- Пошел вон! - Иван Матвеевич вдруг кинулся к тени. Страх "загнанной в угол крысы" придал не смелости, но не знающих преград сил и ярости, - Пошел вон!
Бестелесная тень резко колыхнулась в ответ и отшатнулась назад, словно уклоняясь от безумия. Иван Матвеевич, почувствовав нелепость ситуации, хотел было остановиться, но уже животный инстинкт погони неодолимо толкнул его вперед, вслед убегающей жертве. Он замахнулся толстой книгой и с наслаждением запустил ею вслед растворяющейся в стекле твари. Ноги сами несли его вперед, стремясь настигнуть, покарать, уничтожить!
Колыхающееся за преградой нечто, все эти невнятные силуэты, вдруг обрели четкость. В испуге, пытаясь остановиться, Иван Матвеевич схватился за стоявший рядом со стеклом маленький туалетный столик и внезапно пальцы его наткнулись на что-то острое. Оно звякнуло, надеваясь на палец широким железным колечком, и он успел почувствовать ладонью металл ключа.
- Иван Матвеевич, вы в порядке? - встревоженные глаза пожилой соседки - местной подъе'здной активистки испуганно заглядывали от двери, из-за головы лежавшего на диване Ивана Матвеевича. За ней видны были еще какие-то тени, постепенно приобретавшие очертания фуражки участкового и синего комбинезона отставника - домового слесаря-дворника. За ними колыхалось еще кто-то.
Взгляд Ивана Матвеевича, устремленный в окно, тяжело сдвинулся в сторону и остановился на экране работающего телевизора, в центре экрана которого черно-белый силуэт читал:
" ... Мудрец же глядел на собравшийся на площади для праздничного развлечения народ и удивлялся. Потом он так говорил:
Человек - это канат, натянутый между Животным и Разумом, - канат над пропастью.
Опасен путь.
Опасно идти.
Опасен взор, обращенный назад.
Опасны Страх и Остановка.
В человеке важно то, что жизнь егоМост, а не Жизнь любой ценой.Вчеловеке можно любить только его Движениеи его Гибель.
Я люблю тех, кто не умеет жить Иначе, будто стремясь погибнуть, когда идут они по узкому мосту.
Я люблю великих Ненавистников, ибо полны они стрел Тоски по другому берегу.
Я люблю тех, кто не ищет за Звездами причин, чтобы самому погибнуть и статьвеликой прославляемой в веках Звездой, Великой Жертвою,- а приносит себя в жертву земле, дабы стала Земля совершенной.
Я люблю того, кто живет для Познания и кто хочет познавать для того, чтобы жило Совершенство. Ибо так хочет он своей погибели.
Человек".
Почему-то страшно хотелось пить. Сначала пить. Воды. А потом - напиться, чтобы впасть в бесконечное тоскливое забытье, которое вернуло бы спокойствие и равновесие бесконечности безмыслия. Откуда взялась в теле эта бескрайняя тоска по тишине?
Высохшее тело повиновалось с трудом, но испуганная соседка не спешила на помощь, перегораживая собой дверь и вход остальным. Она все лепетала что-то про месяц или два, а, может быть, и про полгода, неважно, в течение которых он будто бы не появлялся. Про скопившуюся задолженность по квартплате, про какую-то свою материальную ответственность перед домоуправлением. Иван Матвеевич, отдавая непослушным конечностям вялые приказы, все же с трудом сумел перейти в сидячее положение и уставился в окно.
Побелевшая острота обледенелых веток царапала воздух, временами цепляя на себя редкие капли то ли дождя, то ли висящей в воздухе сырости. Он встал и не замечая расступившейся толпы, медленно вышел в прихожую. Огромное, занимавшее половину большой стены просторного внутреннего помещения зеркало мерцало в темноте невключенным никем светом. В самом углу его еще теплилось отражение плетеного кресла-качалки с высокой спинкой, нарытой толстым клетчатым пледом, какого в его доме отродясь не водилось.
На всякий случай, но ни на что не надеясь, Иван Матвеевич все же оглянулся в поисках источника отражения и, естественно, не найдя его, вернул взор к зеркалу. Кресла там уже не было. Темное стекло замерло, отражая теперь лишь скучную провинциальность сгрудившихся за его спиной серых фигур и их коротких практических мыслей.
- Иван Матвеевич, может, водички? - ненавистная тень всепроникающей управдомши колыхнулась к нему, напомнив о чем-то давно забытом, страшном.
- Нет, нет, спасибо, я потом зайду, спасибо, я в порядке, - его усталый взгляд, умоляющий о покое и приглашающий всех к выходу, нашел общее ворчливое понимание, сопряженное с неудовольствием от незавершенности всей этой суматохи, так им доступно и необъясненной. Через минуту в доме остался только хозяин, все также беспомощно замерший посреди прихожей:
"Зачем?"
Белка. "Пропавший без вести"(ч. 1)http://www.proza.ru/2015/04/20/11
Белка. "Пропавший без вести" (ч. 2) http://www.proza.ru/2015/04/21/32
Время. "Пропавший без вести" (ч. 3) http://www.proza.ru/2015/11/19/18