Старенькая "Делика" медленно ползла в гору, танцуя знойную румбу на выбоинах и кочках гудящего серпантина. Звенело сентябрьской синевой высокое, тугое небо. И бабье лето жадно припало в последнем страстном поцелуе к золотым губам Алтая. Вздрагивала небрежно рассыпанная на заднем сиденье охапка роз цвета то ли спелых персиков, то ли топлёного молока. Стыдливо напрягаясь, дрожали нежные лепестки узких длинных бутонов в такт жгущей душу музыке:
Вдох, выдох и мы опять играем в любимых,
Пропадаем и тонем в нежности заливах,
Не боясь, не тая этих чувств сильных,
Ловим сладкие грёзы на сказочных склонах.
Александр сжал руль до боли, до побеления костяшек пальцев. Вдох-выдох. Тяжело дышать. Цветы в зеркале мешали сосредоточиться на дороге. Песня била в висок обнажённой истиной. Он всегда думал о ней под эту "Оду любви". Не о жене. О той, другой, что любила кремовые розы, бабье лето и его, Александра Кондратюка.
Тёплый шоколад её миндалевидных восточных глаз томил его изо дня в день долгие месяцы разлуки. Он вдруг просыпался ночью от её зовущего взгляда, тихонько, чтобы не разбудить жену, вставал и шёл на улицу, курить. Долго сидел на крыльце, вглядываясь в небесную звёздность, словно ища в мириадах созвездий ту, единственную звезду, что не давала ему покоя много дней и ночей, мерцая, сводя с ума своей далёкой близостью.
Александр стряхивал пепел с замёрзших пальцев, возвращался в супружескую постель, прижимался к тёплому боку жены Ирины и тщетно пытался заснуть. Сопя и причмокивая, ворочался в своей кроватке сынок, Андрюшка. Неслышно бродила из угла в угол кошка-полуночница. Просыпался, горланя, петух. Будил соседского пса в будке. Качаясь, скрипели старые деревья в саду. Знакомые, родные звуки успокаивали, и Александр забывался в вязком сне до утра.
- Сань,ты что такой смурной? - спрашивал Кирилл, напарник по работе.- Со своей что ли поцапался?
- Нет, всё путём. Нормалёк. - отмахивался тот.
Всё путём! Жена - не стерва. Дети сыты-обуты-одеты. Заначка на новую машинку пополнялась. Сад разрастался. Банька по субботам топилась. Пивко пилось. Ну что ещё надо мужику для ритма? Звёзды манят!
- Ир, смотри, какое небо сегодня красивое! - звал он половинку.
- Да, чё я там не видела, на небе твоём? - устало отзывалась та. - Не мешай, мне ещё три банки закатывать, лучше бы помог.
Шёл помогать. Любимая жена. Любимые дети. Любимая машина. Дом. Очаг. Семья - это святое. А звёзды? Что звёзды? До них ещё дотянуться надо.
Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,
Пустой покинуть мир, забыть пустые лица,
И вечно плыть по небу белой птицей.
Лететь к Тебе, лететь во сне,
Рисовать крыльями Тебя на неба холсте,
Взлетать ради нас всё выше до самых небес,
И ради нас упасть камнем вниз.
Ты любовь моя, Ты печаль моя,
И если вдруг исчезнешь Ты - сойду с ума я...
Она была другой. Не понятной и удобной, как Ира, а лёгкой, неземной. Насмешливо-ироничной, по-детски беззащитной. Таинственные письмена, которые мог прочитать только он один. Хотелось зацеловать, закружить её и улететь вместе к звёздам. "Саш, ты у меня самый-самый! Ты настоящий! Я люблю тебя такого, какой ты есть. Мне всё равно, толстый ты или худой, лысый или не очень, бедный или богатый. Я буду всегда рядом. Мне б только знать, что у тебя всё хорошо..."
Она вошла в его жизнь внезапно и стремительно. Не сама. А потому что он впустил. Ничего не требовала. Никаких условий. "Я счастлива, если счастлив ты..." Сумасшедшая? Вошла в самое сердце, мягко и неслышно, и ему протянула своё, трепетно-живое: "Возьми, любимый, оно твоё..."
И моё сердце бьётся в такт с твоим...
Вдох-выдох... Испугался. А вдруг поселится навсегда? Вытолкал взашей! Не надо, не надо, уйди, ради Бога! У меня семья - это святое. Как я без них? Без сына? Без тебя смогу! Без них - нет.
- Мне нельзя рожать, Саша... Прости...
Она ушла. К тому, кто умел ценить подарки судьбы. И бабье лето плюнуло ей вслед: "Не возвращайся!" Но она вернулась. Попыталась перешагнуть границы, начерченные его безжалостной рукой, разрушить стены, возведённые им на пути её любви. Не сумела. И исчезла. Растворилась среди звёзд.
...К выносу тела Александр не успел. Вереница машин, гудя клаксонами, вырулила ему навстречу со двора. Он втиснул свой "кирпич" в общий поток. И печальная процессия поплыла за город, к мусульманскому кладбищу.
Медленно разворачивался ковровый свиток. Там, внутри туго спеленатой мумии-кокона, была она. Его звезда. Дарина. Дар небес, от которого он сам, добровольно, отказался. Слишком дорогой подарок сделали боги простому смертному. Любовь - это роскошь, а когда её бросают под ноги, кажется, что это всего лишь пепел сгоревшей звезды.
С грохотом задвинулась мраморная плита. И упала первая горсть земли. Настоящие мужчины не плачут... Не предают... Не трусят... И не лгут. Даже самому себе...
- А это ты, хохол, я знал, что ты придёшь, - высокий блондин неторопливо выпрямился, презрительно сощурив серые глаза. - Покаяться захотелось? Здесь не место для разборок... Иначе...
Александр молча положил розы на свежий холмик и попросил:
- Не гони, я всё равно не уйду. Дай мне побыть с ней немного.
- Знаю. И не гоню. Чего уж там? Она теперь ничья. Не твоя и не моя. Ладно. Прощайся. А мне надо ещё в роддом, ребёнка проведать. Дочь у меня. Даринка...
Высокое небо равнодушно взирало на человека, распростёртого внизу, на чёрном квадрате земли.
Я хочу к тебе, я лечу к тебе...
Настоящие мужчины не плачут. Не предают. Не трусят. И не лгут. Даже самому себе...
Зухра Абдул
Примечание: в рассказе использован текст песни "Ода любви" группы "Т9".