Если бледно-лазоревым, выцветшим, 
словно глаза старика,
утро посмотрит в окно 
(солнце нынче не вышедши), 
небо вдохнёт облака  
(чтобы стало светлее),
ветер неспешно примется клеить 
вдоль перекрестий оконных
лето, отлитое холодом ночи 
в сусальное золото листьев, 
ты не подумай, что это... а, впрочем,  - 
кабы не осень в окошке, откуда б взялись те
две неизменные краски на русских иконах?

Это творёное золото, эта лазурь!
(охра, белила, да хром, да разбавленный кобальт),
всё на желтке на заквашенном, солнечном, ясном, как сурь
да по сырой штукатурке небесного купола - 
оба 
цвета с иконы. И рядится вечно
утро в бархат индиго,  шафранную штофь. 
Не всегда замечаешь, но оба исконных    
отражаются в нас, ручейках быстротечных:
золотой - это счастье, а синий - любовь.