Аннотация: Длинная-длинная ночь... Жизнь, перебираемая бусиной за бусиной, отыскивая реальность, в которой можно жить. Ведь - можно? Ведь нет безвыходных ситуаций? Хорошо, что это - только сон
Я растерянно шла по пятому этажу торгового комплекса Принц-плаза и вспоминала...
Когда-то я здесь ходила каждый день. Тогда здесь были толпы народу. Тогда здесь светили огни и звучала музыка. Здесь продавали, покупали, готовили и кушали, развлекали и работали... Этого уже давно не было. Откуда пришла вода - так никто и не понял. Но теперь Москва была затоплена, были затоплены многие-многие километры раньше густонаселенных областей. Несильно, народу полегло не столь уж и много, но жить здесь стало нельзя. Когда исчезло электричество, когда оборвалась подача газа, когда стала невозможна постоянная и надежная работа транспорта - люди ушли. Теперь здесь было пусто и тихо. Поглядела на закатное солнце - теперь нужно дойти до Троицка.
"ну, ты идешь?" - окликнула меня какая-то девчонка
"иду" - привычно отозвалась я
Мы спустились до уровня воды и сели в лодку. Вода давно перестала быть мутной - теперь в ней можно было рассмотреть все-все, до самых мелких деталей. Так будет недолго - пока не размоножатся водные обитатели. Оттолкнулись от импровизированного причала и направились знакомым маршрутом в Троицк. Уже выезжая за пределы кольцевой дороги, та же девчонка обернулась и попросила занырнуть за одной ей понравившейся вещью - самой ей было не под силу. Интересно, она что, воды боится? На резонный вопрос она рассмеялась:
"Ну так ведь я, как ты, дышать под водой не смогу"
Немой вопрос родился и пропал. Лучше самой проверить. Вода была не такой уж и ледяной, теперь я держалась за борта лодки и глазами держала то место, где лежала понравившаяся моей спутнице вещь. По-привычке глубоко вдохнув, занырнула. Боже, как же я люблю плавать! Даже все катастрофы не смогли убить во мне эту любовь.
Дно уже тонуло в сумерках, так что я ориентировалась только на луч фонаря, указующе бьющий сверху. Как она там что углядела? Схватив то, на что показывал луч фонаря, я решила всплывать. Постепенно стало нехватать воздуха в легких и я ускорилась. Потом решила проверить слова девчонки и неглубоко, на пробу вдохнула. Вода безо всяких сопротивлений прошла привычным путем воздуха и не встретила инстинктивного сопротивления стремящегося выжить организма. Зато чувство нехватки воздуха моментально ушло. Так не бывает! От страха я выскочила на поверхность, как пробка, но и тут не было инстинктивного откашливания - я спокойно, как и раньше, дышала. Так не бывает, так не бывает - как мантру, повторяла я, побыстрее кинув на до лодки добытое и судорожно вскарабкиваясь внутрь. Так не бывает!
Девчонка непонимающе смотрела на меня, но всякие расспросы я пресекла и мы молча погребли дальше. Уже проплыв достаточно много, я решилась повторить опыт, подтвердить свой опыт и снова занырнула. Но и на этот, и на следующий раз - дышала под водой я спокойно. Как и на воздухе. Так не бывает - уже не оправдание. Что же должно было случиться, что я стала такой?
Резкий толчок вывел меня из сна и я потянулась, разминая затекшие и противно нудящие мышцы. Сначала руки, потом ноги. Похоже, я совсем не шевелилась все это время. Когда очередь дошла до ног - я взвыла. Та самая моя больная нога наотрез отказывалась распрямляться, стреляя в колене каждый раз, когда я ее хоть чуть двигала. Больно. Смаргивая непрошенные слезы, я присела, спустив ноги с кровати, для сохранения их согнутости и удивленно осмотрелась. Похоже, сон сморил меня внезапно - компьютер работал, свет был включен и даже я еще не была переодета в ночное. Совсем не помню, как засыпала. Попробовала встать и слезы брызнули еще сильнее, больная нога вела себя, как через месяц после травмы, когда мне на нее еще даже запрещали наступать. Но ведь когда я засыпала, все было в порядке! Доковыляв до туалета и ванной, я сделала все дела, что хотела и снова легла спать, стараясь не тревожить больную ногу. Очень хотелось пить, поэтому выпила стакан воды и снова закрыла глаза, перед этим твердо решив, что такого будущего я бы не хотела. Слишком я люблю Троицк, чтобы потом любоваться на его руины...
... Как у меня проходит рабочее утро? Я встаю, одеваюсь, кушаю, еду на работу, включаю компьютеры и сервера, пью воду, наливаю еще стакан и сажусь к рабочему месту, просыпаюсь. Первые полчаса работать было одно удовольствие - на работе была пока я одна и ни один голос не нарушал моего медитативного состояния. Потом стали появляться люди, разбивая хрупкую и прекрасную тишину утра и я закрыла дверь, чтобы их шум не слишком раздражал меня. Было уже время обеда, когда вода закончилась и я решила наполнить фильтр новой. Взяв его, я танцующей походкой человека, радостного, что уже пол-рабочего дня позади, пошла в туалет. И успела только ощутить, как колени подгибаются, а меня с силой, которой невозможно сопротивляться, куда-то уносит...
Какой-то мерный писк разбудил меня. Открыв глаза, я уставилась в белый потолок. Нельзя сказать, что я все потолки знаю, но этот был мне незнаком. К тому же жутко раздражал периодический писк над ухом. Я огляделась. Первое, что я заметила - я здесь была не одна, рядом лежали люди. Второе, что я нахожусь в месте, подозрительно напоминающем больницу и даже более того - реанимацию. Вот блин, попала, так попала! А я-то что здесь делаю? Подошла медсестра, проверить - как я и что. После небольшого разговора, я потребовала телефон, что, с некоторым скандалом и получила. Позвонила маме, но ее телефон был недоступен. Ну и ладно, может, меня отсюда быстро выгонят, ей и переживать не придется? Усмехнулась пришедшей в голову идее, набрала еще один номер:
"Константин? Привет! Ты будешь смеяться, но я опять в больнице"
"Привет! Что на этот раз?" - прозвучало в трубке
"Кома" - я нервно рассмеялась - "но ты не переживай, это не простая кома. Собственно, поэтому я и звоню. Понимаешь, меня, не спросясь, куда-то вытянуло и я там малек пошебуршила, а когда закончила - вернулась. Так мне в голову не могло прийти, что тут это так проявится. Я, собственно, что хотела у тебя спросить. Ты не мог бы посмотреть, были ли ближайшее время где сильные землетрясения? Где же я была?... Недалеко от Байкала... Вроде, Сыктывкар..."
"Совсем недалеко" - иронично поддержал голос
"Ну да, всего один-два шага" - отмахнулась я - "так вот, мне интересно, там действительно были землетрясения или у меня просто очень хорошее воображение и большие проблемы со здоровьем? М-м-м, когда я отвечала тебе в последний раз?
"Вчера"
"Значит, должно скоро появиться. А я пока попр..." - в глазах снова потемнело
Он услышал шуршание сползающего по одеялу телефона и противный писк на высоких частотах, взволнованные голоса и отрывистые команды, пока кто-то не отбросил телефон на столик, чтобы не мешался и не выключил его. Он медленно положил трубку. Посидел, невидяще смотря вперед и зашел в интернет. Там не было ни слова о землетрясениях... Через два часа он зашел снова - интернет пестрел сообщениями о многочисленных небольших землетрясениях в республике Коми. Он нашел упоминания о том, что сейсмологическая служба получала предупреждения о сильнейших внутренних толчках, которые потом резко прекратились, вылившись в разбросанные по протяженности, но небольшие по силе толчки
"Когда же ты, наконец, поверишь в себя?" - вырвалось у него
В очередной раз я проснулась, слыша тот же противный писк над ухом и наблюдая в нескольких шагах от себя бледную маму. Боже мой, еще и ей переживания! Вот только этого не хватало! Она вцепилась в мою руку и плакала. Я неловко ей улыбнулась:
"Ну, мамуль, ну что ты переживаешь, все будет в ажуре"
"Доченька-а-а-а!" - протяжно раздалось в ответ
Но вот, я так и знала! Всегда тяжко наблюдать, как за тебя переживают самые родные люди
"Солнышко мое, ну мне же хуже, когда ты так убиваешься. Мало того, что мне и так нехорошо, так еще и за тебя переживаю. Может, ты успокоишься? Я же сказала, все будет в ажуре"
Она в ответ вцепилась в меня еще сильнее. Увели ее медсестра и врач, постоянно оглядывающуюся и плачущую. Вот! Именно поэтому я так надеялась, что мне не придется ей ничего рассказывать. Дозвонись я ей, сказала бы, что уехала к подруге, когда надоест - вернусь. А теперь что? Теперь у нее форменная истерика и она продолжится пока мне хорошо не станет. А насчет последнего я не уверена. Кстати, что там насчет здоровья и воображения? Поискав глазами, я нашла телефон на прикроватной тумбочке. С трудом, превозмогая сильную слабость, потянулась и, завладев телефоном, с облегченным вздохом откинулась обратно. Итак... денег на телефоне осталось кот наплакал, поэтому сначала я пополнила баланс и только потом позвонила.
"Константин" - с порога начала я - "ты посмотрел, правда или у меня воображение на уровне?"
"Ты где?" - вместо ответа спросил он
Я перенаправила вопрос подходящей медсестре и пересказала адрес своего местонахождения. А что? Мне не жалко. Потом телефон был у меня безжалостно отобран и положен на место, а мне велели спать, что, кстати, мне и так до дрожи хотелось
Проснулась я от прикосновения - на меня смотрел Константин
"О, привет!" - улыбнулась ему я - "А я и не ожидала, что ты захочешь приехать"
"Приехал, как видишь" - улыбнулся в ответ от - "Ты как?"
Я прислушалась к своим ощущениям. Как я? А чеш его знает, о чем я прямо и сообщила
"Ну рассказывай, что опять у тебя случилось?"
"А я откуда знаю?" - возмутилась я - "Мне, говорят, плохо, а больше я ничего и не знаю. Молчат, супостаты"
Он помолчал и добавил: "Ты говорила, что у тебя это не просто так"
"Мало ли я чего говорила" - пошла в полную отказку я - "между прочим, ты говоришь с писателем, человеком, у которого по долгу хобби замечательное воображение. А у меня просто большие проблемы со здоровьем. Прости, что побеспокоила. Мне пора уже о жизни думать, а не в облаках витать"
Еще немного он помолчал. А потом тихо продолжил: " А ты расскажи, что ты там придумала?"
Я недовольно нахмурилась - вот что прицепился, как банный лист? Я и так зла и раздражена, а тут еще и звуки эти раздражают донельзя. А писк этот противный еще и бесит. Стоп! Какой писк? Последнюю мысль снова смело темнотой...
Он не успел уловить, когда остановилось ее сердце. Потом его оттеснили врачи и медсестры, слишком занятые, чтобы просить его убраться. Их отрывистые команды разбивали внезапно нахлынувшую на него тишину. Сердце отчаянно не хотело запускаться и тогда врачи задействовали странного вида агрегат, зло матюгаясь и напряженно ожидая результата. Агрегат оказался на диво чудодейственным, сердце снова работало, но дышать она по-прежнему отказывалась. Смотреть, как устанавливают аппарат искусственного дыхания было, почему-то противно. Когда ее состояние немного стабилизировалось, на него снова обратили внимание и попросили уйти. Он ушел. Он шел по темным улицам и напряженно думал. Пора было говорить по-серьезному. Шутки, похоже, закончились...
Я-не Я медленно выплываю из небытия... Что-то зовет меня. Зовет так, что не ответить нельзя. И я спускаюсь...
Еще не успел угаснуть свет открытой души, как темноту помещения озарил куда более яркий свет. Она пришла - успел довольно подумать он, прежде чем на него накатили ощущения от посетительницы. Это было как удар. То, знакомое ему чувство теплоты, почти потерялось в массиве силы и отчужденности. Найти среди всего, что он видел, Юлю, было сложно. Оно... она даже не напоминала человека. Сияющая масса непонятной формы, льдисто-голубая, постоянно перетекающая из одного положения в другое, светящая так, что резало глаза и в то же время было невозможно отвести взгляд. Она переместилась до стола, где уже умерла девушка и легким движением загнала уплывшую было душу обратно и запустила утихший было организм. Не было сказано ни слова, зато волна неудовольствия ясно была ощутима. Он помялся, но нашел в себе силы спросить:
"Что происходит?"
Одновременно с вопросом он явственно ощутил внимание. У этой текучей формы не было ни головы, ни глаз, но он понял, что сейчас ее внимание обращено на него
"Что-то рвется изнутри планеты" - рта у нее тоже не было, но голос бы слышен явственно - явно женский, но совсем не похожий на привычный Юлин голос - "И я пытаюсь это что-то сдержать" - теперь пришла волна тепла, четко вызвав ассоциацию с улыбкой.
Нет, так невозможно говорить. Пусть бы Юля вернулась - с ней, хотя бы, говорить можно было спокойно. Он вспомнил ее - такая смешная, так отчаянно не хотящая верить себе, так упорно стремящаяся жить по человечески. Он не смог сдержать улыбки. Юля... может, она есть там, в этом большом и непонятном существе? Может, удастся пробудить ее? Может, она откликнется на обычный стиль общения?
"Ну мы ж договорились, что если что, во всем винить меня" - использовал памятную фразу он
И снова ощутил на себе внимание. Оно ... она тихо рассмеялась звуком колокольчиков и плавно метнулась к нему, обтекла, будто рассматривая.
"А кто еще? Ты и виноват" - она устроилась на столе, потеснив оживленную девушку и сама приняв женские очертания, даже голос стал ... знакомым - "ты разбудил меня. Если б я спала, мои желания бы не имели такой силы. А я слишком долго и слишком сильно хотела конца - вот созданное мной меня и послушалось. Теперь только я удерживаю свое желание от воплощения. И не надейся, что я вернусь. Ты не задумывался, почему все дошедшие до вас рассказы описывают столь малый срок жизни? Проснувшаяся сила убивает человека. Ни один человек не способен выдержать долго мою суть. Она могла бы жить человеком, но не Богом. Так что, разбудив меня, ты убил ее."
"Я думал, он лишь связана с тобой, она - проводник"
Такой знакомый смех - "Нет, ты с самого начала разговаривал со мной, только спящей"
Он переглянулся с остальными, разговоры по душам закончены:
"Мы... мы можем чем-нибудь помочь?"
Сияющий силуэт потянулся и снова уселся, свесив ноги:
"Нет, уже - нет. Водящий стадо становится пастухом. Кто бы не были ваши предшественники что бы они не умели, теперь вы можете управлять только подобными вам" - она подплыла к нему и ее рука протянулась к его лбу - "смотри, что дано было вашим предкам изначально" - оглушающая волна образов смела его на пол. Он и не знал, что можно уметь столько всего! А они... да, они теперь только пастухами и могут называться...
... блин, да что ж за невезение, сколько можно просыпаться? Как же зверски охота в туалет. Села, едва продрав глаза, свесила ноги. Это когда я успела натянуть ортез? За окном еще даже не светает! Если я не успею добежать до туалета - случится непоправимое. Чуть одеревеневшие со сна ноги быстро донесли меня до пункта назначения. М-да-а-а, и я так спокойно об этом размышляю... Эта самая одеревенелость - прямое следствие травм, полученных в 2012 году, до того ее совершенно не было. Так, сны - не забыть, не забыть, вот Константин поржет, он мне еще не снился. Прикольно будет за его реакцией на себя во сне посмотреть. Блин, сейчас бы, да записать, но спать хочется просто невероятно. Проговорю по-быстрому и- спа-а-а-ать! Вышла из туалета, вымыла руки чисто рефлекторным движением, прошла в комнату. Зачем я одела на себя ортез? Прежде, чем заснула, бросила взгляд в окно и вздрогнула - за окном не светилось ни огонька, даже уличные фонари почему-то не работали. Тишина и пустота, даже кошки куда-то делись, а они с меня не сходят обычно во время сна. Спать-спать-спать. Уже проваливаясь в омут сна, я подумала, что умирать - это не слишком хорошая идея, маму, опять-таки, жалко...
...Я еще успела заметить темноту и скорчившийся силуэт мужчины на полу. Кто это был, рассмотреть я не успела, меня (опять без разрешения!) куда-то снесло. А тут свет был, даже очень яркий. Еще был звук шагов и жуткий холод. А еще простыня, накрывавшая меня почему-то с головой. Я недоуменно вышла из тела и осмотрелась. Моментально юркнула обратно, тем более, это разогревало мое тело лучше. Маманя! Страшно-то как! Я морги видела только снаружи и только мельком, но я никогда не думала, что увижу их ... изнутри! Тело все больше разогревалось, кровь снова становилась текучей и начинала свое движение, запуская сердце. Почему-то не наоборот. Дыхания пока не было. Маманя, я в морге. С фига ли? Простыню с меня сдернули и переложили на еще более ледяной мрамор. Холодина, блин. Эй, люди, я живая! Живая я, честное слово! Из горла не вырвалось ни звука. А вот интересно, когда резать будут, мне еще не будет больно или, все таки, уже будет? Слышалось насвистывание шаркающего по полу мужика. Я рискнула высунуться и осмотреться - рядом лежал какой-то сморщенный желтоватый дедок, уж распаханный и зашитый. Осмотрела себя - во-первых, я полностью голая. Во-вторых - я совершенно не хочу иметь такой же распаханный вид, как у дедка. В третьих, мужик, не приближайся ко мне, по хорошему прошу! Он же, нифига меня не слыша, снова натянул толстые резиновые перчатки, взял какую-то большую пластиковую бутылку и облил меня жидкостью из нее с головы до ног. Стало еще холоднее. Между прочим, когда к тебе подносят скальпель, как то страшно, даже когда понимаешь, что, по идее, мертвый - ведь перед тем, как попасть в морг, обычно проверяют не только сердце, но и мозги. Но ведь чем-то я сейчас мыслю? Кстати, как там мои мозги? Фу-у-у-у-у, нет, так не пойдет, пусть вертаются, как былО. Медленно, очень медленно под моим неусыпным надзором, признаки разложения стали пропадать с уже подпорченных смертью мозгов. Интересно, чем же я мыслю думаю, если мОзги не работают? И чем же регулируются внутренние системы организма, если центральная нервная система, опять-таки, не работает? Не работала, в смысле. Как я вообще жить умудрялась, с неработающей-то центральной нервной системой и мозгами? Вот бедные врачи и подумали, что я мертвая, хрен отследи, что тута я, если меня обычной аппаратурой и не отследить? Только чувствами и можно - ухмыльнулась я. Только дядя этот, прозектор который, если по-научному, по-моему, нифига не чувствует, что тута я, если продолжает тянуть ко мне свои жадные ручонки с зажатым в них скальпелем. Впрочем, первый же надрез, заставил его отдернуть руку, потому что из раскрытой ранки резво побежала кровь - быстрая, теплая ... живая. Он неверяще снял перчатки и прикоснулся к шее - под его пальцами артерия дрогнула раз, другой, третий... Вот вовремя сердце мое запустилось! Послышался тихий вздох, моя грудь тихо приподнялась и опала. Патологоанатом же зло сплюнул и метнулся к телефону. Успокоенная, что резать меня, кажется, не будут, я провалилась в забытье.
Очнулась я уже в палате. Все еще голая, прикрытая только простыней, на этот раз до подбородка. Судорожно села, охнув от головокружения и накатившей слабости. Мне надо одеться! Но под рукой не было ничего из одежды. Дверь распахнулась и я увидела врача и ... сильно постаревшую маму - осунувшуюся, бледную, но счастливую. Судя по тому, что они не удивились моему пробуждению, просыпалась я до этого не раз, только почему-то нифига этого не помню. Мама принесла одежду и я принялась спешно одеваться, краем уха слушая разговор мамы и врача. Оказалось, меня уже выписывали, направляли к кардиологу, выдавали какую-то, уже давно обговоренную степень инвалидности - маме в руки перекочевала бумажка с направлением и напутствовали на первое время. У меня оказалась какая-то ортостатическая (зависящая от перемещения тела в пространстве - сесть, лечь, встать) сердечная недостаточность. Вот, блин, нахватала! Так я тоже не хочу!
...Резкий толчок вывел меня из сна, я пошевелилась и кошки брызнули с меня на пол. Блин, ну в самом деле, задолбало меня в туалет бегать! Сколько раз то? Я помотала одуревшей башкой - откуда такая слабость? Сон - отдыхом же, вроде, почитается? Сделав свои дела, я бездумно мыла руки под краном, пока непроизвольно не подняла глаза на висящее зеркало. Ого, покойники - и те выглядят краше - бледная, осунушаяся, с синячищами на пол-лица, с тусклыми, запавшими, жутко усталыми глазами, со слипшимися, словно в горячке, волосами и бескровными, почти синими губами. Не-е-е, это ж ужас, что приснится, ну его к черту, такие сны. А ортез-то я зачем одела - он же мне мешается? Входя в комнату, я слабо удивилась - сколько я за эту ночь просыпалась - а за окном по-прежнему темно, светать еще даже не думает. Кошки вон, только и ждут, когда же я, улягусь - они у меня спячие места уже обе навострилась устраивать. Я им что, подушка для спанья? Поворчав, устроилась поудобнее, тут же ощутив на себе привычную тяжесть двух кошачьих тел. От чего-то разнылась больная нога - я подтянула ее к подбородку и боль утихла. За окном зашумел ветер, но снова переворачиваться , чтобы посмотреть, не было никакого желания. Да и сил, если честно. Спать не хотелось - сон словно отрубило, но был выходной и я сама себя потом сьем в будни, за то, что не выспалась, когда было время. Так что спать - надо. Таким образом уговаривая себя, я чувствовала, что медленно проваливаюсь в знакомую среду сна.
Картинка была пыльная, словно старая, забытая на чердаке фотография. Даже то, что я в ней находилась, не прибавляло ей со временем красок. Мама - такая молодая, такая красивая, такая непривычная и я - гуляли по городу. Он тоже был пыльным, тоже - бесцветным, как старая кинохроника. Люди были блеклыми и неинтересными, тепло лета почти не ощущалось сквозь пыль забытых ощущений, слуха почти не касались ни шепот ветра в листве, ни людской гомон. Мы зашли в какой-то домик, вроде, музей. Прошли экскурсию, по кругу внутренних комнат. Мама слушала внимательно, я же почти ничего не слышала, уловила только, что в этом домике жили Ленин и Крупская. Экскурсия закончилась, люди потянулись к выходу, меня же потянуло к лестнице, перегороженной дверью из металлических прутьев.
"туда нельзя, там не экспозиционные материалы" - раздался строгий окрик экскурсовода и я оглянулась. Но она смотрела не на меня - она смотрела на какого-то мужика, который тоже алчно пялился на закрытую дверь. Меня же она словно не замечала. Мужик, сопровождаемый строгой девушкой-экскурсоводом, ушел, а я протиснулась сквозь кстати подвернувшуюся щель в этой двери - будто выломали одну жердь из двух рядом стоящих. Ступеньки здесь были жутко неудобные - узенькие, крутые, изгибающиеся - некрасивые и нефункциональные, в -общем. А тут все выглядит по-домашнему, не по-музейному. Еще постеленные одеяла и скатерти, взбитые подушки, раскрытые на середине книги, невысохшие чернила. Вот как можно так строить дом, что комнаты в нем, так неудобно понапиханы, в самых неожиданных местах и самой неожиданной формы? Открыла дверь сразу от лестницы - тут в окна било осенне солнце, пробиваясь сквозь желтую листву, а на меня уставились зеленые кошачьи глаза. Громадная черная кошка, лежащая на диване, лениво рассматривала меня. "Здравствуй, красавица" - робко пискнула я. Рядом с кошкой зашевелился комок и подняла голову еще одна кошка - "И ты здравствуй, красавица" - уже немного оторопела я. Еще одна кошка раскрыла глаза - "и ты здравствуй". "И ты, и ты" - кошек становилось все больше. Я от греха подальше закрыла дверь. Очень страшно, когда на тебя вот так, немигающе, смотрит с десяток кошек, смотрит так, будто видит, хотя люди меня не видели. Прошлась вбок там была еще одна дверь - но она была темная, с малюсеньким окошком. И ничего интересного там не было. Вернулась к лестнице - здесь тоже прямо в коридоре были поставлены углом две кровати, как раз по имеющееся пространство, стояло несколько книжных полок и был письменный стол. Говорю же, крайне неудобное сооружение для жилья, но раньше, по моему опыту, нормально и не строили - даром, что ли я столько музеев древнего зодчества посетила? Так как книги и вообще чьи-то записи меня всегда привлекали - я подошла почитать то, что было на столе. Там были и книги, и тетрадки. Почерк, между прочим, мелкий и словно летящий, хорошо - читаемый. Прочла пару строк. Словно прониклась духом тех времен - за что, собственно, и люблю разные записки - у каждого времени, что ни говори, разный привкус.
Скучно. Никогошеньки, ничегошеньки интересного, мама где-то шатается... Уже развернулась обратно, как заметила тайник с бумагами - как его раньше-то не нашли - на виду ж?! Открыла, перебрала руками пожелтевшие страницы, закрыла - ну его, все равно неинтересно. Выглянула в окно. Как странно - я одновременно находилась и в какой-то сельской местности, и в городе, два мира смешивались и переплетались, накладываясь друг на друга. В одном была осень и сельская местность, в другом город и лето. Пока не появилась мама - в городе. Она звонко цокала каблучками, в которых я ее даже и не помню и уверенно направлялась в мою сторону. Я выскочила из окна и спрыгнула на мостовую перед ней. Она окинула меня вопросительным взглядом.
"Мамуль, ты представляешь, там, в этом музее, есть второй этаж. Туда, правда, не пускают, но я прошмыгнула. Там скучно на самом деле и на меня кошки вытаращились - их там много, представляешь? А еще там бумаги разные, старые, кровати, столы и стулья и даже тайник!"
"С чем тайник?" - спросила мама
"А-а-а" - отмахнулась я - "там тоже какие-то бумаги - старые, желтые, рукописные..."
"Достань мне их" - внезапно охрипшим голосом сказала мама
"Мам, ты чего? " - удивилась я - "во-первых, это музей, во-вторых - бумажки старенькие. С ними нужно осторожно, в-третьих - ну что там может быть интересного?"
"Достань. Мне. Их!!!" - на последнем слове она сорвалась на крик, заставив меня отступить.
Н-да, когда мама так орет, спорить с ней бесполезно, я давно это знаю и уже смирилась, предпочитая просто быстро дать ей то, что она хочет, чтобы она от меня отвязалась. Мама - это ведь святое, как бы я к ней не относилась, я обязана ее любить и уважать. Обязана и точка. Даже когда охота кричать от бессильной злости, даже когда сердце заходится от ярости - это мать и я обязана ее любить и уважать. По древнейшему, кем-то придуманному глупому закону - старшие должны быть почитаемы, а мать - святое существо. Привычно подавив злость, вскарабкалась по откуда-то взявшейся лестнице, пролезла обратно в окно, и наткнулась взглядом на большущую кошку, лениво спрыгнувшую мне навстречу. Ее шерсть в лучах солнца блеснула золотистыми искорками. Я замерла. Кошка прошлась, мазнув меня своим хвостом и неторопливо удалилась. Оглянулась на лестнице и словно предоставила выбор мне, черной струйкой просочившись вниз по лестнице. Я вздохнула, завороженная этим зрелищем. Красиво. Потом протянула руку к тайнику и отхватила кипу страниц - не все ж брать. Все я не унесу за раз. Выглянула в окно - там внизу ждала мама. Я спустилась и отдала ей требуемое. Когда ее руки ухватили листки, я почувствовала привычную боль в груди и жар. И непроизвольно застонала. И тут же почувствовала, как мне в нос ткнулись любопытные усы. Я открыла глаза. Стоя прямо напротив моего лица, прямо мне в глаза смотрела Мурлеська, смотрела не отрываясь и внимательно. Я перевернулась на бок и Ласка соскользнула с моего тела. Мурло смущенно мурлыкнула и еще раз, на всякий случай, ткнулась в меня головой. Я нежно погладила мягкую шерстку. Оглянулась - вроде пора вставать - вон уже как светло, сколько же я проспала? Приподнялась и охнула. Под сердцем медленно отпускала игла боли и жар. Вот уж не думала, что оно меня и в покое будет доставать. Да уж, пять лет вегетарианства здорово подпортили мне ЭКГ, чтоб я еще вегетарианулась! Кошки, кстати, когда я прихожу домой, непременно ходят со мной, как привязанные. Куда я - туда и они. Любят меня, заразы такие.