|
|
||
Светлой памяти мамы
Последний снег, как первый снег
В моих ладонях быстро тает.
О, как бессилье угнетает,
И в пустоту все тот же бег.
И ветер воет неспроста,
И шепчет: «Скоро все разрушу».
Мою оплакивает душу
Зимы недолгой красота.
А я над строчками дрожу —
Меня пронзает странный холод…
И звездный мир тоской расколот,
Которой вечно дорожу.
Уж нет меня, лишь силуэт,
Что соткан вновь тончайшим мраком,
Все ждет надежды смутной знака,
И бредит, будто он поэт…
Новогодних миров первозданная вата.
Белоснежных созвездий блестящая пыль.
И судьба чуть горчит, как всегда грустновата,
Виновато проходит сквозь небыль и быль.
Вновь тончайшее кружево вечных полотен,
Что чарующе светят в ночных небесах.
Этот сказочный воздух мистически плотен
Воплощается в странных, в забытых словах.
Я клянусь своей кровью мятежной, холодной,
Отрешенно смотря на земные дела,
О душа, ты когда-нибудь станешь свободной,
И пройдешь безнадежной мечты зеркала.
В синем небе — белая Луна,
В дальнем небе — благостный покой.
А вокруг — дурная ложь видна,
Что слегка приправлена тоской.
А кругом так много горьких слез,
Тишины и вечной суеты,
И давным-давно забытых грез,
Что легли на пыльные листы.
И весна среди добра и зла
Подступает к горлу, сердце жжет…
Только лишь задумчивая мгла
От распада душу бережет.
Есть в запасе пара горьких фраз,
Есть мечты трагический нырок
В пустоту твоих бездонных глаз,
В бесконечный космос снов и строк.
Лживая весна наводит тени,
Разливая мутных дней винцо,
И потусторонний блеск мгновений
Озаряет бледное лицо.
Увлекаясь призрачным простором,
Отправляя судеб поезда,
Все глядит, с печалью и укором,
В сердце потемневшая звезда.
Кто-то бредом слов латает раны,
Растворяя жизнь твою в глуши,
Опуская легких снов туманы
В закоулки проклятой души.
Карусель для больного ума —
Безнадежные серые дни,
А лекарство — холодная тьма,
Ты в нее не спеша загляни —
И тебя поглощает она,
Чуть колеблясь, спокойно дыша…
Неизменно, навек влюблена
В беспредельность ночную душа.
О чем тишина и весна вопрошают
Никто не поймет и никто не узнает.
Но запах сирени меня удушает.
И кто-то далекий меня вспоминает.
Судьба на мгновения боли разбита.
В весеннем цветеньи безумие тает.
И мчится планета по темным орбитам,
И в темную вечность свою улетает.
И все это было, и звезды, и строки.
И яростный взгляд и пред смертью смиренье…
И мы, как всегда, навсегда одиноки…
Преследует души кошмар повторенья…
Печаль классически — проста,
Надменен ход чеканных строк.
И ледяная пустота —
Души трагический исток.
Пустыня жизни широка,
Спокойно бьется сердце в ней.
И утомительно-легка
Больная вязь текучих дней.
Как развлеченье для ума
Далеких бездн лихой призыв.
Да снов космическая тьма
Что у дверей стоит, застыв.
Напрасно мечется судьба
И прячет горечь по углам.
Ее высокая мольба:
Мечта с бедой напополам.
Горечи приливы и отливы,
Странная отрада, благодать.
Не понять мертвы мы или живы,
Что еще сейчас мы можем ждать?
Все туманно, ну а жизнь — на сломе,
Вот она глубинная тоска!
Вон душа, что в странной полудреме,
Провожает темные века.
Трудно сознавать свою причастность
К хаосу, что растворен везде,
Ощущать трагическую ясность,
Кланяясь убийственной звезде.
Закрой глаза, хотя б на миг,
И вновь представь себе,
Что ты, достав одну из книг,
Читаешь о судьбе.
О том, что будет все равно,
Как ты ни поступи…
Лишь пей усталости вино,
И дни не торопи.
За окнами полночный час,
Хрустальная Луна
Скользит, едва касаясь глаз,
Сюрпризами полна.
Плетет сознанье кружева,
Мешает все подряд.
И вьются легкие слова,
И источают яд.
Реальность рвется на куски,
Ломается в руках.
Далекий, звездный блеск тоски —
Больной души размах.
Над томиком судьбы усни,
И обо всем забудь…
Сквозь неизбежность протяни
Свой невозможный путь.
Слепая суета, как жизни воплощенье,
Трагическая пыль небытия на дне.
Сквозь мелочные дни к истокам обращенье
Задумчивой души, блуждающей во сне.
В заброшенном саду загадочные тени,
Мистический родник забвения течет.
И множество растет невиданных растений.
И время сочтено, и ты уже не в счет.
Вселенная полна полярных состояний,
Из холода легко перетекая в жар.
Душа погружена в эпоху ожиданий:
В ней смешаны давно и счастье, и кошмар.
Не выскочить всем нам из замкнутого круга
Не уловить огня в ладонь свою никак…
И каждый раз в тоске мы смотрим друг на друга,
Не ведая, что вновь разглядываем мрак.
Сплошная болтовня одолевает
И глупость возвышается над всем.
И тягостная жизнь не забывает,
Разбить тебя на сотни мелких тем.
И вязнут дни в непроходимой скуке,
И сердце разъезжается по швам.
Душа располосована на звуки,
Не верит больше призрачным словам.
Волшебства обманчивые грани,
Тонкая усмешка пустоты —
Все неясно, все в сплошном тумане,
И нелепой грустью дышишь ты.
Лето вновь бредет неторопливо,
Шлет свои палящие лучи.
Все банально и смешно, и лживо,
Как луне полночной не шепчи.
И о том, что было или будет,
Вспоминать без боли не дано.
Только скука жизнь твою рассудит
С горем, что врывается в окно.
Катятся трагические годы,
Безразличные к твоей мольбе.
В них все меньше музыки свободы,
Чаще обращения к судьбе.
Блеск твоей лирической печали
Будет смешан с раскаленной тьмой…
И себя узнаешь ты едва ли,
В вечности, на финишной прямой.
В сердце мешаются разные чувства,
И выплавляется легкая грусть.
Жизнь не заметить — большое искусство,
Лишь усмехнуться, сказать: «Ну и пусть…»
Медленно кружится жаркое лето,
И неизвестность, как зуммер, звенит.
Вечность опять поджидает поэта,
И для него неизбежность хранит.
Ветром колышутся белые шторы,
Запахи, звуки… размеренна тишь…
Падают годы в ночные просторы.
Ты вместе с ними свободно летишь.
От звенящей тоски не осталось следа —
Я к судьбе безразличен давно.
И напрасно горит надо мною звезда —
Я гляжу на нее, как в кино.
Этот сумрак трагический — мой талисман,
Охлаждает сердечный кристалл.
Мне диктует стихи повсеместный обман —
В хаотический мир я попал.
Все равно, ведь уже ничего не болит,
И неважно, когда я умру.
Это просто мое подсознанье шалит
На вселенском холодном ветру.
И срывается вниз, обретая простор,
Безнадежная прежде, душа.
Наполняется смыслом бессмысленный взор,
Бастионы столетий круша.
Закрутится музыка лета,
Нелепых надежд карнавал.
Пусть жизнь преисполнена света,
Но я безнадежно устал.
И счастье мне кажется лживым
О, я ненавижу его
За то, что безмерно красиво
И кратко его волшебство.
Нет силы ни быть, ни казаться,
И хочется легкой строкой
С судьбой наконец развязаться,
Сквитаться с бездонной тоской.
Случайные слова слетают с языка,
И соткан воздух твой из злых противоречий.
И вот уже идет, насмешлива, легка
Полночная тоска, накинув плащ на плечи.
В холодной тишине качается душа,
Ей чудится сонет летящий ниоткуда.
Минута бытия тревожно-хороша.
И мир, как прежде прост, в нем словно правит чудо.
В груди поют ветра, в ладонях мягкий мрак,
Он с лунным серебром мешаясь постепенно,
Творит реальность сна, какой-то тайный знак,
За звездами спеша в другой конец Вселенной.
Молчание тянет ко дну
Забытых минут и картин.
И черную встретив весну.
Ты с ней остаешься один.
Ты бредишь закатами зла,
И смертью, что дышит вокруг.
И боль, что внутри расцвела,
Не вызовет даже испуг.
Молчание дарит покой,
Сверкая подземным огнем.
Ты тронешь безумье рукой.
Ты душу хранишь только в нем.
На каждое слово — бедой
Лихое безмолвье глядит.
Тоскливой полночной звездой
Сознанье твое бороздит.
Ты пьешь безразличья вино
Средь серых и черных картин.
Судьба открывает окно
Молчанью бездонных глубин.
Полуподпольные эстеты,
Свои придумывая жизни,
Выделываем пируэты
За гранью призрачной отчизны.
Мы будто мастера кошмара,
Скользим по лабиринтам жути.
Танцуем в зареве пожара,
Сжигая судьбы по минуте.
Весь мир иронией охвачен,
Почти дошедшей до предела.
И смысл всего переиначен,
И до тебя уже нет дела
Пространству, времени…а впрочем,
Эксперимент судьбы удачен:
Аккорд финальный ясен, точен,
И воздух хаоса прозрачен.
День начнется туманом — закончится тьмой,
Привыкая к никчемной дороге своей.
Это время опять оказалось тюрьмой.
Это место давно позабытых теней.
Из зеркал, не мигая, все смотрят глаза.
Боже мой, до чего же обыденно зло:
Параллельных миров раскроив небеса,
На куски все надежды твои разнесло.
В горле комом скопилась, слежалась тоска.
Это вечность твоя превращается в стон.
Черный ветер завыл, застучал как строка,
По виску, вместе с сердцем глухим в унисон.
Примеряя судьбу из ударов и бед,
Ты следишь за беспечной, пустой кутерьмой:
Новый день воплощает неистовый бред.
День пришел из тумана, чтоб кончиться тьмой.
Стекают сны, душа погрязла в скуке,
Дождливых дней слепая череда
Меня в глухом исчерпывает звуке,
Пред взором все проносятся года.
Больные строки тихо, жутко стынут,
Судьба опять на кончике пера.
Я против воли снова опрокинут
В раздумий бесполезных вечера.
Вся жизнь, как бред, она идет впустую,
А я все спорю с мистикой такой…
Я ставлю вместо точки запятую,
Дрожащей от отчаянья рукой.
На фоне жизни в сумасшедшем доме,
Я безнадежно смысл вещей ищу…
Ведь ничего не существует, кроме
Мгновенных лет, в которых я грущу.
За тень былого ухватиться,
Идти сквозь лунные страницы,
Не веря больше ничему.
Шептать слова разгоряченно
И вглядываться обреченно,
В непроницаемую тьму.
Нет больше никакого дома,
Одна предзимняя истома,
Надежд далеких блеклый сон.
Душа из серого бетона,
Что гибнет гордо и без стона,
В пересечении времен.
Бегут нескладные фигурки,
Играют с жуткой болью в жмурки
Себя теряя навсегда.
Безумье прет напропалую,
Ведет колючую и злую
Тоску сквозь дни и города
Судьба опять накличет лихо,
К тебе подкрадываясь тихо,
Сметая жизни пыльный хлам.
Вплетая вмиг в узор событий
Беды блистающие нити,
Дробя тебя напополам.
Как странно все и как превратно.
Грусть возвращается стократно,
И множит бытия кисель.
И в поисках исходной точки
Бредут куда-то одиночки,
Миров вращая карусель.
Так и живешь на самом дне
Метафизического Ада.
В потусторонней глубине,
В безумьи яростного взгляда.
Так и тоскуешь ни о чем,
И ловишь жуткой скуки вздохи,
Надменно-зло пожав плечом,
Бредешь по призрачной эпохе.
Так и следишь за суетой,
Ее преобразуя вещи
Потусторонней красотой,
Что льется из небесных трещин.
Так и любуешься судьбой
Чуть обреченно, иронично,
Что хочет совпадать с тобой,
И воплощать тебя трагично.
Так и уходишь в темноту,
Где звезд узоры вечно ткутся,
Где, обращаясь в пустоту,
И жизнь и смерть пересекутся.
Словно скользкие тени качаются дни,
Все безумней, нелепее и все сильнее…
Потому что уже понимают они,
Что последняя цель стала ближе, роднее…
И секундная стрелка торопит и злит,
Перебоями делаясь в ритме сердечном,
Словно воздух, что в этом пространстве разлит,
Закипая поет о высоком и вечном.
И опять прилипают к гортани слова,
И душа ощущает беды притяженье.
Словно это и есть тот полет волшебства,
Той прекрасно-несчастной мечты отраженье.
Все тайны на поверку — пустяки…
Обыденно часы твои стучат.
Шаги беды прекрасны и легки,
И призраки по-прежнему молчат.
И ты среди изломанных теней
Грустишь, ты с чем-то темным породнен.
И любишь одиночество сильней,
Над блекнущей душой своей склонен.
И все, что не получится никак,
Стучит тоской, отчаяньем в виске…
И строчка — красоты предвечной знак —
Застыла навсегда в черновике.
Невероятные реальности
Блестят во сне и наяву,
И ты опять впадаешь в крайности,
И веришь чуду, волшебству.
Среди надменных и трагических
Событий, вздохов, слов и дней,
Так много символов мистических,
Так много проклятых теней.
Но вот никак не догадаешься,
(До смерти не узнать никак)
Зачем на свете обретаешься?
Все кажется, что просто так…
Глядишь на звездное сияние,
И видишь то, что суждено.
И падаешь сквозь расстояния
На галактическое дно.
Жонглируй ледяными строками,
Что так опасны и легки…
Из бездн летят полунамеками
Души сожженной двойники.
В мире этом нужно быть позлее,
Нужно ярость горькую копить.
Без оглядки на беду, смелее,
Неизбежность из ладоней пить.
Ночь любить, что смотрит так коварно,
Тени в лабиринтах сторожить.
И высокомерной и нетварной
Безнадежно-грустной жизнью жить.
Кровью строки расплавлять и болью,
О судьбе трагической шепча.
И рвануться, не смирившись с ролью,
В пропасти галактик сгоряча.
В вечность превращать лихие души
И по ним в безумии бродить,
Научиться музыкою рушить,
Чистым звуком раны бередить.
И вращаться на иных орбитах,
И лететь в другие небеса.
Воскрешать минуты снов забытых,
Глядя в изумленные глаза.
Расписаны все вероятности —
Ты в них скитаешься зазря.
Есть лишь преграды и превратности,
Да оголтелая заря.
Опять загадочные штудии
И наваждений череда.
Ты — смертоносное орудие.
Ты — обреченная звезда.
К распаду катится Вселенная,
Сжигая летопись души.
И времени игра презренная
Летит в пустоты, в миражи.
И меркнет жизнь, тоской распятая,
И скукой скомканная злой…
Все мечется судьба проклятая,
Заклятая предвечной мглой.
В мареве возможностей — множество превратностей.
Много обреченного на глухой распад.
И почти отчаянно в море вероятностей
Новые иллюзии снова ищет взгляд.
Вот оно — безумие, за улыбкой прячется,
Проникая в голову множит разный шум.
Хочется хоть как-нибудь в вечном обозначиться,
И создать мелодию, что нейдет на ум.
Надо бы наведаться на планеты дальние,
Где живет судьба моя, с ней поговорить…
Чтоб глядеть сквозь этот мир веселей, печальнее,
Парадоксы хаоса запросто творить.
Я создам себя из света и из тьмы:
Бытие смешав с лихим небытием,
Добавляя волю в тишину тюрьмы,
Погружаясь в бесконечность насовсем.
Я сумею сделать музыкою бред,
И мелодию судьбы преобразить.
Уничтожить жизни серый трафарет.
И себя совсем иным вообразить.
Наполняя сердце горечью — смеюсь,
И бросаюсь с запредельных этажей.
На слова, почти бессвязные, дроблюсь,
На фрагменты всевозможных миражей.
Я прошел — исчез — и больше нет меня,
Только странный отзвук, отблеск, только тень…
Остается, где-то в памяти храня,
Скользкой вечности еще одну ступень.
Вот и все: и больше нечего скрывать
То, что миг всего лишь держится в душе.
Можно взглядов тайники распознавать.
Можно смерть из жизни выделять уже.
Я опять бреду в реальности иной,
Из сознанья ухожу, как из тюрьмы…
Я опять не помню, кто же станет мной,
И творю себя из света и из тьмы.
Контуры событий намечая,
Бездны одиночества творя.
На расспросы жутко отвечая
Или ничего не говоря,
Просто версты пролагаешь взглядом,
В странных, хаотических мирах.
Забавляешься смертельным ядом,
Заключенным в мыслях и словах.
Годы болью скуку разбавляют,
Прикрывая горем пустоту,
По местам все вещи расставляют,
Убивая светлую мечту.
Доиграй до ужаса лихого,
До тоски оставленной души…
И с судьбой надменной споря снова,
Лабиринты памяти круши.
В ледяной пустыне лет
Заблудился. Не спасти…
Посмотри на черный свет
И о чем-то погрусти.
Гибнет легкая душа,
Примеряя тишину.
Чуть колеблясь, не спеша,
Жизнь идет подобно сну.
Через темные века
Зло по-прежнему гнетет,
Серебристая строка
Вновь узор судьбы плетет.
И как прежде, виден блеск,
Звезд, что мчатся все быстрей,
Да все также слышен плеск
Хаотических морей.
В сознаньи вновь гуляет мистика,
Пойди судьбу свою очисти-ка
От наслоенья жутких снов.
И некто смотрит угрожающе,
Спокойно и почти всезнающе
Из темной глубины веков.
Душа мечтой ненужной скована,
И болью терпкой избалована,
Изнежена лихой тоской.
Ты снова отбираешь тщательно
Мгновенья счастья, бессознательно
Следишь за звездною рекой.
Все высоко, все удивительно,
Вот только время смотрит мстительно,
Развеивая ложь речей.
И меркнет жизнь с ее пристрастностью
Пред окончательною ясностью…
Пред сутью сумрачных вещей.
Бессмысленный, тягостный грохот
Пульсирует в каждой строке,
Безумного времени хохот,
Что болью стучится в виске.
Все витиевато и просто,
Так просто, что нечем дышать.
И горечь последнего тоста
Летит, и ей не помешать.
Ты тянешься к звездам и к ветру,
Коверкая вещие сны.
А жизнь, километр к километру,
Течет в океан тишины.
Все глуше отчаянный ропот
Души, превращаемой в сон.
Все ближе трагический шепот
Великих и странных имен.
Со странной дышишь напряженностью,
Живешь в подвижной пустоте.
И видишь вмиг за искаженностью
Души стремления к мечте.
Огнем пылая обреченности,
Стихи трагически текут.
И, доходя до утонченности,
Все ткань межзвездной скуки ткут.
Кругом туманные пророчества,
Мистическая дребедень.
Магическое одиночество,
Что убивает каждый день.
И мы скитаемся отчаянно,
В пространстве целые века.
Мы смотрим в небо неприкаянно,
Туда, где черная тоска.
Ну что же прикоснемся к вечности,
(Пусть приговор ее суров)
На перекрестках бесконечности
Холодных, внутренних миров…
Травит тебя неизбежное зло,
Тянется к горлу холодной рукой.
Вот уж действительно не повезло.
Вот и один ты остался с тоской.
Выброшен в темное пламя навек,
В воду забвенья и в ветер потерь.
Что же еще ты искал, человек?
Что же ты хочешь от жизни теперь?
Тщетно взываешь к закатной судьбе,
Что переходит из небыли в быль.
Быстро становится не по себе —
Сердце твое обращается в пыль.
Ломается жизнь на фрагменты:
Дороги, часы, разговоры.
И очень дурные моменты
Заводят ненужные споры.
Все так же судьба импульсивна,
И сердце капризам подвластно.
А глыбы пространства массивны,
И небо молчит безучастно.
Но счастья природа статична,
А горе все так же текуче,
Ты смотришь опять иронично
На время, нависшее тучей,
Что скоро на землю прольется,
Дождем пламенеющей боли…
И вечность опять усмехнется
Твоей незначительной роли.
Я не охочусь на слова,
Я не охоч до слов.
Трещит от скуки голова,
От тупости голов.
Я — символ, я — всего лишь знак.
А жизнь — как белый лист.
И в этом смысле я — пустяк,
Всего лишь — символист.
Я узнаю себя сквозь сны,
Проваливаясь в ночь.
Прошу у темной тишины:
«Хоть что-то напророчь!»
Я вижу в зеркале из слез,
Все, что не изменить…
Своих седеющих волос
Трагическую нить.
Под грустную музыку сердце стучит все сильней.
И мне непонятно, чего ожидает оно?
Я словно бы свыкся с текучею тяжестью дней,
И призраки счастья меня не тревожат давно.
И годы ненужные бродят за темным окном.
Я не замечая их, снова о чем-то пишу,
Не делая больше различий меж явью и сном.
Мистическим воздухом больно и трудно дышу.
И все недоступное ближе покажется мне,
Лишь в дали Вселенной спокойно душа поглядит.
И странно светло улыбнется в ночной тишине,
И в небо, в холодное небо свободно взлетит.
Когда мое сердце замрет наконец,
Иль просто забудет о боли?
Смеется кошмарных иллюзий творец.
Он знает, кто пишет все роли.
Он видит все судьбы на зыбких путях,
Чертя хитроумные знаки.
Приносит трагедии в разных вестях,
И души купает во мраке.
А ветер безумья летит по стране
И жутко свистит в мои уши.
И жажда отмщенья бушует во мне,
И черною яростью душит.
Мерещатся лица и тают во мгле,
И бездна маячит порою…
А тень, мой двойник, что скользит по земле,
Захвачена этой игрою.
Сквозь длинные дни продираясь на волю,
Сквозь темные сны пробираясь наружу,
Ты выбрал себе одиночества долю:
Реальность тоски да беззвездную стужу.
Есть несколько строк, что тревожат бумагу,
Немного шагов в холодеющем мраке.
Постой, помолчи, вызывая отвагу,
Ведь хаос готовится к новой атаке.
И жизнь награждает то явью, то бредом:
Неясно поет ли душа или стонет…
И что-то зловещее движется следом,
И мир умирает на теплой ладони.
Палящее солнце сжигает сознанье,
Слепое безумие опыты ставит.
И годы становятся воспоминаньем,
И обручем памяти голову давят.
На полотно судьбы нанесены мазки,
И паутины дней мерцает позолота.
И нежен томный взгляд насмешливой тоски,
Разбитая душа надменно ждет чего-то…
Весна уходит вдаль, меж пальцами течет,
А в жилах кровь поет, вскипает увлеченно.
И ты на миг забыл, что ты уже не в счет.
Что солнца всех миров пылают обреченно.
И жизнь, огромный вихрь, безмерный океан,
Что волнами мечты за грань миров летела,
Опять превращена в трагический роман,
Опять заключена в ослабленное тело.
Пусть суждено сгореть, исчезнуть навсегда,
И в пропасти зеркал теряться неизменно…
Ты — воплощенный сон, ты — памяти вода,
Журчащая печаль на темном дне вселенной.
На черном свете жизни блеф
Лежит больным пятном.
И беды, дерзко осмелев,
Уж бродят за окном.
Я что-то снова бормочу,
Не понимая что,
Я неизбежного хочу
И вечного ничто.
Забыть, и навсегда уйти,
Закрыв плотнее дверь
В иную плоскость перейти.
Свершений и потерь.
Отсюда не видать никак
Что там, за гранью сна?
Какой еще начертит знак
Безумная весна?
Надменность падает во взор
И пропадает в нем.
И занимается простор
Оранжевым огнем.
И ироничная судьба
Шпыняет каждый миг.
Летит высокая мольба
И блекнет промеж книг.
Цветет черемуха, сирень,
И проклятая грусть
Стихи читает каждый день,
Читает наизусть.
И в никуда бредет душа
Ей весны не нужны.
Ей снятся, прошлое круша,
Трагические сны.
Как жизнь проста, как жизнь пуста,
Тщеславна и горда.
Вот и вписалась в тень креста
Заветная звезда…
По сонным кошмарам уходишь куда-то,
За тысячи верст от превратностей жизни.
Душа в одиночество темное сжата.
Не помнит о светлой, о дальней отчизне.
И я потихонечку в тень превращаюсь,
И годы становятся злей и короче.
Но я не жалею, и я не смущаюсь:
Лишь жилы наполню чернилами ночи.
Струится меж пальцев надежда и горе,
И боль утверждает глухую отвагу.
Так падают звезды и гаснут во взоре.
И ненависть сердца сжигает бумагу.
Оттого, что звенящая боль не нужна никому,
И щемящая нежность, похоже, уже не нужна.
Мы уходим на дно, мы спокойно уходим во тьму.
Бормоча про себя заповедной любви имена.
Ах, как хочется вырваться, сбросить бессмыслицу дней,
И прекрасное сердце к такому же сердцу прижать.
Только музыка вечности в мире звучит все сильней,
Так, что стекла вокруг начинают в испуге дрожать.
Я склонюсь пред тобой — бесконечная, черная ночь,
Ты подаришь мне сон и я снова в него упаду.
И опять, как всегда, все легко повторится точь-в-точь:
По ненужным дорогам я молча, печально уйду.
Не вспомнить, зачем и на свете живем,
И в книгах каких нам искать утешенья?
И странную жизнь безнадежно мы пьем,
Трепещущих слов производим смешенье
В надежде, а вдруг и получится что…
И сложится счастья пасьянс, заклинанье
И может, отступит и канет в ничто
Больное, тревожное воспоминанье.
Но день ото дня все бредовее сны,
Пронзительным ветром судьба вдруг подула.
Все ярче холодная тьма глубины,
Все явственней близость подземного гула.
Из тонкой ткани сновидений
Творятся странные дела,
Творятся тысячи видений,
Тебя сжигающих дотла.
Из мутной скуки ожиданий
Всплывает томная луна,
Всплывает свет воспоминаний,
И душу пьет твою до дна.
Из мира темных превращений,
Опавших листьев слышен стон.
И чередою воплощений
Наполнен жуткий бег времен.
Из черной музыки событий,
Из бесконечной боли дней,
Расходятся стальные нити
Судьбы, нас связывая с ней.
Золото осени прячется в темных глазах,
В грустной душе завывают шальные ветра.
Скоро наступит холодная полночь в слезах,
Странно смешав слово «завтра» и слово «вчера».
Медленно тянется времени смутная дрожь,
Сердце в трагическом ритме давно уж стучит.
Кажется, что вот мгновенье… и, может, поймешь
То, о чем лунная вечность надменно молчит.
Только никак не уйти из бессмыслицы лет,
Из покореженной болью судьбы не уйти,
Только и можешь: покинуть убийственный свет,
Черною музыкой став на межзвездном пути.
И, пребывая в печальных и злых временах,
Чуешь лихой бесконечности новый виток…
Снова бредешь в разорвавших сознание снах,
И отмеряешь еще одну тысячу строк…
Реальность видоизменяя,
Высокомерен и жесток,
Слова тревожные роняя,
Витаешь между темных строк.
Осенней музыкой пропитан,
Проходишь все миры насквозь,
Предвечным холодом испытан,
Надеясь часто на «авось».
Размеренно впадают годы
В моря забвенья по ночам,
В пространство скуки и свободы,
Наперекор пустым речам.
Прекрасной тяжестью ломая,
Привычный взору мир земной.
Далеким шепотам внимая,
Уходишь в сумрак потайной.
Нервы рвутся, как веревки:
Сказки, бреды, заготовки,
Книги, кофе, треволненья,
Строчек черных исполненье.
Снов безумных амплитуда —
То туда, то вновь оттуда.
Время разгоняет с жаром
Жизнь, что кончится кошмаром.
И тоска к стеклу приникла,
Ускоряя смену цикла,
Ускоряя лет вращенье
Или кровообращенье.
Дни пусты и суеверны,
Много пошлости и скверны.
И твердит моя дорога
То, что все вокруг — убого.
По ночам душа бормочет,
Непонятное пророчит.
И во всем опустошенье:
Воет ветер разрушенья.
Ничего необычного нет,
Все изведано вдоль, поперек…
И всегдашний, обманчивый бред
Для души безнадежный упрек.
И опять повторяется мир:
С неприкаянной, странной судьбой,
С одиночеством темных квартир,
Да с тоской, что плывет над тобой.
И мелодии зыбких веков,
Да ветров, что летят в никуда,
Чередою осенних стихов,
Облекают тебя в холода.
Печальные огни повсюду,
И призраки то там, то тут.
Я обо всем легко забуду,
Сливаясь с таинством минут.
Мир то ужасен, то прекрасен,
То просто пуст, бесцветен он.
И каждый шаг сквозь боль напрасен,
А каждый звук похож на стон.
И блеклый день беду умножит,
Спеша неведомо куда.
А сердце биться в такт не может,
И нервов рвутся провода.
Я в одиночестве блуждаю
В пространстве бесконечной лжи.
И просто так изобретаю
Яд для тоскующей души.
Летит космическая грусть,
Провинциальная судьба
Стихи читает наизусть.
Ветров холодных ворожба
Тебя влечет в лихую ночь,
В забвенья темные миры,
Где можно будет превозмочь
Земные правила игры.
И преломляется душа,
И в вечность тянется строкой,
Не откликаясь, не дыша,
Махнув на прошлое рукой.
Скитаясь меж глупцов и идиотов,
Тоскуешь обреченно и светло.
И откликаться больше неохота,
Когда зовет таинственное зло.
Ты понял все, ты ощутил стократно,
Как безнадежности петля прочна…
Как жизнь неповторима, безвозвратна,
И как она мучительно скучна…
Тоски ударная волна,
Замысловатый черный свет —
Идет глобальная война
На стыке беспокойных лет.
Кругом провалы бытия
И летаргические сны,
В которых таем ты и я,
Да бред, которым мы больны.
Поют осенние ветра,
И опускается во тьму
Миров кружащихся игра,
Непостижимая уму.
Но снова погружаясь в ад,
Достав беду из рукава,
Мы строим сотни баррикад,
Ломая разные слова.
И мы волнуемся, грустим,
Вперяя взоры в тьму ночей…
Мы вечно противостоим
Свирепой логике вещей.
Сезон туманов обступает,
Вокруг все призрачней, бледней.
И медленно и плавно тает
Жизнь в колыханьях смутных дней.
Так осень строки мне диктует,
Так нехотя, почти шепча…
Душа мечтает и тоскует,
Романсом трепетным звуча.
Она взбирается на кручи
И смотрит в небеса, легка…
Плывут сиреневые тучи,
Серебряные облака.
Деревья скоро листья сбросят,
И упадут ковром они.
И холода меня попросят,
Идти в полночные огни.
Я с каждым часом забываю,
Как лик судьбы бывает строг…
И в странном мире пребываю,
Размытых осенью дорог.
Черное время ломая,
Сплюнув забвения пыль,
Звездам далеким внимая,
Топчешь пространства ковыль.
Ярость, что в горле клокочет,
Тянет к беде вновь и вновь.
Хочется в мрачные ночи
Губы закусывать в кровь.
Сном опоясаны дали,
И ничего не вернешь.
В кольцах бетона и стали
Муторно гибели ждешь.
Строчками разум корежишь,
Можешь судьбу развлекать.
Музыку бездны ты можешь
В длинных ночах отыскать.
Вновь по-осеннему тихо,
Но ненадолго… И вот
Давнее, жуткое лихо.
Ветром метет небосвод.
Спешишь в неизвестность, а время, как клетка,
В которую заперто сердце всегда.
И осени легкой прекрасна расцветка,
Пред нею трепещут слова и года.
И видится в каждом движении тайна,
Тоска перехода из небыли в быль.
Ты хочешь коснуться, хотя бы случайно,
Гармонии мира, но тронешь лишь пыль.
Лишь пепел сожженной обманом эпохи,
Да битые стекла, да тени вокруг
Души, превращаемой в стоны и вздохи,
Души, испытавшей пред вечным испуг.
Твои заклинанья трагически, тщетны,
И даль одинока, тосклива, пуста.
Дороги во тьме никому не заметны,
Но ими бредет, спотыкаясь, мечта.
От тягостной боли пилюли глотая,
Ища вдохновенья, скользя в вечера…
Осенней листвою прорехи латая,
Вдыхая космических странствий ветра.
Металлический привкус во рту —
Будто нынче слова из свинца.
И опять ты глядишь, в пустоту,
А она не имеет лица.
Зеркала вот такие теперь
Выбирает больная душа.
Открывается черная дверь,
Лабиринтом безумья страша.
Лихо к ночи тебя приведет,
До запретных имен доходя…
И спокойно судьба упадет
В шепот ветра, в ладони дождя.
Сонное небо буравит
Душу холодным дождем.
Скука реальностью правит…
Нас от иллюзий избавит,
И от того, что мы ждем.
Те же ночные прогулки,
Тот же трагический взгляд.
Жизни глухой переулки,
Времени медленный яд.
Магия мрака густого,
Тайна паденья во тьму.
Много в нем смысла лихого,
Много чего-то такого,
Что непонятно уму.
Хочется зло пересилить,
Просто свободно вздохнуть.
Хочется боль свою вылить,
Сердце на миг обмануть.
Строчки чекань филигранно
Или забудь и замри…
Все до безумия странно,
Все повседневно — туманно,
Как на него не смотри…
Дремлешь тревожно и чутко,
Чуя движенье кругом:
Это размеренно — жутко
Бродит судьба за углом.
По-осеннему чего-то жаль,
И дрожат растерянные дни.
Жалко улыбается печаль,
Падая в холодные огни.
И рукой до космоса подать,
Рядом разноцветная листва…
И в пространстве веет благодать,
Убивая всякие слова.
Я и сам отчаянно ловлю
Искры бесконечной тишины.
В комнате воспоминаний сплю,
И мешаю меж собою сны.
И сдувая пыль с черновиков,
По узорам вечности брожу…
По мерцающей тропе стихов,
От себя навеки ухожу…
Как хорошо уснуть под шум дождя,
В поток воды с небес себя вплетая,
Чуть смолкнет сердце, осень обретая,
И бьется вновь, немного погодя.
Стремится вдаль высокая стезя
В пространство то ли ада, то ли рая,
Но больше ничего не разбирая,
Забыв про то, что было ей нельзя.
И жизнь развоплощается легко,
Хотя душа твоя сплошная рана,
Укутанная в марево тумана,
Уходит бесконечно далеко.
Осень в дом мой стучится
И нисходит ко мне.
Может что-то случится
В ледяной тишине.
Может, капля за каплей,
Улетучится кровь.
Может, жизнь серой цаплей
В ночь отправится вновь.
Может в шорохе листьев,
В неизвестность спеша,
Жизнь от боли очистив,
Растворится душа.
Через дни и недели,
Сквозь слова и года
Я пройду еле-еле
И скользну в никуда.
Запредельем отмечен,
Сквозь тумана покров,
Я уйду, незамечен,
В непрерывность ветров.
Я по-осеннему высокомерен,
Я от всего на свете отстранен.
И лишь какой-то странной грусти верен
И только лишь в небытие влюблен.
Я часть движенья в ледяные дали,
Дождя ночного призрачная нить.
Душа превращена судьбой в печали,
И ничего не может изменить
Каких-то строк далекий, легкий шорох,
Какой-то искаженный, лунный свет,
Ненужных мыслей и желаний ворох,
Оставшихся в листве опавших лет.
Не расскажешь как бывает больно,
Даже опадающей листве.
Не узнаешь вольно иль невольно
Растворен ты в этой синеве.
Тень былого в списках отмечая,
С легкой грустью глядя в небеса,
Во Вселенной бродишь ты, встречая
Роковые, злые чудеса.
Обреченный вечному безмолвью,
Отдаешься таинству игры:
Судьбы создаешь своею кровью,
Созерцаешь звездные миры.
Только то, что трепетно и сложно,
Может навсегда увлечь тебя…
Тянешься к тому, что невозможно,
Душу бесконечностью губя.
|