Визг тормозов, лязг, скрежет мнущегося, как бумага, металла. Звон бьющегося и разлетающегося осколками стекла. Жалобное пищание сигнализации.
Неистовый вой карет скорой помощи, разбивающий ночную тишь на мириады осколков, которые уже никогда не удастся собрать снова...
Какие-то крики в отдалении.
- ...ее, горит же!..
- ...вай!! Времени совсе...
- ...что толку, никто же не...
И яростный шип обволакивающей искореженный автомобиль пены...
Скрежет выбивающего искры металлореза.
Шорохи шагов.
Перешептывания.
И снова - дикий вой кареты "скорой".
И суровый приказ:
- Дыши!..
И она дышала...
Она дернулась во сне и села на кровати, жадно хватая ртом воздух.
Тот же сон.
В сотый, нет - тысячный раз.
Сумеет ли она когда-нибудь забыть?..
В комнате темно и пусто. Она совсем маленькая, эта комната - настолько, что в нее помещаются только кровать, тумбочка, глубокая и очень узкая ниша под вещи и письменный стол с прибитыми над ним книжными полками.
Обои противного, больничного зеленоватого оттенка. "Лампочка Ильича" в потолке, дающая очень тусклый свет. Совершенно пустой стол. На верхней полке Конан Дойл, Агата Кристи и сборники современной фантастики; на нижней - все номера журнала "Медицина сегодня" за последние полтора года, тетради с конспектами, учебник по анатомии, толстенная книга "Reanimation. Yesterday, today, tomorrow" шестьдесят четвертого года и англо-французский словарь.
И окно. Огромное, на всю стену. На широком деревянном подоконнике стоят смешной улыбающийся скелет и маленький горшочек с плющом. Плющ обвивает нитки, натянутые между пустой гардиной (в этой комнате никогда не было штор) и холодными батареями.
Она старается не смотреть на старенький будильник с покоцанной красной краской. На таймере значится: "787801 мин. 36 с."
Семьсот восемьдесят семь тысяч минут после аварии. Почти семьсот восемьдесят восемь.
Она дала себе миллион, чтобы научиться жить - заново.
- Еще двести тысяч, - шепчут непокорные губы. - Всего двести тысяч. У меня получится.
Она уперлась руками в подоконник и прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном по магистралям мчались многочисленные машины, в темноте кажущиеся размазанными цветастыми линиями.
Это случилось очень похожим августовским вечером, полтора года назад, когда отец ехал с ней домой от бабушки. Следующий день был ее двадцать первым днем рождения.
Но вместо торта и воздушных шаров ее ждали стены больницы, капельницы и перепуганная мама.
Пожарные и врачи хором говорили, что отец погиб мгновенно.
Почти год она жила дома, с мамой, и даже училась заочно - немногочисленные друзья присылали сообщения с темами занятий. Сама она не с кем не желала разговаривать. Да и не могла.
Сначала они надеялись: слух вернется. Она же могла говорить, а изредка даже могла различить некоторые звуки. Но слух не вернулся.
А потом умерла мама.
Тогда она окончательно перевелась на заочное, переехала ближе к больнице и пошла работать на "скорую".
Пенсия по инвалидности откладывалась на банковский счет. Она сама всегда слишком ярко для своей работы одевалась и никогда не переставала улыбаться.
Она все-таки посмотрела на часы.
До ее смены оставалось чуть больше часа.
...Карета "скорой" неслась по вечным для города ухабам, игнорируя светофоры и сворачивая в неположенных местах.
Машина горела. Пожарные разворачивали шланги, и пена туманом залила яркие языки пламени...
А металлорез уже мучительно медленно вскрывал искореженный автомобиль...
Бег, перебивающий дыхание. Носилки, подпрыгивающие на горячем асфальте. Кислородная маска, отчаянно дрожащая в руках...
И суровый приказ:
- Дыши!..
И он дышал...
...Она вернулась домой лишь поздно вечером, вспотевшая, задымленная, но совершенно счастливая.
Попала ключом в замочную скважину лишь с третьего раза. Дверь со скрипом отворилась. Давно пора смазать петли - подумалось ей.
Она скинула на пороге кроссовки, напрочь промокшие в февральских лужах, и с облегчением развалилась на узкой, по-армейски правильно заправленной кровати.
Посмотрела на Конан Дойля, Агату Кристи, талмуд "Reanimation. Yesterday, today, tomorrow" шестьдесят четвертого года и англо-французский словарь.
Взгляд упал на будильник.
Она ухмыльнулась, подхватила надрывно тикающий механизм и невозмутимо вышвырнула в окно.