Та ночь никак не выходила из головы Билла. Как бы он ни старался, у ничего не получалось. Произошедшее той ночью, постоянно всплывало перед глазами в виде ярких вспышек, и кадров, подобных записи на кинопленке. Отрывки кадров, которые в дальнейшем и складывались в целостную картину то, что они делали. Каждый раз возвращаясь воспоминаниями к тому дню, он ощущал себя неловко. Ему было стыдно, но не из-за того, что произошло, а потому что он готов был пойти абсолютно на любые уловки, чтобы вновь заполучить своего брата. Заполучить его длинные и нежные пальцы внутри своего тела. Ему нравилось представлять, как он будет закусывать губу, чтобы не закричать от боли, которая постепенно будет превращаться в неземное наслаждение. Нравилось представлять, какое удовольствие в тот момент получал его брат, когда растягивал его своими влажными, смоченными слюной, пальцами. Ему нравилось, как менялось выражение лица Тома в тот момент, когда он совращал своего младшего братишку. Том знал множество приемов по соблазнению девчонок, но что самое забавное, что с Биллом ему не нужно было использовать никаких трюков для того, чтобы вызвать у того желание быть с ним рядом. Билл сам шел к Тому, подобно тому, как мотылек летит на яркий огонек, и не может остановиться, даже осознавая, что возможно, так ему ждет конец, и он попросту сгорит. Так же и Биллу было все равно, что его ждет после очередных ночных игр с братом, единственное, что ему не давало покоя, так это страх влюбиться в того, к кому он не имел права испытывать таких сильных и запретных чувств. Он боялся полюбить, потому что знал, что его брат никогда не даст ему ответных чувств. Билл так жил, а Том лишь игрался с ним. Ему нравилось контролировать его в своей игре, медленно, но верно, подводя, к той самой близости, которая у него была ежедневно с его многочисленными подружками. Биллу почему-то было обидно от мысли о том, что он не будет для брата первым, и уж точно не будет самым значимым из всех, кого он когда-либо пробовал в постели. Он пытался убедить себя в том, что это всего лишь ничего не значащий сексуальный опыт, который он затем будет демонстрировать своим девушкам. Ему постоянно казалось, что в ту ночь, он позволил слишком многое. Ни брату, который предлагал остановить его, если что-то пойдет не так, или зайдет слишком далеко, а именно себе. Он перешел какую-то невидимую для остальных границу, которая, скорее всего, должна была оставаться неприкосновенной. Которая должна была служить словно сдерживающей силой, чтобы они не нарушили баланс в их братских отношениях. Он боялся, что это может дать трещину в том, что было до начала их игр. Но он понимал, что добровольно пошел на это. Пошел, потому что боялся отказом, отпугнуть брата, а, возможно, просто хотел узнать, что именно испытывали все те девушки, которые прошли через постель его родного близнеца. Интерес и желание доказать брату, что он ничем не хуже их, а может даже и лучше. Желание убедить его в том, что они ему не нужны, ведь у него он - покладистая кошечка, готовая на все ради своего хозяина. Ему казалось, что тот поступок, который он совершил и есть показатель доверия. Он доказал, что теперь находится в полной зависимости от брата, и если бы Тому понадобилась физическая близость, а именно секс, то Билл бы не смотря на свой страх и боль, где-то в глубине души, согласился бы. Согласился бы, потому что слишком сильно начал привязываться к брату. Начал осознавать, что его чувства переступают на совершенную новую ступень, о которой он прежде даже не подозревал. Он никогда не забудет, как влажный и безумно прохладный палец брата скользил внутри его тела, задевая самые чувствительные точки внутри его разгоряченной плоти. Он чувствовал, как слегка дрожат руки брата, скользящие по пульсирующему члену, требующему скорейшей разрядки. До сих пор помнит запах тела его брата, на котором проступили капли пота, смешавшегося с ароматом его любимого парфюма. Помнит, как все его тело отзывалось невероятной дрожью на каждое новое и неведомое прежде прикосновение брата. Каждый толчок пальца вглубь, отдавался уколом в различные точки на теле, словно сквозь все тело проходили острые иголочки, пропитанные ядом, вызывающим волны наслаждения, приближающего его к пику оргазма. Резче и глубже, и он готов был кричать так сильно, как только мог, не боясь сорвать голос, не боясь, быть замеченным за их детскими шалостями. Он ощущал, как становится безумно влажным, там, внутри, где трогал его брат, ласкал те места, которые прежде ему казались запретными для посторонних прикосновений. Он открывался перед братом, во всех возможных смыслах и проявлениях. Он позволял крутить собой и управлять, потому что знал, что может доверять брату безоговорочно, не думая над тем, а не придаст ли он его. Он понимал, что сейчас его брат является для него опытным кукловодом, а он всего лишь марионетка, но самая любимая из всех возможных у Тома кукол. Самая красивая и необходимая. Самая желанная игрушка, которую хотелось постоянно ласкать, срывая с губ стоны. Билл ощущал себя, словно на привязи, но ему нравилась такая зависимость от губ брата. Ему нравилось, что он попал в тотальное подчинение рукам брата. Он запомнил, каково это, пока внутри тебя находится мягкий, с немного огрубевшей подушечкой, палец, который с каждым разом проникает как можно глубже, надавливая там, на какую-то волшебную кнопочку, из-за которой тело перестает тебя слушаться. Такое ощущение, будто тело и разум живут отдельной друг от друга жизнью, и от этого получаешь еще большее удовольствие, чем мог себе представить. Ты понимаешь, что просто необходимо остановиться. Пока все не зашло слишком далеко, но у тебя на это нет никаких сил, потому что тело требует своего продолжения праздника. И обычно в такие моменты, ты и понимаешь, что в данных боях разума против тела, побеждает исключительно тело. Вспоминаешь, как ты отзывался стонами на каждый его грубый толчок, проталкивающий палец как можно глубже, чтоб доставить максимум удовольствия.
Выгибаешься дугой, пытаясь, в очередной раз поймать эту волну удовольствия, которая постоянно накатывает и сводит с ума. Пытаешься насадиться как можно сильнее, так как ощущаешь, насколько это приятно, когда сквозь все тело проходит электрический разряд, который парализует все мысли, возвращая на место лишь это животное желание - отдаваться брату. Отдаваться его сильным рукам, которые удержат, и уж точно никогда не допустят твоего падения, только если в бездну наслаждения и вселенского оргазма. Пальчики на руках и ногах немели, ощущая, как далеко он может зайти, лаская его там, где прежде никто никогда не трогал его. Хотелось кричать, чтобы он брал сильнее и жестче, не смотря на первичную боль, которая задержалась ненадолго, уступая место райскому наслаждению, которое отдавалось покалыванием в кончики пальчиков, и разносилось молниеносно по всему телу. Билл до сих пор не может забыть, каково это, когда ты видишь счастливые глаза брата, в которых нет и намека на разврат, в то время, когда он растягивает тебя, словно подготавливая к сексу. И если бы тогда брат приставил к влажному входу Билла член, то он бы не дернулся и послушно бы впустил его, раздвигая свои ноги, как можно шире. Он бы позволил ему входить по самое основание, задевая бугорок простаты внутри его жаркого тела, которое было просто раскалено. Воздух в комнате был нереально горячим, раскаленным до предела, подобно горячим углям. Он бы впустил и даже не попытался бы остановить, чтобы не продолжать, потому что в тот самый момент его тело было безумно податливым, и согласным на любые эксперименты над собой. Он бы позволил взять его так, как этого бы только захотел его старший брат-близнец. Он бы позволил члену брата скользить внутри его мокрого от прикосновений пальца, и температуры тела, ануса, потому что Том, как всегда управлял им, даже не прилагая к этому никаких усилий. Он дергал за видимые только ему одному ниточки, даже не желая этого. Все происходило само собой. От каждого воспоминания о той, как Биллу казалось, волшебной ночи, у него сводило мышцы, и начинало тяжелеть, а затем теплеть внизу живота. Он ощущал, как начинает твердеть его член под толстым слоем ткани боксеров. Он вспоминал, как воздух огромными и сильными толчками вырывался сквозь приоткрытые губы, пробиваясь сквозь грудную клетку. Как дрожали его реснички, когда с них срывались прозрачные капли хрустальных слез. Вспоминал, как он облизывал покусанные от возбуждения губы, чтобы не кричать и не стонать в голос, когда внизу за столом сидела их мама, а, может, и вовсе спала за стенкой. Как он заводился от мысли, что все это безумно запретно, но в то же самое время ощущение того, что им двигало не просто желание познать брата, заставляло его довольно улыбаться. Ему нравилось это ощущение - желание познать своего брата, пробравшись к нему в душу. Он вспоминал, как руки брата блуждали его телу, доводя до исступления, и с каждым новым толчком пальца внутри тела, хотелось взвыть, чтобы на этот раз все знали, кому именно принадлежит его брат, и с кем он сейчас. Ему хотелось отвоевать своего брата у всех девчонок, потому что он понимал, что с каждой новой случайной или заранее спланированной близостью, он становится все дальше и дальше от прежнего Билла, для которого существовал только Том - брат-близнец, и очень стремительно приближался к тому Биллу, для которого начал существовать Том - брат-близнец-любовник. Это пугало, но и заставляло смущенно краснеть, в ожидании новых неожиданных и таких желанных прикосновений. Он сам не понимал, что с ним вытворял его брат, но ему удавалось рождать другого человека, который вылезал из кокона только по ночам, когда можно было, не стесняясь своих желаний, вырваться наружу. Можно было отдаваться требованиям брата, потому что все это было скрыто под покровом ночи, которая скрывала их небольшие детские шалости. Для них это было совершенно нормально. Ведь в их возрасте, дети, пробующие все новые и новые вещи, за помощью идут именно к самым близким людям. Идут к тем, с кем будет комфортно, и ощущение страха будет отходить на второй план, уступая место всепоглощающему желанию быть с тем, кто за последний месяц стал слишком дорог. Общения, с которым стало катастрофически мало, в присутствие, которого, тебе кажется, что у тебя сдавливает грудную клетку, и ты заново учишься дышать, потому что даже один незначительный вздох дается с таким трудом. И как приятно, оказывается, вновь сделать попытки дышать полной грудью. Хочется быть с тем человеком, которого всегда не хватает, не смотря на то, что он большую часть своего свободного времени посвящает именно тебе, и общению с тобой. Его имя для тебя становится подобием мантры, которую ты готов шептать часами, лишь бы осознавать, что его имя, впрочем, как и он сам, принадлежат только тебе. И поэтому ты с таким самозабвением можешь звать его, осознавая, что он придет именно к тебе. Хотелось дотронуться рукой, чтобы снять тревожившее напряжение, которое доставляло небольшой дискомфорт. В такие моменты он жалел, что носил вещи более узкие, нежели его брат, который жил исключительно хип-хопом. Еще одно различие, которое брат всегда помнил. У них постоянно шла война из-за споров на почве того, кто же из них, будет смотреть какую передачу. Включали музыкальный центр, каждый в своей комнате на полную мощность, чтобы перекричать друг друга. Билл никогда не мог понять, что так привлекало брат в этой уличной культуре. Он даже откровенно не считал это за музыку, просто чтение трека под музыку, с ломанными, как ему казалось битами и ритмами. Он же любил рок. Ему казалось, что именно такую музыку должен слушать, каждый нормальный человек. Но у его брата были, конечно же, на этот счет совершенно иные мысли. Хотя Билл всегда отмечал про себя, что ему очень нравится та похода брата, которую он принимал, как только надевал на себя безразмерные шмотки XXL. Больше всего Том гордился своей любимой футболкой своих любимых Ying Yang Twins, на которой красовалась надпись из их песни Wait 'Wait till you see ma'....
Все девчонки просто приходили в восторг, когда видели эту футболку на его теле, потому что воображение в их возрасте рисовало очень горячие картины, которые он днем пробовал в школьной раздевалке.
А ночами превращал в реальность со своим младшим братишкой, который оказался очень послушной кошечкой. Ему нравилось, как его брат смотрел, чуть прищурив глаза, из-под козырька своих любимых кепок: 'SOX', 'LA', 'NY'. Под этим взглядом он ощущал себя, словно его раздевают. Он смущался, потому что внутри это был все тот же невинный Билл, который жутко стеснялся своего обнаженного тела. Ему оно казалось слишком некрасивым, в то время, как тело брата он считал идеальным, на которое хотелось постоянно любоваться. Ему нравилось наблюдать за братом, когда тот выходил их душа, обвернувшись в одно полотенце, которое сексуально висело на его бедрах. Прозрачные капли стекали по его бронзовой коже, заставляя Билла смотреть на все это шоу завороженными глазами, провожая путь капли, от шеи, до пояса полотенца, глазами. В такие моменты он жалел, что для полной картины ему мешало наличие этой ненужной ткани. Жалел, что не может так же нагло исследовать тело брата поэтапно, миллиметр за миллиметр, стекая по его роскошной коже. Им с братом хотелось совершенно разных вещей. Тому ужасно хотелось получить, как можно больше сексуального опыта, и неважно, будь то Гретхен, или же Грета, или ночью его брат-близнец Билл, который ради брата готов был, как оказалось пойти абсолютно на все. Биллу же просто нравилось, что он находится постоянно в непосредственной близости к брату, и может ощущать его, дотрагиваясь до его нежных пальцев, которые так сильно отличались от его рук. Руки Тома он считал идеально созданными специально для игры на гитаре. Ему нравилось наблюдать за тем, как его брат аккуратно, иногда рвано перебирает струны гитары, словно руками лаская тело любимой женщины. В принципе гитару свою он ласково даже прозвал 'Prinzesschen'. И обращался он с ней так же трепетно, как и положено обращаться с любимыми девушками. Это была его самая первая гитара, купленная, на лично скопленные карманные деньги, которые ему ежедневно давала мама на обед в школе, и на разные мелочи, которые могли понадобиться ребенку его возраста. Он считал, что лучше их потратить с пользой, поэтому на одном из блошиных рынков и купил себе эту красивую гитару. Гордон гордился Томом, говоря, что это поступок настоящего мужчины, а гитара прекрасно будет заменять ему девушку, когда та, скажем так, будет от него очень далеко. Ведь изгибы этого музыкального инструмента были так же идеальны, как и тело юных красавиц, которых Том зажимал во время школьной перемены, или, находясь с ними наедине, у них дома, пока их родители уезжали по делам. Приятно было проводить по лакированной поверхности его красотки, и ощущать, что сейчас она подчиняется только тебе. Ему это безумно напоминало стоны девушек, которые извивались под ним, в то время, как он старался входить как можно глубже, задевая самые чувствительные точки внутри их тел. Он ощущал себя королем положения, когда именно от его прикосновений, темпа и амплитуды движений зависело то, как именно они будут стонать, и как скоро достигнут такого желаемого финала. Только от его прикосновений зависело, какие именно ласкающие его слух, звуки будут вылетать из их прекрасных приоткрытых, и слегка покусанных от наслаждения, губ. Он управлял каждой из них, давая то, в чем они так отчаянно нуждались, соглашаясь на то, чтобы лечь с ним в постель. Они отдавались ему, потому что против него было просто невозможно устоять. И он получал удовольствие, от осознания того, что он управляет каждой из тех, кто, кончая, стонет именно его имя в темноту комнаты. То же самое было и с его гитарой, ведь он был единственным ее полноправным кукловодом, кто решал, когда ей 'стонать', позволяя волшебным звукам слетать с шелковистых струн, которые иногда были похожи на коготки непослушной кошечки, которая выпускала их, стоило ее погладить против шерстки. Так же, и Том иногда стирал свои пальцы в кровь, от неверных движений по отношению к своей малышке. Все ранки ему зализывал, подобно котенку Билл. Он нежно брал в рот палец Тома и облизывал, кровоточащую подушечку пальца. Так они делали с самого детства, когда кто-нибудь их них ставил себе шишки, или ранился. Всегда приходили друг другу на помощь.
Билл получал ни с чем несравнимое удовольствие в то время, когда он срывал с головы брата дюрагу, позволяя его дредам рассыпаться по роскошным загорелым плечам. Нравилось вдыхать аромат его кожи, когда он только выходил из душа. Биллу просто нравилось находиться так близко с братом. И всякий раз, когда он закрывал глаза, он вспоминал ту ночь, когда сказал брату, чтобы тот заставил его остаться. И он заставил. Он выполнил свое обещание, и после того дня, Билл приходил к нему каждую ночь, чтобы ощущать его, отдавать себя, а днем вновь смущаться под взглядом этих дьявольских карих, иногда, во время оргазма, почти черных глаз. Днем он не мог быть раскованным, и только с наступлением ночи, он менялся. Но все равно в каждом его действии и движении присутствовала неловкость и неопытность. Он вспоминал ту ночь, и что именно он ощущал, как мышцы его тела очень быстро сокращались, зажимая внутри него палец Тома. Как он ощущал горячее дыхание брата, капли пота, стекающие по его груди, и сексуальным бедрам, как ему говорил Том. Он сходил с ума, и краснел, вспоминая, тот незабываемый оргазм, который накрыл его волнами с головой, и ему хотелось повторить это вновь и вновь, но он боялся просить брата. Боялся, что стал слишком зависим от единственного по-настоящему ценного и близкого ему человека. Они были близки, но именно без проникновений, даже пальцев. Им нравилось это ощущение, когда их тела соприкасались, создавая эффект трения, отдающийся томлением внизу живота, заставляя член твердеть, а наливаться кровью. Биллу хотелось проникнуть в сердце брата, чтобы стать для него единственным человеком, с которым ему бы хотелось проводить все свое свободно время. Ему было важно, чтобы Том видел в нем не только партнера для своих игр, но в первую очередь близкого его сердцу человека. Все тело напрягалось, а затем обмякало, стоило Тому хотя бы раз провести ладошкой по мокрой спине Билла, задевая выпирающие косточки, костяшками на его руках. Билл выгибался дугой, принимая вид натянутой струны, которую так хотелось ласкать, чтобы с его губ слетали божественные звуки, сводящие Тома с ума. Он не мог оставаться равнодушным, при виде такого невинного взгляда Билла. Он был запретным плодом, которым во что бы то ни стало, хотелось обладать, подчиняя своей власти. Даже во время их ночных игр, он замечал, что на глубине карих глаз, плещется все тот же детский страх, смешанный с удивлением, что он позволил ему на такое решиться. И хотя они уже на протяжении примерно месяца, таким образом, познавали тела друг друга, Билл все равно ни капельки не изменился. Он так и остался скованным и смущающимся ребенком, если с ним желали заговорить на взрослые темы. Эта смесь эротизма и природной скромности и сводили Тома с ума. Во всех его подружках этого не было. В их взгляде уже читалась какая-то прожженная порочность и фальшь. Они так же, как и Том, просто искали возможность хорошо провести время с таким парнем как он. Билл же давал ему спокойствие и ощущения какой-то непонятной теплоты, которая постоянно разливалась по его телу, как только его чуть влажные ладони ложились на кожу брата. В его взгляде никогда не было и намека на ложь. Он не умел лгать, только если это было не во благо брата, и ему нужно было прикрыть его, скажем в школе, почему это он решил не приходить на зачет по французскому языку. В Билле он всегда находил искренность и понимание. Ему было просто комфортно находиться рядом с ним, отдаваясь все новым и новым ощущениям. Каждый раз они словно замечали друг в друге такие черты, о которых прежде даже и не подозревали. Это было подобно все новым и новым открытиям, на таком большое просторе, как тело брата. Хотелось дотронуться до каждой точки, которая могла бы отозваться дрожью. Хотелось изучить такое родное и любимое тело, до мельчайших подробностей, узнавая самые потаенные секреты, хранящиеся под кожей. Им по-настоящему нравилась их близость, во время которой они могли чувствовать друг друга. Ведь сейчас были отброшены практически все страхи. Они позволяли тереться друг о друга. Билл готов был позволить Тому абсолютно все, и он знал, что сегодня он преодолеет еще один шаг, чтобы стать ближе к своему брату. Он знал, что он сделает это, потому что хочет видеть, как будут гореть глаза его брата, когда Билл станет ему еще ближе. Он даже специально для этого взял несколько фильмов у Андреаса, чтобы знать, как это правильно делается и не причинить боль Тому. У него жутко дрожали пальцы на руках и ногах. Сердце сжималось в маленький комочек. Но он чувствовал, что так надо и он должен выполнить задуманное, но сначала он узнает у брата обо всех его страхах, а это будет что-то вроде вознаграждения. Он старался дышать как можно глубже. Он знал, что Том снова у одной из своих подружек, и это вроде была уже не Гретхен, с ней он только спал. В школе они старались друг друга игнорировать, делая вид, будто между ними ничего не было, на протяжении такого длительного времени. Хотя ведь и в правду, ничего и не было. Для Тома это был просто секс, что-то вроде спортивного интереса, ради галочки. Ему нравилось, словно доказывать самому себе, что он просто неотразим, и любая девчонка готова на все, лишь бы переспать с ним. Каждый раз он убеждался в этом, вызывая на глазах Билла слезы. Но сегодня он просто хотел привязать его к себе, как можно сильнее. Он знал, что у него есть еще несколько часов, чтобы морально подготовиться к тому, что он собирается сегодня сделать для своего старшего брата. Он постоянно пытался успокоить свое учащенное дыхание, чтобы не сорваться и не передумать. Он мысленно себя обругал за то, что он все-таки задумал это, будучи абсолютно не опытным. Но почему-то эта мысль вызывала так же неловкую улыбку, от осознания того, что его брат будет для него первым. Он навсегда в воспоминаниях и душе останется первым, кто научил его всем этим вещам. Ему было приятно осознавать, что именно брат был первым, кто ласкал его там, где он никогда и никому бы не позволил себя трогать. Щеки покрывались румянцем от ощущения того, что какое-то непонятное, но невероятно приятное щемящее чувство нежности и искренности сдавливало ему грудную клетку, поднимаясь из самого сердца и, пробираясь к горлу. Постоянно хотелось сглатывать, образовавшийся ком. Губы были сухими, а ладошки постоянно потели от волнения. Он постоянно в голове прокручивал момент, как именно он будет делать это с братом, раздевая его, снимая по одной вещичке. Он даже специально приготовил черную шелковую повязку, которую наденет на глаза брату, чтобы не смущаться так сильно под взглядом пытливых и очень сексуально карих глаз. Еще немного и он вновь перейдет невидимую границу, чтобы доказать брату свою покорность и преданность. Это было похоже на сумасшествие. Билл даже переборол свой стыд и узнал у Андреаса, что именно испытывает человек при этом, а именно парень. После разговора с Энди он лишний раз упрочил свое мнение на этот счет, и решил, что он обязательно должен решиться на это.
Один вздох - страх.
Одно мгновение - томление.
Один взгляд - волнение.
Одна минута - желание.
Одно дыхание - стук сердца.
Один час - грусть.
Одна вспышка - сомнение.
Один поворот ключа в двери - слабость.
Один шаг до своей цели - уверенность.
Один взгляд в родные глаза - удар тока.
Один шаг к тому, что управляет тобой, и является кукловодом - тяжесть внизу живота.
Одно слово - оковы сомкнулись вокруг сердца.
Одно дыхание на двоих - начало конца, а может только конец прежним отношениям, которые не должны были выходить за пределы братских.
Tom's POV
Надеюсь, Билл ничего себе не придумал насчет нашей близости. Он не понимает, что я всегда буду любить его, но только в то время, когда мы не будем в постели. В такие моменты, я предпочитаю думать только о своем теле и о том, чего оно желает, но никак не о чувствах. Поднимаюсь по лестнице наверх в свою спальню. Почему-то сердце учащенно бьется, словно что-то должно произойти. Открываю дверь, очень медленно, делая маленькие шажки навстречу к неизвестности. Так страшно. В комнате темно, и только свет исходит от зажженных свечей. На моей кровати сидит Билл, и теребит края своей футболочке. Почему-то именно сейчас хочется подойти к нему, прижать как можно сильнее, сказав, как много он значит для меня. Именно в такие моменты, я понимаю, как много для меня сделал этот человечек, который до сих пор смущается от каждого моего упоминания о том, насколько он красив и сексуален, в моем понятии. Как он поджимает свои губки, когда хочет плакать. Мне кажется, что за этот последний месяц я стал понимать его намного лучше, открыв в нем те стороны его характера, о которых прежде даже и не подозревал. Прохожу внутрь, смотря ему прямо в глаза. Отводит взгляд в сторону, смущаясь. К черту все, именно сейчас он нужен мне. Нужен так, как никогда не нужна будет, ни одна из всех тех, кого я регулярно имею. Иногда у меня в голове проскальзывает мысль о том, что я даже жалею, что он не стал моим первым. Черт, а вот это совсем нехорошо. Что же, он творит со мной. Так хочется прикоснуться к его нежной коже. Только не целовать. Это мое самое главное правило с ним. Возможно, он обижается, вернее я итак это знаю. Я помню, как однажды он мне признался, что для него самая главная и ценная близость - это слияние губ в поцелуе, таким образом, словно достигается единение душ. Романтик. У меня от него точно нет всех этих черт и качеств. Подхожу совсем вплотную. Протягиваю ему свою руку. Он включает какой-то диск, и включается очень красивая музыка. Будь это одна из девчонок, я бы заставил поставить хип-хоп, но желания моего, и только моего Билла закон для меня. Притягиваю его к себе совсем вплотную, и мы начинаем двигаться в такт музыке. Впереди у нас целая ночь, так как родители вновь поехали к друзьям на какой-то праздник. Сегодня эта ночь будет только для нас двоих. Почему меня так тянет к нему. Почему я не быть равнодушным, когда он так близко.
-Если бы ты только знал, что ты делаешь со мной. - Недоверчиво смотришь в глаза, а затем поддаешься вперед, но я провожу пальцем по твоим губам, показывая, что поцелуй со мной невозможен. Обиженно опускаешь глаза, судорожно вцепляясь в мою безразмерную футболку. Хватаю тебя за подбородок, заставляя поднять свои янтарные глаза на меня. Стираю слезы с глаз, прикасаясь к влажным щекам губами, а затем стираю их вовсе языком. - Билл, я не могу. Однажды ты поймешь почему, когда придет время. Прошу тебя не забивай голову сейчас ненужными вещами.
-Я не могу, потому что мне важно знать, почему ты целуешь всех своих шлюх.... - Билл прикрыл рот ладошкой, смущаясь, ведь прежде он никогда не говорил таких слов вслух. - Своих девушек, а меня нет. Я хуже, чем они. Ты не целуешь меня, потому что еще не трахал.
-Прекрати, Билл. Дело не в этом, я однажды тебе обязательно все объясню..
-Обещаешь?
-Клянусь, мой маленький.
-Я так люблю, когда ты называешь меня своим маленьким.
-Ну, а кто же ты еще, если не маленький?
-Только твой?
-А это уже как ты сам пожелаешь.
-Хочу быть только твоим и больше ни чьим. - Целую его нежную шею.
-У меня для тебя сюрприз.
-Какой?
-Сначала, я хочу ощущать тебя, а потом узнаешь. - Медленно освобождаю его от одежды, двигая бедрами в такт музыке. Так приятно, что хочется стонать. Он возбужден. Я ощущаю, как бьется сердце у меня в ладошке, когда я провожу руками по груди, задевая соски, чтобы сорвать ненужную ткань, мешающую наслаждаться его ароматной и влажной кожей. Отбросил ее в сторону и снял с него штаны, под которыми не оказалось даже нижнего белья. Интересно, как же далеко он хочет зайти сегодня. Он остался стоять совершенно обнаженным, а я был полностью одетым, но его это словно не смущало. - Том, прежде, чем ты получишь свой подарок, скажи мне, есть ли то, чего ты на самом деле боишься?
-Да, я боюсь нашу соседку старушку фрау Розенталь со вставной челюстью и внуком, у которого в голове вместо мозгов косяки с травкой.
-Том, я серьезно. Ты ведь знаешь, все мои страхи, а о своих страхах и переживания ты всегда молчишь. Ты никогда не делишься ими со мной, словно не доверяешь.
-Билл, я боюсь, что однажды, когда я буду умирать, тебя не будет рядом. Понимаешь, и я даже не смогу в последний раз посмотреть на тебя, и сказать, что ты мне дорог. Это единственное, чего я боюсь. Хотя нет, боюсь, что однажды тебя не будет у меня.
-Правда?
-Клянусь. Я никогда не говорил о своих страхах, так как думал, что тебе они покажутся совершенно глупыми и неважными.
-Ты для меня все. А теперь я отброшу все свои страхи. - Билл надел мне на глаза черную шелковую повязку, и я ощутил его нежные пальчики на своей коже. Он медленно стянул с меня футболку. Пальчики поползли вниз и остановились на пряжке от ремня. Щелчок и джинсы упали вниз. Еще одно прикосновения, и я почувствовал, как он срывает с меня боксеры. Я вышагнул из них. Брат снял дюрагу с моей головы, позволяя дредам рассыпаться по плечам, ударив слегка по спине.
Так приятно. - Брат положил палец мне на губы, и начал прокладывать путь по моему телу губами. И только сейчас я понял, что он собрался сделать. Черт, если он серьезно, то это слишком ответственный шаг, неужели он не боится. Губы так нежно ласкали грудь, соски, затем живот.
-Том, если я буду делать что-то не так, остановись, я видел это только в фильме, и могу ошибиться в движениях. Если что прости, я просто....
-Билл, зачем тебе это? Я ведь не просил.
-Ты нужен мне целиком и полностью, пусть даже ради секса.
-Ты мне нужен не ради секса. Я же сказал, что к сексу я не отношусь серьезно. Это просто развлечение, поэтому лучше остановись, если не хочешь.... - Я не успел договорить, как его нежные губы легли мне на головку. Он слегка приоткрыл ротик, и неумело попытался его вбирать в себя. Получалось забавно, но, черт побери, так приятно. Я начал постанывать от каждого его прикосновения язычка к изнывающей головке. Так нежно, еще ни одна девушка не делала мне минет именно так, вкладывая в это какие-то чувства. Запускаю пальчики в его шелковистые волосы, и начинаю пропускать прядки между пальцев. Такой нежный. Вбирает так глубоко, как только может. - Черт... Билл, что же ты творишь... Господи, черт. Как ... же ... хорошо.... - Заглатывает еще глубже. Я не верю в то, что сейчас это делает мне мой брат близнец. Поглаживает мои бедра, и заглатывает еще глубже, иногда переходя на яички. Вскрикиваю. Выпускает член изо рта.
-Прости, тебе больно. Прости... прости... прости.... Я идиот, я просто не знал, как это правильно делать. Извини. - Всхлипывает. Господи, какой же он у меня еще ребенок. Такой глупенький малыш, и не понимает, что делает все правильно, и даже более чем.
-Глупыш, мне настолько было хорошо, ты просто не представляешь.
-Мне продолжать, или ты не хочешь?
-Билл, я не хочу давить на тебя.... - Он вновь дотронулся штангой своей сережки до моего члена, отчего я просто готов был взвыть. Никто не доставлял мне такого удовольствия прежде. Так приятно. Тяну его немного на себя, стараясь контролировать движения бедер, все же в первый раз. Отстраняется от меня. Становится так прохладно, что тело покрывается мурашками мгновенно.
-Том, я хочу, чтобы ты, в общем.
-Что?
-Ну, знаешь, как в фильмах.
-Что? Объясни.
-Забудь. - Поглаживаю большим пальцем по его нежной щеке, задевая роскошные губы и высунутый язычок.
-Нет, скажи мне, мне важно знать, чего ты хочешь, малыш.
-Хочу, чтобы ты не прогонял меня после этого. Хочу, чтобы я всегда был для тебя на первом месте, потому что я твой близнец. Хочу, чтобы ты никогда не забывал меня, и даже если у тебя будут дети, но ты находил время, чтобы играть со мной. - Улыбаюсь. Такой ребенок. Даже сейчас он думает об этом.
-Обещаю. Глупыш, когда у меня будет жена, то и тебе больше не будет хотеться играть со мной в игры.
-А вот и нет. А вообще я хотел попросить, что ты сделал, как со всеми своими девушками.
-Что?
-Ну, хочу знать, какой ты на вкус. Вернее твоя сперма, вот.
-Ты уверен? Все же....
-Да, пожалуйста, для меня это очень важно. - Я даже почувствовал, как дрогнул его руки, которые лежали на моих бедрах.
-Хорошо, но если будет неприятно, просто остановись.
-Хорошо. - Я вновь ощутил его губы, которые плавно скользили по моему налившемуся кровью члену, постоянно заглатывая его как можно глубже. У меня дрожали коленки и немели пальчики рук и ног. Так приятно. Мой член окутало горячей влагой его рта. Я понимаю, что еще немного, и я точно кончу. Такое ощущение, что это он имеет меня своим ротиком. Такой горячий. Даже не верится, что я у него первый. Черт, он настолько нежен со мной. Делает все, чтобы мне было хорошо. Волнуется за меня. Хочет, чтобы я всегда был рядом, и я ведь не брошу и не уйду. Не смогу, никогда. Потому что он значит для меня намного больше, чем он может себе представить. Мое все. Как же я люблю его. Играется с уздечкой своим проколотым язычком, и я понимаю, что мне просто не хватает сил, чтобы дышать. Стоны становятся все громче. Кусаю губы. Хочется зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы не упасть. Как же горячо внутри его влажного ротика, а прохладный металл сережки возносит на пик блаженства. Делает финальные движения ротиком.
-Билл, я уже... - Улыбается уголками рта, и продолжает облизывать головку. С его именем на губах, я выстреливаю горячей вязкой спермой ему в рот. Слышу, как он послушно все глотает, продолжая высасывать сперму из головки член. У меня все тело дрожит, внизу живот так потеплело. Прижимает меня к себе, и я обнимаю его так сильно, как только могу. Снимает с моих глаз повязку, а сам в глаза мне не смотрит. - Посмотри на меня. - Поднимает голову, и я вижу испуг в его глазах. Страх, что я прогоню. Сжимаю еще сильнее и шепчу о том, что это было просто фантастически приятно и у меня никогда не было никого лучше, чем он.
-А Гретхен ведь лучше меня делает это?
-Нет.
-Но ведь у нее больше опыта. - Заставляю его обхватить себя ногами и укладываю на кровать, ложась сверху на нем, придавливая весом своего тела.
-Дело не в опыте, а в том, что ты делал это с определенными эмоциями и чувства. Это просто незабываемо. И как ты только решился?
-Мне было важно, чтобы ты получил наслаждение. -Ты у меня самый хороший, мой котенок. - Трется щекой об меня. Так горячо и приятно ощущать его всем своим телом. В голове закрадывается мысль, что если бы это все для меня значило хоть что-нибудь, я бы обязательно влюбился в это создание, которое вызывает во мне столько тепла и ласки. Я понимаю, что он заставляет мое сердце биться как можно быстрее. Я понимаю, что он мне нужен будет всегда. В такие моменты я рад, что не верю в существовании любви, помимо братской, что я испытываю к брату, и той, что испытываю к близким людям. Ведь между нами с ним никогда ничего не могло бы быть больше, и ничего бы не вышло.
-Только у тебя. Я не хочу никому принадлежать, уже не смогу. Понимаешь? Ты мой первый. - Я ощущаю, как на этих словах дрожит его голос, а глазки наполняются слезами.
-Ну, ты чего? Все же хорошо.
-Да, до тех пор, пока ты опять не пойдешь к своим девчонкам.
-Ты что ревнуешь?
-Нет, просто не хочу терять тебя, ведь ты мой близнец, и волнуюсь за тебя.
-Я всегда буду рядом с тобой.
-Просто иногда мне тебя не хватает. Бывает мало общения с тобой, хоть ты и проводишь столько времени со мной. Просто когда ты рядом, я ощущаю себя словно завершенной картиной, которую не надо дополнять. Ты словно совершаешь финальные мазки, добавляя к моему лицу улыбку и блеск в глазах.
-И все это ты даришь только мне?
-И только тебе. Я знаю, что то, что было сегодня не значит ничего, кроме того, что я просто сделал тебе минет, но главное, что сейчас ты был рядом. - Тянется к губам, но я вновь не позволяю себя поцеловать.
-Билл, у меня к тебе просьба, даже не пытайся меня поцеловать в губы. Все остальное тебе дозволено делать со мной.
-Хорошо, прости. Просто, в общем, я все понял.
-Дело не в тебе.
-А в ком? В твоих подружках, у которых опыта в этом деле больше, чем у меня? Ведь для тебя самое главное, чтобы она давала тебе. Я ведь знаю, вижу и все чувствую.
-Билли.
-Не называй меня так. Я уже тринадцать лет Билли. И что? Просто я идиот. Я просто кретин, я отчетливо сейчас это понимаю.
-Да, что с тобой такое?
-Ничего, все, правда, хорошо. - Билл слегка отталкивает меня и начинает быстро одеваться. Я вижу, как дрожат его плечики. Такой хрупкий. Я не выдерживаю и подхожу к нему совсем вплотную. Заставляю его встать и разворачиваю к себе лицом. Кидаю его вещи на пол, а сам прижимаю к себе, как можно сильнее. Я не понимаю, что с ним. Он так изменился. Меняется на моих глазах.
-Объясни мне, что с тобой происходит.
-Я боюсь того, что скоро этому всему придет конец. Я даже могу сказать тебе когда. Тогда, когда я впервые отдамся тебе, ведь после первого раза тебя уже объект не интересует, и ты ищешь себе другой.
-С тобой все иначе. Ты мой близнец. А теперь успокойся, я ведь вспомнил, что на кухне оставил для тебя твои любимые булочки с кремом, сливками и орешками. Те, что ты любишь. Все для тебя, мо сладкоежка. - Заправляю прядку волос за ухо, и нежно целую в то же самое место. - Довольно улыбается и хихикает, когда я провожу языком по мочке его уха. Идет к двери. - Билли. - Непонимающе смотрит. - А ты не хочешь все же одеться? - Оба смеемся и идем вниз. И почему мне кажется, что впереди нас ждет столько всего интересного.