Соколов Лев Александрович : другие произведения.

Орлы возвратятся в гнездо. (рациональная концовка)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.70*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта книга продолжение истории героя из "Золотого Конвоя", в которой он продолжает искать археологические древности. На мой разбор в ней получилось многовато стрельбы, но тут уж как вышло. upd: по просьбам трудящихся, - альтернативная концовка.

  Лев Соколов.
  
  Орлы возвратятся в гнездо.
  
  
  
  
  
  В детстве я посмеивался над д'Артаньяном.
  Не тем, из первой книги, бесшабашным дерзким юнцом, которому нечего было терять. А тем, каким Дюма описал его в последней части. Там украшенный сединами и умудренный опытом гасконец, наконец дорвался до богатства, - и взвыл. Все его мысли теперь были сосредоточены, как не лишиться заветного сундука с золотом. Ночами ему чудились подбирающиеся к сундуку воры. д'Артаньян боялся выйти из дома, - ему сразу представлялся влезающий в окно взломщик. Апофеозом тревог отставного мушкетера стали думы о покупке ларца с вделанной в переднюю стенку пушкой, которая должна была влепить в несанкционированного пользователя ядро.
  
  Да, все это читалось смешно. До тех пор, пока у меня в дачном подвале не образовались десятки мешков с древним золотом. Теперь уже мне было совсем не так забавно. Сама многократная процедура вывоза золота из Сибири под Питер, на авто, оказалась нервной. Специально под это дело я купил машину президентского класса - Ладу Калину. На этом неприметном драндулете я и мотался до Алгатуя, там оставлял его, и перся в таежную глухомань по навигатору, к скале, с сокрытом в пещере кладом. Набрав в рюкзак золота, я кряхтя тащился по тайге к цивилизации, и оттуда на машине, гнал обратно под Питер.
  
  Каждый раз при виде гаишника на трассе я ощущал дискомфорт, но бог миловал от их внимания. Представляю их физиономии, открой я багажник... Все это повторялось раз за разом. Маршрут мне осточертел, пещеру я уже находил без навигатора, официантки в забегаловках на трассе стали узнавать меня в лицо... Я потратил на это несколько месяцев, и наконец остановился. Все равно я не смог вывезти пещеру до донышка. Взял из клада только ювелирные украшения, драгоценную посуду, и все в таком духе. Количество укрытых в пещере золотых холмов из монет, превосходили мои скромные возможности. Золотую бабу тоже не тронул: дотащить на хребтине изваяние позабытой туземной богини было нереально. Да и в багажник бы она не вошла. А ломать её - однозначное преступлении перед культурой. Поэтому баба и дальше одиноко куковала в своей пещере, и пялилась в темноте на груды приношений. А я стало быть теперь сидел на даче, и боролся с недугом алчности.
  
  Места у нас были достаточно малолюдные. Сто километров от Питера по Выборгскому направлению. Небольшой двухэтажный дом, который строил давно почивший отец. Участок на отшибе от деревни. Дорога к шоссе, дорога до станции, вокруг лес, рядом река и несколько озер. Знай отдыхай! Где-там...
  
  Мне стало стремно уезжать с дачи. Любая вылазка в Питерскую квартиру оборачивалась неуемными думами. Воображение рисовало картины грабителей, которые вскрывали дачный дом, и злодейски хохоча спускались в подвал. Там они тянули загребущие руки с ладонями в размер совковой лопаты к мешкам, и начинали рассовывать по карманам золото. Мое золото, прошу заметить! Деревенские мужики опять же, стали мне подозрительны. Идя по деревне, здороваясь со знакомыми, и провожая взглядом очередного страдальца, идущего за опохмелом в сельмаг, я прокручивал трагические варианты. Вот, в мое отсутствие, кто-то из деревенских выпивох, не срубив денег на опохмел, взламывает мой дом, - ну и там опять руки-лопаты по накатанному сценарию. Охочие до выпивки деревенские парни и мужики, меж тем, вели себя исключительно прилично. Пили на свои, и в дом без спроса не хаживали. Как и все остальные годы перед этим. В деревне вообще не помнили, когда кому-то в последний раз вскрывали дом. Но что за дело? Мою тревогу это не унимало. Злодеи-грабители таились где-то на периферии взгляда, и только ждали случая материализоваться.
  
  Наверно, верующий человек, сказал бы, что меня искушают бесы. Какой-нибудь там демон алчности. Все это конечно не могло продолжаться долго. Тут можно было либо крякнутся умом, и превратится в полусумасшедшего, чахнувшего над мешками как Кощей. Либо потихоньку начать выздоравливать. Мне помогли литературные герои. Для чего в конце концов нужны герои книг, как не для того, чтобы найти в них свое отражение? Я вспомнил тревоги разбогатевшего д'Артаняна, и с ужасом обнаружил у себя все те же симптомы. Вспомнил и то, что гасконец свой недуг преодолел. Потом я вспомнил полусумасшедшего рыцаря, который томился над сундуками в наркотическом золотом трансе: 'отселе править миром я могу, коль захочу, воздвигнуться чертоги... И девы юные... Но нет! С меня достаточно сего сознанья'... Мне не улыбалось стать вот таким скупым рыцарям. Наивные - мудрые! - детские сказки были правы. Убивший дракона, сам становился драконом. Здесь не было никакой магии. Просто у дракона был клад...
  
  Итак, постепенно я начал выздоравливать. Постарался, как сказали бы граждане-психологи, рационализировать свои страхи. Дом мой не вскрывали все предыдущие годы, - с чего бы этому случится именно теперь? Деревня здесь была не совсем пропащая. Все так относительная близость Питера, Выборга, и железной дороги, позволяла мужикам находить работу, и не было уж совсем пропащих ходоков по чужим домам. Да чего говорить, - нормальные были в деревне мужики. Наконец, скопища золотых монет лежали в подвале под точно такими же мешками с картошкой, что давало некий шанс что до них загребущие руки не догребут.
  
  Тревога потихоньку уменьшилась. В голове появились конструктивные мысли. Первая мысль была очевидной, и я как-то даже разозлился, что не подумал об этом в первую голову. Тайник! Мне нужно было место, где можно было укрыть нахомяченное в Сибири злато более надежно. Для этого, через знакомых была изыскана мощная бригада неукротимых таджиков, которым поспела задача: - радикально перестроить погреб. (Мешки с золотом я перед этим в самую темную ночь, сопя и чертыхаясь временно перетащил в гараж). Сошлись по цене, - и завертелось. Таджики приехали на трех машинах, сверкая глазами и зубами, и немедленно приступили к разрушению старого, дабы потом создать новое. Руководил таджиками, между прочим, чечен по имени Доку. Моложавый, с солидной седой прядью, давно обрусевший, женатый на русской жене, он виртуозно ругался матом, направляя кипучую деятельность подчиненных.
  
  Под выразительными матюгами прорабствующего нохчи, от которых идущие мимо деревенские бабы краснели, а мужики восхищенно крякали, дом мой преображался. Старые полы истаяли, будто растворенные каким колдовством. Перфораторы долбили старый погреб, расширялся котлован под новый. Я меж тем объяснял проходящим мимо деревенским, что старый погреб стал капитально протекать по весне, и вот, мол, капитальный ремонт...
  
  Все эти работяги, Алики и Димы и Васи, носились по участку так, что казалось, будто их втрое больше. Им надо было спешить, они гнали дни. Правда стоило их чуть разговорить, и оказывалось, что Алика на самом деле зовут Абу-бакр, Диму - Дэлавар, а Васю - старинным иранским именем еще из домусульманских времен - Хусрав. Не 'кави', но все же Хусрав... И так далее, так далее. 'Творческие псевдонимы' они брали потому, что русские ленились запоминать их имена. Я называл их по настоящим именам. Не знаю, но кажется от этого они работали еще с отчетливей. Хороший рубль много значит, но для любого человека важно и уважение. Само название народа 'таджики' собственно означает 'коронованные'. Гордое название, звучащее как насмешка, над рабочими вынужденными ездить на заработки в Россию. Но та бригада, что попалась мне, действительно имела право именоваться королями. Королями стройки. А кто скажет, что это не достойное звание? Быстро, чисто, аккуратно. Через несколько дней я получил большой, изолированный от воды бетонный погреб из двух комнат. Строго говоря, уже не погреб, а натуральный большой подвал. В доме над погребом чудесно наросли новые полы. Строительный мусор унесло с участка калифорнийским смерчем. Все приобрело чудесный вид. Таджики получив договоренное потрясли мне руку так, что чуть не оторвали, и под водительством гордого чечена, конвой машин пошел навстречу новым заработкам. Напоследок один из строителей, вернулся, сунул мне в руки узелок с травой 'зира', и сообщил, что плов без неё не плов. Я стоял слегка обалделый. Куда там всяким Гарри Потерам с его пошлыми волшебными палочками.
  Силен слаженный коллектив.
  
  Обшивал деревом стенки подвала я уже сам. С тем тайным умыслом, чтобы вагонка сокрыла вторую комнату. Просто стена без ручки, если не знать где подцепить. Через пару дней, отловив ночь с самым ущербным месяцем, и облаками, я, сопя и чертыхаясь, таскал мешки с золотом обновленное хранилище. Сверху опять же взгромоздилась картошка. Наконец, я сел, вытер пот, и пожалел что не курю. Золото партии наконец-то было хоть как-то укрыто.
  
  
  Вот тогда у меня и созрела мысль. Чтобы переломить 'золотую лихорадку', мне нужно обязательно уехать куда-нибудь. Уехать, для того чтобы научиться оставлять клад без моего присмотра, а не быть его трясущимся рабом. В конце-концов, я как успешный кладоискатель заслужил отпуск. Эта была правильная мысль. Оставалось только решить - куда направить стопы.
  
  Бали? Сейшилы? Я перебрал все эти замечательные банальные курорты, представил как валяюсь там на у лазурного моря на золотистом песке, и... понял что заскучаю там. Мне больше было интересно посмотреть достопримечательности. Что-нибудь из средиземноморского бассейна - матери всей современной цивилизации. Посетить бывшие столицы Римской Империи? Да, в этом был интерес... Но я вспомнил - еще до того как мы нашли клад, я рассказывал ныне покойному другу Ваньке, как хочу посетить Крым: Исторические места, памятники античности, древнерусское Тьмутараканское княжество, вексиляции римских легионов... Крым был местом где некогда эллинская полисная цивилизация встретилась с Великой Степью. Да, по степени исторического накала Крым был местом достойным. А ехать в дальние дали не взглянув на более близкое, было глупо. К тому же я теперь хоть и был миллионером, но миллионером тайным, наподобие небезызвестного страдальца Корейко. А куда еще поехать скромному миллионеру, как не в родной Крым? Итак, - решено. В Крым! А уж оттуда дальше по свету.
  
  
  
  ***
  
  Соседом по купе в Симферопольском поезде оказался молодой парень, плюс-минус моих лет. По виду - типичный офисный деятель, белый воротничок. Звали его Лехой. А кроме нас, в купе больше никого не было. Видать, не наполнились еще в полную силу отпускные маршруты... Я сперва уткнулся в экран мобильника, дабы осилить наконец книжку 'Де администрандо империо', за авторством авторитетного римского императора - Константина Порфирогенета. Попутчик же внедрился в недра своей сумки, и начал активно там шуровать.
  
  Читая первую главу, я мимоходом успел порадоваться за древних: в их времена книгу как управлять империей написал реальный император, а в наши скудные времена, книгу 'как заработать миллион' пишет нищеброд, а как захомутать всех девчин - задрот-теоретик... Эх, юдоль скорби... От сих благочестивых размышлений меня отвлек попутчик, который как-то непонятно фыркнул, а потом захохотал с каким-то даже похрюкиванием.
  
  Я рефлекторно вынул нос из электронной книги, и поглядел на попутчика. Тот сидел выставив на стол какую-то объемистую коробку, и заглядывая под её крышку, фыркал. Выражение лица у него было... сложным.
  
  - Вот же сволочи! - С непонятной интонацией выдохнул сосед. - И я бы сказал, что в голосе его было возмущенное веселье.
  - Кто? - Уточнил я.
  - Да коллеги из филиала. - Буркнул Леха. - Всучили перед отъездом бутылку коньяка. Коньяк, сказали, хороший, пять звезд.
  - Ну, и чего? - Удивился я. - Ты коньяк не любишь что-ли?
  - Люблю. И они это знают.
  - А чего тогда.
  - Нет, ты на тару взгляни. Щас я тебе покажу.
  
  Попутчик-Леха полез в коробку, и выставил на стол тару. Фигурная бутыль тяжелого стекла, явно сделана на заказ. Стекло было отлито в виде крепкого, мноументального жеребца, вставшего на дыбы. Внутри богатырского коня бултыхалась темная горячая коньячная кровь. Место же из которого можно было добыть драгоценную влагу, находилось у жеребца между задних ног, под брюхом, и было оформлено со всей силой художественной выразительности. Впечатляющих размеров конский уд заканчивался аккуратной пробочкой.
  
  - Мдя... - я почесал затылок.
  - Вот и я думаю, - Опять фыркнул Леха. - уважают? Или издеваются?
  - Может, и то и другое? - Я повертел на столе бутыль, пытаясь прикинуть траекторию коньячной струи. - Наливать неудобно. - Заметил я.
  - Мало что неудобно. А если стакана с собой нет? - Вскипел праведным возмущением Леха. - Это что ж, я получается... - Парень вздохнул. - Хоть бы в виде коровы с выменем оформили, мерзавцы...
  - А ты передари. - Посоветовал я. - Кому-нибудь, с кем у тебя сложные отношения.
  - Подарки не передаривают, - назидательно ответил попутчик. - К тому же эти поганцы так коньяк расхваливали... - Он даже как-то жалобно вздохнул.
  
  - Слушай. А давай его вместе разопьем? - Вдруг осенило парня.
  - Чего это?
  - Так эти поганцы с доп-офиса, наверняка уже в основной про свой подарочек сообщили. Приеду домой, а там начнут издеваться. Спрашивать пил уже, или нет? Удобно ли прикладываться?.. А так я скажу, - все сосед по купе в дороге выдул!
  Я почесал нос.
  - Я вообще больше по вину. И то разбавить его люблю...
  - Ой ну ладно тебе! Что я тебя еще уламывать должен? Отличный же коньяк, вкусный. Выручай, а?
  - Коньяк пьют не за вкус. Коньяк пьют для тепла в груди, - нравоучительно заметил я. - Ну, давай. Обескровим твоего жеребца на пару. А в офисе вали все на меня.
  - Лады! Обрадовался Леха. Щас у проводника соображу стаканы...
  
  Через пару минут, стаканы уже стояли на столе, а сосед аккуратно свинчивал со стеклянного причиндала пробочку.
  
  
  - А знаешь ли ты, дорогой Лехаим, где и когда был придуман коньяк? - через какое-то время, когда мы уже подогрелись, вопрошал я соседа.
  - Конечно знаю, - уверенно кивал Леха. - Его в иногородних филиалах придумали, чтоб разливать в конские бутылки, и издеваться над честными экспедиторами!
  - Не-ет! - Педагогически воздел я вверх указующий перст.
  - Не-ет?! - Удивился Леха.
  - Говорят, что первый коньяк создали по приказу Вильгельма Завоевателя. Когда он со своим войском плыл в Британию, то приказал выпарить из вина воду, дабы оно занимало меньше места на кораблях. Но когда его нормандцы приплыли на остров, они решительно отказались снова разбавлять вино в потребный вид. Потому как привыкли к крепкому пойлу.
  - Нормандцы, это из Франции которые? - уточнил Леха.
  - Ага.
  - Вранье! - Уверенно заявил он.
  - Да, - машинально кивнул я, а потом, спохватившись, удивился. - Почему?
  - Сколько ж там плыть из этой Франции в Британию. - Возмутился Леха. - Я там бывал. У них проливчик, - не то что привыкнуть, распробовать не успеешь!
  - Это сейча-ас, - объяснил я. - А тогда они плыли, плыли, плыли. Ну а потом, пока не протрезвели, Англию и завоевали. Про это целый гобелен есть в Байе.
  - Че такое гобелен? - Подозрительно воззрился на меня Леха.
  - Это... средневековый комикс такой, в картинках. Только не на бумаге, а на холстине.
  - Комикс... задумался Леха. - а Супермен там есть?
  - Вагон, - уверенно объявил я. - Весь гобелен в суперменах. Это ж нормандцы. Они там все супермены были. Как-никак потомки викингов.
  - А чего ж они викинги, - а плыли в Англию из Франции?
  - А они сначала кусок Франции отжали, обжились там. А потом и бриттов натянули. Сечешь?
  - Ясен пень, - кивнул Леха - я ж экспедитор! Ты мне дай войско этого Вильгельма, я его сам куда хочешь доставлю. Еще по одной?
  - Давай!..
  - А нету, - он удивленно повертел в руках ставшего прозрачным пустого коня. Потом запрокинул, и попытался добыть из сосуда хоть каплю.
  - Да куда ж ты из горла-то сосешь!.. - Возмутился я.
  
  Насчет коньяка, сослуживцы не Леху не обманули.
  Дорога до Симферополя пролетела незаметно.
  
  
  
  
  ***
  
  Ах, Крым!..
  
  Закинув на плечо полотенце, в одних неотразимых красных плавках, и шлепанцах на босу, я шел по высокому обрывистому берегу, поднимая с каждым шагом облачко тончайшей пыли. Море плескалась слева, гулко накатывая на берег, продолжая свое вечное наступление за землю. Справа от дороги лениво шевелила пожухлой бледной травой выгоревшая степь, которую пересекала только нитка столбов линии электропередач, идущая к селу. На горизонте степь незаметно смыкалась с голубым небом, - будто дойдя до края окоема можно было пойти дальше по воздушным путям из древних сказок...
  
  Пыльная дорога сделала загиб обходя холм, и открыла мне вид на раскоп археологов. Он тянулся слева от дороги, со стороны моря. Разбитые на четкие сектора участки издалека были похожи на хозяйство какого-то безумного огородника. Росли на этой плантации согнутые человеческие спины, и - пардон - задницы. Именно эти части тел в избытке торчали из неглубоких траншей. Хотя встречались и стоящие на ногах граждане с лопатами.
  
  Я уже знал, что лишенцы с лопатами, это типа салабоны в армии, - студенты археологических факультетов, которым доверяли самую черную работу: копать отсюда и до обеда... Работать негры, солнце уже высоко... Если же салага случайным образом вдруг натыкался на что-то ценное для науки, его тут же оттеснял старослужащий, какой-нибудь там прапорщик-аспирант, лейтенант-кандидат, или даже цельный генерал-профессор. Эти элитные землерои вооружались с совочком, кисточкой, и другими деликатными инструментами, которыми они орудовали с осторожностью саперов на минном поле. Какой-нибудь замшелый кусок глиняной плошки, они могли выкапывать снимая пыль по микрону, наверно лет десять, а то и больше. Я был уверен, что были археологи, которые так и умирали, не откопав до конца свою битую миску, - и передавали это почетное дело по наследству, указав в завещании любимого ученика, которому доверена честь довершить эпохальное деяние. Все это мало походило на работу археологов в веселых компьютерных игрушках, где любители древностей бегали по целехоньким древним храмам с двумя пистолетами, расстреливая бойких мумий, мда...
  
  Отслужив срочку в разведке горных стрелков, и шлындая уже неделю на пляж мимо раскопа, я смог своим наметанным глазом отследить некоторые закономерности в работе археологов:
  
  Там, где концентрация торчащих из ям задов была выше, - нашли и медленно откапывали нечто интересное. Там, где над задами с кисточками бегали ассистенты с фотоаппаратами и папками, совершалась бюрократия, которая увязывала находку с конкретным местом и глубиной копа. А если задницы из раскопов исчезали, и обращались в сидевших у палаток людей, - значит рабочий день у землекопов закончился, и я припозднился с пляжа. В такие моменты кто-нибудь из студентов у палатки обязательно брался за гитару, и ломким, срывающимся с рыка на писк, голосом вопил на всю округу песню 'орел шестого легиона', сражая сидевших округ очкастых девиц своей статью и мужеством. Так сказать, кифара Аполлона несла стрелы Амура... Ну, сегодня-то до этого было далеко, - солнце стояло в зените, и ученые кроты были на боевых постах, согласно расписанию.
  
  
  При своем, хоть и любительском, но все же интересе, к античной истории, я узнал, что именно копали ученые почвоведы. Честно сказать, сделать это не составило особого труда. В округе об этом плюс-минус туда-сюда знали все, начиная от продавщиц в сельпо, и кончая моей хозяйкой - тетей Любой, у которой я снял комнату для дикарского отдыха. Причиной того была болтливость начальника экспедиции, профессора Люблин-Вяземского. Его любовь к археологии была столь всеобъемлющей и страстной, что остановив местного жителя под благовидным предлогом расспросить нет ли в округе каких-то известных местным развалин или преданий, профессор вскоре садился собеседнику на уши, и всласть трындел о неожиданном открытии... о новой странице в истории археологии Крыма... А-ла-ла-ла...
  
  Что профессора не очень слушали, по преподавательской привычке его не смущало. Поскольку профессор был стареньким, еще сталинской эпохи, то даже местные разведенки, сбегали под благовидными предлогами, не вникая в темные дебри науки. Местные мужики, наоборот, услыхав о эпохальном открытии, сперва впадали в ажиотаж, и тут же предлагали профессору отметить переворот в науке по стописят! Увы, почтенный профессор был трезвенником, а посему и мужики устраивали скорые и позорные ретирады, спасаясь от нежданного просвещения.
  
  Другое дело итальянцы и англичане! По каким-то причинам экспедиция была смешанной, и в таборе археологов присутствовали иностранцы. Трое крепких британцев рыскали по округе, опрашивая местных о местных легендах и старых развалинах. Нельзя было сказать, что им удавалось добиться сильно больших успехов чем у отечественного профессора. Зато в другой группе было два натуральных итальянца из всамделишней Италии. Черноглазые, галантные, с ослепительной на фоне смуглых лиц улыбкой, два на удивление молодых парня, вызывали у местных дам самые теплые чувства. В их присутствии женщины чувствовали неодолимую тягу к археологии, и ситуация меняла полюс. Теперь уже иногда самим итальянцам приходилось спасаться от местных разведенок. Местные мужики, конечно, питали к сынам солнечной Италии несколько менее теплые чувства, и за смуглость кожи за глаза звали их заморскими гастарбайтерами...
  
  В общем, благодаря назойливым лекциям профессора, и неотразимой харизме сынов Италии, я без труда знал, что раскапывают адепты лопаты и кисточки. Некогда, - без малого две тысячи лет назад, - здесь, на берегу моря, располагался римский каструм, то есть военный лагерь легиона. Сперва образованный как временная стоянка, а потом ставший постоянным поселением. Во 2 и 3м веках, римские подразделения присутствовали в Таврике в большом количестве. Части 'Первого Италийского', 'Одинадцатого Клавдиева', а так же вспомогательные отряды и флот, торчали здесь столетиями. Основной штаб группировки был в Херсонесе, другие лагеря были раскиданы на важных точках, побережья и в глубине полуострова. Были известны, их стоянки в Балаклаве, Хараксе, других местах. Теперь вот еще и здесь...
  
  Проблема археологов была в том, что призрачный древний лагерь некогда располагался на берегу, - которого теперь не было. За прошедшие века неумолимое море, подгрызло береговую линии, и обрушило часть сокрытых античных артефактов вниз с обрыва. А уж там волны раскатали их до полного исчезновения. Поэтому археологам досталась только часть древнего лагеря. Другая проблема была в том, что лагерь явно был нестандартным. Римляне вообще были фанатами стандартизации, поэтому их городки и военные лагеря были чем-то похожи на современную сеть идентичных отелей; - зайди ты в такой, что в Москве, что в США, что в Японии, ничего незнакомого ты там бы не встретишь. То же было и с римскими военными лагерями, - побывав в одном, ты знал что в каком месте искать в любом. Римский легионер мог быть пьян или испуган, но заблудится во время неожиданной тревоги он не мог по определению.
  
  Но иногда от этой системы приходилось отходить. Порой это делалось из-за особенностей местности, или уже существующей застройки местных жителей. В чем была причина здесь - археологи пока не втыкнули. Поэтому профессор Люблин-Вяземский носился по раскопу как смерч, вознося к небесам молитвы, чтобы преторий лагеря оказался не смыт в море, требуя прояснить точную планировку, и атрибутировать наконец, вексиляция какого легиона некогда тянула лямку службы на этом берегу.
  
  Несколько раз победа была близка. Какая-то студентка уже смогла обнаружить в земле черепицу от крыши, с легионным клеймом. По мере того как скребочки и кисточки освобождали черепицу из земли, профессор заливисто хохотал, и обещал уснастить студентку всеми мыслимыми и немыслимыми научными благами, вроде звания доктора наук и трех квартир в Москве. Вот уже обнажилась на черепице надпись 'LE(GIO)...'. Вот-вот должен был открыться и номер искомого легиона. Увы! Черепок оказался битым, и окончился сколом как раз на месте номера. Тогда профессор схватил подарившую ложную надежду студентку, и метнул её с обрыва в море, как Стенька Разин заграничную княжну... Короткий крик девушки затих, все застыли в ужасе.... - Так рассказывали студенты во время походов в сельпо местным. Врали конечно, собаки. Наговаривали на почтенного профессора. Не тот у него уже возраст, чтобы девок через голову бросать.
  
  
  - А собственно, почему посторонние на площадке?! - Вдруг вывел меня из задумчивости возмущенный голос, донесшийся с археологического раскопа.
  
  Сперва я решил, что это кто-то обратился ко мне, (хотя я шел себе по дороге, и к раскопкам даже не приближался). Но повернув голову, увидел, что гроза обрушилась на другого. Точнее. - на другую: Слева от меня на площадке стоял молодой археолог в панаме и шортиках, с выражением патрицианского презрения на лице. А грозной указующей рукой он тыкал... я узнал Ксанку. Девчонка, лет наверно десяти, две косы на белобрысой голове, долговязая и нескладная, как молодой олененок. Она жила с матерью в соседнем доме, в той самой деревне, где я снимал жилье. Девчонка была смешная, обстоятельная, и приставучая, - особенно к мужчинам; сказывалась безотцовщина. Где-то там её отец растворился, вскоре после рождения ребенка... Мать тянула одна. У меня, за несколько дней, уже Ксанка все разведала, а теперь стало быть решила окучить лагерь археологов - и наткнулась на отпор.
  
  - Девочка, ты что здесь делаешь? - Вопросил надменный археолог, взглянув на Ксанку, как на муху, упавшую в тарелку в разгар обеда.
  От такого обилия взрослого авторитета, обычно бойкая девчонка сбилась.
  - Я пришла, вот... про раскопки... - пискнула она. И замолчала, потому что археолог в панамочке уже отвел взгляд, разорвал с ней зрительный контакт, дав понять девчонке свою ничтожность пред лицом взрослого, и окинул взглядом свое студенческое воинство.
  
  - Эй, кто-нибудь - уберите ребенка с площадки!
  - Дык, чего, Виктор Алексеевич? - Беззлобно отозвался из ближайшей ямы какой-то вихрастый молодой студент. - Она ж не мешает...
  - Ты Максимов, лучше бы слои аккуратней снимал, - одернул суровый Панамочник. - Не мешает... бродят всякие, а потом найденные артефакты пропадают. - Панамочник, пошерудил своим носом вправо-влево, и наконец заметил меня. - Эй, Молодой человек! Это ваша девочка?
  
  Я оглядел это чучело в панаме. 'Молодой человек...'. Сам он был вряд ли сильно старше меня, года на три-четыре максимум. Я подумал, как ему ответить. Ксанка конечно была не моя. Но озвучивать я это не хотел. Нечего тыкать её в больное место.
  - Эта девочка, - всенародное достояние. - мягко ответил я.
  - Что? - Он нахмурился. - Молодой человек, мне тут некогда шуточки шутить. Вы эту девочку знаете? Знаете, где она живет?
  - Где живет знаю. - Подтвердил я.
  - Ну так проводите. Шляется ребенок безо всякого пригляда. Родителям, что, вообще дела нет? Не ровен час, чего случится!
  
  В чём-то он был прав. Но была его правда... без доброты. Говорить с ним мне было не о чем. Я повернулся к девчонке.
  - Пойдем, Ксанка. Нас тут не любят.
  
  Девчонка насупилась, развернулась так что косички взлетели, и пошла ко мне. Мы двинулись по дороге. Ксанка шла специально шаркая по дороге сандальками, поднимая тучи пыли. Красная её кепка, нахлобученная козырьком назад, и сдвинутая до отказа, держалась на голове лишь каким-то чудом.
  
  - Чего он на меня? - Обиженно спросила Ксанка.
  - Это потому, что он наверно аспирант, - объяснил я. - Морда у него какая-то... аспирантская.
  - А кто такой аспирант? - Спросила Ксанка.
  - Это... такой человек, который закончил институт, и хочет учиться дальше. Уже не студент, но еще не ученый. Короче, ни то ни се. Поэтому и злится. Ты Ксанка, если вдруг станешь аспиранткой, сама-то как этот, не злыдничай. Лучше быстрее ученым становись.
  - Не буду, - фыркнула Ксанка.
  - Ученым?
  - Злыдничать.
  - Добро. - Некоторое время мы шли молча. - А ты куда шла-то? - Спохватился я.
  - К ним и шла, - Объяснила Ксанка. - К археологам.
  - А мать-то тебя отпустила?
  - Мать на работе.
  - А-а... А чего к ним шла?
  - Секрет, - отрезала Ксанка. - Но уже шагов через десять не выдержала. - Нет, уже не секрет. Чего я им? Пришла, а они прогнали... - Она обижено засопела. - Я тут кое-чего нашла.
  - Чего нашла?
  - Археологию, - серьезно произнесла Ксанка.
  - Чего-о? - Удивился я.
  - Ну, раскопку.
  
  Девчонка посмотрела на меня взглядом взрослой женщины, утомленной непроходимой мужской тупостью. Наверняка собезьянничала у матери. Я подавил улыбку.
  
  - Да какую раскопку-то?
  - Ну раскопку! - Девочка попыталась преодолеть мою несообразительность усилением интонации: - Археологическую. Только не раскопанную.
  - А! - Я даже как-то приостановился. - Ты чего, нашла что-то в земле? И шла рассказать об этом археологам?
  - Ага. А они меня...
  Я почесал затылок.
  - Так чего нашла-то?
  - Не знаю, вздохнула Ксанка. - Я к морю ходила.
  - На 'красный' пляж? - Я назвал местное название пляжа на котором был.
  - Нет, не ваш туристский, - фыркнула Ксанка. - В другое место, там обрыв.
  - Ты чего, с обрыва купаешься? Одна?! - Загудел я.
  - Нет. Я туда хожу смотреть на море. И думать.
  - О чем?
  - О жизни, - очень взросло сказала Ксанка. И вот это была действительно её интонация, это было серьезно.
  
  Мимо нас пронесся красный 'Рено' с номерами неизвестного не региона. Дорогу заволокло пылью. Такая тут дорога: искупался, но стоит встретить на обратном пути хоть одну машину... По возвращении в душ.
  
  - И чего? - Спросил я. - Нашла-то?
  - Я туда пришла. А там не как обычно. Берег обсыпался. В земле трещина. Большая, от самого моря. Холм разошелся, а там камни.
  - Чего за камни?
  - Не знаю. Человеческие камни. Тесанные. То ли крыша. То ли... - она запнулась, подбирая слово - арка.
  - Ага. Ну. А ты?
  - Я туда влезть хотела. А хода нет. И камень сверху тяжелый, мне не поднять. - Ксанка поглядела на меня своими серыми глазами. - А правда, что кто клад находит, тому его государство отдает?
  
  Хм. На этот вопрос мне было нетрудно ответить. Из-за событий годичной давности, я конечно поднаторел в законах о кладах.
  
  - Клад, знаешь, там разные ситуации бывают. - Поделился я. - Если... Скажем, ты клад у себя на участке найдешь, - то это будет весь твой клад. А если ты его в доме какой-нибудь подружки найдешь, - то будете делить пополам. Половину тебе, потому что нашла. Половину подруге, потому что на её земле. А если ты клад на общественной земле найдешь - половина государству. И если в кладе будут вещи большой художественной и исторической ценности - где бы его ни нашли, даже если у тебя дома, государство их заберет; но даст тебе в замен денег по цене в пол-клада. Такой вот закон. Статья 223 ГэКа ЭрЭф.
  
  Ксанка уважительно посмотрела на меня.
  
  - Правда, там в законе мутного много, - продолжил я. - Так, четко не регламентировано.. ну, не написано то есть, кто именно из в государстве должен компенсировать тебе найденное. А еще есть разница между кладом и находкой.
  - А как это?
  - Эхм... Ну смотри, если ты вот ты залезешь в этот свой найденный дом в холме, а там в тайнике... золотая корона, вся в рубинах!
  - Ух ты! - Ахнула Ксанка.
  - Ага. И рядом, с короной, значит, записка. Что мол, 'я фараон Рамзес Шышнацатый, спрятал здесь свою корону, чтоб вы её никогда не нашли, ха-ха!'. Вот - это и есть клад. Потому что явно видно, что бывший владелец постарался свои ценности сокрыть.
  
  Я зацепился ногой за какую-то выбоину в дороге, и едва не загремел носом в пыль. Сдержав рефлекторное русское слово, я продолжил.
  
  - Значит... Что там дальше?.. А, да. А вот если ты идешь, в вдруг видишь, в кустах лежит скелет этого самого фараона, Рамзеса Шышнацатого, с короной на башке.
  - Прямо как в компьютерной игре!
  - Ага... Короче, лежит скелет. И видно, что никуда он корону не прятал, а просто так, шел и помер - то это уже не клад. Тогда может вступить в действие статья 227 'находка'. А это значит, что ничего уже тебе от государства не полагается. Ты эту корону обязана сдать в полицию, или орган местного самоуправления.
  - А мне за это что?
  - А тебе за это 'Больше Спасибо' скажут.
  - Ну!!! - Ксанка фыркнула.
  - Да. Но вообще у нас закон дырявый. Многое там написано коряво, и по большому счету от судьи зависит. У нас вообще всегда все зависит от судьи...
  
  - А откуда вы так много про клады знаете? - Спросила Ксанка.
  - Да... - я задумался. - Тоже как-то хотел найти клад. Даже ездил в прошлом году искать.
  - И чего? - Живо спросила Ксанка.
  - Нашел несколько старых монеток. - Ответил я, отводя взгляд. Врать я не любил, а уж обманывать ребенка мне почему-то особенно неловко.
  - Мало.
  - Ну... Сколько есть.
  - А вдруг у меня там, под крышей, настоящий клад! - Загорелись глаза Ксанки. - Большой. - Девчонка вперилась в меня глазами. - Дядь Лёв! Помоги откопать! Мне одной туда не залезть. А я с тобой поделюсь.
  - А археологи как же? - Спросил я.
  - Ну их! - Возмущенно фыркнула Ксанка. - Сами меня прогнали! И государство - ну! Они половину заберут.
  - Так а мне-то ты сколько дашь? - Улыбнулся я.
  - Ммм... - Она даже засунула в рот палец от напряженности мысли. - Тоже поделим пополам. Все по-честному.
  - Так погоди, - я засмеялся, - ты государству половину не хочешь отдать, а мне отдашь?
  - Тебя-то я знаю. А на государство мама все время ругается. За какой-то, этот... прожиточный минимум.
  - Хмм-м...
  
  Я крепко задумался. Детская логика. Знает она меня... Ага, десять дней. Вот и все её 'знает'. Только что я не отмахивался от девчонки, как остальные взрослые. Но дело было даже не в этом. Конечно если бы мы что-то нашли, я бы не обманул девчонку. Дело было в другом. Если вдруг мы действительно что-то найдем, кроме кучи старых камней на берегу... С поиском старинных кладов была одна проблема: Если ты выкапываешь старинный клад, и не сообщаешь о нем государству: - то ты не просто вынул клад из земли. Ты выдернул клад из истории. Как только вещи уходят с места находки без регистрации учеными, - они уже были потеряны для науки.
  
  Скажем, если бы ученые нашли под Московой шлем Александра Македонского - это стало бы сенсацией, и переворотом в мировой науке; (Потому что, насколько известно истории, в те места где позже построили Москову, Александр Македонский и близко не прибегал). Но если этот шлем найдет какой-то прощелыга, и продаст его на черном рынке. Никакой сенсации уже не будет. Поди докажи, что шлем был найден в Москве, а не в родной для Александра Македонии? Или в Индии, куда он в поход ходил. Вот так вещи выкопанные 'черными археологами', и терялись для истории.
  
  Но с другой стороны, я ведь уже был не без греха. Год назад я нашел гигантский древний клад - и не сообщил о нем никому. Правда, на то были серьезные причины... Но тем не менее. Что еще хуже, несмотря на то, что в тот раз поиски клада обернулись бедой... Я все равно вспоминал тот момент. Когда я вошел в старую крепость, где никто не был больше ста лет. Когда читал дневник капитана и его погибшего конвоя. Когда сел на тюки полные золота. - Это было незабываемое ощущение. Азарт поиска. Находка. И больше того - прикосновение к истории. Это было как... машина времени. Ты перемещался назад, в прошлое, которое застыло в таком вот укромном уголке мира. Ты мог потрогать прошлое своими руками. Разве с этим могла сравниться стерильная витрина музея? Нет. Нет! Это было особое чувство. И я... хотел повторить его.
  
  Я почувствовал, как меня начинает одолевать соблазн. Мне хотелось найти еще один клад. Повторить момент. И как всегда бывает в такие секунды, мозг начал услужливо подстраиваться под желание. Шепоток внутреннего голоса донес, что вряд ли мы вообще что-то найдем. Мало ли что нашла на холме девчонка? Старые камни. Даже если это какая-то древняя постройка - что от неё осталось? Что могли мы найти здесь, в Крыму, обжитом вдоль и поперек, и перекопанном археологами? Это не прошлогодняя необъятная Сибирь. А раз ничего нет, - то какой с меня спрос? Мы просто покопаемся в земле, отвалим пару каменюк. Разве не так? Разве нет?
  
  Соблазн был велик. И я сдался. Я просто еще раз чуть приближусь к тому чувству, что испытал в прошлом году. Ощущу его. Хотя бы как тень.
  
  - Хорошо, - сказал я ждущей Ксанке. - Лады. Помогу тебе. - Я подставил ей руку. - Дай пять, компаньон. Откопаем твои сокровища.
  - Круто! - Взвизгнула Ксанка, и подпрыгнула на своих долговязых ногах. - Тогда сегодня ночью...
  - Стоп-стоп, - я поднял руки. - Зачем это ночью?
  - Ну... - Ксанка опять посмотрела на меня 'умудренным' взглядом. Чтоб никто не увидел. Это же тайна.
  - Ночью не видно ни шиша. Мы с тобой ноги сломаем. Нужны будут фонари. А их свет, - (я вспомнил инструктаж времен службы в разведке) - километра за полтора видно. И вообще. Времена сейчас тяжелые... Если нас кто встретит ночью... Еще подумают что я педофил какой.
  - Ой, тоже мне! - Фыркнула Ксанка. - Педофил! Все село знает, что ты вечерами к тете Гале на Приморскую улицу ходишь. А она уже старая. Ей же 35 лет.
  - Гмм!.. - я почувствовал, что краснею. Проклятая деревня. - Ты знаешь чего?.. Ты не это... Лом нам нужен. И лопата. У мамки твоей в хозяйстве есть?
  - Есть, - кивнула Ксанка. - Стоят в сарае. Только лом ржавый.
  - Лом ржой не испортишь, - буркнул я.
  - А как ты лом днем по селу потащишь? - уперев руки в боки осведомилась пигалица. - Дачник с ломом и лопатой. Сразу выдашь наше дело!
  
  Я задумался. Если местная 'сеть осведомителей' из бабок и бездельных баб, с легкостью вычислили мой вечерний маршрут к очаровательной Гале... то уж поход с ломом и лопатой точно останется незамеченным.
  
  - Наше дело!.. - буркнул я. - Слышь, ты, Коза Ностра... А как ты ночью из дома выйдешь? Тебе мамка-то сразу всыплет горячих.
  - Ничего не всыпет, - мотнула головой Ксанка. - Я ж тебе говорю, мамка на работе.
  - Она всю ночь что ли, на работе будет?
  - На сутках она, - вздохнула Ксанка. - Одна я на хозяйстве.
  - Ладно, кладоискательница, - вздохнул я, чувствуя, что втягиваюсь в ужасную авантюру. - Пойдем ночью. У тебя фонарь есть?
  - Есть, - кивнула Ксанка.
  - Хорошо. Дом у вас на окраине... Далеко идти до твоего секретного места?
  - Ну... Ксанка задумалась. Полчаса. Наверно.
  
  - Значит, ночью, по темноте, весь час будем добираться. Слушай сюда. В три часа буду ждать тебя у вашего забора, со стороны пустыря. Лом и лопату сможешь к забору притащить?
  - Смогу! - С великим энтузиазмом кивнула кнопка.
  - Хорошо. В три часа. Будильник заведи. Проспишь, опоздаешь - развернусь и уйду спать. Поняла?
  - Поняла! - Истово кивнула пигалица. - А почему в три?
  - С трех до четырех - самое воровское время. - Машинально пояснил я еще одну мудрость со времен разведки. - У нормальных людей тогда самый сон. Как выйдешь из дома, фонарем только себе под ноги свети. А то засветишь соседям в окна, разбудишь... И вообще, - выйдем за околицу, слушайся меня. По первому свистку должна все делать. Не ровен час, свалишься в какую-нибудь трещину, - Тогда твоя мамка меня живьем в землю закопает.
  - Точно, - кивнула довольная Ксанка - закопает.
  - Ты не скалься, - осадил я. - Я серьезно. Слушаешься меня, иначе всему делу отбой. Поняла?
  - Поняла. - присмирев пред моим внушительным (как я надеялся) взором, серьезно кивнула девчонка.
  - Ну тогда, в село входим по отдельности. - Приказал я. - Конспирация превыше всего.
  
  Подходя к дому хозяйки, где я снимал жилье, и перекидывая крючок калитки, я глубоко вздохнул. - Итак, сегодня ночью я не только буду шляться по степи в компании маленькой девочки. При мне еще будет лом и лопата... Не загреметь бы мне в местные Чикатилы. Всех детей пропавших за двадцать лет на меня спишут. Полиция будет в восторге.
  
  
  
  ***
  
  Чего я не учел, что ночью даже в этих местах далеко не курортная температура. К трем часам все что было нагрето солнцем днем, успело остыть. Поэтому я изрядно продрог, шляясь за деревенской околицей. Луну затянуло облаками, темень была такая, что глаз выколи, и чувствовал я себя по-дурацки. Девчонка опаздывала. Где-то минут в десять третьего, у меня появилось крепнущее подозрение, что мелкая сикараха вообще меня развела. Я начал вглядывается в Ксанкин дом с темными окнами, пытаясь уловить там какие-то признаки жизни. Дрыхнет небось себе в постели, а перед этим хихикала, как подшутила над городским лопухом, ага...
  
  Эта картина представилась мне так ясно, что я едва не пропустил... Чу! Вроде звук скрипнувшей двери. Ага! Она все-таки соизволила выползти из дома. У дверей загорелся маленький тусклый фонарик, - висящий в темноте огонек. Огонек начал приближаться к околице, за которой я слонялся. Вместе с приближением огонька я услышал какое-то сопение и пыхтеж. Так должен был дышать столетний дед-астматик, а не маленькая девочка. Тут я подумал, что идти с фонариком могла вовсе и не Ксанка. Мало ли кого несло ночью. Сейчас столкнусь нос к носу с каким-нибудь местным дедом Щукарем. Объясняй ему потом,...
  
  С такими мыслями я нашел с внешней стороны забора куст погуще. И слился с ним в полной незаметности. Фонарь я теперь видел еще хуже, через кусты. Зато пыхтение приближалось все ближе, и наконец затихло где-то с той стороны забора.
  
  - Дядь Лёв... - Раздался в темноте Ксанкин голос, такой громкий, что его наверно услышали все в деревне.
  Все-таки это была она.
  - Тсссс! - Вылезая из куста, шикнул я, с трудом различая её смутный силуэт. - Чего кричишь? И не пыхти так. Ночью звук долгий. Тебя аж под Мурманском слышно...
  - Это я лопату и лом тащила, - объяснила Ксанка. - Тяжелые. Помоги мне их через забор перекинуть.
  Я заметил, что девчонка незаметно перескочила на 'ты'. Конечно, чего уж там соучастникам устраивать реверансы...
  - Ну, давай.
  Почти на ощупь я нащупал черен лопаты, (довольно занозистый, надо сказать). И холодное тело мощного лома, шершавое от ржавчины. Хекнул, и перетащил их на свою сторону забора.
  - Теперь ты.
  Я подхватил легонькую девчонку, и тоже поставил её рядом с собой.
  
  - Ночь воровская, ни шиша не видно. - буркнул я. - Ну что, не придумала?
  - Пф! - Выдохнула кнопка. - Я ж не меньжовщица какая.
  - Где ты слов-то таких набаралсь?.. - Изобразил я облико морале, и подхватил наш шанцевый инструмент. - Ну, раз не передумала - веди.
  
  - Пошли! - Она подсвечивая под ноги своим хилым фонариком, двинулась в ночную тьму.
  Я шел за пигалицей. Огни деревни за плечом оставались все дальше. Поход в ночи создавал какое-то сюрреалистическое ощущение. Ксанкин фонарик, и мой светодиод в телефоне хоть и давали неплохой свет, но все мы время от времени спотыкались о неровности почвы. Надеюсь, здесь не было каких-нибудь сусликов, которые любили рыть норы. Одна рука у меня была занята телефоном, который в данный момент исполнял функцию фонаря. В другой я кое-как держал лом и лопату. В одной ладони они лежали неловко, пальцы не полностью смыкали круг, и кисть начала уже неметь.
  
  - Ксанка, стой.
  - Тяжело? - спросила Ксанка. - Давай я лопату возьму.
  - Ага, лом еще возьми. И меня на закорки... Просто погоди секунду.
  
  Я остановился, и подумал, как бы мне все устроить посподручнее. На шее у меня была универсальная тряпица - сшитая кольцом из тянущейся ткани универсальная вешь, которую можно было одеть и как шейный платок, и как бандану. Я перетянул тряпицу с шеи на голову, на манер налобной повязки, и подоткнул под неё в районе лба свой телефон, так чтобы ткань не закрывала светодиод. Получился импровизированный налобный фонарь, который светил туда, куда я поворачивал голову. Теперь у меня было две свободные руки, чтоб нести лом и лопату.
  - Двинули. - Скомандовал я.
  
  Мы все шли, шуршали наши шаги, пели в ночи какие-то степные насекомые, шелестел ветер.
  Несмотря на то, что идти стало удобнее, тащить лом все равно было тем еще удовольствием.
  
  - Далеко еще? - Спросил я.
  - М-мм. Нет, не очень, наверно.
  - Наверно? - Заострился я.
  - Ну, знаешь... ночью все по-другому.
  - А мы не заблудимся вообще? - Запоздало забеспокоился я.
  - Нет конечно - засмеялась Ксанка. - Я же здесь выросла. Это вы, городские, как дети малые.
  - Ну-ну. А место-то найдем?
  - Найдем. Нам надо только на обрыв моря выйти. Это мимо не пройти. А там я соображу.
  
  Мне захотелось спросить, не сверзимся ли мы случайно с обрыва, не заметив его во тьме. Но решив не разочаровывать компаньонку насчет моего неугасимого мужества, я молча продолжал тащить скарб землекопа.
  
  Конечно ни с какого обрыва мы не свалились. Море предупредило по приближении. Сперва ветром и своим непередаваемым свежим запахом. А потом и шумом волн, разбивавшихся внизу под обрывом.
  
  - Ага, - сказала проводница обозрев окрестности. - Теперь на холм, направо...
  Мы пошли направо. Взобрались на подъем, пробрались через невысокие кусты.
  - Тут осторожно. - Предупредила Ксанка. - Где-то здесь уже разлом. И вообще, в земле много трещин. Ты под ноги свети.
  
  Это был дельный совет. В земле действительно были трещины. Сухая земля разошлась, рваными краями, но еще не обсыпалась; видно землю встряхнуло совсем недавно. В белом свете фонарей провалы выглядели неестественными, будто теряя перспективу. Но заработать вывих стопы тут можно было на раз. Хорошо, что разломы были небольшие. Ксанка перепрыгивал встречные трещины. Я, со своими грузом, через них просто шагал.
  
  - Вот. - Внезапно сказала идущая впереди Ксанка, и остановилась, - направив указующий палец куда-то вниз.
  Я подошел к ней, взглянул по направлению... и у меня отвалилась челюсть.
  
  Крыша храма вздымалась из разошедшейся земли, как могучий хребет кита между морских волн. Конечно он не был целым. Та часть, что продолжала скрываться под землей, уходила с наклоном к морю. Тесаные камни были сдвинуты.
  - Стой здесь! - Сказал я девчонке.
  - Еще чего!
  - Стой здесь, и держи инструмент. Я еще никуда не лезу.
  
  Я пошел вдоль хребта двускатной крыши к морю, подсвечивая себе фонарем. Берег внезапно обрывался, а вместе с ним обрывался и храм. Похоже, он был обращен фасадом к берегу. Недавний обвал отправил фасад и фронтон с частью берега вниз с обрыва. Я глянул вниз. Набегающие волны алчно облизывали упавшие пласты земли, между ними виднелись рухнувшие колонны, распавшиеся на дольки. Да, немалая часть храма гакнулась с берега. С годами море заберет и остальное. Вообще же, после такого обрушения, храм стал хорошо виден со стороны моря, и его скоро кто-нибудь мог обнаружить. Ксанке просто повезло первой...
  
  Я вернулся обратно - к дальней от берега части храма. Можно было конечно попробовать проникнуть в здание с 'морской' стороны, так как фасадная стена теперь большей частью мокла в воде, открыв доступ внутрь. Но без веревки это было опасно - можно и самому навернуться с обрыва... Я стал осматривать тыльную, выступающую из земли часть. Свет фонаря отыскал в задней стене вентиляционное или световое окно, но оно было так мало, что в него не пролезла бы даже Ксанка. Оно и понятно, - в древние времена люди были не дурнее нас, и проблема воров уже тогда стояла в полный рост. Я приблизился ближе к разлому, и заглянул вниз. Обвал перекосил здание, и отвалил его тыльную стену от пласта земли. Тот еще не успел осыпаться, так что образовалась приличная щель.
  
  Я призадумался. Об античных храмах я знал немного. Да ладно, чего там кокетничать - ни шиша я о них не знал. Но логика подсказывала, что если отбросить разницу в обрядовой мишуре и достижениях архитектуры, то устроены они были примерно так же, как современные: с фасада находилась общедоступная часть, куда верующие приходили молить о ништяках. А в задней части, за загородкой были помещения, куда имели доступ только священники. Там складировалось то, что приносили в дар храму, да и сами иереи и архиереи могли там расслабиться и выдуть бутылочку пивца, после публичных молитв и камланий. Соответственно, в храме было недурно иметь два входа. Парадный, и небольшой задний вход, через который священники могли спокойно проникать на свою 'половину'.
  Это стоило проверить.
  
  Я вздохнул, и взяв у девчонки лопату полез в земляную щель.
  - Стой тут и свети, - проинструктировал я её. - Если меня вдруг засыпет...
  - То что? - Спросила кнопка.
  - Да, в общем-то, ничего, - буркнул я, представив, сколько времени ей займет бежать до деревни и поднимать людей. - Плохо будет, вот что.
  
  Я начал аккуратно шуровать лопатой, откидывая землю от того места, где по моим представлениям должен был находится задний вход. Телефонный фонарь заливал все вокруг ярким, почти дневным светом. Шуршал на штыке песок. Что-то постоянно неприятно осыпалось. Но я уже вошел в азарт. Это было не гильзы по лесам копать, как делал когда-то мой друг Ванька. Это настоящее приключение!
  
  Штык лопаты, скользя вдоль стены, во что-то ударился. Я разбросал землю. Да, это был верхний камень дверной арки. Под ним был... я начал раскидывать землю как крот. Обнажилось то, что теперь называлось 'дверным полотном'. Сделанная из деревянных досок дверь плохо пережила прошедшие столетия. Не потребовалось даже лома, ветхое дерево уступило удару лопатой. Гнилые остатки досок провалились внутрь дверного проема, туда же обсыпалось некоторое количество земли, из-за чего я едва удержался на ногах. Значит, внутри все это время была пустота! В обнажившуюся дыру вполне мог пролезть взрослый человек.
  
  - Что? Что там?! - Запыхтела сверху Ксанка. - Наверно её нос в этот момент должен был удлиняться как у Буратины, так ей хотелось понять, что я там делаю.
  - Я сделал проход. - Объяснил я. - Тут можно пролезть внутрь...
  - Ой, я тоже! - Заверещала она. - Я тоже лезу!
  - Погоди ты... - я подумал о том, как буду объясняться с родительницей, если девчонку не дай бог присыплет каким-нибудь оползнем. - Я сам слажу и все посм...
  
  Девчонка едва не приземлилась мне на шею. Похоже, ей тоже овладела клад искательская лихорадка.
  - Это я нашла! Значит я пойду! - Пискнула Ксанка. - И тут же устремилась в дыру.
  - Да ты... я едва успел её ухватить. - Не лезь поперек батьки в пекло. - Я поставил её на землю. - Пойдешь за мной.
  
  Я поудобнее перехватил лопату, и сунулся в дыру в дверном проеме. Внутри луч выхватил довольно большое помещение. От обвала ему досталось, - камни в некоторых местах были выворочены, сдвинуты, образовались щели, в которые насыпалось довольно много земли, укрывшей почти весь пол насыпями. Осыпая землю, и разбрасывая куски деревянных гнилушек, я пролез внутрь. Обернулся, помог слезть и Ксанке.
  
  - Не шуми, не кричи, не топай, - предупредил я девчонку. - Здесь все на соплях держится. Пойдет новый оползень - нас с тобой тут и прихоронит.
  
  Мы начали оглядываться. Луч выхватил торчащую из одного из земляных холмов железяку. Я подошел ближе. Это была ножка, оканчивающаяся стилизованной кошачьей лапой, полностью позеленевшей от времени.
  - Что это? Это что?! - Подскочила Ксанка.
  - Какая-то ножка... - Разглядывая предмет выдал я вердикт.
  - Что, стул что-ли? - Донельзя разочарованным голосом протянула Ксанка.
  - Древний стул может побольше слитка золота стоить, - заметил я.
  - Что, правда?! - Девчонка снова воодушевилась, и ухватившись за ножку, попробовала выдрать предмет из земли.
  - Да, погоди, - уже в который раз сказал я. - Он же старый совсем, ты ему ножку можешь оторвать.
  - Нет, не идет, - фыркнула девчонка. - Крепкий. Давай, ты его подкопни.
  
  Я взял лопату и сделал несколько копков, пытаясь обойти ножку неведомой древности. Земля была плотная, слежавшаяся. Похоже, что сюда она обвалилась уже очень давно. На очередном копке, лопата вынесла на поверхность россыпь каких-то темных, коричнево-зеленоватого оттенка предметов, которые упав на землю рассыпались перестукнув друг о друга.
  - А это чего? - Девчонка подхватила один из предемтов.
  Взяв с земли еще одну 'трубочку' я присмотрелся.
  - Фаланга пальца. - Я покрутил в руках хрупкую на вид ноздреватую трубку. - Косточка такая, из руки. Скорее всего, и весь скелет бедолаги там внизу.
  - Скеле-е-ет! - Восхищено рявкнула Ксанка, вертя в руке кость. (Я-то думал, как узнает что это, так сразу бросит). - Рамзес Шестнадцатый!
  - Но это вряд-ли, - заметил я. - Скорее всего, кто-то из жрецов, или прихожан этого храма. А может, и какой-то разбойник позже залез. Да так и не вылез.
  - Копай дальше! - Приказала Ксанка.
  - Погоди, - я показал рукой вперед - впереди проход. Давай все осмотрим, прежде чем в землю зарываться. А-то как-то нехорошо поскрипывает в стенах. Похоже, тут все держится на честном слове.
  
  Я пошел к проходу, в дальней стене. Он был у её левой части, в то время как почти всю правую часть скрыл оползень. Я сдернул с прохода какую-то развалившуюся от первого прикосновения простыню, и посветил дальше. За дверным проемом был еще один зал. Мои надежды, что я смогу дойти до конца храма, и увидеть море через разрушенный фасад, не оправдались. Зал был почти полностью засыпан - свободными осталось всего немногим менее метра. На этих нескольких незасыпанных метрах у перегородки, поместился пьедестал. Сейчас он был скособочен, а некогда украшавшая его статуя, упала, и оказалась погребена под завалом. Из-под вала земли торчали только бронзовые позеленевшие ноги в сандалиях. Кажется, судя по мускулистым толстым икрам, ноги были мужские.
  
  - Это... памятник? - Спросила вынырнувшая из-под моего локтя Ксанка.
  - Можно и так сказать. Это кумир.
  - Кумир? У моей мамы есть кумир.
  - Какой?
  - Сергей Лазарев, который был в группе Смэш.
  - Гм... Хорошо, что не Коля Басков... Нет, это другой кумир. Это статуя бога, которой ходили молиться. Клянчить у него всякое.
  - Это как Христу?
  - Ну что-то вроде того. - Я поглядел на торчащие из земли сандалии. - Только у этого икроножные мышцы лучше развиты.
  - А как этого Боженьку зовут?
  - Дык, поди теперь спроси... Хотя... - Я подошел к криво стоящему постаменту, и подсветив фонарём сбоку, для рельефа, разобрал посвятительную надпись. Это... ну-ка... Я вел рукой по греческим резанным буквам. Здесь сказано 'Зеус Остапиос...'. Это Зевс. Слышала про такого?
  - Нет.
  - Самый крутой у древних греков был бог. Заведовал всем небом. Когда злился, кидался молниями.
  - Прям как мутант из 'людей Икс'!
  - Твои люди Икс по сравнению с ним мальчики из хора. Этот чуть всем людям конец света не устроил. Как жахнул потопом! Вообще был очень серьезный мужик.
  
  - Копаем? - Снова предложила Ксанка.
  - Тут непонятно где начинать. По идее нужно вскапывать все, квадратно-гнездовым... - Я огляделся. - Ну, пойдем пока, займемся твоим 'стулом'.
  
   Мы вернулись обратно, в первое помещение. Я уже собрался плотно взяться за стул, когда заметил на правой от меня стене нечто интересное: Камни там разошлись, это я заметил еще только попав сюда, но теперь с другой точки, я увидел, кое-что странное. Один камень вышел из кладки, и завис держась в стене другим своим концом. Но сравнивая его с камнями в других разрушенных местах, было видно, что он намного тоньше их. Это было очень похоже на тайник в стене, которая закрывалась небольшим камнем-фальшивкой.
  
  Я подобрался поближе, взялся за камень, и повернул его дальше, выворачивая из гнезда. Он поддался и вывалился на землю. Обнажилась довольно широкая ниша. Я посветил фонарем. Внутри обнаружился какой-то бесформенный сверток завернутый в ветхую ткань. Я тронул сверток, и влажная съеденная грибком ткань разошлась в лоскуты. Проступили какие-то очертания, но я не мог понять - что это за абракадабра? Я начал сбрасывать в стороны куски дряни, некогда бывшие полотном, пытаясь добраться до предмета. Что-то жесткое, и пупырчатое было под пальцами, - какая-то чешуя? И вдруг, последний слой рванины разошелся, и я наконец увидел, что лежало в нише.
  
  Это была не чешуя. Это были стилизованные перья. Острый клюв, холодный прицельный взгляд, когти-серпы, большие крылья. Потемневший золотой орел глянул на солнечный свет, впервые за много сотен лет.
  - Птица! - Констатировала Ксанка.
  - Да уж, птица... Я вытащил тяжелого крылана из ниши, и начал вертеть так и сяк.
  - Она ценная? - Подпрыгивала рядом Ксанка.
  - Все чему столько лет как здесь, - ценное... - рассеяно ответил я, продолжая вертеть орла.
  
  Он не был спокойно сидящим. Это был летящий, атакующий орел. Распластавшийся в горизонталь, расправивший когти, правящий хвостом. Непонятно было, как эта не имеющая подставки статуэтка должны была стоять. Я перевернул её, и увидел, отверстие для крепления. Что-то вроде штыря видимо, когда-то вставлялась туда. Это была не комнатная статуэтка. Какое-то наружное украшение?.. Одна мысль, догадка, шевельнулась у меня в голове, - но этого не могло быть правдой, и я её отбросил.
  
   Я перестал вертеть статуэтку птицы, вернувшись к более насущным делам.
  - Черт, надо было с собой какую-то сумку взять. Нам его и положить-то негде.
  - Ой эти мужчины... - протянула скорбным гласом Ксанка. - Это тебе положить негде. - В её голосе появились хвастливые нотки. - А я вот все предусмотрела.
  
  С этими словами она стащила со спины какой-то... аксессуар. Я даже не знал как это назвать. В походном положении он висел у неё на спине на двух лямках, как маленький рюкзачок, но будучи снятым превратился в добротную клетчатую хозяйственную сумку. Кнопка конечно утерла мне нос. Но, честно говоря, собираясь сюда, я подсознательно воспринимал затею как по умолчанию безрезультатную. У меня вроде как был азарт что-то найти, - но веры особой не было. А вот Ксанка шла сюда с железобетонной верой в 'сокровища', - потому и приготовилась основательно.
  - Ладно-ладно, не зазнавайся... - Бормотнул я, заворачивая птицу в предложенную Ксанкой тряпицу, и умещая в сумку. - Главное, нашли.
  - Надо дальше копать! - С алчным блеском в глазах вскричала пигалица. - Чую, мы тут еще много ништяков поднимем!
  - Спокойно... - Я передал её сумку, и взялся за лопату. - Щас начнем.
  
  Только сделать я ничего не успел. Как повернулся, так и застыл с лопатой: через полузасыпанной дверной проем, в который мы сюда попали, вдруг сверху наискось упал яркий луч. - Кто-то с поверхности светил сюда фонарем.
  - У нас гости.
  - Конкуренты! - Жарко выдохнула Ксанка. - Но мы тут все первые нашли!
  - Само-собой.
  - А вдруг отнимут?
  - Я им отниму... - воинственно потряс лопатой я.
  - А может, они уйдут? - Спросила девчонка.
  - Куда-там. Я уже слышу кто-то лезет вниз.
  
  Снаружи действительно доносились сбивчатые из-за крутизны обрыва шаги. Фонарь пришельцев периодически подсвечивал вход. Через некоторое время дыру залило светом, который плеснул нам прямо в глаза. Я сощурился, пытаясь разглядеть силуэт за бьющим светом. Это было нереально - у того на голове тоже был налобный фонарь. Видимо пришелец испытывал такие же проблемы от моего фонаря, потому что он вдруг попросил:
  - Уберите пожалуйста фонарь. Вы слепите мне в глаза...
  
  Этот мягкий акцент. Я уже запомнил за время своего здесь пребывания. Это был один из итальянских археологов совместной экспедиции. Как же его там звали?.. Ах да, Марко Азмида. Я поскучнел. Одно дело какие-то там бандюганы. Но гонять людей науки лопатой я не мог себе позволить. Кажется, недолго у нас пробудут наши находки.
  
  - Вы мне тоже в глаза светите, - заметил я.
  - Извините... - Мы оба опустили фонари ниже, и я заметил за его спиной еще одного. Тоже Итальянца. Кажется, его звали Джузеппе, а фамилию я не знал.
  Тем временем, Марко Азмида и его коллега забрался внутрь.
  - Великолепно! - пробормотал Итальянец оглядывая помещение. - Вы нашли храм!
  
  На какое-то мгновение на его смуглом лице возникло выражение какой-то детской, почти благоверной радости. Но он тут же посерьезнел. - Но вы не должны были сами забираться сюда. Это очень опасно. Здесь все может обвалиться. Почему вы не сообщили нам... то есть археологам, о своей находке?
  - Ксанка приходила в ваш лагерь, - заступился я за девчонку. - Хотела рассказать. Дак её оттуда выгнали, даже слушать не стали.
  - Какая глупость! - Фыркнул Марко. - Я извиняюсь. Виновные за это должны быть наказаны. Но вы здесь, - он окинул помещение - что-то нашли? Что у вас в сумке? Вы не имеете право это брать.
  - Вы нам должны денег, половину. - Сказала о самом важном девчонка. - По закону так!
  - Да мы ничего толком не успели. - Пожал плечами я. - Тут надо копать. В той комнате полузасыпанная статуя. А в этой, - вон торчит, какой-то стул, или треножник.
  - И Рамзес Шестнадцатый. - Встряла Ксанка.
  - Что? - Округлил очи Марко.
  - Да это... короче, тут еще какие-то человеческие осанки. И, вот, - я, придерживая упертую лопату сгибом руки, раскрыл сумку, и кое-как выпростал из тряпки последнюю находку. - Вот эта статуэтка.
  
  Их выдали лица.
  Я не знаю, как должен реагировать археолог на какую-нибудь интересную находку. Предполагаю, чаще всего это смесь радости, интереса, и озабоченности. Интерес и озабоченность, - потому что для того, чтоб вынести вердикт по находке, необходимо её сперва повертеть, изучить...
  
  У них на лицах проскользнул буквально шквал. Увидев птицу в моих руках оба итальянца сперва расцвели, будто любимый увидевший свою ненаглядную после долгой разлуки. Но тут же их глаза метнулись от птицы вверх, - ко мне, и в глазах проскользнуло лютое. Я буквально почувствовал, что они готовы ринуться на меня, - чтоб отнять птицу, даже крайними мерам. Все это проскользнуло в одну короткую секунду. И если Марко справился со своим лицом быстрее, то его дружок так и не смог загнать внутрь свой вурдалачий взгляд.
  
  Этот второй - Джузеппе - перевел взгляд на Марко, и вопросительно вскинул глаза. - Мол, - как?..
  Тот едва заметно отрицательно качнул головой.
  Все это начинало пахнуть паленым.
  
  - Вы правы, сказал я, - как можно более беззаботным тоном. - Наверно здесь опасно. Я слышал, как шевелится земля. Пойдемте наверх, там вы возьмете птицу, а мы расскажем, как нашли эту руину. Ксанка! Давай лезь...
  
  Не давая им опомнится, и подумать, почему я собственно должен отдать им птицу только наверху, а не сразу здесь, я подсадил девчонку, и подпихнул её наружу. Все эти секунды у меня было нехорошее предчувствие, что оставшиеся за спиной археологи могут приложить мне по голове.
  
  Девчонка забиралась по склону надув губы. - Кажется, она предчувствовала, что археологи могут надуть её с половиной цены находок. У меня было другое предчувствие, куда хуже.
  
  Мы выбрались наверх. Археологи поспешали за нами.
  - Хорошо. Теперь все в безопасности, - сказал Марко, стараясь не выдавать волнения. Он шагнул ко мне, протянув руку. - Отдайте птицу.
  - Минуту, - я отодвинулся от него на тот же шаг. - Сперва скажите, а как вы вообще здесь оказались. Археологи работают днем. А ночью дрыхнут.
  - Мы занимались поисками, и увидели свет ваших фонарей - выдавил он в ответ ничего не значащую фразу.
  
  
  Я еще раз окинул взглядом этих парней. Марко стоял сверкая в свете фонаря нервной улыбкой, чуть расставив пустые руки, всем видом своим демонстрируя показное дружелюбие. Но вот его друг, Джузеппе... Это была натянутая тетива, доберман в стойке с неотрывным взглядом. И по его чуть расслабленной собранности, готовой в любую минуту перейти в стремительность - я только утвердился - это не археолог. Парень не дурак в драке. Парень готов. Прицельный холодок был в его глазах, и чуть повернувшись вперед левым боком, правую он прятал за широкой штаниной. Я аккуратно опустил сумку с орлом себе под ноги, и разжав ладонь, бросил лямки.
  
  - Ксанка, - негромко позвал я, не отрывая взгляда от гостей. - Ты щас беги в село. И буди там всех. Скажешь, что нашла, и приведешь. А я тут... с дядями поговорю. Мы с ними это место поохраняем. Поняла?
  - Да, - неуверенно пробормотала из-за спины девчонка.
  - Ну вот и беги. Торопись.
  
  Что-то в моем голосе заставило упрямую девчонку послушаться без разговоров. Свет её фонаря сменил направление, застукали глухо сандалии по холму. Друг Джузеппе дернулся за ней, в правой руке у него был нож. С коротким лезвием, без выраженной гарды, ничем не нарушавший наш дурацкий закон о холодном оружии. Предмет хозбыта - вполне достаточный, чтобы убить.
  
  Я чуть сместился, закрывая ему дорогу, поднял лопату, и выставил штык ему в живот.
  - Не надо, - покачал головой я.
  
  Внутри, кроме страха в солнечном сплетении, шевелилось сожаление, я втравил девчонку в какую-то дрянь. Теперь я не должен дать причинить ей вред. Их было двое. Я не смогу удержать обоих, если они разделятся. Когда-то, в разведке, сержант учил нас бою с малой пехотной лопаткой. Практически бесполезный в современном огневом бою навык, но физуху развивал. Чем-то он сейчас отозвался, но здоровая двуручная лопата в руках была непривычной. Слишком инертная. Она не порхала.
  
  Джузеппе, - или как его там звали - рефлекторно встал в защитную стойку, и кинул короткий взгляд на друга-Марко. Марко уже тоже не разводил ручки в убеждении, ноги приняли равновесную стойку, руки подернулись, непроизвольно защищая корпус. Игры кончились. Маски слезли.
  
  - Девчонке долго бежать, - сказал Марко со своим мягким итальянским акцентом. Но слова не были мягкими. - Пока доберется. Пока люди придут. Мы все успеем. Нет нужды. Отдай.
  - Вы не археологи, - не сводя с них взгляд, качнул головой я.
  - Ты взял не свое, - не отвлекаясь, отчеканил Марко. - Отдай, и мы уйдем. Я не буду просить дважды.
  
  Может он и не лгал. Но я не верил им, и поэтому не двинулся с места. Моя нерешительность решила дело. Рука марко скользнула в карман просторных штанов, и вынырнула оттуда с серебряной 'рыбкой', - щелкнуло выкидное лезвие. Не обменявшись ни единым жестом, они плавно разошлись, обходя меня, чтобы повернувшись к одному, я оказался спиной или боком к другому. Как плавно действующий механизм, как пальцы одной руки. Идеальная слаженность.
  
  Сверток с орлом лежал рядом со мной. Но сейчас мне было не до него. Я двинулся назад, чтобы они не зажали меня в клещи. Мозг лихорадочно крутил варианты. Они отпустили девчонку, - значит по каким-то причинам не боялись свидетелей. Может и меня не положат. Если так, им было достаточно лишь оттеснить меня от свертка. Тогда один возьмет его, пока его будет прикрывать второй.
  
  Фонари на головах - будто древние боги с пламенным взором, сейчас мы слепили друг-друга взглядом. Это делало ситуацию еще хуже. Еще меньше предсказуемой. Хозяйственная лопата была не самым ловким оружием. Но по сравнению с ножами она давала мне преимущество - дистанцию. Их преимуществом была возможность охвата. Но если один возьмет сверток, - он уже не полноценный боец. Я мог бы пойти на них, - и второму пришлось бы бросить свёрток, чтоб помочь первому. Я мог вернуть ситуацию, задержать их, на какое-то время сделать её патовой. Только вот ценой была возможность получить нож под ребро. Или самому снести лопатой башки итальянцам. Я не был готов к такому. А они были.
  
  Марко коротко глянул под ноги, и поднял с земли показавшийся ему удобным камень. Сжимая нож в правой, взвесил его левой рукой, без всякой неловкости. Я поднял штык лопаты повыше, и чуть повернул, готовясь прикрыть лицо.
  
  Я мог убить, без особых рефлексий. Для самообороны. Собственно, год назад так и вышло - заделал холодного. Но убивать и умирать за непонятную стальную птицу в истлевшей обертке - нет - я не был готов. Не опуская лопаты, я сделал несколько скользящих шагов назад.
  - Забирай, - сказал я Марко. - И уходите.
  
  Он на мгновение застыл, оценивая. Затем кивнул. Что-то странное, трудноуловимое было в этом жесте. Нечто вроде... признательности. Или все это было игрой теней в свете фонарей.
  
  Марко держал нож, покачивая левой для оценки веса булыжника. А Джузеппе плавно, как ночная тень, приблизился, и не сводя с меня взгляда неловко подхватил одной рукой сверток. Поднялся на ноги. Оба начала отходить от меня назад, во тьму.
  
  - Прощай. - Со своим мягким акцентом сказал мне Марко. - Живи долго.
  
  Выстрел был громоподобным. Вспышка взорвала ночь. Правее и за спиной у отступавших передо мной 'итальянцев'. Они вздрогнули. Как и я.
  
  'Менты' - прошелестело у меня в голове. Но я не успел ощутить ни потрясения, ни облегчения. И наверно даже не успел подумать, с каких дел наша полиция стреляет без предупреждения. Я только непроизвольно согнулся в коленках, снижая свой силуэт, и приметил место куда отбросить лопату.
  
  - Донт мув. Гив ми зэ игл! - Раздался из темноты резкий голос. Несмотря на потрясение, я обратил внимание: - английский. Голос велел 'итальянцам' отдать орла. Нет, с таким мощным нажимом на артикль - отдать ОРЛА. Все это скользнуло на краю сознания. Мозг и так был перегружен. В степи, со стороны выстрела зажглись два фонаря.
  
  - Курсум! - Рявкнул Марко. И... его уже не было на месте. И это слово я понял, даром что не знал итальянский. Хотя, может, именно в таком виде оно и сохранилось в нем? Оба моих недавних противника стартанули ко мне как спринтеры на олимпиаде. Вспыхнул разрывая ночь еще один выстрел. И сразу - в другом месте, - второй. Стреляли с двух стволов. Джузеппе и Марко промчались мимо меня. Марко выключил фонарь. Джузеппе, с руками занятыми свертком, просто сбросил его с головы. Тут же над моим ухом гадливо шикнула пуля.
  
  - Я не с ни... - Это все что я успел сказать.
  Дикий звон, будто удар гонга, руки легко дернуло и повело. Переведя взгляд, я увидел, что в штыке лопаты, которую я держал рядом с головой, образовалась дыра.
  
  - С-ссу... - Прошипел я. Голова была пустой. Тело действовало само. Я откинул лопату, сорвал с головы телефон, развернулся, метнувшись в сторону, и бросился наутек от новоприбывших. Руки лихорадочно нащупали кнопку, и фонарь погас. Темнота вокруг стала непролазной. Я бежал хрен знает куда. Каждый шаг бега отзывался мощным сотрясением в пятках и коленях, - не видя местность мозг не мог сделать бег плавным. Руки рефлекторно вытянулись вперед, я сгорбился. Щас зацеплюсь ногой и... Впереди слышался топот. Там бежали Марко и Джузеппе. Сзади вылетали лучи фонарей, тех - хрен их знает кого. Оттуда же хлопнули выстрелы, и чья-то ругань на английском.
  
  Я подумал, что надо свернуть куда-то в сторону. Пусть те, сзади - бегут за итальяшками. От стресса глаза быстро привыкли к темноте, и я даже различил впряди фигуры убегавших со свертком недавних противников. Различил, и... Тут же потерял их из вида. Они не просто исчезли. Испарились вниз, будто черти утащили их за пятки в ад. Сзади хлопнул еще выстрел. Я машинально поддал, и пробежав пару метров, увидел, куда исчезли Марко и Джузеппе. Они мчались вниз по обрыву. Вернее, по очень-очень крутому откосу, уходящему к морю. Там, у старого храма был полный, крутой обрыв. А здесь, берег переходил в откос, с холма, и рядом с обрывом моря, уходил в низину. Нужно было укрыть от пуль, и я помчался за ними.
  
  На откосе сверху, были кусты, и деревья, уходящие от моря в сторону берега. Я не знал что там, небольшая роща, или большой лес. Я не бывал здесь днем. Если и укрываться, - то в деревьях, но до них еще надо добежать. А два черных силуэта Марка и Джузеппе все скользили вниз, и... снова исчезли. Начали исчезать. Я видел как пропал Марко. Но подбежав, увидел, как Джузеппе соскальзывает куда-то вниз. Подбежал, и увидел как тот спускается. Черт меня дернул, я пробежал за ними. Деваться мне все равно особо было некуда. За спиной были неизвестные стрелки. Слева, - море. Справа - откос разрушаемого морем холма, который когда-нибудь рухнет вниз. Впереди-справа, - да, маячил черный лес, но кто бы смог ночью в темноте без фонаря, тихо пробираться по лесу? А если бы я включил фонарь, - меня бы нашли те же стрелки.
  
  Инстинкт, или расчет бросил меня за моими недавними противниками. Я сполз там же где Марко, во тьму, к морю, почти повис на руках, и... небольшая площадка была чуть ниже к морю, на этом откосе, местами переходящим в обрыв. Сверху её не было видно, из-за небольшого козырька. А места на ней было... Я сполз, свалился на неё вслед за Марко. И тут же едва увернулся от взмаха клинка. Джузеппе ткнул в меня ножом. Я отпрянул.
  
  - Ты!... - Прошипел Джузеппе, будто гремучая змея.
  - Тссс! - Прижал я руку ко рту, и показал наверх - они там.
  Не знаю, что он видел в этой едва отмеченной лунным светом полутьме, где жесты и фигуры не виделись, а скорее угадывались. Но он отвалился от меня, все так же прудимая к груди сверток.
  - Силентио, - прошептал одними губами Марко. - Ни звука, - Обернувшись ко мне добавил он.
  
  Сверху послышались шаги. Сбивчатые на крутом склоне, где каждый шаг превращался в скольжение.
  
  - Кэфул... - Негромко выплюнул кто-то выше нас. Мы прижались к стене. Внизу, под нами, шумело море. - Ве а зэй?... факин дарк... Зей мэй хидден ин форест, антил монин... Хелп, гив ми хенд... Зэй кент го фар визаут лайт... - Два голоса тихо лаяли над нами. А я чувствовал себя как во сне. Это был какой-то сюр. Это был отдых в Крыму, который превратился в ночной кошмар. Только я не мог проснуться. Облака разошлись. Мягко светила луна. Я стоял на обрывочке на склоне. А рядом, - отстранившись от меня стояли двое, которые недавно угрожали мне. Почти пытались убить. А над нами были еще кто-то, - с огнестрелом. Которые бубнили по-английски.
  
  - Ватс рон виз ю? Ю мисд, эт лист тен таймс... Ю ту, ю ноу?.. Йе, факин найт, энд шит локал ганс, виз эншент сайтс. Но тритиум, нот ивин уайт дотс... Кантри оф сэведжес... Май грандфа, хед беттер вепон...
  
  Я переступил на обрывчике, и из под моей стопы вниз с тихим шерохом поехали мелкие камешки. Сосед-Джузеппе глянул на меня так, что если бы взгляд мог убивать, - я бы прям тут и кончился. Я застыл.
  
  Данджерос, сам мэй хиа шотс... - Донеслось сверху. - Иф локал полис аррайв... Фак виз ит, ви маст файнд игл. Зей самвэ хиэ... Ви файнд хим...
  
  Мы. Я и эти двое сжались. Лучь метнулся над нами. К морю вниз. Потом по обрыву. Ушел вверх. Шаги удалялись. Выглянула луна, чуть подсветив сцену. Я стоял, прижавшись руками к стене, боясь двинуть ногами на неровной площадке, цепляясь за какие-то неровности в скале за спиной. И пытался отстраниться от Джузеппе, который предупреждающе тыкал в меня своим ножом. Свет блестел на его клинке. Я старался отстранится как можно дальше. Только вот, было некуда. Не было места.
  
  - Перемирие, - подняв навстречу ему пустую руку прошептал я. - Не вздумай пырнуть меня. Я закричу. И те, сверху, услышат. Тогда и вам конец. - Перемирие. Мир.
  
  Джузеппе глядел на меня темными глазами, которые казались пустыми провалами в лунном свете. Затем медленно кивнул. и опустил руку с ножом.
  - Мир, - невнятно пробормотал он. И повернувшись к Марко протянул ему сверток, который прижимал к себе второй рукой. Вернее, подался к напарнику, потому что боялся держать в одной руке свой сверток над обрывом.
  - Фратрэ... адпрэхэндэ... - с трудом выдыхая воздух, пробормотал он.
  Марко бережно принял у него сверток.
  - Куид эст тиби? - Тихо спросил он, у прислонившегося к стене Джузеппе.
  
  Вместо ответа Джузеппе поднес освободившуюся руку к животу, и подержав там, показал Марко. Даже мне было видно, что в лунном свете его рука стала черной. И его одежда на животе была черной. Если бы сейчас был день, это был бы красный цвет. Джузеппе поймал пулю.
  - А, но-о!.. - Марко сморщился, и покачал головой. - Но!
  - Коммовентур пэдэс... - Едва ворочая губами выдохнул Джузеппе.
  
  А я смотрел на них. И это правда должен был быть сон. Я понимал, все что они бормотали. И то как Джузеппе назвал Марко 'братом'. И то как попросил подержать орла. И как Марко спросил товарища 'что с тобой?'. И как тот сказал, что ему становится трудно стоять... Да, я понимал этих 'итальянских археологов'. В этом и была проблема: я никогда не учил итальянский. Зато я учил классическую латынь. Итальянский, собственно и был языком, который произошел от латыни. В какой-то степени - это была латынь, после тысячелетий эволюции. Итальянский относился к латыни примерно так же, как современный русский к древнерусскому. Только вот, много ли современных русских парней смогли бы общаться на языке своих предков энного века? Язык меняется... Сильно меняется. Я не знал, насколько итальянский ушел от латыни. Но что-то здесь было не так. Только вот времени подумать не было.
  
  Джузеппе каким-то рывком прислонился к стене обрыва, и начал оседать. Марко метнулся к нему, но ему мешал объемистый сверток. Я подхватил Джузеппе за руку, в которой у него до сих пор был нож. Он дернулся, как испуганный олень. Я крепче сжал его руку.
  - Пакс, амикус, - успокаивающе сказал я. - Пакс.
  
  Он вздрогнул, удивленно глянул на меня, затем обмяк, и обессилено прислонился к стене. Я аккуратно вынул нож из его руки, повозившись сложил лезвие, и спрятал в карман. На душе стало чуть спокойнее.
  
  
  Марко тем временем достал из кармана телефон. Короток блеснул экран, и итальянец прижал его к уху.
  - Это я. - он начал горячечным шепотом бросать свою латынь в трубку. - Мы нашли его. Да... Я не могу громко говорить. Все прошло шумно, нас ищут. Мы не в лагере, прячемся примерно в двух милях восточнее на берегу. Бери лодку, смотри мои координаты по джи-пи-эс, и быстро плыви сюда. Торопись, все решают минуты.
  
  Он запихал трубку в карман, и снова сжал двумя руками сверток. Я поддерживал Джуэеппе, который обвисал на руке все тяжелее. Ноги мои уже подрагивали, я не знал, сколько еще продержусь на этом карнизе.
  
  - Кому ты звонил? - Прошептал я.
  - Тем, кто заберет нас отсюда.
  - А я?
  - Возьмем с собой. Высадим где скажешь. Только тихо.
  
  Мне не улыбалось верить ему на слово. Но какой был выбор? Стрелки сверху все еще топтались по берегу. Иногда свет их фонарей летел в сторону моря, как свет маленьких маяков.
  
  - Хей, раннерс?! - Заголосили сверху, совершенно не скрываясь. - Донт ю синк энаф зис? Ви л файнд ю, сун ор лейте. Ви пейшенс гайз, ю ноу? Джаст вэйт фор монин, анд зен... Ю ноу вот ви нид. Гив ит ту аз, - энд ю вок эвей. Ай гив май ворд. - Голос сверху помолчал. - А ты парень, - заговорил тот же голос уже по-русски. Местный! Ты случайно попал в наши дела. Нам ты не нужен. Покажись. Если ты знаешь куда сбежали два итальяшки, - покажи, мы тебе хорошо заплатим. У тебя есть шанс стать богатым человеком. Только назови сумму!
  
  Это было просто прекрасно. Наглядное выражение пословицы меж двух огней. Я торчал рядом с двумя типами, которые грозились меня зарезать, и теперь обещали не трогать, чтобы нас не нашли типы, которые хотели нас всех застрелить. А типы, которые хотели нас - меня! - застрелить, обещали этого не делать, если я отдам им штуку, которая теперь была у парней, которые хотели меня зарезать. Твою налево, отдыхайте в Крыму!..
  
  Я снова поглядел вниз. Черные, с переливчатыми бликами луны волны, все так же тяжело и безразлично накатывали берег. В принципе, был шанс быстро перебирая ногами низринуться вниз по крутившему склону. Может быть, даже удалось бы не упасть, и добраться до воды на своих двоих. Может быть там в воде не было крупных камней, и я бы не переломал себе кости. Но что потом? Плыть прочь от берега? Облака разошлись, луна услужливо подсветит тем, сверху, мою тушку в воде.
  
  Нет, это и правда был какой-то сюр. В родной стране я нарвался на две банды, которые общались между собой, одна на латыни, а другая на английском. Все это было похоже на романтично-простодушные шпионские фильмы, из 50х годов прошлого века. Ну из тех, где шпионы проникали в страну на парашютах, и бегали с пистолетами, вместо того чтоб спокойно работать под крышей своего посольства. Во что ж я вляпался?
  
  Не знаю, сколько продолжалась эта патовая ситуацию. Парень, которого я знал как Джузеппе, висел на руке свинцовой гирей. Дыхание его стало коротким, прерывистым и шумным. Я боялся, что его могут услышать. Даже в темноте его лицо белело. Без помощи врача, ему явно долго не протянуть.
  
  Сперва я услышал звук мотора. Тихое гудение постепенно превратилось в басовитый рокот с моря. На волнах мелькнул силуэт быстрого катера. В темноте я не мог разглядеть его цвет. Кто-то из 'англичан' сверху заголосил, призывая остальных.
  
  Парень со свертком - Марко - взял в руку фонарь, и несколько раз прерывисто просигналил в море. На катере зажегся прожектор, и мигнул в ответ. Нас заметили.
  
  - Сейчас, - решительно произнес Марко, - прыгаем вниз. - Бледность лица его однако констатировала со словами. Сверток он прижимал к себе как грудного младенца. Я не смогу помочь тебе поддерживать Джузеппе. Ты должен помочь ему.
  - Вниз он спустится по любому, - огрызнулся я. - Не сойдет так свалится.
  
  Сверху, на берегу послышался торопливый бег.
  
  - Вперед! - рявкнул Марко - увидимся в внизу!
  
  Он сделал шаг вперед, и побежал, обваливаясь вниз по склону, судорожно перебирая ногами, в попытках обогнать тянущую его гравитацию. Вихри песка и камней с шумом летели у него из-под ног.
  
  - Давай! - Я вместе с Джузеппе сделал шаг в пропасть. Естественно это не могло хорошо кончится. Его ослабевшие ноги не успевали. Он перекосил меня, заплелся, рухнул под ноги, и мы кубарем полетели вниз. Небо-луна-море-обрыв, - все это мелькало перед глазами с какой-то сумасшедшей скоростью, удары следовали одни за другим, будто меня повалила и месила ногами компания гопников. Удары отбрасывали меня от склона, а гравитация тут же бросала на него, метрами ниже. Где-то на краю зрения мелькнул катящийся безвольной куклой Джузеппе. Под конец, в одном из кульбитов я случайно почти смог встать на ноги. Приземлился подошвами, удар отозвался тупым онемением в спине и болью в коленях. Не удержался, снова рухнул лицом вперед, и... Море заполонило все. Море прыгнуло на меня как тигр, и влепилось в меня будто товарный поезд. Вода ошеломила.
  
  Секунду я приходил в себя. Неподвижность и боль. Пошевелил руками, телом. Оттолкнулся руками, пытаясь вынырнуть из воды. Голова с плеском вылетела на поверхность, и тут же ноги внизу коснулись близкого дна. Я встал, смаргивая воду, чтобы мир перестал плавать перед глазами. Одно ухо было забито так, что я потерял на него слух, и при каждом повороте головы в нем скрипело.
  
  Я огляделся. Марко со своим кульком тоже не удержался на ногах, и барахтался шагах в двадцати, левее меня. Он, подхватил сверток, и скособочившись на левый бок, кое-как поднялся на ноги.
  - Подними его! - Прохрипел он, глядя куда-то мне за спину
  Я обернулся. Джузеппе плавал рядом со мной шагах в пяти, раскинув руки, лицом вниз. Я пробарахтался к нему, и с натугой подхватил его безвольно-тяжелое тело, пытаясь приподнять голову.
  
  Сверху на меня хлынул рассеянный свет фонаря. Закричали. И тут же по воде тяжко глухо шлепнула пуля. Фонтанчик в темноте был почти не виден. Еше один шлепок, и еще.
  - Твою мать!.. - Непроизвольно сжимаясь пробормотал я.
  
  Шум приближался. К нам подходил катер. Нас залило лучом его прожектора. Потом луч скользнул в высоту, на верх обрыва. И с идущего катера громыхнуло, расцвечивая ночь короткими яркими вспышками. Бум-бум-бум! - Сверху забористо заматерились, используя английские слова, не все из которых я знал. Рядом со мной в очередной раз шлепнуло так, что кажется брызги обдали мокрое лицо.
  
  - Давай! К катеру! - Заричал Марко. - Он шел впереди. Шатаясь из-за свертка, который не позволял ему балансировать руками. Я споткнулся, упал и снова вскочил, отфыркиваясь. Тащить Джузеппе на весу было нереально, поэтому я перевернул его лицом вверх, рванул ворот, срывая пуговицы с тяжелой мокрой ткани, и потащил за собой за шиворот. Катер уже встал боком, волны, раскачивая, били его в борт. Я видел на нем тень человека, который стрелял вверх, разрывая ночь вспышками. Марко добрался до борта, и перекинул сверток на катер, потом сам сделал несколько шагов-гребков, и тяжело забрался в катер с кормы. Взвизгнул корпус - пуля попала в обшивку. Отчаянно загребая правой, и отталкиваясь от уходящего вниз дна, я подтащил Джузеппе к корме.
  - Давай! - Марко и неизвестный из катера вместе тянули руки.
  
  Я с натугой, на рывок с ускорением, поднял Джузеппе, пользуясь его меньшим весом в воде. Марко и водитель катера подхватили товарища. Сам я ушел под воду, еще раз оттолкнулся ото дна, и рывком выбросил себя к борту. Зацепился, подтянулся, закинул ногу, рывком перевалил себя за борт, и... Мир поглотило небытие.
  Все исчезло.
  
  
  
  
  ***
  
  Что-то маячило надо мной. Какое-то светящееся пятно. Я попытался сфокусироваться на нем. Но оно двигалось. Усилие вызвало приступ тошноты, и рот заполнил кислый вкус желчи, выброшенный из пустого желудка. Я снова зажмурил глаза, и застонал.
  - А, очнулся, - произнес грубый голос.
  
  Что-то скрипнуло, послышались тяжелые шаги. Я снова с усилием размежил веки, и проморгался. Свет наверху оказался тусклой лампой в решетчатом плафоне. Она крепилась на низком потолке, окрашенном в белый цвет. Я повернул голову на звук шагов, - небольшая комната с маленьким столом и стулом. Дверной проем, - в нем я как раз успел увидеть край штанины и тяжелый ботинок, которые исчезли снаружи. Овальная дверь с тяжелым лязгом закрылась, повернулся тяжелый рычаг затора. В окошке на двери мелькнул чей-то силуэт. Я повернул голову в другую сторону, - на стене была леска с желтой занавесочной. Сейчас занавеска была отодвинута, за ней виднелось круглое окно с толстым стеклом - иллюминатор. Я был на корабле.
  
  Я попытался подняться, и сразу ощутил слабость. Преодолел себя, и скинул ноги с койки. В голове будто помешивали поварёшкой. Подняв руку я вместо волос нащупал что-то другое. Повязка. Кто-то забинтовал мне голову. Одежда... На мне были одни только труселя. Спасибо и на этом... Я снова огляделся. В ногах койки лежали сложенными моя майка и рубашка. Были и штаны - но не мои, синие, простого покроя, со множеством карманов, похожие на низ от спецовки.
  
  Я медленно, чтобы не разбудить тошноту, залез в майку. Натянул штаны. Они мне были широковаты, но ремень спас дело. Мои туфли из сетчатой ткани нашлись на полу. Я как раз натягивал их на ноги, когда лязгнули запоры. Я сел на койке. Нервишки играли, хотя в одежде я почувствовал себя несколько спокойнее. Дверь открылась, и в комнату перешагнув через высокий порог, зашел Марко. За ним еще один, с худым мрачным лицом. Оба были в одежде темных тонов. Марко подошел, и повернув стул спинкой вперед, оседлал стул предо мной. Второй встал у двери, и прислонился к стене. Слишком расслабленным я бы его не назвал. И пистолет в его руке был слишком большим, чтобы спрятаться под положенной поверх второй ладонью.
  
  - Как голова? - Спросил меня Марко.
  - Гудит, - буркнул я. - Не очень вежливо было бить мне по кочану.
  - Скажи спасибо, что не оставили тебя в воде, - Хмуро процедил со своего места у стены, тот что стоял.
  - Тихо, Бруно, - Поднял руку Марко, и снов обернулся ко мне. - Мы тебя не били. Ты поймал пулю, как раз, когда влезал в лодку. Я еле успел тебя подхватить. Прошла по касательной. Ты счастливчик.
  - Вот как... - я снова потрогал забинтованную голову. - А твой друг? Джузеппе?
  По лицу Марко прошла тень.
  - Он свое прожил.
  - Мы же его дотащили.
  - Да. - Он кивнул. - Дотащили. Но слишком большая кровопотеря.
  
  Мы помолчали.
  - Ты не археолог, - наконец сказал я. - 'Марко Азмида, Археологический Музей Неаполя...'. - я невольно передразнил его интонации, с которыми он обычно представлялся всем местным и отдыхающим на берегу. - Туфта все это!
  - Да, - он снова коротко кивнул.
  - Так кто ты?
  - Тебе этого знать не надо - спокойно отбрил он. - Могилы полны мудрецов.
  - Ладно, - я прикусил губу. - Тогда расскажи, что мне стоит знать?
  
  Он коротко подумал.
  
  - Ты на корабле. Старая посудина, под 'удобным' флагом. Идет в Порто ди Равенна.
  - Италия? - Уточнил я.
  - Италия, область Эмилья-Романия, если это тебе что-то говорит. Там мы тебя и высадим.
  - И что я там буду делать?
  - Пойдешь в полицию, - улыбнулся он. - Он скорее всего передадут тебя консульству, и вышлют обратно в Россию. Но прежде чем обращаться к полицейским, советую посмотреть исторические районы. Равенна - рай для туриста. Когда еще попадешь?
  - А ты не боишься, - отправлять меня к полиции? - Спросил я.
  Он посерьезнел.
  - Ты влез не в свое дело. Сейчас твоя цель - выбраться целым. Моя цель, - анонимность. Ты понимаешь, что проще всего было сбросить тебя в море, пока ты был без сознания?
  - Почему не бросил?
  - Джузеппе умер, но это не твоя вина. Ты его под пулями тащил. Я добро помню. Поэтому, вот как мы поступим: До прибытия сидишь здесь, под запором. В порту мы завяжем тебе глаза, выведем с корабля, отвезем на машине, и высадим в городе. Не пытайся узнать название корабля, номер причала, и прочее. Поверь, тебе это не понравится. Не укорачивай себе жизнь.
  
  - Похоже, выбирать не приходится. - Покачал головой я. - Сколько нам плыть?
  - Черное море - Проливы - Средиземное море - Адриатика. - Перечислил он. - Все вместе... Дня четыре. Может больше. Как я сказал - это старый корабль. Проведи время с толком. У тебя сотрясение мозга. В таких случаях нужно вылежаться. Койка у тебя есть.
  - Кормить хоть будут?
  Он улыбнулся.
  - С голоду не помрешь. Но деликатесов не жди.
  - А туалет?
  Он махнул рукой:
  - За той дверью.
  - А паспорт? - Спохватился я.
  - На столе. Вымок, но читаем.
  - А мои штаны?! - Уже больше из упрямства поинтересовался я.
  - Ты их порвал, когда падал с берега. Нашли замену, какую смогли. Все?
  - Пока все.
  
  Марко легко поднялся со стула, и шагнул к выходу.
  - Эх, а ведь обворовали вы меня и девчонку, - сказал я ему вслед. - Девчонка-то мелкая совсем. Не стыдно?
  Он обернулся.
  - В Италии говорят: 'украсть у вора, не грех'. А свое вернуть, так и вовсе доблесть.
  Дверь за ними закрылась.
  
  А я остался размышлять - что бы все это значило.
  
  
  
  ***
  
  
  
  
  Четыре дня не выходя из каюты... 'Подумаешь', - скажет кто-то. Тогда давайте уточним: четыре дня в каюте без собеседников, компьютера, интернета, книг, и прочего. Нет, понятно что по сравнению с теми, кто оттрубил несколько лет в тюрьме, я даже не начинал скучать. Но мне хватило.
  
  Правда, надо сказать, что первое время мне было точно не до развлечений. Голова давала о себе знать. Я пластом валялся на кровати, и поднимался только, чтобы поковырять ложкой в еде, которую приносили мне Марко, и хмурый хмырь Бруно. Ничего катастрофического там не было, - мясо, бобы, помидоры... кажется, все это было из консервов.
  
  За иллюминатором тем временем проплывали фантастически красивые пейзажи. Если что их и портило, так это только, что видел я их из толстого задраенного оконца чуть больше суповой тарелки. И все же... При проходе проливов я увидел далекие силуэты зданий Константинополя. Некогда 'Золотой город', сердце 'Христианской Империи'. А ныне - грязный Стамбул, жители которого обитали на печальных остатках чуждой им культуры. Разваливающиеся крепостные стены, стертые барельефы с отбитыми носами и конечностями... Всего этого не было видно с моря, - и город проплыл мимо меня далеким призраком своего былого величия. А море! Каждый день нашего плавания вода меняла цвет. Свинец насыщенного пресной водой Черного моря уступил место адриатической лазури. Птицы летали над горизонтом. Шли разными курсами грузовые корабли. Ах, прелесть морского путешествия!..
  Проходящего в карцере.
  
  Сознаюсь, я повертел в голове мыслишку, - напасть на Марко и Бруно. Они были вооружены и их было двое. Крепкие парни. Марко ставил поднос, а Бурно всегда страховал его у стены, с пистолетом, который он и не думал прятать. Но возможно, напав внезапно я смог бы одолеть их. Возможно... это шаткое слово. На него можно полагаться, когда тебя совсем зажали в угол, от отчаянья. Потому что - тоже возможно - Бруно смог бы навертеть во мне дырок из своего пистолета. А главное, - даже если я их одолею, было непонятно, - что делать дальше? Сколько на корабле еще людей? Одолеть их всех? Это вариант для киногероя пошлых боевиков 80х, или персонажа тупоголовой стрелялки. Я не Чак Норрис, и восполняемой полоски здоровья у меня тоже нема. Ну допустим, каким-то чудом - смогу. Одолеть их всех, и... - захватить корабль, которым я не умею управлять? Или отбить шлюпку? Или прыгнуть в море и плыть до берега? Это если берег еще будет в пределах досягаемости.
  Нет, все это были кислые варианты.
  
  Все же, я бы попробовал, если бы меня, скажем, похитила банда, которая собиралась разобрать меня на донорские органы. Но здесь... Я пересекся с этими парнями случайно. Похоже, они были какими-то авантюристами. Охотниками за древностями, или что-то в таком духе. И у них были какие-то представления о порядочности. В конце-концов, они и правда могли просто бросить меня там, у берега. Или позже - там, где глубже. Могли и свинца добавить, чтобы я точно утонул. Много-то не надо, - сколько там весит пистолетная пуля?
  
  Поэтому, я не одевал моим пленителям на голову стул, не швырял в них поднос с едой, и не устраивал молодецких матчей по боксу. Всему этому еще могло наступить время. Пока же я валялся на койке, ел, спал. На третий день начал очень потихоньку отжиматься. Голова уже позволяла. Она у меня всегда была крепкая, - чему-там сотрясаться-то?.. Стал добавлять потихоньку нагрузочки. Жаль, подтянуться было негде - зацепиться толком ни за что не удавалось.
  
  На четвертый день, к вечеру, запоры громыхнули уже привычным звуком, но в непривычное время. Появились два моих пленителя. Бруно как всегда тащил свое хмурое выражение лица, а у Марко в руках был большой рюкзак.
  - Собирайся, - сказал Марко.
  - Мы приплыли? - Поинтересовался я, приподнявшись с кровати.
  - Скоро войдем в порт. Пора принять меры предосторожности. Лицом к стене. Ноги пошире. Руки за спину.
  
  
  Бруно, придал этим словам дополнительный вес, качнув пистолетом, и я встал к стене.
  Марко подошел ко мне, и я почувствовал, как руки охватила веревка. С узлом он справился довольно быстро. Затем он достал что-то из кармана. Нечто скользнуло по голове, плотно обхватив лицо, и полностью перекрыв зрение.
  
  - Эй, - это зачем?! - Прогугнил я.
  - Расслабься, - предложил Марко. - Не хотелось бы, чтоб ты увидел в иллюминатор что-то, что сможешь узнать. Посидишь так, пока пришвартуемся. Затем спустим тебя с корабля и отпустим в городе. Он взял меня одной рукой за плечо, второй за связанные руки, и развернув посадил на койку.
  
  Инстинкты протестовали. Заточение, это было одно. Но когда тебя лишили зрения. Я напрягся, но тут что-то жесткое коротко ткнуло меня под ребра. Я так догадался, что это пистолет Бруно.
  - Тебе же сказали, расслабься, - раздался его голос.
  - Ладно, ладно.
  
  Сам я в это время старался незаметно потягать туда-сюда веревку на руках. Немного это удавалось. По неумению, или же специально - чтоб не перетянуть кровообращение - но связал меня Марко не в полный натяг. Через какое-то время я бы смог выпутаться. Другой вопрос, что за это время меня сорок раз можно нашпиговать пулями как утку яблоками.
  Я расслабился. Слух обострился.
  
  
  
  ***
  
  
  Не знаю сколько мы так сидели. Мне, лишенному зрения, это время показалось дольше, чем все остальное путешествие. Я чувствовал, как менялся пронизывающий корабль тихий гул, ставший за прошедшие-дни привычно незаметным. Теперь он снова дал о себе знать, видимо корабль для швартовки менял какие-то свои режимы... И наконец, гул исчез совсем. Опять ожидание.
  
  - Душно здесь, - разорвав долгую тишину заметил Марко.
  - Это он мне рассказывает... - пробубнил я из-под своей маски.
  - Должны уже пришвартоваться, - проигнорировав меня сказал Бруно. Я услышал скрип и койка подо мной чуть выгнулась, когда на неё перестало давить второе тело; он поднялся. - Что-то долго возятся. Пойду взгляну, что там. Ты справишься?
  - Все под контролем, - отозвался со своего стула Марко. Раздался шелест, кажется он достал из кобуры свой пистолет. - Иди.
  
  Дверь за Бурно с лязгом захлопнулась.
  - Ну открой же ты окно, ирод, - пробухтел я, чувствуя, что из-за пота маска на лице стала уже совсем влажной. - Я же все равно ничего не вижу, задохнемся здесь.
  - Сиди спокойно, - предупредил Марко вставая.
  
  Он подошел к иллюминатору, щелкнул запор, и в комнату ворвалось слабое дуновение ветерка. Я почувствовал его обнаженными кистями, и грудью в вырезе майки. Лица, к сожалению, это не коснулось. Воздух был не сказать, чтоб сильно прохладным.
  - Сейчас проветрится, - сказал Марко, и отступил на шаг.
  
  Только вот на стул он сесть не успел.
  
  За окном раздалась череда тихий специфических звуков и чей-то короткий вскрик.
  - Ты слышал?! - Ворочая своей слепой башкой спросил я.
  - Что? - Встревоженный моим тоном отозвался он.
  
  Звуки, которые я услышал были мне хорошо знакомы. Не совсем такие, но все же. Я ведь служил срочку в разведке горной бригады. Хлопки, чем-то похожие на звук открываемого шампанского. Резкий перепад давления, выходящего из ограниченного объема. Совсем не так тихо, как представляется воспитанному на фильмах обывателю. Примерно так стрелял мой штатный АС-Вал; - с таким звуком дозвуковые пули покидали насадок. И тяжелые шлепки, - так пули попадали в живую мишень.
  
  - Автомат с глушителем, - напрягаясь выдавил я.
  На какую-то страшную секунду он замер. Это была бесконечная пауза, на два удара сердца.
  Раздался глухой крик. На этот раз со стороны задраенной двери, едва прошедший через переборку. Мне показалось, что это был голос Бруно.
  
  - Пойдем. - Рявкнул Марко. - Что-то зашелестело. Он подскочил и рывком сдернул меня с койки.
  - Шапку сними, - прошипел я. - Не вижу ни хрена.
  - Идем! - То ли он по инерции присматривал за мной, то ли планировал использовать в роли живого щита.
  - Сними, иначе не пойду. Хоть застрели!.. - Я уперся, не давая тащить ему себя за плечо. На какой-то миг мне показалось, что сейчас он и правда ткнет мне в бок ствол и... Шапка слетела с лица рывком. Я почти ослеп от тусклого - мне так сейчас не казалось - света. Марко с испуганным лицом стоял передо мной, судорожно сжимая пистолет. Пока я промаргивался, Марко схватил меня левой рукой за шиворот, ткнул носом в стену у двери, открыл запор, снова схватил меня и вытащил в коридор.
  Там мы и застыли. Картина маслом.
  
  Бруно не ушел от нашей каюты дальше нескольких шагов. Он стоял в том длинном коридоре, куда выходила наша дверь. Нелепая напряженная поза, будто он играл в детское 'замри'. Он все еще тянул руку к кобуре, - только вот не дотягивался. Бурно стоял к нам спиной, и потому загораживал тех, кто стоял перед ним. Я увидел их только фрагментами. Трое в гражданском, ощерились малогабаритными пистолет-пулеметами с глушителями. Передний стоял, прикрывая группу раскладным щитом, который в сложенном состоянии маскировался под чемоданчик-'дипломат', а сейчас свешивался вниз тремя секциями.
  
  - Ложись, напряженным голосом - сказал один из залетных стрелков.
  - Вот еще! - Рявкнул Бруно, - гораздо громче, чем надо. И я понял, что он кричал не им. Он пытался предупредить Марко.
  
  Тут в коридор вывалились мы, и трое залетных увидели нас.
  - Второй объект, - сказал один из серьезных парней.
  
  Бруно рывком обернулся через плечо, к нам... Казалось, кожа у него на лице сейчас разорвется от напряжения. Такого страшного отчаяния, я никогда до этого не видел. Бруно столкнулся с ними в коридоре, - и все еще был жив. Значит, его хотели взять живым. А он не собирался сдаваться. Но любое его движение к кобуре - залетные не самоубийцы - он бы не дотянулся. Сколько секунд прошло с тех пор, как вышел из нашей комнаты? Для него эти краткие секунды растянулись в вечность, где он застыл как марионетка на неисправных ниточках. Это был пат, в котором любое движение было проигрышем для Бруно. Я бы пожалел его, если бы был наблюдателем издалека.
  Бруно обернулся, и увидел нас.
  
  - Марко, беги! - Рявкнул он.
  - Стоять! - Тут же отозвался залетный.
  
  Рука Марко исчезла с моего загривка. Теперь уже я обернулся к нему, и увидел, что он начал отступать, с рюкзаком на плечах, одна рука по стене, пистолет перед собой. Я тоже попятился, стараясь быть за спиной Бруно. Тело сжалось в предвкушении лишних дырок. В воздухе было ощущение грозы, - незадолго до первого удара. Это был узкий корабельный коридор. Бруно закрывал меня и Марко. Я закрывал Марко. Я не хотел никого закрывать.
  
  - Второй объект! - Повторил залетный с чемоданом.
  - Беги Марко! Беги! - Срывающимся голосом повторил Бруно.
  - Одного живым, - приказал залетный, и тут же его пистолет-пулемет загремел: хлоп-хлоп-хлоп.
  
  Время словно замедлилось. Бруно дернуло, почти развернуло. Но он тут же постарался выпрямится, чтоб еще хоть мгновение закрывать Марко. Корридор наполнился звоном, по железным стенам коротко жестко зашлепало рикошетом. Я шлепнулся вниз, как бы не на карачки. Сзади прилетела оглушающая волна, - это выстрелил незаглушенный пистолет Марко. Бруно все еще стоял... Снизу, в какой-то лягушачьей распластанной позе я обернулся, Марко не было. Я только увидел край его рюкзака на трапе, уходящем куда-то вниз по той же стороне, что и наша дверь. Я как-то немыслимо изогнулся, оттолкнулся ногами от стены, прокатился по застилавшему пол старому линолеуму к трапу...
  
  - Ой, йё-о!.. - Это все что успел выдать мозг, когда я загремел вниз с межпалубной лестнице, - вниз головой и со связанными за спиной руками. Хлопнулся внизу и влепился спиной в стену напротив трапа. Марко уже несся по этому нижнему коридору как транссибирский экспресс, рюкзак за его плечами подпрыгивал на каждом шаге. Я уперся в стену, проелозил щекой по стене, поднялся, и бросился за ним. 'Ничего не сломал', - мелькнула в голове какая-то отстраненно-удивленная мысль.
  
  Вряд ли в тот момент я прокручивал в голове какие-то серьезные расклады. Я убегал от тех - за спиной. Марко был впереди, - я бежал за ним. Хотелось верить, что это был расчет, - кто еще мог знать выход отсюда. Но может, я бежал на тупом инстинкте, - как баран за вожаком. Сзади по трапу затопали залетные.
  
  Мы бежали. Марко промчался как спринтер одну переборку, с открытой дверью. Я с матюгами бежал за ним. Я споткнулся на этой переборке. Я отставал. Трудно бегать со связанными за спиной руками. Марко несся дальше. Но вот он резко затормозил, и я увидел, как он с натугой начинает закрывать дверь.
  - С-сука!.. Пха!.. Падажди!.. - Я почти запутался в ногах. Меня повело, и я влетел в висевший у двери огнетушитель. Тот загремел вниз, - я не почувствовал никакой боли. Я снова рванулся вперед, и влетел уже другим плечом в железную дверь. Я растекся по ней, и каким-то ужом, немыслимым блином из теста проскользнул внутрь. Мне в физиономию уперлось дуло пистолета Марко. За пистолетом маячили его глаза, - белки с точками зрачков. У него был такой взгляд, будто мы расстались много лет назад, и он с трудом меня узнал.
  - Ты!.. - Выплюнул он.
  - С-сука! - Не знаю кому, ответил я.
  
  Он оттолкнул меня от двери, и с силой навалившись, захлопнул её. Я судорожно сучил руками, дергая веревку, пытаясь выдернуть кисти из петли. Кажется, я ругался матом.
  - Руки! Развяжи! - Потребовал я.
  
  Маленькое стекло в дверном иллюминаторе громко треснуло. С той, - закрытой стороны - на нем распластался свинцовый блин размазанной пули. Дверь загудела - череда едва заметных вмятин, там где в неё влетела короткая очередь.
  
  - Рома-Дея... - выдохнул Марко. - Он с каким-то отстранённым видом залез в карман, вытащил оттуда небольшой цилиндр оливкового цвета, и принялся его лихорадочно развинчивать.
  - Какого-ты?... - Я не успел договорить. Он таки развинтил, верхняя часть цилиндра упала вниз, и забренчала по полу. Я машинально заметил на нем желтые цифры кириллицей 'БР М-75 СРБ 88-09...'.
  Я перевел взгляд обратно ему на руки, - из нижней части пенала торчала ребристая граната. Никогда такой не видел, - хотя какая к черту разница?.. Марко выдернул кольцо, и пихнул гранату под запорный рычаг двери.
  
  - Валим, - сказал он, и не дожидаясь меня опять побежал.
  У меня уже не было сил ругаться. Я затрусил за ним.
  
  Кажется, мы бежали по верхней галерее машинного зала. Наклоненный вперед из-за завязанных рук, я не сильно глазел по сторонам. Не до того. Пробежали по решетчатым мосткам. Снова выскочили в обычный коридор. Человек впереди появился из боковой двери. Марко вскинул пистолет. Человек отшатнулся. Марко не выстрелил, и что-то сказал ему, подозреваю на итальянском. Далеко позади глухо хлопнул взрыв. Человек испуганно, с чувством заматерился. Марко оттолкнул его с дороги, и полез вверх по трапу. Проклиная все, я полез за ним. Ноги были пудовыми. Но я одолел. Только для того чтоб увидеть, что он лезет еще на уровень выше. Да чтоб тебя!.. Грудь моя вздымалась так, что на очередном вдохе я мог развалится. Одолевая этот второй пролет я наверно был уже в полуобморочном состоянии. Потому что, что я услышал впереди выстрелы, я понял как-то с заминкой, задним числом.
  
  Все фрагментами: светлый коридор. Открытая дверь. За ней - ночь. Один из 'залетных' с пистолетом-пулеметом в руке оседал по стене с неживым лицом. Марко сцепился со вторым. На моих глазах от их сцепившихся фигур отлетает пистолет, и оба со звериным рычанием падают на пол. Марко снизу. Залетный крупнее. Пистолет Марко у него в руке, но залетный отжал ему руку к полу. Вторыми руками они сплелись, - Марко вцепился залетному в руку с ножом. Залетный откидывается, и бьёт Марко лбом в лицо. Марко тоже подставляет лоб. Оба на мгновенье замирают, как два столкнувшихся рогами барана. Подбегаю, и со всей дури бью залетного в лицо с ноги. Промахиваюсь, попадаю ему куда-то по плечу, но ему хватает; и сам я откинутый собственным ударом сползаю по стене. Воздуха!.. Два оглушительных выстрела со стороны освободившегося Марко. Нож бренчит по полу. Марко, выбирается из-под осевшего мешком тела залетного. Его шатает.
  
  - Нож - сиплю я. - Руки, развяжи.
  Он осоловело оглядывается, поднимает нож, и толкнув меня к стене, пилит веревку. Это дольше, чем хотелось бы. Я наконец перевожу руки вперед. Почему-то именно теперь в левом плече вспыхивает боль.
  - Быстрей! - Марко выскакивает в откытую дверь.
  
  Я чуть задерживаюсь, и неловкими после связки руками, забираю с тела у стены пистолет, сдергиваю пистолет-пулемет. Пистолет весь из плавных обводов, ни одного острого угла, - прясу за ремень брюк. Верчу пистолет-пулемет. Надпись на английском: 'Свисс-мэйд', 'МП-9 Бруггер+Томет АГ'... Это мне ни хрена не говорит. Но как управляться вполне понятно. Вверху рукояти у спусковой скобы двусторонний рычаг, положения отмечены пиктограммами. Белая точка\красная точка\четыре красных точки. То есть предохранитель\одиночный\очередь. И дебил поймет. Нос оружия перевешивает из-за глушителя. Человек, с которого я снял оружие, вдруг хватает меня за руку. Глаза у него... того, кто уходит. Совсем уходит. Кистевым движением выворачиваю запястье, поднимаюсь. Выбегаю наружу за своим 'поводырем'.
  
  Ночь обдает разгоряченное лицо свежестью. Мы выбежали сбоку на надпалубную надстройку, - вернее на 'П'-образный балкон. Выше над нами раскинула крылья широкой площадки палуба ходовой рубки, или как её там, у моряков... Внизу перед нами борт пришвартованного корабля, дальше пирс, и огни порта. Контейнеры застыли бесконечными рядами на площадке. Еще дальше огромные арки подвижные краны. Мы, правда в порту. На пирсе стоят несколько автомобилей, у них несколько человек, - пасут поляну, - с оружием. Мы оба синхронно приседаем за ограждение, - до уровня глаз, пока нас не заметили.
  
  - Марко! - Кричащим шепотом зову я.
  - Что? - Он всем корпусом поворачивается ко мне.
  Это его и спасает. В том месте, где только что была его голова, в металле надстройки появляется воронкообразная рваная дыра. Мы оба рывком пригибаемся за сплошное ограждение. Я в раскоряку утиным шагом, смещаюсь в сторону. Начинают просыпаться давно похороненные за ненадобностью армейские рефлексы: - 'снизил силуэт, - и сразу ушел в сторону от слепого огня', - я буквально слышу, голос нашего давно мертвого лейтенанта. Марко оборачивается ко мне. Его лицо такого же белого цвета, как надстройка, на щеках лихорадочный румянец.
  - Видел откуда? - Спрашивает он.
  - Нет. Возможно снайпер, со стороны порта.
  
  Он оскаливает зубы, падает на карачки, и на трех конечностях - в четвертой пистолет, - шерудит по надстройке вперед, по направлению к носу корабля. Двигаюсь за ним, периодически оглядываясь на дверь, из которой мы вышли. Не знаю, насколько замедлила преследователей граната Марко; мне тревожно схлопотать пулю в зад...
  
  Мы огибаем угол, и так же вприсядку проходим переднюю часть балкона. Внизу слышится пара одиночных выстрелов, и кто-то топочет по палубе. Как же я влез во всю эту лажу?.. Снова сворачиваем за угол, - теперь мы находимся на противоположной стороне от пирса, - со стороны моря. Вернее - со стороны широкого канала. На другой его стороне, вдалеке за водой, - такие же портовые огни. Здесь везде огромный порт, окутанный ночной пеленой. Марко аккуратно поднимает голову над бортом и озирается. Я великодушно предоставляю ему такую возможность - мне поднимать башку совсем неохота. Он снова идет вперед. Балкон симметричен, здесь такая же дверь внутрь надстройки, и такой же трап по её наружной стене, ведущий вниз. Спускаюсь вслед за Марко, стараясь не шуметь. От непривычной крутизны морских ступенек тянет мышцы, и шаг старается сорваться на бег. Вдалеке, на корме кто-то неразборчиво и коротко кричит.
  - К носу, - шепчет он.
  
  Мы тихо бежим по палубе, к носу и прячемся за каким-то... бортиком. Это низкая стенка огромной двускатной крышки, расположенной на палубе, - видимо здесь верхний створ для погрузки в трюм, или еще черт знает что. Позади-вверху нас тяжело лязгает дверь. Я оглядываюсь, и пригибаюсь. На надстройке, которую мы покинули, уже люди. Они вышли не из левой двери, из которой появились мы, - а из правой, которую мы прошли, спускаясь сюда. Двое обследуют балкон, еще двое карабкаются наверх, в ходовую рубку. Мы с Марко быстро бежим вдоль скрывающей нас стенки, огибаем угол, и оказываемся на носу. Огороженная площадка носа сходится перед нами, - тупик в который мы сами себя загнали. Ничего кроме двух якорных лебедок и уходящих от них в отверстия в палубе цепей.... Я беру Марко за рукав.
  
  - Это тупик. Куда теперь?
  - Махнем через борт.
  - Это будет громкий 'бултых', - констатирую я.
  - Погоди... - Он роется в боковом кармане рюкзака, и вытаскивает еще пару оливковых футляров с кириллицей, начинает его развинчивать. - Отвлечем их.
  
  - Какого черта ты таскаешь гранаты в этих коробульках? - шиплю я аки змий. - Год пройдет, пока ты их достанешь.
  - Транспортные контейнеры, - не оглядываясь объясняет он. - Я не знал, что придется применять их сейчас... - Он вытаскивает из развинченного на две половинки пенала ребристый 'ананас'. - Это сербская 'М-75', - объясняет он, - у неё задержка три с половиной-четыре с половиной секунды. Я кидаю, одну. Через пару секунд - другую. Как только рванет первая, - прыгаем за борт. Понял?
  - Понял... - безрадостно киваю я. - И, пользуясь моментом срываю с себя рубашку.
  - Держи голову ниже. У них в корпусе туча мелких шариков.
  
  Я пригибаюсь пониже, пользуясь краткой передышкой. Дыхание чуть выравнивается, и я начинаю воспринимать окружающее более цельно.
  
  Тем временем Марко с усилием вытянул из гранаты кольцо, коротко приподнялся, и богатырским рывком зашвырнул гранату по направлению к корме. Она тихонько прошипела запалом, а потом загрохотала своими ребристыми боками, укатываясь куда-то вдоль надстройки по палубе правого борта. Марко действительно умудрился закатить гранату куда-то вдоль надстройки, - значит был шанс, что когда шуманет, залетные будут смотреть в другую сторону.
  'Тыща-один, тыща два...' - машинально начал отсчитывать я.
  Вторая граната улетела вслед за первой.
  
  Долбанул сухой короткий взрыв. Металлические стены надстроек отозвались визгом. Марко как пружина подскочил на месте, в два прыжка долетел до карая палубы, и... - махнул за фальшборт. Я вылетел вслед за ним. 'Не насадиться бы на якорь', - мелькнула глупая мысль. Короткое падение, - я врезался в жёстко принявшую воду. Вода ударила по ушам, перед глазами понеслись вверх пузырьки. Я вытянул в стороны руки, чувствуя, как плотность воды вытягивает их вверх. Развел и загреб руками, еще, еще, еще... - мне вдруг показалось, что я никогда не вынырну из этой темной толщи - и тут же вылетел на поверхность.
  
  Я утер воду с глаз, и стряхнул налипшие волосы с лица. Завертел головой. Марко не было. Нет, - вот он вынырнул в паре метров, на секунду позже меня. Он пропытелся, и показал рукой направление - плывем к противоположному берегу. Ну добро, - я начинаю загребать рядом с ним.
  
  В темноте трудно определить расстояние до берега. Вряд ли больше двух сотен метров. Я неплохо плаваю, догребу и в одежде. Уже сделав несколько гребков, понимаю, что не слышал взрыва второй гранаты - видимо долбануло как раз, когда я после прыжка барахтался под водой. Ни криков, ни выстрелов по нам - хорошо, видимо наше падение прозевали. Плыть все же тяжеловато. Пистолет-пулемет я бросил на палубе, так и не сделав ни единого выстрела. Но пистолет за поясом штанов тяготит. Сами штаны обволакивают ноги, туфли, хоть и легкие, тоже тянут. Марко пыхтит рядом. Через какое-то время я понимаю, что пыхтит он слишком громко, и начинает от меня отставать. Ну конечно! Как я сразу не заметил? У него же за спиной рюкзак. Рюкзак своими лямками мешает делать ему гребки, уводит своим весом туловище под воду. И кажется, я знаю, что в этом рюкзаке.
  
  - Брось рюкзак, дурачина, - громко шепчу я.
  - Нет! - Пыхтит он.
  - Брось, он тебя утопит. Это не стоит никаких денег.
  - К черту, - отплевывается он от воды. - Я доплыву...
  
  Определенно, алчность застила парню разум. Почему-то на ум приходят слова старой песни из фильма. 'И тот его добычей станет, в чьем сердце пляшет желтый бес...'. Все же, пока он кое-как плывет. Оглядываюсь. За спиной удаляющаяся махина корпуса нашего корабля, - в ряду таких же. Слышен приближающийся шум сирен. Где-то на краю видимости ночь на той стороне канала начинаю освещать мигалки. Летит кавалькада машин, - надо понимать, портовая полиция. Залетные могли тихо вычистить свой корабль с бесшумным оружием, но взрывы гранат Марко конечно привлекли внимание с соседних кораблей. Если у залетных есть хоть капля мозгов, они уже погрузились в свои машины на пирсе, и рвут подальше от этого причала. Может, поэтому нас и не заметили. Но возвращаться, и проверять, конечно, нет никакого желания. Пусть полиция проверит.
  
  Марко тем временем начинает совсем зарываться в волну.
  - Брось, - пыхчу я.
  - Нико... хтьфу! - он почти уходит под воду. - Никогда.
  - Хоть ботинки сбрось.
  - Уже, - пыхтит он. - И ботинки, и ствол, и все... что мог. - Я не брошу рюкзак...
  
  Он окончательно тонет. Глаза такие, с какими наверно входили на арену амфитеатра со львами первые христиане. Те готовы были умереть за веру. Этот - за груз в рюкзаке. Алчность крепко скрутила парня. Вот же идиот.
  
  - Переворачивайся на спину, - выдыхаю я. - Возьму тебя на буксир.
  Он кое-как переворачивается. Пробую взять его за волосы, но рука соскальзывает, - он слишком коротко стрижен. Тогда хватаю за петлю того самого проклятого рюкзака. Это легче. Кое-как мы двигаемся вперед. То что для обычного пловца в плавках стало бы обычной хорошей дистанцией, для нас превращается в изнурительное испытание. Подумываю сам, сбросить туфли и пистолет, но пока держусь. Что-там еще будет на берегу, в этом безумном порту?
  
  - Я... Отдохнул... - Дает голос Марко. - Сам.
  Он переворачивается на живот, и снова кое-как гребет, получая нахлобучки от рюкзака.
  Все же, мы уже порядком проплыли. Берег все ближе. Видны здания и конструкции. Здесь нет контейнеров. Редкие здания, полоска деревьев, и куча странных цилиндрообразных зданий с плоской крышей, все разного размера. Нефтеналивные баки, или что-то еще в таком духе.
  
  Марко снова начинает уводить под воду. Снова подхватываю его за шкирку. Берег от которого мы ушли осиян мигалками. По палубе 'нашего' судна пляшет свет ручных фонарей. Вернутся бы, и сдаться в нежные руки местной полиции... Но - уже далеко. Да и этот без меня отправиться к Ихтиандру... Вдруг, какая-то темная громадина закрывает эту картину. Огромный корабль, длинный, с надстройкой на корме, перекрывает вид, медленно рассекая воду в центре канала. Он сверкает ходовыми огнями, и я с замиранием сердца понимаю, что мы с ним не так уж сильно разминулись. Он мог проплыть по нам, и даже не заметить, будто двух муравьев.
  
  Но сил бояться несбывшегося нет. Только бы не утонуть. Берег все ближе. Но руки и ноги уже чугунные. Расцепляюсь с Марко, и оглядываю нависшую над нами искусственную стену берега. Взобраться негде. Отлично, - доплыть до берега, чтобы утонуть... Нет, слева уводящая одним концом под воду, а вторым ведущая наверх лестница! Все-таки, бог покровительствует идиотам. И спасибо итальянским строителям, которые позаботились о бедолагах бултыхнувшихся в канал...
  
  Подплываю, хватаюсь. Лестница скользкая, пальцы готовы сорваться. Хорошо, что можно встать на нижние перекладины ногами. Подтаскиваю, едва не пускающего пузыри Марко, вешаю его на перекладину. Он издает натужный полустон, но кое как начинает забираться вверх.
  
  Он ползет так медленно, что я начинаю жалеть: - надо было мне забираться первым. С другой стороны, если бы он сорвался, мне бы пришлось опять лезть за ним в воду, а так хоть можно поддержать. Наконец, он переваливается, на берег и исчезает из виду. Забираюсь следом, и оседаю на земле. Марко лежит рядом как раскатанный блин, единственное что выделяется в его плоскости - горб рюкзака сверху. Место ужасающе открытое.
  - Пошли, пошли... - пихаю я его.
  
  Мы кое как поднимаемся, и запинаясь о собственные ноги скрываемся под сенью растущей недалеко небольшой рощицы, со всех сторон ужатой асфальтом. Справа от нас, сквозь деревья белеет огромный наливной-что-то там бак. Я сижу прислонившись к стволу дерева. Марко лежит на спине, обхватив руками свой рюкзак.
  
  - Дубом и медью тройной округ груди обшиты, кто хрупкий челн свирепому морю первыми вверили... - едва шевеля губами бубнит Марко,
  - Ага, без базара, - отвечаю я.
  - Это Квинт Гораций Флакк - поясняет он, я думал ты узнаешь.
  - Ещё не читал, но мужик был мудрый. Явно умнее нас с тобой. Понимал, что в воду лазить не надо.
  Чуть отдышавшись начинаю выжимать одежду. Мокрую майку приходится буквально сдирать со спины. Штаны выжимаю на себе. Стучу по воде туфлями, стараясь выбить из них воду. Марко достает из кармана и трясет мобильник.
  - Сдох, - констатирует он.
  
   Марко поднимается с земли.
  - Надо двигаться. Нельзя здесь оставаться.
  Иду за ним. Одежда неприятно липнет к телу, намокшие туфли скрипят.
  - Ведем себя естественно, - Марко закидывает рюкзак на плечо. - Это порт. Они и ночью не спит. Кто-нибудь обязательно увидит, и вызовет полицию. А если пойдем спокойно, не привлечем внимания.
  - Ясное дело, - соглашаюсь я, - Два мокрых типа. А если еще кто увидит, что ты без туфель, плохого конечно не подумает.
  - Это еще надо заметить.
  - Знаешь, куда идти?
  - Да.
  
  Мы идем по портовым площадям. Вокруг разбросаны, - кажется безо всякой системы - гигантские баки, белого и светло-серого цвета. Затем склады. Опять баки, уже правее. Несколько раз я вижу людей, но им нет до нас дела; мы расходимся на значительных расстояниях. У одной из стен Марко поднимает короткий ржавый прут арматуры, и сует его в карман рюкзака. Решил вооружиться? Я не спрашиваю. Минуем какой-то канал, рукавом вдающийся в землю. Наконец, недалеко от здания с двумя большими трубами, мы выходим на площадку автомобилей.
  - Нам нужна машина, - говорит он.
  
  Марко озирается, бросая вокруг короткие взгляды. Наконец он решительно направляется небольшому синему 'Фиату' синего цвета. Это небольшой трехдеврный хетчбек. По виду, выходец из 2000х, а может даже из 90х.
  - Почему этот? - Спрашиваю я.
  - Старый. Вряд ли есть блокировка двигателя.
  - А сигнализация?
  - Щас узнаем.
  
  Марко вынимает свою недавно обретённую арматурину, и лупит машину в стекло, со стороны водителя. Хруст каленого стекла разносится на всю округу. У меня возникает запоздалая мысль, что здешняя полиция никуда меня не депортирует, а посадит за угон.
  
  - Нет сигнализации, - констатирует Марко.
  Это я и сам вижу. Иначе сирена выла бы уже на всю округу.
  
  Он открывает водительскую дверь, бросает внутрь рюкзак. Открывает мне пассажирскую дверь. Я сажусь внутрь, в машину пропитанную чужими запахами. Малиновый освежитель, и кажется владелец курит... Марко стряхивает с сиденья каленую крошку стекла. Долбит все тем же прутом по рулевой колонке, выворачивает гнездо для ключа. Пластик поддается такому варварству. Марко начинает возится с проводами. Я верчу головой. Мне мнится, что вот-вот появится либо полиция, либо владелец машины. Это напрягает меня не меньше, чем те - залетные, которые стреляли по мне. Там я защищался. А сейчас... Воровство - дурное дело. Пусть даже в виде пассивного соучастия.
  
  Наконец под руками у Марко проскакивает искра. Двигатель оживает. Марко перекручивает провода, снимает машину с тормоза, включает фары. Мы спокойно выезжаем из небольшого ряда машин, и выкатываем со стоянки.
  
  - Что теперь? - Спрашиваю я.
  - Мы на небольшом полуострове, - он выезжал на дорогу, и не отрывал взгляда от лобового стекла, - здесь все изрыто каналами. Потому и взяли колеса, - пешком умрешь раньше, чем дойдешь.
  - Ладно. А едем куда?
  - Это не те колеса, что нам нужны. Взял для подскока. Сменим машину.
  
  Больше он ничего не объяснил, а я решил пока не нажимать. Порт пролетал за окнами как декорация, машина сворачивала столько раз, что я потерял направление. Ветер через разбитое окно щипал через мокрую одежду. Не надуло бы в уши... Через какое-то, мы притормозили в неприметном закоулке, у каких-то складов.
  - Пальцы, - лаконично сказал Марко, протирая обод руля носовым платком.
  Я завозился, лихорадочно вспоминая, что я тут хватал своими ручонками, и за неимением платка протер своей майкой.
  
  Мы вылезли. Перед тем, как оставить машину, Марко достал кошелек, и бросил в бардачок несколько еще толком не просохших банкнот.
  - За стекло, - объяснил он, заметив мой взгляд. - Я не вор.
  
  С этими словами он подхватил рюкзак, и решительно зашагал между складов. Так мы вышли к задней части складов, рядом с которыми идет глухая стена. Ну, - почти глухая, - одна из плит сдвинута в сторону ровно настолько, чтоб пролез человек. Мы просачились в щель, и оказались в кустах с той стороны. Продрались, и снова зашагали быстрым шагом.
  Кажется, мы уже не в порту. Хотя, кто знает?..
  
  Через какое-то время мы вышли на еще одну площадку для машин, значительно больше первой. Выбор авто тут богаче, но Марко не тратил время на прикидки.
  - Эта, - сказал он. И решительно зашагал к небольшому бардовому микро-вэну. На капоте был треугольный щиток с надписью 'Лянча'. Такой фирмы я не знал, видимо, что-то их местное.
  
  - А у этой как с сигнализацией? - Входя в роль угонщика уточнил я.
  - У этой есть. - Кивнул, будто клюнул своим орлиным носом Марко - И блокировка двигателя. Даже по сотовому можно позвонить, и заглушить, если угонят.
  - Тогда зачем с ней вязаться?
  - Потому что это моя машина, - объяснил он, и достал из кармана ключ.
  Машина приветливо пискнула габаритными огням, признавая хозяина. Щелкнул центральный замок.
  Он забрался на водительское, и положил рядом с собой рюкзак. Я, пользуясь, что машина была четыредверной, забрался назад; сил не было даже не разговоры. Он завел машину, завел движок, и мягко вырулил со стоянки.
  
  
  
  ***
  
  Машина глотала ночные километры. Незнакомые пейзажи мелькали вокруг смутными тенями. Пошла городская застройка, иногда вырисовываясь светом улиц, фонарей, реклам. Ехали авто, шли прохожие. Заморосил небольшой дождь. А через несколько секунд он превратился в ливень. Марко включил дворники, и замедлил скорость. Улицы стремительно пустели. Мы ехали по какой-то аллее засаженной деревьями, с белыми домиками и красными крышами по бокам, - наверно очаровательной в солнечную погоду, а сейчас мрачной и пустынной. Я вздохнул.
  - Притормози.
  - Зачем? - Он полуобернулся и бросил на меня взгляд, настолько долгий, насколько может позволить себе водитель.
  
  Дождь колотил по машине, будто тысяча маленьких барабанщиков. Но Марко все равно услышал, как я взвел курок трофейного пистолета. Услышал, и вздрогнул.
  - Притормози, - повторил я, слегка ткнув его стволом в коротко стриженный затылок. - И припаркуйся слева.
  Машина плавно снизила скорость. Марко подвел машину к обочине, выключил фары, и заглушил движок. Циферблаты на приборной доске засветились чуть ярче. Дворники перестали работать. Свет далекого уличного фонаря доходил до нас, через льющийся по лобовому стеклу водопад, отбрасывая на лицо моего попутчика изменчивые, плавно меняющиеся свето-тени.
  - Руки держи на руле, - распорядился я.
  Он молчал.
  
  - Часто у вас тут так? С погодой? - Спросил я невпопад.
  - Это Италия. - Ответил он. - Погода переменчива как сердце женщины. Был дождь, - будет и солнце. Ну, и что дальше?
  - Ты сильно задолжал мне, Марко Азмида. - Мрачно сказал я. - Или как там тебя?.. Ты спёр артефакт, который отыскали мы с компаньонкой. Из-за тебя маленькой девочке пришлось одной бежать по ночной степи. Даже не знаю, - добралась ли она. Не дай бог её встретила какая-нибудь нечисть. Из-за тебя я вместо лучшего мирового курорта в Крыму, оказался в каком то ужопистом итальянском захолустье. - (Тут я конечно слегка перегнул, но знаете. всяк кулик...) - Без визы, без штампа, без всего. Из-за тебя, по мне стреляли какие-то уроды, - и ведь могли попасть. Все это надо уладить.
  - Чего ты хочешь? - Спросил он.
  
  - Для начала ответы. Кто ты такой? Что за ухари ворвались на корабле? Во что ты вообще меня втравил?
  - Я... не могу сказать, - упрямо мотнул головой он.
  - О, уверен, что можешь. Стоит только захотеть. - Я раздраженно ткнул его стволом в затылок.
  - Я правда не могу. Послушай, здесь... - он полез в карман, но я снова ткнул его стволом, хоть и знал, что он посеял свой пистолет на дне канала. - ...Нет, это только кошелек. Вот, возьми деньги. Если нужно больше, - ближайший банкомат, и мы все решим.
  - Ты сейчас дождешься, что я возьму деньги, - мрачно пообещал я. - И деньги, и орла, и машину, - а тебя высажу здесь.
  - Нет! - Он аж подпрыгнул, и забывшись повернулся ко мне. - Только не орла!
  - Будто я тебя спрашивать стану.
  
  Он смотрел на меня поверх затвора пистолета, ствол которого смотрел ему в лицо. В глазах была непреклонная решимость.
  - Только не орла, - повторил он. - Чтоб взять его, тебе сперва придется убить меня.
  - Что тебе в нем? - Спросил я. - Сколько ты планируешь за него выручить?
  - Дело не в деньгах, - буркнул он.
  - Вот видишь, нас обоих мало интересуют деньги. - Подытожил я. - Надо искать другие точки. Не хочешь потерять орла - рассказывай.
  
  Я убрал от его головы пистолет, и положил его на колено. В конце-концов, автомобильная спинка сиденья, для пули не преграда. Стоит мне пошевелить пальцем, и у него в животе будет дыра. Иногда легче говорить, не тыкая в лицо пистолетом. Он мялся как девица перед первым свиданием, и я надавил.
  - Чтоб тебя, человек. - Устало сказал я. - Я таскал твоего друга с пулей в животе. Я сегодня вытащил тебя и этого орла из канала. Если бы не я, вы бы оба сейчас лежали на дне. Не говори мне, что ты не можешь. Ты у меня кругом в долгу. Рассказывай, во что ты меня втравил.
  
  Он вздохнул. Плечи у него опустились.
  - Это сложно. Я даже не знаю с чего начать.
  - Начни с чего-нибудь. - Посоветовал я. - дальше пойдет легче.
  - Ладно, - сдался он. - Ты... ты образованный человек?
  - Гм... не так чтоб очень. - Признался я.
  - Но ты знаешь латынь.
  - Понахватался. Мне нравится античная история.
  - Я видел, как двигался. Ты служил.
  - Да.
  - Тогда, может быть, ты поймешь...
  
  Он протянул руки к рюкзаку. Я хотел снова ткнуть его пистолетом, но пока передумал. Он расстегнул молнию. Из под снятой тряпки на меня снова глянула потемневшая металлическая птица. Странно, но потемнев от времени, она стала казаться более живой, чем если бы сияла новым блеском.
  - Ты знаешь, что это?
  - Птица, которую я нашел, а ты у меня украл, - терпеливо заметил я.
  Он не обратил внимания на мои подначки.
  
  - Это орел римского легиона. Его символ. Что-то вроде современного полкового знамени...
  - Хорошая теория. - Прервал я его. - но как я сказал, я интересуюсь историей. Это птичка из Крыма. Там пару столетий стояли римские войска, да. Но это были выделенные отряды, - то что римляне называли 'вексиляцио'. А основные легионы с их штабами и орлами квартировались далеко, в других местах.
  Он покачал головой.
  - Ты прав. В Крыму никогда не было штаб-квартир полных легионов. Но это другой орел. Другой легион. Орел Шестого Иллирийского легиона.
  'Легио Секста Иллирика'... - Так это звучало на его латыни со странным мне акцентом.
  
  - Никогда не слышал о таком, - пожал плечами я.
  - Это один из восьми легионов, которые полководец Красс увел на восток в 54ом году. - Начал чеканить Марко. - Парфяне разбили войско Красса в битве при Баллисе. Во время ночного отступления остатки шестого легиона были рассеяны, солдаты перебиты, орел утрачен. Легион объявлен расформированным. Упоминания сколоты с памятников. Вот почему ты не слышал о нем.
  - Парфянская кампания Красса, - Я наморщил лоб. - Да, я слышал о ней. Римские легионы оказались не такими уж непобедимыми. Но это все происходило в Междуречье и Сирии, очень далеко от Крыма.
  - Да, - согласился Марко, - далеко. Все же, после того разгрома остались свидетели. Немало римлян вернулось домой. Они рассказали нам, что остатки шестого легиона до конца защищали орла. Он не был брошен, - взят с боя. Официально, легион объявили ничтожным. Но мы искали способ вернуть орла.
  - Рассказали вам? - Заострился я. - Кому - вам? Все это было больше двух тысяч лет назад.
  
  Марко на какое-то время замолк, поерзал на сидении.
  - Я как раз пытаюсь к этому подступится... Но это, знаешь, непросто... Доводилось тебе слышать о Хи-Ро? О битве у Мульвийского моста?
  Я напряг память. Понс Мульвиус...
  
  - Конечно. В 312ом году у этого моста произошло сражение между двумя претендентами на римский престол: - Максенцием и Константином. Константин победил. По легенде, перед боем он увидел в небе сияющие греческие буквы Хи-Ро - то есть сокращение от 'Христос', и рядом с ними надпись 'ен тоута ника' - этим (знаком) победишь. Константин понял, что это знак, велел перед боем начертать буквы ХиРо у себя на знамени, а воинам нарисовать их на щитах. После этого он, с божьей помощью, с легкостью разгромил конкурента, и уверовал в христианского Бога.
  
  Марко кивнул.
  - Верно. Только все это брехня голимая. Личный штандарт с буквами Хи-Ро Константин носил уже задолго до той битвы, и буквы на нем вовсе не означали 'Христос'; потому что сам этот символ появился минимум за четверть тысячелетия до появления христианства. И Константин не приказывал солдатам перекрасить щиты. Все это христианские попы придумали для своей рекламы, задним числом... Константин в честь победы у Мульвийского Моста повелел воздвигнуть триумфальную арку. Она до сих пор в Риме стоит, прекрасно сохранилась. И на арке скульпторы увековечили и самого Константина, и его легионы, и их знамена. Нет там на щитах никаких 'Хи-Ро': - только традиционные узоры легионов. А на древках - старые римские орлы. - Он улыбнулся. - В некотором роде христианские церковники оказались в щекотливом положении. Триумфальная арка начисто опровергала их вранье. Но и снести арку Константина им было неудобно, так как они сами после смерти Константина, задним числом записали его в христиане, провозгласили его 'равноапостольным', одним из столпов своей веры. Поэтому... попы эту арку просто игнорировали. Стоит себе, и стоит. Брехня отдельно. Арка отдельно. В те старые времена, когда не было отпусков, интернета, и прочего - арку могли увидеть лишь единицы побывавших в Риме. А религиозную байку рассказывали от края до края мира. Люди верили. Так строилась христианство.
  
  - Пф! - Фыркнул я. - Тоже мне новость. Попы всегда так поступали. Но к чему эта история?
  - А к тому, - он обернулся и посмотрел мне в глаза. - ты сам служил. Ты знаешь, что значит для солдата знамя, с которым он ходил в бой, под которым проливал кровь. Конечно легионеры Константина не выбрасывали священных орлов, и не стирали свои старые символы. чтоб радостно намалевать вместо них новый символ. Такое мог придумать только поп. Слишком глупый, или слишком подлый, - понимай как хочешь. Но вот вопрос: Умер император Константин, сменилось несколько поколений римлян, - и орлы действительно исчезли. Римская империя простояла еще больше тысячи лет. Но не было уже ни легионов, ни орлов. Другие войска под другими знаменами. Вот тебе загадка, про которую не пишут в исторических книжках - куда исчезли легионы? Как ушли римские орлы?
  
  Я задумался. И эти мысли вдруг повели меня в сторону, в которую я совсем не ожидал.
  Странные это были мысли. В чужом городе, в чужой стране.
  
  Знал ли я, как уходили легионы? Как они покидали провинции и стягивались к центру ослабевшей империи, будто спрут собиравший свои щупальца. Откуда бы? Что я мог знать, о событиях тысячелетней давности? Не осталось ни свидетелей, ни записей. Так откуда бы мне знать? Но, я знал. Я знал об этом куда больше сидящего передо мной парня. Ведь я родился в СССР. Советский Союз не был империей. Империя высасывает окраины в интересах центра. А СССР был анти-империей, который хотел принести на окраины лучшую жизнь. Но... какая разница для простого солдата? В чем было отличие между легионером, уходившим из отколовшейся провинции к Риму, и советским воином, возвращавшемся в Россию в 90е? Разницы не было. Рушились семьи, рвались связи. Край ставший родным внезапно оказывался чужим. И звала голосом долга далекая Родина.
  
  
  Гениальный британский поэт Киплинг написал стихотворение 'Роман Центурион'с Сонг', - Песня Римского Центуриона - довольно слезливое, если быть честным. Легат, ай хэд зе ньюс ласт найт - май кохорт ордред хоум. Бай шипс то Портус Иттиус, энд тэнс бай род ту Ром... В этом стихотворении, чеканная речь солдата, повторяющего приказ, внезапно оборачивалась отчаянной мольбой, - избавить его от выполнения приказа. Центурион просил не отправлять его в Рим, и оставить в ставшей родной за годы службы Британии. Киплинг был британцем. Мог ли он написать что-то иное? Конечно нет. Но кто бы воспел тех легионеров, кто так же страдая, все же ушел в Рим, - потому что звали долг и присяга.
  
  Их некому было воспеть.
  
  
  Советские солдаты, уходившие из Восточной Германии с гордо развернутыми красными знаменами, - знали как уходили орлы и легионы. Это были еще счастливчики, потому что не всегда легионы уходили так. Были ситуации, когда наместники отколовшихся провинций, пытались заставить служить легионы себе. Местные князьки в какой-нибудь Галлии, или сраного Пальмирского царства конечно не прочь были присвоить себе войска. Разве при распаде Советского Союза было иначе? Царьки разорвавшие страну так же рвали и её армию. Солдат заставляли выбирать, - где теперь их новая родина? И заставляли переприсягать. Пытались заставлять. Мытьем и катаньем, посылами и угрозами. Империя все равно гибнет. Обескровленная метрополия обречена. Оставайся у нас, солдат. Мы повысим тебя в должности, дадим новое жилье, мы теперь вообще все заживем прекрасно. Оставайся у нас, солдатик. Ты только присягни нам. Переприсягни.
  
  И кто-то из легионеров выбирал 'садок вишневый коло хаты'. Можно ли винить того, кто оставался там, где была его родная земля, дом, налаженный быт? Ведь это не он развалил страну!.. Нельзя было его винить. Но его самого потом всю жизнь, что-то царапало. Потому что солдат изменивший присяге - ломанный солдат. И честь не портки, - в химчистке её не отмоешь.
  
  И были другие. Кто презрев угрозы и посулы, ломал налаженный быт, срывал с места семью, и уходил в Метрополию. На сжавшуюся как шагреневая кожа, - Родину. Пусть даже эта Родина не всегда ждала с распростертыми объятьями. Пусть даже Родина иногда встречала рылом чиновника, который цедил 'вас сюда ехать никто не заставлял'. Ехали, уходили, прорывались. Кто же лучше их знает, как уходили легионы?..
  
  В 1992м году группа советских летчиков Староконстантиновской бомбардировочной авиационной дивизии 24й Воздушной Армии, положила с пробором на приказы новых незалежных царьков, которые пытались заставить их переприсягнуть. Офицеры подняли в воздух свои 'Сушки', и увели - в Россию, на Родину. И начштаба авиаполка тайно вывез Святое Знамя части на своей машине, - в Россию, на Родину. Семьи вывезли потом.
  Вывезли и меня, тогда еще совсем несмышленыша...
  
  Кто лучше этих советских офицеров знал, - как уходили легионы и их орлы?
  Где тот русский Киплинг, что воспел их подвиг?..
  
  Те легионеры, кто оставались служить в каком-нибудь новообразованном незалежном огрызке, смотрели как все быстро мельчало. Умирала промышленность, ужималась армия, все становилось мелким, местечковым, обветшалым. С отрывом от метрополии неизбежно происходила деградация.
  
  А те легионеры, кто не изменил присяге и Родине, - им тоже было несладко. Но они верили - однажды Рим поднимется, и вновь принесет свой свет на объятые тьмой земли. Они в это верили. И как мы знаем из истории - были правы; Флавий Констанций вернул Британию. Юстиниан вернул почти все. И это минуло. Но что вообще длится вечно?
  
  Так уходили легионы. Уходили, унося своих орлов.
  Но как же потом исчезли орлы?
  
  И на этот вопрос мне нетрудно было ответить. О, да, в Империи тогда наступили иные времена. Кто-то решил, что старые языческие боги слишком многочисленны. Римской империи нужны была новая религия. Одна Империя. Одна Религия. Один Бог. Религию слепили, как смогли, наспех, кое-где неряшливо. Но что было делать с легионами, под старыми языческими орлами? Приказать сменить знамена тем, кто проливал за орлов кровь? - Был бы бунт. Нужно было подождать, пока уйдет старое поколение легионеров и центурионов. Потом знамена сменили, а орлов торжественно поставили в почетные - самые дальние - углы преториев. И только когда в строю не осталось никого, кто мог вступиться за орлов - наплодившиеся христиане с наслаждением разломали их.
  
  А после развала Союза... У новых антисоветских правителей России в подчинении оказалась армия под советскими знаменами. Что было с этим делать? Приказать сменить стяги тем, кто проливал за них свою кровь? Надо было тоньше. Красные знамена оставили. Нужно было время, чтобы ушли те, - офицеры советской закалки. Только потом можно стало сменить знамена на новые. Постепенно. И конечно - со всем почетом. Советские знамена не выбросили. Не так давно, в мое время, их поместили в почетные углы, в музеях частей. Должно было пройти еще несколько десятков лет, прежде чем... Медленный почетный путь на свалку.
  
  Все это пронеслось в моей голове.
  
  Глаза у Марко удивленно расширились, когда я твердо сказал ему - 'Да, я знаю как уходили легионы. И знаю, как исчезли орлы. Возможно, знаю лучше, чем ты'.
  Я объяснил ему, что мог объяснить...
  
  Он задумчиво кивнул:
  - История ходит по кругу, верно? Чтож. Тогда и мне будет легче открыть тебе кое-что.
  
  
  Когда-то, очень давно, один из легионов потерял орла. Это была первая потеря, - тем больше был позор. Несколько офицеры не смирилась с этим. Смельчаки отправились в дальние края, преодолели великие опасности, и вернули орла. Но уже не было легиона, который орел мог бы возглавить; - его остатки влили в другой легион. Орел остался не у дел... Но столько сил было приложено, чтобы вернуть святыню, что офицеры не моги оставить это просто так. Орлы были птицами бога Юпитера. И офицеры решили: - пусть орел будет хранится в небольшом горном храме этого бога. Когда-то, грозно блиставший на полях сражений, пусть он мирно парит в храмовом зале. Так и было сделано. В те времена все старшие офицеры были аристократами - у них был деньги осуществить желаемое. Со временем, вокруг храма образовалась маленькая община. Некоторые легионеры, те что вышли в почётную отставку, уходили служить орлу. А потом в храме появился другой орел. И еще. Ведь военная удача не всегда была благосклонна к легионам. Постепенно храм стал хранилищем. Так же, как старый солдат уходил в отставку, уходили и орлы. Если легион расформировывался, - орел успокаивался в храме. Если орла теряли на поле боя, община делала все, чтобы вернуть его. Орлы должны возвращаться в гнездо - вот в чем была цель. Так было сотни лет.
  
  Но наступили новые времена. Христианство стало официальным имперским культом, а на язычников объявили гонения. Легионы больше не могли носить орлов. Но ничто не уходит сразу, и в легионах было еще достаточно верных людей, чтобы орлы, несомые их руками, летели в храм. Но и в храме уже стало небезопасно. Гонимые стали гонителями. Кроткие стали извергами. Христиане рушили старые святые места, разрушали алтари и жертвенники, захватывали здания, убивали жрецов. Везде были фанатики, готовые убивать инакомыслящих, за своего нового христианского бога. Общине пришлось приспосабливаться. Тем, кто привык шпионить в чужих землях возвращая орлов, пришлось притворятся и на своей земле. Из храма исчезла статуя Юпитера, на крыше появился крест. Храм Юпитера превратился в христианский монастырь. А храмовая община - в монашескую братию. Но тем, кому следовало, - там, в миру, - знали куда нести последних припозднившихся орлов.
  
  - Ты хочешь сказать... - мне было трудно это произнести. - Эта община, какое-то секретное общество... до сих пор существует?
  Он кивнул.
  - И ты, - один из них?
  Снова короткий кивок.
  - Мы, потомки отставных легионеров. Хранители орлов. Видишь, - я не вор. Ты и твоя знакомая нашли этого орла раньше нас. Но разве, когда ты находишь на улице кошелек, у тебя становится больше прав, чем у настоящего хозяина?
  - Здесь речь не о кошельке. А о тайнике, закрытом бог знает сколько сотен лет. - Я почесал затылок. - Как орел оказался в Крыму?
  
  - Тот разрушенное святилище в Крыму, где мы встретились... - Задумчиво сказал Марко. - Этот храм, построили легионеры одиннадцатого Клавдиева легиона, что стоял там больше полутора тысяч лет назад. Бога, которому поставили храм, звали Юпитер Тонанс. Местные греки говорили на другом языке, но и они почитали владельца храма. Они звали его Зеус Остапиос.
  - Бог грома, - констатировал я.
  - Да, верховный бог империи, до принятия христианства. Времена шли, а храм стоял. В империи наступили сложные времена, и легионы ушли с этого берега. Но жрецы помнили, кто поставил дом для их бога. И вот, однажды в храм явился путник. В заплечном мешке он принес вою ношу, добытую на далеком востоке. Потерянную птицу, проигравшую свой главный бой. Один из орлов разгромленных легионов Красса. Никто не знает, чего ему стоило её добыть. Чего стоило донести. Он нес орла обратно в гнездо. И вот, на этом берегу, орлоносец узнал, что в империи великая смута. И он побоялся нести в Италию так трудно добытого орла. Он отдал орла на сохранения жрецам, и взял с них великие клятвы. Разве они осмелились бы предать птицу, посвященную их богу?.. Орлоносец ушел. Пересек Средиземное море, и донес весть до братьев. Но забрать орла уже не получилось. Долгие годы прошли прежде чем смута утихла, и община смогла послать новых людей. Увы, они не нашли ни стоянку, ни храм. Местные говорили, что в одну из ночей земля затряслась и поглотила языческое святилище. Многие в тех местах узрели в этом руку христианского бога. Так община потеряла птицу. Но мы всегда - всю эту бездну лет - помнили, что на вашем берегу спит один из орлов легиона.
  
  - А археологическая экспедиция? - Спросил я.
  - Когда до нас дошли вести, что археологи в том районе Крыма нашли старую стоянку легионеров, мы поняли, что и храм где-то поблизости. И тогда община послала Меня, Джузеппе и Бруно, под видом археологов. Подключили знакомых. Подделали запрос к вашим археологам, на включение в экспедицию двух молодых сотрудников Неаполитанского Археологического музея. Приняли финансовое участие, - перевели деньги на счет. Сами назначили 'куратора от музея' - дали его телефон вашим археологам; он действительно расположен в Неаполе. Так мы могли совершенно спокойно искать в районе то, что нам нужно. Только вы с девчонкой нашли храм раньше.
  - А те, - я неопределенно махнул головой в сторону - Британцы, которые устроили ночные пострелушки на берегу. Они кто?
  - Не знаю. - Он развел руки. - Они тоже приехали по запросу. Но дело в том, что в отличие от нас, они как раз археологи не фальшивые. По крайней мере, - один точно. Нил Фишер действительно является куратором одного из отделов британского музея. Как видишь, - их прикрытие было получше нашего. А вот на кого они работают...
  - Какой-то богатый частный коллекционер?
  - Может быть... А может, и не частный... - Марко хмуро взглянул на меня. - Знаешь, почему община за все эти годы не вышла из подполья? Казалось бы, чего там... сдай орлов в ближайший музей, и живи себе, занимайся своими делами. Хранить тайну больше двух тысяч лет, - тяжко. Времена меняются. Люди меняются. Клятвы истираются, и лишаются смысла. Что казалось важным основателям, теряет цену для потомков. Когда-то нас были сотни, а сейчас осталась горстка... Последнее хранители.
  - Ну и почему?
  - Когда христианство стало угнетать язычество, - община еще надеялась, что все еще может измениться. Что колесо судьбу сделает другой поворот, и легионы вспомнят о своих орлах. Один раз, так почти произошло. Но после гибели императора Юлиана, надежды угасли. И все же - мы не отдали орлов миру.
  - Почему?
  - Потому что орлы были нужны всем. Рим угас. Его свет оставил запад, и лишь бросал отсветы издалека, из Константинополя, на востоке. Наступило темное средневековье. И что осталось варварам, на бывших римских землях? Всем этим германцам, испанцам, британцам, франкам... Они жили в деревянных халупах, и видели рядом с собой остатки грандиозных каменных городов. Они пользовались римскими акведуками, банями, дорогами, - и долгие столетья не могли построить ничего подобного. Они сознавали, что когда-то здесь существовала цивилизация, превосходящая их жалкое бытие. За столетия это проникло в их кровь. В них одновременно возникло и преклонение перед Римом, и сознание собственной ущербности. Всем хотелось снова достичь Рима. Всем им хотелось быть потомками и наследниками Рима. Им хотелось стать римлянами, возродить Римскую Империю - так как они её понимали. Рим умер. Но его слава была жива, и каждый королёк пытался натянуть её на себя, перелатать на свой ряд. Все европейские короли веками писали себе фальшивые родословные, в которых выводили своих предков от римских цезарей...
  
  При этих словах Марко, я вспомнил нашего русского царя Ивана Грозного, который не отстал от европейских коллег, и тоже настрочил себе родословную от Августа. Мда... Здесь Марко был прав.
  
  - ...Ведь как только какой-то король 'подтверждал' свое происхождение - продолжал Марко - он как бы получал право на все 'Римское Наследство'; то есть на все земли, которые когда-то занимал древний Рим. Вспомни, сколько раз амбициозные правители пытались возродить свою 'Римскую' Империю. Германия, Франция, Испания, Италия... Карл Великий, Наполеон... Скажешь, дела давно минувших дней? А Гитлер? Муссолини? Эти уродливые шрамы на лице Европы. Они были меньше века назад - мгновение на часах истории. И оба они строили свою 'Римскую' Империю. Их солдаты вздымали руки в римском салюте, и их символами были скопированные с римских орлы. Представь, что тогда, века назад, в каком-то музее лежали бы настоящие орлы? Их тут же извлекли с витрин, сдули пыль, трясли бы ими на парадах, и снимали бы в пропагандистских роликах, чтобы подогреть народ для очередной победоносной войны. А что современность? За океаном вырос новый претендент - звёздно-полосатый. И американская элита играет в римлян. Опять орлы на гербах, опять девизы на латыни, и отношение ко всем другим как к варварам. Вот тебе и дела давно минувших дней.
  
  Марко перевел дух.
  
  - Вот почему мы храним тайну орлов - произнес он уже спокойнее. - Когда-нибудь люди на земле перерастут Рим. Не только учёные в кабинетах. А политики. Они взвесят его низости и его величие. Когда-нибудь политики перестанут дергать его призрак, чтоб оправдать желание наложить лапы на чужие земли. И вот тогда - мы, последние римляне, - отдадим римскую славу миру.
  
   На этой фразе я не смог не улыбнуться. Только что Марко ругал тех, кто пытался примазаться к римской славе. Но сами-то они конечно - 'последние римляне'. Впрочем... Где еще им было найти силы для того, чтоб хранить тайну столько лет? Что вообще могло заставить людей поколениями хранить ветхий секрет? - Только одно: ощущение сопричастности к величию.
  
  Я качнул головой. Поднял пистолет, и нажал рычаг сброса, - курок сухо щелкнул всухую, вернувшись в невзведенное положение.
  
  - Ладно, 'Аэций'. Будем считать, что у вас прав на этого орла больше, чем у меня. Пусть лежит в вашем схроне, до срока. Так что дальше?
  Он с облегчением выдохнул.
  - Ты мне и так здорово помог. Могу высадить тебя у ближайшего полицейского участка. Вопрос, насколько они тебе поверят, и что будет после этого... Другой вариант - община может тебе устроить через знакомых контрабандистов такой же нелегальный переезд обратно. Никаких черных меток в паспорте.
  - Лучше конечно второй, - пожал плечами я. - А то соберусь в Европу, а у меня волчий билет нелегального эммигранта.
  - Добро. Здесь в Равенне, у общины есть дом. Заедем туда. Заодно, прикроешь мне по пути спину. Эти стрелки все еще где-то в городе.
  - Как они вас нашли, вот вопрос?
  Он подумал.
  - Скорее всего те парни в Крыму сообщили своими, когда ушла наша лодка. Дальше по спутнику, отследили корабль. Кто бы они не были, с техническими возможностями у них все в порядке... Едем?
  - Едем. - Согласился я.
   Он снова завел мотор.
  
  
  
  ***
  
  Машина поколесила некоторое время по ночным улицам, прежде чем Марко остановил её у белой стены с железными воротами где-то в пригороде. Он вышел из машины, набрал код на панели у ворот, и тяжелые створки распахнулись. Машина въехала на небольшую аллею, перед которой раскинулась белая двухэтажная вилла с красной черепичной крышей. Старое, красивое здание в среднеземноморском стиле - большие каменные арки, шли непрерывным рядом по первому этажу. Окна напротив, были небольшими, тесные крестовины реек удерживали небольшие квадраты стекол.
  - Приехали. - Марко остановил машину, и заглушил мотор.
  
  Я вылез, и оглядываясь, размял затекшие ноги. Услышал рядом журчание - в дворе стояла каменная чаша, в которой из потемневшей желтой трубы бил небольшой фонтанчик. В свете луны вода казалось черной. Набрал воды в ладонь, попробовал на язык - вроде чистая...
  
  - Погоди, - Марко возился у двустворчатой двери со старомодным ключом, - сейчас войдем в дом, напьешься.
  Он открыл тихо скрипнувшую дверь, вошел внутрь, зашарил рукой по стене. Щелкнул выключатель, - отчетливо, старомодно, с металлическим щелчком, - и холл озарил свет. Белые стены, темные деревянные балки над потолком. Лестница на второй этаж по центру, расходящаяся на две стороны на втором этаже. Две арки с дверьми по обе стороны от лестницы на первом. Еще одна большая дверь в левой стене. Вазы темного камня с красной прожилкой, на небольших каменных постаментах. Слева на стене большая картина - с испуганной толстомясой девицы рубенсовских форм; ветер сдувает с неё покрывало, и какие-то там еще фигуры с панически воздетыми руками на заднем плане...
  - Дворец. Как есть дворец... - озираясь пробормотал я. - Богато у вас тут, в средиземноморье...
  
  - Да... - рассеяно отозвался Марко. - Подожди, мне нужно позвонить...
  Он открыл большую двустворчатую дверь слева, и мы вошли в другую комнату, - прямоугольный вытянутый зал. Здесь было пустовато, в центр так и просился большой обеденный стол для большой семьи. Но стола не было, кроме небольших полу-столиков в углах, - лишь пустой узорчатый вощеный паркет внизу. Зато были картины. Видимо зал использовался как небольшая картинная галерея.
  
  - Сейчас, момент... Марко подошел к угловому столику, положил на него рюкзак, открыл ящик и вытащил оттуда телефон. Мне казалось, что в подобном заповеднике старины и телефон должен быть каким-то древним чудом с дисковым набором номера, и рогатой подставкой под трубку. Но в руках у Марко оказался какой-то утилитарный сотовый, в духе незабвенной 'Нокии 3310'.
  
  Он потыкал кнопки, и стал ждать ответа. Я тем временем скользил рассеянным взглядом по висевшим на стенах картинам. На боковой стене, (противоположной окнам_, висело несколько портретов дородных легко одетых девиц, и какие-то натюрморты с окороками, рыбами, тыквами, виноградом. Изобилие еды и плоти.
  
  На ближней, торцевой стене было суровое батальное полотно; судя по одежде солдат, 19го века. Орава гавриков в красных штанах и голубых мундирах напирала на ватагу мужиков одетых наоборот - в красные рубахи и голубые штаны. Из-за сходства цветов одежды противников, казалось, будто изначально они были одеты полностью в голубое, а другие полностью в красное, но перед боем решили обменяться штанами, чтоб разнообразить свой гардероб... Лица у персонажей, впрочем, были совсем не комедийные. На дальнем плане художник запечатлел, как ребята в красных рубашках жахнули по голубым мундирам картечью, проделав в их толпе ужасающую просеку. Нарисованная же на ближнем плане пушка, жерло которой было полу повернуто к зрителю, еще только готовилась долбануть - кучерявый хлопец в красном как раз тянул фитиль к запальному очку в казне. Рядом с канониром виднелись такие же одухотворенные черноокие рожи с кучеряшками на голове, которые воинственно махали саблями, и палили из ружей. Видно было, что хлопцы в красном своих вражин одолеют.
  
  Я глянул на табличку с названием, прикрепленную на раме. Там было слишком много слов на итальянском. Комбаттименто... дель... Вольтурно... Санта-Мария... бла-бла... Что-то смутно шевельнулось в памяти. Битва при Вольтурно. Да, там гарибальдийцы-краснорубашечники одолели войска королевства обоих Сицилий, - последний шаг на пути объединения Италии в единое государство. Я поглядел на картину на дальней противоположной стороне - там торчал парадный портрет длинноносого деятеля с невнятными усиками на унылом лице, в красных штанишках и черном мундире с эполетами. Надпись под портретом гласила 'Францеско II'... А, так это был король Франциск, - король, который потерял корону в результате сражения, которое гремело на противоположной стене. Неудивительно, что у него было такое уныло лицо. Тот кто развешивал картины заставил короля вечно любоваться на свое поражение - определенно декоратор не был лишен черного юмора.
  
  - Это я, - вдруг сказал Марко в трубку безо всяких предисловий.
  Я тут же забыл про картины, и повернулся к нему.
  - Да... - ответил Марко невидимому собеседнику. - В порту на нас ждали... Не знаю кто... Брунус - тут его голос едва заметно дрогнул - свое прожил... Нет... Я на запасном... Груз у меня... Да... тут еще одно... - Марко взглянул на меня. - Со мной человек... Русский, из Крыма... Он мне здорово помог... Если б не он я был бы мертв, а груз потерян... Да, в общих чертах... Я, обещал ему безопасное возвращение домой... Да, дал... Хорошо... До связи.
  
  Марко дал отбой, убрал телефон в карман, и поглядел на меня.
  - Отлично. Есть приказ. Едем в монастырь.
  - Прямо сейчас? - раскрыв глаза спросил я.
  - Да. Нам надо обезопасить груз. Чем раньше довезем, тем лучше.
  Я вздохнул. После тягот сегодняшнего дня я уже раскатал губу ну отдых. Где-то в этом старинном доме наверняка должны были быть и гостевая спальня и кровать... Ага...
  - Хоть попить бы... - облизав пересохшие губы буркнул я.
  - А? - Он рассеяно взглянул меня. - Да, извини. Пойдем, покажу кухню.
  
  Мы вышли из комнаты, вернулись, и пройдя новым коридором вышли на кухню. Марко снова щелкнул архаичным-тумблером выключателем, и зажег свет. Кухня была чистой, уютно обставленной, и абсолютно нежилой. Шкафчики под светлое дерево, обеденный стол, и - стоящий в углу король кухни - допотопный огромный холодильник, округлый, сияющий эмалью и блестящими молдингами; он был похож на старый кадиллак. Сходство усугублялось большой эмблемой на крышке, и басовитым урчанием, будто у готовой тронуться с места машины. За окном виднелся задний двор.
  
  - Где-то должна быть посуда, - огляделся Марко, открывая дверцы, и шаря по полкам. - А вот... - Он вынул пару прозрачных стаканов, передал мне один. Я подошел к крану, отвернул его, подставил стакан, и припал губами к воде. Божественно!.. Марко тем временем открыл холодильник.
  - Сардины, - констатировал он вытащив плоскую банку. - Больше ничего. - Он поднес банку поближе к глазам. Срок не вышел. Хочешь?
  - Давай, - у меня живот прилип к хребту, чего уж там. - Сам будешь?
  - Нет. - Он тоже отпил воды - В коридоре лестница направо, первая дверь - там ванная. Можешь попробовать привести себя в порядок.
  - А ты?
  Он поглядел на свои босые ноги, пошевелил пальцами.
  - Попробую отыскать какую-нибудь обувь. Сейчас вернусь.
  
  Он вышел, а я осмотрев банку подцепил ключ, и отвернул крышку. Принюхался. Пахло, вроде, нормально. Уцепил сардину пальцами, отправил в рот и запил водой. Эх, студенческий отдых... От первого кусочка сардины кто-то заурчал, - то ли я, то ли мой желудок. Второй провалился вслед за первым. Третий я уже даже посмаковал, покатав во рту, одновременно машинально бродя по кухне с банкой в руках. Глянул в окно, уминая четвертый, - ни черта там на заднем дворе не было интересного. Кусты, да стена, подсвеченная светом какого-то фонаря снаружи. Подцепил пятый кусок, и... - в общем, банка как-то неожиданно кончилась. Я вздохнул. Попытался отыскать мусорное ведро, - не нашел. Машинально сполоснул свой стакан, и убрал обратно на полку - будучи гостем нужно проявлять вежество.
  
  Прошел по коридору, поднялся по лестнице, по указанному Марко маршруту. Щелкнул тугим выключателем на стене, за дверью зажегся свет. Гнутая ручка в виде лозы поддалась, я вступил в комнату. Да, богато. Старомодно, но богато. Туалетный столик при раковине был из натурального дерева, - должно быть не боящегося воды, вроде тика. Зеркало в тяжеловесной оправе с латунными Нептунами и дельфинчиками. Ванна, - чудовище на гнутых ножках, с высокой спинкой под голову, весит наверно тонны три - странно, почему еще не продавила потолок, да не рухнула на первый этаж.
  
  Я глянул в зеркало. Оттуда на меня вперил взгляд измученный смурной тип, с хорошей щетиной, и бардаком на голове. Подсохшие волосы выглядели как гнездо в котором вывелись птенцы. Я зашарил по полкам столика. От старинного великолепия не было никакого толка. Мыльницы были пусты, ящики пусты. Ни расчески, ни бритвы. Дом был давно нежилым, и посещали его явно, ненадолго. Открыл кран, и вертясь перед зеркалом, как смог причесал волосы мокрой пятерней. Стало получше. Из бомжа я стал похож на гуляку, который пару дней не был дома. Лучше, чем ничего. Внизу что-то далеко и глухо звякнуло, - не иначе Марко разыскивал себе сандалеты. Если в гардеробе у них такие же запасы, как в ванной, то шастать Марко остаток ночи босым...
  
  С этой мыслью я вышел обратно в коридор. Что-то шуршало внизу. Я шагнул к лестнице. Свет в коридоре внизу не горел - его лишь отбрасывало из кухни, где я только что подкормился. И вот, в этом отброшенном свете, - Твою мать! - на полу внизу, я увидел длинную тень человека с упертым в плечо оружием.
  
  Голова заработала в форсированном режиме. Марко! Взял ствол и идет меня!.. - Нет. Додумать нехорошее я не успел. - Рядом с первой тенью, секунду спустя, протянулась вторая. Потом еще одна, перекрыв и слившись в одну с первыми. Трое! Больше?... Идут из кухни.
  
  Я начал отодвигаться от лестницы. Рука мягко пришла на пояс, и поползла по одежде под рубашку, к тяжелому пистолету за ремнем. Где-то в доме звякнуло. Где? Мне показалось - наверху? Да сколько ж их тут? Откуда?! Шаги, совсем не громкие, быстрые. Тени подползали. Я отпрянул назад, уперся спиной в стену. Лестница внизу коротко скрипнула под чьей-то мягкой двигающейся тяжестью. Левая рука нащупала дверь ванной. Я машинально подхватил гнутую дверную ручку, и перетек обратно в комантку. Краем мозга мелькнула мысль, спасибо туфлям на мягкой подошве. Но что дальше? Я беспомощно оглядел комнатку, пистолет в руке. Окошко в ванной было, - башки не просунешь; как в тюрьме. Твою мать!.. В коридоре послышались негромкие быстрые шаги.
  
  У ванный оказались не ножки, а натуральные лапы. С когтями. Львиные, или еще какие. Это мне из-под ванной стало очень хорошо видно, когда я под неё залез. Было в этом что-то детское, прятаться под ванной. Будто игра в прятки. Внутри меня выворачивало от гремучей смеси страха, а так же глупости, и какой-то нереальности происходящего. Прятаться было больше негде. Но когда меня найдут, и застрелят под ванной, - боже, как это будет глупо.
  
  Пистолет в руке трясся, и нисколько не предавал уверенности. Вообще все это было похоже на кошмар. На корабле хоть было куда бежать. А здесь... Тело дергалось. тело тоже требовало бежать, я чувствовал, что сам загнал себя в ловушку. И все это было как дурной сон - откуда они здесь взялись? Как нашли?!
  
  Скрипнула дверь. Я затаил дыхание и попытался подвинуть пистолет к своей груди. У меня ничего не вышло. Ванна была слишком низкая, и пистолет просто не пролезал. Пистолет был зажат у меня в правой руке, у стены, а вошедший человек был по мою левую руку. Ну просто отлично, - если он наклонится, я даже не смогу выстрелить. Только и останется, что лупать глазами напоследок...
  
  В поле зрения появились чьи-то ноги. Мягкие темные брюки навыпуск, и высокие ботинки. Я видел только одну ногу. Человек лишь чуть приступил в комнату, одежда его прошуршала. Мой палец на спуске задрожал. Сейчас он нагнется, и я попытаюсь хоть как-то протащить пистолет под ванной в районе живота. Но если я смогу влепить в него пулю, его товарищи... Нога мягко отступила назад, исчезла из вида. Зашуршало удаляясь.
  
  Это длилось всего мгновенье. Он вошел, повел стволом по пустой комнате, и вышел. Может, он просто не подумал, что найдется придурок, готовый спрятаться под ванной. А может, сработал стереотип, - под современной ванной человеку спрятаться невозможно. Туда тупо не втиснуться. Не то что под этого монстра. Да здравствуют старинные ванны. Меня трясло. Трясло так, что я испугался, что пистолет пальнет случайно. Я убрал палец со спуска. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул.
  
  
  'Марко'. Вернулась вдруг непрошенная мысль. Что с ним? Они возьмут его? Уже взяли? Подумалось соблазнительно - и пусть. Возьмут его, - и уйдут...
  
  Нет уж. Я зашевелился, раньше, чем осознал, что делаю. Нельзя тут сидеть. Надо вылезать, и попробовать что-то сделать. Я начал выковыривать себя из-под ванны. Не сказать, чтоб это было легко. Тело, которое раньше требовало бежать, вдруг накрепко сроднилось с безопасной щелью. Вылезать не хотелось. Ванна была спокойной, уютной, защитной. Я закряхтел, и начал вылезать. Я будто рождался из-под этой чугунной штуковины. Вылез, оттирая нежданный пот со лба. Сжал покрепче пистолет. Прислушался. Тихо. Тишина. Полная. От этого было еще страшнее.
  
  Я подошел к двери. Посмотрел в щель. Расширил её. Коридор был пусть. Приоткрыл дверь, высунул голову наружу. Пусто. Пусто, будто те парни мне приснились. На негнущихся ногах вышел в коридор. Стараясь дышать ровно. Вместе со спокойным дыханием возвращалась какая-никакая ловкость.
  
  Я аккуратно спустился в коридор, направляя пистолет вниз. Остановился, прижал оружие к пузу. Коротко выглянул в сторону кухни. В другую. Никого. Прошел к кухне, коротко глянул. Опять никого. Только колыхалась занавеска, да блестели на полу осколки выдавленного стекла. Здесь вошли - через заднюю дверь. Все они, или только часть. Появилась мысль - выйти там, где они вошли. Задний двор, перескочить через стену, и... Нельзя. Кто-то мог быть оставлен наблюдать снаружи. Я выйду со света к нему в темноту, - и кирдык. Я плавно развернулся, и выктился из кухни. Пошел по коридору. Никого. Поворот. Опять никого.
  
  И вот тут я услышал голоса.
  Тихие. Конечно сперва тихие. Бормотание. Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. В разных тональностях. То самое, когда слышишь голос, даже кажется узнаешь но не можешь различить слов. И все же, мне показалось, что я узнал голос Марко.
  
  Я двинулся на голоса. Поворот. Еще. Голоса доносились из-за двери. Это был тот самый 'картинный зал', комната-галерея, откуда Марко звонил по телефону. Я огляделся в коридоре - было бы лажово, если бы кто-то ко мне сейчас подобрался сзади. Пусто. Дверь не была закрыта на язычок. И я чуть-чуть. На миллиметр-другой двинул её легким касанием пальцев. Потом еще чуть. Щель расширилась, и я услышал не только голоса, - но и слова. И даже кое-кого увидел.
  
  
  Шестеро. Шестеро, и еще один. Видимо командир. А Марко был там восьмым. Трудно подглядывая в узкую щель охватить всю картину... Шестерка была чистыми боевиками. Фасон одежды разный, но все неброских цветов. Просторные куртки, под которыми легко прятать броню и оружие. Явно не военные из линейных частей - любой сержант оторвал крайнему дылде голову за короткую рыжую бороду заплетенную в косицу, а-ля викинг. В руках у них были уже знакомые мне пистолет-пулеметы с длинными глушителями. Отдельно - видимо их старший, сухощавый человек с узким лицом и расчесанными на прямой пробор волосами. Этот был одет более цивильно, в серый хорошего кроя костюм, но не обычную пиджачную пару, а то что некогда называли 'костюм путешественника'; - дальний родственник британских колониальных мундиров с накладными карманами, из немаркой ткани. Пиджак был длинноват, и скорее напоминал короткое полупальто. Марко выглядел худо. Он стоял на коленях. На скуле его красовался наливающийся кровоподтек, руки были заведены за спину, и видимо скованны. Один из боевиков держал его левой рукой за шиворот, как нашкодившего кота. В правой у боевика был короткорылй пистолет с глушителем, который упирался Марко в спину.
  
  - Дом чист, - сказал рыжий 'викинг' с косичкой по-английски.
  - Хорошо, - мундир кивнул, и повернулся к пленнику. - Марко, покажи нам, куда ты спрятал орла?
  Это была просьба истинного джентльмена. Безукоризненная вежливость, произношение, и тембр голоса, ласкающий слух.
  
  Я же тем временем лихорадочно думал, - что же делать? Пистолет в руке не давал никакого чувства уверенности. Если я ворвусь внутрь... Даже с эффектом внезапности, шесть боевиков - это слишком много. Скольких я успею завалить, прежде чем они нашпигуют меня свинцом? Нужно было что-то придумать, но я не знал, - что.
  
  - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - Вывернув шею из неудобного положения, тем временем, спросил Марко.
  - Твой товарищ на корабле. Он не погиб, лишь пара небольших ранений. Мы оказали ему помощь. И он любезно рассказал нам, где тебя искать.
  - Бруно жив? - Вскинулся Марко. - Нет, он не мог...
  - Современная химия творит чудеса. - Улыбнулся 'колониальный мундир'. - Сперва он рассказал нам где искать тебя. А сейчас, думаю, уже рассказывает где искать вашу штаб-квартиру. Наверняка туда уже поехали наши люди. Видишь, Марко, - мундир развел руки, - все кончено. Игра проиграна. Орлы уже наши. Поэтому, не усложняй себе жизнь, - просто скажи нам, где последний орел?
  
  Марко упрямо поджав губы молчал.
   'Колониальный мундир' вздохнул, присел перед Марко на корточки, заглянул в глаза.
  
  - Послушай меня, - доверительно сказал 'мундир'. - Я свято верю в интеллект. В человеческий ум. Именно он является краеугольным камнем западной цивилизации. Именно интеллект отличает человека от прямоходящей обезьяны. С помощью интеллекта мы покорили весь мир, все эти орды бесноватых арабов, истеричных нигеров, и рефлексирующих узкоглазых. Ты проиграл - умение признать это, и принять ситуацию - это и есть интеллект. Так что тебя заставляет молчать?
  - Виртус, - хмуро буркнул Макро по-латыни. - Доблесть.
  - Нет никакой доблести, Марко, - терпеливо, как несмышленышу сказал 'мундир'. - Героизм - сказка для дураков, которых посылают заткнуть дыру своим мясом. Доблесть - удел идиотов. Поэтому я предлагаю тебе включить твой ум, - и прикинуть варианты. Если ты не скажешь мне, где лежит орел, - я не буду тебя пытать. Я просто вколю тебе тот же коктейль, что и твоему другу Бруно. И ты сам мне все расскажешь, и даже покажешь. Но если я вколю тебе препарат, Марко, - это будет означать, что ты упустил свой шанс использовать интеллект. А в таком случае, - зачем оставлять тебе жизнь? - 'Мундир' неторопливо откинул полу своего пиджака, и привычным жестом достал из поясной кобуры огромный пистолет, необычного дизайна. Щелкнул взведенный большим пальцем курок. Дуло смотрело Марко прямо в переносицу. - Прямоходящих обезьян и так много на свете. Потеря еще одной, вовсе не трагедия для эволюции. Вот твоя ситуация, Марко. Если ты будешь молчать - ты не выиграешь ничего, а потеряешь - все.
  - А если... я скажу? - Спросил Марко.
  - Совсем другая история. - Воодушевился голосом мундир, и демонстративно отведя в сторону пистолет, снял его курок с боевого взвода. - Сказав, где орел, ты проявишь ум, и готовность к сотрудничеству. Значит ты достоин жить. Отдашь орла, - и ты свободен. Нам ты навредить не можешь. Скорее всего, мы даже больше никогда не увидимся. Живи долго, делай что хочешь, радуйся! Твоя жизнь будет принадлежать тебе, Марко.
  
  Возникла пауза. 'Колониальный мундир', добро, понимающе, почти по-отечески смотрел на Марко. И наконец, тот сдался.
  - Хорошо. Я отдам вам орла.
  - Мудрое решение, - серьезно, без тени насмешки кивнул 'мундир'. - Показывай.
  Державший Марко боевик вздернул его на ноги, все так же удерживая за шиворот. Пистолет переместился по спине ниже, и уперся в крестец.
  - Это здесь, - Марко махнул рукой на портрет полузабытого короля Франциска на торцевой стене.
  - Портрет? - Уточнил мундир.
  - Да, за ним сейф.
  - Свенсон, - махнул рукой 'колониальный мундир' рыжебородому. Тот мотнул головой одному из своих людей.
  
  Один из боевиков подошел к портрету Франциска, и секунду повозившись отвернул - тот просто отвернулся на раме в сторону, будто открывшаяся дверь. На обнажившейся стене открылся стальной прямоугольник дверцы сейфа.
  - Код замка? - Спросил, 'колониальный мундир' у Марко.
  - Развяжите руки, я наберу.
  - Ничего, - мягко пресек 'мундир', - мы сами наберем. Код замка, Марко?
  - Четыре... Девять... Семь... - Заговорил Марко.
  
  'Колониальный мундир' пошел к панели сейфа.
  - Осторожно, босс, - остановил его 'викинг', которого называли Свенсон. Это может быть ловушка. Взрывное устройство за дверцей, или типа того.
   'Мундир остановился', обернулся, и приглашающе махнул рукой на сейф самому Свенсону, мол: - действуй как считаешь нужным.
  
  - Шефилд, давай ты, - кивнул на дверцу одному из своих людей 'викинг'.
  - Почему я? - Недовольно отозвался низенький крепыш, - видимо после предупреждения, ему вовсе не улыбалось баловаться с сейфом.
  - Потому что ты облажался на корабле, - стальным голосом объяснил 'викинг'. - И потому что я так сказал.
  
  Боевик без дальнейших возражений подошел к сейфу.
  - Код? - Спросил он Марко.
  - Четыре, девять, семь, два, два... - Снова заговорил Марко.
  Шефилд нажимал нужные кнопки.
  - Разойдитесь в стороны, - приказал Свенсон, мягко отстраняя рукой себе за спину 'колониального мундира', и убираясь к прилегающей стене, в сторону от сейфа. Марко тоже оттащили. Все разошлись, кроме Шефилда, который набирал код с каменно-напряженной спиной.
  - Четыре, восемь, - закончил Марко.
  
  Шефилд набрал последние цифры, - лязгнул запорный механизм. Дверца чуть открылась. Шефилд отпрянул, прислонился спиной к стене рядом с сейфом, дотянулся, взялся за ручку, и резко рванул, притягивая к себе дверь. Та с металлическим лязгом распахнулась. Все в комнате замерли. Ничего не произошло.
  Секунду все ждали.
  
  'Викинг' поднял руку, и щелкнув пальцами для привлечения внимания, жестом показал Шефилду, - мол, загляни внутрь. Тот отлепился от стены, и заглянул в сейф. Пошарил там.
  - Ничего, -сказал он, - только это.
  В протянутой Шефилдом к боссу руке лежало 'это', - вытащенный из сейфа пистолет.
  Все подошли ближе.
  
  - Хорошая попытка, Марко, - констатировал 'колониальный мундир'. - Я не в претензии, правда. А теперь скажи, где орел?
  - Та картина... - Из-за связанных рук Марко мотнул к противоположной стене головой. - ...смотри, солдаты идут прямо на пушки... - (я через свою щель не видел куда он показывает, но понял, что он говорит о той самой батальной картине, которую видел в зале ранее, и которая сейчас была за двери справа от меня). - ...страшно лезть прямо на картечь, верно?
  - Марко, у меня нет времени на игры, - опасно вежливым голосом отозвался 'мундир'.
  - У нас у всех нет. - Спокойно сказал Марко. - Время вышло.
  
   Долбануло - сухо, коротко, страшно.
  
  Дверь, через которую я подсматривал отворило в мою сторону с такой силой, что едва не разбило мне нос. Повалил дым, нос забило едкой вонью сгоревшей взрывчатки. И тут же в зале кто-то закричал, страшным, булькающим, каким-то захлебывающимся воем. Я отстранил дверь, и осторожно выглянул в зал. Там был ад. Все, кто был в комнате валялись вповалку. Бросилась в глаза отдельная от тела кисть руки, все еще сжимающая пистолет-пулемет. Из-под ключицы неподвижно лежащего боевика прерывистым фонтанчиком хлестала кровь. Другой конвульсивно подергивался, наполняя комнату влажным криком. Стена была выщерблена. И все это заволакивали игривые потоки дыма.
  
  Я обалдело огляделся, посмотрел себе за спину, отыскивая источник этого ужаса. Повесьте меня! - я его нашел - это выстрелила нарисованная на батальной картине пушка. Нарисованный канонир довольно щерился, а из дула его нарисованного орудия хлестал клубами самый настоящий белый дым. Я оторопело уставился на это дикое зрелище, но меня вывел из ступора шум в дальнем конце зала. Я опять повернулся туда. Мертвый 'викинг' с рыжей косичкой, дернулся вставая в клубах дыма, - даром, что от его головы лица не осталось почти ничего, кроме той самой косички. Но секунду спустя, когда клубы чуть разошлись, я увидел, что 'викинга' сбросил с себя 'колониальный мундир'. Видимо, викинг вольно или невольно прикрыл босса от взрыва, и теперь тот высвобождался из-под мертвого тела. 'Мундир' с натугой отвалил с себя мертвеца, закашлялся, приподнялся на четвереньки.
  
  Я наставил на 'колониальный мундир' пистолет. Он дернул головой, поднял голову, увидел меня, и застыл. Голова у него заметно подергивалась, левый глаз залило внутренним кровоизлиянием. Лицо измазанное гарью выглядело мордой беса, или какого-то раненного зверя. Он смотрел на меня, потом огляделся, по птичьи дергая головой. И снова уставился мне в глаза своими глазами - одним нормальным, серым, и одним кровавым, налитым до черноты буркалом. Рядом с ним валялся его огромный пистолет, с деревянным цевьем. И его правая рука, подрагивая, поползла к пистолету.
  
  - Замри. - Скомандовал я, подняв пистолет.
  Он в ответ как-то игриво ощерился, мол, 'что ты раскричался? Свои же люди, разберемся'. Рука его уже почти ухватила рукоять.
  - Замри, кретин! - Рявкнул я.
  
  И когда его рука почти добралась до рукояти, я с тяжелым сердцем нажал на спуск.
  Щелк! Сухо ударил спущенный курок. А больше нечего не произошло. Выстрела не было.
  
  'Твою мать! Все как в прошлом году', - тяжело оборвалось внутри у меня. Стоящий на коленях 'мундир' все так же щерясь добрался до рукояти своего пистолета. Я лихорадочно дернул затвор, - желтой искрой мелькнул в воздухе выброшенный осечный патрон - и снова нажал на спуск. Все тот же сухой щелчок. Боже, что же это?.. Мундир тем временем схватил с пола пистолет, щелкнул курком. Я прикинул расстояние до него - далеко, не добегу. Проклиная все что можно, я что есть силы запустил ему в морду своим пистолетом как булыжником. Тот попал ему в плечо, чуть развернул корпус, но и только. Бл...! Я развернулся и рванул что есть мочи обратно к двери.
  
  Выстрел сзади жахнул так, будто бабахнули не из пистолета, а из крупнокалиберной винтовки. Косяк двери к которой я летел, разнесло в мелкую щепу. Я чертыхаясь и закрывая голову руками, вывалился в коридор. Спина была как один нерв, в предчувствии следующего выстрела. Потеряв голову, я толкнул первую попавшуюся дверь, и ввалился в... здесь я еще не был. Это был рыцарский зал, или что-то типа того. Мечи, копья, и всякие там ухваты пачками висели на стенах. Щиты, несколько доспехов, застывших будто призраки на подставках у стен. По продольной оси в центре зала стояли стеллажи с древними орудиями убийства. Мне некогда было все это рассматривать. В другой конце залы была дверь, и я понесся к ней как спринтер. Мне показалось, что сзади я слышал шаркающие, сбивчатые шаги преследователя.
  
  Я влетел в дверь больно ударившись плечом, и затряс ручку так, будто меня било током. Ручка не поддавалась. Внутри опять все оборвалось. Дверь была заперта. Тупик! Я обернулся. Окна! Увы... Рейки в окнах были толщиной в мое запястье, хрен выбьешь. Я подскочил к ближайшему доспеху, - кираса с железными рукавами и нахлобученный сверху шлем, и ухватил всю стойку, чтоб как тараном высадить проклятое окно... Бабахнуло, взвизгнуло. Я оторопело посмотрел на доспех в руках - в шлеме зияла огромная сквозная дырища. Я метнул взгляд на дверь, из которой прибежал.
  
  Он стоял там, опираясь рукой на косяк. 'Колониальный мундир'. Огромный пистолет был направлен на меня, из дула убегал вверх легкий дымок. Я бросил чертов доспех. Стойка рухнула наземь, с диким грохотом, будто обрушилась полка с кастрюлями. Искалеченный шлем, дребезжа забралом и громыхая, будто кастрюля, укатился куда-то к стене.
  
  Человек в дверях как-то шевельнул пальцами держащей руки, и ствол его пистолета вдруг переломился, перестав целить мне в лоб. Отвалившись от косяка, он приподнял пистолет, и пальцами свободной левой руки вытолкнул из казны ствола стрелянную гильзу, привычным движением вытащил из гнезда на поясе огромный новый патрон, и опустил его в ствол пистолета. Кистевое движение правой руки - и ствол пистолета со щелчком встал на место. Я стряхнул оцепенение, и бросился под защиту стойки с какими-то рогатинами в средней части зала.
  
  Человек улыбнулся, вступил в зал, и демонстративно подняв пистолет.
  - Это 'Томсон-Сентер Энкор', калибр 460. - Дружелюбно объяснил он. - лучший пистолет, из когда-либо созданных. Одна пуля, - более чем достаточно, чтоб убить любого, кто движется. - Он выдохнул и потер сзади шею. - Твой друг сыграл хорошую шутку. Слегка встряхнул мне мозги. Но не надейся, что я промахнусь. Если хочешь выйти отсюда живым, - скажи пожалуйста, - где орел?
  - Да пошел ты! - Вякнул я из-за стойки. Кажется, мой голос дал петуха, и вообще, это прозвучало довольно жалко.
  - Ладно, - согласился человек. - ты сам выбрал. Значит, охота. - Он положил пистолет на сгиб руки. - Это будет забавно.
  
  'Колониальный мундир', - это прозвище несколько устарело, поскольку от его левого рукава остались одни лохмотья - неторопливо двинулся вперед. Я чуть высунул голову, посмотреть где он, - и едва успел убрать башку обратно - пуля просвистела у меня надо мной, жутко шлепнув по стене в углу.
  - Трепыхайся, зверюшка, - Хохотнул 'мундир'. - Это не должно быть скучным.
  Зазвенела упавшая на пол пустая гильза.
  
  Я замер. Это был тупик. Послышались приближающиеся шаги. Сейчас он просто подойдет, обогнет стойку, и... Хлопнул еще один выстрел, - в стойке за которой я скрывался образовалась огромная дыра. Прошило насквозь, - что же за патронищи у него? Чуть правее, и пуля была бы во мне.
  Ну, скотина!.. Я почувствовал, как меня затапливает отчаянная холодная ярость, затмевая собой плескавшийся внизу страх. Отступать некуда, за нами Москва... Зверушка, значит?
  Я поднял голову. Он как раз выбрасывал из ствола пустую гильзу. Этот долбоеб и правда пришел за мной с однозарядным пистолетом. Я подскочил, ухватив со стойки какую-то допотопную херню - что-то вроде длинного узкого четырехгранного копья, с коротким череном, равным по длине железку.
  - У зверей бывают клыки! - рявкнул я, - и метнул что есть мочи свое копьецо в охотничка.
  
  Все-таки зал был слишком большим. Или я был херовым метателем. Снаряд кочергой пролетел в воздухе, правее от цели, и со звоном влепился в пол где-то позади. Человек однако вздрогнул, патрон выпал у него из рук, и забренчал по каменному полу.
  - А! - Рявкнул я, хватая какое-то другое копье. - Я тебе покажу! - Копье почему-то не хотело выходить из стойки, - только сама стойка тряслась - и я схватил другое древко, - на конце последнего оказалась совершенно жуткая штука, совмещавшая в себе и копье, и алебарду в одном флаконе, и еще какой-то серп с зацепом.
  - Иди сюда, гопник купчинский! - рявкнул я, - потрясая своим ухватом наперевес, и помчал на 'мундира', набирая скорость.
  
  У супостата вытянулось лицо, он сунул левую руку за новым патроном, но понял, что уже не успеет. Я несся как локомотив. Человек вздрогнул, и пустился наутек, бесполезный незаряженный пистолет болтался у него в руках. Я подумал, что он бежит к двери, и уже прикинул, как мне придется разворачиваться с моим длинным ухватом, если мы выскочим в коридор. Но все решилось совсем иначе.
  
  - К дьяволу понты!.. - Испуганно взвизгнул на бегу человек, и... выбросил свой незаряженный охотничий обрез куда-то в сторону. Я еще не успел понять, что это значит, как 'мундир' сунул руку себе под пиджак, а потом ушел в глубокий кувырок с разворотом, который обратил его лицом ко мне. Через мгновенье я обнаружил, что бегу на сидящего на колене человека, в руках которого появился меньшего размера, зато вполне современного вида пистолет. Человек вскинул руки, и я, бросив к чертям рогатину, метнулся от него в сторону, скрываясь за ближайшей оружейной стойкой по центру зала. За мной - будто заработала бензопила - хлестанула запоздавшая очередь. Пули прошли веером, громя камень, дерево и железо. Пистолет мужика оказался полностью автоматическим.
  
  - Скотина! - Заревел я, - пробегая согнувшись за стеллажом. Останавливаться было уже нельзя. Остановиться - значит умереть. Не было ни страха, никаких чувств, ничего лишнего. На краю стеллажа висел большой металлический 'башенный' щит. Я схватил его за края, сорвал с козлов, обогнул стеллаж с другой стороны, и прикрываясь щитом снова полетел на мужика. Он ошалело вскинул пистолет, и я, укрыв за щитом голову, с воплем рванулся на него. Стеганула очередь. Щит загудел как колокол. Словно в замедленной сьемке я увидел, как на моей стороне щита вспучиваются пузыри от попадания пуль. А потом я влетел в 'охотничка', опрокинул, подмял, навалился сверху.
  
  Эта гадина трепыхалась там, внизу, придавленная двойной тяжестью, моей и щита. А у меня было чувство, будто я придавил хвост смертельно опасной змее, или скорпиону. Какой-то ядовитой гадине, которую нельзя отпустить, и фиг поймешь как достать. Я балансировал на щите. Щит был ему тюрьмой. Мне - защитой. Нам обоим - преградой.
  
  Я попробовал ударить кулаком сбоку, вниз, за кромку щита, - бог весть куда я попал, зато едва не сковырнулся сверху. Снизу ударила короткая очередь. Щит загудел, новые пузыри вспучились на нем, - случайно коснувшись одного из них со своей стороны, я обжегся.
  - Ско-ти-на! - Я начал на четвереньках подпрыгивать на щите. Снизу доносились приглушенные хеканья. Сбоку слева от меня, из-под щита высунулась его рука с пистолетом, и попыталась вслепую направить ствол на меня. Я перенес весь вес тела налево, шит наклонился, и его край прищемил руку с пистолетом к полу. Из-под щита завопили, пришпиленный к полу пистолет стрельнул короткой очередью куда-то в сторону. Вот теперь я действительно прищемил ему хвост. Я огляделся. На стеллаже, прямо рядом со мной, в ряду коротких копий стоял какой-то военный причиндал. С одной его стороны был клюв, с другой, - плоское било. Кажется, по-английски это называлось 'ворхаммер' - военный молоток, а по-русски - клевец.
  
  Я дотянулся, до молотка, схватил его, и тут же оходил плоским битком по прищемленной руке. Под щитом завизжало, пистолет вывалился из разможенного запястья. Я отпихнул пистолет ногой, куда-то подальше - он зашуршал по полу. А я вскочил со щита, с натугой поднял его одной рукой, коротко примерился, и с размаху ударил. В лицо чем-то брызнуло. Человек перестал шевелиться, и замер.
  
  Я посмотрел на то, что я сделал, и желудок скрутило судорогой подступающей тошноты. Отпустил край щита, и тот упав, прикрыл собой дело моих рук. Военный молоток, тоже выпал, громыхнув по каменному полу. Биток был забрызган частицами мозга. Наконец, и сам я свалился на пол - ноги подкосились.
  
  Какие-то секунды я тупо пялился на щит, и торчавшие из-под него ноги в элегантных ботинках крокодиловой тисненой кожи. Вот так вот. Вот так...
  
  А сидеть-то было нельзя. Сидеть было некогда. Все-таки, хоть вилла была на отдельном участке, за стеной. Это был жилой район. И после того тарарама, что мы тут устроили, подозреваю, скоро должна была появиться местная полиция. А я падал все глубже. От незаконного пересечения границы, до убийства. С полицией мне пересекаться было нельзя.
  
  Я оперся о пол рукой, поднялся на ноги, огляделся. Пистолет, - не охотничий обрез, а нормальный пистолет - покойничка, валялся у оружейного стеллажа, с перекошенным стволом, и нелепо откляченным назад затвором. 'Мундир' перед смертью успел расстрелять все патроны, а я и не заметил... Я поднял его, мельком глянул на надпись на затворе 'Глок-18, Австрия, 9х19мм'. Снял затвор с задержки, и тот хлопнул возвращаясь на место. Справа на затворе, там, где у привычного мне советского 'ПМ' был предохранитель, у этого пистолета тоже был рычажок, но судя по пиктограммам из точек, это был переключатель режимов стрельбы. Я нажал кнопку выброса магазина, - но тот не вывалился мне в подставленную руку. Магазин пришлось тащить вручную, за специальные выемки в рукояти, одновременно зажимая кнопку, - так тут было устроено. Пустой магазин я сунул в карман. Мне были нужны патроны.
  
  Я с тоской посмотрел на придавленное щитом тело охотничка. Видеть его не хотелось, но... Я подошел к щиту, и тут увидел, еще кое-что - в нескольких местах пули все-таки пробили щит. В одном из вспученных пузырей торчал наполовину вышедший свинцовый 'грибок' сплющенной пули. Две других дыры вообще были сквозными. Повезло, что прошло мимо, а я в запале и не заметил... Будь у покойника пули с сердечником потверже, уложил бы меня как пить дать. Почему-то вспомнилась надпись с известной рыцарской могилы: 'стоял бы я, лежал бы ты'. Да уж, сегодня ангел хранитель поработал на двести процентов.
  
  Взявшись за щит, я поразился тому, какой он тяжеленный. А ведь на адреналине я и схватил и пробежался с ним, и даже веса не почувствовал... Откинул в сторону, и стараясь не смотреть на голову покойника, зашарил у него под пиджаком. Заметил еще кое-что: весь правый бок покойничка был в крови - это уже точно была не моя работа. Похоже, одна из его собственных пуль от щита, вернулась к нему обратно рикошетом. Вот почему он так вяло трепыхался внизу... Впрочем, что это теперь меняло?.. Под пиджаком покойника обнаружились подсумки. Три длинных магазина висели под левой подмышкой на плечевом ремне кобуры. Я вытащил один магазин, сразу вставил в пистолет, - из-за длинны он остался торчать за пределами рукояти почти на половину длинны. На задней грани магазина были маленькие окошечки, в которые обнадеживающе просвечивали желтые донца патронов. У нижнего окошечка была цифра '31'. Похоже, теперь я был обеспечен патронами на всю оставшуюся жизнь. Я передернул затвор.
  
  Прикинув, как мне утащить остальные магазины, я перевернул тяжелое тело покойничка на спину, взял с ближайшей стойки кинжал, разрезал на спине его пиджак. Теперь мне были видны шлевки для подгонки кобуры по размеру. Я выпростал из шлевок концы ремня, петли кобуры разошлись, и я стянул её с трупа. Снова замыкать ремни было мешкотно, поэтому я просто закинул её на плечо. Встал. Посмотрел не испачкался ли. Подумал, - не пнуть ли покойника напоследок, но решил, что обойдусь.
  
  На душе все равно было муторно. В убийстве не было ровным счетом ничего хорошего. Бог, кем бы он не был, создал человека не для этого. Человек создан, чтобы созидать.
  
  У меня еще были дела. Я вышел из рыцарского зала, и держа пистолет наготове пошел обратно в галерею. Осторожность оправдалась. В коридоре перед галерей я столкнулся с одним из боевиков, который таки смог подняться после взрыва. Он шел по стене, едва перебирая ногами, сипя кровавыми пузырями на белых губах. Правая рука висела плетью, а левой он зажимал себе что-то в районе ключицы. Наши взгляды встретились. Он чуть заметно качнул головой в отрицании, и поднял левую руку, будто заслоняясь. Я нажал на спуск. Пистолет задергался как припадочный отбойный молоток, руку потащило вверх, вспоров боевика очередью от грудины до головы. Уши заложило. Последние пару пуль влетело уже в потолок. Человек рухнул назад, как колода, громыхнув об пол при падении.
  Вот и второй холодный за день. Я чувствовал себя очень усталым.
  
  Число заполненных донцами окошек в магазине уменьшилось до цифры '23'. За одно нажатие на спуск я выпустил без малого с десяток патронов. Аппарат был слишком прожорлив. Я перещелкнул рычажок на одиночные, перешагнул тело, стараясь не встать в натекавшую лужу, и двинулся дальше.
  
  Дым в картинной галерее уже рассосался. Но от этого картина стала еще страшнее. Здесь никто не шевелился. Вспомнив, что я видел перед тем, как выбежать из зала, я посмотрел на батальную картину. Теперь все было видно лучше. Я не словил глюк, - все разрушения... это действительно выстрелила нарисованная на картине гарибальдийская пушка. Ну, в какой-то степени... Как раз там, где художник изобразил дуло, холст был разорван. Вернее, уничтожен, вырван большим куском. А за ним... Я сунул руку в дыру, расширив отверстие: - в нише за картиной стоял опустевший футляр, еще теплый. Что-то вроде американского 'клеймора', или нашей 'МОН-50'. Мина направленного взрыва, с готовыми поражающими элементами. Я ставил такие в армии. Покойный 'викинг' был прав. Сейфы иногда минировали. Но здесь ловушку не стали ставить в сейфе. Сейф на противоположной стороне был просто приманкой, который выставлял недругов в правильный сектор. Взрыв шел с задержкой. Все равно не уйдут, пока обстоятельно не осмотрят сейф. Идеальная ловушка. И Марко подставил себя, чтобы заманить в неё врагов.
  
  Несмотря на то, что дым рассеялся, все равно мне казалось, что у артиллериста с запалом на картине теперь довольное лицо. еще бы, - столько лет висеть нарисованным на картине с занесенным фитилем, - и наконец жахнуть... Я скривил ухмылку ему в ответ.
  
  Я пошел на другой конец зала, стараясь обходить тела и красное на полу. Марко лежал на спине, раскинув руки, невидяще глядя застывшими глазами в потолок. Вместо живота у него был киш-миш, одежда пропиталась кровью. Он был смелый человек. Идеалист, несомненно. Я протянул руку, чтоб закрыть ему глаза. И вдруг, после того как я провел рукой, его глаза дрогнули.
  - Марко, едрить твою!.. - Я едва выдохнул. - Ты жив!!!
  Он скосил на меня глаза, чуть склонил голову. И от этого движения, из глазной впадины по щеке побежала слеза.
  - Погоди... не шевелись... - Зачастил я. - Сейчас я... найду чем перевязать...
  - Поздно. - Прошептал он, одними губами, почти без дыхания. - Я... прожил...
  - Не дури, буркнул я, - сам не веря себе, и своим словам.
  - Теле-фон... - просипел он. - В кармане. Преду-преди... бра-тьев...
  
  Я кивнул, обшлепал его. Телефон обнаружился в кармане рубашки. Мертвая груда пластика, из который стальной шарик мины вырвал половину потрохов. Телефон был мертв.
  - Хана телефону.
  Я показал его Марко. Тот с трудом сфокусировал на нем взгляд.
  - Орел... отве-зи сам... Найди Монастырь... Санто Маурисио... Спроси отца Коррадо... Коррадо Марини...
  - А орел-то где?
  - В гардеробе... Рюк-зак... Не ус-пел...
  - Гардероб. Я понял.
  - От-вези... - каждое слово давалось ему все труднее. Он уходил, и черт знает какими гвоздями его душа была прибита к телу. - Ты их видел... им нельзя... Орлы должны возвращаться в гнездо... Отвези... О... Обещай...
  Вся его жизнь теперь была в глазах. Он уходил. Это был последний бастион его обороны в борьбе со смертью.
  - Я... отвезу. - Я кивнул ему.
  - Хо-рошо... Брат. - Он улыбнулся. И это последнее, что он сделал.
  Я закрыл ему глаза. Теперь окончательно.
  
  Ключ от машины отыскался в кармане брюк. Чтоб достать его пришлось немного запачкать руки. Так, а это что? Бумажник... Тут же мне пришла мысль, что мне нужны деньги. Пришлось подавить отвращение, и потревожить всех окрестных покойников. Денег набилось порядком. Сунул в карман, потом рассортирую...
  
  Я поднялся. Прочь из этого склепа! Я сделал шаг, другой. А, да, - еще кое-что. Я развернулся, и отыскал на полу 'Беретту ПХ-4', которой я запустил в рожу 'колониальному мундиру. Я направил пистолет в стену, нажал на спуск. Затем отвел затвор, и поймал исправно выброшенный патрон. Ладно сделанный патрончик, но не военный стандарт. На дульце и исправно пробитом капсуле, не было герметизирующего лака. Не все изготовители этим заморачивались, потому что для обычных условий это было абсолютно не критично. Но я пробултыхлся с этими патронами через весь морской потовый канал, и они просто подмокли. Это был второй раз, когда косяк с патронами едва не стоил мне жизни. Первый раз был год назад, со ржавым наганом в золотой пещере. Но в тот раз у меня руках был только что, случайно найденный револьвер. А в этот раз я сам затупил, и не проверил оружие. Пистолет оказался не виноват. Лажанул его мудень-владелец. Хотя, конечно у меня били извиняющие обстоятельства. После заплыва у меня и времени не было повозиться с оружием. Хотя, кого бы волновали мои извиняющее обстоятельства, если бы я сейчас лежал здесь, с дыркой в башке? То-то и оно...
  
  Я машинально сунул пистолет в карман. Он мне нравился. Надо будет перенабить магазин. На полу лежал еще и пистолет боевика - с глушителем, его я тоже поднял, и засунул за пояс. Подумал секунду, и еще снял с одного из тел компактный пистолет-пулемет, - такой же как на корабле. Засунул за пояс два магазина к нему. Теперь у меня было три пистолета, и пистолет пулемет. Чоу-Юн-Фат был бы мной доволен... Все это барахло неудобно болталось в неприспособленной одежде по телу. Главное, чтоб не лопнул поясной ремень. Разберусь с этим позже.
  
  Гардероб отыскался быстро. Небольшая комната, рядом с центральным холлом. Большой встроенный шкаф. Внутри на вешалках висело немного одежды, припорошенной той мельчайшей пылью, которая со временем образуется даже в закрытых помещениях. Я посмотрел на переброшенные через рейку брюки с неимоверным клешем. Судя по фасону, это барахло висело здесь годов с шестидесятых-семидесятых прошлого века. Внизу стояло несколько пар обуви, кожа сморщилась и ссохлась без ухода. Одно место в пыли было пустым. Марко все же нашел себе обувку, да не долго довелось носить... И рюкзак его был здесь же. Я открыл клапан, размотал тряпку, - хищная голова потемневшей птицы уставилась на меня немигающим взором. Добро. Я взял рюкзак, и немедленно побросал в него свой арсенал. Жить сразу стало удобнее. Заодно - чего уж там, нацепил подходящий по размеру пиджачок с вешалки. В коричневую клетку, чуть свободный мне в талии. А с полки сверху взял шляпу-трильби, чтоб прикрыть повязанную голову. Привет семидесятые!
  
  Но в сторону шутки. Надо было валить. Я и так тут сильно подзадержался. Если учесть, что мы устроили не только пальбу, но и взрывы, сюда в любой момент могла приехать не только сонная полиция, а еще какая-нибудь бригада антитеррористического спецназа. Встречаться с ними мне точно не было резона.
  
  Я захлопнул за собой входную дверь. Мелькнула мысль, - не оставили ли боевики кого караулить снаружи? Но это было маловероятно. Внутри был такой тарарам, что они бы уже прибежали внутрь. Я открыл микро-вен Марко, бросил рюкзак, открыл ворота, и вывел авто на улицу. Все это время меня царапала мысль, что вот-вот из какого-то темного угла выскочит орава полиции, и схватит меня под белы руки. Это было бы особенно смешно, после моих долгих и вдумчивых соборов на вилле. Собирал деньги, стволы, - и пшик!.. Но нет, никто меня не хватал. Набирая скорость я вел машину по улице, мимо окрестных домов. Освещенных окон вокруг стало гораздо больше, чем было, когда мы сюда подъезжали. Да, устроили мы местным жителям веселую ночь... Непуганый край. Кто же включает в доме свет, когда рядом стреляют? Но людей не было видно. Меня спасали заборы вокруг домов. Соваться за них видимо, ни у кого не было желания. А издалека, со вторых этажей, - даже если кто пытался снять меня на телефон, попробуй сними. Что за машина, что за тип в шляпе...
  
  Я поддал газу, а сам открыл окно. Полицию я так толком и не увидел. Просто в какой-то момент что-то толкнуло свернуть, на более тихий проулок. И уже удаляясь, в заднее зеркало я увидел пролетевшее мимо зарево мигалок и вой сирен. Кого-то мы все-таки разбудили в славной сонной Италии. Я поерзал в водительском кресле, устраиваясь поудобнее, и поехал с той скоростью, с которой должен ехать законопослушный, добропорядочный гражданин, который никуда не спешит.
  
  
  
  ***
  
  
  Остаток ночи, после того как я покинул виллу Марко, прошел спокойно. Остановив машину на пустой улице, в ряду других автомобилей, я задумался, - что же мне делать дальше? Ситуация была мутнейшая. Я внезапно оказался нелегалом в чужой стране, с культурным артефактом огромной исторической ценности на руках, и... рыскающей в округе бандой боевиков, которые хотели получить птичку, спрятанную у меня в рюкзаке. Однако, обращаться в полицию мне совершенно не хотелось. Кроме нелегального попадания в страну,и рюкзака набитого оружием, которого хватит на целый полк, на мне висело минимум два трупа. И ни одного оставшегося в живых человека, который мог бы подтвердить мою историю. Что-то подобное я уже проходил год назад.
  
  
  По уму мне следовало немедленно свалить в неизвестном направлении, и оставить все эти тайные общества разбираться между собой. Проблема в том, что я был 'на чужом поле'. У меня не было ни связей, ни документов, ни даже знания языка - которые могли бы помочь покинуть страну. В активе у меня была латынь, на которой здесь можно было объясниться разве что с профессорами истории, и английский - в туристическом городе его хватит для общения в некоторых магазинах. Но это все. Легальный выезд за границу мне был закрыт. А нелегальный? Переплывать вплавь Адриатику и Черное море? Или уходить пешком через Альпы, как Суворов? Нет, все это не канало.
  
  Единственные предполагаемые 'союзники', - они же единственный возможный вариант, - который маячил на горизонте, - это были братья Марко. Но и здесь мне многое не нравилось. Тайные общества очень не любят, когда кто-то знает их тайну. А ну как доблестные хранители, вместо того, чтобы посадить меня контрабандой на пароход, решат, что надежней и дешевле тюкнуть меня свинцовой гирькой по темечку? Марко обещал мне, - но Марко уже несколько часов как 'ушел в верхнюю тундру'. Сдержат ли его братья слово, в обмен на птицу? Кое-что, впрочем, говорило и в их пользу. То, что Марко с товарищами не притопили меня в море, и обременили себя тащить меня по морю, - говорило, что люди они порядочные. Скорее романтики, чем реалисты, готовые что угодно оправдать 'суровой необходимостью'. Да и выбора у меня особого не было.
  
  Еще один момент - ныне мертвый командир боевиков сказал, что их люди полностью раскололи товарища Марко - Бруно. Если оный Бруно под влиянием химии выболтал адрес основной штаб-квартиры братьев Марко - крутые ребята могли прилететь туда раньше меня. И уж тогда меня там точно не ждет ничего хорошего. Ситуация усугублялась тем, что злыдни уже могли знать, куда ехать. А вот я вообще не имел об этом никакого представления. Где тут в Италии затерялся этот монастырь Санто-Маурицио?
  
  Короче, было много неясного. Как? Куда? И сколько у меня времени в запасе? Фактор места, фактор условий, фактор времени... - все под вопросом. Просто обалденные обстоятельства. Тем не менее, надо было что-то решать, и я более-менее определился, что мне делать.
  
  Первое - из города ночью не валить. Я не знал, как работают местные правоохранители. Мы устроили дикое побоище на вилле, но это все-таки была не людная улица, а уединенное место. Поднимут ли всю полицию на уши по линии борьбы с терроризмом? Или станут расследовать это как обычный криминал? Если полиция озаботится особым режимом в городе, - то дороги уже перекрыты. Шанс, что мою машину остановят ночью, когда других авто мало, был весьма высок. Днём же, наоборот, потоки машин увеличат мои шансы затеряться. Еще одно - мне позарез нужен был навигатор и интернет. Здесь, в туристическом городе добыть его было намного проще, чем где-то еще - опять же, фактор английского. Поэтому, решено - до утра остаюсь в городе; перекантуюсь остаток ночи в машине.
  
  Чем заняться у меня было. Сперва - разобраться с оружием. Первым, в тусклом свете далекого уличного фонаря, выщелкал тухлые патроны из магазина Берретты. Набил туда новые, позаимствовав их из магазина-пистолет пулемета. Замирая, при свете редких проезжающих машин, таким же образом заполнил магазины 'Глока'. К концу процедуры подушечки пальцев, с непривычки начали саднить. Затем, тихонько матерясь в темноте машины, стянул с себя пиджак. Соединил плечевые петли на кобуре Глока, нацепил на себя, и подогнал её по размеру. Поверх кобуры натянул обратно пиджак. Затем занялся деньгами. Напрягая глаза, разложил разноцветные евросы, согласно номиналу. Получилась не слишком толстая, но все же порядочная пачка, которую я устроил в бумажник. Хотя бы с деньгами у меня не должно было возникнуть проблем. Так... А вот теперь можно было... нет, даже нужно было немного поспать.
  
  Я опустил назад спинку сиденья, и получилось вполне пристойное ложе. Опустившись на него я вдруг понял, как же я устал. Это было какое-то непонятное состояние, когда ты вроде вымотался до крайности, но так напряжен, что сон все равно не идет. Я повертелся так и сяк, устраиваясь поудобнее. Наконец, несколько раз сильно сжал и разжал кулаки, напряги отпустил пресс, чтобы снять лишний тонус мышц. Задышал глубоко, как когда-то учили в армейке, и... помогло. Организм наконец отпустило. Все стало смутным, неважным, и наконец все тревоги дня покрыл его величество сон.
  
  
  
  ***
  
  Утро ворвалось ко мне стуком в стекло. Сердце дало сбой, я подскочил, рука метнулась к кобуре, но слава богу, глаза продрались раньше, чем я натворил дел. Какой-то темпераментный сын итальянского народа, широкий с круглым лицом, тараторил что-то на своей мове, оживлённо жестикулируя. Настоящий стереотипный итальянец, которого я благодаря его мимике и выразительности поз, понял и без знания языка. Тычок пальцем в машину стоящую позади, а потом себе в грудь - его машина. Тычок пальцем в меня, а потом две ладони, сведенные рядом на небольшом расстоянии - я его 'запер'. Жест в сторону циферблата часов на левой руке - он опаздывает. Ну и легкое постукивание себя ладонью по лбу... - тоже понятно.
  
  Я окончательно продрал глаза, посмотрел, не точит ли из-под пиджака кобура, поднял сиденье, и чуть приоткрыл стекло. Шум от мужика сразу прибавил в громкости.
  Я снял машину с ручника, и завел мотор.
  - Си-си, сеньор, - успокаивающе сказал я ему, - э-ээ, как его там, скуза...
  На этом мои познания итальянского были полностью исчерпаны. Поэтому я вывернул руль, и выехал на проезжую часть. В принципе, я должен был сказать дядьке спасибо. Если бы не он, кто знает, сколько бы я еще продрых.
  
  Теперь мне нужно было найти магазин сотовой связи. Я медленно полз по улочкам, периодически встревая в уличный поток. Внутри я чувствовал излишний напряг, которого не бывало при вождении дома. Конечно светофор всегда светофор, а мигание подворотником всегда сигнал куда попрет соседняя машина. Но все же это была чужая страна, где я не понимал уличные указатели, и вообще мог случайно что-то нарушить. Тут бы мной заинтересовалась полиция - и привет позорное узилище... Пока я, впрочем, встретил всего одного служителя закона. Припаркованная у какой-то закусочной, вроде бы Альфа-Ромео, к которой торжественно шествовал дядька в синей униформе, белой портупее, и сапогах - (бог знает, зачем они были нужны ему в машине). Щеголеватой фуражечка с задорно поднятой тульей, аккуратно сидела на голове. А бородка клинышком своей идеальной формой делала мужчину похожим на модельера, сценариста, стилиста... или уж не знаю кого еще, - но только не на полицейского. В нашей стране полиция ничего подобного не отращивала. На машине виднелась надпись 'карабинери'. В руках дядька тащил какой-то пончик и закрытый стакан. Взглянув на это, я почувствовал, что изрядно голоден. Но тормозить у той закусочной, конечно не стал.
  
  Данная встреча навела меня на мысли - а что мне вообще делать, если меня прихватит полиция? Я уже наворотил дел - в виде тел. Но там я, по своему убеждению, был в своем праве. Боевики хотели убить меня - Я имел право на защиту. Полицейские - дело другое. Они были не при делах, и просто выполняли свою работу. Конечно, можно было оправдать себя 'естественным ходом вещей', - когда одно действие автоматически вызывает последующие. Преступив закон, и расстреляв боевиком можно было стрелять и дальше. Но так можно было слишком далеко зайти. Сам не заметишь, как побуреешь от крови. Нет, стрелять в случайных людей мне не улыбалось. Не дай бог...
  
  Бог покровительствует дуракам. Сотовый магазин изыскался безо всяких надписей. Я бы все равно не смог их понять. Дело решила вывеска, со стилизованной пиктограммой мобильного, и плакат, на котором смуглая итальянка, сверкая белоснежными зубами с кем-то радостно трындела, приложив к уху сотовый. Я припарковался, пробрался в магазин, и выудив из памяти еще одно слово 'туристо', ринулся в атаку на продавца. О, бона Фортуна! - продавец, мужчина лет тридцати с глубокими залысинами, свободно говорил по-английски. Через пятнадцать-двадцать минут я выбрался из лабаза с середнечковым по цене телефоном 'Сони', каким-то там 'оптимальным для вас' тарифом, и установленным навигатором. Дела налаживались!
  
  Нырнув в машину, я первым делом свалил от магазина. Даже мне хватило ума понять, что там была ограниченная по времени парковка. Затаив машину на тихой улице, я тут же нырнул в интернет, и бомбардировал его запросами о монастыре 'Санто-Маурицио' в Италии. Таковой обнаружился не сразу, видимо был в стороне от туристических достопримечательностей. Но все же, нашелся.
  
  Несколько перебранных сайтов дали мне кое-какую информацию. Так... Древняя обитель... Точная дата основания не известна, но это один из самых древних монастырей. Рядом городок... Небольшая община. И... собственно все. Ни регулярных туристических маршрутов, ни продажи собственного монастырского вина, ничего такого, что сообщали о других более раскрученных монастырях назойливые результаты поиска, не точно подходящие по запросу. В одной из ссылок более развернуто сообщалось о собственно мужике, в честь которого назвали монастырь. Санта Маурицио, (он же Святой Маврикий, если по-русски), оказался раннехристианским святым. По церковному преданию он был командиром Фиваидского легиона, во времена императора Максимина. Легион состоял полностью из христиан. В 305ом году легион в полном составе отказался приносить жертвы языческим богам, в результате чего солдат и самого Маврикия приговорили к мученической смерти. Ни один из них не предал веру, и за это их всех истребили...
  
  Легенда эта была очень популярна в средневековье, и за годы весьма подробно прописалась. Называлась и место рождения Маврикия, и имя легиона, и имена его ближайших офицеров-сподвижников. Именно эта 'излишняя подробность' потом и вышла боком, поскольку историки установили, что никакого 'фиваидского легиона' в Римской Империи вообще никогда не существовало. Но, как и всегда с христианством, это не мешало церкви до сих пор держать придуманного Маврикия в списках святых. А некоторые из его 'офицеров', вроде Кандида, даже имели реликварии - то есть ларцы с мощами, в которых хранились хрен знает чьи кости.
  
  Прочитав историческую справку, я коротко хохотнул. Современным ученым удалось установить, что святого Маврикия никогда не было, лишь несколько сотен лет назад. Однако, Марко и его братья с самого начала имели на руках все списки легионов из, так сказать, первых рук. Значит, предки Марко точно знали, что 'Святой Маврикий' и его 'легион' - церковный блеф, уже в то время, когда придумывали как назвать свой монастырь. Скрывать настоящих легионных орлов в монастыре, названном в честь легиона, которого никогда не существовавшего - да, этим парням нельзя было отказать в чувстве юмора.
  
  Ладно, надо было двигаться. Мне пришлось слегка повозиться с гугл-картами, и навигатором, чтобы проложить маршрут. Выходило, что мне нужно было выезжать из Равенны, добираться до трассы Е-55, дуть по ней, потом сворачивать, и потом трындюхать по проселочным дорогам, вплоть до предгорья... Дорогу осилит идущий! Я закупился в ближайшем магазинчике кой-какой снедью, бутылочной водой, и - отправился в путь.
  
  Не сказать, чтобы дорога была быстрой. Мне надо было спешить. Но мне нельзя было спешить. Поэтому я не давил педаль газа, и шел спокойно. Когда добрался до трассы, стало веселее. Трасса была оживленной. Летели, поблескивая лаком и металлом на летнем солнце, машины и грузовики. Левые ряды обгоняли меня. Я вел свою машину чуть ниже нижнего, пристроившись в крайнем правом, за каким-то сонным седаном. С заднего сиденья седана на меня весело поглядывала остромордая собака. Переодически она высовывала голову в открытое боковое окно, и охлаждала себя, позволяя встречному ветру задувать в пасть... Наконец, я свернул на нужном повороте, и стал углубляться в сельскую местность. Теперь я удалялся от цивилизации.
  
  Это были малолюдные места. Даже не верилось, что в тесной, тысячелетиями заселенной Европе можно встретить такие малолюдные территории. Иногда мелькали маленькие деревеньки, небольшие скопления домов. Но потом перестали встречаться и они. Я уходил в горы. Уже прошло пару часов, как мне прекратили встречаться машины. Дорога петляла по серпантину. Машина надсадно кряхтела на особо крутых подъемах, - движочек у неё был слабоват. Забираясь вверх по 'террасам' я довольно долго наслаждался одним и тем же пейзажем, вдоль которого я катался туда-сюда, медленно продвигаясь вверх. Судя по показанию навигатора, ехать мне оставалось не так уж и много.
  
  
  Наконец я въехал в городок, который по идее был последним населенным пунктом перед монастырем. Я воодушевился, - я был на верном пути, почти у цели. Но именно этот городок вытянул из меня больше сил, чем вся остальная дорога. Горы накладывали свой отпечаток. Двухэтажные домишки в городке стояли буквально как попало, будто кубики выставленные шаловливым ребенком. Не было ни одной прямой улицы. Все они извивались как червяки, так что видимость всегда была ограничена поворотом. Вот дом стоит фасадом, а следующий к нему острым углом, а напротив - вообще набекрень. Мой автомобиль тарахтел, подпрыгивая на архаичной брусчатке, навигатор сексапильным женским голосом раздавал мне ценные советы, куда поворачивать, которые неизменно приводили меня в тупик между домами. Улицы были крутые, да еще настолько узкие, и заставленные цветочными клумбами, что в некоторых местах машина не могла развернутся, и выползал я из тупиков задним ходом. Местные жители были само обаяние - в отличие от города тут никто не лыбился, все хмуро пялились на меня так, будто я попал в родную русскую деревню. До 'чьих будешь' не доходило, но может просто потому, что не мог понять, что они там бубнят глядя на машину.
  
  Отчаявшись, я попробовал спрошать дорогу уместных. Это не привело к успеху. Я не знал их языка. Остановив какую-нибудь старушку, я произносил заветное 'Санто-Маурицио', старушка кивала, начинала что-то обстоятельно объяснять, махать руками в разных направлениях, что мне совершенно ничего не давало.
  
  Наконец, - я подумал будто удача мне улыбнулась. С отчаянья, я попробовал заговорить с двумя встреченными почтенными донами на латыни. Один из, со склеротическими прожилками в носу и седой шевелюрой, буркнул в ответ что-то непонятное. Я не понял, и попробовал переспросить по-английски. Второй - пожилой мужик, с кожей выдубленной ветром и солнцем, чье лицо состояло из сплошных морщин и молодыми светлыми глазами, ответил на инглиш-мове!
  
  Первым делом он объяснил, что когда-то ходил в моря, где и наблатыкался языкам. Вторым заходом он оповестил, что его друг сперва принял меня 'за тупого итальяшку', но раз я иностранец, это другое дело, и он мне поможет. Такое заявление сперва повергло меня в ступор. Где ж это видано, чтоб заговорив не на итальянском (а на его давнем предке), я был принят за итальянца самими итальянцами, которые очевидно говорили на каком-то другом наречии?! Но потом я вспомнил, что Италия объединилась в единую страну только в 19ом веке, и с говорами и народностями у них по этой причине было очень богато. Нехай сами с ними и разбираются. Я вцепился в англоязыкого, и тот толково, обстоятельно, понятно объяснил мне, как выбраться на дорогу ведущую в сторону Санто-Маурисио. Я поблагодарил, и строго следуя его указаниям наконец заехал в... очередной тупик.
  
  Это был всем тупикам-тупик. Улица была перекрыта двумя сходящимися под углом стенами домов. Между этих стен на высоте в человеческий рост висел каменный арочный мостик, причем с одной стороны моста в стене была дверь, а на другой стороне мостик упирался в глухую стену. А венчал этот мост еще один мост, или арка, опиравшийся на него одним концом, а вторым плавно растворявшимся в другой стене. Очевидно это был результат многовековых перестроек, когда одно здание поглотило фундамент другого, и часть улицы. В другое время я бы снял это замечательное явление на телефон, но тут я сплюнул, и послал лучи поноса всем местным жителям с момента основания городка, и до сего момента.
  
  Поминание животворящих трехбуквенных человеческих членов, однако, произвело пользительный эффект. Не иначе я таким образом подключился к каким-то 'славянским астралам', и боги предков осенили меня благодатью. Потому как через пять минут, я каким-то наитием наконец выехал за границы этого энтропийного городка. Еще пару минут движения по горной дороге, и на навигаторе стало видно, что я не просто вырвался из сельского дурдома, но и еду в правильном направлении. А именно - к монастырю.
  
  
  
  
  ***
  
  Он возник вдали, на очередном повороте 'серпантина'. Здание из желто-серого крипича под покатыми крышами. Именно крышами, - из-за дефицита места горный монастырь представлял собой несколько вплотную построенных зданий, или одно здание - как посмотреть. Он был довольно большой, двухэтажный. С небольшой колокольной башенкой. Но не это привлекло мое внимание: - Небольшая колоннада, под треугольной крышей. Это было похоже на фронтон античного храма, к которому сзади пристроился, навалился и подмял под себя другой архитектурный комплекс, более позднего времени. Неужели это и были остатки древнего языческого святилища?
  
  
  Автомобиль нес меня вперед, и вскоре я подъехал к зданию. Остановился, и подхватив рюкзак, вышел из машины. Пошел к монастырю. Здание было ухоженным, но... старым. Древним даже. Это буквально висело в воздухе. Но были и более зримые следы, ступени, по которым я ступал, были на краях покатыми, как морские камни, которые столетиями омывала вода. Здесь ступени были 'омыты' подошвами. Я подошел к центральному входу, к потемневшим до черноты мощным деревянным дверям. Постоял, думая, как привлечь внимание. Наконец заметил, что тяжелые кольцевые ручки на створках, имели специальную форму, и одновременно могли служить молотками для оповещения - старинный вариант 'дверного звонка'. Я ухватился за кольцо, и хотел впечатать его в дверь... Но справа скрипнуло, обернувшись, я увидел, что в боковой пристройке открылась дверь, и мне навстречу вышел человек. В монашеской рясе, упитанный, весь какой-то... мягкий, без единой острой черты в лице. Глаза его выражали умеренное удивление.
  
  - Мир тебе, - произнес человек на итальянском. - И это я смог понять с отсылкой к латыни. Такие важные слова не сильно меняются.
  - Мир вам, отец. - Перешел я на латынь.
  Он удивленно распахнул глаза, но тоже перешел на понятный мне язык.
  - Что привело тебя сюда?
  Я не знал, что на это ответить. Слишком много случилось за последние несколько дней. Наверно, поэтому, я и ответил просто.
  - Я принес вам орла.
  
  Повисла пауза.
  - Орла? - Наконец переспросил человек. Лицо его выражала самое искреннее недоумение. - Что, значит, орла? Птицу?
  - Да, птицу. - Кивнул я.
  - Но... сеньор... Живую птицу?
  - Что? - Настал моя очередь удивляться. - Нет, не живую конечно.
  - Неживую? - Толстощекий монах отступил от меня. В глазах у него появилось опасливое выражение. - Но, простите. Сеньор охотник? Чучельник? Бога ради, с чего вы взяли нам в общине нужно чучело птицы?
  
  Я поглядел на монаха. Лицо его выражало чистейшее недоумение. Ну, ясно, конспирация. Тянет на Оскар. Естественно, иначе им не удалось бы скрываться столько веков.
  
  - Папаша, - устало сказал я. - Мне не до игр. Я действительно принес вам орла Шестого Иллирийского. Из Крыма.
  - Кримеа... Крымский орел? Это порода? - Лицо монаха выражало квинтэссенцию чистейшего недоумения. - Сеньор, я отчаялся вас понять.
  
  Я поглядел ему в честные глаза. Нет, чтоб так играть, это надо было быть гением, регулярно упражняющимся на лучших подмостках. Меня начали обуревать сомнения.
  
  - Скажите, отец, - спросил я. - Это монастырь святого Маурицио?
  - Да, так зовется наша скромная обитель. - С достоинством кивнул монах.
  - А... - я вспомнил последние слова Марко, - есть ли среди вашей общины некий Коррадо Марини?
  - Да, - снова кивнул монах, - брат Коррадо наш эконом. Он заведует хозяйством нашего дома спасения.
  - Слава богу, - машинально, но с огромным облегчением отозвался я. Меня все еще терзали сомнения, но по крайней мере что-то из сказанного Марко подтверждалось. - Отец, я приехал встретится с Коррадо.
  
  Священник продолжал таращится на меня с явным недоверием.
  - Право, не знаю, после того что вы здесь говорили...
  - Все в порядке отец, - сказал я с уверенностью, которой не испытывал, - брат Марино знает о чем речь. Он ждет меня.
  
  - Идите за мной, - поколебавшись наконец согласился монах.
  
  Он повел меня внутрь. Я шел за ним, по чистому старому коридору. И что-то не вязалось у меня в голове. Какой-то этот монах был... Не то что бабоватый, нет, но... Не-резкий, - вот как бы я это назвал. Потомки воинов, которые когда-то наклонили весь мир. Последние римляне, тоже мне... Однако, тут я вспомнил Марко. Вот он был резкий, способный на быстрый поступок. Что-то тут не вязалось...
  
  В коридоре мы встретили еще пару монахов. Они останавливаясь, проводили нас взглядами. Мы спустились по двум ступенькам, разделявшим коридор по уровню. Где-то справа, за полуоткрытой дверью читали молитву приятным, чистым голосом. Еще дальше я вдруг услышал явный шум футбольной трансляции, шум трибун и дикий вопль - 'гоооооол!' Это несколько выбивалось из моих представлений о быте монахов, но да ладно... Прошли дальше, и наконец остановились у одной из дверей. Провожавший меня монах приоткрыл дверь без стука.
  
  - Брат Коррадо?
  - Да, брат Паскуале? - Ответил из-за двери спокойный сипловатый голос.
  - К вам приехал некий мирянин. Этот сеньор говорил о каком-то орле. Он утверждает, что вы его ждете.
  За дверью повисла пауза.
  - Святая правда, брат Паскуале, очень жду. Пожалуйста, приведите его ко мне.
  - Он здесь. - брат Паскуале широко отворил дверь, и отступил в сторону, приглашая меня войти.
  
  Я вошел в комнату, коротко окинув её, взглядом с порога, и сосредоточил внимание на человеке. Это была белая комната, прямо на стенах которой было нарисовано несколько икон. Богородица с исходящей от неё сиянием, в обрамлении цветочной рамки. Корзины с цветами, и гирляндами чеснока. На дальней стене висел потемневший от времени крест с резным Христом, тощим, с лицом искаженным мукой и поднятым к небесам. Но главное был - человек. Он сидел за столом, перед кипой каких-то бумаг и хозяйственных журналов. Вот этот был резкий. Лицо - топор. Он оглядел меня, оценил, взвесил - поклонился мне, совсем другим поклоном. Тот монах что встретил меня, показал при поклоне макушку с выбритой тонзурой. Этот не прервал контакт глаз. Пригласил меня присесть, экономным, почти скупым жестом.
  
  Я отодвинул стул и сел перед ним.
  
  - Спасибо, брат Паскуале, - вежливо обратился к моему провожатому человек за столом. - Дальше я сам.
  - Как скажете брат. - Провожатый закрыл за собой дверь снаружи.
  Мы остались одни.
  
  - Вы привезли орла. - Наконец сказал человек.
  - Вы Коррадо Марини.
  - Да.
  - Марко говорил вам обо мне. Да, я привез орла.
  - А сам Марко?
  - Мертв.
  Человек помолчал.
  - Это требует объяснений.
  - Я расскажу, - кивнул я. - Но сначала - возьмите.
  Я наклонился вперед, и аккуратно положил перед ним рюкзак.
  
  Он расстегнул клапан, залез внутрь, и вытащил оттуда пистолет-пулемет с глушителем. Лицо его приняло неопределенно-нейтральное выражение.
  - Глубже, завернуто в тряпке, - прокомментировал я.
  
  Человек отложил пистолет-пулемет на край ствола, это вышло у него как-то очень по-свойски, и достал тряпку. Положил поверх рюкзака, развернул. Крылатый гордец явился на свет. Потемневший, но от этого еще более живой. Раскинувший сильные крылья, в вечной атаке. В комнате словно что-то тихо прошелестело. Ритмичный стук, - это походный строй легиона печатал шаг. Дальний гул - отгремевшие тысячи лет назад битвы. Человек смотрел на Орла. Орел смотрел на человека.
  
  - Как мне обращаться к вам, сеньор? - Прерывая молчание спросил монах.
  - Лео, - представился я.
  - Вы русский.
  - Я русский.
  
  Сзади скрипнула дверь. Я обернулся. Вошел молодой монах, примерно моих лет, закрыл за собой дверь. Встал у неё. Тоже, резкий.
  - Одна машина, - четко доложил он. - Больше никого нет. На наблюдательной площадке наши люди. Местность чистая. Машина... - тут он на секунду замялся. Это Машина Марко, Джузеппе и Бруно.
  Человек за столом коротко кивнул.
  - Спасибо Гвидо. - Он снова посмотрел на меня. - Расскажите, сеньор.
  Похоже он всегда выбирал самые короткие и простые фразы.
  
  Что против этого возразить? Я рассказал. Кратко как мог, с самого начала. Крым... Старый Храм... Гибель Джузеппе... Плаванье... Захват Бруно... Гибель Марко, и свой путь сюда...
  
  - Последнее что Марко сказал, - окончил свой рассказ я. - Орлы должны возвратиться в гнездо. Он попросил. Я сделал.
  
  - Все трое, кто отправились - мертвы, - горько отозвался у меня из-за спины молодой монах.
  - Мы почтим их в свое время. - Кивнул Коррадо. Посмотрел на меня. - Если все так, мы в долгу у вас сеньор.
  - Орел перед вами, - отметил я очевидное.
  - Правда.
  - Марко сказал, вы сможете отправить меня домой.
  - Так будет. Но, может, что-то еще? Деньги возможно?
  - Не нуждаюсь, - кажется я начинал заражаться его лаконичностью, поэтому я добавил - дома с этим все в порядке.
  - Хорошо. - Он посмотрел на меня. - Правильно ли я понял, что нападавшие взяли нашего Бруно живым, и грозились добыть у него наше местоположение?
  - Да, и судя потому, что они оказались на вашей вилле в Равенне, - это могло случится. Я вообще боялся, что они опередят меня. Если вас интересует мое мнение, - вам нужно срочно менять место.
  
  Коррадо переглянулся с молодым. Тот стиснул зубы.
  - Рано или поздно, это должно было случиться, верно? - Развел руки Коррадо. - Ни одна тайна не длиться вечно. И не одна служба также, Гвидо.
  - Вам нужно бежать, - повторил я. - У вас была вилла в Ровенне. Должны же быть еще какие-то места?
  
  Коррадо, чуть заметно качнул головой.
  - Я благодарен вам за помощь сеньор. Но, мы не покинем обитель.
  - Почему?
  - Потому что я впервые вижу вас, сеньор. - глядя мне в глаза спокойно монах. - Вы вернули орла, да. И все же, я впервые вас вижу. Вы хотите, чтобы мы уехали из нашего дома. Но конвой всегда уязвимее готовой стационарной позиции. Я не буду знать, едут мои люди к спасению, или к засаде на горной дороге.
  - Понимаю, - кивнул я. - Вы боитесь, что я провокатор... А орел, которого я принес - прманка для достоверности. Так?
  - Именно.
  
  Во мне стал закипать гнев. Я столько пережил, чтобы довезти сюда их груз, - и вот что получил в ответ.
  - Если вы так думаете, - я с трудом удержался от крика, - почему я еще жив?
  - Я так не думаю. Это не уверенность. Это вероятность.
  - И что теперь?
  
  - Теперь, мне нужно кое о чем позаботится. - Он повернулся к молодому у двери. - Брат Гвидо, - первое - пригласи сюда настоятеля Ансельмо. Скажи, что дело сочное. И второе - Коррадо сделал паузу, прежде чем продолжить, - открывай арсенал.
  Гвидо коротко кивнул. Дверь за ним хлопнула.
  
  - Позволите задать вопрос? - Воспользовался моментом я.
  - Пожалуйста.
  - Тот монах, что встретил меня у ворот... У меня создалось впечатление, что он вообще не в курсе об орлах. Он так хорошо притворялся? Или...
  
  Коррадо вздохнул.
  - Когда-то, городок, который вы проезжали на пути к нам, был колонией римских ветеранов. Он служил нам щитом. И у нас никогда не было недостатка в наборе служителей. Нас были сотни. Стать посвященным храма было великой честью. Но сколько веков прошло с тех пор? Кто об этом сейчас помнит... С каждым годом находить и воспитывать послушников становилось все труднее. И в какой-то момент, нам пришлось разбавить себя некоторым числом обычных монахов.
  - Некоторым числом?
  - Довольно большим числом, если быть честным. И с каждым годом все большим. Нас подкосило телевиденье, и добил интернет. Впрочем, - он усмехнулся - у настоящих монахов похожие проблемы.
  - Но как же вы живете вместе под одной крышей? - Я пожал плечами. - Неужели обычные монахи ничего не узнали?
  - Нижние, тайные уровни храма закрыты. Мы и сами бываем там редко, а монахи просто не знают о них. А что до совместной жизни... Возможно монахи и замечают что-то необычное. Но они закрывают на это глаза.
  - Почему?
  - Взаимная вежливость. Мы тоже кое на что закрываем глаза. Несоблюдение поста, чревоугодие, азартные игры, интрижки с прихожанками, поездки в публичные дома... К нам ведь посылают самых ленивых и нерадивых служителей божьих. Мы сознательно сделали себя чем-то вроде отстойника. И церкви это удобно. Даже и не знаю, чтобы они стали делать, если бы наш монастырь вдруг исчез. Говоря короче... Мы прощаем эти грешки нашим монашествующим соседям. А они...
  - А они? - Переспросил я.
  - А они считают нас связанными с мафией. Наш настоятель Ансельмо - тот за которым я сейчас послал - он 'точно знает', что мои люди - контрабандисты. Я сам ему признался в этом.
  - Почему же он это терпит?!
  - Потому что я занимаюсь финансовыми делами монастыря. Без меня его жизнь была бы куда скромнее. И не на что ему было бы посещать публичные дома и рестораны.
  - А.. простите, но откуда деньги?
  - Золото древних дарителей храма. Казана нашего ордена велика. Часть теперь ходит по банкам. Я не горжусь, что пришлось связаться с этими стервятниками, но...
  - Монастырь с двойным дном, - покачал головой я.
  - Аминь. - Улыбнулся Коррадо.
  
  Снова без стука открылась дверь, и обернувшись, я увидел, как в комнату вошли уже знакомый мне Гвидо, и - перед ним - новый человек. Даже объемная ряса не могла скрыть, что этот жизнелюб не дурак пожрать, а похоже, еще и выпить. Нос картошкой, и набожно-одухотворенное выражение его плутоватых глаз, - такие были главные впечатления от первого на него взгляда.
  
  - Мир вам - кивнул в мой сторону новоприбывший толстяк - Брат Коррадо, брат Гвидо сказал, что вы безотлагательно хотите меня видеть. Надеюсь, у нас все в порядке?
  - Не совсем, - спокойно сказал Коррадо. - Напротив, у нас возникли некоторые сложности. Поэтому, дорогой настоятель приспело время исполнить то, что вы давно хотели сделать.
  - Я? Хотел сделать? - Удивился настоятель Ансельмо.
  - Конечно. Настало время обновить впечатления от внешнего мира. Собрать нашу дружную братию, одеть одежду мирян, и хорошо отдохнуть, где-нибудь, скажем, на лазурном берегу, в Ницце.
  - В Ницце? - Машинально повторил настоятель Ансельмо.
  - В Ницце. - Кивнул эконом. - Надеюсь, вы ничего не имеете против этого города? Впрочем, если прошлая поездка туда оказалась вам чем-то не по нраву, мы можем придумать что-нибудь другое. Экзотическое. Например, - отдых в России.
  - В России?! - Ужаснулся брат Ансельмо.
  - Почему нет? Вот, - Коррадо кивнул на меня, и неожиданно подмигнул - наш гость как раз оттуда родом. Наверняка он сможет посоветовать вам хорошую туристическую программу.
  
  Я собрался с мыслями, раздумывая, правда ли мне только что подмигнул-человек топор? Или это у него был нервный тик? Или мне почудилось?
  
  - Конечно, - авторитетно заявил я. - В России полно прекрасных мест. Например, Петербург.
  - Чем же он знаменит? - Учтиво уточнил брат Ансельмо.
  - Там прекрасная архитектура. Если вы сможете разглядеть её за завесой дождя, тумана и слякоти.
  - О!
  - Есть еще Крым.
  - А он чем хорош?
  - Тем, что он наш.
  - Хм.
  - Есть еще 'Золотое кольцо'. Там стоят храмы, построенные из дерева, без единого гвоздя.
  - Да я и так сижу в храме круглый год - скорбно вздохнул Анесльмо.
  - Наконец, есть еще Курорты Краснодарского Края. И Светлогорск.
  - Свъетлогорск... - покатал на языке незнакомое слово брат Ансельмо. И как? Достойный курорт?
  - Конечно. Балтийское море.
  - Эхм, - Настоятель повернулся к своему эконому. - Дорогой брат Коррадо. В Россию как-нибудь в другой раз. Я согласен на Ниццу.
  - Вы зря отказываетесь, отец, - Покачал головой я. - Я еще не перечислил самое главное достоинство. В России самые красивые женщины.
  - О, как раз это я уже смог оценить в Ницце, - развел руки Ансельмо.
  - В Ницце можно встретить моих соотечественниц? - Удивился я.
  - Конечно! Я имел честь знать одну милую даму моих лет. Она даже пыталась научить меня вечером нескольким русским словам. Но... у нас с ней были другие дела.
  - Да вы ловелас, отец Ансельмо. - Констатировал я.
  - Конечно. Я же Итальянец. - с достоинством подтвердил настоятель - В Италии, если ветер сорвал с туристки шляпу, ей не стоит за ней наклоняться. Наши мужчины темпераментны.
  - Вы называете это темпераментом? В России не ждут, пока подует ветер.
  
  Мы улыбнулись довольные друг другом.
  - Вернемся к нашим делам, сеньоры - призвал Коррадо.
  - Да... Однако, - Ансельмо повернулся к эконому - Надолго ли мы поедем в Ниццу?
  - На неделю. Нет, лучше на две. - Решил Коррадо - Думаю, за это время вы точно успеете осмотреть все достопримечательности.
  - Ага... А, позволю уточнить. Поедет вся братия, или...
  - Только лучше люди нашей общины, дорогой Настоятель. Мои товарищи будут нужны мне здесь.
  - Понял, - кивнул Ансельмо, что бы на самом дело он там ни понял. - И когда нам нужно выезжать?
  - Сегодня. - Серьезно сказал Коррадо.
  - О! - Подпрыгнул Ансельмо.
  - Мало того, - сейчас. Немедленно. Так быстро, как сможете собраться.
  - Да, но гостинцы... Ведь нужен заказ...
  - Есть ли такие трудности, которые не решат божьи люди с достаточными финансами. - Развел руки Коррадо. Бог не оставит своих верных слуг, у которых достаточно евро.
  - В этих словах есть мудрость. - Смиренно кивнул настоятель. - А денег и правда будет достаточное?
  - Разве у нас с вами с этим когда бывали сложности, дорогой Ансельмо?
  - Господь свидетель, нет. Так... я пойду?
  
  - Минуту. Еще одно... - сказал Коррадо.
  С этими словами он залез в стол, и достал оттуда мобильник. Это был короткий разговор, давно знающих друг друга людей, понимавших собеседника с полуслова. Мы слышали только реплики Коррадо, но кое что можно было понять и из них. Привет... Нужна переправа... Один... Живой... Да... В Россию... Желательно черное море... Чем раньше, тем лучше... Да... По обычной схеме... Я слышал, что случилось с кораблем Чезаре... Разве мы не платим за риск?..
  
  Проговорив так еще какое-то время Коррадо дал отбой, и кивнул мне.
  
  - Настоятель Ансельмо, - позвал он.
  - Я весь внимание.
  - Кому-то из ваших монахов придется сделать небольшой крюк, прежде чем попасть на райский лазурный берег. Сперва нужно отвезти этого русского сеньора - Коррадо взглядом показал на меня - в Раввенский порт. Привезти, и передать людям.
  - А где именно?
  Коррадо назвал адрес.
  - Раз вы просите, брат Коррадо, - решительно сказал Ансельмо, - я сам доставлю вашего гостя по адресу. Братия поедет на нашем автобусе. А я возьму мой 'Фольксваген', исполню вашу просьбу, и догоню братьев.
  - Буду вам крайне признателен, дорогой Настоятель.
  - Так я пойду? Оповещу братию?
  - Поспешите, друг мой. Поспешите.
  
  Брат Ансельмо поднялся, с поспешностью удивительной для его габаритов, исчез в дверях.
  
  - Крепко у вас тут поставлено дело, - констатировал я.
  - Многовековые традиции. - Развел руки брат Коррадо. - Каждый понимает свою выгоду. Разве не так работает настоящая республика?
  
  
  
  ***
  Монастырь гудел. Монахи с сумками и рюкзаками бегали по двору, и постепенно набивались в выведенный из гаража небольшой автобус. Физиономии у них лучились радостью. Вместо того, что бездельничать в монастыре, они ехали бездельничать на лазурный берег во Францию. Я наблюдал это сидя на пассажирском сиденье желтого 'Фольксвагена нъю-битл', припаркованного рядом. Там я ждал настоятеля Ансельмо, который куда-то запропастился.
  
  Итак, я покидал монастырь. Ансельмо довезет меня обратно в Равенну, посадит на корабль, и... Уж в России-то я как-нибудь доберусь до дому. Так заканчивалось мое приключение. Пальба, беготня, взрывы, и прикосновение к тайне, которую я полностью так и не увидел. Конечно я попросил сеньора Коррадо. Попросил показать мне орлов. А он мне, вежливо но твердо отказал.
  
  - Нет сеньор, - сказал он. - Вы и так держали в руках орла. Держали в руках бога легиона, за и против которого, сражались и погибали тысячи древних солдат. Прикасались к легенде, которую обычные люди не видели тысячи лет. Чего же вам боле? Деньги не нужны вам, - так запомните этот момент. Поверьте - вы получили в этой истории все что могли. И честно говоря - вы получили больше, чем я должен был вам дать. Кто-то из моих древних предшественников сделал бы так, чтобы вы точно никому ничего не разболтали. Но, к добру или к худу, современная цивилизация размягчила нас. Я отпускаю вас сеньор, и надеюсь на ваше слово. Мы благодарны за то, что вы вернули орла. Но святилище не для ваших глаз.
  - Жаль, - сказал я. - Быть в шаге от величайшей тайны, и увидеть лишь край. Это ранит мое любопытство.
  - Некоторые тайны должны оставаться нераскрытыми. - Улыбнулся он. - Иначе, детям не на чем будет развивать свою фантазию, и станет скучно жить. Может, вы не увидели эту тайну, но вы её разгадали. Теперь вы знаете, где упокоилась слава величайшей мировой империи. Займитесь чем-то другим. Говорят, у вашего царя Ивана четвертого, была хорошая библиотека. Её уже нашли?..'.
  С тем меня и выпроводили за дверь.
  
  
  ...Монахи тем временем запихали свои толстые телеса в автобус, и умялись по сидениям. Еще минута галдежа, двери автобуса закрылись, и он тронулся. Весело подпрыгивая на неровностях горной дороги автобус начал уползать вдаль. Отец Ансельмо говорил мне, что мы с ним выедем раньше автобуса. Отца Ансельмо до сих пор не было.
  
  Наконец, в тот самый момент, когда мне уже надоело ждать, и я решил выйти из машины, и узнать где он застрял, - настоятель Ансельмо выкатился из центрального входа. Сгибаясь под тяжестью сумок, (из набитого нутра одной из которых торчали ласты и край дыхательной трубки), отец Ансельмо пыхтя доковылял до машины. Хлопнул багажник, и машина чуть просела, - это настоятель положил свои сумки. Хлопнула водительская дверь, и машина просела отчетливо.
  
  - Уф!.. - Настоятель выдохнул, устраивая на водительском сиденье свое чрево. - Слегка опоздали. Ай-ай... Теперь придется тащиться за автобусом, пока не выйдем на нормальную дорогу. Но не волнуйтесь - он показал мне в знак спокойствия раскрытую ладонь с сосискообразными пальцами. - Как только будет возможность, мы сразу их обгоним, и дадим по трассе. Я вообще люблю быструю езду. Не успеет оглянуться, уже будете в Равенне, сеньор!
  
  Он завозился, совершая приготовления к поездке, и проговаривая действия одновременно с их выполнением.
  - Так... Завести машину, снять со стояночного тормоза... Все, можно ехать... А! Солнце в глаза... Солнечные очки! - Он нацелил на нос очки. - Вот теперь точно все. Трогаемся, сеньор!
  
  Подобные приготовления со стороны 'любителя быстрой езды', внушили мне легкую тревогу. Обидно будет уйдя от пуль боевиков, угробится в автокатастрофе.
  Ну да, бог не выдаст, - свинья не съест.
  
  - До свиданья сеньор Коррадо! - Заголосил мой водитель, отъезжая от монастыря. - Хорошего дня, и удачи в делах!
  
  Коррадо Марини, хранитель орлов, вышел к центральным дверям, и провожал нас взглядом. Услышав вопли настоятеля, он помахал ему рукой. А встретившись взглядом со мной, успел прижать руку к сердцу, и слегка поклониться. Так он и остался в заднем стекле, уменьшаясь вместе со всем монастырем.
  
  - Кажется, у вас хорошие отношения с сеньором Марини, - заметил я.
  - Прекрасные! Лучшего и желать нельзя! Мы с братом Марини понимаем друг друга.
  - И вас не интересуют его дела?
  - Нет. Живи, и дай жить другим! Вот мой девиз. Меня интересует хороший досуг, красивые молодые женщины. Вино, - тоже молодое. Я доволен жизнью, сеньор. Моя профессия нужна людям.
  - Разве? - удивился я.
  - Конечно! - Людям приятно знать, что есть кто-то, кто постоянно молится за их грехи. В нашем безнравственном мире, кто-то должен хранить моральные устои.
  - Ага, - протянул я.
  - А что до сеньора Коррадо, я не считаю его приработок грехом. Если он перевозит товары быстрее и дешевле, чем позволяет таможня, - так он почти подвижник. Правда, я до этого не знал, что он работает с русскими. А кстати, помните, я рассказывал вам о моей русской знакомой в Ницце.
  - Да.
  - Она учила меня русскому. Я уже говорил да? Немного. Но кое-что я запомнил. Я знаю, как называется ваша мафия, сеньор.
  - Правда? И как же?
  - 'Bratva', - старательно выговорил настоятель.
  - Точно. - Кисло улыбнулся я.
  - Вот. А моя профессия, то есть человек посвятивший себя богу называется... щас, секунду, 'svytosha'. Да?
  - Истинная правда.
  - О, видите. У меня талант к языкам. Пообщайся я с моей подругой еще неделю, и я бы заговорил по-русски, да. Увы, в тот раз у меня быстро закончились финансы... Она мне еще рассказывала, как у вас в стране делаться мужчины.
  - Правда? И как же?
  - О, у вас сложный язык. Я не все запомнил. Но, кое-что... Значит первая категория, называется 'loh'. Это некрасивый, нестатный мужчина. Так?
  - Да.
  - Да! Потом идет, э-эээ... Секунду 'kommers'! Это уже интересный мужчина. С неплохой внешностью. В такого уже можно... Э-э... Как же по вашему будет 'влюбиться'? Такое красивое слово. А, точно - 'zamutit'.
  - Так. А потом?
  - Потом идет 'Na...' - Он замялся, пытаясь выговорить незнакомое слово. 'Na'... - Он забуксовал.
  - Не могу понять. - Признался я. - На... 'Nah'. - можеть быть? Это сокращение от 'Nahpshol'. Но так перспективного мужчину точно не назовут.
  - Нет! Он мотнул головой. Не путайте меня. Секунду, но какой же у вас сложный язык... Я помню, но мне трудно это выговорить. 'Nachyalnik Gazproma'! Точно! По-другому 'Shiska'! - Это значит очень-очень красивый мужчина, в которого можно влюбиться с первого взгляда У такого мужчины очень красивые глаза, и хорошая генетика. С ним получатся очень красивые дети. Вот. А знаете, как называется самый красивый мужчина.
  - И как же?
  - О, момент. Это не так сложно звучит, но я забыл. Надо же... Нет. Не вспомнить.... 'Амикус а Путинум...'.
  - А, ясно. 'Drug Putina'.
  - Да-да, именно так. - Он засмеялся и энергично закивал. - Вот это самый-самый красивый мужчина на свете. Как молодой Марчелло Мастрояни и Ален Делон. Лучше их обоих. Идеал - так она сказала. Тут я понял, о чем она говорит. У нас в Италии тоже есть очень красивый мужчина. Берлускони. Его тоже очень девушки любили.
  - Но позвольте, отец, - удивился я. - Если 'Drug Putina', это вершина мужской красоты и стати... То кто же тогда сам 'Putin'?
  - Вот! - он засмеялся. - Я тоже её об этом спросил. И знаете, что она ответила?
  - Что же.
  - Надо быть реалистом.
  
  - Мда-а, - я засмеялся, но мне вдруг стало неловко за соотечественниц, которые представляли наш народ в Ницце. То самое чувство, когда ты не сделал ничего плохого, но тебе становится стыдно за других. Кажется, это называется 'испанский стыд'.
  Чтож, по крайней мере мне попался веселый попутчик. Скучно в пути до Равенны точно не будет.
  
  - А почему ваши братья при отъезде не переоделись в мирскую одежду? - спросил я.
  - О зачем же нам смущать местных? Вдруг кто-то нас узнает? Переоденемся позже. Кроме того, некоторые полицейские бывают снисходительны к священникам, нарушившим ПДД. У нас довольно набожная страна. О, однако впереди какой-то затор...
  
  Впереди и правда был затор. Дорога в этом месте изгибалась, поэтому мы без труда видели происходящее. Ехавший впереди, метрах в ста пятидесяти перед нам автобус затормозил. Прямо перед ним на узкую дорогу, навстречу выехал джип. А за ним второй, третий, четвертый.... Здесь дорога была не заперта скалами, скорее это были высокогорные луга, и можно было разъехаться по обочинам. Но в голове у меня зазвенел тревожный звоночек.
  - И часто у вас тут ездят такие колонны? - Спросил я.
  - Честно говоря, не припомню ни разу. - Покачал головой монах. - По нашим меркам это просто столпотворение, ведь наш монастырь - это конец дороги.
  - Тормозите, отец Ансельмо.
  - Почему?
  - Тормозите! - Поняв, что пока он будет соображать, препираться и спрашивать, мы подъедем к затору, я просто взялся за стояночный тормоз, и дернул его вверх.
  
  Нас с водителем дернуло вперед. Внутри машины что-то протестующе заскрипело, но скорость была не велика. Машину чуть повело влево, и мы остановились.
  - Но сеньор! - Протестующе воскликнул мой водитель.
  - Тихо! - Рявкнул я. - Смотрите.
  
  Повинуясь моему жесту отец Ансельмо посмотрел сквозь лобовое стекло. У головного джипа часть крыши сдвинулась вверх, будто начал открываться вентиляционный люк. Только располагался он не над передним, а над задним рядом сидений. И он не стал откатываться вбок, а шел все выше и выше, вместе с поднимавшейся из машины конструкцией.
  - Что это? - Растерянно пробормотал отец Ансельмо.
  - Это пулемет! - Крикнул я. Надо было быть совсем тугим, чтобы не распознать вышедший из крыши цилиндр патронного короба и ствол с пламегасителем. Необитаемый модуль, оператор которого сидел в машине. - Разворачивайте машину, бога ради!
  - Но...
  
  Я так и не узнал, что еще хотел сказать почтенный жизнелюб Ансельмо.
  
  Пулемет долбанул, и замолотил длинной очередью по стоявшему перед ним автобусу. Межу ними было метров пятьдесят-шестьдесят. Для пулемета почти в упор. С того расстояния, на котором мы были, это выглядело совсем не по киношному - безо всяких спецэффектов. Просто стекла автобуса начали белеть, осыпаясь каленым стеклом. Автобус принимал пули с беззащитным жестяным звуком, внутри метались и падали фигурки паникующих монахов. Дверь так и не открылась. Кто-то вывалился через разбитое боковое стекло, и путаясь в рясе побежал - не туда; в открытое поле. Его срезал не пулемет, а высыпавшие по обе стороны второго джипа стрелки с автоматами.
  
  - Господь мой... - выдохнул мой сосед. И это возможно был первый раз в его жизни, когда он обратился к Богу искренне.
  - Разворачивайтесь отец! - Рявкнул я, вцепившись ему в плечо.
  
  Он глянул на меня непонимающим взглядом. Но вот, глаза его прояснились, он судорожно вцепился в руль, круто повернул его, и надавил на газ. Машина надсадно завизжала, дернулась, - и заглохла.
  - Матерь пресвятая богородица! - Продолжал припадать к вере Ансельмо с нарастающей паникой в голосе.
  Я глянул налево от себя.
  - Это просто станочный тормоз, отец. Я его выключил! Заводи! Заводи!
  - Отец мой, пастырь мой... - немилосердно трясущимися руками он снова завел машину, и утопил педаль газа. Машина взревела, и пошла, описывая дугу. Тряхнуло, мы съехали с узкой дороги на траву, и с прокрутом колес развернулись обратно к монастырю. Я смотрел за джипом - башня начала разворачиваться в нашу сторону, плавно и быстро.
  - Гони! Гони! - Завопил я. Я вспомнил, что у меня под мышкой до сих пор висит пистолет. И в рюкзаке меня пистолет. И... Никакого толку от них сейчас не было.
  
  Нас снова тряхнуло. Мы вылетели с луга на дорогу. Ансельмо давил на газ так, что мог продавить пол. Двигатель ревел, джипы отдалялись от нас. Ударил пулемет. Что-то с металлическим шлепком ударило по машине. Пуля...
  - Ты стена моя, и Крепость моя... - Лопотал Ансельмо.
  Еще пара шлепков слившихся в один. Дзанг! Дзанг! В Ветровом стекле появилось два отверстия.
  - Дай покой душе моей, и...
  Дзанг-дзанг-Дзанг!
  Что-то дало мне по лицу. Как пощечина. Обернувшись, я увидел, что в краю подголовника образовалась рваная дыра. Набивка торчала из разорванной ткани.
  - Только на тебя уповаю...
  
  Мы неслись так, что уже даже не чувствовались ухабы дороги. Скорость проглатывала их, лишь гудела подвеска. Стрельба почему-то прекратилась. Оглянувшись я увидел, что джипы огибают застывший на дороге автобус, переползая через обочину. Монастырь был к нам все ближе.
  - Заворачивай! - Кричал я. - Заворачивай за здание!
  
  Ансельмо завернул за здание, и укрыл нас от огня монастырем. Пройдя по кривой, машина ткнулась в монастырскую стену, и остановилась.
  
  - Это уже слишком, брат Коррадо. - Забормотал настоятель Ансельмо, не отпуская судорожно сжатый руль. - Я думал, что вы простой контрабандист! Я закрывал на это глаза. Я думал, возможно, за вами когда-нибудь придет полиция. И я скажу им, что ничего не знал. Но эти убийцы! Это слишком, брат Коррадо. Это уже черезчур. - Ансельмо подавился словами и зарыдал.
  
  Я машинально огляделся. Он обращался к 'брату' Коррадо, которого рядом не было. Через секунду я сообразил, что шок, страх и обида требовали от Ансельмо высказать Коррадо все сейчас, сию же секунду, - пусть даже тот не был здесь, а стоял лишь перед мысленным взором настоятеля.
  
  - Я не должен... Мы с братьями не должны отвечать за вас. - Захныкал монах.
  - Отец Ансельмо, вылезайте. Надо идти в монастырь. Там безопаснее.
  - Вы не имели права... - продолжал лепетать Ансельмо, вцепившись побелевшими руками в руль..
  Я открыл свою дверь, выскочил из машины, и обежал её, чтобы силой вытащить впавшего в ступор попа.
  - Хватит ныть, вылезай размазня! - Я схватил его за рясу, и замер. - Ансельмо все так же сидел вцепившись в руль. Но теперь - только теперь, - я увидел, что все его ряса на животе пропиталась от крови. Кровь толчками выходила из двух дыр. Кожух рулевой колонки перед Ансельмо был расколот. Пули прошли все что можно - багажник, спинки заднего и переднего сидений, тело Ансельмо, и ушла куда-то к движку.
  - Я не должен отвечать за ваши дела. - с убежденной обидой продолжал Ансельмо. - Голос его ослабел, руки упали с руля. - Я не должен... за ваши грехи...
  
  Он откинулся на спинку сиденья, голова его упала на бок, потому он и увидел меня - вдруг увидел - он попытался удержать на мне взгляд. Он повел головой, шевеля губами, отрицая что-то. Но голова его медленно клонилась вниз, к плечу. И я ускользал от его взгляда. Я наклонился, чтобы поймать его взгляд. Но он уже смотрел сквозь меня. Ловить было нечего. Как же быстро может уходить жизнь.
  
  Я отпустил тело монаха, бросился к боковой двери в монастырь и заколотил по старому темному дерево.
  - Откройте! Откройте!
  
  Дверь открылась, и в нос мне уставились стволы двух автоматов. Хранители были уже не в рясах, а в одежде защитного цвета, в бронежилетах, и с подсумками на поясе. Видно хранители меня узнали, отступили пропуская, и тут же заперли за мной дверь.
  - Отведите меня к Коррадо, - потребовал я.
  
  Они переглянулись, один из них махнул рукой и показав направление легко толкнул меня в спину. Все же я был для них чужак, и хранитель не хотел идти передо мной. Он вел меня по коридору, я останавливался на развилках, и он направлял меня. Мимо пробегали хранители с винтовками. Двое тащили тяжелый пулемет. Гудели голоса. И звучали команды, которых никто во внешнем мире не слышал один бог знает сколько лет, с тех пор как сгинул западный Рим: Милитес, ад арма!.. Акселера, акселера!.. Курсум! Ординес, дуос эт дуос!.. Сектор прохибэ!..
  
  Провожатый вывел меня на второй этаж. Там, в коридоре, опоясывавшем все здание, с маленькими окнами куда не просунешь и голову, - фактически бойницами, - я увидел Коррадо. Устроившись у одного из окон, он осматривал местность в бинокль.
  
  - Предводитель, он вас искал, - отрапортовал Коррадо приведший меня монах.
  Коррадо опустил бинокль, и посмотрел на нас.
  - Хорошо. Вернись на позицию.
  Детина отсалютовал, и убежал.
  
  Я коротко глянул в окно. Отсюда был прекрасно виден застывший автобус монахов, и машины пришельцев. От вида мне стало дурно. Их было... много. Там были не только джипы, но и большие грузовики; гражданские на первый взгляд, но после кундштюка с пулеметом, я уже знал, чего это стоило. Из машин вылезали люди. Сами машины разворачивались в линию.
  
  - Вам не удалось уехать. - Констатировал Коррадо.
  - Никому не удалось. Вы были правы. Ансельмо мертв. Истек кровью прямо в машине.
  - Жаль. - Ровным голосом отозвался Коррадо. - На свой лад он был неплохой человек.
  - Вы видите, что они делают? - Я показал в окно.
  - Не слепой. Разворачиваются для атаки. Все как по учебнику.
  - Я не понимаю, - это же Евросоюз. - Как они протащили по стране столько вооруженных людей и машин?
  - Я тоже. - Пожал плечами Коррадо. - Разве что им позволили...
  - И что вы собираетесь делать? - поинтересовался я, стараясь не дрогнуть голосом - Их до черта много. У вас же есть телефон. Свяжитесь с властями. Они должны отреагировать. Сейчас на территории Италии начнется небольшая война!
  - Связь полностью пропала десять минут назад. Похоже район полностью заглушен. А до ближайшего города вы знаете сколько. Никто даже не услышит, что здесь стреляют. Мы сами по себе сеньор.
  - Вот черт!.. И что теперь?
  
  - Постараемся не допустить упредить их развертывание. - Спокойно ответил он. - Я жду сигнала.
  - Какого еще сигнала?
  Предводитель Коррадо предупреждающе поднял палец в воздух. В этот момент у него в подсумке зашипел рация:
  - Минометы развернуты - произнес из динамика рации спокойный голос.
  - У вас есть минометы?! - Пролепетал я.
  - Умберто, на связи? - Не обращая на меня внимания спросил Коррадо.
  - На связи, - отозвалась рация тягучим голосом.
  - Минометы готовы. Корректируй по выделенной частоте. Огонь на твое усмотрение.
  - Принял.
  - Не дай им развернуться, Умберто. Иначе мы свое прожили.
  Умберто что-то гукнул в ответ, и отключился. Коррадо снова собрался уткнуться в бинокль.
  
  - Сеньор Марини, - опять позвал я.
  - Мне некогда сеньор, - недовольно отозвался Коррадо, повернув ко мне свое узкое лицо. - Если вы не заметили, сейчас начнется бой. И я должен им руководить.
  - Дайте мне оружие. - Потребовал я.
  - Зачем?
  - Да чтоб вас! Эти ребята стреляют по мне уже четвертый раз за неделю! Я не буду сидеть сложа руки, и смотреть как они подбираются. Вы сами сказали, что у вас мало людей. Дайте мне оружие!
  - Он посмотрел на меня, и во взгляде его мелькнуло сомнение.
  - Что?! Все еще нет доверия? - Уточнил я.
  - Ну, эти парни только что чуть не расстреляли вас из пулеметов.
  - Вот именно! Так в чем дело?
  - Может они не знали. Что вы в машине. Жизнь богата на варианты.
  - А! Я отгрызу вам ухо, Коррадо!
  - Ладно, - он коротко кивнул. - Гвидо!
  
  - Я, подскочил уже знакомый мне молодой человек.
  - Дай сеньору винтовку и патроны.
  Гвидо кивнул, и умчался по галерее, затопал вниз по лестнице.
  - Будете держать крайнее окно, сеньор, - указал Коррадо - не вздумайте исчезнуть из вида, или выкинуть что-нибудь. Я вас лично пристрелю. - Подтверждая свои слова он похлопал по кобуре. - А теперь, - не мешайте мне!
  
  Он отвернулся, а я в ожидании Гвидо подобрался к своему окну, и начал глазеть на панораму. В этот момент что-то глухо гукнуло, взвыло, засвистело. И через некоторое время на широком пологом склоне, где расползались автомобили боевиков расцвел короткий грязевой цветок взрыва. Он ни в кого не попал, но там, среди боевиков сразу наметилось оживление. 'Миномет, - понял я. - Видимо лупит из внутреннего монастырского двора'.
  
  Снова завыло. Расцвел еще один разрыв, - на этот раз серый и пыльный, видимо мина попала в скалу. Фигурки боевиков падали на землю, прикрывая головы руками. Третий выстрел попал точно в цель, - на один из джипов с пулеметом будто упал гигантский кулак, вдавил его в землю, продавил рессоры до дна. Броня не помогла, крыша смялась будто бумажная. Искалеченный автомобиль подпрыгнул, когда рессоры распрямились, и застыл, чадя ленивым дымом из радиатора. Я несколько воспрял духом. Видимо хранители не просто просиживали штаны в монастыре, но и получили где-то современную военную подготовку. Во всяком случае, корректировщик у них был классный. Впрочем, сидя в горной долине веками, уж всяко будешь знать в ней все расстояния и ориентиры.
  
  Сзади послышались шаги. Прибежал Гвидо, и сунул мне в руки автомат и Ременно-плечевую систему с подсумками.
  - Ты хоть умеешь пользоваться? - презрительно оттопырив губу спросил он.
  - Ой тоже мне!.. - Фыркнул я. - Я в русской армии служил. Это, знаешь, та, которая во время Второй Мировой гоняла твоих предков как вшивых по бане.
  - Я не итальяшка. - Надулся он. - Я римлянин.
  - Да-да, последний римлянин, я помню. Иди, спасибо.
  
  Он отбежал, а я принялся разбираться с автоматом. На ствольной коробке было написано 'П. Беретта AR 70\90'. Штамповка. Все обработано хорошо, кроме следов сварки, - по сравнению с вылизанным Калашом советского времени, смотрелось не аккуратно. А с современным российским, с которым я служил... лучше было не сравнивать, чтоб не расстраиваться. Органы управления, - не бином Ньютона. Рукоять взвода, предохранитель, он же выбор режима огня, в виде колесика с выступающим флажком, на четыре позиции. Слева кнопка - снимает затвор с задержки. За мушкой была какая-то вертлюга, с двумя положениями, обозначенными красным и белым символом; видимо газовый регулятор, примерно как на нашем пулемете ПКМ, - не стал его трогать от греха. Прицел, - непривычный - перекидной диоптр с двумя белыми полосками. Я зарядил автомат, положил цевье ближе к магазину на подоконник, прицелился в окно, поймал мушку, - нормально.
  
  Вокруг меж тем разгорелось перестрелка. Бухали одиночными выстрелами автоматы с галлереи. В поле, от боевиков, сухо трещало. Заговорили пулеметы джипов, - и сразу начало шлепать по древним камням монастыря.
  
  Я поймал на мушку какого-то боевика, который бежал между машинами аккуратно выжал спуск. Он продолжал бежать как ни в чем не бывало. Выстрелил еще раз, и он упал как подкошенный. Ага! - Долго порадоваться я не успел, - видимо он упал по своему хотению, а не от моей пули, потому что снова бодро вскочил. Вспомнив, как учил сержант, я перешел на беглый одиночный огонь, с тем чтоб отдача увеличила сноп рассеивания. Это помогло - он снова упал, не как в первый раз, а тяжело, и как-то раздумчиво. Упал и больше не поднялся.
  
  Я заводил прицелом, ища новую цель. Таковых, однако, сразу не нашлось. Машины боевиков в поле тем временем разделились. Джипы, и часть грузовиков медленно поехали вперед, в то время как насколько грузовиков остались где были. Пехоты почти не было видно. То ли они сообразили, что скакать под минометным огнем дело неблагодарное, и скрылись в грузовиках. То ли, (если грузовики, в отличие от джипов, были все же не бронированные) просто бежали за машинами, используя их как укрытие.
  
  Ухнул в поле взрыв, - и один из грузовиков потерял часть кабины, и переднее правое колесо. Я опять пожелал здоровья корректировщику. Если так пойдет, он их всех на поле заколбасит. Однако, радовался я недолго. Два грузовика, из тех, что остались стоять вдалеке, вдруг окутались дымом в районе крыш, - в воздухе раздался новый свист, а потом долбануло, да так, что дрогнул весь монастырь. Похоже, что минометы были не только у нас, - у них они работали прямо с грузовиков, через распашную крышу.
  
  - Миллиметров сто двадцать, точно... - Крикнул от своей бойницы один из хранителей.
  - Умберто! - Рявкнул со своего места Коррадо. - У них тоже минометы. Грузовики в тылу. Дави их. Да, с машинами и пехотой мы разберемся.
  
  Тем временем, джипы и грузовики катили к нам. Я видел лишь часть из них. Поле заволокло дымными клубами - похоже, из их минометов положили и несколько дымовых зарядов, чтобы прикрыть атаку. Чёрт, это уже какая-то третья, мать её, мировая!.. Я выбрал ближайший грузовик, и стал гвоздить по водительскому месту, стараясь не частить. Черт его знает, давало ли это какой-то эффект, или я лупил в броню. В всяком случае, он и не думал останавливаться.
  
  В моем окне что-то жутко вжикнуло, царапая лицо, полетела каменная крошка. Я отскочил от бойницы, едва не выронив винтовку. Глаза? Слава богу целы. На ладони с лица кровь. Пока я приходил в себя, какой-то парень подтащил к своему окну толстую трубу с прицелом, взвалил её на плечо, и выставил в окно. Это было похоже на безоткатный гранатомёт, - и я вытянул руку, чтоб предупредить придурка: нельзя стрелять в замкнутом помещении, когда стена в нескольких метрах за спиной - угробишь себя реактивной струей своего же выстрела.
  
  Но предупредить я не успел, парень нажал на спуск. Негромко фыркнуло, выстрел вылетел наружу в окно, и уже только там зашипел реактивной струей. Толковый гранатомет, - похоже я сильно отстал от жизни... Я выглянул в окно, как раз чтобы увидеть, как граната влетела в джип, наиболее близко подобравшийся к монастырю. Заряд вонзился в бронестекло, прошел его как нож масло, и рванул внутри джипа, так что у него раскрылись все двери, и отлетела на несколько метров начисто выдранная задняя ось. Еще одна дымная струя от наших окон - на этот раз промах, водитель грузовика дал зигзаг, и выстрел пропахал землю.
  
  Парни тащили к окнам еще такие гранатометы, вынимая их из ящиков, стоявших у стены. Дымные стрелы устремлялись к машинам. Один из хранителей высунул новый тубус в окно, но тут же его затылок взорвался осколками, мертвец отпрянул назад, покачнулся и, заваливаясь на спину, нажал на спуск гранатомёта. Бабахнуло, - выстрел вылетел внутри нашей галереи, прямо в потолок, и рухнул обратно на выпустившего его мертвого стрелка. Маршевый двигатель не заработал, граната не взорвалась. Все правильно, это не киношка, это реальная жизнь - выстрел не пролетел достаточно, чтоб встать на боевой взвод; защита от дурака, и как раз вот от таких случаев.
  Еще один хранитель у бойницы, осел выронив автомат.
  
  - Нас валят. Пристрелялись, - крикнул кто-то.
  - Не торчите как утки на воде! Выстрел, и уход!
  - Может снайпер?! Кто-нибудь видит?..
  - Джустино - Заглушил всех голос Коррадо, - нас выбивают. Если снайпер, скорее всего на Вороньем утесе. Поищи мерзавца! - Ну, чего попрятались? - Крикнул он уже не в рацию. - Не жмитесь, стреляйте! Если нас отгонят от окон, нам конец.
  
  Он был прав, но становится к окну категорически не хотелось. Принудив себя, я выглянул, окинув взглядом поле. Несколько машин чадили. Остальные подъезжали все ближе. Как раз, когда я глянул на дальний план, один из вражеских минометных грузовиков схлопотал мину, и взорвался, сперва сухо, а потом вторым мощным взрывом, который вспучил и развалили кузов, выпустив краткий цветок бушующего огня.
  
  
  Один из грузовиков подполз почти к самому монастырю. Не знаю, как его водитель это сделал, - бронированное стекло зеленого бутылочного отлива, превратилось в белую непрозрачную завесу из-за попавших в него пуль. Но когда грузовик был всего в нескольких десятках метров, в него влетел реактивный выстрел. Машина вздрогнула и встала. Пассажирская дверь кабины отворилась, оттуда вывалился человек, - вот и мне работа - я выстрелил в него, похоже не только я. Он рухнул, нелепо вывернув руки. Из-за грузовика начали высовываться другие боевики, - видимо те, что выпрыгнули из кузова. Они высовывались, и стреляли по нам. Мы по ним. Пули свистели, играя на нервах. Не знаю кто-как, а я безбожно мазал - на стрельбище на такой дистанции мне бы хватило одного патрона, а здесь... Выстрели трещали как хворост в огне. Палили одиночными и очередями. Грузовик весь покрылся следами от пуль У них, там, внизу, была невыгодная позиция. Один из них высунулся, и уже не смог спрятаться обратно - упал рядом с машиной. Фыркнуло, раз, другой, и грузовик стало заволакивать белой пеленой - кому-то из боевиков внизу хватило ума использовать дымовые гранаты. Я перезарядил очередной магазин, снова высунул ствол в окно...
  
  Тряхнуло так, что пол ударил мне в ноги до боли в коленях. Окно передо мной развалила мгновенная трещина, разорвавшая каменную кладку. Здание пошло ходуном. Что-то с громыханием разошлось, обрушилось. И... я погас, как выключенная лампочка.
  
  
  ***
  
  Я открыл глаза, и бездумно уставился на то что первым делом открылось взгляду. Это был здоровенный обтесанный камень, расколотый с одного краю, с намертво прикипевшим к нему куском застывшего раствора. Какое-то мгновенье я зачарованно глядел на структуру камня, на изменение его цвета в давно обтесанном месте, и свежем сколе. Затем память вступила в свои права, я вспомнил где я, и что происходит. Я валялся на животе... Я попытался вскочить, и тут же спина в районе левой лопатки отозвалась сильной болью, которая растеклась к пояснице, и к шее. Голова тоже отозвалась. А главное, вскочить не получилось. Приподнявшись лишь на какие-то сантиметры, я стукнулся во что-то в районе - пардон - задницы. Я был чем-то придавлен. Волей-неволей оказавшись в первоначальном положении, я на секунду застыл. 'Завалило!' - Промелькнула в голове ужасная мысль. И тут до меня дошло еще кое-что. - Я не слышал звуков боя. Ни стрельбы. Ни взрывов. Ни криков. Только пахло дымом и паленой резиной.
  
  Странно, но именно эта мысль помогла мне подавить панику. Я задумался над тем - что бы эта тишина значила, и это отвлекло от мыслей что я погребен под... черт знает чем. Уф... В конце концов я же вижу свет, который откуда-то идет. Надо было понять, что со мной произошло. Сперва я, несмотря на боль в шее повертел головой. Справа от меня был здоровенный кусок каменной кладки, и глухой завал. Но слева было всего несколько камней, - именно отсюда шел свет, и я даже видел часть наружного пространства - кусок каменной стены и потолок. Затем, - я ведь не был полностью придавлен. На какие-то сантиметры, но я все же смог подскочить. Я снова - на этот раз аккуратно - приподнялся, и уперевшись тем же местом что и в прошлый раз, примерно понял границу свободы своих движений. Да, я мог двигаться. Надо мной было какое-то пространство. Совсем мало у в том районе где кончалась спина, и значительно больше у головы. Ноги?.. Тоже двигались. Меня не придавило! Надо выбираться отсюда.
  
  Натужно дыша, и постоянно перехватывая дыхание от боли, я уперся в верхний камень слева, и напрягся. Камень несколько секунд стоял, проверяя мою силу, но затем уступил нажиму, и резко, с глухим скрежетом съехал в сторону. Следующий кусок отошел легче, это был просто осколок камни с куском известки. Дыра стала достаточной, чтобы попытаться выползти. Я медленно, постоянно стукаясь известным местом, стал сдвигаться влево, к дыре. Что-то не пускало меня. Правая нога шевелилась, но... Несколько раз дернувшись, я понял, что меня не пускает чем-то зажатый край штанины. Придется в крайнем случае придется выползать без штанов, - я прикинул как расстегнуть труднодоступный на животе брючный ремень. Но бог миловал, - на очередном тяге, штанина подалась. Я свободнее зашарили ногами, и извиваясь как ящерица, пополз в дыру.
  
  Камни и кладка, по которым я полз, больно упирались острыми углами то в грудь, то в бедро, то в колено... Все ничего, - прополз. Тем более, что чем больше я выползал из дыры, тем больше видел снаружи: Разгром и лежащие вповалку тела, - вот что мне открылось. 'Глок', который болтался у меня в подмышечной кобуре еще с Равенны, услужливо напоминал о себе на каждом движении, тыкаясь в то в ребра, то в подмышку. Я кое-как выпростал пистолет из кобуры, и вылез на божий свет уже вооруженным. Поднялся с пола, прижался к стене, и огляделся.
  
  Эта была та самая галерея второго этажа, где я начал бой. Вернее - ее остатки. Тела братьев-хранителей лежали на полу, в тех причудливых неестественных позах, к которых их настигла смерть. Но здесь были не только они, - добавились и тела атаковавших нас боевиков. Пока я валялся под завалом, солдаты сошлись здесь вплотную. Когда-то это закончилось бы свалкой рукопашной, но в современном бою они просто закидали друг-друга грантами, и разорвали огнем автоматов в упор. Раны на телах были страшные. Застывшие белые лица, скованные последним усилием руки... Но кто победил? Я прошел, приглядываясь к трупам. Боевики лежали там, где настигла их мгновенная смерть от беспорядочных попаданий. Но нескольких раненных хранителей монастыря явно добили спокойными прицельными выстрелами в голову. Значит, - они проиграли.
  
  И меня бы достреляли вот так. Выходит, завал под которым я оказался скрыт, меня и спас... Я оглянулся на место, где меня засыпало. Мощная деревянная балка, переломленная взрывом, одним концом упала на пол, а вторым легла на нижний край окна - это и образовало укрытие, которое спасло меня от падающих сверху камней. Хотя по голове нахлобучило изрядно. Дважды повезло...
  
  Я подошел к одному из павших хранителей. Это оказался знакомый мне Гвидо. На лице его застыла суровая гримаса, - он все еще сражался где-то там, на другой стороне. Я сунул пистолет в кобуру, и поднял его автомат. Чуть отвел затор назад, - в окне выброса блеснул патрон. Загнал его обратно, и сменил магазин на полный. Это не добавило уверенности. Я почувствовал, что сжимаю цевье так, будто хочу кого-то задушить. Усилием воли чуть расслабил пальцы. Стараясь не шуметь, подошел к дыре во внешней стене. Взрыв обрушил весь внешний угол здания, оставив провал на первый этаж и огромную брешь наружу.
  
  Взглянув на поле, я увидел зрелище достойное кисти любого баталиста. Зеленые склоны были изуродованы черными пятнами воронок. Раскиданная по полю техника догорала, чадя жирным черным дымом. Тела атакующих лежали там, где их настигли пули и осколки. Судя по тому, как бодро еще горели некоторые машины, я провалялся без сознания не так долго.
  
  Я подобрался к внутренней стороне галереи, и осторожно выглянул в окно. Вот они! Нападающие. Нашлись.
  
  Во внутреннем дворе стояло два грузовика, и один джип, - видимо все, что осталось от отряда боевиков. Штурм дорого им обошелся. Тем не менее, их осталось слишком много. Во дворе было человек... пятнадцать, или около того. Теперь они здесь были хозяева. Они сидели по двору тут и там, опираясь на автоматы, с пустыми лицами и глазами, - выгоревшие, как бывает после боя, когда потрачено слишком много телесных и душевных сил. Кое-кто перекуривал стресс. Один мочился в углу. Другому бинтовали руку, и затем аккуратно завели его в грузовик, через заднюю дверь. Краем глаза я заметил два исковерканных взрывом миномета в центральной части двора - батарея хранителей, кажется её накрыли прямым попаданием. Возможно это и решило дело... Что-то было не так. Судя по расслабленным позам, нападавшие полностью зачистили монастырь, но все же мне было сомнительно, чтоб они не выставили охрану. Оставаясь в глубине комнаты, я зашарил глазами, и нашел: На колокольне, (лишившейся от взрыва части свода, и уронившей вниз на плиты расколотый колокол) я увидел ствол снайперской винтовки, и часть торса и головы часового. Он тоже не слишком прятался, и глядел больше не вниз, а в сторону ведущей из монастыря дороги. Здоровенный бинокль был ему подмогой.
  
  От взгляда наверх, голову вдруг сдавило как обручем, и меня затошнило. Я оперся о стену, стараясь не потерять равновесие, и прогнать гул в ушах. Встряска головы - уже вторая за неделю - не прошла бесследно. Снова выглянул во двор, присмотрелся. Группа в центре. Я видел их в профиль. Первым кто бросился в глаза был Нил Фишер. По крайней мере так он представлялся, когда он ошивался в Крыму. Ученый из британского университета. Марко считал, что он им и был... А перед ним, на коленях, со скованными за спиной руками, сидел... Сперва я не узнал его. Человек-топор встретился с чем-то более крепким. Половина лица хранителя Коррадо Марини была фиолетовой, будто баклажан. Одежда на правой руке и ноге была взрезана, чтобы наложит повязку. Нога была вообще замотана почти до конца, на ней даже не было ботинка. Похоже, его взяли с боя, но в отличие от других не убили, а оказали помощь. Еще один хранитель сидел рядом с ним. Судя потому, как у него были замотаны бинтами кисти рук, хорошо если у него сохранились пальцы. Двое пленных. Ну ясно. Наемники взяли тех двух, которые оказались не в состоянии толком сопротивляться, но были относительно неповрежденными. А 'тяжелых' добили.
  
  Все это выглядело повторением событий прошлого дня. Тогда Марко тоже стоял на коленях, а рядом с ним стояли ребята из этих. Только сменился масштаб. Вместо усадьбы разгромленный монастырь. Вместо нескольких тел, сгоревшая техника и куча трупов. И снова я ничего толком не мог сделать, кроме как прятаться. Слишком их много на одного. Что тут сделаешь?.. Хотелось верить, что у хранителя Коррадо был в рукаве хоть какой-то финт. Марко, надо отдать ему должное, в свой момент смог повернуть всю игру. Да что там, - ценой жизни, он просто перевернул всю игральную доску.
  
  Что-то надо было делать. И я решил подобраться поближе. Хотя бы услышать, о чем говорит победитель с побежденными. Спускаться вниз мне не хотелось. Был немалый шанс нарваться на одного из боевиков, шастающих внизу. Поэтому я, отойдя от окон, чтобы не дай бог не попасть на глаза часовому на колокольне, обошел часть галереи, огибая внутренний двор, подходя ближе к месту собрания. Наконец, я оказался почти над ними, - самая близкая из доступных мне позиций. Голоса Фишера и хранителя, которые сперва слышались просто как гул, стали отчетливее, и я услышал слова. Стараясь оставаться в тени, я аккуратно бросил взгляд вниз.
  
  
  - ...ваюсь понимать. - Донесся до меня голос Фишера. - Сколько бессмысленных жертв и разрушений. Бесполезная трата ресурсов. Можно было обойтись без этого. Если бы вы просто отдали нам орлов.
  - На кой черт вам наши орлы? - Рявкнул потерявший четкость дикции голос Коррадо - Это не ваша история! Не ваша слава!
  - Ошибаешься. - Убежденно ответил Фишер. - Слепец. Ты думаешь, если кто-то из твоих предков служил в легионе и носил орла, - значит вы наследники Рима? Твои предки были просто солдафонами - топливом для войны. А вы... жалкая бессильная кучка неудачников, засевшая в горах - вы, Рим? Нет. - Голос Фишера потерял спокойствие, в нем появились какие-то страстные, почти фанатичные нотки. - Рим - это сила. Рим - это мировое влияние. Рим - это солдаты, которые приходят в любую сторону света, и сметают любого врага. Рим - это культурное влияние, которое мощнее меча и копья. Рим - это светоч, топливо для которого тащат со всех окраин. Рим - это порядок там, где ему нужно; и хаос - там, где ему нужно. Вот что есть Рим. И вы ни по одному из перечисленных пунктов не подходите на наследников Рима. А мы - подходим по всем. И какая разница, как мы называемся. Соединенное Королевство, Соединенные штаты, Западный Мир, Транс-национальные Корпорации... - Мы. Есть. Рим. И мы пришли взять свое по священному Римскому Праву - праву силы.
  - Вы не Рим. Вы говно! - прошепелявил хранитель остатками зубов. - Настоящий Рим брал и покорял, да. Но он хотел принести свой свет на все земли. Рим старался цивилизовать все покоренные народы. Рим хотел всех людей сделать римлянами. В завоеванных землях он строил дороги, мосты, акведуки, бани, - целые города. Вы ничего не строите. Только берете.
  - Потому что времена изменились, дурачок. - Снисходительно хохотнул Фишер. - Древний Рим цивилизовал варваров, потому что в то время люди были ценностью. Люди были основной производительной силой. А в наш век машин, люди - излишняя биомасса. Все эти русские, украинцы, корейцы, сирийцы... Поголовье, которое надо сокращать. Варвары, которых надо извести под корень, чтобы не угас свет западного мира. Ты и твои братья придумали себе уютный Рим-Римок, под свои идеалистические идейки. Ты выдумал Рим, - которого никогда не было. Но Рим создали не слюнтяи-идеалисты. Его создавали - и создают - прагматики, которые не боятся пустить миру кровь. И ты своим скулежом только лишний раз это доказал. Мы возьмем ваших - наших орлов, и...
  
  - И что? - Фыркнул Коррадо. - Понесете впереди ваших армий?
  - Зачем? - Удивился Фишер. - У наших армий есть знамена. Звёзды-полосы, десяток других тряпок, - и 'мускулы', готовые за них умереть. Нет нужды их переучивать. Мы создали нашим обывателям свой культурный код: 'Кока-кола', 'Мак-Дональдс', 'Голливуд', 'Величайшая Демократия из когда-либо существовавших на земле'... Вся эта мишура для имбецилов.... Но элита всегда сильна древней традицией. Мы бережно поместим Орлов в наших лучших учебных заведениях, и пристегнем к ним красивую историю: Что-нибудь в духе, как умирающий древний Рим схоронил орлов не где-нибудь, а именно на Британских Островах.
  - Да, - сплюнул кровь изо рта Коррадо - а что ж не в сразу в США?
  - Колумб слегка опоздал с открытием нужного континента, - улыбнулся Фишер. - Не бьётся по датам. Но не бойся, - главное, орлы были завещаны Свободному Западному Миру. О да! Великий Древний Рим угас, но перед этим завещал своих орлов Западному Миру; дабы тот подхватил угасающий факел римской мечты... Пусть молодежь впитывает. Всегда приятно, когда сила подкреплена сознанием безусловной правоты. Так растят будущих повелителей мира.
  - Ничего у тебя не выйдет, - покачал головой хранитель. - Вы не Рим. Вы уродливая плесень, выросшая на его костях. И ты не возьмешь орлов. Они не дадутся вам в руки.
  - Ты еще успеешь увидеть, как я их возьму. - Нехорошо ухмыльнулся Фишер. - Сам приведешь меня к ним.
  - Никогда!..
  - Просто немного лишних мучений для тебя. - пожал плечами Фишер. - А результат будет тот же.
  
  К Фишеру подошел один из боевиков. Прежде чем обратится, мазнул цепким взглядом по окрестностям. Я отпрянул дальше вглубь помещения, постаравшись слиться с косяком.
  - Босс. - Услышал я его голос. - Взрыв во внутреннем дворе разворотил плиты. Под монастырем подземные помещения. Тянутся далеко, и по виду, древние как дерьмо динозавров. Антик и все такое.
  - Отлично. - Фишер улыбнулся.
  - Кажется, мы нашли подземный уровень и без твоей помощи. - Обратился он к Коррадо.
  Тот промолчал.
  
  - Надеюсь, оно того стоило. - Буркнул боевик. - Я потерял здесь чертову прорву хороших парней...
  - Оно стоило того, и даже больше. - Кивнул Фишер.
  - Не проще было купить итальяшек? - Спросил боевик. - Все равно все их правительство у вас в кармане. Надавили бы, и они сами принесли ваших птичек на блюдечке.
  - Нет, Дэвид, не проще, - Кивнул головой Фишер. - Национальная гордость, и все такое. 'Ферзи' у нас в кармане. Но кто-то из 'пешек' мог заартачиться. Стоило хоть кому-то слить информацию, что птичек нашли на их родине в Италии, и вся затея потеряет смысл. Их должны 'найти' в Альбионе. Когда мы подготовим 'находку' соответствующим образом. В наследство надо вступать по всем правилам. Здешнее правительство и так закрыло эфир, и дало тебе поиграть в войну.
  - В войну играете вы, кабинетные парни. Мы, - полевые парни, - на ней умираем.
  - И хорошо зарабатываете на ней.
  - Только это и придает войне смысл.
  - Невозможно спорить. - Скупо улыбнулся Фишер. - Ладно, спускаемся.
  - А эти? - Боевик, показал на Коррадо и второго хранителя.
  - Берем с собой. - Махнул рукой Фишер. - Вдруг они еще окажутся полезными.
  
  - Командир боевиков повернулся к своим людям.
  - Льюис, Уайвелл, - свести бойцов в две группы. Мы идем вниз. Мак-Алистрер, оставляешь четверых, и держишь верх.
  
  В дворе случилось оживление. Боевики встряхнулись, замельтешивши, забегали. Командиры ходили, называя имена, сводя уцелевших в новые отряды. Затаившись у окна я наблюдал, как они двинулись к находившемуся в центре двора колодцу. Расколотая плита у его основания чернела дырой. На колодец набросили веревку, и укрепив, сбросили конец вниз. Один из боевиков забросил автомат за спину, взял в руку пистолет, и сноровисто спустился вниз. За ним последовали другие. Видимо, там было не так глубоко, потому что, пленных спустили без верёвки, как мешки, - придерживали сверху, и видимо, принимали снизу. Наконец исчезли и командир, и доктор Фишер.
  
  
  Во дворе осталось трое, и четвертый на колокольне. Трое коротко перекинулись словами между собой, и один из них пошел к зданию монастыря, так что я потерял его из вида. Впрочем, ненадолго. Вскоре я услышал его шаги. Ешкин кот! Он поднимался на мою галерею, видимо, решив занять здесь наблюдательную позицию. Хорошо, что галерея была круговой. Я отошел за угол, со стороны на которую выводила лестница снизу, и возблагодарил небо за свои туфли на мягкой подошве. Карабинчики ремня автомата тихонько бренчали на каждом шагу, но взяв ремень в натяг на левую кисть, которая лежала на цевье, я прекратил это предательство.
  
  
  Мое преимущество было в том, что я знал откуда он появится на галерее, и что он шел не слишком скрываясь. Поэтому я заранее отступил на один угол галереи, и встал у второго. С какой бы стороны он ни пошел, у меня будет возможность отступить за стену, в укрытие. Так и случилось. Он поднялся, и прошел по галерее в ту её часть, с которой он мог наблюдать за 'тыльной частью монастыря, обращенной к горам, встав у наружных окон. Теперь я вроде понял их систему охраны: Двое остались во дворе, ждать вестей из дыры. Человек на колокольне следил за единственной дорогой к монастырю и окрест. Этот, в галерее смотрел в противоположную сторону, куда тоже уходила дорога, ведущая... Черт его знает куда ведущая. То ли просто в горы, толи и к какому-то роднику или пастбищу. В любом случае, так они контролировали оба подхода к строениям.
  
  Я задумался, что же теперь делать. Убежать? Да, очень весело бежать по долине, когда за твоей спиной колокольня со снайпером... А кроме того, - эти ребята меня достали. Уже который день этой недели, они бегали за мной, и стреляли, когда им того хотелось. Вот мой шанс сделать им ответку. Пятнадцать я бы никогда не смог одолеть. Но теперь врагов осталось четверо. К тому же, они не подозревали, что я здесь. Если я смогу их одолеть, остальные окажутся заперты в своей подземной норе, и пока они оттуда будут вылезать, я смог бы отстреливать их как кроликов. Правда... это если они не найдут другого выхода. А он там должен был быть, - ведь хранители как-то проникали в свои подземелья, пока тяжёлый миномет не раздолбал плиту во дворе...
  
  В любом случае, даже если бежать, мне нужно было убрать этих четверых. Главное - снайпера. Тогда я смогу взять машину, и драпать с горы уже на колесах. И все же, как я себя не храбри, не бодри, - четверо, это тоже много. Четверо - это четверо.
  
  Я присел, и задумался, что мне делать. На РПС, которую дал мне покойный Гвидо, кроме подсумков под магазины, были и поменьше, - гранатные. Стараясь не шуметь, я открыл один из них, и достал небольшой круглый шарик гранаты, с поднятым над ним, прямоугольным телом взрывателя. Это была не такая граната, как те, что я видел у Марко. Возможно, отправляясь в командировку в Крым, тот специально взял сербские, чтоб не палить свою контору. А эти... возможно продали на сторону доблестные итальянские 'прапорщики' - в конце концов оказались же откуда-то у местных хранителей-монахов полностью автоматические винтовки, под армейский боеприпас. Я подкинул на руке гранату, оценивая ее вес.
  
  Проблема была в том, что граната штука своенравная и опасная, а я не имел никакого представления об устройстве данного конкретного образца. Буржуйская надпись на корпусе услужливо сообщала, что это - удивительно дело! - 'граната'. Ниже шла добавочная надпись, сильновзрывчатая, фрагментированная', и какой-то буквенно-цифровой шифр. Корпус у гранаты был гладкий, яблочком, без насечки, видимо готовые поражающие элементы, (шарики или цилиндры) были спрятаны под рубашкой внутри. Но я не имел ни малейшего понятия, как у этой гранаты устроен взрыватель. В армии мне доводилось пользоваться РГД-5 с взрывателем обозначенным похабной аббревиатурой УЗРГМ, которая взрывалась через несколько секунд, после того как отжимался предохранительный рычаг. До того как догорал запал, эта граната будучи брошенной могла скакать по земле сколько ей вздумается. Случалось, мне пользоваться и более новыми РГО\РГН, у которых был конских размеров контактный инерционный взрыватель, размером чуть ли не с саму гранату. РГО будучи взведена после того как её бросали, взрывалась сразу, при встрече с преградой. И только, если боец по своей руко-попости случайно забрасывал РГО на что-то мягкое, вроде снега, она взрывалась не от сотрясения, а от самоликвидатора.
  
  Что за взрыватель был здесь, я не имел ни малейшего понятия. А ведь от взрывателя зависела тактика использования гранаты. И права на ошибку у меня не было. Если судить по размерам, (взрыватель здесь был раза в два меньше чем на РГО) - то наверно он более примитивный, с задержкой на время. С другой стороны, мало ли какой миниатюрный навороченный взрыватель могли придумать бисовы иностранцы, которые не чистят ружей толченым кирпичом... Прикинув так и сяк, я решил на всякий случай считать взрыватель контактным, и действовать соответственно. Все равно, других вариантов у меня и не оставалось.
  
  Пора действовать. Вздохнув, я прокрался по галерее на нужную точку. Теперь, я был не 'напротив' снайпера наверху, на колокольне, а, на боковой стороне. Я аккуратно выглянул в окно во внутренний двор, где у дыры маялось еще двое боевиков. Я примерился, выдернул кольцо и, надеясь, что взрыватель у гранаты исправен, и она не жахнет у меня в руке, - аккуратно швырнул гранату вниз, боевикам ноги. Бабахнуло сразу, - я еще даже не успел толком перехватить автомат, - все-таки взрыватель оказался контактным... Что случилось с теми двумя во дворе, я не увидел, мне было не до того, - уперев цевье на окно внутреннего окна, и уставив ствол вверх, я глядел на колокольню. Расчет оправдался, - услышав взрыв внизу, человек на колокольной башне высунулся взглянуть. Я влепил в него короткую очередь, приклад отстучал в плечо, - и человек конвульсивно дернувшись, еще больше свесился, безвольно свесив вниз руки. Оставался последний, на моей галерее. Если повезет, он тоже пялится во двор, успею снять и его. Я приподнялся в окне, тем самым опуская ствол с небес вниз, и... едва успел упасть обратно. Пара быстрых выстрелов стеганула по стене, окну, и обсыпала за мой спиной штукатурку. Е мое!...
  
  В позе скорченной каракатицы, я перекатился к другому окну, и высунув оттуда ствол раньше морды, дал очередь через двор, в противоположную сторону галереи. Внутренние окна галереи были значительно больше окошек-бойниц, которыми монастырь смотрел наружу. Фактически, это были большие арочные окна. Высунув лицо я увидел, что промазал, а вражина бежит по галерее, видимо мысля обогнуть её и выйти на меня лицом к лицу. Я дал еще очередь по силуэту, но опоздал, он промчался слишком быстро. Перевел прицел на следующее окно, - но он появился не там, а - собака! - вернулся и выстрелил из предыдущего. Мы оба промазали. Отвалившись от окна, я успел увидеть, что и он спрятал обратно свою паскудную морду. Я тоже побежал вправо, чтобы выскочить на ближний ко мне угол коридора раньше его, - кто скрыт углом, - держит весь коридор. У него видать были такие же мысли, - потому что через секунду мы оказались на двух углах одного коридора галереи. Теперь мы лупили не через окна, а через коридор напрямую. Мое преимущество было в том, что я со своего угла мог стрелять с правого плеча, держа автомат за рукоять 'сильной' рукой. Иллюзия рассеялась через секунду, когда он с левого плеча влепил очередь так близко ко мне, - что меня буквально обсыпало побелкой. Ужавшись за своим углом, я кое-как преодолел приступ панического поноса, и высунувшись дал еще одну короткую очередь. Он спрятался за угол, но я знал, что промазал, и он через какое-то мгновенье вновь попробует меня достать. Я пытался навести трясущуюся мушку на то место, где должна была вылезти его фигура. В голове крутанулось, что у меня в рожке кончаются патроны, и скоро мне придется перейти на пистолет.
  
  Боевик высунулся! Ровно настолько, чтобы из-за угла показался ствол его автомата и один глаз, и... Восстание живых мертвецов! - Лежащий на его углу труп одного из братьев-хранителей, внезапно зашевелился, и схватил его за ногу. Хранитель внизу не должен был шевелиться, он просто не мог шевелится, потому что у него буквально не было половины лица, начисто снятой в прошлом бою пулей. И тем не менее - он был жив, и сделал что сделал. Боевик наверно даже не успел испугаться, он тут же на рефлексах дернул ствол вниз, и вспорол вцепившегося в него хранителя очередью. Наверно тот после этого умер уже взаправду, и умер мгновенно: только вот рук - так и не разжал. И пока боевик судорожно дергал ногой, я влепил в его, видимый с моей позиции бок, прицельную очередь. Он зашатался, и потеряв равновесие, рухнул на пол, к держащему его - поистине мертвой хваткой - хранителю. Он был крут, даже схлопотав сколько-то пуль, рухнув и выпустив автомат, который неудобно повис на одноточечном ремне, он приподнялся на полу, добрался до нагрудной кобуры, и выдернул из неё пистолет. Я вколотил в него вторую очередь. Часть пуль вошла в бронепластину на груди, но последняя вошла над ней, где-то в районе ключиц. Он как-то нелепо дернул руками, и выронив пистолет откинулся обратно на спину. Я на всякий случай дал еще одну очередь, на которую он уже не отреагировал. Затвор клацнул, мой автомат опустел.
  
  Я сбросил магазин на землю, вставил новый, и подбежав к ближайшему окну выглянул во двор. Граната сработала лучше, чем можно было ожидать, - оба боевика у колодца лежали пластом. Я не успел этому толком обрадоваться, как у одного из грузовиков открылась задняя дверь, и в открывшуюся щель показалась рожа с автоматом. Внутри у меня все обвалилось. Я же четко слышал, что на поверхности оставляют всего четверых. А этот... Машинально я поймал боевика на мушку, и отоварил короткой очередью. Он схлопотал, и вывалился из машины, упав на землю со звуком мешка с песком, оставив дверь открытой нараспашку. Левая штанина у него была вскрыта, на щиколотке белел бинт. До меня дошло - раненный. Боевики оставили на поверхности четырех здоровых, а были еще раненные. Их в бою бывает больше чем убитых. Я не подумал об этом, потому что я балбес! Сколько еще раненых могло быть в двух грузовиках? Дверь грузовика оставалась открытой. Но из неё никто не лез. Я дал по ней еще одну очередь, для острастки, снял автомат с окна, и помчался по галерее к лестнице.
  
  Я скатился вниз, едва не загремел споткнувшись о тело хранителя, которое лежало здесь с прошлого боя. Пробежал по перовому этажу, и выкатился во двор. Грузовики стоял ко мне кабинами, за стеклами никого не было видно. Я побежал к тому, у которого с галереи видел открытую дверь. Пробегая у борта, услышал, как сверху открывается лючок - кто-то высунул в специальную бойницу под окном ствол автомата, и шарил прицелом по двору, как раз в ту сторону, откуда я палил с галереи. Но меня уже там не было. И я для него был 'в мертвой зоне'. Я проскочил борт, и остановился у задней части кузова, бросил автомат болтаться на ремне, вытащил пистолет, второй рукой извлек гранату. Выдернул кольцо, и нагнувшись под дверь забросил гранату в грузовик, отвалился к его борту. Грохнуло, из приоткрытой двери выбросило клубы дыма. Я снова поднырнул под дверь, и заглянул в кузов, вместе со стволом пистолета.
  
  Там действительно были раненные, - до того, как я зашвырнул гранату. Тела были в бинтах. Автомат, ствол которого я видел снаружи, повис в лючке на стволе, и я так и не смог понять, какое из лежащих вповалку тел, было его владельцем. Я забросил внутрь еще одну гранату, подальше к кабине, и спрятался вниз. Снова громыхнуло. Я поднялся, и прикрыл тяжелую дверь. В таких делах не было ничего хорошего... Я хлопнул себя по РПС, у меня осталась последняя, четвертая граната. Побежал ко второму грузовику, стоящему рядом, открыл заднюю дверь, заглянул: - пусто. Пустые сиденья по бортам. Никого. Всё?.. Все. Я хозяин двора.
  
  Захотелось прислонится к борту грузовика. Ноги не держали. Давала о себе знать голова. Нет, нельзя... Я спрятался за грузовик, уместив тело за тяжелым колесом, и выставил ствол автомата на ту дыру у колодца, в которую спустился основной отряд боевиков. Слышали ли они выстрелы сверху? Ствол гулял в усталых руках. Мне мерещилось, что вот-вот кто-то полезет из входа. Секунды стучали в висках током крови, - а из дыры у колодца никто не лез. Сколько я так простоял? Что происходило там внизу? Они ушли далеко? Или боевики уже нашли настоящий выход из подземелья, и заходят ко мне со спины? Я резко развернулся, - за спиной никого не было. Двор был все так же пуст. Пустые проемы дворовых дверей и окон. Неподвижные трупы. Надо хватать джип, и валить отсюда, пока есть возможность. Да... Надо было валить. Но там, под землей, лежала похороненная тайна. Одна из тех загадок мировой истории, которая тысячи лет занимал беспокойные умы. Дыра манила меня. То самое любопытство, которое заставляло людей пересекать пустыни, и ледовые поля. То самое любопытство - которое так часто оборачивалось могилой. А то и непогребенными останками на радость воронью... Но дело было не только в этом: сейчас к тайне шли те, у кого были слишком грязные руки. Они испоганят её, превратят великую находку в ложь, которая будет служить им, на горе многим людям. Я мог сбежать, сбежать было можно. Но... сбежать было нельзя.
  
  
  Я чертыхнулся, вытер со лба пот, и пошел к колодцу. Осторожно водя стволом приблизился. Взял с ближайшего тела боевика армейский фонарь, и посветил внутрь. Никого. Только сводчатый потолок, и веревка, свисающая вниз. Я наскоро обобрал ближайшее тело, вытащив у него из разгрузки несколько гранат и автоматных магазинов. (У мертвого боевика была толстобокий автомат с бежевой фурнитурой, весь обвешанная планками, но магазины прекрасно подошли к моей 'Беретте', спасибо стандарту НАТО).
  
  Я примерился к веревке, и холодея от собственной глупости, скользнул вниз. Туфли стукнулись в каменный пол. Я отпустил веревку, и огляделся. Это был широкий ход со сводчатым потолком. Колодец своими вертикальным ходом пронзал часть коридора, его каменная кладка здесь выглядела полуколонной, и уходила дальше вниз. Метнувшись назад луч уперся в тупик, рядом с которым тем не менее был устроен рычаг - видимо это и был тот самый тайный ход, которым пользовались до тех пор, пока мина не разворотила потолок. Второй конец коридора шел на снижение. И терялся где-то во тьме.
  
  Подсвечивать себя фонарем, когда рядом шлялась орава боевиков, - глупое дело. Я выключил фонарь, вглядываясь вперед, - не мелькнёт ли там свет чужого фонаря. Но было темно. Свет из пролома не мог вести меня долго. Он начал меркнуть, удаляясь с каждым шагом. Я повозился с фонарем, и выставив на нем синий фильтр и неяркий свет, пошел вперед в таинственной синей полутьме. Широкий ход пошел вниз, кладка сменилась монолитными стенами, выдолбленными в скале. Страшно подумать, сколько времени на это потребовалось людям, что жили пару тысяч лет назад, и все делали вручную. Шаг-шаг-шаг... И все еще никого. На стенах мелькнули сумрачные краски. Мозаичная роспись. Теперь обе стены были украшены мозаикой. В синем свете, я видел написанные древними художниками леса, деревья, дальние деревни, города, и храмы. Пастухи в широких шляпах пасли овец на дальних холмах. Италия, - 'страна ягнят' какой она была тысячи лет назад. И мимо всей этой пасторали, шла дорога. По дороге, вздымая облака пыли шла колонна солдат. Пластинчатые панцири, тяжелые щиты за спинами, шлемы у пояса, на плечах копья, и другой скарб. Лица -спокойных мастеровых войны, какие был бы рад видеть в своем подразделении сержант любой эпохи. Легион шел в поход. Орел и знаки подразделений вздымались над строем. Не знаю, как выглядела эта роспись при нормальном свете, - но синий фильтр фонаря превращал мастерски нарисованных солдат в тех, кем они и были уже много веков - в мертвецов с синюшным цветом лиц, гордо шествовавших по лугам подземного царства.
  
  Я шагал, светя себе под ноги, только изредка бросая луч на стены. Мозаики менялись. Походы сменялись битвами. Легионы теснили каких-то зверообразных варваров в шкурах, рубились с цыганского вида мореходами на абордажных мостиках, встречали удар закованных в чешую кавалеристов... Картины военных лагерей и парадных строев. Легион стоял идеальным строем, блистая султанами, медали-фалеры сияли на груди центурионов, разбегаясь к подмышкам, (так что позавидовал бы и сам дорогой Леонид Ильич). Побежденные враги застыли в униженных позах на карачках - горе им. Тянулись пограничные валы, на которых сторожили бдительные часовые. Снова поход. Снова битва. История застыла развернутая по стенам мозаичным полотном.
  
  Коридор сделал поворот. Через какое-то время еще один. Потом еще. Я шел кругами, - вернее квадратами - при этом все глубже спускаясь под землю. Я шагал мимо всей этой увековеченной славы, которую назвал бы спесивой, если бы не титанические труды, с которыми та слава была добыта. Помимо воли, бросая краткие взгляды, я поразился мастерству древних мозаичных мастеров. Их труд сохранил то, что соржавело, рассыпалось и истлело многие сотни лет назад. Взглянуть на мертвые легионы такими - какими запомнили их скрупулёзные современники. Казалось. Еще удар сердца, и можно будет услышать мерный топот подкованных солдатских сандалий по земле и брусчатке. Это было...
  
  Грохот, волной прокатившийся по ходу, мгновенно сдернул с меня налет созерцательности. Я шлепнулся на камень, притушил фонарь, и перекатился на другую сторону коридора. Впереди стреляли. Не по мне. Я не видел вспышек дульного огня. Звуки стрельбы были далекими и сбитыми коридорным эхом. Короткая очередь. Кто-то закричал, полузадушенным голосом, быстро перешедшим в хрип. И еще одна очередь - длинной чуть ли не во весь магазин. Лихорадочная попытка выпустить как можно больше пуль - так долбят, например, столкнувшись нос к носу с засадой. Неужели стервец Коррадо спрятал часть своих хранителей внизу?
  
  Я лежал, напряженно вслушиваясь в темноту. Задержал дыхание, пытаясь уловить впереди хоть малейший звук. Но после стрельбы все было тихо. Мертвая тишина. Она будто обволакивала. Парализовывала. Любой твой неосторожный шум будет услышан, и... Я бесшумно встал на колено, осторожно закинул винтовку на спину, достал пистолет. Помедлил секунду, и решившись, снова включил фонарь. Луч заметался по коридору. Пусто. Строй легионеров равнодушно наблюдал за мной со стены.
  Держа фонарь на отлете от себя, я двинулся вперед.
  
  Он вылетел на меня, как раз на очередном повороте, из-за угла. Темная тень пронеслась так стремительно, что мой выстрел из пистолета прошел мимо. А человек, добежав, влепился в стену справа-впереди от меня. Я дернул пистолет, переводя прицел на него, и... мой палец застыл на спусковом крючке. Человек уже оседал, царапая ногтями каменную стену. Он подогнулся в коленях, и упал на спину, наконец открыв мне свое лицо. Глаза - они у него были круглыми от ужаса, лицо превратилось в паническую гримасу. Дико искривленный рот был похож на рваную рану. Я едва узнал это искаженное лицо. Нил Фишер, - британский профессор, босс отряда головорезов - подыхал, подрагивая синюшными губами. Он увидел меня, и попытался что-то сказать. Но глаза полные ужаса застекленели, а рот так и остался полуоткрытым. Какого черта?..
  
  Я крепче перехватил пистолет, и уперевшись в стену перед поворотом, чуть высунулся из-за угла. Там был короткий проход, и где он кончался - начинался огромный зал. Зал тонул в полутьме, подсветка его была причудливой, - это светили фонари боевиков, что пришли сюда раньше меня. Светили ярко, без фильтров, но все равно их было недостаточно, чтобы высветить всю громаду зала. Тем более, что все эти фонари уже были неподвижны. Они светили от пола, бросая лучи вверх, к потолку, или в стороны, по земле, или в саму землю. Фигуры боевиков, на разгрузках и автоматах которых были эти фонари, - лежали неподвижными кучами мертвой плоти.
  
  Лишь один фонарь еще метался, швыряя луч на пол, потолок, на ряды высеченных колонн, и стоящих между них пьедесталов, на которых, на установленных древках сидели... Боевик тащился к выходу дергаными, какими-то судорожными шагами. Одной рукой он закрывал свое лицо, другой, дрожавшей как в лихорадке, он опирался на ближайший ряд колонн и пьедесталов. Автомат бряцал по его разгрузке, болтаясь на одноточечном ремне. Он был уже близко к выходу из зала. Я вскинул пистолет, но ничего не успел сделать. Боевик вдруг подломился в коленях, и осел у одного из пьедесталов, царапая по нему конвульсивно сжимавшейся рукой.
  
  Я светил на упавшее тело, и фонарь в моей руке ходил ходуном. Вильнув на одном из зигзагов, луч моего фонаря вдруг высветил темную фигуру. Будто составленный из глубоких теней, - черные черного - человек в старинной броне, с пышным султаном перьев на шлеме, неподвижно стоял у пьедестала, рядом с распростертым на земле боевиком. Рука снова дрогнула, и теневой человек вылетел из луча. Я рывком вернул фонарь туда, где заметил фигуру, - но там было пусто. Воин составленный из теней, исчез. Отступил во тьму, или просто растворился...
  
  Мои руки тряслись все сильнее. У меня вдруг начало щипать глаза, будто что-то давило на них изнутри. Голова стала тяжелой. Горло саднило.
  
  Этого не могло быть. Меня конечно подвел слабый свет и фильтр на моем фонаре. Или подвели глаза. И меня крепко приложило по голове, конечно. К черту. Это было слишком. Вот это было слишком. Я начал отступать обратно в коридор, когда услышал смех. Каркающий, булькающий, смех без веселья. Мудрено было его узнать, и все же он показался мне знакомым.
  
  - Марини! - Крикнул я в темный зев зала.
  - Кто там? - Ответил слабый голос. - Русский? Неужто ты?
  - Я! Ты в порядке?
  - Не совсем...
  Я остановился, пытаясь добрать мужества. Тряхнул головой, тщась вытряхнуть из неё свинцовую тяжесть, и вернуть хоть какую-то ясность мыслей.
  - Подожди, я иду.
  
  Я свинтил фильтр с фонаря, выдохнул во всю силу, будто пытаясь выдуть страх, и ринулся в зал. Колонны, пьедесталы, тела - все попадалась на взор ярко выхваченными лучом фонаря, фрагментами. Остальное тонуло в мареве. Но вот, наконец, я увидел Коррадо Марини. Он сидел, привалившись к одной из колонн. Руки были все также заведены за спину, а одежда на животе чернела, пока я не навел фонарь. Тогда черный сменился красным.
  
  - Тебя подстрелили. - Подскочив и сев перед ним на колено, констатировал я.
  - Вот тот, - Хранитель мотнул лицом белее мрамора в сторону, где ничком лежал боевик с автоматом в руках. - Успел пальнуть напоследок... Как ты остался жив?
  - Привалило камнем. Потом очухался. - Я бестолково зашарил по своей РПС, пытаясь понять, если ли в ней перевязочный пакет. - Подожди, сейчас развяжу тебе руки и дыры замотаю.
  - Стой!.. - Он завозил бессильными руками, бесполезно царапая себя по рубахе. - В нагрудном... Возьми, быстрее...
  - Что там? - Я захлопал его по торсу, пытаясь нащупать какое-нибудь уплотнение в карманах.
  - Противоядие, дурачина... - Устало выдохнул он. - Или ты думаешь, эти люди от клаустрофобии сдохли? Здесь выход подземных газов. Последний рубеж...
  
  Подстегнутый его словами, я наконец нащупал какую-то выпуклость, расстегнул карман, зашарил и вытащил оттуда небольшой сверток. В глазах темнело, будто кто-то высосал весь свет, или из мира навсегда исчезло солнце. Кровь стучала в голове, грозя взорвать вены.
  - Это оно?.. - Я вертел сверток в чужих, неживых пальцах, пытаясь развернуть вощенную бумагу.
  - Да, - донеслось откуда-то с другой стороны луны. - Глотай же, быстрее!
  
  Сверток наконец поддался, в руках у меня оказалась какой-то мягкий спрессованный брикет, ничуть не похожий на нормальную таблетку. Я засунул его в рот, и лихорадочно начал жевать. Кажется, я прикусил себе палец, но боли не почувствовал... Брикет развалился у меня во рту, рухнул в желудок. Рот был наполнен вкусом какой-то гадости. 'Смесь навоза с пометом летучих мышей', шевельнулась в голове тяжелая мысль. Тьма заполонила мир. Солнце умерло миллионы лет назад. Все выстыло, и некому не о чем стало тревожиться. Тепловая смерть вселенной. Бесконечность пустоты...
  
  Что-то давило в щеку холодом, и приподнявшись, я понял что это каменный пол подземелья. Я неловко собрал распластанное тело, и приподнялся. Я чувствовал себя ужасно. Но, - я чувствовал. Я обхватил голову, и заозирался. Коррадо!..
  
  Он сидел там же. Только лужа крови под ним стала такой, словно она из него вытекла вся, без остатка. Сколько же я валялся в отлучке? Сколько мне было нужно, чтобы желудок всосал дрянь из брикета, и кровь разнесла её по организму? Слишком долго, для того, кто истекал кровью.
  
  Я подполз к нему на коленях, нашел в РПС перевязочный пакет, вколотил ему противошоковое, и завозился, пытаясь остановить кровотечение. Выходило плохо, - три сквозных, на которые было страшно глядеть. Повязка закрывала их, и сразу пропитывалась красным. Если бы я не отключился, у него было бы гораздо больше шансов.
  
  - Опять ты... - Приоткрыв глаза, едва слышно выдохнул он. - А я снова думал, что ты умер... Сколько у тебя в запасе жизней, русский?
  - Потерпи, - я закрепил повязку, и осторожно хлопнул его по плечу. - Щас вытащу тебя отсюда, и дернем в ближайшую больницу...
  
  Это прозвучало фальшиво. Где она, эта больница? Я сам не верил, что довезу его. Я его довезу - но он не доедет. Коррадо посмотрел мне в глаза понимающим взглядом - мудрость которой уже нечего боятся, и оттого нет нужды себя обманывать - и улыбнулся. Он поймал мое запястье слабой рукой. Пальцы у него были холодные как лед.
  
  - Молчи. Запоминай. Пригодится... - Промолвил он. Замолк, секунду собираясь с силами, и зачеканил: - Я, Коррадо Марини, командир отряда хранителей орлов, в праве Старшего Сотника Отряда, созданного из благоотпущенных ветеранов, решением схода делегатов в праве Предыдущих и Первых Копий Легионов. Перед лицом Богов силу имеющих, всевидящих, всезнающих, названных и неназванных. Назначаю тебя, Лео, моим местодержителем в праве Младшего Сотника. Со всеми правами и ответственностями, причитающимися по этому званию. - Он закашлялся. - Честь велика, ответственность тяжела. Да будет так.
  
  - Что это? - Спросил я.
  - Я взял тебя на службу, болван.
  - Зачем?
  - Потому что больше некого. - Он коротко резко выдохнул, возможно, это был смешок. - Ты заместитель командира отряда хранителей. А через пару минут будешь командир. Быстрая карьера, да?
  - Ты никак всерьез умирать собрался?
  - Чувствую, отхожу... Орлы. Увези их.
  - Что? - Я опешил. - Куда?
  - Туда где не найдут. В свою Россию. В глушь какую-нибудь. У вас же там много глуши... Надо сохранить.
  - Так... - я огляделся на тела боевиков, распростертых по залу, - орлы вроде сами себя неплохо охраняют...
  - Да, неплохо, пока не придут люди с дыхательными аппаратами... Увези. Обещай.
  
  Я шумно выдохнул. День назад, умирающий хранитель просил меня увезти одного орла. Теперь мне доверяли целый пучок.
  
  - Увези, спрячь! - Мучительно снова выдавил Коррадо.
  - А если откажусь? - Спросил я.
  - Не откажешься, - его губы снова тронула слабая улыбка. - Иначе ты бы не добрался сюда. Ты идеалист. А от этого противоядия нет. Да и умирающему не отказывают. Ты служил, у тебя было знамя. А это - мои знамена. Я тебя как солдат солдата прошу.
  Мы глядели друг-другу в глаза.
  - Хорошо, - кивнул я - увезу.
  - Слово?
  - Слово.
  - Добро. - Он наконец расслабился
  
  Я еще несколько секунд смотрел на него, прежде чем понял, что продвинулся до командира отряда. Я прикрыл ему глаза, и встал на ноги.
  
  Теперь можно было оглядятся. Я окинул взглядом зал, подсвеченный фонарями мертвых боевиков. Это было большое помещение. В центре, у дальней стены был алтарь. Там, на возвышении стояла статуя мощного бородатого мужчины. Перед ним лежали дары - груды древнего оружия; испанские, и кельтские мечи, персидские луки, шиты, доспехи... Золотые одежды лежали на его красном теле, венок украшал кучерявые волосы. В одной руке он сжимал золотистые стрелы молний, а другую призывно тянул в зал. Нетрудно было его узнать. Юпитер Тонанс. Оптимус Максимус Сотер. Превосходный, Величайший, Спаситель. Первый над всеми. Верховный небесный бог.
  
  Золотые орлы... Стоявшие по обе стороны зала, на своих богато украшенных древках, воткнутых в пьедесталы. Все они были разные. Часть со спокойным достоинством сидели на своих перекладинах. Другие застыли в стремительном атакующем полете, выбросив вперед головы, заправляя хвостами, разинув рот в безмолвном клекоте. Все были повернуты к статуе Юпитера. Они летели к нему, смотрели на него. Орлы всегда считались птицами Юпитера. Когда-то он выпустил их в мир, а теперь протягивал руку, - звал домой.
  
  Я подошел ближе к орлиному ряду, и подсвечивая фонариком пошел мимо него. На каменных плитах пьедесталов - свежие, будто вчера сошедшие из-под руки резчика, - были высечены названия легионов. Некоторые имена были мне совершенно незнакомы: Легион Месиаков... Геркулесов... Старших Рогатых-Юпитеровых... Другие названия я слышал: Молниевый... Жаворонки... Проливы... Проливы! Тот самый... Я остановился, и поднял голову на этого орла. Снова взглянул на табличку. 'Легио Децима Фретенсис' - больше двух тысяч лет назад, солдаты этого легиона, вздернули на крест неформального еврейского лидера по имени Иешуа. Тот сперва был поденным рабочим, а потом решил объявить себя избранным. Тогда не прокатило, но здорово сыграло потом... Орел парил надо мной, в своей атмосфере непробиваемой властной спеси. Он видел много покоренных народов, и много распятых на крестах. Он так и не понял, что один распятый иудей, перетряхнул весь мир, и смел римских орлов с арены истории. Я протянул руку к древку, украшенному медальонами с изображением сгинувших императоров, - и отдернул. Свидетельство давних времен - его было страшно трогать руками.
  
  Я пошел дальше. Более внимательно присматриваясь к заполненным словами плитам. Номера легионов, эпитеты: 'Постоянный', 'Благочестивый', 'Верный'... Было что-то еще. Я внимательнее осмотрел письмена. Вот оно. В конце каждой надписи было написано, кто принес сюда орлов.
  
  'Волей Юпитера Гремящего, священный орел Второго Британского, водворен в гнездо первым копьем Гаем Акцием Летулом...'.
  
   'Священный орел Первого Максимианова, водворен в гнездо Луцием Маркианом, под покровительством Солнца Непобедимого...'.
  
  'Священный орел Двенадцатого Победоносного, возвращен храму Рудольфом сыном Гейдериха, ради старых клятв...'.
  
  'Священный орел Пятого Македонского, водворен в гнездо Полидором Сарпедоном, - кентархом Македонской Тагмы, что наследовал Легиону, и памяти верен...'.
  
  Имена древних воинов. Возможно они сами выбирали, какие короткие слова напишут на плитах, об их трудном подвиге, ради угасающей старой славы. Столько веков... Солдаты сгинувшей армии, исчезнувшей империи. Я машинально прикоснулся пальцами к ближайшей плите. Камень был холодным.
  
  
  Видимо, все же не всем орлам удалось долететь. Несколько пьедесталов стояли пустые. На них были имена легионов, но не было имен - никто не принес этих орлов назад. И был один орел, под которым не было имени вернувшего. Я узнал знакомую птицу. Здесь должно было быть имя Марко Азмиды, но он не мог выбрать надписи для себя.
  
  Это место завораживало. Но я все еще дышал какой-то подземной дрянью. Сколько еще будет действовать противоядие? И там, наверху, слишком громкое вышло дело... Мне нужно было спешить.
  
  Я утер пот, еще раз огляделся, и потопал к ближайшему пьедесталу. Встав перед орлом, я глубоко вдохнул, и протянув руки схватился за его древко. Гладкое в ноль. Отполированное потом и ладонями многих людей за бесчисленные века. Я потянул вверх. Секунду древко сопротивлялось напору, будто за века стояния в нише дерево и камень прикипели. Затем, вдруг, древко поддалось, и вышло со скрипом из углубления. Я замер, ожидая, что за такое святотатство мне куда-то в район почек войдет тень меча, рассыпавшийся в прах тысячи лет назад. Никто меня, однако, не рубил, не резал. Я повертел древко в руках, закинул орла на плечо, на манер удочки, и решительно шагнул к следующему пьедесталу.
  
  
  
  ***
  
  Что тут еще сказать?
  
  ...В тот день я поработал больше, чем грузчик на аврале. Я таскал Орлов вязанками, по пять шесть штук. Исходя обильным потом, я тащил их наверх, вылезал во двор монастыря, и сваливал в кузов пустого грузовика. Когда-то, нести этих птиц доверяли только лучшим из лучших. На латыни такого воина звали 'аквилиферус'. Выходцы с эллинистического востока называли его 'аяксофорос'. Если бы поколения этих орлоносцев увидели, как я тащу их святыни связками, они бы попадали в обморок от такого вандализма. Если первых орлов я брал со внутренним трепетом, то после пары пробежек туда-сюда на, я уже сгребал их, как черенки от швабр. Ковыляя с орлами на горбу, я матюгал всю римскую империю, и персонально полководца Гая Мария, который (если я правильно помнил) ввел первых орлов в качестве легионных знамен. Неужто нельзя было придумать стяги полегче?.. К концу погрузки, когда несколько десятков орлов перекочевали в грузовик, мне уже казалось, что я оттаскал орлов куда больше, чем за всю их древнюю историю с боями и походами.
  
  Свалив орлов в кузове, я завёл грузовик, и покинул дымящиеся развалины монастыря. Бог миловал, - я смог спокойно миновать сонный городишко, а так же избег внимания полиции на пути. Оказавшись в Равенне, я поехал по адресу, сказанному мне Коррадо Марини. Рожи, которые я там встретил, не внушали ни малейшего доверия. Но видимо с Коррадо у них были крепкие связи. Так что я напрягал, торопясь, пока до них еще не дошли слухи о смерти хранителя. Конечно, их несколько разозлило, когда выяснилось, что кроме одного человека нужно вести еще и порядочный груз. Но... с Коррадо у них связи (по понятным мне причинам) - не было. А я важно дул щеки, и всячески налегал на особые отношения - так что в результате орлы поплыли через море, запрятанные в специальном контейнере. Я же шлялся по кораблю, крайне довольный собой. Пока достойные контрабандисты не сообщили мне, что до берегов 'Русии' они меня конечно довезут, но что я буду дальше делать с грузом - это сугубо мои проблемы. Тут я снова заволновался, и вытребовав себе мобильник, начал бегая кругами по палубе, названивать своему дядьке, который имел кой-какие связи в порту.
  
  - Дядька, такое дело... - бубнил я в трубку. После приветствия, - еду из Италии, везу с собой орлов. На них ни документов, ни шиша...
  - Ты чего, Левчик, - контрабандой животных занялся? - Удивленно басил в трубку дядька.
  - Не, они не живые. Они, как бы, статУи.
  - Гм... Антиквариат?
  - Вроде того.
  - Габарит большой?
  - Каждая как жирный голубь. И еще внизу палка, примерно как черенок от лопаты.
  - На слух какое-то уродство. - Констатировал дядька. - А сколько их всего?..
  
  Короче, стараниями родственника таможне за державу обидно не стало, и она дала добро. Через какое-то время, грузовик привез груз ко мне на дачу. И я, все так же, поминая Гая Мария, сгрузил 'птиц на швабрах' в их новое укрытие - мой секретный подвал. Это конечно был не специально отстроенный храм, с мозаиками и колоннами. Но на безрыбье, как говорится, - и попа соловей, и горничная идет за графиню.
  
  После этого мне пришлось заморочиться, с некоторыми накопившимися долгами. Снова пришлось метнуться в Крым. Во-первых, чтобы докупаться. А во-вторых, - выяснить, все ли в порядке у моего компаньона - девчушки Ксанки. С ней все оказалось в лучшем виде. Она все-таки добежала в ту ночь домой. Деревенские меня даже искали, привлекли родную полицию. Полиция, не то чтоб сильно меня искала, зато мальца промурыжила, когда я нашелся. Пришлось рассказать, что после ночной драки на лопатах с незнакомыми мне гопниками, я никуда не пропадал, а просто отправился в алкоголический загул по побережью. Молодой лейтенант с радостью закрыл дело о моей предполагаемой пропаже и сплюнув три раза на левый погон, - чтоб ничего до конца месяцы не портило отчетность.
  
  Больше бухтели археологи. Профессор Люблин-Вяземский отловил меня на улице, и едва не тряся за грудки, вопрошал иезуитским шепотом, - что мы нашли в храме, и куда оно делось? Дойдя до предела негодования, профессор уже грозил мне ужасными карами и годами позорного узилища. Я гневно отбил все наветы, вопия что нет закона, который запрещал бы трудовому человеку лазить по развалинам, не объявленным памятником охраняемым государством. А что до нашей находки - так её у меня отняли гопники, которые, (здесь я добавил праведного гнева в голос) как я помню являлись сотрудниками археологической экспедиции, подчиненными самому почтенному профессору.
  
  Здесь профессор поскучнел. Он уже созванивался с неаполитанским музеем, и узнавал об 'их сотрудниках'. Там и выяснилось, что в настоящем Неаполитанском музее понятия не имели ни о каком археологе Марко Азмиде, и его двух товарищах. Профессора, видать тоже волновало, что будет, если всплывет, что у него под началом несколько недель кантовались три самозванца, - поэтому он перестал меня хватать, и ретировался. Теперь при встречах, уже я троллил профессора, возмущенно махая руками, и требуя призвать охамевших итальянских участников экспедиции к ответу. Тот свекольно пунцовел ушами, и отмалчивался. Однако, судьба была к профессору благосклонна. В открытом Ксанкой храме, при раскопках нашлось столько других артефактов эллинистического периода, что археологический сезон у профессора вышел триумфальный. Находок хватило и на научные работы, и на внимание прессы и телевиденья.
  
  Оставался нерешенный вопрос с Ксанкой - как-никак она был моим компаньоном, которая действительно сделала ценнейшую находку. Орлов, (в том числе и найденного нами в храме), я конечно продавать не собирался. Но учитывая что после прошлогодних сибирских дел, у меня были другие свободные деньги, я решил, что будет честно выделить Ксанке достаточную сумму. Так я и сделал, с определенными условиями и предосторожностями.
  Ксанка на прощание грозилась вырасти, и устроить со мной еще какой-нибудь археологический забег. Угроза была серьезная. Но, я прикинул, что несколько свободных лет у меня точно есть. А там, глядишь, у девчонки возникнут другие интересы.
  
  Так закончился мой отпуск в Крыму.
  
  
  
  ***
  
  
  Так закончилась и эта история. Все хорошо - ни хвостов, ни последствий. Только вот ночью, на даче, мне несколько раз снился странный сон: В нем я видел подвал моего собственного дома, очень подробно, таким, какой он и был наяву. Там стояли консервы, лежали мешки с древним сибирским золотом, торчали в углу охапкой римские орлы, - все именно там, куда я поставил днем наяву. Но было еще кое-что: в подвале были люди. У них были жесткие лица, и крепкие руки. Выдубленные природой и походами ветераны в древних кольчугах и доспехах разных времен. Здесь были преторианцы, одетые в эллинском стиле, с большими круглыми щитами, с красивыми 'крылышками' свисавшими на руки с кирас. И другие, - в пластинчатой броне, с прямоугольными щитами, украшенными молниями. И еще другие, в легких кольчугах, на восточный манер. Здесь были аквилиферы в волчьих и леопардовых шкурах. Их было гораздо больше, чем мог вместить небольшой подвал. Но все они таинственным образом помещались здесь, не пересекаясь, и не задевая друг друга.
  
  Я ходил меж ними, смотрел на лица, доспехи и геральдику щитов. Я пытался заговорить, но они не отвечали. Я шел мимо них, по маленькому бесконечному подвалу, и наконец среди древних воинов вдруг начинал видеть знакомые лица: Коррадо, Марко, Джузеппе, Бруно, - и другие, имен кого я не узнал, а только видел мельком в старом монастыре, сражаясь бок о бок. Они сидели, как и прочие среди равных, отставив винтовки. Наивный - я думал, что оставил их в Италии. Но их преторий был там, где были орлы. Они глядели на меня. И уж они-то могли мне что-то сказать. Должны были что-то сказать. И если они не хотели начать разговор, то уж я... Я просыпался, и долго лежал в кровати с бьющимся сердцем.
  
  
  Чтож, воспоминания в голове, и орлы в подвале... Не самое подходящее место для знамен великой империи, скажете вы? Но ведь это были боевые знамена. В свое время им случилось видать места и похуже. Их несли и в снег и в дождь, и в зной. И лилась кровь. Пусть теперь, до срока, орлы спокойно грезят о былой славе...
  
  А меня снова тянет в путешествие.
  
  
  
  
  
   КОНЕЦ.
  
  **********************************************************************************
  
  
  
  Следующий роман, если случится, будет называться 'Исчезнувший флот'.
  
  Кому эта история интересна, может поддержать написание своим рублем:
   Счет Яндекс Кошелек:
   - 410 017 784 832 54 - (Пробелы для удобства считывания, должно быть: 41001778483254).
  
   Сбербанк (Северо-Западный банк ПАО 'Сбербанк России'):
   БИК: - 04 40 30 65 3 - (Пробелы для удобства считывания, должно быть: 044030653).
   Номер счета: - 408 178 10 555 861 475 083 - (Пробелы для удобства считывания, должно быть: 40817810555861475083).
  
   Соколов Лев Александрович.
  
  
  
Оценка: 7.70*10  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"