Абрамов Андрей Александрович : другие произведения.

Последняя тайна первоэлемента

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После десяти лет, проведенных в заточении, главный герой смирился и принял за истину мысль о том, что навязанная ему другим человеком цель на самом деле является его собственной мечтой, в результате чего он вынужден подвергать свою жизнь опасности гоняясь за призраками прошлого.
  Пролог.
  
  
  Мое имя не имеет значения.
  Имя - всего лишь набор символов.
  Имя дается исключительно для того, чтобы было проще понять, о чем в повествовании идет речь. Или о ком. Одним именем можно обозначить огромное множество вещей, настолько не похожих между собой. Например - стол. Стол из дерева, стол из стекла, стол с одной ножкой или четырьмя, какими бы разными они ни были, для всех них уже придумано одно имя.
  Сколько еще в мире людей с таким же именем как у меня? Миллион? Два? Все мы абсолютно разные и непохожие друг на друга, с разными интересами и собственным мировоззрением, и каждый из нас был бы полностью уникален, если бы не одна маленькая деталь, которая полностью стирает все наши различия и убивает нашу индивидуальность. Имя.
  Мы, люди, дали имя абсолютно всему сущему, думая, что достаточно хорошо все знаем для того, чтобы называть вещи так, как нам хочется. Мы так уверены в том, что знаем все на свете, что на земле уже не осталось ни одной вещи, для которой бы не было придумано имени.
  Но думать так - значит ошибаться.
  Есть вещи, для которых никто и никогда не придумает имен.
  О них никто никогда не узнает и не заговорит. Им не будет приписан ничтожный набор символов, который стер бы тонкую грань между ними и реальностью. Их нельзя обозначить ни одним из уже придуманных имен. Они существуют независимо от того, как нам бы хотелось их назвать. Это то, чего человек боится больше всего. Непознанное всегда пугает. Мы всегда боимся того, что скрывается за тенью неизвестности. Нам слишком комфортно жить в своем тесном мирке, нравится скрывать себя за набором букв, которые, как нам кажется, отражают нашу истинную сущность.
  Но у непознанных вещей нет имен. Они и есть неизвестность.
  И как бы их не называли, не изменится лишь одно.
  Никто и никогда не узнает, что это на самом деле.
  
  
  
  Глава 1.
  
  
  
  Все как обычно. Сегодня мой будильник сработал в 6:30, как и всегда. Я встал с теплой и уютной постели и стал осматривать комнату в поисках тапочек, которые я вчера впотьмах отшвырнул в сторону, когда ложился спать. Самая обычная комната, чуть больше девятнадцати метров, с примыкающим к ней балконом. Над балконными окнами повешены жалюзи, окно посередине, с ручкой, то, что открывалось, было обклеено кусками старых обоев, оставшихся с незапамятных времен, кажется, от прошлых владельцев. Под подоконником в комнате стоял складной деревянный стол, который, к слову, был старше меня, а рядом с ним, у стены, стояла моя кровать заправленная белым постельным бельем, все еще приятно пахнущим после стирки. На ее изголовье я пристроил лампу, чтобы вечерами, когда я прихожу с работы, я мог читать книги в нормальном освещении. Напротив кровати расположилась тумбочка со стоящим на ней телевизором, которым я вообще не пользовался, но оставшимся в квартире лишь для того, чтобы в случае внезапного визита гостей они не умерли от скуки. У двери, что вела в коридор, расположилась книжная полка, не такая старая как стол, но уже и не новая. На ней, за несколько лет, скопилась вполне неплохая коллекция книг, которую я регулярно пополнял новыми экземплярами. Посреди комнаты стояла скамья со штангой, так необходимая мне для поддержания моего тела в отличном физическом состоянии. Под ней лежали гантели.
  И тапочки.
  Я надел их и вышел в коридор.
  Слева дверь на кухню. Справа стоял довольно объемный шкаф, в который я убирал свои вещи, а сразу за ним - входная дверь. Прямо напротив моей комнаты расположилась дверь в санузел, в который я и направился. Внутри все было выложено кафелем - с одной стороны зеленой плиткой, с другой - синей. Напротив двери висела раковина и зеркало с полочкой над ней, слева от нее, у стены, расположилась ванна, справа - унитаз, а за ним, возле правой стены, стояла стиральная машина и уже полностью забитая корзина для грязного белья. Я поднял крышку унитаза и справил малую нужду. Затем подошел к раковине и повернул вентиль холодной воды, помыл руки и умылся. Вода ледяная. Я посмотрел на себя в зеркало. Все то же бледно-белое заросшее щетиной лицо, чуть осунувшееся, но еще не постаревшее, с резко очерченными скулами, правильным прямым носом и темно-карими, почти черными глазами. Ежик коротких волос торчком стоял на голове. Я обтер руки о полотенце, висевшее на крючке прикрепленном к двери, и побрел на кухню готовить себе завтрак. Напротив кухонной двери - окно. Под ним стоит круглый деревянный стол на одной ножке и пара табуретов. Слева от стола, в углу, стоит холодильник, на котором налеплена куча всяких магнитов. Каждый из магнитиков символизировал города, в которых мне удалось побывать, или в которых бывал кто-то из моих знакомых, привезя оттуда эти дешевые безделушки. Прага, Париж, Франкфурт, Петербург - все эти названия с цветными картинками громоздились на белой дверце. У стены справа расположился кухонный гарнитур, цвета слоновой кости (правда из-за грязи и пыли цвет слегка изменился, но изначально это была именно слоновая кость), в правом конце которого была встроена раковина. В шкафчике возле окна я хранил всевозможные крупы и сыпучие продукты, среди которых была овсянка. Я отдавал предпочтение той, что не требовала варки на плите в кастрюле, вместо нее я покупал много маленьких пакетиков быстрого приготовления и безобразной кучей сваливал на верхнюю полку. На нижнем шкафу стояла микроволновая печь, ужасно заляпанная пятнами всевозможных блюд, разогревавшихся в ней. Справа от шкафчика с микроволновкой стоит газовая плита, еще более заляпанная, на которой стоял черный чайник со свистком с выцветшим изображением цветочков. Налив в него из крана воду и, поставив кипятиться, я, дабы не терять время зря, вернулся в комнату, чтобы сделать небольшую утреннюю разминку и пару упражнений на растяжку. Спустя десять минут свисток на чайнике зашелся в истерическом свисте, оповещая меня о том, что мой завтрак уже на половину готов. Я прибежал на кухню и выключил конфорку под чайником, затем взял его за ручку в правую руку, а левой рукой начал снимать свисток. Пальцы обожгло, и свисток полетел на пол. Я залил кипяток в заранее приготовленную тарелку, в которую я высыпал содержимое одного из пакетиков извлеченного из шкафа. Подобрав с пола и водрузив на место свисток, я опять пошел в комнату намереваясь включить музыку, чтобы собираться было не так скучно. На столе стоял доисторический дисковый магнитофон, который мне подарили еще в детстве. Рядом с ним стояла коробка с дисками, другие же просто были разбросаны по столу. Я взял первый попавшийся и засунул в плеер, включил и отправился на кухню завтракать. Я достал из холодильника фрукты, которые я хранил там, боясь, что при таком соотношении температуры и влажности (зимой и летом в квартире переваливало за тридцать по Цельсию) они попросту испортятся. Съев свою овсянку и яблоко, и убрав в холодильник пакет с фруктами, я заварил чай из пакетика и съел пол упаковки печенья, а затем отправился в ванную чистить зубы. Я взял с полки под зеркалом щетку и пасту. Выдавил. Почистил. После этого, все с той же полки, взял очищающий лосьон и жирным слоем размазал его по лицу. Смыл холодной водой, вышел из ванной и выключил свет, затем выключил музыку и вернулся в коридор. Открыв ужасно скрипучую дверцу шкафа, на которой отсутствовала ручка, я, снимая прямо с вешалки, начал надевать на себя вещи из "повседневного" комплекта - синие, чуть заношенные джинсы и новенькая рубашка черного цвета. Обул свои единственные ботинки, одиноко стоявшие в углу, и взглянул на время на своем телефон - 7:22, Суббота, 13 Июля. Рассовав по карманам деньги, ключи, документы и телефон я вышел из квартиры.
  Подъезд представлял собой убогое зрелище. Каждый этаж, на котором располагались по четыре квартиры, напоминал нечто среднее между ночлегом для бомжей и нормальным жильем. Краска со стен, некогда синяя, облупилась и отваливалась кусками, вместе со штукатуркой. Поверх целых ее участков были намалеваны кривые и уродливые рисунки вперемешку с нецензурной бранью, которые один из моих знакомых называл "наскальной живописью первобытного человека". Лампочки на моем этаже не горели почти никогда, но утром это и не особо мешало, так как на каждом лестничном пролете имелось окно с непрозрачными стеклами. Двери лифта находились прямо напротив двери моей квартиры, и их участь не отличалась от той, что постигла стены. Сам лифтовый механизм ломался как минимум два раза в неделю, и мне приходилось спускаться и подниматься пешком, что, в общем, не совсем приятно, принимая во внимание тот факт, что живу я на одиннадцатом этаже. На мое счастье сегодня он работал исправно, поэтому я подождал пока он довезет меня на первый этаж, отличавшийся от одиннадцатого лишь тем, что там горела лампочка, и я, открыв железную дверь с сломанным домофоном, вышел из подъезда.
  Все эти действия я совершал абсолютно каждый день уже не один год. Все было так привычно и понятно, что я даже не задумывался над тем, что я делаю. Все это происходило на автопилоте, без каких либо лишних движений или посторонних мыслей мешающих мне. Все было как всегда. Как обычно.
  Самый обычный день.
  На улице было очень пасмурно. Тучи на небе были густыми и черными как смола, сквозь них едва пробивался солнечный свет, а темно было так, как бывает в зимних холодных сумерках. Дул сильный ветер, под порывом которого раскачивались темно зеленые кроны деревьев на небольшой аллее перед домом, но он не был холодным. Кроме меня здесь не было ни души. В это время обычно все спят, либо просто не выходят из дома. В такие пасмурные дни у меня поднималось настроение. Я обожаю дождь. Люблю тот самый запах, почувствовав который понимаешь, что дождь пойдет уже совсем скоро. Я стоял на крыльце и вдыхал этот запах. И улыбался.
  Справа от подъезда была еще одна дверь. За ней находилась тесная пристройка, чуть выше среднего роста человека, которая, в основном, была забита всяким строительным мусором, мешками с песком и цементом, и различными предметами, назначение которых для меня было малопонятным - левая сторона была просто завалена всем этим. Дверь запиралась на два замка - встроенный и висячий, к каждому из которых нужен был ключ.
  Копии этих ключей были у меня. Мне не был интересен мусор, складировавшийся там, но внутри этой темной и сырой комнатушки находилось то, что я действительно считал своим лучшим приобретением. Я открыл дверь. Запах сырости и затхлости ударил в нос и я невольно поморщился. Никак не могу привыкнуть к нему хоть и захожу внутрь каждый день по два раза. У правой стены, под полиэтиленовым тентом стояло то, за чем я и явился сюда. Я сбросил тент и оглядел его. Мой мотоцикл. Это японский эндуро Kawasaki KLX 150, выкрашенный в белый цвет, и имевший четырехтактный двигатель. Очень скоростной и маневренный, хоть уже и не новый. За все то время, что он находится у меня, я ремонтировал его лишь единожды, по своей собственной неосторожности и неопытности повредив его на первых порах, когда он только у меня появился. Я выкупил его у своего старого товарища, которому я давным-давно очень сильно помог, и в благодарность он, за символическую цену, продал мне его. На его руле, аккуратно свернутая, лежала моя красная кожаная куртка. Я развернул и надел ее, и, вынув из ее кармана, надел солнцезащитные очки. Я выкатил мотоцикл на улицу и, повозившись, закрыл дверь пристройки на оба замка. Сев на мотоцикл я уже привычными движениями завел его, включил первую передачу и...
  Не знаю, как описать это словами. Когда едешь на мотоцикле, то ты действительно ощущаешь всю прелесть жизни. Ветер дует в лицо и треплет твои волосы. Первые капли дождя, мелкие и редкие, уже падают на тебя. Именно в такие моменты и чувствуешь себя живым. Когда едешь на мотоцикле, то находишься внутри событий, чувствуешь все, что с тобой происходит, видишь все вокруг своими глазами, без преград и препятствий между тобой и окружающей тебя реальностью. Человек, который всю свою жизнь провел верхом на мотоцикле, никогда уже не сядет за руль тесного маленького автомобиля, не только ограничивающего свободу действий, но и сужающего реальность до одних лишь размеров окон внутри машины. Именно это я сейчас и чувствую. Свобода. Я мчался по пустым дорогам, и мимо меня с головокружительной скоростью проносились серые и унылые дома, в темных онах которых еще не горел свет, аллеи, на которых аккуратными рядами высились огромные деревья, нависая над дорогой, улицы и перекрестки, не отличимые друг от друга.
  На одном из поворотов я свернул влево и помчался через пустырь, на котором не было дороги, однако, с учетом особенностей моего мотоцикла, предназначенного как раз для бездорожья, это не было проблемой. Пыль из-под колес летела во все стороны, но я не обращал на это внимания. Пустырь был просто огромным, не меньше полутора километров. Слева, вдалеке, были ссыпаны огромные кучи щебня, справа же можно было разглядеть дома и дорогу, по которой я мог бы ехать, будь у меня больше времени и не выбери я самый короткий путь до места, где я работаю. Сразу за пустырем находится жилой квартал, прямо посреди которого расположился рынок, раскинувшись вокруг огромного ангара, внутри и вокруг которого стояли торговые ряды со всевозможными товарами и продуктами, какие только можно себе представить. Так я и ездил каждое утро - по пустырю, а затем сквозь рынок я выезжал на шоссе.
  Но сегодня что-то было не так.
  Я подъехал на край пустыря и уже стоял на небольшой асфальтовой площадке, заглушив мотор. От входа во внутренний двор меня отделяла небольшая не разлинованная дорога, которая уводила в обе стороны к жилым домам. Слева от меня стояло большое дерево с раскидистыми ветвями и зеленеющими на них крупными листьями. Впереди, за забором, посреди которого стояли ворота с поднятым вверх шлагбаумом, находился вход. Я вижу людей. Их очень много. Все они, кажется, чем-то обеспокоены. Они мечутся, толкая друг друга, носятся в разные стороны, и все это сопровождается невыносимым шумом, каждый звук из которого был бы понятен, если бы все они не смешались в отвратительной какофонии. Вот я увидел бегущую женщину. За собой она тащила маленького взлохмаченного мальчишку, лет семи, который прижимал к груди маленькую фигурку солдатика. Из его глаз катились крупные капли слез. На лице женщины я увидел неподдельный ужас. Мне кажется, будто я ее уже видел. Вслед за ней бежали еще люди. И еще. Все они убегали от чего-то. Я не смог бы пробраться на мотоцикле через эту огромную толпу, поэтому мне пришлось оставить его и пойти пешком. Я решил узнать, что впереди. Я проталкивался сквозь толпу. Боже, этот шум не прекращался не на секунду, отовсюду я слышал выкрики, кто-то звал на помощь, искал потерявшуюся в толпе дочь, выкрикивая ее имя, где-то слышался надрывный детский плач. Тучи над головой стали совсем черными. Я увидел, что впереди, за ангаром, вверх поднимается столп черного дыма, от которого, как мне показалось, и убегали люди. Прямо передо мной споткнулась и упала лицом вниз девушка, на вид не старше меня. На ней был зеленый шерстяной свитер и черные джинсы. Я подбежал к ней и помог встать на ноги.
  -Спасибо - она растирала ушибленную коленку, было видно, что ей больно. У нее были красивые прямые каштановые волосы, правильные пропорции лица, тонкие губы, вздернутый носик и голубые глаза. В ее глазах читалось недоумение.
  Я спросил ее о том, что произошло. Она сказала что там, впереди, кажется, что то горит и что вокруг места пожара ходят военные.
  -Военные? Может это пожарные? - я все еще плохо соображал.
  -Не знаю, я как раз туда бежала, чтобы посмотреть.
  Мы пошли вперед. Она схватила меня за руку и шла позади меня. Я так и не спросил, как ее зовут. Мы почти приблизились. Люди обступили что-то, образовав своими телами большой круг, окружив ... все еще не вижу. Только столп дыма, уходящий высоко вверх.
  Шум впереди заметно стих. Было слышно лишь робкое перешептывание сбившихся в кучу людей. Я увидел военного. Он стоял в самой гуще толпы, и в том, что это военный, сомневаться не приходилось. На нем были надеты черные флюсовые штаны и куртка, поверх которой был надет внушительный бронежилет. Лица его не было видно из-за надетой маски, в которой было лишь большое овальное отверстие для глаз и носа. Поверх нее, на голове, был надет большой черный шлем с забралом. В руках он сжимал черный автомат. Чуть левее, у входа в ангар, я увидел еще двоих, выводивших ничего не понимающих людей наружу, и еще четверых у выхода, где я оставил мотоцикл, которые выставляли оцепление. Через мгновение танк, стоявший у забора, на который я невероятным образом не обратил внимания, перегородил выход, заслонив собой вид на пустырь и то место, где я оставил мотоцикл. Военные возле танка начали что-то делать, но я уже не мог их рассмотреть из-за толпы, загородившей обзор, и, как мне показалось, двигавшейся вперед вместе с нами. Мы приближались к месту, вокруг которого все столпились. Теперь я уже мог разглядеть, что дым этот, чем бы он ни был, не похож на дым от пожара или костра, а его диаметр, издалека казавшейся мне небольшим, при более близком рассмотрении оказался намного более широким, чем я себе представлял. Почти пришли. Распихивая недовольных людей, я пробивал нам дорогу. Кто-то возмущался, некоторые пытались схватить меня за руку. Я не обращал на это внимания. Просто шел вперед.
  Я уже мог разглядеть пустое пространство впереди. И когда мы, наконец, вышли, я увидел ЭТО.
  Не могу дать точное описание тому, что предстало перед моим взором. В середине открытой площадки, между торговыми рядами, вверх уходил густой черный дым, который возник ИЗ НИОТКУДА, на высоте чуть больше двух метров. Я застыл, словно в ступоре, открыв рот. То, что я видел сейчас, не могло происходить на самом деле. Меня начала бить мелкая дрожь. Я вспотел. Дым больше напоминал черные волны, утекавшие ввысь. Воздух вокруг ЭТОГО был раскален, это было видно даже не вооруженным глазом. Люди в окружавшей меня толпе испытывали то же что и я. Я это чувствовал. Девушка, с которой я шел, сильно сжала мою руку. Она стояла рядом со мной. Мы стояли и смотрели, наблюдали за происходящим, не в силах сдвинуться с места. Через десять минут военные начали выводить людей уже с внешней территории рынка. Когда один из них приблизился к этому нечто, намереваясь оградить его пластмассовыми столбцами, что он нес в руках, в поведении дыма произошли изменения: он колыхнулся, а затем из него с молниеносной скоростью вырвалось черное щупальце, обхватило военного вокруг туловища и обмотало шею, и, сильно дернув, утащило его в себя. Все эти действия сопровождались душераздирающим воплем бедняги, которого ОНО утащило. Толпа отреагировала мгновенно. Поднялся невозможный гвалт и люди бросились врассыпную. Началась паника. Каждый хотел убраться подальше от ЭТОГО. Дым уже застлал все небо. Из него вырывались все новые щупальца, утаскивая вопящих людей вверх. Внутри ангара полыхал пожар. Танк, стоявший возле входа, начал стрелять. Стоял жуткий грохот. В суматохе я выпустил руку своей спутницы и даже не обратил на это внимания. Мне было страшно. Ледяной ужас заполнил меня изнутри, отключив мой рассудок и способность здравомыслия. Я несся вперед вместе с толпой обезумевших от страха людей. Я наступил на что-то мягкое, из-под моих ног раздался сдавленный хрип, но я не заметил и этого. Я просто бежал.
  Впереди замаячил выход. Я увидел, как какой-то парень пытался уехать на моем мотоцикле, но, поняв, что без ключа ему это не удастся, он пнул его ногой и побежал через пустырь. Мне было наплевать на него, ведь ключи были в моем кармане, а не в его. В такие моменты думаешь только о спасении своей шкуры, но никак не чужой.
  Я поднял байк, сел на него и судорожно начал искать в кармане ключ. Я уже развернулся и начал выкатывать мотоцикл на пустырь, как вдруг женщина, с размазанной от слез по лицу тушью, схватила меня за руку и начала умолять взять ее с собой. Я хотел оттолкнуть ее, но тут, откуда-то сверху, мерзкое тонкое склизкое щупальце обхватило ее вокруг шеи и утащило вверх. Гримаса ужаса застыла на ее лице. Я завел двигатель и рванул байк вперед. Я мчался через пустырь, обгоняя людей, убегающих прочь. Из моих глаз катились слезы. Ужас все еще заполнял меня, хоть я и чувствовал легкое облегчение оттого, что смог выбраться из этого страшного места. Сзади раздался оглушительный рев. Я обернулся и увидел, как вдалеке НЕЧТО утаскивает в себя людей. ОНО уже расстилалось на небе до самого горизонта. Оно бурлило и колыхалось. Оно было живым.
  Танк продолжал стрелять куда-то вверх, но недолго. Через несколько секунд сразу несколько щупалец обвили его и утащили, однако этого я уже не видел.
  В эту минуту мой дом как никогда казался мне самым безопасным местом на земле. Я подъехал к краю пустыря и выехал на дорогу. Я все еще слышал крики и автоматные выстрелы вдалеке. Я не останавливался, даже не переключал передачу и не сбавлял скорость на поворотах. На одной из улиц, в противоположную мне сторону, туда, откуда я так стремительно уезжал, проехала целая колонна военной техники. Меня все еще трясло. Я так сильно вцепился в ручки руля, что мои руки онемели. Я уже не мог разглядеть дорогу впереди. Я видел все вокруг словно сквозь туман. Перед глазами все плыло и размазывалось. На повороте перед своим домом я не успел свернуть с дороги и полетел через бордюр, вылетев из мотоцикла. Мотоцикл отлетел в сторону. Я упал на живот и разодрал руки в кровь. Я лежал и не мог пошевелиться. Мое тело отказывалось меня слушаться. Когда же я, наконец, смог собрать остатки воли в кулак, то встал и пошел вперед. Ноги тряслись. Я открыл дверь подъезда и прошагал к лифту, нажал на кнопку вызова, но ничего не произошло. Опять не работает. Я поплелся вверх по лестнице. Ноги подгибались, и мне пришлось вцепиться в перила, чтобы не укатиться вниз. Я преодолел несколько пролетов, прежде чем на одном из них мои ноги подкосились, и я беспомощно сел, прислонившись у стены, не в силах сделать и шага. Я подобрал ноги к груди и уткнулся в них лицом. Я плакал. Мне все еще было страшно.
  Снизу раздался грохот, как если бы железную подъездную дверь что-то смяло и вырвало с огромной, нечеловеческой силой. До меня долетел истошный вопль. Я вскочил и побежал наверх. Я чувствовал, что незримая сила преследует меня в темноте. Когда же я добежал до своей квартиры, то не мог трясущимися руками просунуть ключ в замочную скважину. Несколько секунд растянулись в невероятно долгий отрезок времени, сердце бешено колотилось у меня в груди. Наконец я попал и открыл дверь. Оказавшись внутри квартиры я ее тут же запер, дважды провернув ключ в замке и повернув щеколду, запирающую второй замок. Коленки дрожали от страха. Я опустился на пол, прислонившись к шкафу. Я просидел у двери не меньше минуты, прежде чем услышал звуки снаружи. Что-то подползало. Я слышу, как огромная туша ползет, оставляя за собой мерзкий след. Оно уже около моей двери.
  Тук-тук-тук.
  В дверь постучали.
  Я, стараясь как можно более бесшумно, начал отползать от двери. В дверь постучали еще раз, более настойчиво. Я уже заполз в комнату и почти пересек ее. Я слышал, как дверную ручку потянули вниз. Я уже на балконе. Дверь с оглушительным грохотом слетела с петель, и вместе с ней внутрь ввалилось ОНО.
  Но я уже не видел этого.
  Я открыл окно и встал на край. Оно подползало ко мне.
  Я сделал один лишь шаг и полетел вниз.
  Ветер свистел в моих ушах.
  Асфальт приближался к моему лицу.
  Вот и все.
  Это конец.
  
  Удар об землю.
  
  
  
  Глава 2
  
  
  
  Что вершит судьбу человечества в этом мире?
  Некое незримое существо, или закон,
  Подобно длани господней парящей над миром?
  По крайней мере, истина то,
  Что человек не властен даже над своей собственной волей. (с)
  
  
  Я вздрогнул как от удара.
  Открыл глаза.
  -Уснул что ли? - грубый мужской голос стряхнул с меня остатки сна.
  Второе красное солнце почти скрылось за горизонтом, вслед за первым. Третье же, коричневое, оставалось на своем прежнем месте, испуская тусклый свет и немного разгоняя мрак.
  -Ага - тыльной стороной ладони я утер пот со лба.
  -Что приснилось?- человек сидел по другую сторону костра, и я все еще не мог разглядеть его лица.
  -Не помню.
  Здесь было холодно.
  Я встал, пытаясь размять затекшие в громоздкой экзоброне конечности. Вся броня была создана из сплава вещества, внешне неотличимым от металла, моя же кривая алебарда, почти целиком состоявшая из того же вещества, лежала перед большим валуном, выступавшим из стены пещеры, у которого я и заснул.
  Моя облегченная броня была уже далеко не новой. Через все забрало моего шлема, на нижней части которого располагалось внешнее отверстие для дыхания, не связанное с замкнутой системой вентиляции, проходили глубокие борозды - следы от когтей; один из наплечников, левый, отсутствовал - давным-давно он был утерян в битве. Из-за непрекращающейся снежной бури все мое снаряжение было покрыто ледяной коркой, а о том, что мой неоднократно заштопанный походный мешок некогда был темного цвета напоминала лишь его внутренняя сторона, которая еще не успела истереться. Мешок был брошен на землю у входа, оказавшись под яркими лучами трех громадных небесных светил. Первые два солнца - красные, их закат и восход всегда был практически одновременным, второе солнце всегда неуклонно следовало за первым. Третье же солнце, коричневое, никогда не двигалось с места, и при этом, из какой точки ледяной пустыни ты бы не наблюдал за ним, оно всегда остается на одном и том же месте. Огромное, идеально круглое небесное тело всегда освещало снежную пустыню, давая небольшой шанс разглядеть опасность, подстерегавшую меня в ночи. Сейчас как раз близилась ночь. Я подошел к выходу из пещеры, спасшей нас от снежной бури, и окинул взглядом открывшийся мне вид. Снаружи продолжала свирепствовать метель, и кроме солнечного света не было видно ровным счетом ничего. Внутри же пещеры, справа от меня, не более чем в двух метрах, горел костер, сложенный из наполовину окаменевших веток, которые нам с трудом удалось найти. Над костром, на железной выдвижной жерди, закрепленной на двух колышках, вбитых в обледеневшую землю, жарился кусок мяса, любезно предоставленный моим спутником. Теперь, когда я встал, и глаза мои привыкли к неровному освещению, я мог разглядеть его как следует. Это был уже не молодой темнокожий мужчина, с седой бородой и без единого волоса на его блестящем круглом черепе. Черная экзоброня, надетая на нем, была поистине исполинских размеров, поэтому он, будучи и без нее довольно крупным, казался настолько огромным, насколько это было возможно. Его черная штурмовая винтовка лежала на земле, справа от него, и была она так же огромна, как и ее владелец. Патронов в ней нет. Рядом с ней покоится его бронированный шлем с зеркальным забралом.
  Снежная буря не прекращалась уже несколько недель. Нам чудом удалось отыскать эту пещеру, где мы укрылись от непогоды. Она расположилась в небольшой черной скале, выступавшей из земли, однако теперь ставшей белой из-за нескольких тонн снега, покрывавших ее. Пройдя пять метров, вглубь нее, пещера начинала клониться вниз, а через пятнадцать метров и вовсе заканчивалась тупиком. Мы решили разбить лагерь на прямом ее участке, поужинать, а затем, поочередно сменяя друг друга, лечь спать.
  Я отошел от входа и сел возле костра. Протянул к нему руки. Сидя здесь и смотря в неровное и жаркое пламя я чувствовал себя в большей безопасности, чем снаружи.
  Даже немного уютно. Я щелкнул клапаном на своем шлеме и снял его.
  Мой спутник достал из мешка, что лежал на земле, небольшое расписанное узорными золотыми нитями серебряное блюдо. Затем он приподнял жердь и снял с нее уже порядком прожарившийся кусок мяса и кинул его на блюдо, а после этого, чуть покопавшись, он выудил из мешка две сплюснутых овальных железных чашки, и при помощи специальных зацепов подвесил их над костром. Внутрь чашек он насыпал сухую настойку и засыпал ее снегом. Когда вскипит, выйдет отличный чай.
  Следующие десять минут мы просидели молча. Нарушало тишину лишь завывание ветра снаружи. Спустя еще десять отвар в чашках закипел. Мой спутник пододвинул блюдо на середину, так, чтобы нам обоим было удобно брать с него мясо, и снял чашки с жерди. Зацепы, на которых они крепились, он забросил обратно в мешок. Небольшим ножом он разделил кусок мяса надвое и протянул одну часть мне, а затем передал чашку.
  Мы принялись за еду.
  На вкус мясо было просто изумительным. Оно было нежным и сочным. Каждый раз, как я откусывал от своего куска, я запивал ароматным отваром из чашки, тепло от которого мягко разливалось по всему телу. Доев, я залпом осушил чашку и передал ее моему спутнику. Он убрал ее и свою чашку в мешок, а затем сложил жердь так, что она стала втрое короче, и убрал ее.
  Ужин окончен.
  Теперь нужно было дождаться, когда второе солнце скроется за горизонтом, чтобы можно было лечь спать. Спать нам, как правило, приходилось на голой земле. Поначалу это казалось мне жутко неудобным, однако, спустя столь долгое время странствий и скитаний, я привык настолько, что даже не представлял другого способа, как и на чем еще можно уснуть. Со временем и земля перестает казаться такой уж жесткой.
  Я сидел, прислонившись спиной к каменистой стене, и лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь снежную бурю, падали мне на лицо. Оно светило мне прямо в глаза и я, зажмурившись, дал волю всем своим мыслям, теснившимся у меня в голове.
  Мои раздумья и молчание прервал мой спутник.
  -Что?- я не расслышал его вопроса.
  -О чем задумался?- он шмыгнул носом и подогнул ноги под себя, сев в позу лотоса.
  -Да вот, - я почесал затылок - интересно мне стало, что же это такое - сон?
  -А что с ним?- мой спутник смотрел в мою сторону, но взгляд его словно проходил сквозь меня.
  -Просто стало интересно, что же он такое на самом деле.
  -А сам как думаешь? - он без всякого интереса рассматривал свои ладони. Чуть поколебавшись, я решил рассказать.
  -Я думаю, - начал я - что сон - это наши воспоминания из прошлой жизни. Как по мне, каждое сновидение уникально. Иногда нам вроде и снится что-то похожее, но при этом, из-за множества мелких различий, сны всегда остаются самобытными, не похожими друг на друга. Я как-то слышал, что сон - это отражение наших каждодневных переживаний, однако, если бы это на самом деле было правдой, то я каждую ночь видел бы лишь ледяную пустыню вокруг себя, бредущему навстречу неизвестному. А ведь за всю свою жизнь мне этого не приснилось ни разу. Вот я и думаю, что если сны могут и вправду быть искривленными воспоминания того, кем или чем мы являлись раньше, ну, я имею в виду до того, как мы родились здесь, то все сны, какими бы безумными и бредовыми они не казались, можно бы было легко и просто объяснить. Правда в том, что чем бы ни являлись сны на самом деле, они уж точно зависят не от того, что заботит меня в данный момент времени.
  Я закончил излагать эту мысль, и дал небольшую передышку моему спутнику. Он перестал разглядывать свои ладони и с интересом, не моргая, смотрел на меня.
  Вздохнув, я продолжил свои размышления.
  -Все это натолкнуло меня уже на другую мысль, о том, чем же на самом деле являются жизнь и смерть. Ведь если думать в том ключе, что сон - воспоминания моей реальной жизни, то выходит, что смерти, как таковой, просто не существует. Получается, что когда я умираю в одном месте и времени, я и не умираю вовсе, а просто перестаю существовать в этом месте, но начинаю существовать уже в другом, но, если это действительно так, то выходит, что смерти не существует вообще, в принципе, само понятие смерти попросту исчезает. Мы рождаемся в одном мире, а затем, умерев, сразу же рождаемся в другом, а посему за одной жизнью следует не смерть, а другая жизнь, которая, скорее всего, коренным образом отличается от той, которую я прожил до момента смерти. Или до момента новой жизни. Это означает только одно: что смерть и жизнь - не отличимые друг от друга понятия, что они, на самом деле, являются двумя крайностями одной и той же сущности. И если ты осознаешь, что это действительно так, то начинаешь понимать, что бояться будущей смерти так же глупо как бояться жизни, которую ты проживаешь сейчас, ведь следуя этой логике, в настоящий момент мы живем жизнью, которую в предыдущей жизни мы считали смертью. Наша настоящая жизнь является загробным миром предыдущей, а это значит, что прямо сейчас мы живы и мертвы одновременно.
  Мой спутник, собравшийся было открыть рот и ответить мне, нахмурился и уставился в костер. Он был умным человеком, не глупее меня, но сегодня мои рассуждения, видимо, заставили его серьезно переосмыслить всю его систему ценностей и сложившееся понятие о смерти. Тишина затягивалась. Мы сидели молча, каждый из нас думал о своем.
  Когда второе солнце скрылось за горизонтом, мой спутник, словно опомнившись, сказал:
  -Ладно, пора ложиться спать. Ты спишь первым, а я караулю. Через пять часов меняемся.
  Я не стал возражать. Мой спутник передал мне мешок с вещами, который я подложил себе под голову, когда лег на участок земли свободный от снега. Сон сморил меня сразу, как только я сомкнул глаза.
  Сон мой был беспокойным и тревожным, однако, когда я проснулся, то не мог вспомнить ни одной детали из своего сновидения, вполне вероятно из-за того, что я сразу переключил свои мысли о сне к проблеме, занимавшей меня прямо сейчас.
  Моего спутника рядом не было.
  Его шлем, отражающий сполохи от почти потухшего костра, одиноко стоял на земле, на том месте, где сидел мой спутник за прошедшим ужином. Я огляделся вокруг. Вход в пещеру был уже порядком заметен снегом, так, что уже невозможно было различить наши вчерашние следы. Это означает, что внутрь кроме нас не заходил никто. Но никто и не выходил. Я встал и перекинул мешок через спину, закрепив веревки узлом у себя на груди. Алебарду я подхватил правой рукой, уже направляясь в ту сторону, где пещера заканчивалась тупиком. Больше идти было некуда.
  Чем дальше я продвигался вглубь пещеры, тем менее заметным становился свет от костра, и с каждым моим шагом тьма все сильнее окутывала меня, она манила и отталкивала, пугала и заставляла идти вперед одновременно. Тоннель пещеры уже уводил вниз. Я продвигался вперед бесшумно, мои тренированные ноги мягко и тихо ступали по окаменелой земле, не давая обнаружить меня.
  Впереди уже виден тупик. Идеально ровная черная стена, стоявшая впереди, и рядом с ней и над ней не было никаких проходов или ответвлений, ни одной малейшей щели. Я продолжал идти вперед, пока одна из моих ног вместо твердой почвы под собой вдруг не провалилась в пустоту. Я отдернул ее и встал на месте как вкопанный. Я стоял в полной темноте, не в силах увидеть даже собственные руки. Стоял я до тех пор, пока мои глаза в достаточной степени не привыкли к мраку так, чтобы я мог различать пространство вокруг себя. Я уже мог разглядеть свои руки. И ноги. И уводящий вертикально вниз идеально ровный квадратный туннель, из которого тянуло невероятно мерзким приторно-сладким запахом гнили и разложения. Эта мерзость пробивалась даже через мое забрало, да так сильно, что мои глаза начало щипать. Я завел левую руку за спину и аккуратно, не развязывая, вынул из мешка один из зацепов для бокалов, и, поднеся руку к обрыву, отпустил его. А затем я стоял и слушал.
  Долго стоял.
  Наконец до моих ушей долетел приглушенный, почти неуловимый звук.
  "Плюх"
  Вода.
  Не знаю, насколько там глубоко, но, похоже, выбора у меня нет. Я ухватился за алебарду обеими рукам, направив ее острием вперед. Пальцы сжимались вокруг нее так сильно, что резиновая основа под броней моих перчаток заскрипела. Я глубоко вдохнул, полностью заполняя свои легкие воздухом, и посмотрел вперед, в пространство под ногами, которое уводило глубоко вниз, на глубину, где притаилась неизвестность, в заполненное мерзким запахом место, в которое мне так отчаянно не хотелось идти. Я обернулся. Вдалеке еще можно было увидеть пламя костра. Можно было просто наплевать на все и уйти. Я криво усмехнулся и прыгнул в черный зев квадратного туннеля.
  
  Туннель закончился быстро. Намного быстрее, чем я того ожидал, однако я не только никуда не приземлился, но и продолжал лететь вниз, с неимоверной скоростью приближаясь к водной глади, которую уже можно было кое-как различить в зеленоватом свете, исходившем непонятно откуда.
  И вот я все ближе.
  И ближе.
  Ближе.
  
  Бултых!
  Ноги под водой потянуло вперед и я, уперевшись в дно, сразу же оттолкнулся и всплыл на поверхность. Закинув алебарду за спину, я начал грести в сторону берега, видневшегося в пяти метрах впереди. Через пару метров дно вдруг сделалось наклонным, и, встав на него, я вышел на каменистый берег без всяких усилий.
  На берегу, у самой кромки воды, я разглядел тот самый источник света, что мягко освещал небольшое пространство вокруг себя. Это был гладкий вытянутый овальный камень, изнутри которого исходил тусклый зеленоватый свет. Он лежал прямо у моих ног. Я потянулся к нему и, сняв перчатку, взял его в левую руку. Он был мягким на ощупь и легко менял форму под воздействием внешней силы, а как только я дотронулся до него, свечение внутри стало интенсивнее, теперь свет был намного ярче. Я поднял его над собой и смог увидеть то место, куда попал. Это был грот, настолько огромный, что даже не представлялось возможным разглядеть ни одну из его стен или его громадные своды. Камень в моей руке был единственным источником света здесь, выхватывая из темноты десятиметровое пространство вокруг меня. Вода в том месте, откуда я вышел, продолжала слегка колыхаться. Я стоял возле нее и не знал, куда идти дальше. Следов здесь не было никаких.
  Только запах. Со стороны воды, издалека, до моего носа долетала эта тошнотворная вонь.
  И никаких звуков. Вокруг стояла абсолютная, всепоглощающая тишина.
  Нужно было что-то делать, но я не знал, что именно. Нужно собраться с мыслями. Я стоял на каменистой черной земле и вслушивался в окружавшую меня тишину. Водная гладь впереди сделалась совсем ровной. Вода была мутной и свет не проникал через нее даже на несколько сантиметров. Первым звуком, который я с трудом уловил, был звук моего собственного дыхания. Тихое, едва заметное. Моя шея зачесалась и я потянулся к ней рукой. Резкие движения руки, облаченной в броню, мой слух уловил мгновенно. Здесь я слышал только себя. Единственным источником того, что нарушало тишину, в этом темном и тихом месте был лишь я. Не знаю почему, но я был уверен и в том, что единственным живым существом здесь был только я. Это место было мертво. Здесь стояла мертвая тишина. Мертвенная тьма обволокла собой все пространство. На умершую землю подо мной давно уже ни ступала ничья нога, а вода впереди стала последним прибежищем для тысяч душ и могилой для тысяч тел. Едва я понял это, послышался плеск воды. Далеко впереди, из глубин, из самого сердца этого бездонного подземного озера, на поверхность его вылезло и нависло над водой нечто огромное. А рядом с ним еще одно. И еще. Плеск воды был отчетливо слышен даже на таком огромном расстоянии. Я попятился и закрепил светящийся камень в нише для фонарика на правой стороне груди, так, что теперь он освещал лишь пространство впереди меня, а не вокруг.
  Я перехватил алебарду двумя руками и очень быстро отступал назад, не поворачиваясь спиной к воде. Плеск воды с каждой секундой становился все громче. Я шел назад, и земля подо мной вдруг сделалась неровной. Под ногами хрустело. Я присмотрелся и понял, что иду по почерневшим нечеловеческим костям, которыми была устлана каменная земля. Капли пота выступили на лбу, под забралом шлема. Я ощущал, как бьется сердце в моей груди. Я не просто слышал, как ОНО приближалось ко мне.
  Я это чувствовал.
  С каждой секундой ОНО все ближе и ближе подбиралось ко мне, вытягиваясь из недр огромного подземного озера и скользя над его поверхностью. Костяной настил под моими ногами закончился, уступая место идеально ровному черному каменному полу. Бесшумно, я продолжал отступать назад, уже порядком удалившись от места, где я нашел камень. А за мной неуклонно следовало ОНО. Тварь уже выползала из воды на поверхность. Напряжение нарастало с каждой секундой. Я уже слышал звук ползущих по костям щупалец.
  Спиной я вошел в стену белого тумана. Он мгновенно обволок меня. Зеленый свет камня не мог пробиться сквозь него. ОНО все еще преследовало меня. Щупальца уже подползают ко мне, плавно скользя по ровному черному полу, но я по-прежнему не вижу ЕГО.
  
  Не знаю, сколько это длилось.
  Я уже целую вечность брел спиной вперед в этом непроницаемом тумане. Ноги одеревенели. Руки била мелкая дрожь от сильного перенапряжения. Я продолжал идти и не мог остановиться. Страх перед неизвестным и инстинкт самосохранения гнали меня вперед, заставляя раз за разом переставлять ноги.
  Не знаю, в какой момент, но я вдруг понял, что мне больше ничто не угрожает.
  ОНО отступило.
  Я громко выдохнул, выпуская из легких воздух, а вместе с ним - накопившееся напряжение.
  ОНО ушло.
  Все же не рискуя отворачиваться, я так и шел вперед. Много часов. Конечности онемели. Я устал настолько, что моя голова уже начала падать на грудь. Руки, все еще крепко сжимающие алебарду, безвольно повисли вдоль туловища, словно плети. Когда же впереди послышался плеск воды, я медленно обернулся. Туман вокруг меня рассеивался. Через минуту его не стало вовсе. Впереди меня, вдаль, насколько хватало глаз, уводила кристально чистая подземная река, а я стоял на самом ее берегу. Туннель пещеры, через который она пролегала, был тихим и спокойным, и на всем его протяжении из стен выступали мерцающие зеленые камни. Хотя, в отличие от того камня, что висел на моей груди, они были неровными и угловатыми, но, хоть я к ним и не прикасался, я был уверен, что они тверды, как и окружавшие их черные стены. Мой спутник сталкивал позеленевшую ото мха деревянную лодку на воду. Она была довольно большой, в высоту полтора метра, и один в ширину, и, судя по тому, с каким усилием мой спутник полкал ее, я понял, что она ко всему прочему была очень тяжелой. Правой рукой я закинул алебарду себе на плечо, а левой поднял забрало шлема и ладонью вытер пот на лице. Не знаю, где я был, но когда обернулся, чтобы посмотреть, откуда я пришел, то не увидел ни грота, ни даже тоннеля по которому я мог бы пройти. Передо мной была лишь идеально ровная черная стена.
  -Поторапливайся - мой спутник уже сидел в лодке и протягивал руку, чтобы помочь мне взобраться.
  Я подошел к нему и схватился за его руку. Вскарабкался наверх. Изнутри лодка выглядела не в пример лучше, чем снаружи. На полу, справа, мой спутник пристроил свою огромную винтовку. Сам он стоял посреди лодки со старым деревянным веслом в руках. Спереди и сзади крепились деревянные скамьи, не тронутые временем. Я сел на ту, что была ближе, и, отстегнув мешок, бросил его под ноги. Мой спутник плавно греб, направляя лодку вперед, по течению подземной реки. Мои глаза начали слипаться, я обессилел. Я слез со скамьи на дощатый пол и растянулся во весь рост. Под голову я забросил мешок и чуть приподнялся на локтях, пытаясь рассмотреть лодку. Она была длинной. Мои ноги не могли достать до моего спутника, стоявшего с веслом точно посередине ее. Я откинул голову назад и положил ее на мешок. Перед глазами предстал бесконечный плывущий поток черных сталактитов, опасно нависающих прямо над нами.
  -Сколько меня не было? - спросил я, уже забросив тщетные попытки побороть сон.
  -Двое суток - сказал мой спутник, не оборачиваясь.
  -Где мы? Как нам выбраться наверх? - я уже сомкнул веки. Теперь перед глазами стояла лишь чернота.
  -Нам и не нужно наверх. Это короткий путь. Считай, что мы срезали.
  Эти слова я уже смутно мог расслышать, проваливаясь в сон. Насчет того, что мой спутник сказал потом, я и вовсе не был уверен.
  - Страшно было, да? - он усмехнулся и перестал грести. Мне показалось, что он обернулся и смотрит на меня. - Легко рассуждать о жизни и смерти, сидя в безопасности и грея свой зад у костра. Разве, когда ты столкнулся со смертью лицом к лицу, ты рассуждал так же спокойно как в тот вечер, когда мы пришли сюда? Нет. Не думаю, что ты человек, который боится смерти. По правде говоря, смерти никогда не боялся ни один человек. Что толку в том, когда умирает тело? Мы боимся не самой смерти. Мы боимся того, что будет после нее. Люди всегда боялись неизведанного. Того, что ждет всех нас за чертой. Сегодня ты побывал там, но смог вернуться обратно. Ты чувствовал то, что не в силах был понять. ВОТ, что действительно страшит тебя. Пугающая пустота. Бездна, в которой рано или поздно окажется любой из нас. Что ждет нас там? Лучший мир? Или мы вечно будем проживать одну и ту же жизнь, раз за разом совершая одинаковые ошибки и пытаясь понять великий замысел, которого просто не существует? И как знать, может этот страх перед неизвестностью и заставляет нас жить дальше?
  Я уже спал. Плеск воды и мягкий зеленоватый свет, пробивавшийся даже сквозь закрытые веки, быстро убаюкали меня, выдернув меня из кошмара реального мира в мир снов и видений. Я спал и не спал одновременно.
  Мое тело и разум полностью растворились в потоке моих воспоминаний.
  Моих ли? Сейчас я уже не был уверен ни в чем. Даже в том, происходило ли на самом деле все то, что я пережил. Видел ли я на самом деле то, что я видел? Как узнать, являются ли мои воспоминания реальным отражением произошедших событий в моей голове? Мысли кружились беспокойным вихрем, не давая мне покоя.
  Я думал о том, что же мне уже довелось увидеть. В мельчайших подробностях в моей голове всплывали огромные фрагменты и маленькие кусочки воспоминаний многолетней давности, однако, когда я пытался ухватиться за те, что были поближе, они ускользали от меня. Забросив тщетные попытки, я отбросил все мысли от себя, и как только я сделал это, то, наконец, увидел.
  
  
  
  Глава 3
  
  
  
  Темно.
  Открываю глаза. Все равно темно. Затем закрываю опять. Это что-то вроде игры. Я лежу здесь и пытаюсь понять, в чем отличие мира, когда глаза закрыты и открыты, если вокруг лишь чернота. Наверное, то же самое чувствуют и слепые. Через десять минут мне это надоело. Я лежал в тесной железной капсуле. Из-за того, что обе белые неоновые лампы внутри нее по неясной причине не включились, внутри царила кромешная тьма. Пальцы на руках и ногах уже обрели чувствительность, и я нещадно шевелил ими. В голове у меня звучала мелодия, которую я услышал давным-давно, еще в детстве. Надо же, слов из той песни я не мог вспомнить, как ни силился, а вот мелодия буквально въелась мне в мозг. Каждый раз, лежа здесь, я проигрывал ее в своей голове.
  Я услышал ее еще в детстве, в тот самый день, когда из обычного ребенка я превратился в изгоя, племя которого давно сгинуло. Такого я даже представить не мог. Эта история довольно длинная, однако, пока мое тело полностью не отошло от криосна, я мог позволить себе освежить ее в памяти.
  
  ***
  
  Я уставился в небо, черное от туч. Первые капли дождя, медленно, словно нехотя, срывались с неба и падали вниз. Одна из них разбилась, упав мне на лицо. Я хотел переложить свою игрушку - большого зеленого солдатика, с застывшей гримасой на лице - из правой руки в левую, чтобы утереть лицо, но вспомнил, что мою левую руку крепко сжимает моя мама. Она смотрела куда-то вперед, и лицо ее было искажено другой гримасой, не как у солдатика. Страх. Отчаяние. Ужас.
  Толпа людей, окружающая нас, казалось, живет своей собственной жизнью. Отовсюду слышался беспокойный ропот, люди понижали голоса, перешептывались, толкали друг друга, указывая пальцами куда-то вперед. Когда же я смотрел вперед, то не видел ничего, кроме спин, ног и голов людей. Поэтому я смотрел вверх. Когда с неба срывалась очередная дождевая капля, и летела прямо на меня, я следил за ее полетом до тех пор, пока она не падала на меня. Теперь я стирал их со своего лица рукавом своего теплого красного свитера. Было прохладно, хоть сейчас и была середина лета. Кроме свитера на мне были надеты теплые черные брюки и белые кроссовки, на высокой подошве. В этой одежде мне было тепло. А вот моя мама замерзла. На ней было надето лишь тонкое зеленое платье, и по ее руке, в которой она держала мою ладонь, побежали мурашки от холода.
  Толпа вокруг не двигалась. Все словно замерли в ожидании. Шепот вокруг почти стих. В небе надо мной стали происходить странные изменения. Поверх туч наплывало огромное черное пятно, которое колыхалось, словно было живым. Оно так быстро заслонило собой небо, что казалось, будто теперь ЭТО и есть небо. А затем я увидел ЕГО. Огромное щупальце на миг проскользнуло и скрылось вновь в этом черном дыме. Моя мама с невероятной силой сжала мою руку. Когда я посмотрел на нее, то понял, что она видела то же, что и я. Мне стало очень страшно. Не знаю почему, но я заплакал и сквозь слезы выдавил:
  - Мама, давай уйдем отсюда!
  Она без слов повернулась и стала продираться сквозь толпу, волоча меня за собой. Я уже не видел ничего. Люди вокруг слились в один непрекращающийся поток. Я смотрел вниз, и сквозь мутную пелену слез видел лишь множество всевозможных ботинок, кроссовок, туфлей, шлепанцев, сандалий и прочей всевозможной обуви всех цветов и размеров на их ногах.
  Наконец все это закончилось. Вместо обуви перед глазами плыл ровный асфальт. Я поднял глаза. Мы были уже возле самого выхода с рынка. Возле открытого шлагбаума стоял огромный танк, рядом с которым двое людей, в масках и с автоматами, в черной униформе, курили сигареты, негромко переговариваясь между собой. Пройдя мимо него, мы вышли на дорогу. С противоположной ее стороны, в тени большого дерева, я увидел человека в черных очках и красной куртке, стоявшего рядом со своим белым мотоциклом. Он проводил нас взглядом.
  
  ***
  
  Тело все еще не обрело чувствительность, однако я уже мог сгибать руки в локтях, чем я и занимался вкупе с шевелением пальцами.
  
  ***
  
  Мы шли по тротуару вдоль забора, тянувшегося вдаль, слева от нас. Черный дым заслонял собой все небо, насколько хватало глаз. Я смотрел направо, на огромный пустырь. Он тянулся до линии горизонта и до этой же самой линии тянулся и дым. Я отчаянно пытался отвлечься от того, что увидел, но как бы я не старался, становилось только хуже. Меня охватила паника. Моя мама практически бежала, и чтобы успевать за ней самому, мне пришлось перейти на бег.
  А дальше начался сущий ад.
  Позади нас раздался оглушительный грохот, и я обернулся.
  Я и моя мать встали как вкопанные. Я словно зачарованный смотрел на происходящий ужас. У выхода с рынка стоял танк и стрелял куда-то вверх. Люди, охваченные паникой, бежали кто куда, многие из них бежали в нашу сторону, за забором слышался автоматный треск. А в это самое время из черного дыма вырывались огромные черные щупальца и обвивали вопящих и испуганных людей, и этими щупальцами дым утаскивал их вверх, в себя. Сразу несколько обвились вокруг танка и тащили его вверх. Мама стряхнула с себя оцепенение и бросилась бежать, не разжимая моей руки. Навстречу нам, по дороге, ехала колонна военной техники, с броневиков уже спрыгивали солдаты. Мы продолжали бежать вперед, а затем я вдруг почувствовал, что мою левую руку больше никто не сжимает. Я споткнулся и упал, ободрав ладони. Мой солдатик улетел на дорогу и по нему проехался зеленый грузовик. Я встал и начал озираться. Моей мамы нигде не было. Я плакал и громко кричал.
  -Мамааа! - я оглядывался по сторонам, смотря то на забор, то на пустырь. Ее нет.
  Рядом со мной с визгом остановился джип. Оттуда выбежали люди в военной форме и с автоматами. Один из них - седеющий старик - схватил меня поперек туловища и, забросив меня на плечо, побежал к задней дверце. Я яростно вырывался, бил по нему ногами и руками, хватал за волосы и куртку, но не мог ослабить его хватку. Старик ухватился за мой свитер и бесцеремонно закинул меня на заднее сиденье. В этот момент, мой взор на долю секунды был обращен наверх. И я увидел как щупальце, обвитое вокруг шеи моей матери, утаскивает ее наверх.
  
  ***
  Ноги начали сгибаться в коленях. Если б кто увидел это, наверное, умер бы со смеху. Здоровый голый человек, облепленный проводами с датчиками, лежит в железной капсуле и дрыгает конечностями, словно эпилептик. Но как бы смешно это не выглядело, эта процедура была жизненно необходима. За все то время, что я здесь провалялся, мышцы атрофировались и не могли нормально функционировать.
  
  ***
  
  Плохо помню, как мы ехали, однако одну деталь я запомнил навсегда. Мелодия. Из динамика спереди доносилась та самая песня с незабываемой мелодией. Она была не грустной, но и не веселой. Она была...успокаивающей. Однако успокоиться я не мог. Старик сидел на переднем пассажирском сиденье, а за рулем был уже не молодой щетинистый мужчина. Он был одет в черную униформу, на голове - черная кепка. Затем мы куда-то приехали. Старик вышел на улицу и подошел к задней двери, открыл ее и схватил меня за руку. Меня сильно тошнило, в глазах плыло. Я вцепился в его руку что было сил. Я не запомнил окружающую обстановку. Моя голова безвольно висела, и все что я видел глазами, мутными от слез - это земля под ногами. Затем мы куда-то спускались по лестнице. Старик тащил меня за собой. А потом был длинный коридор. Очень длинный. Мы шли по нему настолько долго, что ноги мои онемели и начали подкашиваться. Наконец, они подкосились. Я повис на руке старика и потерял сознание.
  
  Очнулся я оттого, что сквозь веки пробивался нестерпимый белый свет.
  Слышал я словно сквозь вату.
  Женский голос.
  Мама?
  -...номер четыре завершена. Время - восешшшшшшшш... ффффшшшш... хххххххффффшшш... Общая продолжительность криосна - шшшшшшшшшшадцать лет.
  Я хотел позвать на помощь. Я открыл рот. И все. Вместо слов изо рта вырвался сиплый, едва различимый хрип. Я хотел было поднять руку, чтобы ей разлепить затекшие веки, но не смог. Мое тело меня не слушалось. Руки и ноги не шевелились. Глаза не открывались. Мне стало ужасно страшно. Я не помню, как и почему здесь оказался. Я плакал, однако слезы не катились из глаз, а вместо всхлипов раздавалось сипение. Я был в отчаянии. Я чувствовал, что лежу на чем-то мягком, однако это была не кровать. Может, я умер, а свет перед моими глазами - это начало загробного мира? Поначалу эта теория показалась мне наиболее правдоподобной. Нечто мягкое, подо мной, действительно казалось мне ничем иным, как дном гроба. Однако этот вариант мне пришлось отбросить. Женский голос, что я услышал сразу после пробуждения, утверждал, что где бы я не находился, это место было вполне себе реальным, и находилось оно в мире живых людей. Мой воспаленный детский разум прояснялся, и я постепенно начал успокаиваться. Через двадцать минут я понял, что мои глаза все это время были открыты, однако из-за долгого сна они стали слишком светочувствительными и при пробуждении я не мог различить обстановку вокруг. Еще через десять я уже мог осмотреть место, в котором находился. Это была большая круглая капсула, явно рассчитанная на взрослого человека. Изнутри она была застеклена, однако не вызывало сомнений, что наружная ее часть была сделана из прочного металла. В двух местах, справа и слева, между стеклянной и металлической стенками, были вмонтированы две продолговатых, сантиметров шестьдесят в длину, белых лампы. Сам я лежал абсолютно голый, на мягком белом покрытии, природу происхождения которого я объяснить не мог. С верхней части капсулы к моим ногам, рукам, груди и голове тянулись белые провода. Вместе с чувствительность глаз ко мне вернулось и чувство контроля над шеей и головой. Я мог поворачивать голову в стороны, а спустя еще несколько минут, когда я решил проверить, обнаружил, что мой речевой аппарат функционирует более-менее нормально. Я уже мог довольно неплохо, хоть и шепотом, проговаривать слова, хотя в тот момент произносил я только одно слово: "Помогите". Спустя еще полчаса до меня дошло, что если здесь меня кто и слышит, то помогать явно не собирается, или же слышать здесь, попросту, было некому. И вот тогда-то я и сконцентрировал свое внимание полностью на себе. Я решил, что, раз я смог вернуть чувствительность голове и шее, смогу то же самое проделать и со всеми остальными частями тела. Долгое время я пытался шевелить всеми конечностями одновременно, однако они продолжали безвольно лежать. Не было даже ни намека на то, что они вот-вот начнут шевелиться. Тогда я решил сфокусировать внимание на одних только руках. Я уже чувствовал в них напряжение, но через довольно долгий промежуток времени я оставил попытки шевелить ими обеими. И принялся за левую. Я уже понял, что тело мое сведено судорогой. Не знаю, чем она была вызвана, но факт оставался фактом. Левая рука, как бы я не старался, двигаться не хотела. И вот тогда-то я решил предпринять последнюю, отчаянную попытку пошевелить хоть чем-нибудь, и все свое внимание сконцентрировал на указательном пальце левой руки. И - о чудо - всего через несколько секунд моего напряженного внимания и полного сосредоточения палец шевельнулся, а уже через минуту я мог полностью шевелить им. И дальше все пошло как по цепочке. Практически одновременно с указательным пальцем начал шевелиться и средний, а за ним - безымянный и мизинец. Через пять минут чувствительность вернулось ко всей левой руке, а от нее, словно волной, начала распространяться по всему телу, привнося в мое сердце радость и умиротворение. Не знаю почему, но в тот миг я вдруг ощутил вкус победы. Победы над самим собой. Я все еще не знал, чем был вызван этот судорожный паралич, но уже знал, что из него можно выбраться лишь полностью сосредоточившись над своим телом и разумом, и превозмогая то, что мне казалось невозможным.
  Теперь я ЧУВТВОВАЛ себя, и мне было странно вот так вновь ощутить свое тело. До этого момента казалось, будто его у меня отобрали, оставив меня внутри как постороннего и безучастного наблюдателя. Я отклеил от себя присоски, закрепленные на проводах, и начал шарить глазами по сторонам в поисках выхода. Справа, рядом с моей рукой, нашлось нечто вроде задвижки, однако наверняка я сказать не мог, так как сама задвижка оставалась вне поля зрения. Я попробовал нажать на нее, решив, что это кнопка, однако результата это не дало. Тогда я начал пальцем толкать ее в сторону ног, но и это не сработало. Когда же я потянул ее указательным пальцем в сторону головы, она поддалась, и крышка, на которой были закреплены белые лампы, со щелчком отъехала вверх. Я оттолкнул ее рукой, а затем резко сел.
  И начал осматриваться.
  Передо мной, сразу за капсулой, была стена, не меньше двух метров в высоту, полностью выложенная большими белыми плитами, которые зеленовато поблескивали в свете неоновых ламп из крышки капсулы. Я повернул голову налево - точно такая же стена. Как и позади меня. А затем я повернул голову направо, однако разглядеть не смог ничего. Свет исходил только от ламп в капсуле, и они не могли осветить все пространство вокруг, хотя не оставляло сомнений то, что основное пространство этого зала (комнаты?) находилось по правую сторону. Я начал перекидывать ногу, ближе к левому краю, чтобы встать на пол, который был отделан той же самой плиткой, что стены и потолок, однако нога моя ткнулась во что-то, показавшееся мне деревянным. Я приподнялся, а затем в ужасе выскочил из капсулы на пол, с другой стороны от того, во что уперлась моя нога. К капсуле, прижавшись спиной, сидел абсолютно высохший человек, в истлевшей и выцветшей одежде, с запавшими глазницами. Из-под высохших губ наружу выступали уродливые желтые зубы. Копна седых волос еще сохранилась на его голове. Сидел он здесь настолько долго, что кроме костей от него уже ничего и не осталось. В голове вдруг вспыхнул обрывок воспоминания, словно снизошедшее озарение. Седой человек в военной форме тащит меня за руку по какому-то длинному коридору. Это он. Сомнений не было.
  Подавив в себе волну паники, я медленно начал двигаться вдоль стены, держась за нее руками. Несмотря на внешний вид, на ощупь она оказалось сухой и шершавой. Я медленно удалялся от небольшого круга света, высвеченного двумя лампами из капсулы. Скелет был хорошо виден, однако я, как мог, старался не смотреть на него. Пятно света все отдалялось и отдалялось, а я по-прежнему никуда не приходил. Когда же я отошел от капсулы не меньше чем на десять метров, правая рука внезапно уперлась в угол - стык между стеной справа и стеной передо мной. Я продолжил движение, направляя руками уже по другой стене. Через секунду правая рука наткнулась на выступ. Что-то стеклянное. Окно? Под этим находился еще один выступ, на сей раз железный. Я начал ощупывать эти выступы, и к своему разочарованию обнаружил, что это раковина и прикрепленное над ней зеркалом. Я двинулся дальше. Еще один стык стен. Длинна стены в темноте была такой же, как и той, что была освещена. Вновь накатила волна паники. Что если я нахожусь в каком-то замкнутом пространстве, из которого нет выхода? Мысль приелась. Я вспотел, руки начали дрожать. Когда же рука ткнулась во что-то металлическое и огромное, я вздохнул с облегчением. Дверь. Я еще не нащупал ручку, однако справа от нее (пришлось тянуться рукой и шарить наугад) обнаружился выключатель.
  Щелк!
  И все мгновенно озарилось светом.
  В центре комнаты (а это была именно комната), под потолком, была прикреплена одна единственная лампа, почти такая же как лампы в капсуле, только вдвое больше и в десять раз ярче. В ее белом свете я смог рассмотреть здесь все как следует. Комната действительно была очень длинной. Белыми плитами было отделано все внутри нее, притом, при более детальном рассмотрении, я не смог обнаружить ни единого стыковочного шва. Складывалось впечатление, будто эту комнату не строили под землей, а просто впихнули сюда (куда?). На полу, в центре, прямо под лампой, на одной из плит лежало что-то. Я поплелся туда, хоть идти теперь стало тяжелее из-за того, что опираться на стену я не стал. Когда я дошел до той самой плиты, то смог разглядеть и этот предмет. Это была прямая ручка сделанная из металла и выкрашенная в красный цвет. Кроме ручки у этой плитки были и другие отличительные черты - две продолговатые железные петли, с противоположной от ручки стороны. Не знаю почему, но я решил ее не трогать и направился обратно к металлической двери, возле которой находился выключатель. На этой двери ручек не было никаких. Сама она выглядела очень внушительно, а на мои удары кулаком отзывалась лишь тихим, едва различимым гулом. Выбора не оставалось. Я вернулся к люку и потянул за ручку. Не поддается. Тогда я начал толкать ее от себя. Ничего. Она даже не сдвинулась с места. Затем я взялся за нее обеими руками и, сев на пол, стал тянуть на себя. Со скрипом она чуть отъехала в сторону, и я стал тянуть еще сильнее. Через минуту моих потуг она поддалась и, резко дернув ее на себя, я смог сдвинуть ее. Я потянул за ручку и откинул крышку люка. Вниз, в освещенную комнату, уводила под почти прямым углом металлическая лестница. Я, аккуратно наступая на ступени, спустился по ней, и оказался в другой комнате. Размером она не отличалась от предыдущей комнаты, а ее пол и потолок в точности, как и наверху, были отделаны белыми плитами. Но внутреннее ее пространство занимали совсем другие вещи. Вдоль всех стен тянулись деревянные книжные полки, каждая из которых была заставлена всевозможными книгами. В каждой полке было по восемь рядов, а сами они упиралась в потолок так, что их не нужно было даже ничем закреплять. У дальней правой стены стоял небольшой деревянный круглый стол, возле него - два черных мягких кожаных кресла, а на самой стене, вместо двух книжных рядов, был закреплен большой плоский телевизор. За лестницей я обнаружил еще один люк, точно такой же, как и наверху. Ручка здесь была такой же неподатливой, как и та, что была у люка сверху. Когда она со скрипом подалась и отъехала в сторону, я, покрасневшими от напряжения ладонями, поднял крышку. Вниз уводила еще одна лестница. Я спустился по ней. Еще одна не отличающаяся по размерам комната. Все в точности, как и в других, было отделано белыми плитами. И вновь я отметил разительные перемены в обстановке. Слева, у стены, располагалась довольно большая двуспальная кровать, которая была плотно закрыта полиэтиленовой пленкой. У другой стены - справа - была оборудована настоящая кухня. В правом углу стоял холодильник, и по левую сторону от него стояли раковина, плита и шкафчик, на котором стояла микроволновая печь, а над самим шкафчиком висел еще один, точно такой же. Весь гарнитур, как и кровать, был белого цвета.
  Увидев кухню, я вдруг понял, что все это время испытывал сильную жажду и очень сильно хотел есть. Я дошел до раковины и повернул вентиль холодной воды. Работает. Вода бодро полилась из крана и я, подставив ладоши, с жадностью ее пил. Я закрыл кран, и мой живот тут же скрутило. Я нагнулся так, что голова почти целиком оказалась в раковине, и меня вырвало. Я открыл кран и сполоснул раковину, а затем вновь попил, на этот раз совсем чуть-чуть. Стало легче. Я умыл лицо, но не нашел чем бы его можно было вытереть. Затем я открыл верхнюю дверцу холодильника. Боже, чего там только не было!
  Все его полки были заставлены всевозможными консервированными банками и коробками, майонезными упаковками из пластика и пирогами в картонных упаковках, пакетами с сухими овощами и банками с мясом. Еда была не только здесь. Захлопнув дверцу холодильника, я направился к шкафчику и открыл его. От обилия продуктов разбегались глаза. Есть хотелось очень сильно, однако смесь страха и любопытства заставила меня отложить мою будущую трапезу на неопределенный срок. Под лестницей посреди комнаты я уже видел еще один люк. Повторив процедуру открытия дверцы, я вновь спускался вниз. Еще одна комната. Все та же отделка из белых плиток.
  Вдоль стен, по обеим сторонам, тянулись белые полки, на которых были закреплены вешалки с одеждой. Одежда была явно подогнана под одного человека, все вещи были одинакового размера, впрочем, все они мне были велики - шили их не для ребенка. Я дотянулся до одной из вешалок и снял ее. С самой вешалки я снял черную майку и черные шорты. Надел. Шорты ужасно болтались и пришлось потуже затягивать шнурки. Майка свисала до колен. Я нацепил на ноги огромные тапочки и вновь отправился к лестнице. Еще один люк. Когда я схватился за его ручку, то понял, что сил у меня уже не осталось. Руки и ноги болели от чудовищного перенапряжения. Я отпустил ручку и поднялся по лестнице на кухню-спальню. Там я выудил из холодильника пирог и содрал с него упаковку. На вид он был весьма странным, отливал синевой, впрочем, это меня занимало меньше всего. Я с жадность отламывал и съедал от него куски. Пирог, кроме его отличных вкусовых качеств, был весьма сытным, поэтому, съев половину, я убрал остальное обратно в холодильник. На негнущихся ногах я доковылял до кровати и, содрав с нее полиэтиленовую пленку, завалился на нее. Одеяла и подушки не было, но мне уже было все равно. Во всех комнатах было очень тепло, хоть батарей не было ни в одной из них. Я закрыл глаза и тут же заснул.
  
  ***
  
  Все тело шевелилось, как ему и полагалось. Я аккуратно отклеил от себя все датчики и привычным движением отщелкнул кнопку. Крышка капсулы, без единого звука, открылась. Я сел и смотрелся. В этой комнате все осталось точно таким же, как и в тот день, когда я здесь впервые очнулся. Старика, обретшего свой покой у этой капсулы, здесь уже не было, а на том месте, где раньше сидел он, теперь стоял деревянный стул, на котором лежала моя одежда. Старика я похоронил, если это вообще можно назвать похоронами.
  
  ***
  
  Открыл глаза. Перед ними идеально ровные белые квадраты, отливающие чем-то зеленоватым. Я продолжал неподвижно лежать еще с минуту, а затем встал и направился к холодильнику. Я доел пирог и попил воды из-под крана. Хотелось в туалет, и я отправился на его поиски. Спустившись в гардероб, я сразу направился под лестницу и начал тянуть ручку, и та, как и все предыдущие, поддалась. Я спустился вниз. Еще одна комната, отделанная белой плиткой. С левой ее стороны стояла огромная белая ванна, в моих глазах выглядевшая не ванной даже, а бассейном. С правой стороны я увидел пластиковую перегородку с дверцей. Открыв ее, я заглянул внутрь. У левой стены - белая керамическая раковина с краном, над ней - большое круглое зеркало. У правой стены стоит белый керамический унитаз. Со счастливым лицом я пошел к нему.
  
  ***
  
  Я взял вещи со стула и надел их. Черную майку я заправил в армейские камуфлированные штаны. Сидя на стуле, я зашнуровывал армейские ботинки.
  
  ***
  
  Решив, что всю процедуру исследования нужно проделать сейчас, я, выйдя из туалета, вновь направился к люку под лестницей. И, как ни странно, комната, в которой я на этот раз оказался, гораздо сильнее отличалась от остальных. Размер ее был такой же, как и у других, однако привычные уже белые плиты на стенах и полу здесь не лежали вовсе. Стены, пол и потолок напоминали нечто вроде...экранов, изнутри которых исходил мягкий синеватый цвет. Сама комната была пустой, мебели здесь не было, и лишь на полу впереди лежал небольшой плоский предмет. Я подошел к нему и взял в руки. Маленький плоский черный квадрат. Когда же я дотронулся до него, то передняя его сторона сначала подсветилась синим, а затем, поверх синего фона, стали появляться надписи. Это были названия городов. Я решил изучить эту комнату после, когда открою все люки. Предчувствие того, что рано или поздно комнаты закончатся, заставляло меня двигаться дальше.
  Еще один люк и еще одна комната внизу. Увидев ее, на ум пришло только одно название - склад. Белые стеллажи у стен были заставлены красными коробками, одинакового размера. С правой стороны, помимо полок, стояло странного вида оборудование, отдаленно напоминающее слесарный станок. Опять люк, и опять комната, такая же, как и предыдущая, но коробки здесь были синего цвета. И снова вниз. Еще один склад. На этот раз коробки зеленые.
  Вниз. Комната была абсолютно пустой. Только идеально ровные белые плиты на стенах, полу и потолке. И дверь.
  Огромная черная дверь, с красным колесом посередине - видимо, для того, чтобы привести в движение запорный механизм. Над колесом - большое круглое окно. Я подошел к ней и прикоснулся рукой. Железная дверь. Холодная. Я смотрел в окно, но не видел там ничего. Мир за этим окном был таким же черным, как и дверь, что отгораживала его от меня. Я вновь пошел к люку под лестницей. Ручка этого люка почему-то была выкрашена не в привычный уже красный цвет. Она была черной.
  Поддалась она на удивление легко. Я потянул крышку на себя. Если внизу и была комната, то света в ней не было. Лампа надо мной выхватывала лишь лестницу, уводящую в пустоту. В никуда.
  Я поставил правую ногу на первую железную ступеньку. Аккуратно поставил левую ногу на вторую. Перилла были у всех лестниц, однако у этой они уж больно подозрительно раскачивались, когда я хватался за них руками. Спускаюсь еще ниже. На каждой из предыдущих лестниц было по пятнадцать ступенек. По этой же я прошел уже больше двадцати. Еще ниже. Свет от лампы наверху все менее заметен. И вдруг моя нога, вместо очередной ступени, провалилась в пустоту. Я дернулся назад, схватившись обеими руками за перила как можно крепче. Я аккуратно повел вперед рукой. Перилла обрывались. Ступеньки тоже. Темно было настолько, что я уже не видел своих и ног и последней ступени, на которой стоял. Я начал шарить рукой с другой стороны. Перилла обрывались и там. А вот на последней ступени, в стыке между перилами, моя рука нащупала кое-что интересное. Бумага? Я поднял наверх руку, на свет, так, чтобы можно было лучше рассмотреть. Это действительно была бумага.
  Бумажный конверт.
  Я засунул его в карман своих шортов, и медленно начал подниматься по лестнице. Преодолев половину пути я остановился. Внезапная догадка осенила меня.
  -ЭЙ! - я крикнул очень громко.
  Тишина. Стою и слушаю. Ничего.
  Как вдруг:
  -...й...эй...ЭЙ...ЭЭЙЙЙ...ЭЭЭЭЭЙЙЙЙЙЙ! - эхом возвращался мой выкрик ко мне.
  Лестница, на которой я стоял, вела не в комнату. Я стоял где-то посреди огромного, циклопического, пустого и темного пространства. Совершенно один, окруженный тьмой и тишиной. Мне стало настолько страшно, что я стремглав рванул наверх. Споткнувшись, я чуть было не полетел вниз, однако вовремя ухватился за выступ одной из ступенек и поднялся на ноги. Тапочек с моей левой ноги слетел вниз. Я продолжал бежать. Оказавшись наверху, я с молниеносной скоростью захлопнул крышку люка. Меня потряхивало, сердце едва не выпрыгивало из груди. Пот стекал по лицу. Поборов страх и просидев на крышке люка несколько минут я встал и подошел к лестнице. Послание в конверте жаждало того, чтобы его прочли.
  
  ***
  Я спускался по лестницам вниз. В свое время я всерьез подумывал над тем, чтобы спилить люки для большего удобства, но какое-то предчувствие не дало мне этого сделать, поэтому я просто держал их открытыми, и запирал только перед сном. В библиотеке я не стал задерживаться, и спустился сразу на кухню. Кресло и стол, которые я перетащил сюда из библиотеки, стояли в правой части, напротив раковины. Я включил электрическую плиту и поставил на нее сковороду. На ней - сухие яйца и замороженный бекон. Через десять минут завтрак уже готов.
  
  ***
  Вот и комната с книжными полками. Я сел на кресло и вынул из кармана конверт. Он слегка помялся. Я аккуратно раскрыл его. Внутри - письмо. Я вынул его и развернул.
  И принялся за чтение.
  
  ***
  Склад номер два ("синий") - с синими коробками. Одна из них стоит у самой лестницы. Я взял ее в руки и начал спускаться дальше. Вниз.
  
  ***
  Я отложил письмо. Я не мог поверить в то, что там было написано. Это послание от старика, что умер там, в верхней комнате. Написал он его именно мне. Написал перед своей смертью. Я был разбит. Раздавлен. Морально я не был готов к тому, о чем он расскажет мне. Мне становилось жутко от одной мысли о том, к чему меня обязывало это письмо. Я не готов. Я подогнул ноги к себе и обхватил их руками.
  И заплакал.
  
  ***
  
  Вот и все. Теперь я готов. Последняя комната. Перед черной дверью с красным колесом, безобразной кучей свалены части моей экзоброни, которые, хоть и не новые, все еще блестят в свете лампы. Алебарда с кривым, угловатым лезвием, стояла в углу. Я поставил синюю коробку на пол и открыл ее. Внутри - небольшой, хоть и вместительный синий мешок. Две плоских овальных чашки, для которых я изготовил специальные зацепы - чтобы вешать их над огнем. Большая серебряная тарелка - блюдо, с красивой росписью, окаймляющей ее. Помимо этого в мешок я перекладывал из коробки и другие нужные мне вещи. Путь предстоит неблизкий. И вот, наконец, все приготовления завершены. Я отложил мешок в сторону и подошел к броне. Славно же я потрудился, чтобы подогнать ее под себя. По прочности она превосходила любой, даже самый неразрушимый материал. Я начал с ног. Надевать и состыковывать между собой детали было весьма трудно, однако внутри она была устроена очень удобно и практично. Снимать броню не нужно было вообще, при этом, за счет специальной системы вентилирования, установленной внутри, мне никогда не бывало жарко или холодно, температура внутри всегда была комфортной. Все части экзоброни подогнаны друг под друга так, что между ними не оставалось ни малейшей щели, однако подвижность от этого не снижалась. Вот и все. Я облачил в броню свои руки, ноги и туловище. Затем надел шлем - потертый, с глубокими свежими бороздами. Взял мешок и закинул его за спину, и за спину же я закинул алебарду, пристроив ее на специальное крепление. А затем я вновь начал подниматься наверх. В последней комнате я остановился напротив двери. Я вынул из потайного кармана на груди ключ-карту и прислонил ее к прямоугольному провалу на двери. Черная массивная дверь беззвучно открылась. Я переступил порог места, ставшего мне родным домом, и пошел вперед. Металлический пол под моими ногами звонко отзывался на каждый мой шаг. Я шагал вперед, отбросив все страхи и сомнения. Я не знал, что ждет меня впереди, однако одно я знал наверняка.
  Я готов ко всему.
  
  
  
  Глава 4
  
  
  
  Открываю глаза. Мы все еще в лодке. Я привстал на локтях. Вокруг меня стелилась белесая дымка. Мой спутник сидел на скамье впереди, спиной ко мне, и смотрел вперед. Лодку, рассекавшую водную гладь, окружал плотный туман. Видимо, мы уже давно выплыли из освещенного зелеными кристаллами туннеля, потому что свет исходил лишь от кристалла, закрепленного у меня груди. Меня бил озноб. Когда я дотронулся до лба то едва не обжегся. Все то время, пока мы плыли, меня мучили бредовые видения вперемешку с моими воспоминаниями. Постоянно снилось, как моя мать вылетает из черного неба и летит за мной, маленьким мальчиком, а вместо рук у нее - щупальца. Снился старик, спасший меня, и со временем превратившийся в скелет. Снилось, как он гонится за мной. В этом сне я убегал. Почему же мои воспоминания так исказились?
  -Не вставай - мой спутник, не оборачиваясь, сказал.
  Я едва слышал его.
  -У тебя лихорадка. Мясо, которое ты съел, было чем-то заражено. Прожарка не помогла.
  К горлу подступил ком. Хотелось пить, но сил встать не хватило, и я вновь лег. Не вижу сводов наверху. Перед глазами лишь черная всеобъемлющая пустота, проступающая сквозь белый дым. Видимо, мы заплыли в огромный грот. Я так долго пытался рассмотреть пространство над собой, что глаза пронзила острая боль. Закрыл их. Веки отяжелели, словно налились свинцом. Я лежал и слушал, но тишину ничто не нарушало. Почему мой спутник не гребет? Весло лежало около него, однако сам он ничего не делал. Просто лежал и смотрел наверх.
  Долго думать не получалось. Болела голова. В какой-то момент живот начало крутить.
  Не могу встать.
  Нет сил.
  Лодка чиркнула дном об выступ под водой. Через минуту об еще один. И еще.
  Вскоре я услышал плеск волн.
  Мы подплывали к берегу.
  Казалось, что я не терял сознание, однако стоило мне отрыть глаза и перемены в обстановке не заставили себя ждать. Первое, что я увидел - каменистый потолок. Довольно высоко надо мной. Я аккуратно сел. Позади, откуда приплыла лодка, не было видно ничего. Я сел поудобней, привалившись к скамье. И посмотрел вперед.
  Нос лодки уткнулся в огромные каменные ступени. Ступени выступали из двух скал, окружавших их. Они уводили далеко вперед и заканчивались гигантской деревянной дверью, позеленевшей ото мха. Казалось, будто проход был прорублен прямо в скале. Перед самой монолитной скалой и дверью, от пола до потолка, высились огромные монументальные зеленые колонны, украшенные невообразимо красивыми расписными узорами. На двери, видимо, некогда тоже красовались такие, и мох, разрастаясь, принял их форму.
  Опершись на ближайший из бортов лодки я встал. Пить! Я взял свой походный мешок и выудил из него большую металлическую флягу. Я отвинтил пробку и жадно начал пить. Стало легче. Я убрал бутыль обратно в мешок, а сам мешок закинул за спину. Я надел свои экзошлем и бронированные перчатки. Взял в руки алебарду и подошел к краю лодки. Мой спутник сидел на ступенях, в метре от лодки. Свою винтовку он держал правой рукой, левой же он водил по одной из ее сторон маленькой промасленной ветошью. Я подошел к краю и спрыгнул вниз, на ступени. Гулкий металлический звук разлетелся во все стороны. Через секунду эхо разнесло его еще дальше, многократно усилив. Мой спутник продолжал смазывать механические детали винтовки, не обращая на меня внимания. Я поравнялся с ним.
  -Ждешь чего-то?- спросил он.
  -Возможно.
  -Пора бы уже отбросить сомнения. Проделал такой путь, а теперь собираешься остановиться? - он невесело усмехнулся.
  Я понимаю, о чем он говорит. В такие моменты сомнения действительно излишни.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 5
  
  
  
  Первую неделю я пребывал в какой-то прострации. Я вроде и совершал какие-то действия, однако, если бы меня сейчас о них спросили, то вразумительного о них я бы не смог сказать ничего. Я ел. Пил. Спал. Ходил в туалет. Я был ребенком, прекрасный детский мир которого был перечеркнут однажды и утерян навсегда. Место, в котором я находился, в первую неделю казалось мне настоящей тюрьмой. Через месяц - чем-то вроде детского лагеря, созданного только для одного ребенка. Через полгода - домом. Другого дома я уже и не помнил.
  Я всегда был один. Проучившись целый год в школе, я так и не смог завести себе друзей. Я всегда был тихим и нелюдимым, хотя намеренно я и не старался избегать общения. Меня просто не понимали. Уже с малых лет я стал проявлять весьма странные черты характера, не свойственные ребенку столь раннего возраста, а мои умственные способности иной раз могли поставить в тупик любого взрослого, даже мою мать, получившую не одну ученую степень. Из-за своей работы она была вынуждена все время где-то пропадать, а так как кроме нее родственников у меня не было, то большую часть времени я был предоставлен сам себе. Как-то раз, когда меня по обыкновению мучила бессонница, я лежал в своей спальне, прислушиваясь к звукам доносившимся из открытого окна. На электронных часах, стоявших у изголовья кровати, светились багряно-красные цифры. Два часа ночи. В то мгновение, когда я бросил на них взгляд, в коридоре послышался щелчок поворачивающегося в замке ключа. Мама, стараясь не шуметь, тихонько захлопнула входную дверь. Она разулась и направилась к себе в спальню, пройдя мимо моей комнаты, дверь в которую я никогда не запирал, и даже не взглянула в мою сторону. Казалось, что из-за своей работы она забыла о моем существовании. В каждую из таких бессонных ночей я все больше и больше ощущал всю тяжесть одиночества. К моменту, когда я оказался здесь, я был так же одинок, как и сейчас. Исчезновение человечества не нанесло мне той ментальной раны, которую обычно получают люди, когда теряют кого-то близкого, родного, кого-то, кто был очень дорог сердцу. Смерть матери я воспринял так же, как ту бессонную ночь, когда ее не было дома.
  Первым делом, освоившись в своем новом доме, я начал читать. В библиотеке я проводил так много времени, что иногда забывал есть, а вместо уютной спальни я засыпал прямо в кресле, выронив на пол книгу. В спальне, под кроватью (а точнее в саму кровать), был встроен шкаф с выдвижными отсеками. В первом отсеке лежали подушка и одеяло. Во втором - десять сменных комплектов постельного белья, а в нижнем ящике я обнаружил несколько весьма полезных устройств. Трое часов - настольные, настенные и наручные. Циферблаты их отличались лишь размерами, в остальном это были одинаковые круглые и толстые часы белого цвета. Далее - пульт. Пульт от телевизора, встроенного в одной из книжных полок наверху, в библиотеке. Пульт был весьма своеобразным, и мне еще предстояло разобраться в том, как использовать некоторые из его функций.
  Когда в холодильнике закончилась еда быстрого приготовления, у меня начались небольшие проблемы. Еда еще оставалась в шкафах, однако ни в чем, ни как ее готовить я не знал. Вторую проблему я решил гораздо быстрее - в библиотеке нашлось сразу три книги, в которых подробно описывались способы приготовления пищи в различных условиях - от микроволновки до костра в каком-нибудь лесу. Проблема с посудой решилась в тот же день. Я обшаривал склад с красными коробками (я назвал его "красным складом"), и обнаружил там огромное множество кастрюль, сковородок, чашек и бокалов всех форм и размеров. Еду я теперь готовил на электрической плите, однако и тут я столкнулся с проблемой. Я ставил что-либо на плиту и уходил в библиотеку, чтобы продолжить чтение, и так увлекался, что забывал о вареве на плите. Часто это кончалось тем, что мне приходилось выкидывать все в мусорку под раковиной (мусорка представляла собой трубу, наклоненную под углом где-то в сорок пять градусов, в диаметре около метра, и куда улетал весь мусор, что я выкидывал, мне было не известно) и готовить все заново. Решение нашлось быстро. Стул. Нужно было где-то его раздобыть. Я обшарил все в его поисках, однако так и не нашел. Ни на одном из складов. И я решил сделать его сам, благо к тому времени я прочел уже весьма много полезных учебников, позволявших мне легко и непринужденно обращаться с инструментами. На синем складе обнаружился топор. Взяв его, я отправился в библиотеку. Взобравшись по лестнице я сразу пошел направо - к креслам и столу. Само кресло перенести вниз не представлялось возможным - оно было слишком большим и не могло поместиться в проем. Однако, если бы пролезало, по лестнице я бы все равно его не смог спустить. Не хватит сил. То кресло, в котором я сидел, читая книги, я трогать не стал. Выбрал второе. Я очень аккуратно начал орудовать топором. Отрубил удобные и мягкие подлокотники. Затем - спинку. И самое последнее - разрубил сиденье напополам. Теперь все части легко помещались в проем, и у меня вполне хватало сил, чтобы все это спустить вниз. Первыми полетели вниз подлокотники, а вслед за ними спинка и части сиденья. Я спустился вниз и оттащил все детали кресла к кухне. Я взял в руку один из подлокотников и тупо уставился на него. Молоток и гвозди. Я забыл их принести. Положив подлокотник я вновь пошел шарить на синий склад. Молоток и гвозди лежали в той же самой большой синей коробке, что и топорик. Взяв их, я полез обратно, наверх. Собирать кресло мне предстояло в том же порядке, в котором я его "разбирал". Пытаясь сколотить две половины сиденья в одну, я особо не преуспел. Гвозди были слишком короткими, а деревянная часть и мягкая обшивка - слишком большими. И вновь я спускался на синий склад. Я никогда не ругал себя за то, что делал что-то неправильно или не так. Мне было тяжело, но я всегда стремился узнать как можно больше, и при таком самообучении мне приходилось учиться лишь на собственных ошибках. Любознательность, свойственная детям, во мне была развита просто аномально. Я хотел знать все, и не сдавался, пока не добивался своего, и даже если что-либо мне не удавалось сделать десять раз, я делал одиннадцатый, и так до тех пор, пока не начинало получаться.
  Подойдя к той коробке, из которой я вынимал предыдущие инструменты, я продолжил поиски. Все инструменты и материалы были аккуратно упакованы двумя упаковками. Первая - твердый белый пластик. Вторая - полиэтиленовый пакет с пузырьками. Сами упаковки были примерно одинаковых размеров, и понять, что в какой из них находилось, было невозможно. Приходилось открывать каждую и смотреть. Длинные гвозди я нашел спустя десять минут тщательнейшего поиска. Пластиковые упаковки я подписывал черным маркером, найденным мною на столе в библиотеке. Таким способом я помечал, что хранится в каждой из упаковок. Когда я закончил, взяв маркер и гвозди, я пошел наверх. Теперь было куда проще. Размер гвоздей позволял подогнать две половины сиденья плотно друг к другу. Затем я приколотил спинку и подлокотники. Из тех мест, которые я рубил, торчала обивка, да и сам их вид был не таким уж эстетичным. Пришлось зашивать. А чтобы зашивать, пришлось потратить полдня в поисках книги, которая научила бы меня шить. Найдя подходящую книгу я принялся с жадностью изучать его до самого вечера, сидя в том самом, теперь уродливом кресле, на кухне.
  На следующий день, утром, я его зашил.
  Почти таким же способом я перетаскивал из библиотеки стол. Есть теперь стало намного проще и удобней. Тарелок здесь, на кухне, не было никаких, но на красном складе я нашел большие серебряные блюда с красивой каймой. Раньше приходилось ставить их на колени, сидя на кровати, чтобы поесть. С появлением стола и кресла на кухне все упростилось в разы.
  Спустя пару месяцев еда начала заканчиваться. Нижний шкафчик на кухне уже с месяц как был пустым, верхний же был заполнен наполовину. Когда однажды утром (утро и вечер я теперь легко мог определять по часам) я брал банку с гречкой, и другую банку, с соевым мясом, то заметил небольшое отверстие на стенке шкафчика. Я решил изучить его и начал вынимать из шкафа все, что там было. Спустя десять минут все банки из шкафа перекочевали на пол. В стене было большое круглое отверстие, справа от него - маленькая красная кнопка. Я пододвинул стол и, встав на него, начал ощупывать края идеально ровной дыры. Труба. Она была сделана из металла и уводила куда-то вверх. Я чуть подвинулся в сторону, чтобы не стоять напротив нее, и нажал на красную кнопку. С минуту ничего не происходило, а затем в трубе раздался шум. Что-то летело по ней вниз.
  Бабам!
  На огромной скорости в кухню влетело что-то черное и тяжелое. Я спрыгнул со стола и медленно приблизился к этому черному сгустку.
  Пакет. Большой черный пакет был плотно запечатан. Орудуя ножом, я быстро его распаковал, и удивлению моему не было предела.
  Еда! Весь мешок был завален едой. Вся она была холодной, словно прилетела из морозилки. Я сдвинул в сторону этот мешок и вновь полез на стол. Нажал на кнопку. Через минуту еще один пакет влетел в комнату. Точно такой же. Я распечатал и его. Продукты внутри были теми же самыми. Что-то вроде стандартного набора. Сухие овощи. Консервированное мясо. Порошковые продукты. Чай и кофе, в специальных теплостойких упаковках. Десерты. Консервированные фрукты. Все эти банки, пачки и коробки я расфасовал согласно инструкциям на их упаковках. Сами пакеты отправились в "мусорку".
  Помимо этой трубы я нашел еще одну, в этой же самой комнате, только с другой стороны. Когда в один из дней я решил сменить постельное белье, то случайно обнаружил, что все шкафчики под кроватью можно выдвинуть полностью, так, что под ней оставалось пустое пространство. Когда же я их выдвинул то и наткнулся на вторую трубу, чуть меньше той, что была в шкафу на кухне. Справа от нее, друг под другом, расположились три кнопки. Красная, синяя и зеленая. Сперва я нажал на красную. Через минуту у меня в руках был белый пакет. Мягкий. Я распечатал его и начал вынимать содержимое - внутри лежат подушка и одеяло. Далее нажал на синюю. Вылетел белый пакет, внутри которого лежали десять комплектов сменного белья. Зеленая кнопка выкинула из трубы пакет с пультом от телевизора из библиотеки и тремя часами - настольными, настенными и наручными. Они ничем не отличались от тех, что у меня были.
  Кроме кухни-спальни я детально изучил и все остальные комнаты. Телевизор в библиотеке был и не телевизором вовсе - скорее монитором. Я смог снять его со стены, и мои догадки подтвердились - за ним, в нише, находился довольно большой системный блок. Включалась вся эта аппаратура с помощью пульта. Когда же я включил его, то к своему сожалению понял, что все надписи при включении были на иностранном языке, которого я не понимал. Поэтому пульт я на время отложил, и принялся углубленно изучать доселе незнакомый язык. В библиотеке нашлось больше двадцати учебников, каждый из которых я зазубривал с невероятным усердием (через полгода я уже мог сказать, что свободно владею языком).
  Следующей комнатой была ванная. Над белой ванной-бассейном, прямо в потолок был встроен душ. Два его вентиля - холодный и горячий - расположились над небольшим краном, который наполнял ванну водой, если я решал искупаться. Душем я практически не пользовался. Подолгу отмокать в ванной мне, будучи ребенком, было намного приятней, чем стоять под чудовищным напором воды врезающейся в меня сверху.
  Далее гардероб. Здесь я обнаружил некую закономерность, с которой были развешаны вещи. Все они делились на две части - с правой и левой стороны. С правой висели всевозможные армейские комплекты одежды из плотной и однотипной ткани. С левой - майки, шорты, рубашки, халаты и прочая домашняя одежда. Вся одежда была непомерно велика для меня, и все же я ходил в шортах и майках из левой части гардероба. У обеих стен я вновь наткнулся на те же самые трубы с кнопками, правда здесь на них почему-то стояли выдвижные заслонки с ручками. Дергаешь за ручку - и заслонка отъезжает в сторону, открывая взору саму трубу и кнопку, рядом с ней. Нетрудно было догадаться, что из трубы на правой стороне, если я нажму на кнопку, выпадет армейский комплект одежды, из левой - "домашний". Проверять я не стал, удовлетворившись лишь наличием самих этих труб. Грязную одежду я складывал в одну из коробок, которую притащил с синего склада. Инструменты из нее я частями переложил в другие коробки. Сама коробка одиноко стояла на полу, перед лестницей.
  
  Комната с экранами.
  Я назвал ее "окно в мир".
  Я уже довольно сносно разбирал наиболее простые слова, а потому в управлении маленьким сенсорным пультом я преуспел намного больше, чем с пультом в библиотеке. Ничего сложного здесь не было. Названия городов. Нажимая на любое из них, открывалось небольшое меню:
  1) Мощность панелей (можно было активировать как один, так и все экраны).
  2)Погода.
  3)Время суток.
  4)Время года.
  5)Населенность.
  Вот, в общем-то, и все.
  Я уселся на полу и начал щелкать по пульту.
  "Киото. Мощность по всем экранам. Ясная. День. Весна. Максимум. Подтвердить Y/N?"
  Y.
   А затем случилось просто невероятное событие. Я вдруг из просторной темной комнаты перенесся в огромный светлый и прекрасный мир. Вокруг меня ходили люди, так много, что я даже не мог сфокусироваться на ком-либо из них. Откуда-то сверху исходил нестерпимо яркий белый свет. Я поднял глаза, и вместо привычного потолка увидел светлое голубое небо. Две маленькие синие птички пролетели надо мной, поочередно обгоняя друг друга. А затем я увидел солнце, такое яркое, что глазам было больно смотреть на него.
  Я сидел в саду, на зеленой лужайке. Вокруг меня цвели волшебные деревья. Лепестки их цветов, опадая, будто падали на меня, однако, как только они долетали до меня, тут же растворялись в воздухе. По тропе, петлявшей меж деревьев, множество людей шли по своим делам. Все они были разными - старики, мужчины, женщины, дети - я просидел на этой поляне несколько часов, но так и не увидел двух одинаковых. Каждый из них был словно живым. Мне вдруг стало так одиноко, что от отчаяния я вскочил и бросился к ним. Поговорить. Хоть с кем-нибудь. Я врезался лбом в невидимую преграду и упал. В глазах искрило. Один из экранов. В том месте, где я приложился своим лбом, в стороны, как на воде, расплывались круги. Я лежал на полу и смотрел вверх. Меж ветвей сакуры, высоко наверху, по голубому небу, медленно плыли облака. Из моих глаз катились слезы. Я попал в призрачный мир, которого больше не существует. Все эти люди - призраки. Я вижу их, но они не видят меня. Я хотел бы сказать им. Сказать, что всего этого - прекрасного неба, лужаек, цветущих деревьев и их самих - больше не будет. Никогда. Что им осталось так мало времени, которое они бездумно и бесцельно тратят на бессмысленные и бесполезные вещи. Что, может, им следует перестать все время бежать. Бояться опоздать в места, в которые им на самом деле не нужно. Что нужно лишь остановиться и посмотреть наверх, и понять, что жизнь вокруг них вовсе не такая сложная, как они воображают. Что нужно жить и наслаждаться жизнью. Жить, а не существовать.
  Я лежал день. Или два. И не мог оторвать свой взгляд от этого неба. А затем экран погас. И вместе с ним, что-то погасло во мне.
  
  Письмо, что оставил мне старик, я положил в ту самую капсулу, в которой очнулся. Я читал его каждый день, и каждый день открывал для себя что-то новое. Чем больше я понимал из того, что было написано в нем, тем больше я понимал из того, что происходит прямо сейчас. Железная капсула - криокамера. Как только ложишься в нее сразу нужно прицепить датчики к своему телу. Компьютер в библиотеке с анатомической точностью описал, куда именно их нужно лепить. Датчики нужны для того, чтобы следить за уровнем жизненных показателей. Было их довольно много. Если система видела сбой хоть в одном из них, она тут же делала экстренную разморозку, в результате которой, после пробуждения, у человека наступает состояние, близкое к сонному параличу. Если же вся процедура проходит успешно, то тело само начинает "оттаивать". Однако был один нюанс. Согласно инструкциям ИИ, без сбоев процесс криосна происходит только у взрослого человека. Неудивительно, что у меня - ребенка - вышел из строя один из (а может и несколько) показателей. Вся информация о происходящем хранится на компьютере в библиотеке. ИИ - искусственный интеллект, которым этот компьютер оснащен. Именно поэтому мне не терпелось как можно скорее начать его более подробное изучение.
  Сам старик так и продолжал сидеть, привалившись спиной к капсуле. Поначалу он меня сильно пугал. Я боялся даже подумать о том, чтобы вернуться в ту комнату еще раз. Однако с каждым днем я менялся. Мне все больше казалось, что этот старик - хоть и был мертвым - пожалуй, самый близкий для меня человек. С каждым днем я все больше тянулся туда, к нему. Я говорил с ним. Я говорил, а он меня слушал. Тихий и безмолвный, он смотрел пустыми глазницами куда-то вперед, вдаль, сквозь стены и время. В моей памяти всплыла та самая первая наша мимолетная встреча. Тот самый день, когда он спас меня от участи, что постигла все население планеты. Я знал, что я один из последних. Просто по счастливой случайности, я проснулся раньше остальных. Это как выиграть в лотерею, в которую ты даже не планировал играть. Находишь билет, а он оказывается выигрышным. Теперь я все видел именно так. Вся цепочка событий, произошедших в тот самый день, теперь не казалась мне бессмысленной. Может, я как-нибудь расскажу ему об этом.
  Зеркало в этой комнате было очень странным. Оно показывало тебе твое отражение, однако, кроме него, в нем не было видно ничего. Словно в этом зеркале стоял другой я, а за его спиной была лишь ослепительная белизна. Поначалу я чувствовал испуг, смотря в него. Однако в первые месяцы меня пугало много чего. Со временем я привык, и мои прошлые страхи сейчас казались мне глупыми и неуместными. На раковине под этим зеркалом крепился водопроводный кран. Сама она была сделана из металла и покрыта белой краской, которая со временем отвалилась, открывая глазам свои проржавевшие бока.
  Помимо капсулы и раковины с зеркалом в комнате была только дверь. Большая железная дверь, по форме и размерам не отличимая от той, что находилась в нижней комнате. Но были и существенные отличия. Например у этой двери не было видимых запорных механизмов. Ручки отсутствовали. Точно так же отсутствовали и окна, однако в том месте, где у нижней двери было большое круглое окно, здесь находился маленький прямоугольный выступ. Я долго его разглядывал, а затем выключил свет. С левой стороны этого прямоугольника в двух местах - снизу и сверху - горели два маленьких красных огонька, настолько тусклые, что если не присматриваться, то и не заметишь их вовсе. В один прекрасный момент до меня дошло, что эта дверь открывается с помощью электронной ключ-карты. Обшарив весь "дом" я так и не смог ее найти. Радовало то, что я всегда мог выйти отсюда через другую дверь.
  И, собственно, другая дверь, находившаяся в самой нижней, последней комнате. Я уже целый год находился в этом странном месте. В своем доме. За все это время я ни разу не спускался вниз, в ту самую комнату, где эта огромная железная дверь находилась. До тех пор, пока не произошел этот инцидент.
  Я сидел в экранной комнате, в "окне в мир", и любовался горными пейзажами Норвегии, сидя на одном из уступов, как вдруг до моих ушей донесся едва уловимый шум. Скрежет. Мне стало не столько страшно, сколько любопытно. Звук исходил откуда-то снизу. Я отключил экраны, и очень тихо, на цыпочках, начал спускаться вниз. На зеленом складе я мог отчетливо различить странный звук. Через определенные, не одинаковые интервалы, до моих ушей долетал этот скрежет, как если ножом карябают по железу. Мне чудилось, что из бездны, под последней комнатой, на краю которой я стоял, выползло нечто, и теперь пробивает дорогу ко мне, через тоненький люк. Так страшно мне не было еще никогда. Я приоткрыл люк под лестницей. Освещенная комната. Железная дверь, с красной ручкой-колесом и большим круглым окном, через которое ничего не видно. Я лежал на полу, разглядывая комнату подо мной, просунув голову в открытый люк. Люк под последней лестницей так и стоял нетронутый с тех самых пор, когда я запер его. Я смотрел на него и слушал не меньше десяти минут. Ничего. Тишина.
  Я начал вытирать испарину на лбу рукой и мой взгляд упал на большую дверь.
  Все то время, пока я пялился на люк подо мной, с обратной стороны двери, у круглого окна, прислонившись, на меня смотрело...
  Я в ужасе захлопнул крышку. И сел на нее. Через секунду я вскочил и судорожно начал хватать со стеллажей тяжеленые зеленые коробки и, пыхтя, наваливать их на люк. Через пять минут ВСЕ зеленые коробки со стеллажей стояли на люке, громоздясь, друг на друге до самого потолка. Я помчался наверх, задраивая за собой все люки. В последней комнате, с другой дверью, я, взлетев по лестнице, сразу бросился к капсуле и залез в нее. Закрыл крышку. Перед моим лицом возникла голографическая панель, однако я, даже не прочитав, сразу же нажал "отмена", и она исчезла. Неоновые лампы по бокам источали мягкий успокаивающий свет. Я пролежал в ней очень долго, и в какой-то момент, от сильнейшего стресса и перенапряжения, мои веки сомкнулись, и я забылся крепким сном, без сновидений.
  Когда я проснулся то уже не мог с уверенностью сказать, видел ли я что-то на самом деле. С обратной стороны двери я видел черную голову. С тремя кошмарными, наплывающими друг на друга отвратительными лицами на ней.
  Я вылез из капсулы и уселся на пол рядом со стариком. Он все также тупо таращился вперед мертвыми провалами глаз. Надо же. Поначалу труп этого старика мне тоже казался страшным.
  -Я сошел с ума?- я посмотрел на старика.
  Не отвечает.
  - Мне с каждым днем все больше кажется, что я не выйду отсюда никогда. Что буду проживать всю свою жизнь в заточении, в ожидании того, что однажды кто-то придет за мной. Спасет меня. Но я знаю, что это не так, ты ведь сам мне об этом сказал. Я знаю, что кроме меня самого мне не поможет никто. И что я должен быть очень сильным, чтобы выжить. Я стараюсь быть сильным. Я учусь. Но мне все еще страшно. Неужели ты и впрямь не понимаешь, что я всего лишь ребенок? Почему ты так хочешь, чтобы я делал все за тебя? Зачем ты выбрал меня в тот день?
  Старик мне не ответил ничего. Он был мертв. Уже давно. И не мог говорить. Только сидел и смотрел вперед. Я тоже уставился вперед. Комната. Стены, ставшие мне родными. Одинокая лампа на потолке ярко освещала своим светом все вокруг.
  Дверь. Зеркало. Раковина. Белые плиты кругом. Капсула. Старик. И я. И все.
  Жизнь в этом месте прекратилась бы, если бы здесь не было меня. А может, она и вовсе бы не началась. Как узнать, существует ли что-то, что находится вне нашего поля зрения? И существует ли на самом деле та жизнь, которую мы видим? И как же узнать, не живем ли мы все в огромной иллюзии, которую сами и создали? Почему мне все чаще кажется, что мир вокруг меня - нереален? Почему крепнет во мне уверенность в том, что все, что я делаю, ровным счетом не имеет никакого смысла? Я чувствовал себя кроликом, которого запустили в лабиринт без выхода. Я бесцельно бродил по нему, каждый раз забредая лишь в очередной тупик.
  Может, я хожу по кругу?
  Что если выход все же есть, но я его попросту не вижу?
  В одной из книг, найденной мной в библиотеке, я прочитал очень интересный вопрос.
  "Если бы мы не имели глаз, мы бы никогда не узнали о существовании цвета. Что если мы упускаем целый аспект просто потому, что у нас нет органа, способного его обнаружить?"
  Как узнать, таков ли наш мир на самом деле, каким мы привыкли его видеть?
  У меня было множество вопросов, однако ответов на них у меня не было. Более того.
  Стоило мне, как мне казалось, найти ответ на вопрос, ясности это не вносило нисколько, но лишь порождало новые вопросы. И с каждым разом вопросов становилось все больше, а ответов на них - все меньше.
  Я встал и пошел к лестнице, открыл люк, спустился вниз и открыл еще один, и снова вниз...
  Я на зеленом складе. Коробки все так же громоздятся на люке, ведущем в последнюю комнату. Я начал медленно стаскивать их и относить обратно на полки. Через десять минут они все на местах. Я взялся за красную ручку и повернул ее, откинул крышку и начал спускаться вниз. И вот я здесь. Стою возле самой двери. За окном не видно ничего. Мрак. Чернота.
  Я стоял так близко, что уже упирался лбом в невероятно толстое стекло. Однако с той стороны никто не стоял. Я не знал, что за тварь приходила ко мне. Но одно я знал точно.
  Бояться ее я не буду. Когда мы встретимся с ней в следующий раз, я буду готов.
  Я не буду жить в страхе.
  
  
  
  Глава 6
  
  
  
  "...-Сейчас это уже не имеет никакого смысла. То, о чем вы здесь говорите, не больше чем ваши домыслы. Понимаете? ДО-МЫ-СЛЫ! Вы рассказываете нам об этом, не имея за собой никакой доказательной базы, чтобы хоть отчасти подтвердить свою бредовую теорию. Где факты?
  -Очень странно, что сейчас вы заговорили о фактах. Мне казалось, что вы последователь весьма популярного религиозного течения"
  Взрыв хохота. Смеется весь зал, включая ведущего. Интересно, на каком моменте я уснул?
  "-Моя вера основана на многолетних убеждениях миллионов людей. Вы же не будете отрицать, что такое количество человек за столь долгий срок не могли беспочвенно начать верить в это?
  -Отчего же? Как по мне, ваша вера основана лишь на домыслах, а так же на том, что под влиянием массовой пропаганды люди принимают без должных доказательств религию как чистую истину.
  -И вы не согласны?
  -Абсолютно. Вы ведь сами только что упрекали меня в том, что моя теория это мой бредовый домысел, в то время как ваша религиозная теория является не чем иным как домыслом, причем настолько фантастическим, что его доказательство я считаю невозможным. Вся ваша вера основана лишь на страхе перед неизбежностью того, что после конца жизни человека вариантов развития событий будет всего два. Первый - якобы хороший. Человек попадает в так называемый рай. И в противовес ему был выдуман и второй вариант - плохой, где человек якобы попадает в ад. По сути, все это нужно лишь для того, чтобы манипулировать людьми. Те из людей, чье мнение расходится с мнением последователей вашей секты, объявляются грешниками и посланниками дьявола, хотя, по сути, их грехи это не что иное, как следование простым человеческим потребностям, основные из которых - секс и пища. Люди забыли о том, что в наш продвинутый век технологий для такого абсурда как религия уже не осталось места. Это пережиток прошлого, который, как ни странно, нужен лишь государству, для того, чтобы было проще контролировать и манипулировать людьми.
  -Это чушь и бред! Вы за это ответите!
  -Я знал, что вы это скажете. Человек, чьи доводы основаны лишь на вере, всегда переходит к своему основному оружию - оскорблениям и запугиванию. Только вы забыли о том, что меня нельзя запугать адом, в существование которого я попросту не верю"
  Новый взрыв смеха. Весь зал аплодирует стоя.
  "-Скажите, вы действительно верите, что рано или поздно доказательство вашей теории будет найдено? - поинтересовался ведущий.
  -Да, в этом у меня нет никаких сомнений. Теперь это лишь вопрос времени.
  -И на чем же основана ваша убежденность?
  -На собственном опыте.
  -То есть вы утверждаете, что можете предсказывать будущее?
  -Нет. Ни о каких предсказаниях речи не идет. Я лишь сделал предположение.
  -Видимо, я вас не совсем понял. Если вас не затруднит, не могли вы еще раз повторить все для телезрителей?
  -Конечно. Думаю, в этот раз я зайду с другого конца, дабы после моего изложения вопросов наверняка не оставалось. Итак, начну с того, что однажды, когда я спал, то друг за другом, по очереди, я увидел четыре сновидения, никак не связанных между собой. Я назвал их стадиями сна, дав каждой из них соответствующий номер от одного до четырех. В каждой стадии сновидения вокруг меня были абсолютно разные места, времена и действующие лица. Первую стадию, после пробуждения, я полностью забыл. Однако на основе увиденного мною второго сна, мне удалось сделать вывод, что местом происходящего события является нечто мне знакомое, а вот время, хоть это и был сон, было будущее. Третьим и четвертыми сновидениями были невнятные подачи искривленных событий и фактов, накопившихся у меня в голове. О них речь пойдет в самую последнюю очередь, а сейчас я остановлюсь на первом, том самом, запомнить который мне не удалось, как не удалось и восстановить его в памяти. Сама стадия была весьма яркой и отчетливой, но запомнить ее мне помешало ни что иное, как подтасовка вслед за ней трех других сновидений. Вторую я запомнил более детально - в ней мне снилось, как меня сбивает автомобиль...
  -Прошу прощения, что перебиваю, но ведь после этого вас действительно сбил автомобиль?
  -Да, именно так. На следующий день после того, как я уже это увидел. В сновидении. Все произошло в точно таком же порядке, как мне это и приснилось, с точностью до микроскопических деталей. У меня была сломана нога, и когда меня везли на машине скорой помощи, чувство дежавю не отступало ни на секунду. Именно это и натолкнуло меня на размышления. Я вдруг понял, что переживаю ситуацию, участником которой я уже оказался буквально прошлой ночью. И после того, как меня выписали из больницы, я немедленно принялся за тщательнейшее изучение данного феномена.
  -И какой вывод удалось сделать?
  -Вывод удалось сделать, проанализировав всю картину произошедшего в целом. Я напомню, что сновидений было четыре, а вы говорите лишь о втором.
  -Продолжайте.
  -Спасибо. Итак, теперь я расскажу о третьей и четвертой стадиях. После многочисленных тестов на людях и сбора колоссального объема полученных от этих тестов данных, одна из моих теорий подтвердилась. Из ста испытуемых, проходивших добровольное участие в тестах, девяносто девять запоминали только то, что с ними происходило на третьей и четвертой стадиях сновидения, либо не запоминали свои сны вовсе, при этом, не вызывает абсолютно никаких сомнений тот факт, что первую и вторую стадию испытуемые так же видели. Одному человеку из этой сотни удалось смутно запомнить второе сновидение, в котором он видел событие произошедшие с ним на следующий день, однако первое же, собственно то, ради чего я и начал исследование, запомнить не удалось никому.
  -Почему он так важен для вас?
  -Не только для меня. Если мне удастся доказать мою теорию, то это станет настоящим прорывом! Это, пожалуй, позволит всему человечеству раз и навсегда избавиться от предубеждений и пережитков прошлого, и выведет всю нашу цивилизацию на принципиально новый уровень.
  -Государство, по-вашему, является пережитком прошлого?
  -Да. По моему мнению, если бы люди стерли эти невидимые границы между своей фальшивой принадлежности к религиям и государствам, то наша цивилизация уже давно вышла бы на более высокий уровень развития.
  -И вы намерены это сделать путем доказательства выдвинутой вами теории?
  -Да, именно этим я и занимаюсь.
  -Ну что ж, мы продолжим нашу дискуссию после короткой рекламы..."
  Я разлепил веки. На экране телевизора мелькали яркие пятна - реклама бесполезной ерунды, от которой никому и никогда не было пользы.
  Я заснул на кресле в библиотеке. На полу, у меня в ногах, валялась упавшая из моих рук книга, справочник боевых искусств.
  Очень жаль, что в тот день, когда снимали передачу, они так сильно отклонились от изначальной темы. Я просматривал выпуск этого телешоу уже в сотый раз, но большую часть недосказанного приходилось додумывать самому, но не факт что то, о чем думал я, на самом деле подразумевал говоривший человек.
  После рекламы экран тух и выводил уведомление о том, что я просмотрел весь фрагмент до конца.
  Как всегда учтиво спрашивал, не хочу ли я вновь посмотреть его.
  Нет. Спасибо.
  Я встал с кресла и, взяв в руки упавшую книгу, направился к полке, справа от телевизора. Я поставил ее на место, между учебником по анатомии и "Бременем страстей человеческих" Моэма. Книги здесь были расставлены в хаотическом порядке и чтобы запомнить, где стоит каждая из них, мне потребовалось почти пять лет.
  А с тех пор, как я попал сюда, прошло уже десять.
  -Привет Лу - я махнул ему рукой - Как дела?
  Молчит.
  Всю неделю.
  Стоит все в той же позе - одна рука над головой, вторую положил на бок. На голове у него надета зеленая камуфлированная кепка и такие же штаны на ногах, поверх мускулистого торса натянута черная майка, почти в обтяжку. Всегда казалось странным, почему его торс был так детально проработан в сравнении с остальными частями тела. Лицо, например.
  Где его лицо?
  У Лу его не было. Лишь большой белый круг вместо головы. Лу не был мертв. Но и жив он никогда не был. Лу был человеком из пластика. Одним из них.
  Лу - манекен.
  Я вовсе не забыл, как нес его сюда, но пару раз мне казалось, что он пришел сам, и стоит возле моего кресла всегда, когда я решаю подняться и что-нибудь прочесть. Лу составил компанию другим моим молчаливым друзьям, включая старика, за которым я так бережно ухаживал. Старик теперь сидел наверху, на табурете, в парадной военной форме, аккуратно причесанный, и с нанесенным на лицо макияжем. С двумя стеклянными шариками с нарисованными глазами - вместо самих глаз. С париком - вместо волос. С искусственной бородой, которую я приклеил - вместо почти всей нижней части его лица. На него теперь было приятно смотреть. Теперь он выглядел очень забавно. Он выглядел живым. Как ни странно, сделать мертвого человека похожим на живого было намного легче, если человек раньше действительно был жив. С манекенами так не выходило. Как ни крась манекен, живым он не станет.
  Я спускался на кухню. В животе урчало.
  -Привет, Эм - я улыбнулся и помахал рукой. Она была одета в домашний розовый халат. Копна черных, как смоль, волос, падала ей на лицо. На белый овал, на месте которого оно должно было находиться. Глупенькая. Она вот уже неделю стоит у моей кровати, но так и не научилась ее заправлять.
  -Как дела, Си? - я направлялся к ней. Она как обычно стояла возле холодильника, словно надеялась чем-нибудь перекусить. Но она не двигалась с места. И холодильник она открыть не могла. Склеены пальцы на руках. Ее платьице, расшитое цветами, было старым, но все же оно не было поношенным или затертым. Всегда как новенькое. Как и она сама.
  Я доедал вчерашний овощной салат и макароны с беконом, которые я предварительно подогрел в микроволновой печи.
  -Спасибо, Си! - сказал я с набитым ртом - Очень вкусно!
  Какая фальшивая похвала. Еду ведь готовил я.
  Ну да ладно. Не хочу, чтоб она думала, будто она не живая. Она живая, просто не знает об этом. Или это я забыл, что она не живая?
  Спускаюсь еще ниже. Бо, Миа и Ди плескаются в воде, как обычно. Отсюда мне видно только их головы, торчащие из воды. У Бо на голове красная кепка с черным козырьком. У Мии - пышные вьющиеся белоснежные волосы, которые чуть намокли. Ди был абсолютно лысым. Наверное, он был старым, и его волосы выпали. Или, быть может, он болен раком, а волосы выпали после химиотерапии? Бред! Химиотерапию никто не делает, уже очень давно.
  -Эй, Ди! - тишина в ответ - Куда девались твои волосы? Выпали со страху, когда убегал из старого чулана? - Я так громко засмеялся, что смех мой эхом прокатился по всем комнатам.
  Я спускаюсь еще ниже.
  Вместо комнаты с экранами я оказался в древнем японском храме.
  -Доброе утро, мастер. Я вежливо и учтиво поклонился ему. Он как всегда спокоен и непоколебим. Сидит в своем черном халате и медитирует.
  Он монах.
  Мастер дзен и мастер фехтования.
  Он мой учитель. Так я представлял, даже ни смотря на то, что он всего лишь пустая пластмассовая оболочка, которую наделил жизнью я сам. По правде говоря, он ни научил меня ничему. Всему, что я знаю, я научился сам.
  Я сел напротив мастера.
  Я остановил поток своих мыслей и вновь перенесся в тот день недельной давности, когда я впервые встретил своих "соседей".
  
  ***
  
  Освещенное пространство за дверью с красным колесом осталось позади. Облаченный в экзоброню, которую я десять лет назад нашел на красном складе, и над калибровкой которой я корпел последние несколько лет, я все дальше удалялся от входа в убежище. Металлический пол под ногами звенел.
  Это плохо. Очень.
  Если вернусь, придется усовершенствовать ботинки.
  Я шел по коридору. Единственным источником света была комната, оставшаяся в двухстах метрах позади. Теперь она выглядела как крошечная точка света. Маленькое, крошечное пятнышко. Коридор был не велик - два метра в ширину и столько же в высоту. Возможно, он был бы больше, если бы вдоль стен и потолка не тянулись все эти огромные черные трубы и маленькие провода, тянувшиеся к ним отовсюду и из ниоткуда одновременно. Шагал я очень медленно. Аккуратно переставлял ноги. Шаг за шагом. Моя алебарда смотрела вперед своим острым концом. И вместе с ней в темноту вглядывался и я. Двести пятьдесят метров от убежища. Пятно света, исходившее из освещенной комнаты, исчезло. Я весь вспотел. Потряхивало от страха. Я все еще помнил ту тварь, которую видел здесь несколько лет назад. Ее мерзкие лица.
  Эти лица...
  Они выступают из мрака навстречу мне.
  Уродливые. Перекошенные. Склизкие.
  Впереди я увидел маленький синий огонек, под самым потолком. Через секунду рядом с ним загорелся еще один. И еще два, чуть в стороне, справа от них. И два с лева.
  Шесть огоньков. Я слышу шорох наверху. Огоньки дернулись, и на пол, в десяти метрах от меня, упало что-то тяжелое. Огромное.
  Я слышу, как по полу шлепают босые ноги. Много ног. Огоньки все ближе и ближе ко мне. Я как можно сильнее сжал алебарду. Мои зрачки расширились, пытаясь уловить хоть каплю света. Синие огоньки приближаются. Два метра.
  Я издал громкий крик и сделал быстрый и сильный выпад алебардой.
  Попал.
  Тварь завизжала так громко, что уши заложило. Я попытался выдернуть алебарду из твердой плоти, однако с ужасом понял, что застряла она плотно.
  Более того. Тварь не только не умерла, но, видимо, разозлилась не на шутку, ухватившись за алебарду с другой стороны и отшвырнув меня с такой силой, что когда я ударился об стену спиной, то чуть не потерял сознание. Я хотел вновь схватить алебарду за ручку, но вместо нее в руки попало скользкое отвратительное щупальце, и, выхватив прямоугольный мачете из ножен, я отрубил его.
  Визг. Мои уши мгновенно заложило. Я получил такой сильный удар в голову, что лоб под забралом рассекло, и кровь ручьем лилась по лицу. Следующий удар пришелся в область глаз, но шлем вновь меня спас от смерти. По-прежнему ничего не видно. Я вскочил на ноги и бросился обратно к убежищу. Топот ног за спиной подгонял меня. Тварь рычала и топала по железному полу, не давая мне опомниться. Руки плотно сжимают рукоять самодельного большого тесака. Свет далеко впереди. Тварь несется за мной.
  Свет еще ближе. Я обернулся через плечо, и чуть было не оцепенел.
  Это невозможно.
  Таких тварей не бывает!
  Все она была черной, словно закоптилась. Вместо кожи у нее торчали какие-то черные ороговевшие наросты. На трех ее уродливых лицах, замерших в пугающей гримасе, отсутствовали все хрящевые ткани. Губ и ушей не было. Носов тоже. Во весь рот, на каждом из лиц, сразу за острыми зубами, была натянута непрозрачная черная пленка. Глаза торчали из орбит. Огромные синие огни на этой черной громадине. Две пары рук с двумя локтевыми суставами на каждой из них. Еще две - недоразвитые, будто у младенца, торчали под ними. Две пары ног несли ее огромную тушу вперед и еще одна пара - как и руки - была недоразвитой. А из живота...вместо живота у твари был огромный круглый рот. Три ряда острых, как кинжалы, клыков. Из недр твари, из этого мерзкого рта, торчал обрубок черного щупальца, сочащегося черной жижей в том месте, где я его отсек.
  Моя алебарда торчала в промежутке между головой и огромным ртом.
  Не останавливаясь и резко развернувшись на месте, я с разворота ударил тесаком по твари.
  Голова ее улетела обратно в темный коридор.
  Тварь встала на месте. Из ее шеи, словно под напором, вверх на несколько секунд взметнулась струя черной жижи, забрызгивая потолок.
  Тварь замерла, но не упала.
  А еще через мгновение она вновь ринулась на меня.
  Безголовая, теперь она стала еще страшнее. Она орала. Ее рев сводил меня с ума. Топот приближался ко мне с каждой секундой. Крутанувшись вокруг своей оси второй раз, я отрубил ей три ноги. Тварь с грохотом рухнула на пол, чуть было не накрыв меня своей тушей. Ручка алебарды под весом твари треснула и отломилась, возле самого основания. Огромное лезвие, застрявшее меж костей, осталось торчать внутри нее. Я едва успел отскочить, но почувствовал, что зацепился за что-то.
  Не зацепился. Тварь ухватилась за мою правую ногу цепкими пальцами одной из своих рук. Остальные три уже тянулись ко мне. Взмах тесаком - и ее пальцы вместе с половиной руки лежат на полу.
  Боже, этот крик. Я оглох. Не слышу уже ничего. Стою возле нее и отрубаю ей остальные руки. Тварь бьется в жутких конвульсиях, из ран хлещет черная жижа.
  Спустя минуту все кончено.
  Тварь затихла. Я прислонился к переплетению труб и медленно сполз на пол. Глаза уже начало заливать кровью из сечки на лбу. Я снял шлем - через все забрало идут следы от когтей. Да, когти у этой твари были, на руках и ногах, длинные крюки, которые могли порвать меня, если бы не мой бронекостюм. Я попытался вытереть кровь, но это было бесполезно - слишком сильное рассечение.
  Десять минут.
  Вокруг тишина. Я смотрю куда-то вперед, но не на трубы, а сквозь них.
  Темно.
  Краем глазом я уловил движение.
  ОНА все еще жива!
  Тварь, перебирая своими недоразвитыми руками и ногами, пыталась встать.
  Я вскочил на ноги и приблизился к ней.
  Взмах мачете.
  Ее спину рассекло почти напополам. Огромный разрез.
  И в нем что-то копошилось.
  Большое, паукообразное существо выпрыгнуло из нее с молниеносной скоростью. Я сделал выпад, и оно повисло у меня на тесаке. Лапки этой мерзости тянулись ко мне, и я отшвырнул тесак от себя.
  Оно подскочило к потолку и скрылось в переплетении труб, утаскивая с собой тесак. Я слышал мелкие, быстро удаляющиеся от меня в обратном направлении дробные шажки. Я вновь посмотрел на тварь. Вне всяких сомнений, теперь она была мертва. Я перевернул ее и с огромным трудом, упершись ногами, смог вытащить лезвие своей алебарды. За оставшийся кусок рукоятки можно было взяться лишь одной рукой.
  Я обернулся.
  Дверь в убежище всего в десяти метрах от меня.
  Но, не смотря на ужас, охвативший меня, разум заставлял меня довершить начатое.
  И я вновь отправился в темноту.
  
  Воздух здесь затхлый. Я шел по коридору, держась левой рукой за трубы у стены, уже долго.
  Час.
  Два часа. Прилив адреналина не позволял мне почувствовать усталость, поэтому я просто шел.
  Три часа.
  Ничего. Все тот же длинный и пустой коридор. Очень темный коридор. Тишину нарушает только мои шаги. Я уже перестал смотреть вперед. Опустил голову вниз и смотрю под ноги. Смотрю ли? Мои глаза не видят ничего. С того самого момента, как я отошел от убежища.
  Четыре часа.
  Огромный коридор. Огромный прямой коридор. Здесь нет никаких ответвлений. Только толстые трубы вокруг и железный пол под ногами. Кровотечение остановилось. Сечка на лбу уже покрылась тоненькой коркой. Кровь, что лилась из нее, засохла на моем лице, спрятанном под забралом шлема.
  Пять часов.
  Я решил немного отдохнуть. Просто уселся на пол и внимательно вслушивался. Услышал я только звуки, которые издавал сам. Мне вдруг почудилось, что сзади, из темноты, на меня кто то смотрит. Опершись о трубы, я поднялся на ноги, и вновь, не оборачиваясь, пошел вперед.
  Шесть часов.
  Интересно, я вообще продвигаюсь? Судя по ощущениям, я бреду на одном месте. Белка в колесе. Вроде и перебираю ногами, но на самом деле даже не двигаюсь с места.
  В голове пусто. Эхо моих шагов звонко отзывается у меня в голове.
  Семь часов.
  Восемь.
  Девять.
  Десять часов. Не выдержал. Рухнул на пол, едва успев выставить вперед левую руку. В правой все еще зажата алебарда. Точнее то, что от нее осталось. Самое главное сейчас - не потерять сознание. В бессознательном состоянии меня легко смогут убить. С трудом я поднял забрало и приподнялся на локтях. Посмотрел на свои ладони.
  Ладони! Я их вижу!
  Я поднял голову. Трубы заканчивались впереди. Они вели в ослепительно-белый квадрат. Максимум до него метров тридцать. Усилием воли я заставил себя встать. И вновь пошел вперед. Этот свет впереди. Какой яркий! Я прикрыл глаза левой рукой. А затем я почувствовал запах. Этот запах...
  Я ускорился.
  Запах.
  Не запах затхлости. Не тот запах, что я чувствовал каждый день в убежище. Не спёртый и сжатый воздух из цистерн, пропущенный через фильтры.
  Воздух здесь не такой.
  Свежий.
  Так пахнет воздух во время дождя. Как в тот самый последний день, когда я...
  Я приблизился настолько, что уже не мог прикрыть глаза от этого ослепительного света. Они заслезились. Еще ближе. И вот я вхожу в стену белого света.
  Уже не так ярко. Стою несколько секунд, и глаза начинают привыкать. Еще минуту. Я убрал руку от лица и теперь вижу все словно сквозь белую пелену. Через две я увидел место, в которое попал. Увидел, и опустился на колени. Обессиленный и измотанный, но невероятно счастливый.
  Огромный купол. В самом верху его, в центре, находилось идеально ровное круглое отверстие.
  И оттуда исходил свет. Яркий столп белого света падал вниз, на стоящий далеко впереди зеленеющий прямоугольник. Я встал и пошел к нему, со слезами счастья на глазах. Наверху солнце. Солнечный свет.
  Как же здесь много места! Я иду уже двадцать минут и только начал приближаться к центру этого купола. Письменный стол, заваленный кипами отсыревших и покрывшихся мхом и плесенью бумаг, стоит точно посередине зала, под палящими солнечными лучами. Перед ним стоит бежевое кресло, которое почти полностью покрыл мох. Мха нет только на сиденье. Я подошел к столу. Слой пыли, толщиной в пол пальца.
  Я поднял голову, чтобы увидеть солнце.
  И разочарованию моему не было конца.
  Вверху, в пятидесяти метрах надо мной, в потолок, друг над другом, были вмонтированы две огромные круглые лампы. Это не было окном, как я предположил вначале.
  Дальше же стало и еще хуже. Запах озона здесь был вовсе не от только что прошедшего дождя. В помещении было настолько сыро, что озоном пропиталось все. Я стоял по щиколотку в воде. Под столом было и еще что-то...
  Люк.
  Точно такой же, как в самой нижней комнате моего убежища. С черной ручкой. Сейчас он был открыт, и на его краю, повиснув, лежал кусочек черной изоленты, которой была оплетена рукоять моего тесака. Я, как можно аккуратнее, заглянул вниз.
  Ничего. Свет сюда не проникает. Выстроив простейшую логическую цепочку, я понял, что этот люк ведет в такое же огромное (или в то же самое) помещение, в которое я спускался по лестнице, в последней комнате своего убежища.
  Тварь, которую я проткнул тесаком, спрыгнула именно туда.
  Я захлопнул крышку люка и повернул ручку. Теперь люк можно открыть только сверху. Запорный механизм не позволит, кому бы то ни было, подняться сюда, а мне уже ничто не мешает осмотреть стол и его содержимое. Прочесть бумаги на нем уже не представлялось возможным. Они стали рыхлыми и склеились, но большая же их часть отсырела и покрылась мхом. Под столом, слева, была встроена тумбочка с тремя выдвижными ящиками. На первом висел замок, прогнивший и ржавый, который отломился, как только я потянул за ручку. Внутри ящика все поросло плесенью, которую я начал отчищать острием алебарды и стряхивать прямо на пол. Под плесенью обнаружилась серая металлическая плотно закупоренная коробочка, в которую был встроен кодовый замок с цифрами от ноля до девяти. Я просунул лезвие алебарды под крышку и потянул вверх.
  Раздался щелчок сломавшегося замка. И крышка резко подалась вверх. Я открыл ее и достал красный пластиковый прямоугольник.
  Ключ-карта.
  Путь на свободу.
  На всякий случай я решил проверить и остальные ящики, однако кроме плесени в них ничего не оказалось. Что ж, свою работу здесь я выполнил. Пропуск у меня, осталось только донести его до двери в верхней комнате, которую он открывает. Сил моих уже не было. Я устало опустился в кресло и убрал пропуск в потайной карман под броней на груди. Я снял шлем и вместе с алебардой положил его на стол, чуть сдвинув в сторону бумаги. Я сижу за столом. Сверху на меня падают лучи искусственного солнца. Глаза начали самопроизвольно закрываться. Веки слипаются. Медленно. Меня уже окутывает приятный туман дремы.
  Движение.
  Краем глаза я заметил, как что-то пронеслось вдали с молниеносной скоростью. Я вскочил с кресла и схватил алебарду.
  Ничего.
  Здесь так светло и много места, что укрыться попросту негде. Я надел шлем и пошел в ту сторону, в которой я уловил краем глаза движение.
  Десять минут. У стены вдалеке я смог разглядеть неясные силуэты.
  Люди? Это невозможно!
  Еще десять. Я так близко...
  Это и вправду люди. Стоят возле стены, бесполые, белые и неподвижные. Люди из пластика. Скульптуры.
  Манекены.
  Их так много, что я даже не могу их подсчитать. Не меньше сотни! Кто их принес сюда? В гуще этой неживой толпы я что-то увидел. Что-то, что не вписывалось в общую картину состоящей из монолитной серой стены, верх которой начинает загибаться и вырастает в купол, и этих безликих статуй перед ней. Там, в их гуще, было что-то еще.
  Я сильнее сжал алебарду, неся ее так, словно готовясь нанести удар. Обходя манекены, я приближался к стене. И вот я почти у нее. С виду ничего необычного. Ровная стена, плавно загибается, чтобы, в конце концов, образовать собой огромный полукруг. Но есть еще что-то. Я подошел вплотную к стене. Я вижу шов, маленький, тонкий, будто надрез на идеально ровной поверхности. И чуть выше еще один. И еще один - справа. Эти швы...казалось, что они дышат. Движутся. Живут.
  Я приблизился настолько, что мое подсознание уже вовсю вопило о тревоге. Я вытянул алебарду перед собой и аккуратно ткнул ей в один из швов. Ничего. Я подождал секунду и ткнул еще раз.
  Шов чуть уменьшился в размере.
  Что это? Никак не пойму. Я решил ткнуть еще, но в этот раз сильнее. И тут я увидел их.
  Две пары синих глаз, смотрящих прямо на меня. Один из швов отделился от стены и вместе с рукой, на которой он был, заехал мне в голову, да так сильно, что я отлетел на пять метров, сшибая собой неподвижные манекены. Тварь в один прыжок приблизилась ко мне и ударила в то место, где меньше секунды назад была моя голова. Невероятно быстрая! Она не такая как та, что я убил несколько часов назад. Не такая, но все же похожая. Серая кожа ее была абсолютна такого же цвета, как и стена, за счет чего она могла идеально замаскироваться, просто прижавшись к ней. Я сделал отчаянный выпад в последней попытке достать ее.
  Бесполезно.
  Тварь перепрыгнула через меня и ударила по затылку.
  В глазах потемнело. Я потерял сознание.
  
  
  
  Глава 7
  
  
  
  Интересный материал. Сначала мне показалось, что это дерево, но когда я снял перчатку и начал ощупывать огромную покрытую мхом дверь, то понял, что передо мной каменная плита. Не уверен, но, кажется, это мрамор. Из этого же мрамора были сделаны огромные колонны перед входом, мимо которых я только что прошел. Я обернулся. Лодка одиноко билась о ступени, приводимая в движение накатывающими волнами подземной реки, по которой мы с моим спутником приплыли сюда. Самого его на лестнице уже не было. Он ждал меня где-то там, впереди. Я перехватил рукоять алебарды поудобней и сквозь узенький проход между двумя титаническими мшистыми плитами вошел внутрь. Меня охватил трепет. Волнение. Страх и благоговение наполняли меня при виде места, в котором я оказался. Какие высокие здесь потолки. Они теряются вверху, в темноте, такие огромные, что разглядеть их можно лишь стоя на самой верхней полке высоких стеллажей, стоящих поперек стен рядами справа и слева, на всем протяжении огромного зала, который от сырости и старости уже утратил свой прежний лоск, однако не потерял свое былое великолепие. Библиотека. Невероятно огромная. Стеллажи с книгами, высотой в десять этажей. Пол, некогда вымощенный досками, теперь стал мягким и податливым ото мха, застелившим собой его весь. Мох был везде. Он покрывал собой стеллажи, полки, сами книги. Массивная люстра, которая когда-то давно была отлита из золота, и подвешенная к потолку огромными золотыми цепями, теперь вся была серо-зеленой, словно лесное чудовище, подвешенное за тонкие зеленые ножки. Как жаль, что это место теперь стало таким. Жаль, что нет больше людей, чтобы поддерживать здесь порядок и чистоту. Теперь здесь все опустело. Было покинуто. Забыто. Я иду вперед, мягко переставляя ноги. Ни единого звука. Случай многолетней давности заставил меня всерьез пересмотреть мой подход к передвижению. Я научился ходить так, чтобы не издавать шума вообще. И сейчас я шел именно так. Я приблизился к первому гигантскому стеллажу. Я соскреб мох рукой и дотронулся до деревянной основы. Надо же. На ощупь стеллаж почти как новый. Я повернул налево и встал напротив книг. За моей спиной стоит такой же огромный стеллаж. Я вытянул первую попавшуюся книгу и отчистил ото мха корешок. От выгравированного названия не осталось и следа. Открыл ее. Большая часть первых и последних страниц пожелтела, а буквы на них полностью стерлись от сырости, но в середине я смог вполне сносно разобрать практически весь текст, который в незапамятные временя на эти самые страницы был помещен в угоду человека, который был автором этой самой книги. Хотя его имя и название прочесть было невозможно, я, прочтя всего несколько абзацев, сразу же узнал книгу и человека, который ее написал. Эрих Ремарк. "На западном фронте без перемен". Точно такой же экземпляр был и в моей библиотеке, находившейся в моем доме. Дом. Как же давно это было. Я уже и забыл, как он выглядит. В моей голове остались лишь смутные образы, да древнее письмо в мешке, некогда оставленное мне стариком, служившее напоминанием, что я не сошел с ума. Как приятно думать о доме. Это место, хоть я и был здесь впервые, навеяло мне образы, в которых я видел себя, сидящего в уютном кресле в своей маленькой, по сравнению с этой, библиотеке, закинув ноги и с книгой в руках...
  Металлический звон. Словно цепь проволокли по полу. Я захлопнул книгу и поставил ее на место. Я выставил острием вперед алебарду и двинулся дальше. Времени на ностальгию у меня нет. Только не сейчас. Я вновь в огромном коридоре между стеллажами. Иду вперед. Звук все ближе. Металлическое лязганье. Почти приблизился. Источник звуков находился где-то между стеллажами впереди, слева, в полусотне метров от меня. Зеленый камень на моей груди освещал небольшой пятачок пространства передо мной. Я почти дошел. Источник звука через два стеллажа впереди. Как только я приблизился к нему и аккуратно заглянул в темноту, все звуки разом стихли. Я не увидел ничего. С минуту я продолжал неподвижно стоять, вслушиваясь в плотную тишину и вглядываясь в непроницаемый мрак, однако, так ничего и не обнаружив, я двинулся дальше. Когда я удалился от источника шума не меньше чем на тридцать метров, то вновь услышал этот звук. Я лишь мельком обернулся, даже не останавливаясь. Что бы это ни было, я не хотел бы встречаться с ним. Я продолжаю идти вперед. И вновь это лязганье. На этот раз с правой стороны, и уже заметно ближе. Приблизившись к одному из замшелых гигантских стеллажей я выглянул из-за него. Звук лязганья не прекратился. Через секунду я уловил краем глаза движение, далеко впереди. Что-то промелькнуло, удаляясь в противоположную от входа сторону, вглубь библиотеки. И все звуки стихли. А через секунду это самое лязганье уже слышалось в других местах. Со всех концов библиотеки ко мне приближались источники этого шума. Я свернул с основного прохода и, не поворачиваясь спиной, быстрыми шагами начал углубляться в застланный мхом проход между позеленевшими книжными полками. Длинные стеллажи. Через пять минут я дошел до середины. Звуки приближаются к тому месту, от которого я начал движение. Теперь я мог отчетливо различить этот звук. По полу что-то волокло металлическую цепь. Вдалеке, в проходе, возник бредовый силуэт, плавно приближающийся ко мне. Свет от моего камня не выхватывал его из темноты. Двигалось оно намного быстрее, чем я, и через несколько секунд я с замиранием сердца уставился на тварь, бредущую ко мне. Вышагивала она на четырех длинных и худых лапах, с множеством суставных сочленений, а в холке она была не меньше двух метров. То, что я сперва принял за шерсть, на деле оказалось огромной каменистой черно-зеленой коркой, покрывавшей все ее тело. Панцирь, из которого торчали ее лапы. Головы у нее не было. Вместо нее, в том месте, где у всех живых существ находилась шея и голова, у этого существа вверх вздымалось большое черное щупальце. Щупальце извивалось так, словно жило другой жизнью, отдельной от своего туловища. Вокруг него, в том месте, где оно соприкасалось с панцирем, была привязана цепь, нижний конец которой и волочился по полу, издавая тот самый звук. К своему ужасу я не сразу заметил других существ, бредущих по пятам этого. Вокруг щупалец некоторых из них были намотаны точно такие же цепи, однако у большинства их не было вовсе, и обнаружить их приближение каким либо образом не представлялось возможным. Эта ужасная догадка заставила меня обернуться...
  Огромная толпа жутких существ стояла и с противоположной стороны, за моей спиной. Я остановился. Я окружен и бежать некуда. Сражаться с ними не имело никакого смысла - сколько бы я их ни убил, оставшаяся, большая часть, просто раздавит меня своим количеством. И судя по тому, что первое из существ встало на задние лапы, обнажив огромный клыкастый рот на животе, после победы надо мной они знатно пообедают. Я с размаху снес первой твари щупальце своей алебардой. Щупальце упало в одну сторону, существо - в другую. Существа, поджидавшие за моей спиной, разом кинулись на меня, не издавая при этом ни звука. Я увернулся от них и совершил последнюю, отчаянную попытку к бегству - запрыгнул на одну из полок стеллажа и с невероятной быстротой начал вскарабкиваться наверх. Вокруг моей правой ноги обвилось одно из щупалец, и тварь повисла на мне, утягивая вниз. Одной рукой я размахнулся алебардой еще раз и разрубил существо напополам. Две его половины упали по разные стороны, обнажив кошмарного вида шевелящиеся черно-бардовые внутренности. Остальные встали на задние лапы и передними прислонились на стеллаж, который начал опасно раскачиваться. Карабкаться они не могли - не позволяло устройство их тела. Мои глаза словно подернуло дымкой от адреналина. Я смотрел вниз. Высота такая, что кружится голова. Я крепко хватаюсь за каждый выступ и твердо ставлю ноги, постепенно взбираясь все выше и выше. На одной из полок, когда я зацепился рукой, слетел слой мха и я чуть было не полетел вниз, но все же сумел удержаться. Переведя дыхание я вновь начал карабкаться. Я забрался так высоко, что уже вижу потолок. Я закинул ногу на край стеллажа и ухватившись обеими руками за край закинул вторую. Я выдохнул с облегчением. Я наверху. Не знаю, что мне делать дальше. Я поднялся на ноги. Руки и ноги тряслись от страха. Расстояние между стеллажами слишком большое, я не допрыгну, даже если сниму с себя все снаряжение. Однако снять броню для меня значило бы верную смерть. Самым верным решением для меня в тот момент было продолжать идти дальше, по верху стеллажа. Он был не таким уж широким - не больше полуметра, и, смотря себе под ноги, я невольно видел ужас, поджидающий меня внизу. Существа бесшумно скользили по полу, преследуя меня снизу. Их щупальца были устремлены вверх и продолжали извиваться. Когда же я дошел до конца, то внутри меня затрепетала искорка надежды. Из стены, на расстоянии вытянутой руки, торчал небольшой балкон с маленькой деревянной дверцей. Я перепрыгнул на него и перелез через перила. Я потянул за дверную ручку и дверь, ужасно скрипя, сперва чуть приотворилась, а затем слетела с петель и повалилась на меня. К счастью, она была не тяжелой. Я прислонил ее к периллам и вошел внутрь зияющего черного дверного проема.
  
  
  
  Глава 8
  
  
  
  Я лечу. Падаю вниз. Где я? Как попал сюда? Моя память словно спряталась в неподступный закуток, из которого я не могу ее выудить. На меня из темноты устремлены взгляды тысяч светящихся глаз. Красивые. Я пролетаю мимо них не быстро и не медленно, словно я не лечу, а погружаюсь на дно огромного черного океана. Мне здесь хорошо. Я перестал чувствовать боль в своем теле. По правде говоря, я и тело свое перестал чувствовать. Я хотел посмотреть на него, но тела моего больше нет. Оно осталось лежать где-то там, наверху, и как мне казалось с каждой секундой я все дальше и дальше отдаляюсь от него и от своей жизни. Уголек моего разума почти угас. Я уже начал сливаться с пустотой. Вдруг что-то начало тянуть меня вверх. Меня рывком одернуло ввысь и я, с трудом понимая происходящее, начал открывать глаза.
  Яркий свет бьет в глаза. Хотел прикрыть их левой рукой, однако не смог даже поднять ее - сильно болит. Опираясь на правую руку, я чуть приподнялся. Все еще плохо вижу. Здесь так много света, что глаза мои нещадно режет. Солнце?
  Я смутно начал вспоминать события, произошедшие со мной...когда? Глаза мои уже выдавали довольно четкую картинку. Я все в том же огромном куполообразном зале, но перемены, произошедшие здесь с момента моего прихода, были просто разительны. Вместо твердого пола, залитого водой, теперь была лишь огромная черная дыра, и я лежал на самом ее краю. За моей спиной все также неподвижно стояла толпа белых манекенов. Края дыры были неровными, словно нечто огромное било по полу снизу, да так сильно, что тот в конечном итоге почти полностью обрушился. Мне чудом удалось избежать его участи. Я лежал на относительно маленьком по отношению ко всему помещению кусочке, на самом краю, свесившись головой вниз. По лицу что-то стекало и мне пришлось снять экзошлем. Кровь из носа. Долго же я пролежал. Я аккуратно вытер ее и подобрался к краю обрыва. Первое что я отметил - толщина пола. Три метра толстенного железобетона. Насколько же чудовищной была сила, что вот так запросто его проломила? Сам же обрыв был настолько глубоким, что разглядеть его дно, даже будь у меня бинокль, не представлялось возможным. Я отполз от края и встал на ноги. Обо что-то споткнулся. Что это? Кусок железа? Взяв его в руки я не сразу понял, что передо мной, но ощупав свою левую руку, я подтвердил свою догадку - это мой левый броненаплечник. Кто-то жевал его, а затем бросил здесь. Повезло, что этот кто-то жевал не меня. И тут яркой вспышкой в моей памяти всплыл целый кусок воспоминания - я протыкаю своей алебардой серую стену, и от этой стены отделяется двухголовое существо, которое забило меня до потери сознания. Видимо, наплечник прожевало именно оно, но добраться до меня ему помешало нечто, что пробивалось наружу снизу. Надеюсь, эта тварь слетела вниз. Я начал озираться, в поисках существа, и не увидев его, я немного успокоился. Останки моей алебарды одиноко лежали возле стены, у ног одного из манекенов. От деревянной рукояти не осталось ничего, однако лезвие осталось нетронутым. Что ж, если доберусь до убежища, то обязательно поставлю запасную, железную рукоять. Вдоль стены тянулась неровная бетонная кромка, не больше пяти метров в ширину. Через десять метров справа она обрывалась. С другой стороны я обнаружил ту же самую картину. Я застрял на этом бетонном островке, на краю бездны. Судорожно я начал обдумывать варианты дальнейших действий. Прыгнуть вниз? Я вспомнил, как летел куда-то, и как на меня смотрели светящиеся глаза, однако это видение я причислил к разряду бреда, выданного моим мозгом во время отключки. Я подошел к алебарде и взял ее в правую руку. Осмотрев то место, где она лежала, я бросил свой взгляд на стену и уловил едва заметную, но крайне интересную деталь. Тварь-хамелеон, которая меня побила, закрывала своим телом полутораметровое круглое отверстие в стене. На нем не было никаких ручек или замков, однако не вызывал сомнений тот факт, что это своего рода дверь. Я прощупал всю ее ладонью, однако никаких выступов или углублений так и не обнаружил. Как же мне открыть ее? Я начал просовывать острие своей алебарды в шов и пытался поддеть ее, однако она никак не поддавалась, не сдвигаясь даже на пол миллиметра. Я пытался открыть ее не меньше часа, выискивая рядом с ней потайные кнопки или панели управления, обшаривая пол и стены вокруг и безуспешно пытаясь зацепиться за нее своей алебардой. Бесполезно. Обессиленный, я, наконец, сдался и прислонился к этой панели спиной. И чуть было не упал. Прислонившись к ней спиной, я тем самым привел в действие механизм, который со странным шипящим звуком сначала чуть оттянул панель внутрь, а затем поднял ее нижний конец вверх так, что вся она оказалась наверху, открывая взору небольшой круглый тоннель. Я, пыхтя от напряжения, как мог, втиснулся в него и пополз вперед. Через несколько метров он начинал сужаться, и ползти по нему становилось все труднее. Странно, но сам туннель выглядел чистым и ухоженным, и было видно, что им кто-то регулярно пользовался. И с этим кем-то я повстречался совсем недавно. Меня не радовала перспектива ползти в самое логово этой твари-хамелеона, но другого выхода у меня просто не было. "Ложь" - подумал я. Был и еще один выход - глубоко внизу. Однако этот выход не подразумевал мое спасение и продвижение к моей цели. А тоннель хотя бы даст мне шанс. Надеюсь, мне удастся им воспользоваться. Впереди я увидел свет. Когда я прополз еще несколько метров, то увидел, как неровные края одного тоннеля соединяются с другим, а затем закрепленные по бокам этого нового тоннеля плоские неоновые лампы - точно такие же были встроены в стенки криокамеры в моем доме, однако эти лампы были зелеными, а не белыми. Еще через метр тоннель заканчивался тупиком. Я мог бы запаниковать, если бы внезапная догадка не осенила меня. Я уже понял, куда попал. Я начал шарить рукой по левой стороне в поисках...вот она! Отщелкнул кнопку, и крышка капсулы подалась вверх, сдвинувшись на сантиметр. Я перевернулся на спину и, отталкиваясь ногами, залез как можно глубже внутрь, так, что голова моя уперлась в стену. И оттолкнул крышку. Как только я это сделал, зеленые лампы на ней погасли.
  Я аккуратно приподнял голову, осматривая помещение, в котором оказался.
  Хоть глаз выколи. Кромешная темнота. Спустя несколько мгновений я начал различать что-то. Красный свет. Я приподнялся на локтях, а затем аккуратно вылез из капсулы, бесшумно ступив на пол. Да, это место явно отличается от того, в котором очнулся я. Как минимум тем, что вместо одной капсулы здесь их было двенадцать. И я с ужасом понял, что пустой была только одна из них - та, из которой я только что вылез. Все капсулы, включая эту, были расположены кругом, так, что голова каждого находящегося внутри была обращена в центр помещения, в котором находилась нечто, напоминающее сферу. От этой механической сферы, распластавшись по полу, к каждой из одиннадцати капсул тянулись трубы, по которым протекала ярко зеленая субстанция. Помимо этих труб, от всех капсул, кроме этой капсулы-выхода, вдоль самих труб с зеленой жижей тянулось по нескольку белых проводков, и если назначение этих проводков мне было предельно ясно (датчики жизненных показателей), то назначение этих труб для меня оставалось до поры неразрешимой загадкой. Я приблизился к соседней капсуле, едва не споткнувшись об провода на полу. Я снял шлем и прислонился к капсуле ухом, пытаясь уловить хоть какой-либо звук. Внутри действительно что-то находилось. Я слышал звук, напоминающий нечто среднее между гудением и жужжанием. С наружной стороны находилась еще одна кнопка, и я мог бы открыть капсулу, но внутреннее чутье или, быть может, инстинкт самосохранения, подсказали мне не делать этого. Я водрузил шлем обратно на голову и пошел дальше. Я приблизился к сфере, пытаясь понять, что это, и что из себя представляет. Я ткнул в нее острием алебарды и получил мощнейший электрический удар, который отбросил меня назад на несколько метров. Приземлился я в нишу между полом и потолком, ударившись спиной о стену. В глазах рябило. На темном фоне я вижу миллионы искрящихся огоньков. Через минуту зрение вернулось и оцепенение прошло. Желание внимательно изучить сферу исчезло так же быстро, как и появилось. Я ощупал пространство вокруг себя и понял, что приземлился на кровать, встроенную прямо в стене. Постель на ней была упакована полиэтиленовой пленкой. Я встал и направился вдоль капсул, продолжая изучать комнату. Как и следовало ожидать, комната оказалась круглой формы, и в стене, через равные промежутки, были обустроены квадратные ниши, полтора метра в ширину и по два метра в длину и высоту. Все капсулы были расположены вплотную к стене, в промежутках между спальными местами, так, что между ними и стеной не оставалось ни малейшего зазора. Каждая же ниша была отделана мягкими былыми материалами, и в каждой из них находилось упакованное постельное белье, подушки и одеяла. Всего их здесь было двенадцать. В стене между двумя последними я обнаружил металлическую дверь, высотой в человеческий рост. Это обнадеживало. Над дверью крепилась красная неоновая лампа, придававшая этому месту слегка мистический оттенок. Рядом с дверью я увидел маленький квадратик - панель, к которой нужно прислонить ключ-карту, что бы открыть дверь. И этот самый ключ у меня был. Я вынул его из стола, который теперь покоится в пустотах бездны, из которой выбралось ОНО, в надежде достать меня. Невероятная удача, что я до сих пор жив. Быть может, та самая тварь-хамелеон спасла мне жизнь, когда заставила мое сознание умолкнуть на время. И то, что поднялось из глубин, не смогло меня учуять. Что ж, как бы там ни было, думать об этом мне стоило потом. Сейчас у меня есть дела поважнее. Я вынул из потайного кармана ключ карту и прислонил ее к прямоугольному выступу. Дверь зашипела, из-под нее вырвались клубы дыма, а затем приподнялась на полметра, да так и зависла. Видимо, механизм, поднимающий ее наверх, был уже неисправен. Пришлось вновь лечь на живот и ползти. Когда я оказался по другую сторону двери и встал на ноги, в комнате, из которой я только что выбрался, раздался звук открывшихся одновременно капсул. Внутри каждой капсулы раздавалась какая-то сонная возня, а затем в одной из них раздался душераздирающий нечеловеческий вопль, и, выпрыгнув из капсулы, к двери побежало нечто, топая по полу несколькими парами ног. Я воткнул острие алебарды в выступ на двери и с невероятным усилием начал тянуть дверь вниз. Я успел опустить дверь до того, как к ней подбежало нечто и начало колошматить по ней так сильно, что тонкая сталь уже начала гнуться под градом ударов. Я не стал дожидаться, когда очнуться остальные обитатели капсул и присоединятся к выбиванию двери. Вместо этого я развернулся и побежал вперед настолько быстро, что совсем забыл о мерах предосторожности, и спустя пару минут моего забега по полукруглому маленькому коридору, освещенного красными лампами, я споткнулся и полетел куда-то вниз, кубарем скатываясь по железным ступеням. Через секунду я уже вскочил на ноги, и примерно в этот же момент я услышал, что несчастная дверь не смогла выдержать такого чудовищного нечеловеческого натиска и с грохотом вылетела в коридор. Злобные крики и рычание уже слышались где-то в отдалении. Я вновь помчался вперед, и даже не сразу понял, что уже бегу не по коридору. Я несся в темноте вперед до тех пор, пока не врезался в нечто железное, стоящее прямо передо мной. Я вскочил на ноги и судорожно начал прощупывать руками возникшее препятствие. Это...танк? Нет. Огромная машина, вместо колес - гусеницы. Я пошел вперед, не убирая руки с ее борта, и вот кончиками пальцев я задел за ручку. Я судорожно вцепился в нее и начал дергать на себя и - о чудо! - она подалась и я, едва не упав, открыл дверь, а затем ввалился внутрь неизвестной машины. Я уже отчетливо слышал, как приближаются существа снаружи, и сидя на жестком сиденье внутри я крепко вцепился в дверную ручку. Их топот и рычание все ближе. Одно из них пронеслось мимо машины, в такой темноте я даже не мог и представить, как оно выглядит. Через секунду еще несколько (по моим прикидкам, не меньше десяти) пробежали вслед за ним. Последнее же было самым медленным или, быть может, ленивым. Не торопясь, тяжелыми медленными шагами оно приближалось к моему убежищу, и чем ближе оно подходило, тем отчетливей я понимал, что начинаю видеть окружающую обстановку. Как только я увидел его сквозь толстое бронированное стекло, то едва смог сдержать рвотные позывы. Трехметровое существо вышагивало на двух невероятно длинных ногах и было абсолютно голым, однако какие либо половые признаки на его теле отсутствовали полностью. Все оно было полностью покрыто черной коростой с омерзительными зеленоватыми светящимися нарывами, большинство из которых сочились мерзкой зеленой жижей. На голове существа торчали несколько невероятно грязных седых волос. Нижняя челюсть и сам рот существа были настолько противоестественно вытянуты, что кожа с десен на его пасти, с клыками в три ряда, была разодрана и покрылась черными рубцами шрамов. От его носа практически ничего не осталось, лишь две ноздри противоестественно растягивались при каждом шумном вдохе и выдохе. На месте одного из глаз вырос, пожалуй, самый гигантский светящийся зеленым волдырь, от которого шло самое интенсивное свечение. На месте второго глаза торчало нечто, издалека похожее на черную трубку. И эта вонь.... Как только существо приблизилось к машине невероятно резкий запах гнили и тошнотворный сладкий запах тухлого мяса ударили мне в ноздри. Ни бронированная дверь, ни забрало моего шлема не могли меня спасти от этого мерзкого запаха. Однако это была не самая плохая новость. Существо остановилось у самой машины и начало тщательно принюхиваться, выворачивая при этом голову едва ли не на триста шестьдесят градусов. К своему ужасу я наблюдал, как оно приблизилось к двери и своей омерзительной лапой с семью когтистыми пальцами начало дергать ручку. Теперь я был больше чем уверен, что существо неведомым образом чует меня, хоть и является слепым. Огромная сила тянула ручку вниз, и я уже вспотел от перенапряжения, не давая ей сдвинуться с места. Через миг существо вдруг оступилось и, отпустив ручку, отошло на небольшое расстояние от машины. Оно задрало вверх голову и широко разинуло свою пасть, обнажая все свои лезвия-клыки. Оно стояло так с полминуты, а затем резко, со щелчком, захлопнуло пасть. Вдалеке послышался неистовый рев, через пару мгновений все оставшиеся твари бежали в мою сторону, сшибая все на своем пути. Я слышал, как они в одиночку отшвыривают со своей дороги огромные грузовики и танки, которые от их ударов подлетали едва ли не к самому потолку. Я быстро понял, что это убежище крайне не надежно, и трясущимися от ужаса руками я потянул ручку вниз и, выпрыгнув из машины, сразу же ткнул остатком алебарды светящейся твари в лицо, а затем бросился бежать. Бежать мне пришлось в обратном направлении, в тот самый коридор с округлым сводом, на всем протяжении которого были встроены красные неоновые лампы. Промежутки между лампами были окутаны мраком и каждый раз, попадая под красное освещение, становилось не по себе. Вперемешку с ужасом от погони это создавало крайне тягостное впечатление. Твари вопили и ревели, неслись за мной по этому коридору в точности, как и я, проскальзывая под тусклым светом странных ламп. Я перепрыгнул через раскуроченную и смятую железную дверь, которые существа выломали не так давно. Я ворвался в круглую комнату и, перепрыгивая через капсулы и тянувшиеся к ним трубки и провода, подбежал к той самой капсуле-выходу. Я весьма оперативно влетел в нее, ударившись головой об дно и с шипением, вырвавшимся изо рта, начал проталкивать себя ногами вперед. Я отполз уже на пару метров, когда твари вломились в комнату. Удивительно, но и они сразу бросились к этой капсуле. Одна из них за пару ударов смяла и отшвырнула саму капсулу, и теперь туннель не был никоим образом прикрыт, чем существа и воспользовались. Одно из них, уже пыталось влезть внутрь, но из-за страха, или по другим причинам, я не мог разглядеть его очертания. Словно части тела, торчащие из черного дыма. И вот этот черный сгусток, с десятью руками и восемью ногами, торчащими отовсюду из него, пытался втиснуться в узенький тоннель, в который я сам едва влез. К тому моменту как оно осознало, что это бесполезно, оно вытолкнуло свою тушу наружу и начало неистово наносить удары по стене, и мне уже было видно, как от нее отлетают здоровые куски бетона. Я же вывалился с обратной стороны, повалив один из манекенов. Стена за спиной сотрясалась от невероятно мощных ударов, каждый из которых сопровождался звуком падающего на пол огромного камня. Через полминуты я уже видел трещины в стене, а через минуту два огромных бетонных камня пролетели мимо меня, разметывая манекены и улетая вместе с ними бездну. Я попятился назад и встал у самого ее края. В стене образовалась неровная дыра, диаметром чуть меньше метра, и из нее, не спеша, выползали черные щупальца, когтистые руки и черная субстанция, напоминавшая нечто среднее между дымом и желе. И вот после очередного удара из стены вылетел еще один кусок. В этот раз полетел он очень "удачно"- прямиком в меня. Ударив в грудь булыжник, размером со шкаф, тем самым отшвырнул меня, и я полетел вниз. Я лишь успел заметить, как нечто ужасающее приблизилось к краю, наблюдая за моим падением. В воздухе я перевернулся и теперь летел лицом повернутый к бездне. Впереди, в едва различимом свете от огромных ламп под куполом наверху, что-то блеснуло. Я летел еще пару мгновений, а затем упал животом на нечто тонкое и понял, что меня тащит вверх. Это тонкое нечто чуть подкинуло меня вверх на пару сантиметров, и я испугался, что второй раз не смогу на него приземлиться. Железный трос. Он был натянут меж идеально ровных стен, уходящих вниз. Я ухватился за него двумя руками, при этом еще и удерживая лезвие алебарды в правой руке. Я повис на нем и чуть отдышался, а затем с невероятным усилием я заставил себя ползти по нему, в надежде, что у стены обнаружится выход.
   Долго полз. Руки затекли. Я закинул на трос ногу и расслабил одну из рук, отдыхая таким образом. Через пять минут сменил положение, перекинув уже другую руку и ногу, давая им отдых. Еще через пять минут я пополз дальше. Ползал я долго. До того, как добраться до стены, я отдыхал шесть раз, и по самому тросу я полз не меньше часа. Когда же я приблизился к стене, то меня пробил нервный истерический смех. Ничего. Конец троса уводил вглубь огромной конструкции, здесь не было даже ни малейшей щели. Я развернулся и пополз обратно. Силы мои были на исходе. Я убрал одну руку с троса и нажал на кнопку под левым нагрудником и внутри экзоброни включился механический сервопривод, питаемый внутренним энергореактором брони. Броня запомнила мои действия и теперь сама несла по тросу, переставляя мои руки. Заряд привода закончился примерно в той точке, откуда я начал движение по тросу. За это время я успел поднакопить сил. Продолжая двигаться вперед я дважды чуть было не сорвался вниз, и лишь чудом мне оба раза удавалось найти в себе внутренний запас сил, позволявший мне перемещать руки, двигаясь по направлению ко второй стене. Спустя час и пять передышек я почувствовал просто чудовищную слабость. Пальцы на руках и сами руки ныли от изнеможения, кончики мизинцев уже онемели. Если я не доползу до конца - конец будет мне. Я полз вперед еще несколько минут. И ничего. Трос по-прежнему был единственным, что отделяло меня от свидания с неописуемым ужасом, притаившимся на дне. Я полз еще секунд сорок и остановился.
  Все.
  Силы закончились.
  Я разжал пальцы на правой руке и, чуть качнувшись, достал ими до стены. Облегченно выдохнув, я прополз оставшиеся полметра и ухватился за выступ, сокрытый в темноте. Ухватиться за выступ сил хватило. Залезть на него - нет. Какая ирония. Я так отчаянно искал выход из этой весьма скверной ситуации, что найдя его я не мог им воспользоваться, ибо все силы ушли на поиски этого самого выхода. Печально, но если бы я изначально пополз в эту сторону, то сил хватило бы и на то, чтобы без проблем доползти, и на то, чтобы беспрепятственно влезть сюда. Я висел на краю железного выступа, и не мог залезть. Пальцы предательски соскальзывали вниз. Я закинул алебарду на край, но вместо звука упавшего на землю железа я услышал совсем иной звук. Ее кто-то поймал. Некто, доселе сидевший внутри этого непонятного провала, встал и направился в мою сторону. Радовали две вещи - этот некто ходил на двух ногах, и на каждой ноге у него было по ботинку. Человек.
  -Руку - повелительный и грубый мужской голос доносящийся сверху. Я вытянул вверх правую руку, и он, ухватив меня одной рукой за запястье, с легкостью вытащил наверх. Я хотел шагнуть вперед, но сил хватило только на то, чтобы упасть лицом вниз. С металлическим "Дзынь!" мой бронешлем встретился с таким чудесным, железным и грязным, но самое главное - твердым - полом. Я, прилагая невероятные, нечеловеческие усилия, заставил себя перевернуться на спину.
  -Кто ты? - Я так охрип, что не узнал собственный голос. Непроницаемая темнота была здесь особенно плотной и казалось будто даже звуки сквозь нее пробиваются с трудом.
  -А ты разве не знаешь?- все тот же грубый голос отвечал мне, и в его тоне я уловил насмешу. Он улыбался.
  -Нет.
  Я и вправду не знал. Кто он?
  -Что ж, будем считать, что я твой друг... - он устало опустился на пол, прислонившись к стене.
  -Друг?- из-за устали я совсем перестал соображать.
  -Да. Я твой спутник.
  -Спутник? - я пытался переварить смысл сказанного, но голова болела слишком сильно - Что это все значит? - как же сильно болит - Я ничего не понимаю...
  Я потерял сознание. Не знаю, как долго я пробыл в забытьи, но когда очнулся, то рядом со мной уже никого не было. Алебарда лежала по левую руку от меня, и теперь я смог уловить едва различимый свет, который испускал неизвестный источник где-то позади меня. Я взял алебарду, а затем сел. Голова кружилась. Все тело нещадно болело, ребра, похоже, были сломаны. В голове не прекращался гул, сама она болела настолько сильно, что мне казалось, будто она вот-вот лопнет. Левая рука потеряла чувствительность, я ей даже шевельнуть не мог. Меня мутило, в моем желудке не было ни еды, ни воды вот уже несколько дней. С трудом поднявшись на ноги, я поплелся в сторону света. Одеревенели все конечности. Я едва мог наступать. Ноги подкашивались и разъезжались в разные стороны, иной раз я спотыкался на ровном месте и падал. Источником света оказалась самая обыкновенная лампочка, висевшая на проводе под потолком. Ее белый свет мягко стелился на пол и стены. Я стоял в длинном квадратном коридоре. Вдоль левой стены тянулась вереница проржавевших труб, каждую из которых, не больше метра в диаметре, опоясывали безобразные мотки черных проводов. Стены здесь были старыми и потрескавшимися - ровно до середины они были выкрашены в серый цвет, верхняя же их часть, когда-то давно, была белой. Я оперся рукой на ближайшую ржавую трубу и продолжил движение вперед. С каждым шагом меня начинало тошнить все сильнее. В глазах рябило и двоилось. Я не останавливался. Впереди, метрах в ста, я увидел еще один источник света. Точно такая же белая лампочка. Не останавливаясь, чтобы передохнуть, я шел вперед уже несколько часов. Свои внутренние часы я уже давно перестал слышать. Шел я полдня, может и того больше. Остановиться я уже не мог, несмотря на усталость и боль во всем теле. Впереди я видел металлическую лестницу, закрепленную у стены, уводившую вверх. Я приблизился к ней, и, медленно перебирая ногами и правой рукой, начал карабкаться. Высоченная лестница была настолько длинной, что мне пришлось дважды отдыхать на ней, просовывая ноги между стеной и самой лестнице. Так я сидел минут по десять оба раза, после чего вновь продолжал восхождение. Когда она закончилась, я подумал что попал в тупик. Лестница упиралась в потолок, и я лишь чудом смог найти хитрый механизм, отпиравший люк наверху. Сбоку, на самой лестнице, я нашел неприметный проводок, тянувшийся как вниз, так и вверх. Я начал ощупывать нижний конец и пальцем зацепил кнопку, к которой этот провод и вел. Нажал на нее. Сверху, над моей головой, послышался едва различимый щелчок, и в правый бок отъехала ровная метровая квадратная панель. Я преодолел последний промежуток этой длинной лестницы и, наконец, оказался наверху, в маленькой комнате. Справа от люка, из которого я вылез, стоял деревянный шкаф, на удивление хорошо сохранившийся. Внутри него обнаружилась всевозможная женская одежда. Все оставшееся пространство комнаты занимали точно такие же манекены, как и те, что я видел в огромном куполообразном зале. В углу, за шкафом, обнаружилась еще одна лестница трехметровой высоты уводившая, как и предыдущая, в потолок. Кнопка на ней была точно такой же, как и люк наверху, идентично предыдущему отъехавший в сторону, освобождая мне путь наверх. Я взобрался по лестнице и встал на ноги. Я оказался на освещенном пятачке, до боли знакомом мне. Порубленная на куски и обезглавленная тварь валялась неподвижно в десяти метрах от меня. Сам люк находился всего в метре от огромной толстой черной двери, много лет защищавшей мой дом и меня от неведомого кошмара, обитавшего в этих коридорах. Я дома. Я буквально вполз внутрь и потянул за колесо дверь на себя. Когда же она захлопнулась, я повернул его, запирая дверной механизм. Не могу поверить в это. Я дома. Я упал на спину и разошелся смехом. Невероятно. Я сделал это. Я вернулся. Мое первое путешествие вышло уж точно не таким, как я его себе представлял. Спустя пять минут я уже скидывал с себя отстегнутые бронированные доспехи, и поверх них я кучей набрасывал мокрое и вонявшее от пота термобелье, которое я стянул с себя. Саму кучу увенчало то, что осталось от алебарды, а сам я уже карабкался наверх. Кухня. Я открыл кран и жадно впился в струю воды, которая божественной прохладой разлилась по моему телу. Затем я открыл холодильник и вывалил из него на тарелку замороженный кусок мяса и пол упаковки овощей. Поставил в микроволновку. Через минуту я, сидя голышом, уплетал мясо и овощи за обе щеки. Грязный, со следами запекшейся крови, источающий невероятное зловоние, но все же невероятно счастливый, я сидел и улыбался собственным мыслям, радуясь, что я остался жив. Когда я доел, то чуть ли не бегом бросился в туалет. С непривычки живот крутило, но я не очень то и расстроился. После туалета я направился к ванне, и открыл кран заполняя ее горячей водой, в которую я налил пены и очищающего раствора для животных, который нашел на зеленом складе. Ничего, человек ведь тоже животное, а мне сейчас было абсолютно наплевать, чем смыть с себя всю вонь и грязь, что я притащил на себе. Через пять минут я уже нежился в ароматном кипятке, стирая с себя мочалкой засохшую кровь. Заняло это больше времени, чем я ожидал. Пришлось менять воду, которая сперва покраснела, а затем и вовсе почернела. Когда я во второй раз погрузился в ванну, я был уже относительно чистым. Раны на теле чуть щипало, но я не придавал этому значения. Через час я вылез из ванной и, шлепая босыми ногами по полу, сбегал на зеленый склад, прихватив оттуда технический спирт, флакон антисептика и моток черных ниток с иголкой. Я уселся на краю ванной, свесив в нее ноги, и принялся зашивать самые глубокие раны на теле, смазав иголку и нитку антисептиком. Сами раны я предварительно промыл спиртом. Через час работа была завершена. На лбу красовался уродливый шрам, коряво зашитый моей неумелой рукой. Помимо этого я зашил еще три глубоких рассечения, после чего со всей тщательностью обработал неглубокие порезы спиртом. Спустив воду в ванной, я отправился обратно на зеленый склад и убрал все принадлежности в небольшую аптечку, из которой я все это добро вынул. После этого я полез на самый верх, в комнату со стариком. От моей усталости не осталось и следа. Не знаю почему, но во мне вдруг проснулось необъяснимое желание поговорить. Когда же я оказался на месте, то сразу направился к своей капсуле. Это вызвало невольные ассоциации с тем жутким местом, в котором я побывал, и чудом спасся. Я залез внутрь капсулы и устроился на удобном материале, который уже давным-давно запомнил форму моего тела, и теперь, каждый раз как я ложился сюда, мне не приходилось беспокоиться из-за неудобства. Неудобства не было. Я вынул из-под себя свернутое вчетверо письмо, и желание болтать со стариком незаметно ушло на второй план. А вот послушать то, о чем он мне поведал много лет назад, перед своей смертью, я был готов с удовольствием. Всегда полезно освежать в памяти факты, которыми руководствуешься в своей жизни. И здесь точно так же. Сам старик, хоть и умер данным давно, написал то, что помогало мне продержаться столько лет, и не только не сойти с ума, но и вести как можно более нормальный образ жизни, если это словосочетание здесь вообще уместно.
  Вот оно. Послание с того света.
  Конверт счастья, который поведал мне о выигрыше в лотерею, где главным призом была жизнь. Моя жизнь. Мне до сих пор не понятно, по каким критериям проходил отбор участников миссии, однако факт оставался фактом, и в тот день, когда я потерял мать, я оказался в машине старика не случайно.
  Меня выбрали.
  Я оказался одним из немногих, кому выпала большая честь быть спасенным, и одним из немногих, кому суждено было повлиять на будущее, быть может, одним из последних. Или самым последним. Недавние события лишь подтвердили мои подозрения.
  Старик написал, с чем я могу столкнуться, и даже назвал мне причины. Но ответов у меня, как и много лет назад, все еще не было. Лишь вопросы, похожие на снежный ком, который катится с вершины горы. Огромный ком. Огромное множество вопросов.
  Я развернул листок и вперился в него глазами. Пора вспомнить, как это было.
  
  
  
  Глава 9.
  
  
  
  Первые два абзаца были полностью зачеркнуты. Не знаю, с чего он хотел начать, но, видимо, придумывать начало он посчитал нецелесообразным.
  "...Сегодня (дата замазана). Когда ты будешь читать это, может случиться так, что все, о чем я расскажу дальше, уже не будет иметь никакого смысла. Я постараюсь добраться до последней свободной капсулы в двадцати пяти километрах отсюда, которая находится рядом с 18 выходом, который после серии инцидентов мы были вынуждены замуровать. Все члены спец. команды и обе бригады из технического отдела, включая моего первого зама и личного водителя, погибли. Теперь я один. О том, что происходит сейчас, мне, несмотря на занимаемое положение, не известно ровным счетом ничего. И самое страшное то, что, по всей видимости, о природе происходящего неизвестно ни единому человеку на земле. Никому! Неизвестный объект/явление всю верхушку, включая меня, застигло врасплох. Перед тем, как отправиться в тех. отдел я успел связаться со штабом, и генерал на другом конце провода клятвенно уверял меня, что он ничего не знает. Ничего. Что до меня, то когда все произошло, медлить было нельзя. Это было непозволительно. Столько сил было затрачено на этот проект, столько времени ушло на поиски кандидатов, идеально подходящих для нашей миссии. Ты, если сейчас читаешь это письмо, один из девяти людей, с помощью тестов и опытов, о существовании которых ты даже не подозревал, был выбран нами для нашей Миссии. Не буду врать, ты был нашим запасным вариантом, однако первый кандидат пропал несколько дней назад, и твоя мать смогла убедить меня в необходимости экстренного включения тебя в программу, и даже несмотря на то, что за те несколько дней мы не успели подготовить все должным образом, ты стал полноправным членом нашей миссии. Я привез тебя на последнюю, девятую базу, и в соответствии с ней тебе был выдан порядковый номер - девятый. Мы могли предполагать разные варианты - ядерную войну, падение астероида, размером с континент, неизлечимые болезни, которые рано или поздно выкосят все человечество, но такого скорого и внезапного развития наших самых худших опасений я не мог себе даже представить..."
  Дальше вновь все было перечеркнуто и измазано черными чернилами. Бумага эта, как и сами чернила были не простыми. По правде говоря, я все время лукавил, называя так или иначе материалы, из которых были изготовлены все вещи из убежища, более простыми терминами, в которых мне было проще и привычней ориентироваться. Например, раковина внизу, в ванной, с моих слов была керамической, но на деле же выходило так, что и раковина и этот лист бумаги, ручка, которой писал старик, одежда и даже якобы бетонные стены - все было сделано из одного и того же материала, хоть и разных составов, невероятно долговечного и почти неуничтожимого. Мне не было известно, как и кто изобрел этот материал, но мне были известны вещи более важные, чем просто факты. Название и цель. Название его - Вещество. Вещество само по себе было мягким и податливым, но из него можно было сделать вообще все что угодно, и при определенных, не известных мне условиях, вещество могло мгновенно застыть в той форме, которую для него изначально выбрали. Вещество могло стать титанически твердой стеной, проломить которую было невозможно, но с тем же успехом вещество могло стать и мягким постельным бельем, которое никогда не пачкалось и не мялось. Все, что я видел последние десять лет своей жизни, было выполнено из Вещества. Все, кроме еды, воды и воздуха.
  Цель вещества - служить столько времени, чтобы не возникало никакой, даже самой малейшей необходимости в ремонте тех предметов, которые были из вещества изготовлены. Из той информации, которую мне удалось раздобыть, выходило, что микроскопические разрушения внутри самого Вещества начнут происходить не раньше, чем через пять тысяч лет. Само вещество делилась на три подгруппы, каждая из которых отличалась по различным критериям. Все вместе они составляли одну большую группу, которая имела название "Состав" с пометкой от одного до трех, и на всех вещах, что находились в комнатах, где я обитал, аккуратными буквами были выгравированы буква "С" и цифра от одного до трех соответственно. На моей экзоброне, которую я так долго и аккуратно подпиливал и подтачивал, подстраивая под свое длинное жилистое тело, значилось "С-1" - самый не убиваемый и практически неразрушимый состав из трех подгрупп. Этой же пометкой были помечены все стены и двери в убежище. Гравировка "С-2" красовалась на предметах мебели, кровати, шкафчиках на кухне, на ванной и раковине, на капсуле, в которой я так долго спал, на библиотечных полках и моноблоке компьютера, оснащенным ИИ - состав этот, хоть и был прочным, разрушался под воздействием сильных механических нагрузок. Ударь по раковине молотком (молотком с пометкой "С-1") - и она разобьется, зашвырни кресло ("С-2") в монитор - и он разлетится на миллион мелких осколков. С пометкой "С-3" на полках под кроватью лежали одеяла и подушки, простыни, наволочки, а кроме них на складах было полно бинтов и повязок, книг в библиотеке, и прочих вещей, которые требовали бережного к себе отношения. Освежив все эти факты в памяти я вернулся к чтению.
  "...когда ты очнешься, твоей жизни уже не будет ничего угрожать. Место, в котором ты сейчас находишься - одна из девяти, последняя космическая станция, которая совершит полет через открытый космос и вернется на землю через (здесь снова все было перечеркнуто, да так сильно, что бумажный лист в этом месте был протерт до дыры). Я же останусь здесь, на Земле, но, в отличие от тебя, мне придется остаться в устаревшей версии капсулы жизнеобеспечения. И если система, в которой будешь находиться ты, в теории является идеальной, то устаревшая версия вполне вероятно может дать сбой. Если это произойдет, и если мы с тобой никогда не увидимся...
  Прости меня. Прости, если сможешь. Мы хотели выдернуть тебя из твоей жизни, стереть твою личность и все воспоминания о тебе, все документальные подтверждения того, что ты когда-либо существовал. Ты должен был стать одним из тех девяти, кому (в этом месте стояла большая жирная точка. Старик хотел написать нечто очень важное, но, видимо, не смог. Продолжение начиналось с новой строки). Все космические станции полностью автоматизированы. На них мы разместили систему гравитации и все условия, напоминающие условия пребывания на Земле. После того, как станция долетит до определенного места, и если в этот момент ты все еще будешь находиться в состоянии глубоко сна, то ты даже не поймешь, что когда-либо покидал родную планету. Станция, достигнув точки, где она на этот момент уже будет завершать оборот по дуге, развернется, и отправится обратно на планету. Назад. Домой. Однако, может произойти нечто, в результате чего твой криосон может быть прерван, и система может преждевременно пробудить тебя. Не пугайся. Все это мы уже предусмотрели. Внутри станции все оборудовано так, чтобы после пробуждения ты находился в условиях, максимально приближенным к условиям проживания на планете. Запасы еды, воды и кислорода рассчитаны минимум на несколько десятков лет внутреннего использования. Если же таймер внутри капсулы все еще будет показывать большой промежуток времени до твоего прилета на землю, ты в любой момент можешь вновь погрузить себя в состояние криосна, и, выставив таймер на нужное время, либо пользуясь уже начатым отсчетом времени до приземления, сможешь без всякого вреда для себя дождаться момента, когда окажешься на родной планете. Все девять станций приземлятся недалеко от (вновь все перечеркнуто, но не так сильно, и, внимательно присмотревшись, можно понять, что он написал), на расстоянии не более десяти километров друг от друга. Твоей задачей, как и задачей всех остальных членов Миссии, является небольшой переход от точки, где приземлится станция, до контрольной точки, специального места, где все вы соберетесь вместе...
  Далее было большое пустое место, тянувшееся до конца страницы. Продолжение начиналось с другой стороны, и, видимо, старик уже не соображал, что пишет послание мне. Последние строки он писал для себя.
  "Не смог. Они уже здесь. Их невозможно убить! Выпустил всю обойму в одно из НИХ, но не только не смог убить, но и зазря привлек его внимание к себе. Убежал обратно, задраив нижний погрузочный выход. Но это не самое страшное. Девятый уже погружен в криосон. Технически, мы оба сейчас находимся на космическом корабле, и отправка станции в космос автоматически начнется через несколько минут. Когда это случиться, я буду обречен. Мне уготована лишь смерть..."
  Далее идет кривая линия, из которой неразборчиво выступают буквы. Старик отчаянно, из последних сил, трясущимися руками продолжал писать.
  "...НЕВОЗМОЖНО! Таймер дошел до нужной отметки, но ничего не произошло! Этого не может быть!"
  Затем все вновь становилось неразборчивым и лишь в самом конце страницы сообщение приобрело осмысленный характер.
  "Станция осталась на Земле. Сбой в системе запуска. Я труп. Если ОНИ сумеют проникнуть внутрь через погрузочную дверь, то Девятый тоже труп. Вместо космоса он останется здесь. Вместо десятка километров до места сбора, ему предстоит преодолеть тысячи..."
  И все.
  Сообщение на этом заканчивалось. Мне не известно, какая неведомая сила убила старика, но на его теле повреждений не было никаких. Сам же посыл, как и смысл письма, я понял уже очень давно и прекрасно осознавал, что от меня требуется. Вместо приятной прогулки меня ждет смертельно опасное путешествие. План я уже составил. Я знал, куда полетят остальные станции. Знал, где приземлится каждая из них. Моей единственной целью теперь было лишь одно - найти живых людей. Последних людей, оставшихся на планете Земля. Все эти долгие годы я готовился к грядущему путешествию. Знал, что мне нужно быть не просто физически сильным, но и психологически готовым к тому, что ждет меня снаружи. Но были вещи и пострашнее ожидания того, что мне предстоит выйти наружу. Я регулярно отгонял от себя мысли о том, что другие станции могли не взлететь, так же, как и моя. Что сбой в системе жизнеобеспечения капсул убил их всех, и они приземлятся мертвыми. Что их станции столкнулись в открытом космосе с астероидом или космическим мусором, и что больше они уже не вернутся...
  Мне было тяжело. Я знал, какая непомерная ноша на меня взвалена. Знал, какую важную роль я теперь должен сыграть. И моей целью было только одно - остаться в живых и дойти. Дойти до места, где все мы встретимся. Места, где все начнется с нуля. С начала.
  Таймер внутри крышки капсулы уверял меня, что до прилета на планету станции у меня оставалось еще очень много времени, но ведь таймер не может знать, что станция никогда не покидала пределов земли, и механизм на двери, которая отпирается лишь после того, как истечет время на таймере, сейчас заперт. Моей станции приземляться некуда и незачем. С момента, как я очнулся, прошло уже десять лет. Погружать себя в криосон вновь я не видел никакого смысла. Когда таймер закончит отсчет, мне уже перевалит за двадцать лет. Двадцать лет - чисто техническая цифра, формальность, которая позволяет мне определять свой внешний возраст. По факту же я уже очень давно пересек отметку, когда мне стукнуло двадцать лет. Очень давно. Смысла в возрасте теперь не было никакого. Я не помнил и не знал, в каком месяце у меня день рождения, не мог вспомнить, в каком году родился, и даже имени своего я не помнил. Когда я пробудился от криосна, и когда я смотрел на свое отражение в зеркале, то с обратной стороны на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек, во взгляде которого я читал исступление и растерянность. Я не помнил уже ничего. Даже лицо своей матери. Помнил лишь обрывки. Куски прошлого всплывали, время от времени, в моей голове, вынося с собой на поверхность клочки воспоминаний, пробуждая неясные образы смутных событий, свидетелем которых я был когда-то давно.
  Я закрыл глаза. Я спал. Письмо, чуть помявшись, лежало под моей ногой. Проспал я несколько суток. Внутренние часы у меня, свежего и отдохнувшего, теперь работали как надо, так, как им и было положено. Когда я открыл глаза, то вновь чувствовал себя преисполненным решимости. Я вертел в руках ключ-карту, которую старик давным-давно забыл взять с собой. Теперь она у меня. Этот ключ - путь к свободе. Путь наружу. Он откроет не просто дверь в этой комнате - он откроет передо мной мир, в самом прямом смысле. Дверь, ведущую наружу, можно было открыть лишь им. Заветным ключом. Мои усилия не пропали даром. Я вдруг вспомнил, как смотрел коротенький, в полторы минуты, видеоролик, найденный мной случайно на компьютере в библиотеке. На нем два человека в огромном просторном помещении, которое напоминает купол. Тот самый куполообразный зал, на месте которого теперь зияет огромная дыра, уводящая в бездну. На видео все помещение, насколько хватает глаз, заставлено различными столами, с громоздившимися на них компьютерами, и стульями, на которых сидят множество людей в необычной, черно-зеленой униформе. Между многими из столов стоят стеллажи, на которых покоятся горы бумаг подшитых в толстые картонные папки. На некоторых столах стоит лабораторное оборудование и всевозможные вычислительные приборы. На ролике видно, что в огромном зале кипит жизнь. Люди на нем радостны, и я даже знаю, почему - на видео тот самый день, когда они начали подготовку к Миссии. Вот оператор захватил в кадр двух людей. Первый из них - уже не молодой мужчина, с правильными чертами лица и легкой проседью в волосах. Рядом с ним - совсем молодой парень, едва ли старше меня. Оба они одеты в одинаковую черную униформу, без каких-либо отличительных признаков. Оператор направляется к ним.
  -...ну и ладно, потом найдешь. - Весело говорит седеющий мужчина. Это старик, который меня спас. Когда снимали ролик, он еще не был стариком.
  -Как же?! А если я его потерял? - в недоумении смотрел на него молодой. Это водитель. Я видел его в тот самый день, вместе со стариком. В тот день он умер, как и все остальные.
  -Потерял и потерял. Всегда есть запасной ключ. - старик похлопал водителя по плечу.
  Оператор приблизился к ним и за кадром что-то показал старику (на тот момент не старому) жестами. Старик засмеялся и взял из рук водителя металлическую коробочку со встроенным кодовым замком. Он открыл один из ящиков деревянного стола и положил ее туда. Закрыв шкаф, они направились меж сотен столов и стеллажей к выходу, продолжая радостную беседу и попутно здороваясь и обмениваясь фразами с множеством людей, работавших в тот день. В шкатулке, которую старик убрал под стол, был ключ.
  Тот самый.
  
  
  
  Глава 10.
  
  
  
  Пока я перелезал через узенькие покосившиеся перила балкона, то отчетливо слышал, как внизу, в том самом месте, над которым я сейчас находился, существа выломали точно такую же деревянную дверь, какая сейчас была передо мной. Я посмотрел вниз, хотя света от моего камня едва хватало на то, чтобы разглядеть происходящее внизу. Та тварь, которую я разрубил напополам, как ни в чем небывало убежала вместе с остальными, в поисках выхода наверх, чтобы добраться до меня. Ее черно-бурые внутренности уже давно срослись с опутавшими их отростками-щупальцами, которые через минуту после моего удара алебардой сперва сплелись друг с другом, а затем без всяких проблем соединили между собой две конвульсивно дрыгавшихся половинки существа, на одной из которых, на месте шеи, лихорадочно извивалось огромное уродливое щупальце. Тварь просто встала и побежала вместе с остальными. Я знал, что убить их невозможно. Можно лишь задержать до тех пор, пока не отыщешь безопасного места, в котором ты бы мог укрыться от их всепоглощающей тяги к умерщвлению всех живых организмов. Убежища здесь не было, и выход у меня был только один - бежать. Я и бежал. Понесся по длинному коридору, едва переступил порог. С обеих сторон были лишь закрытые сгнившие деревянные двери, которые, как и стены, покрывали неизвестные зеленые наросты вперемешку со мхом. Через толстые стены я слышал лязганье цепей, сначала в отдалении, но с каждой минутой моего марафона он был все ближе и ближе. Я бежал на пределе, как вдруг одна из дверей позади меня с треском разлетелась на куски, на крошечные щепки, выпуская из себя колышущуюся массу, состоявшей из отвратительных существ, норовивших порвать меня в клочья. Они бесшумно неслись за мной, рывками приближаясь ко мне. Одно из них было настолько близко ко мне, что щупальце его уже могло кончиком достать до меня. Драться с ними не имело никакого смысла. Их здесь сотни. Они заполонили собой весь коридор, все комнаты, все пространство этой потерянной во времени библиотеки. Драться с ними - значит умереть. Сердце бешено стучит в моей груди, в глазах темнеет, бок начинает колоть. Мои руки вспотели под перчатками, и если бы я мог остановиться, то мои коленки затряслись бы от страха. Страх смерти это лучший сподвижник жизни. Умирать не хочется. Совсем. В конце коридора, в сотне метров впереди, я увидел крошечное пятнышко света. Надежда наполнила мое сердце. Впереди выход. Мне казалось, что до него оставалось всего ничего, как вдруг одно из существ, приблизившись на оптимальное расстояние, ударило меня щупальцем поперек груди, и я, проломив одну из заросших мхом боковых дверей, укатился далеко в сторону от своего спасения. Я кубарем влетел в тесную маленькую комнату, вдоль стен которой стояли сгнившие и развалившиеся стеллажи, которые покрывала неоднородная масса, некогда бывшая книгами. Твари огромным потоком ввалились в комнату вслед за мной и уже набросились на меня. Одна из них разверзла свою отвратительную пасть на животе и впилась в мою броню на ноге, вторая хотела вцепиться в голову, но я успел пригнуться и одновременно рубануть по той, что повисла на ноге. Камень слетел с груди и укатился вглубь комнаты, я отбросил от себя еще двух тварей, на место которых в комнату ввалился десяток новых. Я повернулся и вновь помчался вперед, успев подхватить зеленый камень-фонарь с пола. Комната закончилась быстро. Я с разбега врезался в еще одну сгнившую дверь, выставив плечо вперед, и с разворота ударил алебардой по щупальцу, обвившемуся вокруг ноги. Они все не унимались и остервенело лезли в проход, вслед за мной. Я оказался в большом круглом читальном зале с огромным окном впереди, вдоль левой стены которого тянулась наверх винтовая лестница. Я с разгону запрыгнул на нее и начал подниматься наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и огромная стая тварей неслась по лестнице вслед за мной. Лестница под ногами была деревянной, и спустя минуту случилось то, чего я и опасался. Под общей массой всей этой оравы, лестница сперва затрещала, а затем рухнула вниз, унося и погребая под собой этих монстров. Я чудом ухватился за край площадки второго этажа, не успев добежать до него. Внизу, нарезая круги подо мной, ходили десятка три чудовищных отродий, волоча по полу цепи, подвязанные на огромных черных щупальцах. Я поднял взгляд наверх. Предо мной, на уровне второго этажа, на самом краю стояли еще десять тварей. Ближайшая разинула пасть, внутри которой среди острых клыков уродливо извивались маленькие черные отростки. Я расцепил пальцы и полетел вниз, в самую гущу существ. В полете я выхватил из-за спины алебарду, которую я крепил на хитром зацепе, который даже увидеть было невозможно. Приземление оказалось успешным. Раздавив одну тварь, оставшиеся тридцать запрыгнули на меня, пытаясь разгрызть мои бронированные доспехи. Твари очень тяжелые. Я упал на одно колено. Сил на удары не осталось. Они облепили меня всего. В комнату из всех щелей вползали все новые и новые твари. Каждая из них весит килограммов пятьдесят, а то и больше. Уперевшись на алебарду я встал. Хочу жить!
  Я пошел вперед. Одна из них прогрызла броню на правой руке и впилась в мою плоть своими зубами. Очень больно. Я дошел до окна, тянувшегося от пола до потолка, и, совершив последний рывок, рванул вперед. Звон разбитого стекла. Свист подземного ветра вытравил все страхи из головы. Потеряв опору под ногами, большая часть тварей слетела с меня. Та, что мертвой хваткой вцепилась в мою руку, почуяв вкус крови, даже и не думала отцепляться. Ее мерзкий отросток уже тянулся к моей кровоточащей ране, в надежде влезть мне под кожу. В приступе ярости я схватил ее левой рукой за болтавшееся в воздухе щупальце и выставил перед собой. Внизу я слышал громкий шум. Твари со страшным хрустом и шлепками разбивались обо что-то снизу. Оставшаяся масса тупых существ выпрыгивала из окна вслед за мной. Они чуяли мою кровь, и хотели ее. Сотни уродов летели позади меня. Внизу я уже вижу что-то. Что-то невероятно быстрое проносится перед глазами с молниеносной скоростью. Поток.
  Удар!
  Тварь разлетелась на куски. Меня подхватило течение подводной грязно-зеленой реки и понесло вперед, унося неизвестно куда. Блаженное чувство свободы подступило к моей освобожденной от зубов руке. Я оказался в гигантском гроте, с правой стороны которого, из стены, выступал неровный край читального круглого зала с разбитым стеклом. Потолка здесь видно не было, и меня, подсвеченного лишь светом моего камня, несло вперед течением с головокружительной скоростью. Впереди грот сужался и плавно переходил в пещеру. Та, в свою очередь, через несколько сотен метров сузилась до невероятно маленького отверстия, в котором я и уцепился краем алебарды за нечто, выступавшее из потолка. Вода затекала в шлем сквозь трещины в забрале и залила глаза. Когда же мне удало поднять забрало шлема и утереть лицо, то я увидел, что острие алебарды повисло на последней ступени вертикальной железной лестницы, которая была закреплена на стене идеально ровного квадратного туннеля, уводящего вверх.
  Выход.
  Я ухватился за выступ рукой и полез наверх. Поток воды, в отчаянной попытке утащить меня дальше, давил на меня, словно надеясь, что руки мои соскользнут и бурные воды вновь подхватят меня, унося в неизвестность. Этого не произошло. Я уже поднимался наверх, по хлипкой лесенке с проржавевшими ступенями, большая часть из которых отваливалась, когда я хватался за них или наступал ногой. Приходилось хвататься за саму основу, на которой крепились ступени, и ползти вверх, до тех пор, пока рука вновь не хваталась за новую ступень. Лестница закончилась метров через десять. Я ухватился за край колодца, из которого хотел вылезти, и, подтянувшись на руках, залез наверх. Шумно выдохнув, я опустился на ровный пол, покрытый тоненькой наледью. Впереди виднелась часть уходившей наверх исполинской конструкции. Пещера, в которой я находился сейчас, отличалась от той, в которой я ночевал совсем недавно. Эта пещера была изо льда. Целиком. Один из ее концов вел к входу в небоскреб, который вот уже многие годы покоился под слоем снега и льда. А ведь когда-то то место, где я лежал сейчас, было поверхностью планеты. Теперь же, поверхность находилась намного выше, и представляла собой одну лишь сплошную ледяную равнину. Планету так давно засыпало снегом, вмуровало в лед, что уже и не вспомнишь, что когда-то она была покрыта лугами и лесами, что по солнечным долинам текли быстрые реки, которые впадали в прекрасные кристально чистые голубые моря. Все это давно ушло. Вместо домашних животных, пасущихся на фермерских лугах, по обледеневшей земле теперь бродят тени, бесцельно, пытаясь обратить все в себе подобных. Этот кошмар...как же подобное вообще могло произойти? Неужели никто не смог сделать ничего, что бы помешать этому? Нет. Мы, люди, были слишком заняты. Заняты просмотром передач по ТВ, походам по модным магазинам, в поисках блестящих и бесполезных безделушек, мы были заняты своей никчемной работой, от которой получали лишь вред, но никак не пользу. Люди, без смысла жизни... наверное, мы думали, что будем жить вечно. Что жизнь наша наладится сама, как-нибудь потом, в будущем. Мы все так ждали спасения со стороны, думали, что кто-то другой скажет нам, что нужно делать. Мы даже себе боялись признаться в том, что мы просто беспомощны. Что от нас нет никакой пользы. Мы всего лишь серая масса, легко управляемое стадо, приносящее выгоду тем, кто нами управляет. Когда-то давно все общество делилось на две части. На сильных и слабых. Слабые всегда ждали помощи от сильных, в то время как сильные занимались лишь угнетением слабых. Это весьма иронично. Теперь они все мертвы. Чума последнего поколения выкосила их всех, без разбора, не глядя на их регалии и чины, невзирая на привилегии и не отдавая предпочтения никому. Забавно, но в один день слабые и сильные, наконец, поняли, что они не отличаются между собой. Никак. В тот день все были равны. Нищие и богатые, белые и черные, верующие и атеисты, мужчины и женщины - всего лишь люди. Все они. Абсолютно одинаковые. Тот черный дым убил населенные всей планеты меньше чем за час. Это было не тем оружием, что мы привыкли подсознательно представлять. Это было оружием возмездия. Новой ступенью развития человечества, сброс на ноль, уничтожение всех ошибок, истребление тупости и невежества. Нам дали второй шанс. Девять станций, запущенных в тот самый день, за несколько минут до полной ликвидации всего живого на земле. Теперь всем живым на земле был лишь я. Совсем один. По моим подсчетам через несколько часов, наверху, прямо надо мной, приземлится одна из станций, бороздящих открытый космос уже очень давно, настолько давно, что пятидесятиэтажные небоскребы занесло снегом и заморозило по самую крышу.
  Я чуть отполз от квадратного провала, по которому вниз уходила лестница. Здесь настолько холодно, что моя экзоброня, будучи мокрой, уже начала покрываться ледяной коркой. Я содрал мешок со спины и принялся трясущимися от холода руками шарить в нем, в поисках кресала и кремния. Я вынул несколько ледяных веток оттуда же, оставшихся в мешке еще с нашей прошлой стоянки. Отчаянно колошматя по кремнию, я не мог выбить искры. Я окоченел, и из моих рук все выпало.
  -Я помогу - мой спутник, облаченный все в ту же черную могучую экзоброню, подхватил кремень и кресало и с одного удара высек сноп искр, которые, выплясывая, прыгнули на бумагу под ветками и тут же подожгли ее. Бумагу под ветки подсунул мой спутник. Он же принес еще дров и подкинул их в уже прилично разгоревшийся костер. Затем он помог мне отстегнуть с себя все части брони, и я, сидя голым у костра, пытался развернуть мешок так, чтобы из него получилось одеяло. Спустя минуту мне это удалось, и я укутался в шершавую ткань, которая сушила и согревала меня. Костер растопил лед в радиусе пяти метров, и теперь я уже сидел на тротуаре, вымощенном серой бесцветной плиткой. У дальнего конца пещеры, в тупике за квадратным провалом канализации, виднелись следы бордюр, которые ограждали шоссе. Самого же шоссе видно не было. Только ледяную стену. Вокруг костра пол уже порядком нагрелся. Сидеть на нем теперь было очень приятно. Я и сам не заметил, как, подоткнув под себя одеяло, распластался на земле. Я смотрел наверх, лежа на спине. Потолок пещеры переливал удивительными цветами. Они были такими холодными и в то же время...спокойными. Я любовался переливами и сам не заметил, как мои глаза закрылись.
  Через минуту я уже спал крепким сном.
  
  
  
  Глава 11
  
  
  
  Времени в обрез. Я сидел в библиотеке, пристально вглядываясь во встроенный монитор. Искусственный интеллект указал мне идеальный маршрут до первой точки приземления космической станции. Это должна быть станция номер шесть, самая ближайшая ко мне. Ближайшая относительно. По заверению компьютера, до нее мне придется идти пешком несколько лет. Годы моей жизни уйдут на то, чтобы добраться до еще одного живого человека, которого сейчас даже нет на планете. Я не знаю о нем ничего. Как и говорил старик, информация обо мне стерта, и точно так же она была стерта обо всех остальных участниках миссии. Последнюю неделю я занимался лишь тем, что отлеживался на диване, купался в ванной и поедал вкусную еду из холодильника. Я притащил из комнаты под выходом манекены, расставив их по всему убежищу. Беседовать с ними поначалу казалось мне забавным, я даже надел на них вещи, но через неделю они начали меня пугать своим видом, и я стащил их обратно в комнату. Мне нужен был отдых. Теперь же я сидел здесь, в своем мягком кожаном кресле, и в моей голове выстраивались невероятно длинные логические цепочки, включающие в себя все возможные варианты развития событий. Вариант остаться здесь я выкинул сразу. Вариант запустить станцию на орбиту и за час долететь до места назначения я тоже отбросил, по двум причинам. Первая: долбаная станция не летает, и вместо чудесного отдыха в космосе мне пришлось воочию лицезреть все ужасы, которые заменили на земле всю флору и фауну; и вторая: даже если бы она летала, управлять ей я все равно не смог бы, ведь я не знал как. Третий вариант был наиболее логичным, но следовать ему нужно было немедленно. Нужно было идти. Одному. Пешком. Прямо сейчас. У меня нет времени даже на то, чтобы изготовить себе новый наплечник, взамен того, который прожевала тварь-хамелеон, но на это мне уже наплевать. Мысль о том, что спустя столько лет, проведенных в одиночестве, мне, наконец, удастся увидеть живого человека, не оставляла меня ни на секунду. Я стал одержим ею. Всю последнюю неделю я думал только о том, как буду сидеть и разговаривать с живым человеком. И он будет не просто слушать меня. Он САМ будет говорить. И я буду слушать его точно так же, как все эти долгие годы мои монологи слушал мертвый старик наверху. Я расхаживал взад и вперед по комнате, нарезая круги вокруг кресла. Идти. Нужно идти! Теперь у меня есть ключ, который может открыть дверь наверху. Эту дверь можно открыть лишь двумя способами. Дождаться пока истечет время на таймере в капсуле, и тогда запорный механизм автоматически разблокируется, или открыть ее ключ-картой. Ключ! У меня есть ключ! Нервное возбуждение не отступало от меня всю неделю. Я уже не мог спать как раньше. Пропал аппетит. Все, чего я хотел, это поговорить с живым человеком. Увидеть его. Через три дня я совершил поступок, от которого у меня подступил ком к горлу. Тело старика, за которым я так старался ухаживать все эти годы, сейчас лежало у меня на руках. Я спускался по лестницам, проходя из комнаты в комнату. Когда я оказался перед последним люком, то слезы невольно навернулись мне на глаза. Я очень аккуратно положил тело старика на землю и повернул черную ручку. Потянув крышку на себя, моему взору, как и много лет назад, предстал черный зев. Я вновь взял старика на руки и начал спускаться вниз. Стоя на самом краю лестницы, во мраке, на последней освещенной ступени, я вытянул руки вперед, а затем разжал пальцы, которые все это время были сцеплены на его одежде. Он полетел вниз. Его рот был открыт, словно он что-то выкрикивал. Но этот крик был немым. По моим щекам текли слезы. Из меня словно выдернули кусок...
  Я простоял там не меньше часа. Когда мои ноги начали уставать, то я просто сел на одну из ступеней. Я смотрел вниз, все еще пытаясь увидеть его, летящим во мраке. Но его не было видно. Уже давно он скрылся из виду. Но больше всего я хотел услышать! Услышать этот звук...удар от падения. Хотел знать, что его длинный путь окончен. Но я не слышал ничего. Быть может, он летит сквозь саму вечность, и приземлиться ему теперь не суждено никогда.
  Я смог заставить себя подняться и полез наверх. Опершись на раковину, я смотрел на себя в зеркало. Ужасная рана на лбу только начала подсыхать, швы, наложенные мной, не позволяли вновь открыться рассечению. Я не могу выдвигаться в путь в таком состоянии. Мои ребра все еще болели, хоть я и убедился, что они не сломаны. Другие зашитые мною рассечения, также свидетельствовали о том, что мне, по-прежнему, нужен отдых. Но я не мог позволить себе отдыхать. В гардеробе я взял один комплект армейской одежды, с зеленого склада прихватил складной самодельный табурет, и вместе с ним и вещами отправился наверх.
  В последней комнате, возле капсулы, я поставил табурет и аккуратно сложил на него вещи. Поставил под него тяжелые армейские ботинки. Стоя перед зеркалом и орудуя складным ножом, я снял швы со всех своих зашитых ран.
  А затем я забрался в капсулу, закрыв за собой крышку. Я очень аккуратно подключил к себе все датчики, контролирующие жизненные показатели. Перед глазами всплыл голографический экран, на котором было подсвечено несколько вариантов. Я выбрал те, которые были мне нужны.
  Повреждения объекта.
  Медицинский режим.
  Ускоренный цикл.
  Дата прекращения - две недели.
  И нажал на растянувшееся во весь экран слово "Подтвердить".
  Сперва я не чувствовал ничего. Просто лежал, шумно и глубоко вдыхая ноздрями воздух. Ощущения все те же. Приятный мягкий настил подо мной не доставлял абсолютно никакого дискомфорта. Никаких звуков не проникало внутрь снаружи. Тишина и покой. Потом стало чуть холоднее. Внутри капсулы начал стелиться белый мягкий дымок, словно утренний туман. Мои веки потяжелели и начали закрываться. Переход был плавным, и я не смог уловить тот момент, когда я полностью отключился. Когда же мои глаза открылись вновь, изменения, произошедшие внутри меня, были просто очевидны. Мои ребра не болели. Когда я вновь приобрел чувствительность после криосна, то первым делом ощупал свои раны. Все шрамы уже срослись, кожа на них затянулась. Я отлепил датчики и вылез из капсулы, натянул на себя армейские брюки, в которые заправил черную майку, и, сидя на табурете, зашнуровывал ботинки. Когда я закончил шнуровку, я встал и направился на кухню. Плотно поев яичницей с беконом, которые я пожарил из сухих яиц и соевого мяса, я поднялся в библиотеку и принялся обдумывать план дальнейших действий. Чувствовал я себя просто отлично, я был бодрым и выспавшимся. Когда спустя пару часов я набросал план в своей голове, то тут же приступил к его реализации. Я рыскал по трем складам в поисках всего необходимого, что могло понадобиться мне в пути. Я выгребал все содержимое из коробок, переворачивая все вверх дном, и как только нужная мне вещь оказывалась у меня, все остальные я безобразно сваливал обратно в коробку, а саму коробку ставил на полку, где та и стояла. Через час, сидя на полу, на последнем складе, я разглядывал все вещи, сваленные у моих ног. Неработающий фонарик со специальным креплением для экзоброни, для которого я надеялся найти батарейки в пути. Карта мира и путеводитель мировых дорожных шоссе. Веревка и компас, комплект фильтров для воды и обеззараживающие таблетки. Маленький переносной аккумулятор, два энергореактора для экзоброни и крошечный сенсорный компьютер, размером с ладонь, который был оснащен искусственным интеллектом. В компьютер я загрузил все возможные карты мира, настолько устаревшие насколько и неточные теперь. Однако была от них и польза - встроенный навигатор поведет меня кратчайшим маршрутом до места, где приземлятся станции. Маленький котелок, термос, фляга и газовая горелка - если в самом начале путешествия мне придется питаться едой, которую возьму с собой из убежища, то чем мне заполнять желудок, когда эта еда кончится, для меня оставалось загадкой. Одежду с собой брать не имело никакого смысла - броня, которую я так усердно подгонял под себя несколько лет, могла выдержать любую аномальную жару и холод. Работал над ней я на красном складе, выпиливая и удлиняя на специальном станке детали так, чтобы весь экзокостюм примыкал к телу плотно, не оставляя зазоров. За два с половиной года я сконструировал для себя идеальную броню, состоящую из невероятно прочного Вещества. Самой работой я остался доволен, как и ее качеством после полевых испытаний. В качестве этих испытаний послужил мой выход в поисках ключ-карты от верхней двери, когда я едва не был убит Тварями. Однако оно того стоило. Я также взял большое блюдо и две чашки, из которых я смог бы есть и пить. В качестве принадлежностей для костра, на котором, в чем я не сомневался, мне предстояло готовить пищу, я взял складную жердь и два маленьких альпинистских зацепа, чтобы вешать на них чашки над костром. Запасная металлическая ручка алебарды стояла в углу красного склада, и теперь мне предстояло ее соединить вместе с лезвием. Я поднялся с пола и взял ручку от алебарды в правую руку, а затем свалил все собранные вещи в вещмешок и, закинув его за плечо, спустился вниз. Я начал скидывать с себя обычную одежду и по частям надевать броню. Когда я закончил, то чувствовал себя так, словно прямо сейчас я могу свернуть горы. Я был в предвкушении. Забросив все вещи в вещмешок, я поднял его и закинул себе за спину, закрепив оба его конца так, что они соединялись у меня на груди одним из двух защелкивающихся механизмов. На второй можно было прицепить фонарик, чтобы он освещал пространство впереди. Приблизившись к лестнице, я в последний раз осмотрел комнату и медленно начал подниматься наверх. Останавливаясь в каждой комнате на минуту, я оглядывал ее как можно более пристально, стараясь запомнить в ней все так, как есть сейчас. Как знать, быть может, сегодня я в последний раз вижу свой дом?
  На кухне мне пришлось задержаться чуть дольше. Я выгребал продукты из шкафчика и холодильника и засовывал их в мешок. Брал только те, которые никогда не портятся, поэтому вещмешок топорщился из-за обилия одинаковых по размеру банок, на которых были прилеплены лишь различные этикетки с названием содержимого. Флягу я заполнил водой доверху. Вновь закинув мешок за спину, я опять полез наверх. Остановившись в библиотеке, я на секунду призадумался о том, чтобы прихватить с собой несколько книг, но места в мешке моем уже не оказалось, и эту затею пришлось оставить. Все эти книги я прочитал, каждую, как минимум по два раза. Теперь все это в прошлом. Неизвестно, когда мне еще раз доведется взять в руки книгу.
  И вот я наверху.
  Стою в последней комнате, и передо мной та самая дверь. Эмоции во мне бурлят. Вот оно. Этого я ждал. К этому готовился. Я вынул из потайного кармашка на нагрудном щитке тот самый ключ. Черный прямоугольник на двери блекло переливался в свете лампы. Я, зажав ключ в правой руке, медленно подносил его к этому самому маленькому черному зловеще поблескивающему выступу. Время растянулось. Секунда теперь длилась больше чем один миг, моя рука слишком долго приближается к двери.
  И вот они соприкоснулись. Маленькая карточка и дверь. Ключ и замок.
  Я и свобода.
  А затем я ждал. Ждал, не отнимая ключа от замка, ни на миллиметр не сдвигая в сторону, стоял, боясь даже шевельнуться. Прошло несколько секунд. Минута. Две.
  Через пять рука начала немного затекать.
  Через десять я уже потерял надежду на то, что смогу выбраться отсюда, но все же продолжал стоять, не шевелясь и не убирая руки.
  Через полчаса мой трепет сменился гневом, я обессилено одернул руку и уселся на пол рядом с дверью.
  Все. Не получилось. Я зря тратил свое время и рисковал своей жизнью, пытаясь достать этот проклятый и ни на что не годный ключ! Все впустую! Я уткнулся лицом в ладони и зажмурил глаза. Затем я достал из мешка флягу и, отвинтив крышку, жадно приложился к ней губами. Холодная вода смачивала горло, и когда я делал очередной глоток, внутри двери послышался щелчок, и она со скрипом чуть подалась в бок, сдвинувшись меньше чем на сантиметр. Я, поперхнувшись, выплюнул воду на пол и с молниеносной скоростью вскочил на ноги. Сработало! Дверь открылась! Я медленно приблизился к ней и толкнул ее. Тяжелая! Она медленно и бесшумно подалась в сторону, открывая моему взгляду освещенный мягким светом круглый тамбур, сложенный из металлических листов. В диаметре он был чуть больше десяти метров, и внутри него не было абсолютно ничего, кроме белой лампы и нескольких вентиляционных круглых отверстий на потолке. Я вышел из комнаты и моя нога, со звонким гулом, ступила на железный пол. Впереди виднелась еще одна дверь, точно такая же, как и та, через которую я прошел. К ней так же нужно было приложить ключ, и когда я подошел к ней, то она открылась сразу, как только я приложил карточку к двери. Я навалился на дверь двумя руками, и она, с натяжным гулом, подалась вперед. В глаза мне сразу ударил яркий свет. Я с силой толкнул дверь, и она по инерции продолжала двигаться вперед. У меня захватило дух от увиденного! Дыхание сперло. Я стою на краю невообразимо огромного глубокого круглого колодца, на дне которого виднеется настолько же огромный пласт снега. Верхний край колодца был в двадцати метрах надо мной, и с его края по всей длине свешивались огромные ледяные глыбы. Вперед, перекинутый над обрывом, уводил хлипкий железный мостик, который порывы ветра опасно раскачивали над пропастью. Перилла по его бокам давно обрушились, и теперь их контуры можно было различить внизу - длинные засыпанные снегом полосы. Я ступил на мостик и, раскачиваясь, пошел вперед. Наверху, над уровнем этого гигантского колодца, бушевала свирепая снежная буря. Крупные обледеневшие снежинки, слетая вниз, колотились об мою броню. Мостик обледенел, и когда я прошел с десяток шагов то поскользнулся, однако успел схватиться обеими руками за край, упав поперек мостика. Я очень осторожно закинул на мостик одну ногу, следом за ней - вторую. Идти по нему невозможно. Я опустился на коленки и, ухватившись за мостик руками с обеих сторон, медленно начал ползти вперед. Я останавливался на месте и ждал, когда от особенно сильных порывов ветра мостик резко начинал раскачиваться в стороны, норовя меня сбросить. Через десять минут я понял, что преодолел половину расстояния. Впереди, вдалеке, сквозь снежный вихрь, мне уже был виден большой черный квадратный зев туннеля. Как только я вновь двинулся вперед, то к завыванию ветра отчетливо примешался другой звук. Сперва мне почудилось, что это раскаты грома, но прислушавшись, я понял, что звук исходит снизу, со дна колодца. Там, глубоко под толщей снега, нечто отчаянно пыталось пробиться наружу. Я ускорился, однако ползти теперь стало тяжелее. Ноги то и дело по очереди соскальзывали вниз, руки тряслись от напряжения. Ледяной слой на мостике с каждым преодоленным мной метром словно становился больше, и все труднее было сохранять равновесие. Гулкие удары внизу с каждой секундой слышались все сильнее. Когда до конца моста оставалось чуть меньше половины пути, земля внизу начала ходить ходуном и вся покрылась большими трещинами, нечто из глубин отчаянно прорывалось наружу. Я, покачиваясь, встал на ноги и в полусогнутом положении зашагал вперед. До входа оставалось меньше пяти метров, когда земля внизу с грохотом обвалилась, и вверх по стенам поползли склизкие тонкие щупальца. Из глубин колодца вверх взметнулось одно из тех существ, от которых я прятался в бронемашине несколько недель назад. Два уродливых сросшихся воедино серых бесформенных тела с двумя парами рук и ног. Оно запрыгнуло точно на середину мостика, и тот, не выдержав, надломился, и я словно в замедленной съемке наблюдал, как существо и две половины моста летят вниз. Я же, оттолкнувшись, приземлился прямо на край квадратного туннеля, уводившего неизвестно куда. Я поднялся на ноги и, задержав взгляд на противоположном конце колодца на секунду, двинулся дальше. В память мне навсегда врезался величественный остов белого космического корабля, внутри которого прошла большая часть моей жизни. Отряхнувшись, я медленно двинулся вперед, но услышав за спиной нечеловеческие душераздирающие вопли, я стремглав помчался во мрак, не разбирая дороги. Я боялся даже взглянуть на НЕЧТО, так отчаянно преследовавшее меня. На то, что совсем скоро поднимется из глубин.
  Спустя сорок минут моего отчаянного марафона я наткнулся на первое препятствие. Длинный квадратный тоннель завел меня в тупик, и, не увидев в темноте ни стены, ни чего-то, обо что я споткнулся, я налетел на стену и, ударившись, осел на пол. Я потряс головой и поднялся на ноги, в темноте перед глазами плыли цветные пятна после удара. Перед монолитной стеной что-то находилось. Ощупывая пространство вокруг себя я ткнулся рукой в плавный железный выступ перед тупиком. Что это? Я нащупал гладкую поверхность металла, стекло, опять металл и под ним огромное прорезиненное колесо...
  В тупике стоял крайне необычный автомобиль.
  
  
  
  Глава 12.
  
  
  
  Высох. Когда я проснулся, то был уже сухим. Ноги больше не тряслись от холода. Костер, почти уже потухший, все еще хорошо грел, мерно потрескивая поленьями. Я приподнялся на локтях, а затем сел. Есть хотелось очень сильно. В мешке оставалось всего две банки консервов. Очень жаль. Если все пойдет не по плану - мне конец. Еды в этих краях не водилось уже очень давно.
  Я поднялся с разогретой земли и поплелся к разобранной экзоброне. Ее детали я соединял, надевая медленно, сонно, с неохотой возясь с кучей сложных креплений, которые изобиловали на всех съемных частях. Когда я, спустя долгих сорок минут, закончил с ними возиться, в животе у меня развернулся настоящий ураган. Бросив одну из банок с мясом прямо в костер, я отправился на поиски места, где можно справить нужду. И тут же с горечью осознал, какую ужасную ошибку я совершил. Броня! Ее нужно было одевать после, а не до того, как мне приспичит в туалет. Скрепя сердце я вновь принялся возиться с креплениями. Снимать броню полностью я не стал, бросив у костра одну из нижних частей, закрывавших пах, и не придумав ничего лучше как справиться в канализационный люк, из которого я вчера вылез, я отправился к этому самому несчастному люку. К бурному потоку подземной грязно-зеленой реки примешался и мой бурный поток. Облегчившись, я вновь, злясь на себя, начал закреплять снятый бронированный щиток. Затем, закончив с экипировкой, я вынул уже обуглившуюся банку из костра, и, вынув из мешка крохотный складной ножик, начал ее открывать. Мясо было почти безвкусным, но все же чувствовалось в нем что-то, едва уловимые нотки, которые словно возвращали меня назад во времени, заставляя вспомнить о доме, в котором я рос. Именно там я и взял эти консервы, и до последнего старался искать им замену, зная, что рано или поздно они спасут меня от голода. Что ж, их время пришло. Я вынул из мешка ложку и, распечатав банку, начал с жадностью отправлять в рот порции горячего дымящегося мяса, периодически запивая водой из железной фляги. Поев, я убрал теперь уже пустую банку обратно в мешок - закопаю ее где-нибудь наверху, нет смысла в том, чтобы уродовать мусором и без того печальный внешней вид руин погибшей цивилизации. Я закидал все свои пожитки в мешок, закинул его за спину и уверенным шагом направился к входу в небоскреб, погребенный теперь здесь. Обледеневшая дверь его некогда была стеклянной, теперь же это была кривая и неровная непрозрачная тонкая стенка, которая, едва я прикоснулся к ней, рассыпалась на крошечные кусочки. Вторую такую же обледеневшую створку я трогать не стал. За дверью, вглубь здания, вел широкий коротенький коридор, который кончался двумя арками, с верхушек которых до самого пола свисали огромные сосульки.
  "Металлодетекторы" - подумал я. Теперь их было практически невозможно узнать. Я стянул из-за спины алебарду и расколотил ей сосульки в правой квадратной арке металлоискателя. Затем, войдя внутрь, в зеленоватом свете, который источал камень, висевший на моей груди, я с тоской и трепетом осматривал некогда роскошный холл одного из некогда лучших отелей мира. Все предметы мебели внутри него теперь были погребены под сугробами, а вместо шикарных люстр с потолка свисали уродливые переплетения металла и льда. Определить, под каким из сугробов что находится, было просто невозможно. Я шагал между ними, с особой осторожностью отряхивая верхний слой снега с ближайшего из сугробов, и проводя рукой по тому, что под ним находилось. Под первым оказалась забытая промерзшая железная тележка, на которой лежали большие чемоданы, покрытые толстой наледью. Под следующим сугробом - мягкое кресло, превратившееся в еще одну жесткую и мертвую ледяную скульптуру, холодную и отталкивающую. Когда я прошел половину этого некогда величественного холла, и уже начав разгребать очередной сугроб, внизу, глубоко под землей, началось движение, и толчки чего-то поистине устрашающего, пришедшего в движение, заставили ходить ходуном землю под ногами. Я насторожился и внутренне сжался, но через полминуты вновь расслабился. Все стихло. Когда я смахнул большую часть снега с сугроба, и уже увидев, что было погребено под слоем снега, то присвистнул от изумления.
  Рояль! Крышка его намертво прилипла и примерзла, и я, орудуя алебардой, аккуратно счистил слой льда и поднял ее наверх. Клавиши рояля, к моему сожалению, были смерзшимися. Я аккуратно повел по ним рукой и вздрогнул от неожиданности, когда одна из них вдруг издала пронзительный высокий звук. К моему удивлению, помимо этой, рабочими оказались еще шесть клавиш, удаленные друг от друга на разные расстояния. Две из них были плотно прижаты друг к другу, нажимаясь одновременно, и звук, который они обе издавали, был поистине волшебный. Я начал неумело перебирать пальцами по клавишам, и из недр рояля рождались наборы хоть и красивых, но неловких и несвязных звуков. Я как зачарованный стоял возле него, не в силах пошевелиться. Когда же я вышел из этого чудесного оцепенения, то понял, что под слоем снега ко мне что-то приближается. Между сугробов, по полу, тихо и незаметно ко мне ползло это самое отвратительное нечто, чье незримое присутствие я начал явственно ощущать. Я стал беспокойно озираться, пытаясь выявить источник угрозы, но среди множества сугробов так ничего и не увидел. Вращаясь из стороны в сторону, боясь пропустить внезапную атаку, я начал пробираться дальше, все глубже продвигаясь внутрь холла. Рояль, с незакрытой крышкой, так и остался одиноко стоять позади. Камень высветил впереди стену, сплошь покрытую ледяными наростами, отливающими мистическим зеленым светом, исходившим из моего камня. Тупик. Я знал, что где-то здесь должны быть лифты и выход на лестницу, однако вместо них была лишь эта неровная ледяная стена. Я с размаху влепил алебарду вглубь льда, и она, застряв, не реагировала на мои попытки вытащить ее. Когда же я уперся в лед обеими ногами, отчаянно вытягивая алебарду, лед вдруг затрещал, покрывшись прямыми линиями трещин, а затем с грохотом раскололся и весь обвалился на пол, заваливая меня. Я прикрылся руками и отпрыгнул в сторону. В том месте, где был ледяной нарост, теперь, среди отколовшихся ледяных глыб, красовались три заиндевевших дверных проема. Два из них - лифты - расположились почти вплотную друг к другу, третий же - лестница - был чуть левее, в стороне от них. Я пошел к лестнице, попутно стряхивая с себя ледяные крошки. Дойдя до дверного проема и уже занеся ногу, готовясь шагнуть внутрь, я тут же ее одернул, уперевшись руками в косяки. Все лестничные пролеты, которые раньше тянулись до самой крыши, теперь лежали внизу, наваленные друг на друга. Бетонная конструкция в один из серых морозных дней просто не выдержала, и лестница, словно домино, аккуратно сложилась вниз, полностью отрезая путь наверх. Их холла послышалось нечленораздельное бормотание. Я вздрогнул и весь покрылся гусиной кожей. Что-то жуткое двигалось ко мне. Я подбежал к ближайшему лифту, который застрял как раз на этом этаже. Он обмёрз и перекосился, ждать чуда и надеяться, будто он заработает, не приходилось. Второй же лифт просел, и можно было взобраться на крышу лифтовой кабины. Именно это я и сделал. Оказавшись наверху, я заметил, что тросы, тянувшееся от лифта вверх, были вморожены в ледяные выступы, тянувшееся до самого верха. Я залез на ближайший выступ, и уже начал лезть на второй, когда вдруг взгляд мой упал на самый верх.
  Крошечное пятно дневного света, которое с каждый преодолённым мною снежным выступом, с каждым метром становился все ближе и ближе. Лифтовая кабина осталась далеко внизу, в десяти метрах, и из нее раздавались неясные беспокойные звуки, от которых у меня шел мороз по коже. Это был шепот.
  Я старался удалиться как можно дальше от него, и все явственнее видя очертания белого неба наверху, я все быстрее и быстрее карабкался вверх, цепляясь за прочные выступы льда. Лифтовая кабина со скрежетом начала расширяться, словно лопаясь от напора вздувшейся внутри нее огромной массы. Из трещин в кабине лифта вверх поползли черные сгустки, словно густая черная масляная краска потекла вверх. Они ползли быстрее меня, обволакивая собой все окружающее пространство. Из лифта что-то нашёптывало, подгоняя эти потоки. Жижа текла вверх все быстрее уже почти приблизившись ко мне. Я преодолел последние два выступа и затем рывком запрыгнул на край, подтянулся на руках, и, распрямившись, встал в полный рост.
  Успел.
  Когда я заглянул вниз, в лифтовую шахту, то все уже было спокойно. Кабина лифта мирно покоилась внизу, стены, покрытые слоем льда, не несли на себе никаких следов черных потоков. Я облегченно выдохнул и вновь взглянул на небо. Все три громады солнц величественно высились высоко в белом небе, которое сегодня, впервые за столь долгое время, было свободно от туч. От остова крыши небоскреба, на которой я сейчас стоял, не осталось и следа. Провал лифтовой шахты покоился среди огромной, тянувшейся до горизонта, снежной равнины. Отойдя от него на несколько метров, я опустился на землю, достал мешок, и, положив его перед собой, начал копаться в его содержимом. Я выудил из него микрокомпьютер, включил его, и, сверившись с картой, убрал его обратно. Затем я завязал мешок и вновь закинул его за спину, и начал ждать, устроившись поудобней.
  
  Через час все небо затянуло тяжелыми серыми тучами, сквозь которые с трудом пробивался солнечный свет. Повалил густой снег, но я даже не попытался найти укрытие - просто сидел и смотрел, как на меня ровным слоем накладываются друг на друга снежинки, образуя на моей броне приятный белый покров.
  
  Через два часа начало темнеть. Первое солнце уже начало скрываться за горизонтом, отчего казалось, что тучи стали еще темнее. Я сидел все также неподвижно, лишь изредка оборачиваясь или напрягая слух, в попытке уловить изменения вокруг, но все по-прежнему было спокойно.
  
  Через четыре часа меня почти полностью завалило снегом, крупные хлопья которого непрерывно сыпались с неба. Я зашевелился, встал, и стряхнул с себя снег, а затем уселся обратно. Я все еще ждал.
  
  Через шесть часов два солнца полностью скрылись за горизонтом. Я так проголодался, что был вынужден развести костер, в который я закинул последние из имевшихся дров, и разогреть на нем банку с консервами. Последнюю.
  
  Остатки костра, который тлел всю ночь, я засыпал снегом. Уже светало, хотя на небе по-прежнему были тучи. Я из последних сил сопротивлялся сну, который так приятно манил меня в свои пучины, и когда сил не осталось, я и сам не заметил, как заснул, завалившись на бок.
  
  Разбудил меня странный шум. Нарастающий тревожный гул, который становился все громче и громче. Я разлепил глаза, а затем, когда разум мой окончательно прояснился, вскочил на ноги и, задрав наверх голову, начал озираться. С неба не прекращая сыпался снег. Кроме сплошной стены туч не было видно абсолютно ничего. Вдруг, в одном месте, словно разрез, тучи подались в стороны, и, проплывая сквозь них, вниз устремилась огромная белая махина. Падала она намного дальше того места, где находился я - в нескольких километрах. Через несколько мгновений махина с грохотом рухнула на землю, вздымая под собой огромные столпы снега. Земля под моими ногами на несколько секунд затряслась, и как только тряска прекратилась, я, стряхнув оцепенение, бросился в ту сторону, куда упала космическая станция. Через пять минут я уже видел густой черный дым, валивший изнутри корабля. От бега я уже начал задыхаться, весь вспотел, а мой правый бок кололо так сильно, что я был вынужден сбавить темп. Я шел быстрым шагом, и теперь уже отчетливо видел надпись, на борту корабля. Номер два. Я был почти у цели.
  
  
  
  Глава 13.
  
  
  
  То, что я поначалу принял за стену, на деле оказалось идеально ровной гермодверью, которую можно было открыть лишь с пульта управления автомобиля. Мне удалось включить свет во всем тоннеле, по которому я бежал, и теперь я уже не испытывал то гнетущее состояние, в каком человек обычно пребывает попав в крайне тяжелую ситуацию, в которой я и оказался. В тоннеле, как выяснилось, вправо и влево уходило очень много ответвлений, которых я не мог увидеть в темноте. Первым делом, когда я забрался внутрь автомобиля и захлопнул бронированную дверь, я включил свет в тоннеле и начал активно исследовать бортовую консоль, в попытке открыть гермодверь впереди. Машина была сконструирована очень странно - внешне она напоминала сжатый и сплющенный гоночный болид на широких колесах, покрытый броней и имевший четыре маленьких мутных бронированных стекла, по одному на каждую сторону. Автомобиль был рассчитан на одного человека, который, залезая внутрь, принимает на мягком кресле полулежащее положение, полностью вытянув вперед ноги, так, что они частично оказывались под капотом. На руле и приборной панели было настолько много разноцветных датчиков разного размера, с различными пометками и обозначениями, что в глазах от одного только их вида начинало рябить. Позади сиденья был просторный грузовой отсек, в котором друг на друге лежали две деревянные зеленые коробки. Деревянных относительно, с пометкой "С-2". Они, равно как и сам автомобиль, с пометкой "С-1", были сделаны из Вещества, чему я был весьма рад, ведь изначально я думал, что из вещества были изготовлены лишь космические станции с их "внутренностями". Когда же мне удалось щелкнуть нужным тумблером, гермодверь перед машиной еле-еле поползла вниз, и за пять минут сдвинулась лишь на пару сантиметров. Лампочки в тоннеле позади машины начали мигать, словно в сети подскочило напряжение. Когда дверь опустилась на половину, они погасли. Из тоннеля я уже слышал топот и дикие вопли тварей, которым, похоже, удалось выбраться из недр подземелий, где они обитали. Черная жижа, из которой на мгновенья вверх взмахивали маленькие уродливые щупальца, текла вперед, вровень с сотней тварей, на полном ходу мчавшихся ко мне. Вдалеке я уже видел две сотни маленьких ярко светящихся синих огонька - их глаза. Первый из них - самый голодный - добежал до меня, когда дверь почти полностью скрылась в нише в полу. Он запрыгнул на крышу автомобиля, и, сцепив все четыре уродливые кривые когтистые руки в замок, со всей силы ударил в то место на крыше, под которым находилась моя голова. Вмятина от удара достала до моей головы, хоть и не сильно, но все же ударив. Голова сразу же закружилась. Изнутри на крыше появились несколько трещин. К машине подбегала уже вся орава тварей, когда дверь полностью опустилась. Я вдавил педаль газа и машина, встав на дыбы и скинув с себя тварь, готовящуюся нанести новый удар, рванула вперед. Из-за яркого света я не мог разглядеть за стеклами ничего, и вслепую гнал вперед. За несколько секунд автомобиль разогнался до двухсот километров, и когда мои глаза попривыкли к свету, я чуть отпустил педаль газа, и теперь машина катила вперед на сотне километров в час.
  
  ***
  
  Они стояли в темноте тоннеля и смотрели вслед мчащемуся автомобилю. Из сотен уродливых клыкастых ртов стекала на пол черная маслянистая жижа, в лужах которой то и дело мелькали отвратительные щупальца. Они не могли выйти наружу - солнечный свет убьет их меньше чем за час. Но упустить такой лакомый кусок они не могут. Весь их искривлённый коллективный разум требовал только одного. В их сознании еще теплится отголосок разума существа, который теперь так стремительно отдаляется от них. Они будут чувствовать его, даже когда он будет за тысячу километров от них. Они не станут преследовать его по верху.
  Они пойдут за ним под землей.
  
  ***
  
  Первые полчаса моей поездки я бесцельно гнал вперед, но когда же у меня хватило ума свериться с курсом, установленным мной на микрокомпьютере, что я взял со станции, то пришлось повернуть автомобиль вправо, почти под девяностоградусным углом. Теперь я ехал прямиком к красной точке, мигавшей на экране, и, чувствуя радость и спокойствие, осматривал окрестности. За время отсутствия людей планета сильно изменилась. В последний раз, когда я ее видел, это был прекрасный мир, с невероятно красивыми ландшафтами, долинами и горами, зелеными лесами и полями, полными цветов. Теперь я вижу лишь огромную снежную равнину. Даже гор нет. Из туч, покоившихся наверху, мерно валил снег, который продолжал засыпать и без того заснеженную землю. Когда же через час в пространстве туч возникло пятно с ясным белым небом, то я даже не мог поверить своим глазам. Я пришел в ярость - неужели старик мог обманывать меня? Он абсолютно точно меня обманывал, говоря, что я по-прежнему нахожусь на планете Земля, потому что, насколько мне было известно, эту планету освещает лишь одно солнце.
  А я вижу три.
  Я резко вдавил педаль тормоза и машина, завиляв и проехав еще несколько метров, остановилась. Я открыл дверь и выбрался на улицу.
  Невероятно! Две огромные красные громады светились не так ярко, чтобы резать глаз, но смотреть на них все же было трудновато. Чуть позади, находясь явно дальше этих двух, было ещё одно солнце, совсем уж тусклое, коричневое. Это то самое солнце, которое раньше и освещало Землю. Откуда же взялись два других?!
  Этот факт немного выбил меня из колеи. Я продолжал смотреть наверх до тех пор, пока ясный кусочек неба вновь не затянуло тучами, из которых вновь повалил снег, на этот раз мелкий и жёсткий, подхватываемый порывами налетевшего ветра. Когда я забрался внутрь машины и поехал вперед, снаружи уже вовсю бушевала метель, которая вскоре переросла в настоящую снежную бурю.
  
  Первую остановку я сделал через шесть часов. В животе у меня развернулась настоящая битва. Голод был таким сильным, и подкрался так внезапно, что когда я остановился, то даже не искать консервы с автоматическим подогревом и резал ножом первую попавшуюся банку. Ел я прямо в машине, используя нож вместо ложки. Справив малую нужду рядом с машиной и почистив белым снегом пустую банку, я залез в автомобиль, убрал банку под сиденье, и помчался вперед.
  
  Вой снежной бури то и дело заставлял меня, вздрагивая, просыпаться и вскакивать с сиденья, хватаясь за алебарду, которую я пристроил вдоль правого борта, положив острием вниз. После таких резких пробуждений мне требовалось много времени, чтобы заснуть вновь, когда же мне это удавалось, сон мой был беспокойным, меня мучили кошмары, и, вскакивая в очередной раз, я всегда был в холодном поту.
  За окнами все еще была ночь. Буря не прекращалась ни на секунду, крошечные кусочки льда выбивали об машину неприятную мелкую дробь.
  
  В ящиках была еда. Когда я, проснувшись рано утром, проводил инвентаризацию всего имевшегося в машине оборудования, то и эти ящики из грузового отсека я осмотрел. В длину и в ширину они были очень большими, но в высоту не больше двадцати сантиметров. Они стояли друг на друге, и верхний ящик практически упирался в крышу автомобиля своей деревянной крышкой, крепившейся к ящику двумя железными петлями. Замков ни на одном из них не было. Всего в обоих ящиках находилось шесть сотен банок, стоявших друг на друге в два ряда, с различными законсервированными продуктами, которых мне хватит на двести дней, или, быть может, и того больше. Сами банки ничем не отличались от тех, что я взял из холодильника на станции. Мешок со снаряжением я пристроил под своим сиденьем, нажал на кнопку с надписью "старт" и вновь поехал вперед. С каждым отсчитанным на счетчике в машине километром я все ближе подбирался к своей цели.
  
  
  
  Глава 14.
  
  
  
  Я успел затормозить в самый последний момент. Расщелина была настолько незаметной и при этом настолько широкой, что чудом было то, что я в нее не упал. Я отцепил от руля затекшие пальцы, открыл дверь и выбрался на свежий морозный воздух. Последний месяц погода не менялась вовсе. Разномастные тучи - от светло-серых до угольно-черных - сменяли друг друга каждый день, и, хоть это мне сперва и казалось унылым, я со временем обнаружил в этом свои привлекательность и очарование. Расщелина тянулась влево и вправо, вплоть до линий горизонта с обеих сторон. На дне ее, огибая массивные камни, мчался широкий поток мутной зеленоватой реки. Я долго смотрел вниз и обдумывал сложившуюся ситуацию. Сомнений в том, чтобы объехать расщелину с одной из сторон, у меня не возникало, но закономерно возникал вопрос, с какой же из них мне объезжать? После нелегких дум, я влез на сиденье, закрыл дверь, и, крутанув руль влево, медленно поехал вперед. Под колесами шуршал затвердевший снег, и чем ближе я подъезжал к расщелине, тем сильнее снег под машиной проминался. Я выровнял машину так, чтобы катить вперед на безопасной дистанции, не рискуя при этом свалиться вниз. Через два часа неспешной езды свет, редкими лучами пробивавшийся сквозь стену туч, стал чуть ярче - наступил рассвет. Ландшафт впереди не менялся ни через шесть, ни через двенадцать часов.
  Когда я оторвал одну руку от руля, чтобы протереть свои уставшие глаза, то чуть сбавил скорость, и теперь, медленно проезжая по одной стороне расщелины, не видел, что происходит на другой. Когда я до красноты натер свой правый глаз и вернул руку на руль, то в эту же самую секунду вдавил педаль тормоза и, через бронированное стекло, уставился на другую сторону обрыва. На ней, свесив вниз ноги, сидел человек.
  Я протер глаза руками и тряхнул головой, но человек не исчез.
  Это не мираж.
  Я медленно открыл дверь и вышел из машины, продолжая разглядывать незнакомца. Он весело болтал ногами, сидя над пропастью, об дно которой, если он свалится, он мог запросто разбиться насмерть.
  -Эй! - крикнул я, стоя в двух метрах от края.
  Он, до этого момента смотревший на реку, бурные воды которой быстро мчались внизу, поднял голову, и тихо, почти шепотом произнес:
  -Привет - и помахал мне рукой.
  У меня открылся рот от удивления. Я хотел что-то спросить, но тут же позабыл вопрос, вертящийся на языке.
  -Мы ведь уже встречались, верно? - спросил он. И тут меня словно осенило.
  Этот голос! Это он, в тот самый день, когда я висел на краю обрыва и не мог влезть наверх, подал мне руку в темноте, и вытащил наверх.
  Мой спутник. Так он представился при нашей первой встрече.
  -Да, - уверенно сказал я - однажды мы уже встречались.
   Он оторвал от края расщелины льдинку и, бросив ее вниз, наблюдал, как плавно и медленно она летит вниз.
  -Как ты попал на ту сторону? - вопрос, который меня действительно интересовал.
  -Точно так же, как ты попадешь сюда. Ты вновь выбрал неправильное направление.
  -Что значит вновь? Я уже выбирал?
  -В тот день, когда ты болтался на тросе, над обрывом, ты сперва тоже повернул в левую сторону, но выход был с противоположной стороны.
  Точно. В прошлый раз сил влезть наверх не хватило потому, что я изначально выбрал неверное направление.
  -Как ты узнал? Что будет, если я не развернусь и поеду дальше?
  -Рано или поздно, но ты повернешь - его силуэт устало качнул головой. Я не мог разглядеть его с такого расстояния.
  С того момента, как на пути стала расщелина, я ехал влево пол суток. Есть ли у меня основания не доверять ему, несмотря на то, что он, по меньшей мере, спас мне жизнь?
  -Ты все еще будешь здесь, когда я окажусь на другой той стороне? - я по-прежнему выкрикивал слова, боясь, что он меня не услышит.
  -Нет,- все тем же тихим баритоном отвечал он мне - но очень скоро мы встретимся вновь.
  С этими словами он встал, и направился в обратную от расщелины сторону. Я смотрел ему вслед до тех пор, пока его силуэт полностью не растворился вдали.
  
  Обратный путь я проделал вдвое быстрее, вдавив до упора педаль газа, добравшись до отправной точки у расщелины еще до заката. Блеклое коричневое солнце на секунду выглянуло из-за туч и тут же, словно извиняясь, спряталось обратно. В густых тучах вдалеке сверкали красные молнии. Я не стал останавливаться и помчался дальше. Дорога впереди была спокойной и ровной, и я, не отвлекаясь ни на что, продолжал думать о странной встрече, состоявшейся несколько часов назад. Я долго размышлял над тем, кто был такой этот человек, как он оказался там и почему помогал мне. Тот факт, что он сидел на противоположной стороне, не давал мне повода сомневаться в том, что он знает, как на ту сторону попасть. Но вот вопрос: можно ли ему доверять? Впервые мы с ним встретились в темных коридорах, далеко от стартовой площадки. Он вытащил меня и сказал, что он мой друг. Но могу ли я верить ему? Как узнать, не преследует ли он свои корыстные цели, и не использует ли меня в своих хитрых интересах?
  Как же он мог остаться в живых? Как мог он жить столь долгое время, сосуществуя с кошмарными тварями, которыми кишели все внутренние помещения комплекса, предназначенного для запуска девятой станции? Старик, помнится, упоминал в письме, что до устаревших версий капсул жизнеобеспечения ему добраться не удалось. Тех самых капсул, что стояли в круглой комнате, и были подключены к странной сфере в самом центре помещения. Мог ли этот человек, мой спутник, как он сам себя называл, каким-то невероятным образом уцелеть, укрывшись в одной из таких капсул, может не в той же, но в другой комнате?
  Одна часть моего сознания говорила: он мог! Он мог спокойно спать все эти годы, в точности как я, ожидая момента, когда по земле можно будет без опаски передвигаться.
  Но другая часть сознания вопила о тревоге, предупреждала, что с ним что-то не так, и что наше знакомство это вовсе не случайное стечение обстоятельств. И, в конце концов, я был вынужден согласиться со второй. Что-то здесь было не чисто. Он слишком уж комфортно чувствовал себя в этом новом мире, таившем опасность на каждом углу.
  
  До наступления темноты я успел преодолеть весьма солидный отрезок, и километраж на бортовой панели беспрестанно отщелкивал все новые цифры. Когда два солнца скрылись за уже едва видимой линией горизонта, снежная буря вспыхнула вновь с еще большей яростью. Порывы ветра с такой силой раскачивали автомобиль, что мне пришлось остановить его, загнав в тесный промежуток между двумя большими сугробами, выросшими в десятке метров от расщелины, вдоль которой я ехал весь день. Вдалеке, с противоположной стороны, можно было разглядеть черные скалы, огромной линией выстроившиеся далеко впереди. Внезапно с неба по ту сторону расщелины, устремившись под углом вниз, полетел мелкий горящий камень, а за ним, спустя пару секунд, еще один. Через минуту я наблюдал, как в нескольких километрах от меня развернулся настоящий метеоритный ливень. Горящие камни, в диаметре от сантиметра до нескольких десятков, сыпались вниз, обрушиваясь на ледяную землю и оставляя за собой причудливые узоры на разорванной стене туч. Метеориты нещадно бомбардировали землю, и звук, при их ударах об землю, теперь слился в невыносимо ревущую канонаду. Я как завороженный смотрел на это зрелище, боясь даже отвести взгляд. Через несколько минут казавшийся неиссякаемым поток раскаленных и обугленных камней чуть поредел, а затем и вовсе прекратился, и только эхо от грохота ударов и густой черный дым из воронок были подтверждением тому, что это зрелище я в действительности наблюдал.
  
  Расщелина закончилась. Через час после рассвета я уже мчался на всех порах, и расщелина, доселе очень широкая, начала постепенно сужаться, а затем и вовсе сомкнулась двумя концами, и я, свернув налево, поехал дальше, по долине покрытой черными воронками, оставшимися после метеоритного дождя. Иной раз мне приходилось закладывать между ними плавные виражи, ибо некоторые из тех воронок были поистине больших размеров, до ста метров в диаметре. Проезжая мимо очередной воронки я бросил взгляд вглубь ее, на самое дно, на то место, где покоились останки метеорита. Космическая глыба пробила толщу льда и теперь из-под него вытекала черная смолянистая жижа. Когда она заполнила воронку наполовину, мне вдруг почудилось в этой жиже движение, и в это же самое мгновение мне показалось, что с противоположной стороны воронки мелькнуло черное щупальце. Я не стал приглядываться и очень быстро поехал вперед, минуя последние воронки, которые также медленно заполнялись черной вязкой массой.
  
  Гряда черных скал стала заметно ближе. Уже темнело, но эти черные остроконечные треугольники впереди по-прежнему были едва различимы на самой линии горизонта. Земля под колесами теперь была неровной. Она вся была испещрена трещинами, рытвинами и ямами, иной раз машину резко подбрасывало на кочке. Далеко позади меня, в том месте, где остались последние метеоритные воронки, стелился черный густой туман, в котором то и дело мелькали странные силуэты. Близилась ночь, и два солнца уже клонились вниз, а свет их все тускнел и делался слабее.
  
  Посреди ночи снаружи автомобиля послышалась возня. Я открыл глаза и хотел осмотреться, но третьего солнца на небе не было и в помине. Снаружи стоял непроницаемый мрак. Вокруг машины что-то перемещалось. Я слышал нечеловеческий, леденящий душу шепот. Я резко сел и, заведя двигатель, рванул вперед. Автомобиль вынырнул из облака черного тумана, в котором находился, и быстро покатил вперед. Туман из долины метеоритов плавно поплыл вперед, следуя за мной.
  
  Этой ночью я больше не спал. Я боялся вновь оказаться в этом черном тумане, а потому всю ночь напролет гнал вперед как ненормальный, но черный дым все так же маячил далеко позади, хоть и медленно, но все же двигаясь за мной. На рассвете я чуть сбавил скорость, но останавливаться не стал.
  
  Уснул я ближе к полудню, за рулем, не сбавляя скорости. Машину повело в сторону, закладывая приличный крюк вправо, и она встала на оба правых колеса, левые же колеса оторвались от земли на несколько сантиметров. Когда я, весь покрытый холодным потом, внезапно проснулся, то сразу же вдавил педаль тормоза до упора, и машину юзом протащило вперед. Я отцепился от руля и безумным взглядом начал озираться по сторонам. Гряда черных скал стала заметно ближе, но ехать до них по-прежнему было далеко. Я откинулся на спинку кресла и сомкнул веки. И вновь забылся глубоким сном.
  
  Разбудил меня странный металлический лязг. Я схватил алебарду и, рывком дернув дверь, молниеносно выпрыгнул наружу. В пяти метрах от машины, спиной ко мне, сидел человек в черной экзоброне. Он прочищал шомполом с промасленной тряпочкой дуло своей огромной черной винтовки. Его смуглая бритая голова отражала красные лучи солнц. Я обошел его, держа наготове алебарду, и теперь стоял прямо напротив него. На коленях его стоял экзошлем. Его седая борода чуть трепыхалась от порывов ветра. Он отложил свою винтовку и взглянул на меня.
  - Нам пора двигаться дальше - с этими словами он словно пепел развеялся по ветру.
  
  
  
  Глава 15.
  
  
  
  -Значит ты - плод моего воображения?
  -Нет. Я та часть твоей личности, которая начинает действовать в критических ситуациях.
  -Но ведь я помню, как ты за руку вытаскивал меня с обрыва.
  -Ты вылез сам. Просто в тот момент я родился как новая личность. Ты обособил ту часть себя, которая, как тебе кажется, ответственна за твою силу воли. В этом все дело. Нет никакого меня и тебя. Есть только Я. Тот Я, который прямо сейчас это говорит, и тот Я, который прямо сейчас это слушает. Погляди сам. Я даже рта не открываю когда говорю, в то время как ты - то есть я - слушаешь эту речь не ушами. Весь диалог происходит внутри головы.
  -Но я тебя вижу.
  -И снова ты ошибаешься. Образ, возникающий перед тобой, не что иное, как результат продолжительного пребывания в одиночестве. Любой человек - социальное существо, и ты, проведя долгие годы в заточении, настолько остро начал нуждаться в общении, что нужда твоя и стала основной причиной появления Меня. Правда в том, что чтобы ты не делал, как ни старался, я уже никогда не покину тебя. В былые времена людей с раздвоением личности принуждали к лечению, подразумевая под обособившейся частью личности - болезнь. В психиатрических лечебницах их пичкали миллионом таблеток, снадобий, порошков, заставляли проходить через множество мучительных процедур, в попытках вытравить эту новую социально опасную личность из другой, уже готовой, сформировавшейся для общественной жизни. Людей пытались избавить от собственного голоса в голове, ведь общество не принимало никого, кто хоть как-то отличался от так называемых "нормальных" людей. Но что есть нормальность? Соблюдение свода норм и правил, установленных маленькой группой людей, спокойно нарушающих свои же собственные правила, но заставляющих других беспрекословно им подчиняться. В относительном мире и нормальность относительна. Те из людей, что постоянно бормотали себе что-то под нос, стоя в сторонке от остальных, нормальными никогда не были, и вымышленные рамки норм для них так и остались выдумкой. Но каково было людям, считавшимся тогда нормальными? Безвольные роботы в обличии человека, неспособные думать, доверчиво подчиняющиеся системе, которой не было до них дела, и в этом странном мире они превыше всего ценились, а их поведение всячески поощрялось, но лишь для того, чтобы система могла использовать их с выгодой для себя. Правда в том, что в системе "раб-рабовладелец" идиотами были все, включая тех кто подчиняется, и тех, кто стоит у руля всей этой нелепой системы. И тем не менее такой порядок вещей со временем начал устраивать всех. От общей свободы предпочли отказаться. Рабы по-прежнему были рабами рабовладельцев, а рабовладельцы были рабами своих рабовладельческих желаний. Общество деградировало до такой степени, что все новое и необычное, все, что не влезало в установленные призрачные рамки, для него было не просто неприемлемым, но и чем-то ужасным, мерзким, отталкивающим. Индивидуальность стала приравниваться к средневековой чуме. Всем нравилось быть рабами. Никто даже и мысли не допускал о том, чтобы попытаться обособиться от серой массы, жить не так, как живет безмозглая скотина на скотобойне. Как только люди забыли, что значит быть свободным, саму свободу стали бояться.
  
  Глубокая ночь.
  Я не могу сказать, сидел ли я в машине или на улице. Сплю я или бодрствую. Не могу сказать, как долго я двигался вперед. Мой спутник, та часть меня, которая доселе мной была не познана, не отпускала меня с тех самых пор, как я понял, что он и я - неразделимы. Что мы - один человек. Сумасшествие для меня теперь стало таким же относительным понятием как время и место.
  Вот уже долгие месяцы я мчался вперед, не отклоняясь от проложенного курса. На горизонте долины снега и холода лишь изредка появлялись черные горные гряды. Когда я доезжал до них, то устраивал в тени ближайшей скалы ночлег, прислонившись к камням и засыпая на снегу. Тучи в небе теперь сделались совсем черными, и ночи стали темнее, чем когда либо, хотя мороз заметно ослаб, а рыхлый снег под колесами автомобиля начал подтаивать. Теплело.
  Метеоритные дожди для меня стали таким же нормальным явлением, как и снегопад, который за день прекращался лишь на пару часов, словно беря передышку, чтобы потом повалить с новой силой. Мне было жутко интересно наблюдать, сидя в машине, за тем, как поток горящих камней сыпется сверху, взбивая огромные снежные фонтаны.
  
  Я продолжал двигаться вперед и слепо верить в то, что путь мой рано или поздно завершится. Но только не сегодня, не сейчас. Я знал, что где-то там, вдали, меня ждет нечто незримое, неуловимое, что-то, за что я так отчаянно пытаюсь ухватиться, словно в отчаянии пытаясь поймать руками воздух. Я стремлюсь не на встречу с другими людьми. Я стремлюсь сбросить с себя оковы возложенной на меня миссии, хочу избавиться от чужой цели. Я хочу стать свободным.
  Свобода - вот величайший дар.
  
  Конец.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"