Афанасьев Иван Борисович. Вечный кардинал

Иван Афанасьев, Сергей Жданов

Вечный кардинал

Сотворенного не тобой да не трогай: меньший груз в иной мир нести придется. (надпись на оборванной обложке книги неизвестного автора)

Кондрахин огляделся и с наслаждением втянул в себя насыщенный весенними запахами воздух. По крайней мере, дышалось здесь легко. Это тебе не пороховая гарь и бензиновый чад воюющей Европы. Чувствовал он себя великолепно. Даже шевельнулось сомнение: действительно ли все его ощущения лишь иллюзия, а на самом деле его тело лежит на койке ташкентского военного госпиталя?

Юрий бегло просмотрел вытащенные из карманов документы. Его наставник предупреждал, что в этом мире, мире Тегле, они потребуются лишь для подстраховки. Это не третий рейх и не СССР с их всеобъемлющим контролем. Но осторожность еще никому не вредила.

"Так, что у нас есть?.. Грамота-паспорт на имя Кондрахина Юрия Николаевича со старорежимными "ять и ер". Орловский уезд, Мчанский аймак, Московское Ханство. Мещанин. Открыта виза на выезд в Речь Посполитую и Немецкий Союз". Сунув документ в карман долгополого кафтана, Юрий просмотрел остальные бумаги. Их было немного. Билет от Орла до Москвы, деньги - сто тридцать рублей с портретами неведомых узкоглазых ханов, свидетельство об окончании фельдшерских курсов. Все. В заплечном мешке обнаружился кусок брынзы, завернутый в холстину, и каравай хлеба. А еще потрепанные карты Московского Ханства, Европы и смена белья. "А это что за предмет? Зонтик!"

Юрий вытащил из чехла складной зонт, и некоторое время соображал, как тот открывается. Раскрыв, обнаружил ярлык, извещавший о том, что зонтик изготовлен в Вильно. Догадаться, зачем ему положили предмет, пользоваться которым он совершенно не привык, да и необходимости не ощущал, Юрий не смог.

Он припомнил слова своего наставника, попросившего звать его Алишером:

- Астральная сущность событий, в отличие от известной нам физической, многомерна. Если ты уничтожил в нашем мире врага физически, он не перестал полностью влиять на ход событий. Влияние, ничуть не менее сильное, оказывают его проекции. Их множество, но основу их влияния составляют три самые близкие.

- Еще три человека, столь же искушенных в умении пользоваться астральной энергией? - недоверчиво переспросил Кондрахин.

Его удивление было вполне понятно. Только что он вернулся из Берлина, где ему удалось уничтожить сильнейшего, как он полагал, мистика, поддерживавшего нацистскую военную машину. На просторах его родины громыхала война, фашистов только что отбросили от Сталинграда, а ему вдруг заявляют, что он сумел выполнить всего лишь малую часть задания.

- Для нас они не люди, - покачал головой Алишер, - тени, образы. - И ты вступишь в поединок с одним из них не в виде человека. Действовать станет твоя проекция. Впрочем, для тебя самого это ничего не изменит - ты-то разницы не заметишь.

- А кто заметит?

- Твое физическое тело, - ответил Алишер, холодно поглядев на своего собеседника, - останется здесь, без чувств и разума. Если твоя проекция потеряет руку - потеряет руку и твое тело. И так далее. Но вот смерть твоей проекции от астральных воздействий твоему физическому телу не угрожает. Ты просто придешь в себя, в своем теле, здесь, на Земле.

Юрий ошеломленно потер лоб. Его следующий вопрос родился далеко не сразу. Но не задать его он не мог - настолько недвусмысленно выразился Алишер.

- Значит, я, моя проекция, отправится с нашей планеты куда-то далеко в космическое пространство?

- Насчет далеко - не знаю. Расстояния в таких случаях значения не имеют. Мир, в котором окажется твоя проекция, называется Тегле. Как и во всякой проекции, некоторые черты нашего мира там исчезнут, некоторые - изменятся. Но проекция уничтоженного тобой на Земле врага там присутствует обязательно. И она, эта проекция, обязательно тебя найдет и постарается уничтожить. А ты должен ее опередить.

Не было ничего удивительного, что с настоящей Землей Тегле роднили многие детали. Климат, география, например. Да что там климат! Здесь и думали по-русски, или почти по-русски. Юрий находился в окрестностях города Орла - удивительно, но здесь тоже был город Орел, правда, воздвигнутый столетием позже и вовсе не по велению Ивана Грозного (такого правителя здесь просто не существовало). Видимо, просто очень удобное географическое положение. Но Кондрахин был предупрежден наставником: сходство опасно, оно может сбить с толку. Увидев десять совпадающих деталей, легко можно пропустить одиннадцатую, отличающуюся. И принять неверное решение.

В карманах кафтана нашелся складной нож, спички, разменная монета, бинт и, отдельно от него, небольшая аптечка. Постояв среди свежей березовой зелени, Юрий закончил изучать содержимое карманов. На минуту сосредоточился, отслеживая в астрале мысли обитателей. Как и на Земле, способности Юрия к управлению ментальными энергиями здесь сочли бы уникальными и сверхъестественными. Мастеров астральных воздействий на Тегле было немного.

Поднявшись на обрывистый край оврага, Юрий увидал невдалеке город. Над зелеными крышами каменных многоэтажных домов поднимались заводские трубы, клубы пара указывали расположение железнодорожной станции. Сразу за оврагом теснились дома городских окраин. Обычные хаты: деревянные, одноэтажные, с резьбой, украшающей окна и карнизы.

Этот Орел, Орел-Тегле, выглядел значительно опрятнее и богаче своего земного аналога. Улицы выровнены, засыпаны укатанным щебнем. Встречные бабы в цветастых платьях и завязанных под затылком платках заинтересованно поглядывали на молодого, статного Юрия. Ближе к вокзалу улицы были заасфальтированы; среди жилых домов стали попадаться каменные строения - лавки купцов, мастерские кустарей. На углу улицы Юрий осмотрел круглую тумбу с театральными афишами. Имена драматургов абсолютно незнакомы. Зато театров семь, и к тому же - полтора десятка кинозалов.

Вокзал размещался немного севернее, чем в земном Орле. Длинное двухэтажное здание, обитое крашеными досками, с острым конусом крыши. Юрий прошел над железнодорожными путями по высокому пешеходному виадуку. Сама станция принципиально ничем, кроме архитектурных форм, не отличалась от своей земной сестры. Основные отличия обнаружились на привокзальной площади.

Взглянув на вокзальные часы, Юрий убедился, что до отправления его поезда еще пять часов. Часы показывали не только время и дату - "20 мая 1943 года". Внизу была еще одна надпись: "8 мая 7451 года". В Московском Ханстве, видимо, использовались две разные системы летоисчисления. Кондрахин на полсекунды замер, настраивая свои внутренние часы на местное время. Теперь, разбуди его даже ночью, он сможет назвать время с точностью до минуты.

Разносчики газет наперебой выкрикивали новости. Прислушиваясь к заголовкам газет, Юрий окончательно убедился - он не на Земле.

- Верблюжьи бега в Астраханской Орде! Спешите делать ставки!; - Умопомрачительная история! Слесарь Юсупов убил жену и любовника молотком в здании городской управы!; - Второй шлюз на канале Волга-Дон достроен!; - Немецкий Союз направил ноту правительству Речи Посполитой!

Выкрики газетчиков ненадолго заглушил рев моторов красивого двухмоторного самолета, поднявшегося из-за Оки. Самолет, судя по множеству иллюминаторов пассажирский, полетел на север. Юрий проводил его взглядом. На Земле таких машин он не видал. Никто другой на привокзальной площади не обратил на аэроплан малейшего внимания - видимо, привыкли. Купив за пять копеек толстый номер "Орловского вестника", Кондрахин присел на скамейку.

"Итак, Немецкий Союз требует от Речи Посполитой прекратить притеснения католического меньшинства. Войной угрожает. Знакомое дело. Значит, и здесь немчура не прочь отхватить кусок от соседа". Автор статьи, бравируя своей осведомленностью, указывал, сколько дивизий выдвинуто к границам, и скольким резервистам вручены повестки. Да, история имеет свойство повторяться. Но Кондрахин был предупрежден наставником: любое внешнее сходство опасно, оно может сбить с толку. Правда, пока различий было больше, чем совпадений. Например, Речь Посполитая на Тегле оказалась православным государством, да еще союзником Москвы. В земной истории всё обстояло наоборот.

Уединившись в привокзальном сквере, Кондрахин перешел к внутренним новостям. Здесь многое было совсем непонятно. В Смоленском княжестве построили аэродром с самой длинной в Европе бетонированной взлетной полосой. В Енисейском Ханстве готовили котлован под строительство плотины на Енисее. Княжество, орда, ханство... Как все это сочетается?

Пересмотрев приготовленные для него карты, Юрий выяснил, что княжества располагались в северных и западных районах, орды - в степях. И в помине не существовало многих крупных городов, часть старинных располагалась, вроде бы, там же, но носила несколько иные названия. На карте они обозначались кружками, а вот Астрахань прилипла к Каспию жирной кляксой - видимо, крупнейший город Европы.

Немало изменений претерпела и политическая карта Западной Европы. Например, не было вовсе Португалии. Британская империя занимала всю Исландию и Северную Францию. Итальянский "сапог" оказался урезанным почти наполовину. А вот границы Швеции охватывали не только всю Скандинавию, но и Кольский полуостров, и Южную Балтику, включая в себя Ригу. Пространство южнее устья Дуная занимало Румынское Королевство, южнее его находился Балканский Союз. На западе Речь Посполитая граничила с Немецким Союзом, который упирался на юге в итальянские земли. Прага, Вена, Антверпен принадлежали Немецкому Союзу, зато Гамбург и Любек относились к Союзу Ганзейскому, который весь из этих двух городов и состоял.

Московское Ханство, обозначенное на карте ярко-синим цветом, простиралось от шведских границ на севере до Причерноморья, а восточные окраины упирались в тихий океан. Не было на карте Ленинграда, Ростова-на-Дону, Свердловска, Новосибирска, Красноярска, Магадана. Владивосток именовался Чернореченском, а Севастополь - Ахтияром.

Сейчас Московским Ханством правил хан Едишка Второй, а его духовниками были отец Филарет и мулла Рашчан - это Юрий знал со времен недолгой подготовки. Целая страница в проштудированной им газете отводилась обзору прений в ханской Думе, где Рабочая Партия боролась с блоком конституционников за принятие закона об ограничении размера землевладения.

В местных новостях всячески пеняли городского голову за плохое состояние дорог, сетовали на нехватку городских элеваторов для быстрой перегрузки хлеба нового урожая. "Будь такое у нас, - усмехнувшись, подумал Юрий, по-прежнему мысливший земными понятиями - чиновнику впору было бы снимать мерку для гробовщика". Он продолжил чтение. Дальше шли светские новости, уголовная страничка, назидательный очерк нравов. В одной из заметок перечислялись последние пророчества некоего московского оракула. Всю оставшуюся площадь газеты занимали объявления и реклама.

Закрыв газету, Кондрахин провел - на всякий случай - проверку астральной активности вокруг. Ничего существенного. Теперь следовало с пользой потратить оставшееся время. Посмотрев на последней странице газеты номера телефонов редакции, Кондрахин решительно направился к телефонной будке.

Его довольно длительный разговор с редакцией принес свои плоды. Один из штатных журналистов специализировался на загадочных случаях. Юрий договорился о встрече, обещав интересную информацию Ехать следовало трамваем до остановки "Площадь Коловрата".

Войдя в вагон, Юрий протянул кондуктору горсть мелочи. Он не имел представления, сколько стоит здесь билет, и предоставил тому самому принять оплату. Кондуктор взял с его ладони три копейки, изобразив на курносой физиономии молчаливое неодобрение барскими замашками пассажира. Трамвай, почти такой же, как на Земле, с веселым трезвоном покатил по улице.

Вправо в овраг ушли рельсы и оживленная асфальтированная дорога, а с того места, где в родном городе Юрия располагалось еврейское кладбище, начались городские кварталы. Четырех, пятиэтажные дома закрывали обзор и вправо, к неторопливой Оке, и влево, к Пересыханке. Первые этажи зданий занимали магазины, мастерские, рестораны, парикмахерские. Публика неспешно фланировала по улице, щеголяя богатой, довольно причудливой одеждой. Еще на вокзале Кондрахина удивило множество людей в восточных халатах, но тогда он подумал, что это приезжие. Теперь он сообразил, что халат и тюбетейка здесь столь же обычны, как кафтаны или пиджаки.

Один из вошедших в трамвай, с внешностью уроженца Средней Азии, скользнув по пассажирам беглым взглядом, чуть задержал его на Кондрахине. Юрий мгновенно насторожился. Он попробовал использовать астральное зрение - и не увидел ничего. Способность видеть скрытые потоки энергии ему отказала. Настроившись на мысленную деятельность вошедшего, он осознал, что теперь не в состоянии воспринимать чужие мысли.

Только что, несколько минут назад, на привокзальной площади все его чувства исправно ему служили. Кондрахин знал, что такой ментальной силой, способной полностью подавить чужие способности, обладают лишь еденицы. Неужели ему довелось случайно наткнуться на одного из них?

Или это совсем не случайность? "Либо меня ждали здесь, либо обнаружили, когда я на вокзальной площади проявил свою астральную активность. Первое совершенно невероятно. Оно означало бы, что каждый мой шаг контролируется. То есть, рассказать о моем предстоящем появлении здесь мог только кто-то из пославших меня. Но зачем, кому это надо? А второе означает всего лишь, что местный адепт злобы почувствовал мое появление и моментально явился сам, во плоти. Силен, Тегле-гад, ничего не скажешь".

Юрий очистил свое сознание от всех мыслей, настроившись на чистое восприятие окружающего. Предполагаемый адепт, среднего роста мужчина, стоял, держась за поручень и глядя в окно. Из-под тюбетейки выбивались короткие черные волосы, полы скромного халата были забрызганы сзади грязью. На ногах пассажира, как и у каждого второго мужчины, были кожаные остроносые сапоги до колена, украшенные по внешней стороне несколькими бляхами из блестящего металла. Лицо обычное, невыразительное, смуглое, с восточными чертами.

Трамвай по пологому спуску пересекал перекресток, где в знакомом Юрию Орле стояли Московские Ворота. Дома по сторонам улицы стали меньше - один, иногда два этажа. По улицам катили конные повозки; уходящие в стороны переулки открывали взору сады, окружающие деревянные избы. Справа показался высокий левый берег Оки. Там, где Юрий привык видеть городской парк, возвышались каменные стены и башни кремля.

На остановках входили и выходили пассажиры, но адепт разрушения стоял неподвижно, глядя в одну точку. Кондрахин даже подумал, что тот находится в трансе. Может быть, Тегле-гад использовал чужое сознание? Тогда Юрию, по крайней мере, сейчас, ничего не угрожало. Но его увидели, запомнили, и, может быть, даже снабдили меткой, позволяющей легко его обнаружить при необходимости.

Трамвай прогрохотал по мосту над Окой и кондуктор объявил:

- Площадь Евпатия Коловрата.

Юрий вышел, покосившись на неподвижно стоявшего азиата. Вероятнее всего, это был не сам враг, а лишь временно использованное им тело. Выйдя из трамвая, Кондрахин несколько раз как бы ненароком оглянулся, внимательно запоминая прохожих. Узкими, не мощеными переулками, обходя кучки конского навоза, он подошел к редакции.

Лестница пропахла керосином. По коридорам сновал редакционный люд, стоявшие на полу и подоконниках консервные банки были полны окурков. Горшенина Юрий отыскал в кабинете, в котором помещались всего один стол, два стула и лежащий на подпорках обугленное бревно. На полу, подоконнике, на столе были навалены груды книг. Ожидавший его журналист оказался пожилым, плотного телосложения мужчиной с побелевшими волосами в вышитой узорами белой рубашке с засученными рукавами. Когда Юрий вошел, он как раз пил чай.

- Господин Горшенин? - осведомился Кондрахин осторожно. В этом мире говорили и писали на русском языке, но это был не совсем тот язык, к которому Юрий привык на Земле.

- Юрий Кондрахин, я полагаю? Проходите, сударь мой, садитесь на стул. А захотите, то и на сосну присядьте, - журналист кивнул в сторону закопченного ствола, - она не пачкается. Знаете, откуда сей замечательный экспонат? С Тунгуски, где в начале века громадный болид упал. Даже не спрашивайте, как мне удалось его сюда доставить - не признаюсь. Не случалось в тех краях бывать?

Юрий утвердительно кивнул, но ответил весьма уклончиво:

- Я много где побывал.

- Мы тут в редакции все запросто, обращаемся на "ты" и по именам. Так что зови меня Владимиром. Чаю?

- Юра, - Кондрахин пожал протянутую руку. - Меня интересуют люди с невероятными способностями. Чтение мыслей, дальновидение, способность к передвижению предметов взглядом.

Горшенин утвердительно кивал головой, слушая перечисление. Затем сказал, с лукавинкой взглянув на Кондрахина:

- Меня всё это тоже интересует. Даже более того: это - мой хлеб. Так что, мил человек, давай я дам тебе подшивку нашей газеты годика за два. Почти в каждом номере моя статья на эти темы. А почему тебя интересуют такие случаи и такие люди?

Кондрахин не лгал. Ему действительно позарез нужно было выйти на людей с паранормальными способностями. Один бы он здесь, как и на Земле, ничего бы не сделал. Можно, безусловно, воспользоваться подсказкой журналиста и добросовестно проштудировать его многочисленные статьи. Но это - худший из вариантов. Заметки такого рода пишутся на потребу публики, и правды в них кот наплакал. И вряд ли кого можно отыскать по публикациям типа: "Живет на окраине Москвы глухонемая бабка Аксинья, пользующаяся дурной славой..." Нет, Горшенина непременно нужно разговорить. От промелькнувшей мысли прибегнуть к гипнотическому внушению Кондрахин тут же отказался. Случай сулил приобрести неожиданного и более-менее компенентного союзника, грех было его упускать.

- Я предлагаю сделку, Владимир, и не сомневаюсь, что ее условия тебя полностью удовлетворят. Скажи, ты уверен, что все твои встречи и интервью с ясновидцами, телепатами и прочими умельцами не были розыгрышем? Да, небось, потом еще чего и от себя добавил, а?

- Ну, разве что для красного словца... Не научные же статьи я пишу.

- Прекрасно, что мы понимаем друг друга. Давай поступим так: по твоим наводкам я навещу всех, по-настоящему достойных внимания, а также тех, о ком ты слышал, но увидеться не смог. Получу информацию точнее и более обширную, чем это удалось тебе. Что ты будешь делать с ней дальше, меня не заботит. В свете надвигающихся событий факты будут потрясающими. Это я обещаю.

- Свежо предание... - пробурчал Горшенин. - Юра, я в журналистике почти сорок лет. Неужели ты серьезно думаешь, что я не научился разговаривать с людьми? Да ты знаешь, у кого мне приходилось брать интервью?

Кондрахин усмехнулся, наблюдая за реакцией Горшенина. "Ничего, дружок мой многоопытный, сейчас ты отдашься мне с потрохами".

- Всё дело, Владимир, в том, что у меня есть существенное преимущество: ты для них чужой, а я нет. Я вообще не с Тегле, если хочешь знать.

Горшенин скептически скривил рот.

- Да, сударь? Надеюсь, ты меня убедишь в этом?

Фраза Горшенина оборвалась, ибо в ту же секунду Юрий исчез, оставив журналиста с разинутым ртом. Самое забавное, что способность исчезать из поля зрения не возмущала астральное поле. Этот потрясающе зрелишный номер давным-давно освоили индийские йоги.

Спустя час Горшенин представил Юрию все, что он хранил в своем личном архиве о предсказателях, врачевателях, святых отшельниках и прочих колдунах. Большая часть содержимого архива была обычным мусором, но кое-какие имена и адреса Юрий записал. Имена тех, кого он счел действительно наделенными способностями, Юрий запоминал. Даже Горшенин не должен был знать, кто на самом деле привлек его внимание. Владимир сам не мог разобраться в своем архиве. Для этого требовалось истинное умение работать с астралом.

- Не вздумай открыто объявить, что ты не принадлежишь ни к какой религии, - наставлял его журналист, сразу и безоговорочно поверивший, что Юрий - чужак в мире Тегле, - Московское Ханство терпимо к любой вере: православие и ислам есть верования государственные, прочие виды христианства, ламаизм, брахманизм, иудаизм, синтоизм разрешены при уплате вероисповедальной пошлины. Язычники и нигилисты наказываются кнутом, а упорствующие - тюрьмой.

- Кто такие язычники? - спросил Юрий, - нигилисты, должно быть, безбожники?

- Точно, безбожники, чтобы им на том свете черти побольше уголька подкинули. А среди язычников как раз часто встречаются те, кем ты интересуешься, чтобы отыскать дорогу в свой мир. Их много в лесах Поволжья, свою веру они по понятным причинам скрывают. В тайне соблюдают свои обряды, уходя поклоняться своим истуканам на удаленные лесные поляны.

Владимир немного понизил голос:

- Говорят, они пьют кровь христианских младенцев. Я сам в это не верю, это больше на сатанистов похоже. Но чужака, забредшего в их селения, запросто могут волкам скормить. Я слышал, их жрецы способны повелевать лесными зверями.

В дверь кабинета на мгновение просунулась коротко стриженая голова.

- Влад, сенсация! На вокзале у всех отъезжающих проверяют документы. Неужели война?

- Не тебя ли ищут? - Горшенин проницательно посмотрел на Юрия.

Однозначно ответить на этот вопрос Кондрахин не мог. Вполне возможно, что причина банальная, с его персоной никоим образом не связанная. С другой стороны не стоит забывать и о трамвайном эпизоде, когда за ним явно наблюдали. "Сделать до отправления новые документы? Сложно. Легче изменить внешность, и здесь Горшенин мне поможет".

- Существует некто, кого я именую Гадом. Он существует во многих мирах. Имя его неизвестно, я его никогда не видел, но он уже несколько раз пытался меня убить. Мы способны чувствовать друг друга - при определённых обстоятельствах. Гад выследил меня, едва я появился здесь. Мой облик ему уже известен. Стоит ему узнать, на чье имя мои документы, и он устроит чужими руками мое задержание или смерть. У тебя, Владимир, должны быть знакомые в театральном мире. Мне надо появиться на вокзале загримированным, чтобы Гад и его пособники не опознали меня.

Некоторое время он провел в доме Горшенина. Переоделся в великоватый для него европейского стиля костюм, заменил свой, веселых цветов, приметный дорожный мешок на черный кожаный портфель.

- Прости мое любопытство, - не утерпел журналист, - почему так называемый Гад не хочет сам вступить с тобой в схватку, а старается действовать чужими руками? Тебя боится?

- Я не представляю его истинных способностей, он - моих. Может, боится, а скорее - прощупывает, чтобы ударить наверняка. Тебе лучше никому не говорить, что со мной знаком. Постарайся даже не думать обо мне, а то Гад сможет прочитать твои мысли.

Владимир завел Кондрахина в один из орловских театров, и там низенький черноглазый татарин за десять минут превратил обычное русское лицо Юрия в помесь носатого кавказца со скуластым сыном степей.

- Не похож на паспорт, говоришь? А и пусть. Верь моему опыту, если в лице с фото хоть одна общая черта есть, полицай не придерется. Кто из нас на свою фотографию похож?

Гример удовлетворенно осмотрел разукрашенную физиономию Кондрахина и повернулся к журналисту:

- Как, Владимир-ага, изрядно получилось?

Горшенин молча поднял вверх большой палец, и татарин улыбнулся открытой заразительной улыбкой. Орловский гример оказался прав: едва взглянув на паспорт, жандарм вернул его Кондрахину. Отыскав глазами стоявшего в отдалении Владимира Горшенина, Юрий улыбнулся ему с подножки вагона. "Хороший мужик. Обязательно ему напишу, если удастся встретиться с настоящими колдунами".

Юрий свободно расположился на длинной поперечной полке. Деревянную лавку покрывал тонкий, но мягкий тюфяк. Сидевшая напротив дама в обтягивающей длинной зеленой юбке и пестром жакете, неодобрительно глянула на его потертый кожаный портфель. Юрий уловил ее простенькие мысли:

"Деревня, не знает, что вещи ставят под полку. Взгромоздил свое барахло на скамью, как будто его кто обворовать собрался. А еще в первом классе едет!".

Дальше Кондрахин слушать не стал. Вся сущность этой провинциалки, чиновничьей жены, Катерины Андреевны Сайфулиной, могла быть выражена лишь в одном выражении: чтобы все было, как у людей. Позже, когда пассажиры начнут готовиться ко сну, он легко воспользуется ограниченностью своей соседки, чтобы разузнать мелкие детали поведения обитателей этого мира. Погрузить в гипнотическое состояние почти любую женщину нетрудно, если она не рассержена, а уж такую дуру, как его попутчица, Юрий мог загипнотизировать при любых обстоятельствах.

Он вышел в коридор. Здесь несколько пассажиров громко беседовали о политике.

- Если Балканский Союз вступит в войну на стороне братьев по вере, - рассудительно витийствовал пожилой лысый господин в черном сюртуке и белой рубашке, - ему в спину ударит Италия. Да и турецкий десант через проливы долго себя ждать не заставит. Нет ни им резона воевать, ни нам на их помощь надеяться. А без них, возможно, и Турция с Италией нейтралитета придерживаться станут.

- Никак не станут! - худощавый бритоголовый татарин в теплом халате говорил с заметным акцентом, - турки с немцами в военном союзе состоят. Если Турция на Балканы не полезет, то вся их армия в армянских горах завязнет.

В разговор вступил третий пассажир, неопределенной внешности пожилой мужчина в легкой короткой куртке, открывающей узорный ремень на его синих шароварах.

- Я думаю, господа, важнее всего то, что будет делать Швеция. Стокгольм не связан договорами ни с кем. Они могут поддержать немцев, рассчитывая оторвать жирный кусок Речи Посполитой. А могут поддержать Речь Посполитую, чтобы прибрать к рукам Шлезвиг-Гольштейн.

- Кого бы шведы не поддержали, Англия сразу же вступит в войну на противоположной стороне, - уверенно заявил татарин.

Впереди по ходу поезда висело темное облако, и вскоре нежно-голубое небо приобрело блекло-серый цвет, а в вагоне отчетливо запахло гарью, серой, вонючими химическими составами. Подъезжали ко Мчанску, крупному промышленному центру. Здесь произошла новая проверка документов, вызвавшая оживление и удивление пассажиров. Паспорт Кондрахина интереса жандармов не вызвал, а проверка касалась на сей раз только мужчин от 20 до 50 лет. В сознании пограничника Юрий уловил контуры своего лица - настоящего, не измененного искусством Равиля.

"Здесь кто-то владеет искусством мысленной передачи образов. Или все проще: художник нарисовал портрет, его размножили и разослали? Но и тогда Тегле-гад должен был внушить мой образ художнику. Или он сам умеет рисовать? В любом случае внимательный взгляд на мои документы меня разоблачит, несмотря на грим. Видимо, Тегле-гад надеется, что я окажу ментальное воздействие на проверяющих, и тогда он меня засечет. Две проверки я прошел удачно. Если что, использую гипноз".

Юрий пока отставил в сторону мелькнувшую в сознании мысль: "в Москве грим придется смыть, он потечет уже к утру". Когда проводник закончил разносить вечерний чай, а его спутница по купе собралась отходить ко сну, он повернул запор в двери.

- Послушайте немного меня, Катерина Андреевна. Не спрашивайте, откуда я знаю Ваше имя, адрес, подробности биографии. Обо всем узнаете, когда придет черед. Немного внимания моим словам. Не обращайте внимания на стук колес, на то, что вагон раскачивается, а за окном мелькают деревья. Вы сосредоточены сейчас только на моем голосе. Сегодня вечер 20 мая, вы сидите на своей полке в купе московского поезда, Вы слышите мой голос и Вы готовы отвечать на мои вопросы. Итак, начнем. Скажите, Катерина Андреевна, как...

На перрон Азовского вокзала Москвы Юрий шагнул в своем истинном облике, смыв грим в уборной вагона. Здесь не было проверяющих, зато тренированный взгляд Кондрахина выделил в толпе встречающих сутулую фигуру Моисея Глузмана. Да, это он, - потертый клетчатый пиджак, обвисшие на коленях белые узкие брюки, очки в квадратной оправе, нечесаная грива поседевших курчавых волос. Все, как описывал Горшенин. Юрий замедлил шаг возле историка.

- Не показывайте виду, что знакомы со мной, я - Кондрахин. Идите, я последую за Вами.

Юрий говорил, почти не разжимая губ, не поворачивая головы. Чтобы проследить такой разговор, требовалось внимательно наблюдать за кем-либо из них двоих. Отойдя на несколько шагов, он приостановился, повернувшись к висевшей над входом в вокзал схеме внутривокзальных помещений. Краем глаза увидел, что оправившийся от первоначального смущения Моисей шаркающей походкой идет вдоль перрона. Кондрахин следовал за ним в десяти шагах, задерживаясь возле любой попадавшейся по дороге надписи.

Миновав перрон, историк спустился на железнодорожные пути. Юрий, якобы разглядывая наклеенное на фонарный столб объявление, заметил троих, энергичным шагом нагоняющих его людей. Их безмятежные лица и цепкие глаза не оставляли сомнений - ищейки. Юрий прикинул последовательность уклонов и ударов, входя в состояние боевой готовности. Но когда троица приблизилась на несколько шагов, он понял, что преследователей его особа не интересует.

По тому, что Кондрахин прочитал в их головах, он понял - ищейки хотели задержать Глузмана и все, что они знали о Моисее - то, что он ожидал на вокзале Кондрахина. Юрий использовал защиту, чтобы закрыть свои мысли, но ожидающий его историк знал от Горшенина фамилию и приметы Юрия. Тегле-гад проник в мысли встречающего, послав за ним своих агентов. Впрочем, ищеек из Коллегии Охраны Безопасности Тегле-гад использовал втемную, они не знали, кто такой Глузман и почему его надо задержать.

Преследователи миновали остановившегося Кондрахина, даже не бросив на него взгляда. Быстрым скользящим шагом Кондрахин проследовал за ними. Моисей уже пересек пути и вошел в проход между пристанционными мастерскими и складами. В узком проходе, где между закопченными глухими кирпичными стенами их никто не мог видеть, агенты Коллегии настигли Глузмана. Они догнали Глузмана, а Юрий догнал их. Обернувшийся на негромкий стук историк увидел три распластанных на земле тела и Кондрахина, поднимающего свой черный портфель.

- Теперь мы можем говорить свободно, - произнес Юрий, прикрыв историка ментальным щитом, - но район вокзала лучше быстрее покинуть.

Большой желтый автобус, разукрашенный рекламными надписями, наконец, выехал с привокзальной площади. Юрий, наблюдавший за полицейской суетой возле мастерских, где тела незадачливых агентов грузили в больничную машину, облегченно вздохнул.

- Моисей, припомни возле своего дома парикмахерскую и магазин мужской одежды. Пострижем тебя, костюм сменим. Если кто тебя только со спины видел, в новом виде нипочем не узнает.

Глузман печально вздохнул и промолчал. За окнами автобуса проплывала Москва - совсем другой город, никогда Юрием не виденный. Полосы травы и деревьев вдоль дороги скрывали огороженные решетками особняки или многоэтажные дома. Над дорогой на столбах тянулся огромный рельс, по которому неспешно ползли небольшие вагоны со стеклянным верхом.

Автобус обгоняли грузовики, иногда встречались и легковые машины. Но больше всего было автобусов: больших, малых, желтых, синих, зеленых. Автобус свернул на небольшую улочку между тесно стоящих зданий в три-четыре этажа. Юрий, повернув голову, смотрел, не последует ли за ним какая машина. Уловивший его взгляд, Глузман пояснил:

- Эта улица открыта только для городского транспорта, можно не оглядываться.

Переодевшись в новый светлый пиджак и серые брюки, Моисей огорченно смотрел на примеряющего халат Кондрахина. Старую одежду они отдали в синагогу, а после визита в парикмахерскую историк повел землянина в кошерный ресторан. Юрий понял, что он попал в еврейский квартал, едва они вылезли из автобуса. Сейчас, вкушая в отдельном кабинете непривычную пищу, он слушал пояснения Глузмана.

- Богатые евреи - банкиры, промышленники, преуспевающие адвокаты или врачи - в еврейских кварталах не селятся. Зато здесь полно их бедных родственников. Живут с нами и православные, и мусульманцы, если они породнились с иудеями. В нашем квартале даже мечеть есть. И все же лучше, чтобы ты воздержался от ношения халата. Нам мусульманская одежда режет глаз.

Моисей заметил, что Юрий не испытывает интереса к теме разговора. Как воспитанный человек, он не стал продолжать.

- Владимир мне намекал, что твое происхождение необычно. Я заметил, что ты неправильно говоришь по-русски. Приезжий?

- Приезжий, - кивнул Кондрахин, - из иного мира.

Моисей не удивился, Он обрадовался. Просто, можно сказать, просиял.

- Навия, Мердеш, Улолада, Земля, Шамхобалу, Розгор, Белведь?

- Земля. Откуда ты знаешь об иных мирах?

"Второй человек, с кем я говорю в этом мире, - и я уже открылся. Признайся, Юра, тебе просто повезло с Горшениным. Если бы не он, ты бы выходил на здешних ведунов месяцами".

- Я ведь историк. Моя тема - мировоззрение западных славян-язычников. В одиннадцатом веке их начало вытеснять христианство, но полностью не вытеснило и по сей день. Мне приходилось встречаться с ведунами, хранящими древнюю мудрость. Я знаю - иные миры не сказки для детей, не бредни дикарей. И на Тегле находятся люди, для которых они доступны. Для плоти или для души, не так уж важно.

Юрий подробно записывал диктуемые Моисеем названия деревень, фольварков, места расположения священных рощ, имена людей, к которым он мог обратиться. Память историка хранила множество подробностей.

- Не всех ты застанешь в живых, и не все захотят тебе открыться. Ты говоришь по-польски, на литовском наречии, или на языке Белой Руси?

Юрий отрицательно качнул головой.

- Русский язык, и то - земной русский. И земной немецкий. Но я могу считывать мысли простых людей, если они не пользуются мыслезащитой.

Глузман откинулся на спинку стула и принялся задумчиво общипывать гроздь винограда. Кондрахин уже сам сообразил, что, не владея языком, он не сумеет установить нужные контакты. Только посреди интернациональной, разнообразной Москвы он мог выглядеть обитателем здешнего мира. Но даже здесь, стоило ему заговорить - и внимательный взгляд немедленно разоблачал в нем приезжего.

В глухих лесных деревнях все знали друг друга, появляться там без местного провожатого, пользующегося доверием, бесполезно. Юрий попал в нужную ему цепочку приобщенных к ведовству людей, первыми звеньями которой были Горшенин и Глузман, но он не мог сделать следующего шага. Для этого требовалось изучение языка, а это отнимет столь необходимое время и подвергнет его ненужному риску.

Мысли Юрия приняли несколько иное направление. "А, собственно, зачем мне эти ведуны? Моя цель - отыскать Тегле-гада. Совершенно не обязательно, что здешние ведуны что-то о нем знают. Те, о ком говорил мне Моисей, в большей степени хранители древних преданий, владеющие примитивными навыками ментальных воздействий. Быть может, они мне вовсе не нужны. Но пусть Моисей думает, что я пойду подсказанным им путем. Если Тегле-гад подслушает его мысли, это собьет его со следа".

- Коллегия Охраны Безопасности пристально следит за еврейским кварталом? О том, что мы здесь сидим, могли уже донести?

Моисей раздраженно бросил на тарелку гроздь винограда:

- Если и донесли, то только благодаря твоему халату. Мусульманец в кошерном ресторане, это, знаешь ли, в глаза бросается. Ты это сознательно сделал, не так ли?

- Я предполагаю, покинув еврейский квартал, еще раз сменить одежду. Сейчас мы уйдем, но не к тебе, а в паспортный стол другого района Москвы. Мне надо поменять паспорт.

- Не стол, - поправил его Глузман, - место, где выдают паспорта, у нас называется Подорожный Приказ. Если тебя ищут, то появляться там - самое последнее дело.

- Я с ними как-нибудь договорюсь, - перебил его Юрий, - лучше скажи, в этом ресторане тебя знают? Хорошо, что нет. Нам пора идти.

Договорившись о следующей встрече, Кондрахин отправился не в Подорожный Приказ, а еще по одному указанному Глузманом адресу. Искомый дом оказался трехэтажным особняком с глухой дубовой дверью и закрытыми решетками. Вокруг особняка играли дети, на скамейках сидели старухи, провожая Юрия равнодушными взглядами. После нескольких ударов в дверь бронзовым молотком из окна второго этажа высунулась мужская голова.

- Кто будете, господин, и по какому делу?

- Кондрахин, к Натану Зеерману, по важному делу.

Юрий вложил в свой голос необходимые интонации и ритм. Получилось успешно, дверь открылась, и его пригласили войти. Банкир принял его в кабинете, обставленной тяжеловесной темной мебелью.

- Господин...

- Кондрахин Юрий Николаевич. По делу о надвигающейся войне.

Кондрахину хотелось не просто запастись деньгами, чего он легко мог сделать, воспользовавшись мгновенным гипнозом. Лично ему они были, в сущности, не нужны. Даже в фашистской Германии он обходился без документов и без единой рейхсмарки в кармане. Но чутье подсказывало: ему неизбежно понадобятся сообщники, а им деньги не повредят. К тому же Юрий надеялся подробнее разузнать о скрытых причинах надвигающейся войны. Крупный банкир казался ему подходящей фигурой.

- Вы, господин Кондрахин, какие круги представляете?

- Не стану уточнять, кого я представляю. Но поверьте, эти люди настолько могущественны, что способны повлиять на судьбы мира.

Юрий вложил в свой голос максимум убедительности. Банкир в его словах не усомнился. Но его практичный ум интерпретировал визит собеседника совершенно определенным образом.

- Речь пойдет о займах, я полагаю?

Кондрахин помотал головой и присел без приглашения.

- Нет, господин банкир. Не скрою, у меня будет к Вам просьба о небольшой финансовой помощи, всего тысяч на пять-десять рублей, наличными, но пришел я к Вам не за этим. Наличные я могу получить в любом банке или магазине, - Юрий сделал паузу, - с моими способностями это не вопрос. Как я понимаю, большая война имеет все шансы начаться в ближайшем будущем. Но можно ли ее остановить?

Зеерман взял со стола сигареты и вытащил одну из пачки. Засунув ее в рот, взял спички, но затем, вытащив не зажженную сигарету, заговорил:

- Германский Союз ищет новых земель. В Африке он теснит французов и англичан, в Европе жаждет продвинуться на юг, отобрав земли у Балканского Союза. Но более всего привлекают его восточные земли - Речь Посполитая. Предыдущие войны окончились для немцев неудачей, каждый раз решающие удары наносила татарская конница Московского Ханства. Времена изменились. Немцы больше не страшатся конницы, их самолеты лучше, чем самолеты православных стран, у них хорошие танки, мощная артиллерии. Немцы готовились к этой войне десятилетия. Они не могут не воевать. В чем здесь ваш интерес?

Банкир наконец раскурил свою длинную сигарету и сел за стол. Юрий повторил, что его интересуют возможности если не предотвращения, то ограничения войны.

- Этой войны ждали многие. Турция, которую Московское Ханство и Балканский Союз выбросили с европейских берегов проливов, жаждет реванша. Агрессивна Италия, также имеющая претензии к Балканскому Союзу. Французы боятся усиления немцев, и у них есть договор с Балканским Союзом о взаимной помощи. Англия и Швеция - соперники на море. Они вступят в войну друг против друга, пользуясь общей свалкой. К стычке между собой у них дело идет давно. Весь вопрос в том, кто из них на чью сторону встанет.

- Ваш собственный интерес здесь в чем? - Юрий решил говорить с банкиром на его языке.

- Мой интерес в длительной, но не очень кровопролитной войне. Пожалуй, я, как и многие другие, заинтересован в ослаблении Немецкого Союза, да и Англии. Банкиры зарабатывают на войнах, если они не кончаются полным разгромом их страны, конечно.

Банкир отбросил сигарету в пепельницу, поднимаясь.

- Пожалуй, господин Кондрахин, ваша мысль о том, что войну следует ограничить некоторыми рамками, разумна. Война, в которую вступят почти все государства Европы, может надолго парализовать весь финансовый оборот. Люди, интересы которых Вы представляете, и которые, по Вашим словам, достаточно могущественны, могут полагаться на нашу помощь. Вам нужны деньги?

Юрий тоже поднялся со стула и подошел к окну.

- Деньги потребуются лично мне. Для разъездов, мелких расходов. Немного, я говорил об этом. Важнее знать, на кого и чем я могу воздействовать, чтобы предотвратить вступление все новых стран в войну.

В Подорожный Приказ Кондрахин вошел ближе к вечеру, когда приказные дьяки уже готовились сложить бумаги. Предъявив референту чистый листок из блокнота, назвался майором Коллегии Охраны Безопасности и прошел к старшему по Приказу. Отдал ему фотографию со своего паспорта и приказал сделать новый, на другое имя. Через десять минут он вышел на улицу, унося в кармане паспорт на имя Пильзеня Игнатия Давтуровича, уроженца Москвы.

"Гипноз действует не хуже, чем ментальное воздействие. Сейчас в магазин, одеться, как подобает мелкопоместному шляхтичу Речи Посполитой, и можно искать ночлег, где не требуют предъявления документов". Но в московских гостиницах, как оказалось, у постояльцев документов вовсе не спрашивали, записывая их фамилии в журнал со слов, так что устроился Кондрахин со всеми удобствами без всяких хлопот.

Утром он посетил гостиный двор, выбрав представительство немецкой кампании "Унзель", производящей промышленные вентиляторы. На этот раз он не стал вести долгие разговоры. Моментально приведя в состояние транса и полного подчинения представителя кампании, он приказал тому отвезти себя в посольство Немецкого Союза.

В таксомоторе Кондрахин рискнул вновь применить свои ментальные способности. Он надеялся, что Теглегад, даже обнаружив астральный выброс, затруднится проследить его маршрут среди множества автомобилей. Для предпринятого им действия вполне хватало и двух минут.

Закрыв себя и таксомотор мыслезащитой, Кондрахин придал ей такую форму, которая позволяла установить мысленную связь с областями, лежащими вдоль берегов Немана. Нить его мыслей протянулась туда, отыскивая людей, о которых он знал только со слов Глузмана. Один - неподходящий, другой - не знает, третий... Третьего его мысль не обнаружила. То ли уехал, то ли - умер. Четвертый... Каким-то уголком сознания Юрий отметил, что его шофер нервно завертел головой. На дороге что-то происходило. Сзади громыхнуло, в зеркале заднего обзора отразилась вспышка пламени.

- Сворачивай при первой возможности!

Он успел получить ответ от четвертого своего полусобеседника. Полусобеседника - потому что Кондрахин использовал очень низкий уровень мысленной связи, такой низкий, что не всякий человек был способен даже осознать тот факт, что с ним вступили в контакт и о чем-то спросили. Человек давал ответ неосознанно. Это больше напоминало подслушивание, чем беседу, но Юрию было все равно, как его действие называется.

Теперь он знал, что ведуны отметили присутствие на Тегле сильного мастера, стремящегося к власти и разрушению. Его имени не знали, его мощь не позволяла противостоять ему в ментальных схватках, а обнаружить его физическое тело не удавалось. Зато теперь Кондрахину стало известно, через какие нити тащит Тегле-гад к пропасти всеобщего разрушения этот мир. Сплетение нитей находилось в Риме, а в центре паутины сидел, как насосавшийся крови паук, папа римский, Целестин Пятый.

Тем временем жизнь самого Юрия оказалась в руках водителя таксомотора. Обезумевшие водители встречных машин поочередно выскакивали на встречную полосу, выбирая себе цель для столкновения. Визжали тормоза, кричали в ужасе пешеходы, с лязгом сминался металл. Впереди них полыхнули пламенем автобус и пробивший его борт грузовик. Водитель таксомотора, защищенный Кондрахиным от воздействия Тегле-гада, сохранил трезвый рассудок. Он сумел увернуться от атакующего его в лоб автобуса - благо, широкие улицы позволяли такие маневры, - а затем направил машину в узкий переулок налево, пересекая встречное движение.

За долю секунды до этого Кондрахин успел заметить, откуда действовал организовавший массовое столкновение враг и назвал адрес водителю. Но, как он и ожидал, его встретила ничем не примечательная пустая квартира. Выяснять, кто в ней живет, он не стал, продолжив свой путь в посольство Немецкого Союза. Подчиненный его воле представитель провел его внутрь. Охранника Юрий обездвижил короткой командой, отданной правильно подобранным голосом. Интересовала его встреча с военным атташе, и он ее добился без промедления.

- Герр Пильзень, - немец коротко кивнул, - мне передали, что вы просите устроить Вам встречу с представителем военной разведки в Дрездене. Могу я поинтересоваться, чем вызвана такая необходимость?

- Я обладаю сведениями, что некое лицо, хранящее тайну своего имени, способно влиять на действия итальянского правительства и Святого Престола. Полагаю, разведке будет интересно, какие именно люди находятся под чужим влиянием и, самое главное, какие цели преследует это, не установленное пока, лицо.

Надежд на сотрудничество с немцами Юрий не питал. Он рассчитывал, раскрывая действия Тегле-гада то одной, то другой разведке, максимально осложнить его существование. Покинув посольство, где неуступчивый атташе в роскошной форме полковника внимательно выслушал все его речи, не дав на его просьбу ни положительного, ни отрицательного ответа, он встретился с Глузманом на площади Северной Звезды. Над площадью возвышалась колоссальных размеров мечеть, еврей ждал Юрия возле входа. Проходящие мимо мусульмане, почти все в халатах, отводили от иудейского носа историка глаза в сторону.

- Странное место ты выбрал для встречи, Моисей.

- Так если бы я знал, что ты придешь в европейской одежде, мы встретились бы на Красной Площади.

- Мы можем до нее пешком прогуляться, если тут не очень далеко.

- Недалеко. Идем. Как устроился?

Вежливо поблагодарив, Юрий сообщил о своем визите в посольство.

- Я собираюсь дать ту же информацию в посольства Турции, Франции, Англии, Швеции. Чем больше компетентных людей заинтересуются и начнут копать, тем лучше.

- Зайдем ко мне в университет, я распечатаю твое письмо в нужном количестве экземпляров. Что же ты будешь сам ноги топтать, раз для таких дел почту изобрели? Но ты хоть уверен, что в твоих сообщениях содержится зерно истины?

Они вышли на набережную, и Юрию открылась панорама Кремля. Немного иные стены, иначе выглядят башни, украшенные двуглавым орлом и полумесяцем, но это он, Московский Кремль. Моисей перехватил его взгляд.

- Похож?

- Похож, - вздохнул Юрий, - а истины в моих сообщениях больше, чем мне бы хотелось. Спасибо, что направил меня к Зеерману. Толковый дядя, обещал помочь.

- Денег он тебе дал?

- Более чем достаточно. И обещал кредит в любой европейской столице.

Беседуя, они проследовали через Красную Площадь, ничем не напоминавшую свое земное подобие, и углубились в паутину переулков Китай-города. Юрий держал постоянную мыслезащиту, даже не зная, в какой степени она сможет помешать Тегле-гаду его обнаружить. Напечатав письма - Моисей справился за несколько минут - они распрощались.

- Чутье говорит мне, что больше я тебя не увижу. Жаль, ты мне ничего про Землю не рассказал. Впрочем, и другие, кто знает о ней, тоже молчат. Лучше ли там люди живут?

- Прощай, Моисей. Ты мне помог, я тебе благодарен. А мы, на Земле, мировую войну предотвратить не смогли. Не первую, ни вторую.

Кондрахин вышел из университета, упреждая возможные вопросы историка. Никто не запрещал ему удовлетворять чужое любопытство, только Юрий не видел в этом смысла. Каждый мир - самостоятельный мир, и чужая история ничему не научит людей, который не извлекают уроков из собственной.

Письма опущены в ящик, все необходимое в дорогу собрано. На нем одежда шляхтича, в Вильно и Варшаве предупреждены о его возможном визите люди Зеермана. Задержавшись возле тумбы с афишами, Кондрахин вновь проверил астрал. По-прежнему никакой активности со стороны Тегле-гада не обнаруживалось. Юрий приложил усилие, выныривая в обычное состояние - и ничего не вышло. Что-то держало его в астрале, парализуя его зрение в обычном мире. Сейчас он прекрасно видел удаленные потоки энергии, но окружающий его на расстоянии нескольких шагов мир представлялся коричневой непрозрачной массой.

Юрий мгновенно сообразил, что против него применили специальный прием, пытаясь его задержать. Действительно, он мог идти в любом направлении - ноги слушались - но куда идти? Слева дорога с непрерывным потоком автомобилей, справа стена дома. Прямо перед ним - круглая тумба, а в нескольких шагах за нею - переулок, в котором незрячего пешехода сразу собьет автомобиль. Идти назад, не глядя, до следующего перекрестка? Зачем? Ясно же, что через несколько минут здесь окажется тот, кто ослепил его столь необычным образом. Слепой среди поспешно шагающих зрячих виден издалека.

"Сжать энергию в точку и отправить в зрительный центр. Не помогает. Мыслезащита! Не получается, не могу замкнуть сферу. Тогда поищем, кто мешает. Ага, вот он. Неизвестный, не очень сильный. Просто выбрал удачный момент. А вот сейчас я тебя по нервным центрам пощелкаю, чтобы ты и удушье, и страх смерти ощутил". В образовавшемся контакте Юрий ощутил, что воздействующий на него мастер не стремится убить его или как-то навредить. Он всего лишь пытался его задержать. Поэтому Кондрахин в качестве ответного действия выбрал воздействие не повреждающее, позволяющее лишь освободиться от чужой воли.

Мастер астрала оказался парнем крепким. Больше минуты он держался, хотя Кондрахин не позволял ему дышать. А затем, когда их связь уже готова была разорваться, послал Юрию последний волевой импульс и освободил его из своей хватки. Последнее послание мастера новизной не отличалось. Он парализовал зрительные нервы Кондрахина, так что тот оставался слепым, хотя природа этой слепоты теперь была совершенно иной.

Время шло. Несомненно, уже неслась к застывшему возле афиши Кондрахину машина с соратниками неведомого мастера, а он все так же стоял неподвижно, настраиваясь на самовнушение, подготавливая свое сознание к восстановлению утраченной способности видеть. Проверка показала, что камневидение, чья природа была совершенно иной, сохранилось. Юрий мог видеть асфальт под ногами и стены знаний. Видел он и многое иное, находящееся под асфальтом, но сейчас это умение было совершенно ни к чему.

Вслушиваясь в шаги прохожих, он двинулся в сторону перекрестка. Людей он слышал, стены - видел. После того, как он завернул за угол, передвигаться стало легче. Редких прохожих он слышал издали, потому что в переулке меньше шумели машины. Приказ неведомого мастера его сознание преодолело, но зрение восстанавливалось постепенно. Пока что он видел только свет. Ему оставалось несколько секунд до восстановления ориентации, несколько шагов. И в этот момент на полном ходу Кондрахин врезался всем телом и лицом в деревянный забор.

То, что это дерево, он понял сразу. Камень или металл он увидел бы, а вот дерево, как любая живая материя, пока была его восприятию недоступна. Камневидение показывало - переулок уходил дальше. Обычное зрение, уже почти восстановившееся, утверждало - впереди забор из сплошных неструганных досок.

Юрий был вынужден повернуть назад. Он сразу понял, что свернувшая в переулок машина прибыла по его душу. Небольшой автобус, задернутые шторами окна, неброский серый цвет. Автобус остановился в двадцати шагах, из распахнувшейся дверцы выскочили трое, бросились к Кондрахину. Они остановились в пяти шагах, когда Юрий уже сделал первый легкий шаг в сторону, начиная боевой маневр и оценивая противника.

В глазах еще двоилось, лица он воспринимал нечетко, но характер движений сомнений не оставлял: перед ним мастера рукопашного боя, которым для его задержания оружие не требовалось. Было, впрочем, и оружие. Сзади троицы мастеров в коротких обтягивающих куртках без карманов и шароварах стоял здоровенный детина в длинном кафтане вишневого цвета и таких же брюках, заправленных в высокие черные сапоги. На широком поясном ремне детины болталась здоровенная кобура, а в руках он держал легкий короткоствольный автомат. Дуло автомата смотрело точно на пупок Кондрахина.

Юрий понял, что шансов на победу у него практически нет. В честном бою его уложат, если не руками, так пулей. Тот, кто ослепил его несколько минут назад, вновь свершит это, стоит лишь Кондрахину попытаться нанести ментальный удар. К тому же, скорее всего, неведомый мастер мог не только лишать зрения. Наверняка в его арсенале имелись и другие приемы. С Юрием произошло то, что считалось практически невозможным: ему противостояли одновременно равные или превосходящие его по силе бойцы и в физическом и в ментальном мире. Юрий огляделся. На его стороне переулка - стена трехэтажного дома. Окна первого этажа высоко, но он допрыгнет. Сзади - забор, который может скрыть его от прицельных выстрелов. Сбить детину ментальным ударом и прыгать через забор, не зная, что там?

Мимо автобуса пронесся длинный роскошный автомобиль, с визгом затормозивший на расстоянии локтя от спины одного из бойцов. Тот даже не шелохнулся. Юрий тоже ждал, полагая, что задержка в атаке против него не случайна. Возможно, ситуация могла разрешиться без применения силы. Из автомобиля медленно выбрался тощий лысый мужчина. Военная форма без знаков различия, висящий на груди большой серебряный крест, короткая бородка. Восстановившимся зрением Юрий увидел, что тощий с крестом принялся буравить его внимательными глазами.

Тем временем из автомобиля выбрался второй мужчина, с полумесяцем на груди, почти точная копия первого. Только на голове его сидела богатая меховая шапка, украшенная самоцветами, и нельзя было определить, остались ли еще на его голове волосы.

Лысый с крестом подошел к Юрию.

- Ты какой веры будешь, человече?

- Православный, - твердо ответил Кондрахин, припоминая, как на Тегле относились к атеистам.

- Тогда перекрестись, - ласково предложил лысый.

Юрий исполнил требуемое, и второй, что в шапке, обратился к лысому:

- Он твой, Дмитрий.

Лысый кивнул, не отрывая взгляда от Кондрахина. Детина с автоматом и трое рукобоев стояли недвижно, а мужчина в шапке пошел в автобус. Не дожидаясь, пока тот скроется в нем, лысый Дмитрий предложил Юрию:

- А поехали с нами, православный? Чаю попьем, о жизни потолкуем. Человек ты интересный, да и мы не лыком шиты. Время не зря потратишь, Юрий. Я ведь не ошибся, тебя так зовут?

Он улыбнулся, и Кондрахин понял - лысый Дмитрий сам мастер изрядный. Ослеплял Юрия восемь минут назад другой, но и Дмитрий, несомненно, мог многое. Прочесть его мысли было невозможно, а короткий, на долю мгновения взгляд в астрале показывал - защищен Дмитрий почти так же хорошо, как и сам Кондрахин. А вот рукобои и автоматчик защиту имели слабенькую, они могли закрыться только от чужих приказов, но не от чужой энергии.

- Можешь звать меня Юрой, не возражаю. Только я в гости под принуждением не езжу, ты уж прости, Дмитрий, воспитание не позволяет.

- Сторож ли я брату моему? - смиренно ответствовал Дмитрий, - Я пригласил тебя к себе, поелику невежливо напрашиваться в гости. Коль скоро ты меня к себе пригласить не хочешь, ибо догадываюсь я, что ты не москвич, остается нам беседовать здесь. Только я предпочел бы разговаривать в машине. Иноки, - он повернул голову в сторону автоматчика и рукобоев, - в автобусе подождут, а мы поговорим. Не надо, чтобы любопытствующие взоры запоминали мой, да и твой, образы.

"Да ведь он и его команда к властям не относятся, оттого и светиться лишний раз не хотят. Это не охранка, не полиция и не армия. Те бы не стали вести себя столь интеллигентно. Скорее тайная церковная стража, быть может, настолько тайная, что и сам патриарх о ней не ведает. Или при разбирательстве станет утверждать, что не ведает".

- Дмитрий, а кто у тебя там, в машине?

- Токмо водитель. Без него никак не выходит. Мне самому невместно за руль садиться. Но ты не опасайся - он за стеклом сидит и наших речей не услышит.

Юрий проверил - водитель казался обычным человеком. Как бы там ни было, принимая предложение, он не ухудшал своего положения. Дмитрий не казался достойным противником в рукопашном бою, а рукобои с автоматчиком мгновенно придти ему на помощь не смогут. Он кивнул и подождал, пока иноки не скроются в автобусе. Затем залез на заднее сиденье просторного автомобиля.

- Автомобиль бронированный? - спросил Кондрахин закрывавшего дверцу Дмитрия. Тот кивнул и спросил:

- На месте будем стоять или покатаемся по Москве?

Вопрос, на первый взгляд невинный, определял направление дальнейшей беседы. Если Юрий доверял своему собеседнику, стояние на месте казалось бессмысленным. Если нет, то ему было куда легче покинуть стоящий автомобиль, чем прыгать из него на ходу в случае столкновения с командой Дмитрия.

- Я тут недавно ехал по оживленной улице, и вдруг все встречные автомобили выехали на нашу сторону и пошли в лобовую атаку. Хорошо, водитель сумел вовремя отвернуть. Так что я ездить по Москве теперь побаиваюсь.

- Быть может, ты догадался, кто это свершил и где он находится?

Юрий сообщил, что знает, откуда действовал Тегле-гад и честно признал, что не знает ни имени своего врага, ни его сущности.

- Подозреваю, что этот адепт разрушения намеревается втянуть в назревающую войну как можно больше участников.

- Где он находился? - перебил его взбудораженный Дмитрий, - назови место!

Юрий сказал одно слово: "Рим", и Дмитрий, пробормотав: - минутку, - откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза. Ясно было, что он отправляет мысленное сообщение. Справившись с этим за секунду, он вновь повернулся к Кондрахину.

- Вот, Юра, ты нам и сказал главное, из-за чего мы так хотели с тобой поговорить. Нас давно интересует сие бесовское создание, и мы, наконец, найдем тех, кто ему помогает в Москве.

- Но квартира, откуда была дана команда для московских водителей, пуста. Я её проверил немедленно, - сказал Кондрахин, поясняя свое утверждение в ответ на вопросительный взгляд Дмитрия.

Тот кивнул, показывая всем своим видом, что ничего иного он и не ожидал.

- Ты чем-то беса раздразнил, и он все проявления твоих усилий сразу замечает. Но мы можем покататься, если ты не возражаешь. Пока ты просто разговариваешь словами, как обычный человек, ты в безопасности.

После утвердительно кивка Кондрахина тощий лысый человек с крестом, всем своим видом изображая крайнее блаженство, приоткрыл перегородку и продиктовал водителю маршрут. Юрий мгновенно заметил, что автобус их сопровождать не стал.

- Я не хотел стоять на месте, чтобы не вызвать ненужного внимания, - Дмитрий погладил цепь, на которой висел крест, - мы для большинства обывателей не существуем, а тут такая роскошная машина в случайном переулке.

- Тогда почему бы Вам не пользоваться машиной попроще? И кто такие "мы"?

- Эх, человече! Любопытство кошку умертвило, слышал? Не спрашивай лишнего и тебе не придется столкнуться с ложью. А машина попроще ездит не столь быстро, и пули ее пробивают насквозь. Меня это не устраивает. Хочу предстать перед Всевышним, исполнив свою службу в этом мире полностью.

Мысли Юрия несколько изменили направление. Никаких своих тайн Дмитрий ему не раскроет, но не станет же он охранять чужие тайны? Скажем, тайны Святого Престола? Пока машина пробиралась по узким переулкам и второстепенным улицам, Юрий расспрашивал своего собеседника о делах Ватикана, и здесь его ожидания полностью оправдались. Дмитрий знал многое и, главное, он не сомневался, что действия многих кардиналов Рима направлялись непосредственно Тегле-гадом.

- Так ты полагаешь, что скоропостижная смерть Целестина Пятого нарушит планы бесовского отродья? Возможно, возможно ... Но я тебя на это дело не благословляю и советами помогать не стану. Не гоже православному такой грех брать на душу.

- А если я нигилист? Тогда меня никакой грех не смутит.

- Ну, какой из тебя нигилист, - улыбнулся широкой улыбкой человек с крестом на груди, - поверь мне, нигилистом ты быть никак не можешь. Удивляешься? Я в свое время по нигилистам докторскую диссертацию защитил. Если излагать коротко, их всего три вида. Первые - со склонностью к служению врагу человечества. Эти поклоняются сатане, хулят церковь, никто из них не стал бы сражаться против бесовского отродья. Ты не из них, согласен, человече?

Юрий кивнул, мысленно припоминая знакомых нацистов там, на Земле, примеряя их к образу поклоняющихся сатане.

- Другие ближе к истинному пониманию Бога, но их сбили с толку лживыми речами, они поверили, что вера не в моде. А такие люди следят за модой и хотят не отстать. Их нигилизм рассыпается при первом же жизненном испытании. Ты не похож на человека, зависящего от моды, да и в серьезных схватках участвовать тебе приходилось, я уверен.

- А третий вид каков? - с интересом спросил Кондрахин.

- Третий вид редко встречается, - доктор теологии выпустил крест из пальцев, - это люди, добившиеся значительных успехов своим собственным трудом и талантом. Попадаются среди них такие, что впали в гордыню и считают Божий Промысел либо несуществующим, либо рядовым законом природы.

- Но раз они считают Божий Промысел существующим, то они уже не нигилисты? - попробовал возразить Юрий. Он как-то сразу понял, что относится к этой категории людей, и лысый Дмитрий очень быстро придет к такой же мысли. Следовало увести разговор с опасной темы.

- Приравнять Создателя к закону природы - это и есть нигилизм, худший даже, чем вообще отрицать его существование. В первом случае возникает соблазн использовать существование Творца для достижения собственных целей. Это такая мерзость, что о ней христианин и помыслить не может. А во втором случае нигилисту приходится искать обоснование всему сущему. Быть может, Всевышний в своей мудрости даст нигилисту на его неправедном пути спасительный знак.

- Прости, Дмитрий, я твои мысли плохо понимаю. Диссертаций не писал, меня более приземленные проблемы волнуют. Почему бесовское отродье мою мысленную связь заметило, а твою - нет? Почему квартира к моему появлению была пуста; если он ожидал моего появления, то почему не оставил засады?

Кондрахину после рассуждений Дмитрия о нигилистах и творце сразу расхотелось продолжать беседу. Как к нему ни относись, лысый крестоносец владел знаниями и навыками, которых у Юрия не было. Делиться ими он не станет, гипнозом его тоже не возьмешь - искушен, нет сомнений. Заболтать или перехитрить доктора теологии - задача не для Юрия, его талантов на это не хватит. Запугать? Чем? Остается просто попросить о помощи - по-христиански.

- Бесовское отродье после любого вмешательства в ход событий немедленно удаляется с этого места. Такова его природа, я полагаю. Он просто исчезает в одном месте и появляется в другом. Расстояние для него значения не имеет. После своего исчезновения около часа бес ничем себя не проявляет.

Юрий истолковал поведение Тегле-гада иначе. Место, откуда эта сволочь осуществляла воздействие, мог засечь любой астральный мастер, и очень разумно было его немедленно покинуть. Видимо, мгновенное перемещение требовало изрядной подготовки и энергии, и после этого Тегле-гаду приходилось восстанавливать силы. Потому и на засаду сил у него не хватило.

- Метки Нечистого на тебе не стоит, ее я бы сразу обнаружил. Да если бы бес поставил на тебе свою печать, он бы тебя мог найти в любой момент. Похоже, тот, о ком мы говорим, неплохо с тобой знаком. Тебе виднее, Юра, почему так. Расскажешь - помогу советом, нет - справляйся сам.

Собеседник Кондрахина расслабился, с безразличием глядя в окно. Дорога пошла на подъём, и панорама Москвы здешнего мира открылась во всей красе. Золото луковок православных храмов, синева куполов мечетей, белые иглы минаретов, решетчатые башни радиосвязи - и крыши. Зеленые, красные, чуть покатые и остроконечные, образующие ровные ряды и дерзко взлетающие вверх острыми пиками.

- Не доводилось раньше у нас бывать? - голос Дмитрия все так же источал мед. Казалось, этот благожелательный спутник готов решить все проблемы, помочь в любой беде. "Стоп. Это он меня начинает обрабатывать. Паузу выждал, да не просто выждал, а о деле поговорить немного позволил. Терпеливый".

Покачав головой, Юрий подобрал скучающе-просительную интонацию. Дескать, я тебя о чем-то прошу, но это лишь потому, что к слову пришлось. А так - не очень-то и надо.

- Лучше помоги мне в Риме. Инока пошли своего, опытного в мысленной связи, Ватикан знающего, такого, чтобы бесовского отродья не испугался. Да еще обязательно - добровольца.

- Инок, говоришь? - голос собеседника перестал источать мед, - способный к мысленной связи, да умеющий беса почувствовать? Такие умения иноку не по чину. А ты подумал, что произойдет, если со смертью Целестина Пятого окажется связан кто-то из Московского Ханства? А тем паче, человек из православного клира?

- Папу римского я трогать не стану. Усовестил ты меня, Дмитрий.

Юрий замолчал, предоставив инициативу разговора собеседнику. В его голове уже забрезжила туманная возможность определенной комбинации. "Тегле-гад, почувствовав мою активность в Риме, подумает в точности то, что и Дмитрий - что я явился убить Целестина Пятого, его главного подручного. Что он сделает? Явится во плоти или в теле приближенного к папе человека? А если за полчаса до того я его сумею принудить к перемещению, и при этом он будет знать, что папа подвержен угрозе? Не сочтет ли он нужным оказаться поближе к папе, в тщательно охраняемых покоях, но без сил и возможности внезапно исчезнуть?"

- Тогда что же ты задумал, Юрий? Помощь моя для чего потребна?

- Ловушку я задумал для бесовского отродья. Целестин Пятый будет в ней одной из наживок...

Ночью Юрия разбудили. Внутренние часы подсказывали, что поезд находился между Вязьмой и Смоленском.

- Проверка документов. Господа пассажиры мужского пола, предъявите паспорта и иные документы.

Жандармы шли вдвоем, а сзади маячил не бросающийся в глаза субъект в гражданской одежде, внимательно за ними наблюдающий. Юрий глянул на них астральным зрением - приходилось рисковать, его паспорт был рассчитан на пограничный контроль, но не на проверку патрулем охранки - и заметил, что все они защищены от астрального воздействия. Субъект в гражданском немедленно почувствовал проявления ментальной активности, но не смог распознать ее источник.

Сосед по купе, сонно ворча, вытаскивал фальшивый паспорт. Кондрахин, немного побеседовавший с ним вчера, легко разузнал о нем все. Борис Нигодин, лейтенант-зенитчик, направлялся в Речь Посполитую под прикрытием гражданского паспорта на вымышленное имя. Большинство состава его батареи и все орудия уже прибыли на место. Московское Ханство, не вмешиваясь явно в конфликт немцев с Речью Посполитой, укрепляло оборону союзников артиллерией, зенитками и истребителями. Военнослужащие Московского Ханства пользовались формой местного ополчения, а что касаемо русского языка, так он был родным для жителей многих восточных земель Речи Посполитой, и удивления вызвать не мог.

Коллегия Охраны Безопасности не знать об этом не могла. Что они станут делать, обнаружив фальшивый паспорт его соседа? Возможно, в таких паспортах имелся какой-то специальный знак, и охранка не проявит к нему интереса. Но паспорт господина Пильзеня их вполне мог заинтересовать. Нельзя было исключить и того, что именно Игнатия Пильзеня и ищут сейчас патрульные. Отделение Подорожного Приказа наверняка отчитывалось о выданных паспортах, прилагая документы, обосновывавшие такую выдачу. А Юрий употребил в качестве обоснования гипнотический приказ. Служащие, выписавшие ему паспорт, наверняка и сейчас считают, что действовали строго по правилам и ломают головы, куда же они задевали необходимые документы.

"Их могли и под гипнозом допросить. Коллегия Охраны Безопасности - далеко не земное НКВД, особой прыти местная охранка не проявляла. Но Тегле-гад вполне мог ее подстегнуть, подсказав при этом нужные действия. Ах, как неудачно получилось... Что же я в этом мире, как белая ворона, на каждом шагу попадаюсь - то Тегле-гаду, то местным мастерам астрала? Пока не пойму, в чем дело, в Рим лезть незачем, враз сгорю".

- Господин Пильзень, какое отделение Подорожного Приказа выдало Вам паспорт?

- Там же указано - то, что на улице Адмирала Орлова-Босфорского. С паспортом что-то не в порядке?

"Понятно, искали меня. И искали в поезде, направляющемся на запад. Хотя, если я по происхождению - мелкопоместный шляхтич из Мазурии, то все логично. Тогда почему патруль защищен от астральных воздействий? Нет, это не простая проверка. Ищут не шпиона и не жулика, ищут ведуна. И угораздил меня черт выйти сейчас в астрал! Тегле-гад наверняка меня засек. Теперь жди неприятностей. Сейчас стрелочник на первом разъезде состав или в тупик отправит или на занятый путь".

- Секунду, господа охранники!

Юрий рванулся в тамбур, никем не преследуемый, и там повернул тормозной кран. Жандармы спокойно ждали его возвращения. Войдя вслед за ним в купе, субъект в гражданском закрыл за собой дверь.

- Выдавшие Вам паспорт служащие действовали с нарушением правил. Сейчас мы с Вами выйдем в Смоленске, Вы сообщите нам сведения о своей особе, мы запросим Москву телеграфом. После подтверждения сообщенных Вами сведений продолжите свой путь. Кажется, Вы направлялись в Менск? Заранее приношу извинения за задержку. Служба.

Тем временем поезд останавливался, в коридоре слышались встревоженные голоса, но вежливый субъект ничего этого как будто не замечал. Он безразлично взирал на Кондрахина близко посаженными светлыми глазами, стоя в полушаге от него в узком пространстве купе. За дверью стояли двое жандармов, более не озабоченных проверкой документов. На секунду возникла мысль, что эту ситуацию можно разрешить тремя быстрыми ударами.

Вырубить мгновенно патруль, тела положить в купе на полке, Нигодина, который вышел в коридор, ввести в транс - пусть спит до границы? Но тогда придется выйти из поезда в Смоленске. С тем же успехом можно выйти и вместе с патрулем - их вырубить он всегда успеет. Юрий не мог решить, что будет правильнее. Похоже, вьехать в Речь Посполитую по своему нынешнему паспорту не получалось.

Мешал ему и неприятный субъект с близко посаженными глазами, стоящий молча в полушаге. Чего он ждал? Атаки Кондрахина, попытки подкупа, объяснений? И мысли не прочитаешь - закрыт, и в астрал лучше не выходить, это опасно. Поезд тем временем остановился. Послышались голоса за окном, на полотне дороги. Поездная бригада осматривала колеса вагона. В дверь купе постучали. Юрий открыл. На пороге появился проводник.

- Господа пассажиры, может, знаете, кто и зачем остановил поезд?

- Поезд остановил я. На ближайшей станции стрелочник постарается устроить крушение.

Кондрахин сказал это твердым голосом, не сводя глаз с вежливого субъекта. Тот, ничем не выказав удивления, обратился к проводнику:

- Слышали, что сказал господин Пильзень? Примите меры к предупреждению крушения.

Проводник мгновенно исчез, как будто его ветром сдуло. Вежливый субъект кивнул на нижнюю полку:

- Присядем, Игнатий Давтурович? Ваш сосед до Смоленска собирается посидеть у проводника. Чаю попить. А мы уж здесь время скоротаем.

Присели напротив друг друга, настороженно поглядывая на неразборчиво белеющие в полутьме лица.

- Если хотите, господин Пильзень, можете свет выключить. Я без него умею обходиться.

- Вы уж сразу представьтесь, объясните, чего хотите, и расскажите полностью, без чего Вы способны обойтись. Без воды, воздуха, указаний Коллегии Охраны Безопасности, средств передвижения, оружия? Я еще что-то пропустил?

- Обойтись без Вами перечисленного не могу, не льстите напрасно. Но у нас есть общий знакомый, который все это может. Меня можете называть господином Кудеяром. И я с удовольствием поговорю с Вами о нашем общем знакомом.

Вот теперь Юрию показалось, что он что-то понимает. Его как-то связали с Тегле-гадом, существование которого для охранки - не секрет. Может, лысый Дмитрий сообщил. Или о появлении в Москве ведуна, или о том, что массовое столкновение на Южном Бульваре устроил Тегле-гад. Что-то же он должен был сказать?. В охранке не дураки сидят, откровенную ложь со стороны Дмитрия распознают. Как бы там ни было, сейчас придется разговаривать с агентом охранки, не имея представления, что тому известно о самом Кондрахине.

- Напомните, о каком знакомом идет речь? Как его зовут, что он замечательного свершил в этом мире?

В темноте голос господина Кудеяра звучал, как сухой шелест. Юрий даже позавидовал. Такой голос позволял использовать необычные приемы воздействия, и Кондрахин решил, что при случае он попробует освоить такую речь. Казалось, что она звучит разборчиво лишь на расстоянии шага, превращаясь за границами этой дистанции в неясный шорох:

- Его имя Джироло, живет постоянно в Риме, на Монте-Ватикано. Недавно в Москве он вызвал столкновение двадцати трех машин: тридцать один человек погиб, более полусотни ранено. Зачем ему это понадобилось, мы установить не смогли.

- Полагаю, он пытался убить меня, - Юрий наконец определил, что Кудеяр мог стать союзником и установил общее направление разговора.

- Зачем ему убивать Вас? - голос Кудеяра шелестел так тихо, что шепот Кондрахина казался на его фоне рокотом мотора.

- Он думает, что я намереваюсь убить его. Не ошибается. У меня нет другого выхода.

- Сможете?

Юрий демонстративно пожал плечами. Если Кудеяр не врал, движение он разглядит и в полной темноте, и в его значении не ошибется.

- Как давно Вы за ним гоняетесь?

- Лишние вопросы. Помогаете мне, просто не мешаете, или паспортные вопросы расследовать станете?

Кудеяр слегка шевельнулся:

- Напрасно Вы так, Игнатий Давтурович. Джироло убил четверых моих друзей. Как раз лучших, тех, что могли ведунов распознавать, свои мысли скрывать, от порчи людей защищать. У нас таких людей немного и было, а сейчас тех, что остались, можно по пальцам сосчитать. Я Вам сейчас расскажу, как он это сделал...

Тихий шепот Кудеяра в темноте придавал его рассказу дьявольскую достоверность. Воображение Юрия рисовало ему отчетливые картины. Вот Ахмат Барзаев с налитыми кровью глазами кричит, безуспешно пытаясь сорвать с себя высокую шапку горца, которая вдруг сдавила ему череп с такой силой, что кости черепа не выдержали, и мозг Ахмата вслед за глазами потек по окровавленным щекам. Калистрат Суворин, в роскошной меховой шубе лежит в двух метрах от своей калитки, и гладко обклеванный домашними курами череп белеет на окровавленном снегу. Больше часа хрипит, выплевывая кровь из пробитых собственными ребрами легких Георгий Киладзе, зажатый в сложившейся в гармошку машине, пока его пытаются вытащить из груды искореженных остатков. И умирает по дороге в больницу. Кожа Василия Нурикова вдруг покрывается сыпью, с головы до пят, за один день он расчесывает ее до костей и истекает кровью. Его не смогли спасти - до ближайшего города было две сотни верст, а река, единственная дорога сибирской тайги, только-только встала, и лед не держал ни человека, ни коня.

- Похоже, причиной смерти каждого стал предмет его наибольшей гордости, - подвел итог рассказанному Кондрахин.

- Это именно так. И все случаи произошли на глазах многих наших товарищей. Никто не смог помочь. Даже с курами. Они заклевали Калистрата буквально за две минуты, а никто из наших не имел хотя бы ножа, - Кудеяр вдруг привстал, - там, вверху, опасность!

Астральное восприятие показало, что на них сверху падал самолет. Пилот, намертво схваченный посторонней волей, профессионально выцеливал их вагон. Воздействовать на него Юрий не мог, сознание летчика было плотно закрыто чужой непробиваемой защитой. Но если нельзя воздействовать на сознание или тело, то можно воздействовать на неживую материю. Волевым импульсом Кондрахин разорвал один из тросов управления и приложил усилие к рулю управления.

Пилот лихорадочно тянул ручку в сторону, давил на педали. Бесполезно. Пикирующий самолет перешел в неуправляемый штопор. Осознавший провал своей попытки Тегле-гад снял защиту с сознания пилота. В этот момент Юрий послал ему вслед волевой импульс с приказом умереть. Будь на месте врага обычный человек, можно бы не сомневаться в его гибели. Но это был Тегле-гад, защищенный от ментальных ударов любой силы.

Самолет врезался в землю в двух сотнях метров от рельсов. Вспышка, грохот, просвечивающее через мелькающие деревья пламя пожара. Под внимательным взглядом Кудеяра Юрий рухнул на свою полку, потеряв все силы. Теперь можно было не бояться. Тегле-гад был от них недалеко - километров на двадцать севернее Смоленска. Сейчас он, по своему обыкновению, покинет место действия и в ближайший час его сил не хватит на новую атаку.

- Игнатий Давтурович, - тихо позвал Кудеяр, - это был Джироло?

- Он самый, - безжизненным голосом ответил Кондрахин, - боюсь, он запомнил наш вагон. Думаю, стоит его отцепить на ближайшей станции. Пусть постоит сутки. А я продолжу путь на другом поезде.

Щелкнула кнопка светильника, господин Кудеяр вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и выложил на стол фотографию.

- Возможно, это Джироло. Я думаю, можно быть на девять десятых уверенным, что это он.

Кондрахин взглянул на фотографию.

- Нынешний владелец картины Третьей Печати. Кардинал Джироло может с ее помощью, проникать в чужие замыслы; такова сила, приписываемая картине легендами.

Только Джироло, как понимал Кондрахин, Тегле-гадом быть не мог. Непредставимо, чтобы официальное высокопоставленное лицо беспрепятственно и анонимно передвигалось в пределах Московского Ханства. Ошибается Кудеяр или умышленно лжет?

Проникнуть в мысли собеседника Юрий не мог, опознать умышленную ложь по характерным для нее мелким признакам тоже не удалось. Господин Кудеяр отменно владел собой. Засовывая фотографию в бумажник, он одновременно выключил свет.

- Господин Кудеяр, как вашему ведомству удалось меня обнаружить? Если скажете, что по нарушению правил выдачи паспорта, не поверю.

- Напрасно. При выдаче паспорта вы назвались сотрудником Коллегии. Паспорт Вам выдали сразу же, зато и Коллегии сообщили без промедления. По Московскому Ханству бродит немало людей с фальшивыми документами, но никто из них не опирался при изготовлении фальшивки на Коллегию Охраны Безопасности. Мы покумекали, и в наших головах, - тут Кудеяр невесело засмеялся, - родились всего две мысли. Первая - что нам брошен вызов. Кому-то поиздеваться захотелось, то ли по глупости, то ли от избытка силы. А вторая - что есть ведун, который прячется от других, не от нас. Почему я стал искать Вас в этом поезде, уж извините, объяснять не стану.

Сойдя с местного поезда на небольшом, всеми забытом разъезде, Юрий деловитым шагом направился по проселочной дороге в ту сторону, где, согласно карте, находилась река. Карту он купил в Менске. Там же поменял свои рубли на злотые. Шагая по скользкой от дождя дороге, он размышлял о поведении Тегле-гада. Почему-то тот легко определял проявления активности Юрия при большом скоплении народа и совершенно ничем себя не проявлял, если Юрий выходил в астрал в одиночестве.

"Тегле-гад никогда не появлялся сам, действовал чужими руками. Вот и сейчас, когда я на пустынной дороге, что он способен сделать мне?" Однако Кондрахин, на всякий случай, проявлять свои ментальные способности не спешил. Кто знает, действительно ли пустынна эта дорога, и не явится ли Тегле-гад на встречу с автоматом в руках. Юрий понимал, что огнестрельному оружию он ничего противопоставить не в состоянии.

Раскрытый над головой зонтик защищал от дождя туловище и голову, но обувь и брюки намокали все больше и больше, поэтому, когда сзади раздался скрип тележных колес, он обрадовался ему, как утопающий спасательному кругу.

- Хей, пан, сидайте обок!

Возчик, длинноусый мужик в серой рубахе и черных портках, без обуви, держал над головой такой же зонтик, как и Кондрахин. Телега была справная, на резиновом ходу. Возчик придержал лошадь.

- Я ехач до Ивичей, а пан докуд идзеши?

- Пока до реки. Хотел в деревне нанять лодку и проводника. До Любчи.

- Так пан из москалей будет. Кто пана надоумил такой крюк делать?

Любча Кондрахину была ни к чему, но свои истинные намерения он не раскрывал даже случайному встречному. Поэтому он поинтересовался, как возница сразу определил, откуда его случайный попутчик. Оказалось, по языку. Возница, Василь, не раз бывал в Московском Ханстве, у родни, и хорошо знал русский язык.

- Василь, ты можешь звать меня Игнатием, - представился Юрий указанным в паспорте именем.

- У нас принято обращаться - пан. Так что, пан Игнатий, захочешь с кем поговорить, не забывай об этом. К женщине обращайся - пани, к мужчине и женщине вместе - панство. Ты, пан Игнатий, если не секрет, по каким делам в наши края пожаловал? С виду ты не влосчанин, а жолнежам в наших лесах делать нич.

Жолнежи - солдаты, сообразил Кондрахин, почти бессознательно установивший свой разум на чтение мыслей собеседника. Пан Василь изъяснялся на причудливой смеси трех языков, пусть и близких друг к другу, но все же различающихся. Возница знал, что в Речь Посполитую прибывают воинские подразделения с востока. Похоже, об этом знали и в Московском Ханстве и в союзном ему государстве практически все.

- Я фельдшер. Слышал, что в лесах у Немана еще можно найти лекарей, знакомых с древней традицией целительства. Мне в Москве называли некоторые имена...

Юрий умолк, почувствовав недоверие и опасения собеседника. Пан Василь наверняка что-то знал о людях, интересовавших Кондрахина, но это знание, как явно ощутил приезжий, было тайным. А тайну следует хранить. Почувствовав со стороны своего пассажира, о котором он ничего не знал, интерес к их тайнам, возница либо замкнется, либо постарается выведать о приезжем побольше. Но пан Василь - мужик общительный, можно было не опасаться того, что он замолчит на долгие часы.

- Ты, пан Игнатий, и у себя всегда парасол высискаешь?

- Впервые открыл, когда с поезда сошел, - ответил Кондрахин чистую правду, не уловив смысла вопроса.

- Коли так, то кто тебе посоветовал парасол прихватить? Я у Вас бывал, что русские, что татары, парасолы не используют, предпочитают вымокнуть и сушить потом одежду.

"Ну вот, и простой крестьянин меня сразу расколол. Не выходит из тебя разведчика, Кондрахин. Шпион должен быть похож на кого угодно, только не на разведчика. А в тебе все встречные только разведчика и видят".

- Мне о здешних лекарях один историк рассказывал, Глузман. Он и зонтик взять посоветовал, и с проводником из местных договориться велел. Сказал, что без проводника я никого не отыщу, со мной говорить откровенно не станут.

- Глузман? Жид, что ли? - пренебрежительно произнес пан Василь. - Миловачи вы, москали, иноверцев привечать. То жиды, то татары, а то еще и ламаисты у вас обитают.

- В Речи Посполитой, я слышал, есть католические меньшинства? И их вроде притесняют? - не остался в долгу Кондрахин.

Возница разразился целой речью, перемежая свои слова ругательствами на трех языках. Вкратце смысл его высказываний сводился к тому, что незначительная часть поляков-католиков мутит воду, переманивает прихожан у православных приходов и выступает за создание польской автономии вдоль течения Вислы. Поддерживают их Ватикан и Немецкий Союз.

- Наши католики хоть христиане, братья во Христе. А у вас даже хан кажду пянтек до мечети ходит.

- Едишка Второй - православный. А в мечеть ходит по политическим резонам, пример веротерпимости являет, - заявил Юрий, стараясь увести разговор с опасной для него темы религии, - Зато мусульманцы в Московском Ханстве чужими себя не чувствуют. А ваши католики даже в Немецкий Союз просились, я слышал?

- Совсем, пся крев, зарвались подданы Папы Римского! У немчуры, у протестантов помощи шукают! Те придут на помощь, да еще - с каким удовольствием! Только потом храмы наши с землей сравняют, и по-польски говорить всем запретят.

- Что же, Папа Римский этого не понимает? - спросил приезжий сочувственно.

- Все он понимает! Риму требуется война против православных, чтобы Италия могла в спину Балканскому Союзу ударить! Немцы на нас навалятся, а турки с итальянцами у балканских славян земли оттяпать постараются. Нам только на Англию остается полегачь.

Кондрахин рискнул блеснуть пониманием политической ситуации:

- Я слышал, - произнес он осторожно, - что Швеция в таком случае выступит против Англии?

- Пусть. - Возница говорил уверенно, совсем как генерал, продумывающий план битвы. - Наивысчая их сила - флот. Вот он и будет с англичанами бытьси, а тем еще Испания поможет. У скандинавов армия хорошая, но бардзо маленька. Она вся завязнет на границе с Московским Ханством.

Лошадка бодро тянула телегу по раскисшей дороге, а два взрослых и неглупых мужика, как дети, взахлеб, обсуждали детали предстоящей войны. Юрий уже знал, что на конец июня в Женеве назначена международная конференция по спорным вопросам. Народы большинства стран были уверены: неизбежный провал конференции послужит сигналом к войне. Разговор сам собой иссяк, когда Кондрахин счел за лучшее во всем соглашаться с паном Василем.

- Говоришь, ты фельдшер? И хочешь поучиться у наших знахарей? - спросил возница, когда они свернули с накатанной дороги в лес. Кивок Юрия был воспринят одобрительно. - Тогда уздравишь мою жинку? Болеет уже три года, местные знахари не помогли, а городской врач стоит бардзо дорого. Я помогу с проводником. Если что - сам отведу.

Кондрахин согласился. А что оставалось делать? Назвался груздем - полезай в кузов; раз ты лекарь, отказывать в помощи права не имеешь. Только лекарь из него был не очень умелый. Последнее время ему куда чаще приходилось отбирать жизни, чем спасать. Да и знания его порядком подзабылись.

Жил Василь наособицу, его дом стоял на лесной поляне, наполовину распаханной под огород. Сарай под сено, скотный двор, банька под высокой сосной, жиденькая ограда из жердей обозначала границы его владений. Дом как дом, бревенчатый, резные наличники и карнизы. В сенях на полках рядами стояли глиняные кринки.

Прошли в большую комнату, где за огромным столом большая уже девочка, скорее - девушка проверяла по книге, как ее меньшой братишка выучил урок по истории. Дети встали из-за стола и поклонились гостю. Глянув на хозяина, вслед за ним перекрестился на образа в углу и Кондрахин. Все происходило в молчании.

Жинка пана Василя, Агнета, встретила Юрия смущенным взглядом. Она сидела в небольшой комнате, откинувшись в кресле, и вязала носки. Приезжий фельдшер сразу отметил бледность кожных покровов. Короткий опрос подтвердил первоначальное предположение - анемия.

- Вот так, пан Игнат, уже три года. С огородом старшая дочерь управляется, с птаками домовыми - младшая, сын крову доит. Агнета только по дому працу исполняет. Летом ей лепше, а весной и осенью, бывает, совсем ложится.

- Как лечилась? - перебил горестный рассказ пана Василя Кондрахин.

Хозяин засмущался, махнул рукой:

- Какое у нас лечение? Фельдшер с Березняков приезжал, прописал одно лекарство - праздно.

Агнета протянула Юрию рецепт, глядя на него с надеждой. Глянув, Кондрахин едва сдержался, чтобы не матюкнуться. "Клинический идиот. Даже санитар мог сообразить, что при такой симптоматике желчегонное не назначают".

- Организму железа не хватает. Пусть ест антоновские яблоки, печенку, толокно, гречку. Кроме фельдшера, ее кто смотрел?

- Бабка наша деревенская, Масачиха. Отвары из трав посоветовала, заговорам научила, молитвам лечебным..., - голос пана Василя слабел по мере того, как он все явственнее распознавал появившееся на лице гостя выражение. - Агнета к ведунам обращаться не соглашается, - закончил он совсем упавшим голосом, - наш батюшка, отец Макарий, не велит.

Легко было догадаться, что сам хозяин с удовольствием презрел бы указания священника ради восстановления здоровья жены, но сама Агнета держалась другого мнения. Юрий произнес осторожно:

- Что бы не обратиться к ведунам? Если они наговоры какие накладывать станут, то это от нечистого. А если старинные средства народные посоветуют, то ведь в этом ничего плохого нет, я думаю?

Фальшивый пан Игнатий искусно пользовался своим голосом, подчиняя хозяйку своей воле. Справиться с ее упрямством удалось за несколько минут. После, когда Агнета согласилась, чтобы муж привез к ней ведуна, и повеселевший хозяин выставил на стол большую бутыль мутного самогона, они решили, что отправятся на реку за лодкой после обеда.

- Знаешь, пан Василь, я спиртного сейчас принять не могу, - Кондрахин накрыл свою стопку ладонью, отрицательно качая головой. - Картошки с грибками поем с удовольствием, грибы - объедение, а пить мне сейчас никак нельзя. С ведунами разговора не получится. Они ведь тоже веселящего питья не жалуют?

Хозяин согласился, подтвердив, что да, ведуны спиртного не употребляют. Сам он с удовольствием опрокинул пару стопок под соленые грибочки, и с сожалением отставил бутылку в сторону.

К реке шли пешими, по лесной тропинке. Пан Василь не мог сдержать потока слов, радуясь удачному повороту событий.

- В Ковеличах лодку возьмем. В заклад оставь сотню злотых - плавачи хоть месяц. Переночуем в Индриге, а утром уже в Неман выплывем. Достаршачу тоби до Радомысла. Я с его помощником, Остогом, в свойстве состою. Через то Радомысл и кого из учеников обок звальнит, и тебя послухае. Просто так до ведуна не доступишь. Стерегутся они от чудзи людин, а пуще того - от попов.

- А что, церковь ведунов не жалует?

Пан Василь обернулся к Юрию, замедляя шаг.

- Если какой поп запальчивый попадется, то может собрать найярых прихожан, доступить и сжечь ведуна в его дому. Тотеж и хоронятся они в лесах, куда лишь проверенные люди захаживают. Только и ведуны - не овцы безбронные. Запальчивого попа вдруг удар может хватить или паралич разбить. Длятего попы ведунов издали пржеклиначат и прихожанам с ними разговаривать запрещают; ну, а ведуны до деревни заходят тайком, в потемках.

Как и сказал пан Василь, лодку им дали без возражений, стоило Юрию вытащить из кармана ассигнацию в сто злотых. Отгребая от берега, Василь буднично произнес:

- Повезу ведуна до жинки, поздние заврочусь до Радомыслу. Если он оставит тоби у себя, то сто злотых - заклад за лодку - пойдут мне, как плата за организовач до учебы. Радомысл с тоби денег не возьмет, он учеников принимает, ежели они ему подходят. А не согласится учить тоби ведун - так возьмешь свои пинендзы, возвращая лодку. Надавачь сие?

Юрий рассеянно кивнул, думая о том, что имя Радомысла для него ново. Если это действительно ведун, набирающий учеников, он должен знать и тех, кто нужен Кондрахину. "Знать их, Радомысл, может, и знает, но отправит ли меня к ним? Среди ведунов свары и взаимная неприязнь совсем не редкость. Василь, кроме Радомысла, никого не знает, помочь не сможет".

В Индриге пан Василь быстро отыскаал знакомых, путешественников пригласили в избу, покормили и отправили спать в сарай, на сено. Ранним утром, выпив по стакану молока, они вновь сели за весла. К обеду выплыли в Неман, и здесь уже пришлось грести в полную силу, потому что их путь лежал вверх по течению. Они останавливались передохнуть в деревнях, и везде пан Василь находил знакомых и родственников. Кондрахин держался тихо, молчал, отвечая односложно только на прямые вопросы. Впрочем, местные жители, видя его угрюмую молчаливость, особенно и не опрашивали.

"Лучше, чтобы меня запомнили, как молчаливого Игнатия, чем как разговорчивого москаля. Впрочем, Тегле-гад мой след все равно найдет. Остается надеяться, что у него сейчас прибавилось хлопот с мировой политикой".

На третий день пути, когда они уже плыли вверх по узкому притоку, где весла то и дело задевали берега, пан Василь, ставший непривычно молчаливым, скомандовал: - "Здесь причалим".

Они вытащили лодку на берег, спрятав ее в густом подлеске. Неподалеку обнаружилась маленькая избушка, даже, скорее, сруб с небольшим окошком и сложенной из необтесанных камней примитивной печкой без трубы. Вдоль одной из стен тянулась низкая лавка. Они присели, стараясь не касаться спиной закопченных стен. Юрий не спрашивал проводника, что они будут делать дальше. Все казалось очевидным: они добрались до известного доверенным людям места, а здесь их встретят. Кондрахин не сомневался, что ведун немедленно узнает, кто и с какими целями переступает порог избушки. Поэтому он держал сознание открытым, все время сохраняя в нем образ жаждущего учения фельдшера.

Через порог избушки лениво вползла крупная змея. Она уставилась немигающим взором на людей. Юрий расслабился, определив, что перед ними всего лишь полоз, только необычно большой. Глянув на пана Василя, он заметил, что его проводник находится в гипнотическом трансе. Сам Юрий не заметил никакого воздействия. За открытой дверью выросла фигура в коротком плаще с капюшоном. Бородатый, горбоносый мужчина скомандовал: - "Идзь зе мнон".

Пан Василь, бездумно подчиняясь приказу, пошел за бородатым ведуном. Вслед за ним отправился и Кондрахин, раздумывая, почему впал в транс его проводник. То ли пана Василя приучили впадать в транс при виде полоза, то ли змея сама обладала гипнотической силой. В обоих случаях, следовало признать, задумано было неплохо. Доверенные лица ведунов знали маршрут лишь до избушки, а дальше их вели ведуны, лишив возможности запомнить дорогу.

Ведун - или ученик ведуна - вел их по лесу, непрерывно петляя. Возле поляны с шалашом он остановился. Повернувшись к Юрию, тихо спросил:

- Прагнач наука? - Увидев утвердительный кивок, обронил, - жекачь два дзыня, ту, - и ушел, уводя с собой пана Василя.

Осмотрев поляну, Кондрахин признал, что тут неплохо. Шалаш плотный, лежанка из веток покрыта накидкой, рядом - два одеяла, спички. Возле входа в шалаш - кострище, на опушке - небольшая поленница дров, куча сухих веток. Нашелся в лесу неподалеку и родничок, расчищенный бережной рукой. На дереве рядом висел деревянный ковшик. Юрий прилег на землю, призадумался. Продержаться два дня без пропитания - не затруднение, но мысли все же упорно поворачивались в сторону пищи.

Оно и понятно - после стольких часов интенсивной гребли организм требовал еды. Не просто еды. Ему отчетливо представлялись большие куски мяса, на худой конец - просто вареная картошка со сметаной, которой их угощали в деревнях по берегам Немана. Усилием воли освободившись от заманчивых образов, Юрий настроился на восприятие окружающего. Лес жил своей жизнью, которая быстро стала внятна его пассивному уму.

Порхали по веткам деревьев пичужки, промышляя себе на обед насекомых. Бегали в траве мыши, между деревьев пугливо пробирался кто-то покрупнее, быть может, заяц. Никаких тебе людей на несколько километров вокруг. Кондрахин поостерегся расширять зону ментального восприятия, чтобы не вызвать интереса со стороны Тегле-гада. Его полную рассредоточенность со временем нарушило некоторое мелкое обстоятельство. Какая-то деталь рядом с поляной выпадала из общей картины, при этом определить, что же это, никак не удавалось.

Хотя эта деталь угрозы не представляла, все же отмахнуться от загадки Юрий не смог. Встал, прошел за деревья, развел руками густую поросль подлеска. В траве лежал небольшой мешочек. Развязав его, Юрий увидел круглые бока картофелин. Меж ними лежала тряпица с солью. По крайней мере, голодом ведуны морить его не собирались.

Разводя костер, чтобы испечь картошку, он обдумывал, каким способом ведун сумел дать ему подсказку. Его восприимчивый ум должен был уловить любое ментальное воздействие. Здесь воздействие было, иначе с какой стати он полез бы в кусты? Но при этом он его не заметил. Обдумав случившееся, Кондрахин был вынужден признать, что его ментальное искусство, пожалуй, грубовато для мира Тегле. Когда он работал с находящимися рядом людьми, вроде все получалось. Стоило ему протянуть ментальные нити вдаль, и его сразу замечал Тегле-гад. Может, это потому, что здесь он лишь проекция самого себя?

Выкопав закопченную картошку из золы, Кондрахин ждал, пока она остынет. И в этот миг перед его мысленным взором поплыли картины иного мира. Ласковые зеленые волны под ярким солнцем, качающиеся на них пернатые создания с двумя парами крыльев и крокодильей пастью, покрытые густой растительностью острова. На песчаном пляже горит костер, возле него сидят человекоподобные создания с яйцеобразными головами и большими круглыми ушами. Как только Юрий пожелал повнимательнее их разглядеть, образы немедленно исчезли.

Юрий запоздало ощутил свои чувства: интерес, изумление, радость. Неожиданность не дала ему возможности контролировать свои чувства и тот, кто сумел показать ему эту картинку, их наверняка распознал. Ведуны, вне всякого сомнения, внимательно за ним наблюдали. Для этого им не требовалось прятаться в кустах или устраивать пришлому фельдшеру испытания. Они просто внушали ему образ и определяли непроизвольную ответную реакцию. Кондрахин был полностью уверен, что в следующий раз ведуны используют другой прием.

Доев картошку, он загасил костер. "Пожалуй, следует набрать сухих веток в запас". Закон тайги: воспользовался тем, что подготовили для тебя твои предшественники - подготовь и сам, что можешь, для тех, кто придет за тобой. Когда он тащил вторую охапку веток, в мозгу промелькнул образ топора, спрятанного в большом дупле. Еще одна подсказка. Но на этот раз он сумел взять направление. Ведун находился на запад от него, и было до него всего километра четыре.

Разглядывая топор астральным зрением, заметил на нем небольшое заклятие. Вокруг рукояти топора медленно вращалась энергетическая лента, желтая, с красной каймой. Похоже, придется держать топор одной рукой, чтобы не дотронуться до заклятья. Кто знает, как оно действует. То немногое, что он знал о заклятьях, подсказывало: угрозы для жизни нет. Но иные заклятья толкали человека на совершенно чуждые его сути поступки. Притащив на поляну большое бревно, Юрий аккуратно счистил с него кору, присел.

Почти мгновенно он очутился в ином мире. Осязание подсказывало: он сидит на бревне, его греет уже летнее солнце, над ухом деловито жужжит шмель... А глаза видели иное: полутьму густого леса, пожирающих палую листву огромных быстрых гусениц, покрытых сверху острыми колючками. Взмывающих вверх прямо из земли отвратительных червей, быстро обкусывающих длинные колючие листья деревьев и вновь исчезающих в земле. Прыгающих по веткам шестиногих зверьков, движениями напоминающих белок. Юрий собрался, сконцентрировался - и выбросил картинку прочь из своего сознания. На этот раз он ощутил силу ведуна, пославшего ему видение. Ощутил - но ведун легко отклонил его ментальный импульс, и Кондрахин сумел разглядеть лишь край его жилища. Жилище напоминало ветхий сарай, построенный поверх землянки.

Стемнело. Пребывание на лесной поляне оборачивалось серьезным испытанием, требующим немало сил. Юрий палил небольшой костерок, прогревая шалаш. Закрытый со всех сторон самой сильной защитой, он продолжал контролировать окружающее пространство. Все было спокойно. Понемногу он заснул, чутко, внимательно присматриваясь к происходящему. Снилась ему Земля: весенняя сибирская тайга, хмурые волны зимней Балтики, желтое марево над раскаленными песками пустыни, караван верблюдов на узкой горной тропе.

Стоп. Сознание подало сигнал тревоги, немедленно его разбудивший. Из него вытягивали его память, пользуясь его снами. Кондрахин даже не мог утверждать, что его сны - результат воздействия чужой воли. По своему опыту он знал, что ментальное воздействие во сне неизбежно оставляет след-образ в сознании спящего. Но, он проверил, следов чужого воздействия его сознание не хранило.

Кондрахин сам пользовался таким приемом - ментальная связь на очень низком уровне, когда его собеседник не осознает задаваемого уму вопроса, отвечая бессознательно. Похоже, ведун проделал с ним то же самое. Продолжая удерживать защиту, Юрий настроился на Остога. Ученик ведуна спал, но, почувствовав касание чужого сознания, сразу начал просыпаться. Юрий разорвал контакт, успев извлечь из сознания ученика образ Радомысла. Сразу же он протянул нить своего сознания к самому ведуну.

На короткое мгновение он почувствовал его сознание, но ведун сразу закрылся. Этого мгновения хватило, чтобы запомнить мысленный образ Радомысла, только узнать о нем Юрий ничего не успел. Закрыв свое сознание, он принялся медитировать, чтобы восполнить недостаток сна. На посветлевшем небе еще виднелись звезды, а утренний холодок все смелее заползал в шалаш.

Проснувшись, Юрий изумленно потряс головой. Будучи в состоянии медитации, он самым невероятным образом заснул. Такое могло случиться только с зелеными новичками в ментальном искусстве, к которым он себя давно уже не относил. Может, и здесь проявились козни Радомысла, но скорее, виной случившемуся была просто усталость. Ментальные поединки с ведуном измотали Юрия. В отличие от поединков физических здесь трата сил напрямую зависела от результата поединка.

Победитель почти не терял ментальных сил, побежденный или сведший поединок вничью ощущал огромную усталость. Вспомнилось, что он свел вничью несколько поединков с Тегле-гадом, потом боролся с неизвестным мастером, сумевшим его ослепить. И эту схватку он, скорее, свел вничью, чем выиграл. Теперь вот Радомысл, который, пожалуй, поединок у Кондрахина выиграл. Ведун сумел узнать о нем самое существенное, сохранив в тайне свои способности.

Сновидений своих Юрий не помнил, но зато, проснувшись, он с закрытыми глазами увидел карту местности: со всеми лесными тропинками, приметными точками, реками, переправами и деревнями. Никто, кроме ведуна, не мог отправить эту карту в его сознание. И он осознавал, что на той карте было незримо отмечено одно место - Увилбене Лас. Там его ждали, ждал не Радомысл, но более сильный ведун. До Увилбене Ласа - помнится, это место упоминал и историк Глузман - напрямик на юго-запад было километров сорок.

Вот и нужное место. Холм, заросший сосняком. Заходящее солнце отсвечивает от рыжей опавшей хвои. На небольшой поляне стоит деревянный истукан - человек с птичьей головой. Между деревьями торжественным шагом, под мерный ритм бубна в сторону Кондрахина направлялись несколько человек. Юрий ждал их на краю поляны, благоразумно не приближаясь к истукану. Ментальное наблюдение показало, что весь холм был закрыт от постороннего наблюдения, а ведуны своего сознания не закрывали. Это было знакомство, ибо Юрий тоже снял всю защиту. Он одновременно разглядывал выходящих на поляну ведунов и обычным зрением, и астральным взглядом.

Первым шел высокий, лысый, босой старик. Длинную белую рубаху сжимал на талии сплетенный из лыка ремешок. В руке старик держал высокий посох и сосуд с медом. То был Ростиг, знаток древней мудрости, способный путешествовать душой в дальние края и в иные миры. За ним следовал юноша в коротких сапогах и военной форме без знаков различия. Его юный возраст не вводил в заблуждение Кондрахина, оценившую его яркую, ровную энергетическую оболочку. Дабота, самый сильный из ведунов Увилбене Ласа. Самый сильный - но далеко не самый искусный. Дабота нес бубен и ритмично ударял в него. Соприкоснувшись с его сознанием, Юрий оторопел: Дабота находился в состоянии наведенного транса. Им полностью управлял следующий за ним Белогор, средних лет бородач в обычной одежде местного крестьянина.

Белогор имел чин гриваса, и остальные ведуны, состоящие в общине, подчинялись ему. Слушались его не только по обычаю. Белогор владел немалым искусством подчинения себе людей, как обычными средствами, так и силой ментального воздействия. Слово Белогора на Совете было решающим. Следующей за ним на поляну вышла молодая женщина. Прихваченные золотым обручем русые волосы, нитка янтаря в вырезе платья, быстрый лукавый взгляд в сторону Юрия. Ярилка-искусница, мастерица сложных наговоров, заклятий, целительница, капризная и своевольная. Ярилка несла в руке несколько кисточек, размахивая ими в такт ударам бубна.

За ней на поляну вышел последний из ведунов - Вельг. Глядя на его энергетическую оболочку, слабую и подвижную, Кондрахин вспомнил темпераменты Гиппократа. Меланхолик.. Желто-розовая энергетическая оболочка Вельга была достаточно плотной только вокруг головы. Да и роль в сообществе ведунов Вельг выполнял особую - ментальным прощупыванием отыскивал опасности, несомые внешним миром. Он единственный из всех знал в подробностях, чем живут села и города обычного мира, какие повороты делает международная политика.

Вельг, укутанный в длинный темный плащ, нес на вытянутых руках небольшой ящичек, из которого поднимались струйки дыма. Уже зная, что сейчас произойдет, Кондрахин спокойно ждал. Вслед за ведунами на поляне появились несколько их помощников. Двое из них, подойдя к Кондрахину, поклонились и принялись споро его раздевать. Выстроившиеся полукругом за спиной деревянного истукана ведуны с неподвижными лицами смотрели на эту процедуру.

Впрочем, когда с Юрия сняли трусы, и он приподнял ногу, переступая через них, в лице Ярилки явственно отразилось некоторое оживление. В ее мыслях ничего не изменилось, но энергетическая оболочка молодой женщины стала темнее. Вельг протянул помощникам ящик. Перед Кондрахиным воткнули в землю копье, а затем к его древку привязали ременную петлю. Дымящийся ящик засунули в ременную петлю, и теперь дым из ящика поднимался прямо к ноздрям обнаженного пришельца. Помощник раздул огонь посильнее и отошел в сторону.

Над поляной раздался голос Белогора. Юрию казалось, что гривас говорит на чистом русском языке, хотя умом он понимал, что это не так. Просто мысли ведуна подкреплялись прямыми мысленными посылами и слушающий не мог понять их неправильно.

- Назови себя, жаждущий ученичества, и скажи, что привело тебя к нам?

Отвечая, Кондрахин сопровождал свои слова мысленными образами. При таком разговоре слова, собственно, были излишни, но ритуал следовало соблюдать.

- Зовут меня Юрий, я пришел, желая развить свои умения в том месте, где живут сильные и мудрые. Клянусь не применять своих умений во вред и не раскрывать тайн сего священного места недостойным.

Конечно, ритуал был совершеннейшей нелепостью. Обычно его проходили ученики, допущенные к высшим тайнам служения. Они еще не владели мысленной связью, их готовили к ритуалу, заставляя выучивать ответы. Кондрахин взял весь ритуал прямо из сознания Белогора. Его принимали в ученики, чтобы он имел основание для нахождения в священном месте, куда не было пути непосвященным.

- Служишь ли ты христианским церквям или иным учениям, не признающим других богов, кроме своих?

- Не служу. Верю в силу Создателя нашего мира и в мудрость предков наших, завещавших охранять тайную мудрость.

Этот вопрос, по крайней мере, имел определенный смысл. Все дальнейшее течение ритуала казалось Кондрахину совершенной нелепостью.

- Согласен ли ты жить, согласно нашим заповедям, скрывая свое лицо и сущность ради сохранения мудрости предков?

- Согласен.

- Отдаешь ли ты свое тело братству Увилбене Ласа, когда это тело пройдет свой животный путь?

- Отдам, гривас.

- Нанесите на тело ученика нашего знаки принадлежности к братству!

Подбежавшие ученики обтерли Юрия мокрой тряпкой, а затем, обмакивая принесенные Ярилкой кисти в горшок с мазью, смазали ему определенные участки тела. В этих местах новопосвященный ощутил приятное жжение. Точка чуть пониже пупка, пересечения нижних ребер с боковой линией тела, первый поясничный позвонок, точки за мочками ушей. Юрий не понял замысла происходящей процедуры, но вдруг запахи из дымящего ящика стали сильнее, закружилась голова, удары бубна отдавались внутри черепа, как колокольный звон. Он почувствовал, что сознание покидает его и взлетает вверх.

Сверху, с верхушек сосен, сознание Кондрахина наблюдало, как внизу ученики обряжают его безвольное тело в обычную одежду учеников братства: зеленые суконные порты, зеленые лапти, серую рубаху в зеленых, напоминающих по форме листья, пятнах. На голову ему надели серебряный обруч. Глядя на свое, не подчиняющееся ему тело, он с блаженством вспомнил, что только что завещал братству свою, более ненужную, оболочку. Похоже, оно, это тело, перестало быть нужным своему хозяину намного быстрее, чем он ожидал.

Тело ему не принадлежало, но сознание - сознание вполне подчинялось воле Кондрахина. Он понимал, что сейчас, не связанное телесными ограничениями, оно может отправиться в любой уголок мира; неосязаемым, невидимым, всепроникающим. "Рим, Монте-Ватикано, Джироло". Команда была отдана без размышления. Поляна над ним слилась в смутное пятно, по нему пробежали яркие разводы, и картина прояснилась. Бестелесный в этот миг Юрий находился в длинной галерее, освещенной падающим через множество высоких стрельчатых окон светом. Возле одного из окон стояли двое, в фиолетовых мантиях до пола. Один из них - Джироло, его он узнал по фотографии, которую показывал Кудеяр. Второй человек был незнаком, но Юрий, не задумываясь, взял из сознание его имя: Тибур... В тот же момент он почувствовал, что обнаружен. Расширяющийся, бурлящий багрово-синий поток энергии рванулся в его направлении и беззвучной волной вышвырнул бестелесное сознание вон, за пределы города, страны.

Кондрахина как будто ударили мягким, но тяжелым мешком. Он вновь был в своем теле и со стыдом ощущал, что тело это висит безвольным грузом на руках учеников. С трудом встав на собственные ноги, он взглянул на стоящих напротив ведунов. Ростиг глядел внимательно, готовый к неожиданностям. Дабота бездумно бил в бубен, Белогор готовился задать очередной ритуальный вопрос, Ярилка разглядывала прическу Кондрахина, и в ее сознании медленно вызревало понимание случившегося. Вельг вообще закрыл свое сознание, сосредоточившись на ментальном поиске вдали. Юрий подумал, что Вельг, пожалуй, понял, где побывало бестелесное сознание нового ученика.

- В знак вступления в братство прими от нас символическое угощение!

Белогор вел ритуал, как положено. Губы нового члена братства помазали медом, в рот ему вложили кусочек пареной тыквы, а в руку сунули небольшую сушеную рыбу.

- Отныне имя твое - Трихор. Поклянись в верности братству кровью, Трихор!

Юрию подали острый нож. Резанув себя по пальцу, он сделал несколько шагов вперед, мазнул кровью клюв истукана. Когда он удалился от струи дыма и глотнул свежего воздуха, его сознание прояснилось. Он сразу сообразил, что его столкновение с Тибуром замечено всеми ведунами, просто им приходилось перед остальными учениками делать вид, что ритуал продолжается привычным порядком.

Сейчас этот порядок повелевал всем ученикам заново знакомиться со своим сотоварищем, получившим новое имя. В случае с Кондрахиным эта часть ритуала оказалась не лишней, ибо никто из учеников ранее Юрия не знал. Сейчас они поочередно обнимали его, представляясь и выслушивая в ответ неизменное: "Трихор. Здоров будь". После трех десятков объятий ученики чинно выстроились в ряд. Лишь двое из них носили на головах серебряные обручи, знак высшего ученичества. Прочие обходились бронзовыми или деревянными, причем среди носителей деревянных обручей многие возрастом куда как превосходили новичка.

Ярилка подошла к Кондрахину, с интересом заглянула в глаза. Сказала - мысленно:

- Я провожу тебя на Совет. Иди рядом со мной и не удаляйся, пожалуйста, никуда.

Шагая вслед за ведуньей, Кондрахин заметил, что все ученики, кроме двоих с серебряными обручами, ушли к западному склону холма, Ярилка же вела его к южному. Вслед за ними неспешно двигались и остальные ведуны. В небольшом овраге они добрались до прикрывающей вход в подземелье двери. Открывалась дверь просто, никаких запоров на ней не было. Они прошли темным бревенчатым коридором в квадратный зал с двумя круглыми окнами, присели на расставленные вокруг стола чурбаны. У стола стояло всего одно кресло, предназначенное для гриваса, все остальные садились, как придется.

Зал постепенно заполнялся. Пришли старшие ученики, Викус и Светояр, зажег на столе свечу Совета Ростиг, молча присел излучающий злобу Дабота, беззвучно опустился на свое кресло Белогор. Последним в зал вошел озабоченный Вельг.

Дождавшись, пока он умостится на чурбане, Белогор спросил:

- Что случилось с Трихором, Вельг?

Юрий промолчал, решив не задаваться вопросом, почему о случившемся с ним спрашивают другого.

- Он послал душу в Рим, и наткнулся на того, кто сильнее нас. Если бы он был в своем теле, его уничтожили бы сразу.

Чувствовалось, что ведун озабочен и немало удивлен случившимся. Его опыт подсказывал, что ученики на церемонии вступления в братство подобных приключений не испытывали.

Гривас взглянул на Юрия:

- Это случайность, или твою душу притянули туда?

Белогор осознавал, что Юрий ему не до конца понятен и сейчас необходимо полное разъяснение ситуации. При этом глава Совета уже чувствовал, что разъяснение не столько разрешит какие-то проблемы, сколько поставит их в полный рост. И это предчувствие наполняло его мрачной сосредоточенностью.

- Не случайность, - Кондрахин уверенно посмотрел на членов Совета, - оказавшись вне тела, я решил воспользоваться случаем и отыскать того, кто желает моей смерти. Я нашел его, он разговаривал с Джироло. А потом и он заметил меня...

Вельг распрямился на чурбане:

- Джироло - обладатель картины Третьей Печати. В какой момент тебя заметил тот, другой?

- Когда я узнал его имя. Джироло называл его Тибуром.

Ведуны переглянулись. Юрий почувствовал, что все они сразу загородились от ментального восприятия собеседников. Теперь он мог читать только мысли, сопровождавшие изреченные слова. То, что он воспринимал помимо слов: женский интерес и симпатия Ярилки, уважение двух старших учеников, озабоченность Белогора, спокойствие Ростига, тревогу Вельга и ярость Даботы, вдруг исчезло, оставив новичка наедине с прямым смыслом слов членов Совета.

- Значит, тот, другой, уже пытался тебя убить?

Это спросил Дабота, намеренно глядя в сторону. При этом вопросе на лицах остальных промелькнула тень раздражения. Гривас поднял руку:

- Позволь, Трихор, я несколько разъясню тебе смысл вопроса Даботы. Этот зал сокрыт от чужих помыслов и наблюдения. В его окнах днем и ночью виден свет, здесь тепло зимой, здесь мы свободно можем обмениваться мыслями и словами. Но тот, чье имя ты недавно узнал, намного превосходит доступные нашему пониманию силы. Поэтому поостерегись произносить вслух или в мыслях его имя. Достаточно того, что ты нам его назвал. Мы не забудем.

- Уж в этом можешь быть уверен, - прорычал Дабота, глядя на Белогора.

Глава Совета, сделав вид, что не заметил этого высказывания, продолжил:

- Дело в том, что убить ведуна, отпустившего свою душу, куда легче, чем ведуна в своем телесном обличье. Если бы твой враг не поспешил, дал себе время разобраться, в каком облике ты его выследил, он бы связал заклятием твою душу. Она никогда не вернулась бы в тело, а тот всегда бы имел ее под рукой для подробного допроса и страшных мучений. Избежать этого невозможно, и мы здесь беспомощны. Тебе повезло, что он использовал против тебя обычный силовой удар. Бесплотной душе он вреда не причиняет.

Здесь Белогор чуть скосил глаза в сторону Даботы и тот явственно покраснел, стиснув зубы. Однако ведун в военной форме глаз не опустил, наоборот, он надменно задрал голову, выпячивая подбородок в знак вызова. "Да он же еще подросток, не желающий признаваться в своей неопытности и несдержанности. В бой рвется, а старшие его сдерживают. На Совете он будет моим союзником".

- У меня возникают два вопроса. Первый - откуда тот знает тебя и почему желает твоей смерти? Второй - какого ученичества ты жаждешь, Трихор? Судя по твоим действиям, тебе уже доступны многие тайны. Радомысл предупреждал, что ты знаком с иными мирами. Теперь ты один из нас, и мы слушаем твою историю.

Рассказывать всё Юрий не собирался. Сейчас, когда ведуны закрывали от него своё сознание, он мог успешно солгать и еще более успешно умолчать о многом. Поэтому он рассказал о своих умениях, о том, что выполнял однажды опасное задание на Земле. Умолчал Кондрахин о том, что Земля - его родная планета, что он договорился о совместных действиях с Дмитрием и что здесь он тоже преследует свои цели, а не просто спасает свою жизнь.

Когда он закончил, Белогор обратил взор на Викуса:

- Что скажешь?

Ученик робко произнес:

- Я думаю, Тибур, - при звуке этого имени ведуны нахмурились, а Дабота сделал торжествующий жест рукой, - как-то связан с врагом Трихора на Земле. Оттого он Трихора издали чувствует, как угрозу.

Гривас сдвинул брови, тяжелым взглядом пригвоздив ученика к чурбану, и тот замолк. Глава Совета перевел взгляд на Светояра. Черты его лица разгладились. Ясно, что к Светояру он относился с большей симпатией.

- Я согласен с Викусом. Мне еще кажется, что тот, другой, сущности Трихора не знает и сильно его опасается. Оттого и его попытки убить Трихора так плохо подготовлены. Мне кажется, - Светояр глазами попросил у гриваса разрешения продолжить, - что если братство обучит Трихора умению видеть проявления чужой воли, он сможет противостоять тому, чье имя он теперь знает.

Лицо Белогора выразило мгновенное разочарование. Любимый ученик высказал совсем не те мысли, что ожидались. Но гривас был знатоком людских душ и явно умел справляться с такими неприятностями. Как ни в чем ни бывало, он взглянул на Вельга.

- Как ты понимаешь нашу задачу, Вельг?

- Мы давно противостоим владельцу картины Третьей Печати, он наш враг. У Трихора свой враг. Его и наш враги объединились, значит, и нам следует объединиться.

Старшие ученики одобрительно закивали, но тут же приняли невозмутимый вид при взгляде гриваса. Дабота подскочил, сделав радостный жест уже двумя руками. Ростиг неодобрительно качал головой, Ярилка улыбалась, глядя на Даботу. На лице Белогора не отразилось никаких чувств, и Кондрахин понял, что мнение Вельга по-настоящему неприятно поразило его.

- Ярилка, что ты думаешь? Следует нам учить Трихора умениям, пригодным лишь для битвы, должны ли мы ему помочь против того, чье имя мы не хотим произносить?

Судя по порядку, в котором гривас опрашивал членов Совета, старше Ярилки по положению были только сам гривас, Ростиг и Дабота. Мнение Ярилки, видимо, было решающим. Юрий не сомневался, что сам Белогор и Ростиг выскажутся против помощи пришельцу, а Дабота его поддержит. Мнение учеников вряд ли будет приниматься в расчет.

Ведунья высказалась уклончиво. Раз уж так случилось, что Трихора поспешно, просто с неприличной быстротой приняли в братство - да и как не принять, если его умения выдают в нем почти созревшего ведуна - то братство теперь просто обязано обучить его навыкам, способствующим сохранению его жизни. А раз братство столкнулось с нынешним обладателем картины Третьей Печати, и вряд ли он о братстве Увилбене Ласа позабыл, то хорошо подготовленный боец братству более чем нужен.

При этих ее словах Белогор пожевал губами и скосил глаза в сторону Ростига. Тот ответил ему мгновенным взглядом. Видимо, эти двое могли общаться между собой и без слов, и без мыслей.

Ярилка продолжила:

- Пока Трихор находится среди нас, он подчиняется решениям Совета. Член братства, пожелавший жить своим умом, братство покидает, уходит в леса, где нет других членов братства. Таков обычай, и не нам его нарушать. Трихор покинет нас, если в том возникнет необходимость. А сейчас, мне кажется, он нуждается в нашей поддержке.

Дабота, как и предвидел Юрий, предложил всеми силами и очень быстро готовить из Трихора бойца.

- Я научу его всему, на что сам способен. Обычаи соблюдать некогда. Скажи, Вельг, когда состоится та встреча, после которой немцы начнут воевать?

- Меньше четырех недель осталось.

- Видите! - вскрикнул Дабота, протягивая руку в сторону гриваса. - Через четыре недели наш враг освободится от трудов по подготовке большой войны и найдет время для нас! Мы должны опередить его. Стоит нам справится с владельцем картины, и тот, другой, станет намного слабее. Он лишится самого сильного подручного. Трихор, если ты поможешь нам, ты и себе поможешь не меньше!

Всеобщее оживление охладили слова Ростига:

- Или вы все забыли, чему вас учили, когда вы были несмышлеными отроками ... и отроковицами? Источник нашей силы, ее непременное условие - умение сдерживать эмоции. Мы стремимся не поразить врага, а избежать противостояния. Мне могут возразить, что против нас уже применили силу. Я помню, я помню многое, что для других членов Совета лишь истории, рассказанные старейшими. А я сам помню и Ориведа, и Постиха. Я говорил с ними, сидел за одним костром, ел из одного котла. Кому, как не мне, скорбеть по ним! Но вспомните: тогда братство не стало мстить, мы решили выждать, и многие годы нами никто не интересовался.

- А потом братство потеряло четверых учеников зараз! - не удержался Дабота, и Белогор прикрикнул на него:

- Не перебивай!

Ростиг продолжал в том же духе, и в словах его были серьезные резоны. Действительно, с православной церковью братство кровавых стычек уже давно не имело. Попы не лезли в леса, удовлетворившись тем, что выгнали ведунов из деревень. Джироло, которому братство было обязано смертью нескольких своих членов, находился далеко и вряд ли даже знал, где расположено братство. При известной осторожности, при ограничении ментальной активности можно было бы существовать тихонько и дальше.

Ростиг соглашался, что это не самый хороший выход, но опасался, что обратив на себя внимание обладателя картины Третьей Печати, братство понесет куда больший ущерб.

- Помните, что в нашей традиции есть такое правило: решение о применении воинских умений принимается после семи Советов, не меньше, - закончил свое выступление старейший ведун.

Белогор тяжело взглянул на Даботу, который порывался что-то сказать, и буйный недоросль словно проглотил язык. Неторопливо гривас перечислял все возможные неприятности, которые сулил братству приход Трихора.

- Итак, рискуем мы многим, рискуем самим своим существованием. Речь идет не только о наших жизнях. Если бы присутствующие здесь восемь членов братства представляли только самих себя, я первый повел бы вас в бой. Но мы, как и наши ученики, что по молодости лет и малости знаний здесь не присутствуют, храним древние тайны, традиции, который хранились до нас сотнями поколений. Имеем ли мы право подвергать смертельной угрозе их труды? Что скажут о наших деяниях, если именно на нас оборвется древняя традиция?

Глава Совета обвел указующим жестом руки всех сидящих в зале. Ответом было всеобщее молчание. Ростиг вздумал было приподняться со своего чурбана, но гривас произнес негромко:

- Совет еще не окончен, Ростиг!

И тот послушно сел на место.

- А теперь пусть Трихор, выслушавший нас всех, и помнящий о том, что решение о битве принимается после семи обсуждений, скажет нам, что он собирается делать в ближайшие дни.

Когда гривас задул свечу Совета, и ведуны молча ушли, Кондрахин внимательно осмотрел зал. Пол и стены выложены плитками из ракушечника, пол - теплый на ощупь. Два круглых окна только из середины зала казались выходящими на вольный воздух. Подойдя ближе, Юрий разглядел, что в окна не было видно ни леса, ни неба. Казалось, они выходили на огромную светящуюся поверхность. Свет не солнечный, не лунный, не электрический. Кондрахин не мог сравнить его с чем-либо известным ему ранее.

Потолок был дощатый. Подпрыгнув, он коснулся дерева пальцами. Обычное дерево, не очень старательно обструганное. Астральное зрение показывало более существенные особенности: весь зал, со всех сторон, окружали переплетения и сети энергетических линий. Такие же линии охватывали стол, кресла, чурбаны. Озадаченный Кондрахин постоял, всматриваясь астральным зрением, затем медленно приблизился к стене.

Обычные органу чувств утверждали, что размеры зала - семь шагов от стены до стены. Однако астральные его размеры были никак не меньше полусотни шагов. Приближаясь к физической границе зала Совета, Юрий оставался на таком же удалении от его астральной границы.

"Искусны здешние ведуны, это не просто лесные отшельники. Под такой защитой можно целое сражение скрыть. Однако даже здесь они боятся Тибура. Потому Белогор и повелел мне ночевать в укрытом зале, нарушив все традиции. Однако надо бы узнать, что же это за картина Третьей Печати?"

Когда по коридору прошелестели мягкие шаги, и в зале появилась Ярилка, Юрий не удивился. Молодая женщина бросила на пол две медвежьих шкуры:

- Принесла тебе постель. Негоже на камнях ночевать.

Ведунья не закрывала своего сознания, поэтому Кондрахин явственно понял, что постель она принесла не ему одному. Мысленно она спрашивала Юрия:

- Сможешь? Не подавила в тебе колдовская наука естественного стремления к женщине? Я тебе нравлюсь?

Взглянув на Ярилку, которая успела после Совета умыться и нанести на кожу ароматные мази, Юрий не мог не признать, что женщина хороша. Одной этой мысли в его сознании оказалось достаточно, чтобы ведунья решительно сбросила с себя длинное зеленовато-синее платье и прильнула к нему жарким телом.

Позже, обнимая лениво дремлющую Ярилку, Юрий на всякий случай закрыл от нее свое сознание. Он справился, выполнил свои мужские обязанности. Но выполнил он их только - приходилось признать - благодаря особым талантам Ярилки в постельных утехах. Окажись на ее месте обычная женщина - оставаться ей ни с чем. "Интересно, с кем она здесь сходится? Ведуны, да и большинство учеников наверняка к женщинам равнодушны. По деревням ходит? Так её бабы точно ведьмой сочтут, при таких-то умениях! Ни один мужик из ее объятий домой добровольно не вернется. Нет, в деревнях ей не место".

Проснувшись, женщина взглянула на Кондрахина с недоумением. Он снял мыслезащиту, но было поздно. Ярилка встала, и, покачивая ягодицами, смотрела на него сверху. Юрий любовался ее стройным телом, отчетливо понимая, что оно не вызывает у него никаких желаний. Поняла это и женщина.

- В твоей юности была ведьма, похожая на меня? - спросила женщина, поднимая с пола платье.

- Нет.

Юрий ответил сразу, хотя полный смысл вопроса он понял с некоторым запозданием. Ярилка и другие ведуньи, не утратившие интереса к физической близости с представителями иного пола, выполняли особые функции. Их роль заключалась в том, чтобы совратить тех подростков, чье развитие при наличии ведовских способностей шло в нежелательном направлении.

Как упражнения в ментальных воздействиях подавляли половые потребности у мужчин, точно так же интенсивная половая жизнь подавляла развитие ведовских способностей. Таких подростков подобные Ярилке ведуньи совращали, а когда те входили уже в мужской возраст, и ведунья их бросала, освобождая место для законной венчанной жены, развивать ведовские умения было уже поздно.

Многих могущественных по своим задаткам черных ведунов ведуньи лишали сил, заодно под их опасные чары попадали и ведуны белые. Ведь распознать в подростке путь, на который он встанет в дальнейшем, без ошибок не удается. К тому же всегда находились те, чьи способности проявлялись либо с детства, либо уже во взрослом состоянии.

- Утром приходи ко мне, - в сознании Кондрахина появилась картина небольшого дома на окраине лесного озера, - я тебя покормлю. В этом зале съеденная пища не принесет пользы твоему телу.

Еще до рассвета, но уже при хорошей видимости, Юрий вышел к озеру. Небольшая впадина между двумя холмами, на ровном берегу - четыре маленьких дома. Каждый из них был защищен сетью медленно переливающихся потоков энергии, среди которых преобладали чистые белые цвета. На противоположном берегу виднелся большой дом, также прикрытый мыслезащитой. Судя по всему, там жили ученики.

Кондрахин постучал в дверь три раза и, после паузы, еще три. Ярилка пригласила его войти, и он толкнул дверь. Дощатые стены, соломенная крыша, убогий очаг с выведенной в окошко железной трубой. Лежанка из половины древесного ствола, накрытая шкурой, несколько чурбанов вместо стульев. И все защищено кольцами, спиралями, сетями заклятий. В недоумении он остановился на покрытом соломой полу.

Ведунья разогнала его сомнения:

- Садись смело, мои заклинания направлены не против людей. Это обереги, дабы вредные заклинания не смогли проникнуть в мое жилище. Тебя, я смотрю, учили очень немногому...

- Я большему сам научился, - Юрий непроизвольно отводил глаза от хозяйки в сторону очага, где на вертеле обжаривался порядочный кусок баранины, и, вспоминая приличия, вновь смотрел на Ярилку.

Ведунья расставила на столе глиняные неровные тарелки, разложила по ним травы, хлеб, вареную картошку. В обычные граненые стаканы налила молока, ткнула острым ножом в баранину.

- Ешь пока картошку, - предложила она Юрию, - мясо скоро поджарится.

- Почему ты пользуешься словами? - мысленно спросил Кондрахин, жадно глотая пищу, - Я хорошо владею мысленной связью.

Ярилка глядела на него, подперев голову рукой, не обращая внимания на еду. Она грустно улыбнулась, услышав его вопрос.

- Когда чужаки подслушивают мысленную речь, они узнают больше, нежели подслушав обычный разговор.

А затем подоспело мясо, и Юрию на некоторое время совершенно расхотелось задавать вопросы. Ярилка с Кондрахиным вышли наружу, едва он насытился. Закрывая дверь, женщина наложила на нее заклятие. Теперь тот, кто вошел бы в ее дом своевольно, получил бы сильный удар, полностью парализующий мышцы на несколько часов.

Уловив мысли своего спутника, ведунья бесстрастно сказала:

- Дабота и Белогор ставят на дверь заклятия прекращения дыхания. Они живут вместе вон в том доме. Тебе пора идти в зал Совета. Дабота горит желанием начать твое обучение. Я думаю, он уже там.

Дабота появился в зале почти сразу же за Кондрахиным. Он нес в руках стопку деревянных плашек. Аккуратно положив их на стол, он поздоровался:

- Доброе утро.

Юрий ответил не раздумывая, запоздало сообразив, что ведун заговорил с ним на неизвестном языке. Благодаря мысленному сопровождению смысл слов был понятен.

- Я буду говорить с тобой на итальянском, привыкай. Придется сражаться в Риме, без знания языка не обойтись. Наши враги часто говорят еще и на латыни, но этого языка я не знаю.

Кое-что понимал в латыни Кондрахин, но об этом он предпочел умолчать. Зато поинтересовался, как Дабота освоил итальянский.

- Вельг дает мне уроки. Он несколько языков знает. Слушает целыми днями, что творится за краем наших лесов, вот и запомнил много слов. Он старый, Вельг.

С утра молодой ведун был настроен не столь злобно. Он вручил Кондрахину одну из деревянных плашек и попросил держать покрепче.

- Сейчас я ударю по ней рукой, а потом нанесу ментальный удар. Смотри.

Дабота, неумело размахнувшись, ударил изо всей силы по деревяшке. Юрий заметил, что бить рукой юноша не умел, но удар, тем не менее, получился неплохим. Не хватило совсем чуть-чуть. А затем ведун ударил, используя ментальную силу. Обломки деревянной плашки разлетелись из рук Кондрахина по залу.

- Я нанес простейший силовой удар. В нем нет конкретного приказа, попав в человека, он ломает кости и размозжает внутренние органы. Поэтому и чародейская защита от него требует не искусства, а силы или ловкости. Попробуй ты, Трихор.

Брат Трихор привел молодого ведуна в полное ошеломление, расколов плашку коротким, без замаха ударом руки.

- Тот, кто учил меня этому, - усмехнулся Юрий, - ударом кулака легко разбивал стопу из шести кирпичей.

- Да? И что же после этого было с его кулаком? Я себе сейчас все костяшки пальцев отбил, - признался Дабота.

- Если удар наносится правильно, никаких повреждений быть не может в принципе. Суть в том, что энергия направляется впереди бьющей поверхности. Физический контакт, конечно, тоже присутствует, но в незначительной степени. На востоке это называют шивари. И второе важное условие: кулак должен ставить точку, а не плясать в момент соприкосновения с преградой. Попробуй стать боком к стене и наноси удары. Когда перестанешь отбивать свой локоть о стену, считай, научился. Ладно, а пока я попробую твою технику.

Но нанести ментальный удар такой же силы сразу он не смог. Дабота легко объяснил, как это делается. Ментальный силовой удар во многом походил на удар физический, за исключением непосредственного мышечного действия, конечно. Поэтому уже с третьей попытки Кондрахину удалось расколоть плашку, вызвав одобрение своего молодого учителя.

- Заниматься с тобой мы будем до обеда. А потом, брат Трихор, поучишь меня физическим приемам боя? До Совета у нас еще будет время...

Снова Ростиг зажег свечу Совета, снова последним сел на свой чурбан сгорбленный Вельг, и гривас холодно произнес:

- Совет слушает твое мнение, Викус.

Ученик в этот раз выражался куда сдержаннее. Суть его высказывания состояла в том, что Совету предстояло выбрать: попытаться заманить Джироло в подвластные ведунам леса, или попытаться нанести удар в Риме. Он голосовал за Рим, хотя дело считал трудным.

Светояр поддержал его мнение:

- В родных лесах мы намного сильнее, кроме астрального восприятия, здесь нам помогут звери, птицы, наши сторонники из поселений. Даже попы выступят против Джироло, появись он здесь. Мы можем подготовить защитные заклятия и ловушки. Но заманить нам его сюда нечем. Так что придется Трихору и Даботе отправляться в Рим. Я могу отправиться с ними, если на то будет воля Совета.

Уныло качал головой Вельг:

- Мы лесовики, в городах не были. Среди многолюдья поневоле растеряемся. Итальянским наречием владею я, кое-как говорит Дабота. Мы не сможем приблизиться к Джироло, как обычные люди. В колдовском поединке победить владельца картины Третьей Печати невозможно. Кто знает, может он уже сейчас знает, какие мысли мы здесь обсуждаем?

- Ехать в Рим - почти самоубийство; но в этом случае само братство не подвергается угрозе. Только в Риме, я согласна с Вельгом, нас сразу обнаружат. И убьют. С Джироло мы сможем справиться только здесь.

- Брат Трихор прошел обучение приемам обычной человеческой войны. Он способен убить голыми руками нескольких человек, не применяя нашего искусства, он стреляет, бросает ножи, может подготовить взрыв. Вельг поможет, и Трихор заговорит на итальянском языке, - Дабота тщательно продумал свое выступление, и говорил спокойно, - Светояр прав, в Рим нужно отправляться нам двоим.

Ростиг сидел с безучастным видом, но когда гривас спросил его мнения, старый ведун поглядел в сторону Кондрахина и тихо сказал:

- Я хочу поговорить с братом Трихором. После этого, на следующем Совете, я выскажусь.

Белогор ничего говорить не стал, только молча задул свечу. Когда все встали, он тихо сказал на ухо Ярилке несколько слов, закрыв свое сознание. Ведунья подошла к Юрию, подождав, пока остальные ведуны покинут зал Совета.

- Гривас приказал познакомить тебя с Олконой. Я провожу.

Они возвратились на холм, где стоял истукан, но держались ближе к востоку. Среди сосновых стволов Юрий увидел небольшой навес над огороженным прутьями участком. Посредине участка, возле миски с родниковой водой сидел огромный ворон.

- Олкона, приветствую тебя от имени твоих бескрылых родичей. Здорова ли ты?

Ворон, как Юрий понял - самка, наклонила голову в сторону и внятно произнесла:

- Добре!

"Говорящий ворон. Неплохо. А какая у этой птички энергозащита! Дабота позавидует!"

Ярилка протянула Кондрахину кусок хлеба:

- Угости Олкону. Она берет подношение из рук, если признает члена братства своим родичем.

Юрий протянул птице хлеб. Олкона, переваливаясь с боку на бок, подошла поближе и схватила его клювом за руку. Чуть-чуть, только чтобы обозначить намерения. Затем птица отошла в сторону, подпрыгнула, и, тяжело взмахивая крыльями, взлетела на верхушку сосны. Олкона смотрела на них сверху, а ведунья и ученик с недоумением глядели на нее. Ярилка никогда раньше не видела, чтобы Олкона летала. Она появлялась на своем участке и исчезала совершенно неожиданно, иногда ее не было несколько месяцев кряду. Где она путешествовала, как кормилась - неизвестно. Бывало, что птица отказывалась принимать пищу от кого-то из ведунов. Но брать клювом за руку, летать - такого Ярилка не припоминала.

- Учеников с Олконой не знакомят, не так ли? - Юрий понял, что Ярилка и сама слабо представляет, что на самом деле есть Олкона.

- Ты считаешься учеником, но все члены Совета понимают, что ты выше их. Твое появление очень многое меняет, нам приходится нарушать традиции. Иди спать. Мне запретили к тебе ходить.

Без пояснений было ясно, кто запретил - гривас, конечно. И не менее понятно было, почему. Белогор не мог допустить, чтобы в обучении нового брата произошли задержки. Братство Увилбене Ласа определилось в своей поддержке Кондрахина.

Завтракал в этот раз Юрий в большом ученическом доме, сидя за одним столом с Викусом и Светояром. Ученики ели в молчании, но мысленный разговор не прекращался. Кондрахин впитывал распорядок ученичества, традиции, легенды. Школа жила только летом, от распустившихся листьев до опавших. На зиму ученики расходились - кто по домам, кто жил мелкими группками в уединенных лесных избушках. На священном холме оставались зимовать в землянках всего несколько ведунов, охраняющих холм, кормящих Олкону, если та появлялась.

Ростиг ждал в зале Совета, неподвижно сидя на чурбане. Он поднял глаза на Юрия и внимательно смотрел, как тот садится.

- Ярилка права, ты совершенно не разбираешься в заклинаниях. На твоем чурбане я поставил заклятие неустойчивости. Если бы я не убрал его из-под самого твоего зада, ты бы не смог ходить, так кружилась бы голова. Не смог отличить от безвредного заклятия, или просто не поглядел?

- Не смог, - коротко ответил Кондрахин. Ростиг тоже говорил на итальянском, сопровождая слова мысленными посылами.

- Дабота учил тебя вчера простейшим вещам. Учишься ты быстро, не спорю. Посмотри на этот стул...

На чурбане, где ведун только что сидел, вращалась багровая спираль энергии.

- Ага, теперь заметил. Правильно, это смертельное заклятие. Слушай, как его уничтожают...

Ростиг объяснял общие правила работы с заклятиями, рассчитывая, что подробности и тонкости дополнит позже Ярилка. Потом он спросил:

- Метки ставить и убирать умеешь? Слушай...

Оказалось, что отделение бестелесной души - лишь простейший способ, доступный хоть и не всем, но не редкий среди мастеров ментальных воздействий. Можно было отделять часть души, пригодную для наблюдения и не лишенную сознания, можно - частицу, способную лишь наблюдать, а можно - мелкую частицу, прилипающую к объекту, как метка. Со временем эта частица теряла связь с душой, и за нее нельзя было вытащить того, кто эту метку ставил.

- Когда ставишь метку, рискуешь. Если твое присутствие почувствуют, зацепят за метку и захватят всего. К тому же метка отбирает много сил. Очень много. Но тот, кто ею помечен, не сможет защититься от твоего воздействия, пока не снимет метку. Я смогу обучить тебя этому, но позже. Сейчас надо что-то делать с твоей душой. Ты очень эмоционален, почти как ребенок. Твоя ментальная энергия брызжет во все стороны, стоит тебе забыть о защите.

"Вот оно. Я же не вижу себя со стороны, думаю, выгляжу обычным человеком. А меня любой ведун распознает. Что же говорить про Тибура, который и так на меня настроен". В зале Совета, как правильно решил Белогор, его упражнения могли остаться незамеченными.

Когда на вечернем Совете пришла очередь Ростига говорить, ведун предложил послать в Рим одного Трихора.

- Сейчас он слабый боец, но учится он быстро. Главное - он сможет остаться незамеченным в городе. Но на Совете прозвучали очень правильные предложения: мы действительно сильны только в родных лесах. У меня возникла мысль, что владелец картины Третьей Печати знает об этом не хуже нас. Поэтому пусть Джироло думает, что мы надеемся его к нам заманить. Он воздержится появляться у нас, но меньше внимания уделит Риму.

Очень сдержанно высказавшись, что решения принимать пока что рано, гривас предоставил слово Кондрахину.

- Я придумал, как заманить нашего врага сюда. Мы знаем, что к войне народы подталкивает католическая церковь, ее глава, папа римский Целестин Пятый. Его наверняка оберегают - и обычная охрана и ментальные стражи. Убийство папы может сильнее подтолкнуть к войне, чем усилия папы живого. А вот покушение, да еще такое, за которым Джироло усмотрит наши следы, могут надоумить его на визит сюда. По крайней мере, он может подумать, что его сюда выманивают.

Оставшийся после Совета Ростиг спросил, как его приняла Олкона.

- Нарушу все традиции, раз твое появление уже необратимо. Слушай меня: Олкона редко летает, как обычная птица, при помощи крыльев. Ты первый, кто на моей памяти это увидел. Даже не все ведуны в нашем братстве знают об этом. Подержав тебя за руку, а потом взлетев, она показала твое особое положение и судьбу. Я доверю тебе тайны, что даже в братстве доступны лишь избранным. Но сначала Белогор займется как следует твоим душевным равновесием.

Следующую неделю Юрий не успевал подумать ни о чем, так загрузили его ведуны. Ярилка учила его плести свои заклятья и распознавать чужие, Дабота - наносить удары минимальной силы, но убивающие наверняка, Вельг давал уроки итальянского, используя некоторые приемы гипнотического влияния, рассказывал о Риме, учил посылать свою бесплотную душу в недалекие путешествия, наблюдать за ближними деревнями. Между занятиями с равномерностью хорошо смазанного часового механизма появлялся гривас и тренировал Кондрахина держать свое астральное поле невыраженным, как бы вовсе не существующим.

Ростиг показывал, как снимать метки, проводя полное очищение души и тела. Для этого годилась даже обычная вода, и Юрий раз за разом опускался в темную воду озера. Огонь очищал лучше, на очистку в огне приходилось настраиваться не так долго. Но огонь требовался большой, в рост человека. К тому же одежда безвозвратно сгорала, тогда как после водной процедуры ее можно было высушить и надеть.

- Почти наверняка в покоях папы римского да и во всём папском дворце ты либо нарвёшься на заклинание, либо ненароком нацепишь метку. Вряд ли они будут убийственны - там обитают множество престарелых кардиналов, об их здоровье наверняка позаботятся, установят не смертельную защиту от чужака. Иначе их подслеповатые кардиналы перемрут за неделю. Думаю, у тебя будет время на процедуру очистки, несколько часов. Успеешь в фонтан залезть, их в Риме достаточно.

Как справедливо заметил старый ведун, Юрию вообще искусство ставить убийственные метки не требовалось. Если он сумеет близко подобраться к Джироло, то ему проще убить того обыкновенными человеческими средствами.

- Сведущие в ментальных воздействиях люди всегда поддерживают наготове приемы защиты от невидимых воздействий. Дабота ведь тебя и этому учит? А против стрелы, кинжала или пули специально никто защиту не готовит, все надеются, что обычного убийцу они почувствуют загодя. Да так оно обычно и бывает.

"Неужели никто не догадался подсылать убийц с защищенным разумом? Не может такого быть. Не иначе, Ростиг просто не знает таких случаев. Незаметно закрыть мыслезащитой другого человека можно, если сам находишься рядом. Значит для такого покушения пригоден только выстрел издали: оказаться вблизи охраняемого чародея означает быть раскрытым, не спасет и мыслезащита. Но выстрел издали можно подготовить, только если знаешь маршрут передвижения того, кого собираешься убить. Ни Джироло, ни Тибур выследить себя не дадут".

Идея организовать Тибуру ловушку, имитировав покушение на папу римского, все больше казалась Кондрахину единственно пригодной. Только покушение, покушение неудачное, но имеющее видимость настоящего, могло заставить Тибура держаться вблизи Целестина Пятого. Тибур не мог пожертвовать папой, без усилий которого, как полагал Вельг, Италия могла сохранить в грядущей войне нейтралитет, а это резко меняло расстановку сил.

Нейтралитет Италии развязывал руки и Франции, и Балканскому Союзу, вполне возможно, что Турция тоже предпочла бы избежать военных действий. Турецкий флот на Средиземном море уступал объединенным силам балканцев, французов и греков. В такой ситуации десант на европейские берега проливов выглядел чистой авантюрой.

На очередном Совете, четвертом по счету, Белогор высказался первым:

- Трихор способен спрятаться в толпе людей, мирохранители папы римского не отличат его от обычного верующего. Он умеет гипнотизировать неустойчивых людей, способен прикрыть мыслезащитой своих помощников. Его научили различать заклятия-ловушки, наносить и отражать ментальные удары. Я хочу сказать, что общая подготовка его завершена. Прошу членов Совета высказываться.

Викус и Светояр предложили себя, чтобы помочь Трихору в Риме. Оба, оказалось, уже немного владеют итальянским. Вельг сказал, что он готов, несмотря на опасность, бестелесной душой находиться в Риме, подсказывая и разведывая. Ярилка считала, что важнее выработать хороший план действий, а лишние люди в Риме окажутся скорее помехой. Дабота заявил, что он в Риме будет не лишним, согласившись, что разведку и подготовку атаки на владельца картины Третьей Печати он вряд ли проведет успешно. Молодой ведун настаивал лишь на своем участии в самом действии.

Ростиг сказал свое слово, глядя в пол. Тихим голосом, так, что присутствующие даже перестали дышать, стараясь его расслышать.

- Мы все согласились, что Трихор отправится в Рим и постарается ударить по владельцу Третьей Печати. Для этого он устроит покушение на Целестина Пятого, используя загипнотизированного случайного одиночку. Охрана схватит покушавшегося, и в этот момент владелец картины Третьей Печати должен вспомнить о нас, о братстве Увилбене Ласа. Мы позже обсудим, как этого добиться. Теперь я предлагаю согласовывать наши действия здесь без Трихора, а Трихор пусть обсуждает свои римские планы не со всем Советом, а наедине с теми, кого сочтет нужным.

Старейший ведун замолк, но головы так и не поднял. Предложение Ростига было разумно, Кондрахин и сам намеревался обсуждать свои римские планы только с Ростигом и Вельгом, но предложить такое, нарушающее традиции, изменение без всеобщего раздражения, мог только старейший. Даже авторитета гриваса могло не хватить, чтобы убедить членов Совета в том, что им неразумно полностью и безоговорочно доверять.

Белогор внимательным взором осмотрел сидящих. Подал голос лишь смертельно обиженный Дабота.

- Уважаемый Ростиг считает, что, оказавшись в Риме, Трихор легко выдаст все Братство? А мы, едва сюда пожалует Джироло, тут же побежим ему рассказывать всё о планах Трихора? Или мы здесь не ведуны, знатоки старинной мудрости, а ученики, вчера украсившие лбы деревянными обручами?

Но даже в его голосе не было настоящей злобы. Он понимал - враги братства сильны, а война, еще даже не начавшаяся, уже требует чрезвычайных мер.

Снисходительно, но и мягко, ответил Даботе гривас:

- Возможности владельца картины Третьей Печати нам, к сожалению, неизвестны. Я не верю в то, что он способен различить слова и мысли, которые рождаются в этом зале. Но легенда, приписывающая ему всеведение враждебных умыслов, несомненно, имеет основания. Так что не обижайся, Дабота. Не ты один будешь отстранен от римских событий.

Белогор отвел взгляд от ведуна в военной форме, и, обращаясь уже ко всем, произнес:

- С завтрашнего дня сюда начинают прибывать члены братства, чтобы забирать понемногу учеников. К моменту появления Трихора в Риме на священном холме останутся только старшие ученики и ведуны. На Советах Трихор более не присутствует, в зале Совета - не ночует. Ростиг позаботится о его ночлеге. Другим членам братства о Трихоре не рассказывать. Замыкайте сознание. И, начиная с завтрашнего утра, все закрываем свои мысли.

Ведуны с серьезными лицами смотрели на Белогора. Даже Ростиг поднял голову. Никто не возразил гривасу.

- Трихор, тебе более незачем здесь оставаться. Мы сейчас начнем следующий Совет, пятый по счету. Ростиг, загаси свечу Совета...

Уходящего Кондрахина разом настигли прощальные приветствия-мысли остающихся в зале ведунов. Прислонившись спиной к теплому сосновому стволу, он без мыслей, без чувств, ждал окончания следующего Совета. Совета, который не упомянет его имени, Совета, который уже ничем ему не поможет.

Он догнал неспешно бредущего ведуна, уже зная, что Ростиг не собирается направляться к себе в дом. Ничем не выдав, что заметил Юрия, старейший шел к навесу, под которым жила Олкона. При их приближении птица отпрыгнула в сторону и хрипло прокричала:

- Чужой, чужой!

Почему-то совсем не удивившись, Кондрахин поинтересовался у Ростига:

- Олкона и по-русски говорит?

- По-русски говоришь ты. Она лишь обратилась к тебе на твоем родном языке. Поблагодари Олкону, только мысленно, за то, что она допустила тебя стоять рядом с ней. Только здесь, рядом с нею, я могу открыть тебе одну из самых опасных тайн. Речь пойдет о картине Третьей Печати. Ты знаешь, что она представляет собой?

Юрий с сомнением пробормотал:

- Все говорят о картине, и у меня возник образ обычной - по виду - картины, которая каким-то образом показывает враждебные мысли.

Ростиг кивнул:

- Таково общее представление. Она, кроме того, открывает дверь между мирами, она способна перебросить отсюда или в противоположном направлении целое войско, вызвать пожары, землетрясения, наводнения, ураганы. Ее владелец сможет мгновенно перенестись от нее в любое желаемое место, или вернуться из любого места к ней. Я не знаю, в какой степени Джироло смог овладеть её возможностями, ибо это очень непросто. Либо он почти всесилен, овладев всеми её возможностями, либо он использует ее понемногу, опасаясь навредить по неумелости самому себе.

Кондрахин перебил медленный рассказ ведуна:

- Почему Джироло? Тот, другой, кажется намного сильнее. И он может перемещаться мгновенно, я точно знаю. Может, это он владеет картиной?

- Возможно, - согласился Ростиг, - что Тибур сильнее, но это не значит, что он сможет отобрать у Джироло картину. Она настроена на одного владельца и при его жизни другому не удастся ею воспользоваться. А Джироло человек старый, он мог настроить картину защищать себя. Тогда другой не рискнет причинить ему вред или силой отобрать картину.

На чем основывалась уверенность ведуна, он не разъяснил. Хотя Ростиг не закрывал своего сознания, Юрий не мог взять оттуда ничего, кроме обычных мыслей идущего по лесу человека. Старейший, отведя его к шалашу на лесной опушке возле картофельного поля, спросил:

- Сможешь поддерживать защитный слой мыслей, чтобы обходиться без мыслезащиты? Как я сейчас?

Подумав, Кондрахин ответил утвердительно. Да, в этом сложности не было: думать не то, что ты думаешь на самом деле, пряча за обыденными и дозволенными мыслями в уголке сознания мысли настоящие.

- Тогда приучайся пользоваться таким способом защиты. Завтра придет Дабота, это его шалаш. Продолжишь с ним изучение ментальных ударов, но уже под открытым небом, без защиты зала Совета.

Наутро Дабота с Кондрахиным переломали множество веток, стремясь наносить удары, который не выдали бы наблюдателю своей сути. Дабота сумел сломать ствол сосны, сантиметров десяти в обхвате, успехи его ученика были несколько скромнее. В шалаше, наскоро прикрытом несколькими слоями мыслезащиты, Дабота рассказал о случае, который весьма уронил его репутацию среди других ведунов.

- Чувствую - он. Сзади. Ну, думаю, конец тебе, старый поп. Удар подготовил широкий, чтобы переломать все в двадцатиметровой полосе. Бил назад, не глядя, не оборачиваясь. Чувствовал, что до него шагов пятнадцать. Ударил со всей силы. А то оказалась его бестелесная суть. Что бы мне приглядеться получше! Прихватил бы ее словощипом и отвел бы на допрос в зал Совета.

Как оказалось, бестелесная душа могла проникнуть в любое помещение. Преград для нее не существовало. Но в астрале она выглядела, как тень, при соответствующей настройке зрения ее легко было обнаружить. А, обнаружив, захватить словощипом - заклятием, которое готовилось около получаса и сохранявшимся девять дней. Обычно ведун размещал готовый словощип у себя на правом ухе. Вот и сейчас мочку уха Даботы обвивало видимое в астральном зрении зеленое колечко.

Так что пользовались ведуны бестелесными путешествиями лишь там, где не рассчитывали встретить враждебного отношения или других ведунов. В домах иногда ставили целую сеть из словощипов, но пользоваться такими помещениями после становилось не очень удобно. Любой человек, чувствительный к ментальным воздействиям, ощущал в таких комнатах страх и удушье. Юрий запоминал, прикидывая, как он сможет это использовать, и сколько таких сетей нагородили в Ватикане сейчас Джироло с Тибуром.

Вечером к нему зашел Ростиг:

- Пойдем со мною. Постараюсь научить тебя одному полезному умению.

Не используя мыслезащиты, он шел, размышляя о прозаических вещах: погоде, жизни леса, и удостоился похвалы старого ведуна.

- Мне потребовались годы, чтобы научиться двоемыслию. Ты справился за сутки. Быстро учишься.

- В городах без двоемыслия не проживешь, - не задумываясь, ответил чистую правду Кондрахин.

Они вновь пришли к загону Олконы, и вновь говорящая птица отпрянула от Юрия подальше, даже взмахнула крыльями. Ростиг напрягся, мгновенно создавая защиту, но Олкона осталась под навесом, и ведун расслабился.

- Не только Тибур способен к мгновенному перемещению. Трудно освоить перемещение куда-то, но много легче освоить возвращение. Ты находился возле шалаша Даботы. Сейчас я скажу, как настроиться на мгновенное возвращение к нему. Настройка на возвращение нетрудна, если твоих умений и энергии достаточно. Создай на нужном месте свой астральный отпечаток. Энергию можно накопить за несколько минут ...

На словах все было несложно, но Кондрахин потратил почти час времени и несколько десятков попыток, покрываясь потом, выходя из себя и возвращая сосредоточенность дыхательными упражнениями. Ростиг присел на землю в нескольких шагах. Помалкивал, даже не поднимал глаз, разгребая опавшую хвою прутиком. После одной из попыток вдруг сказал:

- Если переместишься, почувствуешь упадок сил. Но все равно не ложись, отойди от шалаша на север четыре сотни шагов. Найдешь стог соломы, закопайся в него и спи.

Вновь и вновь представлял себе Юрий шалаш, тянулся к нему, тщательно поддерживая состояние полуотделенности души от тела. Когда он вдруг испытал ощущение падения, то вначале подумал, что так его тело отреагировало на очередную неудачу. Но тут он обнаружил себя стоящим на четвереньках, уткнувшись носом в дерево. Получилось! Он мгновенно вернулся к шалашу Даботы!

На радостях Кондрахин вскочил, не чувствуя усталости, и припустился к северу. Он прошел не больше десятка шагов, когда его вдруг повело в сторону. Прислонившись к дереву, он передохнул. Сейчас он ощущал, какая огромная усталость на него навалилась. Но следовало идти. Его перемещение могли обнаружить, а он был совершенно беззащитен.

Покачиваясь, хватаясь то за одно, то за другое дерево, двигался Юрий к стогу. Он не поддерживал мыслезащиту - не было сил даже на это, не было и мыслей в голове. Добравшись до низкой копны соломы, он засунул в разворошенную копну свое тело, проваливаясь в сон.

- Трихор, просыпайся! - Вельг тормошил его за торчащую из соломы ногу. Юрий выбрался наружу, стряхнул солому с одежды. Вельг просто лучился от радости:

- Ночью возле шалаша, в котором ты ночевал допрежь, заметили появление бестелесной души. Пора тебе освоить разведку не полной душой, а лишь глазами ее. Я постерегу твое тело здесь, смогу подсказать. Отправляй свои глаза в Рим, на купол собора Святого Петра.

Странное ощущение: тело сидит на траве, облокотившись на солому, а глаза видят площадь Святого Петра, Дворец Инквизиции, сады Ватикана, Бельведер.

- Над садами, - послышалась подсказка Вельга.

Теперь зрячая часть души Кондрахина парила над аллеями, фонтанами, статуями. Он оглядел здания радиостанции, пролетел вдоль внутренней стены к Академии.

- Чуть направо и назад, - командовал Вельг, которому Кондрахин, как мог, пересказывал увиденное.

Вот оно, то, ради чего все затевалось. Целестин Пятый в сопровождении двух кардиналов идет медленным шагом среди ровно подстриженных газонов. В охране - трое держащихся поодаль крепких мужчин в темных костюмах. Один держится впереди, другой - сзади, шагах в сорока. Третий стоит на пересечении аллей, просматривая большую часть папского сада. На выходах из сада замерли швейцарские гвардейцы в латах и оранжево-черных полосатых штанах. Вооружены они настоящими мечами и алебардами.

- Возвращайся!

Удовлетворенно поглядев на Кондрахина, Вельг пояснил:

- Швейцарские гвардейцы знают всех в Ватикане, кому дозволено появляться в садах, в лицо. Своими мечами и алебардами они владеют отменно. Но бегать в латах трудно, здесь ты прав. Телохранители в костюмах вооружены пистолетами. Если твой человек сможет спрыгнуть со стены возле прохода в сторону Академии, его увидит лишь один из гвардейцев. Но ты постараешься временно его обездвижить. Тогда твой наемник сможет приблизиться к папе среди деревьев на тридцать шагов. А там его увидит телохранитель, идущий сзади. Вопрос в том кто выстрелит первым и кто попадет. Но ведь нам это неважно, не так ли?

"Братству Увилбене Ласа действительно неважно, уцелеет папа или нет. Что покушение на него, что его смерть - и пожелавший отомстить Джироло отправится в здешние леса, где братья вовсю готовятся к смертельной схватке с ним. А не пожелает кардинал очертя голову лезть в ловушку - что же, тогда брат Трихор, натасканный на убийство здешними ведунами и инструкторами НКВД на Земле, достанет его и в Риме, в собственной опочивальне. Только вот мне смерть папы совершенно не нужна. У Джироло с Тибуром хватит умения использовать его убийство для разжигания войны. Живой папа нужен только мне".

- Целестин Пятый прогуливается там ежедневно?

- Вот уже шесть дней я наблюдаю за ним, и он всегда появляется здесь в это время. Еще я знаю, когда он бывает во дворе Бельведера. Остальное время папа римский проводит в помещениях, куда отправлять душу слишком рискованно.

Вельг отвел Кондрахина к еще одному шалашу Даботы. Среди густого ольховника шалаш не был виден и за десять шагов. Дабота оказался уже на месте.

Сегодня ведун не только был в военной форме, он нанес на лицо зеленые и коричневые полосы. Дабота закрывал сознание, и вокруг его фигуры крутились слабо различимые при солнечном свете энергетические спирали подготовленных заклятий. Юрий не мог поручиться относительно всего братства, но Дабота свою личную войну уже начал.

Ростиг сидел возле навеса, вплотную прижавшись к низкому заборчику.

- Повтори перемещение обратно. Дабота присмотрит за тобой. И - да будет на тебе благословение Сванвита!

В этот раз перемещение удалось с третьей попытки. Юрий даже остался на ногах, опустившись на одно колено, чтобы сохранить равновесие. Мигом рядом появились Викус и Светояр, подхватили его под руки и понесли бегом. Сначала ноги Кондрахина волочились по земле, но потом он собрался с силами и поднял их. Ученики оказались крепкими ребятами. Не прошло и десяти минут, как они оказались в ученическом доме. Положив Юрия в комнате Викуса, ученики быстро создали в комнате дополнительные защиты, хотя она и так была неплохо защищена.

Тишина в доме подсказывала, что остальных учеников уже отправили подальше от священного холма. Полежав полчаса, Юрий пришел в себя. Он еще не мог наносить ментальных ударов, но был способен идти, закрывать свое сознание. Однако он предпочел ждать.

Юрий ожидал увидеть Ростига или Даботу, но пришел к нему Белогор. Взглядом послав учеников за дверь, ведун присел на неизменный чурбан.

- Дабота сумел захватить словощупом часть души, что шпионила за твоими перемещениями. Он тянул ее к себе, тот - к себе. Как обычно, у нашего молодого силача не хватило терпения. Он нанес удар через душу по телу врага. Такое возможно, когда у разделенной души зажаты обе половинки. Ударил от души.

Юрий молча ждал продолжения. Уже нетрудно было догадаться по сдержанности гриваса, что Даботе пришлось испытать очередное разочарование.

- Наверное, тот, чью душу он поймал - владелец картины Третьей Печати. Иначе невозможно объяснить его защиту. Дабота ударил точным, сконцентрированным ударом. Попал. Но защита отразила удар, как всегда, разбрызгивая энергию во все стороны. Часть отраженного удара пришлась на самого Даботу. У него сломана рука, ребра, разорвана селезенка.

Кондрахин приподнялся на лежанке.

- Ты сиди, восстанавливай силы. Найдется кому за ним приглядеть, поставим на ноги за две недели. Зато тебе важный урок - пользуйся в сражении обычными, человеческими способами. Тот, кто носит на себе столь прочную ментальную защиту, должен быть накрепко привязан к определенным местам, защищенным заклинаниями и ловушками. Он там всегда будет готов отразить ментальное нападение.

Гривас встал, поклонился Кондрахину.

- Брат Трихор! Совет братства посылает тебя в Рим, дабы ты вступил в смертельную битву с нашими врагами. Тебе дозволено самому выбрать, по кому из двух известных тебе врагов ты нанесешь удар. Братство пребудет с тобой всеми своими устремлениями и действиями, но братья останутся здесь, в наших родных лесах. Будь тверд и уверен в себе.

Белогор вышел, не сказав более ни слова. Юрий прикинул: получалось, что братство созывало Совет после каждого его действия. Сейчас же, когда война началась в открытую, Совет вполне могли провести и с утра. Тогда получалось, что гривас зашел к нему сразу после седьмого, решающего Совета.

- Брат Трихор, мы готовы отвести тебя к дороге, где дожидаются лошади, - просунул голову в дверь Светояр. Юрий поднялся. Взял свой портфель, свернул в узелок одежду, в которой пришел на священный холм. Решил, что переоденется позже, когда выйдет из леса.

- Я готов идти, - произнес он и твердым шагом вышел из дома.

В поезде до Кракова, столицы Речи Посполитой, пан Пильзень скучал. Едва оказавшись на вокзале, он воспользовался телефоном. Через полчаса за ним пришла машина, а еще через два часа самолет, направляющийся в Вену, поднялся с краковского аэродрома, унося пана в земли Немецкого Союза.

Венский таможенник предложил пану Пильзеню вытряхнуть все содержимое портфеля на стол для досмотра. Зонтик, белье, рубашки интереса не вызвали. Карты таможенник отбросил небрежным жестом, едва удостоив взглядом. Аптечку перебрал тщательно, но придраться не смог.

Таможенник поднял анкету, заполненную приезжим.

- Господин Пильзень, чем собираетесь заниматься на территории Немецкого Союза?

Пан ответил то же, что несколько ранее собственноручно написал в анкете.

- Намереваюсь изучать фармацевтику.

Таможенник, не зная, к чему придраться, спросил:

- Судя по Вашим целям, Вы приехали на длительный срок. Почему при Вас так мало вещей?

И с миной полной пресыщенности услышал самый банальный ответ:

- Все необходимое приобрету здесь. Я слышал, в Вене отличные магазины.

Таможенник шлепнул штамп в паспорт и бросил анкету в ящик стола. Придраться к приезжему славянину, который прибыл почти что с пустыми руками, было затруднительно, и таможенник переключился на следующего пассажира, чьи шикарные чемоданы сулили ему кое-какие возможности.

Игнатий же Давтурович, миновав таможню, сел в такси и приказал везти его в гостиницу, где в номерах имелись камины. Венский таксист лишних вопросов не задавал, отвез постояльца в отель "Померания" с узкими стрельчатыми окнами и башенками по углам. Сняв номер на два дня, пан Пильзень первым делом разжег камин, в котором и сжег карты и собственный паспорт. Затем он пешком отправился в здание полицейского управления, вошел в один из кабинетов без приглашения, сказал несколько слов хозяину этого кабинета, вручил ему несколько своих фотографий требуемого размера и вскоре покинул знание. Теперь Кондрахин обладал паспортом на имя Иоганна Заккенхауза. В паспорте стояла открытая виза на выезд в Италию.

Прогулявшись по магазинам, Юрий сменил всю одежду. Напялил на голову нелепую шляпу котелком, натянул длинный сюртук, переобулся в блестящие остроносые туфли. Старую одежду он бросил в мусорную корзину тут же, в магазине. Избавился и от своего портфеля, заменив его щегольским чемоданом, впрочем, довольно скромных размеров. В отель Кондрахин возвращаться не стал. Тем же вечером он вылетел в Геную. Надо сказать, что его поведение в Генуе полностью повторило венскую историю. Отель с каминами, в котором он на сей раз переночевал. Сожженный паспорт, визит в полицию, сеанс гипноза - и новый паспорт, на имя Джузеппе Рико. Вновь Юрий прошелся по магазинам, меняя одежду.

Узкие серые брюки, туфли с дырчатым верхом, бледно-желтая рубашка с длинным рукавом, серая безрукавка, светло-коричневая кепка. Вместо чемодана - изящный квадратный портфель с двумя замками. В таком обличье, обличье молодого состоятельного человека, не относящегося явно к определённому слою общества, римский поезд унес его из Генуи.

Первые три дня он болтался по улицам итальянской столицы, стараясь держаться окраин. Разговаривал с официантами, продавцами магазинов, смотрел, как ведут себя обитатели Вечного города. Снял на некоторое время две квартиры. Одну в центре города, поблизости от церкви Санта-Мария Маджоре, в небольшом старинном доме, с отдельным входом. Эта квартира стоила очень дорого, но Юрия больше всего устраивало то, что окно одной из комнат выходило на другую улицу. При необходимости он мог спрыгнуть на мостовую и раствориться в толпе.

Другая квартира находилась в большом пятиэтажном доме, где всегда было шумно и многолюдно. В обе квартиры Юрий занес несколько комплектов разной одежды: преимущественно поношенной, покупая её на рынках. На вокзале выбрал приехавшего с юга крестьянина, легко его загипнотизировал, и тот снял для Кондрахина на свое имя номер в гостинице, где останавливались обычно приезжающие в Рим на несколько дней по делам торговцы.

Немедленно забывший о существовании Кондрахина крестьянин удалился, еще не догадываясь, что через несколько дней Рим вдруг покажется ему невыносимо громадным, и он переберется в Неаполь. А Юрий поселился в гостинице, куда тоже принес несколько комплектов одежды. Но в этот раз новой, соответствующей положению состоятельного человека.

Ни разу за это время Юрий не использовал свои астральные способности. Лишь отправившись в условленное место на встречу с Алексием, иноком, которого в помощь Кондрахину отправил в Рим Дмитрий, он произвел быструю проверку окружения астральным зрением. Иначе было нельзя. Инок мог находиться под наблюдением. Проверка никакой подозрительной активности не обнаружила.

Алексий, пожилой бородатый мужчина, сидел один за столиком уличного кафе и потихоньку потягивал граппу. Знаком, по которому Кондрахин должен был его опознать, служила лежащая на столе мятая шляпа с вышитой машинной гладью надписью: Милан. Круглое загорелое лицо, коротко обстриженная бородка, копна свисающих почти до плеч, но аккуратно расчесанных волос. Таких, как он, одиноких мужчин, одетых в потертые костюмы с пятнами на засаленных рукавах пиджаков, за столиками бесчисленных уличных кафе было множество. Юрий прошел мимо столиков по тротуару, запоминая посетителей. Впрочем, наблюдать за кафе можно было и из нескольких магазинов напротив. В один из них он и вошел, купил какую-то ненужную кухонную принадлежность, подождал, пока болтливый хозяин ее завернет. Неторопливо убрал в портфель.

Сквозь стекло посмотрел в сторону кафе. Время обеденное, посетители подходили один за другим. Убедившись, что он ничем не выделяется среди прочих, Юрий вышел из магазина. Сел за столик недалеко от Алексия, оказавшись в поле его зрения. Достал из портфеля книгу Тацита, открыв, держал её так, чтобы Алексий мог видеть название. Подошедшему официанту заказал кофе, неспешно его выпил, листая Тацита. Спрятав книгу в портфель, поднялся из-за столика, вернулся в магазин, попросил хозяина показать имеющиеся в продаже ножи.

В окно Юрий видел, как медленно выбрался из-за стола Алексий, надев свою уродливую шляпу. Дождавшись, пока Алексий удалился, Юрий минут пять следовал за ним, стараясь выявить возможную слежку. Он никого не заметил, но понимал, что хорошо организованное наблюдение, в котором занято множество подготовленных, сменяющих друг друга людей и автомобилей, он, по своей неопытности, вряд ли заметит.

Ускорив шаг, Юрий нагнал Алексий, обгоняя, негромко пробормотал свою часть пароля:

- История мидян темна и непонятна.

Дальше он шёл, не меняя ритма ходьбы, но раз за разом сворачивая в узкие переулки. Достигнув намеченного места, вошел в небольшое кафе, привлекшее его наличием двух выходов. Один вел на улицу, а второй позволял выйти в садик со скамейками и статуями на постаментах. Из сада можно было пройти на другую улицу.

Юрий сел за столик, достал из портфеля книгу Тацита, вложил между страниц конверт с адресом и ключом от одной из арендованных им квартир. Подошедшему официанту заказал граппу и карчиофи алла романа. Попросил принести второй стакан:

- Я жду знакомого.

Алексий задерживался. Скорее всего, он сейчас делал круг вокруг кафе, стараясь выявить слежку за Кондрахиным. Но вот он вошел, присел к Юрию за столик. Поздоровался, произнес свою часть пароля:

- Умножающий знания свои умножает печали.

Налил в стакан из принесенного официантом кувшина вина, отхлебнул. Заметив пристальный взгляд Юрия, усмехнулся:

- Маскировка. Пьющий вино человек издали виден теми, кто различает не только внешние очертания тела. Они выпившего никогда не заподозрят. Я каждый день бываю в Ватикане, совершенно не вызывая подозрений.

Алексий подвинул к себе книгу, листая, вытряхнул конверт на стол. Прочитал адрес, вернул книгу Кондрахину. Прихлебывая вино, вытащил из конверта ключ, небрежно сунул в карман. Юрий тем временем попробовал граппу. Даже один глоток достаточно явственно изменил его состояние. Уровень контроля чуть-чуть, но понизился. Отодвинув стакан, Кондрахин сказал:

- Мне такой способ не подойдет.

Пожав плечами, Алексий вытащил сигареты и медленно разорвал конверт на мелкие кусочки. Прикурив, бросил спичку в пепельницу и смотрел, как сгорают обрывки конверта.

- Не крутите головой, Юра, никто на нас не смотрит. Те, кто для нас опасен, совершенно не умеют следить за обычными людьми. Так что если Вы даже пойдете по Риму с плакатом: "Я хочу убить Джироло", он об этом не узнает, пока Вы не попадетесь на глаза ему самому или его ближайшим подручным. Кстати - не хотите пить, можете курить. Тоже маскировка, хотя и похуже. Поверьте моему опыту - легче маскироваться так, чем привычным для нас обоих способом.

"А ведь он серьезно это говорит. Человек, видать, в тайных делах искушенный. А почему имя Джироло назвал вслух?"

- Имя не опасно произносить?

- Не ожидал, что Вы суеверны. Я живу жизнью обычного человека почти месяц. Могу произносить любое имя в любом месте, говорить и думать о чем угодно. Особенно после бутылочки граппы. Фраскати мне, правда, больше по душе. По душе, но не по карману. Ну, а Вы, Юра, можете использовать другие методы. Дело ваше. Как мы сможем что-либо обсуждать, если побоимся называть вещи своими именами?

Своя логика в словах Алексия была. И ведуны Увилбене Ласа тоже настаивали, чтобы Юрий использовал обычные человеческие способы. И у них имелись для такого совета серьезные резоны. Только Кондрахин понимал: обычными способами он будет подбираться к Тибуру или Джироло не один месяц.

- Скажите, Алексий, сколько дней Вам понадобится для восстановления астральных способностей? Это может оказаться решающим.

- Четыре дня. Но вряд ли в этом возникнет необходимость. Вы хорошо представляете, насколько силен наш враг именно в этой области? Не нам с ним силой меряться. Проиграем.

Кивнув в знак согласия, Кондрахин поднялся из-за стола. Серьезный разговор незачем вести в кафе, если в их распоряжении имеется собственная надежная квартира. Выйдя из кафе через другой вход, он покружил по улицам, проверяя наличие наблюдения за собой. Потом взял такси, остановился за квартал от своего дома. Алексий уже ждал его в квартире.

- Проверялись? Напрасно. Пока вы ничего не делаете в астральной сфере, Вы в полной безопасности. Я завел в Ватикане некоторые знакомства...

Скинув пиджак, новый помощник Юрия расхаживал по квартире. Говорил по-русски, коротко. В Риме Алексий снял три квартиры. Из окон той, в которой он постоянно жил, можно было видеть папский дворец. Сам Алексий астральным зрением не пользовался в Риме ни разу, но если Юрий собирался наблюдать за дворцом, то он мог этой квартирой воспользоваться.

Другие квартиры были резервные: на случай непредвиденной ситуации. Там находились документы, деньги, медикаменты, оружие.

- Снайперская винтовка в разобранном виде, автомат с откидным прикладом, длинноствольный пистолет, из которого можно стрелять прицельно на сотню метров, три пистолета для ближнего боя. Один - миниатюрный, малого калибра, тихий. Другой - тоже небольшой, обойма на восемь патронов, скорострельный. Третий - армейский пистолет большого калибра, с высоким поражающим действием пули. Все оружие итальянского производства. Есть мина с радиоуправлением. Заряд - двести граммов, осколочная.

Ватиканские знакомства Алексия не произвели на Юрия особого впечатления. Мелкие клерки, монахи, которым доверена уборка помещений, электрики. Но, благодаря им, Алексий имел представление об обитателях дворца, расположении помещений, распорядке дня иерархов католической церкви. Он даже побывал во дворце под видом рабочего, воспользовавшись навыками гипноза и заменив настоящего рабочего. В общем, Алексий добивался того, чтобы при необходимости он смог войти во дворец и покинуть его без шума. И такая возможность у него была.

- Заклятья, ловушки во дворце заметил? - спросил Юрий.

- Не смотрел. Если там и есть ловушки, то только для колдунов. Простому человеку стоит опасаться только гвардейцев и телохранителей. И если я имею возможность прогуляться по коридорам, это не значит, что я смогу войти в двери, которых в этих коридорах множество. Возможно, за этими дверьми и стоят капканы-заклятья, но чтобы узнать, надо войти. Такой возможности у нас не будет. Я слышал, у тебя готов какой-то план?

Юрий признался, что план пока имеет весьма туманные очертания. И чтобы он стал настоящим планом, требовалось очень многое узнать: о структуре служб папского дворца, о людях, его населяющих, о правилах, во дворце действующих. Алексий кое-кого успел загипнотизировать и расспросить, но это все были люди мелкие, в главные дворцовые тайны не посвященные.

- Ты назвал имя - Джироло. В Москве Дмитрий мне не говорил, как зовут здесь бесовское отродье. Не знал? Или по другим резонам не сказал?

Алексий присел в кресло, утвердительно кивнул головой.

- Его преосвященство, а для тебя - Дмитрий, тогда ещё не слышал этого имени. Позже нам стало известно, что с тобой встречался один из Избранной Дюжины Коллегии Охраны Безопасности. С Дмитрием он тоже встретился, позднее, чем с тобой. Имя назвал он.

- Джироло действительно кардинал?

Да, Джироло действительно был кардиналом римской католической церкви, и был он им уже сто тридцать один год. Чтобы в мозгах простолюдинов и других кардиналов не возникало ненужных вопросов о его возрасте, он лет сорок назад был объявлен тяжело больным. Джироло не участвовал в работе римской курии, не появлялся на богослужениях. Даже в Ватикане о нем помнили немногие. Алексею не удалось выведать, в каком помещении он живет, кто ему прислуживает, чем он занимается.

Во дворце ходили слухи о таинственных советниках Целестина Пятого, без которых верховный понтифик не принимал ни одного серьезного решения. Кое-кто из монахов и священнослужителей их видел. Но ни имен этих советников, ни их числа они не знали. Удалось выведать только то, что для них было выделено около двадцати комнат в разных частях дворца. Некоторые из этих комнат Алексий были известны. Прислуга уверяла, что в них постоянно никто не живет.

- Одна из них должна располагаться очень близко к покоям папы, - резюмировал Кондрахин, - она нам и нужна. В определенный момент один из нас должен туда попасть. С оружием. В крайнем случае, там должна оказаться мина с радиоподрывом. Кстати, мина, надеюсь, проверенной в делах модели? Это хорошо. Возможен такой вариант?

- Через два дня про комнату я узнаю, - Алексий поднялся с кресла, подошел к двери, выглянул на лестничную клетку, - никого нет, показалось. В чем твой план заключается, Юрий? Трудно что-то делать, не имея представления об общей задумке. Кто будет наживкой в твоей ловушке?

- Целестин Пятый, как я и говорил Дмитрию. Вначале на него случится несколько покушений на улице. Неудачных, разумеется. Потом - попытка уже во дворце. Но все с использованием обычных человеческих средств. А потом Джироло, или Тибур обнаружат совсем рядом с папой проявления астральной активности. Если они будут вдали, то немедленно явятся, чтобы папу защитить. Он им нужен. Но, скорее всего кто-то из них окажется рядом. Вот тут-то мы и пустим в ход оружие.

Ходящий по комнате Алексий встал перед распятием на стене и перекрестился.

- Астральную активность станешь проявлять ты? Ты станешь настоящей наживкой в капкане? - спросил он, внимательно глядя на Кондрахина.

- Активность проявлю я. Но вступать в поединок с врагами не собираюсь. Постараюсь исчезнуть за секунды до появления кого-то из них. Стрелять придется тебе, Алексий.

Пришлось рассказать обо всем: о ведунах Увилбене Ласа, что своей активностью выведут из равновесия Джироло, о способности Юрия к мгновенному перемещению, о Тибуре, настроенном на обнаружение почерка действий Юрия с любого расстояния.

- Не знаю, что сделает Джироло, почувствовав угрозу понтифику, но Тибур рванет сюда со всех ног, едва почувствует меня в Бельведере. Если знать место, где он появится, я смогу оставить там заклятие-ловушку приличной силы.

Юрий расписывал внимательно слушающему Алексию различные варианты действий. В целом план выглядел неплохо. Было в нем, правда, одно немаловажное упущение: совсем не рассматривались пути эвакуация Алексия из дворца после удачного выполнения акции.

- Если я могу проникнуть во дворец в обычных обстоятельствах, то это еще не значит, что я сумею его покинуть, когда поднимется тревога. Сейчас в охране дворца занято, кроме швейцарских гвардейцев и личных телохранителей понтифика, сорок человек. Они подчинены различным начальникам. Кроме того, есть личные телохранители кардиналов, есть доверенные священники, умеющие пользоваться оружием. Если у них есть план защиты, а его не может не быть, или если всем им хватит ума перекрыть несколько имеющихся выходов, я обречен. Твой план несовершенен.

- Это еще не план, а только его основы. Будем думать вместе.

Вечером Кондрахин нашел нужного человека. По совету Алексия он открыл телефонный справочник в гостиничном номере, обнаружил телефон одной общественной организации, ратующей за присоединение к Италии пограничных земель Балканского Союза. Сама организация ничего серьезного из себя не представляла. Устраивала иногда митинги, на которые собиралось не больше сотни человек, расклеивала листовки, издавала ничтожным тиражом нерегулярно выходящую газетенку. Из этой газеты Юрий и узнал, что собирались они обычно в ресторанчике, принадлежащем одному из сочувствующих членов общества, превратив его в подобие штаб-квартиры.

Именно там, посидев за столиком несколько минут, Кондрахин выбрал подходящего человека. Послал официанта с просьбой пригласить того за свой столик. Когда бледный молодой человек с непрерывно бегающими глазами сел напротив, Юрий спросил его:

- Могли бы Вы, юноша, рискнуть жизнью во имя Ваших идей?

Юрий был ненамного старше "юноши", но на эту встречу он отправился в гриме: усы, борода с проседью, широкополая, давно вышедшая из моды шляпа. Потому и обращение его должно было соответствовать облику. Когда юноша ответил утвердительно, подписывая себе тем самым смертный приговор, о чем, естественно, не догадывался, Юрий его загипнотизировал. Дав первое внушение, он покинул ресторан. Луиджи - так звали молодого человека, чью жизнь Кондрахин решил отдать во имя предотвращения мировой войны - найдет его поздно ночью в условленном месте. А пока что он, как всегда, произносил пылкие речи, демонстрируя окружающим, какой он решительный и отважный.

Завтра поутру ему предстояло доказать это делом, но об этом Луиджи еще не догадывался. Расставшись с друзьями около полуночи, он бездумно пошел туда, куда несли его ноги. И там, куда они его принесли, его ждал Кондрахин.

Новое внушение - и Луиджи превращен в боевую машину. Он переоделся в тени деревьев, натянув доставленную Кондрахинын легкую куртку с капюшоном и такие же зеленые брюки, сунул за пояс тяжелый пистолет, из которого не стрелял ни разу в жизни, намотал на пояс веревку с крюком. Вслед за Кондрахиным подошел к столбу с прожектором. Безразлично посмотрел, как тот разбивает из рогатки лампу, затем разговаривает с полицейским, после чего блюститель закона уходит. Затем взобрался вслед за Кондрахиным по веревке с узлами на внешнюю стену Ватиканских садов, и спустился вниз.

Здесь Юрий дал своему боевому автомату по имени Луиджи последнее наставление и указал место, где и как замаскироваться. Вернулся он тем же путем, никем не замеченный, не забыв смотать веревку.

Вечером они вновь встретились с Алексием на той же квартире. Инок был в своем неизменном костюме. Войдя, он сразу снял пиджак. Поздоровавшись с поджидавшим его за столом Кондрахиным, похвалил его работу.

- Возле папы видели троих советников. Все - в кардинальских мантиях, но люди для моих свидетелей новые. Известны комнаты, которыми они пользовались. Одного я видел сам - не Джироло.

Алексий описал увиденного советника. Получалось - не Тибур. Кроме советников, у папы появились четверо новых телохранителей. Открылись новые вакансии для швейцарских гвардейцев.

- Патрульных, что прозевали при утреннем обходе логово покушавшегося, выгнали. Сторожевых собак меняют. Кстати - почему собаки не обнаружили убийцу? Ты выходил в астрал?

- Не я. Мои друзья - ведуны обещали каждую ночь лишать собак слуха и нюха. Так что замена окажется бесполезной.

Алексий продолжил:

- Когда убийца спрыгнул с внутренней стены, его увидел один из телохранителей. Он свистком подал сигнал тревоги, папу прикрыли телами двое других телохранителей, повели в сторону дворца. Убийца бежал среди деревьев, скрываясь. За ним бросился один из швейцарцев, но догнать не смог. Телохранитель на время потерял его из виду. Так что убийца выстрелил первым. Не попал. А вот телохранитель выпустил в него всю обойму, и допрашивать теперь некого.

Затем они погрузились в долгое обсуждение: кого из служащих папского дворца где перехватить, чтобы погрузить в гипноз и выведать нужные сведения. В списках Алексия значились больше трех десятков людей: с адресами, именами, семейным положением, распорядком дня. Кто-либо из них мог видеть таинственных советников Целестина Пятого, кто-то мог знать о них или их слугах что-то важное. Всех их предстояло незаметно для них самих опросить.

Юрий с Алексием разузнали о трех десятках людей, но во дворце постоянно бывали не менее полутысячи постоянных обитателей и посетителей. И ко многим из них требовалось отыскать подходы. А их, охотящихся на Джироло, всего двое. Кроме того, после покушения на Целестина Пятого, работающие во дворце, на радиостанции Ватикана, священники собора Святого Петра держались настороженно.

На следующий день Юрий, выбрав подходящего по росту и фигуре сотрудника радиостанции Ватикана, прошел вместо него на его рабочее место. Разумеется, он предварительно тщательно опросил его, введя в глубокий транс. Воспользовался его одеждой и документами, тщательно загримировался. И все равно, преодолеть все проверки он сумел только благодаря умению мгновенно вводить человека в гипнотическое состояние без эффектно смотрящихся жестов и каких-либо слов.

Войдя в здание радиостанции, Кондрахин направился на верхние этажи, к аппаратуре. Подождал у двери, которую открывали своими ключами работающие там техники. Одному из них, он немедленно внушил, что он - новый телохранитель понтифика и должен осмотреть помещение. Техник провел его в служебное помещение. Здесь Юрий приказал технику навсегда забыть о его визите через двадцать секунд. За это время он успел вытащить из-под одежды ствол снайперской винтовки, пристроить к нему приклад, протереть винтовку, сунуть ее в чехол и спрятать оружие в углу за шкафчиком с инструментами.

Потом Кондрахин покинул помещение, а затем и здание. Он вышел через Колокольные ворота, где служитель записывал любого входящего и выходящего человека, проверив вначале его право пройти в Ватикан. Но Юрий приказал ему ничего не видеть и не слышать десять секунд, а затем забыть и саму команду и того, кто ее отдал.

"Винтовку найдут уже сегодня. Перетрясут всю охрану и весь персонал радиостанции. Работы им на неделю хватит. А назавтра у Алексия запланировано массовое отравление, от которого пострадают - но не умрут - множество рядовых служащих. Подумают, что планировали отравить кардиналов, да ошиблись. К тому же один из работников кухни бесследно исчезнет, подумают на него. Пока разберутся, какой применили яд, да как он попал в пищу, вступит в дело следующая заготовка Алексия - настоящий заговор еретиков-катаров. Как легко устроить заговор, если сумел познакомиться с религиозным фанатиком и подкрепил его желания деньгами Зеермана, да опытом агента для особых поручений!"

На следующую встречу Алексий не пришел. На всякий случай Кондрахин, после часа ожидания, переместился в гостиницу, где жил обычно, но ждал Алексия не в номере, а в ресторане. Тот появился, когда Юрий уже неспешно съел столько различных блюд, что официант уже начал посматривать на него с уважением. Разговор продолжили в номере.

- Винтовку нашли ещё до обеда. Делом занялась полиция. Арестовано почти сотня людей, еще сотни три допрошено. У многих постоянных работников дворца изъяты пропуска. Мне, наоборот, выдан новый пропуск. На допросе я видел Джироло.

- Почему ты попал в число подозреваемых?

- Подозреваемые в данном случае - все. Я же постоянно бываю во дворце и соборе. Меня очень многие знают. Вчера я был в соборе, и меня указали в числе работников, допущенных в Ватикан. Полиция проверяла нас всех.

Алексия допрашивали в общей массе, собрав всех в большом помещении одного из вспомогательных зданий, вызывая на допрос по очереди. Воспользовавшись случаем, в общей толпе он сумел завязать разговор на интересующую его тему. Неведомый им третий советник понтифика оказался известной личностью - одним из помощников кардинала-хозяина. Так именовали в римской курии ее статс-секретаря.

- Понимаешь, Юра, - Алексий незаметно для себя перешел на "ты", - статс-секретарь управляет работой всех двенадцати конгрегаций. Конгрегации объединяют комиссии кардиналов, занимающиеся определенным вопросом. Сам папа по традиции возглавляет несколько конгрегаций. Получается, что кардинал-хозяин в некоторых случаях главнее Целестина Пятого. Во всяком случае, он - второе по значимости лицо в католическом мире после папы. Его помощник, если он с головой, тоже имеет немалый вес. Я хочу сказать, что этот помощник, Филиппо Лазно, может оказаться приближенным к папе по политическим и дипломатическим мотивам.

- Но мы этого наверняка не знаем, - с досадой проговорил Юрий, - и нет времени выяснять. Ты хочешь сказать, что мы не должны его убивать? Например, если он вдруг появится возле понтифика в тот самый момент, ты не станешь в него стрелять?

Алексий недобро глянул на Кондрахина:

- Об этом моменте поговорим позже. Да, я не собираюсь стрелять ни в кого, за исключением Тибура и Джироло. Это ты свободный путешественник, без долга, обязательств и ограничений. Наши пути сошлись на короткое время, у нас общая задача, но люди мы с тобой разные. Я не знаю и не желаю знать, кем ты был раньше, во что веришь, чего добиваешься. Даже не надо мне этого говорить - так я хоть свою совесть смогу успокоить тем, что не видел в тебе очевидного зла и богохульства. Но вот крест на себя ты ни разу при мне не наложил.

Кондрахин, предполагавший, что Алексий заметит его явное отличие от людей этого мира, все же не ожидал, что из-за этого различия появятся сложности в согласовании их целей. Он счел за лучшее пока отложить разговор. Кто знает, вдруг Филиппо Лазно не имеет к Джироло или Тибуру никакого отношения.

- Расскажи подробнее о допросе и встрече с Джироло, - попросил он инока добродушно, как будто не заметив эмоций собеседника.

- Допрашивал нас обычный полицейский офицер. Допрос стандартный, но хорошо подготовленный. Интересовались моими знакомствами, историей вхождения в Ватикан, что я видел и слышал в связи с последними событиями. У офицера под рукой имелось множество бумаг, и он сверял мои ответы с ними. К такому допросу я был готов. Даю голову на отсечение, что не вызвал у него ни малейших подозрений. Во время допроса из соседней комнаты вышел Джироло, внимательно на меня посмотрел и молча ушел.

"Джироло просто воспользовался случаем проверить астральное поле Алексия и остальных допрашиваемых. Алексий - гений! Если бы он не заливал свои таланты вином и не окуривал дымом, Джироло бы его распознал. Почему-то владелец картины Третьей Печати совершенно не опасается обычных людей. А вот почему? Без ответа на этот вопрос опасно лезть во дворец".

- Что-нибудь еще полезное узнал?

Алексий щелкнул пальцами:

- План дворца здесь есть? Разверни.

Во дворце, насчитывающем почти три тысячи комнат, их интересовали лишь те, в которых понтифик бывал регулярно. И соседствующие с ними. Получалось много. Покои папы - около двух десятков комнат, где Алексий не был, и с обитателями которых он пока контактов не наладил. Кабинеты руководителей конгрегаций, библиотека, расписанные выдающимися художниками залы и галереи, дворы папского дворца. После неудавшегося покушения в сады Целестина Пятого уже не пускали.

Алексий отмечал на плане комнаты, в которых, по рассказам служащих, появлялись советники понтифика. Много комнат, и, что хуже всего, разбросанных по всему дворцу.

- Что делаешь завтра? - вопрос Юрия был уточняющим. Уже было обговорено, что назавтра в папском дворце последует массовое отравление. Никто, как надеялся Алексий, не умрет, но множество служащих на несколько дней слягут в больницы. Все необходимые действия уже были предприняты.

- Завтра я должен с обеда до вечера находиться в соборе Святого Петра. Утром я обхожу своих осведомителей. А тебе, Юра, придется достать для заговорщиков оружие. Деньги от тебя я передал, теперь Марк собирался купить сорок винтовок и сто пистолетов. С патронами. Я обещал содействие, но завтра не смогу...

Марк Калабри, религиозный фанатик, еретик, получив в руки деньги, развил бешенную деятельность. Он ненавидел католицизм так, что умри, казалось, назавтра последний католик - и Марк исчахнет от бессмысленности существования. Поверить в то, что за несколько дней еретик сумел привлечь на свою сторону больше сотни человек, Кондрахин не мог. Однако теперь ему предстояло выбрать воинскую часть, загипнотизировать нескольких солдат, погрузить оружие из арсеналов в грузовик и отвезти его в условленное место.

Слава богу, самому Кондрахину на встречу с фанатиком являться было незачем: достаточно сказать обработанному армейскому сержанту адрес и пароль, да еще сумму, которую им должен был отдать за оружие Марк. Свое участие в сделке он из памяти солдат сотрет. Пусть думают, что пошли на преступление по собственной инициативе.

Солдат, конечно, возьмут через несколько дней, как и людей Марка. Не страшно. Сам Марк лично не встречался ни с Алексием, ни с Юрием. Двое его подручных, знакомых с Алексием, видели его в полутемной комнате, к тому же оба уже покинули Италию. Связь с самостоятельно созревающим заговором осуществлялась посредством телефонных звонков на одну из квартир Алексея. После сделки с оружием Алексий передаст Марку через тайник еще некоторую сумму - и предоставит фанатика своей судьбе, оборвав все контакты.

Наутро, подслушав множество мыслей различных полицейских чинов, Юрий выяснил, кто из полицейских в случае чрезвычайных происшествий будет вызван в Ватикан. Провернув за пару часов запланированное действие по похищению и продаже оружия заговорщикам, он подстерег выбранного им рядового полицейского и поменялся с ним одеждой.

Они с Алексием присмотрели для подобных дел несколько пустующих квартир в домах на Трастевере, раздобыли ключи. И сейчас голый полицейский в состоянии каталепсии лежал в пустой квартире, а Юрий, в его форме, среди прочих шел во дворец.

Полицейским с участка, где служил Гвидо Маньери, он внушил, что он - Гвидо. А группе экспертов из министерства, которых они сопровождали, вообще не было дела до рядовых полицейских и их имен. Подходя к главному входу во дворец, Кондрахин на полсекунды использовал астральное зрение. Если его и обнаружат в этот момент, то обнаружат на площади, кишащей верующими. Пусть гадают, кто из них - астральный мастер.

Вход во дворец был защищен сетями заклятий, сигнальными заклятиями и одним мощным силовым заклятием, способным начисто испепелить человека, обладающего магическими способностями. Вернувшись в обычное человеческое состояние, состояние рядового полиции Маньери, Юрий прошел во дворец. Гвардейцы у входа пристально оглядывали каждого входящего, запоминая.

Эксперты под предводительством священника быстро шагали по коридору первого этажа. Навстречу вели и несли отравившихся работников. Некоторые шли сами, опираясь рукой о стену. Кондрахин вновь использовал астральное зрение. Риск на этот раз был большой. Джироло с Тибуром вполне могли попытаться заблокировать всех посторонних во дворце. Тогда пришлось бы принять бой.

Рассчитывал Юрий на то, что в наступившей суматохе оба колдуна слишком заняты, чтобы отследить короткое проявление активности. К тому же в коридоре сейчас было необычно многолюдно. Что же, предположения ведунов, Алексия, да и самого Юрия полностью подтвердились. По коридорам с короткими интервалами располагались сигнальные сети, сети, цепляющиеся за любой источник астральной активности и высасывающие из него энергию. В поворотах и на лестницах ждали своего часа самоходные заклятия.

На что они были нацелены, угадать заранее было невозможно. Может, тоже на астральную активность. Хотя, ставь здесь защиту Кондрахин, он нацелил бы самодвижущиеся заклятия на стрелка. Понадейся кто-то пробиться здесь огнем, расстреливая обороняющихся из автомата - движущееся заклятие, невидимое человеческому взору, неуничтожимое, остановит его сердце.

Эксперты обследовали помещения кухни, а рядовых полицейских поставили в оцепление, чтобы посторонние не мешали их работе. Кондрахину отвели место неподалеку от выхода на лестницу. Возле выхода стоял швейцарский гвардеец, усатый, краснорожий, в неизменной стальной кирасе. Если кто попытается прорваться во дворец, пользуясь только холодным оружием, этот гвардеец станет серьезной преградой. Меч у него не бутафорский, и владеет он им, как следует.

Пока по коридору еще проносили пострадавших, Юрий мельком выглянул на лестницу, используя астральное зрение. Сети, силовая ловушка, но главное - наверху находился источник сильного энергетического поля. И этот источник двигался. Отпрянув от лестницы, под недовольным взором гвардейца, Кондрахин застыл у стены, заполняя сознание пустотой. Та сила, что двигалась сейчас по лестнице, была невероятна. Возможно, такой силе было по плечу единым махом снести весь дворец. Успокаивало Юрия лишь одно: рядом с такой силищей его осторожные попытки выглянуть в астральный мир терялись, как становилась незаметной порхающая рядом со слоном бабочка.

Пока он пытался выглядеть, стоять и думать как настоящий Гвидо Маньери, с лестницы спустился и быстрым шагом пошел мимо него Джироло. Как настоящий полицейский, Кондрахин шагнул вперед, готовясь преградить кардиналу путь. Но Джироло волевым импульсом отшвырнул его к стене. Кондрахин бы такого импульса просто не заметил, а Гвидо отлетел в сторону и прижался к стене, ошалело крутя головой. На лице гвардейца появилась ехидная улыбка.

Но швейцарец быстро справился с собой. Кондрахин осторожно проник в его мысли. Так: ненависть к полиции, понимание, что ее труды здесь бесполезны. Преклонение перед Джироло. Страх каких-то бесплотных, неуязвимых чудовищ, которым доверена ночная охрана дворца.

Джироло, вероятно, тоже решил, что присутствие полиции в папском дворце ни к чему. Из кухни вышел офицер, приказал всем полицейским покинуть дворец, что Кондрахин и выполнил с превеликим удовольствием.

Приведя в себя настоящего Гвидо, заложив в его память сведения о посещении им дворца, Юрий отпустил полицейского восвояси. В его голове вызрела новая мысль, навеянная только что проведенной разведкой. "Заклятия мощные, каждое требует не одного дня работы настоящего мастера. На поддержку и обновление ловушек сил тоже потребуется немало, хоть и меньше в несколько раз. Силу Джироло черпает из картины Третьей Печати, но готовить заклятия ему приходится самому. Если я начну уничтожать заклятия, то их восстановление свяжет его по рукам и ногам. При сплошных покушениях на папу он не рискнет оставить дворец без защиты".

Ближе к вечеру Кондрахин вылез из небольшого крытого грузовика неподалеку от площади Святого Петра. Откинул задний борт, оттуда выскочили с десяток собак. Закрыв борт, Кондрахин расплатился с шофером и неспешным шагом последовал за трусящими к площади собаками. Пытавшиеся преградить путь животным полицейские внезапно теряли равновесие и падали, вызывая смех присутствующих.

Хромающий сзади собак бородатый человек в низко надвинутой шляпе, опирающийся на тросточку, интереса окружающих не вызывал. Когда стая собак бежала по площади к собору, он встал за одной из колонн окружающих площадь колоннады. Изменив направление бега, собаки цепочкой рванулись ко входу во дворец. Первая, увернувшись от секиры гвардейца, ринулась внутрь, и сверху в нее ударила молния. Взрыв, дым, гвардейцев сбило с ног, молния сожгла вторую собаку, третью, но все остальные прорвались во дворец.

Каждой собаке было ведомо лишь одно стремление - вверх. Они неслись по коридорам, отыскивая лестницы, неся на себе метку кондрахинской ненависти и астральной силы. Силовые заклятия-ловушки рвали их тела на части, испепеляли на бегу. Нацеленные на человека заклятия парализации, обездвиживания, остановки сердца зачастую срабатывали вхолостую, самодвижущиеся заклятия не успевали за проворными тварями. Сигнальные заклятия сообщили Джироло и Тибуру о вторжении нескольких астральных мастеров.

Наблюдающий из-за колонны Юрий видел, как за стенами дворца проносятся потоки энергии, а потом все затихло. Все собаки погибли. Но теперь он представлял, и где находится картина Третьей печати, и где располагался в момент собачьей атаки Тибур. Кондрахин, прихрамывая, ушел с площади. Старый человек с отвисающим брюшком и несоразмерно тонкими ногами, в поношенном костюме.

"Полагаешь, Тибур, это была атака? Нет, это была разведка. Завтра во дворец ринутся стаи голубей, несущих на себе метки Вельга, Ростига, Даботы, Белогора и ещё сам не знаю кого. Все ловушки разрядятся, тебе придется отстреливать голубей самому".

Кондрахин уже убедился, что Джироло ему не по зубам. Та силища, которую он видел краем глаза во дворце, похоже, могла противостоять даже пулям. Но Джироло будет занят, очень занят, когда Кондрахин выдаст свое местонахождение. Явиться на встречу сможет только Тибур. И тогда Юрий проверит, на что способна его защита.

Вечером Алексий выслушивал новый план Кондрахина, прихлебывая из красивой бутылки вино, жадно поглощая бутерброды с сыром и яблоки. Весь день он не присел, не смог ни перекусить, ни выпить свою порцию вина.

- Завтра я соберу неподалеку от Замка Святого Ангела стаю голубей. Ничьего подозрения это не вызовет. Обездвижу их и дам возможность ведунам поставить на птицах свои метки. А затем голуби погибнут в коридорах дворца, уничтожая заодно и ловушки. Джироло займется их восстановлением. У него просто не будет другого выхода, так? - Юрий вопросительно взглянул на старательно жующего инока.

Алексий кивнул в ответ и, прожевав, сказал:

- Допустим, так. Что это для нас меняет?

- Если Тибур обнаруживает, что я из номера гостиницы выхожу в астрал и что-то вытворяю издали в самом дворце, он постарается прихватить меня именно там. Благо гостиница рядом, и он с отрядом католических мирохранителей доберется до нее за семь минут. Он предположит, что я настолько обнаглел, что перестал его опасаться.

Алексий невинным тоном вставил:

- И я так думаю.

- Вот! Меня он не встретит, но обнаружит мои вещи и закрытый заклятием железный ящик. Чтобы его открыть, требуется снять заклятие. Тибур его снимает, и в тот же момент ящик взрывается.

Инок поставил на стол бутылку и вопросительно поднял брови, глядя на Кондрахина.

- Ты сможешь сделать мину, которая взорвется при открывании крышки? - Юрий спрашивал Алексия, уже соображая, что загнал себя в ловушку.

Взрывное устройство он мог приготовить и сам. В учебно-диверсионном центре НКВД его учили на совесть. Но ему не хотелось, совершенно не хотелось, чтобы Алексий знал об этой стороне его способностей. Одно дело - астральный мастер, враждующий с другим астральным мастером. Дело достаточно рядовое. И совсем другое - астральный мастер с выучкой и способами мышления диверсанта. Такой опасен для всех вокруг; и что бы такому умельцу не сложить голову в неравной борьбе?

Если Алексий сейчас ответит: нет, то придется Юрию браться за дело самому. Другого надежного плана у него не имелось. Лезть вдвоем во дворец теперь представлялось ему самоубийством.

- А если Тибур заклятие снимет, а ящик поручит открыть другому человеку? - медленно спросил инок.

- Так мы пружину поставим. Едва заклятие ослабнет, она сама крышку откинет.

Алексий снова приложился к бутылке. Потом вытер рот рукавом рубахи.

- Ты быстро учишься, Юрий. Твой план может и сработать. Даже если в гостиницу явится Джироло, это тоже будет неплохо. Через два дня я изготовлю такое устройство. Марк получил оружие?

Кондрахин пожал плечами. Соответствующее внушение солдатам он сделал, а как прошло дело, не контролировал. Некогда было.

- Плохо, - прокомментировал его действия инок и принялся докладывать сам.

Среди служащих дворца пронеслись слухи, что ночами коридоры дворца и сады Ватикана станут охранять страшные чудовища. Бесплотные, проникающие сквозь стены, видящие в темноте, как днем. Такое чудовище нельзя разрубить мечом или убить пулей, даже серебряной. Ему страшен только солнечный свет. Обнаружив постороннего человека, чудовища окружат его и медленно, по глоткам, выпьют его жизненную силу. Сначала человек испытает безразличие ко всему. Он не станет пытаться бежать, защищаться, кричать. Потом его охватит смертный холод, а члены тела перестанут подчиняться. Человек еще будет жить несколько часов, но спасти его уже не сможет ничто.

Слухи появились сразу из многих источников. Алексий полагал, что они рассчитаны на него самого и Юрия, дабы предотвратить их ночные вылазки во дворец. Как бы между прочим сообщалось, что сады и стена отныне ночами не охраняются, и всех сторожевых собак с территории Ватикана убрали.

- Еще бы не убрали, после сегодняшнего, - улыбнулся Кондрахин. Но в голове у него засело воспоминание о том, что картина Третьей Печати способна перебрасывать в заданное место любые армии. Возможно, слухи имели под собой самые серьезные основания, а распускали их не для устрашения Кондрахина, а чтобы уберечь своих сотрудников от гибели.

- Если у тебя будет такая возможность, проверь эти слухи, - попросил Юрий, - стояли ли ночью на посту швейцарцы, как проходили на работу в ночную смену служащие радиостанции.

- Радиостанция ночью временно не работает. Ты думаешь, наши действия только Джироло и Тибура насторожили? Весь город, вся страна в панике. Все знают, что понтифик находится на осадном положении, не может выйти за стены дворца. Я полагаю, его участие в международной конференции уже сорвано.

Кондрахин подумал, что войну это вряд ли предотвратит. На конференции сможет выступить и посланник папы, просто зачитав его речь. Но есть ведь еще один способ воздействия! Если он немедленно позвонит людям, близким Зеерману и предложит валить курс акций итальянских компаний, производящих вооружения, то вдруг это окажет дополнительное воздействие на итальянское правительство?

На следующий день состоялась голубиная атака. Стаи птиц, ведомые старинными недругами Джироло, влетали во входы дворца, в его дворы - Бельведера и Сан-Дамазо, садились на подоконники окон покоев папы римского. Молнии заклятий сбивали птиц, оставляя порхать в воздухе облачка пуха. Уставшие от полета голуби садились на подоконники, статуи, перила лестниц. Там их настигали самодвижущиеся заклятия. Птичьими тушками были завалены главные лестницы дворца и коридоры третьего этажа, где располагались покои Целестина Пятого.

Юрий навестил в госпитале одного из отравленных. Для голубиной атаки его участия не требовалось, и он решил разузнать все, что можно, о картине Третьей Печати. Один из пострадавших был близок к Джироло. Организуя отравление, Алексий даже не рассчитывал на такую удачу.

Представившись работником прокуратуры и внушив, что соответствующий документ предъявлен, Юрий попросил провести его к Дерлику Ван Саарену. Помощник обладателя картины Третьей печати лежал в отдельной палате. Возле его кровати стоял столик, на нем лежали свежие газеты. Дерлик работал. Просматривал газеты, делал выписки, полусидя в кровати.

- Господин Дерлик Ван Саарен? Я Тибул Панирини, следователь прокуратуры Неаполя. Как Вы себя чувствуете?

Конечно, Кондрахин собирался погрузить Дерлика в гипноз. Но он отдавал себе отчет, что в этот раз Джироло узнает об их беседе все. И те вопросы, которые он задаст, скажут о самом Юрии не меньше, чем ответы Дерлика - о Джироло. Оставалась слабая надежда, что Дерлик окажется настолько законченным негодяем, что его можно будет отправить на тот свет с легким сердцем. Но рассчитывать на это не стоило. Негодяем был Джироло, а такие люди редко берут в помощники себе подобных.

Оставалось лишь так строить беседу, чтобы Джироло не мог понять, что же интересует собеседника Дерлика по-настоящему. Поэтому начал Кондрахин с роли кардинала в преследовании еретиков. Первые вопросы он задавал, не прибегая к внушению, стараясь расположить Дерлика к себе. Он даже записывал ответы помощника Джироло в блокнот.

- О Марке Болонском, ересиархе катаров, кардинал не слышал уже лет пять. Вы говорите, он сейчас в Риме, с деньгами и оружием, у него множество сторонников? - Дерлик обеспокоено заморгал светлыми ресницами. - Могу я известить об этом кардинала?

- Можете, - милостиво разрешил Кондрахин, опасавшийся, что Марк будет слишком тянуть с решительными действиями и не успеет отвлечь на себя внимание Святого Престола. - Я слышал, он, Марк то есть, заинтересовался принадлежащей кардиналу старинной вещью, имеющей отношение к поклонению сатане. Вы не могли бы сказать, о чем идет речь?

Сейчас Юрий уже частично использовал внушение. Дерлик, конечно, солжет в ответ, если знает, что представляет из себя картина Третьей Печати. Интересно, как именно он солжет. Или помощник не знает, о чем идет речь, что тоже возможно. Тогда его ответ тем более интересен.

Нахмурившись, светловолосый мужчина на койке покачал головой. Он не знал наверняка, о чем идет речь, но имелась в комнате кардинала одна вещь, которая хорошо охранялась. Дерлик ее видел, она напоминала вделанную в прямоугольник темного прозрачного камня металлическую спираль, конец которой, расширяясь, торчал вверх, как раструб граммофона. Ни названия, ни предназначения этой вещи Дерлик не знал.

- Да, господин следователь, она именно в этой комнате находится. Окна не из простого стекла, из особо прочного, дверь металлическая. Кроме меня, у кардинала еще двое помощников: отец Бидрубал и Анжело...

Кондрахин все глубже погружал Дерлика в гипноз, используя интонации голоса и движения тела. Когда Джироло расспросит помощника об этой беседе, он, быть может, не определит использования гипнотического внушения, сочтет, что Юрий применял ментальное воздействие. В любом случае, полагал Юрий, Джироло прикончит незадачливого помощника.

Отец Бидрубал отвечал за церковную сторону жизни кардинала. В Ватикане его знали лишь приближенные к понтифику люди, хотя отец Бидрубал жил во дворце, почти не покидая его. Анжело, напротив, появлялся во дворце очень редко, этот помощник был совершенно таинственной личностью. Сам Дерлик готовил для кардинала обзоры происходящих событий, через него Джироло осуществлял связь с итальянским правительством.

- Монсеньер кардинал хорошо себя чувствует. По лестницам ходит быстрее меня. Не скажешь, что ему уже за семьдесят...

"Не удивлюсь, что и за сто семьдесят. И Анжело наверняка это знает".

Покинув госпиталь, Юрий сделал несколько звонков банкирам, имена которых ему загодя сообщил Зеерман. Затем вновь посетил квартиру Алексия, телефон которой был известен Марку Болонскому, еретику-фанатику. Вчера он осуществлял отсюда ментальную связь с ведунами Увилбене Ласа. Вчерашнюю короткую связь вечный кардинал Джироло с Тибуром могли счесть единичным случаем, могли просто не заметить, занятые набегом собак. Сегодняшнюю связь они не должны были пропустить, и квартира становилась им известна.

Вельг подтвердил: им не удалось выманить Джироло к себе. Чернокнижник оградил себя новыми слоями защиты. Голубиная атака лишь незначительно ослабила их. Сейчас кардинал защищен так хорошо, что все братство священного холма не сумеет причинить ему вред, даже находясь в Риме. Брату Трихору остается полагаться только на свои человеческие умения.

Кондрахин оставил в квартире заклинание, вызывающее спазм мозговых сосудов, нацеленное на любого астрального мастера. Он замаскировал его под обычное сигнальное заклинание, дающее выброс астральной энергии при проникновении в комнату живого существа.

Подождал в доме напротив, погрузив в каталепсию хозяйку. Увидел, как из большой черной машины с опущенными шторками на окнах вылезли трое дюжих молодцов в оттопыривающихся под мышкой пиджаках и лысый плюгавый старичок. "Мирохранители иезуитов, а лысый, похоже, Анжело. Посмотрим сейчас, Анжело, насколько ты умелый ты колдун".

Минут через десять громилы на руках вынесли тело Анжело из подъезда. Поспешно погрузив в машину, уехали. Кондрахин только усмехнулся. Мирохранители наверняка потащат помощника кардинала к хозяину, а тот попробует применять чародейские штучки. Только время потеряет, а может, и помощника, если в медицине не сведущ.

"А если сведущ, поставит его на ноги к вечеру. Но на следующую акцию Анжело он уже вряд ли пошлет. И сам не поедет, испугается. Значит, появится Тибур, что мне и требуется". Остаток для Кондрахин провел в ювелирной мастерской. Его заказ - серебряные наконечники для арбалетных стрел не вызвал удивления у владельца мастерской.

Владелец предупредил, что за срочность берет двойную цену.

- Времена, сеньор Рико, такие настали, что испытанные средства уже не защищают. Ни старый добрый кинжал, ни пистолет не спасут против тех тварей, что нынче поселились в садах Ватикана. Как, не знаете? Говорят, из домов близ Монте-Ватикано все жители в страхе разбежались. Даже швейцарским гвардейцам запрещено после захода солнца из-под крыши выходить.

Оказалось, сегодня римляне массово заказывали отливку серебряных пуль. Ювелир решил, что и господин Джузеппе Рико намеревался отбиваться стрелами с серебряными наконечниками от нечистой силы. Кондрахин же всего-навсего собирался запутать следы, оставляя арбалет с такими стрелами в номере-ловушке. Тибур на арбалет внимания не обратит. Слишком он хорошо чувствовал Юрия, чтобы его можно было сбить с толку любыми знаками или символами. Но в номер мог явиться и не Тибур. Мог явиться по его наводке вообще обычный человек: иезуит, полицейский, контрразведчик.

Юрий уже привык, что его враг предпочитал по возможности действовать чужими руками. Вот для них и предназначался арбалет, да еще записи еретического содержания, которые обещал подготовить Алексий. А для Тибура Кондрахин готовил железный ящичек, в который ювелир завтра должен был положить изготовленные серебряные наконечники.

- Есть чудовища, это не слухи. Их видели гвардейцы. Полупрозрачные, плывут над травой, словно облака. По форме напоминают гриб с глазами и короткими жирными руками. Проникают сквозь стены.

Впервые Кондрахин видел инока потрясенным. Алексий заговорил, едва войдя в комнату, не сняв, вопреки обыкновению, пиджака и даже не покосившись на стол, где его ждала пицца, фрукты и вино.

- В нижнем этаже дворца тоже пусто. Сняты все посты. Там царствуют чудовища. Гвардейцы видели, как один из стражников шел ночью по нижнему коридору, и вдруг застыл. Из стены появилось чудовище, обняло гвардейца и стояло так. Другой гвардеец поспешил на помощь. Его меч проходил сквозь тело чудища, не причинив тому вреда. А потом застыл и второй гвардеец. Из стены вылезло еще одно чудовище и обняло его. Так они стояли несколько часов. Потом чудовища скрылись, а люди упали,. Утром их бездыханные тела унесли товарищи. Ты можешь предположить, что это за нечисть?

Он мог только предполагать, что этих тварей призвал Джироло, чтобы они охраняли дворец. Судя по слухам, чудища держались у поверхности земли, никогда не поднимаясь на второй этаж. Почему-то Юрию был уверен, что эти создания в дневное время прячутся в стенах. И еще казалось, что подчинить их себе Джироло не в состоянии. Вероятно, тот рассчитывал, что страх разгонит его врагов. Частично он был прав. Юрий не рискнул бы сунуться ночью в Ватикан, даже зная, что все посты охраны сняты.

- Ночью погибло пять человек. Один из них - за пределами стен. Может быть, этот умер по естественным причинам, но горожане в панике.

Кондрахин понял, что Алексий готов был рассказывать бесконечно. Но чудовища интересовали его далеко не в первую очередь, и поэтому он прервал инока.

- Садись поешь. Я включу радио. Если все так страшно, в городских новостях скажут об этом.

Власти, конечно, не могли отмолчаться. Но кто-то, возможно, тот же Джироло, нашел неплохой выход. Появление чудовищ и покушения на понтифика приписывались секте катаров. Называлось имя Марка Болонского, горожан призывали доносить на подозрительных соседей. Сообщалось о творящихся в городе расправах перепуганных горожан с вызвавшими подозрения бродягами.

- Опасное развитие событий. Так римляне друг друга перебьют. Вот что, Алексий: завтра готовим ловушку Тибуру. А утро придется отдать распространению слухов, что катары скрываются под видом монахов и священников. Пусть католическая церковь попробует иным способом объяснить появление демонов не где-нибудь, а в ее сердце. Вали всю вину на папу римского и кардинала Джироло. Ты служителей собора знаешь, им можно и комнаты кардинала раскрыть.

Владеющие даром внушения, располагающие деньгами и знакомствами, охотники на Джироло вполне могли обеспечить за один день такое распространение слухов, которое смогло бы переломить общественное мнение. Алексий предложил представить кардинала Джироло как главу катаров, подчинивших своей воле понтифика.

- Чем неожиданнее, чем масштабнее ложь, тем труднее ей противостоять. Ее будет невозможно просто отбросить. Воспользуемся теми намерениями, какие римская курия уже проявила, обратим их против Джироло. Как рассуждает обыватель: если демоны ночи появились именно во дворце понтифика, это не может оказаться случайностью. Ересь! Вот что для истинно верующего страшнее всего. Он простит иноверца, стерпит язычника, постарается мирно разговаривать с безбожником, но еретика он задушит, если не будет возможности послать его на костер.

Юрий счел неожиданную пылкость рассуждений обычно выдержанного инока следствием пережитого страха. Однако предложение Алексия было привлекательно. При всеобщем страхе поверят любому слуху. Особенно такому, который открыто указывает, как от угрозы избавиться. С этой частью дела они закончили, теперь предстояло обсудить в деталях завтрашнюю ловушку.

Квартиру покинули в темноте. Алексий отказался ночевать на обычном месте, в квартире неподалеку от папского дворца. Его соседи по дому съехали еще накануне. Юрий решил воспользоваться всеобщей паникой и посмотреть на чудовищ, но в первую очередь, на дворец, поближе. Сейчас он, не скрываясь, использовал астральное зрение, провоцируя ментальный удар. Вне пределов прямой видимости нанести неотразимый силовой удар невозможно, а от других ударов он сможет закрыться. Но ни Тибур, ни Джироло возможности ударить по врагу не использовали.

Проходя вдоль стен, он обнаружил, что изнутри они до высоты человеческого роста огорожены пульсирующими желтыми энергетическими линиями. "Загородились, чтобы демоны ночи не вырвались в город. Отлично. Погляжу на них поближе. Когда я наверху, они меня не достанут". Вскарабкавшись на стену садов, Кондрахин уселся, свесив ноги. В непроглядной темноте только астральное зрение позволяло различить демонов. Слабое голубое свечение, при движении мерцающее, обрисовывало контуры чудовищ. Трое из них собрались у стены, под тем местом, где сидел человек. Вверх они вытянули тонкие усики, но дотянуться до Юрия не смогли. В ответ землянин ударил по чудищам парализующим ментальным ударов. Потом ослепляющим. Поэкспериментировав, он пришел к выводу, что это достаточно примитивная форма жизни, немногим сложнее медуз. Видимо, ночные демоны становились на свету невидимы. Может, они напрямик поглощали солнечные лучи, и астральная энергия живых существ их не привлекала, а может, наоборот: избегая солнца, они прятались в толще стен.

В любом случае Кондрахин отыскал тот вид удара, который отгонял демонов на приличное расстояние. Если у него возникнет желание, он сможет следующей ночью пройти через сад и первый этаж дворца, неся при себе хоть пулемет. Еще несколько собак с астральной меткой - и можно штурмовать покои Джироло. Впрочем, Юрий был твердо уверен, что пробиться к кардиналу он не сможет даже на танке.

Спустившись со стены, он пожалел, что ночные демоны никого за оградой не прикончат. Несколько трупов, найденных на улицах поутру оказали бы Кондрахину неплохую услугу. Но если трупов нет, то их можно сделать. Он смекнул, что ночные короли Рима - воры - не преминут воспользоваться пустотой множества спешно покинутых хозяевами жилищ. Пройдясь вдоль домов, Юрий легко обнаружил ментальным обзором несколько воровских шаек, занимавшихся в оставленных квартирах своим рискованным промыслом.

Послав каждой шайке четкий ментальный образ ночного демона, он с удовлетворением убедился, что воры немедленно разбежались, а несколько из них от пережитого страха свалились. Кто в обморок, кто с инфарктом. Обеспечив, таким образом, почву для панических слухов, Юрий спокойно отправился спать. В гостинице он поведал дежурному только что изобретенный им с Алексием слух о роли Джироло в происходящем. Поднимаясь по лестнице, услышал, как дежурный крутит телефонный диск. Механизм распространения слухов заработал.

Утренний обзор газет, обход крупных магазинов и многочисленных маленьких рынков закончился в полдень. Многим был слух внушен. И эти люди сейчас, не зная устали, разносили его по своим знакомым. В церковных кругах тот же слух успешно распространял Алексий. Вчерашний ювелир, не спавший всю ночь, встретил клиента новыми подробностями.

- Семеро, господин Рико! Ночные демоны убили семерых горожан! Порядочные жители близ собора Святого Петра в своих квартирах не ночуют, а надеявшиеся на поживу воры погибли. Ваш заказ готов, смотрите.

Расплачиваясь, Юрий поведал ему собственную выдумку о Джироло. Ювелир только ахнул, чуть не буквально превратившись в соляной столб. Не дожидаясь, пока он обретет способность речи, клиент вышел, унося в железном ящичке серебряные наконечники стрел,

Путь его лежал недалеко, до мастерской, где в ящик вставили пружину и хитрый замок, изготовленный по схематическому чертежу почтенного господина Рико. Заказчик хорошо платил, поэтому мастера прилаживали замок в присутствии господина, с ужасом выслушивая вести о происках ересиарха катаров кардинала Джироло.

Пообедав в ресторане, где услужливый официант пытался рассказать ему им же вчера сочиненную историю, Кондрахин вернулся в гостиницу. Вчера он неоднократно и без всяких опасений выходил в астрал. Совершенно беспрепятственно. Что случилось? Почему на его ментальную связь с ведунами братства Увилбене Ласа Джироло клюнул, а Тибур проигнорировал его собственные, кондрахинские, действия? В голову приходил только один, очевидный, вариант ответа.

Джироло подчинил себе Тибура, и тот до поры предоставил Кондрахину свободу действий. Джироло пошлет Тибура, если это так, только, чтобы пресечь очередную связь с ведунами. Сам Тибур за Кондрахиным не пойдет. Но если Джироло - старший, то не он ли Тегле-гад? Но ведь за первыми атаками на Юрия стоял не Джироло, а Тибур. Быть может, Тегле-гад с самого начала использовал подручного, избегая прямого столкновения с Кондрахиным?

Юрий оставался во власти догадок. Сидя в гостинице, он ожидал приближения вечера. Инок появился, неся за плечами внушительного размера мешок. В ответ на вопросительный взгляд пояснил:

- Мешок такой большой, чтобы меня запомнили. Содержимого в нем немного. Взрывное устройство и смена одежды.

Снимая с себя бутафорский нос и фальшивую, с сединой бороду, Алексий рассказывал, как шло распространение слухов. Верили в них с неожиданной готовностью, особенно хорошо включались в распространение слухов гвардейцы. Уже были вызваны в Рим многие провинциальные кардиналы, а повседневная работа римской курии практически прекратилась.

Вставляя взрывное устройство в ящик, инок посетовал на то, что от отравления скончался-таки один человек.

- Ты не о Дерлике Ван Саарене говоришь? - уточнил Кондрахин. - Он не отравлен. Его убил Джироло после того, как Дерлик рассказал мне, где находится картина Третьей Печати.

Алексий перекрестился, что-то тихо прошептав. Ящик-мина был готов. Сейчас его было открыть легко, стоило лишь просунуть в щель лезвие ножа и поддеть им крючок. Крючок Кондрахин собирался снабдить заклятием, от воздействия которого у человека начинали трястись руки - попасть по крючку становилось решительно невозможно. Это же заклятие должно было служить запором для пружины, откидывающей крышку и приводящей в действие взрывное устройство. Все было просто. Не снимешь заклятие - не откроешь. Снимешь - ящик взорвется.

- Готов? - Алексий кивнул в ответ, показывая спрятанный под полой черной куртки автомат. Он займет позицию в доме напротив. Юрий отодвинул шторы с окна, чтобы обеспечить видимость.

- Пока ты здесь, давай установим мысленную связь. Поверь, без нее нам теперь не обойтись, - добавил Кондрахин, видя отрицательную реакцию инока.

Тот неохотно согласился, и они быстро настроили ментальный контакт. Теперь любой из них мог мысленно связаться с другим на любом расстоянии. Алексий занял огневую позицию. Кондрахин спешно приготовил заклятие. С момента установления мысленной связи с Алексеем их местонахождение могло быть обнаружено. Активность Юрия по установке заклятия тоже вряд ли останется незамеченной. И чтобы уже точно привлечь внимание Джироло, Кондрахин вышел в нужный момент на связь с Ростигом. То есть попытался, но обнаружить старого ведуна не смог... Что же, тогда - Вельг.

Юрий хотел спросить, как бороться с ночными демонами, но собеседник огорошил его своими новостями намного больше, чем невозможностью ответить на его вопрос.

Накануне священный холм покинула Олкона, а ночью Джироло нанес свой ответный удар. Над холмом нависла невесть откуда взявшаяся черная туча, бьющая непрерывными молниями. Всей силы Братства не хватило, чтобы унять бесовскую грозу. Сейчас братство полностью утратило возможность сопротивления. Уцелевшие ведуны разбежались по ближним лесам. Джироло потерял в схватке невероятное количество энергии, и покинул поле битвы, не сумев одержать полной победы. Но выигрыш, как ни крути, оставался за ним.

Юрий поспешно оставил свою комнату, спустившись по служебной лестнице в ресторан. Там через кухню он вышел на улицу. Покинув гостиницу, он нанял такси и поехал в сторону Ватикана. Взрыва он не слышал, только Алексий передал ему по ментальной связи всего одно слово: "получилось".

Они оба не знали, кто был человеком, подорвавшимся на мине. Если это Тибур, то Джироло сейчас остался в полном одиночестве. Самое время провести разведку. Если же Тибур жив, значит, у кардинала есть в подручных другой астральный мастер. И это тоже следовало выяснить.

Как бы не развивались события в гостинице, а в пределах Ватикана Джироло предпринял меры после обвинений в чернокнижничестве. Ночных демонов он загнал на первый этаж дворца, оставив сады совершенно без охраны. Юрий проник в глубь садов и оттуда связался с иноком. Поскольку сады не охранялись, то сегодняшней ночью они могли совершить на логово Джироло огневую атаку. Была у Кондрахина своя хитрая задумка.

Алексий аккуратно привязал к опущенной сверху веревке плоский блин радиомины в сетке, сплетенной из тонких веревочек, и дважды дернул, давая сигнал к подъему. Сидящий верхом на стене, Юрий вытащил мину наверх. Следом забрался инок с автоматом за спиной. Оставив веревку на стене, они спустились в сады и быстрым шагом направились ко дворцу понтифика. Возле дворца Алексий остановился, на прощанье хлопнув Юрия по плечу. Уверенности в том, что они увидят восход, не было у обоих.

Алексию предстояло задание попроще - наблюдать извне дворца за передвижениями Юрия. Он должен был, пользуясь астральным зрением, следить за оставленной в коридоре радиоминой и взорвать ее при приближении любого астрального мастера. Пользуясь астральным зрением, он тем самым выдавал себя. Джироло мог или поразить его мощным ментальным ударом прямо из окон, или вновь выпустить в сады бестелесных охранников. Да мало ли еще какие у владельца картины Третьей Печати были возможности расправиться с одиноким иноком?

Кондрахину же предстояло ворваться во дворец, расчищая себе путь огнем и ментальными ударами, и тем выманить на себя самого кардинала или его подручного астрального бойца. Продвинувшись по коридорам второго этажа, Юрий собирался поставить мину и покинуть дворец при помощи мгновенного перемещения. Для этого он оставил свой астральный отпечаток в одном из небольших фонтанов невдалеке от Ватикана.

Он рисковал, пробиваясь через коридоры первого этажа, полные демонов. Он рисковал получить пулю от швейцарских гвардейцев или телохранителей, он рисковал быть пораженным одним из заклятий-ловушек, и более всего он рисковал не успеть покинуть дворец до появления на поле боя Джироло.

Войдя во дворец, Юрий легкими ментальными тычками подогнал одного из демонов к лестнице, разогнав попутно остальных. Затем он напрягся, создал силовой захват, и принялся толкать им демона вверх по лестнице. Природа этого создания не позволяла ему подниматься над поверхностью земли, так что сейчас Кондрахин фактически тащил его на себе, стремительно взбегая вверх.

Яркая вспышка осветила верхнюю часть лестницы. Сработало силовое заклятие, нацеленное на астральную активность. Перила разлетелись на куски, на пол посыпалась штукатурка. Юрий видел, как многочисленные самодвижущиеся заклятия впивались в демона, как закручивались вокруг него высасывающие астральную энергию сети.

Но, нацеленные на людей, они не могли причинить вреда порождению иной природы. В коридоре второго этажа грохнул взрыв - сработало еще одно силовое заклятие. Со звоном рассыпались лампы освещения, погрузив коридор во тьму. Увидевшие демона гвардейцы в страхе разбежались, и Юрий, толкая демона перед собой, бросился в сторону покоев кардинала. Десятки заклятий со стен и потолка устремлялись к извивающемуся демону. Пытавшиеся стрелять гвардейцы падали, пораженные подготовленными для стрелков заклятьями. Юрий подобрал автомат одного из них. Он увидел, что впереди появилась, закрытая мощной энергетической защитой фигура, и спрятался за выступ стены.

Астральный боец встретил его молнией. Она пронеслась по коридору мимо Кондрахина, на секунду ослепив, оглушив громовым ударом, от которого вылетели все стекла. Помещение наполнилось едкой пылью. Отброшенный ударом к стене, Юрий непроизвольно отпустил демона, и тот немедленно провалился сквозь пол вниз, на первый этаж. Присев на одно колено, Юрий выпустил автоматную очередь в приближающегося по коридору противника. Тот упал, и его энергетическая защита мгновенно потемнела.

Бросив автомат, Кондрахин вытолкнул мину на середину темного коридора. Еще одним ментальным усилием он создал свой астральный фантом над миной. А затем потянулся всем своим существом к фонтану, выбрасывая из сознания мысли о ползущих сейчас к нему самодвижущихся заклятиях. Мгновенное головокружение - и в ноздри ему хлынула холодная вода.

Он лежал ничком на дне фонтана, сжав обеими руками автомат. Не спеша Юрий принялся совершать процедуру очищения от возможных меток, которые он мог нацепить во дворце. Пришла слабость, и он сел, привалившись к бортику спиной. Сознание автоматически зафиксировало пришедшую от Алексия мысль:

- Подорвал миной астрального бойца, ухожу.

Пять минут требуется на избавление от меток. Если Джироло все же остался жив, у Юрия этих пяти минут не будет. У Алексия - тоже. Сейчас Кондрахин не имел сил для какого-нибудь сопротивления. Кардинал мог расправиться и с ним, и с Алексием, пока тот не успел выбраться в город. Оставалось надеяться, что их вылазка окончилась успешно.

Прошло несколько минут, и Юрий уже почти уверил себя, что всё окончится благополучно, как вдруг почувствовал, что проваливается вниз. Зрение не могло подсказать ничего: вокруг простиралась серая туманная мгла. Мышцы подсказывали - он висит в пустоте. Вокруг было тихо. Не было слышно даже звука собственного дыхания.

Кондрахин сосредоточился на своем теле и ощутил, наконец, места, где метки прикреплялись к нему. Две на голове, одна на груди, еще две на плечах. На локте левой руки - еще одна; и штук десять на ногах. В местах их прикрепления теперь чувствовалась не просто их хватка - сверлящая боль.

Юрий осмотрелся в астрале. Его мозг отказывался как-то оценивать увиденное. Не поверхность, не туман, не прозрачное пространство. Что-то отличающегося от всего перечисленного. Сжав зубы, он принялся создавать астральный нож, чтобы соскребсти с себя нити.

"Не успел очиститься! Теперь метки, которых я нахватался во дворце, утягивают меня. Куда - лучше бы никогда не узнать". Метки держались прочно, ослабевший после мгновенного перемещения организм не мог создать достаточного усилия. Он пилил их, как ножовкой, с трудом созданным астральным ножом, чувствую, что его тянут, и он движется вниз. Вокруг клубилась тьма, но тьма не полная. Серая какая-то тьма, в которой можно было различить более и менее прозрачные области. Как в тумане. И чередование этих областей показывало: он движется вниз. Вниз.

Первыми удалось отделить, почти одновременно, обе метки на голове. Получив свободу, он смог наклонить голову и оглядеться. Внизу была вода. Темная, теплая - ее испарения коснулись ноздрей Кондрахина, и мир вокруг перестал быть безликим. Теперь в нем дул ветер, жаркий ветер, несущий с собой запахи, в нем появились звуки. Юрий не мог их разобрать, но они были. Тишина исчезла.

Значило ли это, что он уже принадлежал иному миру? Над головой - сумрачное Ничто, по сторонам - безликий серый туман. И только внизу темная водная поверхность, на которой появляются всплески, по которой расходятся круги. Клейкие синие нити тянулись к нему оттуда, из воды. Он пилил сейчас плечевую нить. Пилил, вглядываясь вниз.

То, что он видел внизу, совсем не радовало. Откуда-то из тумана выпало нечто, издавая слабый крик, размахивая конечностями. На человека не похоже, больше напоминало лошадь. Упало в воду, и сквозь ее толщу было видно, как существо, барахтаясь, приближалось к поверхности. Под водой появилась темная змееподобная рыба, стремительно метнулась навстречу к всплывающему существу и заглотила его одним махом.

Кондрахин оторвал одну из плечевых нитей и принялся за вторую. В том месте, куда упала нить, под водой проплыла большая круглая рыба, похожая на вертикальный блин. По желтому телу перебегали от носа к хвосту темные полоски. Рыба плыла, лениво шевеля плавниками. Тем временем змееподобная рыба, проглотившая упавшую сверху добычу, на глазах светлела и округлялась, укорачиваясь.

Вода внизу буквально кипела. Несколько десятков тварей толкались, стараясь занять место прямо внизу, чтобы успеть глотнуть добычу первыми. Размеры позволяли им надеяться заглотить Кондрахина разом. Среди них терялись более мелкие создания, похожие на земных крокодилов. А слева неспешно приближался клубок щупальцев с глазами посередине. Глядя в его сторону, Юрий из последних сил отдирал клейкие нити от ног. Одно из щупалец приближающегося монстра периодически высовывалось вверх. В нем было не меньше двадцати метров длины.

Чудовищный клубок задержался, пытаясь растолкать соперников. Его не очень-то пускали, но он использовал остальные щупальца, отбрасывая конкурентов в стороны. Когда не удавалось оттолкнуть, он влезал на упрямую тварь верхом, не прекращая продвижения вперед. Юрий уже прикидывал, что осьминогоподобный гигант вполне способен его схватить, если отвлечется от толкотни, когда из воды вдруг вынырнул округлый, многолепестковый фиолетово-алый венчик. Больше всего он напоминал расплющенный, но по-прежнему прекрасный цветок розы. По краям венчика мерцало багровое сияние. Копошившиеся по соседству твари разом затихли, а чудовище-клубок вытянул к венчику щупальце, коснулся - и по щупальцу вмиг пробежала ослепительная вспышка. Клубок подобрал растопыренные щупальца и нырнул в воду. Прочие твари последовали его примеру.

На ровной поверхности воды оставался только переливающийся красками венчик, ослепительной красоты цветок. Юрий ощутил сладостный аромат, рот наполнился слюной. Он не смог бы оторвать от манящего венчика глаз, потому закрыл их и постарался заблокировать остальные органы чувств. Но даже сквозь веки он увидал ярчайшую вспышку. В одно мгновение исчезли вода, твари и туман. Кондрахина швырнуло вперед, сквозь серый туман, внутренности вывернулись, и он всем телом рухнул на что-то мягкое.

Сознание вернулось сразу, как сразу происходит переход от полной тьмы к электрическому освещению. Юрий лежал в мягкой кровати, прикрытый чем-то, среди больничных запахов. Вокруг него дышали, стонали, ворочались люди. Он вспомнил. Рим, поединок с Джироло, трагически короткий отдых у фонтана и тянущие его в пучину синие нити. Что было потом? Где он сейчас? Прислушался. Говорили вокруг по-русски.

Не открывая глаз, он астральным взором обшарил помещение, в котором находился. Вокруг ходили и лежали обычные люди, никто не проявлял к нему интереса. Где он? Приоткрыв глаза, Кондрахин огляделся. Больничная палата, все десять коек заняты, через открытую дверь видно, как суетятся врачи и медсестры. Повернул голову вниз, заглянул под койку.

- Новенький очнулся, - произнес кто-то.

Очень скоро к Юрию подошел врач. Поводил пальцем перед носом, попросив следить за кончиком пальца глазами. Спросил, как себя Кондрахин чувствует. Юрий ответил, что хорошо. Через несколько минут возле него уже стоял Алишер.

- Неплохо, - оценил наставник его короткий рассказ. - Но ты напрасно сражался с Джироло. Он принадлежал миру Тегле, не нашему. Остается надеяться, что кардинал уцелел. Иначе как знать, чем для нас обернется твоя резвость вне пределов нашего мира.

- Тибура-то хоть я мог убирать без последствий? - спросил Юрий, жадно прожевывая вареную картошку в закутке госпитальной кухни.

Отчего-то он испытывал зверский голод.

- Тибур лишь проекция уже уничтоженного тобой врага. Твое действие, если хочешь, даже обязано было так завершиться. В следующем мире тебе будет уже легче.

Однако ни во второй, ни в третий мир проекцию Кондрахина спроецировать земные мастера не сумели. Алишер и помогающие ему ведуны только пожимали плечами. Оставалось лишь предположить, что в тех мирах проекцию кондрахинского врага успели уничтожить собственные обитатели.

2010

Оставить комментарий © Copyright Афанасьев Иван Борисович (afanasib@mail.ru) Размещен: 30/07/2010, изменен: 30/07/2010. 243k. Статистика. Повесть: Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Продолжение повести В Праге... Кондрахин в виде астральной проекции сталкивается с прекцией своего врага в мире Тегле.

Афанасьев Иван Борисович : другие произведения.

Вечный кардинал