Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле...
Евангелие от Иоанна
У кладезя бездны
Бремя Империи -5
Часть 2
Картинки из прошлого
30 апреля 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
Могадишо готовились к празднику. Дню рождения Генералиссимуса.
Генералиссимусом был, конечно же, Мохаммед Фаррах Айдид. Его Превосходительство, кавалер ордена Честь нации, ордена Римского орла с мечами, креста "За военную доблесть" с двумя подвесками повторного награждения. Все эти медали - остались Айдиду от королевского правительства, когда шел процесс урегулирования. Фактически - его наградили за мужество и героизм, проявленное его бандами в боях с итальянскими поселенцами и колониальными войсками. Медали стоят дешевле, чем деньги, в конце концов - это всего лишь красивая медная подвеска на куске разноцветной плетеной ткани, верно? У Короля много медалей, одной больше, одной меньше - какая разница. Немало офицеров после этого возмутительного награждения подали в отставку, были даже те, кто публично отказался от своих наград, заработанных потом и кровью. Но короля... теперь уже бывшего короля - это не остановило.
Потом, когда в Риме случился государственный переворот, Король отправился в изгнание, и была провозглашена пятая республика - и кто-то надеялся, что награждения отменят... да много тогда кто на что надеялся. Но награждения как то не отменили, может, забыли.
Только новые флаги с SPQR и новые звания в армии, полиции и на гражданской службе говорили о том, что теперь - это совсем другая страна...
Одна из основных дорог, разделяющих Могадишо на северный и южный - называется Дорогой Виктора Эммануила Четвертого, хотя ее так не зовут даже итальянцы. Ее зовут Торговая дорога, потому что с одного ее конца - рынок Бакараха, город в городе, крупнейший рынок страны и один из крупнейших в Африке, а с другой стороны - Доло Одо. Тот самый город, через который несколько лет назад в Эфиопию прошел человек с несколькими козами и тонной тканей на старой повозке...
Этот же самый человек, постаревший, сухой как палка, черный от загара, выглядящий как доходяга - но на деле с мышцами, похожими на витые стальные канаты медленно брел по обочине дороги в числе других таких же. Он был таким дочерна загорелым и таким тощим, что он не был похож даже на европейца. Он был похож на поселенца... на сицилийца, прибывшего в эту страну два поколения назад, на бура - вууртрекера, бредущего по пустыне со своей повозкой, на изгнанного, потерявшего своего вождя мормона, бредущего в караване через соляную пустыню. Короче он был похож на человека, который многое повидал, многое изведал, прошел через десятки житейских штормов и сейчас бредет по африканской земле то ли в поисках работы, то ли в поисках места, где спокойно можно умереть. Такие люди, изгнанные с земель своих предков, никогда не возвращаются назад, они становятся частью Африки, этого жестокого, необузданного и загадочного континента и умирают здесь, становясь удобрением для красной как кровь африканской земли...
Он никуда не спешил - потому что жизнь в Африке вообще неспешна. Внимательно и несуетно он смотрел по сторонам и его взгляд с равным равнодушием скользил и по торговым рядам, и по машинам, отчаянно сигналящим на дороге, и по старому ФИАТу с крупнокалиберным пулеметом, у которого стоят наводящие ужас хабр-гадир, голые по пояс, в черных противосолнечных очках, с автоматами за спиной, палками и шамбоками в руках. Все здесь ему было чужим - и в то же время все здесь было до боли знакомым, потому что его учили действовать в таких местах как это. Вот корова - низкая, жилистая, короткорогая, такие характерны для севера Африки и Аравийского полуостров - склоняется к большому долбленому корыту и хватает из нее смесь тростников, высушенных водорослей, рыбной мелочи и требухи и гашиша - именно это является пищей для местных коров, потому что ничего другого нет. Вот незамужняя женщина... типичная африканка, в ярком европейском одеянии, крикливом и обтягивающем, полная и самодовольная - европейская худоба здесь не в чести, женщины здесь нужны для продолжения рода, а полная женщина - сможет родить и вскормить гораздо больше детей, чем худая. За несколько бумажек по десять лир эта женщина будет принадлежать ему, как и почти любая другая на улице: местные женщины совсем не дикарки, они охотно идут на контакт с белыми, потому что у белых есть деньги, и с белым... как бы не считается, за это не будет мести. Сейчас - она несет домой купленную зелень и лепешки, а ночью - может пойти в клуб на подработку: здесь не гнушаются никаким заработком. Вот только эта женщина - ему не нужна и не интересна.
Вот автобус - тоже типично-африканский, разрисованный наивно-ярким сюжетом охоты, с громадным багажником поверху, на котором навьючено вещей высотой с сам автобус и еще люди сидят. Некоторые стекла выбиты, на кузове следы от пуль, движок чахоточно кашляет, выбрасывая черный дым... наверное, этот автобус прошел не меньше миллиона километров, из них половину - по местным немилосердным дорогам. Но водитель будет эксплуатировать его до тех пор, пока он не развалится окончательно, и даже так - его кузов, наверное, послужит кому-то отличной основой для жилища.
Это была не его страна, не его родина - но он научился любить ее. Его Родина - предала его, сбросила, как отыгранную карту в "бито" в безжалостной геополитической игре, разменяла на сиюминутное преимущество. Его сокамерники в колонии для жуликов и воров - после того, как убедились что он сильный и он мужчина в традиционном, местном понимании - приняли его как своего, приняли в свой круг. Он научился говорить на их языках, петь их песни и есть их еду. Он узнал их историю - с разборками племенных вождей, с предательством, с острым пламенем машингеверов в буше и воем пикирующих Юнкерсов. Германия была здесь - но в то же время ее здесь и не было, теперь он понимал, сколь тонка корочка высохшей земли, и какая бездна кипящей лавы скрывается под ней. У германцев, этих имперских варваров - есть часы, отличные часы - но у местных есть время. И рано или поздно - германцы не выдержат, дрогнут - и корка проломится под их ногами, а лава поглотит их, словно их и не было. И вернется та, старая дикая Африка. Известная нынче лишь по книгам исследователей и племена будут жечь костры на последних этажах опустевших бетонных коробок. Он с уверенностью мог сказать: так - будет.
Но пока этого нет - он будет, как в тюрьме. Свой среди чужих. Чужой среди своих...
Первым делом - он навестил то место, откуда отправляли его на задание - центр военно-морской разведки Италии. От него остались лишь руины - он не осмелился спрашивать местных жителей, как это произошло. Догадаться было несложно - заминированная машина, брошенная у дороги, у нужного здания - как не раз бывало. И скорбеть тут не о чем - в душе его была пустота. Сухая, звенящая пустота - как снег в Альпах.
Соглядатай, смотревший за рынком - работал в одной из лавок, торговал дешевой одеждой. О том, что это соглядатай - Паломник понял, потому что у него никто ничего не покупал, его лавку обходили стороной - но он все равно торговал. Паломник понимал - зачем этот человек здесь. В Африке - вся буза начинается на базаре, все слухи тоже можно узнать здесь - вот этот торговец здесь и торчит. С сотовым телефоном, чтобы чуть что позвонить в полицию. Жизнь его стоит недорого, его убьют одним из первых, как только начнется - но он сознательно идет на это. Например - за то, что всех его сыновей возьмут в армию или в полицию - в голодном, полуразрушенном Могадишо, где невозможно жить землей это верный способ разбогатеть. Айдид плохо и нерегулярно платит, командиры требуют поборов - но если у тебя в руках автомат и право безнаказанно грабить и рекетировать - это значит много. Полицейский - голодным не будет...
Паломник присмотрелся. Скорее всего - этот соглядатай поставлен нарочно на виду, есть еще один, более замаскированный - но про него так просто не узнать. Он пока никак не проявил себя, если не считать стрельбы в том поселке рыбаков, никто не знает про его намерения, значит - вероятность того, что соглядатай не задержит на нем взгляд больше девяноста процентов.
Надо рисковать...
Под аккомпанемент назойливых клаксонов и ругательств, вместе с несколькими другими африканцами, он перебежал дорогу, нырнув в мутные воды рынка Бакараха...
В это же время, на вилле Сомалия в самом центре города, бывшей резиденции генерал-губернатора - проснулся сам предстоящий виновник торжества. Сам Мохаммед Фаррах Айдид.
Он был совой, к тому же вчера сильно напился - потому то проснулся, когда солнце на небе миновало свой апогей. Проснулся он от жары и бурления в животе, которое сделало бы честь и падающей в котел воде водопада Виктории.
Полностью голый, он добрался до санузла, совмещенного со спальней - и с облегчением избавился от плохо переваренных остатков вчерашнего обеда. Наверное, он позволил себе лишнего вчера... только не мог это вспомнить...
Он долго шарил по стене в поисках цепочки для смыва - но в конце концов все же нашел и дернул ее. Зажурчала вода...
Включив свет, он посмотрел на себя в обрамленное золотом зеркало. Лицо было распухшим как после укусов шершней - он как то еще в детстве нашел с друзьями гнездо в маленькой пещере на холме и полез туда...
И чувствовал он себя так же плохо.
Время сильно изменило генералиссимуса. Он растолстел, обрюзг и теперь гораздо больше напоминал традиционного племенного африканского вождя, чем раньше: говорят, знаменитого Лобенгулу могли нести только десять сильных воинов одновременно. Его лицо было нездорового цвета, серое, а глаза красные от излишеств, которые он себе позволял. Пока он сидел в Аддис-Абебе в отеле или мотался по приграничью, рискуя получить снайперскую пулю или оказаться в бомбовом прицеле итальянского истребителя-бомбардировщика, случайно нарушившего границу - он держал себя в форме. Не в последнюю очередь потому, что бы несчастен и сильно нервничал. Сейчас - он заполучил в свои руки власть, фактически стал генерал-губернатором и одновременно военным руководителем страны, в основном восстановил свои прежние связи относительно контрабанды - и денежки снова потекли в карманы. Как и всякий счастливый африканец - он отреагировал на свое счастье безумным удовлетворением двух своих основных инстинктов - жрать и трахаться. И то и другое он делал совсем уже в неумеренных количествах.
Как обычно это и бывает у африканцев - с возрастом вкусы генералиссимуса стали склоняться к педофилии: в его гареме было около ста пятидесяти маленьких девочек, с одной из которых он сегодня провел ночь... а может быть и не провел - не вспомнишь. В основном - эти девочки были куплены на базаре - здесь ценились мальчики, воины и добытчики, а девочек могли просто продавать на базаре, если они кому-то были нужны. Забеременевших от него девочек варварски убивали - для этого во дворе была яма, в которую их вкапывали, а потом забрасывали камнями. Все было по законам шариата (генералиссимус не верил в шариат, но демонстративно придерживался основных его принципов). За изнасилование в этой стране - убивали женщину, как допустившую внебрачную связь. Семья часто была не против: изнасилованная была никому не нужна, а кормить ее тоже никто не хотел.
Страной генералиссимус почти не правил: за него это делал его старший сын Абу. На четверть белый, он был капитаном морской пехоты Итальянского королевства*, добросовестно отслужил в армии - и сейчас возглавлял одновременно и боевые отряды хабр-гадир и службы безопасности Колонии. Генералиссимусу подчинялась только набранная им гвардия, охранявшая его сейчас. Проблему возможного государственного переворота - генералиссимус решил просто: в Швейцарии у него лежало завещание, открывавшее сыну доступ к тайным номерным счетам после его смерти - но только после ненасильственной смерти. Сын знал об этом - он не знал. Сколько там лежит денег - но подозревал, что у наркоконтрабандиста и атомного контрабандиста денег должно быть более чем достаточно. Так что - сын был больше всего заинтересован в том, чтобы отец был жив и здоров. По этой причине - генералиссимус редко появлялся на людях. В сущности, ему не так много было теперь надо. Вкусно и сытно пожрать - а потом новую маленькую девочку. Вот и все.
Когда прорыгавшийся генералиссимус вышел из ванной - девочки уже не было. На шелковых простынях - он видел такие в одном фильме про любовь, растрогавшем его до слез и сразу заказал себе - остались только пятна, доказывающие, что что-то все-таки было...
И хорошо. Генералиссимус все-таки был вождем своего народа и должен был доказывать это.Появился его помощник, тощий, сутулый, похо
жий на богомола. Не говоря ни слова - он преподнес генералу накидку, в которой он предпочитал разгуливать по своей вилле как римский сенатор. Или как женщина...
- Что на сегодня, хитрая ты скотина... - промолвил генералиссимус
- Калвертон Альберт ждет вас с утра Ваше сиятельство...
Калвертон Альберт был портным - одним из лучших портных, и не в Африке, а в мире. Генералиссимус был одним из его лучших клиентов: толстел так быстро, что то и дело приходилось заказывать обновки. А обновок надо было много - помимо гражданских костюмов нужны были несколько мундиров, каждый на свой случай и даже церемониальная племенная одежда. Каждый раз - Алберт прилетал замерять необъятную талию генералиссимуса и требовал денег и за это - но генералиссимус безропотно платил. Как то раз он услышал от человека с волосами цвета легкого металла и глазами цвета стали, что правильно пошитый костюм может скрыть полноту - и уверовал в это как в святое писание. Рейхскриминальдиректор, доктор Манфред Ирлмайер вообще то шутил - но генералиссимус принял его слова за чистую монету. Впрочем, Альберт и в самом деле был гением -хоть при этом и геем.
- Что на обед?
- Теленок в соусе, ваша светлость
Генералиссимус любил, как ни странно, простые блюда
- И еще приехал человек от Клода Даля, обсудить переделку интерьеров, ваша светлость.
Клод Даль, парижский декоратор (точнее, уже его наследники) - немало обогатились от Генералиссимуса. Отдельным требованием была интеграция в любой предмет мебели - будь это и гарнитур а-ля Ришелье - мощной стальной конструкции, чтобы все это не развалилось под телом генералисимуса...
- Скажешь, приму завтра...
- Слушаюсь...
Тяжело и неотвратимо, как тысячефунтовый бегемот - генералиссимус пошел в столовую, где его ждал обед
30 апреля 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
Примерно в это же самое время сын Пожизненного Президента - Абу Мохаммед Айдид, еще не потерявший стройность человек средних лет с европейскими чертами лица и кожей цвета какао - ехал в бронированном Пульман-Лимузине, который не могли доканать даже местные дороги, сколь тщательно и прочно он был сделан германскими инженерами. Впереди - шел бронетранспортер, а сзади - два бронированных внедорожника и грузовик с солдатами. С меньшей охраной - Абу Мохаммед Айдид по городу не передвигался.
Он был неглуп, как неглуп был и его отец. Он понимал, что он давно уже не вождь племени, ни реальный, ни потенциальный - а всего лишь винтик в огромной и безжалостной машине, которую создал не он, и которую, он, конечно, не сможет остановить при всем желании. Шестерни провернутся - и машина пойдет крутиться дальше, с вязким чавканьем перемалывая людей. Те, кто управляют этой машиной - лицемерны и ханжески благочестивы - но при этом готовы убивать и убивать. Он попытался наладить контакты с теми, кто, как он думал против всего этого - и с ужасом убедился, что они тоже в системе, хорошо, что успел дать задний ход. Казалось, что выхода не было, хотя... и против них было противоядие...
Ему казалось, что он нашел его. Пусть белые убивают белых. А он - постоит в стороне..
Тяжело попирая колесами разбитый асфальт улицы Короля Виктора Иммануила Четвертого - конвой машин выехал на набережную Могадишо. Дальше - был грузовой порт, некогда самый загруженный на восточном побережье Африки и теперь только начинающий оживать. Порт, далеко выдающиеся в море бетонные улицы, образующие естественные гавани для судов - строили британские инженеры.
Британские...
Конвой въехал в порт. Поехал мимо поставленных в несколько рядов друг на друга стандартных сорокафутовых контейнеров. Абу Мохаммед Айдид нервно проиграл в голов весь рисунок предстоящего разговора...
Машины свернули к последнему, четвертому пирсу. Там - грузилось в обратный путь судно типа general cargo, водоизмещением в двенадцать тысяч тонн. Сюда оно доставило груз риса - в обратный путь оно должно было уйти с совсем другим грузом. Официально - с металлоломом: Африка была крупным поставщиком металлолома на металлургические заводы Южной Европы.
По борту судна стояли вооруженные автоматическими винтовками люди - но это никого не удивляло, то же самое было и на других судах. Неприятности грозили везде: в порту, на рейде, в открытом море. В стране было огромное количество бандитов, рекетиров, разбойников всех мастей, родов и видов, ворваться на корабль могли и ночью в порту, и на рейде, и уже в открытом море - где часть рыбаков переквалифицировалась в пиратов. Судно было уже разгружено, металлический лом представлял для пиратов малую ценность и, возможно, владелец переборщил с вооруженной охраной. Но, хотя... ему виднее, ведь охрана стоит денег и каждый человек вправе тратить свои деньги так, как ему заблагорассудится, верно?
Сходни еще не убрали, солдаты из грузовика выстроились на пирсе, держа оружие наготове. Принц Абу вышел из своей машины, его тут же окружили верные боевики его племени. Две группы по два человека - вытащили из одного из внедорожников и потащили за ним к кораблю какие-то большие, в метр длиной и толстые цилиндры, хорошо упакованные и больше походящие на спальные мешки армейского образца.
Внимательный, бесстрастный взгляд фотокамеры высокого разрешения наблюдал за всем этим с высоты в тридцать пятьдесят километров, делая снимок за снимком...
* в реальности - старший сын Айдида, в начале девяностых врага номер один для американской армии - был американским морским пехотинцем.
Вооруженных людей на судне оказалось многим больше, чем это было видно с берега, часть - прятались за контейнерами, сложенными так, чтобы было оборонительное сооружение. На надстройке - стоял замаскированный фальшпанелями крупнокалиберный пулемет, скорее всего не австро-венгерский, а русский НСВ с тяжелым стволом и оптическим прицелом, лучший в мире.
Принц Абу пригнувшись, шагнул внутрь палубной надстройки. За ним несли два цилиндра, остальная охрана осталась на палубе. Лестница, проходящая через всю надстройку и заканчивающаяся дверью на капитанский мостик - была довольно узкой, крутой, идти по ней было тяжело...
На капитанском мостике - капитана не было. Зато были вооруженные автоматами люди. Единообразный камуфляж и оружие подсказывало заинтересованному наблюдателю, что это не пираты.
- Добрый день - поздоровался по-английски Абу
- Селам, мой дорогой, друг, селам... - Анте Младенович, генерал сил территориальной обороны Банства Хорватского, щеголяющий в форме полковника аргентинского специального подразделения, известного как "Альбатрос" вечно молодой, ухватистый, с нешуточного вида пистолетом на поясе, раскрыл для объятий руки - что привело вас на мой корабль?
Вообще то Младенович подозревал, что именно - в этом смысле Латинская Америка и Африка мало чем отличались друг от друга. Но всякую игру надо было играть с начала и до конца и он не намеревался облачать задачу своему визави ни на йоту
Речь, конечно же, пойдет о деньгах. Которых всегда не хватает...
- Наши дела требуют обстоятельного разговора. Товар.
По знаку принца - контейнеры, в каждом из которых находилось по десять килограммов обогащенного урана - опустили на палубу
- Между прочем, мой дорогой друг - заметил Младенович - совершенно не обязательно было нести их сюда. Не знаю, как вам - а все еще дорога моя половая жизнь.
- Ко мне приходили - сказал принц
Младенович с невозмутимым видом кивнул
- Мы знаем.
В самом деле...
В капитанской рубке повисло молчание - никто не хотел делать следующий ход
- Кто? - первым не выдержал Младенович. Его можно было понять - у него не было государства
- Англичане.
- Точно?
Принц раздраженно подал плечами
- Черт, я не знаю!
Англичане... Младенович не показал вида, но - вот их то он и не ожидал. Он ожидал немцев, он ожидал итальянцев, он ожидал даже русских - но при чем здесь англичане? После произошедшего - им остается только зализывать раны, им рано возвращаться в высшую лигу, да и нет тут у них своего интереса.
Или есть?
- Черт может, что-то скажете по этому поводу? - психанул Абу
Один - один. Младенович моментально отыграл подачу
- Скажу, что вам не стоит паниковать, друг мой. Что вы им сказали?
- Ничего.
Младенович молча смотрел на принца
- Вы с ума сошли? - снова не выдержал он - я ничего им не сказал.
- Почему они пришли к вам?
- Я не знаю. Они спрашивали...
- О чем.
- О контрабанде наркотиков. О транзите через порт.
Оба собеседника понимали, что это может быть предлогом и не более того. Контрабанда наркотиков - это преступление тяжкое, но не государственное. Из-за него не будут вторгаться в страну, ставить новый режим и делать тому подобные штуки. А вот из-за ядерной контрабанды - будут, за это на куски порвут. Уроки Персии много чему научили: нельзя давать ни единого шанса. Ни единого! Еще не было случая, чтобы террористы взорвали ядерный заряд в крупном городе - но все понимали, что рано или поздно это произойдет.
- Мне нужны деньги! - резко сказал принц
Младенович щелкнул пальцами - и ему передали атташе-кейс размером с пистолетный
- Как договорились. Боны на предъявителя. Номиналы в рейхсмарках и швейцарских франках. Десять разных банках.
- Мне нужно больше денег! Я несу значительный риск. Вы понимаете, что они уже вышли на меня. Вы это понимаете!?
- Смирно! - внезапно рявкнул Младенович
Подчинение приказам осталось у бывшего офицера королевской морской пехоты в подкорке - щелкнув каблуками, он застыл по стойке смирно, прежде чем сообразил, что сделал.
- Каждый из нас выполняет свою работу и несет свою долю риска, а потому и получает вознаграждение...
- Кто им донес? Может быть, вы, генерал?
С этими словами - Младенович не глядя, запустил руку в мини-кейс, схватил несколько листов дорогой плотной бумаги с водяными знаками, смял одними пальцами и сунул в карман. Принц Абу ошалело смотрел на это.
- Не пытайся со мной играть в эти игры, дерьмо! - генерала Младеновича непросто было сломить, он сам ломал людей только так - ты всего лишь король большой помойной кучи и не забывай это. Ты получаешь свое только потому, что это для нас дешевле, чем послать бомбардировщики и вбомбить вашу страну в каменный век!
Мини-кейс грохнулся на пол, бумаги веером разлетелись по полу.
- Пшел вон! И знай свое место!
Принц упал на колени и стал собирать ценные бумаги...
30 апреля 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
Когда конвой появился снова - Паломник уже ждал, сидя за рулем купленного им только что Фиата - 128. Небольшая, но верткая им крепкая машинка, неплохо сделанная - у нее двигатель не форсированный, а просто взятый от более старшей модели. Такие машины неплохо выступали в чемпионате Европы по ралли в конце семидесятых, потом - много их сплавили в Африку.
Какое-то время он ехал за конвоем, потом, поняв, куда они направляются, отстал. Ему не было смысла подвергать себя глупой слежке ради еще одного кусочка ненужной ему информации. У него была цель - и эта цель была не в колонне.
Эту цель - указали ему его командиры, прежде чем предать его. Но никто - не говорил ему, что приказ отменен.
И потому - он повернул руль.
Вилла Сомалия располагалась недалеко от берега, дорога от нее шла в сторону Нового порта, где наготове всегда должно было стоять быстроходное судно. Когда-то давно - эту виллу построили для итальянского генерал-губернатора, последний превратил ее в настоящий бордель, даже построил отдельное здание для своего гарема. Сейчас - ее превратили в нечто иное...
Забор, прикрывающий виллу, был высотой от восьми до двенадцати метров в разных ее частях, это больше, чем в иных крепостях или тюрьмах. Через каждые пятьдесят метров - что-то вроде крепостной башни, видны бойницы и торчащие из них стволы. Через каждые десять метров - на стене по трафарету выписано предупреждение: "держать скорость не менее сорока километров в час, не останавливаться! Огонь открывается без предупреждения!"
Тем не менее - около стены стоят машины, но все как одна - принадлежат племенным формированиям Хабр-Гадир, которые из боевиков внезапно стали местной милицией (есть итальянская полиция, но она вмешивается, только если дело касается белых, или если сомалийцы сами зовут). Переделанные пикапы и внедорожники, крупнокалиберные пулеметы, минометы, безоткатные орудия. В кузове одного - аж двадцатимиллиметровый Эрликон со стволом длиной в три с лишним метра. Милиционеры либо спят, любо жуют кат, либо ходят где-то. За пребывание здесь им платят деньги. Только на этих условиях они согласились прекратить войну*.
Паломник - проехал мимо виллы, держа пятьдесят в час, как это и было предписано. О том, чтобы напасть на виллу - не стоило и думать. Можно подложить фугас на дороге - но для этого надо было быть черным, а не белым. Можно было обстрелять из миномета, миномет несложно купить на базаре - но даже с корректировщиком и информатором внутри - шансы все равно небольшие...
Остается только празднование - в этот день генерал вылезет наружу из своего логова. И надо будет - не промахнуться.
И с этой мыслью Паломник поехал дальше - а чернокожий парень на небольшом мотоцикле - последовал за ним...
* У сомалийцев считается постыдным работать - вообще, как угодно работать. Есть поговорка - если ты мужчина, смотри на небо, а не на землю. Допустимым считается торговля, разведение скота и нападения с целью разбоя.
01мая 2005 года
Итальянское Сомали, Могадишо
День рождения Генералиссимуса
Генералиссимус был не таким дураком, как о нем мог кто-то подумать. Нет, господа, он был далеко не дураком. Дурак - не смог бы выжить в волчьей стае на протяжении сороке лет, не смог бы победить в многолетней войне достаточно развитое государство, не смог бы вернуться к власти и восстановить каналы получения незаконного дохода, который был больше, чем кто бы то ни было мог себе представить. Генералиссимус Айдид смог сделать и то и другое и третье - и значит, он был умнее большинства европейских политиков, у которых время активной политической жизни - от одних выборов до других...
Генералиссимус знал главное правило африканской политики: есть свои и чужие. Второе правило было: нет правых и неправых, есть сильные и слабые. Генералиссимус и не подумал на свой день рождения остаться в Могадишо и, скажем, обратиться с трибуны к народу. Вместо этого - он поехал в город Беледвейн, расположенный на самой границе с Эфиопией, Мекку контрабандистов и боевиков, ключевой узел сопротивления. Там - он должен был осмотреть город, произнести речь - и накрыть стол для представителей кланов, входящих в племенное объединение Хавийе, в который входил и клан Генералиссимуса - хабр-гадир, Объединение Хавийе было крупнейшим, в него входило до сорока процентов населения Итальянского Сомали...
На следующий день на рассвете - в сторону эфиопской границы тронулся тяжелый караван. Этот караван был больше любого другого, какое вы можете увидеть в Африке, в нем было больше двухсот машин, грузовых и легковых. Кроме того, за караваном - ехали боевики хабр-гадир в своих машинах, так называемые силы местной милиции. Это еще не меньше ста вооруженных автомобилей. Конвой двигался медленно, не более сорока в час, боевики на своих автомобилях постоянно выскакивали за пределы дороги, джигитовали, стреляли в воздух... больше это походило на продвижение современной моторизованной орды Чингисхана. Машин на дороге почти не было - все знали о том, что кортеж генерала тронется в путь, и рассчитывали свой путь так, чтобы не попасть навстречу. Тем, кому не повезло - оставалось лишь съезжать в кювет и молиться, чтобы не пристрелили - просто так, ради скуки. Часто - так и делали...
Следом, в числе прочих ехал ФИАТ, в котором сидел неприметный, загорелый до черноты пожилой человек. Его машина была нагружена мешками, в мешках был кат. Во время празднования дня рождения - генералиссимус одаряет своих охранников и соплеменников деньгами, просто разбрасывая их - и те с радостью тратят их, в основном на кат и прочий харам. Так что кат в это время - можно было продавать мешками.
Выехав утром, в город они приехали только к вечеру. Они проехали мимо заброшенных полей - и полей засаженных, приносящих плоды, они проехали мимо разрушенных домов плантаторов и сожженных поселков, где жили белые переселенцы. Они проехали мимо все еще не покоренных поселков сицилийцев - те проводили кортеж злобными взглядами. В каждом таком месте была католическая церковь - а для боевика - сомалийца нет ничего лучше, чем поджечь церковь и выпустить кишки пастору. Вот только каждый сицилиец имел при себе обрез помпового или двуствольного ружья, в котором дробь пересыпана крупной солью и кристалликами крысиного яда, после которого не сворачивается кровь и человек умирает от потери крови. Так что конвой просто проезжал мимо таких мест...
Немного отвлекаясь от темы... почему мятеж поддержало большинство коренных сомалийцев, ведь жили они при итальянцах не так то плохо, итальянская колонизация была очень мягкой, в отличие от британской, германской или бурской? А все то же - извечный африканский конфликт между земледельцами и скотоводами. Итальянцы земледельцы, они начали оседать на землю, распахивать ее, мелиорировать - в конце концов, здесь во времена Римской Империи снимали по два урожая зерновых в год, растили фрукты, оливки. Тем самым они лишили скотоводов - а большинство сомалийцев живущих не на побережье скотоводы - пастбищ и даже не столько пастбищ, сколько перегонных путей к ним. Начались конфликты - с одной стороны претензии в потраве посевов скотом, использовании мелиоративных водоводов для водопоя, с другой - в распахивании пастбищ и уничтожении извечных перегонных троп. Скотоводческие племена всегда более воинственны, чем земледельческие - им надо оберегать стада от диких зверей и лихих людей - но винтовка начала века ничто против автомата и скорострельной пушки броневика. Понесшие значительные потери от сицилийских, южноитальянских переселенцев, колониальных войск - скотоводы притихли, но озлобились. Потом кому то в голову пришла гениальная идея - что раз скотоводы так воинственны и умеют обращаться с оружием, а работы у них мало - пусть служат в колониальной армии. Так все и началось...
Приехав на место, они стали ставить лагерь. Это было само по себе непросто - надо было накормить десятки тысяч человек. Фуражиры отправились в город, на рынок, скупая скот, который для такого случая согнали со всех уголков страны, привезли даже из Эфиопии. Из машин - разгружали громадные казаны, в них высыпали мешки риса и специй, варили рис и кукурузу на воде, взятой из местных источников: то, что в эти источники так же впадала канализация никого не волновало, в этой части Африки давно ставили пиво на верблюжьих испражнениях, потому что не было солода*. В спешно выкопанных земляных печах делали лепешки, ревели верблюды - для сомалийца-мужчины это лучший подарок. Ну и автомат, естественно...
А примерно в это же самое время - в международном карго-аэропорту, который не в самом Могадишо, а в пятидесяти километрах южнее - совершил посадку военно-транспортный Юнкерс-400, по документам - с грузом риса. Иногда так фрахтовали самолеты, даже военные. Но самолет этот - встречали представители посольства Священной Римской Империи и так и не разгрузили...
- Докладывайте, фон Осецки ... - сказал начальник второго отдела четвертого управления гестапо доктор Курт Зайдлер когда германский кортеж летел по недавно отремонтированной трассе до Могадишо со скоростью сто сорок километров в час
- Особо нечего докладывать, герр Зайдлер - прусский аристократ фон Осецки имел солидное лобби как в МИДе так и в РСХА, поэтому представителя Берлина в чине рейхскриминальдиректора не боялся совершенно - генералиссимус сидит на вилле, жрет в три глотки, трахает малолеток и больше ничем не занимается. Его сын взял на себя всю текучку, но претензии на власть пока не предъявляет - если предъявит, старейшины клана запросто покажут ему его место, здесь все еще живут по дикарским законам. Итальянцы развесили эти свои флаги и задирают нос - они ведь теперь римляне. Но дальше побережья не суются, дальше, чем тридцать километров от побережья - это уже глушь, белых днем с огнем не найдешь. Если только старые поселенцы, которые и на белых то не похожи. В столице тихо, навели определенный порядок - теперь город поделен между представителями кланов, родственных Генералиссимусу, каждый из них содержит собственную милицию и взимает поборы с живущих - этакий феодализм по-сомалийски. Ну и... иногда собираются и устраивают набеги вглубь собственной страны. В основном, на деревни, где исповедуют не тот вариант ислама, какой предписано исповедовать.
- Криминальная активность?
Фон Осецки вздохнул
- К сожалению не снизилась. Ночью на улицу не выйти. Правда, тех, кто попадается, показательно казнят, но это мало кого впечатляет. Жизнь здесь стоит дешево, экселленц, очень дешево.
- Британское влияние?
Фон Осецки рассмеялся
- Вы шутите, экселленц? Когда старый Трипп выходит немного прогуляться - его совершенно не донимает мошкара. Она просто не выдерживает исходящего от него амбре. Здесь на британцев смотрят как на придурков.
Зайдлер вздохнул
- Кто у вас отвечает за первый сектор?
- Наухман - настороженно ответил Фон Осецки - а что?
- Выгоните его отсюда. Сегодня же. Отправьте его в распоряжение шестого управления, в Берлин - а доктор Ирлмайер с ним разберется, с бездельником.
- В чем дело? - спросил фон Осецки
- А вот в чем.
Из кейса Зайдлер достал опечатанный сургучом пакет, плюхнул на колени послу.
- Вскрывайте, вскрывайте.
Фон Осецки сломал сургуч. Посмотрел на снимки.
- Вот свинья... где это?
- В порту, вестимо. С такими как Наухман - мы не только не приобретем новых зон влияния. Но и старые растеряем. Еще немного - и эта страна как спелый плод сорвется в руки австро-венграм и англичанам. На этом судне был генерал Анте Младенович - знаете такого...
- Еще бы... вот предатели. Сукины дети!
Зайдлер успокаивающе похлопал молодого посла, чей нынешний пост был только карьерным трамплином на пути в Берлин по плечу.
- Не расстраивайтесь так, мой молодой друг. Для этого мы и сидим в Берлине - чтоб проконтролировать то, что нужно проконтролировать, подсказать, не дать мелким ошибкам превратиться в непоправимые. И здесь все еще можно поправить. Просто не нужно ничего скрывать от нас, хорошо?
- Хорошо - сказал посол, глядя в глаза гестаповцу - я все понял. Что от меня требуется?
Вот и еще один - наш.
- Пока только устроить встречу с молодым вождем. Только и всего, друг мой. Только и всего...
Конвой замедлял ход - по обе стороны уже летели виллы пригородов Могадишо. Сейчас они не стоили и десятой части того, что двадцать лет назад.
Праздновать начали еще при свете дня...
Все было примерно так, как было и тысячу лет назад. Верблюды, длинные столы, ломящиеся от еды, горящие костры, в которые кто-то, перебравший пива и ката уже успел упасть, крики, славословия в адрес именинника. В основном авторитетные боевики и главы родов были в примитивной одежде скотоводов - кочевников. Она очень примитивная - короткая юбка, кожаный ремень, что-то вроде римской туники, но намного короче - это на верхнюю часть тела, плюс шапочка, похожая на ту, какую используют евреи. То тут то там - затевались дикие танцы, кто-то кидал копье, рискуя попасть в своего соплеменника. На одной машине было звукоусилительное оборудование, кто-то врубил его на полную мощность. Играла какая-то простенькая, бессмысленная, на несколько аккордов, лишая последних остатков мозгов тех, у кого они еще оставались. Несколько боевиков затеяли импровизированную гонку на верблюдах, которую пришлось прекратить, потому что верблюд на полном ходу врезался в толпу болельщиков. Все это напоминало смесь традиционных африканских танцев, римских сатурналий и "дня дурака", который праздновался в некоторых европейских городах. Никакой нормальной охраны не было... это было так просто, что даже не верилось.
Как не верилось и в то, что здесь когда-то была одна из житниц Римской Империи, величайшей из всех, какие знало человечество. Разгромленных храмы эпохи цезарей - остались свидетельствами того, как цивилизация может пасть под ударами варварства...
Паломник лежал в одном из таких храмов, в развалинах. Перед ним - стояла винтовка Барретта с термооптическим прицелом и глушителем, та самая, из которой его пытались убить неизвестные несколько лет тому назад. Заложенная в тайник - она дождалась своего нового хозяина и теперь была готова к действию.
Паломник же - сосредоточенно высчитывал поправку. Плюсом было то, что ему не приходилось делать это на скорую руку, времени хватало. Все остальное было минусами. Долгая отсидка в лагере, за время которой он не сделал ни единого выстрела, около двух километров расстояние до цели, на пределе видимости термооптики, почти незнакомая винтовка, которая несколько лет пролежала в земле, сама по себе винтовка не слишком точная, поскольку у нее подвижный ствол, мало того еще и глушитель. Отсутствие баллистического калькулятора, баллистических таблиц именно для этого типа пули, напарника, который мог бы сделать, или хотя бы перепроверить расчеты, ветер, взятый на глазок, восходящие потоки воздуха от костров, причем на завершающем участке полета пули. Ну, в общем - вы поняли.
С помощью обычного, купленного на базаре калькулятора карандаша и обрывка бумаги - Паломник сделал расчеты. С сомнением посмотрел на получившийся результат... что-то ему подсказывало, что получилось не очень правдоподобно. Но и проверить расчеты иначе как выстрелом - он не мог.
Колонна германских машин остановилась у казарм президентской гвардии - элитных черных беретов. После коротких переговоров - перекрывший проход танк взревев дизелем сдал назад. Конвой машин проехал в обширный двор военного городка, построенного итальянцами..
- Я должен что-то узнать перед встречей? - спросил Зайдлер
Фон Осецки пожал плечами
- Ничего особенного, экселленц. Этот человек довольно цивилизован, он служил в итальянской армии...
- Это говорит не в его пользу... - заметил Зайдлер, вылезая из машины. Про себя он заметил, что надо менять и Фон Осецки. Молодой засранец с мохнатой лапой наверху, он решил, что его продвижение по карьерной лестнице это само собой разумеющееся, а работу делать не надо, работа сделается сама собой. Тот же доктор Ирлмайер мог говорить минут десять про каждого заметного чиновника Эфиопии, он держал под контролем ситуацию в стране и знал все и обо всех. А тут... распоясались...
Хотя... может быть в нем просто говорит ненависть простого парня из низов, вынужденного добиваться всего самой тяжелой и неблагодарной работой к аристократическому засранцу см красивой фамилией, который почему то считает, что весь мир ему должен. Решать дальнейшую судьбу Фон Осецкого будет в любом случае не он, а как любит говаривать доктор Ирлмайер "в разведывательной работе отбросов не бывает" И в контрразведывательной тоже...
Проверить документы у них не посмели, равно как и обыскать. Это был страх перед белым господином - но в любой стране, заходящейся под контролем настоящей Римской Империи солдат, посмевший не выполнить свои уставные обязанности был бы примерно наказан. В сопровождении нескольких сомалийцев из Гвардии они поднялись на второй этаж, где был рабочий кабинет генерал-полковника Абу Мохаммеда Айдида, фактически правителя страны.
Абу Мохаммед Айдид Зайдлеру понравился. Типично европеоидные черты лица - у его отца, впрочем, были такие же, подтянутая фигура - обычно африканцы, едва поднявшись, начинают жрать в три глотки. И самое главное - умные глаза. Это большая редкость у африканца - умные глаза. Обычно жизнь и племенной совет выносят наверх не самых лучших.
- Салаан! - сказал доктор Зайдлер одно из немногих слов, которые знал на сомалике. Работая в Эфиопии он часто сталкивался с сомалийскими партизанами, боевиками, и запомнил некоторое количество слов на их языке
- Вы знаете наш язык?
- Я работал с вашим отцом.
Принц встал, протянул руку.
- Назовите свое имя... - сказал принц Абу Мохаммед Айдид, смотря на подозрительного немца. Немцы у него - почему-то вызывали оторопь.
- Мое имя Зайдлер. Можете обращаться ко мне "доктор Зайдлер" - отрекомендовался немец - ваш отец не говорил обо мне?
- Нет. Вы новый посол?
- Нет, я специальный посланник Кайзера.
Принц испытующе посмотрел на немца
- Моего отца нет в городе. Но если вы спешите, вы вполне можете вручить верительные грамоты мне.
- У меня нет верительных грамот.
- Тогда зачем вы пришли?
Доктор Зайдлер пригладил волосы. Он начал лысеть, хотя пока это было не очень заметно.
- Помочь вам сохранить власть - если вы, конечно, желаете это сделать.
- Я не понимаю вас.
- Все просто - сказал немец - у нас есть все основания полагать, что ваш отец не вернется из своей поездки живым - и это не обсуждается. Мы не будем помогать ему сохранить свою никчемную жизнь и свою ничтожную власть. Этот человек гнусен, лжив, он привык предавать. Но мы можем помочь вам сохранить власть после смерти вашего отца.
Принц Абу позвонил в колокольчик, вызывая охрану
- Убирайтесь.
Доктор Зайдлер встал с кресла.
- Можете не трудиться. Подумайте только о том, что вы сами отвергаете протянутую вам руку помощи. Честь имею.
Немец вышел из кабинета. Охранники вопросительно посмотрели на принца
- Оставьте меня! - нервно сказал принц
Охранники повиновались...
Оставшись один - принц достал из стола плоский шкалик джина Бифитер, солидно пригубил, чтобы успокоить нервы. В голову - змеей вползала мысль, что он сделал глупость.
Чтобы немного успокоиться - он откинул жалюзи, прижался лбом к холодному из-за кондиционера окну. Он и не подумал задержать или сделать что-то плохое с немцем - немцы никогда не прощали такого, а Эфиопия с ее армией - была совсем рядом.
Немцы вышли к машинам. Время принимать решение.
- Постойте! - он заколотил в стекло - подождите! Вернитесь!
Немцы повернули головы. Один из немцев улыбнулся.
Появление Генералиссимуса на сцене, где равно все было готово к действу - сопровождалось целым рядом ритуалов. Несмотря на то, что генералиссимус давно не верил ни в черта, ни в Бога, только в деньги - он прекрасно понимал, что ритуалы - повивальная бабка могущества. И потому его появление было варварски пышным... видимо, он прочел книги бура по имени Уилбур Смит, рассказывавшего об Африке и воспринял оттуда ритуал появления короля зулусов, изменив его в соответствии со степенью своей испорченности.
Ровно в десять ноль-ноль, когда гости уже довольно сыты, но пьяны в меру - двое здоровенных голых стражников с мечами - откинули полог огромного шатра - и на сцене явился сам генералиссимус. На сей раз он был не в военной форме, положенной ему по званию и не в пошитом на заказ лучшими берлинскими мастерами скромном костюме - он давно в него не влезал. Генералиссимус был в традиционной одежде своего народа - юбке с кожаным поясом на голое тело и короткой тунике. Все это смотрелось настолько омерзительно - что наблюдавший за этим из развалин древнеримского храма человек прошептал ругательство...
Пританцовывая, колыхаясь всеми своими телесами - генералиссимус продвигался вперед. Воины его племени, приглашенные на торжество боевики, выстроили живой коридор, они орали воинственные кличи (Паломник не слышал слов, но это видимо было что-то "насадим на копье всех белых") и стреляли в воздух из ружей и автоматов. Продвигающаяся следом за властелином прислуга - делала только одно: щедрой рукой сеятеля она зачерпывала монеты из больших тазов и кидала их по сторонам, в толпу. В темноте - копошились люди, за монеты шла форменная драка, воинов толкали в спины - и просто чудо, как это все не перерастало во всеобщую свалку...
Наконец, генералиссимус вышел в освещенный круг. Он что-то проорал и хлопая ладошами, стал танцевать. Ему кто-то кинул копье, он подхватил его и стал им размахивать и потрясать, не прекращая свой танец. Габариты вождя нации не позволяли сделать сколь либо осмысленные танцевальные па - и весь танец сводился в перетаптыванию на месте, жалким попыткам подпрыгивания, воинственным кличам и сотрясанию воздуха копьем. Но толпа, уже успевшая курнуть бума - вела себя как заведенная...
Паломник тяжело вздохнул. Термооптика работала на пределе, он не был уверен в своих расчетах. Но ничего другого у него не было.
Заняв позицию за винтовкой, он прицелился и выстрелил...
- Кто собирается покушаться на моего отца? - спросил Абу
- По нашим данным - клан Абгааль - ответил лысоватый немец
Ну, конечно же... Клан Абгааль, трудно было ожидать чего-то другого. Как он сразу не догадался...
История Сомали последних ста пятидесяти лет - это история противостояния кланов Абгааль и Хабр-Гадир. Абгааль - правили страной до тысяча восемьсот семидесятого года от Рождества Христова, до того времени, как пришли итальянцы. После этого - они ни разу не поднимались к вершинам власти: их клан был истощен войной с итальянцами, и уступил первенство клану хабр-гадир, проживающему дальше от Могадишо. Хабр-Гадир проживал ближе к границе - в то время как Абгааль контролировали саму территорию Могадишо и ее окрестностей. Хабр-гадир выдвинулись при итальянцах, практически все сомалийцы, каким удалось добиться много при итальянском господстве - представители хабр-гадир. Он сам и его отец - тоже хабр-гадир. Но и абгааль и хабр-гадир входят в племенное объединение хавийе, что делает невозможной междоусобную войну. Точнее - это хабр-гадир не могут вырезать претендующих на власть абгаалей, потому что против них выступят все остальные члены кланового объединения. Абгаалям проще - они могут свободно интриговать против хабр-гадир искать себе союзников и делать все, чтобы вернуть власть. Их все еще было больше в Сомали и думать о том, что они забыли про то, как были у власти - было наивно. Тот, кто так думал - не знал Африку.
И в качестве союзников - они могли взять германцев. А почему бы нет? Они договорились с итальянцами, пролившими здесь столько крови. Почему абгаали не могут договориться с германцами, а?
И значит, это предложение может быть провокацией. Нужно соблюдать особую осторожность, может, абгаали только и ждут свары в стане хабр-гадир. Род, где сын убивает отца - править не может, не имеет права править...
- В таком случае - мы должны предупредить покушение.
- Мы? - нехорошим тоном сказал немец
- Я - поправился бывший итальянский морской пехотинец
Немец равнодушно пожал плечами.
- Вижу, вы так ничего и не поняли. Дело ваше. Всего хорошего...
И протянул руку.
Рукопожатие - в Африке не слишком то распространено, в отличие от Европы, в Африке давно не видевшиеся друзья при встрече обычно обнимаются. Но принц Абу Мохаммед Айдид был воспитан в европейской культуре, служил в европейской армией. И поэтому - увидев протянутую руку, он шагнул вперед, чтобы пожать ее, чисто инстинктивно. Ничего плохого от этого лысоватого, похожего на бухгалтера или правительственного чиновника средней руки немца - он не ожидал.
И в следующий момент - оказался рожей на столе и с вывернутой до боли рукой, это было так неожиданно, что он не смог провести контрприем. Он забыл о том, что если немцы куда-то приходили - они не играли по местным правилам, они устанавливали свои, еще более страшные. И просто так - ни один немец в Африку попасть не мог.
- Если ты хочешь играть со мной в игры, верблюжье дерьмо... - проговорил немец, удерживая принца в неловком и унизительном для него положении - пусть так. Но не забудь рассказать своему отцу, как ты связался с британской разведкой, как ты сдал им схему в порту в обмен на безопасность и поддержку. И как ты через них - тайком от своего отца отправляешь деньги в Гонконг. Ну, что скажешь?
Немец внезапно отпустил принца. Бросил на стол фотографии.
- На, полюбуйся. И знай - Цепеллин вышел на огневую позицию в пятидесяти морских милях от Могадишо. Как думаешь, сколько времени потребуется летчикам Люфтваффе, чтобы стереть вашу грязную страну в порошок!?
Сначала - Паломник не понял, что произошло. Он даже подумал, что винтовка не выстрелила - хотя воздействие отдачи винтовки калибра 12,7 миллиметра не спутаешь ни с чем. Нет, винтовка сработала как надо - только попадания не было. Совсем...
При стрельбе на дальние расстояния такое бывает. Поле зрения прицела все таки ограничено, и если ты сделал грубую ошибку - попадание может быть и вне пол зрения прицела. После такого - часто самое лучшее, что ты можешь сделать - это уносить ноги. Потому что в нормальных армиях мира всегда выделяются наблюдатели, попадание пули тем более калибра 12,7 они засекут, подадут сигнал тревоги - и в обратку - ты получишь бандероль из самого навороченного в мире снайперского ружья - выведенной на прямую наводку скорострельной пушки.
Но в данном случае произошло что-то непонятное.
Он мог ошибиться по горизонтали - из-за ветра, у него не было возможности нормально определить ветер, в попадании по вертикали он был почти уверен. Ну, по крайней мере уверен настолько, что если бы он ошибся по вертикали - пуля попала бы не в вождя а в одного из боевиков, окружавших его. Но попадания не было вообще, там, где был праздник кричали и стреляли - но по совершенно другому поводу.
Он решил еще раз проверить расчеты.
Тем временем - генералиссимус устал перетаптываться на месте - и пошел к своему законному праздничному месту - это было что-то вроде низкого трона, сделанного специально под его габариты и вес. Усевшись туда, он махнул рукой - настала пора его подданным станцевать танец преданности для него.
Первым - был глава одного из кланов, занимающихся разбоем. Он принадлежал к роду Дауд - и не придумал ничего хитрее, чем преподнести в подарок генералиссимусу собственную дочь. Тем самым - он намеревался породниться с вождем вождей и укрепить влияние своего рода. В конце концов - в его роде подрастало немало достойных воинов, и вместо того, чтобы грабить на дороге они были достойны того, чтобы грабить в Могадишо. Это сытнее и безопаснее...
Второй раз - Паломник выстрелил, когда генералиссимус встал в полный рост на своем низком помосте - идеальная цель, он выделялся над своими воинами на две трети своего роста, промахнуться по нему было не проще, чем по слону. Выстрел - механизм сработал четко, выбросив стреляную гильзу.
Промах!
Снова пуля улетела в никуда. Паломник, европеец, представитель древней восходящей еще к Риму культуры - начал думать, что что-то здесь не так. Все-таки он несколько лет просидел в тюрьме вместе с африканцами и поневоле перенял часть их привычек, легенд и верований. Все это - было не просто так, над этим нельзя было смеяться, как это делают глупые туристы, приехавшие в Африку на две недели отпуска. Когда сидишь ночью в буше у костра, и тебе кажется, что ты на другой планете... в голову всякое лезет. В одном из отрядов был знахарь - он готов был свидетельствовать на суде, что этот знахарь помогал не хуже, чем армейский полевой санитар, к нему даже немцы из охраны ходили. Слышал он и про амулеты, которые превращают пули в воду...
Вот только не думал, что самому придется с этим столкнуться.