|
|
||
В объятиях плаща измятого,
Пронзенный лунной тишиной
Проходишь в половине пятого
Утра с задумчивой весной.
Идешь под ручку с одиночеством
Мистифицирующих тем.
Меняя быстро имя с отчеством,
Несуществующим совсем.
Пространство в ужасе топорщится,
Воспринимая лет удар.
А жизнь — занудливая спорщица,
Зудит над ухом как комар.
Весенним воздухом пропитанный,
Ты улыбаешься слегка.
И достаешь роман нечитанный
О приключеньях двойника.
Весна бредет неторопливо
И бредит звуками романса,
Что льются грустно и красиво,
Без фальши и без диссонанса.
Весна меня дождем тревожит,
Со снегом мокрым вперемешку.
Слова высокие корежит,
Сует в отчаянье насмешку.
Я в угол загнан непогодой,
Безликой скукой, небом серым,
Где неизменно, год от года,
Ищу бессмыслицы примеры.
И в полутемном коридоре
Я счастья различу оттенки…
Хотя космическое горе
Холодным взглядом ставит к стенке.
Волшебный час, ночной покой.
И дождь шуршит, печали пряча.
И вечность разлилась рекой.
И стала ветром неудача.
Смотри спокойно и легко,
Как небо падает в ладони.
А жизнь взлетает высоко,
Парит в невыразимом звоне.
Опять прекрасная игра
С полузабытым силуэтом.
На тонком кончике пера
Весна перебегает в лето.
Рассвет придет, нетерпелив.
Истратит все, что ночь накопит…
Ну а пока твой сон дождлив,
Остывший чай мечты недопит.
Всего лишь полвека назад,
Он жил и дышал в этом мире.
Он рвался как солнце в закат.
Он плыл будто месяц в эфире.
Печальный поэт-эмигрант,
Он знал, что его убивает
Зренья двойного талант.
То облако, что наплывает.
В холодную лег он кровать,
Чтоб больше уже не проснуться…
Успев обещание дать
Стихами в Россию вернуться.
Все бытие — мистификация.
Все ирреально и смешно.
Тоски качается акация,
И ветками стучит в окно.
Опять неслыханными бреднями
Твоя искромсана душа,
Идя за слухами последними,
И сны бездумно вороша.
А в зеркалах судьбы застенчиво
Таится счастья злая ложь.
Найди ее в мирах изменчивых,
И беспощадно уничтожь.
Вывернув все годы наизнанку,
И об измененьях не жалея,
Суть вещей обходишь спозаранку
По тенистой, липовой аллее.
Снова формулируешь неточно
Бед и одиночества источник.
Ковыряясь в скважине замочной
Вновь больной сгибаешь позвоночник.
Ты садишься за родные книги,
Что тебя почти развоплотили:
Сердце в иллюзорные интриги,
В бездны приключений поместили.
Помни: ледяных ночей вращенье
Происходит под простым нажимом
На перо, что снова жаждет мщенья…
Это миф о вечном возвращеньи
Делает тебя непостижимым.
Выпадая из всех направлений,
Я себя ощущаю чужим
Для движения злых поколений,
Потому остаюсь недвижим.
Созерцая покой вдохновенный,
И вдыхая весны аромат
Я черемухой самозабвенной
Погружен в неизбежный закат.
Это нежность, которой не будет.
Это блеск, что сойдет в никуда…
Но посмертную славу присудит,
Заковав в переплеты года.
Гнезда дворянского упадок
Прикрыт чуть-чуть весенним днем.
Неспешный ход событий сладок.
И жизнь, что выпала в осадок,
Дрожит под солнечным огнем.
Скользни, глаза прищурив, взглядом,
Мешая неба синеву
С зелено-белым пышным садом.
И примиришься с тихим адом,
В котором бродишь наяву.
Прозрачный вечер чист и легок:
Воспоминанья на крыльце.
И водочки совсем немного,
И лунной тишины дорога
С улыбкой грустной на лице.
Гуляя в полночь по аллее
На звезды дальние смотри,
Вторгайся в темноту смелее,
Но ничего не говори.
И вплоть, до яростной зари
Ты осушай, не сожалея,
Фужеры памяти, лелея
Миров разбитых фонари.
Есть только шаг, и только след.
Хоть всевозможные соблазны
Тебя обуревают вновь…
Ты ждешь триумфов и побед,
Но притязанья несуразны,
Зря взбаламучивают кровь.
Для чего на свете оставаться?
Плавиться в огне чужих страстей?
Нет, звездой высокой любоваться,
Каждый вечер слушать шум ветвей.
Поезда гудят, и снова снится
Дальняя дорога без конца…
Я хотел бы заново родиться,
Если б не пришлось с тоской рядиться,
С болью зазеркального лица.
Дух томится небылицами,
Дух запрятан далеко.
Кто-то снова вяжет спицами
Кружево времен легко.
Жизнь торопится без устали,
Прибирается в миру.
Ты спроси, по свету густо ли
Зло разлито на ветру?
Кто-то вновь ночами мается,
Лепит странные слова.
Пополам судьба ломается,
Бредом пышет голова.
Ты увидишь камень сброшенный
Да с космических высот —
Дух, пространством огорошенный,
Грустью неземных красот.
Живу с развиченной фантазией,
Летая в пустоте космической.
Борюсь со скучным безобразием
Гримасой злобно-иронической.
Вдыхаю южные мелодии:
Черемуху, сирень и прочее…
А мир становится пародией,
Вокруг бессмыслицей ворочая.
И вяжет рот пустой нелепостью,
И уничтожить обещается…
Но встанет дух мой черной крепостью,
Где время в звезды превращается.
Жизнь стала залом ожидания,
А годы, словно поезда…
Увозят всех без опоздания
И в никогда, и в навсегда.
Хотел бы свидеться с диспетчером
На станции добра и зла.
Но днем не встретиться, а вечером
Все прячет ледяная мгла.
И разноцветные фонарики
Обманут — это суждено.
Надежды пузырьки и шарики
Беззвучно лопнули давно.
Вот там стоит экспресс новехонький,
Куда ни глянь — СВ вагон.
Но проводник кричит: "Ты плохонький
Поэт, ты страшный эпигон".
А ты садишься в поезд вечности —
Тебе и даром не нужны.
Сады блестящие беспечности,
Иудин поцелуй весны.
Ведь даже ты галлюцинация,
Ты погоди еще чуть-чуть…
И ветер листьями акации
Глаза закроет как-нибудь.
Жизнь стала символом прощания,
А годы, словно поезда…
Но ты не веришь обещаниям.
И правильно, все ерунда!
Завидую весеннему пространству,
Безумию разлитому везде.
Завидую прекрасному убранству
Природы и мерцающей звезде.
Я чувствую иное настроенье
В полночном колыханье ветерка.
Вихрящиеся в сумраке сомненья,
Надежду, что упала с потолка.
Мне хочется, чтоб было все как надо.
Чтоб хоть на миг я вспомнил, что прощен
Мой дух, и осенен ветвями сада,
В котором буду я развоплощен.
Закладка цветная в книге.
Душа в роковом переплете,
В ее убивающем миге,
В почти что прошедшем полете.
Поэзия, в сущности, мера
Чего-то, что ясно не очень…
Поэзия, в сущности, вера
В отчаянье выжатой ночи.
Зеленым весенним ковром
Беспечно любуешься ты,
Красою небесных хором,
Живым воплощеньем мечты
О медленных, сказочных днях,
Что время наполнят тобой.
О тихих вечерних огнях,
Что жизнь примиряют с судьбой.
И тянутся руки к теплу,
И трепетно сердце поет…
Хоть после забвенья золу
С осенней листвой соберет.
Из медленных проклятий вырастает
Великого презрения стена.
И горе пышным цветом расцветает,
И, как всегда, у моего окна.
Неважно, это мелкая помеха.
Наверно, так должно на свете быть:
Должно звучать безжалостное эхо
Мечты, что невозможно позабыть.
Я засмотрюсь на красоту Вселенной
Из самого убогого угла…
И попрошу тоски самозабвенной,
И музыки, чтоб сердце подожгла.
Избегая сомнительных дел,
Глуповатых персон избегая.
Иронический свитер надел,
Сам себя без конца отвергая.
И не знаю игра, не игра
Нафталином всю жизнь переложит,
Но дадут огоньку вечера,
А к полуночи сон укокошит.
Без остатка, как сумрак, как бред
Буду в музыке жуткой развеян.
И забуду парады планет,
На которых был самонадеян.
Исчезает сон, и все жестоко.
Слушаться тебя перестает
Жизнь. Опять пришедшая с востока
Суета ее дневного ока
Пошлости тебя передает.
И куда б ты снова не приехал
Разноцветной глупости волна,
Вызывает приступ злого смеха.
Катится убийственное эхо,
В порошок стирая имена.
И в картинках не найти отличья,
Все они похожи до одной…
Все равны пред суетою птичьей,
И хранят ненужное величье
Только облака над головой.
Кошмары ничтожной эпохи,
И беды великой страны,
И поздние охи и вздохи
Уже никому не нужны.
Уже ничего не осталось
От грома великих побед…
Пространство российское сжалось
Почти на четыреста лет.
Легкими огнями дышит
Разноцветная весна.
Лунным блеском вечер вышит,
Ночь безумствами полна.
Льется музыка дороги,
Романтично и светло.
Отодвинулись тревоги.
И куда-то скрылось зло.
Гибких веток колыханье.
Чей-то сзади говорок.
Ветра теплое дыханье.
Жизнь, пошедшая не впрок.
Распустившийся надежды
И отчаянья бутон.
И зеленые одежды,
И беседы светский тон.
И в столетье многосложном,
И в мгновенном пустяке.
Слито то, что невозможно
С тем, что вновь лежит в руке.
Все на свете расцветает:
Абрикосы и мечты…
Лишь одно в пространстве тает
То, что вечно помнишь ты.
Меняется течение весны,
И формула уже нужна другая.
Чтоб правильно все мысли излагая,
Прогуливаться в сторону Луны.
Гляжу на расцветающий пейзаж,
Мгновенно превращающий рассудок
В букет мимоз иль, может, незабудок,
Берущий смерть мою на карандаш.
И кажется, что можно вдаль взглянуть
Без страха. Что для жизни есть лазейка…
Что на дороге лет стоит скамейка,
Чтоб можно было сесть и отдохнуть.
Мне ветер времени надул,
Подземный шум, московский гул.
И несколько со смыслом встреч,
Прекрасную родную речь.
Мне ветер времени принес,
Ответ на заданный вопрос.
Блеск привокзальных фонарей.
И скрип открывшихся дверей.
Чуть легче стало мне дышать,
Со снами явь перемежать.
Мне ветер времени помог,
Найти немного новых строк.
И жизнь, что я в отрывках знал,
В судьбу единую сверстал.
Над проклятым городом солнце взошло.
Над проклятым городом ветер весны.
Мне хочется вечно смотреть сквозь стекло,
В забытые сны.
А время уходит, черт знает куда,
Жизнь рядом томатною пастой течет.
И мысли мои знает только беда,
Да наперечет.
И близится черная матерь — земля,
Себя маскируя зеленой травой.
И душу сжимает тугая петля
Тоски мировой.
Опять предается мерзавцами Бог.
Материя празднует день суеты.
Но ждет ее после архангел дорог
С мечом пустоты.
Над проклятым городом солнце взошло.
Над проклятым городом траурный дым…
А я продолжаю смотреть сквозь стекло
И быть молодым.
Никому ничего не докажешь.
Даже смерти не верит никто.
Да и что ты о жизни расскажешь?
Ведь ее ты не видел.… Зато
Ты бродил по иным измереньям.
Ты двоился в ночи неспроста.
Доверяясь бессонным прозреньям,
И бредовому слову: Мечта…
На губах от него только ветер,
С непонятной горчинкой на дне…
Словно память о странной планете,
На которой гостил по весне.
Ничего вернуть нельзя,
Можно только видеть сны.
Где зловещая стезя
Силуэтами войны
Исправляет жизни путь,
И старается смахнуть
В бездны ужаса твой дом,
В новой летописи том.
Сомневаясь всякий раз,
Ты отыскиваешь боль.
Ты отыскиваешь лаз,
В букву «О» и цифру ноль.
Оставаться здесь грешно,
Оставаться здесь смешно.
И дышать безумной тьмой,
Что цветет ночной весной.
Ночь выжата, словно лимон,
В тетрадь без остатка.
В бредовых провалах лишь сон —
Лекарство, заплатка.
Мне хочется жить вопреки
Эпохе распада,
Где нет ни единой строки
Вне пламени ада.
Мне легкая тень отдает
Энергию боли.
И горем меня обдает,
И памятью что ли…
Рассвет подымает засов,
Вскрывается дверца…
Дрожащие стрелки часов
Бьют в самое сердце.
Облака улыбнутся тебе или мне,
И опять в никуда уплывут.
И сердца зазвенят в ледяной тишине —
И любви имена назовут.
Назовут потаенное слово судьбы,
До которого тысячи лет.
Для которого слезы и наши мольбы —
Словно пепел сожженных планет.
И смеется печаль — искалечена злом,
И молчаньем смиряются сны…
Это прошлое мстит, душу бросив на слом,
На задворках цветущей весны.
Опять все высокие светлые тропы
Сменяются темной глухою чащобой.
Душа продирается к вечности, чтобы
Сразиться со злобой.
И гаснет огонь, и беда подступает.
И скалиться ветер усмешкою дикой.
И скоро тебя пустота испытает
На прочность до крика.
Сожми одиночество вечным покоем,
Пружиной закрученной делая снова.
Хоть зло, что трепещет под сильной рукою
Сорваться готово.
Остаток комнатной печали
В весенний сумрак передам.
Потом припомню я едва ли,
Что скорбный дух мой делал там.
Все было так обыкновенно:
Я книгу медленно листал.
И строил я самозабвенно
Для бедной жизни пьедестал.
Я полюбил ночей мученье
И блеск таинственных светил.
И все свое предназначенье
В стихотворенье превратил.
Переключение каналов,
Игра с мерцающей бедой.
Мне, как и прежде, горя мало.
Я помню, как меня спасала
Весна отравленной водой.
Меня лечил от боли вечер,
Закатной грусти полоса.
Воображенье новой встречи,
И плавное теченье речи,
И проклятые чудеса.
И в ироническом безделье
В ленивой мимике лица
Мне ночь являла запределье…
И так справляла новоселье
Душа в созвездии Стрельца.
В игре ожесточенного ума
Судьба пытает душу на задворках
Империи, где поселилась тьма,
Забвения трава — скороговорка.
Я не истрачу более ни дня
На поиск смысла в жизненных обломках.
Я вижу искры звездного огня,
Летящие в трагических потемках.
Мне надо вновь наполнить до краев
Отчаянья бокал ночным пространством.
И вечности услышать соловьев,
Поющих с неизменным постоянством.
Стихи уже не сочиняются.
Стихи давно занесены
Потоком пыли. Жизнь стесняется
Признаться в тщетности весны.
Жизнь — это только вспышка ярости,
Пронзающая душу боль.
Твой путь от юности до старости —
Веков просыпанная соль.
Весна, еще одна весна
Черемухой и грустью пахнет…
Накатит нежности волна —
Душа от изумленья ахнет.
Душа обманется чуть-чуть
Игрою трепетно-тревожной
Ветвей, и сможет вдаль взглянуть
С надеждой… позже невозможной.
Пыль везде, так жизнь устаревает,
Тайны загоняя в никуда.
Надпись на мечте: "Так не бывает.
Так сияет над тобой звезда."
Ты еще пока не уничтожен
Мраком, но сейчас ты понял вдруг
То, что завтра будет невозможен,
Будет невозможен сердца стук.
Торопись взглянуть на все трагично,
Или нет — лишь весело и зло…
Чтобы на секунду необычно
Стало, чтоб от сердца отлегло.
Раньше писали и лучше, и проще:
И о природе, во всех ее фазах.
И о державном величье и мощи,
В одах торжественных, в светлых рассказах.
Мы утомленные, очи зажмурив,
Света не помня, проходим по кругу
Злых антиномий. И брови нахмурив,
Счеты опять предъявляем друг к другу.
Русские дороги в безвременье,
В зелень окружающей весны,
Где цветут растения забвенья,
Где глаза болят от белизны.
Ветхий дом, в нем жизнь почти уснула.
И враждебны звуки и шаги,
Где убогость вечностью дохнула.
Там, где время вышло на круги.
Ты гуляешь по тропинке сада,
Незаметно погружаясь в миг,
В час, когда вечерняя прохлада
Дарит грусти высшую усладу,
И стирает то, что ты постиг.
Свет давно забытых строф —
Это только резюме
Планетарных катастроф
В неизменной полутьме.
Я смотрю, как отцвели
И исчезли без следа
В исторической пыли
Имена и города.
Я смотрю, как льется кровь
Перечеркивая вмиг
Жизнь, свободу и любовь,
Благородство старых книг.
Я стараюсь привыкать
К историческому злу
И безропотно толкать
Сердце в ледяную мглу.
Старой сказки рецидивы,
Повторение кошмаров.
Ты узнаешь, что мы живы,
Лишь по серии ударов.
Спишешь все на неудачи,
Только это просто беды…
И отсчет зловещий начат
Через вторники и среды.
Пустяковые советы
И беспечность душу ранят.
И совсем неважно, где ты?
И неважно, чем ты занят?
Ведь опять твои дороги
Перепутаны во мраке.
И надежды, и тревоги
Кто-то вмиг меняет знаки.
Старой сказки рецидивы
Могут вызвать осложненье…
То, что до сих пор мы живы
Стало предостереженьем.
Твой образ мыслей устарел.
Твой мир забыт.
И начинает чувств отстрел
Фатальный быт.
Чтоб не достаться суете,
Ты смотришь в ад.
Паришь в проклятой пустоте
Сто лет подряд.
Опять качается весна
В живых цветах.
А ты, затертый льдами сна,
Провидишь страх.
Легко проходит сквозь тебя
Струна судьбы…
Автоматически дробя
Твои мольбы.
Трепетанье тысячи свечей
Перед строгим ликом на иконе.
Взгляд тебя пронзающих очей.
Жизнь, слегка застывшая в поклоне.
Пение летит со всех сторон,
Скорбь и радость мира оглашает…
То Христос, нарушив ход времен,
Смерть земную снова сокрушает.
Цветет обманами природа,
А я седею у окна,
И вновь пишу не для народа,
А для того, кто встал от сна.
Кто может быстрою рукою
Перевернуть Вселенной лист.
Кто с запредельною тоскою
Воспрянет легок, светел, чист.
И где-то в поисках удачи
Бродить не станет больше он…
Поняв, что ничего не значит
Над ним летящий шум времен.
Чем больше потерь и ударов,
Тем выше надменность и боль.
Я зло ненавижу недаром,
Дробя неизбежности соль.
Мне кажется, зло уносило
Меня в подземелья не раз.
Но знал я, что светлая сила
Молилась за душу в тот час.
Мелькают судьбы повороты.
Я помню коварный изгиб
Великой дороги, где кто-то,
Меня защищая, погиб.
И верен я слову печали,
И пению сказочных птиц,
Что душу в конце, как в начале,
Хранят в мириадах зарниц.
Чем больше темноты, тем меньше глаз,
Что отражают яркий свет распада
Всего живого милого для нас,
Что пропадает в регионах ада.
Чем больше темноты, тем жизнь светлей,
Тем меньше в ней бессмысленного гула.
Скорей вино полуночи налей,
Пока весна тоскою не дохнула!
Чем больше темноты в моем окне,
Тем медленней я ухожу под землю.
И звезды я ловлю в коротком сне,
И тишине, сквозь море звуков, внемлю.
Я обретаю почву под ногами
С трудом, и разбираю ворох слов.
Мы с миром стали, наконец, врагами,
Поспоривши о полноте голов.
Чужие голоса поют некстати.
Смеется тот, кто не умеет ждать.
Он помнит о расплате и закате,
Успев богатства вечности раздать.
Мой Млечный Путь, вглядись в меня устало,
И сердце взрежь, и жажду утоли
Соленой кровью… если будет мало,
Составь меня из снов и разозли.
Из тумана вылетают поезда.
Жизнь расписана на долгие года.
И в который раз звучит судьбы матчиш.
На перроне грусти ты один стоишь.
Мир взрастит, и вновь погубит красоту.
На ходу, и на бегу, и на лету.
Между двух несчастий, между двух эпох
Ты успеешь сделать только легкий вздох.
Промелькнула череда знакомых лиц,
И названия провинций и столиц.
Взял билет, и едешь в ночь, за горизонт,
Где живут Иванов, Брюсов и Бальмонт.
|