Столярова Александра : другие произведения.

Холодный город

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистический детектив про близнецов, маньяков и аномальные зоны. Когда придумаю, как повернуть сюжет, непременно допишу.

  Александра Столярова
  
  Холодный город
  
  
  
  1
  
  Реченск, Калужская область
  Апрель 1984 года
  
  Он шел поздним вечером по старому парку, прислушиваясь к каждому звуку, каждому шороху. Под ногами противно хлюпали остатки талого апрельского снега, с деревьев срывались и шлепались на влажную землю капли. Туман, сырость, зябкий пронизывающий ветер... И никого вокруг.
  Впереди, уже совсем близко, весело горели фонари, высились темные громады недостроенных домов, по проспекту ездили редкие в такой час машины. Осталось пройти еще немного, до старых ржавых ворот, которые давно никто не смазывал. Зря он, конечно пошел через парк, но иначе пришлось бы делать круг, а ему слишком хотелось домой, спать.
  Он еще раз оглянулся, но поблизости не было ни единой живой души, только выступали из влажного сумрака деревья и неухоженные заросли шиповника. Чтобы поскорее добраться до освещенной дороги, он прибавил шаг... И в этот момент услышал мягкий шорох сбоку. Откуда появился тот человек, он так и не понял. Просто в один момент ощутил покалывание в предплечье, и тут же в глазах у него потемнело, он мешком рухнул на землю и уже ничего не чувствовал.
  Человек в темной спортивной шапочке, резиновых перчатках и болоньевой куртке бросил на асфальт рядом с телом пустой шприц и достал из кармана футляр с хирургическим скальпелем. В отблесках фонарей с проспекта тускло и совсем не страшно блеснула сталь. Он расстегнул на своей жертве пуговицы плаща, деловито разрезал свитер по всей длине и приставил скальпель к обнажившейся коже в ключичной ямке.
  ...Через несколько минут все уже было кончено. В темноте растаяли легкие, почти неслышные шаги. На дорожке, в лужах талой воды и крови остался лежать мертвый мужчина - третья по счету жертва неуловимого реченского маньяка.
  
  2
  
  ... Теплый весенний день, свежий после недавнего дождя. Солнце играет в глянцевой листве деревьев, витринах, окнах трамваев, отражается в мокром асфальте. Красные новенькие босоножки шлепают по лужам, брызги летят в разные стороны.
  - Вика, не смей лезть в лужу!
  - Мама, купи мороженое!
  - А волшебное слово?
  - Пожалуйста!..
  
  ...Она проснулась резко, как от толчка, но еще несколько минут лежала с закрытыми глазами, пытаясь вернуться обратно в сновидение и понимая, что это бесполезно: оно пропало, бесследно испарилось. Снова этот ставший уже привычным сон... Снова вспышки белого света, в которых появляются картинки, образы, голоса, словно открывается дверь, давая возможность заглянуть на минуту в чей-то чужой мир, в чьи-то сны. Или в чужие воспоминания.
  "Твои", - подсказал кто-то в ее голове.
  Все, хватит! Викки открыла глаза и повернула голову: подушка рядом была пуста, значит муж уже уехал на работу. Она встала и накинула длинный шелковый халат. За окном, в клочьях медленно тающего тумана, плавали мохнатые лапы голубых елей. Скоро зима...
  В доме было пусто и тихо. Девять часов: Виктор уже в офисе, вкалывает на благо семейного бизнеса, а для приходящей горничной было еще рано - она являлась не раньше двенадцати. Викки приняла душ, стараясь избавиться от неприятного осадка, который всегда появлялся у нее после этих разорванных неясных кадров, запечатлевших неведомо откуда взявшиеся образы. Лучше подумать о делах, о магазине, о том, что надо бы наведаться в мебельный и купить, наконец, тот давно приглянувшийся обеденный стол.
  Осторожно шагнув на коврик, она взглянула на свое отражение в огромном, во всю стену, зеркале. Из пара проступало свежее лицо двадцатипятилетней девушки, серые глаза с мокрыми ресницами, розовые губы, влажные волосы. Невысокая, тоненькая, с изящными запястьями и щиколотками, хрупкими ключицами, которые Виктор так любил целовать. Она потянулась к фену и высушила шелковые, шоколадного оттенка волосы с челкой до бровей.
  Первое, что сделала Викки, войдя в кухню, - щелкнула кнопкой музыкального центра, и просторное, отделанное белой матовой плиткой и деревом пространство наполнилось веселыми голосами ди-джеев с какой-то радиостанции, которые стремились перещеголять друг друга в количестве шуточек. На столе валялась небрежно сложенная газета, которую уже прочел Виктор, рядом стояла чашка с остывшим чаем и надкушенная булочка. Викки не спеша навела порядок, смолола кофейные зерна, сварила яйцо, достала из холодильника йогурт и позавтракала, глядя на влажное ноябрьское небо. Даже несмотря на тягостное послевкусие сна, она чувствовала себя счастливой. У нее преданный, любящий муж, свой дом с садом, обожаемый магазин, достаток и уверенность в будущем. И это пасмурное утро, наполненное мягкими шагами тумана по жухлой листве, запахом крепкого кофе, бодрыми голосами и музыкой, тоже принадлежит ей одной. После детдома она особенно ценила одиночество. Вечный шум, слезы, крики, ругань из-за машинки, куклы, кисточек; негде уединиться, подумать, почитать книгу... Нет, об этом думать тоже нельзя! Нельзя вспоминать, иначе день будет безнадежно загублен пепельно-тусклыми воспоминаниями и металлическим привкусом во рту.
  Допив кофе, Викки резко поднялась и сделала радио погромче. Пусть играет немудрящие бодрые песенки, заглушает непрошенные мысли, которые только и ждут, чтобы отравить ей существование. Потом неспешно оделась наверху, в спальне, и поехала в магазин.
  
  На тротуаре у входа в "Чашку" она столкнулась с пожилым мужчиной, чрезвычайно ухоженным и одетым с иголочки. Постоянный посетитель, приходит каждую неделю. Он галантно придержал перед Викки дверь и отпустил комплимент в своей обычной манере - сдержанно и слегка старомодно. Интересно, он наведывался сюда так часто именно из-за нее? Или все же из-за хорошего кофе? Она улыбнулась в ответ и поспешила пройти внутрь, в спину ее подгонял гуляющий в переулке сквозняк.
  Две девушки-продавщицы поприветствовали их улыбками. Викки скользнула взглядом по прилавку, по стеллажам, заполненным жестяными коробками с чаем и пузатыми стеклянными бочонками с кофе, убедилась, что все в порядке и работа идет полным ходом. Одна из девушек уже насыпала покупателю зерна в бумажный пакетик - "вам итальянской обжарки, как обычно?". Стягивая тонкие кожаные перчатки, Викки вошла в дверцу позади прилавка, которая вела в служебное помещение. Там находилась комната для хранения товара, закуток для персонала, где девушки могли пообедать и отдохнуть, и ее крошечный кабинет.
  Она включила ноутбук, который довольно заурчал, словно сытый кот. Места было совсем мало, удалось втиснуть только столик и стул, вешалку для верхней одежды, стеллаж с папками и принтер. Стена около компьютера была усеяна яркими стикерами с заметками на память. Викки села за столик, щелкнула мышкой и погрузилась в работу.
  "Чашка", ее детище, ее любимое дело, ее гордость! Магазин, торгующий чаем и кофе в развес, штучными сладостями, джезвами, кофейниками и фарфоровыми чайничками. Выдержанный в шоколадно-кремовых тонах полутемный маленький зал, милые улыбающиеся продавцы и исключительно свежая продукция. Денег на магазин дал Викки муж три года назад, помог с арендой, первое время давал дельные советы, а потом девушка работала уже совершенно самостоятельно. И через год с гордостью перевела на счет Виктора ту сумму, в которую обошлась ему "Чашка", несмотря на его негодующие протесты. Ей хотелось быть полновластной хозяйкой своего собственного маленького бизнеса.
  В окружении привычных бумаг, мягкого щелканья клавиш ноутбука, витающих в воздухе ароматов Викки пришла в себя, и лишь на границе сознания ворочались мысли о том давно забытом, что она никак не может вспомнить, и что с помощью белых вспышек пытается пробиться наружу, сквозь плотную корку ее памяти.
  
  В двенадцать, когда она с головой закопалась в бухгалтерские документы, позвонил Виктор.
  - Привет, солнце, - ласково сказал он. - Ты в "Чашке"?
  - Да, занимаюсь бухгалтерией. Как дела?
  - Давай пообедаем вместе? В том ресторане за углом, помнишь?
  Обычно Викки ходила обедать в немудрящее кафе через дорогу, где подавали готовые сэндвичи с тысячей разнообразных начинок. Просто и вкусно. А ресторан - это значит, садиться в машину и ехать до офиса, где работал Виктор...
  - Ты занята? - Он, как всегда, чутко уловил ее настроение. - Не хочется ехать? Я думал, надо обсудить, что подарить отцу на свадьбу.
  - Мы ведь еще не знакомы с невестой, - напомнила Викки, улыбаясь.
  - Разве я тебе не говорил? Послезавтра мы приглашены к ним на ужин.
  - Наконец-то! Я уже думала, что мы увидим новобрачную только на свадьбе.
  - А какая разница? Ничего принципиально нового нам не грозит, отец отличается консерватизмом во вкусах.
  И это было правдой. Илья Антонович Макаров, свекор Викки, предпочитал блондинок с большой грудью и модельными параметрами. Он женился уже в четвертый раз, и каждая новая жена отличалась от предыдущей лишь интенсивностью платинового окраса и еще более туго накачанной силиконом грудью.
  - Ну хорошо, давай сходим в твой ресторан. Я приеду... - она глянула на часы, - к половине второго.
  Оставшееся до обеда время Викки провела в зале. Ей нравилось иногда самой встать за прилавок, обслужить покупателей, предложить разные сорта чая, посоветовать самый ароматный кофе, улыбнуться каждому, пожелать хорошего дня. Клиенты таяли, Викки наслаждалась.
  Ровно в половине второго она, припарковав машину на стоянке для сотрудников, входила в двухэтажный особнячок на Якиманке, который занимала компания по производству стройматериалов, принадлежащая свекру и Виктору. Мельком улыбнувшись знакомому охраннику, поднялась по лестнице, где в выложенных сверкающей плиткой стенах дробилось и множилось ее отражение - изящная фигура в приталенной курточке, джинсах, сапожках на высоком каблуке, со строгим "каре". Она вошла в светлый, просторный холл, уверенно толкнула дверь в приемную, где всегда пахло эспрессо и лимоном. Секретарь стремительно поднялась ей навстречу.
  - Виктория, здравствуйте, рада вас видеть.
  - Здравствуйте, - Она кивком головы указала на дверь, ведущую в кабинет мужа. - У себя?
  - Да, конечно, только у него сейчас Илья Антонович. Важный телефонный разговор с партнером из Новосибирска, меня предупредили, чтобы их пока не беспокоили... Минутку, я сообщу о вашем приходе. Может быть, хотите кофе?
  - Спасибо, не нужно, - отказалась Викки. - Мы как раз собирались идти обедать. Я вот тут посижу, на диванчике, журнал полистаю.
  Секретарь вошла в кабинет, и почти тотчас же оттуда выскочил Виктор: стремительный, порывистый, без галстука и пиджака, рукава рубашки закатаны до локтя.
  - Привет, малыш! - Он притянул ее к себе и поцеловал. - Извини, пожалуйста, я тут совсем зашился. Еще пять минут - и все, мы закончим. Отец сейчас потенциального партнера по телефону дожимает, очень важно, понимаешь?
  - Да не волнуйся ты, - смеялась Викки, высвобождаясь из его медвежьих объятий - он был высокий, крепкий, с сильными руками. - Решайте все ваши важные вопросы, я подожду.
  - В кабинете, наверное, тебе будет удобнее?
  - Нет, я не хочу слушать ваши деловые разговоры, лучше здесь посижу. Все, иди.
  С высоты своего роста он поцеловал Викки нежно и бережно, словно она была фарфоровой статуэткой, усадил на диванчик, сунул в руки журнал и широкими шагами ушел в свой кабинет, из которого все это время доносился гулкий, низкий голос свекра. Секретарша возилась в углу с кофеваркой, на столе трещал факс, нехотя выплевывая бумагу, медленно умирала пальма в деревянной кадке, зажатой в углу между шкафом и окном. На стенах висели чудовищно яркие абстрактные полотна - непременный атрибут любого уважающего себя офиса. За четыре года, прошедшие с того дня, как Викки, тогда еще не жена, а невеста Виктора Макарова, впервые переступила порог этой приемной, ничего не изменилось. Все дорогое, стандартное и безликое. Свекор жил так, чтобы все было по правилам, "как у людей", и хотя абстрактного искусства он не понимал и не любил, картины все-таки висели на каждом этаже, в каждом коридоре. Потому что так принято. Именно поэтому он привлек к бизнесу и своего единственного сына, и уверенно двигал его в гору - чтобы не стыдно было перед людьми. Виктор надежды оправдал: окончил экономический ВУЗ, с блеском разбирался в финансах и занимал пост коммерческого директора. Выше лезть было некуда, пока хозяином в компании был отец, но само собой подразумевалось, что вскоре он уйдет на покой, передав руководство сыну.
  Она открыла журнал, но читать не стала. Просто разглядывала глянцевых барышень и вспоминала, как впервые увидела Виктора. Был такой же осенний пасмурный день, в лужах плавали опавшие листья, тучи стремительно неслись по небу, цепляясь за антенны домов. Она стояла во дворе своего дома в Туле, обиженная на весь мир и не знающая, что делать дальше. В квартиру ее не пускал капризный замок, в сырую погоду страдающий ревматизмом: его намертво заклинило. Викки бесплодно покрутила ключом в замочной скважине и отправилась за помощью.
  Но дворник, он же слесарь и на все руки мастер, оказался вдребезги пьяным. Никого из мужчин-соседей дома не оказалось. Викки решила, что придется сидеть на улице и ждать помощи, и тут как раз появился Виктор. Он прошел мимо с весьма деловитым видом, скрылся за углом. Викки мысленно плюнула в его сторону, нахохлившись, села на мокрую скамейку, ощутила, как забирается под одежду зябкая сырость. Но молодой человек вдруг вернулся, смущенно подошел, спросил, что случилось и не может ли он чем-нибудь помочь.
  Совладать с дверью ему удалось за полторы минуты, после чего он был приглашен на чай. Викки рылась в кухонных шкафчиках, ища хоть какое-то подобие угощения, сгорала от стыда за свою квартиру, давно не знавшую ремонта, а ее неожиданный спаситель тем временем рассказывал, что приехал из Москвы на важную встречу, но явился слишком рано и убивал время, прогуливаясь по окрестностям. Она подняла бровь: окрестности были скучными и не живописными, обычная панельная окраина, но уточнять не стала. Приготовила чай и села в кресло напротив Виктора, мысленно готовясь дать отпор в случае необходимости. Она давно привыкла, что мужчины видят в ней именно то, что хотят увидеть: молодая, хорошенькая, одинокая девушка, сирота, со своей квартирой. Идеальное сочетание!
  Однако никаких поползновений от Виктора не последовало: он благочинно выпил две чашки чая и ушел, даже не попросив на прощанье телефончик. Но Викки почему-то не удивилась, когда в тот же вечер он позвонил, раздобыв номер в справочнике.
  Так и начался их роман - с телефонных звонков перед сном, болтовни обо всем на свете, постепенного осторожного сближения и узнавания друг друга. Спустя два месяца Виктор пригласил ее в Москву, они гуляли по Воробьевым горам, обедали в маленьком уютном ресторанчике, и Викки почему-то совсем не удивилась, когда после десерта он сделал ей предложение.
  "Ты выйдешь за меня замуж?"
  Да, вот так просто, без пафоса. К тому времени она уже знала, что Виктору двадцать девять, он живет в Москве, работает в фирме своего отца, отлично зарабатывает, ни разу не был женат. Хорош собой, умен, воспитан, лишнего себе не позволяет, а главное - трепетно влюблен. Чего еще желать неприкаянной детдомовской девчонке из провинции?
  Но Викки попросила тайм-аут и две недели провела, запершись дома. Ее грызли сомнения. Главным препятствием было то, что она не любила Виктора. Ей было с ним приятно, хорошо и спокойно, но достаточно ли этого для того, чтобы связать с человеком жизнь?
  Зато он любил ее за двоих, так нежно и трогательно ухаживал, так искренне смотрел в глаза, что Викки наконец решилась и дала согласие. За четыре года замужества она ни разу не пожалела о своем выборе: им было хорошо вдвоем, хотя мужа она так и не полюбила по-настоящему. Она подозревала, что вообще неспособна на что-то большее, чем просто нежные и теплые чувства, слишком уж исковеркало ее сиротское детство. Иногда Викки задавалась вопросом: счастлива ли она? Пожалуй, что да. Она живет так, как ей нравится, в окружении любимых вещей и приятных людей, вот только ощущение спокойного размеренного бытия подтачивали странные обрывки то ли фантазий, то ли воспоминаний, которые приходили к ней во сне и бередили душу, плавали в глубинах подсознания, вызывали безотчетный страх...
  Сбоку раздались мягкие, вкрадчивые шаги, и Викки, вынырнув из размышлений, подняла голову. В приемную вошел средних лет мужчина в черном плаще и нелепой шляпе, выглядевшей так, словно ее достали из шкафа, где она пролежала лет тридцать в компании шариков нафталина.
  - Мне нужен Макаров Илья Антонович, - произнес он тусклым размеренным голосом. - У него в приемной сказали, что я могу найти его здесь.
  У него было сонное рыбье лицо: бледная кожа, выпуклые глаза, белесые ресницы, набрякшие веки. И губы, сложенные так, словно он готовился засвистеть.
  - Прошу прощения, но сейчас у него важный телефонный разговор, - извинилась секретарша. - Вы не могли бы немного подождать? По какому вы вопросу?
  - Подождать я не могу, это срочно, - возразил человек-рыба, пересекая приемную и шурша своим допотопным плащом. Викки удивленно посмотрела на него, и на короткое мгновение их взгляды встретились. Ее словно ударило током: мужчина смотрел остро и пронизывающе, и этот взгляд совершенно не вязался с его унылой внешностью неудачника. В нем было нечто опасное и обжигающее. Викки коротко вздохнула, неосознанно вжалась в спинку стула. Человек-рыба пошевелил было губами, собираясь что-то сказать, потом отвел глаза и снова стал тем вялым, старомодно одетым типом, который появился на пороге минуту назад.
  Секретарша вскочила, но он уже входил без стука в кабинет Виктора. В глубине комнаты Викки увидела стол, заваленный бумагами, за которым возвышался, словно глыба, свекор с телефонной трубкой, прижатой к уху. При появлении нежданного посетителя оба, и отец и сын, удивленно подняли глаза. Илья Антонович вдруг замолчал, не закончив фразы.
  - Простите, Виктор Ильич, - залепетала секретарша из-за спины Рыбы, - я говорила, что вы сейчас заняты, но этот человек...
  - Вы ко мне? - холодно спросил Макаров-старший.
  - К вам, - кивнул Рыба. - Нужно поговорить.
  - Витя, иди, дальше я сам. Я к себе не пойду, тут с человеком побеседую, не возражаешь?
  - Все нормально? - уточнил Виктор, настороженно разглядывая Рыбу.
  - Да-да, все хорошо. Увидимся после обеда.
  Слегка растерявшийся Виктор закрыл дверь своего кабинета, надевая на ходу пальто. Потрепал жену по подбородку, улыбнулся.
  - Вик, кто это был? - спросила девушка.
  - Понятия не имею. Какой-то знакомый отца.
  После этого, казалось бы, незначительного эпизода у Викки вдруг возникло какое-то странное предчувствие опасности и надвигающей беды.
  
  3
  
  От метро до Валеркиного дома Соня не шла, а бежала, наслаждаясь холодным воздухом и ощущением, что работает каждая мышца ее тела. Кроссовки мягко пружинили на сыром асфальте, усыпанном листьями, в наушниках плеера звучал страстный, завораживающий голос Бьорк. Соня мысленно отключилась от реальности, сосредоточившись только на музыке и движении. Пробежала длинную аллею, по обеим сторонам которой росли старые липы, смыкаясь кронами и образуя над дорожкой сводчатый потолок. Ноябрь безжалостно сорвал остатки листвы с деревьев, сквозь голые ветви на девушку смотрело тяжелое, низкое небо.
  Перед подъездом Соня с сожалением замедлила шаг, выключила плеер и удовлетворенно отметила, что даже не запыхалась. Вот что значит хорошая форма и регулярные походы в спортзал. Она поднялась наверх и позвонила в знакомую, давно не крашеную дверь.
  Ей открыл сам Валерка, радостно поприветствовал, втянул в квартиру, дружески похлопал по плечу. Соня, скрывая усмешку, подумала, как бы он отреагировал, вздумай она надеть платье, в котором собиралась через несколько дней отправиться на вечеринку в честь помолвки какой-то дальней родственницы. Во-первых, он бы ее не узнал, а узнав, точно не стал бы хлопать по плечу. Но на собрания группы аномальщиков она являлась только в кроссовках, джинсах и свитерах, чтобы попытаться стать своей. К чему выделяться и шокировать ребят нарочитой гламурностью? Соня умела быть и своим в доску приятелем, и обворожительной барышней, и много кем еще, но строго следовала принципу: каждому образу - свое место и время.
  Валерка был симпатичным, умным парнем, хотя ему и не доставало порой хороших манер. Но Соне он все же нравился. Разматывая в полутемной прихожей шарф, она почувствовала, как под куртку забираются его руки и ответила на жадный поцелуй.
  - Ты что, один?
  - Ты пришла рано. Минут пятнадцать у нас точно есть, - пробормотал он невнятно и увлек ее в комнату. Они лихорадочно целовались, срывая друг с друга одежду, переплетаясь руками и ногами, и упали на широкую кровать.
  ...Через пятнадцать минут Соня соскользнула с постели, подхватила с пола свои вещи и, подмигнув Валерке, босиком побежала в ванную. И когда в дверь позвонили, она, уже полностью одетая, задумчиво сидела перед компьютером и что-то читала. В комнату, шумно переговариваясь, вошли Илья и Юра, поприветствовали Соню, небрежно покидали на пол куртки.
  - Привет, как дела? - улыбнулась она.
  - Нормально, - махнул рукой Тимур. - Слушайте, как на улице холодно! Сейчас бы кофейку...
  Соня поняла намек, спрыгнула с кресла и отправилась варить кофе на всю компанию - с некоторых пор это стало ее обязанностью, которую она сама на себя возложила. Чувствовать себя обузой она не любила, а в намечающейся экспедиции толку от нее явно было немного. Ребята первое время и так относились к ней настороженно, так что варка кофе некоторым образом компенсировала ее бесполезное присутствие. Тимур тут же уселся за компьютер, деловито пощелкал мышкой, открывая нужные файлы. Невысокий, болезненно худой, угрюмый, некрасивый, смуглый почти до черноты, он совершенно преображался за работой: лицо становилось вдохновенным, глаза азартно сверкали.
  Кофеварка стояла на столике в углу просторной, почти пустой комнаты. Мебели было совсем мало - только кровать, компьютерный стол и пара стеллажей, забитых книгами снизу доверху. Валеркина однокомнатная квартира была единственной, которая годилась для встреч группы: он жил один, не обременял себя ведением хозяйства, и ребята могли собраться у него без лишних церемоний.
  Соню поначалу слегка коробил неуютный холостяцкий быт, вечный беспорядок, кое-как пристроенная на спинках стульев одежда, но потом она привыкла и даже начала находить определенную прелесть в этом безалаберном жилище. Валеркина жизнь сосредотачивалась вокруг компьютера: на столе кипами громоздились диски, бумаги, журналы, географические карты и те книги, которые уже не помещались на стеллажах. Все, что не относилось к любимому делу, он игнорировал. Питался разогретой пиццей, коробки без затей складывал горкой в прихожей, чтобы потом одним махом вынести их к мусорному контейнеру во дворе.
  Соня прошла по квартире, собрала грязные чашки с застывшей гущей - Валерка оставлял их где попало, быстро вымыла их в кухне и засыпала в кофеварку молотый кофе. Парни уже что-то бурно обсуждали, размахивая руками. Она улыбнулась - увлеченные люди всегда ей нравились.
  Поставив поднос с чашками на подоконник, она уселась на свободный стул и поджала ноги по старой неискоренимой привычке. Юра, сидевший рядом, глотнул кофе и посмотрел благодарно. Красивый парень, самый красивый из всей троицы. Ему бы, считала Соня, с такой внешностью не аномальные зоны изучать, а в кино сниматься или, на худой конец, в рекламе.
  - Ну что, начнем? - предложил Валерка, расстелив на коленях крупномасштабную карту и делая карандашные пометки.
  - Начнем, - тут же согласился Тимур. - Итак, выезд в пятницу, в два часа дня, чтобы к вечеру приехать в район Зоны. Кто может, отпрашивается с работы, кто не может - удирает без разрешения. Соня, ты как?
  - Я фрилансер, и сама себе начальник, - напомнила она.
  - А, ну конечно. Юрка! Ты пикап подготовил?
  - О чем разговор! - отмахнулся Юра, хозяин машины, на которой ребята ездили в экспедиции.
  - Валер, потом уточнишь маршрут. А теперь - о главном. Реченская аномальная зона находится в Калужской области, в пятнадцати километрах от города Реченска, еще почти не изучена и вообще мало кому известна. Это, кстати, неплохо, потому что еще не было наплыва любопытных и таких же, как мы с вами, исследователей-любителей. Расположена зона в лесу, и, что интересно, ее географический центр примерно совпадает с очень глубоким озером, которое является древним метеоритным кратером. Люди его побаиваются и стараются не селиться поблизости, не строят дома. Ближайшая к Зоне деревня почти вымерла, люди оттуда буквально бегут, осталось полторы древние бабульки, которым просто деваться некуда.
  Тимур рассказывал о вещах, которые остальные давно уже знали, и Соня понимала: это говорится специально для нее, потому и слушала, впитывая каждое слово. На стене висела огромная пробковая доска, к которой Валерка тщательно прикрепил все те немногочисленные, скачанные из интернета материалы и фотографии, относящиеся к Реченской зоне. Соня завороженно смотрела на снимок озера с темной, неподвижной водой; лес стоял стеной вокруг него и подходил почти вплотную к обрывистым берегам.
  - В лесу могут легко заблудиться даже местные жители, причем, выходят не к своей деревне, а гораздо дальше, и совершенно не помнят, что с ними было. По свидетельствам очевидцев, попавший в район зоны испытывает тревогу, страх, странные ощущения. Имели место слуховые миражи и необъяснимые видения. Подробнее рассказать не могу, информации у нас немного, так что детали будем выяснять на месте. А главное, надеюсь, нам удастся самим что-нибудь увидеть или услышать.
  Тимур искоса взглянул на девушку, убедился, что та слушает с неослабевающим интересом, и продолжил:
  - Порывшись в Интернете, я обнаружил, что в Реченске, небольшом провинциальном городке, довольно высок уровень преступности, и это можно связать с воздействием аномальной зоны. Конечно, это пока только гипотеза... В восемьдесят четвертом году, например, неизвестный маньяк подверг пыткам и убил троих человек. Неслыханная жестокость, чего в этом районе не случалось никогда - ни до, ни после. В том же году таинственным образом исчезли двое местных экстрасенсов, которых больше никто никогда не видел. Тоже влияние зоны? Неизвестно. Попытаемся это выяснить.
  - Давайте я сразу расскажу Соне о правилах поведения в экспедиции, - вмешался Юра. - Первое правило - никакой охоты, рыбалки. Никаких костров и палаток. Ночевка в кунге пикапа, в спальных мешках. Кто-то всегда остается возле машины, это железно. Одеваемся в теплое и удобное. Ну, остальные подробности узнаешь на месте, а пока не забивай себе голову.
  Соня послушно кивнула.
  
  4
  
  Невеста оказалась именно такой, какой Викки ее и представляла. Молоденькая длинноногая блондинка - ей от силы исполнилось двадцать - ходила по дому, словно по подиуму, высоко вскинув голову и глядя не на людей, а куда-то сквозь них. Свекор посматривал на нее с довольной усмешкой, как хозяин на дорогую, породистую кошку.
  Стол был уставлен изысканными закусками, и Викки заподозрила, что невеста вряд ли стояла полдня у плиты, а попросту сделала заказ в ресторане. С такими хищными ногтями, украшенными стразами, невозможно даже яблоко очистить. Она мысленно улыбнулась и велела себе не придираться попусту. Такие уж у Макарова-старшего вкусы, что поделать. Он никак не смирится с грядущей старостью, и живет на полную катушку, стремясь успеть как можно больше, ухватить от жизни максимум возможностей. Потому и женщин меняет как перчатки, и бизнес свой развивает жестко и динамично, и путешествует, и занимается спортом. Вот только жен он с упорством, непонятным даже его собственному сыну, выбирает совершенно одноклеточных. Умные ему не по зубам, решила Викки. Разговоров ему и на работе хватает, а дома хочется чего-нибудь попроще.
  Чуть позже выяснилось, что Лорочка все же не так глупа, какой могла показаться поначалу. По крайней мере, у нее хватало ума молчать, если нечего сказать, в отличие от жены номер четыре, которая неумолчно щебетала, доводя мужа до зубовного скрежета, и считала своим долгом поддержать разговор на любую тему, даже ту, в которой ровным счетом ничего не смыслила.
  День у нее выдался тяжелый: внезапно заболела одна из продавщиц, пришлось ее заменить, а наплыв покупателей не оставлял и минутки для отдыха, так что теперь у Викки было лишь одно желание - лечь в кровать и уснуть. Но приходилось мило улыбаться, вести светскую беседу и стараться, чтобы по ее лицу никто не мог понять, как она устала. Когда муж и свекор горячо заговорили о каком-то начальнике отдела, которого давно пора увольнять, Викки извинилась и отошла к окну с бокалом красного вина. Отодвинула штору, прислонилась лбом к прохладному стеклу. Внизу, на набережной, медленно двигалась вереница машин. В темной воде Москвы-реки плавало и дрожало перевернутое отражение неоновой рекламы ресторана, отблески фонарей ложились длинными языками, словно старались дотянуться до противоположного берега. Небо было влажным, тускло-оранжевым, подсвеченным городскими огнями. Здесь никогда не увидишь звезд. То ли дело у них, за городом - бездонное черное небо, звезды размером с кулак, чистый воздух...
  Вид вечернего города бодрил. Викки отпила глоток вина и услышала звонок в дверь, из-за стола выбралась Лорочка, пошла открывать.
  Из холла донеслись мужские, очень официальные голоса. Свекор нахмурился.
  - А ну, кто это там заявился? - пробурчал он, тяжело поднимаясь со стула.
  - Ты кого-то ждешь? - спросил Виктор.
  - Никого я не жду. Лора, кто там?
  - Илюша, тут вот из милиции пришли, - растерянно пролепетала Лорочка, заглядывая в комнату.
  - Из милиции? - Викки переглянулась с мужем, и оба, не сговариваясь, направились в холл, где у дверей стояли двое мужчин в штатском - один постарше, потрепанного вида, второй - молодой и подтянутый.
  - Здравствуйте, Илья Антонович, - с подобострастием сказал тот, что постарше, и Викки узнала в нем местного участкового. Видела его пару раз, когда они с Виктором жили здесь, у свекра, года три назад, а в их собственной квартире шел ремонт. Загородный дом тогда еще не был построен. - Простите, что вечером побеспокоили, тут товарищ из уголовного розыска, хотел вам пару вопросов задать.
  Макаров, до того, как перебраться в Москву и заняться бизнесом, служил раньше в милиции, участковый об этом знал, а потому одновременно уважал его и побаивался. Они пожали друг другу руки.
  - Капитан Волков, Центральное УВД, уголовный розыск, - представился второй. - У меня к вам есть несколько вопросов.
  - Может быть, пройдете в комнату? - предложила Лорочка. - У нас стол накрыт, поужинаете...
  - Спасибо, но у нас мало времени. Скажите, вам знаком этот человек? - Он достал из папки фотографию, протянул ее Макарову. Тот посмотрел невнимательно и покачал головой.
  - Боюсь, что нет.
  - Вы уверены?
  - Не уверен, но этого типа не помню. Я столько людей каждый день вижу, немудрено даже лицо собственной жены забыть! - И он хозяйским жестом похлопал Лорочку по бедру.
  - Странно, потому что этот человек был у вас в офисе несколько дней назад, и вы с ним даже разговаривали.
  - Что? - Макаров вскинул брови. - Серьезно? Дайте-ка подумать...
  - А что вообще случилось? - не выдержала Лорочка, вытягивая шею и пытаясь увидеть лицо на фотографии.
  - Убийство, - коротко ответил капитан.
  Викки вздрогнула.
  - Вот этого человека убили? - уточнил Макаров, мгновенно помрачнев. - Слушайте, а ведь я вспомнил. Он действительно приходил в мой офис.
  - Вы знакомы?
  - Он представлялся, да я запамятовал.
  - Зачем он приходил к вам? - спросил капитан, доставая блокнот. - Вы договаривались о встрече?
  - Как мы могли договариваться о встрече, если я с этим человеком до этого не был знаком? - с ноткой раздражения в голосе произнес Макаров. - Он явился, чтобы предложить услуги по техобслуживанию кондиционеров. Коммивояжер, одним словом.
  - Он пришел без предупреждения?
  - Да, вломился в кабинет к моему сыну, секретарша даже не успела ничего сделать. Беспардонный хам.
  У Викки неприятно заныло под ложечкой.
  - Можно взглянуть на фотографию? - вежливо спросила она.
  - Пожалуйста, - капитан коротко и оценивающе взглянул на нее и как бы нехотя протянул снимок.
  Она почти не удивилась, увидев знакомое уже лицо с выпуклыми водянистыми глазами и губами, сложенными в трубочку. Фотография была с паспорта, отсканированная и увеличенная, и на ней Рыба был снят в мешковатом темном пиджаке и немодном галстуке. Викки с нарочитым равнодушием вернула Волкову снимок. В ее лице ничего не дрогнуло, только сердце вдруг забилось чаще, и перед глазами снова возник взгляд Рыбы, острый и холодный, как всполохи белого огня.
  - Вы пригласили его в кабинет? - продолжал расспросы милиционер. Участковый топтался рядом, комкая в руках шапку.
  - Пригласил? Можно и так сказать, - хмыкнул Макаров. - Он вошел с таким видом, будто ему расстелили красную ковровую дорожку. Виктор это тоже видел.
  Отец взглянул на сына, побуждая подтвердить его слова. Виктор медленно, неуверенно кивнул.
  - О чем вы разговаривали?
  - Я с ним не разговаривал. Он мне рекламировал свою фирму по обслуживанию кондиционеров. Я отказался, так как нас сервисный центр обслуживает по гарантии, бесплатно.
  - Как долго Перфилов у вас пробыл?
  - Перфилов? Это его фамилия? Не помню, минут пять-семь. У секретаря надо спросить. Я в конце концов устал слушать его навязчивую саморекламу и попросил уйти. Охране вниз позвонил и велел этого типа больше в контору не впускать, можете сами проверить.
  - А вы тоже его видели? - повернулся к Викки лейтенант?
  - Что? - Она растерялась. - Да, лицо знакомое. Я мужа ждала в его приемной, мы собирались пообедать вместе.
  - Ничего не можете добавить к сказанному?
  - Послушайте, товарищ капитан, в чем все-таки дело? - не выдержал Макаров. - Его убили, этого типа, сожалею, но при чем тут моя семья и я сам?
  - Мы проверяем все версии, - пожал плечами Волков. - Вы сами бывший милиционер, как мне сказали, - он покосился в сторону участкового, - должны понимать.
  - Боюсь, ничего больше добавить я не смогу, - сказала Викки и скорее почувствовала, чем услышала, как почти беззвучно вздохнул рядом ее муж.
  
  Остаток вечера прошел скомканно: после внезапного визита милиции Макаров стал взвинченным и раздраженным, Лорочка ластилась к нему, стараясь успокоить. Виктор рассеянно жевал ветчину и изредка ронял какую-нибудь ничего не значащую фразу.
  Происходило что-то неладное. Откуда взялась история про кондиционеры? Викки помнила, как уверенно, будто к себе домой, вошел в приемную Перфилов, как помрачнел свекор, увидев его, как мягко, но настойчиво выпроводил сына... Коммивояжер? Нет, Викки не поверила в это ни на секунду.
  На душе было тяжело, хотя, казалось бы, это убийство не касалось ее никаким боком. Почему свекор солгал? А он солгал, это точно.
  Виктору кто-то позвонил, и он вышел из комнаты, прижимая трубку плечом и жестом давая понять жене, что пора собираться домой. Расстроенная Лорочка принялась уносить со стола пустые тарелки, и Викки со свекром остались в гостиной одни.
  - Илья Антонович, а кто был этот Перфилов? - поколебавшись, спросила она.
  - Что, прости? - он поднял на нее глаза с покрасневшими от усталости веками.
  - Я видела, как он в кабинет входил, дверь ногой открывал. Так свои услуги никто не предлагает. Вы его знали?
  Макаров помолчал несколько секунд, глядя на невестку в упор, потом зевнул и потянулся всем телом.
  - Спать хочется, просто беда. Может, еще кофейку выпить? Сваришь, Вика?
  Она поняла, что непрошеной гостьей шагнула на опасную территорию, что ей ненавязчиво указали на ее место: варить кофе и помалкивать. И Викки отступила, навесив на лицо вежливую улыбку.
  - Мы, наверное, поедем, Илья Антонович. Устали, день выдался не из легких...
  Свекор улыбнулся ей в ответ.
  
  5
  
  Вечер Соня провела с родителями. Маме все казалось, что дочь когда-нибудь заморит себя голодом, питаясь наскоро приготовленными салатиками и бутербродами. Но хороший аппетит, как и умение готовить, не входили в число Сониных достоинств; она вообще частенько забывала о еде, с головой нырнув в работу, новую влюбленность или одно из своих многочисленных хобби. Такая уж увлекающаяся натура: быстро загорается, но и так же быстро охладевает, захваченная новой интересной деятельностью.
  Чего она только не перепробовала! И парашютный спорт, и фотография, и танцы... А теперь вот и аномальные зоны... На носу экспедиция, нужно прочитать гору материалов, все обсудить с ребятами. Воцаряться на кухне, обложившись кулинарными книгами, и готовить сложные блюда ей было совершенно некогда - для себя, любимой, хватит и бутерброда с сыром. Поэтому мама время от времени приглашала дочь на ужин, чтобы та хоть раз в неделю поела нормальной еды.
  У родителей дома как всегда царил веселый богемный хаос. Отец был художником, и в квартире все время толклись какие-то приятели, натурщики, ученики. Мама - сценарист и писатель - от него не отставала: то соавтор сидит часами, внося поправки в текст и шумно ругаясь, то друзья-литераторы нагрянут на чай и болтают в кухне до самого утра. Соня полюбовалась на дверь, которую папа собственноручно расписал золотыми стрекозами, съела тарелку борща и несколько булочек со взбитыми сливками, поболтала с мамой о своих делах, а в восемь сбежала домой.
  По дороге она с улыбкой думала о том, как ей повезло с родителями. Они никогда не ругали ее, не придирались попусту, были готовы выслушать и помочь советом, но сами в душу не лезли. Принимали все ее чудачества, новые увлечения, новых парней, ее сумасшедшие проекты и наполеоновские планы, и ни разу не напомнили даже жестом, даже словом о том, что она - приемная. Казалось, они попросту забыли об этом.
  Но сама Соня не забывала. Ей отлично жилось с родителями, и даже когда она, захотев самостоятельности, сняла квартиру и переехала туда, отношения в семье оставались прекрасными... Но почему-то мысли о ее прошлом настырно лезли в голову, не давая жить спокойно.
  Кто она? Откуда? Где ее настоящие отец и мать, куда они пропали, почему бросили ее?
  Соня помнила, как ее удочерили, когда ей было четыре года. Помнила, хотя и смутно, как в тумане, детский дом, в котором она пробыла, по словам родителей, около десяти месяцев. Помнила шум и суету Курского вокзала, огни, голоса, и людей, которые возвышались над маленькой, ничего не понимающей, трехлетней Соней. Помнила и то, как прыгнула в электричку, сжалась в комочек в углу, заставленном чужим багажом, и сидела там всю дорогу, боясь высунуть нос.
  Она раскручивала ленту событий в обратном направлении, желая добраться до первоисточника событий, но это было слишком сложно. Все упиралось, как в глухую стену, в тот выстрел, в ручеек крови на асфальте, а то, что было до него, - как будто отрезало. Темнота. Словно не было первых лет ее жизни, как будто она появилась на свет в восемьдесят четвертом году, уже трехлетней, в Москве, на Курском вокзале, посреди толпы взвинченных пассажиров и равнодушных голосов, объявляющих отправление электричек.
  Приехав домой, Соня переоделась в майку без рукавов и любимые старенькие, протертые на коленях джинсы, заварила себе чай с имбирем и экзотическими фруктами. Эти болезненные мысли выбили ее из колеи, вызвали сумятицу в мозгу. Нужно было успокоиться, прийти в себя. Ничто не помогало отвлечься лучше, чем любимая работа, и она с чашкой чая уселась за свой новенький, мощный компьютер.
  Профессию веб-дизайнера на вольном выпасе Соня выбрала сознательно. Интересная творческая работа, и не надо каждый день трястись в общественном транспорте, стоять в пробках, просиживать в офисе, выслушивать упреки начальства, вариться в сером, унылом соку офисной рутины. Мелкие дрязги, борьбу за место под солнцем, паучьи игры в коллективах Соня ненавидела до судорог. Тратить свое время на эту ерунду, когда мир так огромен и загадочен, когда хочется все изведать, познать, пытаясь уложиться в тесные рамки отмеренных нам десятилетий... Нет, офисы - это не для нее. Куда лучше быть свободным художником, заниматься тем, чем хочется, иметь свободу выбора. Да и вообще свободу!
  Полчаса ей удалось поработать, не отвлекаясь на посторонние мысли, а потом вдруг она задумалась об аномальной зоне и предстоящей поездке. Не выдержала, залезла в Интернет и открыла собственноручно сделанный сайт. Неплохо получилось! Поддержкой сайта занимался Валерка, он обновлял странички, выкладывал свежие новости, отчеты об экспедициях. Реченская аномальная зона и материалы по ней лежали пока в разделе "Планы будущих поездок". Она открыла файлы с небогатой информацией и фотографиями, задумчиво полистала странички.
  С аномальщиками Соня познакомилась месяц назад. Получилось это совершенно спонтанно, как и все, что она делала: просто в один прекрасный вечер она бродила по каталогу Яндекса "Непознанное" и читала все подряд. У нее не было предубеждения против магии, экстрасенсорики, уфологии и прочих загадочных вещей, напротив, она ими живо интересовалась, считая, что вселенная слишком сложна, чтобы пытаться объяснить все в ней происходящее лишь с материалистической точки зрения. Кроме того, у нее было развито некое "шестое чувство", которое сама Соня предпочитала называть интуицией. Именно она, интуиция заставила ее кликнуть по ссылке криво и явно наспех сделанного сайта "Аномалия" и внимательно прочитать выложенные там материалы.
  Маленькая группа из трех человек вот уже два года ездила по всей стране, собирая сведения об аномальных зонах, систематизируя и изучая их. Вроде бы, ничего особенного: таких любительских клубов в России великое множество, но именно этими ребятами Соня почему-то заинтересовалась. На сайте были помещены фотографии симпатичных молодых людей от двадцати пяти до тридцати лет, с хорошими ясными глазами и умными лицами. Поддавшись импульсу, она быстро написала письмо, в котором просила разрешения поучаствовать в одной из экспедиций. И лишь нажав кнопку "отправить", Соня задумалась: а зачем, собственно, ей все это нужно?
  На сайте она прочла, что аномальные зоны отличаются от прочих мест нашей планеты именно тем, что там наблюдается повышенный энергетический фон, то есть происходит нечто вроде выбросов энергии на поверхность. Возможно, ей просто захотелось энергетической подпитки, как бы абсурдно это не звучало. Захотелось встряхнуться и попробовать в жизни нечто новое. Но позже, размышляя обо всех событиях, случившихся с ней, она поняла, что ее вела именно интуиция, обостренная и чрезвычайно сильная.
  Через два дня ей позвонили. Потом уже Соня узнала, что все это время парни настороженно совещались, пытаясь понять, стоит ли звонить какой-то неизвестной девице с весьма сомнительными намерениями. Тимур, неформальный лидер группы, говорил с ней очень сухо и холодно. "Вы вообще знаете, что такое - аномальные зоны? Мы не туристы, не ездим на экскурсии, не ходим в походы. У этих экспедиций исключительно научные цели. Вы уверены, что вам это нужно?"
  Тогда Соне так и не удалось поговорить с ним по-человечески. Но адрес, где происходили встречи аномальщиков, она все-таки выцыганила, клятвенно заверив, что понимает задачи и цели этих поездок. Прежде чем напроситься в гости, она проштудировала всю литературу, какую смогла найти в интернете, по аномальным явлениям и НЛО, накопила знаний, тщательно подготовилась к встрече, чтобы никто не принял ее за легковесную дурочку, желающую просто провести время на природе.
  Именно тогда она и увлеклась аномальными зонами всерьез, начала кое-что понимать, глубоко заинтересовалась. И страстно захотела хоть раз съездить и воочию увидеть все те явления, которые описывались очевидцами. Странные голоса, свет, необычная растительность, следы неизвестных науке животных...
  На первой встрече к ней отнеслись так настороженно, что Соне малодушно захотелось сбежать, пока ее не съели. Но она была сильным человеком, и стала методично налаживать контакт с парнями. Как-то сам собой закрутился роман с Валеркой. Она живо участвовала в обсуждениях, ввернула несколько фактов, свидетельствовавших о том, что она в теме, и это несколько смягчило сердца ребят. Теперь они видели в ней не экзальтированную девицу, а серьезно настроенного человека.
  Дело решило то, что Соня бесплатно и по доброте душевной оформила их примитивный сайт, сделав его стильным, элегантным и очень профессиональным. И по теплому взгляду непробиваемого Тимура - самого строгого из них, поняла, что принята в команду.
  Она налила себе еще чашку чая и вернулась к компьютеру. На мониторе висел большой качественный снимок метеоритного озера. Выглядело оно так жутко, что у Сони по спине бежали мурашки. И, вроде бы, ничего особенного: просто неподвижная, зеркальная гладь воды, резко уходящие вглубь отвесные берега, замерший лес... Но было в этом озере нечто отталкивающее. Мертвенно-холодное.
  Вид озера незаметно для нее самой вернул Соню к мыслям о ее прошлом. Она уже не раз замечала, что разговоры и размышления об аномальных зонах служат катализатором для воспоминаний. Точнее, для попыток вспомнить.
  И теперь, глядя на снимок, она вдруг поняла причину. Именно таким озером и была ее память: черная непроницаемая гладь, под которой таится неведомое... Или ночной океан, населенный существами, которых никто никогда не видел; если кто-то отважится пуститься по нему вплавь, то сможет коснуться босой ногой чьей-то скользкой спины или слепого глаза.
  Она вздрогнула. И снова вспомнила то, что не забывала никогда: перрон, толпа народа; ярко светит солнце, неразборчиво бубнит громкоговоритель. К платформе с ревом приближается квадратная морда электрички. По перрону в сторону билетной кассы идет женщина в белом летнем костюме, и Соня почему-то следует за ней вприпрыжку. Ей весело, хочется играть и бегать. Женщина, которая до этого быстро шла, почти бежала, вдруг резко замирает и падает на землю, как подкошенная. По спине у нее весело бежит ручеек крови, заливая асфальт и блестящую на солнце белую сумочку. Соня цепенеет на месте, не в силах оторвать взгляда от красной лужи, потом ее вдруг что-то толкает в спину, она испуганно бежит, мечется, не зная, что делать. Ей очень страшно. Электричка с грохотом открывает двери, в них затекает толпа, и Соня протискивается между ногами суетящихся людей, стремясь укрыться, спрятаться от того страшного, окровавленного, что неподвижно лежит на перроне. Ее всю колотит, она забивается в уголок, где ее никто не видит, не замечает. Двери закрываются, электричка тяжело отъезжает от платформы.
  Эта картина часто вставала у нее перед глазами: падающая женщина, кровь... Иногда Соне казалось, что все это она просто сочинила - воображение у нее всегда было богатым. Но чаще она все-таки думала, что видела это на самом деле. Убийство. Кто она, эта женщина? Мама? Соня покатала на языке это слово. Мама-мама... Нет, вряд ли, совершенно никаких ассоциаций с той несчастной, которую убили у нее на глазах.
  Кто же тогда ее мать? Где, на какой железнодорожной станции находилась та платформа? Из какого города электричка привезла девочку в Москву, где ее в шоковом состоянии и обнаружили в здании вокзала сотрудники линейного отдела милиции? Соня не помнила. Совершенно ничего не помнила.
  
  6
  
  По дороге домой Викки молчала и смотрела в окно, за которым проплывали темные поля и огоньки далеких поселков. Муж слушал музыку и делал попытки поговорить, но она так устала, что не было сил даже на то, чтобы поддерживать легкую беседу ни о чем. От вина немного кружилась голова.
  Дома она, едва сняв куртку и сапожки, тут же поднялась в спальню и упала на кровать. Тело было чужим и непослушным, под закрытыми веками проносились обрывочные картинки - магазин, тягучая смесь кофейных ароматов, вереница покупателей... Но над всем этим царило бесцветное лицо человека-Рыбы, от которого Викки теперь никак не могла отделаться. Кто его убил и почему?..
  Она почувствовала на своем теле теплые руки мужа, он бережно снимал с нее юбку, расстегивал шелковую рубашку... Викки лежала, не открывая глаз, и слушала, как он нежно шепчет что-то между короткими поцелуями.
  - Что с тобой? - спросил он. - Ты не в настроении?
  - Прости, Вик, я страшно устала. Никак в себя не приду.
  - Это все милиция с их дурацкими расспросами, - мрачно сказал он и погладил ее по щеке. - Отдыхай. Я тебя люблю.
  - И я тебя тоже.
  Он отправился в душ, потом спустился вниз, в кухню, выпил свою обычную ежевечернюю чашку чая с медом. А когда вернулся, почти моментально уснул, запрокинув руки за голову и не выключив ночника. Викки посмотрела на него, спящего, со смешной морщинкой между бровей и расслабленным лицом. Он так много работает, что способен уснуть в тот же момент, когда его голова касается подушки, даже если до этого выглядел вполне бодрым.
  А Викки вдруг поняла, что сон покинул ее. Она лежала, таращась в потолок и слушала ровное дыхание Виктора, редкий стук срывающихся с крыши капель, шорохи в саду. Потом осторожно, стараясь не разбудить мужа, встала с кровати, набросила халат и босиком спустилась вниз. Первый этаж, погруженный в сумрак, был наполнен влажными отблесками фонарей, обрамлявших подъездную дорожку. Фонарь висел и над входом, его раскачивал ветер, и в холле по стенам метались пятна света.
  В кухне она налила себе апельсиновый сок из кувшина, стоящего в холодильнике, прошла в комнату, служившую кабинетом и библиотекой. Там, среди тишины, книг и запаха дерева удивительно хорошо работалось. Кроме стационарного компьютера, который предпочитал Виктор, был и небольшой ноутбук, стоял на невысоком кофейном столике. За ним обычно работала Викки. Не включая света, она придвинула кресло, поставила рядом стакан сока и задумчиво смотрела в темное окно, пока компьютер загружался. Вошла в Интернет, открыла свой любимый новостной сайт и выбрала страницу с криминальной хроникой. Просмотрела заголовки всех новостей, начиная с самых свежих и медленно двигаясь вниз. Нужная заметка датировалась позавчерашним днем, то есть, Рыбу убили на следующий день после того, как он приходил в офис Макаровых. Викки быстро прочитала короткую сухую статью, тревожным взглядом уткнувшись в монитор.
  Перфилов И.И. - инициалы потерпевшего не расшифровывались - был обнаружен мертвым около пяти утра во дворе своего дома на Мясницкой улице. Нашел тело дворник, и тут же вызвал милицию. Тридцатисемилетний мужчина умер от перелома основания черепа, произошедшего в результате удара по голове каким-то тупым предметом. Его обокрали - в карманах не было ни кошелька, ни ключей от квартиры. Правда, нападавшие почему-то оставили часы на руке жертвы - хоть и не слишком дорогие, но вполне приличные.
  Викки подумала, что именно поэтому убийством Перфилова так заинтересовалась милиция: из-за часов. Грабители их не забрали, хотя все остальное из карманов вытащили подчистую; значит, тут могла быть просто инсценировка, а убили человека совсем по другим причинам. Вот и отправился капитан Волков проверять всех, с кем Рыба в последние дни общался, встречался, к кому ездил.
  И свекор попал в этот список.
  Как бы узнать, зачем Перфилов на самом деле приезжал в офис, о чем он хотел поговорить с Ильей Антоновичем? Почему так нагло вошел в кабинет? И почему свекор почти открыто велел Викки придержать язык? Что он скрывает?
  От этих вопросов у нее заломило в висках, и она осторожно обхватила голову ладонями, пытаясь понять, что же делать дальше.
  
  ...На подушке сидит чудесная кукла и смотрит на нее большими голубыми глазами. В огненных кудрях играет бликами утреннее солнце, розовые губы улыбаются. Та самая кукла, из витрины магазина игрушек, на которую Вика целый месяц смотрела с замиранием сердца. Красивая, как принцесса, в белом кружевном платье и белых туфельках. Невеста...
  
  Она проснулась с раскалывающейся от боли головой. Всю ночь ей снилась эта чертова кукла с рыжими волосами, и Викки до сих пор помнила явственное ощущение бьющего через край восторга. Детского, незамутненного счастья.
  Почему, почему?
  Почему, черт возьми, она помнит куклу, но не помнит родителей? Что за насмешка! Память подсовывает ей ничего не значащие картинки, которые она видит так четко, словно наяву, а важные вещи скрыты за плотным туманом, сквозь который не продраться, как ни пытайся...
  Когда ей было три года, ее нашли в Туле, недалеко от железнодорожного вокзала, с высоченной температурой и в почти невменяемом состоянии. Она шла по улице, маленькая девочка в красивом летнем платьице, с пылающим лицом и лихорадочно блестящими глазами, и никого из взрослых поблизости не оказалось. Какие-то сердобольные прохожие отвели ее в ближайшее отделение милиции, откуда она и попала сначала в больницу, где ее долго лечили от пневмонии, а уже оттуда - в детский дом.
  После болезни она была очень слаба, и смогла назвать только свое имя - Вика. Фамилии то ли не помнила, то ли не знала. Сказала, что маму зовут Лена, а папу - Сережа. И все, больше ничего из девочки вытянуть не смогли.
  Ее родителей пытались разыскивать, но никакого результата это не дало: в Туле и области в розыск на трехлетнюю девочку по имени Виктория никто не подавал. Так она и осталась в детском доме, прожила там до восемнадцати лет, и всю свою жизнь, начиная лет с восьми, почти каждый день напряженно думала о том, почему родители ее бросили. А если не бросили, то что с ними произошло?
  Поэтому ее так волновали эти сны - они были дверью в ее прошлое. Викки мечтала, что однажды ее память смилостивится и высветит мамино лицо, или какую-то важную подробность, которая поможет найти ее родителей, ее прежний дом. А дом у нее был, это точно. Воспитатель в интернате рассказывала, что когда ее нашли, она выглядела благополучной, ухоженной домашней девочкой: чистенькая, в красивом платье, с блестящими волосами, пахнущими детским шампунем. И почему в Туле не обнаружили ее семьи? Вот ведь загадка.
  После детского дома, уже получив от государства маленькую однокомнатную квартиру, начав вести самостоятельную жизнь, она иногда просто ходила по городу, вглядывалась в окна, надеясь, что сердце подскажет, где ее дом. И на вокзал приезжала, бродила там, пытаясь понять, что же с ней тогда произошло... И не находила ответа.
  
  В "Чашку" она приехала в расстроенных чувствах, тут же заперлась в своей каморке и попросила девочек пока ее не беспокоить - мол, много работы.
  Работы и вправду накопилось достаточно, но Викки сейчас было не до нее. Мысли то и дело возвращались к Рыбе, который так нелепо и страшно умер. И к тому странному взгляду, которым он окинул ее в приемной. У нее возникло стойкое ощущение, которое могло показаться бредовым... но просто так выбросить его из головы она уже не могла. Ощущение, что Рыба как будто знал ее: тогда, в офисе, он смотрел так, словно видел девушку не в первый раз. И это было очень странно, потому что Викки была уверена: раньше она с Перфиловым никогда не пересекалась. Такое лицо быстро не забудешь. "Воблый глаз", вспомнила она фразу из Льва Кассиля. Рыбе кличка подходила на сто процентов.
  Она сосредоточенно смотрела монитор, на котором висело открытое окно бухгалтерской программы, но вместо нее вдруг увидела перед глазами потрепанный, толстый журнал, кондуит, в который охранники офиса на Якиманке записывали фамилии и паспортные данные посетителей. Там можно посмотреть адрес человека-Рыбы и узнать его полное имя...
  Зачем ей это нужно, Викки даже не задумалась. Просто нужно, и все. Она собралась за полминуты и вихрем вылетела из магазина, стуча каблуками и едва не сбив с ног замешкавшегося покупателя. Пробормотала извинения, и выскочила на улицу к припаркованной у самого входа новенькой синей "Мазде", которую ей подарил муж на день рождения.
  Москва, замерзшая, оцепеневшая, застывшая в ожидании первого снега, плыла за окнами автомобиля. Викки ехала по набережным, смотрела на реку, заключенную в гранитные берега. Все вокруг было свинцово-серым, сумрачным, как раз под стать ее собственному настроению - и небо, и вода, и прохожие, и, кажется, даже воздух.
  Она сама не заметила, как доехала до офиса, бросила машину почти на дороге - ей сейчас было не до поисков хорошего места. А тротуар перед входом в особняк был традиционно забит автомобилями сотрудников, так что там не нашлось бы и сантиметра свободного. С трудом она потянула на себя тяжелые двери и скользнула в ярко освещенный холл.
  - Вика, здравствуйте, - охранник улыбнулся ей из своей застекленной конуры.
  - Здравствуйте, Сережа, рада вас видеть. Мне нужна ваша помощь.
  - Что-то случилось?
  - Понимаете, какая ерунда... - она подошла поближе и смущенно опустила глаза. - Я тут мимо проезжала, очень спешу на важную встречу... А новые сапожки ногу натерли, больно, хоть плачь. Можно я у вас тут на минутку приземлюсь, пластырь наклею? Боюсь опоздать, но и хромать тоже не хочется.
  - Конечно! - он вышел в холл и радушным жестом пригласил ее внутрь конурки. - Я тут, снаружи постою. А наверх, к Виктору Ильичу вы разве не подниметесь?
  - У меня встреча через десять минут на Ленинском, - Викки развела руками. - Некогда.
  Она нырнула в дверь, села, открыла сумку и принялась там копаться для пущей правдоподобности. Охранник деликатно отвернулся и встал почти вплотную к стене свой конурки, спиной закрывая невестку владельца компании от возможных любопытных взглядов. Викки стремительно раскрыла пухлый журнал, который лежал на столе, пролистала, нашла нужную дату. Вот оно - Перфилов Иван Иванович, адрес прописки - Мясницкая улица. Самый центр. Переписывать она не стала, запомнила все наизусть. И окликнула охранника:
  - Сережа, спасибо, вы меня очень выручили.
  - Да не за что, Виктория, рад был помочь...
  Когда она вышла из здания, ледяной ветер хлестнул ее по горящему от волнения лицу.
  
  7
  
  На эту скучную и пафосную помолвку в загородном доме Соня вряд ли пошла бы, но за последнее время она так устала от джинсов и кроссовок, что с радостью воспользовалась возможностью нарядиться в длинное вечернее платье. Она любила перевоплощаться, любила все время быть разной, привлекать внимание, поэтому повод для выхода в свет годился любой. Даже это сборище чванливых и надутых индюков - гостей со стороны жениха и щебечущих красоток - подруг невесты. Сонина бывшая однокурсница собрала всех знакомых, дабы потешить самолюбие: предложение ей сделал известный в Москве молодой бизнесмен, и она не упустила шанса продемонстрировать всем девушкам из своего окружения собственную удачливость. Ну а сама Соня демонстрировала длинные ноги, стройное тренированное тело, грациозность и красоту. И откровенно наслаждалась мужским вниманием.
  На ней было жемчужно-серое шелковое платье, под цвет глаз. Короткие волосы медного оттенка подчеркивали хрупкую шею и высокие скулы. Одним словом, сегодня она была неотразима.
  "Видел бы меня Валерка", - весело подумала она, взяв с подноса проходящего мимо официанта бокал шампанского.
  Где-то вдали раздался гудок электрички, но его тут же заглушила музыка. Соня нахмурилась, подошла к окну, отдернула штору. Площадка перед домом, заполненная машинами гостей, была ярко освещена, а вокруг ее плотно обступала темнота. Лишь угадывалась вдали ажурная решетка ограды и стройные стволы деревьев.
  Что-то ее беспокоило, но что?
  Где-то за лесом проходит железная дорога, обычное дело. Поздней осенью, когда на деревьях уже нет листьев, звук доносится далеко в округе. Что ты волнуешься, это просто прошла электричка, сказала себе Соня, но странное ощущение не проходило.
  "Электричка..."
  Мимо прошла весело болтающая парочка, потом к соседнему окну принесло какого-то лысого типа, который раздраженно ругался по мобильному, изредка посматривая на Соню. Ее стало раздражать это сборище полузнакомых и вообще незнакомых людей, и она ушла из просторной гостиной, решив поискать место, где можно посидеть в тишине и одиночестве, чтобы спокойно все обдумать.
  В каком-то коридоре на нее вдруг словно обрушилась волна, потащила за собой, смяла, завертела в водовороте. Соня привалилась к стене, хватая ртом воздух. Она вдруг вспомнила, увидела то, что до этого было скрыто в глубине ее памяти. Электричка. Но не та, в которой она, как загнанный зверек, сидела, забившись за огромные сумки и мешки. Была еще одна электричка: веселый стук колес, яркое солнце, расчерчивающее на полу квадраты света. Она, Соня, весело перебегала от окна к окну, вставала коленками на деревянные сиденья, прижималась носом к стеклу и разглядывала деревья, речки, поселки и дома. Какая-то старушка умилилась хорошенькой сероглазой девочке и дала ей печенье. Почему-то это простое овсяное печенье показалось ей тогда неимоверно вкусным. Она даже теперь ощущала на языке его сладкий привкус.
  Две девушки прошли по коридору, глянули на нее и многозначительно переглянулись. Кажется, решили, что она напилась. Соня толкнула ближайшую дверь - не заперто. Оказалось, что это библиотека - книжные шкафы от пола до потолка, два кресла, письменный стол, старомодная зеленая лампа. Может, этот жених-бизнесмен не так уж безнадежен, если в кабинете у него есть такая лампа и столько книг?
  Она нашла подробный атлас России большого формата, напечатанный на хорошей глянцевой бумаге и задумчиво пролистала его, присев на краешек стола. Что именно она хочет выяснить, Соня пока еще и сама толком не понимала. Просто действовала по интуиции, как и всегда. Если включить логику, то можно нагородить такого, что потом вовек не распутать. А подсознание само ведет по пути наименьшего сопротивления. Нужно просто очистить голову от лишнего мусора и повиноваться внутреннему голосу.
  Итак, электричек было две. Та, на которой Соня приехала в Москву, на Курский вокзал, и первая, до той станции, где убили женщину в белом костюме. Получалось, что эта женщина привезла Соню... но откуда и куда?
  Оттуда, где нет прямого сообщения пригородных поездов до Москвы, решила она. Если предположить, что они ехали именно в Москву... А если нет?
  Она открыла атлас и тут же поняла, что вычислить место попросту невозможно. Поезда на Курский вокзал приходят из нескольких городов, из разных областей. Каждый из этих городов связан, как сетью, как паутиной, железнодорожными линиями с другими городами, то есть вычислить, откуда Соня приехала, практически невозможно. Слишком много вариантов.
  Глянцевые страницы приятно шелестели между пальцами. Девушка открыла страницу, на которой было показано пересечение трех областей - Московской, Тульской, Калужской. В глаза бросился Реченск - на юго-востоке Калужской области, окруженный лесами и реками. Интересно, как там все будет, в экспедиции? Почему-то ее тянуло туда как магнитом. Она снова вспомнила метеоритное озеро с черной водой, возле которого никто не строит дома и не разбивает сады...
  Соня смотрела на карту, чувствуя, что ее начинает бить дрожь. Реченск находился километрах в ста от Тулы, и между ними было железнодорожное сообщение. А электрички из Тулы приходят как раз на Курский вокзал...
  И это может означать...
  Она понимала, что подтасовывает факты, подгоняет их под такую красивую и заманчивую версию. Но ничего не могла с собой поделать. Небольшая голубая точка на карте горела как Полярная звезда и против Сониной воли притягивала к себе взгляд. Девушка неуверенно провела пальцем по изображенной на карте железнодорожной ветке Москва-Тула, потом повернула на запад и продолжила движение. Палец уперся в точку с подписью Реченск.
  ...И тут же зазвонил мобильный телефон.
  - Сонь, привет. Это я. - Валерка говорил, как всегда, быстро и деловито. - Какие планы на вечер?
  - Я сейчас в гостях, помолвка у бывшей однокурсницы...
  - А почему такой голос странный? Что-то случилось?
  - Просто нет настроения.
  - Что, вечеринка скучная? Если хочешь, приезжай, у нас тут с ребятами внезапно свободное время образовалось, мы решили еще раз все обсудить, тем более, что появились кое-какие новые материалы...
  - Да, я приеду! - Соня сбросила с себя апатию и встряхнулась: никогда еще Валерка не приглашал ее на собрание, как полноправного члена группы, она обычно звонила сама и выясняла, когда состоится встреча. - Сейчас вызову такси, и через час я уже у тебя.
  - Отлично, ждем.
  Она вызвала из памяти телефона номер службы такси и попросила срочно прислать машину.
  
  Когда она вошла в Валеркино холостяцкое логово, там повисла гробовая тишина. Три пары глаз синхронно осмотрели ее с ног до головы, особо задержавшись на глубоком декольте.
  - Только что с вручения Оскара? - первым нарушил воцарившуюся паузу Валерка. Он выглядел растерянным и одновременно по-детски удивленным: наверное, не мог вообразить, что его девушка, не вылезающая из одежды в спортивном стиле, может выглядеть так.
  - Не обращайте на меня внимания, - отмахнулась Соня. - Продолжайте. Ну, чего замолчали?
  Тимур, смуглый и непроницаемый, словно Будда, пожал плечами и повернулся к компьютеру: ничто земное не волновало его так, как загадки аномальных зон. В том числе, и женская красота. Юра взгляд отвел с трудом, и улыбался при этом так, что даже раскованная Соня слегка покраснела от смущения. Она с ногами забралась в кресло и чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, устремила внимательный взгляд на монитор. Тимур задумчиво листал интернетовскую страницу, время от времени делая пометки в потрепанном рабочем блокноте.
  - Мы нашли в интернете любопытную информацию о реченском маньяке. Помнишь, о котором говорили в прошлый раз?
  Соня поняла, что обращается он именно к ней.
  - Это тот самый, кто убил троих человек? Помню. Его ведь так и не нашли?
  - Именно. К счастью, новых жертв не было, он ограничился только теми тремя. Я порылся в архиве на сайте местной газеты и обнаружил интересную статью двухлетней давности. Журналист поднял архивные документы и накопал множество интересного, что было или забыто, или вовсе неизвестно. Думаю, в свете изучения Реченской зоны , нам будет полезно познакомиться с некоторыми фактами - уж очень странным было это дело. Может быть, что эта вспышка насилия была как-то связана с другими аномальными явлениями, происходящими в районе зоны...
  Тимур сделал паузу, убедился, что его внимательно слушают, и продолжил:
  - Маньяк объявился в Реченске в марте восемьдесят четвертого, и до середины апреля совершил три убийства. Следователи, ведущие это дело, присвоили ему кличку "Хирург", потому что убивал человек, явно знакомый с медицинскими инструментами.
  - Что ты имеешь в виду? - заинтересовалась Соня.
  - Он подкарауливал жертву вечером, выбирая места, где мало народу. Делал укол яда, который парализует нервную систему, а потом брал скальпель и делал вот так, - и Тимур карандашом провел в воздухе две линии, образующие крест.
  Соня вздрогнула, как от удара.
  - Он разрезал жертву от шеи до паха одной линией, а потом делал второй надрез, перпендикулярно, от одного бока до другого. Получалось нечто вроде медицинского креста. Или христианского символа, кому как больше нравится.
  - Ритуальное убийство? - с отвращением уточнил Юра.
  - Толком это так никто и не выяснил. Что характерно, все три жертвы были мужчинами, от двадцати семи до тридцати шести лет. Никакого... скажем так, сексуального подтекста, в действиях маньяка не было, - Тимур смущенно кашлянул. - Зачем он убивал их - до сих пор остается загадкой. Это весьма нетипично: обычно жертвами бывают женщины, дети или совсем молодые люди. Но чтобы вполне взрослые мужчины...
  - Может быть, маньяком была женщина? - предположил Валерка.
  - Была такая версия. В ее пользу говорило то, что убийства не требовали от маньяка особых физических усилий. Наверняка он неслышно подкрадывался - это тоже аргумент, женщины обычно ходят более бесшумно, и всаживал шприц в плечо. Жертва уже не могла сопротивляться, ну а владение скальпелем тоже от физической кондиции не зависит. Лишь бы рука была твердой.
  - Потом ничего похожего в Реченске не происходило? - спросила Соня, которая слушала очень внимательно.
  - Абсолютно. Маньяк как в воду канул, и город вздохнул спокойно. Но там было продолжение истории... Правда, об этом я уже почти ничего не знаю.
  - Речь идет об экстрасенсах, - пояснил Юра специально для Сони.
  - Верно. Есть такая туманная информация, что милиция привлекла к поискам маньяка двух местных экстрасенсов...
  - А что, существовала такая практика? - удивилась девушка. - Мне казалось, в Советском Союзе к подобным вещам относились, мягко говоря, недоброжелательно...
  - Нет, это реально существующий факт. И не только в Реченске, помощь экстрасенсов практиковали по всему Союзу. И сейчас в некоторых случаях к следствию привлекают людей с экстрасенсорными способностями, если обычными методами преступника найти не удается.
  - Интересно, я не знала об этом.
  - Так вот, эти двое экстрасенсов впоследствии бесследно исчезли. Тот же самый журналист написал статью на эту тему, но ссылка на сайте оказалась "битой". Может быть, нам удастся, когда будем в Реченске, просмотреть подшивки этой газеты в местной библиотеке.
  - Не знаю, когда ты предполагаешь всем этим заниматься, - Валерка был настроен скептически. - Выходные ведь не резиновые, а в понедельник нам всем нужно на работу.
  - Если надо будет, задержимся, - возразил Юра. - Не знаю, как тебе, а мне наши исследования важнее, чем эта рутина в офисе.
  Соня взглянула на него с интересом - свой человек. Юра уловил этот взгляд, и на его лице мелькнула улыбка.
  - В общем, это все, - резюмировал Тимур. - Информация скудная, но что есть, то есть. Я еще немного почитал про Реченск на официальном сайте: сто пятьдесят тысяч жителей, всякие там предприятия и организации... так, это уже неинтересно... Расположен в живописной местности - леса, луга, реки. Экология отличная - воздух чистый, не то, что у нас, в Москве. Тут фотографии есть, можно посмотреть, если желаете.
  Пока ребята просматривали фотографии на городском сайте, Соня нашла в залежах бумаг истрепанную и исчерканную фломастерами карту России, расстелила ее на полу, уселась рядом, не обращая внимания, что подол платья безжалостно смялся. И отключилась от реальности, уйдя в свои мучительные размышления. Ошиблась она или нет? Могло ли случиться так, что именно в Реченске она родилась и жила до трех лет? Может быть, на сайт "Аномалия", в эту группу, к этим ребятам ее привело то самое шестое чувство, интуиция? Внутри у нее зрело убеждение, пусть глупое и нелогичное, пусть не имеющее под собой основы, что она права. Что она как-то связана с Реченском. Иначе как объяснить, что она с самого начала чувствовала странную связь этого города со своим детством?
  Время от времени она бросала рассеянные взгляды на монитор и невидяще смотрела на фотографии, которые разглядывали ребята. Оно или не оно? Кто может дать ей ответ?
  На мониторе сменяли друг друга виды: мелкая речушка, звенящий от жары луг, городские улицы, клумбы, дождливые тротуары, заснеженные парки... Мелькнуло красивое здание, судя по витрине, магазина игрушек. Фасад был украшен мозаикой: голубые, белые, синие, фиолетовые кусочки стекла образовывали волны, рыбок, морских звезд. У Сони перехватило дыхание. Она это уже видела. И рыб с причудливыми хвостами, и пенные гребни волн... Эта мозаика в синих тонах...
  - Там, внутри, должен быть фонтанчик, - произнесла она как во сне.
  - Что? - Юра повернул к ней непонимающее лицо.
  Тимур уже щелкал мышкой, на мониторе возник следующий снимок - холл "Детского мира" и толпы детей, обступившие небольшой фонтан, который весело бил из каменной чаши с мозаичным дном.
  
  8
  
  Тула
  Май 1984 года
  
  Молодая женщина лежала на перроне, уткнувшись лицом в грязный, заплеванный асфальт. Первое, что привлекало внимание - роскошные золотистые волосы, казалось, впитавшие в себя солнце, которые теперь разметались вокруг головы. Как шла, так и упала, шептались люди.
  Убийство было совершено с чрезвычайной наглостью - средь бела дня, в толпе народа, на вокзале. И ни одного свидетеля при этом. Точнее, свидетелей набралось достаточно, целая толпа, но никто из них не видел сам момент убийства, а уж об убийце и говорить нечего, тот попросту растворился в возникшей суматохе. Свидетели видели только, как женщина быстро шагала в сторону билетной кассы, и вдруг рухнула, как подкошенная. Единственный выстрел оказался для нее смертельным.
  Возможности для отхода у убийцы были богатые: вскочить в отъезжающую московскую электричку, затеряться в толпе и выйти из вокзала обычным путем, или спрыгнуть вниз, на свободный путь - и вперед. Сотрудники линейного отдела милиции вяло проверяли документы, опрашивали пассажиров, но ничего не добились, только создали посеяли на вокзале суматоху и панику.
  Поняв, что убийца благополучно скрылся от них, следственная группа занялась потерпевшей. Она была молодой, прилично одетой, в сумочке обнаружился паспорт на имя Татьяны Роговой, двадцати шести лет, проживающей в Ленинграде. В обложку паспорта был вставлен погашенный авиабилет Ленинград-Москва на рейс, прибывающий сегодня, рано утром. Получалось, что сразу по прибытии в Москву она отправилась в Тулу, где и была убита.
  В белой лаковой сумочке также нашелся кошелек, рецепт на глазные капли, носовой платок, зубная щетка, расческа, косметичка, пакетик леденцов. Но ни записной книжки, ни единого клочка бумаги с адресами или телефонами. К кому она приехала в Тулу, по каким делам? Это предстояло выяснить.
  Один из сотрудников сел на телефон и принялся звонить в Ленинград, другой занялся поисками багажа убитой. Прочесали все здание вокзала, перрон, но никаких бесхозных вещей не нашли. Получалось, Рогова путешествовала налегке?
  Через несколько часов поступила информация из Ленинграда: Рогова проживала одна, в настоящий момент находилась в отпуске, и соседи не знали, куда уехала девушка. Она вообще была особой скрытной и в душу никого не пускала. Замужем она ни разу не была, да и вообще мужчины в ее квартире появлялись крайне редко. Когда сообщили по телефону матери, которая жила неподалеку, та заплакала, и ничего конкретного о планах дочери сообщить не смогла: по ее словам та давно вела самостоятельную жизнь и о своих делах не особенно распространялась.
  Примерно в то же время в дежурную часть ближайшего к вокзалу отделения милиции некая немолодая семейная пара привела девочку, которую они нашли на улице. Никого из взрослых поблизости не было, а у ребенка оказалась высоченная температура. Ее тут же увезли на скорой в больницу, а сотрудники милиции попытались выяснить, не была ли убитая Татьяна Рогова матерью девочки? Но страницы в ее паспорте, посвященные семейному положению и детям, оказались девственно чистыми. И никакого намека на детские вещи, кроме пакетика сладких конфет...
  В милиции не знали, что сразу после убийства, воспользовавшись возникшей на перроне суматохой, некий молодой парень с вороватыми глазками прихватил со скамейки чужую дорожную сумку. На девочку в розовом платьице, которая сидела рядом и что-то испуганно пропищала, он не обратил никакого внимания. И торопливо ушел, ни разу не оглянувшись. Девочка, совсем крошка, с лихорадочно блестящими глазами и алыми температурными пятнами на щеках, сползла со скамейки и побежала в ту же сторону, куда скрылся парень, ведь вместе с украденной сумкой он уносил ее любимую рыжеволосую куклу-невесту...
  
  9
  
  Дом на Мясницкой улице, где был прописан Рыба, разваливался буквально на глазах. В подъезде пахло сыростью, плесенью и еще чем-то непонятным, удушливым. Викки поднималась на третий этаж, зажимая нос ладонью, но вонь все равно просачивалась даже сквозь тонкий аромат духов и хорошо выделанной кожи перчаток.
  С каждой ступенькой ее решимость таяла. Девушка понятия не имела, кого там встретит, о чем будет разговаривать... Общая цель мероприятия и вовсе оставалась неясной даже для нее самой. Она копает под свекра? Под собственную семью? Чего в итоге она хочет добиться с помощью этого самодеятельного расследования?
  Нужная ей дверь оказалась снабженной пятью звонками, из чего Викки сделала вывод, что рыба проживал в коммунальной квартире. А проживал ли? Сколько людей прописаны по одному адресу а живут совершенно в других местах, в других городах... Она нажала первую попавшуюся кнопку, внутренне дрожа от волнения. Секунды показались ей вечностью. Наконец, загремели замки, и дверь беспечно открылась: на пороге стояла маленькая худенькая женщина средних лет, с головой, обмотанной полотенцем. Она молча посмотрела на Викки долгим оценивающим взглядом, словно не удивилась приходу незнакомого человека, потом удовлетворенно кивнула и распахнула дверь пошире.
  - Я тебя узнала, ты Ванькина подружка. Заходи.
  Викки на мгновение обомлела, открыла было рот, чтобы развеять заблуждение хозяйки, но в следующее же мгновение прикусила язык.
  - Откуда вы меня знаете?
  - На фотографии видела. А Ванька молодец, какую девушку себе отхватил... Хотя сам-то был неказистый... Ой, ты только не обижайся, ладно?
  Девушка пожала плечами.
  - Что-то ты бледная. Переживаешь? Ну, проходи в кухню, а то у меня беспорядок. Чаю хочешь? - не переставая болтать, хозяйка повела ее по узкому темному коридору. - Вот как жизнь повернулась - раз, и нет человека. Каким-то уродцам на дозу не хватило...
  - А что же он в такое время на улице забыл? - осмелилась спросить Викки.
  - Я за ним не следила, - развела руками женщина. - Садись за стол, я сейчас чайник поставлю. Меня, кстати, Ольгой зовут. А тебя?
  - Виктория, Вика.
  Она с запозданием подумала, что не стоило называть свое имя, ведь по делу Перфилова идет следствие, и если о ее приходе сюда узнает милиция... Но ничего уже было не поправить. Викки села на шаткую табуретку и огляделась. Кухня была темной, какой-то казенной, хотя и чистой. Становилось ясно, что об уюте тут никто особенно не печется: разномастная мебель, плохо покрашенные стены, вздувшийся кое-где линолеум.
  Ольга щелкнула кнопкой чайника, рассеянно достала из шкафчика печенье, блюдца, чашки. Села напротив Викки, открыто ее разглядывая.
  - Что же ты в нем нашла? Я Ивана, конечно, имею в виду. Вы ведь на первый взгляд совсем друг другу не подходите.
  - Я в нем ничего и не находила, - осторожно ответила Викки. Если хозяйка почему-то принимает ее за невесту Рыбы, это ее проблемы, но придумывать подробности несуществующего романа она не собиралась. - Это не очень интересная история. Скажите... Уже что-нибудь известно о том, кто его убил?
  - Да ничего. Разве же их найдут? Гопники какие-то налетели, кошелек вытащили, по голове ударили... Сейчас и за сто рублей убивают.
  - Много денег вытащили?
  - Тебе виднее должно быть, - прищурилась она.
  - Да мы вообще-то были мало знакомы, - сказала Викки чистую правду.
  - Погоди... То есть, ты не его подружка?
  - Я замужем.
  - Ну Иван, молодец! В замужнюю влюбился, да еще настолько моложе себя! - воскликнула Ольга. - Я так и подумала, что у него на личном фронте не все гладко. В последнее время он был сам не свой, нервничал, дома почти не бывал. И ходил весь бледный, задумчивый.
  А вот это было уже интересно.
  - Вы милиции об этом рассказывали?
  - Боишься, что муж узнает? - насмешливо спросила Ольга, разливая чай. - Не бойся, о тебе я вообще не заикалась. Мне оно надо? Почему я ментов не люблю - ты им дашь палец, они руку по локоть откусят. Таскать начнут по допросам, да по судам... Поэтому я помалкиваю и лишний раз не отсвечиваю. Так что не переживай, не скажу я про тебя.
  - А о какой фотографии вы говорили?
  - Вот тут, в кухонном шкафчике нашла. Иван здесь свои продукты держал. Я когда узнала, что его убили, решила порядок навести - мало ли, вдруг что протухнет, и в банке с гречкой нашла конверт. Хорошо припрятал, да?
  - Можно... Можно посмотреть? - спросила Викки с замиранием сердца.
  - Да пожалуйста, мне не жалко.
  Она сходила в свою комнату и быстро вернулась. Протянула Викки - даже не конверт, а просто сложенный лист бумаги, внутри которого лежала обыкновенная глянцевая фотография: старый тихий дворик, лужи на асфальте, тронутые желтизной клены... И девушка в дешевых джинсах и старой курточке, которая держит в руке букетик из опавших кленовых листьев и смотрит куда-то в сторону. Викки узнала себя, двадцатилетнюю. И свой дом в Туле, и двор. И даже вспомнила, когда это было - сентябрь, четыре года назад, незадолго до того, как она познакомилась с будущим мужем. Она помнила даже тот букетик, который стоял на письменном столе и радовал глаз игрой осенних красок.
  У Викки внутри все заледенело. Она тупо смотрела на эту фотографию и изо всех сил пыталась привести в порядок мысли.
  - Я заберу ее, - сказала она сухо, и хозяйка пожала плечами.
  - Забирай, ради Бога, мне чужого не надо.
  Она машинально завернула снимок в тот же белый лист, спрятала в сумку и поспешила распрощаться. Ольга молча проводила ее к дверям, Викки вышла на лестницу, за ее спиной неприветливо лязгнул замок.
  Она бегом кинулась к машине, но не выдержала, остановилась посреди тротуара, достала фотографию и жадно впилась в нее взглядом, словно хотела запомнить каждую деталь. Да, ей тогда было двадцать, она сидела без работы и почти голодала, это Викки помнила очень хорошо. Какие у нее тут впалые щеки и тусклое лицо... Пальцы судорожно сжались, сминая самодельный бумажный конверт.
  И Викки вдруг заметила на внутренней стороне листа какие-то надписи. Слово "Реченск", наспех нацарапанное, заключенное в жирный овал и снабженное тремя восклицательными знаками.
  
  Дома она первым делом сварила крепчайший кофе, выпила в несколько глотков, чтобы прийти в себя, после чего занялась ужином. Быстро пожарила мясо, почистила овощи для рагу и сама не заметила, как настрогала целую миску креветочного салата. На улице сгущалась темнота, и Викки сходила в холл, чтобы включить уличное освещение. Вторую чашку кофе она выпила уже медленно, не торопясь, стоя у окна в гостиной и глядя на сад. Точнее, это нельзя даже было назвать окном - целая стена из пуленепробиваемого стекла от пола до потолка, благодаря чему дневное освещение в гостиной было поистине роскошным. Викки любила сидеть в кресле, свернувшись в клубочек и смотреть на мохнатые ели, заросли старой сирени, тропинки, теряющиеся в густой траве. И на маленький прудик, вечно заросший ряской. Над садом потрудился дорогой ландшафтный дизайнер, отчего тот приобрел романтическое запустение и полнейшую естественность, словно все это десятилетиями росло само по себе. Викки это завораживало. Она терпеть не могла глянцевые приглаженные участки, как у многих знакомых мужа. Свекор - человек с почти полным отсутствием художественного вкуса и воображения все ворчал, что сад похож бог весть на что и настойчиво советовал сделать все как у людей - чтобы была альпийская горка, английский газон, декоративные деревца и клумбы. Но Викки предпочитала свой заросший сад, который сейчас утопал в тумане, поднимавшемся от земли.
  Она поставила пустую чашку на стол рядом с фотографией, которая лежала с таким невинным видом, словно говоря: я тут не при чем, разбирайся сама. Викки тяжело вздохнула, села, подперев подбородок ладонями и посмотрела на саму себя образца две тысячи второго года. Бедная, несчастная и очень одинокая.
  Можно было сослаться на ранний склероз, на то, что все мелочи не упомнишь, и оставить снимок в покое... Но беда в том, что Викки была на сто процентов уверена: фотографию эту она никогда не видела, и никто из знакомых тогда ее не снимал, с этим дурацким букетом в кулаке и взглядом маленькой потерявшейся девочки. Это вообще был не постановочный кадр. Ее щелкнули украдкой, когда она шла то ли в магазин, то ли в поликлинику, то ли просто отправилась на прогулку и решила остановиться и собрать пестрые кленовые листья.
  А это значило, что она не ошиблась в тот день, в приемной Виктора: Рыба действительно знал ее, недаром же он так смотрел, что мурашки по коже бежали. И если этот снимок сделал он, тогда...
  Что "тогда", Викки затруднялась сказать. Но отчетливо сознавала, что ничего хорошего ей это не сулит. А сулит, напротив, большие проблемы.
  
  10
  
  К пяти часам его наконец-то оставили в покое: разом смолкли звонки, испарились сотрудники, которым целый день что-то было нужно, затихла в приемной секретарша. Виктор устало потер глаза, ослабил узел галстука, сдвинул в сторону стопку бумаг. На душе было тошно - в этом следовало признаться хотя бы самому себе. Так тошно, что хоть вой...
  После того злополучного ужина, когда капитан милиции показывал фотографию, все вдруг показалось ему таким пустым и никчемным, что он опешил. Вся его жизнь, стремительная карьера, надежный тыл в виде могущественного отца, который сейчас сидел совсем рядом, в соседнем кабинете... Виктор упорно гнал от себя эти мысли, но они возвращались, принося с собой унизительное осознание того, что сам по себе он - ноль без палочки.
  А ведь в самом деле - достижения, которыми Виктор так гордился, были преподнесены ему на блюдечке любящим отцом: образование, хорошая должность, отличная зарплата, машина, дом, московская квартира. Словом, все, что составляло его жизнь. А смог бы ты добиться чего-нибудь сам, без папочки, нашептывал ему ехидный голос в глубинах сознания. И Виктор понимал, что нет, не смог бы.
  Пора бы уже избавиться от юношеского максимализма и перестать терзать себя дурацкими мыслями... Но он продолжал с упорством расцарапывать эту ранку, сам не зная, чего в конечном счете хочет добиться.
  Хотя, тут все очевидно. Дело в этом несчастном, которого убили. Виктор навел справки - Иван Перфилов действительно числился менеджером фирмы "Чистый воздух", которая занималась техобслуживанием систем кондиционирования. В его обязанности, кроме всего прочего, входил поиск новых клиентов. Отец тогда сказал чистую правду, и капитан, кажется, ему поверил... Но вся фишка была в том, что надо было видеть глаза отца в тот момент, когда Перфилов неожиданно ввалился в кабинет. И слышать тон голосов их обоих, и ту убийственную холодность, которая сквозила в их репликах... Отец был недоволен, рассержен и почти напуган. Уж Виктор-то знал его, как никто другой. Он почувствовал этот страх даже сквозь толщу отцовской непрошибаемой уверенности в себе.
  Нет, речь в этом кабинете шла вовсе не о кондиционерах, он был в этом убежден.
  Но ему пришлось делать хорошую мину при плохой игре и подтвердить слова отца в разговоре с тем ментом. Да, мол, он говорил только о кондиционерах, и я тому свидетель.
  Было что-то не так в этом убийстве, но Виктор об этом не то что вслух говорить, даже думать был не в праве. Иначе... иначе эти мысли заведут его в такой глухой тупик, что страшно представить, как оттуда выбираться. И как жить дальше с такой тяжестью на сердце?
  Он приказал себе сменить пластинку и заняться работой: дел еще было по горло. Открыл на мониторе нужные документы, встряхнулся, позвонил секретарше и попросил кофе. Загрузить себя рутиной по самую макушку, чтобы и носа не торчало, забыться и не ворошить тягостные мысли...
  Но благие намерения не помогли, стало только хуже. Да, что скрывать, в свои тридцать три он полностью зависит от отца, хоть и выглядит внешне вполне самостоятельным и благополучным. Именно поэтому он соврал тогда капитану - чтобы не разозлить папочку, чтобы тот остался им доволен, чтобы и дальше платил ежемесячно сумму, раза в два превышающую зарплату любого финансового директора даже по самым высоким московским меркам. Так было всегда, и будет всегда. До тех пор, пока он не решится разорвать этот замкнутый круг. Вернее, если решится.
  - Виктор Ильич, тут документы на подпись для банка... - заглянула в дверь секретарша.
  - Я занят! Что за манера - вламываться в кабинет? - рявкнул он. Бушевавшие эмоции требовали выхода.
  - Но документы на подпись...
  - Выйдите. Я подпишу позже. И где, собственно, мой кофе? Я что, до утра должен ждать?
  Секретаршу как ветром сдуло. Виктор услышал, как она звенит чашками, и раздраженно скомкал первую попавшуюся под руку бумажку. Что за кретинка!
  - Пожалуйста, ваш кофе, - пролепетала девушка, боком входя в кабинет с подносом. Руки у нее тряслись, и чашка звякала о блюдце. Как всегда, возле двух кусочков сахара лежали дольки лимона - Виктор всегда пил кофе с лимоном, но сейчас он скривился при виде пронзительно-желтой, даже на вид кислой кожуры.
  Он отхлебнул горячий напиток, обжег язык и отставил чашку так резко, что кофе плеснулся на документы.
  - Редкостная гадость.
  - Но вы всегда такой пьете...
  Убил бы эту дуру! Ей даже разнос толком не устроишь - трясется и блеет, как овца! Виктор раздраженно поднялся, выключил компьютер, стащил с вешалки дорогое кашемировое пальто, побросал в портфель ежедневник, телефон, свой любимый "Паркер", подаренный женой.
  - Вы уезжаете? - отважилась спросить секретарша.
  - У меня дела. Приберите тут, - бросил он через плечо и вышел из кабинета. Девушка дрожащими руками собрала испачканные бумаги и попыталась промокнуть салфеткой безобразные коричневые разводы.
  Она бы очень удивилась, узнав, что ни по каким делам Макаров-младший не поехал. Вместо этого он пешком пошел к набережной и целый час стоял там, облокотившись о парапет, не замечая ни зябкой сырости, ни холода. Курил и равнодушно смотрел на реку.
  
  В офис он, разумеется, возвращаться не стал, сразу поехал домой. И на душе потеплело при виде дорожки, окаймленной горящими низенькими фонарями. Значит, Викки уже дома. Наверное, читает в кабинете, или гуляет по Интернету, или слушает музыку...
  Виктор загнал машину в гараж, примыкающий к дому, и вошел в холл через боковую дверь. Из кухни доносились аппетитные запахи.
  - Я пришел! - сказал он громко, но никто не ответил.
  В спальне Викки не было. Он снял костюм, кинул рубашку на пол, умылся в ванной. Смотреть в зеркало было неприятно - там отражался хоть и симпатичный, но весьма помятый тип с больными уставшими глазами. Вот и прошла молодость, констатировал он равнодушно. По лицу стекали капли, и Виктор поспешно схватил полотенце, лишь бы не встречаться взглядом со своим зеркальным двойником. Спустился в кухню и увидел жену, которая сидела на диванчике и, о чем-то задумавшись, рассеянно ела хурму. Его она, кажется, даже не заметила. На плите в маленькой кастрюльке что-то булькало.
  - Солнце, где витаешь? - спросил он ласково.
  - Ой, привет, - она удивленно посмотрела на него. - Когда ты пришел?
  - Две минуты назад. Ты разве не слышала?
  Викки покачала головой. Он склонился над ней, отвел с лица прядь шелковых волос, поцеловал. Такая красивая, такая хрупкая... Она была из тех женщин, которые вызывают щемящее чувство нежности, желание укрыть, уберечь, защитить. Виктор терпеть не мог стервозных леди с холодными глазами и независимо вздернутыми подбородками, его возбуждала именно беззащитность, трепетность. Имя Викки он придумал сам, оно очень шло его жене. Такое же легкое и воздушное, как она сама.
  Он уже снимал с нее свитер, мгновенно загоревшись, а Викки отвечала на его поцелуи. И прежде чем прижать ее к себе, он успел подумать, что его любовь к жене навечно обречена иметь привкус горечи и чувства вины.
  ... А в кастрюльке выкипало всеми забытое овощное рагу.
  
  11
  
  Во второй половине дня, как по заказу, ударил первый в этом ноябре легкий морозец, и влажную морось, вот уже несколько дней висевшую в воздухе, сменило ясное небо и хрустальный воздух. Правда, к этим радостям жизни прилагался еще и гололед, но Юра вел машину просто мастерски. За окном проплывали черные голые поля, рощи, деревни. Чем дальше от Москвы, тем хуже становилась дорога, беднее выглядели дома.
  Музыку не включали, ребята предпочитали помалкивать, обмениваясь лишь короткими репликами, да Тимур время от времени наговаривал на диктофон короткие впечатления о дороге для отчета об экспедиции. Напряжение росло. С каждым километром, приближавшим ее к аномальной зоне, Соня волновалась все сильнее, а за Калугой ее и вовсе начала бить нервная дрожь. К счастью, этого никто не заметил, а то недалеко и до того, что она прослывет истеричной барышней.
  В десяти километрах от Реченска Юра свернул с шоссе, и "Тойота" запрыгала по кочкам и впадинам разбитой бетонки. К дороге с обеих сторон вплотную подступал лес - прозрачный и звенящий от мороза. Тимур включил диктофон и сообщил: шестнадцать тридцать, подъезжаем к месту назначения. Скоро в просвете между деревьями замаячили крыши деревенских домов, из труб вертикально поднимались струйки дыма и, казалось, замерзали прямо в небе. Соня потянулась к рюкзаку, лежащему на полу, достала чехол с фотоаппаратом - нужно было снимать все интересное и необычное, что попадется на пути.
  Потом закончилась и бетонка. Соня смотрела во все глаза. Деревня расположилась на небольшой прогалине, стиснутая со всех сторон лесом, который, казалось, стремился завладеть этим открытым куском земли, чтобы и ни следа не осталось от человеческого жилья.
  - Зона сожрать хочет, - вполголоса заметил Юра и в зеркале заднего вида отразились его серьезные глаза. Он смотрел на Соню. Та вздрогнула, но о своих обязанностях не забывала: опустила стекло и фотографировала.
  Те немногочисленные материалы в интернете говорили чистую правду: людей здесь действительно было немного, дома почернели от дождей и покосились. Некоторые избы смотрели на мир разбитыми глазами-окнами: хозяева или умерли, или уехали, не выдержав постоянного присутствия рядом неведомого.
  Юра остановил машину на опушке леса. Выходить никто не торопился, все растерянно и немного опасливо смотрели на бедную, почти полностью вымершую деревеньку. Положительный пример подала Соня: застегнула "молнию" на теплом пуховике, нацепила шапку и перчатки и вылезла на улицу, прижимая к себе фотоаппарат.
  Воздух здесь был такой чистый, что кружилась голова. Тишина. Ясное высокое небо. Стремительно наползали сумерки, пахло дымом, хвоей, мерзлой землей и еще чем-то зимним, очень уютным. Лениво брехала невидимая собачонка. В окне ближайшего дома мелькнула тень, шевельнулась занавеска. Соня упоенно фотографировала все, что попадалось на глаза.
  Парни уже вышли из машины и осматривали местность, явно прикидывая, где разбить лагерь.
  - Вы кто ж такие будете? - Из дверей дома высунулась сухонькая старушка, похожая на мышонка, в валенках и теплом платке. - Туристы?
  - Исследователи, - ответила Соня, улыбаясь и подходя ближе. - Приехали вашу аномальную зону изучать.
  - Тарелки летающие высматривать будете? - скрипуче осведомилась бабка.
  - А что, и тарелки у вас бывают?
  - Соня, ну куда ты суешься? - прошипел Тимур, хватая ее за локоть. - Не понимаешь, как важны эти беседы с местными жителями? Тут все протоколировать надо, знать, что и когда спрашивать, а ты...
  - Извини, пожалуйста, - смутилась она и отошла в сторону.
  - Что, влетело от Тимура? - Юра отшвырнул сигарету и подмигнул девушке. - Он такой - когда до дела доходит, становится фанатичным и жестким, может и обидеть ненароком.
  - Да я не обижаюсь, он совершенно прав. Мое дело - не отсвечивать и все фотографировать.
  Пока Тимур расспрашивал старушку, Валерка прошел вниз по дороге, уходящей от деревни к лесу, видимо, ища место, где можно разбить лагерь. Ему навстречу вышел мужик в ватнике, стрельнул сигаретку, о чем-то горячо заговорил.
  - Жители обычно охотно идут на контакт, - сказал Юра. - Сейчас расскажут кучу страшных историй, половина из которых - пьяные глюки. А Тимур потом будет разбираться, отделять правду от вымысла.
  Соня сфотографировала и его, прислонившегося к машине. Красивый парень, что и говорить. Он как-то особенно улыбался ей, отчего мурашки бежали по спине и ноги наливались странной слабостью. Она поспешно отвернулась, чтобы Юра не заметил ее состояния.
  Посмотрела поверх крыш, туда, где небо царапали верхушки деревьев. В той стороне - Реченск. Совсем рядом, пятнадцать километров. Город, где она родилась. Соня теперь была в этом уверена, после того, как вспомнила фонтан в магазине игрушек. Ей хотелось кричать, птицей лететь в это розовеющее небо, рассказать всему миру, что она наконец-то нашла след, ведущий в ее прошлое... но Соня держала себя в руках и старалась не выдать волнения. Теперь-то Реченск никуда от нее не убежит. А сначала - аномальная зона.
  - Бабка такой потрясающий очевидец, просто кладезь! - возбужденный, запыхавшийся Тимур подскочил к машине. Было странно видеть его таким, обычно спокойного и абсолютно невозмутимого. - Она еще нас к соседке послала, та живет здесь лет двадцать, навидалась всякого. Но это чуть позже, сначала надо найти место для лагеря и, пока окончательно не стемнело, в лес немного пройти. Чувствуете, какая здесь тишина? Нереальная.
  Он был прав. Эта тишина давила на уши и вызывала смутное, безотчетное ощущение тревоги. И даже обыкновенные звуки, вроде скрипа покосившейся калитки или стука топора, казались здесь чем-то инородным, чужим.
  - Что она тебе рассказала? - допытывалась Соня.
  - Если в двух словах - место здесь гнилое. Нехорошее место, - медленно произнес Тимур.
  
  Лагерь решили разбить чуть поодаль, за деревней, подальше от любопытных глаз. Дорога там делала поворот и уходила в лес, таяла между деревьев. Нашлась небольшая площадка, куда можно было поставить машину, и этого было достаточно.
  Благодаря вместительной "Тойоте" группа обходилась без палаток: в кунге было два спальных места, еще двое могли разместиться в салоне на раскладывающихся сиденьях. Так было гораздо удобнее, и можно быстро свернуть лагерь в случае необходимости.
  Тимур горел желанием отправиться в лес, посмотреть, что там и как. Он вооружился диктофоном, мощным фонарем, биноклем, велел Соне смотреть в оба и фотографировать любое явление или предмет, которые покажутся ей необычными. Дежурным в лагере остался Валерка - быстро и ловко развел костер, врыл в землю рогатины, повесил котелок. В машине был солидный запас провизии: консервы, крупа, макароны, овощи, канистры с питьевой водой, два больших термоса с чаем, и парень принялся готовить ужин.
  ...Соня шла по промерзшей, бугристой земле, то и дело спотыкаясь о торчащие корни деревьев и стараясь держаться поближе к Юре. Тимур бесшумно двигался впереди - в сгущающихся плотных сумерках она видела его светлую шапку.
  Ей было не по себе. Лес отторгал ее так же, как организм отторгает чужеродные клетки. Он наблюдал за ними, был молчаливым и неподвижным, будто сделанным из непрозрачного темного стекла. Не шевелилось ни единое деревце, ни одна ветка. Тишину нарушали лишь шаги ребят и легкий треск, с которым ломались под ногами сучья.
  А ведь мы и правда чужаки, пришельцы, вторглись незваными гостями на чужую территорию, подумала Соня.
  - Чувствуете? - Тимур повернулся и подождал их. - Это почти осязаемо. Потрясающе, такого никогда раньше не было!
  - Ты о чем? - шепотом спросила Соня.
  - А разве ты не чувствуешь, как "давит" зона?
  - Мы в нескольких экспедициях были, но такого сильного воздействия на психику я не припомню, - подтвердил и Юра.
  Тимур довольно прищелкнул языком и наговорил свои впечатления на диктофон.
  - Куда мы вообще идем? - спросила Соня.
  - А здесь есть интересное место - на небольшом пятачке растут деревья, все сплошь раздвоенные. Попробуем найти.
  - Не заблудиться бы, - поежилась девушка.
  - Не волнуйся, не заблудимся.
  Минут через пять они увидели первое расщепленное дерево, следом второе, третье... Соня фотографировала, Юра подсвечивал ей фонарем. Тимур диктовал описания для будущего отчета.
  - Ох, елки зеленые! - вскрикнула вдруг Соня, обнаружив, что дисплей фотоаппарата внезапно погас.
  - Что, отказала твоя техника? Такое часто случается.
  - Может, просто батарея разрядилась?
  - Надеюсь, - Соня подняла на него растерянные глаза.
  Когда вернулись к лагерю, она обнаружила, что фотоаппарат так же внезапно ожил, но ни единого снимка раздвоенных деревьев в памяти не оказалось.
  - Первые штучки зоны, - констатировал Юра, привлекая к себе расстроенную почти до слез Соню, и потрепал ее по плечу. - Не переживай. Завтра днем еще раз попробуем.
  
  Ее разбудил далекий женский голос, захлебнувшийся криком. Соня рывком поднялась, наощупь расстегнула спальный мешок, нашарила фонарик и осветила тесное пространство кунга. Никого. Она вылезла наружу на подгибающихся, непослушных ногах, ледяной воздух обжег ей легкие и лицо, но зато и моментально привел в чувство. Голова стала ясной, как после чашки крепкого кофе и прохладного душа.
  Костер бодро и весело потрескивал, вокруг него с растерянными лицами стояли все трое парней и вслушивались в ночную тишину.
  - Что это было? - спросила Соня.
  - Не имеем ни малейшего представления, - ответил за всех Валерка. - Только звучало это так жутко, что я не хотел бы услышать это снова.
  - Такое ощущение, что кого-то убивают, - кивнул Юра и поежился.
  - Откуда шел звук? Из деревни или...
  - Из леса, ты угадала.
  - О боже...
  Она подошла поближе к костру, ощутила исходящее от него блаженное тепло и выставила руки ладонями вперед, чтобы согреться. С непривычки к походным условиям ломило все тело, во рту пересохло, и Соня позволила себе помечтать немного о горячем душе и своей мягкой кровати.
  - Чаю хочешь? - предложил Юра, и плеснул в металлическую кружку какой-то душистый напиток из котелка, висящего над костром.
  Настоящий черный чай, пахнущий еловыми веточками и дымом! Соня прикрыла глаза от удовольствия.
  - Спасибо. Это как раз то, что мне в данным момент было нужно. Кстати, а почему вы не спите? Сколько сейчас времени?
  - Пять утра, - ответил Валерка. - Мы по очереди поспали в кабине.
  - А кунг что, персонально для меня? - нахмурилась она. - ребята, что за ерунда! Девочки налево, мальчики направо? В кунге еще есть место для одного, обещаю, что не буду ни к кому приставать. Тоже мне, рыцари, сидят на морозе у костра...
  В этот момент женщина закричала снова. Смертная тоска, ужас, обреченность были в этом крике. Соня вздрогнула, выронила кружку, кипяток плеснулся ей на ботинки, но она ничего не заметила. Женщину, там, в лесу, в самом деле убивали.
  Парни дружно вскочили, похватали из машины фонари. Юра достал из кобуры под курткой пистолет - не боевой, стреляющий резиновыми пулями, травматическое оружие, и на бегу крикнул Соне:
  - Быстро в машину, запрись изнутри!
  Еще чего! Она уже бежала следом, светя себе под ноги фонариком. Пятно света металось как в нервном припадке. Корни, смерзшиеся комки земли, ветки, хлещущие по куртке... Только бы не споткнуться, не упасть. Спасибо регулярным пробежкам и тренеру в спортзале, который измотал ее нагрузками - Соня двигалась ровно и четко, дыхание не сбилось, только в душе нарастали напряжение и страх. Крик повторился, отчаянный, пронзительный, долгий, и ребята на мгновение остановились, вычисляя направление звука.
  - Туда, - крикнул Валерка, взмахнув фонарем. Луч света выхватил из темноты стену деревьев, которые, казалось, угрожающе сомкнулись, не давая пройти.
  Соня мысленно выругала себя за бурную фантазию совсем не к месту. Надо спасать человека, сейчас не до метафор. Вся компания продиралась сквозь густые заросли. Парни шумно дышали, но с дистанции никто не сошел, лишь Юра на мгновение обернулся и сказал коротко, но совсем не зло:
  - Держись рядом, Сонь, еще не хватало тебя потерять.
  Девушка кивнула.
  И в этот момент заросли внезапно кончились. Ребята выскочили на открытое пространство и замерли, пытаясь сориентироваться. Лучи фонарей скользили по чахлым кустам, мерзлой траве, уходящим вниз обрывистым берегам...
  - Это озеро, - сказала Соня и сама не узнала своего голоса.
  На нее вдруг навалилась такая глухая тоска, что она едва удержалась, чтобы не завыть в голос, как та женщина. По позвоночнику пробежала струйка ледяного пота, в глазах потемнело, голова закружилась, будто на каруселях.
  А парни вертели головами, отыскивая хоть какие-то признаки, что здесь есть другие люди, кроме них, и растерянность всех троих буквально висела в воздухе осязаемым плотным облаком.
  - Никого нет, - пробормотал Тимур, водя фонарем. - Мы и правда вышли к озеру.
  - Не нравится мне эта чертовщина, - сказал Валерка. - Эй! Здесь кто-нибудь есть? Отзовитесь?
  В ответ - тишина как в могиле. Соня тяжело опустилась на корточки, хрипло дыша и пытаясь расстегнуть куртку. На нее словно давила огромная каменная плита, стискивая грудь, сердце, легкие, пригибая к этой черной чужой земле... Темнело в глазах, кровь била в виски тугими ударами церковного колокола, и за глоток чистого воздуха она отдала бы сейчас все на свете... Женщина вновь закричала, но уже у нее в голове, и от ее вопля, казалось, взорвался череп, осколки полетели в разные стороны...
  Фонарик выпал у нее из пальцев и покатился по земле. Первым оглянулся Юра - и кинулся к девушке, подхватил ее, уже падающую, на руки, но она уже ничего не чувствовала. Тьма поглотила ее и понесла, как соломинку.
  
  12
  
  Утром, как и всегда, она собралась ехать в "Чашку", но внезапно обнаружила, что едет не в центр, а движется по Кольцевой дороге в сторону Варшавского шоссе. На сиденье рядом лежала фотография, как безмолвное напоминание о том, что надо действовать, искать ответы на вопросы, которые не давали ей спать этой ночью.
  Викки решила, что ключ к разгадке можно поискать в Туле, в детском доме на окраине. Если человек-Рыба искал ее, то он обязательно отметился в детдоме.
  Кто он такой? Зачем фотографировал ее исподтишка? Какое отношение он имел к Илье Антоновичу?
  Всю дорогу до Тулы она обдумывала это, но так ни к чему и не пришла. Слишком мало фактов. Но она твердо решила докопаться до истины, чего бы ей это ни стоило. И поэтому давила на газ, словно кому-то назло, упрямо продвигалась вперед по обледеневшей дороге - утро было ясным и холодным, в высоком бледном небе висел замерзший мутный диск солнца.
  Когда Викки въехала в город, который до двадцати одного года был ее домом, ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы не повернуть обратно. Тулу она не любила. Старинный, красивый город, но воспоминания, связанные с ним были такими неприятными, что на их фоне блекли уютные дворики, храмы, купеческие особняки и тихие улочки. Она не поехала в тот район, где жила после детского дома - ту квартиру давно продали, а вырученные деньги, пусть и небольшие, Викки вложила в строительство их загородного дома. Да и не хотелось бередить воспоминания, которые только и ждали своего часа.
  Детский дом ничуть не изменился. Только обветшал фасад, облупилась штукатурка, выцвела краска на оконных рамах и дверях. При виде этого здания, в котором она не была с того самого дня, как покинула его и переехала в выделенную государством квартиру, желудок у Викки сжался в судорожных спазмах. Она оглянулась на свою новенькую машину, как бы ища в ее виде успокоения и поддержки. У меня все в порядке, я успешна, счастлива, и забыла все неприятности.
  Но этот наивный самообман не принес никаких плодов. В самом деле, разве можно вычеркнуть из жизни пятнадцать лет, забыть их, выбросить из памяти, как выбрасывают отслужившие свое вещи? Она обречена до самого конца вспоминать неуют, одиночество, искусанные в кровь губы по ночам, когда тоска берет за горло и хочется плакать от того, что на свете нет ни одной родной души.
  Она потянула на себя дверь, вошла в знакомый холл, где на полу лежал вытертый линолеум, а стены были выкрашены голубой масляной краской. На них по трафарету кто-то нарисовал цветы и гирлянды из зеленых листьев, но даже это не скрашивало впечатления от убогости и нищеты интерьера. Было тихо. Никто не бегал, не кричал. Наверное, шли уроки, и дети были в классах. Викки шагнула вперед, увидела в зеркале свое отражение - растерянная девушка в джинсах, на высоких каблуках, в короткой шубке, челка падает на глаза, в ушах сверкают бриллиантовые серьги. И, по контрасту с образом успешной горожанки, - глаза маленькой девочки, до смерти чем-то напуганной.
  По лестнице вниз торопливо сошла немолодая худенькая женщина с тяжелой связкой ключей, направилась было к двери каморки, где хранился инвентарь... И вдруг остановилась, увидев Викки.
  - Девушка, вы к кому? Директора сейчас нет, она в администрацию уехала.
  Поняв, что ее приняли за богатую даму, желающую усыновить ребенка, Викки невольно улыбнулась. А женщина напряженно смотрела ей в лицо, словно пытаясь вспомнить, где и когда они встречались...
  - Анна Марковна, вы меня не узнаете? - сказала Викки.
  Та неуверенно пожала плечами, а потом ахнула, прижимая ладонь к груди.
  - Вика? Это ты? Господи...
  Она покачала головой, не веря своим глазам. Потом порывисто обняла девушку и ласково погладила ее по плечу.
  - Надо же, какая ты стала! Красавица! Прекрасно выглядишь. Значит, все хорошо, устроилась в жизни, счастлива?
  Викки кивала в ответ, пытаясь сморгнуть слезы. Воспитатель взяла ее под руку:
  - Пойдем, посидим в кабинете, у ребят сейчас уроки, нам не помешают. Как хорошо, что ты заехала! Я как раз недавно думала о тебе - как ты там, пропала совсем, не заходишь... Волновалась...
  По дороге в тесный кабинетик на Викки вдруг нахлынула обжигающая волна стыда. За все семь лет, прошедшие с того момента, как она покинула детский дом, ей и в голову не пришло зайти к бывшему воспитателю, поблагодарить, пообщаться... Она попросту забыла все, что сделала для нее эта чудесная женщина. Была своим ребятам как мать, стояла за них горой, помогала... Викки вспомнила, как уже выйдя замуж, она сидела в интернете и с сознательной жестокостью читала сайты, посвященные проблемам детей-сирот: чаще всего эти дети неадекватны, неприспособленны к жизни, у них нарушения психики, склонность к насилию, они проявляют агрессию, не умеют общаться... Но благодаря Анне Марковне Викки выросла нормальным человеком, а не затравленным волчонком. Господи, как можно было забыть об этом!
  - Простите. Я и правда не появлялась... Это свинство с моей стороны, я понимаю.
  - Детка, не бери в голову, - она похлопала девушку по руке. - Давай лучше чаю попьем.
  В кабинете, где Викки бывала сотни раз, ничего не изменилось. Все та же теснота, забитые папками и книгами шкафы, плотные зеленые шторы, детские рисунки на стенах. Анна Марковна радостно хлопотала возле столу: включила электрический чайник, достала печенье и конфеты, поставила чашки. Викки смотрела, как ловко двигаются ее музыкальные пальцы, как заметно проступает седина в каштановых волосах, и как прибавилось морщин на лице у воспитательницы... К горлу подступил комок.
  - Я рада, что у тебя все хорошо. Ты работаешь?
  - У меня небольшой магазинчик чая и кофе в Москве, - ответила Викки.
  - О, молодец! Ты замужем, конечно, вот и кольцо на пальце. А дети есть?
  - Пока нет.
  - Муж не хочет?
  Виктор хотел. Он мечтал о ребенке с самого начала их семейной жизни. Еще три года назад, когда строили дом, две самые лучшие, самые светлые комнаты на втором этаже, с видом на сад, были отданы под детские, и для их оформления дизайнер использовал радостные светлые тона и только натуральные материалы. Викки иногда заходила в эти пустые комнаты, садилась на подоконник и сидела там, не думая ни о чем и одновременно обо всем. В эти минуты ей всегда хотелось плакать. Она вообще не была уверена, что готова заводить детей. Прислушиваясь к себе, Викки ясно сознавала: она никого не любит. Вообще. К мужу она относилась с симпатией, но любовью эти чувства назвать было нельзя. Да, им вместе не скучно, у них никогда не бывает ссор и конфликтов, Виктор нежен и заботлив... Но иногда ей казалось, что ее сердце покрыто прочным ледяным панцирем и не способно на чувства. А вдруг она не сможет полюбить и собственного ребенка?
  При мысли о детях она тут же вспоминала неприкаянное детство, и едва зажившие раны на душе вновь открывались и кровоточили. Нет, к появлению в ее жизни ребенка Викки пока была не готова, и это было единственное, что привносило горечь и непонимание в ее отношения с мужем.
  Но не скажешь ведь всего этого Анне Марковне. Поэтому Викки отделалась лишь пожатием плеч, которое можно было понимать как угодно.
  Они попили чаю, поговорили, и Викки все это время лихорадочно размышляла, как подобраться к интересующей ее теме. О чем вообще спрашивать? Но никакие дипломатические осторожные подходы не понадобились.
  - А что, разыскал тебя твой родственник? - спросила воспитательница.
  - Какой родственник?
  - Тот, что приезжал сюда лет пять назад. Сказал, что является твоим двоюродным дядей, и что тебя искали уже очень давно.
  В груди у Викки что-то оборвалось.
  - Он сюда приезжал? Что еще говорил? Как выглядел?
  - А что, разве ты с ним так и не встретилась? - Анна Марковна выглядела обескураженной. - Но ведь мы дали ему твой адрес и телефон... Очень странно.
  - Адрес тульской квартиры? - уточнила Викки.
  - Конечно, детка, какой же еще?
  - Можете вспомнить точную дату?
  - О господи, что происходит? Я помню точно, что это было самое начало осени. Пять лет назад. Начало сентября, я думаю, потому что было еще совсем тепло, как летом.
  - Но если он взял мой адрес... Почему же ко мне никто не приходил?
  - Детка, я не знаю, - женщина чуть не плакала. - Он так убедительно говорил, хорошо выглядел, документы показал.
  - Как его звали?
  - Сейчас не вспомню. Но я переписала его данные, нужно поискать.
  - Вы помните, как выглядел этот человек? - спросила Викки, уже зная, догадываясь, что сейчас услышит.
  - Средних лет, с голубыми, немного выпуклыми глазами. Довольно непримечательная внешность. Может, это звучит грубо, но он был похож...
  - На снулую рыбу?
  - Да, - воспитательница подняла на нее растерянные глаза.
  
  Ощущение полнейшей безнадеги навалилось на нее так стремительно, словно подстерегало за углом. Она едва успела добежать до машины и отъехать на пару кварталов, чтобы не видеть облупленное, старое здание детского дома. Внутри у Викки все мелко дрожало, а руки, лежащие на руле, ходили ходуном.
  "Ко мне никто не приходил"...
  Как бы не так!
  Виктор появился в ее жизни в том самом сентябре, когда Рыба наводил о ней справки в детском доме, спустя всего две-три недели. Дома у Перфилова хранилась фотография Викки, сделанная в тот же самый период - пять лет назад, осенью. Рыба был знаком со свекром, и имел с ним какие-то загадочные дела
  По отдельности каждая деталь не представляла собой ничего особенного, но вместе они образовывали четкую и пугающую конструкцию. Ее знакомство с Виктором не было случайным: сначала девушку нашли через воспитательницу в детском доме, сфотографировали тайком на улице, потом организовали знакомство с молодым, симпатичным и богатым парнем, который почти сразу же сделал ей предложение... Но зачем? Господи, зачем?
  - А ведь я знала, чувствовала, - произнесла Викки в пространство. Она остановилась на какой-то тихой улочке, распахнула дверцу и вышла. Воздух звенел от тишины и крепкого морозца. - Я знала, что все это неправильно, слишком уж литературно.
  Действительно, с того самого дня, как начался их с Виктором роман, ее не оставляло ощущение, что она по нелепой случайности стала героиней романа, и ее чрезвычайно коробил этот затасканный сюжетный ход: Золушка встречает своего принца, который без памяти влюбляется, не обращая внимания на запачканные в золе башмачки и рваное платье девушки. Какая-то дешевая мелодрама! Получается, знакомство вовсе не было случайным, его кто-то тщательно срежиссировал. Но зачем? Почему ее разыскивали через детдом? Почему ей подсунули Виктора? Какой в этом смысл? Она не богатая наследница, она вообще никто - нищая сирота...
  По обледенелому тротуару прохаживалась черная как смоль ворона, косилась на девушку подозрительным взглядом. За шатким заборчиком в палисаднике замерзали голые кусты. Солнце заливало улочку, но Викки казалось, что все вокруг было пепельно-серым и мрачным. Ей казалось, что если бы пошел снег, укрыл пушистым белым покрывалом эту грязную дорогу, то и на душе стало бы как-то светлее.
  Но сейчас - полный и беспросветный мрак. Она вдруг очутилась в самой серединке какой-то тайны, вокруг нее был настоящий заговор молчания. И она не знала, что делать.
  
  Викки чудом доехала до Москвы без происшествий, хотя в таком состоянии и в такой гололед могла легко попасть в аварию. Подъезжая к дому, заметила, что горит свет в гостиной, холле и в их спальне на втором этаже - значит, муж уже дома, приехал пораньше. От волнения у нее застучали зубы. Всю дорогу она пыталась понять, как вести себя с Виктором, о чем говорить, а о чем умалчивать, и даже решила, что будет пока делать вид, будто все в порядке... Но сейчас, увидев ярко освещенные окна, она почувствовала, как ее охватывает паника, словно предстояло войти не в родной дом, а в логово злобного чудовища.
  Она поставила машину в гараж и несколько минут посидела в полумраке, приходя в себя. Порылась в сумочке, ища таблетки, - от нервного напряжения разболелась голова, но вместо картонной упаковки под руку попался сложенный вчетверо лист бумаги. Викки целую минуту смотрела на него, прежде чем сообразила, что это тот самодельный конверт, в котором Перфилов хранил ее фотографию. Буквы в слове "Реченск" были несколько раз обведены шариковой ручкой, словно человек рассеянно о чем-то думал, и неосознанно рисовал. Викки и сама так часто делала, особенно когда говорила по телефону.
  Она резко достала карту автомобильных дорог России и отыскала нужную страницу. Вот он, Реченск, в соседней области. Поди догадайся, связан ли этот город с ней самой, или Перфилов просто расписывал ручку от нечего делать?
  Название казалось девушке знакомым, как будто она уже не раз его слышала. Реченск, Реченск... Викки напряженно смотрела в карту, но ничего не вспомнила, зато головная боль накинулась на нее с новой силой. Надо было взять себя в руки и идти домой.
  Свет на первом этаже горел, но было тихо: ни шагов, ни звука включенного телевизора. Зато сверху доносился шум льющейся воды - Виктор принимал душ. Хоть маленькая, а все равно передышка. Она быстро прошла в кухню, включила кофеварку, потом вернулась в холл и повесила шубку в стенной шкаф. От усталости горели глаза, ломило переносицу. Викки приложила к пылающему лбу холодную, почти ледяную ладонь, и равнодушно подумала, что у нее, кажется, высокая температура.
  Кофе в чашечке получилось на два глотка, зато он помог прояснить мысли. Викки на цыпочках пробежала к диванчику в холле, где муж обычно бросал свой дорогой кожаный портфель, приходя с работы. Подняла голову, настороженно прислушалась. Вода все еще лилась, и девушка быстро просмотрела содержимое портфеля, отыскивая паспорт Виктора. Да, она оказалась права: название Реченск было ей знакомо, потому что именно этот город был указан в графе "место рождения" в паспорте Макарова-младшего.
  Когда муж вышел из душа, она сидела в своем любимом кресле в гостиной, читала книгу, или делала вид, что читала.
  - Привет. Ты почему такая бледная? - обеспокоено спросил Виктор, склоняясь над ней.
  Викки пробормотала что-то о дикой головной боли, о резкой перемене погоды. Он был так нежен и ласков, так беспокоился о ней... Неужели это просто притворство, и все это время он жил с ней не по любви, а преследовал какие-то странные, загадочные цели? Может быть, он просто хороший актер?
  Вся ее привычная, уютная жизнь стремительно осыпалась мелкими осколками, и Викки понимала: того, что было, уже не вернуть.
  - Я пойду спать, - пробормотала она, уворачиваясь от его объятий.
  
  ..Она не любит утро, потому что нужно чистить зубы. Паста противная на вкус, похожа на смолу, которую Вика однажды попробовала на прогулке в лесу: подцепила ногтем желтую тягучую каплю на сосновом стволе, отправила в рот, и тут же заплакала, от того, что было горько и невкусно. Вот и сейчас ей противно, и она тихонько хнычет.
  Зато ее сестра никогда не плачет, а лишь крепче стискивает зубы, чтобы паста не попала на язык.
  В зеркале отражаются две девочки, и Вика впервые замечает, как сестра похожа на нее. Они совершенно одинаковые - и лица, и волосы, и одежда.
  - Ты как я! - кричит она, потрясенная таким открытием.
  - Нет, это ты - как я, - не остается в долгу сестра и закрывает ладошками Викино отражение в зеркале...
  
  "У меня была сестра. Сестра-близнец. Как я могла забыть об этом?"
  Викки готова была смеяться и плакать одновременно. Муж собирался на работу, ронял вещи, шумел, рылся в шкафу, а девушка лежала, скорчившись под одеялом и делала вид, будто спит, хотя на самом деле дрожала всем телом и стучала зубами от радостного волнения. Она вспомнила, вспомнила! Ей удалось!
  После бесплодных попыток вспомнить, после всех этих выматывающих снов, после белых вспышек, от которых резало глаза, она наконец увидела картинку: две одинаковых детских мордашки в зеркале. И сейчас она все еще чувствовала собственное безмерное изумление, которое испытала ночью, от того, что ее лицо принадлежит еще кому-то.
  Мы близнецы, повторяла себе Викки, мы близнецы.
  Муж бесконечно долго возился, и ей хотелось поторопить его гневным возгласом, но не хотелось видеть его лицо, общаться с ним, говорить какие-то фальшивые слова, притворяться милой и любезной... Она желала снова вернуться в свой сон и постараться увидеть другие детали. Лицо мамы... Нет, она его так и не видела. Мама присутствовала в этом сне, но как незримый добрый дух, ведь кто-то же умывал маленьких девочек.
  Решение пришло внезапно, и как бы само собой. Она должна поехать в Реченск. Туда, кажется, уходят все ниточки нынешних загадок, и там нужно искать ответы на свои вопросы.
  Она едва дождалась, пока Виктор уедет на работу, выскочила из постели и принялась быстро собирать небольшую дорожную сумку. Приняла душ, надела джинсы и свитер, спустилась вниз, чтобы позавтракать. И лишь тогда сообразила, что надо как-то уладить вопрос с мужем.
  Сообщать ему о своих изысканиях Викки не собиралась, но ведь он непременно бросится на поиски, еще и милицию, чего доброго, подключит... Она задумчиво нахмурилась, положила перед собой блокнот, погрызла ручку и написала записку: "Извини, мне надо побыть одной, я устала. Поеду в подмосковный пансионат на несколько дней. Со мной все в порядке. Позвоню сама".
  "Наверняка решит, что я уехала с мужиком", - усмехнулась Викки, пристраивая блокнот там, где Виктор его сразу же найдет: возле чайника. Но ее уже мало волновали подозрения мужа. Она съела плотный завтрак - не различая вкусов, через силу. Аппетита по утрам у нее никогда не было, но предстояла дорога по незнакомой трассе, и надо было подкрепиться. Потом позвонила девочкам в "Чашку" и сообщила, что в ближайшие дни ее не будет, мобильный отключен, но зато работает автоответчик, и в экстренном случае они могут оставить для нее сообщение.
  Все дела были улажены, вещи собраны. Викки спустилась в гараж, забросила на заднее сиденье свою сумку, мельком посмотрела на себя в боковое зеркальце "Мазды" и поразилась собственному виду: губы плотно сжаты, брови нахмурены, в глазах - упрямая решимость найти разгадку во что бы то ни стало.
  
  13
  
  Соня лежала в спальном мешке и тряслась - то ли от холода, то ли от страха. На ней были теплые брюки, два свитера, шерстяные носки, она уже выпила две чашки очень горячего чая, но озноб не проходил. Темнота в кунге почти осязаемо давила ей на веки, и это нервировало, несмотря на доносившиеся с улицы голоса ребят. Нет, лежать как бревно она больше не могла. Все равно уже не уснуть, да и вот-вот рассветет... Соня выбралась из спальника, натянула куртку и ботинки.
  Ее приветствовали гробовым молчанием и встревоженными взглядами. Тишину нарушало лишь потрескивание дров в костре.
  - Ну что замолчали, как будто покойницу увидели? Жива я, жива.
  - Почему ты встала? Лежи, тебе нужно отдохнуть, - сказал Валерка, подходя к ней и трогая лоб. - Температуры, вроде, нет...
  - Со мной все в порядке, - недовольно ответила она. - И не делайте таких лиц, пожалуйста.
  - Но ты же упала там в обморок, - возразил Тимур. - И потом еще полчаса не приходила в себя! По-твоему, это нормально?
  - Я чувствую себя хорошо, и давайте оставим эту тему.
  Соня подошла к костру, села на складной стульчик и протянула руки к огню. У нее все еще кружилась голова, а в ногах поселилась противная слабость, но зачем об этом трезвонить? Она не желала быть обузой в экспедиции, не для того она сюда поехала, чтобы над ней тряслись, как над безнадежно больной.
  ...Но забыть то чувство, испытанное на берегу черного ночного озера, Соня не могла, как ни пыталась. И тот голос, который продолжал истошно вопить у нее в голове, даже когда в лесу стояла полная тишина. Плохое, гиблое место. Она знала это так твердо, словно кто-то сказал ей об этом.
  
  Днем все выглядело по-другому. Ночные страхи испарились, лес был пронизан солнцем, и казался вполне мирным. Атмосфера в группе разрядилась, и о происшествии у озера уже никто не вспоминал, кроме самой Сони; ее тянуло туда, как тянет порой человека высота - подойти к перилам, заглянуть вниз, чтобы закружилась голова... Но пока было не до того: они занимались рутинными делами, опрашивали немногочисленных жителей вымершей деревеньки, по второму разу фотографировали площадку с раздвоенными деревьями... Из бесед со старухами выяснилось, что женские крики по ночам они слышат вот уже много лет. Не каждый день, но два-три раза в неделю - точно. И всегда в районе озера. Ни разу не удалось найти источник этих криков, хотя раньше мужики выходили в лес, думали, кого-то убивают... Но потом поняли, что это очередные штучки аномальной зоны, и просто смирились.
  Перед обедом парни втроем отправились в лес за дровами, а Соня тем временем вспомнила школьные годы, ежегодные походы в лес всем классом, и сварила в котелке густой суп из всего, что нашла в Валеркиных запасах - картошки, риса и мясных консервов. Получилось не особенно изысканно, зато вкусно и сытно. Она приготовила чай и стала ждать, усевшись на поваленное бревно.
  Мысли ее вновь вернулись к Реченску. Если она помнит фонтан в магазине игрушек, значит, она бывала там ребенком, значит, жила в этом городе или, на худой конец, приезжала вместе с родителями к кому-то в гости. Не может быть, чтобы ребенок вот так бесследно пропал, должны были остаться следы, документальные свидетельства, очевидцы, и Сонина задача - найти их. А может быть, ее настоящие родители еще живы, подумала она с затаенной надеждой, но здравый смысл подсказывал, что вряд ли. Будь родители живы, они искали бы свою дочь, подняли бы на ноги всю милицию, землю с небом перевернули, но нашли...
  - Сонь, ты где? - перед ее глазами помахали рукой, и девушка вынырнула из задумчивости. - Сидишь, как статуя, на внешние раздражители не реагируешь.
  Она подняла глаза и улыбнулась Валерке.
  - Да так, просто задумалась. Я обед приготовила, вы проголодались, наверное?
  Юра подкинул дрова в костер, искоса взглянул на девушку знакомым уже взглядом, от которого у нее сладко заныло в груди, и кругом пошла голова. "Что я делаю? Здесь же Валерка..." Но сама себе она могла признаться: на фоне Юры ее парень заметно поблек, и она думала о нем все равнодушней, как о почти чужом человеке.
  
  За едой молчали, думая каждый о своем. Соня прислонилась спиной к корявому березовому стволу, вылавливала из металлической тарелки кусочки мяса и рассеянно оглядывала окрестности.
  - Тимур, давай в Реченск съездим, - предложила она.
  - Зачем? - он поднял бровь.
  - В библиотеку. Ты же хотел поискать информацию по аномальной зоне...
  - Сегодня не поедем, - отмахнулся он, - времени нет.
  - А если ненадолго? - настаивала она.
  - Нет, Сонь, я же сказал. Завтра поедем.
  - Завтра воскресенье, библиотеки не работают.
  - Центральная городская библиотека у них работает всю неделю, я специально узнавал на реченском сайте. А что, тебе в город нужно, в магазин? Ну уж извини, обходись тем, что есть, а завтра с утра, я узнавал, в местный магазинчик продукты завезут - хлеб, крупу, сахар.
  Он посматривал неодобрительно, всем своим видом будто говоря: вот и связывайся после этого с девчонкой в экспедиции, раз у нее один шопинг на уме. Соня вспыхнула.
  - Какой магазин, Тимур, о чем ты говоришь? Не поедем в библиотеку, так не поедем, никаких проблем.
  - Мы сегодня планировали к озеру идти, - смягчившись, ответил тот. - Ранним вечером, когда еще светло, чтобы все там осмотреть как следует, заснять, а если все нормально будет, и на ночь останемся. Вдруг там вдобавок к слуховым миражам еще и зрительные наблюдаются?
  - Я с вами! - тут же выпалила она.
  - Тогда поспи несколько часов, чтобы там носом не клевать.
  - Есть, шеф!
  
  К очередной вылазке на озеро Соня подготовилась как следует: проверила фотоаппарат, сделала гору бутербродов с сыром и колбасой, наполнила чаем два термоса, раз уж предполагалось сидеть всю ночь в холодных зарослях. Ею овладело странное состояние - смесь азарта и одновременно тягостное предвкушение чего-то плохого. Это магия места, это просто психологическое воздействие аномальной зоны, уговаривала себя Соня, но чем ближе было к назначенному времени, тем сильнее она волновалась.
  Они отправились втроем - Соня, Тимур и Валерка. Юра, скрепив сердце, остался дежурным в лагере, хотя его и тянуло к метеоритному озеру не меньше остальных. Но порядок есть порядок.
  Солнце медленно садилось, окрашивая стволы сосен в оранжевые тона.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"