Аннотация: Есть люди, пытающиеся контролировать свои жизни. Люди, пытающиеся контролировать других людей. Люди, пытающиеся контролировать весь мир. И весь выбор состоит лишь в том, к какой группе себя отнести? Только не для Теодора Уайта.
Пролог.
Мое прошлое незаурядно. Как и настоящее.
Я читал когда-то, что в мире до сих пор существуют страны, в которых действуют средневековые законы. Дети в таких странах, уверен, учатся выживать с момента своих первых шагов. И не будут считать работу по транспортировке металлических брусьев в шестилетнем возрасте, или длинные босоногие очереди на получение допуска в образовательные заведения в шестнадцатилетнем - странным явлением.
В отличие от них, мое детство было беззаботным. А потом я решил его изменить.
***
Год назад. Северная Корея. Горный монастырь. Тогакуре-рью.
Заложив руки за спину, мастер Кириги медленно 'стелил' свои шаги между рядами шиноби, внимательно наблюдая, как практически синхронно одну за другой каждый из них практикует стойки завершенной техники. Облаченные в темные тренировочные одежды и боевые формы с масками, скрывающими лица, его ученики были готовы к испытанию. Полностью сосредоточенные, достигшие высокого, достойного похвалы контроля над своими телами, эмоциями, своим разумом. Лишенные слабостей и страха.
Индивидуальность, пол, внутренние, внешние различия - не имели здесь значения, и более того - были помехой. Поэтому ученики должны закрывать лица, поэтому они идентично одеты, поэтому все следуют одному режиму: их сон, их пища, их тренировки, их обязанности - все едино.
Не уникальный человек, а часть единого. Одна из множества частей. Так уничтожают самомнение, так лишают сомнений и иллюзий 'морали'.
В монастыре каждого определяло то, чего он может достичь. Ничто иное.
И если ученик носил одежду отличную от прочих и мог не закрывать своего лица, то это значило, что мастер Кириги выделил его среди остальных. Ученик, которому давали звание Старшего. Достойный иметь свое мнение, стоять на ступени выше остальных, внушающий в сердца остальных искреннее уважение.
Другой же, кого мастер таким образом мог выделить - это тот, кто достоин стоять здесь, но кого он не принял. Ведь право этого тоже обязаны заслужить. Найти и добраться до этого секретного места - лишь первая ступень.
... Такой человек был здесь однажды. Европеец. Его имя, конечно, было фальшивым, но истинная личность не была для него секретом.
Достойный, но заблуждающийся ученик. Один из немногих, достигший уровня мастерства достаточного, чтобы быть обученным его секретным техникам. И тот, кто не будет их использовать. Слабость ли движет им, или сила, но его воля была непоколебима. В своем наивном стремлении 'не убивать' он наверняка сможет найти тех, кто разделит его философию.
Мастер Кириги остановился перед чаном с горящим пламенем, и коротким движением ступней развернулся спиной к статуе, изображающей воина, облаченного в чешуйчатую броню и древний шлем.
Перед ним, завершив последнюю кату плавным переходом из низкой стойки в высокую, выпрямившись и подняв головы, синхронно замерли четыре десятка очередных его учеников. Их равномерное дыхание растворялось в холодном воздухе вокруг масок облачкам горячего пара. Холодный свет не пробивающегося из облаков зимнего солнца и отблески пламени в жаровнях освещали тела, лица и бесстрастные глаза, в глубине которых, если присмотреться, все еще горело ожидание одобрения.
Секрет мастерства не в том, считает ли готовым и насколько высоко оценивает тебя твой мастер. Скорее в том, насколько ты сам оцениваешь уровень мастерства своих техник, насколько ты готов отдаться самосовершенствованию, оттачиванию своих навыков до своего предела человеческих возможностей, не смотря ни на кого и ни на что. Достигнуть предела своего тела, впиться в границы своих ограничений. Ведь совершенства техники не существует. Есть лишь тот, кто отточил ее до определенного уровня, и тот, кто отточил ее меньше. И умирает второй.
Поэтому они - 'ученики'.
Сильные, дисциплинированные, хорошо обученные, тренированные, и не понимающие сути. Все еще ждут его одобрения. Все еще ждут похвалы.
Мастер Кириги был строгим учителем. Один хмурый взгляд, которым он окинул их замершие в почтении фигуры, был всем, что они получили. Не найдя никаких ошибок, и не найдя ни одного проблеска понимания, он не посчитал нужным что-либо говорить, и молча развернувшись, с все также сложенными за спиной руками, вышел из зала тренировок.
***
Очень малое количество детей могут заметить странность своей жизни. Точнее, в нежном возрасте никто не замечает, пока им не с чем ее сравнить.
Мне всегда казалось странным, насколько поверхностно думают окружающие меня люди, насколько просты их желания и мотивы, что определяют их поступки. Лишь через некоторое время я понял, что дело не в окружающих.
Мой воспитатель был очень внимательным человеком. Когда закончились все задачи, которые он с коллегами мог придумать, он предложил мне ответить на письменный экзамен. Мне казалось, он со мной играет. В шесть лет я сдал IQ-тест с результатом в 296 баллов. Гениальный уровень интеллекта - так говорили, все, кто только мог. Кроме меня. В том возрасте я не себя считал особенным - мне казалось, что это все остальные просто не хотят задумываться.
Впрочем... я и сейчас того же мнения.
***
Этот мальчик был особенным, он понял это, как только увидел его.
В седьмую - последнюю ночь снежной бури, когда он постучал в их массивные ворота, добравшись до монастыря, преодолев мороз, ветер и горные обрывы. Но его глаза в тот момент, когда он скинул с головы тяжелый, занесенный снегом меховой капюшон, были слишком чисты для человека... ребенка, что подвергся такому испытанию. Подвергал себя такому испытанию.
Одаренный. Талантливый. И умный - настолько, что не признавал своего таланта, предпочитая ПРЕОДОЛЕВАТЬ его границы, а не ограничивать себя ими.
Такие люди рождаются раз в тысячелетие.
Он принял его, пообещав подготовить к испытанию Чести, что должны пройти все ученики, чтобы заслужить право так назваться.
***
Я всегда наблюдал за людьми. Так что в скором времени мог читать их, как открытые книги. И, как только появилась возможность, дополнил свой опыт теоретическими знаниями из специализированной литературы.
Видеть за психопортретом самого человека я научился немного позже, но важно было то, что я понял еще на этом этапе.
Ограниченность.
Умные люди, ученые, что ставили вперед свой интеллект в поисках причинно-следственных связей везде, во всем мире. Порыв я понимал, но они пытались подстроить мир под свои правила, найти свои закономерности и свою последовательность событий. Для них существовало лишь то, что они могли доказать, то, что могли увидеть на опыте, и не могло существовать того, что выходило за пределы их понимания.
Духовные люди, что предпочитали развитию своего интеллекта - развитие своей души. Они не искали знаний о материальном мире, предпочитая отстраняться от него, а порывы его изучения считали бессмысленными, имея просветления, подчерпнутые из религиозных трактатов и книг. Очень человечные, уравновешенные люди, что не стремятся открывать что-то новое.
Талантливые люди, те, что гордились своими умениями. Гордость, возвышение над другими.
Люди, что посвящают себя развитию собственного тела. 'Тело мое - храм мой'...
И так далее. До бесконечности. Как много людей, так много и вещей, на которых они концентрируются, не замечая, или стараясь не замечать ничего кроме своего выбора.
Я не хотел быть таким человеком. Я предпочитал держать разум открытым, и открывать себя для бесконечности новых возможностей.
Поэтому я решил не концентрироваться на чем-то одном. А охватывать все.
***
Обучение мальчика было занимательным.
Но для начала он должен был проявить себя достаточно, чтобы получить право даже на то, чтобы приступить к нему.
Испытания разнились. Некоторые испытывали его разум, его волю ...
Черноволосый ребенок, сидящий в позе лотоса с закрытыми глазами в узкой древесной клетке, на глубине шестидесятиметровой ямы в абсолютной тишине, в абсолютной темноте на протяжении нескольких недель. Рядом лишь маленькая чаша с рисом и стакан воды, к которым он так и не притронулся, ведь они - были провалом экзамена.
... другие - его силы, решимость...
В той же самой одежде, в которой он пришел, он же, медленно карабкающийся вверх по отвесному, заснеженному склону, под леденящими порывами высокогорного ветра, несущего сплошную пелену белых хлопьев снега. Голова накрыта тяжелым капюшоном, лицо скрывает тканевая маска, намотанная в несколько слоев, и крепко привязанный шарф. Облачко горячего пара перед лицом, горячий воздух, что он выдыхает, тут же уноситься в сторону и растворяется в морозном воздухе. Лишь чистые, яркие желтые глаза, все еще не потерявшие свой свет, полны внутренней силы, когда он поднимает свой взгляд, чтобы посмотреть наверх на едва виднеющуюся отсюда вершину склона. И тут же расширяются, при виде летящей ему на встречу массы тяжелого снега, сорвавшейся с отвеса. Меньше секунды, чтобы осмотреться по сторонам, пальцы в сплетенных перчатках крепко сжимаются на выступающих камнях, и в следующий миг он отталкивается всем телом, прыгая в сторону. Снег лепит глаза, а руки едва не соскальзывают с ледяной корки, покрывающей выступ под небольшим отвесом, в которой он в следующий момент ныряет, зацепившись ступнями, и о вершину которого со всей силы разбивается, разделяясь на сотни мелких, один из падающих белых комьев твердого снега.
... прочие - его способности, навыки...
Он же, стоящий посреди тренировочного ринга в боевой стойке в окружении нескольких десятков оппонентов, каждый из которых не только больше него, старше и сильнее, но и более опытен, как боец. Его желтые глаза, так и не потерявшие своего света, и мастер приходит к выводу, что никогда его не потеряют, а если это все же случиться, то это будет сравнимо с провалом. Несколько комбинаций быстрых движений, его физическая сила пока еще несравнима с взрослыми бойцами, но ловкость, чувство равновесия, контроль окружающего пространства, скорость реакции, гибкость, скорость и плавность движений - во всем остальном он превосходил их на порядок. Превращаясь в вихрь, то опускающийся к ногам, едва ли не стелящийся по полу, то вздымаясь в воздух, летая перед лицами и над головами, он расправился со всеми своими противниками, не дав им и шанса нанести удар.
... Не было никаких послаблений. Не смотря ни на возраст, ни на происхождение. Он не искал те места, где делают послабления.
Он выдержал каждое из них. Одно за другим. Каждое последующее более тяжелое, чем предыдущее. Не простой ребенок.
Ему нужна была сила. Но в нем не было ни ярости, ни страха, ни сожалений. Его поступки, разум были удивительно чисты. Он искал силу, потому что мог это делать, полностью отдаваясь учебе.
Саморазвитие. Достаточно редкая причина для того, чтобы искать Тогакуре-рью.
Он помнит только еще одну женщину, что пришла к нему, движимая схожим желанием.
***
Монастырь, о котором я слышал лишь истории и рассказы. Тогакуре-рью.
Я понимал, что легенды не возникают на пустом месте, но серьезно занялся его поисками только в одиннадцать лет, когда понял, что традиционные и редкие - нетрадиционные школы боевых искусств уже ничего не могут мне предложить. Уверен, что оставил о себе в них самые противоречивые воспоминания.
Учителя говорили, что у меня потрясающая, просто невероятная скорость обучения. Мне она, конечно, всегда казалась нормальной.
Мой мозг работает быстрее, чем у большинства людей. В сравнении со среднестатистическим человеком, моя когнитивная нейробиология ускорена в несколько десятков раз. А организм человека устроен так, что работа одной системы в перспективе не может не воздействовать на работу остальных.
При уровне мышечной памяти и скорости формирования условных рефлексов, мне было достаточно менее десятка повторений одного приема, состоящего из нескольких последовательных движений, чтобы он вошел на уровень приобретенного рефлекса. Уверен, для прочих учеников, каждый из которых был старше меня на несколько лет, и что тратили годы для полного освоения вышеозначенного приема, это было просто сводящим с ума зрелищем. Лично меня сводило с ума то, что они совершали ошибки даже после сотни его повторений.
Я потратил полгода, чтобы попасть на территорию Северной Кореи и добраться до гор, в которых и должен был располагаться легендарный монастырь.
В тот момент я и не предполагал, что задержусь здесь на такой долгий срок.
***
В другом крыле монастыря в закрытом тренировочном зале, освещенном в большей степени пламенем жаровен, нежели облачным, зимним небом, два Старших ученика проводили интенсивный спарринг.
Мастер Кириги остановился в открытом коридоре на уровне выше, с хмурым выражением лица наблюдая за происходящим внизу действием.
Два противника сошлись в битве в центре круга.
Сандра Ву-Сан, Шива, одна из лучших его учениц, была высоким и более опытным из оппонентов. Низким, более проворным и ловким был мальчик-подросток, Теодор Уайт, полукровка западного и восточного начала, второй из десятка лучших его учеников, достигший этого статуса всего за полгода и очень впечатливший его скоростью своего прогресса. А мастер редко когда бывал впечатлен.
***
Тогакуре-Рью - это школа ниндзюцу, берущая свое начало с периода Охо (1161-1163 годов).
Нидзюцу - это учение состоящее из восемнадцати фундаментальных дисциплин:
Сейшин-Теки-Кьо'Йо - духовное образование,
Тай-дзюцу - техника рукопашного боя,
Кэн-дзюцу - искусство ведения боя с помощью меча,
Бо-дзюцу - искусство ведения боя с помощью шеста,
Сюрикэн-дзюцу - искусство владения метательным оружием,
Нагината-дзюцу - искусство ведения боя с помощью нагинаты,
Кусаригама-дзюцу - искусство ведения боя с помощью косы с цепью,
Каяку-дзюцу - искусство владения пиротехникой и взрывчаткой,
Хэнсо-дзюцу - искусство маскировки и перевоплощения,
Шиноби-Ири - искусство скрытности и проникновения,
Ба-дзютсу - искусство верховой езды,
Суи-Рэн - тренировки в воде,
Борьйаку - искусство военной тактики и стратегии,
Чохо - искусство шпионажа,
Интон-дзюцу - искусство исчезновения и невидимости,
Тэн-мон - искусство предсказания и использования погоды,
Чи-мон - знание географии.
И чтобы стать Старшим учеником, ты должен овладеть ими всеми. Иными словами овладеть мастерством ниндзюцу. Стать ниндзя.
***
Что я могу рассказать о Леди Шиве?
Она - словно меч наголо. Обнаженное, блестящее зеркало идеально-заточенного клинка, доведенное до совершенства с единственной целью - убивать.
***
Теодор, отвернув туловище, ушел в сторону от удара сжатыми пальцами, направленным в точку на его шее. Размашистым движением взял в захват ее руку, и резко оттолкнувшись ступнями, плавно поднялся в воздух, в полете переместившись к плечам за спину Шивы. Еще в воздухе блокировал щитком на предплечье острый удар локтя, направленный ему в лицо.
Закончив 'пирует' над ее телом, оказался прижат к спине, взял в специальный захват обманчиво тонкую шею, упираясь ступнями согнутых в коленях ног в ее бедра. Это был не конец, они оба знали лучше.
Шива вдруг извернулась так, что обе его ноги остались без 'опоры'. Локоть, направленный теперь ему в живот, он блокировал поднятым коленом, и тут же на задней стороне его воротника сжались пальцы ее второй руки.
В следующий момент он обнаружил себя летящим в воздухе. Мгновенье спустя сгруппировавшись, как раз вовремя, чтобы двумя руками с двух сторон захватить щиколотку, облаченную в черную ткань, едва успев таким образом остановить следующую за ней ступню от молниеносного соприкосновения с собственной грудью. Шива среагировала, как он и предполагал, не став ни отводить, ни освобождать свою изящную ногу, а молниеносно развернулась, опираясь ладонями о шершавый пол, размашисто ударила его второй ногой.
Уйти от такого удара было несложно, сложнее было после этого приземлиться на ноги. Теодор извернулся и на какой-то момент замер, уперевшись о пол ладонями и пальцами обеих рук, несколькими точными движениями ног отбив незамедлительно последовавшие быстрые удары руками.
После чего развернув свое тело еще раз, коротко прижавшись к земле, быстрым оборотом вокруг своей оси сделал подсечку и, завершая круговое движение, вновь встал в боевую стойку, уже нанося быстрый удар раскрытой ладонью.
***
Разумеется, каждый удар был смертельным, нанесенным с полноценным намерением убивать.
Шива никогда не сражалась иначе. Даже во время тренировочных боев.
А оскорблять ее, сдерживая себя при битве - удел Мастера Кириги и других людей его уровня.
Теодор еще не был близок к подобному уровню. Поэтому в поединке с Шивой действительно старался ее убить. Иначе с ней просто невозможно сражаться.
Три с половиной часа спустя, когда они, наконец, остановились, замерев друг напротив друга, Сандра Ву-Сан улыбнулась и произнесла:
- Превосходно.
***
Сейчас мне тринадцать лет и моя жизнь уже не та, что была прежде.
Я предполагал, что не смогу определить, как сильно изменюсь, когда только собрал достаточно денег и готовился к отправке. Но теперь, возвращаясь, я понимаю, что мне и не нужно меняться, достаточно просто обогатить свой внутренний кругозор. Чем я и занимался эти пять лет, когда не совсем легально покинул город, а затем и страну, ради путешествия по миру.
***
Настоящее время. Декабрь. 22:34. Готэм-сити. Переулок преступлений.
Холодный ветерок поднялся в переулке между низкими кирпичными домами, прошелестев в воздухе несколькими оборванными газетными листами и клочками пожелтевшей бумаги.
Коротко оглянувшись по сторонам, Теодор прижался к запертой двери, сливаясь с тенью соседнего здания. Ритмичный сухой щелчок старого, ржавого замка и железная дверь медленно открывается, достаточно заметно скрипя давно не смазываемыми петлями.
Темнота уходящего вниз лестничного прохода озарилась едва заметным тусклым светом старинных уличных ламп. Несколько крыс, подняв головы в сторону шума, тут же с писком бросились вниз по старым деревянным ступеням. Затхлый воздух подвального помещения. И еще один знакомый запах.
Замершая на фоне дверного проема невысокая фигура, сложив руку в карман пальто, вытаскивает небольшой ручной фонарик, который спустя мгновение разбивает непроглядную темноту широким кругом искусственного света.
Под подошвами ботинок скрипит старое дерево, и с каждым шагом вверх понимается облачко старинной пыли. Кто бы то ни был, он давно не пользовался именно этим входом.
Наконец, ноги коснулись деревянного пола, и Теодор оглянулся, осветив все уголки большой комнаты, всю заставленную хламом, старинными вещами и развалившейся мебелью. Гроздья паутины тянулись с потолка до ближайших остовов мусора, и годовой слой пыли застилал все видимые ровные поверхности.
'Тупик'- подумал бы любой на его месте. Но не Уайт.
Все улики, все следы вели куда угодно, но совершенно не в этом направлении, но он никогда не думал по меркам остальных.
Пройдя внутрь помещения, обойдя стены, он без всяких предпосылок остановился перед одной из них. И только после этого постучал по шершавой поверхности полуотклеившихся обоев, получив в ответ очень глухой звук.
Пинком пробив тонкую стену, свободной рукой оттолкнул треснувший край и заглянул внутрь.
Небольшой склад. Судя по железной двери в противоположенной стене с рычажным механизмом открытия, сообщающийся с городской канализацией. Часто используемый. Резервный выход и способ отхода. Один из нескольких.
'Вот и весь твой секрет'- подумал подросток, прохаживаясь вдоль деревянных полок, освещая и рассматривая один за другим сплошные красные шлемы из двухстороннего зеркала, лежащие на сложенных широких красных плащах, и подвешенные под ними многочисленные черные смокинги.- 'Красный Колпак'
Классический отвод глаз, без которого не обходиться ни уличный один фокус. Самый яркий элемент привлекает к себе внимание, и отвлекает зрителей, в то время как главное действие происходит по периферии.
Громкое дело о Красном Колпаке, только на этой неделе совершившим пятнадцать дерзких ограбления по всему городу.
В то время как полиция и детективы так усердно ищут любые сведенья, ведущие к таинственной личности этого эксцентричного преступника, они в меньшей степени остаются заинтересованными мелкой сошкой, 'помощниками', которых он нанимает для проворачивания своих дел.
Секрет в том, что никакого Красного Колпака не существует. Это всегда разные люди - те, что работают в одном из предприятий, которые подвергаются рейду. Эти гангстеры просто наряжают этого человека в костюм. Поэтому у Красного Колпака всегда есть 'план', всегда есть способы проникновения внутрь, обезвреживания системы безопасности, и пути отхода, часто несколько путей. Гениальный преступный интеллект.
И всю работу выполняют его 'помощники', 'шестерки', которых он нанимает.
Теодор, разумеется, уже знал об этом. Сопоставив все факты, это было несложно понять. Но теперь у него были доказательства, подтверждающие его теорию.
Всмотревшись в отражение на гладкой поверхности красного стекла, немного поправил козырек своей английской кепки. Потом достал из своего внутреннего кармана мобильный телефон, пару раз провел пальцем по экрану и поднес к уху.
- Алло?- раздался на той стороне недовольный мужской голос.
- Детектив Буллок, добрый вечер. Это Уайт,- представился он.
- Чт...? Уайт?- последовал протяжный вздох.- Слушай, малыш, я тут занят важным делом, и...
- Дело о пропаже Каннингема? Он находится на борту 'Файнал Оффер' в порту Готама у мистера Кобблпота.
- ... то, что мы дали тебе... А?
- У меня появились сведенья о деле Красного Колпака. Переулок преступлений, дом тринадцать дробь один, вторая дверь в подвал.
- Э-э. 'Файнал Оф...' Стоп! Красный Колпак! Ты сказал Красный...
- Ох... Простите, детектив Буллок. Кое-что случилось. Я перезвоню.
- Стой! Малыш!
Убрав телефон, Теодор буквально наяву представил себе, как Харви раздраженно взбрыкивает, наверняка даже в присутствии Монтойи.
И медленно обернулся, выхватывая светом фонарика стоящую за его спиной в темноте монументальную фигуру.
Мужчина, одетый в облегающую тело однотонный костюм полу-броню. Перевязи стальных ножей на груди блестели, как и наплечники, кинжалы на поясе, и стальные когти на руках. Из-за правого плеча виднелась рукоять изогнутого меча. Но больше всего в глаза бросалась маска-капюшон, скрывающая лицо и шею, выполненная в такой форме, чтобы напоминать совиную голову. Круглые окуляры на месте глаз лучше всего ловили свет, и поэтому казались светящимися.
Он знал, кто это такой. Видел фотографии людей в белых масках, вокруг человека в костюме схожего стиля с различными датами, когда расследовал дело, что было слишком поспешно закрыто, потому что могло касаться ...
- Мистер Коготь,- Теодор кончиками пальцев коснулся козырька своей кепки, обозначая приветствие.- Добрый вечер. Мы не были официально представлены друг другу.
- Теодор Уайт,- раздался из-под маски-клюва измененный, гортанный мужской голос. Молодой, европеец, ирландские корни, 25-30 лет, не курящий. С характерным звоном обнажил два широких кинжала, крепко сжав рукояти в обратной хватке.- Суд Сов приговорил тебя к смерти.
... тайного общества, известного как Совиный Суд.
***
И я знаю, что это только начало.
Примечания:
Харви Буллок обращается к Теодору словом: "kid" - что в одинаковой степени может означать, как русское обращение "малыш, малышня, парнишка", так и грубоватое "пацан".
Глава 1. Знакомство.
Порой наши худшие кошмары преследуют нас ночами. Мы считаем это испытанием сродни психологической пытке.
Но некоторых людей они не отпускают никогда.
***
То самое место.
Тот самый переулок.
Такой же прохладный вечер. Даже... запах настолько схож.
Брюс чувствовал, как в груди что-то горит, пока он стоял на том самом месте, под тем же тусклым кругом света, падающего от старинного уличного фонаря. Только теперь его свет был мигающим, он помнил его ярким, отчетливым, хорошо осветившим событие, что навсегда изменило его жизнь.
Кажется, он даже чувствует запах пороха. В ушах громогласно, сотрясая его нутро до основания, звучит выстрел, за ним с короткой паузой - еще один.
Сердце замирает на миг, когда картина встает перед глазами, так как будто происходит наяву. Он до сих пор помнит каждую деталь, каждый миг, блик света, оттенки окружающего.
Огонь в груди ревет и бьет в горло, закручивается в сжатых в кулаки пальцах, обжигает. Он сильнее, когда он вспоминает об этом месте. И при простом воспоминании, а сейчас здесь он наяву.
Готэм-сити. Родной город. Дом.
Переулок преступлений. Место, где он умер. Место, где он родился.
Широкоплечий мужчина в простом пальто опустился на одно колено и приложил ладонь к шершавой поверхности старой холодной брусчатки. Когда-то давно, целую вечность назад, он был маленьким восьмилетним мальчиком, потерявшим весь свой мир в этом самом переулке.
Этот мальчик умер в ту ночь, сидя рядом с телами своих мертвых родителей.
И даже спустя шестнадцать лет - целых шестнадцать лет - боль не исчезает и не становиться меньше. Она до сих пор свежа. Как оголенный, воспаленный нерв. Словно он все еще сидит возле их безмолвных тел.
Но он не искал исцеления. Ему нужно не это.
'Скажи, отец, что мне делать?'
Брюс зажмурил глаза, провел пальцами по земле и с силой сжал кулак.
'С тех пор, как вас не стало, я так многому научился. Теперь у меня есть методы, есть способности, но я чувствую, что еще не готов. Чего мне не хватает?'
***
Готэм-сити. Мой родной дом.
Я прежде не упоминал об этом, но я вырос здесь. И от древних трущоб, старых доков, системы городских подземных каналов, до высоких каменных дворцов готического стиля и огромных современных небоскребов - я знаю его, как свои пять пальцев, и не променяю ни на что. Прожив от нескольких недель до целого года в самых различных городах многочисленных стран мира, я нигде не сумел самоидентифицировать себя так, как здесь.
Готэм - жестокий и жесткий город.
Никто не может быть слеп к его темной стороне. Преступность, как явление, существует везде, даже в самом благополучном уголке мира. Лишь масштаб различен. И если сравнивать ее с хищниками саванны. Между шакалами, гиенами и даже гепардами городов, таких как Стар-сити, Метрополис, Нью-Йорк, то Готэм - это лев.
С голосом преступности Готэма не может не считаться организованная сеть преступности всего мира.
Но порой случаются вещи, которых никто не может ожидать.
***
Классический Роллс-ройс без лишнего шума остановился рядом со старым кинотеатром перед входом в переулок. Заглушив мотор и выключив фары, с сиденья водителя на морозный ночной воздух шагнул близкий к пожилому возрасту мужчина в добротном пальто поверх черного фрака, белых перчатках и шоферской кепке. Среди его темных волос была заметна очень редкая седина, на покрытом редкими морщинами лице выделялись аккуратные джентльменские усы. Карие глаза смотрели с достоинством, но в тоже время без вызова. Этот человек знал себе цену.
Альфред Пенниуорт вгляделся в темноту узкой аллеи, стараясь не погружаться глубоко в негативные чувства, что вызывает у него это место. Место трагедии, что навсегда изменило семью Уэйнов.
Он здесь ради другой цели. Вновь попытаться спасти в мере своих возможностей ребенка, чья жизнь была уничтожена одним зимним вечером шестнадцать лет назад.
Хлопнула дверь, и он мерно зашагал вглубь прохода между двумя кирпичными зданиями мимо железного столба с указателем: 'Crime Alley'. Словно насмешка судьбы.
'Судьба очень любит насмехаться над достойными людьми'
- Каким-то образом, я знал, что найду вас здесь, мастер Брюс,- светски заявил он, остановившись, не доходя пару шагов до круга света.
Его протеже, его воспитанник, что вернулся в этот город сегодня утром спустя десять лет после своего исчезновения, сидел под светом моргающего фонаря. Одетый и ведущий себя слишком неброско, чтобы привлекать к своей фигуре излишнее внимание, Альфред еще утром заметил, как хорошо ему это удавалось, и глубоко внутри он опасался, чему еще молодой Брюс Уэйн мог научиться, пока отсутствовал.
Он получил ответ не сразу. Брюс медленно поднялся, выпрямив спину и приподняв лицо, посмотрел на темное небо. Старый фонарь продолжал моргать.
- Они умерли здесь, Альфред,- спустя минуту тишины произнес он вслух слова, что заставили пожилого дворецкого едва заметно вздрогнуть.- На этом самом месте. Эта ночь сниться мне в кошмарах.
Сильный, пробирающий до костей, морозный ветер вдруг поднялся между двумя низкими зданиями и сорвал кепку с головы Пенниуорта. Но он не пошевелился и даже не моргнул глазом, ведь Уэйн младший редко, все реже с годами поднимал эту тему.
- А еще бывает мне сниться... что это происходит не так. Что отец успевает перехватить руку с пистолетом до выстрела, и я с восторгом смотрю, как он обезвреживает его и опрокидывает на землю... и просыпаюсь. Снова в реальности. Словно потеряв их в очередной раз.
Фонарь, наконец, моргнул в последний раз и, издав низкий звон, погас, погрузив их обоих в темноту.
- То, что случилось здесь - это ужасная... ужасная трагедия. Но каким бы чудовищным не было это событие, оно было трагической случайностью. И никогда, никогда во всей своей жизни, даже в лице безвременной кончины, ваши родители не желали бы, чтобы вы были несчастливы,- веско твердым голосом произнес Альфред.- Ваши отец и мать очень любили вас, мастер Брюс.
- Да, любили,- легко согласился молодой человек.- Что делает это гораздо больней.
- Возможно, сейчас вам больно. Как и мне,- Альфред привычно справился с опять нахлынувшей горечью, никак не проявив этого внешне.- Но вы еще не знаете, что такое настоящая жизнь. Счастье придет к вам, мастер Брюс, вам нужно лишь позволить ему, дать себе шанс на него.
- Я ищу не счастья,- коротко и резко ответил Уэйн.- И не мира. Я ищу возмездия. Я заставлю их бояться, всех тех, кто несет страх. Я заставлю их испытывать ужас. Заставлю их почувствовать себя на месте жертв.
Худшие опасения старого дворецкого сбылись. Мастер Брюс был молодым человеком в самом расцвете сил. И как любой молодой человек, был резким и вспыльчивым. Он боялся, что в сочетании с тяжелым опытом, что молодой Уэйн испытал, будучи ребенком, это приведет к тому, что он вырастет во что-то, что подтолкнет его к самому краю человечности. Что возможно приведет его к безвременной кончине.
Самый худший его страх.
- Я сделаю их жертвами,- проговорил Брюс.
- Мастер Брюс, вы не обязаны выбирать именно этот путь. Может быть, сейчас, когда вы вернулись из ваших путешествий, вам кажется, что другого пути нет, но это не так. Вы...- внезапно поднятая ладонь остановила Альфреда на полуслове.
Движения Уэйна кардинально изменились - больше не было ни безразличной лености морально истощенного человека, ни показательной рассеянности. Резко повернув голову, он прислушался к тому, что Пенниуорт еще не мог распознать.
Но этот звук ни с чем не спутать. Уэйн знал его слишком хорошо. Очень определенный звук соприкосновения мягкого и твердого предмета. Звук правильно, мастерски выполненного мощного удара.
Альфред замер и повернулся к зданию, рядом с которым они все это время стояли, только спустя несколько секунд, когда тоже расслышал несколько приглушенных ударов. Повторившихся незамедлительно в очередной раз.
Без сомнения внутри происходила активная потасовка.
***
Люди науки не верят в судьбу. Но судьбоносные встречи происходят вне зависимости от их мнения.
Никогда не ограничивал себя наукой, пусть и посвятил ее изучению большее количество своего времени.
***
Коготь с оглушительным треском вылетел в воздушное пространство переулка, проломив забитое деревянными досками окно второго этажа с такой силой, что траектория его полета была не изогнутой вниз к земле, а прямой, сообщающейся с кирпичной стеной противоположенного дома.
С отчетливым звуком хрустнувших костей вписавшись в нее плечом, безвольно кувыркаясь, упал вниз и уже перед самым столкновением с землей зацепил спиной край большого мусорного контейнера. Это выглядело просто до ужаса болезненно даже со стороны (оставалось лишь гадать, каково это ощущалось), потому что он, как марионетка, отпружинил от края металлического ящика, опрокинув его на бок, и только после этого упал, прокатившись по брусчатке, к ногам двух мужчин с безвольно раскинутыми конечностями спиной кверху.
- О, боже,- рефлекторно заметил Альфред.
Брюс отреагировал молча. Окинув быстрым взглядом лежащего перед ними человека в боевом костюме, измазанного в какой-то черной жидкости, он так же быстро перевел его к открытому окну второго этажа, из которого тот вылетел. Но пространство помещения за ним пустовало.
Острый слух уловил методичные шаги. Внутри здания. По скрипучему дереву - со второго этажа вниз. Лестница.
Краем глаза он заметил, как Альфред, быстро пришел в себя и присел на корточки перед пострадавшим, попытался нащупать пульс, осторожно коснувшись предплечья.
Не было никаких предпосылок - шаги, теперь планомерно приближающиеся к выходящей наружу тяжелой, деревянной двери, были естественными: легкими и отчетливыми, но интуиция, еще ни разу не подводившая его за время путешествий, подсказала, что человек, выбросивший костюмированного ассасина в окно, при желании умел передвигаться совершенно бесшумно.
Дверь отворилась со скрипом давно не смазываемых, ржавых петель.
Чистое удивление высветилось на лице пожилого дворецкого при виде показавшейся из-за дверного проема фигуры. Альфред был удивлен настолько, что даже не сумел это скрыть.
Брюс был более сдержан в своих эмоциях, если не сказать больше, оставшись совершенно невозмутимым. По крайней мере, внешне.
- О, добрый вечер,- светски поздоровался с ними невысокий, черноволосый мальчик-подросток, облаченный в простое черное пальто, по какой-то причине держащий в руке классическую английскую кепку, а второй закрывая за собой дверь. Причем, сделал это так, словно ничего необычного не происходило, и он ожидал увидеть их обоих здесь, стоявшими над упавшим телом. На какое-то мгновение желтые глаза сощурились едва заметно, вглядываясь в открывшиеся лица, а раскрывшись, их коснулась смешинка:
- Мистер Уэйн. Мистер Пенниуорт.
***
Один из хорошо усвоенных мной от моего старого воспитателя уроков гласил, что уважение не требуют - его заслуживают.
Брюс Уэйн - один из немногих людей, которые заслужили мое искренне уважение.
При нашей первой встрече я сумел прочитать его за четыре секунды, а это значит немало, учитывая, что обычно мне хватает двух. Но что меня поразило - так это, что он в то же время читал меня. И нам обоим это было понятно.
Он был медленнее. Но не это было важно.
Пример: один из моих наставников в Англии, бывший гениальным психологом и детективом со стажем, который и обучил меня английскому этикету, читал обычных людей за шестнадцать секунд при ведении светской беседы, а как-то раз встреченный мной в Индонезии тайный агент (и я не шучу) пытался прочитать меня за тридцать секунд нашего контакта. И не смог. Я 'взял' его за три, и уже считал, что это рекорд по сложности, пропорциональный количеству времени, предназначенный только для профессиональных шпионов.
Как оказалось, я ошибался.
В тот зимний вечер люди, в психологическом смысле этого слова, для меня разделились на простых, сложных, профессиональных шпионов и Брюса Уэйна.
***
- Какая приятная неожиданность!- вполне дружелюбно улыбнувшись, Теодор подошел к высокому (возвышающемуся над ним на добрых две с половиной головы, то есть пятьдесят два и четыре десятых сантиметра) мужчине и протянул для рукопожатия свободную руку.- Рад вас приветствовать. С возвращением в Готэм, сэр.
Брюс, ни на секунду не прерывая их глазной контакт, спокойно пожав его ладонь своей, ответил на рукопожатие:
- Да, разумеется. Но не думаю, что мы были представлены друг другу. Брюс Уэйн. И вы вогнали меня в весьма невыгодное положение, мистер...
Он не должен был знать, кто он такой. Соответствующих настоящему времени его фотографий не существует. Никто еще не знал, что 'сын Готэма' вернулся после своего внезапного исчезновения. Возвращение спустя все эти годы он планировал организовать соответствующее своей легенде.
'Знаком с доступной информацией. Высокий уровень интеллекта. Быстрая память.
Определить личность незнакомого человека лишь по внешним данным... Слишком быстро.
Но читающий взгляд не подделать - он встретил меня впервые... Но слишком быстро.
Тонус мышц, устойчивая стойка, высокая плавность движений говорят о мастерстве в боевых искусствах. Судя по поверхности ладони... изучал ниндзюцу'- пронеслось в голове Брюса, пока он улыбался, задействовав свою актерскую харизму.
- Действительно удачное стечение обстоятельств,- подал голос, наконец, определившийся с происходящими вокруг незаурядными событиями Альфред.- Мистер Уайт, в таком случае, не уделите ли время, объяснить нам, что случилось с этим бедолагой? Ему срочно требуется медицинская помощь!
- Ох, он уже мертв,- просто ответил мальчик, наконец 'обратив' свое внимание на распростершееся на земле тело Когтя.
- Хотите сказать, он был убит?- оборачиваясь и наблюдая, как молодой детектив, подходит к Альфреду и садиться рядом, похолодевшим тоном заметил Брюс.
- Нет,- безо всякой неуверенности или колебаний ухватившись за покрытое броней предплечье, Теодор поднял кисть в перчатке с железными когтями на уровень своих глаз, присмотрелся.- Я имею в виду, он мертв. Мертв уже давно. Полагаю, что умер задолго до того момента, как напал на меня в подвале этого здания и заставил прыгать за собой по нескольким этажам.
Уэйн так же присел рядом, причем сделал это выглядящим совершенно естественно, сам войдя в низкую стойку, из которой легко как атаковать, защищаться, так в определенных случаях и 'уходить' в сторону.
'Знакомая техника'.
- То есть, вы сражались с 'трупом'?
- Да,- без тени улыбки подтвердил Уайт, опуская поднятую руку и не отрывая взгляда от тела бывшего противника.- Забавная мысль, не так ли?
Достав из внутреннего кармана пальто небольшой футляр, обнажил отделение с медицинским инструментарием. Вытащил из деления раскладной зонд, обмотал кончик белой, похожей на вату тканью, щелчком раскрыл и провел кончиком по влажному, темному пятну на месте сочленения капюшона и остального костюма.
- Увлекаетесь детективными историями, мистер Уэйн?- скосил на него взгляд подросток.- Не думал, что вы так заинтересуетесь расследованием возможного места преступления.
Но Брюс не воспринял шутку. Он был серьезен.
- Мастер Брюс с детства имел увлечение коллекционировать книги. В семейной библиотеке Уэйн-мэнора есть целая комната, собранная лично молодым мастером. Первые издания, каждая,- попытался сгладить острые углы Альфред.
- Ясно. Тогда вот, посмотрите,- продемонстрировал поднятый на уровень глаз, практически полностью окрашенный в черный цвет, хорошо впитавший в себя эту странную, грязно-серую субстанцию медицинский тампон, с которого тянулись и только после этого падали вниз обильные темные капли.
- Это...- Брюс пригляделся внимательней, уже догадываясь, что это может быть...
- Его кровь,- заключил Теодор, перевернув зонд и намотав капли на ватную поверхность.
- Боже мой,- Альфред едва подавил желание подняться и отойти на шаг от... чего же именно?
Уэйн за это время успел сложить и перебрать в уме несколько сотен известных ему фактов, теорий, историй и паранормальных явлений. А также несколько вариантов развития событий, своей роли, последствий неожиданного знакомства. И, приняв решение, отбросил всякое притворство, прямо спросил:
- Теодор, я могу обращаться к тебе так? Ты понял, что он собой представляет, когда пустил ему кровь?
- Нет,- спокойно приняв новые правила, молодой детектив в отрицательном жесте помотал головой.- На эту мысль меня натолкнуло наблюдение, что он не замедлился, когда я частично раздавил его трахею подошвой ботинка. Человек может быть тренирован достаточно, чтобы вытерпеть даже такое количество боли, не издав ни единого звука (теоретически, разумеется), но никто не сможет выдержать острую нехватку кислорода. Это подтвердило мои первые подозрения, основавшиеся на том, что он использовал в бою движения и приемы, устаревшие и вышедшие из практики семьдесят лет назад.
Едва закончив говорить, Теодор вдруг резко схватился за верхний край маски-капюшона, приподнял безвольно мотнувшуюся голову, наконец, позволяя Брюсу и Альфреду рассмотреть маску, стилизованную под совиную морду с раздавленным клювом и сломанными стеклами окулярами, и одним движением сорвал ее.
Мертвенная бледность, практическая белизна лица, обрамленного короткими, лохматыми, седыми волосами, мгновенно бросилась в глаза. На грубой, шелушащейся коже отчетливо выделялась обильная сеть многочисленных темных сосудов.
Столпившихся вокруг троих человек 'обводили' безжизненные, бессмысленные, пустые, серые глаза. Мутные зрачки, мотавшиеся от одного из них к другому, расширялись и сужались независимо от направленности света.
- Боже ж ты мой!- в третий раз за ночь повторил Альфред, на этот раз все же поднявшись на ноги и отойдя на пару шагов назад.
Неожиданно Теодор приятно звучащим голосом нараспев начал скандировать:
- 'Остерегайтесь Совиного Суда, они следят за вами.
И правят всеми из тени, сидя за крепкими стенами.'
Замерший, словно статуя в том же положении, в котором сидел, Брюс Уэйн непроизвольно подхватил, хотя его голос в сравнении звучал неожиданно грубее:
- 'Они следят за вами всюду, в кровати дома, на работе.
О них не вспоминайте там, где людно, не то пришлют за вами Когтя.'
- Ах, Готэм! Разве возможно не любить эти зимние ночи?- весело улыбнулся Теодор.- Свежесть, крепкий мороз, стена белого снега перед глазами, пусть сейчас мы и не имеем удовольствие лицезреть настоящий снегопад (что поделать, обещали лишь к концу недели), и температура воздуха минус двадцать восемь градусов по Цельсию, которую ваше тело не переносит, не так ли, мистер Коготь?
Активные движения зрачков явственно замедлялись.
Не просто так ведь он пытался сбежать обратно именно в направлении двери, ведущей в коллектор, из которого вероятней всего и выбрался, появившись в первый раз. Хотя способов выбраться наружу в распоряжении было гораздо больше, как и последующих способов отхода.
Вероятнее всего, под ночным небом он бы и двигаться стал все медленнее и медленнее, замедляясь с каждой прошедшей секундой, если бы Теодор не сломал ему шею.
- Нам следует вызвать полицию,- выпрямляясь, нечитаемым тоном уточнил Уэйн.
- Разумеется,- отпустив подбородок, за который все это время поддерживал чужую голову, сразу же безвольно упавшую на землю, Теодор тоже поднялся, одновременно засовывая тампон с образцом в небольшую капсулу, вынутую из набора. После чего и сложенный щелчком зонд, и закрытая пробкой капсула уместились в закрытый на молнию футляр, и исчезли где-то в его пальто.
Обеими руками надев на голову свою 'детективную' кепку, Теодор сложил руки в карманы и, не глядя, серьезным тоном произнес:
- К слову. Примите мои соболезнования, мистер Уэйн.
- Брюс,- не глядя, поправил его Уэйн.- Просто Брюс.
***
Харви с патрулем прибыл спустя шестьдесят пять минут, за которые три человека успели поговорить и распрощаться.
Эксклюзивный модель Роллс-Ройса, разрушив ночную тишину полу-заброшенного района города звуком заведенного двигателя и осветив темноту мощным светом фар, отъехала от Переулка Преступлений, в то время как стоящий у стены старого кинотеатра Теодор посвятил время рассматриванию истлевшей надписи на доске объявлений о 'новой премьере', которой наверняка уже было больше десяти лет.
Детектив Буллок, вышедший с переднего, пассажирского сиденья старого автомобиля, не представлял собой пример довольного прошедшим днем человека. Не прекращая бурчать себе под нос, он вытащил из кармана широкого плаща мятую пачку сигарет, встряхнув, вынул одну, зажал во рту, дважды щелкнув потертой серебряной зажигалкой, на краткий момент осветив небритое лицо, закрытое ладонью от морозного ветра в этом чертовом переулке, и затянулся.
- Итак, что мы здесь имеем, малыш?- обратился он к своему недавно появившемуся новому виду головной боли.
Монтойя стояла рядом, кутаясь в плащ от холода, и все еще не определившаяся до конца в своем отношении к такому явлению, как Теодор Уайт.
- Эй, это еще, что за...?- когда они в сопровождении патрульных офицеров уже подходили к месту назначения, Харви громко выразился, наступив на большую лужу чего-то густого и темного.- Черт возьми!
- Кстати, осторожней,- оборачиваясь, с улыбкой заметил Теодор.- Здесь масло разлили.
- Ааа, черт тебя дери,- Харви принялся растирать подошву старой туфли о землю.
Уголки губ девушки-детектива заметно дернулись.
***
Для многих людей, как полицейских, так и знакомых ему простых обывателей, Харви Буллок - весьма неоднозначная личность.
Не для меня.
Я не отрицаю, характер у этого человека не самый приятный, а поведение не пример для подражания, но он - из тех людей, которые всегда надежны и могут работать под стрессом. Никогда не теряющийся в быстро изменчивой обстановке, понимающий и готовый идти на жертвы.
А также очень простой в своих стремлениях. В отличие от Брюса Уэйна, в полноте отношений к которому я и к тому моменту еще не до конца разобрался, к Харви мне мое отношение было предельно понятным.
***
Расхаживающая по комнате Рене, изредка останавливаясь рядом с чем-то интересным, делала отметки в ручном блокноте, в то время как Харви пристально рассматривал лежащие на полке красные шлемы, вполголоса ворча, что-то о чокнутых преступниках. Два офицера в это время перекидывались репликами у распахнутой двери в подвал, а третий в машине связывался со штабом, вызывая группу экспертов.
У стоящего снаружи, прислонившись к капоту полицейской машины, Теодора пиликнули наручные часы, он поднял левую руку, вскинул рукав, правой с тонким механическим звуком покрутил подвижное кольцо, окружающее широкий циферблат со стрелками, показывающими час ночи.
'Сокол в режиме ожидания'- высветилось на поверхности круглого стекла светло-синяя надпись.
Значит, тело уже перемещено в холодную камеру. Теперь о сохранности плоти не нужно будет волноваться, особенно учитывая то, что уровень деградации тканей его сегодняшней находки гораздо интенсивнее уровня регенерации.