Анжей огляделся, устало вздохнул, посмотрел на сумку в своих руках. Пронёс, мельтешила в голове донельзя торжественная мысль, пронёс. И не заметили. Не заметили, обиженно ворчал глас рассудка, к которому он сегодня не прислушался. Сейчас прошел, а вот дальше как? На выезде через границу - как будешь, а? Анжей не знал, что ответить самому себе.
Вокзал встретил его резким запахом фиалок, машинного масла и горячих пирожков. Девушка, румяная, полнотелая, с широкой улыбкой на лице и переносным лотком предлагала выпечку. Пол-люминга за штуку, совсем недорого. Анжей погремел мелочью в кармане. Нет, лучше приберечь, пригодятся.
Вокзал жил - какой-то своей, одной ему понятной жизнью. Разносчики и перевозчики носились из угла в угол с нагруженными чуть не до потолка тележками, дамы - в просторных платьях, путаясь в юбках, тащили за собой вереницы детей. Не зря говорит молва - Дисграсские женщины плодородны, как чернозем. Мужчины - почти все как на подбор, одетые в щегольские костюмы, изредка поглядывали по сторонам, ухмылялись в усы, приценивались к нехитрым привокзальным товарам. Шмыгал носом старый храмовник, явно мечтая поскорее уйти в каморку - и поспать часок-другой.
Анжей вспомнил, как мальчишкой приходил сюда. Копил целую неделю деньги, чтобы ворваться на вокзал - законно, с билетом, и поглазеть на огромных стальных монстров. Громадные, они напоминали диковинных чудовищ, вот-вот готовых разразиться струями огнями и пара. Большие, прозрачные цилиндры исходили голубоватым светом, привлекая к томящимся внутри него вольтжукам внимание - всех. Цокали язычками старики, приговаривая о столь далеко ушедшем вперед прогрессе, таращился, стараясь наглядеться, как будто бы впрок, заезжий деревенщина или поддонок. Мальчишки, как и он, не отрывали взгляда, с плохо скрываемой завистью поглядывая на местных рабочих. Работать в таком месте, да еще за деньги - это же просто счастье!
- Сенсация! - Анжей резко обернулся, вынырнув из собственных воспоминаний. Мальчишка, рябой, веснушчатый и толстый ловко размахивал руками, изредка поглядывая на стопку газет у своих ног. Первые покупатели - джентльмены, битый час, верно, просидевшие без последних новостей, устремились к нему стайкой кровожадных акул.
- Миралдей объявляет Дисграссу ноту протеста. Князь утверждает, что просто проводит учения на границе...
Анжей бросил усталый взгляд на часы - через полчаса отправление, а вольтовоза до сих пор нет. Хотелось запереться в личном купе, бухнуться на кушетку, закусить пирожным и заснуть. Поспать - первый раз, за ближайшие двое суток. В голове, перебивая мысли, то и дело всплывали обрывки вчерашнего совещания. Князь в который раз объявил, что госучреждениям следует потуже затянуть пояса и ждать худших времен. Неплохо было бы прикрыть чего-нибудь провинциальное, как насчет академии магии?
Едва вспомнив об этом, Анжей сжал кулаки, но выдохнул. Ректором быть не просто. Князь, с холодными, как никогда, глазами, сверлил его взглядом. Фома, конкурент, ухмылялся, жадно потирая руки. Повезло, паршивцу, заведует академией в самой столице, а столичную-то академию не прикроют, даже если наступят самые страшные времена. Рянка, министр магического образования уже давно имела на него зуб. Доклад в руках князя наверняка подписан ею. Вам есть что сказать, Анжей? Вы ведь всё-таки ректор, архинекромант. Я - ректор, убеждал самого себя Анжей Баца, с трудом подыскивая слова. Я сотни раз смотрел в глаза самой смерти. А теперь она пришла, только не за мной, а за моей академией. За моей памятью. За моими мальчиками.
Князь желал представления. Борьбы оголодавших котов за паек помирающего собрата. Магия важна, магия нужна, магия просто необходима - чтобы развиваться. Анжей вспоминал свою речь. Он стоял перед Князем, пронизываемый его взглядом, как холодными ветрами, силясь не показать волнения. Прокатилась, оставляя бороздку, капелька холодного пота. Мир без магии скучен, лишен красок, лишен естественности, как того же лишена картина - черно-белая. По своему красивая, но с тем, утратившая нечто ценное. Вы ведь не думаете? Не думаете, что магия важна только здесь, в столице? Что провинциал, одарённый, должен копить полжизни только на то, чтобы получить возможность жить - и учиться? И что, по-вашему, может натворить маг без образования? Вам мало того, что случилось тогда, в Крижне?
Князю было не мало. Князь промолчал и отвёл взгляд, а Анжей вдруг понял, что на сегодня он выиграл этот бой. Отсрочил крушение чьих-то надежд ещё на полгода, может быть меньше. Но это - победа. Маленькая, незначительная, но победа!
- Победа! - Анжей вскочил, наверно, даже слишком резко. За окном проносились десятки однообразных домов, серебряные монетки озер на поляне изумрудных лугов, бесчисленные стада катадаров. Сон как рукой сняло. Он попытался вспомнить, когда успел уснуть? Вроде бы только стоял на вокзале, только вспоминал недавнее совещание, а вот уже оказался в вагоне. Часы предательски отказались сообщать ему время, стали. Голова нещадно болела. По вагону разносился запах сердечных капель, рев младенца, пьяный гогот за стеной. Во рту было сухо, как в пустыне.
- Победа! - в очередной раз провозгласил динамик. Толстомордый политик - невидимый, но прекрасно слышимый, рассказывал о событиях давно минувших дней. О давней войне, о победе, что далась тяжелой ценой, о памяти и криссальких белосиних ленточках, которые просто обязан носить каждый патриот - особенно в преддверии наступающего праздника! Анжей помянул Шуу, отрицательно покачал головой.
На стол легла здоровенная книга, с медными позолоченными ободками. Щелкнул крохотный замок, откинувшись в сторону. Нежно голубой кристалл заиграл на солнце, прежде чем уложился в предназначенный для него слот в обложке книги. Пожелтевшие от древности страницы, пустые сейчас, через мгновение наполнились строками и рисунками. Портрет, краткая сноска, еще один портрет. Дарит всем свою лучезарную улыбку голубоглазый блондин, хмурится широкоплечий брюнет, лукаво глядит в сторону рано отрастивший бороду рыжий юноша. Их было много и их будет ещё больше. Анжей хотел верить, что не плачет. Ученики, которых уже никогда не вернуть - в этот мир. Они ушли из жизни лишь потому, что родились магами.
Маги необходимы этому миру - они делают его не идеальным. Трещинка на идеальном кувшине, ошибка Богов или их же милосердие - кто знает, для чего этому миру понадобились чародеи? Но одно известно точно - князьям, султанам, царям и прочим сильным мира сего маги нужны как воздух. Ещё со времен, когда Империя была единым целом, маги завсегда были гарантом безопасности, силы и величия. С тех пор мало что изменилось...
У Калибада, в круговерти битв сгинул Юль Катиц, весельчак и балагур. Мижек Сат, неулыбчивый зазнайка нашел свою смерть в плену в Ашхабане. Раман не проскочил в Альхум вместе с караваном, подорвавшись на мине. Песко Лат был ранен в грудь снайпером, не дотянул до прихода некроманта.
Анжей закусывал нижнюю губу, сдерживая набегающие слезы. Там, по радио, в газетах, тысячи журналах нынче голосят о победе - давней. Вспомним сегодня тех, кто пал за нас, вспомним сегодня! А их, их уже никто не вспомнит. Мальчишек, которым едва исполнилось восемнадцать, нецелованных, неопытных - их кидали в пекло войны. Местечковой, локальной, короткой и, конечно же, победной. Им будут говорить, что это для блага. Что страна их никогда не забудет. И лишь когда полуживые, они выйдут из горнила, о них напишут. "Правду", которую будут тщательно оберегать, защищать, лелеять. Их обольют помоями, обратят в отработанный материал, поспешив избавиться. И они начнут избавлять - страну от самих себя. Лихас Прет спился, Квочча Нирн принял смертельную дозу наркотика, в очередной раз стараясь забыть увиденное.
- Я... я привезу вас домой, мальчики, - старик шептал самому себе, а может призракам, что смотрели нарисованными глазами со страниц книги. Живыми, полными огня, жизни.
Ночь выдалась теплой. Прикрытый глаз луны лениво приглядывал за стариком, пришедшим на кладбище. Резная палка-клюка, колдовская книга с кристаллами, прятавшаяся под полами видавшего виды плаща, замызганная шляпа. Чтобы сказали сегодня ученики, увидев ректора академии в таком виде? Он смертельно устал. Зажился старик, шептала озлобленная Рянка, фыркнул Фома соперник - не сегодня, так через месяц они прикроют академию. Надавят на князя, умаслят очередной речью, а потом...
Анжей знал, что не допустит этого. В лепешку разобьется, а не допустит. Будет до последнего вырывать право на жизнь для своего учреждения. Если погибнет академия, вместе с её стенами рухнет нечто более ценное, чем просто школа магов для провинциалов.
Сумка щерилась раскрытой пастью и раскрытой молнией застежкой. Черный металлический язычок свесился в сторону. Запах сырости, камня, живых цветов преследовал его всю дорогу, что он шел между могильных крестов. Святая память ухмылялась с заброшенных могил сорной травой. Барельефы каменных изваяний осуждающе смотрели на него. Ты пришел сюда беспокоить наш покой, некромант? Чего тебе надо, некромант? Он чувствовал, как бесплотные тени кружатся вокруг него, разевают беззубые рты, шепчутся меж собой - и лишь прильнув на мгновенье к тому, что лежало в мешке, испуганно разлетаются прочь.
Анжей верил в то, что ночная мгла надежно укрывает его от чужих глаз. Сторож, наверняка, давным-давно спит, а если и нет - не успеет позвать дежурного храмовника. Светящаяся сфера лизнула тьму тусклым бледнозеленым, могильным светом. Тьма испуганно отступила прочь. Отблески света то и дело выхватывали побледневшее от волнения лицо архинекроманта.
Это всего лишь потому, что вы учили моего сына, Анжей, сказал ему наедине князь, вздохнув. Вершитель судеб, строгий и властный, искал оправдание собственной слабости, оправдание тому, что в очередной раз поверил архинекроманту.
Души, редкие, недавно похороненных людей отпрянули в стороны, силясь скрыться от страшного человека. В мире и правда есть кое-что пострашнее смерти. Анжей читал их имена - по книге, иногда перечисляя по памяти. Он вдруг ощутил резкую волну воспоминаний, вдруг нахлынувших на него. Душный май, зелень листвы на улице, богатство бутонов под окнами академии, свежесть родника, журчащего неподалеку, скрип старых и давно не крашенных половиц. Словно и не академия магии тут вовсе, а самый обыкновенный институт. Словно сегодня здесь не будет твориться волшебство, будто сегодня вновь балом будет править осточертевшая латынь и математика. Он читал их имена, словно тогда, на перекличке и ему казалось, что сейчас каждый из них - отзовётся. Звонким, веселым, насмешливым юным голосом. И они отзывались - сначала недоверчиво, потом чуть смелее, и лишь после - охотно. Узнали старика, метнулись, а шар засиял - ярче, чем до этого.
Я соберу вас, говорил Анжей самому себе, чуть разжимая губы. В последнее время ему всё больше нравилось говорить именно так, а лучше и вовсе - молчать. Мертвым не нужны слова, им достаточно просто памяти.
Память. Они вспомнят, убеждал самого себя старик, улыбаясь во тьме. Они вспомнят. Он придет к ним - к князю, к Рянке, к Фоме, ко всем толстомордым чиновникам и разобьет этот шар - бросит им прямо под ноги. Воображение услужливо нарисовало картину того, как весело прыгают осколки по полированному паркету, как мир глохнет в его единственном, Анжея, хриплом смехе, а все лишь запоздало понимают, что произошло. Они будут вынуждены помнить целую вечность, до тех пор, пока не умрут.
Но это еще не всё. Старик поднялся на ноги, отряхнулся. Оглядываясь по сторонам. Упрек в глазах каменных изваяний сменился любопытством. Такое на их памяти случалось впервые. Души его, захороненные здесь, жаловались на кости, что привязывают их к земле, не дают уйти. Не дают вернуться домой. Прячутся под могильными холмами каски, кристальные пушки, неистраченные батареи, пустые гильзы. Осколок того, что было пятнадцать лет назад.
Анжей выкрал артефакт Магов Смерти, столь долго пылившийся на складе. Пока пропажу заметят, пока разберутся, когда это случилось, когда свяжут пропажу с внезапным и внеплановым отпуском архинекроманта и ректора - он успеет всё сделать. Ему захотелось расхохотаться - зловеще - прямо сейчас, но он сдержался. Еще не время.
Картонный прямоугольник документа жег руку. Анжей Баца, архинекромант, ректор академии магии города Лихты. Таможеннице с пропускного пункта очень хотелось домой. Уставшими глазами она сверяла портрет в документе с просунувшимся в окошко лицом. Помятый какой-то, да и попахивает от него неизвестно чем - не первый день в дороге. В руках сумку сжимает. Через мгновение её глаза расширились от удивления - выцепили из прочей информации звание участника третьей Мальской войны. Рука сразу же потянулась к штампу.
Анжей, напрягшийся, выдохнул. Выдохнул повторно, протискиваясь сквозь узкую рамку артефакто-искателя. Тот, видимо, желал вспыхнуть красным, но промолчал. Не принял стеклянную сферу за магический предмет, а ректора-архинекромант в который раз благославил - многое. Усталость таможенницы, расхлябанность храмовников, магов смерти, столь умело замаскировавших своё изделие. Он рисковал уже в который раз. Позади - Шаллис, Уман и Карнам. Где-то за спиной бесчисленные кишлаки и аулы, ущелья заброшенные заставы. Когда-то там была война, когда-то там не было вольтдороги, когда-то... когда-то.
- Администрация вокзала города Жмуть желает поздравить вас с наступающим днём победы и желает счастливого пути! Анжею вдруг захотелось сплюнуть.
В глазах рябило от засилья бело-синего цвета. Будто весь мир разом сошёл с ума, решив заполонить "победой" всё пространство. Как забавно вышло - о этом дне помнят, его чтут, как самый великий праздник, окончание ужасной, кровопролитной войны, унесшей миллионы людских жизней. Все горазды помнить о дне, почему-то забывая о тех, кто эту победу принёс.
- Газету, сэр? Для вас, - бесплатно! - курносая девчонка, в одной руке сжимая надкушенную булку, другой стискивая небольшой рюкзачок, с сожалением смотрела на него. Может быть, приняла за бездомного. Анжей сглотнул слюну при виде белых боков хлеба, аромат в тот же миг ударил ему в ноздри, заставил руку саму нырнуть в карман - за мелочью. Он вдруг вспомнил, что продавщицы газет так не одеваются, что они не едят прямо на работе, что у них нет таких больших, добрых, полных блаженного трепета глаз. Он вспомнил, что она шла позади него, вспомнил чужой любопытный взгляд за своей спиной, когда демонстрировал таможеннице орден за участие в третьей Мальской. На миг ему стало страшно - он слышал, что храмовники умеют действовать через детей. Задерживают потенциальную жертву, а потом, когда та, расслабившись и растерявшись, потеряет бдительность, схватят под белы рученьки и...
Его руку обожгло холодом, который тут же сменился теплом свежего хлеба.
- Это вам, берите, - малышка, сверкнув на прощанье нежно голубыми глазами, резво побежала прочь. Сине белая ленточка, умело заплетенная в косички, развевалась на бегу. В широкой морщинистой ладони, под булкой спрятались несколько монет. Сердце предательски кольнуло, а Анжей не сумел сдержать слез. Помнит...
Кишлак Изджабуле-Харчут славился многими вещами. Один большой дукан, который то и дело посещали мимо проходящие караваны, купцы и торговцы. В сгорбленны, седых и бородатых людях, что гоняли по пескам муладиров, сложно было узнать некогда высоко уважаемых жителей города Мирте. Отщепенцы, решившие предать заветы родного города обосновались в малоприметных песках и оазисах. Богатство и роскошь дворцов ширилась с каждым днём, а карта в скором временем украсилась названием ещё одного государства - Лиргад. За щербатой улыбкой стариков прятались разбойные нападения, революции, тысяча и одна подлость. И золото, золото, тысячи тонн золота.
Базар радовал глаз и манил криками менял. Цветастые ковры соседствовали с пузатыми пифосами. Изукрашенные фигурки алкийцев, сжимая в руках крохотные копья, готовы были схватиться с уланскими гвардейцами, что расположились на соседнем лотке. Свистульки, пряники и конфеты. Игрушки, шары предсказаний и дивно пахнущие фрукты. У Анжея разбегались глаза. Несколько раз его ловил за руку восточный старец, предлагая накормить обедом, ужином, а потом уважить продажей двух десятков ковров. Муладиры - двуногие ящеры, лениво пережевывали комбикорм, без особого интереса поглядывая на происходящее. Анжею на какой-то миг захотелось сделаться муладиром.
Кишлак расцвел с того самого момента, как здесь были бои. Сражения долгое время обходили стороной непризнанную колонию Мирте, но пятая нурглийская бригада вступила в бой в этой пустыне. Попали в засаду, оставшись в малом числе.
Бронзовокожие миртянцы перли со всех сторон одной большой лавиной. Щелкали кристальные пушки, перегревался пульсомет. И кровь, много крови. А теперь здесь пышно расцветают деревья и цветы.
Восточная ночь, пахнущая сандалом и пряностью тмина, была полна жизни. Крысы, днем прятавшиеся в сточных канавах, выходили на охоту. Разбойники, наточив ножи, поджидали случайного путника, запившего приключенца или чрезмерно удачливого купца, не пожелавшего уплатить мзду.
Анжей укрылся в самой ближайшей подворотне, прячась от звуков давнего боя, от шепота чужих душ, от просьб, мольб, угроз. Его тошнило, да желудок был пуст.
Он накрыл сферу деревянным ящиком, силясь спрятать излишне яркий свет. Ему не нужны были лишние гости. Казалось, что растревоженные мертвецы, десятилетиями мирно спавшие в своих могилах сейчас восстанут и пойдут к нему. Там, где магия Смерти, всегда стоит ждать нечто подобного. Анжей попытался вспомнить формулу усмирения мертвечины. Подумать только, а ведь раньше и вспоминать даже не приходилось, само слетало с языка. Словно в бездну ухнули десятки лет практики...
Мертвецы не поднялись. Они услышали призыв и бестелесными призраками устремились к нему. Сотни, даже, верно, тысячи лиргадцев спешили ему пожаловаться на совсем обнаглевших потомков, о женщинах, что потеряли совесть и носят штаны, о имаме, что собирается изменить своей вере. Им было все равно, что перед ними - неверный, что перед ними - некромант, похититель чужих душ, ужас теней - им просто хотелось выговориться.
Некромантия накладывает на человека отпечаток - где он это слышал? А, может, прочитал? Анжей никак не мог вспомнить. Вычленить сквозь эту гущу чужих душ те, которые нужны ему будет непросто. Не отзываются, забытые и забывшие собственные имена, преданные забвению и просто преданные. Я смогу, шепнул самому себе старик, стараясь услышать - не голоса, предсмертные воспоминания.
Их тут много, его бывших учеников. Лежат под горячим песком, закопаны под обвалами ущелий, покоятся в каменных руконасыпных курганах.
Подмоги, кричал во все горло Войтек, силясь дозваться до командования, а те молчали в ответ. Слышали, и молчали. Не будет подмоги. Лиргадцы выбили из рук пульсомет, отвесили удар. Кольнуло болью, глотку залило кровью, в глазах потемнело.
Не хочу умирать, мелькнуло в голове у Льва Курхна, прежде, чем он выбился из сил. Погас свет огненных пульсаров на руках, оставляя его абсолютно беззащитным. Стада бронзовокожей саранчи, размахивая саблями и пулестрелами усердно подбиралась к нему, сминая хилые остатки пехоты. Растеряв в звоне золота благородство, миртянцы умудрились сохранить умение воевать. Жить хочу, умирать не хочу...
Закружился в последнем, погребальном танце вихрелет - поверженной гигантской птицей устремившись к земле. Рухнул, унося с собой жизни экипажа вместе с Левкой Вайсбергом.
Лиргад, где это? Анжей помнил, как они спрашивали у него на уроках географии. Как был далек, а вон поди ж ты - узнали. Узнали и нашли себе здесь вечный покой. Покой ли?
Вы нас всех предали, суки, на прощание, словно это могло что-то изменить, рявкнул Чеслав Янек, не замечая, как по щекам текут слезы. Не уйти понял он, не уйти уже никуда. Плетью повисла правая рука, левая обратилась в кровавое месиво. Мерцал красный кристалл-переговорник, в который - вот уже в который раз он просил подмоги, просил помощи, просил эвакуации - чего-нибудь. "Стоять до конца. Или ты не маг?" - спрашивало хитромудрое начальство, сидя где-то далеко, в штабе. Я маг, Чеслав оглядывался, сдерживая очередной порыв разрыдаться. Ногу раздирала нестерпимая боль. Он остался один. Может, кто-то еще жив, так же как он, умирает от ран. А лиргадцы сейчас будут добивать. Или брать живьем. Вы нас всех продали, мрази, салотрясы, суки-и-и...
Он не договорил. Захлебываясь свистом, с неба рухнул снаряд, огласив округу взрывом. Опомнилась столь долго молчавшая артиллерия, теперь решившая похоронить - всех и сразу. Чеслав успел увидеть растущий огненный цветок, прежде чем сгорел - моментально - в ярко-фиолетовой вспышке.
Старик согнулся пополам, сидя на коленях, стараясь прогнать - не чувства - мысли, видения, стараясь прогнать тупую, навязчивую боль, теперь уже навсегда поселившуюся в его сердце. Великая победа! Давайте же вспомним, громко прохрипел динамик радио, тут же замолкнув - его хозяин, видимо, понял свою оплошность. Вспомним, обязательно вспомним. Всех вспомните, стиснув зубы, проговорил Анжей.
Колеса вольтовоза стучали по остывшим рельсам, унося его всё дальше и дальше. К тем ученикам, души которых ещё не успел собрать воедино. Ему казалось что там, в артефакте магов Смерти они встретились друг с дружкой - прямо как живые. Болтают, вспоминают, смеются и шутят. Ему казалось, что он дарит им послежизнь и трогательная улыбка касалась лица старика.
В купе постучали, заставив его вздрогнуть. Запрыгала по столу чашка с недопитым чаем, норовя опрокинуться, залить и без того желтые листы книги, за ручку нетерпеливо дернули.
- Служба магического контроля, откройте, пожалуйста, - послышалось с той стороны. "Полуночники", устало подумал Анжей. Ну, вот и все - сердце екнуло, норовя провалиться в пятки. А следом за страхом пришла смелость и спокойствие. А пусть они его поймают! Пусть о нём напишут в газетах, и быть может тогда...
Ему казалось, что дверь скрипнет. Разразится страшным визгом, раскрываясь, словно предвещая свою товарку в тюрьме для магов. Открылась легко и как-то даже слишком бесшумно. Двое парней с сумрачным фениксом на лацканах сверлили его глазами. Говорят, что эти парни приходят за магами, что заклинания и проклятия не имеют на них никакого влияния, что они сами чуть ли не маги, только другой породы. Врут, подумал Анжей, всё врут. Но тюрьмы для магов строят именно они.
- Дорожный контроль, - словно извиняясь пояснил тот, что был постарше, принимая документы из рук Анжея. Старик, нестиранная дорожная одежда, клюка, на ногах - обмотки. Может пронесёт, мелькнуло в голове у архинекроманта. Ну что с такого, как я взять? Молодой ретиво водил из стороны магометром, силясь учуять хоть что-то аномальное.
Бывалый осуждающе глянул на товарища - нищий-перевозчик артефактов? Я тебя умоляю, читалось в его глазах, этот бедолага и на билет-то, поди, с трудом денег накопил. Давно ли он ел и умылся?
Магометр слабо пискнул, а Анжей зажмурился. Полезли на лоб глаза старшего полуночника, раскрывшего документы. Ветеран, архинекромант и далее по списку. Словно не веря своим глазам, он ещё раз посмотрел на старика.
- Ага! - аппарат пискнул чуточку громче, а молодой чуть не подпрыгнул от радости. Наверняка ему уже виделась премия, повышение по службе, бурный карьерный рост - его рука потянулась к сумке с сферой магов Смерти.
В вагоне громко закричали. Сначала с возмущением - что, мол, происходит, а потом с беспокойством и отчаянием. Заплакал где-то маленький ребенок, потонула в крике мирная беседа, а потом поезд хорошенько тряхануло.
- Вперед! - старший из полуночников успел швырнуть прямоугольник документа на кушетку, на ходу доставая пульсарный пулестрел. Его молодой коллега последовал за ним.
Пронесло, успел подумать Анжей. Как там это называется в плохих книгах? Император из машины? Сойду, на следующей же остановке - сойду и пойду пешком, по рельсам, следом за вольтовозом...
Ему казалось, что это - бесконечное шествие. Сколько прошло с того момента, как он начал свой путь? Третья неделя? Четвертая? А, может быть, месяц? Год? Перед глазами всплывали обрывки чужих воспоминаний - предсмертных, мрачных, страшных. Чужая любовь, не успевшая лечь словами на бумагу, чужие мечты, не успевшие лечь горьким разочарованием на реальность, чужой талант, не успевший коснуться холста мироздания время от времени погружал его в транс. Сколько проходило времени с того момента, как он уходил в свои мысли и возвращался назад? День? Неделя? Пара часов? Когда он закрывал глаза - было уже светло или еще светло? Он не помнил.
В какие-то моменты ему казалось, что он не помнит своего имени. Потонул окончательно в чужом забвении. Думал, что лишь коснется его пальцами, а пришлось опустить в него руки по локоть. И он опасался, что сам может остаться в нём. Просто сойдет с ума, забудет - обо всем.
Он машинально глянул на руку, прежде, чем вспомнил, что не так давно обменял свои часы на буханку хлеба. В животе немилосердно урчало. Некогда роскошная борода - ровная и красивая, теперь свисала клоками. Словно весь мир вдруг решил над ним посмеяться. Ты хотел заставить людей вспомнить не об одной победе, а обо всех? Возжелал восстановить справедливость - высшую, на твой взгляд, но посмотри, кто ты сам? Грязный, измученный усталостью, безумием и голодом старик. Где твоя одежда, где твоя обувь? На месте ли все зубы? И после этого ты еще осмелишься называть себя вершителем судьбы? Справедливости?
Безумие приходило к нему во снах, холодными пальцами хватая прямо за душу. Временами ему казалось, что он слышит голоса - чужие и давно минувших дней, что его мальчики - те, что сейчас заключены в сферу, говорят с ним, просятся на свободу. Проклинают за то, что нарушил их покой - так грязно и столь бесцеремонно. А потом ему виделось, что он не в лесной чаще - за ректорским столом и сейчас пойдет в класс, где десяток жадных до знаний и возможностей голов будут пожирать его глазами и с открытым ртом ловить каждое слово. А потом он приходил в себя. Нечто, сидящее глубоко в нём, хорошенько встряхивало его, заставляя вновь встать на ноги - и безумие, неудовлетворенной девой, обиженно отступало, обещая в скором времени вернуться.
Он обучал их магии? Анжей не знал, что ответить самому себе на этот вопрос. Можно ли приравнять умение зажигать огоньки на кончиках пальцев - магией? Можно ли считать возможность приподняться над землей - магией? Что такое магия? А маг - человек, который может чуточку больше, чем все остальные?
Магия с тех самых пор, как развалилась Империя, обмельчала. Некогда могучий поток, теперь она напоминала разве что едва журчащий ручей. От великанов прошлого, что наносили радугу на реалы, заставляли горы дрожать, а небеса низвергать молнии - к людям, что могли сотворить что-нибудь диковинное. То. Что раньше считалось лишь слабым светом свечи нынче принимали за бушующее пламя.
Маги очень ценны, говаривал князь, поглаживая собственный подбородок на собраниях. Маги важны и нужны государству. В мирном аспекте, но больше - в военном. Как мы сможем сдерживать агрессию Довальгадцев, если у нас не хватит людей, способных построить защитную цепь? Нас просто забросают заклинаниями массового поражения и никакой прогресс нас не спасет! Он врал. Врал безбожно и безоговорочно, а, может, просто завис в предрассудках тех времен, когда магов собирали по деревням и весям. Теперь детей никто не отбирал, а прорезавшийся талант требовал многих лет обучения, чтобы вылиться хоть во что-то полезное.
Но что может сделать мальчишка, только-только освоивший, скажем, возможность создавать магический огонь и швыряться кинетическими пульсарами против того же пульсомета? И что он сделает против стали пулестрела, когда маленький кусочек - свинца, кажется, - разрывает плоть, заставляет рухнуть на землю пыльным мешком? Что может противопоставить хоровод магов, столь мило взявшихся за руки и призывающих дождь, против снарядов, забитых под завязку спарклитом?
Где-то в глубинах памяти покоилась "теория ноль". Теория, в которой магам не было места. Изничтожить их под корень, вывести как сорную траву. Прогресс пойдет вперед, получит мощный толчок, не будет придерживаться мнения погрязших в консерватизме ретроградов. Магия и без того захирела, почему бы её не добить? Тут и там, как грибы после дождя, вырастали общества, требующие равных с магами прав и, желательно, абсолютного усечения магических способностей как таковых, хотя бы способом теории ноль.
Анжей вспомнил, что когда-то был приверженцем этой теории и готов был расплатиться своими умениями - лишь бы его ученики больше никогда не принимали участия в войне. Но разве застрахован любой мальчишка от того, что однажды его оденут в блеклую форму пехотинца, сунут в руки пульсомет, и вытолкнут туда, на поле боя? Можно подумать, в тех местах, где он побывал, погибли только его мальчики.
Архинекроманту стало стыдно - может, следовало забрать не только своих учеников, а еще и души тех, кто покоился рядом. Они что же, меньше достойны чужой памяти? Безумие злорадно усмехнулось.
Но маги есть. Если их истребить под корень, они не перестанут появляться. Нельзя побороть диарею, закрыв все сортиры в городе. Маги будут появляться, потому что на то воля Создателя. Значит, они для чего-то нужны. Но ведь не для того, чтобы зажигать на кончиках пальцев - огонь? Анжей прикусил язык.
Его шествие заканчивалось. Рассудок говорил о том, что отпуск скоро закончится, если не уже. Что Глюр, узнав, что вестей от ректора нет, пулей летит в ближайшее издательство - печатать и рассылать по городам и весям объявления о пропаже. Если уже не сделал так. Анжей не удивился бы, увидев свой портрет на розыскном столбе. Разум говорил - всех не соберешь. Одного-другого никогда не найти, ты не сможешь собрать учеников - всех. И он согласно кивал головой - не смогу. Но попытаюсь. Безумие вторило, предвкушая скорый пир.
Сегодня он закончит. Соберет последний урожай и уедет - в столицу. Интересно, был ли уже день победы? Хотелось думать, что ещё нет. Сфера в очередной раз вынырнула из объятий поистрепавшейся сумки. Я вернусь, найти бы только денег на обратный билет. И не поймали бы снова. Ему вдруг вспомнилось, как он наткнулся на разбойников - в лесу. Те не сомневались, что у старика, бродящего с безумными глазами в глубинах леса есть что припрятать, иначе чего ещё ему тут делать? Пришлось вспомнить былые времена - несчастные бежали в страхе и ужасе.
Неподалеку от леса был город. Трещали деревянными колёсами мобили, выпуская в воздух облака пара, ревели двигателями велосипеды на спарклитовой тяге, где-то над головой шумели могучими винтами вихрелёты.
Анжей коснулся сферы - привычным жестом. За это время он успел наловчиться работать с артефактом. Маги Смерти бы наверняка одобрили его умения, если уже не заметили всплеск своей магии и не выслали за ним своих вербовщиков. Пусть их высылают. А он сегодня закончит.
В городе их было несколько. Простой майор, что в своё время брал дворец Кавина, несколько рядовых, сумевших пережить жар и пекло множественных атак. Анжей читал имена. Страна поспешила их бросить, забыть, как дурной сон, оставить на произвол судьбы. Где-то изредка, но в спину был слышен чужой лай - недобитки, убийцы, бандиты, ублюдки. Стране хотелось поскорей ухнуть в омут прогресса - там, где на спарклитовых экранах у женщин зеленые месячные, голод утоляют "гриссоном", а пиво "Мальское" - лучшее в мире. У войны много граней. Она щерит в страшной улыбке свой многозубый рот. Они все будут её. Вольтек Миц не выдержал, ушел искать удачи обратно - на поля боя, став наемником. Война наигралась с ним через пару лет, оставив страшные раны на всем теле. Квальц Тан спился, ища в пойле спасение. Рихвора Кац умер от желтухи всего через шесть месяцев после возвращения. А ведь он так хотел стать детским фокусником. Лиман Вольник повесился, не сумев выдержать мира, в котором он никому, абсолютно никому не нужен. В котором он остался магом, но вернулся изгоем...
Сегодня всё, то и дело повторял Анжей, не замечая, как усталая улыбка касается его губ.
Князь выступал. Солдаты, одетые по случаю праздника в парадные мундиры, ждали команды начать парад. Пыхтели двигателями ходячие бункеры, сверкая свежей краской на боках. Рычали траками бронетранспортеры.
Анжей стоял в красивом наряде и мантии архинекроманта. Ходили слухи, что ей - тысяча лет. Безбожно врали: её сшили на заказ в ателье всего за три реала.
Анжей везде показывал своё удостоверение ветерана и архинекроманта, как лакмусовую бумажку. Везде получая пропуск. Полуночники и храмовники провожали его сумку изумленными взглядами, почему-то не торопясь её досматривать. Быть может, личное покровительство князя способствовало этому, а, может быть, госпожа удача, насмотревшись на многочисленные страдания Анжея, решила ему, наконец, улыбнуться?
Надо только решиться. Всё ведь было не зря? Целых полтора месяцев дороги и подготовки... Днём позже - и он бы не успел. Перед глазами стоял удивленный взгляд Глюра, нервно хлопающего ресницами. Он уже и не чаял увидеть живым, а тут... с ходу и на парад!
Чиновников набралось аж на несколько рядов. Улыбчивые, довольные, толстые. Кто-то из них, говорят, был магом. Ударили барабаны, начался парад. Анжей вспотевшими пальцами стискивал сферу, Рянка недоуменно смотрела на него. Чего уставился, старый хрыч, какого черта не идешь с теми, кого не добили? Князя что-то говорил про многокомнатные квартиры, военные санатории, которые обязательно отстроят для ветеранов абсолютно всех войн. Правда, он что-то запамятовал и вспомнил только великую Мальскую, но так то не беда. Вспомнишь, прошипел себе под нос Анжей. Фома переговаривался с другими ректорами. Чиновники, словно не обращая внимания на объявленную пятиминутку молчания, шутили, веря, что их никто не услышит. А если и услышит, разве им кто что скажет? Они важные люди, дел у них много, пять минут молчать во имя памяти когда-то там погибших - не чиновничье это дело вовсе.
Им всё равно, вдруг понял Анжей. Если он сейчас разобьет здесь сферу душ - они вспомнят всего на миг, словно погрузятся в транс, а потом, может быть, проронят пару скупых слез. А потом уйдут в небытие, со временем. А их места займут новые - и тогда Анжей новых душ не наберет. Всё было зря, вдруг понял он, и ему захотелось завыть - волком от навалившейся досады.
Безумие торжествовало молча. Предвкушая скорую трапезу, она изредка снисходила до вопроса - что такое магия, старик? И Анжей не знал, что же именно ей ответить. Где-то там, если верить легенде, бегает полоумный старикашка, разжигающий огонь в печных трубах. Блуждающая искра. Ему вдруг вспомнилось, как его самого несколько раз почтительно пускали в дом и предлагали отдать дань старой традиции. В те моменты он смотрел на улыбающиеся лица с некоторой брезгливостью. Счастливые, довольные и сытые, они даже не представляли, сколь опасно быть магом в этом мире.
Сердце болезненно укололо, а старая болезнь потребовала таблеток здесь и сейчас. Глюр, молчаливо и без лишних слов, выбежал ему навстречу. В его глазах читался испуг - почему так рано вернулись с парада, что-то пошло не так? Анжею нечем было ему ответить.
Почему магия слабеет - этим вопросом в новом времени задавались редко. Ученые совали палец в небо и выдвигали на гора десяток теорий, одна другой краше. Старый коньяк, лежавший до особенного случая в шкафчике Глюра непередаваемо пах клопами. Ничего, авось, не боярин, подумалось Анжею и он сделал глоток.
В автобусе его толкнули. Такси было дорого для ветерана войны, а везти бесплатно отказались даже в честь дня победы. Старику хотелось обиженно сплюнуть. Мелькали тут и там, словно россыпь цветов, бело-синее криссальские ленточки. Молодежь вольготно расселась и прятала глаза от вошедшего в автобус. Выскочившая на остановке дамочка порвала шипами мантию, пихнул под ребра какой-то излишне смелый юнец.
А мальчишка - рыжий и вихрастый, поднялся осторожно, уступив ему место. И, на миг Анжею показалось, что в автобусе стало теплее. Краснели обыватели, стыдливо прикрывая ленточки, улыбнулась обиженная на весь мир кондуктор.
Старик поперхнулся. Закусил серой корочкой хлеба, помотал головой из стороны в сторону, крякнул. Сумка, до этого момента не раскрытая, по прежнему была полна чужими чаяниями и надеждами.
Сфера сияла, будто алмаз. Глюр смотрел широко раскрытыми глазами шамкал ртом. Как выброшенная на берег рыба, но молчал. Надо спасибо ему будет как-нибудь сказать, подумал Анжей. За всё и сразу.
Безумие, что уже натачивало ножи, испуганно ойкнуло. Звонкий смех сменился удивлением. В ноздри бил запах книжной пыли и хлорки. Трещали старые половицы, на игровой площадке мальчишки гоняли мяч, Глюр громко чихнул.
Мир не рухнул, не пошло трещинами мироздание - пол был усеян осколками сферы. Вздохнула, кажется, стоящая в углу метла, а Анжей улыбнулся. Души, столь долго томившиеся в чреве волшебного шара, получили свободу.
Пускай, решил Анжей. Я уйду - думал некромант, - рано или поздно безносая дева накинет на бледные плечи черный балахон и явится собственнолично, чтобы спросить - и за службу, и за некромантию, и за жизнь. Я уйду, но пусть они останутся в этих стенах. Их память, их смех, улыбки, несбывшиеся мечты. Пусть их помнят все те мальчишки, что придут после. Пусть каждый ректор, что займет кресло после него самого, борется за это училище столь же рьяно, как сам Анжей. Старику казалось, что он видит, как осмелевшие и освобождённые души приходят в себя, как резвые, будто вновь стали мальчишками, они носятся по коридорам, залам и комнатам, заглядывают в классы, уборные и учительские.
Магия? А не это ли самая настоящая магия? Не шарики огня на руках - память, ставшая вдруг святой. Память, к которой почти что можно прикоснуться, и ощутить, чего на самом деле лишился этот мир. Я выпущу их столько, сколько смогу, приободрился Анжей. Столько классов, насколько хватит оставшихся мне лет. Я буду бороться за то, чтобы всепоглощающее брюхо войны обошло их стороной. И тогда, неся в своих сердцах память - истинную, они научат помнить других. И это, наверно, будет, магия...