Жаркое солнце беспощадно палило над головой, знойный, колючий ветер плевался в лицо горстями песка, а мужчина стоял с закрытыми глазами и слушал.
Пустыню надо уметь слушать - и тогда она будет готова раскрыть перед тобой все свои маленькие тайны. Всего лишь немного терпения - и вот уже в шелесте песка по барханам начинают различаться звуки, медленно обращаясь в слова.
Никто толком не знал, как "знающие" умеют слышать, что им говорит пустыня, но у них получалось, а это самое главное. Заклинатели джиннов строили догадки, что это демоны, бесы и, конечно же, джинны нашептывают несчастным новости, а взамен после смерти забирают их душу, но Хасс четко знал - все это глупости. Никому своей души он не продавал.
А горячие пески могут быть красноречивы, если им попадется внимательный слушатель. Вот сейчас мужчина узнал, что не более, как в получасе ходьбы от них засела в засаде банда разбойников Хасана. А если идти на восток - можно наткнуться на проснувшегося от многодневного сна гаргантюа - гигантского скорпиона, что любит спать, закопавшись в песок и лучше обойти то место стороной. А если поторопиться - то можно будет нагнать недавно прошедший тут караван и присоединиться к нему.
Хасс часто прислушивался к советам, говорил свое мнение Тарасу - а тот уже принимал решение, как поступить. На этот раз все зависело от женщины, которую они взялись сопровождать. Обычно они не нанимались в сопроводители, но им обещали хорошие деньги.
Парочка ему не нравилась. Странная женщина, что таскает за собой, будто на привязи, маленькую девочку рабыню. Зачем вообще могут быть нужны маленькие девочки рабыни? Он чувствовал, что от них стоит ждать только одного - целого вороха неприятностей. В конце концов, кто же будет платить такие деньги за простое сопровождение?
Приходила ему в голову и иная мысль - что, если они попросту задушат заказчицу, бросят девчонку в пустыне, да дадут деру? Никто ведь никогда не узнает. Но тут же отрицательно мотал головой, прогоняя столь опасные мысли - как это никто не увидит? А как же пустынный странник? Этот-то точно за всем смотрит, каждую мелочь примечает, за твоими действиями следит. Что ни говори, а был у пустыни свой надсмотрщик, чтобы караванщики вели себя по-людски и не бросали друг друга на съеденье стервятникам или гиенам.
Но больше всего мужчине не нравилась девчонка. Хасса не то чтобы был детоненавистником, но, чего греха таить, они больше раздражали его, чем радовали. Ему не нравились эти кричащие, шумные, излишне говорливые и любопытные малыши. Они умело разрушали то, что ему было необходимо - тишину.
Но с этой - особый разговор. Он словно видел на ней какую-то печать, обещающую одни лишь только бедствия на их и без того не слишком удачливые головы. Он с удивлением внимал зову пустыни - будто девочка опасна, что пустыне больно и малышка должна как можно скорее уйти отсюда.
Что же сказать о Джаллин - она не нравилась шадиссцу тем, что смела носить мужскую одежду. Ин"алл, ему было все равно, на кого она работает и кому служит - женщина должна знать свое место и никогда не претендовать на нечто большее! Почему Ин"алл до сих пор не поразил ее своей божественной яростью, почему не наказывает богохульницу и предательницу божьих законов? По его скромному мнению, молния среди ясного неба должна была вот-вот рухнуть на голову грешницы.
Мир изменился, изменились люди, изменилась вера. Все течет, все меняется - а ему хотелось, чтобы все было как прежде. Треклятые тюрбостанцы - вот кто повинен во всех нынешних проблемах. Это им пришло в голову, что вера, такая, какой она была, устарела - что ей нужны реформации, изменения. Что священная книга была написана давно, а тогда еще никто не знал, на какой путь ступит человечество.
И оно ступило на путь блуда и греха. Женщины, перенимая поведение северных шлюх, распутно одевались, гуляли, пренебрегали мнением мужа. А мужчины? Что стало с гордыми воинами, для которых слово чести значило больше, чем собственная жизнь? Исчезли, ушли, но на место их пришли разномастные купцы, с хитрой улыбкой. Готовые и свою мать продать, ежели в цене сойдутся.
Прогресс, словно стоголовое чудовище, голодным дэвом пожрал благородство, честь, доблесть, и целомудрие. Он помнил, как первый раз оказался в мечети и какой восторг у него вызвало все. Бородатый и одетый в светлые одежды имам, шафия на голове муллы, ворсистый красный ковер, витражный узор стекол, сквозь которые пробивался солнечный свет - все это оставило в нем неизгладимое впечатление. Мечеть стала единственным местом, куда он хотел возвращаться и возвращаться.
Но теперь они осквернены неверием людей. Любая мечеть, по-прежнему, была ему дороже родного дома, и каждый раз, оказываясь в городе, он первым делом направлялся туда. Молится, искать искупления, просить прощения и клясться.
Хасс не смог найти себя в новом мире, но вдруг понял, что безмятежные барханы золотистых песков привлекают его, даруют ту самую гармонию, что он утерял в городах. Деньги шадиссцу были не так уж и важны - лишь бы подальше от шума городов и бесстыдства, все более и более охватывающего людей.
Тарас его в этом не поддерживал, но и не упрекал. Ну, хочется Хассу так жить, что уж тут поделаешь? Как говорится, друга не переделаешь, вот урсиец и не пытался. Иногда он, конечно, уставал от наполненных риторикой философских разговоров напарника, но никогда ему об этом не говорил - зачем? Шадиссец не перестанет, а только разочаруется.
В свое время какой-то гордый и смелый урсиец сказал, что запросто сможет пересечь лукумские пустыни на своей новой паровой машине. Какое же горькое его ждало разочарование, когда ему удалось проехать лишь десяток-другой километров, и машина заглохла; вездесущий песок брал свое.
С тех пор прошло немало лет, а инженерная мысль шагнула дальше, но караванщики продолжали пользоваться неприхотливыми верблюдами. Поговаривали, конечно, что тюрбостанская торговая кампания уже заказала у Нуарисса несколько грузовых вездеходов, но пока их еще никто не видел. А из простых и куда более мелких торговых организаций никто не спешил обменять неторопливых кораблей пустыни - уж слишком они были надежными. Да и как можно себе представить пустынный караван без верблюда?
Когда урсиец был маленьким - он просто таки бредил приключениями. Они грезились ему наяву, не забывая приходить по ночам. Ему виделись великие свершения в мире, где полным полно разномастных чудищ, доставляющих людям всяческие неприятности. Вот только почему-то каждый раз, как только подворачивался случай - у Тараса в тот же миг находилось важное, срочное и, конечно же, неотложное дело. Что за дело такое - он, как правило, не упоминал, но постоянно рассказывал своим друзьям, каким он обязательно станет в будущем.
Наверно, именно за это ему поначалу дали обидное прозвище "болтун".
А потом оно сменилось еще более обидным "непутевый". Тарас витал в облаках, а потому у него частенько все валилось из рук, получалось шиворот на выворот. Непутевый - в шутку называла мать. Непутевый - красней от злости за очередную неудачу сына выговаривал отец. Непутевый - хихикали застенчивые девчонки, сгрудившись где-нибудь в стороне, когда он проходил мимо.
Отец собирался отдать сына в азаки: в армию, проще говоря. Ему казалось, что уж там-то из сына сделают настоящего мужика, да и приключений там, как никак, должно хватать вдосталь. Тарас же явно не мечтал о том, чтобы однажды его полоснул саблей или сразил шальной пулей какой-нибудь беглый тюрбостанец на границе; ему хотелось чего-то большего. Быть не простым солдатом - а главным среди солдат, вернуться домой с деньгами и целым мешком историй в запасе. Вот уж тогда посмотрим, кто осмелится над ним посмеиваться.
Наверно, если бы кто-нибудь начал задавать вопросы Тарасу насчет того - а стоило ли делать такой резкий разворот в судьбе - он не ответит. Бежав с деньгами отца вместе с проезжавшими караванщиками, он купил себе верблюда, потом еще одного.
К вящему удивлению, почему-то никто не торопился нанимать его как караванщика, хотя ему-то по молодости и глупости лет казалось, что отбоя не будет. Но мало кто хотел доверять пускай и несложную, но ответственную работу урсийцу, который считал, что "главное только выйти, а дорога уж сама как-нибудь найдется". И на его счастье случился Хасс, мечтающий как можно скорее удалиться подальше от нового, чуждого ему мира. А после того, как выяснилось, что он еще и "знающий", дела пошли на лад. Да и приключения, какие-никакие, а были. То гаргантюа пропущенный Хассом вдруг вылезет, то вдруг шайка разбойников обступит. А вон, поди ж ты - живые пока.
Опыт набирался с каждым новым походом. Была и контрабанда, и государственные грузы, и частные купеческие заказы. Не раз приходилось спешно уносить ноги от насевших разбойников, немало урсиец обливался потом при проверках товара на входе в город. Тарас будто и не замечал, как стареет, как все лучше и лучше говорит на лукумском языке, как многому научился за последние годы. Не замечал и того, как сильно постарел за все это время.
Женщина обещала за свою переправу просто колоссальные деньжища. Много раз Тарас рисовал у себя в голове картину своего эпохального возвращения домой. Выросший, возмужавший, гордый, с бесстрашием в глазах он заходит в дом и кидает под ноги отцу кошель с деньгами. Смотри, мол, на меня бацька, смотри, якой я стал! Дивись, якой я красавец! И Ганка, что до этого нос воротила - в тот же миг в объятья бросится, на сеновал потащит. Всплеснет руками мать, бросится его обнимать, извинятся старые друзья и недруги за то, что никогда не верили в него.
Он верил в это, словно маленький ребенок верит, что мама обязательно за ним вернется. Тарас боялся признаться самому себе, что у Ганки-то, поди, уже дети есть, друзья про него давным-давно забыли, враги тем более, а отец... что с ним стало? У него ведь было больное сердце. Тарас слишком давно не был дома.
Иногда ему хотелось плюнуть на все, бросить это дело - и вернуться. Пускай не таким богатым и привлекательным, но все-таки домой. А там уже будь что будет! Но каждый раз он прогонял эти мысли прочь? Как так в раз можно все бросить? Недостойно то окраинского урсийца, одним словом, не достойно!
Караванщик посмотрел на Джаллин, гордо восседающую со своей рабыней на верблюде и мысленно поблагодарил ее. Он не вернется домой - всего лишь заглянет на недельку другую, оставит родителям немного денег, а потом вновь нырнет в пучину жарких песков, перестрелок с разбойниками, бегства от песчаных бурь. Казалось, что без этого он просто не сможет жить дальше.
***
Элфи с огромным интересом наблюдала за тем, как монетка солнца неторопливо закатывается за горизонт. На миг она припомнила, что кто-то уже когда-то называл ее солнышком, вот только кто? И как давно это было? Внезапно вместе с этим в памяти всплыло и другое воспоминание - красивую историю о том, что там, дальше, прямо за горизонтом сидит огромное чудище. Оно всегда просыпается ближе к ночи и сразу же идет завтракать, засасывая в себя их жаркое светило. Но уже через несколько часов не выдержав его нестерпимого жара, всегда к утру выплевывает назад.
Она задумчиво заморгала глазами - кто же рассказывал ей эту историю? Уж точно не Хозяйка. А, может быть, это она сама для себя придумала?
- Что думаешь об этом, Ю? - девочка повернула к себе лицом плюшевую игрушку, уже успевшую где-то измазаться в песке и грязи. Но это ничего - она любит его и таким, и вообще! Словно в доказательство своих слов, она прижала этот плюшевый комок покрепче. Ведь чем крепче обнимаешь - тем сильнее любишь, так?
Ю, наверно, очень хотел что-нибудь сказать по поводу того, куда занесла его судьба, но в силу того, что ему забыли вышить рот, помалкивал и только грустно блестел пуговками глаз. Девочка не стала долго думать над его именем, решив назвать коротко и просто. Так он и стал Ю. Игрушку ей подарил тот злой старик, с которым обычно разготваривает ее Хозяйка. Подозвал перед тем, как они ушли из дворца, потеребил волосы, протянул плюшевую игрушку. Хозяйка лишь пожала плечами на этот жест невиданной доброты, а Элфи была счастлива. Не до смерти, не до восторженного визга, а просто счастлива.
Малышка смотрела на то, как голубая лазурь неба стремительно менялась ярко-красным заревом, норовя вот-вот затянуться покрывалом ночной тьмы. В горле першило и очень хотелось пить, малышка облизнула губы.
- Хочешь? - гулко за спиной пробасил высокий и темнокожий мужчина. Развернувшись, девочка увидела Хасса, стоящего с флягой - он будто бы прочитал ее мысли. На его лице не было ни тени улыбки или доброго умысла - он больше был похож на хищника, подманивающего к себе ничего не подозревающую жертву.
Эльфийка молча кивнула головой - Хозяйка не разрешала ей говорить с незнакомыми взрослыми, постоянно говоря, что от них могут быть проблемы. Какие именно проблемы, малышка не знала, но догадывалась.
Фляга через мгновение перекочевала в руки к малышке, а шадиссец, воспользовавшись тем, что у нее заняты руки, снял с нее афаль , натянутый на голову. Его взору тут же открылись острые ушки, до этого прятавшиеся под головным убором, светлые волосы и магический знак, на лбу.
- Ааааа! - в тот же миг заголосила девчонка. Хозяйка не велела ей снимать афаль, даже если этого очень хочется: иначе она ее вылупит. Злой, противный, вредный дядька! Остановившись в нерешительности, она замахнулась на обидевшего ее великана плюшевой игрушкой.
Хасс отшатнулся в сторону, когда увидел, что на лбу этой малышки, буркнул себе под нос что-то недружелюбное, а потом выхватил игрушку из рук паршивки, оттолкнуЛ девочку от себя. Остроухая сделала несколько неловких шагов назад, а потом и вовсе упала в начинающий остывать ночной песок. Меченая Смертью рядом с ним! Он так и знал, Пустыня не врала ему!
- Что здесь происходит? - не замедлила и появиться ее Хозяйка. Из-за ее спины выглядывал заспанный Тарас - кажется, он совсем недавно прилег для того, чтобы отдохнуть до завтрашнего дня. Увидев в руках напарника детскую игрушку, и валяющуюся, задыхающуюся от обиды и собственных рыданий девчушку, ему пришла в голову только одна мысль. Он закрыл лицо рукой, выдохнул - это же Хасс. Кто знает, что ему там пришло в голову? Взгляд окраинского урсийца упал на остренькие ушки девочки.
- Что здесь происходит? - повторила женщина. Хасс вдруг почувствовал себя нелепо, швырнул плюшевый комок куда-то в сторону.
- Она меченая! Меченая Смертью! Ин"алл! Ты ничего нам не сказала об этом, ты поборница Смерти! - донельзя озверевший мужчина теперь уже готов был рвать и метать. Бросившись на Джаллин, он застыл только в тот момент, когда в его сторону она направила ствол пистолета. Что это за штука и чего от нее ждать шадиссец, несмотря на всю неприязнь к новым технологиям, знал. И всегда считал, единственно полезной вещью, что принес миру прогресс.
Ствол пистолета будто так и говорил ему - попробуй! Посмотрим, повезет ли тебе? Шадиссец не торопился рисковать, тяжело дыша и корча рожи одна страшнее другой.
- Эй-эй-эй! - вмешался в дело молчавший до этого Урсиец - Мы только начать наш путь, не надо ссориться! Я сам ним брацса. Разобрацса - Тарас размахивал руками, будто желая привлечь к себе как можно больше внимания, отрицательно качал головой, глядя в сторону друга. Тот что-то обиженно буркнул в ответ.
Женщина не торопилась убирать пистолет, но, кажется, стрелять передумала и опустила оружие. Напряглись два джинна, готовые в любой момент вступиться за подопечную. Пока глава каравана разбирался со своим "знающим", женщина медленно подошла к Элфи, уже переставшей плакать, успевшей поднять своего плюшевого друга. В один миг оказавшись рядом с девочкой, она схватила ее за руку и, словно нашкодившего котенка, потащила за собой. Испуганная и не знавшая, чего ждать Элфи сейчас больше всего была похожа на безвольный мешок картошки. Тарас, чуть приоткрыв рот, проводил их обоих озадаченным и грустным взглядом. Девочку ему было жалко.
***
Джаллин возблагодарила Ин"алла за то, что они успели поставить небольшой шатер. Зашвырнув в него свою маленькую рабыню, она тут же отвесила мерзавке хорошую затрещину. Как она посмела снять с себя шапку? Ей же ведь было сказано, чтобы она ни делала ничего подобного! Но нет, ушастая дрянь, кажется, вдруг решила, что может ее ослушаться.
Элфи даже не закричала - всего лишь всхлипнула от сильного, опрокинувшего ее на горячий песок удара, в тот же миг получила еще один.
Еще один развесистый удар, не давший девчонке подняться на ноги. Джаллин захотела остановиться, но вдруг поняла, что не может этого сделать. Злоба, все это время копившаяся где-то внутри требовала выхода наружу. И сейчас несчастная остроухая малышка сполна познает ее на себе.
- Неблагодарная скотина! - женщина так и сыпала оскорбление за оскорблением. Нечто в душе подсказывало ей, что девочка-то, скорее всего, виновата в этом меньше всего и лучше бы ей отлупить того громилу. Но с громилой-то как раз связываться не хотелось, а с безвольной рабыней...
- Не над... - успела прокричать малышка в страхе, увидев, что Хозяйка вновь замахнулась. Элфи и сама не знала, как в ней родился этот крик, но он не остановил женщину - скорее даже раззадорил. Удар, еще удар - и вот перед ней лицо, искаженное плачем и гримасой ужаса. В голове Джаллин успел промелькнуть только один вопрос - разве этого она хотела?
***
- Не плачь - приказали ей властным, отстраненным голосом. Элфи всхлипнула, заключенная в объятия своей Госпожи. Все закончилось, ее больше не бьют, а Хозяйка ее жалеет. Пускай она не хочет этого показывать, но девочка-то знает. Иногда Элфи начинало казаться, что она понимает абсолютно все-все, просто как-то немножечко не так.
- Не плачь, говорю.
Они сидели на горячем песке - вместе. Темнота всего лишь на секундочку заглянула к ним в шатер, чтобы тут же сгинуть от страха - какой-то умник притащил им зажженный фонарь. Решив, что справиться со столь грозным противником ей не под силу, тьма отступила, злорадно пообещав обязательно вернуться и наверстать упущенное.
- Не плачь - голос Госпожи предательски дрогнул - всего лишь на мгновение, но этого было достаточно. Элфи старалась не открывать глаз: ей не хотелось видеть, как ее Хозяйка плачет, да еще и из-за такой мерзавки, как она. Девочка уже успела придумать причину - чем же именно вызвала на себя ее гнев, а потому ее не покидало чувство вины. Впрочем, оно ее никогда и не покидало. Малышка считала себя виноватой абсолютно во всем, но в первую очередь - в плохом настроении Хозяйки. Если женщина недовольна - стало быть, это она плохая рабыня и никак иначе.
Малышка принюхалась - нет, от Хозяйки не пахло приторно-кисловатым запахом алнефа . Девочка любила те моменты, когда женщина возвращалась к ней, налакавшись этой дряни и превращалась из разгневанной львицы в заботливую Госпожу.
Ладонь опустилась на голову девочки, мягко приглаживая светлые, неуместные на фоне загара эльфийки, девочки. Пальцы коснулись удлиненного уха, с нежностью потеребили его - Элфи не сопротивлялась, ей это нравилось. Теперь она больше не будет плакать, честно-честно. Зачем расстраивать такую добрую Хозяйку? А вдруг она возьмет, и уйдет? Мысли об этом то и дело посещали девочку, не давая ей покоя ни днем, ни ночью. Своего апогея опасения достигли тогда, когда женщина оставила ее вместе с двумя караванщиками. Громила - тот злюка, что снял с нее афаль, ни чуточки не был похож на добряка Рас"Хана, которого она помнила до сих пор. Шадисссец не скрывал своей злобы по отношению к ней, и что-то бормотал своему другу на полузнакомом ей языке. Девочка не понимала всех слов, но некоторые казались ей понятными. Из того, что она услышала, ей стало понятно, что громила хотел бы как можно скорее избавиться от нее и не брать с собой их с Хозяйкой. Мол, от них будет слишком много проблем. Его же друг разве что пожимал плечами и отвечал, что за такие деньги он готов вести с собой хоть черта с рогами. А если Хасс, так звали шадиссца, будет вынюхивать, чем и как пахнет из задницы каждого заказчика, они попросту останутся без денег.
И поэтому ей было ясно, как день, что этот злюка специально снял с нее афаль, чтобы Хозяйка на нее рассердилась. Так оно и вышло.
Но сейчас она готова была сказать ему спасибо - не слишком часто ее баловали подобным вниманием.
Тьма вновь заглянула в их шатер - огонь фонаря потускнел, норовя вот-вот погаснуть. Возликовав, ночь вступила в свои права, принеся обоим полную чудесных снов дрему. Усталость, словно только сейчас вспомнившая про свои обязанности, впилась в них с утроенной силой.
Джаллин заметила, как обмякло в ее руках тело девочки - малышка заснула у нее на руках. А женщина и сама не знала, что ей делать дальше.
Много раз она говорила самой себе, что это - в последний раз, что никогда она не посмотрит на свою рабыню иначе, как на просто рабыню. Но нечто внутри болезненно кололо сердце, заставляя е вновь и вновь подчиниться своей слабости - вспомнить о том, что уже давным-давно похоронено песками времени.
Мудрые люди говорят, что время лечит. Врут. Мудрецы всегда врут, или чего-то не договаривают, чтобы потом многозначно ухмыляться в бороду. Что, не вышло по мудрому? Ну, так и ты сам не мудрец, чего ж ты хотел?
Время никак не хотело лечить старую рану, занозой засевшую в ее памяти. Да и возможно ли женщине забыть подобное? Ин"алл ведает.
***
У костра сидел человек, облокотившись на ствол ружья. Джаллин слышала, что призаснувшие часовые иногда просыпались от непроизвольного выстрела в воздух. Тем самым перебудив и подняв панику во всем караване. Но ей отчаянно повезло - потому что Тарас и не думал спать, скорее даже наоборот - выглядел бодрым, будто не весь день провел в пути, а дрых, по меньшей мере, целую неделю. Услышав за спиной шорох, он в тот же миг вскочил, направив ружье в сторону гостьи, но быстро опустил его, признав заказчицу.
- А, это... ты - тщательно подбирая слова заговорил он, почему-то посмотрев в песок. - Знаешь, мне иффитски жалеть, что так все вышло. Хасс не хотеть ничего плохого, просто он...
Урсиец оправдывал своего друга, ну, а что еще ему оставалось делать? Джаллин вдруг поняла, что Ка был в чем-то прав. Окраинский урсиец и шадиссец - плохая кампания. Вон, он даже язык-то толком не знает. Ему ифритски повезло, что он сумел наткнуться на Хасса. Интересно, чтобы он делал без этого безволосого здоровяка? Наверняка пополнил многочисленную армию городских бродяг.
Интересно, а часто ли у них бывали заказчики? Если судить по их снаряжению - время от времени. Магострел в руках Тараса старой эльфийской работы, один из самых первых, которые были изобретены - его коллеги уже давно используют куда более мощные ружья. Выбираться в пустыню без магострела не имело никакого смысла. Многочисленные твари и обитатели пустыни зачастую понимали только язык грубой магической силы и никакой больше.
Парочку нельзя было упрекнуть в несерьезности. Хорошо подготовлены и к песчаным бурям, и к нападениям разбойников. Имеют приличный запас еды и воды, даже где-то умудрились раздобыть красиво нарисованную карту, с нанесенными на нее городами и оазисами. Да и пресловутое ружье - смазано и готово к бою в любой момент.
Джаллин молчала, ничего не ответив на оправдания урсийца. Ей показалось, что мужчина испытывает чувство вины за произошедшее. Будто это он виноват в произошедшем инциденте.
- Я еще это хотел говорить. Хасс сказал, что это он первым с девочки снял. Ну, чтобы ты ее не наказывала. Жалко, сказал.
Джаллин с трудом верилось, что великану жаль рабыню. Скорее всего, он даже и не задумался над тем, что произошло в шатре после его выходки.
- Я бы не хотела, чтобы это повторилось еще раз - тихо ответила она.
- Я с ним раз... раз и брацса. Он сказал, что так больше не сделает - Джаллин забавляло, как урсиец строит свои предложения. Закатывает глаза, вспоминая слова неродного ему языка, ненадолго замолкает перед ответом, продумывая каждую фразу - и все равно это звучало забавно. Интересно, а если бы она говорила на его родном языке, как бы это звучало? Точно так же? И как бы звучал ее акцент?
Костер голодным ифритом потрескивал, требуя подбросить в него еще немного сухих веток. Ночью в пустыне становилось очень холодно. Женщина протянула руки к костру, зевнула, покачала головой. Она оставила девочку, укутав ее в свое одеяло. Ей опять снилось прошлое - наверно, все же не стоило ей поддаваться слабости. Всего лишь на мгновенье позволила себе быть женщиной - и вот уже вся расклеилась. Спать, конечно, хотелось, но она решила, что сможет немного подремать во время мерного передвижения верхом на верблюде.
Заметив страдания женщины, урсиец с добродушной улыбкой на лице протянул ей какую-то бутыль, до этого прятавшуюся у него в ногах. Прежде чем сделать глоток, она поднесла горлышко к носу, вдохнула.
Наркотик, как она и думала. "Оазис сил", если она не ошибалась - жидкость, которая позволяла долгое время обходиться без сна. Правда, после того, как действие заканчивалось - можно было попросту упасть без сил. Дурман обманывал голову, заставляя думать, что ты не устал, а тело-то уставать продолжало, как и обычно. Решив, что терять ей нечего, а с одного глотка ничего страшного не произойдет, она приложилась к бутылке.
Урсиец многозначно крякнул и что-то сказал ей на своем языке, но она не смогла понять его. В отличии от своего напарника, Тарас ей нравился куда больше. Веселый, жизнерадостный авантюрист, готовый сунуть голову хоть в пасть джинна, хоть к демону в брюхо - лишь бы оно и впрямь того стоило. Скоро ей придется учить его родной язык, если она собирается жить в той стране. Конечно, парочку малозначительных фраз она уже успела выучить, но это мелочи.
- Мне очень долго нравится пустыня - мечтательно вздохнув, проговорил Тарас. Женщина восприняла это как комплимент бесконечным пескам и барханам, кивнула головой в ответ. Вновь мысленно позвала джинна, но он словно бы исчез. Уж не умер ли он - пронеслось у нее в голове? Честно признаться, она бы не стала слишком расстраиваться из-за этого - тогда бы и не пришлось использовать клинок. Впрочем, над ней все еще висели два соглядатая. Интересно, что бы сказал Хасс, узнай, кто еще идет вместе с ними? Наверняка, что-нибудь нецензурное. А если ему рассказать еще и о том, что они фактически идут вместе с пороховой бочкой, которая может взорваться в любой момент - плюнул бы на все и бросил своего товарища на произвол судьбы. Что ни говори, но "знающий" не выглядел надежным человеком. Скорее натурой, сильно зависящей от собственного настроения и домыслов. Женщина решила, что обязательно понаблюдает за ним - уж лучше знать, чего ждать от своих спутников, чем потом получить из ружья в спину.