- Я хочу застраховать бабушку, - неожиданно, прямо с порога, сказал посетитель, ярко и отчаянно улыбаясь.
На нем было джинсы с модными потертостями, цепи, красная футболка с непонятными надписями на неизвестном науке языке, и шузы с большими буквами "Я ЛЮБЛЮ МИР".
За окном была поздняя весна; цвела сирень, и на душе было легко и радостно.
Это был странный посетитель, и просьба у него тоже была очень странная - меня никогда и никто раньше не просил застраховать бабушек.
- Ну... а... зачем?..
Юноша снова ярко и отчаянно улыбнулся, так, что захотелось улыбнуться в ответ.
- Ну, вы же понимаете... бабушка... Она у меня такая, бабушка. Шумная, веселая. Всю жизнь жила, как последний день. И не скопила ничего... Вот умрет моя бабушка, а хоронить ее не на что будет, у нас тоже денег нет, экономический кризис во всем мире, с работой плохо...
Юноша смущенно и чуть виновато улыбнулся.
- Да, конечно, я понимаю... У нас часто что-то страхуют... Расскажите о вашей бабушке.
Посетитель снова улыбнулся, легко и заразительно.
- Ну, бабушка... Она у меня хорошая, настоящая бабушка. Просто образцовая. И любит меня очень, балует - ну, вы же понимаете, я у нее единственный внук, такие уж у нее дочери... Я как приезжаю, она всегда пирожков напечет, приготовится, чаю заварит, все спрашивает, как у нас дела, у молодых, всем интересуется, Интернетом пользоваться научилась, СМС-ки мне пишет часто... Я ей звоню каждый вечер... Хорошая у меня бабушка...
Я тоже улыбнулся. Я его очень понимал - каждому из нас рано или поздно нужна бабушка.
- Я все понимаю, но мне нужны документы. Ну, вы же знаете, какие нужны документы, чтобы застраховать жизнь... Паспортные данные, справки разные...
- Да, конечно, - опомнился юноша, порылся в сумке и положил передо мной тонкую папочку-уголок с документами.
Сверху лежала фотография пожилой женщины, уже совсем седой, с морщинками по всему лицу и приметной родинкой на левой щеке. У нее была добрая улыбка и открытый взгляд, какие бывают у бабушек.
Посетитель представил бабушку, снова чуть виновато улыбнулся.
Я пролистал документы, кое-что достал, внимательно вчитался. Бабушка было действительно боевая - здоровая, спортивная, безо всяких старческих инвалидностей, даже с отличным зрением.
Я снова глянул на фотографию. Старческое лицо чуть улыбнулось.
Я вспомнил свою бабушку. Она была очень хорошая, моя бабушка. Она оставила после себя квартиру с криво поклеенными обоями, несколько очень старых фотографий и какую-то очень светлую печаль.
Снова улыбнулся, посмотрел на посетителя.
- Что ж, все в порядке, - сказал я. Внук просиял. - А на какую сумму вы хотите застраховать вашу бабушку?..
- Ну... Наверное, где-то на сто тысяч... - снова виновато сказал посетитель. Ему явно было очень неприятно оценивать жизнь бабушки в рублях.
Я снова кивнул и сказал, когда будут готовы документы.
Через неделю он пришел снова, за документами. Это был немного дождливый, сумрачный осенний день, навевающий какую-то странную, светлую печаль - такую же, какую оставила после себя бабушка. После того визита я съездил на ее могилку, положил цветы; я чувствовал себя очень виноватым перед ней за то, что давно этого не делал.
Он приходил к нам довольно часто, вносил необходимые суммы, заразительно и светло улыбался и рассказывал про свою бабушку и про то, какая она молодец...
Я помню, как он пришел к нам осенью. Это был тихий осенний денек, солнечный и яркий, и по улицам носило золотые и багряные листья.
На нем были все те же джинсы, черная футболка. Он так же улыбался, только чуть грустнее и виноватее.
Я спросил, как там поживает бабушка.
- А бабушка... умерла, - виновато сказал посетитель и положил передо мной свидетельство о смерти.
- О, мне очень жаль, - сказал я. Мне правда было жаль эту совершенно незнакомую мне бабушку с очаровательной улыбкой.
Внук кивнул, получил необходимую сумму после всех проверок, и снова вернулся ко мне. Долго сидел на жестком стуле для посетителей, все никак не решаясь начать. И снова улыбался, грустно и виновато.
- Я хотел бы застраховать бабушкин сервант, - сказал посетитель. Я уже ничему не удивлялся. - Вот документы.
Я кивнул, просмотрел документы. Все было чисто и правильно. Я велел начинать оформлять.
- А на какую сумму вы бы хотели его застраховать?..
Он снова виновато улыбнулся. Ему было неприятно оценивать бабушкин сервант.
- На двести тысяч. Он старый, антикварный...
Я кивнул, мы оформили. Он забрал документы и ушел.
Я сидел, смотрел в окно на кружение листьев и думал о своей страховой компании и в общем о людях. И мысли все какие-то были очень грустные, как бабушкина улыбка.
Он часто приходил к нам и вносил необходимые платежи. Каждый раз он приходил ко мне, сидел на стуле и грустно и виновато молчал. Один раз он рассказал о каком-то странном человеке, которого он видел на кладбище и который положил букетик гвоздик на могилу туманным ноябрьским вечером...
Мы сидели и молчали. Я уже не спрашивал о бабушке.