Валявшийся неподалеку, - у сплетенной из палок, испачканной красной глиной стенки, ком тряпок - вдруг зашевелился и коротким хриплым равнодушным матом куда-то в пространство поприветствовал первый луч солнца. Высунувшийся из-под этих лохмотьев угрюмый взгляд густых бровей окинул новое приобретение хозяина и готовый ко всему снова застыл в привычном ожидании.
Семен разлепил опухшие глаза. Сначала один, потом, с трудом, другой, и попытался приподнять от земли голову. Попытка подтянуть ноги не увенчалась успехом. Левая никак не хотела подтягиваться и он, сумев все же опереться на руку, попробовал увидеть то, что ей мешало. Это оказалась старая страшно ржавая и очень длинная цепь, протянутая от вкопанного в землю прочного столба. Блестевшая у ржавого обода на его левой икре свежей толстой кривой заклепкой.
В дальнем углу загона, под плоской крышей глинобитной мазанки с наступлением утра просыпа'лось какое-то движение. Выскользнувшая оттуда бесшумно женская фигура в непроницаемой с головы до ног серой хламиде скрылась за плетневой оградой, неся в одной руке старый сосуд для воды. Через короткое время она вернулась и с ловкостью европейской хозяйки, орудующей у оснащенной пьезоэлементом плиты, разожгла костер, приладив к нему закопченный котелок.
Спустя некоторое время из хижины появился человек в чистом белом бурнусе и, постояв пару секунд на пороге с лицом, обращенным к солнцу, направился в сторону гостя. Внимательно осмотрев валяющееся на вытоптанном в камень дворике тело в "отвратительной нечеловеческой" одежде, он брезгливо поджал губу и громко гортанно сказал что-то, показывая одновременно рукой на проснувшихся чуть в стороне верблюдов.
Не понявший ничего Семен не пошевелился, за что тут же получил длинной палкой по голове и крепкий пинок босой ноги в бок. Попытавшись вскочить, он споткнулся о вытянутую во всю длину цепь и снова рухнул на каменистую твердость, по пути получив еще несколько сильных ударов по голове и по поднятым к ней рукам.
Уворачиваясь, насколько хватало сил и разумения, он почти на четвереньках доскакал до животных и испуганно замер, не понимая, чего от него хотят. Удары палкой сыпались уже не так сильно, но почти непрерывно на это непонятливое животное, подталкивая его к чему-то, о чем, оно, глупое, видно и понятия не имело.
- Чего Вы хотите?! - подсознательно Семен хрипло перешел на "Вы", боясь усугубить страшное положение малейшей невежливостью в отношении Вершителя судеб.
Комок тряпок в углу загона снова едва зашевелился и оттуда пришло хриплое спасение:
- Щетку возьми. Верблюдов чистить, - комок натужно закашлялся, корчась в туберкулезной судороге и только после этого, отдышавшись, осведомился, - Русский, што ли?
Хозяин обернулся к нему, внимательно глянул снова на Семена и, обращаясь уже к лежащему у стенки, приказал ему что-то, пригрозив напоследок крепкой палкой. Потом повернулся к забившемуся в угол Семену
спиной свежей белизны бурнуса
и размеренной походкой праведника
пошел к костру, где вода уже закипала.
--------------------------------
Васька тоскливо сделал широкий круг по комнате, обойдя весь ареал своего теперешнего обитания, лег в угол за диваном, спрятал морду в лапы и не откликнулся на жизнерадостный призыв соседки к полной миске жирного "мле'ко".
Тоска растекалась на полом тонкими струйками серой нелюди.