Третьего дня, в шестом часу вечера, они сидели за чаем и глядели в окно на мокрый от растаявшего снега двор. Мария Фёдоровна тогда ещё сказала Азраилу, что надо бы его убрать - столько всякого мусора обнаружилось: битая посуда, непарная рваная обувь, останки неизвестного механизма и не то труп собаки, не то старая детская шуба, использованные презервативы, шприцы, - что Малой на них смотреть! Азраил на это сказал: "Не надо убирать, соседи не то подумают". Судя по людям, у которых они снимали половину дома с таким двором, так оно и могло быть.
Азраил, Малая и Мария Фёдоровна поселились в этом доме сразу после Крещения. В эту деревню с трогательным названием "Вилки?" они попали очень просто. Ехали на электричке мимо. Азраил прочитал название станции, улыбнулся и велел выходить.
Подходящий дом - ещё крепкую избу с двумя террасами по бокам, с целой трубой, но заваленным снегом двором и поломанным забором - он нашёл быстро. Одно окно было освещено, там прыгали разноцветные картинки - хозяева смотрели телевизор и ухахатывались.
Вошли во двор - собаки не было. Подошли к освещённому окну. Звук телевизора был включён на полную мощность. На экране человек с портфелем что-то втолковывал людям в оранжевых строительных робах. Из всей тарабарщины, что доносилась из комнаты Мария Фёдоровна разобрала только истошный вопль человека с портфелем "Идиоты!" и глубокомысленное заявление одного из рабочих: "L'enfer, c'est les autres".
Азраил что есть силы, только чтобы стекло не разбить, постучал в освещённое окно. Мария Фёдоровна и Малая стали у него за спиной.
Звук телевизора стал тише. От этого картинки в глазах зарябили сильнее.
Выглянул хозяин - вихрастый мужик средних лет, рубашка в клеточку, на все пуговки под горло застёгнута, - обложил их через окно хмельным матом. Азраил выслушал спокойно, только Марии Фёдоровне показалось, что его горб чуть вырос, а потом, когда мужик материться перестал, обратился к нему: "Нам сказали, вы полдома сдаёте. За сколько скажете?" Мужик сначала опешил. К нему из глубины комнаты от телевизора подошла женщина с опухшим лицом, что-то спросила. Тот ей ответил матерком. Она его покрыла. Мужик на неё замахнулся, та отпрянула, но он её не ударил, пошёл открывать дверь. Женщина за ним.
О месячной плате, весьма умеренной, за полдома с отдельным входом Азраил договорился с хозяевами - супружеской парой инвалидов, так они сами представились, - очень быстро прямо на крыльце, посулив аванс. Даже женщина торговаться не стала, хотя и было видно, что за тем и следовала за мужчиной.
Что за болезнь сделала этих, ещё не старых людей, инвалидами в точности было не ясно. Наверное, виноваты москвичи, купившие и развалившие колхоз; чурки с рынка, торгующие слишком дёшево картошкой и луком; дети, уехавшие в город - сын охранником, дочь трамвай водить; добрые люди из бюро медико-социальной экспертизы, бесконечная чернуха-развлекуха по телевизору...
Получив от Азраила аванс, они ловко облачились в пёстрые обноски и почти бегом отправились в магазин. Проходя по двору, женщина-инвалид стукнула теперь уже в окно их комнаты. Мария Фёдоровна и Малая разбирали-раскладывали вещи. Подошёл Азраил. Женщина спросила:
- Может вам тоже чего захватить, новоселье отметить?
- Нет, - ответил Азраил.
- Больные, чё ли? - строго спросил хозяин, вернувшийся с полдороги к калитке - Или террористы?
- Больные, - согласился с первым предположением Азраил.
Его горб немного опал.
- Так вы к нам лечиться! - догадалась женщина, - к Евдокии?
- К ней, - вздохнул Азраил.
- По-мущински? - пожалела его женщина.
Азраил помолчал.
- По-женски! - убеждённо протянул мужчина.
Азраил вздохнул и развёл руками.
- Ну, лечитеся, - дёрнул инвалид за рукав инвалидицу, - Пошли, дура, сельмаг закроют, опять чумагонку придётся брать...
- Лечитеся, - радостно сказала женщина, - И мы побежим лечиться.... Теперь все лечутся...
Супруги бодро зашагали в сельмаг.
К окну подошла Малая, спросила, ни к кому не обращаясь:
- Как их зовут?
- Никак, - ответил Азраил.
- А её? - опять спросила Малая.
- Никакая, - ответила Мария Фёдоровна.
- Никакая, - повторила Малая и отошла от окна разбирать вещи.
Мария Фёдоровна напротив от вещей отвлеклась:
- Нам, наверное, дрова нужно купить. Тут печку топят...
- Я куплю, - сказал Азраил и зашёл за перегородку, делившую их полдома на комнату и кухню.
Тогда третьего дня Никак и Никакая тоже где-то лечились. И это, учитывая их бдительность, было очень кстати. Потому, что Азраил, Малая и Мария Фёдоровна, пившие чай на кухне, и глядевшие в окно увидели, как за поломанным забором медленно едет чёрный автомобиль с глухо тонированными стёклами.
Азраил, провожая его глазами, поставил свою чашку на стол, и достал из кармана рубашки мобильный телефон. Только он звякнул, Азраил сразу ответил на языке, который Мария Фёдоровна не знала, а Малая будто не слышала. Во время разговора он будто бы постройнел.
После короткого разговора Азраил быстро собрался и куда-то ушёл. Автомобиля Мария Фёдоровна больше не видела, а Малую она на его счёт не спрашивала.
И вот сегодня Азраил вернулся. Он не зашёл в дом. Он вернулся не один. С ним приехал - Мария Фёдоровна слышала рокот автомобильного мотора - какой-то мужик, не инвалид, похожий на гаишника в гражданке, такой же уверенный в себе и упитанный.
Когда они с Малой ходили на колонку за водой, то увидели, как Азраил показывал мужику их дрова, сложенные в аккуратную поленицу под навесом на их части двора, и маленький грузовичок, в кузове, которого сидели...
- Равшан и Джамшуд, - сказала Малая, увидев их, и засмеялась.
"Откуда она знает?" - испугалась Мария Фёдоровна, и ей стало ещё страшнее, от того, что следующей её мыслью было: "А вдруг у нас ничего не получится и пластмассовый мир всё же победит! Она же никогда не смотрела телевизор! Никогда не подходила к компьютеру! У неё никогда не было мобильного телефона! Откуда в ней эта зараза?"
Когда они возвращались с вёдрами полными воды, равшан и джамшуд, подгоняемые неинвалидом, перегружали дрова в его грузовичок. От того, что неинвалид их подгонял, они и так неловкие больше обычного спотыкались, роняли дрова, но делали это будто специально, почудилось вдруг Марии Фёдоровне, один уронит, другой подхватит, как клоуны в цирке, куда она водила Алёшу, когда он был маленький. Где он теперь её Алёша? Хочется ей думать, что в раю, а в каком? Он один рай для всех? И для омоновцев и для шахидов? Или у всех разные? Вот ад точно один. Вот он. Совсем не жаркий и смрадный, а грязный и сырой, пахнущий мокрым деревом, бензином и почему-то тухлятиной...
Рядом с исчезающей поленицей стоял Азраил и с кем-то разговаривал по телефону.
- Теперь скоро, - сказала Малая, глядя на него.
"Ах, Азраил, Азраил, где ты оставляешь свой телефон?" - подумала Мария Фёдоровна, - "Сейчас я тебе всё скажу, мой ангел. Только в дом зайди.."
Они занесли вёдра в сени. Следом зашёл Азраил.
- Смотрите, что я вам привёз, - сказал он женщинам и вытащил из-за входной двери два полиэтиленовых пакета.
Мария Фёдоровна и Малая стали смотреть, что в них. Оказалось галоши, но не чёрные с красным или фиолетовым нутром, а вполне себе изящные в тон и в пору их сапогам.
Женщины сняли сапоги, чтобы помыть их и примерить галоши.
- Грязно сейчас, - сказал Азраил, глядя, как они сидят в сенях и моют в тазу сапоги.
В сени вошёл владелец грузовика, хотел что-то сказать, но Азраил увлёк его во двор.
Вернулся Азраил. Мария Фёдоровна и Малая смотрели, как сидят галоши.
- Собирайся, Малая, - сказал он и прошёл в дом, - Фёдоровна помоги мне.
Горб Азраила был больше обычного.
Когда они вошли в дом, Азраил уже успел занавесить окно в кухне, и сидел посреди неё на табуретке. Малая прошла в комнату. Мария Фёдоровна стала помогать Азраилу раздеваться. Сняла с него пиджак, выложила на кухонный стол мобильный телефон, - затем свитер, рубашку. Под одеждой Азраил был туго спутан верёвками. Мария Фёдоровна осторожно стала развязывать узлы. Азраил тяжёло, всё громче и громче вздыхал. Когда Мария Фёдоровна освободила его от пут, за спиной его раскрылись крылья в свалявшихся серых, поломанных опалённых перьях. Азраил выпрямился. Он сидел, закрыв глаза, дыхание его успокоилось.
- Значит сегодня? - спросила его Мария Фёдоровна, стоя у него за спиной.
- Сегодня, - ответил Азраил.
- Я буду с ней?
- Нет, только проведёшь её.
- Когда же я? Ты обещал.
- Не спеши. Будешь и ты. Ты сейчас Ему нужна для другого.
- Почему всё идёт так медленно! Что нам мешает? Ведь его больше нет! Убили его в Освенциме...
- Убили, а творение осталось... Всё должно идти медленно и неправильно, сестра, тогда будет то, что надо...
В кухню вошла Малая - не дать не взять сестра милосердия: лоб закрыт белым платком, куколь закрывает шею и плечи, юбка ниже колен, пальто, сапоги, галоши - всё скромное, не маркое.
- Ты готова, сестра? - спросил её Азраил, поднимаясь с табуретки.
- Да, - Малая опустила глаза.
Они перешли на язык, которого Мария Фёдоровна не знала.
Она застёгивала сапоги, надевала галоши, пальто, повязывала платок, а они всё говорили и говорили. Сколько можно!
- Пошли мы, что ли? - Мария Фёдоровна взяла за руку Малую.
Малая и Азраил умолкли.
- Идите, - сказал он тихо, взглянул на часы в телефоне, - сейчас как раз электричка будет до Выхино.
Женщины вышли.
Азраил долго, пока не начало темнеть, сидел в одиночестве, затем распахнул кухонное окно и вылетел, уменьшившись в размерах в предвечерние сумерки.
Никак и Никакая как раз возвращались с лечения, и увидели крылатую тень над своим домом.
- Ой, чё это! - испуганно воскликнула Никакая и прижалась к мужу.
- Мышь, - уверенно сказал Никак, - Летучая! Не боись... Пошли быстрее, сейчас новая серия начнётся...
Но новой серии они не увидели, а увидели внеочередной выпуск новостей, и новости были таковы, что живые позавидовали мёртвым.
Конец
3 апреля 2010 г.
"L'enfer, c'est les autres" - "Ад - это другие", Ж-П.Сартр