Том сидел в своей спальне. После звонка врача прошла уже неделя, а ему кажется, что время здесь в одиночестве тянется слишком долго. Друзья его пытались вытащить на какую-нибудь вечеринку, на которой он мог бы забыться хотя бы на какое-то время. Но ничего не помогало. Ему было даже мерзко смотреть на всех этих размалеванных девиц. Он сразу вспоминал, какой макияж делал его брат. Он был другим. Нежный, делающий его еще более хрупким. Он не был похож на дорогостоящую конфетку в глянцевой блестящей упаковке. Он не предлагал себя подобно товару на одной из полок с дорогими вещами. Он был другой. Если бы Том мог вернуться в прошлое, он бы обязательно сказал ему о том, что именно он почувствовал, когда они лежали на это самой кровати, на которой Том засыпает каждую ночь, оставляя вторую половину свободной и не тронутой. Он до сих пор верит, что однажды рядом с ним будет засыпать Билл, а он будет гладить его шелковистые волосы, пропуская прядки сквозь пальчики рук. Еще никогда его ни к кому так не тянуло, как к родному близнецу. Мысли о том, что он хотел бы целовать его, уже не пугали, и даже не отталкивали. Он перестал видеть в них что-то аморальное и противоестественное. Ведь Билл всегда был частью его души, частью его жизни. Билл всегда был тем человеком, которого просто невозможно заменить.
"Я бы подарил тебе свой небольшой мир, который мы бы вместе превратили в рай".
Он жил этим человеком на протяжении восемнадцати лет, и вот только сейчас он осознал, что готов был бы убежать ото всех, лишь бы быть рядом с братом. Он вспомнил, что Билл говорил когда-то ему эти же слова, но тогда он, скорее всего, не придал им особого значения. Тогда ему это казалось чем-то таким простым и незначительным. Хотеть быть с близнецом, но вот сейчас его желания немного изменились, и стали совершенно другими. Желания стали более сильными. Сейчас все, о чем он мог мечтать - хотя бы просто дотронуться до его нежных рук. Он никогда не обращал особого внимания на руки человека, но в случае с Биллом все было совершенно иначе. Он вспомнил, что он ощущал, как брал его за руку, переплетая их пальчики, чтобы успокоить Билла. Нежная кожа, невероятно красивые и длинные пальцы, с мягкими подушечками. У Тома же от постоянной игры в баскетбол подушечки пальцев были более огрубевшими. Но все же его руки были так же идеальны, как и руки его близнеца.
"Мне всегда казалось, что изгибы твоего тела были созданы специально для того, чтобы мои руки могли тебя ласкать. Ты был подобен красивой гитаре, чье тело было аналогом струн. Ласки, срывающие с губ самые нежные звуки".
Том вспоминал, как наблюдал за тем, как его брат наносит слой черного глянцевого лака на поверхность ногтей, а затем, сворачивая губы трубочкой, дует на них, чтобы они скорее высохли. Только сейчас он начал осознавать, что, оказывается, всегда пристально наблюдал за своим братом. Дольше положенного обнимал его, прижимая к себе. Дольше положенного для обычных братских отношений. Дольше дозволенного держал его в своих объятиях, заглядывая в карие, почти черные, когда тот злился, глаза брата. Намного дольше нормы прижимался своими губами к губам брата. Всегда слишком долго держал его за руку, пытаясь ощущать, как часто бьется пульс под подушечками пальцев.
"Всегда больше дозволенного хотел быть с тобой. Хотел тебя...".
Только сейчас он начал задумываться над тем, что его уже давно тянет к брату, а он просто не понимал этого, списывая все на то, что это братское желание всегда быть рядом, заботиться о нем. Желание обнимать его, заглядывая в самую душу. Ведь Том навсегда останется единственным человеком, который имел право, глядя в глаза Биллу, заглядывать в его внутренний мир. У него были ключи от всех потайных дверей души брата, но вот, пожалуй, только один ключ ему так и не доверили. Ключ от сердца. Он так и не сумел найти место в сердце брата, как ему казалось. Так и не смог ему доказать, что быть близнецами - это их судьба, а не проклятье. Быть вместе - это самое прекрасное, что мог даровать им Бог. Только оставшись в гордом одиночестве, он понял, что смотрел на Билла так, как не смотрят на своих близнецов. Глядя им в глаза, не мечтают о том, чтобы медленно, обнажая их тела, покрывать горячую кожу поцелуями, срывая с губ стоны. Не мечтают о том, чтобы он подчинялся тебе и твоим прикосновениям. Эти мысли сводили его с ума. Ведь теперь все стало иначе. Сейчас у него по сути дела больше нет близнеца. Он потерял его в тот самый момент, когда позволил губительной силе ярости взять над ним контроль и перейти всевозможные границы, которые он не имел права переступать. Он знал, что в том, что произошло с братом, виновен только он. Он никогда не забудет, как Ганс сказал ему о том, что все его слова были лживыми. Не забудет о том, что Ганс смеялся, рассказывая ему о том, как он насиловал его сестренку, так он отозвался о Билле. Никогда не забудет, как он в мельчайших подробностях описывал ему о том, в каких именно позах он насиловал его брата. Как именно тот отдавался ему против воли, срываясь на крик.
"Он никогда не звал на помощь, боясь того, что ты узнаешь, и будешь считать его "грязным"".- Эти слова лучше всего отложились в памяти Тома. Подробности насилия брата уже никогда не стереть из его воспоминаний. Ведь он поступил с ним точно так же, только его насилие было в несколько раз хуже, потому что он был его близнецом. То были посторонние подонки, после которых он попытался научиться жить заново, но вот насилие со стороны брата пережить невозможно. Как жить дальше, когда твой родной близнец заставляет тебя вновь пройти через тот ад, в котором ты жил на протяжении года. Это ломает и меняет твою жизнь уже навсегда. Невозможно после такого остаться прежним. Он никогда не сможет забыть, как насильник его брата смотрел ему в глаза, при этом, не скрывая своей ядовитой ухмылки.
Как он скалил зубы, когда рассказывал о том, что его брат был, вернее, остается всего лишь шикарной подстилкой для разных парней, которым нравятся доступные шлюхи. Перед глазами навсегда стоит образ его брата, который умоляет их остановиться, и больше не насиловать его. Образ, который он видел собственными глазами. Образ, который он лично создал своими руками, когда заставлял брата делать минет, стоя на коленях. Никогда не сможет выкинуть из головы слова Ганса о том, что Билл молчал, боясь, что станет мерзким для него. Билл молчал, только потому, что слишком сильно любил Тома. Он никогда не забудет, как избивал Ганса до тех пор, пока тот не перестал дышать. Он никогда не забудет, как сел перед его телом на корточки и почувствовал, что ему не жаль. Он поступил так, как должен был сделать еще несколько лет тому назад, после первого изнасилования Билла. Он должен был быть постоянно с братом, чтобы предотвратить то, что произошло. Но его не было рядом. Не было рядом тогда, когда его брат просыпался в холодном поту, с открытым в немом крике ртом. Не было рядом тогда, когда его брат в очередной раз рыдал, кусая губы в кровь, в то время, как Ганс вновь и вновь врывался в его тело. Ему никогда не забыть о том, как на следующий день на парах в университете им сообщили о том, что Ганс находится в коме и, скорее всего уже никогда не придет в себя. Он помнит то чувство, подобное эйфории, когда он осознал, что не жалеет о том, что сломал жизнь Гансу. Он испытал наслаждение, осознавая, что именно он привел его к такому исходу. Шансы выжить у него были. Но он знал, что он никогда не скажет о том, кто именно его избил. Не признается. Уже не сможет. В тот момент в глазах Тома блестели дьявольские огоньки, когда он осознавал, что больше он не сможет причинить боль его Биллу. Он теперь всегда будет помнить о том, как горели его кулаки, когда он вспоминал том, во что он превратил жизнь этого Ганса. Месть за сломанную жизнь брата. Месть за все те слезы, что были пролиты Биллом. Месть за то, что их мама осунулась и поседела. Месть за то, что, возможно, у него больше никогда не будет брата, и он не сможет признаться ему в том, что он слишком сильно его любит. Месть за то, что он однажды он подтолкнул их с братом к обрыву, и они попали в самую бездну, из которой им, скорее всего, уже не суждено выбраться.
"Месть за то, что я потерял смысл в этой жизни, и возможно, уже никогда его не обрету".
Каждый день для него проходил, словно в тумане. Он практически ничего не ел, потому что не было сил, чтобы встать и приготовить, себе поесть. Не было сил ни на что, кроме постоянных истерик и слез. Он никогда не думал, что способен плакать. Каждый день был точной копией предыдущего дня. Ничего не хотелось. Все те люди, которые когда-то составляли окружение Тома медленно, но верно отошли на второй план. Больше не хотелось их всех видеть, словно они в одночасье превратились в его самых злейших врагов. Стали предателями, хотя их вины в произошедшем точно не было никакой. Просто не хотелось веселиться, отдаваясь полностью и без остатка вечеринкам и пьяным девицам в минимальной по длине одежде. Не хотелось вести их к себе только для того, чтобы заняться сексом, повесив на двери табличку с надписью "Don"tDisturb". Не хотелось иметь ничего общего с девушками, которые годны только для того, чтобы спать с тобой. Просто приелось. Просто поменялись ценности в жизни, а желания стали совершенно иными. Хочется какого-то тепла и постоянства. Хочется, чтобы рядом вновь оказался Билл, как это было в последние недели до того, как Билл попал в клинику. Хочется вновь видеть, как он доверяет ему всего себя, просто цепляясь пальчиками за его футболку. Руки Тома до сих пор помнят, как он гладил Билла, когда у того был жар. Помнит, как это ощущать, что под подушечками пальцев пульсирует влажная, покрытая испариной кожа брата. Это ни с чем несравнимые ощущения, которые больше никто не способен был подарить Тому. Это было что-то на уровне магии и волшебства. Каждый день Билл превращал жизнь Тома в сказку. Разве можно попасть в рай на земле? Но с Биллом любые чудеса казались возможными. Он понимал, что только с ним он ощущал себя по-настоящему цельным и наполненным настоящими эмоциями. Билл являлся сосредоточием всех его эмоций и ощущений, и вот сейчас он лишился этого всего. Именно сейчас он в полное мере понял, что такое одиночество. Он слышал абсолютно все звуки, которые окружают его, потому что больше их не перебивает сердцебиение Билла, чье сердце билось у него в руках. А сейчас все стало совершенно бессмысленным. Для него теперь все делилось на два периода. И он жил определенно в самом мрачном периоде своей жизни. Он жил там, где не может быть счастлив. Ведь человек счастлив только дома, а дом - это то место, где ты оставил свое сердце. Свое сердце Том давно отдал своему близнецу, и вот сейчас он лишен его.
"Мы создадим свой небольшой мир магии и волшебства. Я помогу тебе поверить в то, что я не зверь, и у меня то же есть сердце".
У него больше нет близнеца, и возможность того, что уже никогда его не будет, жутко пугала. Ведь он так и не научился жить один, жить без него. Как дышать, когда каждая попытка заканчивается провалом. Вновь раздалась трель сотового телефона Тома. Он снял трубку, как только увидел, что на телефоне высветилось имя доктора, который занимается лечением Билла.
-Алло.
-Это Том? - Том сделал несколько глубоких вдохов, когда в трубке услышал голос Билла.
-Да. А это кто? - Пришлось соврать, потому что для Билла он чужой человек, не имеющий никакого значения.
-Меня зовут Билл. Я хотел попросить тебя приехать в дом Гер. Розенталя в субботу после обеда, если конечно тебе не трудно. У меня здесь есть краски и полотно, так что остается самое главное - это натурщик, а ты мне как раз подходишь. Сможешь?
-Я...
-Если у тебя есть другие дела, то тогда не надо. Я не хочу тебя очень сильно напрягать.
-Да, нет, ты что. К тому же Дэвид меня уже предупредил, что ты хотел нарисовать меня. Вернее мои глаза.
-Да, они у тебя самые красивые из всех, что я когда-либо видел. - Слова были произнесены шепотом, словно он боялся быть услышанным, и говорил о какой-то тайне, о которой ни одна живая душа не должна была узнать.
-Ты что покраснел? - Том не смотря ни на что, остается его близнецом, и слишком хорошо его чувствует.
-Нет... вернее, просто я никогда, как мне кажется, никому не говорил этих слов. А глаза могут многое сказать о человеке.
-Возможно, но я никогда об этом не думал.
-Значит, я смогу тебя переубедить. А я точно не очень навязываюсь к тебе? У тебя должно быть девушка есть, а тебе придется приходить ко мне несколько раз в неделю.
-Нет, у меня нет девушки.
-Странно. Я думал, что у человека с таким взглядом, обязательно должна быть вторая половинка.
-Ну, сомневаюсь, что все видят в моем взгляде что-то особенное, возможно, это под силу только тебе.
-Знаешь, скажу тебе по секрету, что я уже нарисовал твои глаза. Но я их смог нарисовать, только отталкиваясь от воспоминаний. Ведь я видел тебя всего лишь несколько секунд.
-Мне бы очень хотелось посмотреть на то, что у тебя получилось. Врач сказал, что ты очень красиво рисуешь.
-Ну, я сомневаюсь в том, что у меня хорошо получается, просто я люблю этим заниматься. Мне это помогает успокаиваться, когда я очень нервничаю. Ой, ладно, прости, но мне больше нельзя разговаривать. Спасибо тебе, Том. До встречи.
-Пока. - Том повесил трубку и обессилено упал на кровать. Он был так близко, но теперь слишком далеко. А, может, так будет уже всегда. Всегда на расстоянии вытянутой руки, но дотронуться до него просто не будет возможности. Всегда близко, чтобы прижать к себе, но он не подпустит. Уже не позволит дотронуться до него. Он сам выстроил между ними стену. Он сам сломал своего брата. Он боится осознать, что это конец.
***
Дэвид дал Биллу немного времени на то, чтобы он собрал свои вещи, и они могли поехать в его небольшой особняк, который находился недалеко от его клиники. Он сидел у себя в кабинете и наблюдал за тем, как Билл носится по небольшой палате, собирая свои вещи. Все у него всегда находилось в порядке. Он никогда не разбрасывал свои вещи, возможно, так ему было проще. Он присел на краешек кровати и достал небольшой листок из папки. Доктор сделал увеличение на камере видео наблюдения, и увидел, что Билл вновь достал портреты из папки, но теперь картину с глазами Тома переложил наверх. Он несколько раз провел подушечками пальцев по гладкой поверхности и чему-то искренне улыбнулся. Доктор надеялся, что не допустил никакой ошибки, что позволит Тому навещать брата. Просто с ним он быстрее должен был пойти на поправку. Быстрее вспомнить свою прошлую жизнь и вернуться к нормальному и привычному образу жизни. Нужно было вновь вернуть ему желание бороться за себя. Доктор ждал, пока Билл будет готов. Но он видимо не особо торопился. В руках он вертел бумажку, на которой был записан телефон Тома. Билл очень долго выпрашивал у него его номер, и обещал за это быть послушным и стараться вести себя прилежно. Как же его глаза загорелись, когда у него в руках оказалась заветная бумажка с семизначным номером.
"Не помнит, но хочет вновь посмотреть ему глаза".
Билл поднялся с кровати и направился к выходу. Он несколько раз постучал по двери и к нему подошел один из санитаров, который повел его к машине, в которой его ждал профессор. Билл неуверенно подошел к машине и открыл дверцу.
-Добрый день, Билли.
-Добрый день, Гер. Розенталь.
-Ну, сколько тебя можно просить. Дэвид. Давай на "ты", все же ты будешь жить у меня в доме, и общаться с моими детьми. Я уверен, что ты им понравишься.
-А вы не боитесь оставлять свою маленькую дочку с таким психом как я?
-Для начала ты не псих.... - Билл перебил Дэвида и не дал ему договорить.
-Только не надо говорить, что я не такой. Если бы со мной все было в порядке, меня бы не держали за решеткой, подобно сумасшедшему или опасному для общества человеку.
-Все не так.
-Все всегда говорят именно так, но почему-то должного облегчения мне это не приносит.
"Доверься ему".
-Сейчас все будет иначе, как только ты почувствуешь себя некомфортно, я отвезу тебя обратно, поверь мне. Я не буду делать ничего против твоей воли и твоего желания. Ты ведь знаешь, что я просто хочу помочь тебе.
-Почему вы помогаете мне именно так?
-Потому что ты мне очень напоминаешь мою жену. Твой взгляд такой же искренний и чистый как у нее. Но она была менее упрямой.
-А почему была?
-Она умерла, когда нашей младшей дочери было чуть больше года. У нее был рак.
-Простите, я не знал. И как же вы все это пережили? Ведь это должно быть невыносимо больно остаться одному. Остаться без женщины, которую вы любили.
-У меня были дети, которые и помогли мне со всем справиться. Знаешь, как бы тяжело ни было, главное, чтобы рядом был тот человек, который способен в нужный момент подать тебе руку. К тому же жену я никогда не перестану любить, главное хранить память о ней, и она всегда будет жить. Поверь мне. Нельзя хоронить память о человеке.
-Интересно, а обо мне хоть кто-нибудь помнит? Или же меня похоронили, как только узнали, что я оказался в клинике.
-Ты ошибаешься. Ты сам все вспомнишь, я уверен. Все же ты быстрее пойдешь на поправку вне этих ужасных стен, которые давят на тебя. Мои дети только рады, что у них в доме появится еще кто-то помимо их зануды папочки, как они меня иногда называют.
-А мне кажется, что вы очень интересный человек, только думаю, их не очень интересует, что именно происходит в больнице.
-Да, возможно, ты и прав, но это уже издержки работы. Постоянно в разговорах проскальзывают темы, которые, так или иначе, касаются моей работы.
-Старайтесь хотя бы дома забывать о том, с кем вы имеете дело на работе. Все же детям нужен отец, а не врач-психиатр. - Билл вновь пересматривал свои рисунки в папке. Как всегда бережнее всего он провел ладонью по глазам, которые невероятным образом врезались ему в память. Он везде пытался найти этот взгляд, но у него ничего не выходило. Такими глазами мог обладать только Ангел, или же Дьявол в человеческом обличии. Ему казалось, что люди уж точно не должны обладать таким магическим взглядом.
"Ангел и Дьявол. Бог и Сатана. Рай и Ад. За еще один такой взгляд я готов продать свою душу".
-Знаешь, мне с тобой очень легко общаться. Уверен, что у вас будет очень много общего с детьми.
-Я бы мог помогать с Бетти. Читать сказки ей на ночь.
-Она любит, чтобы на ночь я ей пел песни. Ей мама каждую ночь пела красивые песни, теперь она засыпает только под них. Вообще она вылитая мама. Такие же красивые рыжие локоны и голубые, почти бирюзовые глаза. Она такая же жизнерадостная. Знаешь, мне моя жена всегда напоминала ангела или ребенка. Верила в то, что чудеса происходят, и старалась каждый мой день наполнить магией. Моя Бетти всегда останется прямым напоминанием о моей жене. Почему-то Клаудия, так звали мою жену, всегда хотела, чтобы Бетти стала художницей. У меня даже сохранились рисунки, которые делала моя дочка. Вернее там просто отпечатки ее рук, но Клаудия в этом всегда видела намного больше, чем просто пятна на полотне бумаги. Может, все дело в том, что она сама была художницей.
-А вы, то есть ты, не мог бы мне показать все ее работы? Просто, мне кажется, что раз она такой человек, то ее работы должны были быть отражением ее состояния души. Ведь художник, как и музыкант, чем отличается от того же самого актера, что он в свое дело вкладывает самого себя. Ему не нужно надевать маску, чтобы играть какую-то определенную роль. Он выплескивает всего себя на полотно, изображая свою душу в виде хаотичного или же равномерного наложения мазков. Музыкант же перебирает клавиши рояля, или же струны своей любимой гитары. Каждый звук и мазок являются подобием вздохов, улыбок и слез. Каждый мазок кисти подобен очередной сорвавшейся с кончика пушистых ресниц слезы. Разве это не прекрасно, когда ты можешь рождать что-то новое на свет, при этом выплескивая наружу всю свою боль и страдания. Мне кажется, что искусство - это концентрация всех наших настоящих эмоций и чувств. Это что-то по-настоящему личное и при этом то, чем ты с удовольствием делишься с окружающими тебя людьми. Я понимаю, почему ваша жена так любила рисовать. Я уверен, что она создавала настоящие шедевры, подобные магии.
"Творец чудес".
-Да, по крайней мере, для меня это точно были именно чудеса. А когда ты берешься за рисунок, у тебя заранее уже в голове есть какие-то образы?
-Нет, это больше похоже на какие-то размытые контуры, которые принимают законченные очертания, вид и форму, только тогда, когда грифель моего карандаша касается гладкой поверхности листа бумаги. Да, и к тому же все зависит от вдохновения. Чаще всего, оно приходит, когда я очень сильно нервничаю, или же когда разговариваю с вами. Тогда мне нужен карандаш в руке, чтобы мое дыхание пришло в норму.
-Я видел, что ты звонил Тому.
-Да, у него очень красивый голос, только чуть хрипловатый, должно быть он курит, но не очень много. По крайней мере, это особо не портит его голос и манеру общения.
-А как бы ты его охарактеризовал?
-Он, должно быть, очень уверенный в себе, но не самоуверенный. Решительный и добрый.
-Добрый?
-Да, у него очень приятная интонация. Это сложно объяснить. Это как с глазами. Просто ты видишь в них что-то такое, что не способен увидеть кто-то еще. Слышишь в голосе такие нотки, которые многие бы пропустили мимо себя.
-То есть ты бы мог полюбить за голос?
-Сомневаюсь, этого мало. Да, и вообще я не знаю, любил ли я когда-нибудь хоть кого-нибудь в своей жизни.
-Я уверен, что да.
-Тогда почему же решился на самоубийство, если кем-то дорожил.
-Эгоизм. К сожалению, это известный факт, что в такой момент люди редко думают о ком-то еще помимо себя.
-Они никогда не простят мне этого.
-Поверь мне, для родителей самое главное, что их чадо выжило. Это на первом месте. Я уверен, что когда ты вернешься домой, то тебе станет намного легче. Они тоскуют.
-Я так надеюсь на это. - Машина остановилась перед красивым особняком.
-Идем.
-Тут так красиво.
-Да, этот дом выбирала моя Клаудия. - Билл улыбнулся, глядя в смеющиеся глаза врача. Почему-то его так согревало, что Дэвид начинает улыбаться, как только речь заходит о его жене. Он постарается вновь научиться доверять людям. Доктор вытащил чемодан Билла, в котором находились некоторые личные его вещи. В руках у Билла был красивый медвежонок и его папочка с рисунками. Он все так бережно прижимал к себе, словно боясь, что у него отнимут его чувства и эмоции. Теперь профессор понимал, почему для него такое большое значение имеют эти рисунки и портреты. Это его личные страхи и эмоции. Это его маленький мир, в который он боится допускать людей, но все же открывается доктору.
"Маленькая шкатулка, в которой хранится слишком много боли и страхов, но он поможет ему наполниться надеждой и верой".
-Проходи. - Доктор отошел в сторонку, пропуская Билла пройти вперед. Билл сделал неуверенные шаги в дом. Внутри все было красиво обставлено, но, не смотря на доход врача, тут не было чего-то слишком "кричащего", вызывающего. Все так по-домашнему. Тепло и по-настоящему уютно. Тут все было именно так, как должно быть в доме настоящей любящей семьи.
-Спасибо, а тут лучше, чем я себе представлял.
-А как ты думал здесь будет?
-Слишком дорого. Тут всего в меру. Мне кажется, что и интерьер для этого дома делала ваша жена.
-Да, без нее здесь не было бы так уютно.
-Сразу видно, что этого дома коснулась рука женщины и матери. Так красиво и тепло, так и должно быть в доме, где живет любящая семья. Все же профессионалы зачастую не видят всей красоты и прелести, и создают что-то шаблонное и "затертое". Нет души, а здесь она вложила себя в каждый предмет.
-Еще никто и никогда не оценивал мой дом с такой точки зрения.
-Должно быть, все обычно судят с денежной стороны, но меня это не интересует. Главное, чтобы была душа.
-Ты прав. Я уверен, что Клаудии ты бы обязательно понравился. Ей было бы с кем поговорить об искусстве. Я в нем, честно говоря, ничего не понимаю.
-Думаете, я понимаю? Я просто говорю о том, что лучше всего могу чувствовать, но сам в этом не разбираюсь. Это просто идет откуда-то изнутри. Все очень просто. Я чувствую это.
-Ты, как я посмотрю, во всем видишь душу.
-Да, потому что она есть в любом предмете, если человек, создавший ее, вложил всего себя в ее производство. Все же очень просто. Вот, например, в моем медвежонке она то же есть, потому что тот, кто его создал, вложил все свои эмоции и чувства в мордашку и глазки этой игрушки. Тот, кто подарил мне ее, то же вложил свою душу в эту подарок, чтобы он всегда был рядом со мной.
-Я просто поражаюсь тебе, ты во всем умудряешься найти смысл.
-Да, ну, вот видите, хоть какая-то от меня есть польза.
-Ты ко всему прочему просто замечательный собеседник. Пойдем, посмотрим, что мы будем обедать.
-Я могу приготовить.
-А ты умеешь?
-Почему-то я думаю, что умею. Можно попробовать. А что любят ваши дети?
-А вот, кстати, и они. - На пороге появился блондин с карими глазами. У него на руках была его сестренка, которую он крепко прижимал к себе. Густав поставил ее па пол. Он был ниже Билла и более крупной комплекции. Он улыбнулся отцу и подошел, чтобы поздороваться.
-Привет, пап, Бетти говорит, что ей нужно выучить какой-то стих, а я сейчас ухожу к Ребекке. Понимаешь?
-Да, я что-нибудь придумаю.
-Давайте я ей помогу. - Бетти повернула голову в сторону Билла, и потянула ему руку.
-Привет, я Билл.
-Привет, я Густав. Ты будешь жить в комнате, которая расположена рядом с моей комнатой. Это на втором этаже. Тебе показать ее сейчас?
"Он станет им намного ближе, чем они полагают".
-Нет, попозже. Просто я хотел приготовить вам обед, или уже ужин. А что вы вообще любите есть?
-Ну, я очень люблю клубничный пирог с корицей.
-Если есть рецепт, то я приготовлю. Если ты хочешь, то приводи Ребекку.
-Замечательная идея. Тогда я пойду к ней, а вечером мы будем дома. Мне очень приятно с тобой познакомиться. Правда представлял я тебя немного иначе. Не думал, что ты любишь готовить.
-Мне кажется, что я люблю. - Густав рассмеялся и, пожав руку, Билла, пошел к двери.
-Скоро буду. До встречи.
-А что у нас хочет маленькая принцесса? - Билл сел на корточки и протянул свои руки к девочке. Она положила свою ручку в ладошку Билла и начала его щекотать.
-Принцесса хочет, чтобы ей испекли вкусный пирог с яблоками и шоколадом.
-Я смотрю, у вас дети сладкоежки.
-Да уж, что есть, того не отнять.
-Хорошо, я все сделаю.
-А кто будет со мной учить стихи?
-Давай я, а твой папа, пока пойдет отдыхать.
-Давай. Кстати, ты красивей, чем я себе представляла. Будешь моим принцем?
-Только у меня нет белого коня.
-Зато улыбка красивая. Ну, идем. - Она взяла Билла за руку и повела в свою комнату. Доктор довольно улыбнулся, будучи уверенным, в том, что теперь жизнь Билла наладится, и он в скоро времени вернется в свою настоящую семью. Он не мог поверить, что так просто привел своего пациента в дом. Но он знал, что может ему доверять. Дэвид достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Андреаса. Ему хотелось бы, чтобы с ним рядом был его близкий человек, но тому то же было запрещено рассказывать, кто он есть на самом деле. Густава он предупредил, что Том и Андреас буду играть роль его друзей. К тому же он был уверен, что со временем они обязательно подружатся. Доктор налил себе бокал виски и откинулся в кресле. Почему-то он давно уже не ощущал себя так спокойно и комфортно. Было так уютно, словно в его дом вновь вошла магия и волшебство. Что-то определенно ангельское было в этом ребенке, который поражал его глубиной своей души и внутреннего мира. Поражал своим умом и какой-то совсем еще детской непосредственностью. За эти несколько месяцев он стал ему совсем родным и близким человеком.
"Он видел в нем свою жену".
***
Билл и Андреас сидели у Билла в спальне. Билл попросил его стать его натурщиком. Ему очень хотелось нарисовать его.
-А ты давно дружишь с Густавом? - Биллу было очень важно разговаривать с человеком, пока он рисовал свою новую картину.
-Мы общаемся с ним совсем недавно. - Небольшая ложь, которая являлась правдивой отчасти.
-Знаешь, у тебя очень красивые пальцы рук, и мне очень захотелось их нарисовать.
-Мне этого никто прежде не говорил.
-Потому что они этого не видят. Нужно уметь смотреть намного глубже и не поверхностно. - Билл задумчиво разглядывал свой рисунок. - Ты вообще красивый. - Щеки Андреаса покрылись румянцем. Ему давно не было так неловко. Он сразу вспомнил, как обнимал Билла, прижимая его тело к себе. Вспоминал, как горели его губы после сладкого поцелуя. - А у тебя есть девушка?
-Нет. Мне....
-Нравятся парни?!
-Да, а с чего ты взял?
-Просто ты весь вечер не сводишь с меня взгляд, вот мне и было интересно.
-А тебя это не смущает?
-Нет, к тому же я даже не знаю, был ли у меня в той жизни любимый человек. Не знаю, была ли это девушка. Или это был молодой человек. Сейчас меня уже должно быть ничем не напугаешь. - Андреас приблизился к Биллу и сел перед ним на корточки.
-Ты очень красивый.
-Спасибо. - Билл смущенно опустил голову, но Энди взял его за подбородок. Билл немного нагнулся вперед и прикрыл свои веки. Ему было просто интересно, а каково это целовать парня. Просто узнать. Он нежно обхватил своими руками его шею и позволил его языку проникнуть внутрь. Горячо и безумно влажно. Так приятно. Он прикрыл веки и перед глазами были какие-то размытые кадры, которым он не желал придавать значения. Ему просто было комфортно и так не хотелось, чтобы это заканчивалось. Энди положил свои руки на оголенную спину Билла и начал поглаживать его тело, пересчитывая выпирающие позвонки. Биллу казалось, что так все так и должно быть. Просто приятно. Не было страсти, не было огоньков или разрядов тока, просто всепоглощающая нежность. Он последний раз прошелся языком во рту Андреаса, лизнув небо, а затем отпрянул.
-Спасибо. - Энди занял свое прежнее место, а Билл продолжил свой рисунок. Его щеки до сих пор пылали от стыда, но ему понравилось. Ему понравился Энди. Он вновь устремил свой взгляд на рисунок. Одно неловкое движение и из папки выпал рисунок с глазами.