Девочка тут же замерла на месте, не смея шевельнуться. Она медленно повернулась. Спутанные сальные волосы, перетянутые в косичку какой-то потертой бечевкой, грязные джинсы и разбитые кроссовки, а ее худое треугольное лицо дополнял макияж, который не обновляли уже несколько дней. Карман девочки отягощала горстка конфет, беззастенчиво выпирая из-под флисовой ткани розового джемпера, который был ей явно мал.
В принципе, в ее виде не было ничего примечательного. Сейчас многие дети именно так и выглядят, и все же в ее виде было что-то такое, что заставило мурашки пробежать спринт по моей спине.
Девочка как-то странно на меня покосилась. В ее глазах я ожидал увидеть, страх, растерянность, но никак не гнев.
"Что у тебя там?" - спросил я через какое-то время, приглашая маленькую гостью к диалогу, и указал дулом пистолета на ее карман.
Она же в ответ потупила голову и начала тихо всхлипывать, урывками хватая ртом воздух, как это обычно бывает у детей во время плача.
Чертыхнувшись про себя, я подошел к ней, но никак не мог найти слов, которые следовало бы сказать, чтобы утешить ее. Я как-то неловко попытался похлопать девочку по плечу, погладить по голове, но она еще больше разревелась, и тогда я просто засунул руку ей в карман, выгребая наворованные конфеты. Она не обращала на это никакого внимания.
"А теперь проваливай" - сказал я, пытаясь придать своему голосу непривычную жесткость.
Как бы я ни хотел, вежливым я быть не мог. Вообще, положительные качества - роскошь, которую себе сейчас позволить может далеко не каждый.
Моя гостья смотрела на меня растерянными глазами, но не шелохнулась.
"Ты здесь живешь?" - вместо этого спросила она меня, оглядывая стоящие стеллажи с продуктами, как будто только что вошла сюда, как будто до этого ничего и не произошло. Она смотрела на стеллажи с продуктами, будто припоминая что-то.
Ее голос звучал как-то странно, слова она выговаривала нечетко, как будто при этом причмокивая.
"Почему ты живешь один, без никого?" - снова поинтересовалась девочка, хоть я и не ответил на ее предыдущий вопрос.
"Вся моя семья погибла во время зачистки..."
"Как и моя" - грубо прервала меня девочка, вдруг разозлившись, будто я был в этом виноват.
"Моя мама когда-то работала в этом магазине продавцом, - непривычно тихо сказала она, будто ее мама все еще здесь и может наказать свою шкодливую дочку. - Она часто давала мне конфеты" - девочка подавила ком в горле, и по охватившему ее подергиванию я понял, что она еле удержалась, чтобы не заплакать.
"Как ты обороняешь один такой большой магазин от всех этих... этих людей. Ты ведь очень сильный"
Я молча стоял и терпеливо ждал, пока она закончит, но она вдруг вопрошающе уставилась на меня.
"Выходит, что сильный" - бросил я.
"Можно я буду жить с тобой? - вдруг спросила она. - Я умею... умею быть хорошей, умею делать приятно, - Она подошла ближе, - когда ты захочешь"
На ее лице блуждала не по годам похотливая улыбка.
Это зрелище заставило меня ужаснуться. Я только сейчас заметил, что у моей гостьи не было ни резцовых зубов, ни клыков. Теперь понятно, почему она так странно разговаривает.
Дрожащей рукой девочка пыталась погладить мою щеку, но я резко отдернул ее руку.
Я смотрел на нее, а она на меня. Теперь мне все стало понятно. По-детски неумело сделанный макияж, выбитые зубы. Бедное дитя! Выброшенная на обочину жизни, она торгует собой на улицах, продавая свое тело за копейки всяким извращенцем, чтобы хоть как-то прокормиться, но, как мне показалось, воровать она решилась впервые.
Пока я, молча уставившись на нее, что-то проворачивал в голове, она несколько раз просовывала свою руку за джинсы.
"Что ты делаешь?" - спросил я.
"Очень уж чешется" - вознегодовала она.
"Лобковые вши" - подумал я, но вместо этого сказал: "Тебе пора идти, уже поздно".
За окном разрушенный фасад здания бросал длинную тень на дорогу к моему супермаркету.
Девочка встала, и я вздохнул с облегчением, но она пошла в противоположную сторону от выхода, направляясь к кассе. Я торопливо последовал за ней, но все же на секунду потерял ее из виду из-за стоящих магазинных полок.
Звук тут же ее выдал: она копошилась под кассовым аппаратом. Еще спустя секунду девочка выскочила и понеслась к выходу, прижимая что-то к груди.
"Брось деньги и уходи с миром" - крикнул я ей вслед.
За те немногие деньги, что оставались в кассе, еще можно было, несмотря на обрушенную денежно-банковскую систему, приобрести достаточно продуктов, чтобы существовать неделю, ну или купить пистолет довоенного образца вроде того, что сжимала моя рука. Девочка даже не оглянулась на мой крик. Она продолжала бежать.
"Стой, я сказал!" - крикнул я, но безрезультатно.
Я уж было погнался за ней, но через пару секунд астма схватила меня железными рукавицами за горло. Не в силах больше ничего сказать, я остановился и выстрелил в потолок. Девочка на мгновение остановилась, вдавливая свою голову в плечи, но тут же побежала снова.
Я, пытаясь унять дрожь в руке, прицелился в нее. Целиться было тяжело, мушка ходила влево-вправо, отказываясь поймать розовую кофточку в прицел. Подождав момент, я нажал на курок, и девочка плюхнулась на пол, проскользнув по полу еще метр, оставляя за собой кровавый след. Прозвучал хруст.
Я, парализованный этим зрелищем, стоял на месте не в силах сдвинуть ногу ни на йоту. Затем я медленно побрел к телу маленькой девочки. Она даже после смерти продолжала прижимать деньги к груди, придавив их к полу грудью. Я медленно перевернул ее на спину. Первое, что бросилось мне в глаза - неестественно вправо ушедший подбородок. Сломала челюсть, когда упала - холодно подметил я. Но рука... рука не сжимала купюры, она держала какой-то затрепанный дамский кошелек.
Я, преисполненный недоумения, осторожно ухватился за кошелек, разжимая детские пальцы, намертво вцепившиеся в кожу кошелька. Повертев его в руках, я решил посмотреть содержимое кошелька. Больших денег там не было - всего пара купюр, а также кредитка, проездной, какие-то купоны, фотография и пожелтевший билет.
Зачем было умирать ради такой небольшой суммы?
Я, недоуменно пожав плечами, направился в сторону урны, решив выбросить ненужную вещь, но замер, словно припоминая что-то. Я снова открыл кошелек и вынул из него небольшую фотографию. Со снимка на меня смотрела счастливая семья: женщина держала палочки со сладкой ватой и отец, посадивший к себе на каждое плечо по ребенку. На одном сидел маленький мальчик, на другом сидела девочка в розовом джемпере. Сложно было в этом радостном детском лице узнать сегодняшнюю гостью. Слишком уж сильно они отличались. Не знаю, сколько я так стоял, уставившись на фотографию, прежде чем у меня возникла мысль. Всего одна мысль. Я молниеносно вынул пистолет, чуть не выронив его, и засунул себе в рот, намереваясь нажать на курок.
Сталь дула приятно холодила горячее нёбо.
Не знаю, сколько я простоял в таком положении, но я так и не смог нажать на курок. Громко замычав, я сильнее вдавил пистолет себе в рот, но пальцы так и не смогли нажать на курок, который, казалось, стал не сдвигаемым. Из глаз полились слезы, а к горлу подступила тошнота. Я отбросил оружие в сторону, прежде чем обессиленный упал на четвереньки, изрыгая на пол сегодняшний обед.