Адашевская Анастасия : другие произведения.

Тамель Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжаю садистски мучить главных героев. Приятного чтения :)

  
  
   Я уже знал этот чертов потолок лучше, чем собственное отражение. Дайте в руку карандаш, и я с фотографической точностью воспроизведу каждую царапинку, каждую выбоинку не только на нем, но и на стене напротив. Больше тут смотреть не на что: четыре стены, почти неотличимая от них дверь, такой же потолок и пол. Переверни помещение вверх тормашками - мало кто увидит разницу. Разве что я, да и то потому, что вид этого потолка мозолит мне глаза уже черт знает сколько времени.
   Спиной и затылком чувствую холод пола. Если пролежу еще немного, то опять промерзну до костей. А если вскочу и начну ходить из угла в угол, разгоняя кровь, то так и не подстерегу Берта.
   Некоторое время борюсь с холодом и клаустрофобией, но проигрываю. Меня начинает колотить и я стискиваю зубы, чтобы хоть как-то не выдать того, что уже пришел в себя. Но даже с закрытыми глазами вижу потолок и мне кажется, что он медленно опускается на меня, воздух становится густым, как пластилин и приходится делать усилие, чтобы вздохнуть.
   Потом, словно глоток свежего воздуха - шорох со стороны двери.
   Выход свободен, можно...
   - Спокойно, - раздался голос Берта. - Все хорошо, не дергайся.
   Интонации мне не понравились. Так могут врачи успокаивать особо буйных пациентов, но Берт - не врач, а я не болен.
   - Это для твой же пользы, - словно сам с собой разговаривал Берт. - Всего лишь кислородная маска, давай хоть на этот раз обойдемся без сюрпризов.
   Сквозь ресницы было видно, как к лицу приближалось что-то полупрозрачное, и я невольно попытался вжаться затылком в бетон.
   - Не дергайся, хоть сегодня, - попросил Берт.
   Прекрасно знаю, что такое кислородная маска, но когда ее края коснулись моего лица, я ничего не мог с собой поделать. Потеряв на секунду голову, я сорвался с места и опомнился только после удара плечом о стену, когда пытался вжаться в угол.
   Берт успел отскочить к двери и теперь стоял, в любой момент готовый вылететь наружу и снова оставить меня наедине с четырьмя стенами и проклятым потолком.
   Мы настороженно смотрели друг на друга с противоположных углов комнаты и оба, наверное, были похожи на испуганных котов, попавших в конуру к голодному псу. Между нами лежал кислородный баллон и та самая маска, от которой я шарахнулся прочь.
   - Ты чего? - язык еле ворочается, губы словно деревянные, но Берт понял мое неразборчивое сипение.
   - Это ты чего?
   Только не сбегай, задержись хоть на минуту, мне осточертела эта холодная комната. Я уже готов биться головой о стены, чтобы хоть как-то развлечься.
   - Дай воды, - глупейшая просьба. У него не может быть с собой воды. Ему придется выйти наружу.
   - Сейчас.
   Он выглядел так, словно не знал, куда девать руки и ноги. Начал делать шаг к маске, но уже в воздухе нога вернулась обратно, а сам Берт остался стоять ко мне боком. В щель сканера карточка попала только с третьего раза, и Берт плечом вперед начал протискиваться в коридор.
   Нет уж, я больше тут не останусь, выход вот-вот откроется, и я не собирался упускать эту возможность. Воздух сгустился, время послушно замедлило свой ход. Движения Берта стали плавнее, а дверь словно замерла в полуоткрытом положении.
   Выход!
   Я без подготовки прыгнул с места, но Берт оказался проворнее, его движения потеряли прежнюю неловкость и ускорились, словно он давно находился в резерве.
   До выхода рукой подать, и я почти поверил, что, наконец, успею...
   Всей массой тела я врезался в дверь и отлетел обратно, прокатился по полу и остался лежать на спине, слушая, как успокаивается сердце. Жаль, что тут нет мебели, а то отвел бы душу. Под рукой только маска и потолок, до которого даже я со своим невысоким ростом достаю не подпрыгивая.
   Я заложил руки за голову. Мне даже не надо открывать глаза, чтобы видеть эти царапины на темной поверхности. Менее, чем в двух метрах от пола. Почти как в детстве, только в детдоме комната была поменьше.
   Когда я жил с Риком и близняшками, я и думать забыл про этот потолок. Полжизни в настоящем раю - кто еще может таким похвастаться? Но стоило очнулся в этом помещении, как забытые привычки вернулись настолько легко, словно последние десять лет были всего лишь хорошим сном и ничем больше.
   Как и в детстве, чтобы дождаться, когда дверь откроется, приходилось часами лежать неподвижно и притворяться спящим. Правда, в Тамеле было гораздо теплее.
   Иногда, когда от озноба начинали стучать зубы, я не выдерживал и вскакивал, ходил, отжимался или бил в дверь до тех пор, пока от усталости валился с ног. Зато на некоторое время становилось жарко и прохлада голого пола приятно остужала спину.
   А я ведь даже заболеть не могу. Почти уверен, если бы я подхватил ангину, грипп или воспаление легких, Берт не заставил бы меня морозиться дальше.
  
   Лежать надоело, пол опять казался ледяным, а потолок снова маячил даже перед закрытыми глазами. Я пытался словить любой звук, который мог бы раздастся со стороны двери, но дождался только того, что в голове зазвучали десятки чужих голосов, иногда их заглушал громкий шепот морских волн. В такие моменты вместо потолка я видел солнечный пляж, представлял, как стою по щиколотку в прохладной воде и запах соли и водорослей щекочет в нос.
   Но вид потолка рано или поздно словно пинком прогонял приятные видения, и мне приходилось снова скрипеть зубами от холода и досады.
   Когда же Берт притащит воды?
   Время шло.
   - Чертов Берт.
   Запертая комната раздражала, спина мерзла, правая рука затекла и меня от холода начала бить крупная дрожь. Хоть бы одеяло принес, что ли.
   Я так старался выглядеть спящим и безмятежным, что, кажется, и в самом деле задремал, потому что, когда открыл глаза, в комнате по-прежнему никого не было, но у двери стояла бутылка с водой и тарелка с чем-то определенно съедобным, но уже остывшим.
   Первым делом я отхлебнул из бутылки, а потом присмотрелся к еде.
   - Ты забыл принести ложку, - громко сказал я, надеясь, что Берт как-нибудь услышит. - Я не собака, чтобы есть из миски, - от моего пинка тарелка грохнулась о дверь и покатилась вдоль стены, оставляя за собой безобразные потеки. - Выпусти меня отсюда!
   Никто, не ответил.
   Время тянулось издевательски медленно. Есть не хотелось, воду я не допил. Иногда от скуки и холода я пинал дверь и криком требовал выпустить меня из этого подвала.
   Когда горло охрипло от криков, а правый кулак заметно припух, я сел в шаге от двери, поднял колени к груди, чтобы хоть немного согреться и, удобно устроив затылок в выемке на стене, закрыл глаза. Если сидеть так достаточно долго, возможно хоть кто-нибудь примет меня за спящего и войдет. Главное, опять не уснуть.
  
   Ждать пришлось очень долго, ни час и ни два. Терпение уже было готово лопнуть в очередной раз, когда дверь, наконец, открылась.
   Тихий осторожный шаг, и почти неслышное дыхание. Нечего даже надеяться, что Берт подойдет ближе. Сквозь ресницы я следил, как он наклоняется и что-то кладет на пол... и решил - пора.
   Берт резко дернулся, когда я рванулся и схватил его за руку. Но я держал крепко, и ему не удалось сделать ни шага.
   Несколько секунд мы напряженно смотрели друг на друга.
   - Я принес ложку, - удивительно ровным голосом произнес он.
   - Мне не нужна ложка, - от попыток не лязгать зубами от холода, голос получился сдавленным. - Я хочу выйти отсюда. Это что, тюрьма?
   Он попробовал мягко освободить руку, но я не отпускал.
   - Считай, что это больничная палата.
   - Ты бредишь! - я сильнее сжал пальцы, но Берт даже не поморщился. - Не выпустишь, я сам выйду.
   - Там вторая дверь и охрана, - предупредил он. - Вооруженная.
   - И что?
   Я сверлил взглядом его невозмутимое лицо. Злость разбирала от одного вида.
   По пальцам потекло что-то теплое, я опустил взгляд и вздрогнул: мои удлинившиеся ногти прорвали кожу и мышцы на руке Берта, а он даже не дернулся.
   Я невольно отпрянул, а Берт лишь тряхнул рукой, и сквозь дыру в рукаве я видел, как рана затягивается прямо на глазах!
   Ничего себе! Да он же в резерве! И в неслабом таком резерве! И слишком внимательно следит за каждым моим движением.
   Кровь пахла влажным железом. Я сжал липкую ладонь в кулак. Даже не знаю, что сказать. Никогда не жаловался на самоконтроль, а тут даже не заметил, как слишком быстро вышел из себя.
   - Я тут давно? - вместо извинения спросил я.
   - Достаточно, - Берт все еще был настороже, но уходить не спешил, хотя и отодвинулся на шаг. - И тебе придется побыть здесь еще немного.
   Хотелось умыться. Я потянулся к бутылке и плеснул на ладонь остатками воды.
   - Скучно тут, - проворчал я, оттирая кровь и споласкивая пальцы.
   - Если пообещаешь меня не калечить, я так и быть составлю тебе компанию.
   - Постараюсь, - я встряхнул кистью и капли разлетелись по сторонам. - Я что, всегда такой дерганый?
   - Обычно хуже, - Берт усиленно делал вид, словно ничего необычного не происходит, но напряжение в его голосе сводило все усилия на нет. - Идешь на поправку. Скоро можно будет выводить в люди, не опасаясь, что ты переломаешь всю мебель.
   Он поколебался, сесть ли со мной рядом, даже сделал шаг навстречу, но потом все-таки решил держаться поближе к двери и устроился прямо на полу у стены.
   - Так давно я тут?
   - А как ты думаешь, сколько тебе времени надо, чтобы превратить нормальную комнату в такое убожество? Не поверишь, но раньше тут были ровные стены и углы. Ремонт уже бесполезен.
   - Не меньше года, - буркнул я, принимая игру. Будем сидеть в трех шагах друг от друга и натужно шутить. Впрочем, это лучше, чем в одиночестве лежать на полу и морозить спину.
   - В два раза меньше.
   - Сколько-сколько? - я не ослышался, но надеялся, что это дурная шутка.
   - Ты еще и уши промой на всякий случай, - посоветовал он.
   - Ты меня держишь тут уже полгода?! - я не мог поверить. С того дня, когда я впервые пришел в себя, прошло гораздо меньше времени. Неделя - две, месяц, если чувство времени совсем решило надо мной поиздеваться, но не полгода - точно.
   - И впервые за это время ты способен внятно общаться.
   - Когда ты меня выпустишь?
   - Как только буду уверен, что справлюсь с тобой, если что. Пока, прости, придется посидеть тут. Это очень надежный бункер, мы сейчас с тобой на глубине примерно сотни метров. Понимаешь, почему ты здесь?
   - Понимаю, - я еще раз посмотрел на свою руку. - Но мне можно хоть какую-нибудь одежду? Или одеяло? Хотя ладно, не надо, опять уйдешь на сутки, а мне тут мерзни в одиночестве.
   - Можно и не уходить, - он поднялся и стянул через голову свитер, поправил завернувшийся воротничок рубашки, потом взялся за ремень.
   Мне оставалось только хлопать глазами, когда он снимал джинсы и передавал одежду мне.
   - Ботинки уж оставлю себе. Мало ли что. - Берт сел на прежнее место. - А ты подними челюсть и одевайся.
   Свитер казался почти горячим и, быстро натянув одежду, я некоторое время ни о чем не мог думать - только сидел, уткнувшись лицом в локоть, и наслаждался чужим теплом.
   - Темновато тут, - пробормотал Берт.
   - А я решил, это у меня что-то с глазами - думал цвета перестал различать.
   - У тебя не с глазами проблемы, - невесело хмыкнул Берт. - А с головой.
   - Тоже мне новость, - проворчал я, не поднимая головы.
   Не знаю, ушло ли висевшее до этого в воздухе напряжение, или я просто растаял от тепла и присутствия родного человека, но несколько минут я был почти счастлив.
   До тех, пока Берт не открыл рот и не начал оправдываться.
   - Там была такая свалка, - начал он ни с того ни с всего. - Всех покрошили, мне чуть голову не оторвали. Сашке повезло - он в канализацию свалился, а потом и меня туда затащил. Глотнули мы в тот день дерьма во всех смыслах. Когда я выполз, сверху уже никого не было. Я даже не уверен, что хоть кого-то там достал. Их было слишком много.
   - Слушай, хватит, а? Раздражаешь.
   Я попытался снова нащупать то блаженное состояние, в котором находился всего минуту назад, но не мог - Бертовы интонации уже сыграли первый аккорд на моих пока еще не крепких нервах.
   - Ладно, прости. Я просто давно подбирал слова, и даже выучил их наизусть, но сейчас в голове такой бардак... - сейчас Берт должен был бы улыбнуться, но он смотрел на меня так, словно ждал, когда я скажу что-то для него важное.
   - Что еще?
   - Помнишь Илью?
   - А что с ним?
   Берт помолчал.
   - Да что с ним может случиться? - мне показалось, или в его голосе прозвучала досада?
   - Берт, - сказать, что его недомолвки меня раздражали, значит ничего не сказать. - Или говори, что хотел, или молчи.
   - Не нервничай, а то опять начнешь задыхаться.
   - Как начну, так и закончу.
   - Ладно, - Берт неожиданно поднялся. - Надо сказать Илье, что ты пришел в себя. А то он не верил... - и поднял с пола кислородный баллон. - Это я заберу.
   Дверь открылась с тихим скрежетом - исцарапанные края цеплялись за пол. По ту сторону был свет, тепло и, главное, выход. Всего в нескольких шагах...
   И я больше не смог себя контролировать.
  
   С разгона я налетел на Берта, стараясь проскочить между ним и стеной, чтобы прорваться к двери. Но Берт был настороже.
   От удара его кулака воздух вылетел из легких. Перед глазами мелькнул потолок, и я врезался затылком в дальнюю стену. Сейчас не время обращать внимания на искры, брызнувшие из глаз. Дверь закрывается, тусклая полоска света уменьшалась с каждой долей секунды. Успею - не успею? Я рванул с места во второй раз.
  

***

   Опять этот потолок. Новые царапины поверх старых, но скоро я и их изучу лучше, чем свои пять пальцев. Спина снова мерзла. То, что осталось одежды - изъеденный кислотой лоскуток свитера и пряжка с обрывком ремня - валялось в углу. Из того, во что превратились джинсы, при желании можно было бы соорудить портянку. Одну - не больше. Но я не собирался возиться с рассыпающейся в руках тряпкой ради сомнительной перспективы согреть полноги. Поэтому я подложил ткань под спину, в надежде, что лежать будет хоть чуточку комфортнее. Исцарапанный пол теперь не так врезался в кожу, но теплее не стало. Спина мерзла по-прежнему.
   Я больше не пытался притворяться спящим. Уверен, Берт, поняв, что я в своем уме, не заставит меня долго скучать. Но и буйствовать сильно не стоит, поэтому я немного расслабился и уже позволял себе не только лежать, но и прохаживаться из угла в угол.
  
   И все же заскучать я успел раньше, чем Берт меня навестил.
   - Держи, - он протянул одежду. - Постарайся ее подольше не рвать, ладно?
   Пока я одевался, он о чем-то раздумывал.
   - Ты ведь помнишь Илью?
   - Ты уже спрашивал, - проворчал я сквозь шерстяное горлышко свитера. - Помню я и Илью и всех остальных. Что случилось?
   - Слушай, будь добр, сядь куда-нибудь подальше, вдруг тебя опять переклинит.
   От его слов я замер. Чтобы не начать плеваться словесным ядом, я медленно на выдохе посчитал от одного до десяти, потом еще раз вдохнул и досчитал до двадцати, и только после этого ни слова не говоря, отошел в дальний угол и там присел на корточки.
   - Так что с Ильей?
   - Скажем, у меня ним сложились очень напряженные отношения. Я не удивлюсь, если когда-нибудь я снова сюда войду, и дверь больше не откроется.
   Я ждал продолжения, но его не последовало. Через полминуты молчания я не выдержал.
   - Мне задавать наводящие вопросы, или ты сам все расскажешь?
   - Может, сначала ты?
   - И не подумаю, - отрезал я. - Я вообще никому ничего не собираюсь рассказывать. А вот про то, что без меня тут произошло, послушал бы с удовольствием.
   - Какой-то ты злой стал, - вздохнул Берт, и я еле сдержался, чтобы не вспылить. Мало ли, он уйдет, а мне сиди тут в одиночестве. - Илья предоставил мне этот бункер. Знал бы ты, чего мне стоило тебя сюда засунуть.
   - Я помню, - я оборвал эту тему в самом начале.
   - Значит, понимаешь, что как минимум, памятник я заслужил, - усмехнулся он. - Я полгода проторчал тут рядом, ждал, когда ты перестанешь буянить. У Ильи терпения оказалось меньше. Он взглянул на тебя одним глазком, испугался, что дверь долго не продержится, и решил замуровать бункер от греха подальше. Я попытался его убедить, что в полный резерв ты входишь лишь на несколько секунд, и за это время ничего непоправимого натворить не успеваешь.
   Наивный аргумент. Уж Берт-то хорошо знает, что может натворить тамелец в полном резерве всего за несколько секунд. А Илья, насколько я помнил, тот еще перестраховщик, и верит только тем доводам, которые подкреплены его личным опытом.
   - И ты все-таки ходишь сюда.
   - Я подстраховался.
   - И как же?
   - Достаточно надежно. Не волнуйся.
   - Ага, и теперь Илья мечтает замуровать тебя вместе со мной? - интересно, он всерьез думает, что его уклончивый ответ меня успокоит? - А поточнее? Все равно ведь рано или поздно узнаю.
   - Лучше поздно, чем рано, - отрезал Берт, тоном давая понять, что говорить на эту тему не намерен.
  
   Мы сидели у противоположных стен, и больше молчали, чем разговаривали.
   Наконец Берт поднялся.
   - Остался бы до утра, но лучше подежурю снаружи. И будь добр, не прыгай на меня, когда я буду открывать дверь. А я обещаю, что больше не буду приносить кислородные маски даже когда у тебя в очередной раз остановится дыхание. Ты дергаешься от одного ее вида, а стоит поднести к лицу - вообще крыша едет.
   - И еще долго буду дергаться. - уверил я, и мысленно составил короткий перечень предметов, вид которых может меня довести до полной потери контроля. Увидев лицо Берта, я попытался развеять напряжение шуткой. - Но лучше уж маска, чем искусственное дыхание в твоем исполнении.
   Он натянуто улыбнулся.
   - Все будет нормально, скоро тебя выпустим. Потрепи немного.
   Я неопределенно хмыкнул. Как будто мне остается что-то еще.
   Берт еще минуту постоял, а я на всякий случай отвернулся. Скрип двери и едва слышный щелчок подсказали, что можно начинать снова отсчитывать минуты, которые я проведу в компании четырех стен.
  
  

***

  
   Полоса яркого света расширилась, когда, впуская нежданного гостя, открылась дверь.
   - Темновато тут, - сказал Илья, не торопясь, впрочем, заходить внутрь.
   - Закройте дверь, - попросил я. - Я могу сорваться, а вы не Берт и сбежать вряд ли успеете.
   - Может, мне вообще уйти? - Илья все еще не решался войти, а после моих слов даже сделал шаг назад.
   - Как хотите, но если не будете меня сильно нервировать, ничего страшного не случится.
   - Это радует, - все-таки сделав над собой усилие, он шагнул в комнату и прикрыл за собой дверь. От тихого щелчка замка он вздрогнул. - Мрак, хоть глаз выколи.
   - А я думал, вы хорошо видите в темноте, - пользуясь случаем, я наблюдал за никогда не виданным зрелищем - нервничающим Ильей.
   - Не в такой же. Не возражаешь, если я включу фонарик?
   - Только мне в лицо не направляйте. Отвык.
   Свет, ударивший в пол, все-таки резанул глаза. Сквозь навернувшиеся слезы я продолжал разглядывать гостя. Внешне Илья не изменился. Словно вчера расстались.
   В отличие от Берта, садиться он не стал - замер у двери, на расстоянии вытянутой руки от замка.
   - Давно не виделись, - начал он.
   - Да. Сколько вы меня искали? Месяца четыре, как минимум, да? Помню, тогда была ранняя осень, а когда я выбрался, лежал снег. Кстати, я впервые в жизни увидел его так близко. Холодный, зараза.
   - Пять месяцев.
   - РасскажИте. Из Берта трудно что-нибудь вытянуть.
   - Я не затем пришел, - и сквозь зубы процедил. - А твой Берт - настоящий подонок.
   - Полегче на поворотах, - осадил я. - Значит, о жизни разговаривать не будем, так? Тогда что вам нужно?
   - Я ищу свою внучку. Я ищу ее уже четвертый месяц. Я начинаю сомневаться, что она жива.
   - А я тут причем?
   - Притом, что ее забрал твой дружок. И за все это время он принес от нее всего пять писем.
   - Ага, - пробормотал я.
   Подстраховался, значит. Берт, ты сильно перегнул палку.
   - Я поговорю с ним, но почти уверен, что пока я не выйду, он ее не вернет.
   - Мне нужны доказательства, что она жива. Я не знаю, в каком она состоянии. Вдруг ей нужна помощь, у нее слабое сердце...
   - Я передам. Но думаю, беспокоится не стоит. Спорим, ваша внучка согласилась сама? Поддалась на Бертову харизму и пустилась в авантюру.
   Судя по его лицу, подобное Илье в голову приходило, но этот вариант ему нравится не намного больше.
   - Я хочу убедиться, что с ней все в порядке. Она - это вся моя семья. А твой дружок все-таки подонок.
   - Я же сказал, полегче! Я поговорю с Бертом, но ничего не обещаю. Он сказал, что вы хотели замуровать меня здесь. После такого я бы на его месте тоже вам не доверял.
   - Если он что-нибудь с ней сделал...
   - Да все с ней в порядке! Как только я отсюда выйду, ваша внучка вернется.
   - Ты уверен?
   - Я его полжизни знаю. И поверьте, знаю очень хорошо.
   - Да, он упоминал, что вы из того города.
   - Плевать на город! Мы оттуда сбежали. И поверьте, никаких сентиментальных чувств к Тамелю я не испытываю. Там уже нет тех, ради кого стоит возвращаться. Моя семья - это Берт. Его - это я. Поэтому попробуйте понять, почему он так поступил, - я вдохнул поглубже и медленно выдохнул. - В Тамеле, - уже спокойнее продолжил я. - Жизнь обесценилась настолько, что гибель самого близкого человека редко вызывает слезы. И в то же время жизнь там настолько ценна, что ни у кого даже мысли не возникнет отобрать ее у невинного человека. И еще раз попрошу попробовать понять, почему я уверен, что с вашей внучкой все в полном порядке.
   - Тебе я, может быть и поверил бы. Я тебя знаю хорошо, хотя мы и знакомы всего несколько месяцев. Но не Альберту.
   - Но его вы знаете дольше, чем меня, так ведь?
   - Да. И ему я не доверил бы и копейки. Поэтому, пока я не увижу Нелли живой и здоровой рядом со мной, тебе придется сидеть тут.
   Оставив меня размышлять над этим замкнутым кругом, Илья исчез.
  

***

   - Берт. Что с внучкой Ильи?
   Берт повозился у стенки, устраиваясь поудобнее или просто решив потянуть время.
   - У тебя проснулся дар телепатии, или как?
   - Или как. Так все-таки?
   - Илья все-таки пришел. Не ожидал от него подобной смелости, - усмехнулся он.
   - Внучка, - напомнил я.
   - А что с ней случится? - он пожал плечами. - Жива-здорова. Она и сама была не против помочь. Очень душевная девушка, скажу я тебе.
   - Ты ее собираешься возвращать?
   - Не раньше, чем тебя отсюда выпустят. Я не доверяю этому типу - он та еще змея.
   Кажется, они друг к другу неровно дышат, причем, мысли у обоих удивительным образом совпадают.
   - А он не собирается выпускать меня, пока ты не вернешь ему внучку. А если я просижу тут еще немного, то что-нибудь себе отморожу. Если не сдохну от скуки раньше. Надо что-то решать.
   - Я не хочу рисковать. Этот Илья готов землю есть, чтобы меня засунуть в каменный мешок, и ради этого счастья он переступит и через тебя. У нас взаимная "любовь" до гроба, если ты заметил.
   - А если просто выйти? У тебя же есть ключ?
   - Там несколько толстенных дверей, перед каждой охрана. Нам перекроют выходы раньше, чем мы добреемся до поверхности, а если начнем прорываться силой - еще и рванут что-нибудь, - он поморщился, как от зубной боли. - Выход, конечно, есть, но я хочу обойтись малой кровью, боюсь только, что этот упертый кретин вынудит прибегнуть к крайним мерам.
   - Из-за двух упертых кретинов я проторчу тут до старости, - проворчал я. - Рискни, верни ему внучку, вдруг он на радостях тебя простит?
   - А если нет? Знаешь, твоя жизнь - это не то, чем я готов рисковать.
   - Ты плохо знаешь Илью, - с сомнением возразил я. - Не будет он так зверствовать.
   - По-моему, это ты его плохо знаешь. Ему за семьдесят и он давно уже не наивный душевный юноша, в отличие от тебя. Давай закроем тему, потому что кому-кому, а этому ущербному мутанту я авансы раздавать не собираюсь. У него и так преимущество. Тут взрывчатки вокруг столько, что в любую секунду полбункера может превратиться в мелкую пыль и мы в первую очередь.
   - И какую надпись ты хочешь на своей надгробной плите? - поинтересовался я.
   - Что-то вроде: "Он умер, так и не сумев оценить твою шутку".
   - Да ладно тебе. Я ведь просто попытался развеять обстановку.
   - Обещаю посмеяться позже, когда ты все-таки отсюда выберешься. - Берт, и правда, был непривычно серьезен. - Меня волнует кое-что другое. Что случилось, и куда ты тогда пропал? Мы тебя искали.
   Ну вот, так и знал, что рано или поздно начнутся расспросы.
   - Плохо искали, - буркнул я. - Выбрался я все-таки самостоятельно. И вспоминать об этом не хочу.
   - Даже мне не расскажешь?
   - Даже тебе, - и, решив, что ответил слишком резко, добавил. - По крайней мере, не сейчас. Жив остался и ладно.
   Не рассказывать же, как меня довели до такого состояния, что я сутками не выходил из резерва? Или почему я так реагирую на открытые двери? Не хочу вспоминать.
   - Помню, то же самое ты говорил про детдом.
   - Ну, ты сравнил! - кажется, Берт решил окончательно подпортить мне настроение. - Или тебе просто хочется послушать душещипательную историю о моем тяжелом детстве? Ха. размечтался!
   - Не смешно. Я еще помню, как выбивал из тебя детдомовскую дурь. А ведь, говорили, ты там самым тихим был. Тебя даже в отдельной комнате держали, чтобы остальные до тебя не добрались.
   - С чего ты взял? - от таких неизвестных даже мне подробностей биографии, я чуть не поперхнулся воздухом.
   - При усыновлении сказали. Мы с Риком не хотели лишних проблем, вот и решили взять самого спокойного и безобидного ребенка.
   Я громко фыркнул и растеряно засмеялся. Потом замолк.
   - Это что получается, если бы в детдоме не соврали, я бы так там и остался? - я за минуту пролистал возможный сценарий своей неслучившейся жизни и ужаснулся. - Мне просто повезло, да? - нервный смех вырывался наружу и я чувствовал, что скоро перестану себя контролировать. - Берт, будь другом, свали на полдня. Мне надо побыть одному.
   - Только потом расскажешь, что все это значит.
   - Ага. - смеялся я. - Когда-нибудь, возможно.
   Берт исчез, а я даже внимания не обратил на открывшуюся дверь.
   Самый спокойный, значит? Тихий и мирный, да? И в одиночке на голодном пайке меня, наверное, держали тоже за доброту и душевность? Хорошо, что в тот день, когда я впервые увидел Рика, мне хватило ума состроить из себя святую невинность.
   Где и с кем я был бы сейчас, если бы так и остался в детдоме? Меня бросило в дрожь и не поручусь, что только от холода.
  

***

   Илья зашел тихо, и опять с фонариком. Я поднял голову и сразу же зажмурился.
   - Не светите в лицо, - попросил я, прикрывая ладонью глаза от яркого света.
   Мне не ответили и фонарик в сторону не отвели. Илья уверенным шагом приближался.
   Нехорошее предчувствие сдавило горло. Сердце пропустило удар, когда холодный металл коснулся лба. Времени удивляться не было. Царапнув затылок об иззубренную стену, я нырнул вбок. Звук выстрела оглушил правое ухо. Еще не прошел звон в голове от первого выстрела, как за ним последовал второй. Если бы я сидел на месте, в груди была бы большая дыра, а так всего лишь онемело правое плечо.
   - Ошалели? - просипел я, уворачиваясь от третьей пули и нарываясь на следующие две.
   В груди и животе будто вспыхнул локальный пожар. От резкой боли я на миг ослеп и оглох. Злость, обида, недоумение захлестнули девятым валом. Но времени на раздумья не осталось - надо увернуться от пули, которая сейчас летит в голову...
  
  

***

  
   Ночь выдалась на удивление тихой и теплой.
   Берт сел за руль и завел машину. Эту подержанный "Опель" он купил почти год назад, плюнув на гордость автолюбителя, признающего только внедорожники, доработанные своими руками.
   Внимание привлек пухлый конверт на пассажирском сидении. Без подписи, без адреса, без марок и незапечатанный. Пачка фотографий внутри вызвала легкое недоумение. Первые он просмотрел мельком, не особенно вникая в детали и все еще не понимая, какое отношение к нему имеют эти снимки.
   Сначала взгляд невольно зацепился за знакомые детали - свитер, цвет волос. Присмотрелся. И сразу же понимание, как дубиной, оглушающе врезало по голове. Не веря в то, что видит, Берт пролистал дальше, остановился. Еще дальше, еще, но на всех снимках - одно и то же с разных ракурсов.
   Пальцы разжались и фотографии посыпались на колени, а Берт закрыл глаза, чтобы переварить то, что увидел, и уткнулся лбом в руль.
   - Не может быть, - пробормотал он, снова выпрямляясь, нервным жестом сгреб часть фотографий и впился в них взглядом. - Этого просто не может быть, - повторил он.
   Кулак с силой ударил в руль.
   - Нет! - еще удар. - Не может быть!
   Внезапно он перестал лупить руль и, внешне успокоившись, тронул машину с места и рванул за город по хорошо знакомой дороге к подземному бункеру.
  
  

***

   Пустота вокруг настораживала. Ни одного человека, вход закрыт. Берт был готов к любым неожиданностям, но никак не ожидал встретить тут преграду в виде закрытых ворот.
   Он вынул из кармана телефон. Илья был недоступен, зато быстро отозвался Сашка.
   - Это Берт.
   - Ты в курсе, который час? - укоризненно проворчали в трубке.
   - В курсе. Что случилось, почему бункер закрыт?
   - А ты не знаешь? - Сашки казался удивленным. - Там еще вчера утром что-то внизу рвануло и завалило половину этажей, - в голосе добавилось сочувствия. - Ты что, и правда, не знал?
   - Где Илья?
   - Красовский? Не видел, но говорят, уехал куда-то далеко и надолго. А что?
   - Куда уехал?
   - Без понятия. Но если надо, сейчас поспрашиваю и перезвоню.
   - Будь добр.
   Берт облокотился о машину и стал ждать. Если бы он был верующим, то обязательно начал бы молиться, а так лишь в нетерпении поглядывал на темный экран мобильника и подсчитывал, сколько времени понадобиться, чтобы пробиться в бункер в одиночку. Не мало, но вполне возможно. Входную дверь он вынесет при условии, что ему никто не помешает. Все остальные рано или поздно тоже поддадутся.
   Спустя, казалось, часы ожидания, раздался звонок.
   - Илья, кажется, вообще никому не сказал, куда уезжает. Мне очень жаль...
   - Ты был внутри после взрыва?
   - Был.
   - Что с нижними этажами?
   Сашка долго молчал.
   - Мне правда жаль, но...
   - Что с нижними этажами? - с нажимом на каждом слове повторил Берт.
   - Их нет. Там вообще ничего не осталось. Мне очень жаль. Завтра туда начнут прибывать бригады, но я там был. Там нечего раскапывать.
   За полчаса обзвонив всех, кто имел хоть какое-то отношение к Илье и постоянно нарываясь на недоуменное "не знаю", Берт сдался, выключил телефон и опустился на землю около машины. Второй раз в жизни смертельно захотелось курить.
  
  

***

   До этого он ездил сюда петляя, укрываясь от возможной слежки. Сейчас ему было все равно. Очень тихо он вставил ключ в замок и повернул. В квартире темно, Нелли, наверняка спит.
   Не разуваясь, Берт зашел в ванную, открыл холодную воду и сунул голову под кран. Не полегчало.
   Из зеркала на него смотрел резко постаревший он сам и никак не мог понять, почему Илья не дождался, пока Берт тоже спустится вниз. Почему он наплевал на жизнь Нелли? Почему все произошло так внезапно?
  
   Нелли спала. Из-под одеяла торчала только каштановая челка. Берт вынул из кармана снимки, швырнул их на пол и достал пистолет. Дыхание девушки было ровным - ей, наверное, снились спокойные сны.
   Он поднял пистолет и навел на то место, где вырисовывалась голова девушки.
   Он медлил. Фотографии, разбросанные по пола снова приковали все внимание. Отчетливый аромат туалетной воды, которой пользовался Илья, едва уловимый запах его кожи, исходящий от снимков и конверта. Малек, наверное, удивился бы, узнав, насколько чувства Берта превосходят его собственные. Но удивиться он уже не успеет.
   То, что осталось от молодого парня, которого Берт любил то ли как младшего брата, то ли сына, осталось в замурованном бункере на глубине сотни метров под землей. Илья скрылся, оставив фотографии и бросив внучку, а все остальные вели себя, как ни в чем не бывало. Возможно, они просто ничего не знали.
   Оружие тянуло руку вниз и Берт, минуту посопротивлявшись, все-таки подчинился и опустил ствол.
   Наклонился и положил пистолет на пол, поверх фотографий и отвернулся от кровати.
   Никто так и не появился. Берт с радостью взял бы полный резерв и устроил тут настоящую бойню, но снаружи было пусто, улица безлюдна.
   - Я ничего не понимаю, - хрипло признался он самому себе. - Я совершенно ничего не понимаю.
  
   Из вещей он взял только рюкзак, куда закинул деньги, документы и зубную щетку. Перед выходом прихватил ветровку и вышел к машине. Уезжая из города, он не сомневался, что за ним следили, и вскоре Нелли будет обнаружена и возвращена домой.
   Пусть. Его тут больше ничего не держало. Хотелось уехать подальше и, чтобы вновь оказаться дома, Берт был готов сейчас пройти пешком полконтинента и черт его возьми, если это ему не удастся. Оставаться тут было противно. Ради мести? Все это уже его не касалось. Ни этот город, ни люди, с которыми он познакомился за последний год, ничего такого, ради чего бы стоило тут задерживаться.
   "Пора возвращаться," - решил Берт.
  

***

   Вторые сутки за рулем. Короткий отдых только на то, чтобы заправить машину и перекусить в придорожной забегаловке.
   Темнело. Асфальтовая дорога, казалось, упиралась в горизонт, встречных машин попадалось все меньше и ничто не мешало выжимать из колымаги все, на что она способна. Ненадежная машина, думал Берт, но тем даже лучше. Чем внимательнее следишь за дорогой, тем меньше задумываешься о разных вещах.
   Но следить за дорогой не получалось - перед глазами стояли знакомые лица, в ушах звучал голоса, в голове прокручивались моменты из пошлого.
   Он с трудом оторвал неподвижный взгляд от дороги и мотнул головой. Мелькающие разделительные полосы и деревья почти загипнотизировали и, чтобы развеяться, Берт включил музыку. Долбящий на уши ритм вместо бодрости вызвала лишь раздражение. Следующая песня была не лучше, но Берт, скрипя зубами, терпел.
  
   Внезапно свет фар выхватил из темноты фигуру.
   - М-м-маать!
   Под резкий визг тормозов руль послушно крутнулся вправо, но машина по инерции развернулась боком и, чудом не задев застывшего человека, вылетела с дороги и закувыркалась вниз по склону, пока ее не остановило дерево.
   В последний раз качнувшись, машина замерла.
   - ...! - выругался Берт, отпуская, наконец, руль. Одежда, сидения, пол были усыпаны осколками. Две глубоки царапины на щеке и подбородке сильно кровоточили. На затылке скоро будет огромная шишка.
   Дверь открываться не желала, и Берт, не долго думая, выбрался наружу через дыру на месте лобового стекла.
   Снаружи машина выглядела безнадежным хламом.
   - Эй, вы в порядке? - сзади послышался обеспокоенный голос.
   - Пшел вон отсюда! - не оборачиваясь, рявкнул Берт. Торопливые шаги за спиной подсказали, что владелец голоса решил не связываться с разъяренным водителем. И правильно сделал.
   Просунув руку в окно, Берт вытащил с заднего сидения рюкзак, тряхнул его пару раз, чтобы избавиться от осколков и бросил на землю. Критическим взглядом смерив расстояние до дороги, Берт обошел машину и уже наклонился, чтобы начать толкать ее обратно в горку, но опять выпрямился. Один раз глубоко вдохнул и устало провел ладонью по лицу.
   - Черт возьми, что я делаю? - он присел на корточки и облокотился спиной о заднюю дверцу. - Куда я опять собрался? - и сам себе ответил, - В Тамель, ты собирался в Тамель. Только сказал бы мне кто, что я забыл в этом проклятом городишке! И есть ли смысл туда ехать?
   Да, если начинаешь разговаривать сам с собой, значит, что-то не в порядке, решил Берт. Или, как сейчас, не в порядке находится абсолютно все.
   Так, приказал он себе, пора заканчивать истерику и начинать думать.
   Он яростно взъерошил волосы, желая вытрясти малодушные мысли - смысл жизни лучше на свежую голову, иначе можно придти к мысли, что он теряется в тот момент, когда ты остаешься один. Когда нет больше тех, ради кого без колебаний готов на все.
   - А, твою мать, что же делать? - простонал он и, держась за голову, словно боялся, что она отвалится, потянулся к рюкзаку.
   Остатков минералки едва хватило, чтобы сполоснуть руки и смыть кровь с лица. Берт отшвырнул пустую бутылку и задумался. Вернуться или нет? А если вернуться, то куда и зачем?
   Все-таки, пока рано возвращаться в Тамель, решил он. Тем более, что машина разбита, а один ублюдок еще жив хотя он этого и не заслуживает. Берт сжал голову руками. Черт возьми, он хочет услышать ответы. Почему после полугода ожидания Илья неожиданно взорвал бункер? Тогда, когда, казалось, все идет к лучшему?
   Ладно, покатались, развеялись и хватит. Решительно встав, Берт закинул рюкзак на плечо и пошел к дороге.
   Ночью вряд ли кто-нибудь подберет, поэтому Берт уверенно шагал по обочине в ту сторону, откуда недавно приехал и даже не пытался останавливать те редкие машины, которые проносились мимо. Свежий ветерок и прогулка по темноте как ничто помогали остудить голову.
  

***

  
   Все-таки, я слишком живуч. Эта мысль пришла одной из первых после того, как я справиться с паникой и почти сумел взять себя в руки.
   Сориентироваться было сложно - меня хорошо придавило, удивительно, что ребра еще не трещат, но если вестибулярный аппарат не врет, ноги сейчас находятся выше головы. Катастрофически не хватало воздуха - об этом я вспомнил, когда попробовал вздохнуть, и вместо кислорода в легкие попала пыль.
   Кашель был долгим и мучительным. Несколько раз на вдохе я с хрипом глотал пыль, и с хрипом же пытался ее отхарнуть. На глазах выступили слезы, я не уверен, что исключительно от кашля.
   Если я не хочу тут задохнуться, надо как-то выбираться. В панике я рванулся на свободу, но давящий сверху вес был неподъемным, одна только правая рука, смогла немного сдвинуться. Этого слишком мало.
   От недостатка кислорода и чрезмерного напряжения, перед глазами поплыли красные круги. Я не хочу умирать так! Двигайся, черт возьми! Двигайся! - умолял я то ли себя, то ли камень, давивший сверху.
   И он шевельнулся. Руки вдруг оказались перед грудью, продравшись сквозь мелкую спрессованную собственным весом крошку. От этого усилия кровь прилила к голове, в ушах послышался угрожающий стук сердца. Еще одна безуспешная попытка вдохнуть что-нибудь кроме пыли, и только после этого я позволил панике полностью овладеть мной.
   Надеюсь только, что за последний год я не полностью исчерпал свой резерв.
  
  
   Взрыв. Это был взрыв. Меня пытались убить.
   Стоя на четвереньках, я глотал воздух, как страдающий от жажды, захлебываясь, глотает воду, и никак не мог надышаться. Вот рту было пакостно. Между вдохами я сплевывал пыль и горькую слюну.
   Нет, все-таки я слишком живуч, - снова подумал я, и в этой мысли не было ни капли сожаления.
   С трудом заставив себя оторваться от пола, я поднялся и, держась за стену, подошел к огромной двери - почти воротам. На некогда гладкой поверхности сейчас множество глубоких царапин. Под ногами валяются обломки и куски оплавленного металла - все, что осталось от предыдущей двери.
   Если бы не резерв, я бы все еще дергался в завале, как комар, тонущий в смоле. И я испугался, пожалуй, даже чересчур, раз вырвавшись на свободу, не остановился и взялся штурмовать эти двери. Одну одолел, но у второй силы кончились.
   Если эта дверь хотя бы вполовину такая же толстая, как первая, то вряд ли ее можно прорвать с наскока. Вдобавок, усталость брала свое. Резерв исчезал, и я, пройдя несколько шагов, опять опустился на колени и оперся руками о пол.
   Все, я совершенно выдохся.
   Заставить меня встать было способно только чудо. К сожалению, в чудеса я не верил и, возможно, поэтому они всегда обходили меня стороной.
   А, к черту! Дверь стоит и простоит еще сотню лет, расковыряю ее позже. Дав себе таким образом разрешение прерваться на отдых, я рухнул на бок.
   Сколько я пролежал с открытыми глазами, не знаю. Я не дремал, а думал. Меня хотели убить. И кто? Илья! Пистолета ему показалось мало, и он решил подстраховаться, взорвав тут все к чертовой бабушке. А вдруг он решит посмотреть на то, что от меня осталось? Найдет меня тут живого и невредимого и решит закончить то, что начал?
   Значит, хватит валяться, мало ли кто и когда откроет эту дверь, лучше взять все в свои руки и сделать это самому.
   Но когда я решил подняться, то понял, что, тело задеревенело от холода и усталости, и мне пришлось сделать заметное усилие, чтобы, кряхтя, как старый дед, сначала сесть, опираясь на руки, и только потом встать. Ноги подкашивались, и чтобы не свалиться, я облокотился плечом о стену.
   От одной мысли о резерве внутри все опускалось. Никакого душевного подъема, который помог выбраться из-под завала, и в помине не было.
   Я долго смотрел на дверь, но никаких особых чувств к ней не испытывал. Ругая себя за нахлынувшую пассивность, я сполз вдоль стенки и пообещал себе, что просто посижу еще немножко с открытыми глазами. Совсем чуть-чуть. Зрение начало терять остроту, тени вокруг становились гуще - результат исчезновения последних крох резерва, и в какой-то момент я решил, что в подобной темноте нет разницы, открыты у меня глаза или закрыты.
  
  

***

  
  
   Первое, что я понял, когда пришел в себя, что на лице - повязка и я, как не стараюсь, не могу открыть глаза. Адреналин, словно прорвав внутреннюю плотину, хлынул в кровь, вызывая нервную дрожь. От страха я, наверное застучал бы зубами, если бы смог их сжать.
   Неужели опять?
   Руки свободны, это первое, что до меня дошло, когда я дернулся, ожидая встретить сопротивление.
   -- Лежите спокойно,--женский ласковый голос и мягкая ладонь, опустила мою руку на место, -- Вам еще нельзя двигаться.
   Что такое? Что случилось? Где я, в конце-то концов? Горло, сухое и шершавое, как наждак требовало влаги. Слюны не хватало. Когда эта же легкая рука поднесла что-то влажное к губам, и несколько капелек просочилось на язык, я благодарно замычал.
   -- Тихо, тихо, -- голос, как музыка. -- Вам нельзя разговаривать.
   И тут меня посетили все самые худшие опасения. Что со мной такое? Почему я ничего не помню? Почему все болит? Нудно так, противно и не переставая? И глаза болят, и голова и ноги и кожа... Не настолько сильно, чтобы вырываться из заботливых женских рук, но достаточно для того, что бы начать строить самые дикие гипотезы.
   -- Где я? -- карканье, в которое превратились слова, я бы не понял. Она поняла.
   --Я же сказала, вам нельзя разговаривать. Вы только что очнулись после тяжелой травмы. Вы в больнице, не волнуйтесь, все хорошо. Теперь вам нужно набираться сил, попробуйте поспать...
   Она что-то говорила еще, воркующим голоском, и это расслабляло и усыпляло лучше всякого снотворного.
  
   Проснулся я от чьей-то ожесточенной ругани. Говорили шепотом двое...
   -- Почему раньше меня не позвали?
   -- Я же сказала, вам нельзя сюда...
   -- А я спрашиваю, почему мне не позвонили сразу, как он очнулся? Я же по-хорошему просил...
   Я заворочался, кажется, это Берт и моя сиделка. Сразу же практически все самые страшные гипотезы отпали сами собой.
   Спорящие затихли.
   -- Ну вот, вы его разбудили, -- обвиняюще зашипела женщина. -- Выйдете сейчас же!
   -- Ага, прямо-таки и вышел!
   -- Я позову охрану!
   -- Охрана подкуплена, так что выведут, скорее всего тебя!
   Интересно, чем он подкупил охрану? Почему-то представилась картина, как Берт заговорщицким шепотом высказывает свою просьбу на ухо мускулистому охраннику и втихаря сует ему толстую пачку денег. Я попытался усмехнуться, но получилось лишь раздвинуть чуть-чуть губы.
   -- Ничего смешного, -- проворчал знакомый голос. -- Мне до чертиков надоела эта больница, поэтому давай, выздоравливай.
   Его ладонь накрыла мою и несильно сжала. Это было лучшим лекарством.
   -- Вы вообще, собираетесь его кормить? -- тихо, но возмущенно прошептал Берт. - Он же и так на скелет похож...
   -- Да выйдете же вы! -- в шепоте женщины звучали слезы. -- Вы нервируете больного!
   -- Это ты нервируешь больного, -- не терпящим возражения тоном отчеканил Берт, -- И меня. И сама нервничаешь. Неси лучше еду.
   Послышался какой-то звук, то ли всхлип, то ли возмущенный вдох.
   -- Малек, рад, что ты наконец очнулся, -- негромко заговорил он. -- Сейчас лежи, не шевелись, не разговаривай, пусть добрая тетя тебя покормит... Какую бы гадость она не принесла, сделай вид, что это вкусно, девочке будет приятно.
   Рот сам собой пополз в стороны, вот говнюк, нашел время смешить!
   -- Отлично, ты меня понимаешь, значит так, во время еды, я вкратце введу тебя в курс дела, что бы ты лишний раз не дергался...
   -- Больному надо отдыхать...
   -- Малек, сейчас начнется кормежка, так что жуй и слушай... Не смотри на меня так! Мы иностранцы... короче, малек, помнишь, как ты пытался выбраться из бункера? Подними руку, если да. -- я приподнял, к губам прикоснулось что-то холодное, вроде ложка, а в ложке кашка. Или какая-то другая съедобная субстанция. Мне было важнее, что она смачивает горло. Еще немного и я смогу говорить и спрашивать. -- Так вот, в двух словах произошло вот что. Ты остановился перед дверью, которую бригада этих гробокопателей так и не сумела открыть и решила взорвать. Тебя серьезно зацепило. Так что тебе нужно или взять немного резерва или лечиться, лечиться и еще раз лечиться...
   Фразу про "лечиться" он произнес на чистейшем русском, надо понимать, для успокоения сиделки. Пока он говорил, я успел с горем пополам проглотить несколько микроскопических ложек пюре и это смягчило горло. Его слова - бальзам на сердце, я прямо растаял. Значит, я просто оказался не в том месте не в то время, подлечиться и можно жить дальше... а почему повязка на глазах?
   -- Берт, -- тихо, но по-моему внятно прошептал я.
   -- Молчи, малек, я же сказал, что тебе нельзя разговаривать. И вон, красивая девушка думает о том же, но тоже молчит...
   -- Глаза, Берт? -- на длинное предложение не хватило не сил не дыхания, но я надеялся, что он меня поймет.
   -- Успокойтесь, -- рука девушки прикоснулась к моей руке. - Не напрягайтесь. Все будет хорошо.
   -- Глаза? -- еще раз повторил я, потянулся к повязке, но рука Берта пресекла попытку.
   -- Нет у тебя глаз, малек, -- я слышал, как сиделка ахнула от бесцеремонного тона Берта, -- Я же сказал, тебя хорошо зацепило. И еще с ногами полная лажа. Колени очень качественно раздроблены, да и сам ты похож на кошмарик. Фреди Крюгер сдох бы от зависти в страшных мучениях! Так что давай, лечись, а то меня уже достали все эти белые халаты.
   -- Спасибо, Берт, -- улыбнулся я. Он понял.
   -- На здоровье. Теперь не будешь дергаться? Будешь тетю слушать?
   Я опять улыбнулся, показывая готовность слушаться всех и вся.
   -- Вот видишь, -- обратился он к сиделке. -- Он повеселел. А если бы я не сказал ему пару ласковых, он бы все время воображал бы черт знает что. Зачем вам нервный пациент, правда, малек?
   Я поднял руку. Это точно. Камень свалился с сердца, легких, почек и других органов, я даже почувствовал себя счастливым.
   -- Все, пойду я. Ты отдыхай, слушайся тетю. Если что, я в соседней палате. Снимаю комнатку, так сказать, что бы далеко не ездить.
   Он исчез, оставив меня наедине с сиделкой, ритм дыхания которой выдавал крайнюю степень неодобрения.
   А я вот расслабился и захотел спать. Ну, правильно, эти двое ведь меня разбудили. С мыслью, что раз я - больной, значит мне можно все, особенно, когда за дверью дежурит Берт, я уснул.
  

***

   Следующие дни прошли непривычно спокойно. Силы, в отличие от способности ходить и зрения возвращались быстро. Не работали два пальца на правой руке, да по словам Берта я был клоном Фреди Крюгера, он даже обещал подарить шляпу и полосатый свитер, но потом отказался от своего замысла, потому что я все равно не смогу полюбоваться на себя в зеркало.
   Я за неделю по дыханию и запаху научился определять, кто дежурит у моей постели и предпочитал, когда рядом была та самая девушка, что застала мое первое пробуждение. У нее был очень приятный голос, заботливые руки и железные нервы. Честное слово, я просто не понимал, как она выносит присутствие Берта! От одного его вида, ее дыхание учащалось, кажется, она его ненавидит всеми фибрами своей чуткой женской души, но ни слова не говорит, чтобы не тревожить пациента, то есть меня.
   К концу недели я вполне мог самостоятельно перелазить с низкой кровати на инвалидное кресло, самостоятельно питаться и ходить в уборную. Последнее, кстати, порадовало больше всего.
   За две недели я поздоровел (по словам Берта) и перестал напоминать мумию Тутанхамона тысячелетней выдержки. Возможно, в этом был виноват малоподвижный образ жизни и хорошее питание, а также спокойствие и уют. Да, я отдыхал. Если меня и мучила совесть за то, что я заставляю Берта каждый день смотреть на мою обгоревшую физиономию, то совсем чуть-чуть.
   К концу второй недели Бертово настроение начало портиться. От расспросов он отделывался маловнятным бормотанием, с моей сиделкой вел себя чересчур холодно, а однажды заявил, что у меня нет совести.
   С этим справедливым замечанием мне пришлось согласиться. Я знал, что он от меня хочет, но от меня тут мало что зависело. Не знаю, что там случилось с моим резервом после всех передряг, но ради такой мелочи, как возможность ходить на своих двоих, организм напрягаться не собирался.
   Конец третьей недели застал меня сидящим у открытого окна и подслушивающего разговор Нелли и Берта. В отсутствие зрения, слух и обоняние развились до небывалых высот. Я без проблем мог теперь унюхать запах духов Нелли раньше, чем она пересекала порог палаты, а уж дыхание Берта я умудрялся слышать даже сейчас. Этих двоих я теперь ни с кем не перепутаю.
   Разговор шел на повышенных тонах, и я, вместо того, чтобы деликатно прикрыть окно, наоборот, затаил дыхание. Вряд ли, я услышу что-нибудь криминальное, просто на протяжении всех трех недель мне казалось, что эти двое друг к другу неровно дышат.
   -- Тебе ведь он нравится, -- насмешливый голос Берта. -- Даже не смотря на то, что он довольно страшненький калека.
   -- Заткнитесь, -- огрызнулась Нелли, -- Так и хочется дать вам поленом по зубам. Он же ваш брат! Не понимаю, почему он вас терпит.
   -- Это кто еще кого терпит!
   -- Он чудом выжил, а вы... от вас никакой поддержки, одни насмешки над его внешностью! Вы хоть понимаете, какой это может стать психологической травмой для человека в его положении?
   -- Все-таки он тебе нравиться. Или это жалость?
   -- Да, он мне нравиться, -- с вызовом, -- Он такой живой... сомневаюсь, что вы сохранили бы свое чувство юмора, если бы остались без глаз и ног!
   -- Еще добавь, превратился в недожаренный кусок мяса.
   -- Ненавижу!
   -- Сколько угодно.
   В палату вошла вторая сиделка, и я откатился от окна.
   -- Вам нельзя сидеть на сквозняке! -- запричитала она, закрывая окно, -- Да еще и в легком халате! Вы о себе подумайте!
   Она меняла пастельное белье, мыла полы, а я досадовал, что так и не дослушал спор до конца. Но Берт, был совсем не прав, когда сказал, что совесть у меня отсутствует напрочь. Если бы угрызание совестью до полусмерти позволило добраться до резерва, я бы уже был здоров.
   Едва сиделка ушла, как вслед в палату ввалился Берт.
   -- Подслушивал? -- прямо с порога обвинил он.
   -- Только чуть, -- признался я.
   -- Это, знаешь ли, неприлично, -- буркнул он.
   -- Я ждал, что ты назначишь ей свидание.
   -- Кретин! -- простонал он.
   -- От кретина слышу! Свидание под окнами больницы - не самое лучшее место, знаешь ли.
   Я слышал, как он прошел к моей кровати и плюхнулся на нее с таким звуком, словно собирался сломать.
   -- Балбес ты, малек, -- грустно проговорил он, наконец. -- Я ведь делал предложение Маришке. Она сказала, что согласиться после того, как вернется из хижины... Эх ты...
   Если бы от стыда сгорали, боюсь, что у ног Берта оказалась бы кучка пепла - все, что осталось бы от меня. Я действительно кретин. Больной во всех смыслах.
   -- Прости. Я настоящий идиот.
   -- О чем и речь, -- буркнул он. -- Ладно, пойду я, что-то нет желания смотреть на твою зверскую рожу.
   Я не останавливал, и он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   -- Обед, -- приятный голосок Нелли оторвал меня от разных мыслей. -- Сегодня у нас солянка, очень, вкусная и полезная, и компот из персиков.
   -- Спасибо, Нелли, -- чтобы хоть как-то компенсировать зрелище моей беспомощности и забинтованной физиономии, я опять начал сыпать комплиментами. -- Я тебе говорил, что у тебя прекрасный голос?
   -- И не раз, -- было ясно, что она улыбается. - А теперь молчите, и пока не остыло, уничтожьте эту солянку.
   Ее забавная манера переходить с "ты" на "вы" вызывала улыбку.
   Я беспрекословно сжал данную мне ложку и не спеша принялся за обед. Действительно неплохо. Как все-таки выглядит моя сиделка? С таким голосом она просто обязана быть красавицей.
   Компот по запаху был похож на помесь персикового мыла с ацетоном. Задержав дыхание, я попытался выпить это залпом. Последние два глотка я делал через силу только ради того, чтобы не обижать мою сиделку.
   Нелли. Та самая, которая дала себя похитить. Берт ошибся, называя ее хорошей девушкой, она явно был намного лучше.
   Компот не проталкивался вглубь, остановился где-то в районе кадыка и мерзкой настойчивостью просился обратно. Нет уж, желудочек ты мой, переваривай и не возмущайся!
   -- Спасибо, Нелли, вы ангел! - немного напряженно проговорил я.
   -- У ангелов есть такие большие крылья, а у меня нет. И еще такой желтый кружок над головой.
   -- У вас есть крылья, -- рассмеялся я. -- Белые такие, пушистые. Вы просто их не види...
   Я прервался, чтобы сцепить челюсти, иначе только что съеденный обед оказался бы на свободе. Что за черт?
   -- Вам плохо? -- ради этого ангельского голоска и легкой ручки на моем лбу, я был готов еще некоторое время попритворяться здоровым.
   -- Все в порядке, -- процедил я, и сам не ожидал услышать вместо голоса сдавленный хрип.
   -- Бог ты мой, да что же это такое? -- она оказалась близко-близко, тепло ее тела дало толчок желудку.
   Я согнулся в три погибели, потому что вдруг показалось, что комната пошла кругом, потолок несколько раз поменялся местами с полом, а я полностью потерял орентацию.
   Сквозь гул в ушах послышался голос Берта.
   -- Выйди сейчас же!
   -- Не толкайте меня, никуда я не пойду, ему же плохо!
   -- Лёня, уведи ее.
   -- Что вы делаете! Отпустите! Сволочи, вы его отравили!
   Закружившийся в бешеной пляске невидимый мне мир, наконец, освободил и компот и солянку и все остальное, что показалось желудку лишним.
   Когда я свалился с кресла и свернулся в комочек, до меня дошло, наконец, почему все кажется смутно знакомым. Я бы засмеялся Бертовой выдумке, но началась настоящая свистопляска и стало не до шуток.
  
   Спустя некоторое время я обнаружил себя в белом коридоре. Слева валялась бесформенный кусок металла, бывший ранее дверью, на него из дальнего окна падали лучи солнца. Неяркие, по-вечернему оранжевые, они все равно до слез резали глаза.
   Щурясь и посекундно смахивая выступающие слезы, я осторожно заглянув в палату, и обалдел. Мама миа! Неужели это все натворил я?! Непосвященному могло показаться, что тут неделю орудовала бригада безумных шахтеров, пытаясь добыть золотую руду из кирпичных стен!
   Мелькнула мысль, что я не виноват, просто Берт решил в очередной раз поиздеваться и поселил меня неотремонтированное помещение. Мол, слепому все равно. Хотя... я ведь открывал недавно окно и оно было на месте... А вон то нечто, кажется, моя бывшая кровать. Уж она-то точно еще утром была в порядке. Я ведь не медуза, спать на этом кошмаре!
   -- Видел бы ты, как красиво бежали отсюда охранники.., -- я вздрогнул от знакомого ехидного голоса.
   Берт прошел мимо, по пути накинул мне на плечи белый халат, и по-хозяйски оглядев палату, уважительно присвистнул. -- Потрясающе! Ремонт бесполезен.
   -- Ты что, решил меня отравить?
   Халат оказался коротким и я представил, какой фурор произведу, если выйду в нем на улицу.
   -- Мелочи жизни, - отмахнулся Берт. - Догадайся, кто служил подопытной свинкой. Между прочим, я эту отраву килограммами уже третью неделю жру. Заработал язву, цирроз печени и диарею.
   -- Отраву? Ты про компот? Уж не ты ли туда плюнул?
   -- Не смеши, -- Берт подошел, покрутил меня за плечи, оглядывая, -- А если ты намекаешь на этих так называемых вампиров, то у тебя к их слюням иммунитет. И не только к ним. Я тебе столько за последнее время скормил всякой гадости, что захоти ты подрабатывать утилизатором химических отходов, мы бы с тобой озолотились.
   -- Чудесно, -- не очень искренне порадовался я.
   - Только без обид, ладно? - предупредил он. - Мне просто до коликов надоело смотреть на твою обгорелую физиономию, а Нелли угрызается совестью за то, что во всем виноват ее дед.
   - Надо ее поблагодарить.
   - Дельная мысль. Она тут неподалеку, давай проводу.
   - Э, вообще-то я хотел сначала одеться...
   - К черту, давай быстрее, она-то уверена, что мы тебя отравили. Думаешь, мне будет приятно слышать ее упреки? Ты ей действительно понравился.
   Мы спустились на первый этаж. Перед дверью я замялся.
   Ладно, что уж там, действительно, стоит ли после того, что я уже пережил, бегать от таких мелочей, как объяснение с девушкой? Я решил, что не стоит, и , поэтому, обогнув Берта, первым вышел в солнечный день. Сделал шаг и остановился на пороге. Оказывается, я даже представить себе не мог, как соскучился по яркому разноцветному миру. Солнце било прямо в глаза, но я и не думал закрываться от его горячих лучей, смотрел на белый круг в небе до тех пор, пока в глазах не потемнело.
   -- Ушла твоя сиделка, -- Берт дернул меня за рукав, вынуждая опустить взгляд и попытаться оглядеть двор сквозь пляшущие в глазах красно-черные круги. - Идем, поищем.
   -- Подожди, -- я отступил на шаг, -- Давай немного посидим тут. Я хочу тебе кое-что сказать.
   У самой стены стояла простая лавочка без спинки. И Берт, к моему удивлению, не слова не говоря, уселся на нее и заложил ногу за ногу. Я пристроился рядом.
   -- Ну?
   -- Берт, я боюсь, -- я сразу взял быка за рога.
   -- Чего? Нелли или...?
   -- Или, -- вздохнул я, - Ладно, ерунда.
   Не мог же я сказать, что просто отвык от нормальной жизни. С того дня, как погибли близняшки и Рик, все стало как-то не так. Даже когда, казалось, все хорошо, что-то все равно было не в порядке.
   А с некоторых пор неприятности следовали одна за одною, и меня беспокоила иррациональная мысль, что раз закончилась одна беда, то скоро жди другую.
   Берт сжал мой локоть.
   - Пойдем.
   И я пошел. А что мне оставалось?
  
   На первом этаже находилась огромная ванная комната, куда меня Берт отправил приводить себя в порядок. Горячая ванная - это именно то, что требовалось.
   - Расскажи о Нелли, - попросил я, почти засыпая в теплой воде.
   Я слышал шаги Берта - он находился за приоткрытой дверью и то, что он рядом придавало хоть какую-то уверенность, что в ближайшее время ничего не случиться.
   - Ее родители умерли, когда ей было шесть, - начал он, подумав. - Она всю жизнь провела с Ильей, называла его дядей.
   - От нее все скрывали?
   - Да. Она считает Илью кем-то вроде мафиозного босса. Не переубеждать же ее. Она девочка большая, и уже не верит в сказки про вампиров. Хорошая девушка. Мы знакомы почти полгода, а она до сих пор называет меня на "вы".
   - Ты говоришь о ней, как о ребенке.
   - Она и есть ребенок, немного избалованный. Есть в ней, правда, что-то от Ильи, этакое аристократически-требовательно, и это мне очень не нравится.
   - Не заметил, - лениво отозвался я. - Мне она показалась очень милой девушкой.
   - Тебе не показалось, она действительно очень милая девушка. Временами. И не со всеми.
   Чтобы меня не разморило окончательно, я влез в холодный душ и через несколько минут, чувствуя себя заново родившимся, заглянул в комнату.
   - Оденься, на тебя смотреть страшно, - прокомментировал Берт из своего угла.
   - Если страшно, не смотри.
   К моему удивлению, он послушался и отвернулся к окну, пока я рассматривал новую одежду, лежавшую горкой на кресле.
  
   - Я рад, что ты, наконец, вменяем. Не бросаешься на всех подряд, мебель не портишь...
   - Угу.
   Натягивая на себя джинсы и рубашку, я разговаривал только с его спиной, хотя и не сомневался, что он следит за каждым моим движением.
   Проклятая пуговица никак не хотела застегиваться, и после нескольких попыток, я чуть не бросил это занятие.
   - Это все, что ты можешь сказать?
   Я опять неопределенно хмыкнул, потому что сражался с пуговицей.
   - Чертова рубашка!
   - Прям, как маленький, - Берт оказался рядом вовремя, чтобы спасти пуговицу от отрывания. - Сейчас помогу, но учти, шнурки будешь завязывать сам.
   - Ага.
   Спасибо, Берт. Твое сварливое ворчание поможет прийти в норму быстрее, чем любые лекарства.
   Он отошел на два шага и критически осмотрел меня с ног до головы.
   - Я даже не знаю, - задумчиво протянул он. - Стоит ли выпускать тебя в люди? Не каждый день по улицам ходят ожившие скелеты.
   - Зато будет интересно послушать, как ты будешь отмахиваться от обвинений в осквернении могил.
   - Такое чувство, что весь этот год ты тренировал красноречие, - побормотал Берт.
   - Ну и язва же ты, - я подошел к большому зеркалу.
   - Ну что ты, я вполне добр и мил, - ухмыльнулся он.
   - Временами, - поддел я. - И не со всеми.
   - Что ты там пытаешься увидеть? - Берту в конце концов надоело наблюдать, как я кручусь перед зеркалом и внимательно осматриваю свою шевелюру.
   - Седину, - полушутя ответил я. - После всех волнений мне просто положен хоть один седой волосок.
   - О господи, - он закатил глаза. - Тебя спасет только перекись. Но если шутишь, значит, в порядке.
   - Я уже третью неделю в порядке, - я пригладил волосы и решил, что, несмотря на худобу, выгляжу вполне прилично. - Ты прервал мой короткий курортный отдых. Когда еще мне будут приносить завтрак, обед и ужин в постель?
   Преувеличенно тяжело вздохнув, я скосился на Берта. Он же смотрел на меня так, что я почувствовал себя немного неуютно. Но потом Берт усмехнулся и все стало на свои места.
   - Если уж ты заикнулся об ужине, то тут рядом есть кафе. Пошли, перекусим, - он положил руку мне на плечо и потащил к выходу.
  
  
   Стул, стол, скатерти, цветы на кайме тарелки, аккуратная кружечка на блюдце - как же я отвык от этого. Со стороны ужин в моем исполнении, наверное, был похож на ритуал. Берт в кои-то веки решил попридержать язык за зубами, поэтому мне ничего не мешало просто получать удовольствие от всего вокруг.
   Радость кончилась, когда в кафе появились трое. Двоих я знал, одного где-то видел, возможно, мельком год назад.
   - Разрешите присоединиться? - это сказал Илья.
   Берт устало провел рукой по лицу, но ничего не ответил. Остальные приняли это если и не за приглашение, то за отсутствие возражений. Пока они доставали стулья и рассаживались, я заметил, что никто, кроме Ильи не захотел смотреть мне в глаза - уставились, кто в окно, кто на стол.
   - Как ты себя чувствуешь? - участливо спросил Илья.
   Пока я выбирал ответ между "Вашим молитвами" и "На ладан не дышу, и ладно", вмешался Берт.
   - Извиниться не хотите? - как бы между прочим спросил он.
   Илья покачал головой.
   - У меня твердый принцип: извиняться только тогда, когда я чувствую вину. А в данном случае, если разобраться, изначально виноват именно ты, Альберт. Не увези ты Нелли, ничего бы не произошло.
   - Напомнить, почему я так сделал? - Берт выглядел расслабленным и добродушным, но по тому, как напряглись сидевшие рядом со мной, я понял, что за этот год они неплохо его изучили.
   - Не стоит. Мы оба хороши, - пошел на попятную Илья. - Но все уже позади и мы пришли, чтобы предложить забыть все недоразумения и начать все сначала.
   - О, как, - удивился Берт. - Конечно, я слишком долго прожил в Тамеле и стал чересчур доверчивым. Однако не настолько, чтобы с радостью прощать всех и вся. Совсем отвык разочаровываться в людях.
   Он обвел присутствующих взглядом, и, честно говоря, не хотел бы я поменяться с ними местами, иначе единственное, что мне бы осталось - провалиться сквозь пол.
   Илья с невозмутимостью каменного идола смотрел Берта.
   - А что бы ты делал на моем месте?
   - Был я на твоем месте, если помнишь. Я видел фотографии, я держал Нелли на прицеле, но она почему-то жива, - по выражению лица Берта было невозможно догадаться, бурлит ли он от ярости или же ему глубоко плевать на все эти разборки. - А вот что бы делал ты на моем месте, я даже не спрашиваю. Ну и как тебе тут?
   Я не сразу понял, что последний вопрос был задан мне.
   - Хочу вернуться, - тихо сказал я на тамельском. - Сыт по горло местными.
   - Так я и думал.
   Я вздохнул с облегчением. Берт не стал припоминать, как всего пару лет назад я рвался на волю. В то время свобода от Тамеля представлялась сплошной романтической прогулкой под луной, и по сравнению с возможностью избавиться от страха перед ночью, будущие проблемы казались мелкими неурядицами.
   - Твое счастье, что Нелли вернулась невредимой, - тихо, но без угрозы, проговорил Илья.
   - Я твою Нелли пальцем не тронул, - Берт понизил голос почти до шепота, - Ни разу. Даже после того, как ты взорвал бункер. А ты, видимо считаешь, что за чужие грехи могут платить невиновные?
   - Такова жизнь, - Илья с философским видом развел уками. - Может, вы там у себя к этому привыкли, но для нас слишком тяжело терять близких людей.
   - К этому нельзя привыкнуть, старый ты кретин. С этим приходится только мириться, даже если мириться не получается. Знаете, наверное, когда вам будет по паре сотен лет и вы на собственном опыте узнаете, что ваши родные, скорее всего, умрут раньше вас от обычной старости, может быть тогда вы меня поймете. Простите за столь эмоциональную речь. Засим разрешите откланяться, - с этими словами Берт вышел из-за стола, но что-то вспомнив, обернулся и добавил уже совсем другим тоном. - Да, чуть не забыл. По вашей милости я лишился машины. Надеюсь, вы мне это компенсируете.
   Никто и не подумал возразить.
   - Что на него нашло? -пробормотал под нос Илья, когда Берт уже скрылся за дверью.
   - Вы наступили на больную мозоль, - я все-таки решил ответить на этот полуриторический вопрос.
   Спиной чувствуя направленные на меня взгляды, я уходил, не прощаясь, вслед за Бертом. На крыльце меня чуть не сбила Нелли. Она пролетела мимо, и даже если бы я стоял с закрытыми глазами, не узнать этот легкий аромат кожи и духов было невозможно. Я не погнался за ней, но сделал зарубку в памяти, чтобы не забыть поблагодарить девушку при следующей встрече.
   Однако, до конца дня я ее и не увидел, а к вечеру у Берта появился новый внедорожник, сидеть за рулем которого было одно удовольствие, и мы, так и не найдя повод задержаться хотя бы еще на один день, собрали немногочисленные вещи и уехали.
  
   Пока колеса отмеряли километры, я отдыхал душой и телом. Неторопливый разговор вплетался в ровный звук мотора, и я уже несколько часов пытался привыкнуть к тому, что можно вот так просто сидеть в тепле, по правую руку от хорошего человека, и болтать ни о чем.
   - Как же отвык от беззаботности! - Берт словно прочитал мои мысли. - Слушай, приеду в Тамель устрою вечеринку, приглашу полгорода.
   - А вторая половина?
   - Для второй половины я устрою вторую вечеринку, - усмехнулся он.
   - Что-то не вериться, что ты оторвешь от сердца столько пива.
   - Эй, я привык, чтобы мне верили на слово.
   - А я думал, что ты от этого как раз отвык.
   - Это был сарказм?
   - Это был вопрос. У меня есть еще один: как будем пробиваться через барьер?
   - Попробуем в том же месте. Там вообще, не барьер, а безобразие какое-то, - добродушно проворчал Берт. - Я бы тех, кто за этим следит, поувольнял к чертям, - и, словно на него нашло озарение, с воодушевлением добавил. - Зато теперь можно не слишком тратиться на защиту против ночников. Ты одним своим видом распугаешь всю нечисть.
   - Я против всяких сражений. Категорически.
   - Да? Жаль. А ведь в детстве ты хорошо дрался.
   - А ты хорошо умел воспитывать. Поэтому драться я больше не умею.
   - Да ладно тебе. Это ведь как езда на велосипеде. Стоит один раз научиться, и уже не забудешь.
   - Правда? - съязвил я. - Тогда надо отдать должное твоим талантам. Ты способен разучить ездить даже профессионального велосипедиста.
   - Впрочем, тебе даже драться не придется - выйдешь на улицу, громыхнешь костями, и станет наш Тамель мирным и безопасным городком. Может быть даже курортным. Будут к нам приезжать туристы...
   - А ты будешь показывать им свое низкопробное кино. - перебил я. - Наполеоновские планы - это, конечно, замечательно... Но если не можешь их осуществить, то это не планы, а пустые мечтания.
   - Сколько пессимизма на пустом месте. Главное ведь не мечта, а путь к ней! - Берт назидательно поднял указательный палец. - Потому что на пути можно достичь такого, что мечта твоя покажется мелочью, о которую не захочется марать руки.
   - Эй, не трогай своими грязными руками мою великую и светлую мечту, - шутливо возмутился я. - Я ее потом не отстираю.
   - Ну, так заведи себе другую. Водо- и грязеотталкивающую. Тогда ее можно будет давать в любые руки, валять по земле и даже пинать ногами, а она все равно останется чистой и светлой.
   Я хотел промолчать, потому что Берт ответа и не требовал. Это ведь разговор ни о чем, а значит можно менять тему, когда вздумается. Можно даже не отвечать на вопросы и пропускать мимо ушей подначки. Тем более, что в споре с философствующим Бертом у меня слишком мало шансов оставить за собой последнее слово.
   Но все-таки я не выдержал.
   - И каков же предел твоих оптимистических мечтаний?
   - Хочу увидеть, как ты доживешь до глубокой старости, - усмехнулся он.
   И мне пришлось заткнуться окончательно.
  
  

***

  
   Мы ехали всю ночь, день и следующим вечером решили остановиться в придорожной гостинице на отдых. Это спешка подозрительно походила на бегство. От чего хотел уехать я, Берт знал. Но причины Берта в большинстве своем оставались для меня загадкой. Я ведь до сих пор понятия не имел, чем он занимался последний год, на мои ненавязчивые попытки расспросить, Берт реагировал одинаково: притворялся, что глохнет на оба уха.
   - Держи, - он кинул мне ключи с биркой. - Я снял одноместный номер.
   - Если ты хочешь заставить меня спать на полу...
   - Одноместный номер стоит дешевле.
   - Скряга.
   - Это разумная экономия. Тем более, я оставляю эти хоромы полностью в твоем распоряжении. Должен же кто-то присмотреть за машиной. Но если хочешь предложить свои услуги, меня не придется долго упрашивать...
   Я выставил руки ладонями вперед.
   - Воздержусь. Я не столь благороден, и лучше проведу ночь в нормальной постели.
   Номер оказался совсем крохотным, но его размеры интересовали меня в последнюю очередь. Не смутило даже отсутствие душа. Главное, что можно было раздеться и лечь, заложив руки за голову. Последние несколько часов за рулем сидел я, а Берт дремал рядом, наверное, потому, даже закрыв глаза, я видел перед собой разделительные полоски, которые мелькают все быстрее и быстрее, как кадры старой кинопленки, и деревья по бокам дороги сливаются в сплошную коричнево-зеленую стену...
   Я был уверен, что проспал не больше часа, но когда открыл глаза, в комнатушке было уже светло. Значит, мои внутренние часы сбились окончательно. Пока я тут смотрел сны, на другом конце нашей родной планетки люди уже успели начать и закончить свой день, переделать кучу разных дел, и, лечь спать. Значит, теперь моя очередь встречать рассвет.
   Всего за секунду до того, как моя нога ступила на крыльцо гостиницы, я был уверен в том, как проведу следующие полтора десятка часов. Но тому эфимерному гаду, который отвечает за соответствие будущего моим ожиданиям, было лень даже лишний раз почесаться, что уж говорить о чем-то бОльшем.
  
   Этих двоих я ожидал встретить меньше всего. У открытой двери черной тайоты стояла Нелли. Ее широко открытые глаза выдавали нешуточную тревогу, с которой девушка следила за ссорой Берта с Сашкой. С первого взгляда было видно, что в состязании нервов, с разгромным счетом выиграл бы Берт - он был зол, но держал себя в руках, а вот Сашка кипел. Я подошел ближе и последние его слова, наконец, долетели до меня.
   - Ты чего? Я же просто мысль высказал.
   - А подумать перед этим не забыл? - вяло огрызнулся Берт.
   - Не забыл! - Сашка тихо чертыхнулся. - С тобой вообще невозможно нормально разговаривать, вечно какие-то наезды. Что не скажи, все в штыки воспринимаешь.
   - А потому что хрень всякую несешь, а у меня нервы не железные. Ладно бы один раз, но при каждой встрече повторяется одно и то же...
   - Может мне вообще молчать? - окрысился Сашка.
   - А это выход! - с искусственным энтузиазмом поддержал Берт. - Можешь начинать с этого момента.
   Буркнув через плечо что-то нелицеприятное о редкостных сволочах, Сашка сунул руки в карманы и делано небрежной походкой направился к девушке.
   - За что ты его так не любишь? - спросил я.
   - За все хорошее. Как-нибудь на досуге расскажу.
   - Можно подумать, ты сейчас стррра-а-ашно занят.
   - Не придирайся к словам. - Берт еще не остыл до конца. - Я же сказал, он это заслужил. Пока ты сидел в бункере, он водил меня за нос все это время, а строил из себя чуть ли не лучшего друга. Тьфу! - он отвернулся. - Ненавижу лицемеров. Илью тоже терпеть не могу, но так он хоть не скрывал своей готовности свернуть мне шею.
   - Кстати, насчет Ильи. Все забываю спросить, почему это он так внезапно решил от меня избавиться?
   - А это... Ему кто-то подбросил фото какой-то девушки, очень похожей на Нелли. Вернее, не девушки, а того, что от нее осталось. Та еще мерзость, скажу я тебе. Да и я в то время уехал за город, он до меня не смог дозвониться. Естественно, он решил, что виноват во всем я, и так, как в то время думать разумно он был не в состоянии, то не дождавшись моего возвращения сделал то, на что его фантазии хватило. Хотя, частично я его понимаю. Заметь, понимаю, но не прощаю.
   И я бы не простил, если бы был на его месте. Впрочем, каким-то кусочком мозга, у которого мало общего с логикой, я считал Берта немножко бессмертным. Совсем чуть-чуть. События в Тамеле, конечно, опровергали эту мысль, но я ничего не мог с собой поделать. Казалось, что в любой ситуации Берт ведет себя так, словно у него девяносто девять жизней, или одна, да и та не слишком ценная.
   - У меня сложилось впечатление, что тут помимо всяческих подковерных интриг ведутся пара-тройка неофициально объявленных войн. Не хотелось бы ввязываться во все это, - словно разговаривая сам с собой, произнес он.
   - Во что именно?
   Мне начинало казаться, что, Берт не рассказал и половины из того, что случилось в мое отсутствие.
   - Расскажу как-нибудь в другой раз, сейчас надо разобраться с нашей маленькой проблемой.
   Я оглянулся и заметил, что Сашка опять идет к нам.
   - Что тут происходит? - спросил я его.
   - Она сказала: "Хочу", - опередил Берт, взгляд стрельнул в сторону Нелли, которая стояла за пределами слышимости. - А когда это говорит дочь босса, то ничего не остается, как дать то, что она хочет. Я правильно излагаю? - уточнил он у Сашки.
   - Более чем.
   - Значит, тут я понял все верно. Однако, объяснил бы кто, почему Илья отпустил свою единственную ненаглядную внучку в такое путешествие всего с одним телохранителем?
   - Я и пытаюсь уже битый час объяснить, - прошипел Сашка. - Она не хотела брать большую толпу, поэтому взяла меня - человека, которого ты хорошо знаешь.
   - Лучше, чем хотелось бы, - вставил Берт. - А ты не мог задержать ее на полдороги?
   - Как? Связать, что ли? Уж послушай меня, пожалуйста. Я знаю, что у тебя на меня зуб, но сейчас не время для мелкой мести. Девочка, чтобы сюда приехать, устроила Илье страшный скандал. Между прочим, она до сих пор уверена, что ты отравил собственного брата.
   - И Илья ее отпустил? - вмешался в разговор я.
   - Я уже битый час пытаюсь сказать Альберту, что ей недолго осталось и вместо того, чтобы возить ее до конца жизни по больницам, Илья скрипя сердцем дал ей вольную. В конце концов, должна же быть у девочки хоть какая-то радость в жизни. Она вряд ли доживет до зимы, - почти беззвучно прошептал Сашка. - И остаток времени она хочет побыть рядом с тобой.
   Я ожидал чего угодно, но не подобного. Недоверие - первое чувство, которое пробилось сквозь ошеломление новостью. Потом пришло какое-то другое, странное и непривычное. Я никогда не видел, как умирают от старости, избежал зрелища тяжелых болезней и я никогда не встречал человека, знающего день своей смерти.
   А вот Берта Сашкины слова тронули слабо. Или он давно все знал, или его мало волновала жизнь Нелли, а, возможно, он не доверял Сашке до такой степени, что посчитал признание выдумкой.
   - Тебе что, жалко поделиться кусочком свой драгоценной жизни с хорошим человеком? - шипел Сашка. - Мне плевать, что ты об этом думаешь, но она все равно поедет с тобой.
   Берт сунул руки в карманы ветровки.
   - Вот только не надо давить на жалость, ладно? - повернувшись к нам спиной, сказал он. - У тебя это все равно не получится. Пойдем-ка, поговорим у нас в комнате, - Берт, наконец, что-то для себя решил. - Разговор будет нелегким. Малек, посторожи, - Я не совсем понял взгляд, который он мне послал, но кивнул и остался.
   Досадливо покусывая нижнюю губу, Сашка смотрел, как Берт входит в гостиницу. Потом повернулся ко мне, и, кажется, собрался что-то сказать, но передумал. Тихо чертыхнувшись, он поспешил за Бертом.
  
   Я остался наедине с Нелли, отделенный от нее двадцатью метрами асфальтовой дороги. Девушка оторвалась от своей машины, и уверенно направилась в мою сторону. За тот короткий промежуток времени, пока она пересекала практически пустую стоянку, мои мысли и намерения совершили оборот на триста шестьдесят градусов от желания избежать встречи до обнять и как-нибудь успокоить, заверив, что все будет хорошо, а Берт, хоть и порядочная язва, все же не сможет сказать "нет".
   - А я вас помню, - улыбнулась она, остановившись от меня на расстоянии вытянутой руки. - Вы ведь тот самый молодой человек, который приехал в больницу и забрал Альберта.
   - Я? Забрал? - господи, что они там обо мне наговорили? Но по крайней мере, ситуация прояснилась. Во-первых, она меня не узнала, а во-вторых, ей никто так и не рассказал про мое чудесное выздоровление, раз она по-прежнему считает, что Берт меня отравил. Не зная, как лучше поступить, я пока решил придерживаться нейтральной линии поведения. - Как бы то ни было, забрать Берта помимо его воли довольно проблематично.
   - Но он уехал сразу после вашего приезда, - ее милая улыбка была всего лишь ширмой, за которой скрывалась уверенность в собственных словах. - Вы ведь не будете этого отрицать?
   - С удовольствием поспорил бы, но, боюсь, мои аргументы пройдут мимо ваших ушей, - за ее очаровательно улыбкой скрывался нелегкий характер и, как и сказал Берт, избалованность. Насколько приятнее она была, когда ухаживала за мной в больнице - не передать словами.
   - Мне очень хотелось бы узнать, куда Альберт направляется? Это ведь не секрет, правда? - она взялась за мой рукав, и, судя по тому, как изящные пальчики вцепились в ткань, выпускать его не собиралась.
   - Мы всего лишь едем домой, - в тон ответил я.
   - Я бы хотела конкретики, - эта милая девушка улыбнулась еще очаровательнее, и мне захотелось смыться как можно быстрее и дальше. - Вам ведь это ничего не стоит.
   - Дорогая Нелли, - вздохнул я. - Решайте этот вопрос с самим Бертом. Я просто не имею права вмешиваться в его личную жизнь. А сейчас, позвольте с вами распрощаться.
   Меня утомил этот короткий разговор. Сначала я боялся, что она опознает меня по голосу, но вовремя вспомнил, что на больничной койке я хрипел, как прокуренный до костей старик. Я уже начал придумывать пути отступления, но появление Берта спасло меня от позорного бегства.
   - Нелли, давай-ка зайдем внутрь. На пару слов.
   Мой рукав моментально оказался на свободе, а взгляд девушки, сверкающий до того ледяной сталью, как по волшебству засиял надеждой.
   Я остался в одиночестве и уже настроился на долгое ожидание - разговор с влюбленной девушкой просто не может быть коротким - но Берт вернулся через считанные минуты.
   - Я запер ее в комнате, - объяснил он, садясь за руль. - Пока она развяжет Сашку, пока они позовут на помощь, мы успеем уехать далеко. Она хуже ночника, - Берт невольно бросил взгляд через плечо.
   - Тебе ее совсем не жалко? - спросил я, когда мы уже отъехали.
   - Даже если бы моя жалелка не отсохла еще в далеком детстве, - буркнул он. - Прожить с ней, притворяясь влюбленным, не смогу даже я, - и в сторону. - Ненавижу лицемеров.
   - Хорошее, видно, у тебя было детство, - пробормотал я.
   - Могло быть и хуже. Может, надо было им колеса проткнуть, это задержало бы их еще дольше, но такие колеса портить - кощунство.
   - Кстати, а как они нас нашли? - я, наконец, понял, что меня тревожило. - Неужели следили всю дорогу?
   - Маячок. Я ночью один нашел.
   - А ты уверен, что нашел все?
   - Нет, но не дрейфь, я поставил глушилку.
   - Надежную?
   - О чем ты! Я ведь сам ее месяц назад сделал. Эксклюзив, можно сказать, ручная сборка, - он самодовольно ухмыльнулся.
   - Кустарщина, - резюмировал я. - Если милая Нелли тебя догонит на подходе к Тамелю...
   - ..То предложу ей и ее телохранителю заброшенный домик на окраине. В отличие от здешних мест, в Тамеле проблем с жильем нет.
   - Жестоко.
   - А нечего было... Я ведь Илье правду сказал - я его внучку и пальцем не трогал. Хотя она явно была не против, если бы я ее не только трогал и не только пальцем. А, к черту! Забудь. И Илью, и его внучку, и всю их конторку.
   Увидев, что Берт начал заводиться по второму кругу, я решил направить разговор в более мирное русло.
   - Как думаешь, за нашу машину дадут хороший катер?
   - Я собираюсь сделать интереснее - купить трубку и ласты, а там уж мы как-нибудь своим ходом.
   - Что?! Черта с два! Второй раз я так не поплыву.
   До конца жизни не забуду то трехдневное плаванье, когда мы выбирались из Тамеля. Оно из меня тогда чуть душу не вытрясло, к тому же Алекса приходилось тащить на себе - настолько он обессилел.
   - Ладно, куплю надувной круг, - все еще ворчливо, но уже беззлобно решил Берт.
   - Ага, там меня с этим кругом и найдут.
   - Где? - не понял он.
   - На дне! - рявкнул я.
   - Убедительно, ладно, будет тебе лодка. Надувная. Но веслами работать будешь ты.
   - Тогда уже разорись на навесной моторчик, пожалуйста, - едко попросил я. - Вряд ли он будет стоить дороже, чем одно голимое колесо от нашей дорогой машины.
   - Тому, кто называет эти шикарные колеса - голимыми, вообще нужно молчать в тряпочку, чтобы не опозориться.
   - Если мне не придется добираться домой вплавь, то уж этот позор я как-нибудь переживу.
   - Да успокойся ты, у нас денег невпроворот.
   - Ограбил банк?
   - Заработал на ремонте машин. Так что я могу этот катер не только обменять, но и купить.
   - Но машину-то забрал бесплатно, - поддел я.
   - Всего лишь в целях компенсации. И еще, чтобы Илья остаток своей длинной жизни не винил себя. Чтобы его совесть не мучила, чтобы он спал хорошо по ночам, - Берт задумался на секунду и недоуменно подытожил. - Получается, я сделал доброе дело своему врагу.
   - Ах, значит, это было хорошо замаскированным благородным поступком? А я-то, наивный, решил, что ты всего лишь воспользовался удобным случаем.
   - Одно другому не мешает. И это - показательный тому пример.
   Старое доброе самодовольство, кажется, постепенно начало возвращаться к Берту.
   - А по-моему, твои слова - показательный пример того, как можно меркантильность оправдать благородными целями.
   - Да? - он взглянул на меня с таким недоумением, что, не знай я Берта десяток лет, легко поверил бы в его искренность. - Ну, если гадость можно оправдать, значит, не такая уж это была и гадость. Не находишь?
   - Дешевая казуистика, - отмахнулся я. - Но меня сейчас вот что волнует: как мы будем пересекать границу?
   - Легко! - еще одна самодовольная ухмылка Берта. - Думаешь, последние полгода я только тем и занимался, что крутился около бункера? Как бы не так! Я стряс с Ильи не только автомобиль, но и паспорта, - он похлопал себя по нагрудному карману.
   - Ты был уверен, что я захочу вернуться? - тихо спросил я.
   - Вернуться - нет, но уехать - наверняка.
   Да, Берт более чем прав. Это и не неудивительно, он знает меня достаточно хорошо, чтобы предугадать мои действия на три хода вперед. Хорошо, когда такой человек полностью на твоей стороне.
   - А ты бы на моем месте остался? - неожиданно спросил он.
   - Что?
   Пока я соображал, о чем это он, Берт без предупреждения свернул на обочину и остановился. Я вопросительно поднял бровь, но вряд ли он это видел - он хмуро поглядывал то в зеркало заднего вида, то на дорогу впереди. На секунду мне показалось, что он собирается повернуть обратно.
   До меня, наконец, дошло.
   - Возможно, - осторожно ответил я на его прошлый вопрос.
   Я хотел спросить, что же он решил, но так и не спросил - не потому, что Берт вряд ли станет изливать передо мной душу, просто знал ответ - машина уже выезжала на дорогу и быстро набирала скорость.
  

***

   Чем ближе мы были к дому, тем больше у меня возникало подозрений, что последний год Берт только тем и занимался, что планировал наше возвращение.
   Несколько перелетов, день на старом пыльном автобусе, в котором даже с выбитыми окнами было жарко, как в духовке. И вот мы в том самом крохотном городке, от которого до Тамеля - почти рукой подать.
   Конечно трубок с ластами Берт покупать не стал. Старая моторная лодка, подержанная и провонявшая рыбой от носа до кормы и слишком хрупкая с виду, чтобы проплыть на ней большое расстояние - наш единственный и последний транспорт.
   Денег у Берта действительно, оказалось в избытке, но в таком захолустье хороший катер было невозможно купить даже в том случае, если бы наш бумажник был в три раза толще.
  
  

***

  
  
   - Мы тонем, - только и успел сказать я, как то, что осталось от лодки, камнем пошло на дно.
   - Правда? - вынырнув, съязвил Берт. - Ты изумительно...
   - Наблюдателен?
   - Ффррр, - Берт в раздражении ушел под воду и через несколько секунд появился в двадцати метрах впереди.
   Я поднажал и быстро нагнал его.
   - Сразу идем ко мне, - не терпящим возражения тоном вдруг заявил он. - Твою развалюху, насколько я помню, мы так и не привели в порядок. И мне спокойнее, когда ты в пределах видимости.
   Я не ответил - все дыхание уходило на то, чтобы не отстать от Берта. И куда он так припустил? Можно подумать, Тамель нас не дождется и уплывет на другой конец света.
   Вскоре я начал отставать, и теперь уже Берту пришлось придерживать себя. Берег, казалось, не приближался ни на метр.
   - Куда. Ты. Так. Торопишься? - после каждого слова мне приходилось делать передышку.
   - А ты еще помнишь, что может плавать под нашими ногами?
   Спасибо тебе за то, что освежил мою дырявую память.
   - Эй, ты куда? - закричал быстро отставший Берт.
   - Шевели плавниками, берег близко! - бодро воскликнул я и прибавил скорость.
  
   - И откуда в тебе столько прыти? - ворчал Берт, когда мы выползали на скользкие от водорослей камни.
   Полдень приближался, солнце медленно тянулось к зениту. Времени - два вагона и тележка, поэтому мы дали себе минут десять на то, чтобы перевести дух и только после этого не спеша полезли вверх. Каждый тамелец знает эти скалы как свои пять пальцев. Подростки во власти любопытства и жажды нового, облазили тут каждый уступ, я сам, помню с риском свернуть шею, прыгал тут наперегонки с близняшками.
   А Берт когда-то сломал ногу - дразнил меня, болтаясь, как обезьяна, на одной руке и свалился с тридцатиметровой высоты прямо на камни. Пока мы бегали за веревками, чтобы втащить пострадавшего наверх, Берт, раздраженный нашей медлительностью, успел вылечится сам и встретил нас на полпути.
   На вершине утеса, я не удержался и обернулся в сторону моря. Голубое-голубое, казалось, что оно ярче неба, которое отражает.
   Теплый ветер трепал влажную рубашку, где-то орала голодная чайка, пахло солью и водорослями. До меня потихоньку начало доходить, что я вернулся домой.
   Берт стоял рядом. Он, как и я никуда не спешил. Меня, как и его никто не ждал, и это делало возвращение уже не таким желанным.
  
   Решено было идти окольными путями, но не слишком скрываться. Все равно хоть один человек, да нас заметит, а то, что знает один, через полчаса знает весь город. Но и гордо шагать посреди самой оживленной улицы - это гарантированно привести за собой толпу любопытных. Хорошо, все-таки, что дом Берта - один из самых крайних в городе, может быть, повезет, и мы проведем сегодняшний день без гостей.
  
   Снаружи Бертов домишко остался таким же бесформенным, как и два года назад. Но - дверь приоткрыта, и чужой автомобиль перед входом заставили нас прибавить шагу.
   Неужели кто-то уже вселился? Впрочем, почему бы и нет? Хотя в Тамеле и хватает пустых домов, среди них практически не попадаются целые. А свой Берт перед отъездом успел отремонтировать.
   Внезапно Берт запнулся на ровном месте. А потом без предупреждения бросился к двери. Кажется, настроен он решительно, неужели в первый день приезда он собирается устроить ссору? Не нравится мне это, поэтому я не торопился врываться в дом.
   В тот миг, когда Берт скрылся за дверью, справа резко затормозил старый внедорожник. Пока я щурясь, пытался против солнца рассмотреть водителя, он приблизился и сам схватил меня за плечи.
   - Малек? Это, и правда, ты?
   - А.. а... са.. - все, что и сумел выдавить я.
   Что собрался сказать - не знаю, или наоборот, хотел сказать слишком многое. Способность к внятной речи издевательски помахала мне ручкой и оставила в одиночку разбираться с сумятицей, царившей в голове. А в ней сейчас ураганом пронеслись обрывки мыслей, фраз, воспоминаний. А потом все ушло, и я остался стоять, как истукан и только и мог, что молча пялиться на знакомое загорелое лицо.
   И, как внезапный толчок - из дома послышался женский крик.
   В носу резко защипало, а поперек горла словно встал огромный комок, который мешал ровно дышать. Но одно слово я все-таки сумел прохрипеть.
   - Братишка...
   - Малек, - все еще не веря глазам, прошептал он. - Жив.
  
  
   - Сукин ты сын! - она стучала кулаком по Бертовой груди. - Я думала, ты давно мертв. Куда ты пропал? Я ведь чуть с ума не сошла!
   - Мариша, Мариночка...
   И тут она заметила нас с братом.
   То, что происходило в следующие полчаса трудно передать словами. Когда первый накал прошел, Маришка и Берт все еще цеплялись друг в друга, как утопающие в последнюю соломинку, а всегда сдержанный Сашка оставив Берта сестре, ходил по пятам за мной, словно опасаясь, что я опять исчезну, и в этот раз навсегда.
   - Бе-е-ерт, Мале-е-ек, - как маленькая девчонка, ревела Маришка, и, глядя на нее, мне приходилось нервно сглатывать и отворачиваться, чтобы не разревется следом. - Вы где б-б-бы-ы-ыли? - от долгого плача она начала заикаться. - Я ч-уть с ума не с-сошла, к-когда узнала, что вы п-пропали а папа.. папа... он...
   Берт не успокаивал, стоял и крепко-крепко обнимал сестренку, давая ей возможность выплакаться. Видно было, что он еще не скоро придет в себя.
   Я слегка толкнул Сашку локтем и глазами указал на дверь. Братишка понял без слов.
   На улице стояла восхитительная жара. Я прислонился спиной к горячему боку автомобиля. "Только бы это был не сон," - проскочила дурацкая мысль.
   Мой сводный брат, говоривший всегда мало, по существу и лишь самое необходимое, сейчас был похож на надутый до предела воздушные шарик - того и гляди, лопнет от переизбытка чувств, потому что хочет вылить их в слова, но не знает, как правильно это сделать.
   - Я не поверил, когда мне сказали, что вы подходите к дому, - запинаясь, начал он. - Я не поверил, но все равно помчался сюда. Если бы Мариша не сломала телефон, она бы вас еще на улице встретила. Знал бы ты, в каком она была состоянии, когда вы исчезли...
   - Это самая длинная речь из всех, что я от тебя слышал, - не успел улыбнуться, а глаза сразу защипало. - Черт, - пробормотал я, рукавом вытирая своевольную влагу. - Все никак не успокоюсь.
   - Впервые вижу, чтобы ты плакал.
   - Правда? - я глубоко, и прерывисто вздохнул. - Это слишком неожиданно. Надо придти в себя, - положив руку на грудь, я прикрыл глаза. Казалось, что бешено колотящееся сердце не выдержит и разорвется. - А я-то наивный, думал, что после всех передряг мне уже море по колено.
   Сашка через окно заглянул в комнату и покачал головой.
   - Они там надолго.
   - По сравнению с двумя годами, не так уж и надолго, - усмехнулся я. - Сашка, ты просто не представляешь, как я счастлив. Как последняя свинья.
   - Точно, - согласился он, и добавил, потому что никогда не забывал о деле. - Пойду, заведу машину в гараж.
  
   А потом в Тамель пришла ночь. Я вслушивался в знакомые с детства звуки, видел близнецов, Берта и впервые в жизни был безумно счастлив.
  
  
  
   З.Ы. Само собой, это даже близко не конец. Скорее, только начало. Этакое длинное вступление, чтобы определиться, ху из ху. Продолжение когда-нибудь следует, но не слишком скоро, ибо автор - человек до крайности ленивый и ему нужны стимулы и постоянные волшебные пендели, которые никто раздавать не собирается...
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"