Полезно бывает иногда заглянуть в свой старый письменный стол просто так, от скуки, и найти в нем совсем забытую вещь. Так намедни в мои руки попала толстая тетрадь, в которую я раньше записывал свои размышления. Мне было так легче - записывая. Залпом прочитав тетрадь, я откинулся в кресле, закрыл глаза и задумался о быстроте метаморфоз в нас, о быстроте времени и о том, что все происходит к лучшему. Надо лишь вовремя заметить подходящий момент для смены пути.
Моя история не блещет гениальностью сюжета, а о языке и говорить нечего, но, надеюсь, она хоть чем-то будет полезна таким же людям, как я. А я знаю, что таких много. Это не пособие, это просто история.
"Я - неудачник. Это обстоятельство позволяет мне не любить себя, но все же позвольте мне начать мое повествование с этого местоимения. Моя ладонь уже в пузырьках - я сижу в ванне. Здесь много воды. Колени согнуты, голова покоится на локте. Мне так легче думается, ведь поразмышлять есть над чем. Это довольно жалкое зрелище. Еще более жалкие зрелища рождаются у меня в воображении время от времени. Такие видения стали меня посещать где-то с полгода, и признаюсь, этому была причина. Иногда, когда я ложусь спать, у меня появляется такой досрочный сон, всякие плоды больного воображения. Вчера он состоял в следующем: я поднимаюсь по лестнице от главного входя в фирме, где работаю, окидываю взглядом стенд с объявлениями и вижу висящий на нем портрет моей подруги и красные гвоздики. Это ужасно. Я представляю, как буду реветь, сидя на полу, что будет во мне происходить в последующее время, и самое страшное, что меня это не пугает. Я поделился с этой моей странностью с одним моим другом, и он спросил, как мне от этого: страшно или радостно? Вопрос был интересный, но ответ очевидный: ни так и не так. Я, конечно, не желаю смерти своим близким (упаси Боже!), но это был такой некий аттракцион, от которого остаются внутри тебя ЧУВСТВА. Видение было настолько четким, что даже появлялись слезы на лице. Я чувствовал, как мне казалось, так все ярко и пронзительно, что порой сам себе удивлялся (вот дурак). Мне не хватает чувств. А это некая встряска. Не всегда мне грезились мои друзья, бывало частенько и я сам попадал в сети своего разума, но это ограничивалось поломкой конечностей или получением синяков и болячек при различных обстоятельствах. Зато как приятно ходить в таком виде перед друзьями! Еще я прекрасно осознавал, что мне надо обратиться к психиатру, что этому бреду есть логичное объяснение, но о первых причинах я и сам догадывался. Знаете, мне это не причиняло никаких неудобств. Нехватка человеческого внимания делала свое дело с моими мозгами, я стал ужасным фантазером. Придумывал каких-то людей, не похожих на тех, с кем я сталкивался по жизни. Они были интереснее, мудрее и неординарнее. Если бы кто-то из них вошел в вагон метро, за все время поездки от него не отлеплялись как минимум десять пар недоумевающих глаз. Такие личности выделяются из толпы вне зависимости от надетой одежды и аксессуаров на них, в их глазах не злоба и пустые мысли, а амбиции и свет. О, знаете, на этом свете есть чудеса. Они кроются не только в нашем воображении, иногда они материализуются. Вода еще не остыла, времени много, поэтому я спокойно припомню все произошедшее.
То, что было вокруг меня, походило на очередной плод мирового инкубатора: люди с одинаковыми целями, с одинаковым гардеробом, вплоть до одной и той же туалетной бумаги, только потому что ее рекламирует любимый всеми телеканал. Эти цели, вкусы никто обычно не пропагандировал и не навязывал, они как-то сами внедрялись в сознание общества, и кроме них ничего прочее не воспринималось. В детстве я поклялся себе никогда не носить носки именно этой марки, только потому что их мне расхваливал мой знакомый или друг. Поэтому на мне всегда была одежда других фирм, а в туалете - бумага совсем иная, нежели у моего дорогого соседа. Однако стоит отметить, что этих фактов все равно никто не замечал, все продолжали материально и морально пользоваться тем, что им когда-то кто-то посоветовал. Люди перестали думать своими головами, они спокойно впитывали приносимое злобными карьеристами, вот почему появляются Одинаковые Города.
В этом Одинаковом Городе я никогда не встречал ангелов.
Я вообще никогда не видел ангелов, а только небо, обагренное их кровью.
Зачем мне ангел? Это как полет в детство, когда его там не углядел, а он тебе жуть как нужен. Мне нужен мой ангел, чтоб связывал меня с этим долбанным миром. Сложно объяснить, но я себя чувствую потерянным что ли. Я как будто хожу по земле, не касаясь ее самой.
Говорят, что в детстве человек хоть раз видел во сне, слышал голос, в общем как-то, но узнавал о существовании своего ангела. Об этом я услышал в 16 лет, когда говорил: "Какие к черту ангелы?!", с тех пор прошло много времени. Но я так и не перенес из своего прошлого что-то очень многозначительное.
Судьба забрасывала меня во все уголки нашей маленькой страны, где я с удивлением обнаруживал, что в каждом городе есть что-то одно, свое, любимое. Это приносило некую радость в мое сознание, но со временем приживалось в нем. Я понял, что, когда человек часто путешествует, много видит и многих встречает, он становится самым ценным существом для своей родины. Сия истина становится ясной многим в разном возрасте, ко мне она пришла позднее, хотя и живу я в маленькой стране.
Я опять был зол. Меня раздражало абсолютно, ну практически все, с чем я сталкивался. Но жизнь доказывала, что добрые дела вернуться к тебе бумерангом. Раньше я только так и поступал. Мои положительные поступки отражались в любви и уважении друзей, благосклонности преподавателей и начальников, но ничего существенного для личной жизни. Так постепенно я стал угасать, стал пофигистом и пессимистом. Однажды я попытался вспомнить свое прошлое лето. Ничего, кроме моря у моего дома я не вспомнил. Мне бы так хотелось найти человека, который так же сильно любил бы это море.
Хандра - мой лучший друг.
- Тебя направляют на север, - сказал год назад мой начальник.
Я люблю тебя, начальник! Ты подарил мне путевку в самое пекло Жизни!
Тогда я ненавидел себя, как почти все живое на планете. Мне не хватало ярких красок, теплых чувств. Я хотел набить кому-нибудь лицо, а бил себя, хотел сжечь соседний парк, но думал о судьбе птиц в нем. Я вообще слишком много думал о своем взаимодействии с миром. Лично я хотел его взорвать: знал как. Но не догадывался, что этот мир готовит для меня. А готовил он Агнесс. Пока я смотрел на себя в зеркало утром, надеясь, что моя подружка вот-вот уйдет к себе домой и я отправлюсь на учебу в университет, где-то ангелы и черти собрались вместе за кружечкой пива и пожелали сотворить Агнесс.
- Там, на севере, ты будешь представителем нашей фирмы, что и очевидно, ведь так, малый? - босс похлопал меня по плечу. Это "малый" объяснялось только разницей в возрасте, потому что был я намного больше своего низенького толстячка шефа. Его здесь все уважают или делают вид, но ему удается сохранять то, что человек теряет с прожитыми годами, - доброту к ближнему. Я люблю тебя, начальник!
На севере я уже был, и носки, что там носят, у меня есть.
Три года обучения, прохождение практики - и ты в суете трех стен и в отсутствии у них потолка. Хоть это обнадеживает - не коробка. Обыкновенная контора. Встаешь со стула и видишь макушки тех, кто также отучился долгие три года, чтоб теперь не отрываться от экрана монитора и трубки телефона с новыми данными или поручениями администрации. Не удивительно, что такая мышиная возня бесила своей бесперспективностью. Со мной было солидарно мое желание "вырваться" отсюда.
- Ваши бланки, молодой человек.
- Лиз, крошка, я перезвоню тебе. Кажется, я встретил его, - бросаю я своей красноволосой подруге и кладу трубку.
- Кого его?!! - слышатся возмущенные крики из аппарата, положенного случайно на клавиатуру, а не на нужное место.
Аккуратно накрашенные губы лопочут: " Вам нужно их заполнить до семи часов вечера".
Забудь про них.
Немного раскосые глаза смотрят то на трубку, то на бланки.
Забудь про бланки, взгляни на меня. Я сражен. Не правда, что ангелы обязательно голубоглазые блондины, они еще такие, как Агнесс, или только одна она такая. Да, так вернее. Она такая одна. Я не находил слов. Через мгновение ты покинешь меня, сядешь за одной из этих стен. Похоже на сон, но я не хочу просыпаться. Так не бывает. Улыбнись мне на прощание.
"Агнесс" было написано у нее на карточке на кармане пиджака. Честно, я не верил, что ангелы встречаются вот так.
Она положила бумаги на стол и вышла. Я не знал, как мне быть. Все не могло так закончиться. Бежать за ней? Эти сухие работяги глаза сломают, смотря на нас. Нет, это не их проблемы. Мое пребывание здесь недолгое, а Агнесс - здесь. Мой мозг не мог это полностью осознать. Так не могло произойти. А как? Мое тело не хотело слушаться меня - оно продолжало свободно сидеть на кресле. Бланки, бланки, бланки! Заполнив их, я должен буду вернуться к Агнесс. Не вдаваясь в смысл напечатанного, я заполнил строчки, сверху к кипе прикрепил еще один лист и написал на нем большими буквами "Ангел". Я определенно ничего не понимаю в ухаживании за женщинами, но такие приемы мне всегда приносили большое удовольствие. Я направился к нужному отделу, убеждая себя, что ничего от этого не потеряю.
- А, вы уже вышли из забвения? И даже бланки заполнили. Похвально, - сказала Агнесс, постучав листками бумаги по столу. Если бы ты знала, чем было вызвано это забвение.
- У вас имя похоже на слово "ангел", - ничего не мог найти получше, чем эти слова, я произнес их машинально, это даже был не я, а мой голос, которым руководит сознание, но не я!
Глаза женщины увеличились, на лице появилась улыбка, с губ слетело веселое "спасибо".
Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что неприлично пялюсь на Агнесс. "Вам направо", - проговорила она. Я, как идиот, кивнул и пошел прочь. В этот день я ушел с работы только после того, как Агнесс, натягивая кожаные перчатки, поспешила к выходу. На следующий я отыскал ее анкету с подробной информацией о семье и месте проживания.
На третий день крыльцо ее дома было усыпано цветами. Агнесс приходила на работу настороженная, видимо, предчувствовала, что и на ее рабочем месте ее будет ждать сюрприз. Постепенно она привыкла ко мне и позволила провожать ее, общаться после работы, ходить гулять. Ее согласие на все мои предложения поначалу не вызывали никаких опасений с моей стороны. Только по истечении большого периода времени до меня дошло, что женщина пользовалась бескорыстной любовью. Она была старше меня и значительнее преуспела в любовных делах.
Я взял отпуск на работе и поселился рядом с Агнесс.
Нашим отношениям завидовали все ее подружки.
Агнесс просыпалась от аромата роз, лежащих на ее постели. Пространство комнат заполняла веселая трель канареек в большой, украшенной зеленными растениями клетке. Птицы были для нее самым лучшим и неожиданным подарком. Лето встречало нас жаркими лучами солнца. Мы бегали на море и проводили там весь день до заката. Я не мог думать, что когда-то срок моего отпуска закончится, мне надо будет вернуться в свой город, снова пойти учиться и работать. Но мысли мыслями, а время шло помимо наших желаний. Я умолял переехать Агнесс ко мне, но она отказывалась: все-таки у нее тоже своя жизнь. Связать ее с моей она не хотела.
Я безумно любил ее. Она не любила меня так. Я приносил к ее ногам весь мир, но ей нужны были какие-то непонятки, недосказанности, ей было так интересней. Порой мне казалось, что это все неправда, что мы живем на маленьком острове, где кроме нас никого нет, и она открывает мне все свои двери, как я ей свои.
Мои друзья не верили, что такие отношения возможны. Они считали, что мы с Агнесс поменялись ролями: я бегаю за ней, а она действует по настроению. У моих друзей дела складывались совсем наоборот.
Каким же я был ослом, что порвал отношения со своими пацанами из-за Ангела. Но тогда это было неважно. Мне вообще было все неважно, кроме Агнесс. Ей были важны все и всё.
Вот уже пять месяцев прошло с того момента, когда мы говорили с Ангелом. На самом деле она опять что-то протараторила в трубку о своей вечной нехватке времени и тому подобном, но пню понятно, что за этим крылось. Понятно-то понятно, понятно давно, но ни одна клетка мозга не воспринимала данную информацию. Ангел меня возненавидел за мою настырность. Меня было слишком много. Слишком. Много. Я думал, что дам ей столь желанную свободу, но не задумывался, что ей понадобится свобода от меня самого.
В зеркале на меня смотрело серое, помятое, давно небритое лицо дикого человека. Взять бы сейчас рентгеновский аппарат и просветить его мозг. Одна горошинка в широкой сфере бьется об ее стенки. Или всего-навсего валяется где-то в углу.
Как она сейчас? Зачем я повстречал столь умопомрачительное, идеальное создание, которое сделало из меня больного человека? Какова цель? Какого черта?!
Нового адреса Ангела я не знаю. Из старого дома она съехала после пожара. Ангел не выходила из дома, боялась показаться на улице, заперла все двери и окна, а брошенная бутылка со смесью разбила окно и вынудила Ангела выбежать во двор. Тогда я ее увидел снова. Меня никто не нашел, а я любовался Ангелочком из соседнего дома! В минуты, когда она бегала по газону в одном халате, зовя на помощь, я сидел на подоконнике и думал о ее красоте, и улыбался. Это произошло месяц назад.
Когда мы разошлись, я, не скрывая, плакал и пил постоянно. На следующий день после нашего последнего разговора, когда Агнесс подтвердила, что у нее есть другой, я встретился со своей хорошей школьной подружкой. Вылил все на нее, бедняжку, что у нее не нашлось слов в ответ.
- Я люблю ее больше жизни.
- Я знаю.
- Она вернется?
- Возможно.
- Ведь такого не бывает.
- Бывает.
Подружка всегда говорила правду, что ни спроси. Сейчас я не верил в ее слова, не верил ни в какую. Второй раз в жизни взял сигарету и закурил. Падал снег, и мне хотелось, чтоб он закопал меня в свою белую нежность. Чтоб я в ней умер. Áку взяла у меня из рук сигарету, выбросила ее в сторону и обняла меня. Стало тепло и немного больнее одновременно.
- Ты будешь счастлив, - сказала подружка. Тогда я поклялся любить Агнесс вечно. Звучит не очень убедительно, но на тот момент это было так. Я был глубоко благодарен, что близкий друг пришел на помощь по первому моему зову, что Аку не кинула меня, хотя мы не общались огромное количество времени.
- Мы не подвластны времени, - говорит девушка. Я ее обожаю. Она знает про меня все.
- Остреньким балуемся?
На кровать села темноволосая девушка. Температура воздуха в комнате повышается из-за постоянной варки и жжения разнообразных трав и цветов. Мой мозг полностью превратился в один общий сосуд, наполненный всеми этими ароматами, так что мне не сразу удалось понять услышанное.
- У тебя мутные глаза. Пошел бы ты отсюда, - проговорила девушка и взяла меня за запястье левой руки. - Три полоски, еще не зажились. Этим ты хотел убить себя?
- Не смейся, - медленно ответил я. - Мне было плохо...
- Это заглушает муки души. Я знаю. Но твой поступок - детский.
Она задумалась и медленно опустила мою руку. Я пытался найти на ее теле следы "заглушения" мук, но ее слегка загорелая кожа была чиста. Интересно, она имела в виду, что мне стоило порубить себя топором: это бы было не по-детски?
- Эй, дружище, мы с ребятами идем в клуб шары погонять. Не пойдешь с нами?
- Нет, старина, я останусь.
- Как хочешь.
Плотного телосложения Макс одернул за собой занавес и ушел. Нет, друзья, я побуду еще один день из этой тысячи дней в одиночестве. Вспомнил про острое. Волна из трех симметричных красных полосок сантиметров в восемь украшает мою руку с внутренней стороны между локтем и запястьем. Она появилась, когда я перестал быть среди своих друзей, когда потерял связь с ними. Это не было единственной причиной, нет. Их было много, о некоторых я даже не подозревал, но они плотно насаждались, толчками накапливались во мне, делая меня похожим на серый мешок для песка. Серым я был снаружи, серым я был внутри.
Я ненавидел себя за свое прошлое и за то, что пришел в это место. Как я мог так сдаться?!
Рассказы друзей портили мне настроение, потому что со временем надоедает постоянно восхищаться их успехами, когда у тебя самого все стоит на месте и ни одна гениальная идея не приходит в твою голову.
Стоит взглянуть на волну, и я успокаиваюсь. Когда она появилась, было такое чувство, что я встретил своего старого друга. Волна была моим другом, спасеньем, спокойствием, была мной. Это я проявился сквозь покров кожи.
- У тебя есть дом? - спросила девушка, повернувшись в мою сторону.
- Да... и дом, и работа, и друзья, и... а вот ее нет.
- Найдешь, - в момент последовал ответ. Я поднял глаза и столкнулся со взглядом моей собеседницы. В ее глубоком, задумчивом взгляде хранилась полная уверенность в произнесенном слове. Девушка встала, а я закрыл глаза и задумался.
Как же я люблю проступающую кровь на своем теле, как же я люблю свою ванну, как же я люблю это лезвие. Как же это глупо. Но это мой способ унимать душевную боль. Кровь проступает - я жив. Каждый человек спасается по-своему, я спасаюсь, хоть и ненадолго, но так. По крайней мере это не мешает окружающим и это не убивает мой организм. Часто, и что вполне правильно, существуют друзья для утешения, но, согласитесь, порой, почти всегда, фразы типа "все пройдет", "не переживай" ничего не приносят. Ничего от них в жизни не меняется, только иногда появляется недолгое душевное спокойствие. Но когда снова сталкиваешься с объектом своих проблем, начинаешь страдать еще сильнее или же не чувствуешь ровным счетом ничего, кроме как натянутого равнодушия. Это если кровь пошла темно-бордовая, что пришлось повязать бинт на место "ранения". Еще раз повторю, что это мое спасение.
Пора уходить отсюда. Но куда податься? Домой? Дома я один. Вы не знаете, но я умею перемещаться со скоростью света. Я уже дома, в своем кресле. Оно стоит всегда посередине комнаты. В моей квартире всего одна комната. Это даже не квартира, это просто комната. В ней есть и кухня, и диван, и телевизор, и аквариум с крупными синими рыбами, которые, наверное, скоро умрут с голоду, так я их часто кормлю. В моей лачуге есть большое окно. Вот уже повод быть счастливым. Хотя оно выходит на дом с такими же окнами, в данном обстоятельстве есть свои плюсы, главный из которых - стройная клубная девушка. Не имею представления о ее настоящем имени, для меня она просто клабгел (clubgirl). Я знаю все о ее личной жизни со времени ее заселения сюда. Какие-то сплошные типы в стиле английских денди - как же она млеет от них. Но - ничего серьезного у этой девчонки не получается. Она внешне похожа на куколку, примеряет сейчас платья и юбки для очередного похода в самый дорогой и пафосный клуб города. К ней часто приходит ее друг-фотограф и демонстрирует свои творенья. У них ничего не выйдет, я точно знаю.
- Ну что ты тут развалился?
- Да что ты ко мне пристала?! - я даже вскочил с кровати... и мгновенно опомнился. Вернулась та девушка с глубоким взглядом. Вообще всех людей запоминаешь по одной детали, ассоциируешь их с чем-нибудь. Некоторых запоминаешь по глубокому декольте, некоторых по глубокому взгляду. Я так и не понял, почему закричал на эту девушку. Она как будто вытащила меня из-под теплого одеяла в прохладное утро. Девушка держала во рту стебелек с белым цветком.
- Почему ты здесь? - спросил я прямо.
- Нас обоих сюда занесло случаем.
- Ты моя судьба?
- Судьба непредсказуема. Ты когда-нибудь встречал свою судьбу вот так, например, на автобусной остановке?
- Я - нет, но мои друзья, им доводилось...
- Всегда думаешь, что тебя обходят. На остановке не раз была твоя судьба, ты ее просто не замечал.
- Но как же я мог это понять?
- Ты чувствовал, но боялся.
- Я ошибался. То, что казалось судьбой, переставало ею быть со временем. Я и перестал ее искать.
- Я тоже.
Девушка опять поднялась с кровати и направилась к противоположному углу, где лежал какой-то паренек, присела перед ним на корточки и, положив локти на койку, стала водить пальцем ему по лицу и груди, что-то нашептывая.
Я снова закрыл глаза и забылся. Люди, оставьте меня, не лезьте ко мне, не ездите в метро с такими скучными лицами: тоску нагоняете. В общем, я вас ненавижу, люди.
Я проснулся примерно часа через три от гула голосов. Народу в комнатах только прибавилось, и я решил вернуться домой. Хотя мой дом отчасти и здесь. В холле на меня набросился худощавый паренек, похожий на героя английского молодежного фильма 70-х. Его возгласы "Нет будущего! У тебя нет будущего! Сдохни королева!" дорисовывали образ. "И нам плевать!" - рявкнул ему в ухо другой, такой же скелет в царапинах. Тут все говорят фразами из Sex Pistols. Я вышел на свежий воздух. Голова немного побаливала, но в целом мое состояние улучшилось. Я побрел по проезжей части: все равно машин сейчас мало. На безмолвной улице невольно проступает в жилах страх. Даже если тут ни души. Начинаешь всматриваться во все углы и прислушиваться к звукам спящего города. Я поймал себя на мысли, что сейчас мне легко идти, в том плане, что во мне нет привычного мне страха, его вообще поубавилось. Что-то я сегодня спокоен как танк. Случайно придавил червяка на дороге. Понял это, когда почувствовал что-то мягкое и скользкое под подошвой. Какое же я дерьмо. Я и так чувствовал себя дерьмом на тот момент, а тут еще невинная смерть. Знаете, ведь Джонни Роттен тоже чувствовал себя дерьмом. Скорее всего так и было. Не знаю, к чему я так подумал - в памяти всплыли строчки его песен про всякие такие вот дела. Пока я шел по асфальту в сторону метро, мимо пробежали примерно шесть крыс. Грязный город. Люди не следят за его чистотой, им это не надо: живут в силу на отведенной земле, не задумываясь, что другой может не быть. В городе полно энтузиастов, готовых в любой момент умчаться на покорение других земель, счастливчиков среди них совсем немного, но зато жаждущие нового пристанища вкалывают, и это радует. Наша маленькая страна уже вдоволь натерпелась от людей, им некуда деться, все занято. Как же много людей! И никого не гложет состояние родного края, никого.
Над головой пролетела стая черных птиц. Дорога между старыми домами с узкими окнами, хранящими в себе дух революционеров, живших за ними, простиралась вниз к скверу. В домах почти нет жильцов. На стенах выложены цифры "1924", "1916". Связь с прошлым еще есть.
Тут я стал улавливать приближающийся звук. Колеса катились по направлению ко мне. Сердце забилось чаще. Я обернулся: четыре человека, роллеры, всем лет по семнадцать, а то и меньше, рассекали по дороге. Паренек с цепью на шее килограммов в 20 и в порванных на всевозможных местах джинсах подкатил ко мне. Ничего кроме детства я не увидел в его глазах.
- Дай денег, - чуть ли не по слогам проговорил он.
- Иди к маме и возьми.
- Мою мать не трогай, - парень подъехал совсем вплотную ко мне. Он вознес руку и внезапно осекся. - Да от тебя пасет травой! Дай!
Все четверо, среди них была и девушка с густо накрашенными глазами и лицом, полуприкрытым светлыми волосами, стояли в полуметре от меня.
- Мал еще, - ответил я.
- Не твои проблемы. Курить все равно хочется, - поведал паренек.
- Мать пожалей.
- Отвали от моей матери! - отрезал все тот же. Все остальные, такие же "неординарные", в упор глядели мне в глаза. Да, на травку они подсели все и давно.
- Крутой, а не знаешь, что в ста метрах есть отличное место, где траву тебе преподнесет пышная красотка, да еще и поцелует.
Глаза мальца увеличились в объеме. "Я запомнил тебя", - бросил он и покатил обратно.
- Не обижайся, его мать сидит, он сегодня был у нее, ей становится хуже, она больна. Заболела в сырой камере, - крашенная девушка со всей открытостью поведала мне печальную историю, полагая, что я проникнусь ею.
- Не кури, тебя это не красит, - ответил я маленькой старлетке. Она подкатила поближе и чмокнула меня в правую щеку. Все четверо укатили. "Подрастите, глупые, тогда и будет все ваше" - подумал я и отправился дальше по дороге. Вспомнил брошенную мне фразу паренька, видимо, главного среди них. Слышал я ее, наверное, уже в десятый раз за этот месяц. Почему-то подростки так стараются повысить авторитет и заставить бояться себя. Сейчас они точно злятся на меня, потому что никуда их не пустят и они покатят дальше выпрашивать деньги у прохожих. Роллеров стало очень много в последнее время.
Дома меня встретил короткий телефонный звонок, я успел скинуть с одной ноги ботинок, но трубку уже положили. Боб Марли и стаканчик бейлиз скрасят мое одиночество. Через пару минут снова зазвонил телефон. Я специально не поднял трубку: хотел проверить какой длительности будет новый звонок. Секунд в 5 уложились. Когда позвонили в третий раз, я мгновенно поднял трубку, так что на том конце звонивший посопел немного в ответ, а потом бойко сказал "Привет". Звонила девушка. Сказала, что я вряд ли знаю ее по имени, но точно видел ее в университете. На одном факультете учимся, иногда здороваемся. Из ее описания себя у меня в предположениях остались чуть меньше десятка девушек. Настолько они все похожи, кошмар! Девушка быстро перешла к главному, хотя заметно волновалась и путала слова. Она вызывала уважение своей решительностью, но ее слова перевернули все с ног на голову.
- Значит так: врачи нашли у меня неизлечимую болезнь. Сказали, что полгода еще продержусь, - спокойно, может быть, нарочито спокойно проговорила девушка, - ты знай, что ты мне очень нравишься, сильнее всех. Любовь, наверное, но я хочу тебе сказать, что не собираюсь тебя обязывать к чему-то. Просто давай проведем один день вместе?
Сквозь расстояние чувствовалось, как замерло ее сердце.
- Почему один? - ответил я.
- Ааа... Если ты согласен на большее...
- Да, ведь мы ничего не теряем, - я удивился сам себе, но ведь это правда. Шок, полный шок, хаос в клетках мозга. Как же так, думал я? Как же она оставалась для меня незамеченной такое долгое время. Кто она, уже стало ясным. А ведь девчонка очень даже ничего, только я всю жизнь думал, что она не стоит на месте, все время где-то, всегда чем-то занята, только и слышал от нее, проходя мимо "Пойдемте сегодня смотреть на кришнаитов, а давайте устроим забастовку за недолив компота в столовой!". Такой зануда, как я, не нужен ей, так я считал. Вот дурак. Договорились встретиться завтра у Дома Фотографа (нашли любимое нами обоими место) в полдень. Нет смысла описывать мое состояние: было жутко обидно за такое обстоятельство. Опять это долбанное стечение обстоятельств.
Еще несколько лет назад я ждал. Я ждал просто, спокойно. Но затем была кочка, еще кочка и еще кочка. Я не хочу себя жалеть. Скажу только, что во мне нет надежды и веры. Многие станут опровергать эти слова, спросят: зачем тогда жить? Жить ради каких-то коротких моментов радости. Вообще я далеко не одинок в своем мировоззрении. С одной моей подружкой мы открыли "словесный" клуб ненавистников любви. Чистый бред, но к нам постоянно присоединялись люди, которые говорили, что да, влюбляться - это так мерзко, жестоко, а отказывать своим почитателям еще хуже. Это было, конечно, шутки ради, но в некотором смысле клуб родился неспроста, на каких-то убеждениях и опытах он все-таки держался. Теперь я назвал бы данное деяние буйством скрытых эгоистов. Ведь мы и были обыкновенными эгоистами. Мы так морально огораживали себя от мысли на тему любви. У каждого из нас была своя причина нахождения в клубе. Для кого-то это неуверенность, скромность, серость; для других большую роль играли события прошлого, оставившие, как водится, глубокие раны.
Поначалу мы собирались просто поговорить на такие темы во внутреннем дворике нашего университета. Затем много людей вне нашего учебного заведения узнало о нашем существовании, что привело к перемещению единомышленников на сквер за университет.
Впоследствии мы переженили несколько парочек "Клуба ненавистников любви", которые, видимо, нашли то, от чего бежали. Что сказать, такова природа. Клуб - это оболочка, в которой чувствуешь себя защищенным и знаешь, что ты не один. Но без любви нельзя. Иногда сидишь и думаешь, сколько же народу чувствует себя одиноким, что же такое творится на земле, что не позволяет этим людям нормально жить?
Боже, надо уходить отсюда, срочно уходить иначе моя голова лопнет. Все-таки я еще могу мыслить, так надо этим пользоваться. Вот как случается - у человека радость от того, что он еще может МЫСЛИТЬ. Неоспоримое достоинство.
На следующий день, где-то в час ночи, я опять зашел в Кальяничную от нечего делать. Все как прежде, только здесь появилась новенькая: мулатка с пухлыми губами, плохо ориентировавшаяся в пространстве и ничего не запоминающая по работе. Где только находят таких девушек? Я лег на кучку пуфиков. Народу было крайне мало к моему удивлению, но так даже было лучше, спокойнее. Мулатку звали Йолой, она поспешила подойти ко мне, как только я сел. Я попросил всего как обычно, и Йола скрылась за атласным занавесом. В эту ночь на бархатных пуфиках мне приснился странный сон. Попытаюсь все вспомнить дословно. Во сне я лежал в таком же помещении, со мной рядом сидела не знакомая мне женщина и говорила все нижеописанное. Кто она, я не знаю, но во сне она показалась мне знакомой, как будто я видел ее раньше. Послушайте, что мне поведала эта женщина:
- У нас слишком высокая цена. Мы живем в доме, который выглядит вполне благопристойно днем и пленит мужские души ночью. Никто не знает, что творится за дверьми этого дома, стоя у его ступеней. Лишь один старик, прогуливающийся у его стен, твердит всем прохожим, что здесь живет вдова-иностранка. Этот пожилой человек потерял сына в одной из комнат дома. Но он не знает как. И лучше ему не знать. Ибо тогда ему придется проститься с грешной землей. Бедный старик не может попасть внутрь: двери дома открыты не для каждого. Если ты не окреп телом и духом или ежели ты прожил достойную уваженья жизнь, то для тебя здесь будет жить вдова-иностранка. Если ты крепкий, сильный, но податливый на ласки, и если именно сейчас тебе посчастливилось очутиться возле каменных стен, то перед тобой дорога познать неизведанное.
Если ты таков, то последуй за мной дальше, если ты слаб духом - не терзай себя лишний раз.
Очутившись за дверьми, ты моментально попадаешь в атмосферу далеких эпох: излишество, золото, изящные линии, мраморные амуры, ищущие своих жертв на ночь, завораживают, заставляют забыть о настоящем. Здесь множество комнат, где ты встретишь подобных себе, занимающихся игрой в карты, в бильярд и тому подобное. Это такая предыстория - все они пришли с одной целью. Мы не будем обходить все комнаты, так как в каждой из них слишком много соблазнов; боюсь, ты не устоишь перед ними. Здесь тебя очарует красота интерьера: множество предметов создают неповторимую картину уюта; терпкий запах опиума не даст тебе ступить шагу, пока ты не пропустишь его в свои легкие.
Все это ничего не стоит по сравнению с Красной комнатой. В ней все твои желания обретут формы. Ты станешь королем, обожаемым, всемогущим. В этом тебе поможем мы. Ни один из твоих предшественников не знал того, что я тебе сейчас поведаю. Можешь их пожалеть. Все, кто к нам приходят, знают, что мы дороги. Очень дороги, но никто не знает насколько. Мы пленим своей красотой и нежностью, лаской и почитанием. Сегодня огненные кудри одной из нас завлекут тебя в огонь необъяснимого счастья; черная гладь волос другой унесет в мир гармонии с ароматом японского чая; нежная белая кожа третьей напомнит о лепестках цветов вишневого дерева; шоколадная кожа другой унесет тебя в далекую солнечную страну, где нет нужды ни в чем. Хочешь уйти обратно? Даже если бы и хотел, то поздно. Что-то ты все равно потеряешь. Мало кто уходит из Красной комнаты, не дотронувшись ни до чего и ни до кого. Если ты способен противостоять искушению, то мы отпускаем тебя за двери нашего дома, и ты навсегда забываешь о нем: ты достойный житель Земли. Но бывает и иначе, точнее сказать, в большинстве случаев. Как правило, здесь не интересует что-то, разве что опиум, здесь важен кто-то. Но помни о цене. Подумай. Хорошо подумай. Взвесь все. Мы только здесь и только сегодня; твоя жизнь может быть долгой и счастливой. Подумай о будущем. Подумай о цене. Если ты коснешься наших блестящих локонов, лишишься пальца руки. Да, это плата за внеурочное пребывание в раю. Только ты теперь знаешь об этом. Поразмышляй над этим. Если ты еще не слишком напуган, я продолжу. Протягивая руку к нашим телам, ты обрекаешь себя на потерю оной: дотронешься до одной груди - лишишься одной руки, до другой - другой; если поцелуешь нас или увидишь ненароком, как капли воды падают на наши плечи, - потеряешь глаз. Ну а если ты зайдешь дальше, если еще будешь в состоянии сделать это, а ведь были и такие - аромат опиума укрепляет дух - знай, что мы не замедлим применить свои холодные кинжалы, и твоя голова будет лежать у наших ног. Эти кинжалы были привезены нами с потонувшего острова в бескрайнем океане, откуда мы родом. Только мы знаем цену человека, поэтому никто не увидит наших кинжалов без причины вынутыми. Мы настолько властны, что даже великий Соломон, покоривший всех женщин мира, упал перед нами на колени. О нас знают, считают самыми сладострастными и кровожадными...
Беги отсюда, пока тебе не пришлось увидеть мой острый кинжал...
Я тебя прошу об этом, потому что, как это ни прискорбно осознавать, но я люблю тебя. Люблю, как никого, как никогда раньше. Люблю сильнее прожитого дня, сильнее, чем люблю шорох лесного ручья, пение быстрых птиц и радость рассвета над водной гладью. Мое чувство жарче солнца, неутолимо ни одним океаном мира. Тебе оно не нужно. Я не хочу видеть в твоих глазах, еще полных огня, блеск лезвия моего кинжала. Иначе я не могу. Я никогда не уйду отсюда. Мне чужд иной мир. Только если ты сможешь помочь мне... Нет. Не надо. Это лишние страдания. Твоя любовь найдется на земле, ты будешь счастлив, и та, которую ты полюбишь, будет благодарна богу за свою судьбу. Иди, и возвращайся лишь тогда, когда седина покроет твою голову, и ты сможешь без зазрения совести признаться мне, что никогда никого не любил беспамятно. Но помни, зачем сюда приходят люди, вспомни, как они отсюда уходят. Люби того, кого любишь, и никогда не приходи сюда, если твое сердце занято. Про меня забудь. Я не угасну, пока люди живы, пока они верны самим себе.
Сейчас ты выйдешь из этого дома, покинешь атмосферу этих стен, почувствуешь свежий воздух и забудешь об этих минутах. Тебе будет казаться, что ты так и сидел на крыльце и смотрел на звездное небо. Пусть лучше будет так.
Проснулся я с большим чувством недоумения. Таких серьезных, странных снов у меня никогда раньше не было. Женщина из сна внушала уважение несмотря ни на что, она была мудрой, важной, как императрица древнего государства. Жаль, что это был сон. Яркий, он запечатлелся в памяти надолго, что я смог его впоследствии пересказать на бумаге. Честно сказать, я так и не нашел логику в нем. Но это было позже, а после пробуждения у меня начались глюки. Чего-то я переборщил, и пошли перед глазами думки. Я стал думать о себе в третьем лице. Видел себя со стороны, не признавал своего тела и... понеслось все со стремительной быстротой и свистом. Вот как я это запомнил:
Он уже давно не следил за собой. Его волосы, ногти стали в два раза длиннее. Он провел указательным пальцем от груди к поясу. Белая полоска-ниточка постепенно покраснела, в некоторый местах проступили точки крови. Он закрыл глаза и решил полностью проникнуть в эту боль. Казалось, он дышал ею. Слезы медленно текли по его щекам, но ничто не дрогнуло на его лице. Эти слезы говорили за его душу, говорили о том, что ее так долго мучило, а возможности высказаться не было. Он, обнаженный по пояс, стоял на холме, на самой его вершине, глубоко дыша, раскинув руки. Волна теплого ветра коснулась его тела, прошептав: "Прощай". Это двузначное слово так же быстро исчезло, как и появилось. Можно было подумать, что его вовсе и не было, что это следствие помутневшего разума, но оно явно пролетело, так как за ним последовало другое, другие, целые фразы, складывающиеся в слова песни. Так пели ангелы: легко, весело, как капельки после дождя, падающие с дерева на траву. Шаг вперед, небольшой наклон... чьи-то руки резко схватили его за талию. От неожиданности он немного подпрыгнул и ответно схватился за чужие руки. Обернувшись, он увидел девушку из Кальяничной.
- Я нашла тебя, - проговорила она. В ответ он тяжело выдохнул.
- Ангелы говорили со мной! Я им нужен! Ты слышала?! Они зовут меня!!!
- Все мы им будем когда-нибудь нужны. Давай, поднимайся, нечего тут стоять на холоде.
Она закинула его руку себе на плечо и медленно потянула вверх. Он отпрянул и прошептал:
- Кто ты? Ты пришла за мной...
Она не растерялась и теперь обняла его за талию. Так они пошли по шоссе мимо спящих домов.
- Еще бы, - проговорила она спустя мгновенье. - Не оставлять же тебя посреди улицы.
- Я на горе! - возмутился он, но успокоился, как будто пытался что-то вспомнить. - Ангелы с крыльями... пушистыми... спустились ко мне... они такие яркие... они пели...
- Друг, пора завязывать с этим делом. Сколько дряни ты принял?
- Я хочу есть.
- Все будет.
Обнявшись, не проронив ни слова, они дошли до дома.
На утро, открыв глаза, я произнес:
- Хочу умереть...
Аку сидела рядом с кроватью за письменным столом и печатала на компьютере.
- Только не в моей постели, - ответила она, слегка улыбнувшись.
Только сейчас я понял, что нашла меня Аку, а не девушка с каре. Сев на край кровати, я признался:
- Мне показалось, там была не ты.
- Если ты о той девушке, то я вас по дороге встретила. Она хотела отвести тебя к себе, но я ее заверила, что у меня тебе будет лучше.
- Слава богу.
- На что ты подсел?
- На что-то мерзкое. Все болит.
- Мозги еще вроде работают. Ты признался, что бросишь.
- Не может быть.
- Да, ночью, девушка твоя знакомая подтвердит. Сказал, что бросишь и вернешь свою Агнесс.
Я ударил себя ладонью по лицу.
- Нет. Зачем ты сказала... Нет, с головой у меня не все в порядке, раз я вспомнил про нее. Нет, все, хватит. Хватит.
- Оно и верно.
- Аку, почему ты всегда права?
Аку развела руками, показывая тем самым, что иначе и быть не могло.
Я ненавидел себя за то, что, живя в своих проблемах, опустившись совсем, наплевал на всех своих друзей и знакомых, хотя рядом живет человек, который всегда поможет, потому что ты ему не безразличен.
- Я тебе нравился?
Аку не шелохнулась, лишь отвела глаза от монитора.
- Было дело.
Я знал, что она никогда не врет. Оба не поняли, зачем был задан вопрос, и оба решили мысленно, что это уже не важно. Не поворачиваясь, Аку сказала:
- Помнишь, когда мы с тобой только познакомились, оба не верили, что дружба между полами существует, не встречали еще таких случаев. Так вот мы же установили обратное.
- К чему ты это?
- К тому, чтоб ты больше не говорил, что хочешь умереть. Это эгоистично с твоей стороны. Подумай о матери. Живи ради нее.
- Попробую выживать.
- Заткнись, крошка.
Эта фраза означала, что Аку хочет закрыть разговор, но она вовсе не сердится. Обращение "крошка" она применяла ко всем, кого любит, кто ей по-настоящему дорог и близок. Мы с ней познакомились на первом курсе и со временем крепко сдружились. Аку - сокращенно от ее какого-то загадочно-экзотического имени. Хотя сама его обладательница - девушка простая, открытая, но со сложным и местами просто очень тяжелым характером. Вот поэтому мы и сошлись: нас обоих влекут к себе всякие там непонятности в людях.
"Почему люди не видят, что не одиноки, а только лишь сами придумывают себе свое одиночество, жалея при этом самих себя?? Для чего тогда существуют семья, дружба и всякий прочий кал?" - думала тем временем Аку.
Девушка ушла в университет учиться, а меня уже, скорее всего, выгнали за непосещаемость. Люди, какой сейчас месяц? Перед уходом подружка разрешила взять в холодильнике все, что найдется. Какие-то одни тухлые плавленые сырки уже прописались на полках холодильника. Сама Аку ест в основном в университетской столовой. Хранитель ценностей пролетариата. Мы находимся в общежитии, гул голосов по утру возрастает. Пожевав обнаруженные с великой радостью сушки, я направился в ванную. Знаю, Аку будет не против, если я попользуюсь ее расческой, бритвой и полотенцем. Теперь я хотя бы похож на человека. Сняв с себя майку, только тут я заметил, что принадлежит она моей подружке. Такие обычно носят вместо ночных рубашек. Побродив по комнате, на стуле нашел свой легкий пуловер. Местами он был влажным, значит Аку его чистила, значит, я извалялся в земле, как последняя свинья. Джинсы я нашел разложенными на диванчике. Аналогичная история с мокрыми пятнами. Я взял утюг и решил ускорить процесс их высыхания. Поколдовав над штанами полчаса, я оделся и вышел на улицу. Решил также пойти в университет.
В университете я звезда. Все пашут как крестьянские кони, а меня уже записали в пропащие для этих стен люди. В деканате лежит приказ о моем отчислении. Новое место учебы придется искать долго за неимением финсредств. Хотя нет, вспомнить бы, сколько времени прошло с момента моего последнего присутствия на лекции. Заглянул в дом родной - в курилку. Знакомые лица вокруг. Девушки с дорогих факультетов манерно затягиваются с новомодных фильтров. Прохаживаются как на подиуме. Девчонки из мест попроще - свои люди. Сел, поговорил, получил удовольствие от хорошего и легкого общения. Давно это было. Накурившиеся пареньки (город кишит ими или только мне удается замечать их повсюду?) еще умудряются читать книги и пить кофе, сидя на лавочках. Цитадель сплетен и выяснений отношений.
О моем исключении в деканате ничего не слышали, но сволочью последней обозвали. Спросили, как мне вообще мысль пришла посетить университет. Я и сам призадумался над этим. На самом деле, с чего бы это, почему я пришел именно сюда? Поступил я три года назад. Я был самым младшим на курсе, так как школу окончил экстерном. Каждый год учебы полон воспоминаний, в общем-то, похожих явлений: собрались, выпили, тащили тела домой / зашли в кафе перекусить, застряли за бильярдным столом на все последующие пары / поехали компанией к кому-нибудь сердобольному на дачу, но происходящее помним смутно. В целом было весело. На меня снизошло озарение: как можно было отказаться от жизни ради того, чтобы просиживать дни и ночи до состояния квадратичности своей задницы, закупоривая свои легкие сигаретным дымом и думать - думать - думать! Или это я так по-идиотски устроен, что еще способен думать над тем, что обычно стараются забыть, потому что все мы люди? Кому-то нравится казаться взрослым, кто-то живет под прямыми лучами солнца, кто-то не признает чужих принципов и устоев. Кто-то... А я? Пропал.
Помню, в феврале - месяце, на первом курсе мне так приглянулась табличка с зажженной сигаретой, что я незамедлительно конфисковал ее со стен курилки. Смотрю на место, где висел когда-то этот знак, теперь там два пятна. Знак свободного курения лежит в моем шкафу дома, в родительском доме, лежит потому, что у меня не было своей комнаты, куда бы я мог его повесить. Вспомнил о доме и понял окончательно, какая же я сволочь. Родители купили мне собственную квартиру, и я стал все реже и реже их навещать. Надо пойти домой, надо навестить родителей. Обязательно, прямо сейчас. Мать не работает, наверняка застану ее дома. Что-то внутри меня заколыхалось как в ожидании радостного события. Так было в детстве, когда ждал обещанного подарка с неумолимым желанием, и вот чувствуешь, что ожидаемое сбылось, оно рядом.
Мать чуть не упала при виде меня. Расплакалась, стала хлопотать обо мне на кухне, а я все больше чувствовал себя дерьмом. Мать постарела, мне показалось, что слезы давно уже не высыхали на ее глазах. Беспокоило ее не то, что я давно не появлялся дома, а что-то серьезнее. Она поставила на стол тарелки и чашки, села и стала спрашивать про учебу, про девушек. Как бы я ни любил мать, наврал ей беспощадно. Не стоит ей волноваться о том, что я должен решить сам. Она улыбалась, но мысли ее были где-то далеко.
Я боялся спрашивать, наткнуться на причину маминого беспокойства, в то же время надо было все выяснить. Кажется, я знал, где лежит мина.
- Где Дарья?
Вот оно. Мама заплакала, уткнувшись лицом в полотенце. Я вздохнул. Все ясно.
- Что произошло? - спросил я таким тоном, как будто ответ мне был параллелен. На деле же мы с сестрой очень любим друг друга. Ее слишком опекали в свое время. Когда я "вылетел из гнезда", у родителей осталась только Дарья, младше меня на четыре года. Дарья росла, смотрела на мир своими любопытными глазами и видела, что город дарит такие великие возможности для самореализации и т.п., что, оставив учебники на нижней полке, отправилась с кучкой друзей познавать все прелести жизни вне четырех стен. Вначале были ролики, скейт, велосипед и разбитые конечности, все невинно... Мы с Дарьей не виделись чуть меньше, чем с Аку, и я уже не знаю, куда ее занесло на этот раз.
Мать говорила с вынужденными паузами:
- Докаталась... На автогонки отправилась... Чуть не разбилась дурочка...
- Она в больнице?
Дурацкий вопрос. Мать зарыдала еще сильнее, встала и подошла к окну.
- Уже полтора месяца, сорок четыре дня лежит в коме.
Ответа у меня не нашлось, да он тут и не нужен. Мы так пробыли: я, сидя за столом у окна, мама, стоя лицом к окну, несколько минут. Мы думали об одном и том же. Нам представлялась Дарья - неисправимый ребенок и ребенок в коме. Я прошел в коридор.
- Не стоило ее так пасти. Она же вам назло занялась всем этим.
- А лучшего способа нет?!
Мать понимала, что я прав. Казалось, она стала мельче, сидя, она говорила как будто чашкам на столе:
- Даришь вам любовь, всю душу вкладываешь, чтобы вы не отступились. Знаешь, чего мне стоило только родить вас?.. Я старалась, чтобы вы не столкнулись в жизни с пороками, низкими людьми, чтобы вы нашли свой верный путь. Вы покинули меня и отца.
- Мы еще вернемся, мам. Тут наш дом, мы еще вернемся.
Мысленно я просил прощения за то, что из-за своих проблем совсем забыл отчий дом. Сильное напряжение парило между нами. Я ненавидел себя. Родного человека покинул. Я пообещал матери, что мы еще соберемся всей семьей на этой кухне, и так будет не единожды.
Оставив дома обещание, я отправился к сестре. Холодный свет больницы отторгал все положительные эмоции у пребывающих в ней. Всегда терпеть не мог больницы, именно потому, что в ее стенах накапливаются страдания, боль и страхи людей.
Врач отвел меня в палату сестры и вышел. Я сел у койки. Казалось, сестра спала спокойным сном. Я смотрел на ее лицо и думал. Мне вспомнилась ее улыбка, ее взгляд, ее слезы. Сейчас ее лицо было похоже на лицо спящей красавицы. Те кошмары, рождающиеся в моем воображении, приобрели формы. Этого я и боялся. Если я долго и часто, нехотя, думал о смерти, впоследствии у дома моего знакомого появлялась машина скорой помощи. Вконец достала такая закономерность. Я не могу спокойно даже думать, быть в себе, никому не мешая, потому что мои выдумки материализуются. Все мои друзья обращаются ко мне как к "гадалке" и "ясновидящей", зная о моей хорошей интуиции. Только почему-то лучше всего мне удавалось предсказывать плохое.
Вот Дарья лежит в коме, еще совсем ребенок.
На улице стемнело, и я побрел домой. За время, проведенное в палате, я многое осознал. Человек считает себя несчастным, не задумываясь, что делает тем самым несчастным другого человека.
На следующий день я опять пришел к сестре и рассказал ей все, что произошло со мной за все это время, что мы не виделись. Без сомнения, Дарья выслушала меня и все поняла. Ей я не стеснялся поведать самое сокровенное, пошлое и чувственное, потому что сестра всегда умела слушать и советовать, а не судить. К тому же сейчас осуждения ни к чему.
На третий день я пришел в больницу с Аку. Она тоже стала говорить с Дарьей, хотя они были малознакомы. Говорить с людьми в коме необходимо.
- Она вернется, - сказала Аку, когда мы уже вышли на воздух.
- Определенно. Ты тоже почувствовала, что она рядом?
- Рядом? Ну это сложно объяснить. Она, кажется, просто адресом ошиблась и скоро найдет нужную дверь.
Аку всегда мудрит в речи.
- О чем ты? - попросил я объяснить.
- Дарья ушла и где-то витает. Но витают - не живут постоянно. Она далеко, но совсем скоро возвратится и все будет как прежде.
- Ты меня успокаиваешь?
Аку разозлилась.
- Нет! Я так думаю! Ты вообще хоть иногда задумываешься над тем, что у тебя вопросы бывают невпопад, не в тему?!
Обожаю, когда она злится. Такая смешная становится. Но сейчас было не до этого, и я заверил ее, что согласен со всеми ее мнениями.
- И еще вопрос. Не обижайся, но об Агнесс ты говоришь со слезами, о Кальяничной - с тоской, а о сестре, которая на волосок от смерти, - со спокойствием, без каких-либо должных чувств?
Аку злилась. Меня она поставила на место. Я задумался. Маршируя по пустой автостраде, у каждого руки в карманах, мы замолкли. Через пару вздохов я ответил:
- Агнесс, Кальяничная - это все школа. Сейчас, если хочешь, я на практике. Я верую, надеюсь, главное, люблю, я возвращаюсь в привычное русло. Канитель заканчивается, снова отступиться у меня нет желания. О сестре я умалчиваю, потому что крепко верю в лучшее. Крики, страдания тут не помогут, только самое простое, что изначально вложено в нас, может помочь выстоять... С Агнесс история закончилась, на мягкие пуфики я хочу еще вернуться и одновременно не хочу позволять себе этого - начинается моя борьба. С Дарьей я не в силах что-либо решать. Я могу лишь делать все, чтоб она снова открыла глаза. Кто как не я, мы, мать, можем помочь ей? Никто, понимаешь? Это наше дело... Только наше...
Аку нахмурилась. Как это ни прискорбно, но возникал вопрос: неужели нужен был этот случай в моей жизни, чтобы я понял, что жить стоит в полную силу, чтоб я не тлел на тех чертовых красных пуфиках и не дырявил свои легкие? Или это знак, как говорится, свыше, направляющий меня на правильный путь, а причина могла быть совсем иная? Суть одна: я хочу и буду жить.
Аку. В моей судьбе снова появился мой самый верный друг - Аку. Я хочу и буду жить.
- Я тебя не напрягаю?
- Нет, что ты! Кризис наших отношений прошел уже давно. Кризис по Марксу знаешь?
- Да проходил. Честно говоря, удивлен твоими наблюдениями.
- Я хорошо помню свои ощущения.
Аку отвернулась в сторону проезжей части. Водитель проезжающей мимо машины поцеловал воздух для нее. Подружка улыбнулась и махнула ладонью. А сама, наверняка, обозвала его последними словами. Хотя кто знает, я нагло ворвался в ее жизнь, много воды утекло с тех пор, моя Аку уже и не моя.
- Аку, у тебя есть кто-нибудь?
Девушка резко глянула на меня и медленно отрицательно покачала головой.
- А что?
- Я ничего не знаю про тебя с тех пор, как мы... не виделись.
- Все нормально, ты мой лучший друг все равно.
- Ты потому мне помогаешь?
- Опять вопрос не в тему, - Аку слегка улыбнулась. - Да мне тоже одиноко. С тобой мы, знаешь, как: мы связаны и даже если не встречаемся, эта нить не рвется. Мы возвращаемся, и никто не обижается. Помнишь, когда мы только познакомились, решили, что наше общение будет без обязательств? Ты творишь что хочешь, я творю что хочу, но мы вместе.
- Ты обо мне все знаешь, - я отвечаю за свои слова.
- Ты обо мне тоже скоро все узнаешь... Побежали, автобус сейчас уедет!
Вечером следующего дня я пришел к Аку. Посчитал время, сколько мы не виделись - семь месяцев. Она отыскала меня несмотря ни на что. "Для чего тогда существуют семья, дружба и всякий прочий кал?". Чтобы мы возвращались к жизни.
- Аку, ты мой ангел-хранитель. Мы не встречались такое огромное количество времени, а ты все равно не забыла меня.
Аку опустила глаза, но жевать бутерброд не перестала.
- Больной человек. Ну куда ты без меня?! Иди лучше поешь, а то худой, как кость на нитке.
Улыбка сама появилась на моем лице. Обычно мне бывает сложно говорить прямо о своих чувствах, но тут я сказал, что люблю ее. Она незамедлительно, легко и без всяких намеков, как няня ребенку, заверила меня в ответных своих чувствах.
Это дружеская любовь.
Соседка Аку уехала домой, и на время мы стали жить с подругой под одной крышей. Девушка не страдала бессонницей, в отличие от меня, и темные ночи я проводил в одиночестве на кухне. Как-то раз, крутя чашку с чаем за столом, я обратил внимание на книжку в твердой толстой обложке. Я взял ее, открыл. Оказалось, что это был ежедневник, в котором Аку записывала свои размышления. На первой странице так и было написано "Размышления или просто дневник мизантропа Аку". Да простит меня друг мой за мое любопытство, но девичьи дневники - довольно занятная вещь.
"Я ненавижу этот город. Я в нем одна. Здесь все предают, общаются с тобой только тогда, когда им это надо. Мне некому открыть душу, боюсь ее открывать. За спиной могут так покрыть грязью, что мерзко становится общаться с подобными людьми".
"Кажется, между нами что-то пробежало, пролетело, но не искра, а покровитель дружбы что ли. По - необычный человек, он всегда в поиске чего-то. Только не ясно чего именно. Мне б так жить! По сути у него всего имеется в достатке. Он не гоняется за людьми, он в них не видит что-то эдакое. Нам интересно вдвоем".
"Ну вот и добрались до примитивного бабьего бреда. Он мне нравится".
"Сессия. Пересдачи".
"Ходим и смотрим друг на дружку. Наверное, это у нас такие знаки внимания. Далеко пойдем. Он мне нужен".
"Ладно, пересдачей больше, пересдачей меньше, уже не важно, но переэкзаменовка...".
"По чего-то мудрит. Кто ему придумал такое имя? Он местами ненастоящий бывает, придуманный. Но между нами существует доверие. У него какая-то девушка появилась, из-за которой он уехал в другой город. Я рада за По. Он хороший".
"Завтра у нас собирается народ праздновать день рождения Марины. Придут даже наши напыщенные петухи. Ну Марина знает, с кем "дружбу водить"".
"Говоря знакомым о своих волнениях относительно своей учебы, задумайся над перспективой быть записанным в серые, неинтересные люди. Никто и не задумается, что твои переживания, прежде всего, основаны на глубоком нежелании вылететь из вуза за неимением возможности вернуться обратно, чего этим личностям просто не понять. А у меня переэкзаменовка с комиссией".
"Этот город - рай для мизантропа. В вагоне метро вполне просторно, так нет же, надо задевать меня своими сумками, как будто с вокзала едут, или стоять, пить пиво и вонять перегаром. Стадо!".
"О, боже, ну и день! Он пришел! Сказал, что может помочь с переэкзаменовкой, в частности через деньги, то есть поможет дать взятку... Я согласилась. О расплате решили договориться позже. Продолжение помню как во мраке".
"Я не знаю, я ничего не понимаю, я никак не соображаю. Смысл происходящего дошел до меня на утро следующего дня, дня после пьянки. Я не хочу попадать в мир, в котором живет добрая половина, даже большая часть молодежи".