -Он поспорил со мной и..., проспорил, как водится. Отсюда вывод, никогда не спорь с тем, кто старше тебя, как минимум, на миллион лет. Особенно же, не пытайся обвинить его в мошенничестве и тем более вызвать на дуэль. Потому, что обвинений этих, за свою долгую-долгую жизнь, он выслушал в избытке, и они порядком наскучили ему. А на дуэли... За миллион-то лет... Сам понимаешь.
  -Этот молодой художник..., он был вашим врагом?
  Мастер задумчиво качнул головой.
  -У меня мало врагов. Среди людей их вообще нет. А те, кто считают себя моими врагами, на самом деле, мои истовые адепты. Ведь я тоже люто ненавижу зло.
  Акира почувствовал тревогу, ведь мастер начал говорить о том, чего он не понимал. И говорил он с той силой убеждения и с тем напором, которые несли в себе кванты обжигающего света, проникавшие в сердце, наполнявшие кровь солнечным золотом, которое жгло..., так жгло!
  -Я люблю красоту и творю добро... Но кое-кто называет мое стремление злом. - Он неожиданно надавил на педаль тормоза, машина качнулась, (Акира едва успел упереться рукой в крышку бардачка), и застыла на месте. - Вот смотри.
  Рони откинулся на спинку сидения и просто махнул рукой в сторону окна, что светилось за Акирой.
  -Открой окно, так будет лучше видно и слышно.
  Мальчик надавил на кнопку стеклоподъемника и, как только стекло опустилось, выставил локоть наружу, и посмотрел, куда показывал Рони...
  
  Всего на одну секунду ему показалось, что свет померкнул в глазах, и исчезли все звуки. Акира испуганно вздрогнул... Но уже в следующее мгновение всё вернулось на свои места: и золотые блики солнца, и легкий шелест ветра, который гонял лепестки по дороге, и далекий городской гул.
  
  Там, за черной асфальтовой полосой дороги, по которой метались призрачные тени и солнечные блики с клубившимися лепестками, на светлом пятачке городского парка отдыхала семья. Папа, мама и маленькая дочка. Акира слышал их звонкие голоса, до него доносились обрывки фраз, и серебристое эхо детского смеха. Это звуки обыкновенного человеческого счастья, подумал он, которые казалось, смешавшись с цветочным бураном, уносились вперед по улице, как солнечные зайчики прыгали по окнам машин, по лужицам и рассыпались хрустальными шариками по асфальту. Молодой папа раскачивал качели, на которых веселая девочка с косичками болтала ногами, смеялась и кричала: "Папа, выше, выше! Еще выше!". Красивая мама в белом платье стояла рядом. Она спешила съесть свое сливочное мороженое, которое таяло просто на глазах, краем глаза наблюдая за скрипящей цепочкой качелей. Так просто и так мило. Акира улыбнулся и посмотрел на мастера... (Что-то не так?) Лицо Рони, серая тень в его пронзительных глазах, напряженное внимание, с которым он наблюдал за семьей на поляне, встревожили его.
  -Они хорошие люди? - спросил мастер Симатори, наконец, глянув на Акиру.
  -Да, - не задумываясь, ответил мальчик.
  -И тебе не кажется, что они воплощение зла?
  -Они? Воплощение? - Акира неосознанно повернулся к окну и снова посмотрел на веселившуюся семью. - Они такие милые.
  Мастер достал свой портсигар...
  -Открой бардачок.
  Он вынул тонкую черную сигару...
  Акира оторвался от любования тихой семейной идиллией, открыл бардачок..., и оторопел.
  -Мастер?
  -Я хочу, чтобы ты убил их. Всех троих. Там, на лужайке.
  -Но...
  -Верь мне, так будет лучше.
  На смуглом лице мальчишки золотились отблески того, что лежало в бардачке. Золотые черточки блеснули в черных зрачках его красивых раскосых глаз. Он потянулся рукою вперед..., (тонкая кисть руки и растопыренные пальцы)..., и достал большой блестящий пистолет.
  -Их было два во всем мире, они были братьями близнецами. Ригай и Рока. Первый брат умер.
  -Умер? - мальчик не мог отвести взгляда от хищной красоты пистолета, который был теплым и словно живым... Да, да, это удивительно, но он был живым! Его блестящая кожа, тонкие прожилки артерий, закрученные в красивые узоры и, главное, - жабры, заворожили мальчика, и казалось, что все его страхи и сомнения, вдруг, испарились, лишь только он увидел Рока.
  -Разве пистолет может умереть? - сонным голосом произнес Акира, продолжая рассматривать пистолет со всех сторон.
  -Может..., если умрет его хозяин. А хозяин Ригая умер.
  -Рока живой. Я чувствую это.
  -Я хочу, чтобы ты стал его хозяином.
  -Я?
  -Он умеет говорить... Хотя, разговаривает он только с теми, кого собирается убить. Его жертвы слышат разные звуки... То - это мягкий дружеский голос, который просит прощения. То - это тихое пение, то перебор гитарных струн... Но некоторые его жертвы слышат иное..., совсем иное. Жуткий крик, проклятье или рев ужасного зверя. Ты, как хозяин, тоже услышишь его голос и по нему сможешь определить, что за человека собираешься убить.
  -Как?
  -Иди и попробуй сам. Всего три выстрела.
  -А если я не попаду с первого раза?
  -Твое дело нажать на курок, всё остальное сделает Рока.
  -Но..., - мальчик, наконец, нашел в себе силы оторваться от завораживающей красоты пистолета и глянул на лужайку. - Но за что?
  -Посмотри на меня, Акира.
  Мастер Рони повернулся в пол-оборота к нему и солнце, бившее из окна, очертило его голову золотым кантом. Солнечный свет играл в его светлых волосах, (Акира невольно отметил отражение в боковом стекле - тонкая косица с вплетенной в неё черной шелковой лентой), солнце золотило его бледную кожу. И глаза мастера, казалось, начали сиять, как драгоценные изумруды, словно его голова и всё тело впитали свет и принялись светиться. Акира не заметил своих слёз. Он чувствовал трепет и восторг. Его обжигало теплом Рони. Он купался в этом драгоценном тепле и тонул, и тонул..., и тонул.
  -Ты сделаешь для меня это, Акира?
  -Да! - восторженным, горячим шепотом.
  -Рока не испугает тебя. Его брат Ригай, был хулиганом, но Рока - эстет.
  -Я сделаю всё, что вы прикажете, мастер!
  -Я никогда не прикажу. У меня нет слуг и рабов. Есть только друзья, которые радуют или огорчают меня. Всё дело в том, что сделаешь ты. Обрадуешь или огорчишь?
  -Скажите, что мне сделать, чтобы обрадовать вас, мастер Рони?!
  -Избавь мой город от лживых проповедников лживого учения. Они..., - мастер кивнул в сторону веселой семьи. - ...Учат мерзости. Они учат, что праведные наследуют землю. А мы знаем, что праведные, точно как и нечестивые, умирают, их зарывают в сырую землю и на том заканчиваются их пути: и праведные, и нечестивые. Они учат, что после смерти, души праведных попадут в рай, а нечестивых в ад. А я точно говорю, что не существует ни того, ни другого. Есть только жизнь и смерть. И если жизнь - это рай. То, что же такое ад? Мудрый Ихавах никогда бы не допустил чрезмерных мучений даже для самых отъявленных негодяев, иначе о нем не сказали бы, что Бог, прежде всего, - любовь. Он раз и навсегда определил единственную цену для искупления даже самых страшных грехов - смерть. Выше - нет цены. Выше только искупление во имя его сына, но оно - бремя. А божественное бремя не всякий вынесет.
  -Но мастер, жизнь не для всех рай...
  Рони усмехнулся.
  -А ты думаешь, что бесконечные наслаждения в райских кущах - это та награда, которую придумал для людей создатель вселенных? Он, создавший такие тонкие механизмы жизни, так красочно и интересно обустроивший этот мир..., просто взял и построил луна-парк с бесконечными удовольствиями для праведников? - Рони покачал головой. - Плохо же ты знаешь Создателя Вселенных. Впрочем, откуда тебе знать его... Так вот, запоминай, что рай - это ты. Твое осознание себя, как личности. Твои ощущения, чувства, твои отвращения, твои влюбленности, твоя боль и твои наслаждения здесь на земле. Жизнь - это и есть рай. А смерть - небытие. Ад.
  -Эта семья... - Акира глянул в окно, на счастливых людей, папу, маму и маленькую дочку, которые все вместе сидели на скамье и делились впечатлениями. Он чувствовал нараставший жар, словно вирусы неизвестной болезни проникли в тело и принялись поедать его изнутри. - Может быть, они не знают, что есть настоящее учение? Может быть, просто рассказать им?
  -Ко мне приходят добровольно, малыш. Приходят те, кто устал искать или выдумывать. Они - мои избранные. Проповедь Утренней Звезды горит в их сердцах, а не на устах. Ты понимаешь разницу?
  -Наверное, нет, не понимаю до конца..., но я чувствую, что она..., правильная..., настоящая!
  -Значит... - мастер Рони широко улыбнулся Акире. - Настало время проповеди для пистолета.
  Акира сжал удобную рукоять и прижал Рока к груди.
  -Мастер..., я боюсь...
  -Верь мне!
  -Смерть это конец... Ведь так?!
  -Смерть - это просто смерть. В ней нет ничего мистического. И после неё ничего нет.
  -Значит, они, эти люди... - Акира смотрел на семью. - Они исчезнут навсегда?
  -Они оставят о себе воспоминания. Но и это - временно. Убьёшь ты их сейчас или они умрут позже - нет разницы. Пройдет год или годы и о них забудут, словно и не жили такие люди на земле Ра.
  За спиною Рони, в окне автомобиля, словно в экране, вздымались цунами из молочно-розовых лепестков. В их белом мельтешении мерцали золотые нити и солнечные лучи, пробившиеся сквозь густые кроны вишен.
  -Надежда есть, - глаза Рони светились в серой тени, их мистический свет был ярче солнечного. - Это моя тайна, которую я открываю только своим избранным.
  -Тайна? - Акира смотрел на Рони и вдруг почувствовал, что все его страхи закончились в одно мгновение. Взгляд пронзительных глаз Рони убедил мальчишку ангела, что у мастера припасена своя ТАЙНА. И возможно она... Ведь всё возможно Неведомому Богу? Да?
  Он открыл дверь и вышел из машины. А небо... Акира посмотрел вверх и вдохнул воздух Тригоры полной грудью.
  А небо...
  Небо, блиставшее где-то высоко-высоко за переплетениями цветущей вишни...
  Небо, в котором нежные цветы тихо мерцали, как таинственные сокровища...
  Небо...
  Он услышал щелчок двери. Мастер стал рядом и тоже посмотрел вверх.
  -Варрода, вот как это называется. Всего один ангельский шаг... Акира. Всего один.
  Мальчик посмотрел на веселых людей, отдыхавших на парковой лужайке, и сделал один ангельский шаг. Вишневые лепестки взмыли облаком и заклубились за его спиной. Тонкая черная тень ангела мелькнула по асфальту, на мгновение чиркнула по росистой траве..., и вот... Акира смотрел на людей. Они были так далеко от него всего секунду назад, а теперь - вот они, совсем рядом, напротив. Удивленные лица, переглядывания, какие-то вопросы...
  -Первый выстрел в голову - голос мастера за спиной.
  Пальцы крепко сжали Рока. Взмах. Рука. Пистолет. Тихий шепот Рока: "Так надо"
  Выстрел.
  Акира совсем не испугался крови, которая словно упругий бардовый гейзер брызнула из головы красивой женщины в белом платье. Он просто смотрел. Выстрелом её откинуло назад, швырнуло на скамейку... Хруст..., - это сломались шейные позвонки от удара.
  (Рока, слушайся меня..., не исправляй!)
  Снова рука. Снова блестящий Рока, нацеленный на бледного мужчину, который, казалось, не верил происходящему здесь и сейчас. Он молчал и смотрел огромными испуганными глазами на смуглого мальчика в белой футболке, который целился в него из большого пистолета.
  "И ты умри" - прошептал пистолет.
  Выстрел.
  Почти промазал..., почти. (Спасибо, Рока!)
  Пуля попала в горло мужчины, разорвала его, плеснула кровью в сторону, отшвырнула куски плоти на траву. Мужчина схватился за горло..., упал на колени..., умоляюще посмотрел на мальчика в белой футболке.
  Выстрел.
  Магическая пуля снесла половину его головы. Вместе с фонтаном крови... В солнечных бликах... В облаке кружившихся вишневых лепестков.
  Акира закрыл глаза. Он ждал.
  -Хитрец - прошептал голос мастера за спиной. - Замечательный хитрец. Ну, что же... Возвращайся из варроды Акира.
  Акира повернулся назад, всего лишь мельком глянув на маленькую девочку, залитую кровью своих родителей, (Не смотри!).
  Еще один ангельский шаг. И вот...
  Он стоял возле машины.
  Мастер Рони раскуривал свою тонкую сигару, присев на край капота. Полоска синего дыма свернулась в колечко и улетела в сторону, подхваченная теплым ветерком.
  -Я не смог..., мастер.
  -А я и не требовал. Ведь я просто попросил. И ты порадовал мое сердце.
  -Но девочка...
  -Девочка?
  -Я убил ее родителей!
  -Разве? Оглянись назад, Акира.
  Бледный маленький ангел повиновался и осторожно глянул назад из-за плеча... На солнечной лужайке... Молодая семья: папа, мама и маленькая дочка качались на качелях и что-то весело кричали друг другу.
  Акира облегченно вздохнул и повернулся к мастеру.
  -Вы не сердитесь?
  -Какой интересный вопрос. - Усмехнулся мастер Симатори и стряхнул пепел на асфальт. - Он состоит из двух вопросов: явного и тайного. Первый..., - он кивнул на лобовое стекло машины.
  Акира глянул и побледнел. В изогнутой линзе стекла, среди цветочного бурана, отражалась маленькая девочка в белом платье. Она что-то кричала ему... Что-то кричала... И вдруг... Акира зажмурился.
  -Я, верно, угадал твой первый вопрос, Акира?
  Мальчик приоткрыл один глаз и сразу пожалел об этом. Первое, что он увидел - залитое кровью лобовое окно машины.
  -Мастер...
  -Значит, верно. И мой ответ - нет, я не сержусь. А теперь второй вопрос, тайный. Ну же, Акира, открой глаза.
  -Я боюсь...
  Мастер покачал головой и, вдруг, щелкнул пальцем по капоту. Этот непримечательный звук, на который мальчишка не обратил бы внимание при других обстоятельствах, в этот раз прозвучал для него, как оглушительный выстрел. Глаза открылись сами собой, и он невольно посмотрел на лобовое окно.
  В нем отражались три человека: папа, мама и маленькая дочка. Они словно стояли посреди дороги, а вокруг кружила цветочная пурга. Но не только нежные лепестки кружились вокруг них... Людей оплетали золотые нити. Тонкий атмосферный шелк. Они плавно опадали на горячий асфальт, скользя по нему, как огненные черточки, подгоняемые ветром. Они закручивались вокруг рук, вокруг шеи... Но что это? Акира смотрел на отражение во все глаза.
  Три нити. Три золотые нити, которые выходили, казалось, прямо из человеческих сердец. Акира присмотрелся. Эти нити словно прошивали людей насквозь, с левой стороны, они входили в спину и появлялись из груди. В отличие от воздушных, что свободно плавали вокруг, эти три были натянуты туго, как струны. И они вздымались в небо, поблёскивая огненным золотом в мельтешении теней и света. Акира посмотрел вверх...
  -Но куда...
  -Я тоже хотел бы это знать - куда они поднимаются?
  Отражение задрожало в стекле и через мгновение в лобовом окне отражались только проблески неба сквозь цветущую вишню. Акира дотронулся до своей груди, провел по ней ладонью и посмотрел на мастера.
  -Золотые нити прошивают только человеческие сердца. Некоторых из людей.
  -Не всех... Но кто эти люди?
  -Просто люди. Разные люди... - Рони задумчиво смотрел на семью. Они собирались покидать парк. Папа посадил девочку на плечи, весело крикнул: (Полетели Поли?), и побежал в сторону асфальтовой дорожки. "Эй, Рик! - крикнула мама и поспешила за ним. - Осторожнее, Рик! Ведешь себя, как мальчишка, честное слово!"
  Тонкие золотые нити, упруго натянутые вверх, не порвались и не переплелись. Лишь издав тонкий звенящий звук и сверкнув на солнце, они двигались вместе с людьми. Нити, уходившие в небо...
  -Может быть, нити отмечают только плохих людей?
  -Они не плохие люди.
  -Но ведь вы сказали, что они проповедники лжи!
  -Они верят тому, что проповедуют. И они искренне желают добра всем... - Рони выбросил недокуренную сигару и пошел к распахнутой двери. - Садись. Мы заедем к одному интересному человеку. Возможно, он расскажет нам что-нибудь о нитях. И... - Мастер задержался, прежде чем сесть в машину и посмотрел на Акиру. - И спрячь пистолет в карман. Рока умеет быть незаметным. Давай-давай, шустрее, поехали.
  
  
  Тригора, и особенно грандиозная подвесная дорога Спиралус, настолько поразили воображение Акиры, что он молчал весь путь от монументальной стеклянной арки пятого портала и просто впитывал восхитительные образы, что наплывали на него. Лишь только оставив позади южную окраину Тригоры, они выехали на многоуровневое шоссе, по которому мчались сотни самых разных машин, а над головой мелькали белые дуги, с вкрапленными в них хрусталиками фонарей. Они были похожи на скелет какого-то гигантского змея: тонкие, белые, легкие. Мастер глянул на Акиру, который заворожено, смотрел в стеклянный люк на потолке машины, наблюдая за мельканием дуг, и усмехнулся.
  "Посмотри лучше вперед. Там интереснее"
  Акира вздрогнул, коротко глянул на Рони и посмотрел в лобовое окно.
  Тригора стремительно приближалась, вырастая из раскаленного марева, как фантастический мираж. Её белые небоскребы слепили глаза, подвесные сады на гигантских платформах, казалось, плавали в горячем воздухе и на них сверкали хрустальные нити многочисленных фонтанов: на зеленых лужайках, в маленьких парках с белыми мраморными беседками, между полянами с бардовыми, желтыми и белыми розами. Но более всего удивлял Спиралус. Он буквально опутал город снизу доверху. Его белые бетонные дороги кружились спиралями, заворачивались огромными дугами и убегали в сверкавшую перспективу города. Они взрезали блеск прямыми линиями. Вздымались, словно трамплины и ныряли вниз, как американские горки невероятного размера. Дорога держалась на огромных колоннах самой разной расцветки, между которыми были натянуты тросы, а под нею сверкали замысловатые ажурные механизмы. Иногда часть дорожной ветки отсоединялась от своей колонны и на вертящихся механизмах поворачивалась в другую сторону, пристыковываясь к следующей колонне или к такой же, неожиданно вынырнувшей со стороны, части. По Спиралусу мчались сотни, а может и тысячи машин.
  -Как они не падают вниз?
  -Хорошие машины, идеальный расчет и гениальные инженеры - вот и весь секрет Спиралуса.
  -Я о другом... - Акира подвигал руками, показав, как отстыковывается часть дороги и поворачивается в сторону. - А вдруг кто-нибудь не заметит сигнала светофора?
  -Светофора? - мастер усмехнулся. - Только один раз в год на Спиралусе разрешено управлять машиной вручную. Всё остальное время машины, снабженные преобразователем тригароном, двигаются по Спиралусу автоматически со скоростью, кажется, не ниже 150 км/ч.
  -А чтобывает раз в год?
  -Гонки, естественно. Спирастрим.
  Автомобиль свернул вправо и, промчавшись под аркой пятого портала, помчался по нижнему уровню Спиралуса. Акира глянул на спидометр - 90 км/ч..., уже не мало.
  -Сейчас перестроимся и попадем на пятую ветку..., - он прибавил скорости, свободной рукой включив тригарон.
  На экране бортового компьютера принялись мигать какие-то цифры, с которыми мастер сверялся и, то добавлял скорости, то снижал её.
  А слева за окном пронеслась аквамариновая пирамида Арбана, вокруг которой змеилась одна из дорог Спиралуса. А дальше мерцал грандиозный Ронсим... Автомобиль рванул вперед, плавно перестроился в крайний ряд и помчался по огромной бетонной дуге упиравшейся другим концом в далекое раскаленное солнце над морем. Они словно летели над мерцающей пропастью. Акира прижался к своему окну, чтобы лучше рассмотреть это фантастическое ущелье: и гряду небоскребов, в окнах которых отражалось и прыгало солнце, и площадь далеко внизу, посреди которой белым камнем были выложены три буквы МРС, и огромную стеклянную сферу оперного театра.
  -Как в сказке, - прошептал Акира.
  Мастер одной рукой вынул диск из специального ящичка между сидений и вставил его в проигрыватель.
  -С музыкой будет гораздо интереснее. Э-э..., ведь я не знаю, как ты относишься к музыке?
  -Нормально. А что?
  -Сорино пристрастил меня к готическому металлу... Впрочем, ладно, хуже не будет. Это Тристания. Послушай, как точно они озвучили величие красоты. - И тише добавил, совсем тихо - Спасите меня от себя... Или сохраните... Странное английское слово save. И странное английское двоесмыслие вообще... Обожаю.
  -Что вы сказали? - Акира не расслышал мастера.
  -Я включу ремикс одной песни, если ты знаешь, что это такое. Чтобы ты легче воспринимал.
  -Ремикс?
  Мастер безнадежно махнул рукой. Ангел из Ройбалы, что он понимает...?
  - Слушай и наслаждайся дорогой.
  Он добавил скорости, перестроился в средний ряд и... И... Дух захватило! Акира смотрел вперед, на выплывавшие из неба дуги и спирали дорог, на проблески небоскребов и зеленые пятна подвесных садов. И солнце... Солнце! Оно сотворило волшебство с этим величественным городом, до края наполнив его светом. Солнце для Тригоры придумало оттенки света: то алмазный блеск преобладал в нем, то призрачный алый отблеск, то червонное, а то и белое золото.
  Автомобиль глотал полосы разметки. Вот так... Акира расслабился. Да..., да... Да!
  Слева вынырнула дуга Спиралуса..., мелькнула в воздухе, как тело мистического змея выпрыгнувшего из бездны..., и бросилась вниз..., и сразу - вправо, обогнув небоскреб с сиреневыми окнами..., вниз, вниз, вниз... А на смену ей, слева, появились сразу две параллельные бетонные полосы. Они вместе повернули вправо, а потом взмыли вверх..., и скоро их металлические механизмы проносились и сверкали над головой. Акира чувствовал нараставший экстаз дороги, ему казалось, что сердце принялось дрожать в груди. И грудь распирало... Распирало... Воздуху!
  Дуга Спиралуса, по которой они мчались на запад, всё более забирала вправо, и скоро в лицо дохнул солоноватый морской ветерок, а далеко внизу заиграли огненные полоски на морской ряби. Золотой солнечный свет наполнил всё пространство вокруг своей магией, в которой не было тепла, в ней не было холода, но почему-то немела кожа и кипела кровь в жилах.
  -Это солнечная проказа. Не верь, когда так говорят в любом другом месте, кроме Тригоры. Только здесь ты чувствуешь настоящую солнечную проказу... - Мастер прикоснулся к острому локтю Акиры и тот вздрогнул от боли... От боли? Акира удивленно глянул на мастера Симатори. Что это было? И боль..., и нега..., словно с него содрали всю кожу и тонкими золотыми иголочками пронзали нервные окончания. И боль, и нега одновременно. Солнечная проказа.
  -Это солнце Тригоры.
  -Мне почему-то грустно..., но и весело одновременно.
  Мастер согласно кивнул.
  То была солнечная грусть. Но об этом бессмысленно разговаривать с мальчишкой ангелом, хотя он очень старый мальчишка - семьсот лет как-никак - но всё-таки... Мастеру вспомнился другой маленький ангел, с восхитительными черными крыльями... Он качнул головой, отгоняя видение, и прошептал: "Сказочник..., берегись..., берегись"
  
  
  Через двадцать минут, а может и того раньше, черный спортивный автомобиль перестроился в крайний ряд, сбавил скорость и свернул влево, в одно из ответвлений подвесной дороги, которое широкой спиралью спускалось вниз и вливалось в обычное шоссе. Акира заметил краем глаза промелькнувшую табличку "Вермарин", мельком глянул на спидометр, (50 км/ч), и расслабился на сидении. Мастер выключил, наконец, кошмарную музыку, от которой у него разболелась голова. Он наблюдал за аккуратными пятиэтажными домиками, построенными в несколько уровней и за блестящей на солнце дорогой, которая, как серпантин, кружилась выше и выше, от одного уровня к другому. Здесь не было подвесных садов, здесь плавился на солнце асфальт, белыми пятнами сверкали кирпичные дома, и стекла в окнах тускло, и вяло отбивали солнечные атаки. Красивые и пустые детские площадки с качелями и горками, железные беседки, гаражи, асфальт, асфальт, асфальт... Акира посмотрел на мастера.
  -Какой странный район... Не Тригорский какой-то.
  -Это Вермарин. Здесь живут те, кто недавно переехал в Тригору.
  -Им нельзя жить в большом городе?
  -Можно... Но для этого они должны согласиться с кое-какими условиями и подписать кое-какой контракт.
  -А что это за условия?
  -Для того, чтобы пользоваться благами Тригоры, они должны прожить здесь пять лет и отказаться от поездок во внешний мир на 20 лет. Они должны пройти процедуру тригионики..., это создание персональной генной карты. Примерно, так сказать. - Мастер глянул на Акиру. Тот сразу подобрался на сидении и сел прямо, как в школе за партой. Слишком серьёзные глаза были у мастера. - Но самое главное, они должны родить здесь хотя бы одного ребенка, (а лучше двух или трёх), и подписать с корпорацией Simatory Imagine контракт.
  -Контракт?
  -Родители не имеют права вывозить ребенка за пределы Тригоры - раз. Они обязаны следовать указаниям своего куратора от корпорации в воспитании ребенка и, если потребуется, лечении - два. По достижении ребенком шести летнего возраста они обязаны отдать его в специальную школу Симаринга и в течение следующих двенадцати лет не пытаться его забрать обратно - три. И, наконец, они должны смириться с тем, что их ребенок - симари, (рожденный гражданин Тригоры), и в социальной иерархии всегда будет стоять выше их и пользоваться большими благами и правами.
  Акира рассматривал аккуратные пятиэтажные домики, проплывавшие мимо, пустые детские площадки, белые магазинчики с большими витринами, редкие машины..., и думал, что ему не нравится этот район. В его атмосфере присутствовала неприятная нота..., или чувство..., чувство неполноценности, недоделанности какой-то. Или ущербности?
  -Здесь живет тот, кого вы хотели увидеть?
  -Да, уже целых десять лет живет.
  -Он не подписал контракт с корпорацией?
  -У него скоропостижно умерла жена. Повода для выселения нет, но и... - мастер кивнул в сторону возвышавшихся издали небоскребов - Тоже нет. Вот он и живет себе здесь. Получает небольшое пособие от корпорации. И... Собирает разные странные истории. Тем и живет.
  Автомобиль ловко развернулся возле одной из однотипных пятиэтажек, плавно подкатил к среднему подъезду и остановился как раз в тени от подъездного козырька. Рони заглушил мотор и посмотрел на Акиру с сомнением.
  Он всё-таки принял решение и выбрался из машины.
  -Пойдешь со мной. Возможно, Эрик расскажет твою историю, если ты захочешь выслушать.
  Акира шустро выбрался из машины и поспешил за мастером Рони, который уже поднимался по серым бетонным ступеням. Он думал о том, что мастер не закрыл двери машины на ключ и не включил сигнализацию. Он не боялся? Он был уверен?
  Акира едва не налетел на спину мастера в дверях.
  -Молчи, чтобы он ни говорил тебе, - Рони глянул на Акиру сверху вниз из-за плеча. - У него ядовитый язык..., у Эрика. Чтобы не отравиться просто молчи и не смотри ему в глаза. Всё понял?
  Акира кивнул.
  Мастер толкнул дверь, и они зашли в прохладный подъезд.
  Бетонные лестничные марши обращали на себя внимание невероятной для подъездов чистотой, деревянными перилами без единой царапины, ровной покраской стен, чистыми плафонами на лампах и даже горшочками с чахлыми цветами на стыках перилл, что зигзагом поднимались вверх. Акира провел рукой по стене, отметив, что она была влажной, словно только что кто-то протирал её мокрой тряпкой. Ещё в подъезде было много света, но он отличался от того, что бушевал за стеной. Высокие и одновременно узкие окна на межэтажных площадках были распахнуты, где-то полностью, где-то лишь на половину, чистые стекла отражали свет и серые тени соседних домов.
  Свет... Что-то не то было со светом. В нем не было жизни. Он казался серым, не смотря на то, что солнце слепило. Акира приостановился возле распахнутого окна и выглянул во двор. Тихо, пусто и чисто. Ни тебе детского смеха, ни тебе сплетниц возле подъезда, ни тебе обычной житейской ссоры между соседями. Складывалось впечатление, что в этих домах жили роботы, которые очень хотели быть похожими на людей. Они создали образ человеческого жилья, такой точный, что даже не был упущен ручеек от сломанной колонки, который пересекал двор. В этом образе присутствовали все необходимые детали: и скамейки возле подъездов, и бордюрчики и аккуратные кусты сирени, и железный шлагбаум на выезде, выкрашенный в зеленый цвет, поднятый и прикованный к столбу цепочкой с замком. Здесь было все, чтобы у вас сложилось приятное впечатление. Но... Здесь не было жизни. Ни там...
  Акира отошел от окна и прибавил шагу за мастером.
  Ни здесь.
  Они поднялись на четвертый этаж. Рони подошел к однотипной фанерной двери с номером 47 и прислушался к звукам из квартиры. Акира стал рядом и тоже невольно прислушался... Из-за двери был слышен только радиоприемник, который бодрым голосом сообщал радиослушателям, что подготовка к Спирастриму идет полным ходом и организационный комитет отметил своеобразный рекорд. А именно, в этом году в экстремальных гонках по Спиралусу будут участвовать команды гонщиков из сорока трёх стран и еще двадцать заявок рассматриваются на предмет пригодности и должного технического оснащения. Не забываем, дорогие друзья, что грандиозное открытие гонок Спирастрим, с фейерверками и концертами мировых звезд, состоится через десять дней и - самое главное! - для симари вход бесплатный! А теперь реклама на нашем радиоканале.
  Мастер надавил на кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры послышался перезвон синтезированных колокольчиков. Кто-то там, в квартире сразу выключил радио, лишь только пошла реклама обновленного модуля тригарон-турбо. Затем послышались шаркающие шаги. Дыхание возле двери... Какой-то шелест... Тихое восклицание: "Мастер?"
  Дверь открылась, блеснула цепочка.
  В дверной щели показался глаз, он рассматривал мастера Рони, затем глянул вниз на Акиру.
  -Привет, Эрик.
  -Мастер... Кто это с вами?
  -Если ты не видишь, кто он, то я сейчас же уйду.
  -Ну..., я вижу, что он ангел... Вот только...
  Рони недовольно нахмурился и легонько стукнул указательным пальцем в дверь.
  -Эрик, дорогой мой, ты единственный из людей на этой планете, кто заставляет меня ждать возле двери. Как думаешь, мое доброжелательное терпение бесконечно?
  -Извините... Одичал-с тут один.
  Дверь прикрылась, звякнула цепочка, и она сразу распахнулась настежь.
  -Мой дом - ваш дом.
  -Любой дом в Тригоре - мой дом. - Рони отодвинул тощего Эрика в засаленном домашнем халате и зашел в квартиру. - Переоденься. Я не желаю разговаривать с тобой в таком виде.
  -У меня нет одежды... Извините.
  Эрик закрыл дверь и развел руками.
  -Отдал в химчистку, а сходить за ней некому до вечера. Все в адаптационном центре на курсах тригвары.
  -Новый халат хотя бы купил..., или - я не знаю, - что-нибудь из одежды. Брюки, рубашку... - Рони искоса глянул на ноги Эрика. - И хотя бы шлепанцы.
  -Ну, на пособие не очень-то разгуляешься.
  Мастер посмотрел в открытую дверь в комнату, поморщился и направился на кухню.
  -Кофе-то хотя бы есть?
  -Да, отличный кофе! Сварить порцию?
  -Свари две. И достань пепельницу. Не понимаю, зачем ты ее прячешь на балконе?
  -Извините, мастер.
  
  Акира сидел на табурете возле мойки из нержавеющей стали, разложив на коленях удивительно красочную книжку, которую мастер Рони назвал знакомым словом "эпитомия". Мальчик не решился переспрашивать, что это такое. Но в душе..., где-то глубоко в душе...
  Акира робко глянул на взрослых. Рони задумчиво смотрел в окно, помешивая кофе в белой чашечке тонкого фарфора. Рядом, в плоской пепельнице из белого фаянса, дымилась его тонкая черная сигара. Эрик сидел напротив и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он то и дело вставал, прошагивался по крохотной кухне каким-то карикатурным шагом, и снова садился на свое место.
  -Может быть еще кофе, мастер?
  Рони отрицательно качнул головой.
  -Скажи мне что-нибудь об этом мальчике.
  -Что-нибудь? - забеспокоился Эрик. - Но что вы хотите знать?
  Рони неопределенно махнул рукой в воздухе.
  -Например, каким ты видишь его?
  Эрик уставился на Акиру своими погасшими зеленоватыми глазами, заерзал на скрипучем табурете и, прикусил губу, как школьник, который не понял задание данное учителем и страшно мучился от этого. Наконец, он вскочил, подошел к Акире вплотную и принялся рассматривать его, как неизвестного науке зверя. И он увидел это что-то! Акира, смущенный поведением Эрика, всё-таки заметил огонек, вдруг, вспыхнувший в глазах этого нелепого человека. Тот прошептал: Буква L...
  Эрик засиял и вернулся на свое место очень важным шагом.
  -Ну и? - однако, Рони не удостоил его даже мимолетным взглядом, он по-прежнему безразлично смотрел в окно.
  -Есть! - воскликнул Эрик. - Отметина!
  Мастер лениво глянул на торжествующего человека в засаленном халате.
  -Отметина? Где?
  -На левом виске!
  Рони поманил Акиру к себе, и посмотрел на его левый висок.
  -Ты ничего не путаешь, Эрик? Я ничего не вижу... - он провел пальцем по жестким азиатским волосам Акиры, затем по виску... - Что за отметина, Эрик? На что она похожа? - его голос был таким же спокойным, хотя... В нем всё-таки появилась едва заметная встревоженная интонация.
  -Ну, она похожа скорее на латинскую букву L..., только заостренную, похожую на крючок или гарпун.
  -Крючок, гарпун... Что ты говоришь, пройдоха ты этакий?.. - Мастер Симатори, вдруг, замолчал на полуслове. Он чуть отодвинул Акиру от себя и повернул так, чтобы солнце коснулось волос на левом виске. - Буква L или крючок... Я знаю этот знак... Его придумал отец..., для одного из правителей Яара!
  Рони взял сигару и, похлопав Акиру по руке, кивнул в сторону табурета, что тот свободен, может вернуться на свой табурет и продолжать рассматривать книжку.
  -Я точно его где-то видел... - пробормотал Эрик, затем хлопнул себя по лбу. - Мой справочник! Точно! Там! - он вскочил на ноги, собираясь бежать за книгой..., но всё-таки одумался и просительно глянул на мастера. - Вы позволите?
  Рони неопределенно пожал плечами. Эрик выскочил из кухни и сразу принялся грохотать ящиками письменного стола в своей комнате.
  -Справочник? - Акира смотрел на мастера.
  Тот был задумчив и слегка опечален. Кажется, он знал всё то, что Эрик только собирался рассказать им. Он просто ждал подтверждения своих догадок. И всё-таки... Акира заметил короткий взгляд мастера в свою сторону и смущенно опустил глаза. Книжка была его убежищем от пронзительных глаз мастера Симатори. Удивительная книжка... Волчьи сказки.
  -Нравится эпитомия Сорино?
  -Да..., мне еще не привычно думать, что директор школы Рор - это и есть Сорино.
  -Он мой ученик. Он умеет придумывать миры и жить в них так, словно не существует иных реальностей, кроме той, в которой живёт он.
  -Это плохо?
  Мастер затушил сигару и не ответил. Тем временем в соседней комнате, в которой свирепствовал Эрик, что-то грохнулось и разбилось. (О, моя китайская ваза..., хотя..., подделка, наверное..., к черту!) Акира глянул на дверь.
  -Эрик гениальный сновидец. - Задумчиво сказал мастер. - Он ровно настолько гениален во сне, насколько скучен и прост в обычной жизни. Во сне он видит запредельное... А утром записывает или зарисовывает то, что не успел забыть. Представь себе, он держит тетрадь и ручку под подушкой, чтобы они всегда были под рукой. Кажется, у него накопилось уже три десятка таких тетрадей. В них бесполезные для людей записи... Ну, кому интересно знать, скажи на милость, чем отличалась вторая ангельская война от первой и почему третью ангельскую войну назвали переселением вселенных?.. Никому. Это дела давно минувших дней, о которых и сами ангелы уже забыли. А Эрик видит свои странные сны. Видит их..., почему-то...
  Акира хотел спросить мастера... Но в этот момент в кухню ворвался возбужденный Эрик с канцелярской тетрадью в твердой обложке. Он торжественно положил ее на стол и принялся пролистывать, бормоча себе под нос: "Сейчас-сейчас..., где же оно..., так не то, не то... Ага! Вот этот знак!" И ткнул в страницу пальцем.
  Акира вопросительно посмотрел на мастера, но тот был занят разглядыванием тетради. Тогда он встал, положил книжку эпитомии на табурет и подошел к столу. Записи Эрика представляли собой аккуратные колонки с рисунками в рамочках и текстами комментариями, написанными красивым, хотя и мелким на взгляд Акиры, почерком. Его палец показывал на один из рисунков посредине страницы... И это действительно был знак слегка похожий на латинскую букву L, хотя в большей степени на изящную стрелу или пику, повернутую острием вниз. Свои записи Эрик вел на коде Тригвары, который был доступен только рожденным симари. И комментарий под рисунком гласил:
  
  "Роххи (Роххири) - символ уничтожения.
  Пояснение:
  Вертикальная черта в письменном коде ангельского языка райи-ра, (точно, как и в тригваре), всегда обозначала агрессивное начало и вместе с тем неизменное предопределение. Вертикальная черта всегда пишется отдельно или выделяется в абзац, и является октитоном - грязным символом, (не произносимым вслух, контекстным, тёмным).
  В данном случае октитон был изменен поперечным знаком "охх-когга" и трансформирован в номирон - неизменяемый символ райи-ра, который можно произносить в святилище всех ангелов, в божьем граде Арая. Номирон "Роххи" переводится с ангельского кода так: "серебряный, семикрылый, убийца убийц, учитель убийц"
  Вряд ли в святом городе Арая можно было произнести это имя вслух, даже не смотря на то, что кто-то сделал это слово номироном. Вряд ли носитель этого имени хотя бы раз бывал в святом городе. И вряд ли он ангел. Из моего опыта обращения с райи-ра, я могу сделать только один вывод, - это имя было насильно присвоено кому-то, (в качестве наказания или по каким-то другим причинам). Имя номирон - уникальное явление. Ангельские имена, обычно, являются обозначением предназначения. Иными словами имя ангела - это название его небесной профессии. Простое слово-обозначение без мистического подтекста и, соответственно, без особенной энергетики номирона. А в этом имени имеется слишком много противоречащих друг другу смыслов и подтекстов. Смею предположить, что носитель этого имени не ангел... Он серафим! Загадочное существо, которое говорит с Создателем на одном языке. Что это, почему, зачем?.. Я не знаю. В моих снах я ни разу не видел серафима.
  Информация для размышления:
  На языке райи-ра слово серафим выглядит так - симарутта. А теперь подумаем вот о чем.
  1. Слово симарутта - не номирон.
  2. Слово симарутта состоит из двух слов: Сима (Бог) и рутта (кровь ангелов).
  3. В нем нет обозначения и предназначения.
  4. В нем нет упоминания о крыльях, тогда как человеческие источники говорят о неких шестикрылых, (или семикрылых), серафимах, которые возле престола господня возвещают ему вечную славу.
  И снова я столкнулся с явным несоответствием того, что вижу в своих снах и того, что читаю в человеческих книжках. Либо я вижу какого-то другого Бога и его других серафимов... Либо человеческие книжки не что иное, как фантастика, сказки людей для людей.
  P.S. И снова откровение! Открытие! Я потрясен! Потрясен точно так же, как когда-то, когда открыл для себя красоту сердца могущественного существа, которого люди пренебрежительно назвали сатаной! А все остальные ангелы в бесконечной вселенной Ра почтительно и с трепетом называют его либо Рони Рисима (Юциёра) - Второй Сын (Свет утренней звезды), либо Сима Тори - Неведомый Бог!"
  
  Эрик торжествовал! Он сложил руки на груди, выпрямился, как полководец, только что выигравший решающую битву, и смотрел на мастера и мальчика ангела горящими глазами. Ох, как же редко ему удавалось заинтересовать мастера Рони! И теперь, наблюдая эту удивительную картину - Рони, склонившийся над тетрадью, (прошу заметить, - над его, Эрика, тетрадью!), - маленький человечек в засаленном халате испытывал почти небесное наслаждение. Он едва удержался от излишних слов с превосходной интонацией, (ведь помнил жестокие уроки Рони по этике Симаторикона), но они просто рвались из него, как птицы из клетки. Наконец, Эрик встал и подошел к окну, чтобы отдышаться. Не дай бог произнести мне лишнее..., ох..., я боюсь. Он глянул назад через плечо... Странно... Мальчик ангел был бледным. Он испугался?
  
  Сердце корчилось в груди Акиры.
  Роххи. Роххири... Мессере... Мессерино.
  
  -Тебя заклеймили.
  Акира вздрогнул и посмотрел на мастера. А Рони, в свою очередь, рассматривал его с усмешкой.
  -Поставили на тебе клеймо, как на животном.
  -Мастер?
  Рони закрыл тетрадь и отодвинул ее на другой конец стола.
  -Убери это, Эрик.
  Маленький человечек в засаленном халате, совершенно сбитый с толку интонацией мастера, схватил тетрадь и, не издав ни одного лишнего звука, выскочил из кухни.
  -Я не понимаю, о чем вы, мастер Рони? Я чувствую..., то есть догадываюсь..., но всё это..., всё это так расплывчато. Словно очень давние воспоминания.
  -Ты заклеймён серафимом Яара. Ты его собственность. Понимаешь?
  -Нет.
  -Не важно. Всё это уже не имеет никакого значения. Как только они забрали у меня Карбина..., я изменил правила игры.
  -Мастер? Я не понимаю ваших слов...
  -Они забрали у меня всё. Сказочник и Серафим. - Рони глянул на Акиру и мальчик, пошатнувшись, рухнул на табурет. Из носа потекла кровь. - Всё, что я любил и берег долгие годы - так просто отняли и уничтожили... Но я люблю их и не могу отомстить. Я люблю их так сильно, что даже не могу их наказать! - свет померкнул в комнате. Солнечные лучи приобрели бардовый оттенок и черные тени зашевелились по углам. - Просто я...
  Рони вздохнул, и сразу всё вернулось: и свет, и золотые блики на стёклах и запах кофе и синяя струйка сигарного дымка. Рони раскуривал свою сигару и смотрел на Акиру.
  -Я возьму тебя, в качестве компенсации.
  -Возьмёте меня?..
  -Я уже взял. Знаешь ли, я всегда беру то, что мне нужно. А это клеймо... - Рони усмехнулся и отпил глоток остывшего кофе. - Черт, остывший кофе хуже воды из грязной лужи... Так вот, это твоё тавро Роххи - пусть останется, как украшение. Ведь шрамы украшают мужчину. - И Рони подмигнул Акире.
  
  В одиннадцать утра тонко запиликал мобильный телефон мастера. Он поморщился, но всё-таки ответил. Акира из своего угла робко наблюдал за лаконичными и в тоже время изящными движениями Рони. Мастер не прижимал телефон к уху. Держал его кончиками пальцев, словно тот был выпачкан в пыли.
  -Я. Да... Кто?.. Где?
  Акира не слышал слов, которые произносил собеседник мастера. Ему достаточно было интонации, с которой Рони отвечал ему. Ах, что за интонация! Тихо и ласково, как могло показаться, но..., - наповал!
  -Рекомендуешь?.. Ты?
  Рони глянул на Акиру и постучал пальцами по столу. Затем он посмотрел в раскрытое окно на раскаленное солнечное золото, что растекалось по окнам дома напротив, и вздохнул. Приближался полдень - самая знойная пора в Тригоре.
  -Нет. Следить? Он вычислит вас сразу же. Опасность?.. Мне?
  Мастер лишь глянул на Эрика и тот снова исчез из кухни, словно его здесь и не было.
  -Может быть, ты предложишь мне охрану..., в моем городе? Мне кажется, ты начал забываться Виктор. Я приеду к тебе через..., - Рони прижал телефон плечом и глянул на часы, отогнув край ослепительно белой манжеты. - Через полчаса. И мы побеседуем на интересующие тебя темы. Отбой.
  Он встал и, кивнув Акире, направился к выходу. Эрик сразу нарисовался в прихожей, из своей серой и душной комнаты, с вечно зашторенными окнами, поперхнулся, натолкнувшись на неприязненный взгляд Рони, и прижался к стене. Неудовольствие мастера он воспринял крайне болезненно, потому, что не понимал его причин. В дверях Рони вдруг задержался, махнул рукой в воздухе, словно выхватил из него нечто невидимое и протянул руку Эрику. Тот непонимающе смотрел на раскрытую ладонь мастера.
  -Что это, Эрик?
  -Ваша ладонь..., кажется.
  -А на ней что?
  Акира видел золотую нить, свисавшую с ладони мастера. Она сверкнула в раскаленном воздухе тончайшей огненной полоской, её кончики взмыли и снова опали. Сквозняк в подъезде, к этому часу, стал душным и вязким, в нем появился привкус пластмассы и пыли. И еще, только сейчас этот дневной зной, который катался по подъезду волнами, стал настоящим, Тригорским. Он пробирал до самой плоти, до костей, до едкого пота, щипавшего глаза. От него, словно кровь застывала и спекалась в жилах. Акира вышел из квартиры и вдохнул глоток пыльного городского воздуха с удовольствием. Тригорский зной, (который мастер Симатори назвал солнечной проказой), нравился ему всё больше. В нем были растворены драгоценные энергии Тригоры. Всё-таки Город Солнца.
  -Итак, ты не видишь того, что лежит на моей ладони?
  Эрик склонился ниже к руке мастера и с разных сторон осмотрел ладонь. Он понимал, что мастер Рони не шутит, (слишком серьёзными были его глаза), но вместе с тем он ничего не видел. Эрик развел руками.
  -Не вижу.
  Мастер мельком глянул на Акиру, затем снова на Эрика.
  -На моей ладони лежит тонкая золотая нить. Вокруг тебя вьются сотни золотых нитей, в воздухе, под потолком, на полу. Даже в твоих волосах их полно, как тончайших золотых паутинок.
  Эрик неосознанно провел рукой по волосам и подозрительно осмотрел вокруг.
  -Я действительно ничего не вижу.
  -Возможно, ты видел их во сне?
  Эрик задумался на мгновение, но сразу отрицательно качнул головой.
  -Нет. В моих снах точно не было никаких золотых нитей.
  -В твоих снах они могли выглядеть по-другому. Например, как пульсация ангельской крови или энергии сердца.
  -Энергия сердца... Да, она выглядит как нить..., но только ярко алого цвета, а не золотого.
  -Возможно так же, что ты мог их видеть в виде слов.
  -Слов? - Эрик удивленно и заворожено смотрел на мастера Симатори. И Акира тоже не отводил от него глаз.
  -Да, слова..., задания..., просьбы..., Ишира. Какими ты видел их в своих снах?
  -Я лишь однажды видел Ишира во сне. И знаете, мастер... - Эрик опустил глаза долу. - Мне кажется, он специально зашел в моё сновидение. Просто однажды, мне приснилось, что я проснулся..., и был в комнате не один. Возле окна..., - вы же знаете, что я всегда плотно зашториваю окно в своей комнате днём и ночью... Так вот, в этом сне, возле распахнутого окна стоял парнишка лет восемнадцати. Такой, знаете ли, простой парнишка..., в бейсболке..., в футболке с гербом какого-то футбольного клуба... Он стоял и смотрел на город..., возле распахнутого окна. Я выбрался из постели и подошел к нему. Мне стало интересно, кто и зачем забрался в мою квартирку, раскрыл окно и стоит себе, привалившись плечом к стене... Я подошел... Стал рядом... Посмотрел на него... И ничего особенного не нашел в его облике. Просто скромный юноша. Загорелый, стройный... И вот тут... Он, наконец, обратил на меня свое внимание. И я оторопел! Его глаза... Большие черные глаза, как..., как черные дыры во вселенной... Мне даже показалось, что я увидел в них отражения далеких галактик...
  Эрик замолчал. Он не поднимал головы. Но... Но его рассказ заставил Акиру дрожать, почему-то. Он с ужасом смотрел на этого бесцветного человечка, который видит ТАКОЕ во сне.
  -Он сказал тебе что-нибудь? И вообще, почему ты решил, что тебе приснился Ишир?
  -Он ничего не сказал вслух.
  Мастер нахмурился.
  -Он говорил с моим сердцем. Я слышал их диалог, но ничего не понимал. И это... - Эрик всё-таки глянул на мастера. В его глазах метался страх, как старый и уже не опасный зверь, который сто лет жил в клетке и считал, что она и есть весь мир. А потом пришел кто-то и просто посмотрел на него из-за прутьев...
  -Продолжай Эрик.
  -Мне было очень страшно, мастер. Этот юноша разговаривал с моим сердцем так запросто, он что-то спрашивал у него, что-то советовал..., а я не участвовал в этом разговоре! И более того, не понимал их языка!.. - Эрик вздохнул с дрожью и зябко передернул плечами, словно в подъезде дохнуло зимой. - А потом он похлопал меня по плечу и... И я проснулся по-настоящему.
  -И ты решил, что это был Ишир? - мастер хмуро рассматривал серого человечка и тот начал корчиться под его взглядом, как муха, которую придавили подошвой тапка, перед тем, как окончательно раздавить.
  Всё это было странно, но Акира поверил ему. Его сердце поверило рассказу Эрика сразу и безоговорочно. Сердце тихо подтвердило, что Эрику действительно приснился Старший Сын, (и добавило, что помнит..., когда-то очень-очень давно..., черные глаза Ишира так же запросто разговаривали с ним..., точнее, с его ангельским сердцем!). И еще..., Акира был уверен, что и Рони прекрасно понимал это... Но почему-то мастер предпочитал сердиться.
  -Да, я так решил... - Бормотал Эрик, и серые слезы стекали по серой небритой щеке. - То есть, когда я проснулся... Когда почувствовал себя, словно очищенным и прощенным... Когда, я заплакал от непонятной радости, переполнявшей сердце... Когда...
  -Довольно!
  Что-то мелькнуло в воздухе... Эрик схватился за лицо, страшно закричал и согнулся пополам, словно невидимая плеть хлестнула его по голове. Бледный Рони с презрением смотрел на корчившегося человека в засаленном домашнем халате. Он выронил золотую нить и направился вниз по лестнице.
  (Этика Симаторикона, Эрик, гласит... - магическая музыка голоса Рони Симатори уносилась вверх вместе с гулким эхом. - Прикоснувшись к таинству служения Неведомому Богу, не мысли повернуть назад..., ибо таинство это открыто тебе, как другу. Будь же достоин дружбы Неведомого Бога)
  Акира пошел за мастером... Но в этот момент, худая рука Эрика вцепилась в его локоть. Мальчик приостановился... Он с ужасом и отвращением смотрел на окровавленное лицо слабого, (и, что самое страшное - бесполезного для планов Рони человечка), обезображенное тонким шрамом, перечеркнувшим лицо поперек.
  -Я же не виноват, что это был... Это был Ишир! - прошептал Эрик. Кровь стекала по дряблой шее, впитывалась в халат, и капала на серый бетонный пол густыми бардовыми каплями... - Он пришел, чтобы простить меня... Понимаешь?.. Ты веришь мне?
  Акира вырвал руку и побежал за мастером. А вслед ему каркающим эхом неслось: Ты веришь мне? Это был Ишир! Ишир!
  
  Акира сел в машину и робко глянул на мастера. Тот сразу завел мотор, (Пристегнись..., имей эту привычку на будущее), и направил автомобиль в сторону ближайшего выезда из бетонного дворика. Солнечный луч начертил на лобовом стекле золотую полоску, которая сразу растеклась по нему, как масляная плёнка..., затем блеснул, ослепив на мгновение, и пропал.
  -Мастер, но за что вы его...
  -Осуждаешь? - взгляд пронзительных глаз в зеркальце... Акира опустил голову. Кто он такой, чтобы осуждать... Но... (Я ждал, что он будет вредным и ядовитым, (вы сами предупреждали меня об этом, мастер!)..., а он оказался несчастным и..., одиноким)
  -Не сердитесь на Эрика мастер, пожалуйста.
  Рони мельком глянул вбок, на мальчика, и усмехнулся.
  -А ты, всё-таки, интересная замена... Карбин предложил бы убить этого наглеца на месте.
  -Карбин? - Акира ссутулился, совсем как маленький мальчик, которого отец сравнил со старшим братом, (и лучшим сыном во всей вселенной)..., обидев..., ранив, (больно, почему-то). И он, всего лишь маленький и совсем не выдающийся, как всегда растворился без остатка в тени старшего, лучшего, обожаемого. (Я ревную?) Он отвернулся к окну. (Карбин..., всё-таки Карбин)
  Мастер Рони наблюдал за Акирой в зеркало. Его позабавила обиженная мордаха мальчишки и Рони, совсем не понятно почему, - вздохнул с облегчением.
  -Я не сержусь.
  -Ему было больно. И страшно. - Упрямо сказал мальчик.
  -Брось говорить ерунду. Больно, страшно... Он обласкан сверх меры. И совершенно потерял чувство реальности. Придумывает сказки на ходу.
  -Вы не верите, что ему приснился Ишир?
  -Я не верю в его историю. Этот рассказ был попыткой скрыть за красочной ширмой маленькой лжи - попытку большого предательства. А он знает, как я отношусь к предателям.
  -Предательство?
  -Должно быть, ты еще не встречался с Иширом и его магическим взглядом.
  -Мне кажется, я когда-то видел его...
  -Когда ты видел Ишира..., ты был под защитой своего учителя.
  -А сейчас... Если бы он...
  -Я не стану защищать тебя, как Сим.
  -Но почему? - тихий-тихий голос, крепко-крепко сцепленные пальцы.
  -Вера - вот твой щит и твой меч. Мне унизительно защищать своего избранного, которому я дал веру.
  -Вы дали мне веру?
  -Я только начал кормить тебя с руки. Привыкай, Акира, к руке кормящей тебя.
  Мальчик робко глянул на мастера. Рони, казалось, пребывал в этом особенном состоянии, которое называлось в Тригоре солнечной грустью, он был расслаблен, он держал руль одной рукой, локоть другой выставив за окно. Мастер смотрел вперед на вздымавшиеся из расплавленного воздушного хрусталя белые полосы Спиралуса..., он смотрел... Но что видел на самом деле?
  -Директор Рор лично сам провожал меня из Ройбалы. Он завел меня в купе, положил сумку в специальное отделение, посадил, и сам сел напротив... Он долго смотрел на меня... Так долго, что я начал смущаться... Мне показалось, что он видел то, что я всегда хотел скрыть от остальных...
  Рони бросил на Акиру заинтересованный взгляд.
  -Потом в купе зашел проводник. Рор отдал ему билет и сказал, чтобы в мое купе никого не подсаживали. Проводник ответил, что не может гарантировать этого, потому, что купе не выкуплено полностью... И тогда директор Рор, вдруг, разозлился... Я никогда не видел его таким сердитым... Он встал... И сказал проводнику... Он сказал...
  Мастер Симатори чуть сбавил скорость, чтобы свободно смотреть на Акиру.
  -Он сказал, что убьёт его, если проводник не послушается. Просто придет ночью и разорвет на две половины... Мне стало страшно... Директор сказал это так..., что эта картинка..., картинка, в которой было разорванное на две половины тело и перекошенное от боли лицо, - она просто появилась перед моими глазами... Она была такой реальной... Проводник побелел. Он привалился к стене и принялся тяжело дышать, словно у него случился приступ астмы. Он смотрел на директора Рора огромными испуганными глазами и пытался нащупать рукой блестящую ручку двери. А директор Рор спросил его, понял ли он сказанное и увиденное?
  Мастер Симатори вырулил к обочине и остановил машину. Он посмотрел в сторону Аиры... Но смотрел не на маленького мальчика, вжавшегося в сидение... Он смотрел дальше, дальше, за бетонную ограду..., и еще дальше..., в разверзнутую бездну Тригоры.
  -С проводником случился приступ паники... Он вспотел и пена..., белая пена, с красными сгустками, выступила изо рта. Но он ответил директору Рору, сквозь страшные хрипы в груди, словно в ней бурлила кровь... Он поклялся, что никого не подсадит в мое купе и..., и попросил прощение за свою непонятливость. Мне стало жалко этого человека. Ведь он был не виноват. Ведь это была его работа... А директор Рор сказал, что ненавидит слепцов с открытыми глазами. Я так и не понял, что это значит.
  Теперь Рони смотрел на Акиру в упор.
  -Он отпустил проводника и снова сел напротив. Но теперь он не смотрел на меня. Он смотрел в окно, на пустой перрон... И вдруг сказал... Он сказал, что его сердце наполнено любовью. Любовью к Рони, сказал он. Такая сладкая и одновременно такая горькая, - мальчик прикоснулся к своей груди. - Она переполнила его сердце, давит и вот-вот разорвет его. Сердце не понимает голову... А голова ненавидит сердце... И всё это делает его неистовым. Затем директор Рор встал, погладил меня по голове и вышел. Я смотрел в окно, на печального Рора, который спускался по мраморным ступеням перрона и, вдруг, я почувствовал это. Я понял то, что он хотел мне сказать! Это невозможно объяснить теми словами, которые знаю я, - когда сердце понимает что-то, а голова ненавидит сердце за это.
  -Сорино назвал это состояние божественной аёрой - Сима аёра. С верой всегда так, малыш. Храм веры - сердце. Палач веры - голова. Эти двое всегда будут пытаться переманить тебя, каждый на свою сторону, переубедить тебя..., в конце концов, погубить тебя, но... Если твое сердце полно любви к своему Богу, то оно всегда будет сильнее твоего скептического разума.
  -Но где найти любовь к своему Богу?
  Рони покачал головой и завел двигатель.
  -Она сама найдет тебя, малыш.
  Мальчик тайком облегченно вздохнул. Он посмотрел в окно, на сиявшую в золотых лучах столицу солнца, Тригору.
  -Без вас она пропадет.
  -Без меня... - Рони грустно улыбнулся и надавил на педаль газа. Далекий, мерцавший драгоценным сиянием, мираж Тригоры, снова начал наплывать на них из синей бездны небесной. - Без меня не получится... А вот мне без вас..., без всего этого... - мастер покачал головой и тихо прошептал. - Ненавижу одиночество... Боюсь не успеть.
  
  
  
  2. (Чед и Нелли)
  
  
  Шелковистая трава.
  Он провел ладонью по мягкой травке, впитывая кожей приятные ощущения прикосновений упругих стебельков, горячих на солнце краешков травы и прохладной сырости, поднимавшейся от земли. Затем он посмотрел вверх, на солнце, блиставшее в зените... На небо, распростертое над ним... На белые облака, что застыли в синей бездне, как огромные невесомые скалы и океанские лайнеры... На серебристую стайку птиц, кружившую над старым сараем вдали...
  Кто-то прикоснулся к его ноге...
  Он оторвался от созерцания своей аёры и глянул вниз, на руку... Тонкие пальцы скреблись по его белому кроссовку... Тонкие и испачканные чем-то красным пальцы.
  Знойный ветерок пробежался по траве, качнул желтые ирисы возле вросшего в землю старинного грузовичка, и погнался дальше за стайкой птиц, которая рассыпалась в небе, как пригоршня драгоценных камней просто брошенных вверх. Тонкий солнечный луч скользнул по редким уцелевшим стеклам сарайчика, огненным зигзагом чиркнул по краям осколков, белой раскаленной полоской по куску железа приваленного к двери...
  А пальцы скреблись по кроссовку.
  И запах... Неприятный сладковатый запах раздражал его.
  Он отступил от этой тонкой руки на шаг. Всего один шаг в сторону... Его взгляд скользнул по лобовому стеклу грузовичка, на крыше которого росли ромашки. В пыльном стекле мелькнуло сиреневое перевернутое небо... Взгляд не задержался на отражении смуглого мальчика в белой футболке, и в бейсболке повёрнутой козырьком назад. Взгляд просто скользнул по стеклу со щербиной в середине. Просто отметил блеснувшее что-то в руке мальчика, что-то очень похожее на пистолет.
  Краем глаза он заметил легкое движение в траве, словно по ней проползла змея...
  Это была рука. Пальцы цеплялись за траву, вырывали ее клочками вместе с белесыми корешками и налипшей на них землей. Пальцы очень цепко впивались в траву, так цепко, что в тишине, которую нарушал лишь тихий шепот ветра и пение птиц в небе, он слышал скрип... Да, это был скрип, похожий на тот, что издает резиновая полоска, если её сильно растянуть. Но это был скрип травы, которую вырывали из земли. Скрип тонких ярко-зеленых травинок, в которых солнечные лучики высвечивали воздушные изумруды.
  -Ты ведь ребенок... Всего лишь ребенок... Ты не понимаешь, что делаешь... Что тебя заставили сделать.
  Он посмотрел на пальцы... Затем его взгляд скользнул дальше по руке, отметив свернутый до локтя рукав белой рубашки, (мягкая хлопковая ткань, испачканная травяным соком и землей)..., дальше..., по плечу..., дальше..., по скомканному воротнику рубашки..., дальше..., по спине, на которой блестели, как глянец на солнце и расплывались кляксами бардовые пятна. Пятна... Они расползались вокруг шести рваных отверстий на мягкой хлопковой ткани.
  Он оглянулся назад, чтобы сравнить только что увиденную картину с той, что распростерлась вдали. Там впереди были холмики, поросшие травой, по которой в беспорядке были разбросаны белые точки полевых цветов. И старый железнодорожный тупик с ржавыми рельсами и прогнившими шпалами - он упирался в песчаную насыпь с ржавой решеткой, на которой болталась табличка "Тупик ? 14"
  -Всего лишь ребенок... Как тебя зовут? - рука потянулась вверх..., между растопыренных пальцев заиграли лучики солнца..., но через мгновение она упала на землю с глухим стуком. - Не чувствую..., ничего..., ни холода, ни тепла... Почему?
  Он глянул вниз, на пальцы испачканные красным чем-то, (чем, чем?), они обессилено скреблись по земле рядом с кроссовкой. Белая тонкая кисть на ярко-зеленой траве... Красиво, наверное... Тот, кто лежал на траве вниз лицом и пытался ползти вперед, цепляясь оставшейся рукой за траву, хотел поднять голову. Его вторая рука, (левая или правая?.., левая всё-таки..., левая!), волочилась по земле, раздробленная тремя тяжелыми пулями. Но... Взгляд мальчика в белой бейсболке снова проскользнул по спине чужака, на которой расползались алые пятна. Одно из отверстий, как раз на позвоночнике, хлюпало алым соком..., с таким приторным запахом.
  Мальчик в белой футболке проследил взглядом по дорожке в придавленной траве. Он внимательно рассмотрел алые капли на тонких стеблях и густые кляксы на нежных полевых цветочках. А еще дальше, там, где трава была особенно густой и высокой, он разглядел краешек белого платья. Что-то там лежало, в траве. И над тем, что там лежало уже кружились мухи...
  -Почему?
  Взгляд прыгнул обратно к телу, что корчилось возле его ног, как картинка снятая плохим оператором.
  Снова рука. Снова попытка поднять голову.
  Мальчик наклонился над телом и ткнул большим блестящим пистолетом в голову того, кто лежал на траве вниз лицом.
  -Рока, скажи ему, - попросил мальчик.
  И пистолет прошептал:
  -Восемь дырок в ангельском теле. Для ровного счета нужно проделать еще две. Как думаешь, Акира?
  Рука отпустила пучок травы и застыла...
  -Пистолет говорит? Или у меня начались галлюцинации?
  -Я отвечу на твой вопрос. Если ты ответишь на мой.
  -Говорящий пистолет, - удивленно прошептал голос. - Ну, хорошо, задавай свой вопрос.
  -Зачем вы следили за мальчиком? Он заметил вас еще в городе. Он два раза отрывался от вас... А вы всё равно находили его и шли по пятам... Неужели было так трудно понять его тайный сигнал?
  -Сигнал?
  -Он говорил вам своим поведением: Я не хочу убивать вас. Оставьте меня в покое.
  -Это был сигнал? - тот, кто лежал в траве, горько усмехнулся. - Да, это было нашей ошибкой..., за которую мы так жестоко поплатились. Мы решили, что он просто старается скрыться от нас. Как жаль... Если бы мы догадались... Ах, если бы мы догадались...
  -Зачем вы следили за мальчиком?
  -Мы не следили за ним.
  Пистолет сильнее придавил голову того, кто лежал в траве вниз лицом, в землю.
  -Я просто говорящий пистолет. И я не понял твой ответ... Если это был ответ, конечно.
  -Мы старались оберегать мальчика. Поверьте... Мы не следили!
  -Оберегать демона Тригоры..., в Тригоре?.. Я не верю твоим словам.
  -От.
  -Что?!
  -От Тригоры.
  -И это ответ?!
  -У меня больше нет других ответов.
  -Кто послал вас?
  -Ответов..., больше..., нет.
  Жабры на блестящем стволе Рока пришли в движение. Он вздохнул, - этот кукольный звук, словно выдох оловянного солдатика, испугал того, кто лежал на траве. И он снова попытался поднять голову от земли.
  -А ты знаешь, Акира, еще одной дырки будет вполне достаточно. Девять тоже красивая цифра.
  -Ты уверен, Рока?
  -Просто нажми на курок.
  Мальчик выпрямился..., прицелился в затылок того, кто лежал вниз лицом, (мятые травинки в спутанных волосах)..., большим пальцем отщелкнул предохранитель...
  -Если хочешь - я сам это сделаю, - предложил Рока.
  Акира покачал головой и нажал на курок.
  
  
  Он брёл по траве. Он чувствовал её мягкие и прохладные прикосновения к ногам и слушал упругий хруст стеблей и листьев... Солнце и трава, солнце и трава - повторял он шепотом.
  Солнце и трава... И запах лета, и шорохи ирисов, которые в Подтригорье были особенными, с тонкими алыми прожилками в основании лепестков. И ореховое дерево вдали, и мелькание солнечных зайчиков в его кроне. И ветер... Да, ветер: тёплый, душистый, ласковый.
  Он брел по траве, которая касалась его колен, сочные колоски робко трогали его смуглую кожу, (Позволь?.., позволь?), и оставляли на ней белесые полоски пыльцы. Словно тонкие пальчики они чертили свои ароматные черточки и непременно все хотели коснуться красных точек на его коже. Так много точек?! Что это? Что это?.. Брызги?
  Его ноги были забрызганы чем-то красным. И ноги, и белые шорты. Брызги. Тёмно-бардовые точки на смуглой коже.
  Он брел по траве и смотрел вперед. В его черных раскосых глазах отражалась изогнутая линия горизонта, словно серебристая нить, вживленная во влажную ткань зрачка.
  Там впереди...
  Огромное поле, которое в Тригоре почему-то называли "полигоном", простиралось перед его глазами далеко вперед. Бескрайнее море травы, по которому ветер катил волны и закручивал омуты в овражках и между заросших искусственных холмов, - оно тянулось до самого горизонта, до сверкавших точек Тригоры где-то очень-очень далеко - неистовая зелень, слившаяся на сиреневой линии горизонта с неистовой синью неба. Акира остановился, заметив радугу над алмазной россыпью Тригорских небоскребов, изогнувшуюся от края до края, мерцавшую в оранжево-сиреневом свечении послегрозового неба. Гигантские тучи отползали от Тригоры на север, в них бесшумно мерцали сполохи молний.
  Как тихо.
  Небо над Тригорой, очищенное короткой июльской грозой, словно тонкая японская акварель, окрасилось в розовый оттенок, - такой бывает магнолия в пору своего раннего молочного цветения. Она неторопливо растекалась по хрустальной небесной сфере - эта прозрачная акварель, - и растворялась в горячей синеве на краях, без остатка. И скоро столица солнца сияла, как прежде, раня глаза иголками света, своим блеском разогнав угрюмую фиолетовую флотилию туч. Гроза, как побежденный вражеский флот, уходила всё дальше на север, громоздясь раздутыми парусами, сверкая в своих недрах оранжевыми выстрелами молний, растворяясь по краю..., исчезая, исчезая.
  Акира вздохнул и заставил себя оторваться от созерцания Тригоры. Он посмотрел вперед, туда, где из высокой травы сверкали рельсы, и серая бетонная коробка станции отбрасывала на траву серый квадрат тени.
  Мальчик припустил вниз по тропинке, петлявшей между рытвинами и холмиками поросшими травой. Он обогнул невысокий искусственный курган, на котором тихо себе зарастала травой бетонная площадка с ржавыми поручнями. Перепрыгнул через ручей, (на сверкавшей водной глади он отразился в прыжке - опля!), и побежал дальше по пружинящей сырой земле. Ручей пахнул тиной и..., ржавым железом. Как странно. Но мальчик решил, что не будет думать об этом.
  Он шустро поднялся по насыпи и, схватившись за торчавший из бетонной плиты ржавый кусок арматуры, запрыгнул на раскаленный перрон. Он осмотрелся, отметив блеснувший квадрат автомата с напитками, электронное табло с расписанием, накрытое жестяным козырьком, и пёстрые пластмассовые лавочки возле серой бетонной стены. На одной из них дремал старичок в белой панаме. Акира подошел к краю перрона и посмотрел вниз, (как высоко, однако!). Две железнодорожные ветки, два перрона напротив друг друга с красивыми табличками "Первое кольцо", на котором он стоял и "Обратное кольцо", на том, чтобыл напротив... Солнце отражалось в рельсах огненными полосками. Расплавленный воздух, смешавшись с терпким ароматом креозота, клубился над железной дорогой, растекался между бетонными перронами и сползал с насыпи вниз, на выгоревшую траву из которой торчали ржавые вагонные колеса.
  Жарко.
  Станция оказалась простеньким и грубоватым сооружением: перрон, собственно, задняя стена с выгоревшими рисунками граффити (Trigora forever!), левая боковая стенка, возле которой стояли автомат и табло, и ... Он глянул вправо... Обвалившаяся правая стена, куски арматуры, серая бетонная крошка на полу и, на удивление, новенькая урна для мусора, доверху наполненная жестяными пивными банками и бутылочками для сока. Нелепая картина, подумалось Акире. Но красивая почему-то... В ней смешалось то, что смешивать нельзя. Но всё-таки... За неровным краем обвалившейся серой стены открывалась удивительная картина. Там было полуденное марево над огненными полосками рельсов, убегавших в сторону Тригоры. Горячий воздух колыхался над морем травы, оранжевые полосы рельсов дрожали и словно растворялись где-то далеко в поле. Семафоры, стальные конструкции, ровные штабели бетонных шпал в траве, полосатый шлагбаум вдали и пустынная дорога, петлявшая между холмами...
  Красиво...
  -Красиво, - сказал кто-то за его спиной.
  Акира глянул на черную тень возникшую справа от него и потом лишь оглянулся. Рядом стоял тот самый старик в белой панаме, который, казалось, крепко придрёмывал на солнцепеке. Он улыбнулся Акире и тоже мечтательно посмотрел на бескрайне поле, на рельсы и редкие семафоры с мигавшими синими лампами.
  -Я никогда здесь не бывал, хотя живу в Тригоре уже сорок лет. Работа, дом, семья..., я не мог позволить себе просто насладиться красотой, которую не нужно искать в музеях. Оказалось, достаточно заплатить сорок центов за билет на электричку и... - Он махнул рукой в сторону пролома, (Акира обратил внимание на черный ремешок наручных часов на тонком и бледном старческом запястье). - Простая городская окраина, совершенно уродливая станция, (уж я не знаю, кто проектировал эти бетонные коробки..., но его точно нужно лишить Тригорского гражданства), поле, небо, тишина... Такая простая, и в тоже время, такая идеальная красота.
  Он подмигнул мальчику. Акира пожал плечами и отошел от старика.
  Солнце припекало всё сильнее, и мальчик решил взять себе соку в автомате. Искоса глянув на старика, который всё ещё стоял возле пролома и мечтательно всматривался вдаль, Акира пересек перрон и подошел к заветной стеклянной дверке с морозными кружевами с внутренней стороны. Он сдвинул дверку, рассмотрел выбор напитков и остановился на персиковом соке, в маленькой бутылочке, похожей на кувшин.
  Старик вздохнул и тоже подошел к автомату, (Жарко, знаешь ли..., соку взять что ли?). Он провел пальцем по рядам разноцветных бутылочек, остановился на лимонаде, взял её, повертел с некоторым сомнением, и приложил ко лбу.
  -Жарко, - повторил он и улыбнулся Акире, затем глянул в поле, откуда пришел мальчик. - Наверное, мне показалось... Та молодая пара... Парень и девушка, которые сошли с электрички вместе с тобой...
  Акира открыл свою бутылку и глотнул холодного сока. Сразу заболели глаза и выступили слёзы... Мальчик смущенно промокнул глаза краем футболки, (надо же, какой холодный!).
  -Ты шел впереди... А они, как мне показалось, спешили за тобой, чтобы не отстать.
  Акира шмыгнул носом, глянул на старика и снова приложился к бутылочке с соком.
  -Они остались там? - старик посмотрел на Акиру. И в этот раз его взгляд стал пронизывающим, словно он хотел увидеть в глазах мальчика ответ на свой невысказанный вопрос.
  Акира пожал плечами и повернулся к пролому... (Странный какой-то дед...)
  -Наверное, остались там... Или лучше сказать, ты оставил их там?
  Старик откупорил свою бутылку и тоже глотнул соку.
  -У них были имена..., хотя сейчас это не имеет уже никакого значения. Парня звали Чед, а девушку Нелли. Они жили в моей квартире... - он почему-то смутился и принялся оправдываться. - Я сдаю внаем одну из своих квартир. Времена нынче тяжелые, приходится искать дополнительные заработки, чтобы не протянуть ноги. Но, скажите мне, как заработать на дорогущие лекарства семидесятилетнему старику еврею, (и не симари, прошу заметить!), если не сдавать жильё внаем? - он посмотрел на безразличного Акиру, который просто не знал, куда скрыться от говорливого старика, и усмехнулся. - Так вот, они жили в моей квартире.
  Акира отошел от старика в другой конец перрона, но скоро тот снова маячил за спиной.
  -Понимаю, надоел. Никто не хочет слушать стариковский бред. Да, да, это более всего похоже на бред. Последнее время мне так и казалось, что мир на самом деле рухнул, все погибли, а я впал в летаргический сон и вижу предсмертные бредовые галлюцинации. - Он всплеснул руками, пролив сок из бутылки. - Они рассказывали мне удивительные истории, эти замечательные молодые люди, Чед и Нелли. Они сказали, что моя обожаемая Тригора - это престол сатаны... Представь себе, каково мне было услышать это? Мне, прожившему в Тригоре большую часть своей жизни, вырастившему здесь своих детей и гордившемуся, что мои дети - симари!
  Акира вздохнул. Ему стало ясно, что старик не остановится. Мальчик подошел к лавочке и сел. Старик сразу же сел рядом.
  -Ещё они рассказывали, что во вселенной назревает война. Самая великая и самая страшная... Но это будет война не между злом и добром, - сказали они, - это будет война мировоззрений. Удивительно, правда? Мой раввин в своих блестящих и художественных проповедях, сорок лет говорил о противостоянии зла и добра, тьмы и света, сатаны и Бога. И я верил ему. Я действительно считал, что сатана - это враг, а Бог, в свое время, победит его и уничтожит. Но на самом деле... Старый, глупый ребе, кормил нас сказками о победе добра, которые придумал мастер Симатори и его сказочники. На самом деле нет ни добра, ни зла...
  Старик посмотрел в горячее синее небо, в котором мелькали черные точки ласточек.
  -На самом деле они - оппоненты: сатана и Бог..., младший сын и Отец. Когда-то, так давно, что об этом даже страшно думать, что-то случилось в божественном семействе. Возможно, сын поспорил с отцом..., но возможно всё было иначе - нам никогда не узнать, что, же там произошло. С тех пор сатана доказывает Богу, что его план мироустройства - благо для человечества. И план этот прост - человеческое самоуправление, цветок, взращенный в саду Рони Симатори. Бог же говорит обратное, человек не умеет управлять человеком, утверждает он, а если и делает это - то во вред ему. Бог не идет на соглашения, они ему ни к чему. Ему нет нужды даже просто слушать Рони. Ведь что может объяснить или доказать творение творцу? А сатана... - старик посмотрел на Акиру. - Вижу, что тебя заинтересовал мой рассказ?
  -А что сатана?
  -Он хочет доказать Богу, (именно доказать, а не объяснить), что тот утратил свои права на человечество уже тогда, когда Ева вкусила от плода дерева познания добра и зла. И он готов отстаивать свои принципы с оружием в руках, так сказать. В этом и заключается суть их противостояния и цель грядущей войны. Сатана будет воевать за свои принципы. Но, что будет делать Бог? Вот главный вопрос, который мучает сатану: что будет делать Бог?!
  Акира смотрел на старика. В его черных глазах отражалось небо.
  -Доказывать обратное? Разрушить всё подряд? Сжечь весь этот мир, который сатана обустраивал так долго и с таким трудом? Уничтожить его и всех его служителей? Что? Что?!
  Старик допил свой сок и поставил бутылку под сидение.
  -Я расскажу тебе то, что смог понять в учении, которое проповедовали Чед и Нелли. Бог воистину велик. Он свят. Он чист. Он абсолютен. Поэтому опускаться до простого уничтожения, до крови, грязи и мрази войны - он конечно не будет. Это было бы проявлением слабости... Понимаешь? И Бог поступил, как великий мудрец и непревзойденный стратег! Он попросил своего старшего сына повлиять на младшего, тем самым сняв с себя всякую ответственность за последствия этого противостояния. Более того, он строго настрого приказал старшему воздерживаться от войны "до времени". Он сказал, что если война будет неизбежна, то..., то она будет его личной войной. Он просто придёт и изменит этот мир так, как ему покажется необходимым. Что же было дальше, возможно, спросишь ты? Рони окончательно переселился на землю в 1914 году, чтобы держать руку на пульсе, так сказать. Он спровоцировал первую мировую войну только для того, чтобы перетасовать карты в колоде мировой политики перед основной игрой и определиться на кого ставить. Ну, и, конечно же, он поставил на тандем Британии и Америки - сейчас это ясно даже слепцам. - Старик замолчал на минуту, чтобы решить идти за новой бутылкой сока или нет. Он вздохнул и отвернулся от автомата с напитками. - Но, вот, что интересно... Ко второй мировой войне Рони не имеет никакого отношения... Я забыл сказать, что в 1914 году он пришел в наш мир не один. Он привел с собой армию отверженных ангелов, которые воевали вместе с ним против ангелов Арая в трёх вселенских ангельских войнах. Бог запретил им появляться в Арая, и Рони ничего не оставалось делать, как прихватить с собой этот бесполезный, хотя и славный когда-то, довесок. И что же ты думаешь, случилось дальше? Спустя несколько десятилетий сытой жизни среди человеческого рода, они, вдруг, почувствовали, что начали меняться. Те из них, кто принял человеческое обличье, умирали от болезней, от старости или просто от бандитского кинжала в смрадной подворотне точно так, как умирали люди. Легко и навсегда. Они начали забывать ангельский язык, он потеряли свои крылья, они глупели, так стремительно и бесповоротно, что более удачливым собратьям пришлось строить желтые дома во множестве, чтобы содержать в них своих безумных сородичей. Ангелы обратились к Рони, они кричали ему, что тот привел их на Ра на верную погибель!.. Но Рони лишь усмехался в ответ. И тогда они страстно возжаждали большого кровопролития. Они решили, что жестокая война вернет им ангельский разум и былую силу. Сто генералов юциритов прибыли в Германию и, воспользовавшись остатками своей ангельской варроды, помогли фюреру создать свою армию, самую мощную в человеческом мире и удивительно похожую на ту, в которой они сами служили когда-то. И они развязали свою последнюю войну... Отверженные ждали, что вот-вот Рони присоединится к победоносной поступи вермахта и лично возглавит их последний крестовый поход... Но Рони стал на сторону Советского Союза и Америки и, естественно, нет ничего невозможного для Неведомого Бога - победа была предопределена. В апреле 1945 года он прибыл в разрушенный бомбардировками Берлин и своими руками казнил сто генералов юциритов, которые пытались создать Вселенский Рейх, мечтали достичь небесных сфер и пройтись там огнем и мечом по дворцам и храмам Арая. Они хотели вернуться домой победителями и завоевателями... Теперь ты понял почему? Потому, что здесь, отрезанные от благодати Арая, они начали стремительно деградировать и вырождаться. И сейчас... Они не более чем безумные духи, парящие в стратосфере - там Рони определил им место обитания после поражения в войне. Некоторые радиолюбители говорят, что настроив антенну и свой приемник на особенную волну, можно услышать крики и мольбы безумных демонов, которые оказались не нужны даже своему повелителю. - Старик посмотрел на Акиру. - В 1997 году на землю Ра пришел старший сын и обосновался в Америке. - Старик похлопал по карманам своих парусиновых брюк и достал из них фотокарточку, завернутую в тетрадный лист. - Представь себе мое удивление, когда Нелли спросила, хочу ли я увидеть фотографию спасителя? Я еврей..., у меня всегда в запасе много слов..., но в этот раз, я не знал, что ответить ей. Фотографию спасителя... Настоящего... Старшего сына... После долгого молчания, я всё-таки ответил Нелли, что..., да, я хочу увидеть спасителя.
  Старик развернул тетрадный листок и протянул фотокарточку Акире.
  -Мне?
  -Неужели ты не хочешь знать, как выглядит старший сын?
  И он взял карточку.
  Пока Акира рассматривал ее, старик всё-таки не удержался и сходил к автомату за новой бутылкой сока. Он вернулся на место и глянул на Акиру... Ошарашенный взгляд мальчишки, устремленный на простую полароидную карточку, озадачил старика.
  -Мальчик? Как ты себя чувствуешь?
  -Здесь никого нет, - прошептал Акира.
  -Вот же он!
  Акира смотрел на фотографию испуганными глазами. Он видел кусочек улицы с побеленными бордюрами и высокие окна школы. Он видел зеленые вязы и черную машину на углу... И нити... Золотые нити видел он. Они клубились и мерцали в воздухе. Тысячи, а может и миллионы тонких золотых нитей порхали, взмывали вверх и медленно опадали на асфальт. Они кружились вокруг веселых школьников, которые обняв друг друга за плечи, весело смотрели в камеру. Двое мальчишек лет пятнадцати и две белокурые девочки. Золотые нити пронзали их сердца и взмывали вверх, в блиставшее синее небо. Но... Пятый из этой компании, стоявший в центре, вокруг которого собрались эти дети, был скрыт от глаз Акиры плотным облаком золотых нитей.
  Акира прикоснулся к фотографии... Затем поднял руку, наблюдая за прилипшей к пальцу нити, которая дрожала в ветреном воздухе, как паутинка... Глянул на старика.
  -Я не вижу его, - прошептал Акира.
  -Вот же он, посредине!
  Акира, вдруг, выронил фотографию, словно она стала раскаленным куском железа, вскочил и отбежал от старика. Он тяжело дышал, с ужасом вглядываясь в недоумевавшего древнего еврея в белой панаме. Старик подобрал с пола фотокарточку, смахнул с неё пыль и завернул в тетрадный лист.
  -Сегодня утром я зашел к ним на чай, как всегда. Все эти две недели, что они снимали квартиру, я повадился приходить к ним с раннего утра, с пакетом горячих французских булочек с повидлом или круасанами со сливочным кремом, к чаю. Они были приветливой парой, Нелли и Чед. Каждое утро... Боже мой! Не всякий выдержит этот маниакальный стариковский напор. Но Чед и Нелли всегда были рады мне. Ведь что нужно старику, на самом деле? Деньги? Не смешите меня, молодой человек! В мои годы деньги эта та роскошь, которую я могу позволить себе не иметь. На самом деле старики не боятся смерти, (по крайней мере - многие из них), они каждый день видят курносую в отражении, когда смотрятся в зеркало. Уродливая тварь гримасничает и ухмыляется, но старикам на неё наплевать. А вот чего они боятся по-настоящему, поверишь ли, - одиночества. Ты понимаешь меня? В те времена, когда я верил нашему плюгавому ребе с пейсами побитыми молью, я любил его речи об адском возмездии и о муках, которым подвергаются души умерших грешников. Я приходил домой, принимал душ, ложился в постель и пытался представить себе самое страшное мучение, какое только может быть в аду. Я представлял себе, как с грешников живьем сдирают кожу, как их варят в чанах с кипящим маслом, как режут на куски уродливые черти... Но только, когда мне исполнилось семьдесят лет, когда мои дети разъехались по миру, а я стуки напролет, изо дня в день, из года в год, оставался один..., только тогда я понял, что если бы ад существовал, то самым страшным наказанием в нём было бы - бесконечное одиночество.
  Акира заметил далекое движение, где-то в бушевавшем мареве зноя. То была электричка, которая двигалась в их сторону. Он отступил от старика еще на шаг. А тот, казалось, совсем перестал замечать смуглого ангела в белой футболке. Он снова развернул тетрадный листок и посмотрел на фотографию.
  -Я слишком много говорю, это потому, что я старый еврей. Но всё же... Сегодня утром я пришел к ним как обычно в восемь часов. Они не спали и уже готовили чай, словно ждали меня. Я принес им кусок замечательного вишневого пирога, начинка была такой душистой и сочной, - старик усмехнулся и погладил ладонью кого-то на фотографии. - Мы выпили чаю, побеседовали, я выкурил свою сигару возле окна, и Нелли попросила меня более бережно относиться к своему здоровью и бросить курить. Затем они начали собираться... Хотя нет, сначала был звонок. Да, звонок... Сейчас я догадываюсь, кто позвонил им - старик улыбнулся тому, кого Акира так и не смог разглядеть на фотографии. - Трубку поднял Чед. Он выслушал. Коротко ответил - да. И положил трубку. Затем он посмотрел на свою возлюбленную, и она поняла скрытый от меня смысл его взгляда. Они начали собираться, одеваться. И..., уже на пороге..., Чед прошептал кое-что Нелли, думая, что я не слышу. Он прошептал ей: Так будет не честно поступить с Иосифом. Ведь он будет ждать и напрасно терять время. Давай отдадим ему ключи от квартиры сразу, пусть найдет себе других квартиросъемщиков. - Старик посмотрел на Акиру. - Они знали. Понимаешь? Они точно знали, на что шли. А я решил, что они нашли более дешевое жилье и собрались съехать... Они зашли на кухню, но... Знаешь, старики умеют играть несчастную старость, когда в этом есть необходимость. Они умеют так посмотреть, что сердце начинает щемить в груди от жалости. Именно так я посмотрел на них... Чед и Нелли не решились отдать мне ключи. Нелли что-то пожелал мне, и пошутила, Чед пообещал починить вечно заедавшую дверь на балкон... В общем, они ушли.
  Старик смотрел на приближавшуюся электричку. Горячий ветер принес басовитый гудок, который понесся дальше по-над рельсами в раскаленную степь.
  -Я не удержался и проследил за ними. Они доехали на автобусе до окраинной станции, сели в электричку и приехали сюда... Я не обратил внимания на мальчика в белой футболке, который сидел в самом начале вагона и смотрел в окно... Но, как оказалось, именно за ним шли Чед и Нелли. Мальчик вышел на этой станции..., здесь же вышли они. Я был в соседнем вагоне и едва успел выскочить из него в самый последний момент, перед тем, как сдвинулись двери, и электричка поехала дальше. Я стоял здесь и смотрел на своих любимых Чеда и Нелли, которые шли по тропинке вверх на пригорок. А спустя час..., ты вернулся..., один. И что-то мне подсказывает, что я больше не услышу веселого смеха Нелли и рассудительных речей Чеда. Что-то подсказывает мне, что если я пройдусь по той тропинке за пригорок, то увижу... Скажи мне только одно, мальчик, разве это было необходимо? Разве ты сделал мир лучше?
  -Они следили за мной.
  -Не правда. Они оберегали тебя от сатаны.
  Акира хмуро посмотрел на старика. Ему показалось, что на его морщинистой щеке блеснула точка слезинки. Или просто показалось?
  -Не говори лишних слов старик. Иначе...
  -Иначе? Что иначе, молодой человек? Вы застрелите меня из этой страшной игрушки, которая торчит за поясом шортов и просвечивает сквозь футболку? Неужели вы думаете, что меня можно испугать такой глупостью?
  -Испугать - не знаю. А вот убить - точно могу.
  -Убить, значит..., - старик покачал головой, завернул фотографию в тетрадный лист и положил её обратно в карман. - Они отдали мне эту фотографию утром. Они сказали, что мальчишка в середине - Ишир. Старший сын господа нашего. Но даже если бы они не сказали, кто там сфотографирован на самом деле, думаю, что я догадался бы, (точно, как догадался бы любой человек), что юноша на фотографии..., - он словно удивительное природное явление. Воплощенный свет. За непримечательной внешностью обыкновенного подростка прячется что-то..., что-то огромное. Я не подберу для этого слов, хотя их много у меня, у старого и одинокого еврея. - Старик посмотрел на поезд, который, рассыпая перестук колес по степи, подъехал к станции и принялся замедлять ход. Окна вагонов мелькали все медленнее, воздух заклубился на перроне и дохнул степным жаром в лицо. - Твой поезд, мальчик. Прощай.
  -А вы? - почему-то спросил Акира и сам испугался своего вопроса.
  -Я не могу оставить их..., моих..., Чеда и Нелли. Тебе не понять, наверное.
  Акира зашел в вагон, но приостановился в тамбуре и посмотрел на старика. Тот смотрел на тропинку, по которой Акира пришел на станцию. И небо, где-то там высоко...
  -Они были ангелами, - тихо сказал мальчик.
  Старик кивнул.
  Через минуту автоматические двери закрылись, и поезд начал набирать скорость.
  
  
  
  
  *-*-*
  
  (Испуг кукловода)
  
  Меня не покидает чувство странного, дьявольского какого-то веселья. Расставив всех своих кукол по местам, заранее определив каждому свою роль, придумав слова, мысли и даже веру..., я радостно потираю руки, и тихонько смеюсь, (хе-хе). Любую возьми, сверни ей голову безо всякой причины, а потом возвести удивленной, (и может даже возмущенной!), публике, что в том заключен глубокий смысл..., - и ведь поверят! Разве можно не верить кукловоду? Кто, как не кукловод, знает все тайные ходы кукольной жизни?! Кто, как не он вник в душу своих кукол и делит с ними свое сердце?..
  А на самом деле?
  Глупости.
  Ничего я не знаю. И знать не хочу. Мне не интересны кукольные сердца. Что оно такое - кукольное сердце, - знаете?
  Это пуговичка! Да, простая пуговичка с жакета, завернутая в лоскуток красного шелка. И что за секреты могут прятаться в этой штуке? Какие чувства могут бушевать в куске мертвой пластмассы?
  В пуговицах нет секретов, это я вам, как кукловод говорю. Кукольная душа склеена из папье-маше, а сердце - пуговица...
  Дроп! Дроп, черт его подери! Дроп на их проклятые кукольные головы!
  
  Вот вам! Режьте друг друга! Стреляйте! Рвите на куски свои тряпичные тела! Колите их булавками! Выкалывайте глаза! Разламывайте пуговицы, топчите их в крошку! Чтобы не одной живой куклы, не осталось...
  
  Ни одной...
  Ни одной...
  
  Но...
  
  Кто я, - если не будет вас?
  Кто скажет мне, что я существую, если этого не скажете вы? Кто подтвердит, что я ЖИВОЙ..., если этого не подтвердите вы?
  Зрители?
  Постойте-ка, я выгляну за занавес и посмотрю в зрительный зал...
  Что это?
  Он пуст?
  Для кого же... Для кого я давал свое представление?
  Вы... Куклы... Вы смотрите на меня своими глазками, которые сверкают в свете софитов. Вы тянете ко мне свои маленькие ручонки и... Что вы делаете?
  ВЫ ЖАЛЕЕТЕ МЕНЯ?
  Вы... Мои дети?
  Мои дети... Нелюбимые мои, нелюбимые..., но без вас я - никто. Я живу только тем, что придумываю ваши истории и разыгрываю их на сцене. Я включаю вентилятор, а вы думаете, что вас обдувает теплый летний ветерок. Я расстилаю над вашими маленькими головками синий ситец, а вы плачете и шепчете друг другу: Ах, какое восхитительное небо над нами! Я пронзаю ваши сердца тоненькими иголочками, и вы смущаетесь и думаете, что влюблены...
  Неужели я придумал жизнь?
  Неужели это и есть жизнь?
  Или я просто разыгрываю ее перед пустым зрительным залом? В нем так много мест... Ведь кто-то должен сюда прийти и посмотреть на мое представление?
  Ведь да?!
  Кто же ты, мой зритель?
  Где ты? ГДЕ ТЫ?
  
  *-*-*
  
  
  
  3. (Бездна неба)
  
  Виктор Вольф, ангел Арбана, сидел на неудобной деревянной скамье на раскаленном перроне северного окраинного вокзала и тихо млел от жары. Иногда он смотрел на электронное табло, что висело над тенистым павильоном, (кстати, тоже пустым), и сверялся со своими наручными часами. До прибытия электрички оставалось всего двадцать пять минут.
  Он покорно вздохнул и сложил руки на груди.
  В этот момент на перроне появился еще один господин, невысокий старик в строгом английском костюме тройке. Заметив Виктора на солнцепеке, он глянул вверх на солнце, покачал головой и направился к нему.
  -Вы пугающе пунктуальны, Юрий.
  Старик сел рядом с Виктором и не удержался, всё-таки глянул назад на тенистый павильон.
  -Может, перейдем туда?
  -Зачем?
  Старик глянул на Виктора. Бледная кожа, заострившиеся черты лица, трёхдневная щетина, несвежий воротничок и к тому же без галстука.
  -Как скажете. Зачем вы позвали меня?
  Виктор передернул плечами, словно компания старика была ему настолько неприятна, что он не мог скрывать этого. Он расстегнул еще одну пуговицу, затем принялся что-то искать в карманах пиджака. Наконец, его пронзительный, (и как отметил старик - не здоровый), взгляд скользнул по чопорному костюму, задержался на красной бабочке..., и снова погас.
  -Сигарету бы...
  -Разве вы не бросили? - старик вынул из кармана портсигар и протянул его Виктору. - У меня мало времени. Зачем вы звали меня?
  Виктор взял портсигар, достал из него тонкую сигару и раскурил её.
  -Ангелы Арбана и Вермы еще не встречались ни разу.
  -Вы хотели посмотреть на меня? - старик забрал свой портсигар и, глянув на него с сожалением, спрятал во внутренний карман.
  -Я хотел вас спросить...
  Виктор посмотрел на старика.
  -Вы знали, что я дружил с Юмой?
  -Кто такой Юма?
  -Не прикидывайтесь, черт подери! - вспылил Виктор. Это невозмутимый дед, одетый, как британский аристократ, чрезвычайно раздражал его. - Вы не знаете кто такой Юма Романа?! Он один из соавторов Симаторикона! И...
  -Тише вы, в самом деле, раскричались как школьник на футбольном матче, - старик отрицательно покачал головой высокому молодому человеку в черном костюме, который появился у них за спиной. Молодой человек кивнул и отошел на два шага. Рядом с ним сразу же появился второй, похожий на него, как брат близнец.
  -Какое вам дело до Юмы?
  -Вы что не слышите меня? Он мой друг.
  -И что с того?
  -Он пропал, - Виктор с отвращением затушил сигару об лавочку. - Просто взял и пропал.
  -Ну..., и?
  -Я хочу знать, что с ним.
  Старик внимательно посмотрел на Виктора, затем глянул влево, в марево раскаленного зноя, колыхавшегося над рельсами...
  -Странный вопрос, - сказал он, наконец. - Учитывая, что вы не простой смертный.
  Он еще раз мельком глянул в ненавидящие глаза Виктора, вздохнул и снова достал портсигар. Свою сигару он обработал, как положено. Отщипнул кончик, понюхал ее всю, затем чуть прогрел пламенем зажигалки и только потом раскурил. Выдохнув струйку дыма, старик тяжело кашлянул, достал идеально белый платок и промокнул им капельки крови на серых губах.
  -С моим букетом болезней... - Он помахал в воздухе сигарой и Виктор, почему-то, обратил внимание на петельку дыма, которая медленно растворялась в горячем воздухе.
  -Я не могу так. Понимаете? Просто забыть, (а ОН приказал мне именно просто забыть), - не могу. Точка.
  -Так, что же вы хотите от меня?
  -Вы ангел Вермы!.. - крикнул Виктор, но усилием воли унял дрожь ненависти, и продолжил более спокойным, хотя и слегка подрагивавшим, голосом. - Ваше ведомство осведомлено обо всех убийствах, творимых на этой грешной земле.
  Старик усмехнулся.
  -Иными словами, вы уже не верите в то, что ваш друг жив?
  -После таких приказов мастера, знаете ли... - Виктор тяжело вздохнул и отвернулся.
  Старик с удовольствием затянулся, но на выдохе новый страшный хрип послышался в его груди.
  -Я не знаю, что с ним. Вы, верно, заметили, Виктор, что мое ведомство осведомлено обо всех..., неприятных случаях, что происходят на земле. И если я говорю, что не знаю, что произошло с тем или иным человеком..., значит... - он глянул на Виктора.
  -Значит, его убили где-то еще - тихо закончил тот.
  "Как странно - думал он, вглядываясь в мерцавший над степью зной. - Там так жарко..., но трава такая зеленая..."
  -Но..., за что?
  Старик рассматривал сигару с сомнением, (еще затяжку или хватит на сегодня?)
  -Насколько я в курсе событий, ваш друг слишком много взял на себя.
  -Например?
  -Например, он распорядился убить друга мастера Рони.
  Виктор удивленно глянул на старика.
  -Я ничего не слышал об этом...
  -Если бы вы услышали, хотя бы что-нибудь... Значит, мне нужно было бы подавать в отставку. Юма Романа организовал нападение на Сима Роххи.
  -Кто это? Мне не знакомо это имя.
  -Бросьте вы удивляться, Виктор, как маленький ребенок, честное слово. - Старик снова помахал сигарой в воздухе. Один из охранников близнецов, что маячили сзади, (сложив руки перед собой, как и подобает охранникам), подошел ближе и подал раскрытую жестяную коробочку для пепла. Старик аккуратно стряхнул в неё серую горку пепла, задержал руку на мгновение и всё же затушил сигару. Охранник захлопнул крышку коробочки и вернулся на свое место в двух шагах от хозяина. - Тот факт, что вы руководите Арбаном, (и замечу, очень недурно руководите), совсем не означает, что вы должны быть в курсе всего, что творится в Тригоре. Ваша задача творить добро по всему миру. И пятый постулат Симаторикона говорит, если вы помните: пусть добро всегда остаётся слепым.
  -Я не понимаю... - прошептал Виктор. Он смотрел себе под ноги, на бетонный пол, сцепив руки до белых суставов. - Я ничего не понимаю. Зачем это всё? Зачем?
  -Решения мастера не обсуждаются.
  -Это было его решение?
  -Он попросил Сказочника выманить Юму за пределы Ра. Тот не мог отказать мастеру, тем более памятуя о том, что случилось с Карбином... В общем, ваш друг попал в такие жернова... Не дай бог кому-нибудь из нас попасть туда.
  -Значит, Юму убили мастер и сказочник?
  -Сказочник?.. Нет, думаю, ему не было дела до Юмы. Мастер... Я могу только предполагать, кому он отдал Юму и что с ним сделали. И прошу вас, Виктор, не задавайте мне больше свои бессмысленные вопросы. При всём моем хорошем отношении к вам..., сами понимаете.
  -Понимаю, - он снова посмотрел на наручные часы.
  Ангел Вермы встал со скамьи и посмотрел на далекую сверкавшую в мареве точку приближавшейся электрички.
  -Кого-нибудь ждете?
  -Представьте себе, полчаса назад мне позвонил мастер Рони и попросил встретить Акиру. Он сказал, что малыш еще не привык к Тригоре, и он боится, что тот потеряется.
  Старик нахмурился и неодобрительно покачал головой. Ему не нравился растерянный вид Виктора, его неряшливая одежда и, самое главное, то, что тот прятал от него глаза. Глянув на приближавшийся поезд в последний раз, старик наклонился к Виктору и похлопал его по плечу.
  -Крепитесь, мой друг. Мы все прошли через это.
  Он кивнул своим телохранителям и направился к выходу. И уже по пути его неожиданно накрыла волна аёры. Старик приостановился на мгновение, с удивлением рассматривая огромный павильон с лавочками между стройных стальных колонн, с мраморным питьевым фонтанчиком в середине, и желтой дамской сумочкой, ярким пятном резавшей глаз на серой скамейке. Его глаза увлажнились... Горячий ветер, в который вплелась тонкая лента прохладцы из павильона, коснулся его лица. Ветер кружил по бетону, разгоняя облачка пыли. Он кружился, кружился, как невидимый сказочный зверек, играя с конфетными обертками, подбрасывая их своими мягкими лапками, наблюдая за тем, как красиво они блестели в воздухе и, прислушиваясь, как тихо шуршали, ползая по серому бетону. Он кружился между колонн, прыгал со скамьи на скамью, прикасался лапкой к хрустальной нити фонтанчика и разбрызгивал мягкие осколки воды на пол.
  -Ваша светлость?
  Старик сморгнул и глянул на охранника.
  -Ты видишь это Ёзеф?
  -Что ваша светлость?
  -Аёра..., - старик с сожалением отвернулся от павильона и, мельком глянув назад, на сгорбившегося Виктора, направился к выходу. - Не важно. Всё прошло.
  
  
  Виктор посмотрел вперед. Перед ним стоял смуглый мальчик в белом. Белая футболка, белые шорты, бейсболка... Он глянул выше, на горячие окна вагона электрички, от которых вверх поднимался расплавленный воздух с запахом степи. Снова на мальчика...
  -Ты и есть Акира?
  -Я.
  Виктор кивнул. Затем хотел спросить у него сигарету, но одумался. Глупо и не педагогично. Мальчик с интересом разглядывал его, затем подошел ближе и провел рукой возле груди.
  -Ты чего?
  -Нить.
  -Нить?
  Мальчик осмотрелся вокруг и отступил от Виктора на пару шагов. Он рассмотрел пустынный перрон, затем павильон, в котором всё еще игрался ветер, и посмотрел дальше, за поручни выкрашенные синей краской, за которыми сверкали на солнце дуги Спиралуса.
  -Здесь их полно, - резюмировал он. - Нитей. Золотых. И одна из них прошивает твое сердце. - Мальчик показал на Виктора. Тот неосознанно провел рукой по груди, словно стряхивая пыль.
  -Мое сердце?
  -Там, - Акира махнул рукой в сторону далекой степи. - Нет ни одной. Я не видел... Даже в ангельских сердцах их не было. А здесь полно.
  -Ты как-то странно говоришь..., - Виктор встал и зачем-то еще раз стряхнул несуществующую пыль с груди. - Степи, нити... Бред какой-то.
  -Мастер Рони сказал, что не понимает - откуда эти нити и зачем... Странно, что ты их не видишь, хотя одна из них в тебе.
  -Нет во мне никаких нитей!
  Акира удивленно смотрел на Виктора.
  -Извини... Нервы..., нервишки. Пойдем, я отвезу тебя к мастеру.
  Он смущенно прятал глаза. Стыдно всё же, стыдно дорогой мой срываться на ребенке.
  -Я думал, что Рони сам приедет за мной.
  -Он занят и попросил меня встретить тебя.
  Виктор повернулся к выходу... И в этот момент, всего на долю секунды... Ему показалось... Да, это было удивительное зрелище. (Наверное, перегрелся..., нужно было ждать в павильоне) Но...
  Он увидел золотые нити, которые свободно плавали в воздухе. Они сверкали на солнце, медленно опадая вниз. Ветер кружил их, как тончайшие паутинки, которые появляются только в пору бабьего лета. Они мерцали в воздухе и наполняли его особенной красотой и удивительным запахом. Это был запах свежескошенной травы... Или мне показалось?
  Виктор провел рукой по своей груди и вздрогнул... Его пальцы коснулись туго натянутой нити...
  Однако мгновение чуда прошло.
  Он искоса глянул на мальчика. Акира улыбался ему.
  Виктор нахмурился и пошел в сторону синих поручней, за которыми, словно за очерченной гранью, блистала Тригора. Заметив по пути то, что восхитило ангела Вермы, Виктор приостановился на несколько секунд... Пустой и пыльный павильон. И ветер. И запах городской пыли... Здесь была аёра?
  Акира догнал его.
  -Ты увидел нити?
  Виктор взялся за горячий поручень и оглянулся назад.
  -Жарко. Всякое может примерещиться.
  
  
  Вот интересно, для того, чтобы почувствовать магию скорости, нужно смотреть только вперед?
  Акира улыбнулся.
  Не обязательно.
  Оказывается, если смотреть вверх, то скорость ощущается совсем по-другому. Ты словно сам становишься скоростью...
  -У тебя хорошая машина, - сказал Акира и удобнее устроился в кресле. - Никогда не видел машины с прозрачной крышей.
  Виктор искоса глянул на мальчишку, который опустил спинку сидения почти горизонтально, сложил руки за головой и со счастливой улыбкой смотрел вверх.
  -Много ли ты машин видел?
  -Не много - согласился мальчик. - Но твоя все равно лучшая.
  Виктор принялся рыться в карманах в поисках сигарет, затем прошелся рукой по панели и даже пошарил в бардачке. Черт..., как же хочется закурить!
  Акира смотрел вверх. Там было небо и золотые зеркальные блики небоскребов, которые неровной стеклянной стеной проскользнули слева, блеснули на прощанье и остались позади. Там были белые бетонные ленты Спиралуса, которые сходились вместе и вдруг разбегались в разные стороны. Там мелькали блестящие фонарные столбы и проносились рекламные плакаты. Там была скорость...
  -Куда мы едем?
  -В ангельский госпиталь.
  Акира чуть повернул голову вбок, чтобы просто видеть Виктора.
  -Зачем?
  За окном и вверху, (вшши-хх), пронеслась огромная стеклянная арка какого-то по счету портала Спиралуса. Она ослепила отраженным блеском на мгновение... Акира закрыл глаза... (Светлые полоски в темноте..., золотое на алом) И сразу открыл их...
  Виктор нашел-таки где-то смятую сигарету, но сразу вспомнил, что зажигалки в машине точно не было. Ведь он бросил курить, как бы. И распорядился убрать из своей мазды прикуриватель. И что теперь нам делать?
  -Зачем в госпиталь? - повторил Акира.
  -Почем мне знать? Он так сказал, чтобы я привез тебя в ангельский госпиталь. Там, кстати, красивые места. Море, пляж... - Он заметил в стороне большие витринные окна придорожного гапанги и веселую расцветку заправки.
  -Ты злишься на меня?
  Виктор вздохнул, пытаясь справиться с раздражением, и отрицательно покачал головой.
  -Нет, не на тебя. Просто... Иногда, полезно просто позлиться.
  -Полезно? - (тонкая бровь на смуглом мальчишеском лице выгнулась в удивленную дугу). - Никогда бы не подумал...
  Виктор сбавил скорость и начал маневрировать вправо, отчаянно нарушая все возможные правила. Машина качнулась, чуть дернулась и, взвизгнув колесами по асфальту, резко нырнула в появившийся просвет. Акира вздохнул и вернул кресло в свое первоначальное положение. Он с интересом наблюдал за неуклюжими попытками Виктора лавировать во встречном потоке. Шустрая мази-тян словно поняла желание своего хозяина и вынесла их, через боковой выезд на второй уровень Спиралуса, на другую полосу. Здесь Виктор прибавил скорости, довольно удачно увернулся перед новеньким "слоном" и уже совсем скоро выруливал в боковое ответвление дороги, которое словно мостик тянулось прямиком к витринам гапанги. Акира глянул вниз... Какой тонкий мосток... Он словно парил в воздухе..., впрочем, как и вся трасса. Там внизу тоже была дорога с мелькавшими точками машин, а под ней еще и еще...
  -Остановимся на пять минут. Заправимся и... - Виктор глянул в сторону мальчишки. Тот открыл окно и смотрел вниз, высунувшись едва ли не наполовину. - Эй, не вывались там...
  Акира оглянулся назад и улыбнулся.
  -Я ведь ангел.
  -Ну и что?
  -Я не боюсь высоты.
  Виктор безнадежно махнул рукой.
  -Я тебя предупредил.
  И мальчик прислушался. Он сел, выставил локоть за окно, (чувствуя упругое давление воздуха - скорость, всё-таки), и расслабился.
  Тригора так прекрасна!
  В чистой воздушной бездне за окном, в которой мелькали истаивающие блики солнца и тончайшие золотые нити, стремительно убегали вперед и вверх стройные колонны Спиралуса и гибкие ленты трасс. В этой бездне смешались небесная синь и прозрачные белесые облака, где-то высоко-высоко..., но в тоже время совсем близко..., только руку протяни. В бездне неба хватило место солнечному свету, чистому и пахнувшему морем, и золотым слепящим пятнам отражений далеких небоскребов. В ней дорога, по которой мчалась их шустрая машина, казалось, убегала в бесконечность, в которой золотая рябь от морских волн и белые чайки парили вместе. Бездна неба... Она поглотила всю вселенную... Она и была вселенной... И скоростью... Да, скоростью, дорогой и тихой музыкой откуда-то со стороны...
  Я уплываю, - думал Акира. - Уплываю..., уплываю..., уплываю...
  Между тем мосток, по которому они прокатились с ветерком, закончился. Автомобиль, тихо шурша колесами по хорошему асфальту, свернул вправо, (по глазам ударили золотые блики стеклянных стен), Акира зажмурился на мгновение... И открыл глаза вовремя, чтобы впитать плавный поворот, и щемящую негу затухающего движения машины, когда на небольшой скорости, вдруг... Чуть..., поворачиваешь руль и прибавляешь газу, (кончиками пальцев по трепетной вибрации), и тебя..., слегка-слегка..., прижимает к сидению..., чуть..., вправо..., чуть..., правее же, правее... И мелькание полосатых столбиков, (за которыми бушевала небесная синь), и следы колес на асфальте, проскользнувшие черными полосами, и машины припаркованные вдали... Боже, с ума ведь сойти можно от этой сладости!
  Точки света пересчитали декоративные спицы на колесах. Раз, два, три, четыре... Мягкими золотыми отблесками проскользнули по полировке, (ш-ш-ш). Ветром их подняло вверх и расплескало по лобовому стеклу солнечной пленкой... Вот. Сейчас. Мягкое нажатие на педаль..., тихое угасание...
  Они остановились.
  Акира облегченно вздохнул.
  Виктор заглушил мотор и глянул на мальчика.
  -Тебе плохо?
  Тот слабо качнул головой.
  -Мне очень хорошо.
  -Вид у тебя... - Он с сомнением осмотрел Акиру, который выглядел так, словно только что выпил, целую бутылку игристого шампанского. - Ну, если всё нормально... Я в магазин. Может купить тебе мороженого?
  -Спасибо, не нужно.
  Виктор пожал плечами и выбрался из машины. Теплый ветер коснулся лица, (на этой высоте ветер всегда был тёплым, даже не смотря на знойное солнце), он принес с собой запах бензина и барбекю, в нем присутствовал даже тонкий отблеск серебристых женских духов... Виктор глянул вправо, за бордюры и полосатые столбики, в бездну неба..., на паривших чаек. И ведь, правда, опьянеть можно.
  -Точно ничего? Может соку? - он наклонился и заглянул в раскрытую дверь.
  Акира рассматривал стоянку в свое окно.
  -Нет, я не люблю сладкое.
  -Странный ребенок, - тихо проворчал Виктор и направился в сторону гапанги.
  Акира посмотрел на Виктора, который по дороге снял и без того расслабленный галстук, чтобы ветер ни трепал им перед лицом. Он шустро забежал по ступенькам, приостановился, оглянулся на машину... Акира усмехнулся и отвернулся.
  Ангел Арбана, значит.
  Откуда-то из синевы, в которой блестела полоска дороги, ветер принес звук стремительных байков. Он с интересом глянул в ту сторону... По асфальтовому мостку, по которому совсем недавно проехали они, мчались три сверкающих мотоцикла. Серебристыми точками они сверкнули в синеве и скоро очертили финишную дугу на площадке перед гапанги. Моторы громко ревели, молодые люди на мотоциклах, (по двое на каждом), что-то весело кричали друг другу и смеялись. Они остановились на противоположном краю площадки. И сразу же, один из них, тот, чтобыл за рулем первого байка, спрыгнул с мотоцикла, повозился с багажником и достал из него мяч. Сняв шлем и повесив его на руль, он подбросил мяч вверх, перехватил его ногой и принялся подбрасывать мыском белого кроссовка, (бамц, бамц, бамц)
  -Раз, два, три... Джои ты, кажется, обещал выбить сто из ста?
  -Да ладно тебе... Не здесь же.
  -А где? Чем тебе не нравится это место?
  Джои, который сидел вторым, нехотя встал, снял свой шлем и положил его на кожаное седло. Он глянул в сторону...
  -Ветер.
  Тот, кто отбивал мяч ногой, сделал последний удар, мягко перехватил мяч в воздухе и одним движением придавил его к асфальту. (Бумц-ц)
  -Ветер? - он подкатил мяч к колесу и оставил его. Затем помахал друзьям, которые весело обсуждали, кажется, футбольный матч, достал из багажника бейсболку и надел ее. - О каком ветре речь, Джои?
  Тот махнул рукой в сторону пронзительной синевы, в которой блестела гигантская белая дуга Спиралуса. И белые чайки, парившие над ней...
  -А ведь красиво... Откуда ты знаешь это место?
  -Я люблю свой байк, Джои. И частенько гоняю по Спиралусу в одиночку. Я знаю все его потаенные уголки.
  -Она словно парит в воздухе... - прошептал Джои и показал рукой на белу дугу. - Этот Спиралус искривляет пространство? Посмотри... Кажется... Эта белая дорога в небо..., она кажется вертикальной.
  -Обман зрения.
  -Да, да... Но все же... Как красиво...
  -Джои ты уходишь от ответа.
  Тот вздохнул и глянул на своего друга..., затем заглянул за его плечо на остальных друзей..., проскользнул взглядом по стоянке..., по редким машинам, вместе с шустрыми солнечными зайчиками..., по мальчишке, который смотрел на них из открытого окна мазды...
  -За нами наблюдают.
  Парнишка в бейсболке тоже оглянулся назад. И он тоже не смог отказать себе в удовольствии впитать картины горячего асфальта и сверкавших на солнце окон гапанги, и машин возле полосатых столбиков, и друзей возле своих мотоциклов...
  Его взгляд остановился на мальчике, который смотрел на них... И он подмигнул мальчишке.
  -Ну, ладно, - вздохнул он. - Не хочешь - не надо. - Затем он крикнул друзьям. - Эй, парни, может, соку возьмем?
  -Э-э? Соку?! Эй, Старший Брат, разве пристало нам соки распивать? Давай пивка купим?
  Первый из них, который был в бейсболке, пригрозил тому, кто выдвинул предложение о пиве.
  -Я тебе... Пивной гурман... Сходи за соком и будем считать, что я ничего не слышал.
  -Ну, ладно, ладно, Старший Брат. Это я так... - гурман покраснел от смущения и шустро двинул в сторону гапанги. Друзья рассмеялись и принялись подшучивать над ним. (Мики, пу-у..., пивасика хочу-у!)
  А Старший Брат снова посмотрел на Акиру.
  Мальчик перестал дышать на мгновение...
  Он смотрел на этого худого парнишку в простенькой куртке и в бейсболке с протертым козырьком... Он смотрел и чувствовал, как страх, огромный словно вселенная, наполнял его душу. Этот страх был..., светлым, как луч солнца. Он был чист, как синяя бездна неба за его спиной. Он был силен, как упругий ветер... Этот страх...
  И глаза. Большие черные глаза.
  Влажные чуть. Сочувствующие. Понимающие. Прощающие.
  Как друзья называли его? Старший брат?
  
  
  Виктор сидел за стойкой и допивал третью чашку кофе. Сердце уже выплясывало джигу в груди, но остановиться он не мог. (За невозможностью выпить чего-нибудь покрепче..., черт..., точно эта штуковина в груди сейчас пробьет дыру, выпрыгнет на стойку и будет шлепать по ней, как большая лягушка!)
  -Еще!
  Парнишка гастон с рыжими волосами, которые пробивались из-под белой шапочки, с сомнением покачал головой и добавил кофе в чашку.
  -Если бы это ни было так серьезно, то оно не было бы так, - сказал он.
  Виктор с ленивым удивлением глянул на гастона и усмехнулся.
  -Ты сам-то понял, что сказал?
  -Если бы нет, то да.
  "Неформал какой-то, наверное, - подумал Виктор, отпив кофе и выбив сигарету из пачки. - И к тому же, не симари... Чужак. Сейчас их полно в городе. Легионы иностранной молодежи, с упорством достойным лучшего применения, оккупировали город..., и так каждое лето. Тригора, и особенно Спиралус, как магнит притягивал к себе молодежь со всей Европы. Да, что там Европа. Со всего мира, черт подери. Недавно его парни из миграционного отдела накрыли группу американских подростков, которые гоняли по девятому участку Спиралуса на этих..., как их..., на досках с колесами. И только мы их усадили в самолет и отправили к папочкам и мамочкам, как новый сигнал. Группа бразильских студентов была замечена на том самом проклятом девятом участке. Эти хоть были на велосипедах. Ну, что за напасть!"
  Виктор заметил десяток маленьких колечек в ухе парня и безнадежно вздохнул. Точно неформал. Он махнул сигаретой в воздухе, гастон подал ему зажигалку.
  -И одну с собой.
  -У нас только одноразовые.
  -Без разницы, лишь бы был огонь.
  За спиной хлопнула и звякнула дверь, и на пороге появился щуплый подросток с мотоциклетным шлемом в руке. Виктор рассмотрел его в зеркало, висевшее над стойкой бара, и лениво подумал: "Двери во всех Тригорских гапанги издают один и тот же звук. Они хлопают и звякают одновременно... Как этот звук назвать? Бум-дзинь? И только ли двери гапанги издают его? Может быть, это характерное звучание всех ресторанных дверей?"
  Подросток подошел к стойке и кивнул гастону, как своему. Виктор незаметно усмехнулся. Они оба одного возраста. Конечно, свой.
  -Сок есть?
  -И даже охлажденный, - ответил ему гастон, заглядывая за плечо. Заметив компанию на мотоциклах, он тоскливо вздохнул и глянул на часы, висевшие сбоку над стойкой. До конца смены оставалась еще чертова уйма времени.
  Подросток искоса глянул на Виктора. И вид спокойно выкуриваемой сигареты чрезвычайно его удивил.
  -У вас, что, можно курить в ресторанах так запросто?
  -Это Тригора. Здесь можно почти всё. Сколько соку-то?
  -Шесть... - парень не мог оторвать взгляд от сигареты, дымившейся в пепельнице. - А сигареты есть?
  -Любые.
  -Тогда дай мне... - он опасливо оглянулся назад, посмотрел на друзей, которые гоняли по асфальту старенький футбольный мяч..., и вздохнул. - Не нужно сигарет. Я бросил.
  Гастон безразлично пожал плечами.
  -Какой сок?.. Или тоже передумал?
  -Сок беру... - парень с трудом отвернулся от сигареты. - Эскузе... Задумался. Ну..., давай яблочного что ли.
  Виктор затушил дотлевшую сигарету и сразу прикурил новую.
  -Итальянец? - спросил он, (цепкий взгляд над огоньком зажигалки).
  -И что с того? - с вызовом ответил парень.
  -Ничего особенного. Обожаю Италию. Рим, Венеция... Ты откуда?
  -Ну, из Рима.
  -Да ладно, не быкуй ты, парень. И сколько времени вы ехали из Рима в Тригору?
  -А вы, что, полицейский?
  -В Тригоре нет полиции, если ты успел заметить. Просто интересуюсь. Может быть... - Виктор мечтательно вздохнул. - Сорвусь вот с места и поеду в Рим.
  -Мы приехали сюда из Франции. Ну..., собрались там компанией и решили... - Он кашлянул и взял со стойки упаковку с шестью банками сока.
  -И решили погонять по Спиралусу. Тем более скоро открытие Спирастрима. Понятно.
  Парень остановился на полдороги к двери. Оглянулся на Виктора...
  -А как вы узнали, что я итальянец?
  -Ты смешно произносишь некоторые наши слова. С настоящей итальянской сочностью. Тригвара сложный язык и..., грубоватый отчасти.
  Парень кивнул и вышел на улицу. Виктор посмотрел в зеркало, как тот шустро сбежал по ступеням и принялся раздавать бутылочки с соком друзьям. Затем он перевел свой взгляд на гастона. Рыжий. Даже глаза рыжие. Немец, что ли?
  -А ты у нас кто?
  -Я гражданин планеты. Хой! - и он резко взмахнул рукой в каком-то междусобойном пацанячьем жесте. Виктор только усмехнулся.
  -А ну-ка, скажи, - мин херц.
  -Майн хертц.
  -Ясно. Соплеменничек. Ну, тебе-то легче было тригвару выучить. Что немецкий язык, что тригвара - один черт: бах-трах-мах. - Виктор глянул на стойку с бутылками и пробормотал: Рюмочку будет не смертельно... Можно съехать со Спиралуса и добраться до места по обыкновенной дороге.
  -Не есть хорошо - это.
  -Ты прекращай мне глумление над тригварой. - Он снова глянул на улицу, на парней, которые уже вовсю гоняли мяч, как на футбольном матче. - Хотя так оно и есть - не хорошо.
  Он показал на свою пустую чашку и прикурил новую сигарету.
  -Тоскливо мне, парень, тоскливо. Там, в моей машине сидит мальчик... - Виктор раздраженно почесал голову. - Впрочем... Он не совсем мальчик...
  -Он..., девочка?
  -Типун тебе на язык, Фриц. Какая же он девочка? Он обыкновенный мальчик... Ну, по крайней мере, так может показаться на первый взгляд. Мальчик. Японец. Смуглая кожа, раскосые глаза, небольшой росток..., все признаки на лицо. Этакий маломерный самурай. - Виктор помахал сигаретой в воздухе и рыжий гастон по имени Фриц, сам того не желая проследил взглядом за изящной петелькой дыма, которая поплыла в сторону окна. - Но на самом деле он..., ангел.
  Гастон уставился на Виктора большими удивленными глазами.
  -То есть, ангел не по определению, а по сути. Он ангел. Хотя и японец. Крылья, перья и прочие птичьи признаки.
  Виктор затушил окурок и вытряхнул из пачки следующую сигарету. Но прикуривать не стал. Он вертел её в руке, то стучал фильтром по стойке, то мял её...
  -Но и это не всё... Еще у него есть большой блестящий пистолет. И вот это, майн херц, меня напрягает больше всего. - Виктор отпил глоток кофе. - Я всегда считал и сейчас считаю, что ребенку, даже ребенку ангелу, (даже ребенку ангелу, которому стукнуло семьсот лет в обед), не дело ходить по городу с этой хреновиной за поясом. Понимаешь меня? Ребёнки..., (черт, заговариваюсь уже!)..., то есть, дети..., они не для того на этом свете, чтобы шмалять из пистолетов по приказу..., сумасшедшего властелина! Тогда возникает закономерный вопрос, а за каким хреном здесь делают сумасшедшие?! А?! Какого черта эти сумасшедшие повелители делают на нашей с тобой земле?! Кто дал им право казнить или миловать? А если казнить, то тайно, подло, мерзко... А потом чертовым ленивым голосом говорить в телефонную трубку: Виктор? Ах, это вы опять... Да, забудьте вы, забудьте Юму навсегда!.. Будь он проклят, этот повелитель с навозными мухами в своей проклятой башке! - Виктор и не заметил, как ударил по стойке кулаком и сорвался на крик.
  Гастон был ни жив, ни мертв от страха.
  -А что это я трезв до сих пор? - Виктор заприметил бутылку текилы на стеклянной полке, в самом углу.
  -Ребенок ведь, в машине - тихо ответил Гастон.
  -А, ребенок, да... - Виктор оглянулся назад через плечо и продолжил тихо. - А ему там весело, как я погляжу. Беседует вон, с байкерами.
  -Они не байкеры.
  -Нет? - Виктор мельком глянул на гастона и снова отвернулся к окну. Акира вышел из машины и беседовал с высоким худым парнем в красной бейсболке. - Кто же они, в таком случае?
  -А вы разве не знаете?
  -Сейчас их в Тригоре чертова уйма... Ты не стой там без дела, выуживай, давай, текилу с полки и стаканчики не забудь... Как же они называются у нас? - Акира, вдруг рассмеялся, а парень в бейсболке... Он оставался серьезным. Даже руки в карманы джинсов засунул. К ним подошел давешний паренек с бутылкой сока. Он отдал ее тому, кто был в футболке. Тот взял и сразу предложил Акире... И Акира взял ее!
  -Дзонки.
  -Что? - Виктор непонимающе глянул на гастона.
  -Стаканчики для текилы в Тригоре называются дзонки.
  Виктор кивнул и с удовольствием рассмотрел непочатую бутылку, горделиво стоявшую на стойке, мерцавшую янтарём из стекла, и тонкую рюмку рядом с ней.
  -А эти, как называются в Тригоре? - он кивнул назад.
  -Эти..., - гастон принялся выдергивать пробку из бутылки, и получалось это у него из рук вон плохо. - Кто как... Кто называет их отморозками... А кто-то святыми.
  -Дай сюда, - Виктор отобрал бутылку у гастона и в два счета откупорил ее. Затем плеснул себе текилы в дзонки по самую каемочку... - И лимон порежь, нероботень!
  
  
  (Элегия текилы)
  
  Её легко пролить, рюмка тонкая. Поэтому будет лучше, если ты навинтишь на горлышко специальную пробку с мерником.
  Вот эту, да... Теперь лей... Вот так, да, чтобы по кромку.
  Чтобы казалось, что налито с горкой.
  Чтобы со стороны могло показаться, что ты добавил в неё каплю подсолнечного масла.
  Пленкой растеклось и дрожит...
  Видишь, дрожит?
  А, как переливается на солнце?
  И солнце в ней особенное - глянь. Притушенное, примутнённое, как старый янтарь из кармана с крошками табака и позеленевшими монетами в пять су.
  Это сияние моего забвения... Оно волшебное, запомни на будущее. Оно преобразит место, в котором тебе случится пить текилу. После третьей дзонки даже белый солнечный свет начала одиннадцатого часа утра, покажется янтарным вечерним мерцанием.
  И пятьдесят лет, как ножом срежет - вжик!
  Оглянешься..., а вокруг..., старый вонючий салун будет вокруг тебя. И чертов музыкальный автомат с чертовым кантри на черном виниле. Или блюз..., да, тот блюз, который умеют петь только потные нигеры в мятых холщовых рубахах.
  Он! Да!
  Слушай...
  Или...
  Или Дрезден в середине девяностых. Да, та середина была началом. Но кто, же знал? А было... Было тоскливо, дождливо за окном было, и серо... И мятый мокрый плащ на спинке, и серые брюки, мокрые на коленях, и пистолет в кармане, (тайно, тсс)..., а в нем одна пуля..., для лба или для виска, - куда придется, как карта ляжет. Ты уже видишь себя на мосту с большой черной игрушкой в руке... Ты уже тычешь дулом себе в висок и пробуешь указательным пальцем упругость курка. Чтобы - бац! И ты, вместе с ошмётками своего прокуренного и пропитого мозга, улетишь в расчудесное далёко. Но сейчас... Пьяная шлюха с роскошным бюстом и развратным ртом рядом, где-то возле локтя..., там, где тепло. Женщина. И текила.
  Вот загадка природы... Даже мерзкая, в хвост и в гриву затраханная шлюха - тёплая всё-таки. Даже если от нее воняет трехнедельным потом и тухлой рыбой - мягкая, всё же. И хочется окунуться в её грудь и целовать бардовые соски... Загадка. Да.
  А дзонки такой тонкий.
  Всё плывет в глазах... Чего-то не хватает... Да, лимон!
  Порезанный на кружки лимон должен быть где-нибудь рядом, в поле видимости. Я не буду добивать свои вкусовые рецепторы кислым лимоном, язык и без того занемел... Но лимон должен быть. Где-нибудь здесь. Ставь его. Правильно, лимона кружочки должны быть на белом блюдце. В некоторых барах его подают в хрустальных тарелках или того хуже - на серебряных подносах. Не так! Его должно быть немного на белом блюдце со щербиной. Такое знаешь, которое одно осталось из целого сервиза, разбитого к чертям вдребезги. Вот на нем.
  И еще стойка бара. Что это она у тебя такая чистая? Где лужи воды и текилы? Хочу по ним рюмкой, с размаху, чтобы брызги в разные стороны - фырсх! Где слюни и сопли пьяных, небритых и одиноких мужчин? Где пепельница, набитая доверху?
  Дай прикурить.
  Сигарета - она к текиле. И фиолетового дыма облако...
  Но... Еще одну и... И я уже - не я. Ушел в себя. Не тревожить..., не тревожить...
  В ней живет бес. В каждом дзонки по маленькому бесенку. Он прыгает по сердцу, топчет его своими башмачками, колет его своей закопченной вилочкой, кусает острыми зубками...
  О чем это я?.. Э-э, бармен?.. Я что-то говорил только что?
  О бесе?
  Ах, бес... Да, да! Я пью текилу, чтобы бесенок пришел в гости к моему сердцу. Знаешь, зачем мне это нужно?
  Затем, что я надеюсь...
  Надеюсь, что этот маленький бесенок своим безудержным весельем затмит ЕГО! БЕСА! Большого страшного беса с пронзительно-зелеными глазами. Настоящего, преисподнего... Пожирателя человеческих сердец.
  Я давно его знал, хотя и не знал этого.
  А уж он-то, точно знал меня всегда. И ждал своего часа. Прятался в тени безбожия, как разбойник в подворотне, и высматривал меня в толпе, что спешила по своим простым человеческим делам. Смотрел своим горящим взглядом, вглядывался в лица, всматривался в сердца. Искал меня, хотя возможно, и не знал, как меня звать. Возможно, он не знал, как я выгляжу. Но точно знал, что я есть. Я или такой же, как я. Недовольный всем этим миром - такой. Презирающий толпу - гордый одиночка. Такой, как я, читавший книги мудрые и лукавые и всё остальное называвший через губу - дерьмом.
  Вот он я - непризнанный! Найдите же меня! Восхититесь же мной! Возьмите на небеса, чтобы рукою железной судил народы! И пощады от меня - не жди! И да придет царствие сатаны в ваши сердца! И сгорят они в шабаше вашего безбожия! Причащения! Причащения кровью дайте мне - сотен жизней мало! Дайте тысячу! Уж я-то насужу! О, дайте, дайте мне скорее меч карающий!..
  Рони! РОНИ!
  И...
  И ведь дал, как просил. Ровно столько - бери, не жалко.
  Я стал псом сатаны. Собакой с железными клыками. А он назвал меня ангелом... Ангелом...
  Мерзость... Стыдно-то как...
  И когда я появился - готовенький, - он просто протянул свою руку и выдернул меня из толпы. А я-то как обрадовался в начале! Прыгал, как кукла, колесом ходил и кричал, и кричал: Рони Симатори мой спаситель! Он мой бог!
  Бог...
  Бес...
  Что же ты такое, Рони?..
  ...Э-э, бармен? Странный дизайн у твоего заведения. Всё качается и уплывает куда-то... Гони своего дизайнера... А я спать... Устал. Извини... Я спать.
  
  
  *-*-*
  
  
  Рыжий гастон смотрел на этого странного посетителя, который уже спал, уткнувшись лицом в стойку бара, и бормотал, бормотал, бормотал свои проклятия какому-то мастеру. Иногда он всхлипывал, как мальчишка и шептал: "Отпустите меня..., умоляю..., отпустите"
  Всё-таки странный он, какой-то...
  То, как он кричал, (и даже то, ЧТО кричал), всего минуту назад совершенно его не волновало. В этот окраинный гапанги иногда заезжали странные личности на дорогих машинах, в дорогих костюмах и..., с растрепанными лицами, (как говаривал его друг Марк - растрепанное лицо признак депрессии маленького человечка в большом городе). Гастон, которого действительно звали Фриц, считал, что люди в дорогих костюмах, скорее всего, самые несвободные люди из всей той пёстрой и праздничной Тригорской толпы, что так манила его и так пугала. Они занимали высокие посты, через их руки проходили большие деньги, и возможно, они вершили судьбы тысяч людей, но... Но изредка, они всё-таки заглядывали в окраинный гапанги, чтобы напиться, как этот человек с лицом на стойке, до невменяемого состояния. Гастон поднял бутылку, в которой пол часа назад плескалась янтарная текила, и сцедил себе остатки в дзонки.
  -За ваш счет, - гастон по имени Фриц поднял рюмку. - И за вас.
  Он выпил и прибрался за собой. Глянув в окно, на пустынную стоянку, он вздохнул, вытряхнул сигарету из пачки посетителя и прикурил его зажигалкой. Затем он вышел из гапанги, чтобы покурить на свежем воздухе.
  Горячий ветер ударил в лицо. Горячий, но всё-таки в нём уже не было того тотального пекла, что плавило воздух здесь совсем недавно. Близился вечер... Он глянул на небо... Что это?
  
  
  А в небе... В синем, синем небе...
  Вместе с гулким раскатом грома где-то высоко...
  Так высоко в небе, что слезились глаза от выси невыносимой...
  Там...
  Засеребрилась гибкая полоска с золотой точкой на конце.
  Самолет - серебряная стрела, золотой наконечник.
  
  
  Да, кстати, а где мальчишка, который приехал с этим господином?
  Он внимательно осмотрел стоянку. Машина была на месте... Но была она здесь в единственном экземпляре, (веселая компания на трёх итальянских монстрах укатила незадолго до того, как в гапанги появился господин с растрепанным лицом). Мотоциклы, кстати, тоже пропали, (я не услышал рёва моторов..., всё из-за этого несчастного, пьяно кричавшего поэму текиле)... Он усмехнулся и стряхнул пепел на ветер. Вечер всё-таки..., всё-таки он уже где-то близко.
  Итак, белая машина. Она стояла на черном веере полосок от мотоциклетных колес. Пушистая обезьянка крутилась на веревочке перед лобовым стеклом. Открытая пассажирская дверь и..., что-то блестящее на черном асфальте, (под ...). (Зажигалка?.., нет, что-то большое...) Гастон щелчком отбросил сигарету и легко сбежал по ступеням вниз. Осмотрев площадку еще раз, он подошел к новенькой белой мазде, заглянул в салон..., тронул обезьянку пальцем..., обошел машину вокруг...
  Вот оно.
  Его глаза стали большими от испуга.
  Возле машины, на черном асфальте, лежал большой блестящий пистолет.
  Ветер завыл в синей выси и из-за черного контура дороги выпорхнули белые чайки. Гастон смотрел в небо и думал: Словно не дорога, а корабль..., такой большой воздушный крейсер... Всё-таки Тригора приворожила меня... Ладно... Что же мне делать с этой штуковиной на асфальте?
  Он вздохнул и направился обратно в гапанги, чтобы разбудить посетителя с растрепанным лицом. Мы имеем три пункта неприятностей. Точнее, не мы, а он. Мальчишки нет - раз. Пистолет на асфальте - два. И банда Ишира смоталась на мотоциклах - три... Третий пункт самый важный. Третий пункт - это уже не шутки.
  И он шустро взбежал по ступенькам вверх.
  
  
  ***
  Этим днём, около полудня.
  
  Он рассматривал свою ладонь на фоне раскаленного полуденного солнца. Белый ровный свет пробивался между пальцев и слепил... Он внимательно рассматривал два свежих надреза на коже - как раз посредине ладони, (кажется, ровно по линиям судьбы и жизни?). Алая кровь из тонких ран стекала на тыльную сторону ладони и там разделялась на две стороны: одна струйка сбегала по запястью вниз, к локтю, вторая змеилась по мизинцу и, собравшись в большую дрожавшую каплю...
  (Капля и солнце...)
  ...Он улыбнулся и посмотрел вниз.
  Большую алую каплю прорвало, и на серый бетон тонкой струйкой полилась его кровь. Часто-часто, точка за точкой... Если бы он подвигал рукой из стороны в сторону, то вполне смог бы что-нибудь написать собственной кровью.
   Он посмотрел на солнце между пальцев, затем вниз, на бетон, - сравнивая, какая картина лучше. Ну, что за мысли?
  Он вздохнул.
  Право слово..., или кровь, или пыль... - я не хочу ни того, ни другого. Я света хочу, но...
  Алая кровь, смешавшись с горячей серой пылью, становилась похожей на кляксы остывавшего сиропа...
  Он глянул вправо, на своих ребят, которые азартно гоняли на мотоциклах по недостроенному участку Спиралуса, лихо, заворачивая возле гигантских бетонных блоков и ловко лавируя между катушек со стальными тросами. Рёв моторов, смех, эхо, порхавшее над ними, и бездна неба вокруг - это ли он искал? Успокоение. Это оно?
  В кармане запищал мобильный телефон.
  Правая рука привычным движением нырнула в карман... Но...
  Ох..., больно ведь! Только кровь размазал по ладони.
  Он взял телефон левой рукой. Нажал кнопку с зеленой трубкой.
  -Привет, - голос Рони.
  Он смотрел на свою ладонь и алую кровь, в которой золотились точки света.
  -Привет, - ответил он.
  -Еще два твоих ангелов. Только что. Минуту назад. А может еще и минута не прошла.
  -Я знаю, - он резко махнул рукой стряхивая капли крови (Их звали Чед и Нелли, да?).
  -Будут еще.
  -Я попробую это прекратить, если ты не против.
  -Прекратить?.. Что прекратить?
  -Всё... Но... Тебя, в первую очередь.
  -Прекратить меня? Ты, что, издеваешься, Ишир? Ты собираешься прекратить меня на моей территории?
  -Она не твоя..., если ты не забыл. И мальчик... Он тоже не твой.
  -А чей?!
  -Его воспитал Сими. А ты отобрал.
  На том конце тихонько хмыкнули.
  -Ну, хорошо. Если получится - забирай Акиру. Вот только..., зачем тебе ангел убийца?
  -Я что-нибудь придумаю. Для него.
  -Через двадцать пять минут электричка привезет его на один из окраинных вокзалов. Я пошлю за ним своего ангела. Справишься?
  -Хорошо.
  -Хорошо?! Ты согласен с моими условиями или ты, каким-то непостижимым образом, видишь какое-то свое непостижимое будущее?!
  -Не злись, пожалуйста, Рони. Пойми, это даже не ближайшее будущее. Это уже настоящее.
  -Ненавижу, когда ты говоришь со мной таким тоном... - на том конце вздохнули и, кажется, раскурили сигару от спички. - Если всё так просто... Почему же ты...
  -Я ищу тебя, брат. И скоро обязательно найду. Верь мне.
  -И что ты сделаешь, когда найдешь меня?
  -Обниму тебя, брат. Ведь мы так давно не виделись, - он помахал рукой, наблюдая за мельканием солнца, когда по нему проскальзывал черный силуэт ладони с растопыренными пальцами. - Ты ждешь меня?
  -Даже не знаю, что сказать... Наверное, всё-таки - нет.
  -Жаль.
  -Я хотел спросить...
  -Да?
  -Золотые нити, что клубятся над моим городом - твоих рук дело?
  На серый бетон легла чья-то тень. Он оглянулся назад. Джои.
  -Они только там где люди.
  -Это подсказка?
  Он промолчал.
  -Ну, что же... До встречи?
  -До встречи, брат!
  
  Ишир вынул из кармана носовой платок и завязал его на ладони. Красное пятно пропитало тонкую ткань сразу же.
  -Снова? - Джои смотрел на его руку.
  Ишир задумчиво кивнул и подошел к краю бетонной площадки с разорванными и скрученными в спирали кусками арматуры. Он посмотрел вдаль, на сверкавшую горную гряду Тригоры, над которой порхали белые ленты Спиралуса, как будто натянутые между высоких стройных колонн.
  -Это будет продолжаться бесконечно, Ишир. Неужели тебе не жалко их?.. Сколько людей он уже убил?
  -Восемь человек и два ангела.
  -И что дальше?
  -Посмотри, - он показал влево, на одну их окружных веток Спиралуса. Она изгибалась грандиозной дугой над морем. - Там мы найдем его. Я хочу посмотреть на малыша.
  -Это опасно...
  -Джои?
  Тот вздохнул и отвернулся. Бесполезно доказывать.
  -Лучше скажи, как продвигается наше дело.
  -В Тригору запрещено ввозить эту Книгу, как партиями, так и отдельными экземплярами. Но знаешь... Вчера я прошелся по местным книжным магазинам и вот, что обнаружил к своему удивлению... Эту книгу вполне свободно можно купить в любом из них. Я не понимаю, зачем нам лишние проблемы, если проще закупить ее оптом в каком-нибудь магазине или, наконец, заказать тираж в издательстве?
  Ишир коротко глянул на Джои и снова отвернулся.
  -Ты и, правда, не видишь разницы?
  -Ну, если дело только в том, что эти книги напечатаны здесь, то...
  -Разница слишком очевидна, чтобы её не замечать. Эта книга наше единственное оружие против Рони и его солдат. Мне продолжать?
  -Но..., в ней напечатаны, все, то же, что и в той, которая лежит на тумбочке перед твоей кроватью.
  -С той лишь разницей, что мой экземпляр не из издательства, принадлежащего сатане. А в остальном - да, те же слова.
  Джои покачал головой.
  -Я действительно не вижу разницы. Извини.
  Ишир улыбнулся ему.
  -Тебе еще предстоит научиться видеть разницу - это тонкое искусство. Ради того, чтобы уметь видеть и различать, Адам и Ева осознанно отказались от благости Арая. Умение видеть разницу - это одно из качеств отца, - видеть и отделять одно от другого. Точно, как ты увидел её между Джои с сигаретой в зубах и с бутылкой пива в руке, и Джои с глаголом божиим в сердце. Между этими двумя есть разница, Джои?
  -Между ними - бездна.
  -Ты потомок Адама и Евы, мой друг. Они заплатили своими жизнями и жизнями всех своих потомков за это обманчивое умение. Смотри и учись. А книга... Я что-нибудь придумаю... Джои?
  -Да, Старший брат.
  -Позволь мне побыть одному?
  Он кивнул и отошел в сторону. Его друзья веселились внизу, гоняя на мотоциклах, а ему... А ему было совсем не весело. Джои чувствовал приближение БУРИ, и это тревожное чувство съедало его сердце. Особенно вчера... Да, вчера он впервые по-настоящему почувствовал ЭТО, когда Ишир сжал солнце в руке.
  
  
  Вчера...
  
  
  Он вернулся из своей обычной прогулки по Тригоре мрачный. Он снова не смог возненавидеть этот город...
  Блиставший на солнце город и люди его населявшие - нравились ему всё больше. Детский смех, открытые лица, веселые и чистые глаза... Джои достал ключ от двери своего номера, задержался..., и оглянулся назад напоследок. Там, не далеко, высилась гигантская белая башня, покрытая загадочными золочеными символами по все своей длине, одна из тех, что поддерживали Спиралус. Мотель, в котором они остановились, находился как раз под ней, а справа высилась изящная конструкция двадцатого портала, а слева обычная наземная дорога, горячая и пыльная, огибавшая колонну и далее разделившаяся на три потока, в три противоположные стороны. Джои проследил взглядом за мотоциклистом, промчавшимся по дороге в сторону моря, (удалявшийся рёв мощного мотора был лучшей в мире музыкой), затем глянул на гапанги, что сверкал витриной через дорогу... Вздохнул и взялся за ручку двери... И она легко открылась... Джои удивленно заглянул в свой скромный номер... Всё ясно. В этот раз здесь.
  Ишир посмотрел на него.
  -Проходи Джои, мы уже заканчиваем.
  Он угрюмо кивнул пожилым супругам, которые сидели на его кровати. Они смутились, и мужчина хотел встать перед хозяином номера...
  -Успокойтесь, он наш, - Ишир легонько похлопал его по плечу и тот сел обратно на кровать, (Мне, всё же, неловко...), и заботливо накрыл своей ладонью руку жены.
  -Вы извините..., просто мы..., только в этом номере нет этого ужасного солнца.
  Джои приподнял пакет.
  -Всё в порядке. Кстати, я взял соку в городе. Может по стаканчику?
  -Нет-нет, мы скоро уходим! Не беспокойтесь о нас, прошу вас!
  Его жена... Джои пожал плечами и направился к холодильнику. Его жена... - снова подумал он. - С ней что-то не так.
  Белая пластмассовая дверка. Свет, (дзым-м). Пустые решетчатые полочки. Приятная прохладца пустого холодильника в этой жаркой комнате с наглухо зашторенными окнами. Джои облегченно вздохнул, когда прохладца коснулась горячей кожи. "В дешевых номерах кондиционеры не предусмотрены - сказал им хозяин мотеля, подозрительно рассматривая галдящую компанию парней в черных джинсах. - И телефон..., я отключу. Учтите это"
  Джои искоса глянул назад, затем принялся выкладывать бутылочки с соком, осторожно раскладывая их по полкам и прислушиваясь к тихому стеклянному позвякиванию. И всё-таки его тревожила эта женщина, безвольной тенью привалившаяся к мужу. Джои по привычке нарисовал ее образ для себя, на белом полотне воображения, чтобы лучше понять или увидеть чуточку глубже, (так учил Ишир - рисуй человека, которого хочешь узнать, в своем воображении..., и ты увидишь, что каждая новая линия его портрета будет рассказывать о нем всё больше).
  Итак, портрет. Руки в белых перчатках она сложила на коленях, (старинный, позеленевший от времени, серебряный браслет тяжелым кольцом висел на сухом старческом запястье). Тень соломенной шляпки - уныло обвисшие поля. Опущенные плечи. Склоненная голова. Бессмысленный взгляд в пол... Что с ней не так?
  -Мы, наверное, пойдем? - нерешительно произнес мужчина.
  Джои закрыл холодильник и посмотрел на эту странную супружескую пару. Если Ишир не выгнал сразу, значит, я могу постоять здесь в стороне и понаблюдать.
  -Наверное, я не сказал вам тех слов, которые вы ждали от меня?
  Ишир был в своей неизменной красной бейсболке с потертым козырьком. Тень скрывала его завораживающие глаза и одновременно, каким-то непостижимым образом, выделяла их. Казалось, что черная бездна выглядывала из тени и смотрела на пожилых супругов.
  Что здесь происходит? Джои вопросительно посмотрел на Ишира.
  -Наверное, не существует тех слов, что смогли бы вернуть нам Марка. - Мужчина ласково погладил руку своей жены. - Пойдем дорогая?
  Она, наконец, глянула на Ишира.
  -Солнце..., оно убивает меня...
  -Дорогая? - мужчина крепче сжал ее руку, но она, неожиданно резко вырвала ее.
  -Лазарь..., изыди..., вон... - прошептала она.
  Джои вздрогнул. Её голос... Боже, что с её голосом?! Что же пережила эта хрупкая немолодая женщина, чтобы ее голос стал таким..., таким...
  Ишир вздохнул и отвернулся к окну. Он чуть отогнул край плотной пыльной шторы, и солнечный свет брызнул золотыми каплями по его тонкой фигуре.
  -Он покончил с собой. Я ничего не могу вам обещать.
  -Его вынудили... Заставили... Поставили перед выбором...
  Ишир устало покачал головой.
  -Каждый из вас, хотя бы раз в жизни, стоит перед выбором. Он принял самое простое решение.
  -Ты сказал - простое?! - ее глаза стали огромными.
  А Джои передернул плечами. Какой страшный скрипучий голос!
  -Я говорил вам о мере. Мера поступков - это не мера грехов. А всего лишь мера поступков. - Он глянул не женщину и приподнял козырек, чтобы стали видны глаза. - Свою меру он переполнил последним поступком. Разве не понятно?
  -Он был..., хорошим мальчиком - она снова опустила голову. - Верни мне его, господи, как ты вернул к жизни Лазаря. Неужели его мера была не переполненной?!
  -Его мера не имела никакого значения. Я просто любил этого человека, как брата.
  -А если бы ты любил моего сына?.. Ты воскресил бы его?
  -Нет.
  -Но почему нет?! Почему?!
  -Потому, что я люблю всех.
  Ишир подошел к ним и..., стал на колени. (Джои чувствовал, как страх и восхищение прокатились колючими волнами по спине) Мужчина снова попытался вскочить, но глаза Ишира, словно, проглотили его, (бездонные, как океан). Мужчина неловко рухнул на диван, словно в обморок упал. Ишир взял их за руки и прошептал: Смотрите в мои глаза. Ищите там ответы.
  -Они там? - сонно пробормотала женщина.
  -Я уплываю... - еще тише сказал мужчина.
  Джои вышел из номера, стараясь не скрипеть расшатанными паркетными досками. Он прикрыл за собой дверь, (оглянувшись назад на мгновение..., - та же картина), и облегченно выдохнул.
  Возле двери стоял Марсель, выпачканный машинным маслом. Он держал в руках жгут разноцветных проводов и смотрел на дверь.
  -Ты чувствуешь это? - спросил Марсель, не отрывая взгляда от двери.
  -Что именно? - Джои посмотрел вверх, на гигантскую колонну, по белому мрамору которой сползало пятно золотистого света, окантованное полоской тени от дорожной ленты. Там вверху гудели и сигналили машины... Он глянул вниз, на пыльную дорогу..., затем в сторону, на однотипные коробки мотеля, примостившиеся возле трассы, как домики возле могучей реки...
  -ЭТО, - наконец, произнес Марсель.
  -Из-за ЭТОГО мы с ним.
  -Просто мурашки по коже... Я, наверное, счастливый человек... - он с трудом отвел взгляд от двери в номер Джои и смущенно улыбнулся. - Ну, то есть, все мы. Все мы очень счастливые люди.
  -Очень счастливые? - усмехнулся Джои.
  -Вот всегда ты придираешься к моим словам..., хотя прекрасно понял, о чем я говорил.
  -Марси, твой язык производит на свет нечто восхитительное. Хорошо, что мы уже не проповедуем словами, иначе - абзац.
  -Ладно тебе, - еще больше смутился Марсель.
  -Но..., мы действительно очень счастливые люди. Мы каждый день чувствуем ЕГО благодать..., - он вдруг схватил друга в охапку и взъерошил ему волосы. - А не ЭТО... Ну, что это за мычание такое, а? Это, это... - шутливо передразнил он. - Учись правильно говорить, Марси, дружище!
  
  
  Они ждали Старшего брата в гараже, который, к слову сказать, едва выпросили у хозяина мотеля два дня назад и только после торжественно данного обещания починить крышу. Хозяин, который приказал называть себя не иначе, как "мосье Жан", подозрительно рассмотрел их мотоциклы, стоявшие в рядок за большим окном, и всё же, бросил ключи Иширу. "Оцинкованное железо и гвозди я выдам через день"
  Марсель возился с электропроводкой в своем мотоцикле и, кажется, совершенно в ней запутался. Джои сидел возле распахнутых ворот на пластмассовом ящике и смотрел вдаль на мерцавшие ленты Спиралуса, парившие в сиреневом предвечернем небе.
  Он снова почувствовал ЭТО и глянул в сторону. Ишир появился из оранжево-алого сияния, что заполнило душный асфальтированный дворик перед гаражом, словно зеркальные блики. Вдруг в золотом луче появилась тонкая черная полоска и через мгновение... Шорох шагов, поскрипывание гравия под подошвами, тень, промелькнувшая по глазам... Он прислонился спиной к стене напротив Джои, сложил руки на груди и тоже посмотрел вдаль.
  -Тебе нравится Тригора?
  -Я не понимаю, как это всё держится, на чем держится и в тоже время кажется таким легким. Я не понимаю, почему всё это не падает...
  -Магия Рони. Весь этот сказочный город держится не на колоннах, - он кивнул в сторону мраморного колосса, возвышавшегося за дорогой. - Он стоит на хрупких магических заклинаниях Рони.
  -Знаешь..., может быть, я скажу что-то плохое, но... Мне будет жаль, если исчезнет такая красота.
  -Еще есть время, - усмехнулся Ишир. - Наслаждайся. И думай о том, сколько еще неизведанного и сказочного нас ждет впереди. Спиралус в сравнении с этим - мелочь.
  -Возможно, да... - Джои прислушался. Откуда-то со стороны окраинных городских кварталов, затерявшихся между исполинских колонн, вместе с еще горячим ветром, прилетела музыка..., - точнее её истаявшие отголоски. Что-то электронное и серебристое, пульсировавшее вместе с ритмом сердца...
  -Смотри, - Ишир расцепил руки и стал посредине проема, (тонкий черный контур в драгоценном сиянии). Правую руку он вытянул вверх, и солнце заблистало тонкими лучами между пальцев, съёживаясь от страха. Словно он взял солнце рукою... Ишир слегка сжал пальцы... И свет принялся меркнуть вокруг, по всей улице. Фиолетовые тени от колонн потянулись по асфальту, плеснули, как разбавленные чернила по окнам мотеля, и ринулись дальше на город. И в тот же миг горячий пыльный ветер ударил в лицо, поднял тучи пыли и мусора и понес их по улице, и закружил в маленьких торнадо. Весь мир вокруг стремительно терял свою пёструю расцветку. Он становился серым и безжизненным...
  -Старший брат!
  Джои оглянулся назад. Испуганный Марсель смотрел на Ишира и сжимал свой нелепый жгут проводов в руке, до белых суставов. (Старший брат..., пожалуйста..., не нужно, пожалуйста!)
  Ах, Марсель - тайком улыбнулся Джои. - наш милый добряк, Марсель... Ты даже не представляешь, что сделал только что.
  Ишир разжал пальцы и отпустил солнце...
  Оранжевый закатный свет ослепил их... Тишина.
  -Что там у тебя?
  -Правый поворот не работает, - прошептал Марсель.
  "Кажется, он вот-вот расплачется, как маленький испуганный мальчик, - подумал Джои"
  -Я ведь сделал его в прошлый раз.
  -Да, но... Я снова что-то сломал... Прости?.. Поможешь?
  Ишир глянул на Джои и закатил очи горе, "Ну, что с ним поделаешь?". А вслух сказал ему:
  -Думай, Джои, думай.
  Он подошел к Марселю, (Ну, давай глянем, что случилось), взял отвертку из набора инструментов и принялся что-то откручивать.
  -Не стой столбом, Марсель. Раскручивай это крепление.
  Тот вздрогнул и отбросил жгут проводов, как змею. (Э-э..., сейчас..., да, сию минуту, Старший брат!)
  Всё ясно.
  Джои встал, шаркнул ногой по бетонному полу, словно ударил по мячу и сунул руки в карманы.
  -Я не так умен, чтобы все понимать, Старший брат.
  Марсель, всё еще бледный от увиденной картины умиравшего солнца, нырнул под мотоцикл и принялся что-то там судорожно отвинчивать. "Снова они разговаривают о странном..., я ничего не понимаю..., но и уйти нет повода"
  -Но здесь нет никаких проводов, Старший брат, - крикнул он откуда-то снизу.
  -Крути-крути, не отвлекайся.
  Ишир глянул на Джои.
  -Всему свое время.
  Джои шагнул в сторону выхода..., (и когда же оно придёт, мое время?), приостановился...
  -Что с той супружеской парой?
  -Они ушли.
  -Ты не захотел им помочь?
  -Джои?
  Он оглянулся...
  -Они нашли свои ответы, Джои.
  
  И он увидел в бездонных глазах Ишира...
  
  Он увидел мальчика в белой футболке, который держал в руке большой блестящий пистолет. Мальчик смотрел куда-то в сторону... Джои проследил за его взглядом и задохнулся от страха... Там в стороне, возле кирпичной стены стояли они... Оба... Несчастные старики... Взявшись за руки...
  -Зачем вы преследуете меня?! - крикнул мальчик и...
  Он выстрелил.
  Первая пуля попала в шею мужчины, и кровь брызнула на кирпичную кладку алым гейзером. Мужчина безмолвно упал, выпустив руку жены из своей руки...
  Мальчик прицелился в женщину.
  
  Ишир, остановись! Умоляю!
  
  Он тяжело вцепился в стену, (в глазах всё плыло и сердце отчаянно колотилось в груди), и упал на пластмассовый ящик.
  -Варианты... - прошептал он.
  -Твой вариант.
  Джои глянул на Ишира.
  -Это был твой вариант, Джои. Ты увидел то, что хотел увидеть.
  -Я этого хотел?.. Я?
  Он смотрел на Ишира, которого уже привык называть Старшим Братом.
  
  
  *-*-*
  
  Виктор Вольф открыл глаза и резко выпрямился на стуле. Перед ним маячило чьё-то лицо, (маячило, и скажем честно - ухмылялось, как маска африканского шамана..., о-хо-хо, мой мозг - это яйцо сваренное всмятку)... Он сморщился и потер висок. Черт..., что это было? Во рту воняет, как в общественном туалете на вокзале... Почему так болит голова, и ...? Он снова глянул вперед, на лицо незнакомого подростка в белой шапочке.
  -Ты кто? - невнятно пробормотал он.
  -Я Фриц.
  Виктор осмотрелся, с удивлением отмечая сверкавшие ряды бутылок перед собой, зеркало... Он глянул назад, (ай!.., в шее, как минимум, сотня иголок торчит!), и посмотрел в огромное витринное окно. Там дальше была асфальтированная площадка, в её дальнем конце стояла знакомая белая машина. Моя мази-тян? Но откуда?..
  Он снова посмотрел на подростка в белой шапочке.
  -Вы слегка выпили...
  -Слегка, - Виктор потер шею и поморщился от новой вспышки острой боли в мышцах. Он заметил на стойке распечатанную пачку "Ромба" и зажигалку. - Это мое?
  Подросток утвердительно кивнул. (А я, ведь, бросил..., ну, что за чертовня?!) И всё же... Он вытряхнул сигарету и жадно прикурил её.
  -Кофе есть?
  -Я знал, что вы спросите, - гастон достал из-за стойки чашку и плеснул в неё кофе из стеклянного кофейника. - Горячий и крепкий. Сахару?
  -Сыпь.
  -У нас в кусочках.
  -Пять. И это..., размешай, будь добр... - Виктор пытался совладать с трясущимися руками, сжимая и разжимая ладони. - Давно я здесь?
  -Почти полтора часа.
  -Что-нибудь говорил, наверное... - он смущенно и коротко глянул на подростка.
  Тот неопределенно пожал плечами в ответ.
  -Я привык. Не берите в голову.
  Виктор осторожно взял чашку, чтобы не расплескать кофе по чистенькой стойке, и залпом выпил ароматный напиток... Ах, как хорошо... Волна горячего кофеина бодрящей волной прокатилась по крови. Виктор облегченно вздохнул.
  -Повтори. - Затяжка. Блаженство. - Что же такое я пил?
  -Текилу.
  -И сколько её оприходовал?
  -Ровно одну бутылку.
  -Йогна рваза... Однако... - он снова смутился и, чтобы не смотреть на ироничного подростка, встал и прошелся вдоль стойки бара, до стены и обратно.
  Гастон наполнил чашку и подвинул ее к Виктору.
  -Пока вы спали, кое-что произошло.
  -Конец света, надеюсь? - Виктор и эту чашку выпил залпом. О, вот оно, блаженство пробуждения!
  -И не надейтесь - хмыкнул гастон.- Ваш мальчик..., он пропал.
  Виктор махнул рукой.
  -Этот мальчик не пропадет, - он затушил сигарету в пустой пепельнице. - Уж поверь мне.
  Гастон безразлично пожал плечами.
  -И еще вам звонили. Мобильный телефон... Вы, не подняв голову от стойки, вынули его из кармана, протянули мне и сказали "Ответь".
  -И что ты?
  -Ответил.
  -Кто звонил?
  -Какой-то Рони.
  Виктор застыл и страх, вдруг, колючим холодом заморозил спину. Рони... Он начал вспоминать... И снова оглянулся назад, чтобы посмотреть на свою машину. Мальчик... Ах, как не хорошо.
  -Он просил что-нибудь передать мне?
  -Нет. Он спросил, насколько вы пьяны... И мне пришлось ответить честно. А потом он сказал, что вас будить не имеет смысла, ведь мальчика забрали. В общем, это всё, что он сказал.
  Ну, что же... Виктор вынул бумажник и бросил на прилавок купюру.
  -Здесь много.
  Махнув рукой, он направился к выходу.
  
  
  Небо, небо, небо... Бездна неба, над головою разверзшаяся!
  Бездна!
  Синяя, синяя, синяя бездна! Чистая воздушная пустота!
  Ты!
  Улетаю...
  Улетаю, улетаю, улетаю в синеву бездонную! Растворяюсь в тебе!
  Один...
  Я один в этой бездне и ничего вокруг меня. Только воздуха крик, только бесконечности стон и одиночества плачь!
  Только!
  Я в тебе! Я с тобой! Я не могу без тебя!
  Проглоти меня бездна синевы!
  Раствори меня!
  Я смотрю в твою бесконечность и восхищаюсь тобой!
  Серебряная лента дороги плавает в бездне, завернувшись в огромную дугу. И справа - порхающая дорога, и слева - она.
  Маленький...
  Маленький человечек перед бездной неба... Это я!
  Я распахну объятия и...
  И...
  
  -Прощайте, мастер.
  -Прощай..., прощай...
  
  Виктор выключил телефон и посмотрел вниз... Что же это за сооружение - Спиралус? Я смотрю вниз, но не вижу землю... Там тоже небо - внизу... И белые полосы дороги, словно воздушные шелковые ленты, парящие в воздухе. Где же край бесконечности, Рони?
  Виктор глянул вверх - и там небо.
  Небо...
  Что же ты делаешь со мной аёра? Восхищение переполняет сердце и, кажется, что я задыхаюсь небесной чистотой и красотой твоей тишины. Бездонная синь. Бездонная.
  Но, что может быть прекрасней летнего неба, когда вы наблюдаете за ним из его середины? Что может быть чище неба? И вечернее солнце, только-только опомнившееся от дневного зноя, примерило новый наряд - дымчатую сиреневую вуаль, в которую вплетены нити червонного золота. Нервы червонного золота. Искры в бушующей синеве.
  Он прикурил свою последнюю сигарету и оглянулся назад. Ветер растрепал волосы... Он прикрыл глаза на мгновение, наслаждаясь прикосновениями ветра... Затем скользящим взглядом он окинул витрину гапанги, блеснувшую оранжевым зеркальным светом, пустую стоянку со следами колес, полосатые столбики и черные цепи, натянутые между ними... (А вот и моя черта - последняя)
  Виктор перешагнул через цепь и снова глянул вниз в океан чистой пустоты.
  Где земля? Где Тригора?
  -Рони? Я больше не нужен тебе? - тихо спросил Виктор у ветра.
  И ветер ответил ему порывом, в котором смешались запахи горячего асфальта и далекого моря. Возле него проплыла в воздухе тонкая золотая нить, как оборванная паутинка в августе. Он вытянул руку и поймал ее... Но лишь только её коснулась рука..., она сверкнула огненным золотом в синеве и растворилась, словно ее и не было.
  Виктор провел рукой по груди. Мальчик говорил, что в моем сердце тоже есть золотая нить... Вот только я не вижу её, почему-то...
  -Уже нет, - прошептал ветер на ухо.
  Виктор напрягся... И точно! Чья-то тонкая ладонь легла на его плечо.
  -Как только ты подумал об этом - она оборвалась. Я вижу обрывки твоей золотой нити, Виктор, которые ветер уносит в небо. Это очень красива картина, поверь мне. Бездна неба и нить, улетающая вдаль.
  -Мне не страшно, мастер.
  -Нечего бояться. Ты воплотишь в реальности свой давний детский сон, в котором ты летал, как птица. Разве это не прекрасно?
  -Вот только... Я боюсь боли.
  -Боли не будет. Твое сердце разорвется на куски от восторга на половине дороги. Ты умрешь счастливым, Виктор, и поверь - очень многие желали бы себе такой смерти.
  -Мне не страшно, - повторил Виктор и закрыл глаза. - Вы поможете мне, мастер?
  -Как только ты будешь готов и скажешь - я хочу улететь.
  Виктор посмотрел вперед на грандиозную дугу подвесной дороги, которая как невообразимое кольцо Сатурна, казалось, медленно вращалась и издавала тихий вибрирующий звук. Он расправил руки, как птица крылья и закричал:
  
  -Я хочу улететь!
  
  Ветер закружился вокруг него, взъерошил волосы, подхватил под руки..., и тонкая ладонь легонько подтолкнула его вперед...
  И его путешествие началось.
  
  Он смотрел вверх, на удалявшегося Рони..., на ленту дороги, которая становилась всё тоньше, тоньше, тоньше и словно таяла в синеве. Ему показалось, что в бездне неба блеснула тонкая золотая нить... Да - это была нить, точно! Туго натянутая нить... Нить из его сердца...
  -Ты обманул меня, Рони?
  Впрочем, это уже не имело никакого значения. Потому, что он улетал, улетал, улетал...
  
  
  Рони присел на капот машины и посмотрел вдаль. Всегда приятно вот так спокойно рассматривать плоды своего труда.
  Белая лента Спиралуса в синем небе.
  Приятно, да.
  Он глянул в сторону... И как раз вовремя.
  По белой бетонной ленте, что витала справа, с веселым ревом промчались три мотоцикла. Цепкий глаз Рони заметил мальчика в белой футболке на первом мотоцикле. Он что-то кричал в небо и махал рукой.
  Рони усмехнулся, достал из верхнего кармашка солнечные очки и надел их. Затем в его руке появилась тонкая черная сигара. Он небрежно встряхнул рукой и на кончике сигары затлелся оранжевый огонек. Затяжка... Он следил глазами за мотоциклами, мчавшимися вдаль. И особенно за золотыми нитями, которые прошивали пять человеческих сердец... Рони глянул вверх, в синюю бездну... Куда же уходят эти нити? Нити..., таявшие в небе.
  Мотоциклы уносились всё дальше, и рев моторов становился всё тише.
  Рони заметил боковым зрением черную точку где-то... Он присмотрелся... Да... На краю недостроенной дороги, которая обрывалась над бездной неба, стоял Ишир и смотрел на него.
  Он махнул рукой...
  Но Рони покачал головой и одним щелчком отбросил сигару. Он встал, потянулся, разминая затекшие плечи, и подошел к машине... Задержался на мгновение... Оглянулся...
  -Мы обязательно встретимся, но..., позже, - прошептал он и сел в машину.
  Обязательно.
  Но...
  Позже.
  
  
  
  КОНЕЦ.
  
  
  Простые зарисовки. Простая красота. Просто. Просто.
  
  
  (окончание следует)
  
   Сони Ро Сорино.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"