Первый и последний президент советской империи М. С. Горбачев с настойчивостью, достойной лучшего применения, трижды выдвигал на должность вице-президента мало кому известного Г. Янаева. Этого он добился. Чем же вошел в историю Янаев - "калиф на час"? Врубилась в память телевизионная передача.
Во главе с путчистами ГКЧП, личность с трясущимися руками алкоголика, вице-президент Янаев. Это позорище на весь мир вошло в историю .
Представим себе на минуту, что замысел заговорщиков состоялся и Янаев стал президентом гигантской страны. Кто он, что он, откуда взялся?
В начале шестидесятых годов по ряду обстоятельств мне доставило удовольствие на некоторое время вспомнить молодость, порабоать на строительстве станции метро "Кузнецкий мост", где проходило проверку практикой одно из моих изобретений. Наша шахта находилась в Лугниковом переулке напротив здания ЦК комсомола. Фасад этого здания в упор смотрел на "большой" дом на Старой площади - комплекс зданий ЦК КПСС. Там довелось повидать этих комсомольцев!
В этом комсомольском инкубаторе формировалась кадровая картотека, откуда вышли Семичастный, Шелепин, Янаев и другие им подобные, перейдя улицу в "большой" дом. Из комсомольской шинели вышли Гришин, Романов, Руцкой, Макашов, Кондратенков и др. Очевидно, вспоминая свою комсомольскую юность, Горбачев сделал ставку на Янаева, как и Ельцин на Руцкого. Понадобилось немного времени, чтобы результат от этих назначений дал о себе знать предательством президенту.
На заданый выше вопрос относительно личности Янаева дан ответ в книге "Васильевский остров" Александра Городницкого, известного ученого-геолога и океанолога, академика, а также популярного барда. Слово автору.
"Во Франции мы пробыли три недели: четыре дня в Париже, и остальное время - в Гренобле. "По должности" (я входил в состав так называемой "творческой группы" при Олимпийской сборной, вместе с артистами и поэтами) мы должны были время от времени выступать перед нашими спортсменами в Олимпийской деревне и перед французской "общественностью". Поскольку сам я на гитаре играть тогда не умел (и сейчас не умею), в качестве специального аккомпаниатора был оформлен актер театра комедии Валерий Никитенко. Уже в поезде Ленинград-Москва выяснилось, что на гитаре он тоже играть совершенно не умеет. После признания Валерий слезно просил его "не выдавать", поскольку очень хочется в Париж. В результатена концертах во Франции мне подыгрывали гитаристы из грузинского ансамбля "Орэра", и надо сказать, что такого роскошного аккомпанемента своим скромным песням за все последующие годы я не помню.
В Париже руководитель нашей группы, высокопоставленный комсомольский аппаратчик, Геннадий Янаев, бывший тогда председателем Комитета молодежных организаций, а ныне печально прославившийся как один из "гэкачепистов", во время экскурсии в Лувр возмущался:
"Что за музей? Поставили у самого входа какую-то каменную бабу - без головы и с крыльями. А пива нет нигде!" На следующий день, под вечер, успев с утра презрительно отозваться о "бездарных буржуазных портретистах, малюющих косые рыла" (имелся в виду Модильяни), он неожиданно ворвался к нам в номер в состоянии радостного возбуждения, усиленного привезенной с собой "столичной", и заявил: "Париж - город враждебной идеологии, и необходима постоянная бдительность. Поэтому, кто стриптиз еще не видел, разбились на боевые тройки - и на Пляс Пигаль!"
Что же касается Модильяни, то мне все-таки удалось заступиться за негоперед нашими грозными руководителями. А дело было так: по случаю Олимпийских игр была специально организована выставка работ Модильяни, на которой побывала паша делегация. Услышав упомянутую выше презрительную реплику по-хмельного Янаева, я страшно обозлился и неожиданно для себя самого, забыв* о разнице наших положений и элементарной осторожности, начал кричать на него и второго нашего руководителя Михаила Ржанова: "Скоты пьяные, - это же великий художник! Как вы смеете, тупицы, так говорить о нем?" Я ожидал гневной реакции, но вожди наши вдруг притихли, и Янаев, миролюбиво улыбнувшись, сказал: "Саня, ну что ты лаешься? Ты лучше нам объясни, - может быть, и мы поймем". В течение последующих двадцати минут я дрожащим от волнения голосом держал вдохновенную речь о творчестве Амедео Модильяни и его трагической жизни, оборвавшейся в тридцать шесть лег, положив в основу своего повествования кинофильм "Монпарнас-19". Слушатели мои размякли, а услышав о том, что художник спился, Янаев заявил: "Это, безусловно, наш человек, настоящий художник. Вот до чего, суки, талантов доводят в буржуазной стране". После этого выставка была рекомендована для обязательного посещения всем членам советской делегации.''