Characters: David Jost, Tom Kaulitz, Bill Kaulitz, Gustav Schafer, Georg Listing, Simone Kaulitz, Original Male Character, Original Female Character
Paring: David/Tom Tom/Bill
Summary: Здесь будет два времени. В настоящем времени у глав будут названия. В прошлом времени все они будут обозначаться как Flashback #. Мысли от третьего лица будут написаны курсивом. В прошлом будут отношения Тома с Дэвидом, которые закончились тогда, когда Дэвида не стало. В настоящем времени будут описываться отношения Билла с Томом, которые будут основываться исключительно на сексе. Они будут видеться время от времени, только в те моменты, когда им будет очень скучно и захочется острых ощущений и не более того. Будет ли любовь между ними, я, честно говоря, не знаю, но сразу говорю, что в планах ее у меня нет. Просто не хочу делать Кау счастливыми друг с другом. С Дэвидом все будет основываться на любви. Так же у Тома с Биллом испортились отношения, когда Том узнал, какой образ жизни его младший брат.
Warnings: Age statement, Adult Content, Voyeurism, Violence, Obscene Lexicon, Character Death, Drug Use, Twincest, Homosexuality
A/N: Homophobes & Straight people press 'EXIT'
Size: Maxi
Disclaimer: Heroes belong to themselves.
Accommodation: Only from the sanction of the author
Play list: As always Hip-Hop music.
Dedication: For all whom I really love and who gave the strength to fight with my own fears.
Глава 1.
Den Anfang des Endes/Начало конца.
Роль - это всего лишь на всего очередная маска.
А ложь - это просто идеально заученный монолог из пьесы.
Должно быть, за всю свою жизнь, я сыграл слишком много ролей,
Раз до сих пор не смог разобраться, кем я являюсь на самом деле.
(c) Aaliyah_Babygurl
Пепел красиво кружит в воздухе, вырисовывая только ему одному известные узоры. Так приятно обжигает пальцы, словно раскаленная лава извергается из самого жерло вулкана. Хочется постоянно смотреть на это небольшое чудо, которое прежде казалось всего лишь ничего не значащим сигаретным дымом. Возможно, когда теряешь что-то очень ценное и по-настоящему значимое, начинаешь смотреть на вещи совершенно другими глазами, и видишь смысл там, где возможно, его и не следовало даже пытаться отыскать. Машины одна за другой покидают это мрачное место, оставляя тебя наедине с ним. Многие из тех, кто сегодня пришел проститься с ним, даже не были его друзьями, всего лишь попытка заявить о себе, а потом остаток года рассказывать всем, а каково это хоронить человека, который был так молод. Всего лишь шанс показать себя с хорошей стороны, и не более того. Все эти лживые слезы не вызывают ничего кроме какого-то ноющего ощущения того, как боль медленно расползается по всему твоему телу, подобно змейкам и венам, которые 'бегут' под тонким слоем твоей кожи. Смотришь на то, как кладбище постепенно пустеет, и ты остаешься в гордом одиночестве, наблюдая за тем, как могильщики закапывают его гроб. Тебе хочется кричать, умолять их остановиться, но ты знаешь, что это не способно погубить твою любовь, превратив ее в жалкую горстку пепла. Ты садишься на корточки, смотря на гроб, в котором сейчас лежит человек, который некогда был смыслом твоей жизни. Ты отбрасываешь окурок в сторону и тянешься рукой вперед, словно ожидая, что вот именно в данный момент, он так же тянется к тебе, желая вновь обнимать тебя. Ты не сдерживаешься и позволяешь слезам выйти наружу. Ты до сих пор не веришь, что там лежит он. Ты не веришь, что потерял его именно тогда, когда он стал тебе дороже всего. Ты ощущаешь руки на своих плечах и поднимаешь глаза. Ты видишь свое зеркальное отражение. Ему не жаль, нет, ему не больно, ведь это не его трагедия. Он ничего не потерял. Ты лишь видишь тень боли на глубине его глаз, но не можешь понять, с чем именно это связано. Он садится на корточки рядом с тобой и выдыхает тебе на ухо:
-У тебя есть я. - Ты это знаешь, но это не способно восполнить той потери, что ты понес, когда он оставил тебя. Ты берешь горстку земли и сыпешь ее на крышку гроба. Он делает то же самое. Твой брат поднимается, утягивая тебя за собой. Ты подобно безвольной кукле позволяешь ему делать все это с тобой. Прижимаешь его к себе, и начинаешь рыдать, уткнувшись в изгиб его шеи.
-Ты не понимаешь, ведь я люблю его. Понимаешь? - Он понимает, но никогда этого не сможет принять. Он знает, как ты дорожил им, и никогда не сможешь любить кого-то, как ты любил его. Ты никогда уже не будешь, счастлив, ведь его нет с тобой рядом. Осталось несколько секунд, и земля полностью 'поглотит' его гроб. Хочется просто закрыть глаза, а проснуться только тогда, когда этот кошмарный сон, в конце концов, закончится. Ты понимаешь, что это только начало твоей новой жизни, в которую ты так боишься вступать, потому что рядом с тобой не будет того, кто жертвовал абсолютно всем, чтобы сделать тебя по-настоящему счастливым. Без него все резко потеряло свои былые яркие краски. Судорожно пытаешься втянуть кислород в легкие, чтобы не задохнуться от нахлынувшей на тебя истерики.
-Том, посмотри на меня. Ты просто борись. - Ты видишь, как бриллианты слез все же срываются с его ресниц, но ты не можешь понять, что происходит с твоим братом. Ты не знаешь, как растолковать все то, что сейчас происходит. Ведь только вам двоим известно, что вы давно уже друг другу чужие люди и то, что происходит сейчас между вами, для вас обоих является чем-то странным и непривычным. Ты сейчас даже не можешь вспомнить, когда ты в последний раз, вот так, держал его в своих объятиях. Ты не помнишь, когда он был к тебе так близко, что ты мог ощущать, как учащенно бьется его сердце. Ваша братская связь давно канула в лету, и превратилась в какое-то болезненное воспоминание, которое заставляет сердце сжиматься, и так неприятно щемит в груди. Когда же все стало именно таким бессмысленным и наигранным? Когда же ваши отношения превратились в цирковое представление, и какое-то жалкое подобие удачной игры, неудавшихся актеров в театре для двоих зрителей. Вы главные герои в этой истории, вы же и ее постоянные зрители. Проводишь пальцами по его шелковистым волосам, приходя к осознанию того, что ничего не испытываешь, кроме какого-то резкого чувства отвращения и отторжения. Нет, не по отношению к нему, а по отношению ко всему, что происходит сейчас. Ведь это всего лишь грязная и жалкая игра, в которой нет никакого смысла. Вам не для кого играть ваши финальные сцены. Здесь нет никого, кого бы вам требовалось убедить в том, что вы по-прежнему по-настоящему близки. Здесь нет вашей матери, которая до сих пор верит, что вы все те же малыши братья Каулитц, которые всегда шли по жизни рука об руку, не желая расставаться хотя бы на мгновение. Но те времена давно прошли, и остались лишь, живы на обветшалых фотографиях, которые каждый из вас в тайне друг от друга хранит в красивой шкатулке, которую вам подарил мама, когда вам было по десять лет. Она сказала, что в них хранят самые важные и дорогие вашему сердцу вещи, которые обычно согревают людям душу. И вы храните там фотографии, но они, к сожалению, не согревают, а лишь вызывают чувство безысходности. Последний взгляд на фотографию на мраморной плите, прикосновение к вечности. Нет смысла бежать - это порочный круг.
***
Tom's POV
Так приятно вновь и вновь возвращаться в эту квартиру, здесь многое напоминает мне о тех днях, когда мы были с Дэвидом вместе. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что все наши отношения остались за границей прошлого, рассыпавшись на мириады осколков, оставив на душе незаживающие раны. Мы стерли прошлое в порошок, превратив его в незначительный прах, который был слишком быстро развеян над склепом нашей любви. Прошлое разбилось о камни суровой реальности, превратившись в слишком жалкие осколки, чтобы их можно было собрать воедино, сделав вновь целостными отношениями. Но осколки оказались слишком большими, чтобы можно было так просто выкинуть из головы все, что было между нами. Осколки оказались слишком острыми, чтобы об них не порезаться. Шрамы слишком огромные, и кровоточат, заставляя падать на колени и, прикладывая ладони к лицу. Так невыносимо больно от осознания того, что все, что когда-то было твоей счастливой реальностью, теперь похоже на картинки из детских книжек, в которых не может быть плохого конца. Все кажется таким приторным и выдуманным, что ты понимаешь, ведь все это было тогда. Все было там, где когда-то сбывались твои мечты, и он воплощал их в реальность, не прося ничего взамен. Провожу руками по лицу, словно отбрасывая маску счастливого клоуна с хрустальными глазами, на дне которых давно уже не плещется даже жалкое подобие жизни. Срываю ее с себя, позволяя расколоться о священные воспоминания, о прошлом, которое всегда будет согревать мою душу, причиняя боль от осознания того, что его уже никогда не вернуть назад. Не сделать своим, как бы сильно мне этого не хотелось. Хрусталики слез, слишком похожие на осколки бриллиантов режут глаза, оставляя шрамы на щеках, срываясь с ресниц, проделывают в воздухе свое финальное па, перед падением в бездну, чтобы там разбиться навсегда, взорвавшись подобно звездам на ночном небосклоне. Жаль, что моя звезда сгорела слишком быстро, даже не успев, разгореться, как следует. Смахиваю ненужные кристаллики, подушечкой пальцев, заставляя самого себя усмехнуться от осознания того, что прошлое так же легко разбилось, как я смахнул слезы со своих щек, покрытых воском от осыпавшейся маски. Но ведь марионетки не умеют плакать, у них нет чувств. У кукол нет души, тогда почему я ощущаю, как что-то надрывается внутри меня и лопается, подобно натянутой струне. Мне нравится бывать здесь, когда на город опускается ночь, ведь именно в это время суток, мы любили с Дэвидом друг друга. Мне иногда кажется, что простыни до сих пор хранят тепло наших тел, которые предавались плотским утехам ежедневно, стоило нам остаться вдвоем, закрыв двери в реальность на замок, оставив его за порогом. Здесь мне казалось, что и была моя настоящая жизнь. Не придуманная для фанатов и широкой публики фальшь, состоящая целиком и полностью лишь изо лжи и картонных декораций, а самая что ни на есть реальная жизнь, в которой я не был кумиром миллионов. Здесь мне нужно было подбирать слова, чтобы выразить свои эмоции. Не нужно было натянуто улыбаться, потому что на меня были направлены сотни объективов фотокамер. Здесь мне не нужно было играть роль мачо и ловеласа. Это все осталось за границами этой квартиры, которая стала моей крепостью. Здесь мне было всегда спокойно, и я мог приходить даже, когда Дэвида не было в городе. Я любил выходить на крышу этого дома, и ложиться на землю, чтобы смотреть в ночное небо. Я всегда представлял, что моя звезда всегда горит рядом с Дэвидом. Он мне сказал, что если ты найдешь себе звезду, а меня не будет рядом, тебе будет казаться, что я все так же держу тебя за руку, и ты не сорвешься, потому что я всегда стою позади тебя. Я был обычным подростком со своими проблемами, свойственными парням моего возраста. На моем лице, было, кучу недостатков, которые потом так удачно удалялись при помощи фотошопа и ретуширования. В моих словах была постоянная ложь, на которую всем было плевать, лишь бы я улыбался, говоря о том, что для меня это невероятная честь, находиться здесь, на самом верху звездного Олимпа, наслаждаясь всеми теми почестями, которые были мне, положены, вернее я так думал, когда мы только стали популярны. А потом мне стало казаться, что я совершенно не достоин права нахождения здесь, почить на лаврах победителя. Ведь в принципе никакой победы я не одержал, потому что, собственно говоря, и никакой битвы, то и не было. Был лишь небольшой раунд, в котором я сражался с самим собой, стирая пальцы в кровь от неумелой игры. Я кричал, проклиная всех и вся, и только был единственный человек, который проявлял по отношению ко мне искреннюю заботу, и вовсе не, потому что ему была нужна какая-то выгода от меня, просто потому что он был моим настоящим другом. Это был Дэвид. Он помогал мне бороться тогда, когда, казалось бы, можно только опустить руки и упасть на колени, но он заставлял меня идти вперед, чтобы я не забыл о том, откуда именно выбрался и чего я достоин. А я каждый день задавал себе вопрос, а чего я на самом деле достоин. Иногда мне было так тяжело, что я открывал рот в немом крике, который тонул в очередной порции спиртного и сигаретном дыму. Мне было тогда всего лишь пятнадцать лет, когда вся Европа пала перед нашей группой на колени, а мне было плевать. Мне не нужно было этого тупого стадного поклонения, и обожествления. Уже тогда мне просто хотелось найти друга. Верного и преданного человека, который, не смотря ни на что, был бы со мной рядом. Каждая вторая девушка считала своим долгом придти на концерт с плакатом, на котором были обязательно выведены крупным шрифтом пошлые пожелания на мой счет. А мне было противно. Меня тошнило от всех этих визжащих дурочек, готовых на все ради ночи с рок-звездой. Даже смешно. Дети пятнадцати лет - рок звезды, да, мы тогда с Георгом даже толком не умели держать гитары в руках, а Густав только учился нормально играть на ударных. А мой брат. А что мой брат. Ему всегда казалось, что он звезда, которая достойна большего почтения, чем имеет на определенный момент. А ведь я помню, как звучал голос моего брата, когда мы впервые записывали нашу песню на профессиональной студии. Он не умел петь, голос постоянно срывался. И вместо красивых звуков с его покусанных, от переживания губ, слетали лишь хриплые и сдавленные хрипы. Но разве его это могло интересовать. Нет, ведь он уже тогда был звездой. Огромная звезда, чей талант был слишком прекрасен для этого жалкого мира. У Билла была своя маленькая вселенная, в которой, казалось, ему очень комфортно живется. Очень часто я не мог понять этого человека, который являлся моим близнецом. У нас были слишком разные приоритеты и ценности в жизни. Я же уставал от постоянных вспышек фотокамер, направленных в мою сторону. Все эти восторженные взгляды, в которых обычно плескался всего лишь один вопрос:
'Когда же твоя звездочка погаснет'.
Все эти взгляды, которые прожигали своей фальшью. Все эти едкие фразы, обращенные в приторную лесть, от которой хотелось рыдать от бессилия и ощущения собственной ничтожности. Все эти улыбки, которые без света софитов были похожи на ухмылки или звериный оскал, который заставлял ежиться и осознавать, что для них для всех ты не творческая единица, а бездарный ноль. Пустышка. Группа-однодневка, как нас привыкли называть критики. Я не рассчитывал на длительную музыкальную карьеру. Для меня это всегда было чем-то, что согревало мою душу. Биллу же это согревало исключительно кошелек. Когда мы только начинали, я видел искренний огонек в глазах моего брата, потому что это было мечтой всей его жизни - дарить людям надежду при помощи песен. А затем желание спасать, как и само желание творить куда-то пропало. Я перестал видеть в нем того самого друга, которым он являлся для меня прежде. Я не знаю, что с нами произошло, но наша кровная связь и родство сами собой сошли на 'нет'. Мы все реже стали проводить время вместе, ссылаясь на то, что мы итак двадцать четыре часа в сутки проводим в одном помещении, и надо бы отдохнуть друг от друга. И, казалось бы, это абсолютно нормально, но не для близнецов, которые некогда были одним целым, не разлей вода. Я задавался вопросом, а что же делать дальше, когда я потерял тебя. Каждую ночь я забывался в разных барах, в которые нас возил Дэвид. Ты же предпочитал сидеть дома, ссылаясь на то, что все эти концерты и постоянные шоу жутко тебя выматывают. Когда я приходил утром домой, ты старался со мной не разговаривать, я не мог понять, в чем дело. Ты закрылся в себе, став совершенно другим человеком. Никогда не забуду, как ты вернулся домой из салона красоты, с наращенными волосами, ногтями, выкрашенными в пепельный цвет прядками волос. По-кошачьи подведенные глаза, обрамленные пушистыми ресничками. Обтягивающие джинсы, делающие твои бедра более округлыми и привлекательными для разных ублюдков. Тебе словно хотелось, чтобы люди, как можно чаще обсуждали твою ориентацию и принадлежность к какому-либо полу. Я помню, как ты после выхода нашего первого клипа рыдал у меня на руках, когда читал отзывы критиков, в которых каждый второй сравнивал тебя с жертвой андрогинной моды, или же попросту с девочкой с грубым не оформившимся голосом. Я помню, как тогда гладил тебя по спутавшимся волосам, уверяя в том, что все они еще падут на колени перед твоим талантом, и будут считать Божеством. Он лишь засмеялся, сказав, что я самый главный и дорогой человек в его жизни, о котором можно только мечтать. Я тогда сжал его так сильно, как только мог, словно боясь, что он исчезнет, и я смогу его потерять, так и не успев сказать о том, как сильно я дорожу им, и насколько нуждаюсь в том, чтобы он всегда был рядом. Я помню, как он шептал, что докажет им всем, на что способны братья Каулитц. Если честно я ввязался во все это только потому, что тебе слишком сильно хотелось вырваться из нашей богом забытой деревушки, в которой у нас точно не было перспектив для нашего развития. Слишком велико было твое желание доказать им всем, кто когда-то называл тебя 'местная шлюшка', 'выродок' или же 'ошибка природы', что ты чего-то стоишь, а именно всемирного поклонения. Каждый, кто когда-то вытирал об тебя ноги, теперь только мечтал о том, чтобы ты взглянул в их сторону. Тогда я уложил тебя на кровать, и собирался уже выйти из комнаты, как ты позвал меня. Я подошел к тебе и сел на краешек кровати. Ты приподнялся, и я ощутил, как близко твое лицо ко мне. Ощущал, как бьется твое сердце в груди, словно, готовое выпрыгнуть. Я ощущал его так, словно оно бьется у меня в ладонях. Мне стало так страшно, оттого, что ты доверил мне самое ценное, что только мог. Ты отдал мне в тот момент всего себя. Неужели я не сберег? Ты тогда нежно дотронулся до моих губ, вовлекая меня в поцелуй. Не знаю почему, но я ответил. Я ласкал твои губы так, как я бы мог делать это с по-настоящему любимым человеком. Тогда было так тепло и почему-то стало спокойно на душе, оттого, что ты по-прежнему доверяешь мне всего себя. Тогда, когда у меня еще было настоящее лицо, а не маска счастливого клоуна, без души и мертвыми глазами. Я нежно прижимал тебя к себе. Я опустился тогда на тебя сверху, укладываясь между твоих ног. Так надо. Так правильно. Тогда у меня даже не было мысли о том, что это ошибка. Как поцелуй с тем, кого ты любишь, может быть чем-то аморальным. Проявление любви и доверия.
'Я буду бороться за тебя до конца, убирая на своем пути любого, кто посмеет мне помешать'.
- Почему-то тогда я не придал этим словам особого значения, считая, что это было просто проявление братской любви.
Как же я ненавижу тебя сейчас, Билл Каулитц. Ненавижу за то, что ты разрушил всю мою жизнь. Разрушил то, к чему мы шли с Дэвидом на протяжении года. Тебе удалось разрушить это в одночасье. Ненавижу. Ненавижу, потому что ты мой близнец, который возомнил себя Господом Богом, который в праве решать судьбы других людей. Я презираю тебя, потому что всегда был рядом, стараясь поддерживать, а ты мне так просто отплатил предательством. Прохожу дальше в спальню. Сколько всего приятного и теплого связано с этим местом. Я мог приходить сюда и плакать ночами, лежа на влажной груди Дэвида, пока он перебирал своими руками мои волосы. Мне не нужно было искать глупых отговорок и причин, почему мне плохо. Ему я мог рассказать все, как есть на самом деле, не боясь того, что он осудит меня или не поймет. Он принимал меня таким, каким я был на самом деле. Я до сих пор не решился удалить записи и сообщения с автоответчика нашего домашнего телефона. Не смог, потому что он хранит голос Дэвида. Это еще одна небольшая, но такая весомая крупица воспоминаний, оставшаяся на память от человека, которого я так искренне и неподдельно любил. Как много сообщений было оставлено им специально для меня. Он сделал это специально, на то время, что мы уезжали в гастрольный тур, а у него не было возможности поехать с нами. Он хотел, чтобы, когда я звонил домой, слушал его голос. Это всегда помогало ощущать себя не таким одиноким, каким чувствуешь себя чаще всего, когда адреналин и эйфория после концерта или очередного выступления сходят на 'нет'. И именно в такие моменты просто необходимо услышать голос родного человека, который способен согреть и заполнить пустоту внутри сердца. Таким спасением для меня всегда был голов
Сегодня я снова поеду к тебе. Теперь уже все равно. Это конец.