Девочка выросла в семье маленьких трусливых троллей. Они тихо прятались всю свою длинную жизнь по углам, улыбались каждому и виляли хвостом всем, кому случайно попадались на глаза, и врали. Врали непрерывно и постоянно, потому что из трусости всегда растет ложь. А девочка, как все дети, ненавидела эту повседневную, никчемную, привычную, бессмысленную ложь и ненавидела за нее троллей:
"Ты взял тут пуговицу? Я здесь пуговицу положила, хотела пришить".
"Не-е-ет! Никакой пуговицы я не брал!" - и тролль покрепче сжимал ненужную ему пуговицу в кулачке, привычно пряча ее за спиной и тихо выбрасывая потом куда-нибудь в покрывало, чтобы никто его не разоблачил. Зачем? Да, низачем. Просто она там валялась, хотел переложить, а тут, вдруг, его спросили, и в нем вечный страх, как всегда, заставил его мелко и ненужно, как всегда, соврать.
И так из года в год, все ее детство, на каждом шагу, каждый день.
Девочка ненавидела эту ложь и вместе с ней ненавидела троллей. Но годы шли, тролли старились и они становились все более маленькими и жалкими, и страх начал заставлять их просить ее:
"Девочка, не выбрасывай нас, пожалуйста, мы очень боимся".
И, вот, пришел день, когда девочка пообещала:
"Не бойтесь, я вас не брошу никогда".
И с тех пор страх троллей поселился в ней. Из года в год смелая девочка становилась все трусливее. Потому что страх, это болезнь, и она в один миг передается тому, кто пожалел тролля и заглянул ему в глаза, и начинает расти в нем, создавая себе новую оболочку. Совсем также, как злоба волка-оборотня искрой передается тому, кто заглянул в его глаза перед смертью.
Не помогали ей уже ни сноуборд, на котором девочка летала когда-то по горам, ни горный велосипед, освоенный когда-то специально, чтобы стать смелее, ни даже фигурные коньки, на которых теперь девочка каталась все медленнее и все хуже, с трудом уже заставляя себя сделать еще один лишний шаг, пугаясь даже самого маленького разгона и впадая в ужасную истерику от простого порыва ветра на берегу моря. Не помогал ей даже парус и мягкая вода внизу, в которую и падать-то одно удовольствие в самую летнюю жару.
А за страхом всегда следует ложь. как за каждой крысой всегда волочится ее лысый длинный хвост, и девочка начала врать. Сначала понемногу, для дела, а как же еще можно прожить в офисе, если чуть-чуть не соврешь? А потом все больше и все чаще, и всем подряд, и, вот, наступил день, когда она сама с честными глазами произнесла:
"Не-е-ет! Никакой пуговицы я не брала!" - и покрепче сжала совершенно ненужную ей пуговицу в кулачке за спиной, просто она валялась и захотелось ее на место положить, а тут, вдруг, неожиданно этот вопрос и вот, как раз покрывало ....