- Вот и добрались, - вслух произнес мужчина, останавливаясь у двух обросших зеленовато-серым лишайником каменных глыб и осматриваясь в поиске места для своей бесценной ноши.
- Здесь тебе будет удобно, - он, наконец, решился - осторожно усадил спящую девочку прямо на траву в тень одной из глыб, облокотив слабенькое тельце на теплый камень.
Малышка продолжала крепко спать, абсолютно не реагируя ни на голос, ни на похлопывания, ни на замену крепких мужских рук прохладной травой. Действие снотворного видно еще не вышло.
Впрочем, время терпит - идти осталось часа полтора. Сердце по инерции продолжало колотиться в бешеном ритме, отдаваясь болезненным стуком в висках. От усталости ныло тело, беззвучно гудели руки. В таком состоянии продолжать путешествие по солнцепеку не имеет смысла - здесь хоть какая-то тень. Сняв увесистый рюкзак, Павел, вымотанный двухчасовым марш-броском с ребенком на руках, блаженно растянулся у второй глыбы. Не было сил даже удивляться.
Чему?
Да хотя бы фантастическим очертаниям причудливых огромных камней, возвышающихся в степи подобно великанам и расположенных так близко, что вряд ли взрослый человек сможет между ними пройти. А ведь именно это ему и надо будет сделать...
Или, может быть, тому, что вместо того, чтобы сейчас лететь с отчетом в Москву, он принес дочь в эту безлюдную степь...
Но полный абсурдом было то, что он, как Фома, никому и ни во что не верящий, ПОВЕРИЛ в невозможное и НАДЕЕТСЯ на ... чудо! Тысячу раз прав Лермонтов: "Как это было бы смешно, когда бы не было так грустно..."
- Только бы не заснуть, - подумал Павел, стараясь осознать, что же произошло. Шок от навалившихся с космической скоростью событий, превратил его из хозяина жизни в обычную шестеренку. Последние двадцать часов он, вопреки своему жизненному принципу - семь раз отмерь - один отрежь, ничего не меряет, не обдумывает, а только режет, режет и режет - то есть, механически исполняет диктуемые обстоятельствами требования, не понимая сути происходящего. Разумеется, на каком-то жизненном этапе пережить диктаторство медиков можно. Но когда, перед ним, сидящим прошлой ночью под операционной, вдруг появился отец, умерший одиннадцать лет назад, и стал выступать в этой роли, поверьте, никакой юмор тут уже не спасает... Особенно, потому, что Павел согласился неукоснительно все выполнять. Другого выхода у него просто не было...
Как непредсказуема жизнь!
Привычную деловую суету вчерашнего дня разрушила Рита. Как обычно, ворвавшись к нему словно смерч, бывшая жена потребовала денег. В этот раз - очень много денег. Она так бестолково и бессвязно объясняла что-то о трагедии с дочерью, о каком-то вечернем платье, о необходимости операции, что понять он так ничего и не смог. Или не захотел понять.
Дважды поймав Риту на купленных ею ложных диагнозах для дочери, Павел не поверил ни единому слову. Тем более, что в последнее время всякого рода неурядицы стали случаться с дочерью с завидной регулярностью. Лишь когда она, пустив в ход последний аргумент, разрыдалась, молча выписал чек на нужную сумму и выпроводил за порог фирмы. Откупился... и забыл.
На повестке дня, вернее вечера, мгновенно возник другой вопрос - как объяснить свой поступок деловым партнерам? Честно говоря, будущий проект он считал бесперспективным, слишком рискованным. Сомнения раздирали бизнесмена на части. Может, поэтому он так легко и расстался с деньгами. Пусть уж лучше на благо бывшей жене, чем в трубу... Однако, иностранцам нужны солидные доводы, а не его предчувствия, которые, кстати сказать, никогда не подводили.
Не подвели и в этот раз. Разбушевавшийся на побережье тайфун отменил воздушные рейсы - предстоящую встречу перенесли на две недели. За это время можно придумать целый вагон солидных отмазок.
Свободному вечеру Павел Викторович обрадовался как мальчишка - хоть отосплюсь перед завтрашней поездкой в столицу!
Не получилось.
И в столицу пришлось послать зама, ибо ночной звонок из больницы бросил его в новый водоворот бедствий...
Восстанавливая в памяти события прошедшей ночи, Павел вдруг в ужасе почувствовал, как к уже существующему дискомфорту к телу добавляется еще одна неприятность - пальцы ног потяжелели и потеряли чувствительность. Заподозрив неладное, попытался ими пошевелить. Бесполезно. Хотя бы одним, большим. Безрезультатно. Чугунная тяжесть медленно опустилась в пятки и поползла вверх, как будто по венам вместо крови начал течь жидкий металл... Вот свинцом налились колени. Перепуганный непонятными ощущениями, мужчина попытался приподняться - надо растереть ноги руками. Но и руки уже стали так тяжелы, что он не смог пошевелить даже мизинцем, не говоря уже о том, чтобы приподняться. Тело стало неподъемным и неуправляемым. Кошмарные мысли каруселью завертелись в голове. Здравый смысл затмила неописуемая паника:
- Неужели это конец?!
- О-о-о! Если б кто знал, как страшно умирать! Вот так, медленно и осознанно...
- Но я же не могу сейчас умереть!
- ... неужели ты допустишь это? Ребенок же не виноват!
- ... только не сейчас! Ведь это я, я ее сюда принес...
Собрав остатки воли, он цеплялся за тяжелое неподвижное тело, как за соломинку, до последнего удерживая в нем сознание в ожидании хоть какого-нибудь ответа. И перед тем, как темнота окончательно погасила последнюю искру сознания, он скорее почувствовал, чем расслышал, чей-то слабый шепот:
- Хорошо... Ты получишь шанс...
Совершая очередной прыжок, неугомонный кузнечик врезался прямо в лоб Айны. Девочка вздрогнула и открыла глаза. Где это она? Вот это да! Она удивленно завертела головой.
Какая высокая зеленая травка. Бабочки летают.. И стрекозки... Как интересно... Сейчас поймаю...
Она потянулась ручками к пролетающей бабочке и ...скривилась от боли. Ручки болели.
Тяжело вздохнув, она бережно опустила их на коленки. Она была слишком мала, чтобы вспомнить и понять, все, что случилось с ней. Но, кое-что она помнила.
Все так хорошо начиналось... После обеда няня (с маминого разрешения) ушла по каким-то неотложным делам. Айна обрадовалась - никто не помешает рукодельничать. Маме все некогда, да некогда пошить давно обещанное платьице для ее любимой куклы. Значит, она сделает это сама. Платье, конечно, ей не осилить, а вот осчастливить куклу шикарной юбкой она сможет. Отыскав в шкафу мамино длинное, до самого пола! блестящее платье она отрезала снизу кусочек.
Целый час начинающая портниха усердно трудилась: примеряла, наметывала, распарывала, снова сшивала... Исколола иголкой все пальцы, изрезала на тесемочки почти весь кусочек. Не так то это просто, как кажется поначалу - юбка почему-то получалась то слишком широкой, то чересчур узкой. И все же терпения, завершить начатое дело, хватило - обновка получилась изумительной красоты!
Вернувшаяся с работы мама попала на самый разгар веселья - под собственное музыкальное сопровождение "ля-ля-ля" Айна плясала с куклой очередной танец.
- Мамочка! - обрадованная дочь с гордостью протянула навстречу маме куклу в новой юбке, - Смотри, я сама пошила!
Ее восторга мама почему-то не разделила. Грубо оттолкнув от себя дочь, она бросилась к шкафу, достала вечернее платье и ужасно расстроилась. Потом схватила валявшиеся на полу ножницы, (девочка забыла положить орудие преступления на место!) и, размахивая ими, начала громко кричать и ругаться:
- Сколько раз я тебе говорила, - будешь брать ножницы - отобью руки!
Девочка обреченно потупила глаза и уставилась в пол. Больше всего на свете Айна не любила, когда ее ругают. Особенно, когда не очень понимала - за что? В такие моменты она не плакала - она замирала, боясь пошевелиться, как бы, превращалась в маленькую неподвижную статуэтку. Переносить невзгоды в таком состоянии было значительно легче - мама обычно ограничивалась парочкой поучительных реплик.
Но в этот раз молчаливая покорность Айны лишь добавила масла в огонь. Решив, что дочь не внимает ее словам, мама схватила ее руки и принялась колотить по ним ножницами...
Еще Айне удалось вспомнить яркий свет, смотрящие на нее добрые глаза в зеленой шапочке и противный больничный запах.
Запомнила она и пару фраз, из которых половина слов были ей непонятны:
- Она в сознании, - сказал женский голос, - пригласить отца?
- Нет, лишние волнения ни к чему. Вводите наркоз. Рентген подтвердил печальный прогноз. Это ж надо так измочалить ребенку пальцы. Жаль бедняжку... Ампутация неизбежна...
Наркоз... Рентген... Ампутация... Что это такое?
Айна сосредоточенно размышляла над незнакомыми словами, рассматривая забинтованные руки, одетые в полиэтиленовые пакеты. Бинты были влажные, в нижних углах пакетов собралась какая-то жидкость. Неужели это ручки наплакали столько слезок? Разве ручки умеют плакать? Когда что-то болит, плачут глазки - это Айна знала наверняка. А еще она догадалась, зачем нужны пакеты - чтобы не запачкать бинтик!
Сидеть надоело. Девочка, повернувшись боком, стала на колени, потом медленно, скрестив забинтованные ручки на груди, опираясь на валун, поднялась на ноги и ... у соседнего камня увидела спящего отца. Так вот что такое ампутация! Это встреча с папой возле большущих камней! Она же слышала - тетенька сказала: "Пригласить отца..."
Малышка подошла к спящему и присела на корточки у изголовья. Милый папочка... Айна улыбнулась. Нет, она не станет его будить, пока не насмотрится. Она так редко видит папу. Всего раз в месяц - когда мама с ней приходят к нему за конвертиком. Она уже знает (ей скоро исполнится пять лет!), что если папы не живут с детьми в одной квартире, они за это платят. Ей только непонятно, зачем папа дает маме сразу так много денег? Надо понемножку, тогда бы они чаще к нему приходили...
Ей так нравится, как он сажает ее к себе на колени перед пианино и спрашивает: "Чем сегодня порадуешь?"
Раньше она просто барабанила пальчиками по клавишам, но в последний раз ей удалось по-настоящему папу удивить - смогла сыграть настоящую песенку - называется "Во поле береза стояла". Целых три недели она с няней ее разучивала...
Неизвестно, как долго могла бы любоваться девочка спящим отцом, но руки с каждым мгновением болели все сильнее. К проснувшемуся чувству голода и страха присоединилась другая естественная потребность, справиться с которой без посторонней помощи теперь стало невозможно. Как Айна ни крепилась - удержаться не смогла - по щечкам предательски покатились слезы, и она зарыдала...
... Из темноты Павла окликнул детский плач. Где-то далеко-далеко... еле слышно... Сознание начало будоражить мозг, хотя тело по-прежнему оставалось тяжелым и неподвижным. Плач усиливался. И тут, в запутанном клубке глупых мыслей о смерти вспыхнула радостная искорка - он слышит - значит, жив! Процесс пошел в обратном направлении. Медленно и неохотно чугунная тяжесть начала отступать к нижним конечностям. Сначала легкой и ясной стала голова. Придя в сознание - он сделал глубокий вздох и услышал удары собственного сердца, затем постепенно привычную легкость обрели руки, заурчал живот и, последними из неподвижного плена освободились ноги. Как приятно ощущать себя прежним... живым.
Открыв глаза, Павел Викторович увидел над собой рыдающую дочь.
- Не плачь, маленькая, все плохое уже позади...
Первым делом он достал из рюкзака емкость с физ-раствором. Поочередно развязав пакеты, обильно смочил повязки, и снова завязал.
- Так надо, - объяснил он дочери, терпеливо наблюдающей за всеми этими манипуляциями, - сейчас пальчики перестанут болеть.
Он специально употребил "пальчики", чтобы девочка не догадалась раньше времени о своем увечье. Чем позже это произойдет, тем лучше.
Пока он ее кормил, боль действительно утихла. Девочка повеселела и засыпала его кучей вопросов - Куда? Зачем? Почему?
Если б он знал на них ответ! Он знал лишь одно - им надо пройти между огромными валунами и до захода солнца успеть разыскать внутри холма отца.
Павел недоумевал - он свободно прошел между степными стражами, так мысленно он назвал валуны, с дочерью на руках, хотя поначалу проход показался ему слишком узким для этого. Неужели они попали в сакральный мир? Он ясно ощутил, как усталое тело с жадностью поглощает генерирующие из земли тонкие энергии, наливается силой и бодростью. Оно буквально воспарило над землей. Дочь стала почти невесомой. Похоже, чудеса начались.
Мысленно поприветствовав и поблагодарив загадочные силы - законы чужой территории надо уважать - Павел осмотрелся. Выставленные повсюду многочисленные "бабы" - древние культовые каменные скульптуры - привели его в замешательство - почему-то раньше, при подходе к каменным валунам, он их не заметил. Словно они были спрятаны за невидимой стеной.
Вдали, на фоне яркой июньской зелени, четко выделялось желтое пятно. К нему то и направился Павел. Айна вскоре устало зевнула, склонила голову на плечо и, обвив ручонками его шею, снова сладко заснула, щекоча непослушными кудряшками левое ухо...
Желтое пятно оказалось тем самым каменным холмом, о котором рассказал отец.
Холм состоял не из беспорядочно нагроможденных глыб песчаника, а напоминал мощную громаднейшую скальную плиту, неизвестно от чего развалившуюся. Между отдельными ее частями образовались широкие проходы, ведущие к подземным пещерам и гротам. Павел мысленно сосредоточился на предстоящей встрече с отцом и наугад побрел по этим коридорам. Двадцатиминутное блуждание по загадочному лабиринту увенчалось успехом - после очередного поворота, у входа в один из гротов сидел отец.
Короткое приветствие. Беглый осмотр территории.
Небольшой грот наполовину засыпан песком, даже Айне не удастся передвигаться в нем в полный рост - только ползком или перекатыванием. В глубине по каменистому дну протекает небольшая (шириной всего около полуметра) речушка, скорее ручей. Самостоятельно, без помощи отца, отыскать это место практически невозможно. Залазить в каждую из сорока семи пещер, с ребенком на руках - сколько сил и времени на это понадобилось бы?
Проснулась Айна. Увидев незнакомого старика, с детской непосредственностью приступила к знакомству:
- Я - Айна, а ты кто?
- Дедушка Витя.
- Ты тоже ко мне ам.. ампру.. ампутировался? - вспомнила она трудное слово.
Павел начал дочери все объяснять, но лишь еще больше запутал.
- Мой? ... Который в могилке жил?
- ???
- Зачем ты вырылся? Хотел со мной познакомиться? - Айна с нескрываемым интересом рассматривала деда.
- Конечно, хотел.
- Можно, я буду называть тебя дедуля?
- Можно.
Пока Айна терроризировала довольного деда вопросами, Павел занялся обустройством жилища. Ночи в новолуние темные - желательно все успеть засветло.
Выгреб песок, углубив грот настолько, что в нем уже можно было сидеть. Стало удобнее и... светлее. Склонился над лечебною водой.
О, да они не одиноки в своем горе. Несколько бесхвостых головастиков, одноногая саламандра, а чуть подальше, уцепившийся передними лапками за камушек красавец-древолаз с переломанными задними конечностями уже занимались "саморемонтом".
Конечно, им проще, механизм регенерации земноводных всем хорошо известен. У них на месте раны клетки сначала теряют свою специализацию, то есть становятся временно "безработными". Потом происходит перераспределение клеточных функций в соответствии с нуждами "текущего момента", и вся эта масса вторично "новорожденных" клеток (так называемая бластема) начинает усиленно делиться. В итоге у жертвы вырастает новая лапа или хвост.
А вот человеку сложнее. Но, возможно, наши клетки тоже сохранили в себе врожденную способность отращивать новые части тела. По идее, инструкция по выращиванию новых органов должна быть записана в ДНК каждой из клеток. И, нам просто нужно заставить их "включить" свою способность, а дальше процесс сам позаботится о себе.
Именно за этим, за "включением" нужной кнопки в организме Айны, они сюда и пожаловали.
Павел, особо не обремененный знаниями в области анатомии и биологии, не знал, что первоначально все млекопитающие имели два способа исцеления от ран - иммунную систему и регенерацию. Но в ходе эволюции обе системы стали несовместимы друг с другом - пришлось выбирать. Человечество выбрало Т-клетки. Ведь они - основное оружие организма против раковых опухолей. И убило способность к регенерации.
Кроме того, он не подозревал об ином принципе регенерации у человека. Да, немножко клеток остается в стороне от процесса специализации в развивающемся эмбрионе. Это - стволовые клетки. Они обладают способностью пополнять запасы крови или восстанавливать печень. Поэтому без особого ущерба для здоровья одни люди специализируются на донорстве, другие - на потреблении значительного! количества алкоголя...
Все это знал врач. Для хирурга не секрет, что костный мозг тоже содержит стволовые клетки, которые могут становиться мышечной тканью, жиром, костями или хрящами - в зависимости от того, какие питательные вещества им даются...
Когда убитый горем отец пострадавшей девочки и старик, больше похожий из-за бледно-синюшного цвета лица на мертвеца, чем на человека, сунув пачку банкнот, обратились к нему со странной просьбой - не прижигать раны, которые образуются после ампутации пальцев - он был крайне разгневан их беспардонным вмешательством и жестокостью. Без прижигания девочка просто умрет от большой потери крови. Но, внимательно выслушав их, подробно расспросил о наследственных болезнях родственников и попросил время на обдумывание...
Взвесив все "за" и "против" - помог. Ввел клетки костного мозга в кровь, на раны наложил бластему земноводных, снабдил необходимыми препаратами, инструкциями и рекомендациями. На прощание пожелал удачи...
Довольно быстро Павел соорудил внушительных размеров заливчик-ванну, выложив ее круглой галькой, собранной тут же, в ручье и призадумался. Чего-то важного не хватает... Чего? ... Так хочется создать для дочери мощный стимул, который включил бы ее фантазию и помог выдержать свалившееся на нее испытание. Только какой? О чем мечтает малышка? Оказывается, он совсем не знает своего ребенка...
Озабоченный таким открытием Павел Викторович выполз из грота и прислушался к продолжающемуся диалогу.
- Ты кем будешь?
- Я уже был. Садовником.
- Был? Нет, то не считается. Сейчас кем будешь? - допытывалась Айна.
- Сторожем.
- Тут же никого нет. Зачем сторожить?
- На всякий случай. Вдруг змея приползет...
- Змея?! - Айна в испуге округлила глаза, и дед, сообразив, что перестарался, вернулся на исходную позицию.
- А ты кем будешь?
- Артисткой. На пианино буду играть, на сцене...
Эврика!! Вот он, стимул! Павел вернулся к ручью и принялся за переделку заливчика.
К счастью, необходимое - а понадобились плоские камушки определенных размеров черного и белого цвета - в ручье нашлось. Вскоре дно заливчика превратилось в... подводное пианино!
... Ужинали уже в темноте. Дневные приключения так утомили ослабленный детский организм, что сразу же после еды Айна крепко заснула, избавив тем самым себя от ужасного зрелища, а мужчин - от лишних разъяснений.
Умостившись у заливчика, опустив ее руки в воду, они сняли бинты... Из пяти пальчиков уцелел лишь один - большой. Окончание ладони напоминало оголенные провода - все возможные останки фаланг (где около сантиметра, где меньше) были сохранены.
Как и предполагал врач, раны уже не кровоточили. Примерно неделю надо ждать, когда начнется (если вообще начнется) регенерация. Значит, целых семь дней надо будет убеждать Айну различными историями и сказками, в которых невозможное - возможно. Многое знал и умел в жизни Павел Викторович, но... непринужденно и беззаботно общаться с детьми не приходилось. Кроме нескольких классических сказок, ничего не помнил. Что ж, придется импровизировать, причем талантливо и правдоподобно. Ведь дети так тонко чувствуют неискренность.
Было еще одно трудно выносимое условие - руки постоянно должны находиться в воде. Девочка оказалась прикована к воде.
Дежурили всю ночь по очереди, обдумывая различные версии, с тревогой ожидая утреннего пробуждения Айны - как воспримет она отсутствие пальцев?
С рассветом дед, в поисках лекарственных трав, ушел побродить в степь.
Павел, заварил в широком термосе овсянку, натянул над водой кусок простыни, скрыв, таким образом, обезображенные детские руки, поудобней пристроился рядом и залюбовался - как она все-таки на него похожа! Ласково погладил голову спящей. От прикосновения веки малышки дрогнули, губы слегка растянулись в еле заметной улыбке. Девочка проснулась, но глаза открывать не спешила - пусть папа подольше погладит - это так приятно.
Увидев, что дочь проснулась, Павел Викторович начал тихо рассказывать:
- В некотором царстве, в некотором государстве, жила-была маленькая девочка...
Айна, затаив дыхание, боясь пошевелиться, слушала первую папину сказку. Но когда он стал описывать чудесную игру героини на пианино, она не выдержала, открыла глаза и напомнила о себе:
- Я тоже умею играть ни пианино, - ей так хотелось быть похожей на девочку из папиной сказки.
- Ааа, так ты уже не спишь? Вот и хорошо, после завтрака обязательно сыграешь. Только, чур, руки из воды не вытаскивать!
- Поиграем в такую игру - как будто твои ручки заболели и ушли в водичку лечиться, - выручил Павла вернувшийся с прогулки дедушка.
Девочка на некоторое время умолкла. Послушно открывая рот, глотала кашу и рассматривала потолок грота.
Удивительные вещи стал рассказывать ее дедуля - оказывается, в этом месте, давным-давно жили самые первые человечки. И нарисованный на потолке кот - вовсе не кот, а мамонтенок. Мамонта Айна видела на картинке, в толстой-претолстой книжке. Там он был похож на слона, только без хобота и страшно лохматый, а на потолке мамонтенок больше на котенка бесхвостого похож... совсем не страшный. А еще дедушка открыл ей секрет - они с папой нашли в речке пианино!
Покончив с трапезой, с нетерпением ожидала чуда. Наконец, папа убрал простынку - под водой действительно были клавиши. Правда, не совсем настоящие, но ... это же первое пианино на свете!
Она хотела коснуться одной из клавиш и увидела свои руки, вернее то, что от них осталось.
- Значит, мама не отдала мне мои ручки. Я не смогу играть ..., - Айна подняла на отца полные отчаяния увлажнившиеся глаза, стала не по-детски серьезной и, как старушка, обреченно поникла, уйдя в какие-то, одной ей известные, воспоминания.
- Почему не отдала? - начал тормошить девочку отец, нельзя допускать, чтобы Айна замкнулась в себе, - Расскажи.
- Не хочу.
- Ладно, потом расскажешь. А почему ты расстраиваешься - скоро у тебя новые пальчики вырастут - лучше прежних. Вот, например, зубы же у детей выпадают, а потом вырастают новые. Хвосты у ящериц вырастают, и лапки у лягушек.
Про зубы Айна знала, у соседа Мишки уже успело выпасть целых два. Он стал такой смешной. Бесхвостых ящериц мальчишки тоже показывали, но ведь ей неизвестно, выросли у ящериц хвосты или нет. Вот и про пальцы что-то не верилось.
- Неправда, пальцы не вырастают.
- Вырастают. Надо просто в это поверить...
Последняя ночь. Полнолуние. Даже Айне не спится - никак не может нарадоваться - наконец-то ее выросшие пальчики окрепли и можно не держать руки в воде. Выползает из грота, любуется круглой серебряной Луной, показывая ей реставрированные ладошки. Вползает обратно - прощается с головастиками и лягушками.
Начинает светать. Расстаться решили тут же, у входа в грот. Поблагодарили деда за указанное чудесное место.
- Не стоит меня благодарить, чудеса совершаются для тех, кто открывает свое чуткое сердце, - ответил дед и исчез в предутренней дымке.
Павел с Айной пошли по лабиринту - теперь им был знаком каждый поворот.
Вот они и на вершине холма. Степь замерла в торжественном ожидании восхода, даже птицы на мгновение затихли, собираясь с силами, чтобы после паузы дружным хором приветствовать первый солнечный луч.
- Нет, дочка, так всходит солнышко. Смотри, вон уже появляется краешек.
И не успел он закончить фразу, как грянул птичий хор. Из-за горизонта медленно и величаво выплывало небесное светило...
- Почему Луна белая, а Солнце красное? - любопытная "почемучка" не позволяла расслабиться.
- Потому что Луна холодная - она только светит, а Солнышко горячее - оно еще и греет. Чувствуешь? - объяснил отец и протянул ладонь навстречу солнцу.
Айна тоже подставила ладошку солнышку, даже зажмурила глаза, чтобы не мешать чувствам, но ... никакого тепла не ощутила. Утро выдалось прохладное. Потом положила свою руку на отцовскую - Павел сжал ладонь - детская ладошка утонула в огромном кулаке. Почувствовав тепло, девочка авторитетно заявила:
- Это ты меня греешь, а не солнышко!
- Солнышко пока не очень проснулось, погоди, через часик так припечет... Давай-ка лучше быстрей уходить отсюда, - заторопил Павел дочь, взяв на себя роль солнечного адвоката.
Держась за руки, размахивая ими в такт шагам, они пошли в южном направлении.
- Может что-нибудь споем? - предложил Павел, опасаясь очередного "почему".
Долго выбирали песню. Оказалось, из великого множества песен очень сложно выбрать одну. Такую - которая бы обоим нравилась. Которую бы оба знали. Которая бы стала их гимном. Наконец они вспомнили подходящую, давно забытую, редко звучащую в эфире песню, и запели.
- Я люблю, тебя, жизнь, - старательно тянул детский ...
- Я люблю, тебя, снова и снова, - уверенно подхватывал мужской ...
- ... И, надеюсь, что это взаимно... - сливаясь воедино, голоса неслись в безоблачную высь...
Отец с дочерью шагали по степи домой. Справа, высоко в небе, серебрился полный диск Луны. Слева, все быстрее отрываясь от горизонта, торопился навстречу ему оранжевый диск Солнца. Увы, никогда, никогда не быть этим дискам вместе...
Только люди... только они, если очень захотят, смогут преодолеть ВСЕ...