Глава 3 В которой Доб решает получить знания через Сад знаний и что из этого получается
Утром его разбудило бодрое кукареканье во дворе. Доб потянулся, решил было поспать еще, но вспомнил о допросе и отправке домой и окончательно проснулся.
Мысль еще раз проверить вчерашнее неудачное заклинание пришла сама собой, как только петух перестал петь на улице. Доб сел на кровати, размял кисти, левой рукой стиснул указательный и средний пальцы правой и снова повторил заклинание, повторив все необходимые жесты.
- Все знания мира моей живой силой даруй мне сейчас!
Он почувствовал легкий холодок, едва коснувшись лба, затем неприятный жар в животе и шум в ушах, когда закончил манипуляции. Через секунду комната вокруг немного изменилась, совсем чуть-чуть, но это была уже другая комната.
Мох между бревнами на стене принадлежал к классу магических мхов аспаргамус, он должен был оберегать дом от зла круглогодично и холода зимой. Одеяло на кровати было соткано из шерсти карликовых мамонтов и обладало целебными свойствами. Окно было затянуто прозрачной слюдой, которая при необходимости могла менять цвет, прозрачность и, конечно, было непроницаемо для темных заклинаний и любопытствующих взглядов. Сам он, Доб, был наивным чудаком, жаждущим личной славы и, несмотря на определенные задатки, немного не совсем подходящим для любой школы, даже школы Святогора.
А в саду знаний было несколько аллей, каждая соответствовала курсу обычного обучения в нормальной средней школе волшебства. И неправда, что их нельзя было пройти...
Доб вскочил с постели, быстро оделся и выскочил во двор.
- Что, встал уже? Вот и хорошо, - приветствовала его Кощеевна. - Поможешь мне.
- Мне это... надо кой-куда сбегать по делу, - робко сказал Доб.
- Все дела после завтрака! Сейчас самое важное - это хорошо поесть, - наставительно произнесла Кощеевна и вручила ему корзинку. - В общем, иди на огород и надери свежего укропа.
- Укроп в октябре?
- Без разговоров!
Доб побрел туда, куда указала старуха, и оказался на огороде. Высокие густые заросли репейника исключали любую возможность побега, так что он начал рвать молодой укроп, бросая зеленые стебельки в корзинку.
- Иди умывайся и за стол, - скомандовала Кощеевна, когда он вернулся с добычей.
Улизнуть ему снова не удалось, потому что Рудольф у корыта сразу заприметил его и стал допытываться, как прошел совет и что сказали мудрейшие.
- Сказали: Аста ла виста, бейби, - грустно ответил Доб. - Вот, разрешили какому-то там Юрию меня пытать о чем-то насчет фон Азара... Азарыча, я думаю. А потом отправят домой. Кстати, в твоем сопровождении.
- Жаль, - просто сказал Рудольф. - Ну, ничего не поделаешь, как решили мудрейшие...
- А если я сейчас сбегу?
Рудольф застыл на месте, потом засмеялся.
- Ну у тебя и чувство юмора. Куда ты сбежишь, домой? А зачем?
- Нет, куда-нибудь за Китеж... - предположил Доб и тотчас сам понял глупость этой идеи.
Там, за Китежем, лежало море, которое еще никто из живущих не пересекал. И прятаться между Китежем и морем, не разумея волшебства, было нереально. Все это Доб вдруг вспомнил, словно когда-то знал и только на время забыл.
Впрочем, Рудольф откровенно веселился. Он смеялся как заливисто и искренне, что к нему присоединились еще несколько человек.
- Смешно, смешно, - хлопнул Рудольф наконец Доба по плечу. - За мной одно желание... желаньице, маленькое, невинное, сам понимаешь.
- Ладно-ладно, - уныло ответил Доб.
За столом его снова усадили около Василисы, только на этот раз место Некраса заняла худая черноволосая девочка с большими голубыми глазами. Она аккуратно расстелила салфетку на коленях своего голубого комбинезона и недовольно поморщилась, когда Доб случайно толкнул ее локтем.
- Ты кто? - спросил мальчик удивленно.
- Маришка. Приятного аппетита.
Они искоса рассматривала его, и Доб смутился настолько, что невпопад повторял слова молитвы за Василисой.
- А ты милый, - сказала Маришка, когда они перешли к квасу. - Сейчас совсем по-другому смотришься. А в августе я хотела тебя разодрать на куски. Нет, честно.
- Ты кто? - хрипло спросил Доб, едва не подавившись квасом.
- Я? Да та волчица, помнишь, оборотень.
Доб перестал пить и скосился на нее.
- Но сейчас ты можешь не бояться меня, здесь я не причиню тебе вреда.
- Серьезно? А я и не боюсь!
- И отсюда я ни ногой, - продолжала Маришка. - Хочется прожить оставшуюся жизнь человеком.
- А!
Доб первым закончил завтрак, быстренько сбегал помыть посуду и бочком стал пробираться к воротам со двора.
- Эй, ты помнишь, за тобой Юрий должен прийти! - крикнула ему вслед Василиса. - Далеко не уходи.
Рудольф тоже что-то прокричал с места, но Доб уже не слышал его. Он со всех ног мчался к Саду знаний.
- Они не отправят меня назад только потому, что моя кандидатура никогда не одобрялась. Я докажу им! Докажу им всем! - бормотал он сквозь зубы.
В перелеске он остановился на развилке двух дорог, не зная, по какой идти, но заклинание общего знания подсказало ему правильный путь. Чем дальше он бежал, тем уже становилась дорожка, пока наконец не превратилась в еле заметную тропку. Он миновал перелесок, проскочил поле и остановился перед огромными полудикими джунглями. Там, где тропка углублялась в заросли, на большом кусте висела большая табличка с надписью красивыми четкими буквами "Сад Знаний". Ниже колыхалась вывеска поменьше, каракули на которой предупреждали: "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Доб отдышался и шагнул вперед.
Судя по примятой и вытоптанной траве, сюда все-таки кто-то регулярно приходил, несмотря на угрожающую надпись. Хотя, может быть, именно этот визитер и оставил вывеску, чтобы отпугнуть нежелательных гостей. Доб сделал несколько шагов вглубь и остановился в задумчивости.
Сад знаний выглядел так, словно за ним ухаживали только местами и время от времени. Некоторые кусты были аккуратно подстрижены, клумбы - очищены, трава вокруг них выполота. Деревья с выровненными кронами щеголяли стволами с повязками от мышей и насекомых. Песчаные дорожки выглядели так, словно на них совсем недавно подсыпали свежего песочку.
В других местах ветки деревьев и кустов переплелись в непроходимые решетчатые стены, на земле валялось полно сухих сучьев и стволов. Клумбы превратились в лохматые головы подземных чудовищ, выглянувших посмотреть на свет божий. Песок дорожек насквозь проросли травой, колючей и злой даже на вид. Шипастые плоды ядовитых цветов угрожающе раскачивались, когда взгляд Доба останавливался на них. И, кажется, в глубине дорогу преграждали паучьи сети.
Доб покрутился на месте, в полном недоумении. Пока пребывание в саду знаний не прибавило ему ни толики учености.
Он прошел несколько шагов по ухоженной дорожке, рассматривая растущие вокруг травы. Одна поляна сплошь заросла темно-зелеными кустиками, похожими на папоротник. Еле уловимые вспышки мелькали то тут, то там. Доб присел и осторожно отвел рукой один куст. На него пахнуло сыростью и какой-то плесенью. На земле лежала табличка, которая, очевидно, когда-то стояла над полянкой. "Вечно цветущий папоротник", - прочитал мальчик.
На следующей поляне произрастали волчьи ягоды. По крайней мере, об это извещала табличка на длинном шесте. Низенькие кусты, усыпанные мелкими красными ягодами, тянулись вдаль насколько хватало глаз.
Доб остановился и задумался. Вся эта фауна вряд ли могла считаться растительными университетами. Знаний они явно не прибавляли, да и ничего угрожающего жизни в них не было. Доб был уверен, что смог бы без труда пройти по такой дорожке сколь угодно долго... в пределах разумного, конечно. Говорят, корневища папоротника можно есть, если правильно готовить, но готовить их Доб не умел. Так что кроме голодной смерти на этом пути ему ничего опасного не виделось.
Он вернулся на развилку и еще раз внимательно осмотрелся. Несколько ухоженных аллеек, а между ними заросли, джунгли средней полосы. Все же, если присмотреться, можно было заметить, что когда-то давно, прежде чем превратиться в дебри, здесь тоже лежали дорожки. Доб насчитал их девять. Чувствуя, что разгадка где-то близко, он еще раз изучил их.
- Что пригорюнился, молодец? - насмешливый голос заставил его вздрогнуть.
Он оглянулся: у входа в сад стояла невысокая девочка в майке и шортах, с корзинкой в руках.
- Я-то? - озадаченно спросил Доб.
- Или заблудился?
- Нет... вот здесь, поучиться пришел.
- Поучиться? - ахнула она. - С ума сойти!
- Ну, не настолько, - сдержанно ответил Доб. - Просто... я тороплюсь, у меня нет времени, чтобы каждый день за школьной партой штаны протирать. Я... хочу все знать прямо сегодня. - Ну!
- Именно так!
Девочка подошла поближе, внимательно рассматривая его. Потом почти неуловимым движением сотворила заклинание, похожее на общее знание, и Доб отшатнулся.
- Не бойся меня, я всего лишь Лушка, - сказала она.
- А ты что делаешь, Лушка?
- За ягодками пришла, на зелье для оборотней.
- Это эти... волчьи ягоды?
- Они... А ты где учишься, молодец?
- Вообще-то меня Добрыня зовут, Доб по-простому. А учусь я ... в школе Святогора, знаешь такую?
Лушка сделала большие глаза и потом коротко хихикнула, прикрыв рот ладошкой.
- А что ты стоишь здесь? Это же первый курс. Если ты хочешь сразу все узнать, так тебе туда, - она указала на дальние от Доба заросли.
Мальчик оценил на глаз два пути: второй, тот, на который указывала Лушка, выглядел еще более диким и колючим, чем названный первым курсом.
- Хотя ты какой-то мелкий, - недовольно сказала Лушка. - Что-то я думаю, что ты не сможешь пройти сразу последний курс. А зачем тебе знать все сразу?
- Ну, - солидно начал Доб. - Ты что, сама не понимаешь?
- Не-а, я бы ни за что не решилась.
- Ну ладно, собирай свои ягоды и кати отсюда, не мешай мне.
Доб с тревогой подумал, что Юрий тоже может прийти сюда, со своими ужасными пытками, и получить информацию, а потом отправить домой, и прощай, светлое будущее волшебника.
Лушка же, как нарочно, медленно бродила по полянке с волчьими ягодами и неторопливо срывала и бросала в корзинку.
- Слушай, ты не могла бы поспешить? Тебя, наверное, уже ждут. Магию используй, что ли.
- Магией нельзя, она все испортит. Тут дело тонкое, если не так собрать, все целебные свойства исчезнут. Да это еще ничего, вот одуванчик надо собирать на рассвете после дождя, а идет он только в салат... - занудно начала объяснять Лушка, но Доб перебил ее.
- Ладно, я все понял!
- Все? - удивилась она. - И даже то, что дороги-курсы по длине отличаются?
- Все! Собирай быстрее, ты больше болтаешь, чем работаешь.
Лушка обиженно замолчала, но действительно, дело у нее пошло быстрее. Вскоре корзинка наполнилась красными ягодами, и девочка пошла к выходу.
- Все же ты смелый. Я бы никогда... я даже в простую-то школу еще не хожу, а чтобы так!
Доб махнул на нее рукой и подошел к дорожке в зарослях. Ему показалось, что деревья в глубине зашевелились, грозно смыкая ряды и ожесточенно готовясь к схватке. Сплетение ветвей стало более плотным, кусты ощетинились иглами и шипами.
- Эх, была не была! - крикнул Доб и смело шагнул вперед.
Колючие ветки угрожающе потянулись к нему, и он, закрыв глаза, стал пробираться вглубь.
Ветки цепляли его за руки - за ноги, не давая пройти дальше, так что он двигался очень медленно, хотя старался изо всех сил, просто рвался вперед. Колючки и шипы царапали кожу. Доб приложил ладонь к глазам и открыл их. На ветках из почек стремительно распускались цветы с лепестками противно ядовитого оттенка, отвратительно пахнущие и источающие густой, как патока, сок. Сок этот капал на кожу Доба и впитывался, особенно быстро там, где появились царапины и ссадины, отчего там тут же вздувались огромные зудящие пузыри. Мальчик потер правую руку о штаны и чуть не взвыл от боли: рану резануло так, что у него перехватило дыхание.
- Может, лучше вернуться? - пробормотал он испуганно и оглянулся.
Хотя он прошел не больше нескольких шагов и теоретически даже можно было бы разглядеть тропинку с того места, где он остановился, позади него не было ничего. Точнее, там была полная темнота, кромешная, как говорила его мать, недружелюбная и недовольная. Доб резко рванулся вперед и прошел еще несколько шагов, оставив на месте клочки штанов и футболки: заросли безжалостно драли одежду на лоскутки.
Но через несколько шагов Доб споткнулся и упал на четвереньки. Он не мог бы даже представить, что в таких зарослях можно упасть: казалось, ветки и сучья занимали каждый сантиметр пространства. Можно даже просто поджать ноги, и они удержат тебя, в подвешенном состоянии, почти на лету. Но тем не менее он упал и чуть было не ткнулся носом в толстый корень.
Корень мгновенно выпустил множество зеленых стебельков-побегов, увенчанных обжигающими колючими листочками. Доб чихнул, когда такой отросток угодил ему прямо в нос, и быстро пополз вперед, чувствуя, как иглы еловых веток хватают его за футболку, хлещут по спине. Когда же Добу оказалось, что он оторвался от жуткого преследования колючего корня, как его встретили густые и отчаянно жгучие кусты крапивы. Закрыв лицо локтем, мальчик попытался встать, но стукнулся макушкой о толстый сук, словно поджидавший его. Падая, он успел заметить, как вспучилась земля внизу, и от ужаса лишился чувств. Очнулся Доб оттого, что что-то мокрое ползло по его лбу. Он открыл глаза, медленно поднес руку к лицу и схватил это животное. Оно пронзительно завизжало, мальчик стиснул его крепче и попытался рассмотреть. По виду оно напоминало обычную школьную тряпку, которой стирают с доски, только с глазами. И оба эти глаза с ужасом глядели на Доба. Теперь уже и он заорал и отшвырнул тряпку подальше от себя. Она расправилась в полете, упала на кусты рядом, оглянулась на Доба и поползла прочь.
Доб собрался с силами и попробовал встать. Ему удалось оторваться от земли на несколько сантиметров: несколько лиан обвились вокруг его рук и ног и тянули назад, мягко и бережно, но настойчиво. Мальчик обернулся: за его спиной хищно заворачивал края поблескивающий лист гигантской росянки. С диким воплем Доб вскочил на ноги, резко оборвал лианы-усики. Росянка покраснела, словно ее застигли за чем-то постыдным, и повернулась к нему другой стороной листа.
"Удачи, осталось совсем немного", - прочитал Доб на оборотной стороне листа. "Тебе туда". Жирная стрелка указывала направление.
Доб двинулся туда, снова через плотную стену колючек, иголок и шипов различных растений; они снова больно царапали его. Теперь, когда от футболки остались жалкие клочки, да и джинсы превратились в лохмотья, взбесившаяся фауна терзала путника с особой жестокостью. От кошмарных ароматов у Доба кружилась голова, так что он качался и еле брел. Наконец огромный, похожий на фонарик, плод взорвался прямо у него перед лицом. Похожие на собачек семена жадно впились в Доба, и он рухнул на землю, не в силах идти дальше.
Откуда-то издалека послышались шаги и встревоженные голоса.
- Меня найдут, - свистящим шепотом сказал Доб себе. - Меня обязательно найдут. А потом пусть делают, что хотят.
Словно сквозь туман Доб увидел, как ноги в кожаных сапогах расшвыривают в разные стороны ветки и стебли, сильные руки подхватывают его полубесчувственное тело. Теперь, оказавшись в надежных уверенных руках, мальчик позволил себе окончательно потерять сознание.
***
Доб открыл глаза и замер. Он лежал на кровати, а на спинке кровати сидели две птицы, кукушка и петух, и читали газету, висевшую между ними. Петух время от времени склонял голову набок и печально вздыхал.
- Э... и что пишут? - поинтересовался Доб.
Петух уставился на него маленькими круглыми глазками и промолчал. Зато кукушка прохрипела что-то невразумительное.
- Что-что? Куриный грипп? - переспросил Доб.
Вместо ответа кукушка лениво прокуковала несколько раз и снова вернулась к чтению газеты.
- Да, я, конечно, хорошо себя чувствую, а почему...
Он не договорил, замер с открытым ртом. Ну конечно, он же прошел аллейку в Саду Знаний, чуть было не умер, но ведь не умер же!
Доб попытался вскочить на ноги, но не смог. Такое простое действие оказалось ему не под силу. Он выпростал руки из-под одеяла: до самых плеч они были забинтованы, впрочем, как и тело, и ноги, и даже голова, в чем он убедился, коснувшись свободными кончиками пальцев лица.
- Эй-эй-эй! - крикнула, стремительно входя в комнату, Василиса, следом за ней влетела Рогнеда, и Доб натянул одеяло до самых глаз.
- Рано еще повязки снимать! Может, завтра.
Она присела на край кровати, взяла руку Доба и осторожно отогнула край бинта.
- Я так и думала, опять воспалились! На этот-то раз почему?
Василиса перевела взгляд на петуха с кукушкой, которые застыли в постойке смирно в присутствии Рогнеды. Птичья газета, аккуратно разложенная на спинке кровати, под их ножками, почти не выделялась и не привлекала взгляда, но Василиса тотчас же заметила ее. Она резко выдернула газету из-под птиц, так что они с недовольными воплями взлетели в воздух.
- Никаких газет! Ясно?
Доб не понял, к кому она обращалась, но кивнул на всякий случай. Птицы с квохтаньем приземлились на спинку и тоже кивнули.
- Ладно, оставьте нас, я хочу поговорить с ним наедине, - властно сказала Рогнеда, и Василиса с компанией исчезли из комнаты так быстро, что Доб охнул.
- Итак, Добрыня, нам надо поговорить. Серьезно. Понимаешь?
Доб снова кивнул. Тон Рогнеды не предвещал ничего хорошего, так говорила раньше классная, когда хотела отправить на разнос к завучу или директору школы. Только классная называла их в таком случае по фамилии.
Рогнеда щелкнула пальцами, материализовав себе кресло, и села в него, глядя в забинтованное лицо Доба. "По крайней мере, она не увидит, что мне страшно", подумал Доб.
- Ты немного затруднил нам задачу. Теперь, когда ты столько знаешь, нам просто жалко отправлять тебя обратно. Хорошие чудодеи-волшебники нам нужны. Не думай только, что ты уже хороший чудодей. Чтобы стать таким, надо много трудиться. С тобой еще будут говорить люди, не думай, что ты легко отделаешься. У меня же только один вопрос. Это было страшно?
Доб облизал пересохшие губы и задумался. Страшно? Нет, иногда он просто умирал от ужаса, но в общем тогда он думал о другом. Он покачал головой.
- Ну что ж. Не сказать, что твой ответ удивил меня. Но, возможно, ты видел что-нибудь необычное?
- Да все было необычное! - воскликнул взволнованно Доб.
- А, я поняла. Хорошо. Тогда оставим это. Когда Василиса разрешит тебе выходить, тогда и поговорим.
Она быстро встала и вышла. Кресло постояло немного около кровати, потом перекочевало в угол. Влетевшая в комнату кукушка села на его спинку и закрыла глаза, словно уснула. Через несколько секунд Доб, к своему удивлению, тоже заснул.
На следующий день Василиса осторожно сняла повязки и объявила, что теперь Доб может ходить, но только по дому.
Доб долго рассматривал свои руки, покрытые сеткой красных шрамов. Такие же красные шрамы красовались у него по всей коже, на теле и ногах. Даже на лице были красные царапины. Конечно, они должны были зажить, не оставив ни следа, так пообещала Василиса. Но пока эти свидетельства борьбы за знания выглядели устрашающе.
И кстати, по поводу знаний. Доб с разочарованием чувствовал, что не знает ничего нового. То есть совсем ничего. Ни одно новое заклинание не приходило ему на ум, ни один рецепт колдовского зелья, ни даже самое захудалое предвидение не озарило его извилины. Ничего такого, на что способны волшебники, или, скорее, чудодеи, как их называли здесь. Его подмывало спросить об этом у кого-нибудь, но Василиса посмотрела на него таким взглядом, что у него сразу отбило охоту задавать ей вопросы. Кроме того, медленно разворачивая бинты, лекарка пробормотала:
- Что-то везет мне последнее время на недотепистых учеников. Один вот зарыл свой талант в землю, причем вместе с собой. Другой промаршировал по Саду знаний... Что-то еще приключится...
- А кто зарыл талант в землю? - осторожно спросил Доб, кожей чувствуя, что речь идет не о нем.
- Кто-кто... дружок твой, Некрас. Только его на ноги поставили, обратно учиться отправили, как ты тут свалился... как снег на голову.
- Я не думал...
- Да все вы не думаете! - в сердцах сказала Василиса, собрала бинты и ушла. Кукушка улетела вместе с ней.
Доб снова прислушался к своему внутреннему голосу, не подскажет ли какое-нибудь заклинание; ответом ему было глубокое ментальное молчание.
Грустные мысли прервало появление Кощеевны. Она принесла с собой высокий кувшин, придирчиво осмотрела Доба и объявила:
- Сейчас я буду тебя питать. А потом к тебе гости пришли, пускать ли?
- А кто? - испуганно спросил Доб.
- Да девчонка какая-то, Лушкой зовут. Так пускать? Мне Василиса сказала, как ты захочешь.
- Ну пустите.
Кощеевна поставила кувшин на спинку кровати, медленно и осторожно развела руки (Доб вполуха слышал, как она то ли тихо говорила, то ли громко думала заклинание "не сойти с места") и строго посмотрела на пациента.
- Теперь лежи и не дергайся. Сегодня у тебя на завтрак молочная каша и кисель!
- Это что, все там в одном кувшине? - предчувствуя нехорошее, спросил Доб.
- Конечно.
- Я не буду!
Доб ясно представил, как эта перемешанная бурда вливается ему в рот, и еле удержал рвотный позыв.
- Еще как будешь! - сердито сказала Кощеевна. - Ишь ты, барин какой нашелся! Будешь как миленький. Что я, зря, что ли, готовила?
Доб демонстративно зажал рот руками, но Кощеевна только удовлетворенно кивнула.
- Вот и хорошо, чтобы руки не мешались, держи их там.
Она торопливо пробормотала что-то, и над горлышком кувшина заструился беловатый дымок. Через секунду он сгустился до облачка и опустился на Доба. Тот попытался отмахнуться, руками разогнать облако, но оно быстро впиталось в кожу.
- Вот и хорошо. Вкусно было? - Кощеевна подхватила кувшин и, не дожидаясь ответа, посеменила к двери. - Сейчас я Лушку пущу.
Ощущение блаженной сытости разлилось по телу Доба, он довольно вздохнул и счастливо улыбнулся.
Лушка бочком протиснулась в дверь и неловко остановилась посреди комнаты. На этот раз на ней вместо шорт и майки были темные брюки и свитер.
- Ну как ты? - еле слышно прошептала она.
- Спасибо, хорошо. Да ты проходи, садись.
- Я не помешала?
- Да нет. Я вот что хотел спросить...
Лушка подошла поближе к кровати, расширившимися от ужаса глазами посмотрела на красные царапины на коже Доба и испуганно скривилась.
- Не волнуйся, - солидно сказал Доб. - Уже не болит.
- Но ведь... но ведь ты мог погибнуть!
- Ну не погиб же!
Лушка вздохнула тревожно. Она не осмеливалась присесть на край кровати и оглянулась по сторонам. Заметив кресло в углу, она сложила вместе указательный и средний палец и поманила его к себе.
Кресло легко дернулось, сдвинулось на метр и испарилось. Неприятный запах жженого распространился по комнате.
- Ой! а я и не знала! - испуганно сказала Лушка. - Я думала, это настоящее кресло. А это всего лишь колдушка!
- Колдушка?
- Ну да, колдушка, предмет, который наколдовали из ничего! - охотно пояснила Лушка, но Доб уже и сам вспомнил.
- Да знаю я, колдушка, колдобина. Это Рогнеда оставила.
- Лучше бы я ее руками подтащила, - вздохнула Лушка. - Теперь вот стоять придется.
- Да садись ты на кровать!
- Слушай, а может, ты мне что-нибудь простенькое наколдуешь? - с надеждой спросила Лушка.
- Да садись ты! - теперь уже совсем сердито прикрикнул Доб, и Лушка наконец села на самый краешек, точнее, она держалась на полусогнутых ногах, слегка опираясь о кровать.
Лушка смотрела на него во все глаза и ловила каждое слово.
- Ну, что скажешь, Лушка?
- Ты - первоклассный!
- Спасибо на добром слове. А скажи, Лушка, может, ты знаешь, почему так. Я ведь знаю и умею не больше того, что знал тогда, в саду. А для первого класса это маловато, правда?
Лушка улыбнулась.
- Да нет, ты все знаешь, вон как руки исполосованы. Просто еще не понял, что ты знаешь. А потом поймешь. Когда надо будет.
- Мне сейчас надо, - сердито сказал Доб.
- Вот-вот! А оно начинает проявляться, когда надо кому-нибудь другому, - кивнула Лушка. - Послушай, ты тут легендой становишься...
- Правда? - оживился Доб.
- Да. Ой, мне пора. Пойду готовить тебе подарок на рождество, - вздохнула Лушка.
- На рождество? Еще куча времени...
- Рождество уже завтра. А сегодня сочельник. Ну пока, до завтра.
Она выскользнула из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь.
Доб решил прогуляться по дому, поискать кого-нибудь, чтобы не сидеть в одиночестве, ожидая, когда снова появится неразговорчивая Кощеевна или строгая Василиса. Натянув приготовленные заботливыми хозяйками для него белые штаны и просторную рубаху, он подошел к двери и осторожно заглянул за нее.
Дверь выходила в коридор, который вел в одну сторону на кухню, в другую - в большую столовую комнату, где собирались люди в часы непогоды.
Сейчас Доб заглянул на кухню - Кощеевна расшумелась и выгнала его, чтобы не мешался готовиться к разговению.
- А тебе все равно еще нельзя, вот Василиса даст добро, тогда и получишь. А пока даже не думай.
Василиса, с которой он случайно столкнулся в столовой, тоже шуганула его прочь, с предупреждением ни в коем случае ничего не читать и ничего не смотреть.
- А дышать-то можно? - уныло спросил Доб.
- Лучше бы, конечно, без этого, но так и быть, можно.
Когда она ушла, Доб нашел у окна несколько чистых листов и карандаш. Поскольку листы были первозданно пусты и читать там было нечего, он со спокойной совестью решил нарисовать что-нибудь из того, что видел все эти дни. Руки сами тянулись изобразить что-нибудь особо впечатляющее. Подумав несколько секунд, он начал водить карандашом по бумаге.
Вот доблестные воины в кожаных доспехах спускаются по лестнице, на руках несут охотника за оборотнями и оборотня. Лестница, лестница до неба. Вот кусты вокруг. Вот юный страж, Невзор. Конечно, Доб не видел его тогда, так что амуницию и оружие пришлось выдумывать. Вот он сам, Добрыня, чуть заметный, стоит с краю. Ну, может, все было не совсем так, фантазия тоже имеет право на существование.
Доб отвел рисунок в сторону и полюбовался. Хорошо получилось. Может, если даже его и выгонят отсюда, сотрут память, он не забудет эту картину и нарисует ее позднее. Красиво, захватывающе. Правда, чего-то не хватает.
Он подумал немного и быстро пририсовал для большей реалистичности небольшую стайку волков-оборотней. Они ждали своего собрата и тихонько радовались.
Впрочем, порадоваться своей придумке он не успел. При виде волков-оборотней он почувствовал странное неприятное жжение сначала в правой руке, потом на спине, потом ему показалось, что все его тело горит огнем. Доб отбросил листок и скорчился у окна, тихонько подвывая. Несколько царапин, уже совсем заживших, открылись и стали снова кровоточить.
На шум прибежала Кощеевна, увидела сжавшегося Доба и запричитала.
- А батюшки мои, страсти Господни! Что ж делать-то? А ну, подсобите мне отнести его в светлицу!
Доб почувствовал, как какие-то мягкие лапки хватают его, отрывают от пола и несут по коридору. Через минуту его уже положили на кровать, и Кощеевна принялась прыскать на него водой из кувшина. Маленькие, похожие на котов существа залезли на край постели и стали печально вздыхать.
- Потерпи, милок, вот сейчас Василиса придет, она твои раны заговорит!
Василиса ворвалась в комнату, грозно цыкнула на котов и наклонилась над Добом.
- Я же сказала, ничего не читать!
- Да не читал я, - прохрипел Доб; его бил озноб.
Один из котов протянул Василисе листок с рисунком Доба; та покачала головой и ожесточенно смяла картинку.
- Сейчас, закрой глаза и постарайся расслабиться, - скомандовала Василиса, поднесла правую руку Доба к губам и начала неслышно что-то шептать. Постепенно голос ее становился громче, хотя все еще было невозможно разобрать слова; Доб перестал дрожать, боль отошла, и он потихоньку задремал под равномерное плавное бормотание заговора.
Нудный говор вдруг прекратился, и Доб сел на кровати со словами:
- Спасибо, мне уже гораздо лучше.
В комнате уже никого не было, кроме Лушки, сидевшей на высоком стуле у окна и болтавшей ногами. Напротив себя на спинке кровати Доб увидел черного ворона с блестящим клювом. Птица рассматривала мальчика, сверкая глазами-бусинками, словно ожидала чего-то.
- Я знаю, что тебе лучше. Скажи спасибо Василисе и Карлуше. Она совсем, поди, измучилась, сердечная! - сказала Лушка весело.
Лушка слезла со стула и осторожно положила на одеяло сверток. Доб быстро развернул его и увидел пушистый серый свитер.
- Я сама связала! - горделиво сказала Лушка. - Для тебя. Он из мамонтовой шерсти и поэтому ужасно теплый.
- Из мамонтовой?
- Конечно. Я в Китеже купила. Тебе нравится?
- Мамонты вымерли в Ледниковый период, - снисходительно сказал Доб. - Тебя, наверное, обманули. Подсунули какую-нибудь другую шерсть.
При этих словах Лушка надула губы и чуть было не заплакала. Но тут одна из заживших, но еще очень заметных царапин на руке Доба стала кровоточить, и девочка тихо ахнула.
- Вот видишь, ты и сам в это не веришь! Смотри-ка!
- Это я случайно... задел, наверное, что-то, - пробормотал Доб, откидывая свитер в ноги и зажимая царапину рукой.
- Ну-ка, Карлуша!
Ворон вспорхнул и опустился на плечо мальчика. Тщательно осмотрев рану, он забормотал что-то голосом Василисы, только более хрипло и нечленораздельно.
Царапина стала снова затягиваться.
- Что это? - испуганно спросил Доб, справившись с приступом дурноты.
Лушка пожала плечами.
- Спроси у Василисы, она лучше объяснит. А свитер точно из шерсти мамонтов, я у мамки спрашивала. Так что он магический... почти.
- Магический?
- Ну да, мамонт - животное магическое, волшебство разумеющее. Только разума у него нет. Так и шерсть у него немножечко магическая.
- И что она делает? - опасливо покосился на свитер Доб.
- Забыла спросить! А ты сам разве не знаешь?
- Еще не знаю! - сердито ответил Доб.
- Ну ладно, потом вспомнишь... Вот греет хорошо, это точно. А я тут твой рисунок взяла, можно, как подарок на рождество? А? Мне так понравилось, - она показала ему сложенный лист бумаги, и он инстинктивно протянул к нему руку. - Нет-нет, Василиса сказала тебе не показывать. Пока не показывать. А после можно.
- Ну бери, - согласился Доб.
Василиса, словно услышав, что о ней говорят, мгновенно оказалась в комнате, подозрительно посмотрела на ребят и распорядилась:
- Ну-ка, Лушка, брысь отсюда! А ты, молодец, тоже пошел бы погулял. Кощеевне помог бы, она еду готовит. Ей лишние руки пригодятся. Да и читать там нечего.
Лушка испарилась почти моментально, Доб же нехотя почесал еще зудящие руки. Василиса издали осмотрела их и слабо улыбнулась.
- Ну так лети, свободна пока! - скомандовала она Карлуше, и ворон, каркнув напоследок, улетел в окно.
- А вечером к нам придет Радомысл, сам, поговорить с тобой, - сказала она важно и оставила Доба наедине с его мыслями и страхами.
Мальчик быстро оделся и пошел на кухню, полную сладких и вкусных запахов. Кощеевна вручила ему большую корзинку и отправила на огород собирать зелень.
Быстро надрав охапку трав, Доб кое-как запихал ее в корзинку и бегом помчался обратно на кухню, вручать добычу лекарке-поварихе. Она было попыталась еще нагрузить его работой, но он проворно выскользнул из избы и юркнул в сад, в то укромное место, куда когда-то привел его Некрас. В саду было сумеречно, но тепло, а от деревьев веяло надежной заботой. Там он и просидел до самого ужина, и только Карлуша прилетала время от времени наведать его, коротко каркала и улетала обратно.
После ужина, простого, но вкусного, и традиционного для Доба мытья посуды Василиса указала ему на лавку в общей столовой.
- Жди здесь. Мне строго-настрого наказали не спускать с тебя глаз, вдруг ты еще куда-нибудь надумаешь отправиться. А у меня дела свои. Так что будь добр, веди себя хорошо.
В качестве смотрителя она снова приставила Карлушу, и ворон сел на подоконник, поминутно мрачно посматривая на подопечного, словно тот мог исчезнуть.
Вскоре громкий топот у порога возвестил, что гости прибыли. Василиса торопливо пробежала по комнате, взмахами рук зажигая свечи. Кощеевна застелила стол свежей белой скатертью, поставила блюдо с хлебом и быстренько исчезла. Карлуша было перелетела на стол, проверить, что за угощение приготовили на ночь глядя, на гулкие шаги в коридоре спугнули ее; она перелетела на шкаф в углу и притаилась там.
Доб с большим удовольствием присоединился бы к нему, почему-то предстоящая встреча его не радовала. Он было собрался прошмыгнуть в темный угол, но Василиса схватила его за руку, пригладила волосы и поставила перед собой.
- Это большая честь, Радомысл и сам Святослав идут! - прошипела она ему на ухо.