Аннотация: Что имеем - не храним, потерявши - плачем. Черновик. Не проверен.
Ананьина Ольга Юрьевна
Невосполнимая утрата
Аннотация:
Что имеем - не храним, потерявши - плачем.
Весь день льёт дождь как из ведра. Словно погода вместе со мной проливает слёзы, ни на минуту не прекращая оплакивать утрату в моей жизни. Боль в сердце не проходила. Душа болела. Я предчувствовала, что произойдёт что-то плохое. Но, как всегда, не смогла ничего сделать, ничего предотвратить. Только в этот раз была потеря невосполнима. Умер дорогой для меня человек.
Дедушка, мы так тебя любим. Было по-настоящему больно и горько. Почему ты себя не берёг? Как ты допустил? Эти вопросы мучили меня, не давая успокоиться. Слёзы стекали ручейками по моим щекам. Я плакала молча. В соседней комнате ревела бабушка.
По просьбе бабы Аси, решила переночевать у старших представителей нашего семейства. Никто особо и не возражал. Родители целыми днями на работе. Брат то в училище, то в компании. Дома я одна. А в школу добираться от дедушки с бабушкой ближе. Вот меня и отпустили.
Всё произошло так внезапно. Вот недавно мы с дедом весело обсуждали наши с ним секреты. Он был чем-то расстроен. Показная весёлость не могла меня обмануть. Но пыталась его отвлечь от его дум, которые были далеко, не со мной. Бабушка сердилась, молча на кухне. Я чувствовала, что они до меня разругались. Никогда не любила ссоры между дорогими для меня людьми, тяжело переживая молча, не показывая, как это ранит. Но вмешиваться в их дела не спешила. Не принято у нас в семье лезть в душу.
Потом неожиданно дед побледнел и схватился за грудь в районе сердца, и стал оседать. Мы с бабушкой всполошились не на шутку. Сразу дали валокордин, вызвали скорую помощь. Он всё это время успевал над нами подшучивать, сравнивая нас с курицами. Проходило время, а неотложки не было. Деду становилось всё хуже. Баба подсовывала какие-то лекарства, я бегала за водой, а в остальное время не знала, чем помочь, места себе не находила, переживая свою бесполезность, но и старалась не мешать.
Скорая помощь приехала только через тридцать - сорок минут. Сразу поставили укол, смерили давление, сделали кардиограмму. И забрали в больницу. Бабушка поехала с ними, мне не разрешила, оставив дома. Долгое время я металась по комнате, как раненный зверь. Потом пришло осознание, что деда я могу вообще не увидеть. Переживала, а сделать ничего не могла. Ослушаться старших тоже. Так хотелось быть там, рядом с дедом в больнице.
Бабушка вернулась из больницы с этими ужасными известиями. Сказала, что деда больше нет с нами, умер, и ушла в свою комнату. Это известие подкосило нас основательно. Мы плакали каждый в своём углу, не желая верить в происходящее.
Невольно начала вспоминать сцены из жизни, где дед был таким живым, радостным, порой проказливым и почти всегда весёлым. Всплывали в памяти события минувших дней, словно оператор показывал кино. С тех пор прошло уже много лет, а я помню всё, будто это всё было только вчера.
***
Вот мне лет пять от силы. Мы сидим за столом всей большой семьёй, мама спрашивает:
- Танюшка, как зовут нас всех? Назови.
Я растерянно, глядя на них, стала перечислять:
- Мама Вера, папа Лёша...
- Алёша, Алексей - полное имя. Хорошо. Говори, не стесняйся, - подбадривает мама.
- Братик Витя...
- Правильно.
Все ободряюще и выжидающе на меня смотрят, а я стесняюсь такого внимания. И неуверенно продолжаю перечисление:
- Деда Дима, баба... - и тут понимаю, что не знаю, как зовут мою бабушку. Смотрю на всех с испугом, и молчу.
Мама пытается меня расшевелить:
- Танечка, что же ты замолчала? Ба-ба...
Я повторяю за мамой:
- Баба... - и снова молчу. Все смотрят на меня и ждут. Я готова зареветь в голос.
- Ну, что же ты, родная? Давай тебе подскажу. Как дедушка бабушку называет. Если сложно, то давай по слогам и громко, чтобы мы все услышали.
Я и выкрикнула по слогам:
- Ста-ру-ха!
Все как засмеются. Дед громче всех заливается, чуть со стула не упал. Потом успокоился, вытер слёзы и с улыбкой говорит:
- Таня, бабушку зовут Ася. Баба Ася. Запомнила?
Я киваю головой ему в ответ, а сама смотрю в его такие красивые, добрые серые глаза, которые светятся неподдельным озорством. Видно порадовала от души...
***
Мне было семь лет. Мама почти весь год пролежала в больнице. А я пошла в первый класс. Мы в очередной раз все вместе собрались в одной комнате. Только заняты все своими делами. Папа дремлет, сидя на стуле. Дед читает газету, сидя на диване. Бабушка вышивает. Брат телевизор тихонечко смотрит. А я делаю школьные домашние задания под присмотром мамы, которую отпустили из больницы на выходные домой. Никак не могу сосредоточиться на уроках, постоянно отвлекаясь, смотрю по сторонам. Интересно, как это папка на стуле держится и не падает. Спит же. Раскачивается, но сидит. Дедушка вот что-то там хмыкает, переворачивая очередную страницу. Да и телевизор постоянно мой взгляд притягивает. Охота же подглядеть, что там Витька смотрит. Ну, никак не рабочая обстановка. Всё интересно, что не касается задания. Мама строго меня одёргивает чуть ли не каждые пять минут:
- Таня! Делай уроки, не крутись! Не отвлекайся!
Дед не выдерживает, откладывая газету в сторону. Задорно так улыбнулся и мне говорит:
- Что, Татьянка, в попке шильце мешает сидеть спокойно, - и в смех. А я вспыхнула и покраснела от такого высказывания, чем ещё больше развеселила.
Села, выпрямилась. И попыталась сосредоточиться на уроках.
Через какое-то время мама спрашивает:
- Сделала?
Я киваю.
- Давай проверю, - и берёт черновик на проверку. Немного погодя мама произносит. - Таня, всё неправильно. Вот ты мне скажи, сколько будет вот в этом примере? - указывает мне на листочке в цифры.
- Мам, лучше ты мне скажешь? А я скажу правильно или нет, - и сижу, раскачиваясь на стуле.
Мама так внимательно и укоризненно смотрит на меня своими голубыми глазами. А потом спокойно спрашивает:
- Тань, вот скажи мне, а как ты обычно делаешь уроки?
- Дедушка мне задачи решает, а бабушка примеры. А я говорю правильно или нет.
Вижу, мама злится не на шутку. А что я такого сказала? Да, что-то сейчас будет. Втягиваю голову в плечи. Немного погодя уже поборов гнев, она произносит медленно, громко:
- Всё, дорогая, с этого дня ты сама будешь делать домашние задания. И ни бабушка с дедушкой, а сама. Будешь говорить мне ответ, а я буду говорить тебе правильно или нет.
Дедушке стало жалко меня, и он решил вмешаться:
- Ну, Вер, что ты к ребёнку прицепилась. Она же ещё маленькая.
- Так вот, чтобы она не стала 'большой свиньёй', будет учиться сама. А вы больше не будете вмешиваться в процесс учёбы. Вот они плоды вашей деятельности, - схватила мой дневник и показывает тройки.
Я только переводила свой взгляд с одного взрослого на другого. Мне было стыдно. Словно я уже стала этой 'свиньёй'. Ведь из-за меня теперь ссорились мои любимые родные. И было нестерпимо больно от этого. Я готова была уже заплакать, но на моё счастье проснулся папа и всех успокоил всего несколькими фразами. Подошёл ко мне и обнял. Мой любимый папочка понял, что если меня сейчас не успокоить, я просто позорно разревусь.
С того дня уроки делала сама, но под контролем мамы. Она не помогала, но строго следила, чтобы все задания были выполнены. Когда я что-то не понимала, объясняла на подобных примерах. Успеваемость улучшилась. Старшие не вмешивались в мамин воспитательный процесс.
***
Дед для всех был разным. У бабушки своё. У мамы с папой было другое мнение. Они его видели разным. А я от него выдела только тепло и добро. Он был для меня больше, чем просто любящий меня дедушка. Стал первым моим учеником. Невольно вспомнилось, как это произошло.
Дед Дима всегда ремонтировал гармошки. Разбирал и собирал их, как конструктор. Бывало, принесёт разбитые две гармошки, не подлежащие ремонту. Им место разве что на помойке. А он радуется, будто в лотерею выиграл. Разберёт всё до винтика. Разложит все детали. Всё продует, смажет, где надо подклеит. Меха гармошек рваные, чаще всего не подлежат восстановлению. Он их осмотрит. Если ничего нельзя сделать, то выбросит, тяжко вздыхая. Тогда принимается сам мастерить из специального картона, который мама для него где-то через знакомых достаёт. Вот так своими руками он собрал себе и знакомым очень много гармошек, совершенно разных по форме и размеру. Я им гордилась. Мне нравился его творческий процесс. И вот уже собранная гармонь поёт в дедушкиных руках. Звучат то задорные частушки, то печальные песни, то неповторимые уральские мелодии. Я слушаю с замиранием, как дед играет и поёт.
И вот однажды, когда я забежала навестить моих старичков между школами, дед встретил такой счастливый. Оказывается, он меня ждал. Достаёт два баяна и ноты 'Самоучитель игры на баяне' и 'Уральские песни'. Он сам собрал эти баяны. Когда только успел. Подаёт мне один из инструментов и говорит:
- Танюшка, вот ты на аккордеоне играешь, нотную грамоту знаешь. Сейчас ты быстренько в ноты посмотришь, разберёшься, что к чему. И будешь меня учить. Буду твоим первым учеником. Смотри, я хочу вот эту песню разучить, - и показывает мне ноты.
Сижу в шоке. Смотрю на такого оживлённого деда. И понимаю, что не могу его разочаровать. Хоть и никогда не держала в руках баяна, я берусь за дело. Начинаю разбираться. Так, ясно. Левая клавиатура такая же, как у аккордеона. Правая клавиатура отличается: у аккордеона клавиши, как на фортепиано, а на баяне кнопочки. Но и это меня уже не останавливает. Дед сидит всё это время рядом, его глаза горят радостью узнавания нового. Я тут же ему объясняю и показываю всё, что только что разобрала сама. Он схватывает налету. Какой замечательный у меня ученик! Я загораюсь азартом. Мне нравится процесс обучения. А то, что учеником является дед, стимулирует к познанию ещё больше. Через несколько минут приступаем к разбору песни. И вот уже через час мы уже с ним играем оба по нотам довольно таки сносно эту песню. Но время летит быстро, и мне надо уже идти в школу. Дед заметно опечалился и спрашивает:
- Завтра придёшь? Я бы ещё одну песенку не прочь разобрать.
Смотрю и понимаю, что мне и самой хочется его ещё чему-нибудь научить.
- Да. А тебе, дедушка, домашнее задание: начинай учить наизусть песню. Проверю завтра между школами. И было бы хорошо раздобыть слова к песням, которые ты хотел бы знать.
- Со словами к песням надо к матери твоей обращаться. Она много их знает. Когда-то в хоре пела, выступала с концертами по городу и области.
Мне ещё хочется поговорить с дедом, ведь теперь у нас появились наши общие с ним секреты.
На следующий день была приятно удивлена. Дед встретил меня с нетерпением. Стал задорно отчитываться передо мной, как перед строгим учителем, а у самого смешинки в глазах. Он не только написал слова каллиграфическим почерком, но и выучил наизусть песню. Когда дед сыграл с пением, я радовалась. С тех пор появились у нас и музыкальные темы для обсуждения, и наши незабываемые уроки.
***
Вспомнилось, как дед завел себе собаку. Принёс щенка немецкой овчарки. Бимом назвал. Возился с ним, как с ребёнком. Рос щенок быстро. Не заметила, как превратился в большого пса. А дед всегда расстраивался, когда этот 'телёнок' плохо ел.
- Деда Дима, да сытый он. Вот и не ест. Проголодается - съест.
Дед взял, да и в шутку сказал:
- Бимко, Бим, слышишь? Ты кушай, а то вон Танюшка смотрит как. Теперь у тебя всё съест, - а самому смешно. А мне как-то не до смеха стало, когда такой 'волчок' на меня пристально так посмотрел, и начал с жадностью заглатывать пищу.
С тех пор, стоит только мне зайти на двор, как этот 'телёнок' сразу бежит к миске есть. А дед заливается, смеётся:
- Танька, чаще приходи. Он при тебе лучше кушает. - Только мне этого не хватало. Ещё и решать проблемы с питанием Бима...
***
Шли первомайские праздники...
Мы с нашим четвёртым классом вышли на демонстрацию, посвящённую первому мая. Классный руководитель Валентина Павловна велела всем юным пожарникам, принимавшим участие в концерте, прийти в белых рубашках и красных юбках. К ним относилась и я. Хотя членами юных пожарников являлся весь класс, а в концерте для пожарников принимали несколько человек. Приказала, что когда будем подходить к площади, мы должны скинуть курточки и промаршировать раздетыми. На улице, не смотря на солнышко, было морозно, холодно. Никто ослушаться не решился. Прошествовали. Интересно, видел ли в этой толпе все старания Валентины Павловны. По-моему, лучше бы в одежде прошли. Не промёрзли бы так до костей. От площади до дома было очень далеко. До дома бабушки и дедушки близко. Самочувствие моё с каждой минутой ухудшалось. Зуб на зуб не попадал, меня било дрожью. Сил идти не было, но как-то дошла на чистом энтузиазме. Пот шёл градом, будто валуны двигала несколько часов. А самой нестерпимо было холодно.
Когда только зашла во двор, дед обрадовался:
- О, Танюшка, пришла!
Но приглядевшись ко мне внимательно, не на шутку встревожился:
- Татьяна, что с тобой произошло? Почему ты в таком состоянии?
Я и рассказала про демонстрацию, про дурь нашей классной заставить нас мёрзнуть в тонких рубашках, и что сейчас не могу никак согреться, хотя сидела у натопленной печки. Дед расстроился. Потрогал мой лоб.
- Да ты горишь вся, - дал мне градусник и ужаснулся, когда там увидел сорок один градус. Хотел скорую вызывать, я его отговорила. Сказала, что домой пойду. Не пустил. Сказал, что пока температура не спадет, не отпустит никуда. Сделал мне чай с малиновым вареньем. Заставил выпить ещё горячим. Потом вернулась бабушка из магазина, нашла таблетки. Мне немного стало лучше. И я, несмотря на уговоры остаться, поплелась домой.
В этот же вечер к ночи я стала задыхаться, воздух не проходил, нечем было дышать. Родители испугались. Когда приехала скорая помощь, поставили несколько уколов в разные места и увезли в больницу с острым обструктивным бронхитом. Пролежала в больнице долго. По вечерам приходили родные. Улучшение было, а хрипы так и не проходили. Врач не знала, что со мной делать и чем ещё полечить. За голову хваталась. А я смотрела на неё и думала, что мне не известно, как. Самой уже больница опротивела. Домой хотелось так сильно, что моченьки не было.
Как-то днём в больницу прибежал дед. Вижу, как за меня переживает.
- Танька, прекращай болеть. Пора выздоравливать. Я уже соскучился по нашим урокам. Я там такой сборник с песнями нашёл. Да, вот тут тебе мёд принёс, - и вручает маленькую баночку в виде бочонка.
- Дедушка, спасибо!
- Татьяна, слушай внимательно и запоминай, как его принимать. Вечером, перед тем, как будешь ложиться спать, скушаешь весь мёд полностью...
- Дед, я столько мёда не съем. Целую банку...
- Не перебивай. Захочешь выздороветь, сделаешь всё, как я тебе говорю. Банку тебе есть и не надо, только мёд. Так вот, съешь весь мёд из банки, не запивая его ничем. Ложишься в кровать, укутываешься в одеяло. Смотри, Танька, одеяло не скидывай. Пропотеешь, а на утро будешь, как огурчик.
- Это солёный огурчик что ли? А солёны огурцы, не бывают молодцы.
Дедушка смеётся. Так мы ещё немного пообщались. А вечером я сделала всё, как сказал дед. Ночь почти не спала, усиленно потела. А на утро, когда пришла доктор на обход, она была поражена. Я была абсолютно здорова. И когда папа приехал во время обеда меня навестить, я объявила ему, что меня могут выписать хоть сейчас. Он обрадовался, и сказал, что готов подвести до дома. Желает, чтобы его любимая дочь уже сегодня была дома. Я побежала к врачу за выпиской. И уже через пятнадцать минут ехала домой в тапочках и халате, а сверху в папиной курточке. Из машины до дверей дома папа отнёс меня на руках. А дома мы весело обсуждали в семейном кругу чудо-рецепт находчивого деда.
***
Невольно вспомнился случай...
Стоял осенний солнечный денёк. Дед пришёл такой весёлый с новой коробкой из-под телевизора. Явно какую-то проказу задумал. И точно. Не ошиблась. Он весь мусор со двора сгрёб и запечатал аккуратно. А сам веселится. Глаза хитрые-хитрые.
Когда ближе к вечеру после работы заехал папа, дед и высказал:
- Алёшка, поехали в деревню. Мне срочно надо. Завтра выходной.
- Поехали. Только Веру предупрежу. Вдруг с нами захочет. А то потом будет обижаться.
Быстро собрались. Дед коробку из-под телевизора с мусором захватил. Думала, что до мусорки её довезём, а вот и нет, дальше повезли. Заехали за мамой. Витька тоже увязался. Таким образом, почти полным составом, исключая бабушку, мы направились в деревню. Проехали час, дед попросил папу остановиться. Осмотрелся по сторонам - никого. Достал коробку. Поставил её так, будто кто-то при перевозке обронил. И смеясь, сел в машину. Приехали в деревню, а там нас с радостью встретил племянник деда. Васька рассказывает деревенские новости, а сам на меня всё поглядывает. Дедушка и подколол его:
- Что, Васька, хороша наша Татьянка, а?
Мы оба засмущались, а он веселится.
Дед ещё что-то говорил, а я, не обращая внимания на высказывания, прошла в избу за родителями и Витькой. Встречали нас, как царей. Мне было неудобно от такого внимания. Хотя признаюсь, обожаю парное молоко, которое только из-под коровки баба Варя, дедушкина родная сестра, принесла...
На обратном пути дед снова попросил остановить на том же месте, где он оставил коробку. Мы все решили размять ноги. Посмотрели, а коробку кто-то подобрал. Нет её ни на обочине, ни в растоптанном виде на дороге. Тут уж смех пробрал всю нашу компанию. Представили, как обрадуются содержимому в коробе...
Ну, дед и проказник!
***
Была зима. Холодно на улице. Я забежала на минутку навестить моих любимых старичков между школами. Дед только вышел с лопатой снег во дворе разгребать.
- О, Танюшка! Надолго? Есть время?
- Да, до начала уроков два часа. Деда, давай я тебе помогу по-быстрому расчистить двор.
- Хорошо. Я тогда накормлю тебя. Голодная? Всё бегаешь, толком и покушать некогда. Пойду тебе омлет с чаем сделаю, как ты любишь.
- Деда, лучше кусочки.
Дед отдал мне лопату и забрал портфель. Я сразу принялась за работу, поглядывая в сторону деда, который разглядывал портфель. Взвесил его и высказал:
- Тань, чего ты только туда натолкала? Кирпичей что ли?
- Нет! Вот шутник! Зачем мне в школе кирпичи? Там у меня учебники, письменные принадлежности, тетради, да ещё ноты.
- Это ты, наверное, всё, что имеешь, с собой таскаешь. Силу вырабатываешь. Гераклом решила стать?
- Ну, деда!
- Ладно-ладно. Всё. Ухожу. А ты поторопись, чтобы успеть пожевать перед школой, а то кости да кожа, смотреть на тебя страшно, - засмеялся и ушел в дом.
Ну, и как на него сердиться?
Я быстро расчистила двор, поставила лопату в сарай. И пошла кушать. Никто не умеет делать так кусочки. У мамы они получаются вкусно, но по-другому, с другим вкусом. Обожаю деда! Знает, что любит его вечно занятая внучка. Кушаю да нахваливаю, а дед посмеивается от удовольствия.
***
Мы сидели с Витькой за столом в ожидании самодельных пельменей. Их лепили всем большим семейством. Дед принёс одну тарелку и две вилки. А сам сел наблюдать за действом. Он прекрасно знал, какая я медлительная. Поняла, что голодной останусь. Решила по возможности от брата не отставать. Дед смотрит да посмеивается. Нашёл себе развлечение. Да ещё и подкалывает. Вот так он научил меня кушать быстро, когда нет времени и надо куда-нибудь спешить.
***
В памяти всплыл и неприятный эпизод...
Шел месяц май. Сдавала экзамены в двух школах (в общеобразовательной и музыкальной). Вот и на следующий день должен быть экзамен по аккордеону в музыкальной школе. Пришла с учёбы, и за подготовку принялась. Вскоре прибежала бабушка Ася вся какая-то встревоженная. Папа только с работы уставший вернулся.
- Лёшь, отпусти Таньку к нам с ночевой. Пусть у нас побудет.
Папа не имел ничего против, разрешил.
Не доходя до дома, бабушка остановилась и говорит:
- Всё, Танька, иди дальше одна, а я к сестре пойду ночевать. Хоть проследишь за дедом, - развернулась и ушла. И стремительно пошла в том направлении, не оглядываясь.
Всё понятно, снова поругались. А я тогда зачем там? Но всё-таки пошла. Дед, не смотря на нервы, обрадовался моему приходу. Спросил, видела ли я 'вредную старуху'. Это он про бабушку. Ответила, что она к сестре пошла. Ещё больше запсиховал. Мне сказал, чтобы на него не обращала внимания и укладывалась спать.
Всю ночь он ходил, ворчал. Ножи точил. Мне откровенно было страшно. Эту ночь я не сомкнула глаз. Утром отправилась на экзамен. Сдала на пять. А уже к полудню моя кожа покрылась пятнами и коростами.
Когда вечером пришла домой, мама испугалась. Она была рада, что я сдала экзамен. Но состояние кожи её обеспокоило. На следующий день мама отпросилась с работы и повела меня к кожнику. Тот осмотрел, и сказал, что это на нервной почве. Спросил, было ли какое-нибудь происшествие, повлёкшее нервное потрясение. Просто ответила, что было, а рассказывать не стала. Выписал мне лекарство мазать кожу и пить таблетки. Освободил меня на две недели от школьных занятий. Велел больше спать. Выписал специально для этого ещё одно лекарство для приёма внутрь. И отправил домой. По дороге домой мама выпытала, что же произошло. Я рассказала всё, как есть.
Вечером мама уже ругала папу, что тот меня отправил к деду и из-за этого я в таком состоянии. Попыталась остановить их ссору. Но лучше бы не лезла. После этого почти сутки спала. Родители ходили на цыпочках вокруг меня. Постепенно я выздоровела. Дедушка чувствовал свою вину, а я старалась не вспоминать, как он бегал всю ночь с ножами, выкрикивая не самое лучшее о бабушке. Какие ни есть, а они мои любимые родные.
***
Помню, было девятое мая. Дед с бабой нарядные, вся грудь в орденах. Папа их фотографирует. Вечером мы с папой в ванной печатаем фото. На следующий день принесли фотографии. Дед смотрел-смотрел, а потом и выдал:
- Неправильный у тебя Лёшка фотоаппарат, уродует, - а сам как засмеётся. И мы тоже его поддержали.
Папа тогда обиделся. Его аппаратуру обозвали плохой...
Воспоминания прервала бабушка, неожиданно подошедшая ко мне. Она посмотрела на меня и спросила:
- Ты тоже плачешь?
А что мне радоваться что ли? Деда я любила. Я же не бесчувственная. Но бабушке ничего не сказала, понимая, что ей нужна поддержка.
А потом мы обнялись, не сговариваясь, и бабушка поняла, что горе у нас общее.
Когда не было уже сил плакать, мы стали разговаривать. В этот день мы беседовали очень долго. Бабушка вспоминала, как было страшно на войне. Как после войны познакомилась с дедом. Показывала альбомы с фотографиями. Говорила в основном бабушка, а я слушала, изредка задавая вопросы, понимая, что ей необходимо выговориться. Мы проговорили до утра.
А утром случилась ещё беда: любимый дедушкин пёс Бимко сошёл с ума от горя. Он никого не узнавал, кидаясь на всех, пена шла изо рта, остекленевшие глаза не отражали действительность. Было откровенно страшно. И только днём, когда приехал папа, он смог усмирить этого взбесившегося 'волкодава'. Не знаю, как это ему удалось. В день похорон вечером Бим умер, но об этом мы узнали на следующий день после поминок.
В день похорон у меня поднялась температура до сорока градусов, я стала задыхаться. Дал знать о себе хронический бронхит. Мне сбили температуру. И оставили дома, не взяв на кладбище. Рёв и причитания стояли во дворе, разрывая душу на части. У меня сил не было плакать. Горе утраты и болезнь меня подкосила: не было сил даже передвигаться. Но я держалась, не показывая никому, насколько мне плохо.
Потом были поминки, но в отличие от обычных, никто не ревел. Вначале люди, знавшие деда, просто вспоминали о нём. Потом кто-то сказал:
- Дмитрий был весельчаком и балагуром... Давайте и проводим его весело. А помните, как Дима любил вот эту песню, - и запел, многие подхватили.
После этого поминки больше походили на свадьбу. Люди пели, веселились, танцевали, а наша семья с грустью взирала, не вмешиваясь, на творившиеся безобразия.
На память от деда бабушка отдала мне два баяна, ноты и две фотографии, где он совсем молодой. Но разве могут какие-то предметы заменить любимого человека? Нет, не могут...
Я чувствовала, что утрата невосполнима. В душе образовалась пустота. А ведь нам придётся привыкать продолжать жить уже без него, ведь время продолжает ход.