Первое, что ощутил Гарвел, войдя в кухню, это соблазнительный аромат готового ужина. Служанки, Жанна и Мартина, хлопотали, выставляя на стол чистые глиняные тарелки, деревянные блюда с жареной птицей и овощами, большие миски с кашей и прочую нехитрую снедь. Рядом раскладывали ложки и ножи; все ложки были деревянные или костяные, и только возле приборов хозяина и гостя - серебряные.
У двери на улицу смущённо переминались с ноги на ногу старик Сандро, Андреас, муж Мартины, и их ребятишки. Посматривая на накрытый к ужину стол, они ожидали хозяйского распоряжения. Обычно за ужин в Кристэ садились, не чинясь, и стар, и млад, и слуги, и господа. Однако в присутствии гостей челядь явно стеснялась такого панибратства. Все знали: у того же графа Фрезинга слуги и даже низшие чины из свиты едят отдельно, дабы не портить господам трапезу своим присутствием.
"Да, - подумал Гарвел, - как не робеть простому люду при виде расфуфыренной графской свиты? Все, от главного ловчего до маленького пажа, щеголяют в бархатных костюмах и шляпах с перьями, в плоеных воротниках, обшитых кружевами... А наши Сандро и Андреас - в льняных заплатанных рубахах да грубых штанах, на ногах вместо ладных сапог - деревянные башмаки. Да и на мальчиках рубашки не по плечу просторные, и пояски самодельного плетения... Да что слуги, мы и сами хороши! Отец вон в старом, давно выцветшем дублете... И я тоже, увы, не красавец... Но не станешь же носить дома замковую форму?"
Окинув кухню быстрым взглядом, Гарвел по себя вздохнул. Богатырской фигуры Раульфа нигде не было видно. Знать, не судьба ему нынче посоветоваться с побратимом, ощущая через дружеское пожатие уверенность и прилив сил. Когда же он вернётся?
Раульф уехал в Орлист давно, больше двух лет назад. Гарвел, кажется, даже не успел ему рассказать про Элизу... И с тех пор друг словно канул, не давая о себе знать, и писал лишь своему отцу, графу Фрезингу. А ведь о многих предметах не станешь передавать в чужое письмо. Есть вещи сокровенные, не терпящие третьих лиц...
Гарвел прошёл на середину кухни и, остановившись напротив графа, поклонился - церемонно и несколько неуклюже. Что поделать, светские парадные поклоны в Замке не приветствовались. От рыцаря требовалось не гнуть спину перед командиром, помахивая шляпой, а уставно вытянувшись, быстро склонить голову. И тут же выпрямиться, ожидая приказа. В понимании Гарвела, это было и строго, и красиво. Чего не скажешь о танцевании с согнутой спиной.
Граф Харл восседал за столом, скучающе откинувшись на спинку скамьи. Широкоплечий, длинноволосый, в зелёном, затканном золотом камзоле, он мог бы сойти за принца, а то и за короля. Из-под бархатных рукавов виднелись дорогие кружева, на руках блестели драгоценные перстни. Зелёный, в цвет костюма, маленький бант в волосах у левого виска напоминал о забытой ныне моде его молодости.
Заметив вошедших хозяев, граф Харл отбросил высокомерно-скучающий вид. Разительная перемена, произошедшая в нём, не однажды удивляла Гарвела. Холеное лицо его вдруг оживилось, зеленоватые глаза плутовато заблестели и, легко поднявшись со скамьи, он пошёл навстречу Гарвелу.
- Ба! Гарвел! - вскричал он, распахивая широкие объятия. - Как вырос-то, возмужал! Ну, дай тебя ещё раз обнять... Э́х, жаль, Герты здесь нет, то-то бы полюбовалась! Ведь ты ей тоже вроде сына... Я слышал, будто ты уж и экзамен сдал?.. Да? И меч получил?
Гарвел молча кивал на стремительные реплики графа. От крепких объятий графа Харла хотелось спрятаться, настолько они казались не к месту. А граф, хлопнув его по плечу, продолжал как ни в чём ни бывало:
- Ну, молодец! Поздравляю!.. Чем теперь заняться собираешься? Может, в гости нагрянешь как-нибудь, а? То-то Герта и дочери обрадуются. Служба в Замке ещё не скоро начнётся. Вот бы поохотились славно!
Гарвел не успел ответить.
- Да какая ему охота... - проворчал отец. - Он уж в странствие собрался, приспичило, видишь ли, мир посмотреть... Впрочем, зачем это мы стоим? Ужин стынет, давайте садиться есть... Сандро, Андреас, дети, вы тоже садитесь, - велел он слугам. - Видите, граф, в моём доме порядок не меняется.
Граф Харл широко улыбнулся, усаживаясь на прежнее место.
- Вижу. Но ты напрасно ворчишь на сына. Мир посмотреть - это хорошо! - проговорил он, вместе со всеми усаживаясь за стол. - Пока молодой, сиднем сидеть не нужно. В старости насидишься! К месту прирастёшь, корни пустишь - а там и болячки одолеют. Нет, Гарвел, езди, пока молодой. Молодым всегда легче. Да и задора-любопытства побольше. На белый свет посмотреть охота, и себя показать - как же без этого? Пусть едет, Натти!.. Ты за него не бойся, парень он смышлёный, себя в обиду не даст. Посуди, мой-то сын вот уже третий год в столице живёт. И ничего, не сбился с пути, учится и письма толковые шлёт...
- Ваш Раульф - другое дело, - решился возразить отец. - Спокойный да послушный, пример для всех сыновей. А этому упрямцу вот втемяшится... Попробуй переспорь! Отцу родному перечить не постыдится.
- Да, нынешняя молодёжь, увы, не та... Не мы с тобой в юности... Вспомни нашу встречу в Орлисте. Признаться, твоя мастерская там со временем принесла бы доход... Если б не та история с королевской охотой. Но, как говорится, судьба слепа...
- Вы много помогли мне тогда, - отозвался отец. - Если б не вы... Не знаю, как бы я пережил и предательство, и королевскую опалу.
- Пустое! - отмахнулся граф Харл. - Так поступил бы всякий. Но речь сейчас не о тебе, а о твоём сыне. Он так похож на тебя в молодости! Посмотри, такой же худощавый и невысокий, и заметь, твои карие глаза. А какие точные, выверенные движения! Сразу видно, хороший танцор и, безусловно, неплохой воин. В Замке его наверняка славно натаскали по технике боя?
- В этом-то я не сомневаюсь, - отец понизил голос, желая скрыть сказанное от слуг. - Но вся штука в том, что парень безнадежно влюблён. Помните ли историю с... некой Элизой?
Граф Харл вытер усы, откинувшись назад. В зелени его глаз заплясали искорки.
- Отлично помню!.. Но, чур, на эту тему больше ни слова. Здесь слишком много посторонних ушей. А дело это деликатное, сам понимаешь...
Гарвел склонил голову над миской с кашей, чувствуя, как горят уши. Он старался не смотреть по сторонам, особенно - на хмурого отца, но не слышать разговор не мог. А граф и отец всегда говорили так, словно его самого тут не было. В душе Гарвела рос молчаливый протест, который, увы, мог выразиться только в мыслях.
"Разодетый индюк, - раздражённо думалось ему, - пусть он и давний друг отца, но какое у него право обсуждать меня, словно мальчишку? Пусть обсуждает своих девчонок, мои дела его не касаются!.. Ишь, сидит, самодовольство так и пышет... А сам только и знает, что охота да женщины. Да ещё тряпки. За модный костюм всё готов отдать!"
В каком-то смысле это было верно. Граф Харл и вправду питал слабость к красивым нарядам. Как это ни странно для мужчины, но у него имелся немалый набор элегантных костюмов, плащей и шляп, а к ним обязательно - бант подходящего цвета. Рыжевато-каштановые волосы граф не завивал, но тщательно за ними ухаживал. Экстравагантная внешность старшего де Фрезинга вошла у соколанцев в поговорку, но тот только посмеивался в ответ на колкие выпады шутников, и образа не менял.
Знавшие его хорошо не обманывались насчёт этого женоподобия. За маской добродушного щеголя и скучающего бездельника скрывался цепкий, внимательный ум, твёрдая решительность и хитрость. Отличная память позволяла графу помнить в мелочах события многолетней давности, а хладнокровие и изворотливость ума немало помогали в работе адвоката. Хотя, имея большие связи и обладая природным обаянием, он мог бы, пожалуй, преуспеть на любом поприще. Но, с юности выбрав профессию адвоката, граф Харл не изменял ей вот уже двадцать лет. И, пожалуй, столько же не выезжал за пределы Соколанской марки, то есть являл собой тип законченного домоседа.
Гарвел всё это знал, но тяжёлое чувство обиды сейчас не давало места справедливым мыслям.
"Зачем он вообще приехал сюда?.. Разглагольствовать, сидя за ужином, о том, о сём?.. И какое право они имеют так говорить об Элизе?! Она не "некая", она единственная!"
***
Разговор между тем свернул в другое русло: на волкизов, охоту и достоинства новой породы борзых. Под конец же де Фрезинг непринуждённо произнес:
- Признаться, меня загнала сюда эта кайерова буря, будь она неладна! Но раз уж я здесь, хочу попросить тебя об услуге. Не мог бы ты написать мой портрет, и как можно скорее?
На лице отца отразилось неприкрытое изумление. Откашлявшись, он смущённо проговорил:
- Гхм... Я, конечно, почту за честь, граф. Но мне давно не приходилось писать портреты. Вам нужен парадный или просто семейный?
- Именно парадный. И срочно! Видишь ли, Наттиэль, в этом году я получил, так сказать, повышение. Теперь я соколанский судья, вместо ушедшего на покой Рандольфа.
- Вот это новость! Позвольте вас поздравить! Выходит, ваша мечта сбылась?
- Да, сбылась, - улыбаясь, подтвердил де Фрезинг. - И теперь мне крайне необходим мой портрет. В судейской зале должен висеть портрет действующего судьи, таков старый обычай Соколана. Пока и там ещё висит портрет Рандольфа, но его скоро унесут на галерею. Так что услужи, друг, я в долгу не останусь.
Отец торопливо махнул рукой.
- Какой тут долг! Я всегда рад помочь. Если хотите, пойдёмте сейчас же в мой кабинет и обсудим общие детали.
Ужин подходил к концу. Догорали свечи в медных подсвечниках, искрилось вино в серебряных чашах в руках у графа и у отца.
Гарвел же, как младший за столом, не имел права пить вино в присутствии старших. Так гласил неписаный гайнанский закон. И встать из-за стола и уйти к себе он тоже не смел. Обычно отец не обращал внимание на мелкие нарушения обычая, но когда сердился, норовил придраться к пустякам. Гарвелу же сейчас меньше всего хотелось новой ссоры. Поэтому он терпеливо дождался конца ужина и вышел в гостиную вместе с отцом и графом Харлом.
"Теперь бы незаметно улизнуть в боковую дверь, а там одеться - и к себе, в Садовую башню... Ветер приутих, через двор и сад пробежать можно быстро. А там - желанные тишина и покой. И книги..."
Но уйти потихоньку не получилось. Едва он взялся за ручку боковой двери, как граф Харл, входящий вместе с отцом в кабинет, вдруг обернулся и с хитринкой посмотрел на Гарвела.
- Давай-ка заходи, дело о тебе, а не о портрете! - проговорил он вполголоса.
Тут до Гарвела дошло: про заказ портрета граф заговорил для отвода глаз, ведь это удобный предлог уединиться в кабинете. К тому же, раз хозяин будет рисовать, никто из слуг не пойдёт подслушивать под дверями.
"Ну и хитрый лис, этот де Фрезинг!"
Уйти сделалось невозможно. Гарвел, вздохнув, вошёл в дверь вслед за отцом и графом.
***
Кабинет представлял собой просторную комнату в три окна, соединявшую в себе черты рабочего места и спальни одновременно. Слева от входа находилась широкая сосновая кровать с высокой прямоугольной спинкой. Тёмно-синий полог на четырёх фигурных столбиках отделял спальной место от остальной комнаты. Рядом с кроватью, у первого окна стоял небольшой стол, на котором, аккуратно сложенные, ждали хозяина чистые листы, эскизы и наброски карандашом. С ними соседствовали закрытая крышечкой глиняная чернильница на середине стола и деревянный пенал с перьями.
Справа от входа находился длинный, покрытый пёстрым вязаным ковриком сундук. Таких сундуков возле дальних окон стояло ещё два. В них хранились книги, принадлежащие хозяину Кристэ, одежда и домашняя утварь. На стене над первым сундуком висело зеркало в круглой деревянной раме, а дальше, ближе к правому окну, возвышался большой платяной шкаф.
Граф Харл немедленно облюбовал себе первый сундук и уселся на нём всё с той же королевской важностью, несмотря на отсутствие на стене ковра, к которому можно бы прислониться.
Отец отодвинул от стола стул и сев, начал нервно барабанить пальцами по столешнице. Гарвел не знал, что именно так его волновало: предстоящий разговор или напряжение, не утихшее после злополучной ссоры.
Сам он отошёл подальше, к правому окну, и встал спиной к остальным, вглядываясь в ночной мрак... Впрочем, мрак ли? Снег белел ровным ковром, и тёмные ветки черёмухи не шевелились. Похоже, странная буря стихла так же внезапно, как и началась. Небо успело проясниться, и на нём там и тут загорались яркие звёзды.
- Ну-с, - услышал Гарвел за спиной голос графа Харла, - приступим. Иди-ка сюда, Гарвел!.. Рассказывай, почему и куда ты решил податься?
Удивительно, но в голосе вальяжного вельможи исчезла прежняя теплота, а взамен прорезались строгие, даже стальные нотки. То прозвучал голос судьи, знающего своё дело и привыкшего допрашивать и не таких упрямцев.
Гарвел нехотя отошёл от окна. Выйдя на середину комнаты, он невольно почувствовал себя на настоящем допросе. С двух сторон на него молча смотрели отец и граф. Они ждали ответа.
А он... Он не знал, что сказать.
"Как объяснить им это томление души, которое так властно манит в дорогу... И не даёт покоя ни днём, ни ночью. Не назовут ли они всё это блажью?.. Как рассказать про сны, одни и те же, в которых с одинаковым упорством появляются то дорога, уходящая в никуда, то ворота города?.. Как можно поведать то чувство, когда стоишь на вершине башни и смотришь на закат, зная, чувствуя: там, за далёкой чертой кто-то зовёт на помощь?"
Отец истолковал его молчание превратно.
- Если молчишь - значит, есть причина. Уж не к Элизе ли ты втихаря собираешься?.. Побойся богов, она мужняя жена!
Гарвел отрицательно помотал головой.
- Нет... Не к ней.
Лицо отца сердито нахмурилось, он сильнее забарабанил пальцами по столу.
- Не ври!.. Я знаю: ты только о ней и думаешь.
- Она для меня не существует.
Это было ложью, и Гарвел опустил глаза в пол. Лгать, глядя в глаза, он бы не сумел.
- Поклянись, что это так!
- Клянусь Керу.
Он молча взмолился, пускай Владыка не рассердится на ложную клятву. Должен ведь Он видеть: тут не может быть иного выхода... Или зря Его называют всезнающим и милосердным?..
- Смотри, - погрозил отец, - ты поклялся ненарушимой клятвой!..
- Хватит запугивать парня, Натти, - усмехнулся граф. - Он не хуже нас с тобой всё понимает... Итак, Гарвел, я жду ответа на вопрос. Какая причина всё-таки тянет тебя из дому?
-... А отвечу за него я, - донёсся из открывшейся двери спокойный голос Леониты. - Ибо мне эта причина ведома гораздо лучше.
Все обернулись в её сторону.
- Леонита!!! - вскричал отец, лицо которого вмиг утратило суровое выражение. Он вскочил с такой резвостью, что пошатнулся и был вынужден опереться о стол. - Слава Керу!.. С тобой всё благополучно? Но почему ты не дождалась утра? Я думал, ты заночуешь в таборе... А где Микель?
- Я поручила его Мартине. - Леонита со спокойной улыбкой прошла на середину комнаты и встала рядом с Гарвелом. - Добро пожаловать, граф Харл. Не помешала ли непогода вашей охоте?
- Ха! Ещё как помешала! - воскликнул граф. - Представь, борзые только подняли замечательный экземпляр оленя, и вдруг!.. Ха! Да тут просто небо смешалось с землёй!.. Не понимаю, как ты с ребёнком пошла в такой снегопад...
- Мне было очень важно застать вас здесь, - улыбнулась Леонита.
Граф выглядел озадаченным.
- Ты знала о моём приезде? Но откуда?
Леонита пожала плечом, словно речь шла о сущем пустяке.
- Мне хотелось, чтобы вы заехали к нам. Потому и вызвала бурю...
Граф Харл рассмеялся. Улыбнулся даже отец. Но Гарвелу сказанное Леонитой почему-то не показалось шуткой. Сразу вспомнилось, как она рассказывала: кольцо, перешедшее к ней от Радзаная, прежде, много поколений назад, называлось кольцом Джейваны... Той самой, умевшей заклинать ветер и вызывать дождь...
***
- Ты часто видишь один и тот же сон, верно?
Вопрос Леониты вырвал Гарвела из размышлений. Он удивлённо посмотрел на неё. Откуда она знает?
- Какой ещё сон? - раздался недоумевающий голос отца.
- Да... Но... Откуда ты знаешь? - смятенно проговорил Гарвел.
- Расскажи этот сон!
Она сказала это так властно, словно имела право спрашивать. Как будто в одно мгновение стала не просто хозяйкой дома, но королевой.
Гарвел оглянулся на остальных, но они молчали, ожидая его ответа. И не оставалось ничего другого, как рассказать всё начистоту.
- Мне часто снится, словно я иду по дороге, - начал он неуверенно, - а передо мной на холме стоит большой город. И чем ближе я подхожу, тем яснее его вижу. Через город течёт большая, широкая река. Городская стена в одном месте прерывается, и над рекой перекинута арка от одной башни к другой. На зубцах башен - какие-то знамёна... Подхожу ближе - и вижу сияние золотых ворот. И вдруг ворота распахиваются, в них въезжают повозки и входят люди... Но когда в город хочу войти я, стражники с алебардами преграждают мне путь.
"Зачем ты пришёл в наш город? - Говорят они, - Покажи свою дорожную грамоту!"
Я судорожно роюсь в поясном кошеле, но... грамоты нет!.. И я просыпаюсь в тревоге...
- Почему же ты никогда не говорил об этом? - мягко спросила Леонита.
Гарвел запнулся с ответом и почувствовал, что краснеет.
- Потому... Ну... Мне казалось, это не по-мужски, рассказывать свои сны.
Леонита озабоченно покачала головой.
- И напрасно, - произнесла она, взглянув как-то по-особенному ласково. - Мы постарались бы тебе помочь. Мне следовало раньше сходить табор. Гораздо раньше...
Граф шумно вздохнул, передвинувшись на сундуке, но из вежливости промолчал.
Отец постучал по столу костяшками пальцев.
- Всё это хорошо, Леонита, - сказал он недовольно. - Сны, предсказания и всё в этом роде... Но что конкретного мы имеем?
Леонита успокаивающе выставила вперёд ладонь.
- Подожди немного, Натти, и вы всё поймёте... Я недаром ходила к старой Радзе. По её словам, такие сны - не случайность, они указывают нам: это не Гарвел не виноват перед нами, а скорее, мы перед ним. Его непонятное стремление куда-то ехать - не минутная блажь, а повиновение души высшей силе. И никто: ни я, ни вы оба, не можем запретить Гарвелу пуститься в путь. Потому что это его Путь, его Зов Пути. Кхаримос Дром*, понимаешь ли ты?
Гарвел посмотрел на неё с благодарностью. Разве смог бы он сам выразить словами то непонятное чувство, которым полнилась его душа в последнее время? Но сможет поверить в это отец, а тем более - образованный граф?
- Подожди... Чего ты городишь? - в голосе отца слышалось недоумение и досада. - Какой ещё Зов Пути?
- Ты забыл старинное предание? Позволь, я напомню. Раз в столетие одному из нас приходит в душу призыв Идущего над бездной. И никто не смеет удерживать получившего этот Зов, ибо отказавшийся от него будет несчастен... Беды станут преследовать гайнанина до тех пор, пока он не выполнит волю Высшего.
Гарвел почувствовал, что теряет чувство реальности. В растерянности он потер лоб, пытаясь как-то переварить услышанное.
"Идущий над бездной!.. Сам Альзим?.. Но каким образом я, самый простой и незаметный из смертных, обратил на себя Его внимание?.. Нет, видно, не зря говорят - нельзя упоминать Его имя без нужды, накличешь беду. А я всё рассказывал Анжу эту сказку про Железного волка... Поделом мне, нечего зазря было языком молоть!"
В этот момент к отцу вернулся дар речи.
- О Великий Керу!.. Да Гарвел же всего на четверть гайнанин! Какой ему может прийти Зов?!.. И почему именно ему? Сама говоришь, это случается раз в сто лет... Да и Зов выбирает далеко не каждого. Мало ли на свете чистокровных гайнан? Почему именно мой сын?
Граф Харл на это с усмешкой покачал головой.
- Не нам судить о поступках и воле богов. Как говорят в Нарвекланде: "Коль написано на роду, так не обманешь свою судьбу". И ещё: "Хозяин морей лучше знает твою дорогу".
- Вот это истинная правда, - по лицу Леониты скользнула грустная улыбка. - Натти, я не стала бы заводить об этом разговор, не посоветовавшись со старой Радзой. Вспомни-ка, как её у нас называют? Верно, Саавдхани.* Она помнит все наши легенды и обычаи, помнит так, словно они записаны у ней в памяти. И вот что она сказала о приметах Зова: "Человек, которому послан призыв Идущего над бездной, томится душой и часто смотрит на дорогу. Дорога снится ему во сне, а вьяве - чудятся зовущие голоса. И пока он не пойдёт, куда они призывают, то не сможет найти покоя ни днём, ни ночью. А коли откажется идти - пропащая его доля!"
Помолчав, Леонита обвела всех внимательным взглядом.
- А теперь вспомни, что я говорила тебе о поведении Гарвела. Оно же точь-в-точь совпадает со словами Радзы! Эта странная тоска, и привычка смотреть на дорогу, то с вершины башни, то из твоей мастерской... А повторяющийся сон?.. Неужели тебе этого мало?
Отец задумчиво почесал подбородок.
- По правде говоря, мало. Мне нужно услышать от самого Гарвела, так это или нет. И ещё: в какую сторону его тянет, куда он поедет? Вот что хочу я знать.
- Я... Мне кажется, меня зовут откуда-то с запада, - заговорил Гарвел, чувствуя внезапное облегчение от возможности отныне говорить открыто. - Я думаю, город, который привиделся мне во сне, находится где-то там.
- Город?.. Хм, - встрял в разговор граф Харл. - Как говоришь, он выглядит в твоём сне?
- Ну, золотые ворота... Широкая река под аркой... Башни такие серые, полукруглые.
Отец и граф со значением переглянулись.
- Ну? - сказал отцу де Фрезинг. - Вот тебе и ответ. Не забыл за давностью лет, в каком городе золотые ворота?
- Не может быть... - пробормотал тот. - Орлист... Герланна... Да!
Граф Харл добродушно развёл руками.
- Итак, направление выяснили. Но, дорогие мои! Не забывайте: решающее слово в этом вопросе принадлежит другому человеку. Который, к сожалению, здесь не присутствует.
- Кому же это?
- Эн Аннибалу де Морнибанду, командору Замка, где будет служить твой сын. И если уж Гарвел собирается ехать, именно у командора ему следует просить разрешение на выезд.