Я снова ощущаю одиночество каждой клеточкой своего тела. Все стало еще хуже после той ночи. Ты жалеешь, а я нет. Не жалею, потому что ты был моим первым. Первым и единственным по любви. Я не помню сколько у меня было партнеров после той ночи. Нам обоим словно сорвало крышу. Мы будто соревновались с тобой в том, у кого больше любовников было в постеле. Мы стали более циничными по отношению друг к другу и к окружающим нас людям. С Йостом ты теперь вообще не считаешься, он стал для тебя пустым местом. Словно грязь под ногами, возможно, ты прав он такой и есть, но я все же вернулся к нему. Не потому что люблю, а просто привязан. С ним невыносимо трудно, потому что он все также продолжает искать для меня клиентов, но без него труднее, ведь я не привык к свободе и не знаю как правильно ею распоряжаться. Я ощущаю, что сейчас я опускаюсь еще ниже, хотя еще недавно мне казалось, что ниже падать просто некуда. Знаешь, когда хочется плакать, я вновь берусь за стальное лезвие, но теперь я делаю шрамы более глубокими, чтоб они никогда не зажили. Я хочу помнить боль после той ночи, что мы провели у тебя в доме. Хочу, чтоб она постоянно отдавалась глухой тоской внутри моего сердца, которое так часто перестает биться. Неизвестность плавно перетекает в огорчение а затем и безысходность. Вот и я пришел к этой черте, когда все слишком четко известно, и я знаю, что дальше будет хуже. Когда мне хочется плакать, я просто иду в клуб и отдаюсь первому попавшемуся мне симпатичному парню, чтоб в очередной раз почувствовать, что то что было с тобой, нельзя назвать сексом. Я не трахался, я просто любил. Черт бы тебя побрал, Том, как ты не можешь понять, что я люблю. Тебя одного, мне больно видеть то, как ты гробишь себя. Каждый день вечеринки, клубы, девочки и наркота. Когда же кокаин смог потеснить в твоем сердце игру на гитаре. Когда же ты стал таким? Вернее я знаю, но почему я не оставил. Почему позволил тебе опуститься на самое дно, следом за мной.
Казалось бы мне нужно совсем немного, подняться с коленей и сделать шаг вперед к новой жизни, но на деле все оказывается не так-то просто. На деле я слишком слаб. Моя сила была в тебе. Я чувствовал себя свободным, только будучи с тобой, но я не боялся этой свободы, ведь ты всегда помогал мне делать шаг за шагом в этом мире. И когда казалось, что сил больше нет, ты подавал мне руку и крепко сжимал мою ладонь и своим взглядом обещал, что все изменится. И ты прав, все изменилось. Ты стал законченным ублюдком, а я вновь вернулся к своим прямым обязанностям. Всего лишь шлюха. Да, это моя история жизни. Грязная, опошленная, но ее невозможно вырвать подобно тетрадному листу и, скомкав, выкинуть в мусорное ведро. Это жизнь, которая навсегда оставила отметины на моем теле и душе. Это то, от чего невозможно отмыться даже спустя много лет. Ведь глядя мне в глаза, ты всегда будешь видеть во мне брата, который когда-то был очень популярной подстилкой в узких кругах. Лаская мое тело, ты всегда будешь вспоминать о том, что кроме тебя до него дотрагивалось еще сотни других человек. Я книга, которая прочитана слишком много раз от корки до корки. Некоторые читатели, которым она понравилась особенно сильно, приходят вновь за ней и перечитывают ее еще раз. Но в отличие от книги мной не восхищаются, меня просто трахают. Но у каждого человека и предмета в жизни есть свое предназначение и цель. Моя по всей видимости ублажать и доставлять удовольствие. Теперь порезы никогда не затянуться на моей кожи, но я хотя бы буду знать, что та ночь была. Она не является всего лишь плодом моего богатого воображения. Она реальна, ведь на следующий же день я сделал себе два глубоких пореза на обоих запястьях. Я не чувствовал боли, только чувство детской радости и эйфории. Я был свободен. От чего? Не знаю, возможно от боли. Я сохранил метку о том, что в ту ночь и ты любил меня. Откуда мне известно? Ты думал я сплю, когда я почувствовал, скатывающиеся слезы с твоих ресниц. Прости, ты вновь плакал из-за меня. Все по кругу. Слезы, боль, эйфория и наслаждение, но к сожалению все вернулось к тому, с чего начиналось - слезы. Всего лишь одно движение навстречу к тебе. Подойти и обнять, упасть перед тобой на колени и молить о том, чтоб ты простил. Всего одно движение, но я делаю три назад и вновь наблюдаю за тобой спящим. Сейчас мы едем в тур-автобусе. Подойти и разбудить, сказать, что я хочу к тебе. Просто прижаться к твоей груди и слушать твое четкое сердцебиение, которое так похоже на тиканье часов. Иногда она убегало вперед, а иногда отставало от ритма ударов моего сердца, но оно всегда было неразрывно связано со мной. А что же сейчас? А разве настоящее еще существует, ведь ты забрал его с собой. Забрал куда-то далеко от меня, и как бы я не пытался, но мне до него уже не дотянуться и не вернуть обратно к себе. Я стараюсь бежать за тобой, но на середине изнуряющего марафона мое сердце просто останавливается и я падаю вновь на колени. Снова исходная позиция и вновь бег вникуда. Бегу просто, чтоб не останавливаться. Я знаю, что меня уже ничего не ждет. Я знаю, даже слишком хорошо, но продолжаю чего-то ждать, того, что никогда не будет моим.
Я жил для тебя, каждый день своей жизни. Каждую минуту я надеялся на то, что мы сможем быть вместе, только ты и я. Каждое мое движение было обращено к тебе, с целью того, чтоб ты видел меня и ощущал. Когда мне хочется плакать я просто вспоминаю, что должен быть сильным. Для кого? Для самого себя. Для мамы. Теперь я стал чаще ездить к ней. Она каждую ночь укладывает меня спать. Забавно да? Я человек, который прошел через сотни рук боится засыпать в темноте, не может заснуть, если на ночь ему не споют или не обнимут. Я человек, у которого нет души боится быть без тебя, один. Я один всегда и везде, когда тебя нет рядом. Я один, потому что ты больше не чувствуешь меня. Я один потому что так было суждено. Я один, потому что именно это написал на моем жизненном пути Господь Бог. Мне не нужно было быть значимым для них для всех, я хотел быть значимым только для тебя. Мне не нужно, чтоб сотни сумасшедших голосов выкрикивали мне слова любви, когда всего один родной голос не способен ни на что, кроме как: "Конец. Мы никогда не будем вместе. Я ненавижу тебя". Я больше не звоню тебе, чтоб услышать твой голос. Я просто больше не существую для тебя. Каждую ночь в номерах отелей я запираюсь в ванной и рыдаю до самого утра. Каждый день в гримерке я замазываю следы от бессонной ночи. Каждый день лицо человека покрывается маской бесчувственной куклы. Сколько же всего происходит каждый день в моей жизни, но ты больше не замечаешь этих перемен. А замечаешь ли ты меня вообще? Нет, и снова нет.
Сделать всего один шаг и стать самим собой, стать прежним перед тобой. Появиться в том образе, каким я был до того, как меня сломали. Стать твоим прежним отражением, которое слишком сильно отличалось от твоего, но являлось частью тебя. Этот странный царапающий душу холод, который еще недвавно согревал кожу, пробирается так глубоко, как это только возможно и вновь раздирает клыками, только что затянувшиеся ранки, заставляя их кровоточить с новой силой. Озноб, которые покрывает кожу мелкими пупырыжками. Но я больше не плачу во время грозы, я просто глотаю пару таблеток, чтоб забыться. Я больше не кричу от очередного раската молнии, я просто начинаю постанывать, когда в меня врывается очередной богатенький клиент. Теперь я не виду подсчет тому, скольких я обслужил за ночь. Я просто делаю это. Мне все равно, слышишь, Том Каулитц мне все равно, что ты презираешь меня. Потому что черт бы тебя побрал, я то тебя люблю. Мне все равно, что я для тебя не существую, потому что я все также живу от одного случайного прикосновения до другого. Ты не чувствуешь меня, а я потом смотрю на тот участок кожи, который случайно соприкоснулся с тобой, и ошущаю на нем небольшой ожог. Ожог от тебя, от твоей ярости и ненависти. Мне все равно, что я пустое место для тебя. А хочешь знать почему? Потому что ты все, чем я по-настоящему живу. Я хочу просто держать тебя в своих объятиях и ощущать тепло твоего родного тела. Ведь если моя жизнь неожиданно оборвется, последнее, что я буду вспоминать - это слезы в твоих глазах, после той ночи, когда ты узнал, кто я на самом деле.
У меня не осталось ничего, кроме ничтожных обрывков слов и ощущений. Все было разорвано подобно тонкому шелку простыней на сотни мельчайших кусочков. Все потеряно, и я заблудшая душа в этом мире. А есть ли я теперь, когда ты принадлежишь им всем, но не мне. А если ли мир, который навсегда потерял свои краски в тот самый день, когда много лет тому назад меня впервые изнасиловали. Забавно, но я до сих пор помню все мелочи, даже погоду, которая была в тот день. Помню, вещи, которые были надеты на мне. И помню ту, кровь, которая стекала по моим бедрам, смешиваясь со спермой, когда я полз по глянцевой плитке в туалете. Я помню, все их ехидные смешки, когда Патрик поставил мне ногу на спину и крепко прижал к полу. Я помню слезы, которые я глотал всю ночь после этого. Я помню первый порез, который до сих пор иногда напоминает о себе, если случайно задеть его тканью от одежды. Я помню. Как много я всего помню, но жаль, что тебя мне не удалось также сохранить, как я до сих пор ношу в себе все эти воспоминания. Я помню самые первые слова, которые мне сказал Патрик, когда я впервые столкнулся с ним в школьном коридоре. "А на тебя, выродок, у меня особые планы, ты еще пожалеешь, что родился на свет. Недоносок" - Удар по лицу наотмашь. Разбитая губа и бровь. Уже тогда я знал, что меня ждет, но предпочитал не говорить, ни тебе, ни маме. Думая, что справлюсь, но я не смог. Меня опустили слишком глубоко. Я помню ту боль, которая пронзила мое тело, когда он вошел в меня по самое основание. Помню крик, вырвавшийся словно из самых недр души, и помню слова, которые сорвались, когда они кончили в меня.
"Я хочу на небеса. Хочу туда, где я человек. Хочу к тебе, Том, ведь ты единственный, кто...". А потом я потерял сознание. Очнулся от гулкого шума в ушах и смеха его ублюдков. Я просто хотел быть с тобой. Я помню самый первый раз, когда они избили меня. Я лишь закрыл глаза, и позволил им сделать из меня боксерскую грушу. А с губ лишь иногда срывалось одно слово, самое заветное и запретное. "Том". Ты всегда был под запретом для меня, но однажды я забыл, что судьба не прощает тех, кто пытается ее обмануть, а природа мстит тем, кто пытается ее осквернить. Я полюбил своего близнеца. Да, черт побери я полюбил этого ангела, и люблю до сих. Я люблю, слышите, вы там на небесах, я просто люблю. Я не могу так больше. Я просто задыхаюсь, но ты всегда был рядом, а теперь я совсем один. Ты всегда держал меня рядом с собой, но при этом никогда не накидывал на мою шею петлю. Ты всегда давал мне свободу, но не потому что был слишком самоуверенным, а просто ты знал, что самое настоящее проявление доверия - это дать человеку такую необходимую ему свободу, и если любит, то вернется. Ведь человек всегда бежит не домой, а туда, где его сердце. И я прибежал, но оказалось слишком поздно, ведь твое сердце больше не бьется рядом с моим. Оно затихает, и продолжает свой ход, только тогда, когда ты отдаляешься от меня. Я убил тебя.
А ведь это было так просто, просыпаться каждый день в твоих нежных объятиях и ощущать себя защищенным, но теперь, я не знаю, где я чувствую себя в большей безопасности: среди людей, или в ванной комнате с лезвием в руках. Глаза ужасно болят, но я не лягу спать. Не могу. Хочу смотреть на тебя. Я специально попросил Густава поменяться со мной кроватями, чтоб лежать напротив тебя. Каждое утро, когда ты встаешь с постели, я слегка отодвигаю шторку, чтоб наблюдать за тем, что ты делаешь. Это все, что осталось у меня. Хотя я в очередной раз задаюсь вопросом, а есть ли я. И если да, то кто я. Наверное, я уже никогда не найду ответ на этот вопрос.
Забавно, но любовь начинается также внезапно, как и выпадает снег. Она окутывается в свои ледяные сети, впрыскивая яд, а затем куда-то итсчезает, заставляя поежиться от непривычной опутошенности внутри. Любовь - она. Смешно, но ведь прав тот, кто говорит, что любовь может описать только тот человек, который на самом деле никогда не любил. Тот, на чьем сердце не было оставлено сотни глубоких ран, так похожих на удар лапы тигра по груди. Любовь может описать только тот, кто ни черта в ней не смыслит, и пытается копнуть намного глубже, чем ему на самом деле по силам. Это простая глупая погоня за сенсацией, желая открыть что-то новое. Зачем? Это так глупо! Зачем тратить свое время на то, чтоб понять, что же на самом деле такое любовь, когда проще попытаться ее самому создать. Ведь в итоге каждый к концу своей жизни придет к своему субъективному мнению на этот счет. И разве тот человек, который так отчаянно пытается доказать свое отречение от любви, разве он уже не любит? Любит, самого себя, и не желает, чтоб в дальнейшем он мог страдать. Просто каждый любит по-своему. Кто-то способен любить не смотря на собственные муки, а кто-то при первом падении, больше никогда не встает с колен. Наверное, это про меня. я упал, но подняться не могу, а может просто нет желания. К чему мне сейчас стремиться и идти? У меня отняли мечты, и вернули их опошленными и в более извращенной форме. Я жалею, да черт побери я жалею, что когда-то полюбил тебя намного сильнее, чем было позволено природой, судьбой и Богом. Сильнее, чем я того заслуживал. Я должен был оставаться тебе просто братом, и возможно тогда мне бы удалось тебя сохранить, потому что не было бы этого представельства, лжи и боли. Не было бы ничего того, что сломало нас, разведя по разные берега.
Томми, интересно а ты когда-нибудь слышал тишину? Ты знаешь, каким голосом обладает тишина, какую музыку она играет? Думаю нет. А я слышу тишину также отчетливо, как и пустоту и одиночество. Они проникают в мое сердце и играют на натянутых струнах души. Ты не слышал только потому что не пытался вслушаться. А ведь тишина играет только ту музыку, которую мы желаем от нее услышать. А знаешь почему? Потому что мы изначально с самого рождения сотканы из пустоты, пространства и безмолвной тишины. Мы все словно игрушки со стандартной комплектацией, а уж потом каждый из нас чем хочет, тем себя и заполняет. Кто-то сверху до краев беспечной радостью и эйфорией, но это не живой человек, это кукла. Ведь невозможно познать наивысшую степень блаженства, если до этого ты не познал, что такое настоящие страдания. Ведь все в нашей жизни познается в сравнении. Я все еще хочу дотронуться до тебя. Но на прикосновения наложен запрет. Хочу, но мне нельзя.
Нельзя желать тебя, ведь ты запретен.
Нельзя любить, ведь ты не мой.
Нельзя губить, ведь я в ответе
За то что сделалось с тобой.
Я закрываю глаза и пытаюсь хотя бы немного поспать, но твое мерное сопение в 20 сантиметрах от меня не дает мне покоя. Я чувствую, что ты здесь, ты совсем близко, но ведь ты не мой. Тогда к чему мне это все? Зачем я продолжаю любить тебя, ведь мы никогда не будем вместе. Уже никогда. Наши дороги разошлись, и сейчас мне кажется, что навсегда. Все же я встаю, все равно поспать не удасться. Иду к холодильнику и достаю оттуда прохладную минералку. Захлопываю дверцу и с трудом сдерживаю волнение, ты сидишь за столом напротив меня и ешь утренний завтрак. Я сажусь напротив почти радом с тобой, но даже не смотрю в твою сторону. Это ни к чему, все итак давно известно. Все слишком очевидно и открыто, чтоб тебе были нужны еще какие-то доказательства. Хватит и того, что ты чувствуешь сейчас, сидя рядом со мной. Я беру в руки пульт и включаю телевизор. Как всегда мультики. Не знаю почему, но это до сих пор остается моим ритуалом с утра - смотреть мультфильмы. Правда раньше мы это делали вместе. А сейчас меня словно нет рядом с тобой. Телефонный звонок.
-Алло, Дженни? Да, конечно свободен. В клубе? Да, без проблем и я тебя, до встречи. - Ты ухмыльнулся, в голове наверное уже продумывал план о том, где именно будет ее трахать. Что ж, братец успехов тебе в твоем нелегком деле. А я наверное останусь дома, так я уже стал называть наши гостиничные номера, ведь их я вижу куда чаще, чем слышу голос родной матери. На кухню зашел Густав.
-Билл, вот держи твой медведь упал. Растеряха ты. - Густав, пожалуй самый искренний и добрый из всех нас. Он всегда может поддержать, и всегда знает, когда нужно остановиться и просто замолчать. Он - золото, а не человек. Он отдал мне того самого медведя, которого я выиграл в парке аттракицонов. - Ты чего такой грустный, а ну-ка взгляни на меня, иначе медведь не захочет к тебе.
-Хватит, Густ.
-Нет, не хватит. Только не плачь. - Неужели он заметил слезы, а я думал, что мне удасться их в себе сдержать. - Он подошел ко мне и отдал игрушку, а сам положил мою голову себе на колени. Его пальцы нежно массировали кожу головы, перебирая волосы.
-Спасибо, Густи.
-Да, брось ты, я ведь твой друг. К тому же слезки тебе явно не к лицу. Глупыш, все будет хорошо. - Он провел ладонью по моей щеке, я перехватил ее и поцеловал в самый центр, а затем приложил к его груди.
-Вот теперь частичка моего сердца бьется и в твоем сердце, я его отдаю всем самым близким людям.
-Какой же ты еще ребенок.
-Густи, а ты сегодня идешь со всеми ребятами в клуб?
-А ты как я понимаю нет. Если хочешь, то можем сегодня посидеть у тебя или у меня в номере вдвоем. Возьмем какой-нибудь фильм, пиццу и как всегда чего-нибудь выпить.
-Ты точно хочешь?
-Ну а что мне там делать? Все же в клубе хватит и наших развратников.
-Спасибо. - Я приподнялся на локтях и чмокнул его в щечку, а потом вдруг смутился. Все же мы друзья, но не подружки. Он улыбнулся в ответ и потрепал меня по макушке.
-Ну как ты?
-Хорошо, спасибо большое.
-Я тогда пойду еще посплю, как приедем разбуди меня. - Я кивнул в знак согласия и сел обратно, приняв исходное положение.
Ты достал сигарету и затянулся.
-Как мило, наша шлюха нашла себе нового самца. Билли, малыш, надеюсь вы будете предохраняться. А то мне не очень хочется пока становиться дядей. - Едкий дым заполнил и мои легкие, но я решил ничего тебе не отвечать. - Ну что же ты молчишь, маленькая потаскуха. Сколько их было с той ночи? Я тебя спрашиваю скольких ты уже успел обслужить. - Удар по лицу наотмашь. Капелька крови слетела с носа и упала на ткань белоснежного медведя. И тут я разрыдался. Он был мне так дорог, а его запятнали. - Ну чего ты ревешь как баба? Игрушку жалко? Да? А, когда ты сука изменял мне, тебе не было меня жалко. Когда ты отсасывал всяким ублюдкам тебе было хорошо? Да? Когда ты становился настоящей шлюхой, тебе ведь было плевать, что тебя дома ждет тот, кто ради готов был пожертвовать всем, и даже жизнью. И это твою мать не пустые слова, тебе это слишком хорошо известно. Какая же ты дрянь. Как можно стать шлюхой, такой как ты? - Как можно стать? Слишком просто. Стоит один единственный раз, изнасиловать ребенка и его жизнь идет под откос. Все очень просто, но вот только ты об этом никогда не узнаешь. Нет смысла, давить на жалость? Нет, этого не будет. - Знаешь, что я хочу тебе сказать? А давай-ка я лучше тебе покажу. - Выхватываешь из рук медведя и откидываешь его в дальний угол дивана. Садишься мне на колени и смотришь в глаза. Пытаюсь унять слезы. Ты наматываешь волосы на кулак и резко тянешь назад, вызывая новую волну слез. Ты жесток со мной, но я заслужил. Заслужил даже большего, чем ты делаешь со мной сейчас. И я готов, готов уже ко всему, ведь так надо. - Знаешь, как мне было больно после той ночи? Знаешь? Конечно же нет, ведь ты всего лишь подстилка и кукла в руках ублюдков, ты не чувствуешь уже ничего. А я раньше чувствовал. Представляешь? Я любил тебя. Любил твои лживые глаза, похотливую ухмылочку, твое роскошное тело, но черт бы тебя побрал самое главное, что я любил то, что у тебя было здесь, в груди. Я любил Билла Каулитц, брата-близнеца, а не опытную шлюху. Любил, слышишь, но это все в прошлом. Никогда не приближайся ко мне, не смотри в мою сторону. Я УМЕР ДЛЯ ТЕБЯ, РАВНО КАК И ТЫ ДЛЯ МЕНЯ.
-А ты был у меня первым. - Эти слова неожиданно сорвались с моих губ. Я начал рыдать. Первым, да черт побери, ты был моим первым и единственным по-любви. Единтсвенным, звучит как-то обреченно.
-Первым? Да что ты говоришь.
-А ты был у меня первым, первым по-любви. Первым, кто любил меня, а не грубо трахал.
-Знаешь, Билл, и ты был у меня первым и единственным по-любви. Был, есть и будешь, но это уже неважно. - Ты слез с моих коленей и ушел в комнату отдыха. А я вновь прижал к себе медведя, и продолжил рыдать.
Интересно, а ты когда-нибудь ощущал, что такое когда твоя кожа лопается под натиском огня? Я ощущаю постоянно, когда ты случайно дотрагиваешься до моей кожи. Сумасшествие, но разве я когда-то был нормальным, раз позволил себе влюбиться в своего близнеца. Позволил себе эту слабость. А ради чего? Уже неважно.
Делаю глубокий вздох. Мне бы сейчас тонкое лезвие, всего один надрез, чтоб сохранить в памяти именно этот момент. Момент, когда ты дотрагивался до меня, касался моей кожи. Нужно будет ночью его отметить на запястье.
Интересно, а что делаешь ты, когда хочешь плакать?