Аннотация: Ну, это вообще никуда не попало, так что, хвастаться тем более нечем. :)
"Тёща не может быть человеком".
Народная мудрость.
Пневмолифт, утробно заурчав, пополз вниз. Мягкий толчок в ноги обозначил остановку на нулевом этаже: двери с шуршанием расползлись и выплюнули плотно сбитую группу служащих в серых костюмах, которая в фойе распалась на отдельных индивидов. Один за другим, отлетали от здания Института аэромобили, унося по домам учёных и ассистентов.
Василий Михайлович, в очередной раз предприняв бесплодную попытку завести своё средство передвижения, плюнул на приборную доску и пригорюнился.
Опаздывать к ужину он не любил: котлетки с румяной корочкой и зажаристая картошечка должны поступать в тарелку сразу со скворчащей сковородки, а не томиться в пошлой микроволновке! Свеженарезанные помидорчики уже, вероятно, пустили в густую сметану сок и разжижили её розовыми слезами.
Сам собой рот заполнился слюной, и Василий Михайлович, разозлившись, дёрнул рычаг. Аэромобиль, взвыв турбинным двигателем, ожил.
Слегка превышая скорость и замирая от сладкого восхищения перед собственной отчаянной смелостью, Василий Михайлович принялся лавировать между другими лихими водилами, и прибыл домой вовремя.
- Сезам, откройся! - скомандовал он входным дверям, которые мгновенно распахнулись, выпуская навстречу дивные запахи домашних кушаний.
Потянув аромат длинным носом, Василий Михайлович вошёл в прихожую. В животе отчётливо заурчало.
- Пришёл, касатик! Заждались уж тебя! - навстречу из огромной кухни спешила тёща. Узел седых волос, скрученных на затылке, нарядный передник, - весь её облик будто говорили: я - замечательная хозяйка и голодным уйдёт, разве что, не имеющий рта.
Василий Михайлович разулыбался.
- Здравствуйте, тёщенька!
А пожилая дама ринулась в кухню, засуетилась, потащила в столовую тарелочки, вилочки-ножички, сотейник, салатницу, накрытую льняной салфеткой корзинку с пышными расстегайчиками и ах! запотевший графинчик с прозрачной как слеза водочкой.
Василий Михайлович уселся за стол, заложил за воротник салфетку, вооружил одну руку вилкой с маринованным груздочком, другую - стопкой с тягучей, холодной "беленькой", смачно крякнул и замахнул в рот.
Погасив обжигающий глоток острым грибком, Василий Михайлович зачерпнул начищенной серебряной ложкой исходящего прозрачным паром густого борща. Сам собой в руку лёг пухлый расстегайчик с мясом и капустою, хрустнув на зубах свежей корочкой.
Навернув глубокую тарелку до самого донышка, Василий Михайлович откинулся на спинку стула. В то же мгновение тёща, сидящая напротив и умильно взирающая на него, наполнила стопочку и пододвинула к нему.
Василий Михайлович ласково улыбнулся ей в ответ, кивнул и принял на грудь вторую, под которую уже пошла жареная картошечка с малосольным огурчиком. Насчёт котлет он немного ошибся: поданы были роскошные свиные отбивные, сочные и мягкие, тающие на языке.
Аппетитно хрумкая огурцом, Василий Михайлович почувствовал себя практически счастливым. Сыто икнув, он выдернул из-за воротника салфетку и отёр лицо, вспотевшее от усилий практически беспрестанно работающих челюстей.
- Чайку? - заботливо поинтересовалась тёща.
- Да нет, пожалуй, - решил, не долго думая, Василий Михайлович.
В этот момент в столовую вошла крупная блондинка в красном шёлковом кимоно с чёрно-жёлтыми драконами.
- Зиночка, рыбка моя! - обрадовался Василий Михайлович, - отобедаешь с нами? Мама напекла дивных расстегайчиков!
Блондинка громко фыркнула.
- Какая она мне мама? С какой стати? - дёрнула полным плечом и вышла из комнаты.
Тёща прижухла за столом.
- Ай, не берите в голову, тёщенька! Зинок просто ещё не освоилась.
Тёща всхлипнула.
- Не любит она меня, Васенька. Говорит, я готовлю не борщ, а пойло для свиней... Мне, наверное, лучше уйти.
Василий Михайлович треснул кулаком по столу. Рюмка подпрыгнула и жалобно звякнула о тарелку.
- И думать забудьте! Пока что я в доме хозяин.
- Сезам, откройся, - раздался в прихожей звонкий детский голос, и в дом влетел мальчишка.
- Ба! Кушать хочу, слона неси! - крикнул он, на бегу раздеваясь и забрасывая на диван сумку с учебниками.
- А руки мыть? - построжился Василий Михайлович.
Тёща скоренько накрыла на стол по новой.
- Вот, глядите, Павлик в вас души не чает, - отметил он, когда мальчишка радостно заскрёб ложкой по дну тарелки. - Не торопись, а то подавишься.
- Кушай, кушай, голубчик, я тебе ещё добавочки, - заворковала тёща.
На стене замигала лампочка видеофона.
- Пётр Сергеевич, приветствую!
- А не составишь ли ты, дорогой Василий Михайлович, нам с Кузьмой Дорофеевичем партию в домино?
- Отчего ж нет? Сейчас буду.
На голос соседа из другой комнаты показалась жена.
- Опять во двор "козла" забивать до темноты? - рявкнула она.
- Зинуля, зайчик, ну не сердись, - заюлил Василий Михайлович, выбираясь из-за стола бочком. - Посидите с тещёнькой, сыграете в "подкидного дурака".
Лицо Зинаиды пошло пятнами.
- В "дурака"? С ней?!
Тёща поспешила ретироваться на кухню, подальше от назревающего скандала.
- Кто в доме хозяйка? - продолжала бушевать жена.
- Конечно ты, Зинуля, - бормотал Василий Михайлович, продвигаясь к выходу.
Дама, подбоченясь, выпятила бюст и преградила ему дорогу.
- Ну что ты, Зинулечка, - тот взял пухлую руку жены и, поцеловав, коварно миновал баррикаду.
* * *
Клац, клац, - звонко щёлкали по столу костяные фишки домино.
Пётр Сергеевич закурил, просмотрел в очередной раз номинал фишек на руках и похвастался.
- Домработницу новую взял. Хороша!
- Попаста и грудаста, как ты предпочитаешь? - хихикнул Кузьма Дорофеевич.
- А хотя бы и так, - буркнул тот, - но в доме - ни соринки. Жена, конечно, косится, но я ничего, справляюсь.
- Хорошо тебе, - вздохнул Василий Михайлович, - а моя с тёщей никак не поладит.
- Вторая-то твоя? Да уж, женщина суровая, - кивнул сосед. Он сам как-то побаивался Зинаиды и старался по возможности реже попадаться под её тяжёлый взгляд.
- Да, Зинула.
- Ну, так замени тёщу. Тем более, она - уже устаревшая модель. Возьми домоправителя из новой серии, - предложил Кузьма Дорофеевич, - сам разрабатывал, пролонгированный срок действия блока питания, новые функции.
- Мою тёщеньку? Заменить? - возмутился Василий Михайлович. - Да она всем вашим новым моделям фору сто очков даст, они ей и в подмётки не годятся!
- Чего ты так разволновался? - стал усмирять его Пётр Сергеевич. - Пусть себе остаётся, пирожки печёт. Только как быть с Зиной? Вы ж постоянно скандалите по её поводу. Ревнует она, что ли?
Василий Михайлович бросил на сто фишки.
- А я разведусь. Вот как пить дать. Жалко с Зинком расставаться, но тёщу свою отдать не могу. Прикипел к ней. Да и Павлик у неё на руках, можно сказать, вырос, с тех пор, как Люба померла.
- Да успокойся ты, - сказал Кузьма Дорофеевич, - вот раскричался. Робот - он и есть робот, как бы хорош не был. А Зина - живая баба.
- Знаешь, Дорофеич, иной раз я думаю, что на самом деле тёща - мой самый родной и настоящий человек, а Зина - просто вздорная кукла. Что тёще надо? Заменил блок питания, купил новые тапки и все довольны. А Зинку не угодишь, платочком не отдаришься. Опять же, человек я уже пожилой, мне не до глупостей всяких.
- Скажешь тоже, глупости, - вспыхнул Пётр Сергеевич.
- Ну, не все такие темпераментные. А с тёщей мы сядем вечерком, в "дурака" перекинемся или песни казацкие затянем, а потом по комнатам и баиньки.
- Да уж, верно говорят, тёща не может быть человеком, - вздохнул Кузьма Дорофеевич.
- А мне другую не надо. И эта хороша, - ответил Василий Михайлович, - рыба!