Аннотация: Дуэль: Кондор 2011 против Восточного Экспресса против Синей ветки...
Ниста-Нистарво
Я лежал и не мог заснуть. Все эти люди, лица... Горыныч... Жека Вредный...
Не люди, а типажи.
Одна смерть, вторая... А считалка эта дурацкая!.. Откуда вообще она взялась, откуда выплыла?
Нo обо всем по порядку. Договорились?..
Проваландавшись почти семь месяцев в поисках подходящей работы, я от отчаяния подался на заводик по производству железных дверей.
В первую же неделю у меня стали смертельно болеть руки... и ноги... и вообще всё тело. Для человека, большую часть трудовой жизни просидевшего за компьютерным столом, таскать эти железяки было невмоготу. Но я не видел выхода.
Плохо, когда нет выхода. Жизнь тебя гнобит посредством обязательств, каких-то кредитов... Бегаешь по кругу, словно цирковая лошадь, и мечтаешь об избавлении - пусть даже и через переселение в мир иной.
При такой, с позволения сказать, "жизни" спасает только одно.
Отдушина.
У кого какая... У меня, к примеру - бабы. Всякие-разные. Высокие, низкие, худые, толстые, черненькие, рыженькие...
В тот день в столовой поцапались Горыныч и Антипример. То есть, это Горыныч так его называл - Антипример. На самом деле, его звали Валентин. Да и у Горыныча было нормальное, человеческое имя.
- Ты... какого хрена тиски у меня спер?
- Горыныч, какие тиски, ты чего? На фиг мне твои тиски, у меня свои есть!
- Тогда мои верни!
- Ой, блин, да не брал я твои тиски, еще раз говорю!
- Тогда кто?!.
- А откуда мне знать?!.
Народ лениво наблюдал за перепалкой, позевывая и пожевывая нехитрые бутерброды. Ясно ведь было - драки не будет: обоим персонажам за пятьдесят, да и по складу они не кулачные бойцы. Вот если бы Петрович встрял...
Петровичу не дает покоя его боевое прошлое. Все рассказывает нам, молодым, как он по джунглям Вьетнама бегал да проклятых империалистов "мочил".
Половина слушателей берет его слова на веру, другая - втихаря крутит пальцем у виска. Я принадлежу к первой половине.
В какой-то момент нарезавший по заводу круги и канифоливший всем мозги начальник смены обратил внимание, что нет Антипримера.
- А Валентин где? Ребят, Валю никто не видел?
Антипримера обнаружили в туалете. С заточкой в спине.
- Е-мое!.. - только и сказал начальник, стоя над трупом.
- А это что за х...ня? - спросил Петрович. И все увидели, что он показывает пальцем на стену.
"Ниста-Ниста-Нистарво... Выбираем одного... Колем-душим-жжем и режем, и насилуем его..."
Какой-то умник вывел эти слова фломастером на кафельной стене. Скорее всего, тот самый умник, что заколол Антипримера. Заколол...
Потом, конечно, все завертелось, как полагается: милиция, допросы, протоколы... Антипримера увезли в морг. Рабочий день был безнадежно испорчен. Если б знать тогда, что это только начало...
- Ниста-Ниста-Нистарво. Ни с того и ни с сего...
Я вздрогнул, обернулся. Жека-Вредный, ну конечно! Ходит неслышно, на мягких лапах.
- Что думаешь, Сань - кто Валентина укокошил?
- Ничего не думаю. Мне-то откуда знать?
Жека пожал плечами и двинулся на своё рабочее место.
"Стоп! - сказал я сам себе. - Как он только что это произнес? "Ни с того и ни с сего?" А на стенке в туалете как было? "Ниста-Ниста-Нистарво, выбираем одного!" Да-да, именно так!"
Прошло уже пять дней с момента убийства Антипримера, и надпись давно замыли ацетоном, но я почему-то мысленно все время к ней возвращался.
На заводе нашем происходила какая-то хрень.
Косые взгляды, которыми обменивались сослуживцы. Внезапные, казалось бы, беспричинные ссоры во время обеда...
В конце дня начальник смены вошел в нашу раздевалку и изрек следующее:
- Ребятки, у меня для вас очень плохая новость. Карлсона убили.
Мы переглянулись. И в самом деле, никто из нас как-то не обратил вннимания, что Федя Климук по прозвищу Карлсон, сегодня на работу не вышел...
И снова - допросы, вопросы...
- Ну, помню я. Позавчера это было. Димка искал силовой кабель по всему цеху. Искал-искал и вдруг как брякнет: "Его, наверное, Карлсон домой забрал, чтоб повеситься".
- Э-э... Димка - это Дмитрий Островерхов? - уточняет следак.
Я киваю - ну да, других Димок у нас нет.
- Э-э... этим кабелем его и задушили, в собственной квартире! Да еще и кота серого повесили, на люстре!
- Кота? - изумился я. - Почему - кота?
"Колем-душим..."
Я устал, смертельно устал. Хочу домой. Тем более, что назавтра нам никто освобождения от работы не обещал.
"Колем-душим-жжем... Значит, следующего должны - что? Сжечь? Господи, бред-то какой..."
Я лежу и не могу заснуть. На часах - полпятого утра. Подъем - через полтора часа. И опять - двери, двери, двери...
Бедняга Карлсон. Толстый, юморной... Хотя и немножечко жлобоватый.
Надо бы вспомнить, кого из наших еще не было в тот день. Для почему-то было очевидно, что убивает кто-то из заводских. И я начал мысленно перебирать...
Петрович... Сварщик наш, якобы с боевым прошлым. Ну да, ну мог... А мотив? Не просматривается. Он вообще ни у кого не просматривается: ни у Димки, ни у Андрюхи, ни у Горыныча. Ни у Жеки-Вредного... Стоп!
Жека-Вредный... Я, если честно, побаивался немного этого мрачного, озлобленного, всегда нацеленного на скандал типа. Мне казалось, он только и ищет повода, чтобы затеять с кем-нибудь ссору. Говорил, что бывший боксер. Так это или нет, проверять на собственной физиономии не хотелось.
"Ни с того и ни с сего..." Он что, знает продолжение этой идиотской считалки? Подойти спросить? Вызверится, пошлет - и это в лучшем случае. Так что нечего и думать.
А что было днем подозрительного? Ничего вроде. Только вот в туалете я слышал голоса. Один характерный, пропито-прокуренный, а другой...
Туалет соединен с раздевалкой, и именно оттуда донеслись странные слова.
"- Выжидать будем, понял? Это мой приказ тебе, Дятел".
"- Хорошо, хорошо, командир... Только тише..."
"- Да нет здесь никого. В цеху все, перерыв уж закончился".
Я обмер в своей кабинке. И долго еще не выходил оттуда - даже когда те двое ушли.
Дятел... Таково прозвище Игоря. Парня, что работает на станке, пробивающем дырки в железных листах. Листах, которые потом станут дверями.
Третьего и в самом деле сожгли. В выходные, на его же даче. Точнее, вместе с дачей. Этим третьим стал Андрюха-кэмээс. Ну, в смысле, кандидат в мастера спорта. По боксу, естественно. Вообще, у нас на заводе какая-то немыслимая концентрация боксеров. Я насчитал четверых. Жека-Вредный - раз, Андрюха-покойник - два, Боря-рыжий - три, и мой тезка со шлифовки - четыре. Момент! Тезка-то мой уже уволился... Уволился...
- Следующего зарежут.
- Чего-чего?
Рядом со мною опять очутился Жека-Вредный, а я задумался и брякнул свою мысль вслух.
Не знаю почему, но на этот раз я решил пойти ва-банк.
- Стишок помнишь?
- Какой еще стишок?
- Ну тот, на стенке туалета. На считалочку похож. Как там было?.. "Колем-душим-жжем и режем...". Валентина заточкой закололи. Карлсона придушили. Андрюху сожгли... Значит - что? Зарежут следующего...
- Тьфу ты! Типун тебе на язык, интеллигент хренов! Еще раз такое услышу - по рогам получишь, понял?
Вообще-то, мне полагалось бы испугаться. Но этого не случилось. Наверное, потому, что в голосе у самого Жеки вибрировал страх...
...Накаркал-таки я. Зарезали Вову-Большого, в самый разгар рабочего дня.
После обеденного перерыва его обнаружили между высокими стеллажами, заполненными металлическим хламом. Он полусидел, привалившись к стене, а из груди торчал самодельный нож.
И вот после этого завод наш наконец-то прикрыли распоряжением прокуратуры.
"Вова-Большой - далеко не фрайер. Вон как железный прут на спор узлом завязал... И чтобы завалить его вот так, с одного удара, мастером быть нужно. Если это маньяк, и ему все равно, кого мочить, то зачем было выбирать такую сложную цель? Мог бы, к примеру, меня прирезать, интеллигента вшивого. Я бы и пикнуть не успел, от одного вида ножа копыта бы откинул. Не-ет, не маньяк это. Убивает он вполне определенных людей..."
Примерно так я рассуждал, потягивая противный утренний кофе, когда раздался звонок мобильного телефона. Начальник смены захлебывался от радостного возбуждения.
- Сашенька... Нам работать разрешили! Ты понял! В субботу выходи на сверхурочные! Хозяин две ставки платит!..
В субботу всё и закончилось. Хотя я уже почти разрешил для себя эту загадку. Оно и немудрено - ведь всё свое детство я провел, валяясь на диване с каким-нибудь детективом, в то время как мои сверсники гоняли во дворе мяч или мутузили друг друга на пыльных пустырях.
Убийца не один, что их несколько. А на заводе существуют две группировки, которые стремятся друг друга уничтожить. И одну из них возглавляет наш бравый алкоголик Петрович (который в субботу явился на работу подозрительно трезвым). И Жека-Вредный замешан тоже (недаром он знал продолжение считалки). Ну, и Дятел, само собой. Правда, повешенный серый кот в квартире Карлсона никуда пока не вписывался.
Неясен был лишь мотив. И еще пугало то, что, согласно считалочке, последнего должны были... изнасиловать.
Начал Горыныч. Сварливый такой, метр с кепкой, со злыми, глубоко посаженными глазами, и едва заметной татуировкой на плече в виде кошачьей головы.
Кое-кто на заводе дразнил его "Гертрудой". Ну, типа, сокращение от Герой Труда. Обожал он гнобить "молодых", и вечно всем бывал недоволен - в общем, тот еще тип.
Я отчаянно завертел головой, пытаясь понять, кто к кому обращается. Шиф... Что за Шиф? Нету вроде у нас таких...
Откликнулся Петрович - своим веселым, пропито-прокуренным басом:
- Ну давай, черт с тобой, тёзка!
Тёзка... Горыныча ведь тоже зовут Владимир.
Тут-то я с удивлением обнаружил, что в цеху очень мало народу. По-видимому, далеко не все согласились выйти работать в выходной день.
"Интересно, как это они разбираться намерены?" - подумалось мне. И тут же завертелась карусель...
Горыныч прямо со своего места метнул в Петровича что-то блестящее (как выяснилось позднее, то была заточка).
Петрович играючи отбил ее гаечным ключом.
Встрял начальник смены.
- Эй, ребятки, да вы что творите!..
И тут же получил по черепу от Жеки-Вредного, который успел незаметно подобраться поближе к месту схватки.
Никто им теперь помешать уже не мог. Я так и застыл с открытым ртом, отчаянно сожалея о том, что не захватил с собой из дому плащ-невидимку...
- Трое на трое - отлично! Ну, и где ваш Сашка-боксер? - задорно провозгласил долговязый Дятел.
- Да тут я...
В дверях цеха показалась малорослая фигурка. Как он на территорию-то проник? Через забор перелез, что ли?..
- Б..дь, их теперь больше! - гавкнул Борька-рыжий по прозвищу Чубайс.
- А и по х...! - улыбнулся Петрович. - Я бью два раза - один раз по голове, а второй раз по крышке гроба!
Чубайс и Дятел резво заняли позиции по обе стороны от Петровича. У Чубайса в руках были молоток и отвертка, у Дятла - два шила. Но я почему-то весьма сомневался, что они намереваются что-либо чинить...
На стороне Горыныча оказались Жека-Вредный (кто бы сомневался!), Дима и вновь прибывший Сашка-Боксер. Они тоже были вооружены кто чем: инструментария в цеху хватало.
- Ребята, покажите им Кузькину мать! - напутствовал своих Петрович. - Порвите в клочья! Зря я, что ли, вас учил...
Дятел с Чубайсом, сердито засопев, ринулись в схватку. Я присел за каким-то громоздким станком, стараясь слиться с окружающим пейзажем. Нездоровое любопытство охватило меня до такой степени, что я, не терпящий вида крови, уставился на эту недетскую бойню во все глаза, боясь пропустить жуткие подробности...
Все завершилось довольно быстро, не как в кино про Ван Дамма.
Чубайс въехал Сашке-боксеру молотком по руке и тут же вонзил в живот отвертку. Сашка охнул, но успел полоснуть Чубайса чем-то по лицу. Борька завопил, пытясь ладонями остановить хлынувший алый поток. Дятел же между тем вывел из игры самого опасного - Жеку-Вредного. Тот лихо набросился на противника с куском арматуры наперевес, а Игорь, уклонившись, синхронно воткнул Жеке в грудь оба шила...
Но тут Дима Островерхов, худосочный чернявый пацан и отнюдь не боец по стати, изо всех сил огрел Дятла трубным ключом по колену. Игорь осел, и субтильный визави с размаху проломил ему череп... Впрочем, долго упиваться этой победой Диме не довелось - Петрович, до этого наблюдавший за действом со стороны, выбросил руку вперед, и убийца Дятла повалился навзничь с выпученными глазами. Из горла у него торчала рукоять самодельной финки.
- Пошутковали и хватит, - Петрович сцепил пальцы и хрустнул костяшками. - Давай уж по-взрослому.
- Давай,- согласился Горыныч и достал из пристегнутых к лодыжке ножен зазубренный штык-нож. Второй точно такой же возник в руках у Петровича. Только держали они клинки по-разному: Петрович - острием к локтю, а Горыныч - прямым хватом.
Сознавая силу друг друга, сближаться противники не спешили. Они исполняли завлекательный танец, пытались поймать удобный момент для атаки. Танец смерти...
Горыныч, присев в низкую стойку, свободной левой ладонью шутливо поманил Петровича, а тот, улыбнувшись, наоборот, отступил на шаг и произнес:
- Траяску Романиа марэ, говоришь?
Горыныч сделал выпад, его противник уклонился.
Я где-то читал, что реальный, а не киношный ножевой бой профессионалов длится не более пяти секунд, после чего один из участников (или оба) отправляется в мир иной. В том, что передо мною - профессионалы, я ничуть не сомневался. А следовательно, время поединка непростительно затягивалось...
Еще дважды атаковал Горыныч, и оба раза клинок Петровича отводил угрозу. А на третий - Петрович-таки не уследил за ловким маневром: приземистый старикашка перебросил оружие из руки в руку и полоснул своего недруга по колену...
Петрович попятился. Горыныч, желая развить успех, сунулся вперед, и тут же поплатился - противник перехватил его руку и молниеносно чиркнул своим клинком по незащищенному горлу. Горыныч выгнулся дугой, теряя равновесие, и Петрович довершил дело: завалил его на пол подсечкой и с размаху всадил нож в сердце по самую рукоять...
Окинув цех помутневшим взором, он заприметил меня.
- Санька! Ты что здесь позабыл?
Я стоял ни жив, ни мертв, уверенный, что Петрович захочет укокошить меня как единственного свидетеля. И, тем не менее, на язык мне пришел самый идиотский вопрос, какой только можно было задать в этой ситуации...
- Вы - мафия?
Петрович расхохотался своим фирменным смехом. И тут же, зашипев от боли, схватился за порезанное колено.
- Достал-таки, зар-раза... Мы? Мафия? Ну, не-ет.
- А тогда кто же вы? И зачем все это устроили?
За спиной у Петровича кто-то слабо пошевелился и застонал.
- С-суки! Все с-суки! Паскуды!!
- Борька! Живой? - обрадовался Петрович.
Чубайс, с окровавленным лицом, безуспешно пытался встать с пола, суча ногами.
- Сейчас "Скорую" вызовем, - Петрович достал мобильник из кармана.
Меня же не отпускало из своих цепких когтей любопытство...
Петрович закончил разговор, спрятал сотовый.
- С Приднестровья всё это тянется. С той самой войны, Санёк. Девяносто второй год, штурм Бендер. Это вот кто, по-твоему? - он указал на труп Горыныча.
- Ну... Горыныч. То есть, Володя. Слесарь наш.
- Ага...,- Петрович хмыкнул. - Полковник Влад Негришан, командир истребительного батальона молдавской полиции под названием "Серые коты". Мой отряд самообороны как раз против них и действовал. Дятел... Игорь Безносов, заместитель мой... Потомственный казак. Борька вон Чубайс... Выпускник пограничного училища. Борь, ты как?
- Да ничё вроде,- сдавленно прохрипел с пола Чубайс. - Фейс попортил, скотина...
- Так они что же...,- растерянно произнес я. - Они все вот... там воевали?
- Воевали. Жека - Евген Унгуряну. Начштаба Негришана. Особенно лютовал. Да и Сашка, Алекс Стынгачу - не слишком отставал от него. Дима... Это он по отцу Островерхов, а по матери - Марицеску. Снайпер ихний...
- А... те, кого убили раньше? Они что... тоже?..
- Ну, а как же. Мы тут, по сути, случайно пересеклись. Вначале я на завод устроился, и этих гадов, конечно, узнал. И они меня конечно, по ходу... Я своих сюда вызвал - чтобы, значит, не одному быть. Они первые начали, Валю Стороженко, дружка моего боевого, заточкой в туалете... Думаю, это Жека отличился. Мразь! В ответ мы ихнего Карлсона... удавили. Это на вид он был толстый да безобидный. А на самом деле садист и палач. Майор Йонициан. Это уж тут, в России, он Климуком стал. А мы у него на хате еще и кота подвесили... Потом они Андрюху подпалили. Хороший разведчик был, лейтенант Заборов. И я со злости Вову этого... Прямо в цеху. Владимир Тмуляну, кишиневский СОБР.
Я потрясенно молчал. Сказать было нечего.
- А как же считалочка эта? Ну... "Ниста-Ниста-Нистарво..."
- Что? А-а, считалочка... Они ведь с пленными нашими как поступали? Выбирали одного, ну а... Дальше по тексту. Кот у них при штабе жил, по кличке Ниста. Пленных сажали у стены, и к кому этот кот подойдет, того и...
- Что - и... насиловали?.. - прошептал я.
- А то как же...
- Боже, Петрович... Тебя ведь менты теперь заберут... Посадят ведь.
- Да и ладно,- беззаботно махнул рукой старый сварщик. - Значит, сдохну в тюрьме. Значит, так на роду написано. У меня ведь рак... того, неоперабельный. А вот то, что мы сволочь эту уничтожили, это я душевно рад. Прямо-таки душевно...
Издалека донеслись звуки сирены.
"Менты или "Скорая?"", - гадал я.
Оказалось - и те, и другие...
Петрович - подполковник ВДВ в отставке Владимир Шифрин - скончался в тюремной больнице спустя четыре месяца после побоища в заводском цеху.