Я так люблю, это наше Солнце. Ещё, с самого раннего, моего тогда там детства, его прикосновения, к моей коже, казались мне они, как будто живыми. Да, это было, именно, то, у меня тогда чувство. Которого, мне, так не хватало, всегда в моей тут жизни. В этой, жизни, если её, так можно, у меня, сейчас будет, ещё так, мне её назвать.
Вот и сейчас, совсем один, на участке, здесь на заводе. Когда уже никого в нём нет. Я, в седьмом уже часу вечера, сижу совсем в полном одиночестве, у своего здесь станка. И там, я продолжаю по прежнему тогда, рассматривать, вот это, сейчас наверное, ну, совсем настоящее, всё это, теперь такое у меня, неописуемое здесь, одним словом, волшебство.
В общем, через боковые окна проник свет Солнца, у нас его уже на закате. И, у станка токарного, все его ручки и другие рабочие там элементы. Отполированные, за долгие они десятилетия, руками и не только, начали играть, на свету. Это так просто, не передать словами, такие невероятные отблески, и блики света. Я смотрю на это, там просто завороженно.
Этот многотонный механизм, которая издаёт лишь монотонные все или резкие звуки. На котором, весь день, ты крутишь лимбы, и там бесконечно, что-то измеряешь и затягиваешь. Сейчас же станок, весь, буквально, переливается и светится он в потоках яркого света, который всего, тут он его подсвечивает, наверное как некий у нас тут прожектор. Садящееся за горизонт, наше, такое оно яркое, осеннее, теперь это Солнце.
Импровизированный мой там обед закончился, но, вот работать, уже, мне не охота, настроения у меня нет. Сейчас поброжу я тут по цеху, посмотрю на разные там станки программные у нас. А, после буду собираться, наверное до дома, нет, точнее не до дома, я на вахте. Скорее это, для меня всего лишь вроде ночлега будет здесь.
Живу я тут в обычном большом городе, в обычной квартире, где нас, по 2-е в комнате, но в трёшке, пока нас проживает лишь там двое. Это, не та, привычная всем вахта, север, вагончики, холод. Нет, это такой же обычный завод. Где, по договору подрядчики предоставляют рабочих им, в аренду, там, типа лизинга. Но вот, только человек, обычный, как я, там в роли наёмного рабочего, у них после, по договору там, я тогда работаю и нахожусь после.
Для меня это удобно, тем, что за короткий срок, мне там можно заработать больше денег за условное время. При 8-ми часовой смене, ну, 60-80 т.р можно заработать у нас обычно. А, на вахте работаешь уже там, ты по 12 часов, а по факту, ну, 14-15 часов. Шестидневку, но, на деле, никто у нас там потом в воскресенье не отдыхает, а все, там работают, чтобы больше им там часов выработать, ну и получить соответственно, где-то по 150-200 т.р.
Но нужно уметь работать на станке, так, держать просто они не будут. Опыт нужен, и все дела. Ладно, я ещё, со времён СССР, тогда на УПК, учился на станках работать, и проблем нигде ещё, не было, никогда у меня здесь. В своём здесь городе миллионнике, я переработал, уже, за всю свою жизнь, почти везде что у нас.
Но деньги, для меня давно уже не главное. Мне нужна свобода, точнее, больше свободного там после, у меня тогда времени. Я после, долго очень живу, на эти заработанные мной, там тогда, те деньги, пол года, а то и больше. А каждый вот день, ходить у нас на работу. Если честно, то, я уже совсем разучился. Это не хорошо и не плохо, это так, и это факт, непреложный, для моей, сейчас он, здесь жизни.
Всё равно, я отсюда рано или поздно, но, уеду скоро навсегда, хоть куда. Но, за рубеж, надоело всё мне тут, и ничего больше уже и не держит меня если честно, теперь кроме этих бесконечных депрессий и болей, нет ничего у меня. То есть, совсем, все кого я любил, и кто меня любил, уже давно там. А, если и начинать жизнь, то для меня, это в любом случае с нуля. То лучше, где то, там, языки подучить, да мир и людей мне, ещё у них, тогда мне хоть посмотреть.
Я нигде не был, кроме кавказских гор в 96-м, и ничего в жизни я не видел, ни морей, ни океанов, а так, всегда хотел, я этот мир посмотреть, даже в мореходку, я поступал, когда-то помню. Но, не срослось. Не увидел я, ни рек, кроме Камы, ни морей, ни тем более океанов. Ни китов, ни кашалотов с акулами в них там, и, с разными загадочными обитателями, в их, непроглядных тех там, тогда глубинах. А, ведь, там, где-то на самом его дне, живёт сам малыш Губка Боб, в квадратных штанах.
Но сейчас, я пока в цехе ещё и рассматриваю эту, пусть и такую сиюминутную здесь, посетившую меня, буквально из нечего у нас эту красоту. Так люблю мир, за эти, не всегда замечаемые тут нами, мгновения такой у неё красоты.Это может быть, тот осенний лес, либо зимний, особенно в его Солнечные там тогда эти дни. Раньше по выходным, там на лыжах, часто катаясь наслаждался его я красотами. Даже пиво по выходным, помню перестал, тогда я там попивать.
Кстати о красоте, в кладовой работает там много у нас кладовщиц, разных женщин. Но все они в основном, неопределённого такого возраста, ближе скорее к предпенсионному или уже ему. И все они как и полагается у них там, с лишним тем весом. От частых чаепитий наверное. Но вот речь будет, совсем, не о них, сейчас, нет, совсем, не о них, совсем.
Там работают 2 молодые, среди них, одна похожа, на не русскую с сросшимися у неё, там на лице бровями. Такая холодная вся, и не разговорчивая, прямо не тёплый видать, сам по себе, она человек. Такую, будь она тогда, обрабатываемым материалом, даже сплав победит вряд ли возьмёт.Такие материалы, у нас в жизни совсем не обрабатываемые, скорее всего вот бывают, ну, как отец у меня.
Вторая русская, весёлая, видно, что добрый такой человек, просто так хорошо, с ней, просто говорить. Иной раз, охота, за что-нибудь личное с ней поговорить. Но, вот у нас разница с ней в возрасте, просто, ну, не знаю, невероятная такая, да и я тут. Совсем сейчас, не как там на курорте, ну, вот совсем. Хоть у меня, своя, в квартире той, там целая есть, теперь комната, которая при этом, там и закрывается полностью. Видать, не судьба.
Ладно, проживу в одиночестве тогда тут своём. Ведь, у меня за почти что пол века, никого никогда и не было, была, одна только подруга. Десять лет, тогда тому, там назад, но вот с тех пор, телефон навсегда отключен был у меня. Да и то, это не были там прямо, какие-то отношения, так просто, ходили, по выходным гуляли по центру отдыхая там, ни в чём, себе мы тогда там не отказывали.
Потом, ушёл с завода, как помню я, и не мог тогда по прежнему так же я тратится, как и исчезла и она тогда там. Как будто её, после никогда и не было у меня. Не скрою была, жуткая там обида, такая, ну наверное, как детская что ли, в горле стояла, она, как бы, тем, не проглатываемым комом, тогда там у меня.
Но научила она меня, не верить всем у нас людям, спасибо хоть ей за это. Как у нас говорится первый блин вышел, и тот комом. Но, и это не беда, в этом мире так много прекрасного. Как идти там к проходной того Авиа-завода, там есть небольшой парк. Памятник какой-то там стоит, но меня, он даже не интересует, даже и не знаю я, кому там он. В этом парке, можно увидеть там так много, тех воронов, сначала я думал, что это, простые, тогда там, были, у нас грачи.
Потом я там разглядел клюв у них, да это черные вороны, их там нереально, просто много. Причем, когда идёт дождь, они садятся на землю, под дерево тогда там почти что все. И вот что характерно, по одному ворону под каждым деревом, как будто друг друга, они в первый раз в жизни там видят, невероятно красиво и загадочно, тогда это, там всё бывает, тогда так, это просто там.
Мир всё равно прекрасен, благодаря таким и не только у нас здесь моментам. Именно птицы, научили меня любить жизнь всему вопреки у нас в этом мире. Прилетая дома там по утрам, на солнечную лоджию, оглашая все вокруг своим щебетом. Именно они, вселили в меня уверенность, и в такую простоту у нас этой нашей жизни. Когда умерли, у меня мои любимые все кошки, которые были мне дороже детей, если честно, если бы были у меня когда-то там и собственные.
Птицы символ жизни, понял я, за долгие свои тут годы. И мне так бывает их тут жалко, когда они там на морозе или под ветрами и ещё дождями, живут, но больше, всё же выживают. И пусть этот мир материальный, есть, в нём, простые тут, вещи и явления, которые превалируют, над этим всем и незримо. Но, здесь для большинства, они все скрыты, в рутине и буднях. Всех вот этих, часто серых дней, у нашей здесь жизни.
Как у моего отца, всю жизнь проводящего у своего он тут помню не выключаемого им, никогда! у него там телевизора. С ним вот и поговорить совсем не о чем, настолько он пустой. Это, так мне, непостижимо просто, кошмар, и настолько у него унылая жизнь, да и не жизнь это, если честно, нет, не жизнь, это у него здесь.
Даже мать, живая, помню была, он только, целыми днями там пялился после работы в тот телевизор. Ну, а, по выходным, это пьянство беспробудное и в отпуске, тогда его, это там было. И ещё мучил он нас с матерью, всегда при этом, совсем не иллюзорно, я это, так очень сейчас, сильно ещё здесь помню.
И глупо мне, на него, после обижаться, за то, что он, ни разу! меня не обнял. в детстве, ни погладил, и слова доброго, мне не сказал. Когда придет ему, его время, уйти, по настоящему из нашего здесь мира. Он даже, не почувствует переход, из мира живых, в мир забвения. Потому что, при жизни, он, и не был, никогда здесь, у нас живым, и, просто теплым. Даже к родному, своему, тут сыну, он, никогда!