2. Хозяин тьмы          Длинная кочерга с опухшим тремя плазменными двигателями хвостом и подвешенным на магнитном шарнире к передней ее части диском жилых отсеков висела в черноте безбрежного космоса, безрезультатно пытаясь попрать тьму светом, льющимся изо всех открытых иллюминаторов. Диск нехотя двинулся, начиная вращение, раскручиваясь все быстрей и быстрей - на Аквариус возвращалось тяготение.    Необходимо было как-то разблокировать псевдоразумный мозг корабля, впавший в катотонию гиперпрыжка. Вмешательство в систему, управляемую нейропроцессором, - дело сложное и опасное: одно неверное действие и подпорченный псевдоразум уже не исправить.    Как же его заставить понять, поверить, что они же находятся в обычном пространстве? Уничтожить записи о прыжке? Стереть файл с логами движения в гиперпространстве? Файл почти пустой. Они всегда получаются пустыми - машины не понимают потустороннего мира, что позволяет кораблям быстро перемещаться между точками, которые в обычном мире разделяют сотни мегапарсеков. Машинам нечего записать туда, для них ничего не происходит. Только импульс гипердрайва, только это событие отмечено. Если не было импульса - значит не было и прыжка. Стало быть, если заставить Аквариус забыть эти данные, он должен очнуться.    Должен, должен, однако не стоит забывать, что Аквариус - не человек, совсем не человек, а Глеб - совсем не психиатр, чтобы с уверенностью судить о том, кто что должен забыть и как он поведет себя после. Уверенности не было. Но не было, черт возьми, и другого варианта.    "Аквариус, выведи список событий, начиная со старта", отдал приказ по врит-связи Глеб. Перед ним возник столбик записей. Все предстартовые процедуры, отметка о запуске гипердрайва и отметка о поступившем запросе. Все, как и ожидалось.    Он сохранил копии обоих файлов в обычном компьютере и, глубоко вздохнув, закрыл глаза и сомкнул пальцы на оригинале. Ничего не произошло. Кибертехник осторожно открыл глаза: свет горел, индикаторы не погасли, виртуальная картинка продолжала парить в его каюте. Нейропроцессор работал.    "Вывести отчет о состоянии систем"    Длинный ряд цифр и короткое предложение: "состояние движения в гиперпространстве". Тьфу!    "Аквариус, обновить состояние системы!", - это был Грац. Он наблюдал за нерешительными действиями Глеба, он все видел. Сидел в своей каюте и, небось, посмеивался над неуверенностью кибертехника.    На одно короткое мгновение, за которое Глеб успел почувствовать, как немеют кончики пальцев, свет погас. На миг корабль умер, чтобы спустя секунду, подобно фениксу, возродиться вновь.    Металлические, обитые мягким пластиком стены, едва заметно вздрогнули, и Глеб ощутил, что его тело медленно наливается тяжестью - снова включился ротор диска жилого отсека.    Очередная проверка логических схем Аквариуса - на всякий случай - неполадок не выявила. Все было в полном порядке. Только все равно было неспокойно.    "Ориентация", отдал команду Глеб.    Доли секунды раздумий и результат готов - искусственный интеллект корабля не мог определить свое местоположение. У Аквариуса почти не было эмоций, но то чувство, которым он заполнял эфир вирт-связи, можно было назвать замешательством - корабль не знал, где находится и не мог вспомнить, как сюда попал. Только чувства вины за погубленные в своем корабельном чреве души не хватало. Все-таки, он был "псевдо".   -- Все в порядке? - послышался голос Станислава. Он стоял рядом с эргокреслом Глеба. Кибертехник не заметил, как врач вошел в его каюту.    Глеб внимательно посмотрел на Граца - тот улыбался, но в серых, прищуренных глазах была печаль. Он сам не верил своей улыбке.   -- Да, - после секундной паузы произнес Глеб, - нормально. Работает.    Только не было все нормально. Ненормально было - они оба это отлично это понимали. И остальные - тоже. Только у Лившица плохо получалось скрывать свое понимание.   -- Вот и хорошо, - сказал Грац.    Аквариус продолжал перебирать варианты - данных решительно не хватало. Даже с мощным "глазом" корабля, с его телескопом, звезд было видно ничтожно мало, для того, чтобы можно было определить локализацию. Разброс вероятностных точек был чудовищен - несколько миллионов световых лет.    Все собрались в рубке. Все ждали результатов. Результатов не было, все нервничали и глупо шутили, усердно изображая беззаботность и уверенность в завтрашнем дне. Только здесь и дней-то никаких не было.   -- Нас не найдут, - тихо, без эмоций, но так, что все сразу замолчали, сказал Грац.   -- Да, - подтвердил Клюгштайн. Похоже, ему просто было необходимо отметить это понимание для самого себя. Поставить галочку против выбранной фразы.   -- Где же мы? - прошептал Лившиц. Шепот его перемежался хрипами и бульканьем, доносившимся откуда-то из глубин его горла. Он изо всех сил старался не закричать.    Странно - самый обученный, самый подготовленный к встрече с неизвестным. Глеб еще раз отметил, что от Лившица не ожидал такой реакции.   -- В космосе, - усмехнувшись, сказал кибертехник.   -- Именно, - подтвердил биолог.    Гертруда отошла к пульту и села в кресло. Она немигающим взором уставилась на обзорный экран, показывающий непроглядную тьму вокруг Аквариуса. Грац безмолвствовал. Правильно ли он делал, подумал Глеб. Ведь если начнется истерика, если команду охватит паника, остановить ее будет крайне затруднительно. Если вообще возможно. Или он намеренно так поступал? Может, лучше сразу покончить с бессмысленностью бытия, а не жить несколько месяцев, запертыми в консервной банке, осознавая, что смерть неизбежна, что верный Аквариус превратился в надежную братскую могилу, что будет целую вечность парить по безбрежным просторам Вселенной. Корабль тоже умрет, только позже - реактор работает долго, но не беспредельно.   -- Но можно же что-то сделать, подать сигнал? Радио, лазер. Что у нас еще есть? - Лившицу все еще удавалось сдерживать крик, который настойчиво рвался из его груди в пространство рубки.   -- Люциан, вы представляете себе, мощность сигнала, который дойдет до обитаемой части Галактики? Комариный писк покажется грохотом Ниагары в сравнении с ним. Не говоря уже о том, что до обитаемых планет могут быть миллионы световых лет.    И все-таки внеземелец не выдержал.   -- Мы же все умрем, - истерично завизжал он.    Гертруда внезапно вскочила с кресла и наотмашь ударила Лившица по лицу. Тот перестал орать и, жалобно всхлипывая, повалился на свободное эргокресло, зарывшись в мягкую поверхность лицом.   -- Заткнись, - не разжимая зубов, прошипела планетолог.   -- Сдается мне, - сказал Клюгштайн, - никто из нас и не планировать жить вечно. Так что, все идет своим чередом.   -- Там что-то есть, - бросила Гертруда и вернулась к разглядыванию черного экрана.    Никто не обратил на ее слова внимания, все уставились на рыдающего Люциана. Грац при этом явно думал о чем-то своем, на лице биолога застыла вялая, немного отдающая идиотизмом улыбочка - ему было жаль Лившица и, вместе с тем, смешно, что он так себя ведет.   -- Нам нужно подсчитать ресурсы, - сказал Грац. - Согласно инструкции, теперь командую кораблем я. Учитывая, что ситуация выходит за рамки, предусмотренные инструкцией, предлагаю обсудить кандидатуру капитана - если большинство сочтет меня негодным командующим, возражать против другой кандидатуры я не стану.   -- Да бросьте, Станислав, - сказал Клюгштайн. - Вы у нас самый опытный, самый старший. Я не возражаю.   -- Я тоже, - сказал Глеб. Собственно, ему вопрос власти в сложившейся ситуации казался глупым и бессмысленным. Теперь все потеряло свое значение.   -- Люциан, а вы? - спросил Клюгштайн.   -- Делайте. Что хотите, - отмахнулся Лившиц. Он больше не хныкал, но с эргокресла не поднялся.   -- Гертруда?   -- Там что-то есть. Ничего не видно, слишком темно. Но там определенно что-то есть, - произнесла планетолог, не сводя глаз с обзорного экрана.    Глеб посмотрел на черную бездну экрана. Там ничего не было. Даже звезды не были видны с этого ракурса. Началось? Смерти ждать не придется - раньше они все сойдут с ума. Человек настолько мал и ничтожен перед безграничностью космоса, перед его всепожирающей тьмой, что долго их сознание не выдержит. Когда привычные ориентиры, пространство корабля, приестся настолько, что не будет отделяться от великого ничто за иллюминаторами - тогда им всем настанет конец. Независимо от того, какие еще ресурсы удастся сэкономить Грацу к тому времени. Но с Герти началось как-то слишком рано.   -- Там ничего, нет, Герти, - сказал Ганс. Улыбка ни на минуту не сходила с его лица, он хотел облагодетельствовать всех.   -- Экран черный, Гертруда, - сказал Грац.    Планетолог повернулась к ним, внимательно посмотрела в глаза каждому и усмехнулась.   -- Думаете, я с катушек слетела? Глюки у меня, думаете?   -- Бросьте, Гертруда. Такое с каждым может случиться.    Глеб продолжал вглядываться в беспросветную тьма экрана. Он решительно ничего не видел. Совершенно. Очень хотелось обнаружить там светящийся диск планеты или точку я росчерком плазменных двигателей другого корабля. Ведь это спасение, это - жизнь. Пусть и не вечная, как говорит Клюгштайн. Но экран был черен, как уголь ночью.   -- Там есть что-то, - повторила Герти. - Сейчас не видно, мы повернулись. Я не уверена, но оно слабо отражало свет.   -- Какой свет, Гертруда? - Грац никак не мог поверить, что там может что-то быть. Или не хотел.    Планетолога пожала плечами.   -- Звезд?    Долго они еще будут гадать? Будто не было способа разрешить спор.   -- Давайте включим "лягушачий глаз"5, - сказал Глеб.   -- А действительно, - оживился Ганс.    Глеб почувствовал, что Аквариус ждет разрешения включить прибор. Он внимательно следил за ходом разговора. Не упускал нейроэлектронный мозг корабля и ни одной, дозволенной для него, мысли членов экипажа. В вирт-эфире пронеслось разрешение, данное Грацем - корабль признал его своим капитаном, получив одобрение всей команды.    На черном экране появилось несколько тусклых точек - всевидящее око Аквариуса начало ловить фотоны. Вот зажглось еще несколько светлячков. И еще.    Там были звезды. Или что-то, что свет этих звезд отражало. Учитывая, что все видимые далекие светила неведомых планет были на противоположной стороне небосклона, более вероятным становился второй вариант. Похоже, что Галактика висела позади них. Причем, она была очень далеко.    Вся команда, затаив дыхание, следила за проявляющейся картинкой. Даже Лившиц оторвался, наконец, от спасительного кресла и тоже смотрел на экран.    Прошло добрых полчаса, когда стало ясно, что источником частиц света, отпечатывающихся на фотофорах Аквариуса, были не звезды. Точнее, не все точки были звездами - Вселенная не ограничивалась Млечным Путем. За это время никто не сказал ни слова.    На экране, переставшим пугать аспидной чернью, отчетливо прорисовывались контуры какого-то объекта, формой напоминавшего немного приплюснутый шар с ветвистыми, шаровидными же наростами с более плоской стороны. Картинка, становящаяся все более четкой, напоминала детскую головоломку, в которой в мешанине разноцветных точек нужно было угадать знакомую фигуру. Только получившееся изображение не было похоже на кошечку или собачку.    Аквариус запросил разрешение на определение дистанции до объекта и, получив одобрение нового капитана, выстрелил в чудище из лазерного дальномера. Нижнюю часть экрана разрезала яркая полоса - фотофоры поймали блик лазера.    Секунда, три, пять. Какого же эта махина размера? Ответного импульса все не было. Десять секунд. Наконец, в поле зрения появилась цифра - Аквариус завершил измерение. Однако: два раза до Луны и обратно. И с такого расстояния объект отлично виден, во всех деталях. Планетоид? Беглая планета? Только какой системы - до ближайшей звезды свету добираться несколько сотен тысяч лет.   -- Только не говорите, что мы нашли планету, - нарушил тишину Клюгштайн.   -- Планеты не бываю такими корявыми, - сказала Герти. Она не сводила глаз с экрана.   -- Прекратите немедленно обстреливать это лазером. И закройте же, наконец, иллюминаторы - ему может не нравиться наш свет, - это был Лившиц.    Его голос был тихим, но властным. Он почувствовал себя на коне, ему явно расхотелось умирать. И вообще, судя по всему, он больше не думал о смысле жизни - смысл висел в пространстве прямо перед ними.    Все замерли, все пребывали в замешательстве. Один только Лившиц, похоже, не ведал сомнений. Грац отдал приказ закрыть иллюминаторы. Глеб понял: никому из них не пришло в голову, что обнаруженный Гертрудой объект может быть искусственного происхождения. Но ведь это так очевидно - правильные формы, явно технологические наросты в нижней части. Он, оказывается, уже определился, где у объекта верх и низ. Подсознание, мать его, его не обманешь.   -- Вы что, Люциан? - биолог все понял, фраза вылетела по инерции.    Лившиц на секунду задержал взгляд на Гансе. Улыбка сползла, исчерченное морщинами лицо биолога выражало задумчивость и смятение.   -- Да, Ганс. Да, - произнес Лившиц.    Не нравилось Глебу, что внеземелец так легко вжился в отведенную ему роль. Не нравилось. Не любил он, когда люди считали позволительным понукать другими людьми, когда свое мнение считали единственно правильным, свое знание - истинным. Сотрудники Института внеземной жизни были таким все. За сотни лет, что существовал Институт, организация превратилась из сугубо научного учреждения во властный, контролирующий все космические изыскания орган. Шагу без них ступить было нельзя.    Это они, великие теоретики несуществующей науки, разрабатывали инструкции и жестоко карали пытавшихся уклониться от их исполнения. Им была дана власть, на них делали ставки. Особенно теперь, когда внеземная жизнь все-таки была найдена.   -- И что вы предлагаете делать? - спросил Грац. Всем своим видом Станислав выражал глубокий скепсис относительно здравомыслия внеземельца.    Опасения доктора не замедлили оправдаться.   -- Нам необходимо остановить исследования в данном секторе, - четко выговаривая слова, словно робот, произнес Лившиц.    На секунду в рубке повисла тишина. Потом Клюгштайн учтиво закашлялся, а Гертруда прыснула, закрыв лицо ладонями. Глебу, однако, смешно не было. Ему вдруг сделалось грустно - они попали в переплет, по всей видимости, им не спастись, а этот контролер науки о контакте... Нет, но только подумайте, всего каких-то полчаса назад этот боец за праведное соблюдение инструкций незабвенного Института внеземной жизни рыдал, словно ребенок, у которого отобрали леденец. А теперь - орел! Теперь у него есть место, куда те самые инструкции приложить можно.   -- Вы в своем уме, Люциан? - сказал Грац. - Какие исследования? Или у вас есть инструкции на все случаи жизни?   -- Ты лучше расскажи, в каком секторе нам теперь запрещено проводить исследования, - рассмеялась планетолог.    Лившиц закусил губу, неистово кромсая нежную кожу зубами. Опять разрыдается? Глеб ждал от него всего, чего угодно.   -- Делайте, как знаете, - махнул рукой Лившиц.   -- Хорошо, - согласился с ним Грац. - Только...   -- Только не забывайте, - перебил его внеземелец, - я вас предупреждал - контакт с иной цивилизацией может быть опасен. Даже изучение артефактов иных разумных таит в себе угрозу.   -- Не переживайте, Люциан, - сказал Грац, - ответственность я возьму на себя.    Все смотрели на доктора. Всем было интересно, все хотели посмотреть на хозяина тьмы, что безжизненно висел в полутора миллионах километров, безмолвно взирая на потерявшийся корабль землян. Они потерялись - об это никто не забыл. И был ли смысл в каких бы то ни было исследованиях, которые неминуемо сожрут ресурсы, понизят жизнеспособность корабля и приблизят неотвратимо приблизят нависшую над ними угрозу... Это уже была не угроза, подумал Глеб. Их относительно скорая смерть, скорее, уже была неоспоримым фактом, с которым все смирились. Только не подавали виду, усиленно делая вид, что их жизни еще что-то значат.   -- Мы летим туда, - сказал Станислав. - Изучим объект: он может оказаться космическим кораблем чужих. Может, с его помощью мы сможем вернуться домой. Как-то же он сюда добрался.   -- А вы не думаете, что его постигла похожая на нас участь? - спросил биолог.   -- Я ничего не думаю, - ответил Грац, - я не знаю. Других вариантов у нас все равно нет.    Корпус Аквариуса вздрогнул: плазмогенераторы закачивали топливо в ускорители, корабль начал движение. Новый капитан уже отдал команду на сближение с объектом. Кромешную тьму открытого космоса прорезали три ярких огненных столба. Мощь плазменных двигателей потрясала человеческое воображение, но здесь, в безбрежном холодном пространстве, рожденный человеком огонь терялся, выглядел маленьким и незначительным. Хорошая терапия для страдающих манией величия.   -- Вопрос ответственности теперь не важен. Вы же ничего не понимаете! Это вопрос выживания, - неожиданно бросил Лившиц и вышел из рубки.    Грац сделал вид, что не заметил слов внеземельца. Он поднялся, потерев затекшую поясницу и, направившись к выходу, сказал:   -- Всем занять эргокресла. Через минуту Аквариус начинает разгон.