Не думаю, что смог бы объяснить почему, но увиделась мне связь, всё-таки как бы игнорируя твои слова о состоянии прозябания, между прекращением творчества и следующим отрывком:
"После этого Заратустра опять возвратился в горы, в уединение своей пещеры, и избегал людей, ожидая, подобно сеятелю, посеявшему своё семя. Но душа его была полна нетерпения и тоски по тем, кого он любил: ибо ещё многое он имел дать им. А это особенно трудно: из любви сжимать отверстую руку и, как дарящий, хранить стыдливость.
Так проходил у одинокого месяцы и годы; но мудрость его росла и причиняла ему страдание своей полнотою.
Но в одно утро проснулся он ещё задолго до зари, долго припоминал что-то, сидя на своем ложе, и наконец заговорил в своем сердце:
"Что же так напугало меня во сне, что я проснулся? Разве не ребенок подходил ко мне, несший зеркало?
"О Заратустра, - сказал мне ребенок, - посмотри на себя в зеркале!"
Посмотрев в зеркало, я воскликнул, и сердце моё содрогнулось: ибо не себя увидел я в нём, а рожу дьявола и язвительную усмешку его."
При полном прочтении "Дитя с зеркалом", я так понимаю в нём говориться о искажении толкования сути учения Заратустры и увиденая им рожа дьявола в отражении зеркала во сне, как я понимаю, символизирует отношение учеников, то есть врагов и друзей, возлюбленных его к нему и тому чему он их учил.
Сократив же цитату именно до этого момента, я увидел под символом отражения лика дьявола, как противодействие творчеству, той силе прозябания, овладевание ею творца.
Абдулла:
Кстати о моём прозябании...
Дело в том, что тут очень сложная у нас психологическая обстановка. Помнишь, я говорил тебе о той борьбе за власть, что ведётся между мной и братом (Мурадом). Тут примешивается к делу и всё усложняет так же тот казус в конце прошлого тысячелетия... Но в сущности возня подспудная просто из-за власти. Я хочу выводить из под спуда, из коллективного бессознательного эту болячку и обсуждать. Но разве эти люди вверять в какие-либо обсуждения? Все верят лишь инерции стихии. Им всем кажется, что всё образуется само собой, что как-то даже нечестно что-то вытаскивать на уровень логики и психоанализа, изучения и разрешения.
И когда я матери говорю, что за поверхностью явлений скрыта бездна невыразимого и не выражающегося - она суетливо применяет ко мне шантаж дежурными причитаниями о том, что весна и скоро скорая помощь грядёт (шутка у нас такая давняя). Я ловлю себя на испуге, краснею, бледнею, гневаюсь...
Меня страшно ввергает в прозябание эта борьба. А они даже ставить такую проблематику отказываются. Это просто вопиющее лицемерие. Не ведают, что творят. Но я снова и снова задаюсь вопросом: "неужели этот дуралей может своими детскими замашками доведёнными до абсурда может мешать мне?". И снова и снова получаю всё отчетливее один и тот же ответ: "за дуралеем стоит всё мировое стадо с его массовыми убеждениями и предубеждениями". Он это чувствует, он готов сколь угодно клеветать на меня в том смысле, что я псих ненормальный, доказательство - многократные ходки в психушку. Пару месяцев назад (когда мы ещё говорили друг с другом) он так и заявил мне что-то типа "один не может быть прав против всех остальных". Это было бы воспринято мной как примечательный момент, если б так не было известно и противно.
О чём собственно речь?!
Что за правота всех и одного? А всё очень просто. Всё яснее становится моя противоположность всему миру. Я не иду у него на поводу. Я не могу подчинится его психологии. Он не может подчинится моей. Я не способен в одном смысле, он в другом. Он не дорос до меня и расти ему ещё бог знает сколько тысячелетий, я перерос всю его глупость и хаос душевный на целую вечность (но это нуждается в доказательстве через самопожертвование). То есть - перерос без сомнений, но вот на целую ли вечность - этого никто не может утверждать. Это надо доказать реальным историческим подвигом. Правда, Иисус /заведомо/ утверждал... Но ведь доказал!
Так вот полторы месяцев мучений и абсурда с не вхождения в те комнаты, где Мурад, да ещё и в такое время, когда свадьба на носу - я чуток просветлел, ибо сделал парочку мучительных выводов. Не густо. Но хоть что-то.
Выводы и рассуждения:
Надо всё время следить за соотношением в твоей душе воли к власти и воли к созиданию. Бердяев вообще отрицает волю к власти и за чистое созидание. Но мне кажется что тут возможно кроется небольшая такая объективация в самом Бердяеве... Ибо в самом общем соприкосновении одно от другой не отличима, в смысле не дифференцируема. Возможно, Бердяев был слишком философом и недостаточно деятельным христианином.
Если мир в лице индивидов не согласен быть твоим материалом и твой творческий порыв воспринимает как тупую агрессию и дикую волю к власти... что ты должен делать? Ты должен быть, в идеале, раздавлен этим миром, дабы за видимой победой распинающего мира исторически открывалась перспектива победы твоего миросозидающего духа святого. Но что делать, что мир такой /тормознутый/? Я тут вожусь с дуралеем аки детки в песочнице за доминирование одной и /другой/ воли... А мне бы пора уже под вспышки репортёрских аппаратов отвечать определённым образом на определённого характера вопросы...
НО! А что если я ещё не готов? Не есть ли вздымающаяся в душе моей ярость против Муралея признак /неготовности/ реально суметь быть убиенным во имя шансов вселенской власти негэнтропии? Такие вот выводы тоже напрашиваются...
Николай:
И вновь во мне мелочность какая-то хочет с тобой говорить, даже скорее мелкость меня. Прочел выложенную тобой нашу переписку, дивился и ужасался от некоторых своих к тебе обращений. Раздумываю, отчего я себя не мог вести иначе, и прихожу к тому, что мыслю я по умолчанию многое, читая твои беседы, представлял многое будто понимаемым как обоюдно обговореное и понятное, даже бессмысленным. "...горе всему живущему, если бы захотело оно жить без спора о весе, о весах и весовщике!"
Черезвычайно мне близка оказалось вот это предложение:
"Но поскольку природа его во грехе, он всё ещё должен оставаться под законом и в искуплении".
Я вижу в нём оправдание той, иногда кажущейся мне беспомощности в уделе и пути, и тяжести их, что должно нести, иначе смысл жизни мне, как "стрелы и печали по сверхчеловеку" ни в чём ином не виден. То есть не будет легко, не будет всегда ясно и понятно, потому как мы в самом начале пути к религиозной эре творчества, к богочеловечеству.
Абдулла:
Готовься к самопожертвованию. Всё остальное приложится. Всякая философия (даже столь гениальные, как философия Ницше и Бердяева) ничего толком не стоят без реального воплощения твоей созидающей воли. Глупо оставаться только поэтом и песнопевцем царствия христова, или сверхчеловечества. Надо делать выводы из божественных учений и восполнять их, претворяя в жизнь. А не бесконечно переливать из пустого в порожнее философских понятий и абстракций.
Чтоб слова не остались лишь словами, надо иметь в виду реальное историческое свершение. Ты просто не вполне понимаешь, о чём речь. Этого не понимали вполне ни Бердяев, ни Ницше, ни, тем более, Ауробиндо и иже с ними...
Но я тебе конкретно объясню что к чему. Смотри на судьбу великомучеников. Начиная с самого Христа, Павла, Петра, Андрея Первозванного и прочих... ВОТ настоящая философия. Ницше лишь /красиво говорит/ о том, как философствуют молотом. Но настоящими кузнецами духа, вселенского становления являются христианские мученики. И эта практика нуждается в возрождении.
Если не хочешь вечно путаться среди суждений и затягиваний мыслей, рефлексий - кратчайший путь тебе подсказываю: ищи путей к этому возрождению. Я имею в виду твой личный жизненный конкретный путь. Сперва пойми, зачем это нужно. Ты много читал уже моих бесед. Но откуда мне знать, что ты видел при этом и что воспринимал...
Так вот когда поймёшь основную проблему мирового духа (слепоты мирового духа), осмыслишь до конца - тогда поймёшь смысл самопожертвования великомучеников. Всё не буде разжевывать. Ибо не имеет смысла. Сам должен всё понять. Поисковиком ищи в моих беседах буквосочетание "жертв"...Найдёшь множество мест о самопожертвовании, жертве христовой. Читай всё вокруг с утроенной внимательностью.
==============================================
Подозреваю, даже почти уверен, что прошлое моё письмецо своим межстрочным духом дурно был воспринят тобой.
Я знаю, некоторые пассажи мои дышат, как бы, гордыней и заносчивостью. И я каюсь в этих своих проявлениях... Чтоб покаяться в каких-то словах, их надо сперва сформулировать и изречь, не так ли...
Но главное - продолжение общения... И мы продолжаем общаться всё время. Наши письма - это лишь моменты нашего тотально-духовного общения.
Мы с тобой на пути. С тобой, и со всеми остальными, мы на пути к гибели и к спасению. Объективированному уму не понять этих речей. Но ты должен понять. Путь к спасению и путь к гибели - это не два разных путей. А один и тот же. Чтоб понять это, чтоб разобъективировать сознание - миру совершенно необходимо осмыслить одно моё открытие. Это моё открытие касается переосмысления понятия "шансы", в высшем применении этого понятия к судьбе мира, к неопределённо-двойственной перспективе эволюции (промысла божьего).
Основной изъян (недостаток) старой религиозной постановки вопроса о Промысле был в том, что, мол, бог всемогущ и победит дьявола. Дьяволу ребячески не давали шансов. И были два разных путей человеческих - путь сатаны, совершенно бесперспективный, и беспроигрышный путь божий. Это и есть причина раздробления в сознании пути, расслоения всего на небесное и земное, на праведных и грешников, на спасенных и погибающих. Но всё это - безвозвратно устаревшая мифология.
Путь един. И каждый должен чувствовать себя спасающимся и погибающим единовременно. Иное чувствование есть иллюзия и ложь. В те минуты, когда ты не видишь просвета и целиком во власти иллюзий гибели - ты грешишь против истины. Но миллионы и миллиарды грешат худшей иллюзией. Это есть самодовольное пребывание в безопасности, в благополучии, в притуплении всякого ужаса перед бездной небытия, грозящего поглотить Промысл со всеми его шансами.
Так вот великое мастерство духа - уметь держаться здесь посредине (как канатоходец). Не отчаиваться, но и не впадать в /свинское довольство/. Я /постоянно/ впадаю из одного противного состояния в другое - но хотя бы осознаю суть творящегося в моей душе. Если не сразу, то хотя бы для начала задним умом.
Всё, что ненавидел Ницше в христианстве - связано с самодовольством "пребывающих в истине и спасении". Но дело тут, конечно же, не в христианстве, а в самой природе человеческого сознания вообще. Человек хочет (как приспособленец) определённости, простоты, безопасности и ясности. А так же необходимого минимумам затрат усилий. Это идёт от животного прошлого. Человек не только боится взять на себя ответственность за жизнь мира вообще (как это сделал впервые Иисус), но и не видит к этому никакого повода. Жить и умирать как само от начала сущее, как бог, погибать и спасаться идентифицируясь со всей эволюцией вселенской - это безмерное дерзновение и требует это безмерное дерзновение безмерного духовного величия. Где ты на этом пути? Как ты воспринял мой призыв готовиться к самопожертвованию?
===========================================
Николай:
Предыдущее твоё письмо я воспринял, скорее как поток воздуха после некоторого времени дышания дымом медленно разгорающегося пожара отчаяния, периодически гасимого то в прочтении нескольких станиц у Ницше, затем нескольких глав Нового Завета, следом несколько абзацев у Бердяева и по новому кругу, но ведь не в самом прочтении, а в том, что я извлек и над чем далее размышлял, что после прочтения уяснил. Не получается сконцентрироваться на чём-то одном, думаю это из-за того, что находясь в контакте с людьми я подвергаюсь их спешке жить, чего-то не успеть и от этого своего прослабления в неспособности сконцентрироваться и отбросить лишьнее. Но вновь взявшись я проглядываю немного из уже прочитанного и для меня оно кажется ещё более понятным, чем ранее. Ощущение такое будто я первый раз прочитывая, этого и не замечал, не так глубоко вчитывался и внимательным был.
Как я воспринял призыв готовиться к самопожертвованию? Сначала что-то во мне заговорило недоверчивого, опасающегося, страшашегося наплыва образов того, как будет мною переживаться время самопожертвования, мысль о муках начала пугать. Но это опасение как-то разом было мною отложено для позднейшего разбирательства причин возникающей робости при столкновении с мыслью о насилии над собой. И развеял, думается мне, страх на время подумав, мол, а иначе жизнь моя будет во лжи перед самим собой, если я побегу от пугающего лишь зачатком соприкосновения с чем-то угрожающим Эго и рабстве у спасенности его. А это, думается мне, и будет адом ложной спасенности собственного существования на отрезок времени, отсутствия беспокойства этим, потом вновь топтаться с гордыней в себе несения "нового смысла".
Я так понимаю, что готовясь к самопожертвованию, нужно мне начать активно непротивляться, а не двулико как сейчас я себя веду, то будто сливаясь с массовым сознанием, подыгрываю радуясь и раздрожаясь предмету нелепого внимания, при том, не всегда думая и разбирая причины побуждающие на реакцию от этой сиюминутной праздности.
И всё-таки отвечу, что призыв к самопожертвования мне видится близким. Но готов ли я или нет, я не могу ответить потому, что понимая внешне, описательно что это, я ощущаю в себе этого понимания внутренне, теряюсь.
Абдулла:
Конечно же, ты не готов. И начать активно непротивляться в этом мире - величайшая трудность. Ибо весь этот мир функционирует через противление. Продолжает функционировать через противление, и это есть ничто иное, как продолжающийся закон эволюции через борьбу и приспособление.
Этим самым противлением пронизана вся общечеловеческая психология на всех уровнях проявления. Плен у этого порочного круга и есть настоящая проблема духовности. Поэтому единственный путь излечения мира от Зверя, от первородного порока воли - через осмысление жертвы Христовой. Но и это не всё. Голое понимание смысла непротивленческого самопожертвования пустая схоластика. Нужно готовить себя к реальному историческому свершению. По примеру и вослед Христа и остальных мучеников. Тебе сперва нужно усваивать, что к чему со смыслом самопожертвования Христа и компании. Поэтому я хочу, как бы сократить, путь. Я тебе прямо говорю, пока ты не поставишь (после основательного осмысления) себе прямой целью повторения подвига Христа - ты ещё блуждаешь /в потёмках неведения/. Без этой постановки себе личной миссии нет ещё ни в ком настоящей духовности.
Нет нужды идти далеко за примером. Вчера таки выдали сестру замуж (за турка, работающего у нас, архитектор, 30 лет, душа парень). Как у нас водится, кто-то должен был обязательно, выпивши затеять ссору, и эту "миссию" взял на себя один наш соседский парень, который учился с сестрой в одном классе, и типа у них были какие-то романтические отношения. Ну всё это так - почти в порядке вещей. Братья мои (специально на свадьбу пожаловал из Москвы второй брат, младше меня на два года) потолкались с ним, типа поругались, погрозились, выпустили пар... Но в один из моментов всей этой возни этот самый "отверженный" выказал неуважение лично ко мне (что не имело, в принципе, прямого отношения к теме потасовки). Причём это было с его стороны ко мне буквально впервые. У нас всегда были хорошие отношение, мы ценили юмор друг-друга. Но в сознаниях этих людей крепко сидит антихристианское предубеждение, что человек /обязательно/ должен /силой/ заставлять уважать себя (иначе ничтожество). Я им всем когда-то целый год проповедовал (в качестве уличного юродивого) Христа с его учением (как это понимал лет шесть-пять назад). Обо мне все знают в округе, обо мне много думают. И вижу по выражениям лиц, глаз, ощущаю энергетически, что в душах идёт, как бы массово-психологическая борьба в отношении меня.
Моё теневое влияние просто огромно. Я бы сказал просто мистика какая-та творится уже вокруг моей личности.
Но вот человек прилюдно грубит, выказывает презрение. Чтоб ты сделал на моём месте? Ты бы, кончено, вспылил и заступился бы за свою честь, даже не помня ни о каких-то заповедях христовых, о непротивлении и обо всём таком. Ибо иначе ты "загрузился" бы, потерял бы уважение людей и всё такое. А потом не сумел бы всё осмыслить и привести свой дух в порядок, разгрузить душу. Но я должен был проявить христианское непротивление (с последующим психоанализам). Я его проявил, и по моим дальнейшим движениям и голосу, взглядам, выдержке - окружающие догадываются о моих внутренних мотивах. Но этого недостаточно. При всём при том, что люди знают обо мне, о моих убеждениях, не достаточно просто обращать другую щеку. Заповедь Христа о непротивлении надо понимать /в неразрывной/ связи с подготовкой к самопожертвованию, с подготовкой к мученической участи. Без этой психологической подготовки всякое частное непротивление не только сомнительно, но и просто недействительно в принципе. Только тот /имеет моральное право/ обращать другую щеку, кто искренне, от всей души готовиться умирать за дело Христа, каким бы мучительным не могло оказаться это убиение. Понимаешь, о чём я? Для настоящей духовности (если не хочешь пребывать лишь в иллюзиях духовности) ты должен не просто готовиться к самопожертвованию, но ещё и в своих подготовительных воображених и соображениях о деталях твоего убиения представлять себе самые мучительные возможные сценарии. Мысли о том, чтоб это было полегче (снайперская пуля, к примеру) - являются всё ещё антихристовым соблазном души. И в решающий момент можно дрогнуть от ужаса реально развивающихся событий, отступиться.
Так что, дорогой, пользуйся моими наработками и сокращай свой путь. Избавляйся от комплексов противления. И, может быть, сыграешь великую историческую роль. Но сперва её должен сыграть я... Должен. Я чувствую, что дело может реально выгореть.
Если стану-таки центром внимания журналистов, я буду говорить, помимо прочего, о тебе, как о последователе. Но сперва я должен удостовериться в тебе, как в последователе.
Сам я, думаю, к самому самопожертвованию давно уже готов, и теперь вся работа идёт на то, чтоб:
1) Чтоб, собственно, довести дело до этого метаисторического акта духа.
2) Что не менее важно, подготовиться к как можно более качественному, внятному осуществлению этого акта. То есть - вести себя как можно ближе к идеалу.
Ты хоть имеешь представление о том, как /божественно/ вёл себя Иисус в преддверии казни?
Так что сам вопрос "готов - не готов" не верно поставлен. Ибо дело не только в самопожертвовании, но и в качестве твоего поведения, голоса, целостного духа.
И самое сложное в этой психологической подготовке (которая собственно и есть истинная, единственно полноценная духовная жизнь) знаешь что... Это побороть губительную мысль о том, что то, что ты делаешь, никем не может быть из современников оценено. Наличествует парадокс для сознания в этом деле. Человеческое сознание запрограммировано на результат. Здесь и сейчас должно быть вознаграждение, которое ты можешь ощутить, получить. Это крепко сидит в подсознании. Очень трудно побороть это в себе. Ты творишь историю, и никто при этом не поймёт тебя, за исключением горстки людей (смутно полупонимающих). Ибо, если мир мог бы понять этот смысл, тогда не было бы и нужды в твоём божественном героизме. Ты на вершине духовной жизни. Ты достиг возможного апофеоза внутренней работы. Но оценено это будет через тысячелетия. И именно потому, что ты сам создашь те новые времена. То есть слова "будет оценено" неприменимы тут в строгом смысле. Ибо ты создаешь новую душу мира, которая новым этапом своего совершенства будет способна оценить то, что её исторически создавало.
===========================================
Здравствуй, Николай!
Решил вот чего-нибудь накарябать тебе. Но не знаю что. Твоё письмо с комментарием к тому клипу получил и прочёл в тот же день. Но не было никакого вдоха реагировать хоть как-то.
Творится, творится что-то постоянно в душе моей. Иной раз и не знаешь что именно. Да никогда не знаешь. Где моё творчество? Кто мне его вернёт? Боюсь говорить эти слова, но что-то типа падения происходит в сознании моём. Понимаешь... Вспоминаются вот эти слова Ницше.
"Горе! Приближается время, когда человек не родит больше
звезды. Горе! Приближается время самого презренного человека,
который уже не может презирать самого себя".
Вот это есть верный признак самообыдливания духа. Когда дни, недели напролёт ты не находишь в себе этого самого презрения к самому себе.
Кажется я чуток переобщался с людьми в реале. Если не вернётся ко мне моя великая депрессия - этот спасительный всегда круг - я сойду опять с ума. Нужно снова замкнуться в своём внутреннем мире и не по-детски страдать. Но штука в том, что это состояние никак нельзя вернуть специально. Это должно произойти стихийно. Иначе никак.
Я знаю точно, что я нравлюсь окружающим меня именно когда я там, в своём мире. И оттуда смотрю им в глаза и говорю энергообменом, логикой, тембром голоса, телодвижениями. И себе я нравлюсь, когда я в себе. Но нужно делать вылазки - иначе /нет развития/. Но иной раз вылезешь - а обратно никак не можешь попасть. В своё царство божье, которое, как известно, внутри.
Тупо захожу на порносайты... Особенно в один... Говорю себе, что это я изучаю душу мира, состояние дел. Где же ещё это состояние изучать и исследовать ещё, как не в этих местах предаваясь реально похоти и сопереживая... И анализируя свои ощущения и все за и против нахожу, что именно так и есть. Я реально изучаю и продвигаюсь. Но нужна победа над всем этим. В себе и в мире в целом. Монашеское воздержание не есть победа, ибо "в себе" отсекается усилием воли от "в мире в целом". Это не значит, что монашеское воздержание это классическое не нужно. Что не нужно, так это видеть в этом умении окончательную победу.
Я не умею воздерживаться. И я не хочу воздерживаться. Верней я хотел бы уметь воздерживаться, но не считаю это принципиально важным. Кроме того, всякое волевое воздержание я нахожу насилием над собой, хоть убей.
Есть правда в необузданной жажде толпейцев целиком отдаваться похоти (стихии низших и тёмных страстей). Эта правда заключается в том, что победить в мире должен не просто Промысл божий (эволюционная целесообразность и долженствование), но прежде всего должна победить /свобода/ человека. А культурно-религиозное воздержание мало похоже на свободу. В нём есть волевое самообуздывание личности во имя Промысла. Но Промысл требует, прежде всего, свободы. Описываемое мной тебе сейчас положение есть один из аспектов сути трагичности человеческого бытия. Ибо здесь есть неразрешимое противоречие.
Ты почувствовал, как по мере написания этого текста ко мне приблизилось вдохновение? Но и к вдохновению я отношусь с некоторой подозрительностью. Так как недоверчив я ко всему. Ибо, в конце концов, наипаче важнее Промысл эволюции. А всё остальное - должно знать своё место и очередь... Даже вдохновение. О свободе же никакое рациональное суждение невозможно (Бердяев). Поэтому я не знаю, какова "иерархия" Свободы и самого Промысла. Это невозможно логически понять.
=============================================
Николай:
Приветствую тебя, Абдулла.
Несколько раз меня захватывала мысль, побуждающая во мне необходимость написать тебе, посоветоваться, получить наставление. Были моменты менее легкомысленного побуждения, когда во мне много нерассказанного и обдуманного хотелось тебе послать, но когда я брался писать тебе, вся важность нераскрытости себя тебе куда-то исчезала и превращалась в глупость, что и повергало меня в бессилие что-либо написать тебе.
Абдулла:
За нераскрытость свою ты не волнуйся. Считай, что твоя душа со всей подноготной обозревается мной как на ладони. И это не слова гордыни, а просто многолетний опыт глубинного общения с человеками и с человеком вообще (в принципе).
"...посоветоваться, получить наставление..." - это всё из мира объективации, формализованных актов ветхого общения. Нам нужно общаться - вот и всё. Совместное творчество, о котором я уже говорил тебе.
Я могу дискутировать вечность. Алина Литуева видал, как скользко срывалась с крючка? И другие тоже. Иисус напутствовал учеников стать ловцами человеков (это когда Он обращался к Андрею Первозванному, рыбаку с его младшим братом рыбаком, более известным апостолом Петром).
Но ты хочешь стать ловцом человеков самостоятельно. Ты ещё не христианин. Твой центр экзистенциальный всё ещё в тебе самом в худом смысле этого слова.
Ницше (Так говорил Заратустра):
Ибо если мир похож на темный лес, населенный зверями, на сад
для услады всех диких охотников, то, по-моему, он еще больше и
скорее похож на бездонное богатое море,
-- на море, полное разноцветных рыб и раков, из-за
которого сами боги пожелали бы стать рыболовами и закинуть сети
свои: так богат мир странностями, большими и малыми!
Особенно человеческий мир, человеческое море -- в
него закидываю я теперь свою золотую удочку и говорю:
разверзнись, человеческая бездна!
Разверзнись и выбрось мне твоих рыб и сверкающих раков!
Своей лучшей приманкой приманиваю я сегодня самых удивительных
человеческих рыб!
-- само счастье свое закидываю я во все страны, на восток,
на юг и на запад, чтобы видеть, много ли человеческих рыб будут
учиться дергаться и биться на кончике счастья моего.
Пока они, закусив острые скрытые крючки мои, не будут
вынуждены подняться на высоту мою, самые пестрые пескари глубин
к злейшему ловцу человеческих рыб.
Абдулла:
В своё время Ницше поймал меня на свою удочку. И я не сорвался, и не собираюсь срываться.
Но понимал ли, осознавал ли сам Ницше свою ловлю человеческих рыб. Ведь эта метафора целиком из понятий Христа!
Моя пойманность со стороны рыбака Ницше не препятствовала тому, что я потом был пойман Иисусом и его "рыбаками". Потому что сознание моё освобождается от власти мира объективации, когда ты можешь закусить лишь одну приманку, другую же не иначе, как сорвавшись с этой удочки.
===============================================
Привет, Коля!
Только сейчас прочитал твои письма. Был в деревне. Строим там домик. Чтоб поговорить с тобой /в духе и истине/ мне нужно пару дней помедитировать. А может и больше.
Бердяев говорит, что человек во всей полноте своей жизни должен претвориться в чистый творческий акт. И вот я вижу, что нет у меня этого претворения в чистый творческий акт. Но ведь учитель не говорит "человек должен родиться чистым творческим актом". То есть - все мы грешны. Это есть трагедия для рвущегося к свободе духа. То, что страстное желание самопретворения никак не может реализоваться. Но не вердикт. Возможно спасение. Всегда возможность есть. Есть шансы какие-то. В то же время - я же помню периоды мощного творчества моего. И ты знаешь, о чём я... Да, я ловил божественный кайф от созидания моих разговоров с многими собеседниками. Ты имел честь читать это и поражаться силе моего творчества, оплодотворяться от него. Беглый взгляд на текст твоего разговора с Филоновым Денисом мне много чего нового поведал о силе твоей внимательности и желании понять.
Творчество есть спасение духа, вожделение духа. Но как бы дух не вожделел высшей своей мечты, есть ещё и факт реальности. Как бы душа не томилась по высокому, по высочайшему и чистому своему экстазу - все мы реально повязаны со всем остальным миром. Мир реально не пущает, тянет к себе, вниз. Можно сколько угодно возомневать о себе, что ты де свободен от массового сознания. Но это всегда обман и обольщение.
Не только личность хочет власти над тупым стадом, но и тупое стадо всеми психологическими средствами тянет личность вниз, к низшим пределам.
Иисус:
Вы из низших пределов, Я из вышних.
Иисус:
Я победил мир.
Иисус:
И будет одно стадо и один Пастор.
Абдулла:
Конечно, я не из стада (и ты тоже), и не думаю, что царство божье будет по схеме "одно стадо и один Пастух". Но символически можно и так сказать. Тем более что при всём моём уме и при всей сообразительности - я всё ещё нахожусь под властью массового сознания, хотя и осознаю и противлюсь этому.
Тебе же просто предстоят великие психологические открытия по поводу того, насколько мир управляет ещё тобой. В сущности, есть две крайности взаимоотношения индивида и массы. Либо масса управляет, либо управляет индивид. И есть много вариаций, двойственных состояний, оговорок. Есть много застоя, заклинивания в этой вечной тяжбе за власть. Классический пример - это запершиеся в монастыре пасторы Христа, которые никак не могут обрести власть над душами, сами же просто хиреют и разлагаются от апатии и безжизненности. И всякий раз, когда ты не знаешь, как управлять мировой душой - это и есть та самая безысходность воли. Подчиниться и плыть со всеми к низшим пределам ты не можешь, подчинить и повести к вышним пределам не можешь. Не думай, что мир дурак. Дурак всегда ты. Как в персональном, так и в соборном смысле самосознания духа. Только через такую установку можно придти к самопожертвованию - принимая все грехи на себя, понимая как свои кровно собственные. И об этом мы уже говорили.
Хочу сказать пару слов о твоем легендарном разговоре с Денисом.
Ты впервые проявил сверхчеловеческий такт /в построении диалога/. Тебе удалось направлять разговор через проблески самообладания и планирования. Моя школа.
В конце разговора Денис пару раз откланивался, но ты не отпускал. Надеюсь, ты сам понял свою /такт/ическую ошибку. Ты не мог остановиться, воодушевление не давало тебе притормозить. Это произвело на Дениса отталкивающее впечатление. Нам вовсе не нужно производить впечатление маньяков, пусть и с самыми благими намерениями.
============================================
Николай:
Вчера со мной вот что случилось.
Я вроде бы писал тебе, что работаю на ТЭЦ в эксплуатации машинистом-обходчиком по турбинному оборудованию. На станции четыре вахты круглосуточно дежурившие, по двенадцать часов одна смена.
Позавчера я заступил во вторую ночную смену, которая проистекает с восьми вечера до восьми утра. В обязанности наши, персонала, входит уборка оборудования от пролитого технического масла. Оборудование-то неидеально и потому в цехе много насосов и маслосистем имеют течи. Но в межвахтенных отношениях существует некая вражда и негласное напряжение по поводу того, на чью долю больше работы выпадает.
Так вот. Отработав вторую ночную смену, вчера утром сменщик мой совершил обход оборудования и оказался не доволен уборкой масла, позвонил начальнику смены и меня оставили убираться тщательнее. Честно скажу, ночью убрался я похабно. В некоторых местах принципиально не убирал, потому как за каждой вахтой закреплена территория цеха, а бывает, что работы навалится столько, что и в обходы ходить некогда. Или же лень.
За два с половиной года моей работы я слышал о такой практике изживания лени уборок, но никого при мне не оставляли после смены никогда.
Сменщик у меня ещё дерганный ко всему, лет сорока или пятидесяти, начал истерить, орать, мол, вот убирайся.
Я особо не проявлял во мне возникающий заряд раздроженья от него передаваемый, грубо не отвечал, а скорее с некой издевкой, иронией: Где, что убирать? - а он ничего конкретного не говорит. Ну, я отчасти ожидая, возможность такого события настроил себя на совестливое выполнение требуемого от меня. И взялся я убираться так тщательно, как не убирался никогда ранее.
Сколько всякого человеческого во мне кипело и бурлило. Много мстительного я в себе переживал вначале. Всякие стратегии передумал, но чувствуя учащенное сердцебиение начинал себя успокаивать, молвя, что же я творю, откуда зла во мне столько, я ведь отчасти сам такого хотел и сам себя принудил и назначил объем работы.
Таким образом я до половины двенадцатого проубирался.
Я уж было думал, чем не время препровождение не отличное от того, что я в это же время мог дома фильм какой смотреть, что-то читать или спать, ведь эти действия мои направлены на созидание жизни вечной. Так я пытался подавить в себе мысли об отмщении и зле.
И вдруг на третьем часу уборки меня, как обухом по голове, памятная мысль саданула.
Иосиф Бродский. Напутствие
Дамы и господа!
Пойдете ли вы по жизни дорогой риска или благоразумия, вы рано или поздно столкнетесь с тем, что по традиции принято называть Злом. Я говорю не о персонаже готических романов, а как минимум о реальной общественной силе, которая никоим образом вам неподвластна. И ни благие намерения, ни хитроумный расчет не избавляют от неизбежного столкновения. Более того, чем осторожнее и расчетливее вы будете, тем более вероятна встреча и тем болезненней будет шок. Жизнь так устроена, что то, что мы называем Злом, поистине вездесуще, хотя бы потому, что прикрывается личиной добра. Оно никогда не входит в дом с приветственным возгласом: "Здорово, приятель! Я - зло", что, конечно, говорит о его вторичности, но радости от этого мало - слишком уж часто мы в этой его вторичности убеждаемся.
Поэтому было бы весьма полезно подвергнуть как можно более тщательному анализу наши представления о добре, образно говоря, перебрать гардероб и посмотреть, что из одежд приходится незнакомцу впору. Это займет немало времени, но время будет потрачено отнюдь не зря. Вы будете ошеломлены, узнав, сколь многое из того, что вы считали выстраданным добром, легко и без особой подгонки окажется удобным доспехом для врага. Возможно, вы даже усомнитесь, не есть ли он ваше зеркальное отражение, ибо всего удивительнее во Зле - его абсолютно человеческие черты. Так, например, нет ничего легче, чем вывернуть наизнанку понятия о социальной справедливости, гражданской добродетели, о светлом будущем и т. п. Вернейший признак опасности здесь - масса ваших единомышленников, не столько из-за того, что единодушие легко вырождается в единообразие, сколько по свойственной большому числу слагаемых вероятности опошления благородных чувств.
Не менее очевидно, что самая надежная защита от Зла - в бескомпромиссном обособлении личности, в оригинальности мышления, его парадоксальности и, если угодно - эксцентричности. Иными словами, в том, что невозможно исказить и подделать, что будет бессилен надеть на себя, как маску, завзятый лицедей, в том, что принадлежит вам и только вам - как кожа: ее не разделить ни с другом, ни с братом. Зло сильно монолитностью. Оно расцветает в атмосфере толпы и сплоченности, борьбы за идею, казарменной дисциплины и окончательных выводов. Тягу к подобным условиям легко объяснить его внутренней слабостью, но понимание этого не прибавит силы, если Зло победит.