1.

Морис всегда любил смотреть на солнце. Долго всматриваться в солнечный свет было больно, и он щурился, отводил на время глаза, отчего появлялись маленькие черные точки, а потом снова глядел ввысь, на удивительный сияющий шар, дающий тепло. Ему редко удавалось сбежать из землянки, чтобы полюбоваться на дневной свет. Такая возможность появлялась лишь тогда, когда его отец и другие мужчины деревни уходили на охоту. Они углублялись в леса как можно дальше от поселения, чтобы поймать редкую дичь - кулуза. Кулуз боялся людей, чуял их запах за много миль, его было сложно поймать. Но он был ценной добычей: из его подкожной жидкости делали наполнители для ламп, а из чешуй на локтях и стопах женщины вываривали лекарство от воспаления ран. Да и мясо было вкусным. И его было много. Кулуз - сильное животное, выше человека на две головы и гораздо крупнее. Его можно было поймать только с собаками. Собаки во время охоты пахли по-особому, очень сильно, но не своим запахом. Они пахли так, как пахнет их дичь, только противоположного пола. Такой запах перебивал все остальные, и дичь сама неслась в ловушку. С мелкими животными легко было справиться, но вот кулуз доставлял много неприятностей, когда понимал, что его обманули. Морис однажды спросил отца, как собаки узнают, кем именно им нужно пахнуть. Отец от него отмахнулся. Мальчик тогда подумал, что, наверное, отец и сам не знает, как это происходит, и не стал допытываться.

Найти дичь с собаками было легко, поэтому их всегда брали с собой на охоту. А это значило, что на несколько дней в деревне не оставалось ни одного пса, только щенки, но они не в счет. И тогда Морису легко удавалось прошмыгивать мимо спящей матери вон из землянки, прямо в разгар яркого полдня. Первым делом он всегда бежал на поля, золотистая рожь под яркими бликами солнца - прекрасное зрелище. Морис углублялся в заросли ржи и долго шел между высокими стеблями, удивляясь игре теней на своих руках. Даже запах днем был необычный, теплый и пряный, воздух словно собирался в небольшие сгустки между колосьями, и набухал от обильного солнечного света, становился плотнее и радостнее. Там, где заканчивалось поле, начинался луг. Мальчик ложился прямо на землю и любовался голубизной неба, воздушными облаками, и, конечно же, солнцем.

Порой Морису становилось до боли обидно оттого, что никто не любит солнце так, как любит его он. Мальчик не понимал, почему. Ведь Солнце дает жизнь всему на земле. Он чувствовал это всем телом, интуитивно познавая великую важность солнечного света. Но его отец постоянно твердил, что солнце губительно. Отец постоянно напоминал об этом всем на общих собраниях каждое полнолуние. При ярком свете луны он мог вглядываться в глаза каждого, вдалбливая в людей то, что считал истиной. Он говорил увесисто и твердо, короткими фразами, понятными каждому. Солнце приносит вред человеку. Нельзя находиться вне дома от рассвета до заката. Нельзя смотреть на солнце, нельзя греться под его лучами. Несколько часов, проведенных под солнцем, отравят кожу человека. Сначала она станет красной, потом покроется волдырями. Волдыри лопнут, и из них польется кровь. Кровь будет литься, пока не закончится. И человек умрет.

Все верили. Все, кроме Мориса. Два года назад он впервые сбежал из дома после рассвета. Он хотел лишь на минутку взглянуть на солнце, а потом сразу же вернуться обратно. Как только мальчик выскользнул в узкую щель между косяком и дверью, его сразу сшиб с ног невыносимо яркий свет.

Сначала его глазам было больно, полились слезы, но через несколько минут стало легче. Морис раскрыл глаза, и увиденное поразило его на всю жизнь. Свет солнца преображал мир. Морис никогда не видел таких ярких красок. Он не знал, что трава может быть такой поразительно зеленой. А красота неба, казалось, прожигала грудь, оставляя одно только восхищение. От этого чувства было почти больно. Тогда Морис понял, что Солнце не может быть плохим. Оно - настоящее чудо, и мальчик полюбил его всем сердцем.

На закате, когда все проснулись, мать Мориса заметила, что его лицо покраснело. Мальчик сначала испугался, вспомнив предупреждения отца о красной коже и волдырях, но еще страшнее было признаться в том, что он выходил на улицу днем. Морис притворился больным, а когда отец вернулся с охоты, краснота совсем исчезла. Никаких волдырей не было, и кровь не вытекла из его тела. Морис понял, что отец всех обманывал.

Последняя охота оказалось удачной. Мужчинам удалось поймать трех кулузов, туши огромных животных были сложены на деревянные настилы и покрыты еловыми ветками. Только вот отец Мориса оказался ранен. Один из кулузов успел вонзить клыки в его левый бок. Рана была неглубокая, охотники еще в лесу прижгли укус, чтобы внутрь не попала грязь. Отец не жаловался, и все быстро об этом забыли.

На третью ночь после того, как охотники вернулись с добычей, женщины взялись за третьего кулуза. Он был самым большим, и женщины боялись, что не успеют разделать его за одну ночь. Поэтому все мужчины, отдохнувшие после долгой охоты, пришли женщинам на помощь. Отец Мориса решил сам вспороть брюхо третьего кулуза - именно это животное оставило шрам на его боку. Вся деревня собралась вокруг туши. Острый нож в руке отца легко распорол брюхо от ног до шеи. Внутренности вывалились на устланную листьями землю. Все замерли от ужаса. Морис был там, и видел страх на лице отца. Внутренности были покрыты желтой плесенью.

Этот кулуз был болен. Именно он укусил отца.

Желтая плесень - страшная, заразная болезнь. Человека, подхватившего желтую плесень, изгоняли из деревни.

Люди стали шептаться. Будь это кто-то другой, они не стали бы медлить. Но заразившийся - их вождь. Пока они думали, как же им поступить, отец взял Мориса за руку и вывел его из толпы. Никто не остановил их, наоборот, все расступились перед ними. Выйдя из освещенной факелами деревни, они спустились вниз по склону к ручью. У ручья тоже стоял факел. Отец зажег его. Тусклый свет заполнил пространство между ним и мальчиком.

- Ты мой старший сын, и теперь ты будешь заботиться о семье. Двух кулузов хватит надолго, но когда придет время следующей охоты - ты должен быть готов к ней. Иначе семье не достанется мяса.

Морис молча слушал отца. Его глаза были сухими, но душа рвалась на части.

- Следи за матерью и братьями. Они могли заразиться от меня. Если заметишь признаки болезни - сразу скажи об этом моей сестре. Только не скрывай. Сейчас все люди будут к вам присматриваться, и нельзя допустить, чтобы кто-то заподозрил тебя в сокрытии больных. Тогда выгонят всю семью.

Морис сжался от осознания огромной ответственности, которая свалилась на его плечи.

- А теперь самое главное. - Отец прервался, глубоко вздохнул и продолжил. -Каждое полнолуние ты должен будешь собирать всех людей, ты должен будешь напоминать им, что солнце - зло. Сейчас они ненавидят солнечный свет, нужно, чтобы они ненавидели его всегда. Ты много раз слышал мою речь. Думаю, ты сможешь говорить то же самое. Именно так меня научил мой отец, а его - мой дед. Ты тоже сможешь. Это знание передавалось в нашей семье много поколений, тут важно помнить о... - Отец прервался на полуслове, задумался на секунду, окинул Мориса долгим тяжелым взглядом.

- Как же ты еще мал, тебе всего двенадцать. Что мне делать, как объяснить тебе, чтобы ты понял! - Голос отца набирал силу, мальчик почувствовал нотки раздражения и гнева, но не мог понять, почему отец на него сердится. - И как ты сможешь убедить других? Никому другому я рассказать этого не могу, только мой сын сможет мне поверить, а он еще ребенок! Да и нельзя никому говорить, такое должно оставаться тайной! Навсегда! Что же мне делать?

Отчаяние охватывало душу отца. Морис увидел это и содрогнулся от жалости к нему, и к себе. "А мне что теперь делать?", - подумал он, - "я люблю солнце, но вынужден буду говорить о нем неправду, мне придется взращивать в сердцах людей ростки злобы и ненависти к самому дорогому, что есть для меня на свете. Хочу ли я этого? Нет, не хочу".

Слова отца отняли надежду быть понятым:

- Мне придется ждать, пока ты повзрослеешь.

Эти слова долго еще отдавались страшным эхом в голове мальчика. Отец решил ждать. Ждать целых два года, пока Морису не исполнится четырнадцать лет. Неужели все это настолько важно, раз отец готов терпеть невыразимые муки целых два года, чтобы передать Морису древнее знание!

Живое существо, пораженное желтой плесенью, могло жить очень долго. Мужчины, возвращаясь с охоты, порой рассказывали жуткие истории. Изредка им встречались на пути островки безлесья. Их видно было за 5-10 шагов, потому что деревья вокруг них истончались, даже становились прозрачными, словно для того, чтобы приблизившееся существо заранее заметило опасность и обошло это место стороной. Животные действительно уходили от таких мест подальше, но люди - любопытные существа. Некоторые смельчаки подползали к самым тонким и прозрачным деревцам, за которыми начиналась странная пустота: ни деревьев, ни трав, даже неслышно было пения птиц или стрекота кузнечиков, но по всему периметру, то тут, то там, росли мелкие кусты агавы. Центром неестественного безлесья было живое существо. О том, что оно все еще живое, говорило лишь его шумное дыхание, и вздымавшиеся в такт движений грудной клетки мелкие желтые пылинки - споры желтой плесени. Чаще всего можно было понять, какое животное погребено под толстым слоем плесени, но порой людям встречались целые холмы бесформенной массы, и что за животное заживо погребено в глубине - знал лишь лес. Такие холмы стояли долго, несколько лет. Желтая плесень могла существовать и размножаться только на живом организме, и каким-то образом продлевала ему жизнь, хотя он становился совершенно обездвиженным. Рано или поздно организм умирал, и плесень вместе с ним теряла жизненные силы, бурела, опадала, смешивалась с землей. Кусты агавы, до того росшие вокруг больного животного и как-то сдерживавшие разлетающиеся споры, разрастались на страшном месте так плотно, что ни одно живое существо крупнее паука не смогло бы пролезть сквозь колючие ветки. Никто из людей не видел, что оставалось от больного существа.

Морис любил отца, и не стал ему перечить. Но солнце он любил больше, и искренне полагал, что отец заблуждается, и в своем заблуждении готов довести себя до мерзкого существования в желтой плесени. Морис не знал, что сказать, и промолчал.

- Через два года, в последний день перед твоим совершеннолетием, ты должен будешь прийти ко мне. Я буду ждать тебя у дальних скал, в расщелине недалеко от ручья.

- Я понял, где это, отец. Я приду.

Отец Мориса махнул рукой куда-то вдаль, отвернулся от Мориса, и сдавленно прошептал:

- Прощай, сын.

2.

Сегодня Морис увидит отца. Он шел уже два дня знакомой тропой, был поздний вечер, но юноша надеялся успеть до темноты. Ночью в лесу становилось очень холодно. Морис не привык к таким заморозкам - раньше по ночам было тепло, Солнце успевало за день нагреть землю. Сейчас же день стал значительно короче, и даже в полдень было зябко. Поэтому Морис был очень рад изменениям в деревне. Если бы люди продолжали работать по ночам, они бы совсем замерзли на промозглом ветру. Теперь же на ночь люди уходили в свои теплые, нагретые огнем хижины. А работали днем. Морис гордился собой, это было его достижение. Ему удалось убедить всех, что Солнце не опасно. За каких-то два месяца все в деревне поняли: Солнце доброе и теплое, Солнце несет жизнь и радость. Лишь старики вспоминали слова отца Мориса, да и то с ненавистью: столько лет он и весь его род заставляли людей жить во мраке. Вся деревня полюбила Солнце так, как любил его Морис, и сердце мальчика было наполнено радостью. Каждый день он придумывал новые песни и пел их маленькому солнечному диску, представляя себе, что это лицо человека, или даже бога.

Пока Морис шел через темный лес, мысли о своей деревне согревали его. Но в то же время он с болью думал об отце. За последние два года он приходил к нему трижды и ни разу не осмелился рассказать об изменениях, произошедших в деревне. Юноша чувствовал себя так, будто предал отца. С другой стороны, Морис был уверен в том, что сделал все правильно.

Послышалось журчание воды. Морис встряхнулся от тяжелых мыслей, огляделся и заметил справа знакомую иву. Значит, он на месте. Морис приготовился к худшему. Последний раз он приходил сюда четыре месяца назад. Уже тогда руки отца покрылись легким желтым налетом, его движения были замедлены, и он часто замирал на короткое время, даже когда разговаривал, а потом, через несколько мгновений, продолжал говорить так, будто бы и не прерывался.

Морис вышел к ручью. Вода текла прямо из камней, из небольшого отверстия у основания скалы. Морису сразу захотелось пить, но нельзя было даже прикасаться к воде из этого ручья, потому что из него пил отец.

Подойдя к расщелине, Морис достал из наплечной сумки повязку на рот и рукавицы, надел их и раздвинул свисавший со скалы плющ. Внутри, по каменному полу, расползлись корни агавы, кое-где торчали маленькие кустики. Морис сделал несколько шагов вперед и громко позвал отца. Не услышав ответа, юноша стал медленно продвигаться вперед. Чем дальше он углублялся в лоно скалы, тем чаще на его пути встречались кусты агавы. Глаза быстро привыкли к темноте, и Морис осторожно обходил растения, стараясь наступать на свободные участки земли, чтобы не повредить корни кустарника. Пещера расширилась, и он наконец увидел перед собой грубо сколоченный стол. Этот стол был их переговорным пунктом. Морис никогда не заходил дальше стола, а отец обычно сидел в дальнем углу пещеры на циновке. Юноша нащупал на краю столешницы свечу, достал из кармана огниво. Сверкнула искра, и темнота немного отступила. Тусклый свет свечи позволил вглядеться вглубь пещеры. На циновке сидел отец. Все его тело покрывала, словно шерсть, желтая плесень, переливаясь в свете свечи причудливыми отблесками. Только лицо осталось чистым. Глаза были закрыты, и лишь ритмичное движение грудной клетки указывало на то, что отец все еще жив.

Морис решил еще раз позвать его:

- Отец, проснись. Это я, Морис.

Юноша поднял свечу повыше, и увидел, как веки отца дрогнули.

- Отец, проснись, - чуть громче повторил Морис. - Я здесь, как ты хотел. Три дня назад мне исполнилось четырнадцать лет, я прошел инициацию. Теперь я - мужчина, как и ты.

- Морис, - юноша услышал тихий родной голос, и сердце его дрогнуло. - Теперь ты мужчина. Наконец-то. Время шло так долго, и вот ты здесь.

Морис чувствовал, что нужно что-то ответить, но ком сдавил горло так, что он не мог вымолвить ни слова. Вдруг тело отца сотрясла легкая дрожь, и облачко плесени поднялось над его головой.

- Почему в последнее время так холодно? - неожиданно спросил отец.

- Не знаю, - ответил Морис.

Помолчали еще немного. Наконец, голос отца развеял тишину.

- Пришло время рассказать тебе правду. Я всегда говорил людям, что Солнце - зло, заставлял их жить во мраке ночи.

Отец вновь замолчал, обдумывая следующие слова.

- Ты когда-нибудь выходил из дома днем? - этот вопрос поверг Мориса в смятение. Он ожидал, что отец спросит его о чем-то подобном, но так и не смог решить, что в этом случае отвечать. Врать отцу, да еще в его положении, юноше было стыдно. И все же, дрогнувшим голосом, он ответил:

- Нет.

Отец тихо рассмеялся, и облачко пыли вновь окутало его с ног до головы.

- Неправда, Морис, уж я-то тебя знаю. Я и сам в твоем возрасте не раз сбегал из дома в самый полдень.

Морис покраснел, и мог только радоваться, что отец вряд ли это заметит в тусклом пламени свечи.

- Извини, отец, я ослушался тебя.

- Ничего, ничего, сынок. Зато теперь тебе будет проще меня понять. Ты видел, что Солнце прекрасно? Ты видел, как его свет преображает мир? Ты наверняка почувствовал, что именно оно дает жизнь каждому животному, каждой травинке. Солнце не убивает, нет, сынок. Солнце дает жизнь.

По коже юноши пробежали мурашки. Неужели отец все знает? Неужели он зря боялся, и теперь не придется его обманывать? Морис почувствовал невыразимое облегчение, но не спешил перебивать отца.

- Наш род обладает древним знанием, которое передается от отца к сыну. За тысячи лет эта нить не прерывалась ни разу. И нельзя, чтобы такое случилось, потому что тогда... мы все можем погибнуть.

Отец вновь замолчал ненадолго, словно собираясь с мыслями, и продолжил:

- Солнце - это лицо Бога. Бог родился в незапамятные времена из пыли вселенной. Долгое время он странствовал по неисчислимым просторам в поисках себе подобных, но так и не нашел никого, никого во всей вселенной. Наконец Бог понял, что он - единственное живое разумное существо. Долго он страдал от одиночества, и его страдания разлетались по вселенной огромными комками грязи и боли. Комки затвердевали в пустом холоде космоса, и скоро их стало так много, что Бог их заметил. Он понял, что страдает уже целую вечность, и это принесло ему лишь невыносимую боль и тысячи мелких булыжников. И тогда Бога переполнила злость, и он закричал так, что лицо его покраснело, а крик разбросал булыжники по всей вселенной. Вскоре Бог перестал кричать, но злость его не утихала, и лицо его разгоралось все ярче и ярче. Замкнувшись в своей злости, Бог не заметил, как на камнях его страданий, согретая теплом его ярости, начала пробуждаться жизнь. За несколько тысячелетий приближенные к Богу камни покрылись растительностью и стали домом для многих животных. Жизнь была слишком мелкой, чтобы Бог мог заметить ее существование, но все же Он почувствовал изменения. Любопытство возобладало, и Он пригляделся к крошечной жизни, возникшей вокруг него. Бог увидел разнообразие растений и животных, но сердце его желало другого. Вся эта жизнь была безлика - ни одна из ее форм не обладала разумом. Все эти существа возникли благодаря ему, Богу, но никто из них не понимал этого, да и не нуждался в понимании. Им было все равно - есть Бог или его нет. Когда Бог это понял, его только что родившаяся надежда разбилась вдребезги. И злость воспылала в нем с новой силой. Огонь его ярости испепелил ближайшие миры, и вся жизнь, что обитала там, - погибла. Но даже огненная ярость Бога не властна над расстоянием. Настал черед дальних миров окунуться в Его тепло, и жизнь нашла себе место здесь, на нашей планете. Она слишком далека от Бога, чтобы он заметил, но обладает новым качеством. Мы, люди, не похожи на обычных животных. Мы умеем любить друг друга, ценить красоту природы и постигать важность божественной сущности. Мы разумны, и энергия нашего разума схожа с разумом Бога, поэтому Он может ее почувствовать. Что случится, если Он узнает о нашем существовании? Обрадуется ли, увидев в нас нечто родственное? Но тогда ярость Его утихнет, и все мы умрем от холода вселенной. А может, Он сочтет нас недостойными, и спалит так же, как и первые миры? Никто не знает ответов на эти вопросы, поэтому наши предки сотни лет назад решили: лучше не рисковать. Нужно прятаться от Солнца под покровом ночи, нужно прятать от него свои мысли. Поэтому было принято решение держать людей в невежестве, только тогда у них не появится желания попробовать докричаться до Бога, только в этом случае мы сможем сохранить жизнь на нашей планете.

Отец перевел дыхание. Морис видел, что отец верит в то, о чем говорит. Но слишком много вопросов возникло после этого рассказа. И самый главный Морис все же отважился задать:

- Отец, почему ты так уверен, что все это - правда? Откуда о Боге и о создании мира мог узнать простой человек, такой, как мы, пусть даже и сотни лет назад?

Дыхание отца участилось, стало громче.

- Ты, мой сын, не веришь мне? Ты должен был принять это на веру, как и я когда-то, потому что нет никаких доказательств тому, что я рассказал. Наш предок во сне прикоснулся к сознанию Бога, и постиг истину. Его сын не сомневался в словах отца. И ты не должен. Почему же ты мне не веришь?

- Потому что я действительно видел Солнце. Оно преображает мир, делает все вокруг прекрасным. Воздух днем словно звенит от радости тепла и света. Мне сложно поверить, что эти тепло и свет порождены злостью. Нет, этого просто не может быть!

- Мориc, мой мальчик, я понимаю твои чувства, но и ты должен меня понять и поверить мне. Если у тебя не получится, мы все погибнем!

Отец закашлялся. Морис смотрел на него, обрекшего себя на столь жалкое существование ради нелепого предрассудка. Предположение, но никак не истина, - вот что это. Бог не может быть зол, наоборот, юноша был уверен, что Бог любит мир, и любит его, Мориса. И он докажет это! Да, он докажет всем, что Солнце - это добро, и свет, и любовь, он докричится до лучезарного Бога!

Юноша оставил на столе сумку с едой, и, не сказав отцу ни слова, выбежал из пещеры. Он уже знал, что нужно делать.

Люди с радостью приняли идею Мориса. Через три месяца неподалеку от деревни, на открытой лужайке была выстроена деревянная башня высотой в четыре человеческих роста. Башню подпирали четыре балки, которые служили символом солнечных лучей. Это огромное сооружение люди выстроили во славу Великого Бога Солнца.

И вот наступил первый день празднеств. Морис очень волновался. Он не стал говорить людям, что хочет вызвать Бога Солнца, потому что не был уверен, что у него это получится. Но надеялся, что Бог все же услышит его молитвы. Три дня назад он сочинил прекрасную песню во славу Солнца, и уже разучил ее с двумя своими братьями. Близился полдень. Жители деревни уже собрались вокруг башни. Морис поднялся по веревочной лестнице первым, и подал руку брату, следовавшему за ним. Пока поднимался третий, Морис, прикрыв ладонью глаза, осматривал пришедших. Все они были рады празднику солнца, женщины надели свои украшения, мужчины были чисты и опрятны. Юноша надеялся, что если Бог не услышит его зов, возможно, он услышит зов всех этих людей - лучших Его творений.

Морис начал петь. Песню подхватили братья. Они взялись за руки, и стали кружиться, подняв глаза к Солнцу. Свет его слепил, но от этого становилось веселее на душе. Люди вокруг башни тоже взялись за руки, образовав круг, и принялись подпевать. Своей песней они славили великого Бога, который дал им жизнь, и этот чудесный мир, и воду, и урожай на полях, и дичь в лесах. Хор становился все громче и громче, душа Мориса ликовала вместе с остальными, каждый чувствовал одно и то же - бесконечную любовь к Солнечному Богу.

Голоса людей становились все громче, но Морису казалось, что они не заглушают звуков леса, а, наоборот, текут в унисон. Трели птиц, трещание кузнечиков в траве, шум листвы на ветру переплелись с размеренным пением. Морису, стоявшему на верхушке башни, стало казаться, что даже лес поддерживает его в стремлении докричаться до Бога. И он возвысил свой голос, вложил в свое пение столько любви, сколько могло дать его сердце, так гулко бившееся в груди.

Ледяной ветер настолько неожиданно накинулся на Мориса, что возбужденное сердце на миг остановилось, и юноша почувствовал, что никак не может сделать вдох. Ноги начали подкашиваться, и он почувствовал, как братья подхватили его под руки. Наконец удалось вдохнуть, холодный воздух обжег грудь. Морис поднял глаза к небу и волосы на его затылке зашевелились: диаметр солнечного круга уменьшился чуть ли не вдвое. Небо изменило цвет на серо-синий, на горизонте появились темные тучи. Тяжелая тишина взорвалась детским плачем. Морис опустил глаза вниз, на людей. Все смотрели на небо, а потом резко, словно сговорившись, перевели взгляд на юношу. В их глазах он увидел все: непонимание, страх, недоверие и даже ненависть. Морис смотрел в их глаза, словно загипнотизированный. Один из братьев вернул его к реальности.

- Морис, нужно уходить.

И действительно, люди внизу начали расходиться. Их души клокотали от гнева, Морис чувствовал это кожей, но никто не сказал ни слова. Все спешили в хижины, чтобы разжечь костер и хоть немного согреться.

- Я останусь здесь, - тихо сказал юноша.

Братья успели замерзнуть так, что не смогли даже ответить. Они быстро спустились с башни и ушли следом за соплеменниками.

- Я останусь здесь, - повторил он одними губами. Мысли крутились в его голове с невероятной скоростью, он вспоминал слова отца. Значит, отец оказался прав, а это означало одно - скоро тепло до последней капли улетит в небеса, в безбрежные просторы космоса, земля окоченеет, растения и птицы погибнут, а следом за ними уйдут в небытие люди, его народ. Осознание скорой смерти захлестнуло его темной волной страха. Уже непонятно, отчего дрожало его тело - от холода, или от предчувствия скорой смерти. Вдруг он почувствовал тепло на плечах. Вернулись братья, и принесли с собой теплую одежду. Они принялись растирать его руки, затем подняли его и повели к веревочной лестнице. Он пытался сопротивляться, но вскоре понял, что это бессмысленно, чем дольше он будет упрямиться, тем сильнее замерзнут братья. Морис спустился до середины лестницы, когда его нога соскользнула с обледеневшей веревочной перекладины, он сорвался и ударился спиной о землю. Дыхание перехватило, окоченевшее тело не чувствовало боли, и ему казалось, будто он уже мертв. Тусклый свет солнца уже не раздирал его грудь, он не мог дышать, не мог слышать, небо вдруг начало покрываться темными пятнами, их становилось все больше и больше, и скоро Морис не видел ничего, кроме этой черной мглы.

Когда юноша пришел в себя, он обнаружил, что лежит на своей койке. Запах, наполнивший хижину, был таким аппетитным, что рот Мориса сразу же наполнился слюной. Он с некоторым трудом повернул голову и увидел мать, которая мешала что-то в котле. Она спиной почувствовала движение, обернулась.

- Ты спал два дня, - сказала она, и вновь принялась за готовку.

Два дня. Эти слова и тон, которым они были сказаны, говорили о многом. О том, что мир по-прежнему угасает. А значит, Бог перестал злиться. Но не к этому ли стремился Морис? Внезапная догадка словно молнией прошла по его венам. Он вскочил с кровати и начал быстро одеваться. Он натягивал на себя все, что попадалось ему на глаза, снаружи наверняка было очень холодно. Голова слегка кружилась, но Морис с невероятным упорством продолжал собираться.

Юноша выскочил из хижины, и со всей скоростью, на которую было способно его измученное тело, побежал к праздничной башне. Слова беспорядочно крутились в его голове: "Ты - Бог, ты все можешь... спаси нас, это мы тебя звали... найди нас, иначе мы погибнем..." Мысли незаметно для Мориса оформились в слова, сначала он произносил их шепотом, но голос его креп, и вот он уже выкрикивал на бегу: "Ты - Бог! Ты можешь все! Найди нас! Иди к нам!" Слова сложились в мелодию, и эта песня наполнила Мориса до краев, выплескиваясь радужными брызгами. Ветки хлестали юношу по лицу, цеплялись за распахнутые полы куртки. Снег больно царапал щеки, забивал глаза и нос, Морису становилось все тяжелее вдыхать ледяной воздух. Неожиданно что-то стеной встало у него на пути, Морис не успел увернуться и со всей скоростью врезался во что-то мягкое и теплое. Человек! У Мориса не было времени на разговоры, и он отчаянно попытался вырваться из рук неизвестного, но тот был слишком силен. Тогда Морис поднял глаза, и увидел лицо отца. Исхудавший, покрытый густой бородой, несомненно, это был отец. Его глаза сурово смотрели на Мориса.

- Ты не туда бежишь, снег ослепил тебя.

- Но как? Как ты оказался здесь? Ты же был полностью покрыт желтой плесенью!

- Наверное, холод убил ее. Думаю, холод убил всю плесень на земле. И я оставался жив так долго, потому что сидел в прохладе пещеры. Я вернулся вчера.

Отец помолчал несколько секунд, обдумывая свои следующие слова.

- Я понимаю, что ты хочешь сделать. Идем за мной, я помогу тебе добраться до башни.

И Морис повиновался, как привык с детства, не задумываясь о странном исцелении отца от неизлечимой болезни. Он шел за отцом, шаг в шаг, ветер по-прежнему дул в лицо, но мысли Мориса прояснились.

- Почему ты перестал петь? - крикнул из-за плеча отец.

- Не знаю, - ответил юноша.

- Пой!

И Морис вновь запел. Еще громче, еще пронзительнее. Когда они добрались до башни, отец помог юноше взобраться по веревочной лестнице на самый верх.

- Пой! - вновь прокричал отец, оставшийся у подножия башни.

Но Морису уже не нужно было напоминать. Он пел оду Солнечному Богу, восхвалял его создания, просил помощи. Ему казалось, что он поднимается все выше и выше, вот уже далеко внизу верхушки деревьев, и завывание ветра уже почти не слышно. Слышен лишь его собственный голос. Морис давно уже перестал чувствовать свои окоченевшие руки и ноги, и не обращал на это внимания. Его глаза были обращены ввысь, в надежде увидеть хоть один лучик, пробивающийся сквозь плотную завесу облаков. Морис словно летел, и вот уже облака оказались прямо над его головой. Он захотел раздвинуть их, но руки не слушались. Тогда он направил свой голос прямо в темную враждебную глубь, и увидел, как его звонкая песня прокладывает туннель через грозовые тучи. И вот в конце туннеля показался свет! "Это Его свет!" - подумал Морис, и без сомнений вошел в глубину облаков. Он продолжал петь, и мелодия раздвигала все дальше и дальше стены туннеля, разгоняя тучи в разные стороны. И чем дальше юноша продвигался по туннелю, тем сильнее он ощущал тепло божественного света. Наконец он вышел из облаков, и был поражен красотой света, окружившего его. От восхищения у него перехватило дыхание, и он замолчал.

- Почему ты перестал петь? - снова этот вопрос, но голос, задавший его, не звучал, а каким-то образом проникал в голову Мориса. И это проникновение помимо смысла вопроса несло еще нечто, нечто глубокое и пронзительное, заставившее Мориса осознать, что раньше он был наполовину пуст, и только сейчас обрел целостность.

- Мне очень нравится твоя песня, и я рад, что тебе удалось добраться до меня.

- Ты - Солнечный Бог! - Морис не верил самому себе.

- Можешь называть меня так, потому что, если честно, никто еще никогда меня не называл. Солнечный Бог. В моем исполнении это ничего не значащая фраза, но ты, маленький человечек, даешь ей особый смысл. И я принимаю это имя.

Так Морис познакомился с Богом. Они долго разговаривали, познавали друг друга, радуясь каждому мгновению, проведенному вместе.

А отец Мориса нес окоченевшее тело сына сквозь лес в деревню. От тяжелой нагрузки он разгорячился и, осторожно опустив тело на землю, снял верхнюю куртку. Вдруг он обратил внимание, что вокруг стало светлее. Отец поднял глаза к небу, и увидел, как пелена туч словно плавится под напором яркого света. Казалось, что тепло опускалось на вымерзший лес прямо из солнечного круга, который стал в три раза больше, чем раньше. Когда отец добрался до деревни, навстречу ему вышли люди, и стали спрашивать его, что же случилось.

И отец сказал им: "Морису удалось докричаться до Солнца, оно перестало злиться, и жар его ярости угас. Но оно нашло нас, сумело приблизиться к нашей земле, чтобы теперь согревать нас теплом своей любви."