Аннотация: Вспомним былые времена, когда под палящим солнцем, в вековой пыли молодые офицеры делали СССР великой космической державой
Будни космодрома
(из цикла "Теперь об этом можно рассказать")
"Оперативное решение задачи оптимизации построения обобщенных моделей ТКУ иерархически организованной группой исследователей". "Оперативное решение задачи оптимизации построения обобщенных моделей ТКУ иерархически организованной группой исследователей". Лейтенант Иван Иванович (можно просто Ваня!), молодой специалист, 22-х с небольшим лет, рост средний, карие, холост, участвовал, но не привлекался, хотел, но не был, выпускник известного московского ВУЗа, призванный на 2 года после института в армию и три месяца назад прибывший по распределению на работу в Вычислительный Центр в то далекое время гремевшего на весь мир космодрома Байконур, вздохнул и оглянулся по сторонам.
В это утреннее время научная лаборатория, в которой он имел счастье проходить службу, уже вроде бы вовсю работала, но на самом деле еще спала. Время на космодроме в отсутствие реальных пусков боевых ракет и космических носителей тянулось медленно
-Виктор Сергеевич, - спросил он своего непосредственного начальника. - Разрешите вопрос?
-Валяй.
Виктор Сергеевич Паликов был непосредственным начальником Вани и, кстати, кандидатом наук. Вместе с тем, как и почти все сидящие вокруг люди, "ВС" был уникальным человеком, с интересной судьбой. Почти все офицеры лаборатории здесь были "ссыльными", иными словами, попали на космодром случайно, и служили здесь за всякие провинности перед Родиной или командованием. Вот бывает так, живет себе человек, работает, воспитывает детей, по праздникам дарит жене подарки, а потом с ним происходит событие, которое разом и в корне меняет всю его жизнь. "ВС", например, был очень хорошим и многообещающим специалистом среднего возраста и повышенных способностей, каких во множестве в те далекие времена работало в ракетно-космической промышленности. Но вот однажды вечером он поругался с женой, актрисой местного драмкружка в гарнизонном доме офицеров. Надя тоже была очень хорошая женщина, кулинарка, каких поискать, любила в процессе разучивания ролей шить и вязать мужу и сыну разные теплые вещи. Мужа она тоже очень любила, и ей было обидно, что он не разделил ее желания поехать в отпуск в дом отдыха, а снова сослался на какие-то срочные космические проблемы, до которых ей, честно говоря было мало дела. Ругались и раньше, обычно постель мирила. Но в этот раз муж трижды за вечер повысил на нее голос, а больше всего ее потрясло то, что, уходя утром на работу, он сильно хлопнул входной дверью. Поэтому Надя решила немного проучить мужа и поступила просто: нашла партийный билет "ВС", сожгла его и позвонила в партком, чтобы там проверили, как он уплачивает членские взносы. Придя домой, "ВС" долго искал партбилет, а когда узнал от жены, что был очень неправ, пошел в кафе Дома офицеров, немного выпил и, поспорив с какими-то неучами о преимуществах эллиптических орбит перед круговыми, случайно разбил большую витрину. Тогда такие стекла были в дефиците и поэтому через три недели со строгим выговором по партийной линии он уже служил не в Подмосковье, с его умеренным климатом, а на Байконуре. Надя объяснила друзьям семьи, что муж повышал на нее голос, на поверку после 15 лет совместной жизни оказался грубияном и вообще редким подлецом, и теперь так ему и надо. Ни космодроме ВС однажды помог одинокой женщине с ребенком донести до дома сумку, потом заочно развелся с женой, удочерил девочку и теперь майором дослуживал до пенсии. Вот вам и судьба. Правильные выводы тогда, на закрытом партийном собрании, сделал замполит части: служи честно, гуляй осторожно, пей умеренно, а партбилет храни, как зеницу ока! Всего- то и делов!
За соседним столиком сидел и усердно писал программу для ЭВМ капитан Сергей Куменко. Он тоже был в здесь в "ссылке", но, так сказать, не за бытовые провинности, а за убеждения. Кузьменко окончил военную академию с золотой медалью и за свое усердие в учебе был распределен в очень перспективное секретное место под Москву. Правда, около трех лет ему предстояло ждать квартиру, а пока они с молодой женой поселились на частной, у симпатичной бабульки. Сергей днем вкалывал на службе, а вечером колол дрова, топил печку и хозяйничал по дому, обустраивая обветшалую комнатку -"свой шалаш". Его жена Ирина очень гордилась мужем и любила его, но история с "шалашом" ей как-то не очень нравилась; поэтому каждый вечер она выговаривала мужу о том, что золотому медалисту не пристало жить в хибаре, а уж если речь идет о шалаше, то как минимум двухкомнатном. В конце концов Сергей полностью осознал этот тезис и написал рапорт, в котором указал, что ему безразлично место службы, но там обязательно он должен сразу же, как золотой медалист, иметь не менее, чем трехкомнатную квартиру.
А в это время на Байконуре другая жена, родом из города-героя Ленинграда, "пилила" мужа-капитана за то, что она всю жизнь живет в песках, без друзей и знакомых, без концертов и книг. Она говорила - "..да лучше бы я в землянке жила, лишь бы в воскресение в театр сходить... В конце концов капитан написал рапорт о переводе на любое место службы, на любую должность, хоть и без квартиры, лишь бы недалеко от любого областного центра СССР.
Жизнь не так проста, как кажется, друзья, она значительно проще. На столе у начальника Управления Кадров Военно-Космических Сил лежали два рапорта - один старший лейтенант хотел куда угодно уехать из Подмосковья, но жить обязательно в трехкомнатной квартире, а капитан из Средне-Азиатского военного округа был готов оставить хорошую обустроенную и отремонтированную квартиру в песках ради любого другого места службы. Начальник обнажил перо, и через минуту пожелания обоих офицеров были полностью удовлетворены. А еще через неделю Ирина Куменко два раза в день выметала горы песка, нанесенного за ночь ветром в ее двухкомнатную квартиру на космодроме Байконур, а другая жена с удовольствием варила щи в печке на частной квартире рядом с подмосковным лесом, а на столе лежали билеты в театр Станиславского и Немировича -Данченко.
Через пару месяцев Ирина поехала навестить родителей в Кострому и больше уже не вернулась. А Сергей теперь сидел в Вычислительном Центре Байконура и писал программы, ничего уже не ожидая, кроме очередного воинского звания.
Да, интересные были у Вани сослуживцы!
-Виктор Сергеевич, - вновь спросил он, - а что такое "ТКУ"?
- ТКУ, юноша, это "траекторный контур управления". Разве вы этого не проходили в старших классах средней общеобразовательной школы?
Ваня вздохнул и решил прочитать порученную ему научную тему еще раз.
"Оперативное решение задачи оптимизации построения обобщенных моделей ТКУ иерархически организованной группой исследователей". "Чушь какая-то", - подумал он, - полная чушь!. Ну, хорошо, предположим, что где-то есть "иерархически организованная" группа исследователей. Короче, начальники и подчиненные. Кстати, где они все, если тему поручили мне одному?.
Далее начнем с конца, как учили. Есть "контур управления". Чем управляет - неизвестно. Ладно, был бы контур. Но он, оказывается, не простой, а "траекторный" ("что само по себе и не ново" - кстати подвернулась строчка известной песни). Интересен этот контур, однако, не как контур, а как его "модель", да еще и "обобщенная". Уже легче... (Ваня был твердо уверен, что в случае чего за неправильную модель будут бить меньше, чем за несработавшую реальную систему).
Однако такую модель надо было еще и "построить". И не просто так, а "оптимально". Вот, добрались, наконец, до конца задачи. И, кстати, решать ее надо было не абы как, а "оперативно"....Н-да...
Ваня никак не мог привыкнуть к космодромному сленгу. Все здесь говорили какими-то обозначениями, недомолвками, междометиями. Когда он только приехал, то в первый же день на завтраке в офицерской столовой "Росинка", он услышал странный разговор. Беседовали двое молодых офицеров.
- Пиджаки вчера приехали, ящик катать, - сказал один, намазывая горчицу на котлету "Космос".
- Три девятки небось, требуют - вставил второй.
- Ну да, - добавил первый. - Откуда им, правда, взяться-то. Вся надежда на старушку, вытянет... и приступил к котлете.
Котлета "Космос", которая шла в "Росинке" в комплекте с макаронами, значимыми в меню как "межгалактические", действительно было уникальным произведением кулинарного искусства молодых поваров космодрома. Ее основной особенностью было то, что она по своему строению полностью напоминала пылевые образования в космосе, потому что мясо в ограниченном пространстве котлеты было рассеяно в полном соответствии с законами редких чисел теории вероятности. Запивались макароны обычно оригинальным компотом с названием "Юпитер", в котором плавали два "спутника" этой далекой и славной планеты - засохшие навсегда кусочки груши и яблока.
Ваня долгое время не мог постигнуть тайну этого подслушанного разговора, пока на практике не понял, что "пиджаками" на космодроме называют представителей ракетно-космической промышленности, присутствующих на многих ответственных пусках, "ящиком" обозначается обитаемая долговременная космическая станция, а "три девятки" - не что иное, как требуемая надежность запуска, равная 0.999. "Старушкой" же называлась ракета-носитель, запускавшая еще первого космонавта Земли, и до сих пор исправно доставлявшая в околоземное пространство необходимые Родине секретные и мирные космические объекты.
День уже начался. Беспощадное и безразличное тюрматамское солнце заглянуло в окна Вычислительного Центра и "приступило к работе". Зной охватывал склонившихся над бумагами людей, разжижал мысли и мозги и, что самое важное, существенно снижал производительность труда. Самые умные уже с утра ушли "на отладку задачи" в машинный зал, где стояло чудо российской вычислительной техники - здоровенные шкафы электронно-вычислительной машины "БЭСМ" белорусской сборки. В зале всегда было прохладно, поскольку все мощности вентиляторов и кондиционеров Байконура были собраны именно здесь для охлаждения этого "мастодонта" и его бесперебойной работы. Кроме того, туда же с утра стягивались так называемые "операторы ЭВМ" - самые красивые девчонки космодрома, с которыми можно было как попить чайку, так и мило поболтать на различные щекотливые темы. Папы у этих девчат, как правило были военными, уже "оттрубили" свои законные 25 лет в песках и собирались на пенсию в хорошие тихие советские города - Смоленск, Астрахань и др., так что удачно женившись, можно было бы надеяться на отъезд в нормальное место службы по причине "необходимости ухода за престарелыми родителями".
Валя Тихонова, семейная хозяйственная женщина, посмотрела на часы. Было половина одиннадцатого.
-Пойду, пожалуй, чай поставлю - сказала она, зевая, обращаясь не к кому-то лично, а просто куда-то в пространство.
В Вычислительном Центре Байконура существовали свои, особые правила чаепития, по тонкости церемонии местами сравнимые с китайскими или японскими. В половине каждого часа Валя всегда ставила чай. Через десять минут он закипал, Валя заваривала и чай настаивался. Без пятнадцати каждого часа начиналось всеобщее шевеление женщин и покашливание мужчин, а без десяти вся лаборатория, кроме начальника, который чай не любил, приступала к потягиванию и прихлебыванию напитка с поеданием кулинарных достижений женщин, испеченных в последние сутки. При этом вполголоса - ведь начальник работал! - обсуждались самые разнообразные проблемы, от завезенных в военторг китайских кед до накануне взорвавшейся прямо на старте ракеты. В пять минут каждого следующего часа начальник лаборатории смотрел нервно на часы и гневно на своих подчиненных. В десять минут раздавалось: "Может быть все-таки продолжим работу?". После этого все, обсуждая и осуждая строгость руководства, мыли чашки, и в пятнадцать минут каждого часа, недовольные, расходились по местам. Ровно через 15 минут, в половине следующего часа, Валя Тихонова говорила: "Пойду, пожалуй, чай поставлю", - и все начиналось сначала...
Ваня выглянул в окно. Центральная площадь города, увенчанная длинным в сталинском духе зданием главного штаба, была пустынна. Только в самом ее центре, отдыхало небольшое стадо коров, голов в семь или восемь. О, коровы всегда были неприкосновенны не только в Индии, но и на Байконуре. Они являлись одной из главных достопримечательностей космодрома. Дело в том, что коровы питаются травой, а в пустыне трава не растет. Поэтому казахи близлежащего аула по утрам выгоняли коров на улицу и предоставляли самим себе. Как хорошо известно, голод способствует мыслительной активности, и такая жизнь существенно продвинула казахских коров в развитии интеллекта. В 6 часов утра в секретном городе, окруженном со всех сторон колючей проволокой и забором, открывались ворота, через которые выезжали специальные поезда, везущие офицеров на разные стартовые площадки, где они работали. Коровы подходили к воротам без пяти шесть и ровно в назначенное время, оттирая впалыми боками солдат - часовых и, невзирая на их крики, входили в город. Только здесь можно было поглодать чахлые кустики и небольшие деревца, которые поливались из специальных арыков. Коровы разбредались по городу, но часам к 12, наевшись, собирались по привычке в стадо и ложились там, где их смаривал сон, чаще всего на центральной площади города, около штаба. Около них крутились дружинники, дворники, дежурные разных служб, неоднократно сам комендант города, грозный подполковник Вербенко, устраивал на этом месте показательные разносы патрулям. Однажды, раскалившись, он приказал показательно расстрелять одну корову и даже сам выразил желание присутствовать при казни, но тогда не нашли исполнителя. Вечером через те же ворота коровы медленно самотеком брели домой, неся казахским детям столь необходимое молоко. Трудности были только по воскресениям, когда город отдыхал и поезда на площадки не ездили. В эти дни коровы, угрожающе мыча и перекрывая дорогу, прорывались через центральную проходную. Говорят, что это было одной из причин того, что по воскресеньям пуски ракет в космическое пространство не производились, что приводило в недоумение западные разведки.
Через полчаса Ваня вместе со всеми попил чаю и пошел переодеваться в рабочую одежду. Он в числе других младших офицеров был выделен на уборку территории вокруг гостиницы космонавтов.
-Товарищ подполковник, я на уборку территории, - предупредил Иван начальника.
- Вы старший. Придете - доложите, - не поднимая головы от книги по программированию, пробурчал тот.
Якова Ароновича, начальника лаборатории, по кличке "Железный Феликс", редкого работягу, всегда сидевшего за книгами и требующего работы от других подчиненные не любили. К Ване, однако, он относился хоть и строго, но как-то отечески. Он даже однажды попросил Ивана встретить с самолета свою жену и Ваня, занося два чемодана в комнату, был искренне поражен убогой, просто-таки суворовской обстановкой их дома - стол, стулья, железные кровати, облезлый гардероб. Феликс на Байконуре проходил перевоспитание. Он был просто патологически неуживчив. Он ругался со всеми и по любому поводу, но больше всего, конечно же, с женщинами и начальством. Поэтому Феликс был женат 4 раза и, имея огромное количество всевозможных взысканий, болтался по гарнизонам. К тому же он был евреем, а их из армии потихоньку изгоняли. Расстояние между Москвой и очередным местом его службы постепенно увеличивалось. Несколько лет назад он задержался на Байконуре, поскольку уже подходил срок увольнения из армии и его терпели.
Ваня ответил: Есть! - и уже через полчаса с двумя такими же как и он, "волонтерами" (в отличие от кадровых офицеров так называли двухгодичников, призванных из запаса), заканчивал подбирать мусор у забора гостиницы космонавтов. Вдруг на дороге остановился патрульный газик.
-Кто старший? - с явным украинским акцентом спросили из глубины машины. Сомнений в том, что три человека, в тренировочных штанах и кедах убирающие мусор, являются офицерами, не возникало.
-Я - ответил Ваня.
-Фамилия?
Ваня назвал фамилию.
-Вот шо...Указание коменданта. Есть данные, шо где-то здеся верблюд пасется, листья объедает. Найдите и обеспечьте прекращение безобразий ....О получении приказания доложьте по команде. Об исполнении доложьте в комендатуру.... - мотор заурчал и машина рванула далее обеспечивать порядок...
Гостиница космонавтов была расположена на берегу Сыр-Дарьи, на краю города, и представляла собой красивый оазис в пустыне. За высоким забором росли деревья, угадывались красивые корпуса, тенистые дорожки, и иногда можно было видеть бегущих по ним стройных совершенно секретных людей в красивых спортивных костюмах с надписью "СССР" и тогда еще невиданными нашивками на груди и рукавах. И вот теперь верблюд, тупое жвачное животное, объедал российские, с таким трудом выращенные вот уже десятилетиями, деревья!
На небольшом периметре гостиницы Ваня со товарищи быстро обнаружил нарушителя. Сведения, как говорится, подтвердились. Громадный, под два метра, двугорбый "корабль пустыни" нашел "тихую гавань" и возобновлял запасы пиши и воды, оставляя после себя голые ветки. В ситуации. когда вокруг было полным-полно разнообразных колючек, что и должно было быть согласно природе его пищей, увиденное было недопустимым.
Между тем, верблюд стоял, широко расставив ноги так, что они со всех сторон образовывали треугольник, фигуру "жесткую", как известно из начального курса геометрии. Было видно, что оторвать его от этого занятия было делом бесполезным. Ваня нашел длинную палку и с криком "Цоб цобе!", который однажды слышал по телевизору, подошел к верблюду и ткнул его палкой в морду. Тот повернулся и в его глотке так забулькало, что Ваня предусмотрительно отскочил. Резко и абсолютно не напрасно, вовремя и в нужном направлении, ибо грамм семьсот слюны не долетело да Ивана всего сантиметров тридцать.
Дело принимало сложный оборот. Проведенное десятиминутное совещание не выработало четких решений. Найти бульдозер или каток было нереальным. Оружия ни у кого из волонтеров не оказалось, да и как отчитаешься потом за израсходованные патроны? Нетривиальный подход - засунуть палку верблюду в задницу- был слишком опасен непредсказуемостью последствий.
День клонился к вечеру и мимо гостиницы постепенно потянулись люди. Возле верблюда образовалась группа сочувствующих, которые давали многочисленные бесполезные советы. И вдруг в этой группе Ваня заметил двух почти босых казашат, лет пяти-шести, которые стояли, с явным интересом наблюдая за происходящим и не понимая, в чем, собственно, дело. Ване пришла в голову ослепительная мысль. Он поманил пальцем к себе одного казашонка и спросил:
-Хочешь покататься?
Тот утвердительно кивнул головой.
Верблюд продолжал невозмутимо жрать ветки, не подозревая, что окончание удовольствия столь близко. Казашата с общей помощью были водворены на верблюда и, словно в кресле, уютно уселись между горбами. Все отошли на безопасное расстояние.
Старший из братьев немного пригнулся и вдруг двинул босыми пятками прямо по бокам верблюда. Видимо, с самого рождения в него было заложены знания многих и многих поколений казахов и он знал какие-то эрогенные верблюжьи зоны. Верблюд, как ужаленный, отскочил от забора, шарахнулся и понесся по улице во весь опор, унося с собой довольных донельзя казашат.