Четыре дня лошадь, обремененная всадником, брела через пустыню. Всадник не торопил ее: ему некуда было спешить. Справа к седлу была приторочена фляга, в которой что-то булькало, но лошадь на эту влагу не претендовала - она была не привередлива - на рассвете они пересекли ручей.
Всадник прочно обосновался в седле, правая рука его покоилась на прикладе ружья, левая лежала на холке лошади, прижимая к ней поводья. Небрежная поза выдавала во всаднике человека, не раз пересекавшего открытое пространство между поселениями. С момента окончания войны прошло много времени, но покидать дом без крайней нужды решались только совсем отчаянные головорезы, вооруженные караваны или такие вот всадники. Впрочем, этот всадник был последним. Все чаще караваны пересекали пустыню и, хотя далеко они не забредали, проще было обратиться с просьбой отвезти письмо или посылку к караванщику, чем разыскать одинокого смельчака. Когда-то первыми наладившие связь между разбросанными поселениями, одиночки постепенно ушли в прошлое, став просто очередной красивой легендой.
Итак, в полдень пятого дня лошадь неспешным шагом вошла в Город. Едва ли можно было теперь найти ученого человека, способного ответить, что значит это слово. Просто все с рождения привыкли говорить: я живу в Городе. Совет торговцев даже раскошелился на табличку - ее установили на въезде в поселение. Редкие прохожие отступали под стены домов, уступая лошади дорогу. Она уверенно двигалась вперед, ведомая опытом. В каждом поселении на определенном месте ее ждала поилка со свежей водой, ведро с зерном и огромный ломоть черного хлеба с солью. Пожилой калека, замешкавшись, оказался на пути у лошади; на него зашикали и оттащили в сторону. Город исключением из правил не явился. Лошадь ждали и здесь.
Они покинули Город лишь на закате. До следующего поселения было два дня пути. Дорога шла через серую от пепла пустыню. Идеально ровную поверхность осквернял лишь остов какого-то летательного аппарата. Он лежал в воронке, до половины заполненной водой. На кончике торчащей из воды лопасти теснилась мышиная семья. Весьма неосмотрительно с их стороны - прогрызть ржавую трубу, похороненную на глубине в три метра. Источник воды в пустыне - редкость. Не исключено, что скоро здесь появятся новые дома, Город станет больше. Но мышам это дорого обойдется: вода все прибывает, а последнего водоплавающего грызуна здесь, лет эдак пятьдесят назад, утопили в напалме.
На исходе второго дня лошадь споткнулась. Что-то взволновало ее. Легкий шорох, чуть слышное потрескивание. Пустыня молчаливо таращилась на путников, даже солнце остановилось над горизонтом, в ожидании редкого зрелища.
Несколько минут потребовалось лошади, чтобы понять значение этих странных звуков. Еще некоторое время она, казалось, собиралась с силами. Наконец тело ее напряглось, замерло на миг, а затем разом вздрогнуло от копыт до кончиков ушей. Секунду всадник сидел неподвижно, потом шорох и треск усилились. Он осыпался на землю в одно мгновение грудой костей и истлевшей ткани и плоти. Седельный ремень лопнул, и тяжелое деревянное седло рухнуло на голый череп, превратив его в пыль.
На востоке зажглась первая звезда. Лошадь тяжело опустилась на землю рядом с кучей хлама. Не пристало слуге обладать большей волей, чем хозяин.