Очаровательное утро! Первые пять секунд после пробуждения оно кажется блестящим и хрустящим, как новенький рубль - непомятым, надежд исполненным. А потом вспоминаю - меня вызвали в совет молодых специалистов. Песочить будут - такой-сякой, пошто завод не любишь? А за что его любить?
Нет, спорить не буду - все молча снесу. Как вспомню песочных дел мастера....
- Что, скажи на милость, это было в вашем цехе? - обвиняющим тоном спрашивает освобожденный председатель СМС завода замечательная девушка Лиза Чайка.
В самом деле не знаю, что ответить - и сам до сих пор не осмыслил все.
- Тебя били?
На лице моем следы драки со старлеем милиции.
- Да, но не там и не поэтому поводу. Заступился за девушек в "Малахите"....
- На заводе мы тебя, конечно, в обиду никому не дадим, а в ресторанах справляйся сам.
Я опускаю голову, чтобы она не увидела моих восторженных глаз - чудо в юбке!
- Перестань думать, что ты одинок.
- Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
- Читаю в глазах, которые ты усердно прячешь.
Поднимаю на нее взгляд.
- Давай рассказывай, почему тебя называют зачинщиком беспорядков? Как это у тебя получилось?
- Жизнь идет, и мы учимся понемногу, - с иронией отвечаю, а потом делюсь опытом организации смут в трудовом коллективе.
Одна из неприятнейших издержек советского общества - это моменты, когда в твою личную жизнь вмешиваются извне и вытаскивают на свет божий то, что человек предпочел бы сохранить в тайне. Возможно, он стыдится. Возможно, считает, что это никого не касается.
Разумеется, Лиза знает и о том, что не все в порядке у меня на семейном фронте, но подходит к вопросу настолько оригинально, что я, даже не успев обидеться, ввязываюсь в полемику.
- Разве можно перестать любить человека за то, что он оказался не тем, кем ты его хотел видеть?
- Неприятности с мужем?
Она знает обо мне все, а я ничего не знаю о ней, и вопрос срывается с моих губ скорее как выпад на ее желание покопаться в моем белье - а вы-то свое давно стирали? Меня не устраивают отношения врача и пациента: либо мы друзья - и тогда все начистоту, либо - к ядреней фене!
Но Лиза в необычной для нее манере возражает:
- Нет, это про тебя говорят, что ты выгнал жену.
Мало того, что я ничего не знаю о Чайке, я еще и плохо ее знаю. Думал - веселая красивая умная девушка, а она, похоже, на руководящей работе нарастила целый хребет собственного достоинства.
- Это не упрек. Просто.... Знаешь... - она смотрит мне прямо в глаза. - Ты пойми, я не хочу тебя обидеть.
- Да? Просто задела ненароком? Я понял.
- Я знаю, каково тебе.
Я поражаюсь ее словам.
- Откуда тебе-то знать? Ты жената была?
- Нет, Анатолий, я даже замужем не была, но расспрашивала о тебе, и мне посоветовали съездить в вашу студенческую общагу.
Не иначе, как Понька - он ведь тоже работает на ЗСО и уже замначальника цеха.
- Чтобы там ни утверждали злые языки, я теперь знаю, кто ты на самом деле.
Эту новость воспринимаю без возражений - не могу выдавить даже улыбки.
- И наша с тобой задача - сделать правильный выбор, чтобы ты не потерялся на нашем заводе.
- Мой жизненный принцип - пусть будет, что будет.
- Почему-то сейчас я тебе не верю.
Теперь у Лизы холодный взгляд.
- Следи за моей мыслью. Сейчас ты возьмешь это направление, нашу рекомендацию, свой диплом и прочие документы по списку.... Там указано. И поедешь в Дом Политпросвещения при Обкоме партии. Мы направляем тебя на учебу.
- А как же работа?
- Работать придется. А там, поедешь, выберешь форму обучения - вечернюю, заочную.... Есть факультет выходного дня. Для верхнеобразованных, как ты, обучение два года - и получишь второй диплом. Станешь пропагандистом-агитатором, и будем мы тебя двигать по общественной линии. Ну, как? Годится? Таким людям как ты, нелюбящим подстраиваться под окружающих, просто необходимо расширять свой кругозор и эрудицию. Согласен?
- Звучит достаточно противно. А впрочем, пусть будет, что будет.
А давно ли я стал фаталистом?
В восемнадцать лет поступил в институт, в девятнадцать вылетел, но не расстроился, а пошел служить Отечеству. Отслужил нормально - собрал все мыслимые награды и отметился в Книге Почета части. Опять институт и новый успех - мой портрет на главной доске почета. Теперь завод - и что-то не так.
А что не так и почему?
И во флоте и в институте все начиналось с большими трудностями, но я выстоял, перетерпел и добился успеха. На заводе вдруг не заладилось. Ведь я так и думал, когда поступал, что ежедневно, непрерывно и терпеливо, шаг за шагом, ступень за ступенью буду двигаться по всем направлениям - административной, профсоюзной, партийной. Как дерево - вверх, вниз и немного в стороны.
Выходит - там не хотел, а получилось, здесь хочу, и невпротык.
Наверное, что-то изменилось во мне.... Раньше я не думал о деньгах - мелко, скучно. Мечтал повернуть ход мировой истории - внедрить коммунизм на всей планете, освоить космос для человечества. Потом женился, и пропали мечты, а появилось нестерпимое желание сделать карьеру, чтобы жене было счастье со мной.
Вывод - жены делают нас честолюбивыми и... несчастными.
Два слова о деньгах.
Я, непьющий и молодой, физически крепкий, мог стать бы к станку и зарабатывать в месяц 1000 р., как тот латыш с пуговицами от кальсон вместо глаз. Но кто же мне даст: получил диплом - будь добр вкалывать инженером минимум три года, гласит закон. Вовку нашего Булдашева, как лучшего студента выпуска, оставили на кафедре младшим научным сотрудником, а платят 70 р. Он, как услышал про мои 150, лицом потемнел.
Теперь о бунте, который с Чайкой обсуждали.
День всего бастовали, а каковы последствия.... Бригады расформировали, переформировали - бригадиров нагнали, новых избрали. Из цеха вон попросили Чугунова, Шабурова и меня. Не знаю, где теперь те, а я в другом цехе сменным мастером механического участка.
Нас всего двое здесь ИТР - старший мастер и я. Кстати, он тоже окончил ДПА и всегда ходит в первую смену, ну а я, стало быть, во вторую. Делали мы полусборку 322-го заказа - токарные, фрезерные и сварочные операции на полуавтоматах. Никакой штурмовщины - ритм расслабленный и спокойный. В ночную смену мою вообще никто не хотел работать - пили, спали, резались в карты на деньги в закутке за автоклавами термической обработки. В прежнем цехе за порядком следили бригадиры, а здесь коллектив станочников-сдельщиков - каждый сам себе бригадир.
В первую нашу встречу мою производственную задачу старший мастер сформулировал просто:
- Смотри за безопасностью на рабочих местах. Пьяных не допускай - выключай станок и отправляй.
Угловатым кроманьонцем хожу по участку. Попытки заставить мужиков подняться к станкам приводят к злобной ругани и угрозам - я их премии грозился лишить, они меня здоровья или жизни. Мои обращения к старшему мастеру встречались усмешками - учись, мол, ладить с людьми. Смены менялись через неделю, но не с одной не поладил. А когда увидел "хлюзда, отхаренного в туза", теперь уже сварщиком на полуавтомате, то и попытки оставил. Но не мог успокоиться.
Мне говорили, что я похудел - спал с лица и стал сутулиться.
Много думал. С трудящимися участка почти не общался: никто из отлынивающих от работы не показался мне достойным внимания - ни особенно умным или коварным, ни ловким, ни кровожадным. За годы своей диктатуры пролетариат явно выродился - в большинстве теперь это худосочные угловатые люди. Не людишки, а дрянь - трепло и трусло! Они появлялись на рабочих местах плохо одетые, раздраженные, часто откровенно злые, с перекошенными помятыми лицами, мучимые жаждой похмельной - несчастные граждане счастливой страны, строящей коммунизм.
Адаптироваться в этой среде не хотелось. При этом, если окружающие меня отравлены безысходностью, то сам я вдобавок отравлен отвращением к ним.
Каждому следовало бы бояться одного только человека - себя самого. Но предвкушение опасности извне - хорошее состояние. По крайней мере, когда я окончательно решил, что однажды меня пришьют работяги, то почувствовал себя помолодевшим. Повеселел - смерть в молодости не лишена преимуществ. Сначала изображал бодрого, потом вошел в роль и действительно сделался бодрым. Даже прикалываться начал над пролетариями - чего себе раньше не позволял.
Мне с детства внушали отвращение к насилию, но жизнь научила, что насилие может быть оправдано, когда ты в опасности. А вот думать о насильственной смерти было захватывающе. Я возненавидел будущего своего убийцу всем естеством. Вглядывался в лица номинально подчиненных мне людей и думал, что этот смрадный упырь ходит со мной в одну раздевалку и душевую, дышит одним со мной производственным воздухом. Каким способом он попытается прикончить меня? А может, я, изловчившись, раньше успею всадить ему финку. Но ножа с собой не носил.
Иногда вид неработающих станков, как свидетельство моей недееспособности, приводил в бешенство - самообладание покидало, и я бродил по участку, излучая в пространство лютую ненависть. Перед глазами сами собой возникали картины, одна другой красочней: вот я бью кому-то в глаза растопыренными пальцами, и его удивленные яблоки выскакивают мне на ладонь; вот удар ребром ладони в кадык, и он захлебывается кровью; вот, схватив за шевелюру, я толкаю его физиономию под бешено вращающуюся фрезу.
Стал размышлять о труде и порядке, потому что пытлив и дотошен.
Как заставить людей работать, если они не хотят, а у меня нет никаких рычагов воздействия? Хоть на ушах стой - а никак! А все почему? Да потому, наверное, что так уж муторно устроен человек. Или вот говорят - система? А что система? При Сталине работали, а система та же была. Пристрелить одного-двух? Фашисты были молодцы - арбайтен или пуля в лоб! И толковая мысль - лоботрясов в печь, чтобы улучшить породу человеческую. Кто сказал, что евгеника - лженаука?
Вот такая картина участка, на который меня сослали.
Именно там и тогда обстоятельно стал размышлять - есть ли Бог?
И знаете что? Похоже, что все-таки - да!
Господу, видимо, нравится испытывать всех на прочность - ну и я не исключение.
Уж такая у меня натура с ужасным характером и самомнением, но это не мешает мне иметь или пытаться иметь по любому вопросу собственное суждение. И плевать, если оно кому-то не приходится по вкусу - я ведь не лезу с наставлениями: мне б только понять и объяснить себе, что же происходит вокруг. Вот и все.
Оставался загадкой вопрос - зачем нужен технический контролер в ночную смену?
Даже я, угнетенный мыслью о неспособности навести на участке должный порядок, удивлялся ее отказу уйти домой ввиду отсутствия продукции, готовой к сдаче:
- Как ты не боишься? Они же тебя того....
Другое дело, что татарочка Роза была некрасива, и это "того" было то, что она возможно хотела.
Закончилось лето и в сентябре последовали перемены - не на участке, а в субботние дни. С подачи Чайки я поступил в университет марксизма-ленинизма в Доме Политпросвещения Челябинского обкома партии на факультет выходного дня по профилю журналистики. Все-таки журналистика!
На сетования Лизы:
- Пропагандист-агитатор - амплуа руководителя, а ты....
Отвечал:
- Я терпеть ненавижу знамена и митинги - буду писать репортажи в газеты о трудовых буднях нашего коллектива.
- Молодец!
На том примирились.
По субботам слушал лекции в ДПП, штудировал статьи Аграновского, пробовал свои силы пером. В воскресенье к сыну в Розу или в Увелку к родителям, с понедельника по пятницу на завод - и всегда во вторую смену. Такова была новая синусоида жизни - жить, в сущности, можно, хотя и довольно скучно.
Впрочем, иногда случались ЧП.
Вот если бы сын мой был взрослым и пришел со срочной службы домой, я ни за что не пошел на завод да еще в сырой дождливый осенний день. А Боря Брагин пьяный приперся и начал форсить:
- Мастер, день такой: сын из армии вернулся - работать не буду, пошел я домой.
Я только что собрался погрузиться в скверное настроение и совсем не хотел, чтобы мне мешали. А он прицепился, как к заду репей - нудит и зудит. Хотел, было, по привычке сказать что-нибудь неприятное специально для пьяного пролетария, но почему-то подходящие слова на ум не спешили.
- Ерунду говоришь - мог бы не приходить в таком состоянии.
Мы переругивались сначала беззлобно, почти как товарищи. Он требовал, чтобы я провел его через проходную. А я посылал его нах....
- Пойми: сейчас некогда - завтра приходи, когда меня здесь не будет.
Женька Перфильев в гости пришел - у него тоже ночная смена. Слушал нас, слушал. А мы уже до басов:
- Ты мастер, ты должен, .... твою мать!
- Я мастер: как сказал, так и будет!
Женька поднялся и говорит:
- Пойдем, мужик, я тебя проведу.
Ушли. Минут десять спустя увидел я Брагина на куче металлической стружки.
Помог встать - Боря скулил: проткнув рубашку, в спине торчали стальные "спиральки". Вызвал сестричку заводского медпункта - она обработала пострадавшему раны и увезла на дежурной машине.
Через два дня вызывает меня начальник цеха:
- Что же ты руки-то распускаешь?
И подает докладную Бори Брагина о зверском его избиении сменным мастером.
- Считаешь, у тебя право есть?
- Нет у меня, - бормочу в растерянности, - никаких прав....
- Есть, - возразил начальник, нехорошо улыбаясь. - Ты же на китайской границе служил, под пулями бегал; рабочих на бунт подбил - ты народный герой и молодой специалист: тебе все дозволено!
Я почувствовал озноб, предвестник вспышки гнева, и подождал несколько мгновений, чтобы понять, насколько сильна волна злости - понял, что весьма сильна, и улыбнулся. Слишком сильно в голове зазвенело после очередной оплеухи судьбы - что делать? Напроситься на новую!
- Да, на границе служил, но от пуль я не бегал. Никого на бунт не подстрекал и Брагина не трогал. Что еще?
- А докладная?
- А мой вам ответ?
- Лично мне твой ответ нах.. не нужен....
- Как знаете.
- ...пусть с тобой товарищи по партии разбираются.
Жизнь меня научила: никому никогда ничего нельзя доказать словами - только поступками. Может, поэтому не пошел в пропагандисты-агитаторы, как Чайка хотела.
Я так и сказал на цеховом партсобрании:
- Извиняться не буду - не перед кем и не за что.
Конечно, мне не поверили и поставили на вид.
Пытался поднять вопрос о нетрудовых традициях на участке, но меня мигом заткнули - мол, это не повод бить рабочих по рылу. А я радостно сообразил - раз им до фени, то и мне наплевать, то есть по фигу, то есть совсем безразлично. Впредь бездействие моей смены не напрягало - я завязал вмешиваться в производство. Крики, нервы, угрозы, жалобы, ожидание расправы - все позади. Впереди - светлое будущее всего человечества. Только кто бы построил....
Правильно поэт сказал - времена не выбирают, в них живут и умирают.
С юных лет я был глубоко убежден в собственной одаренности и порядочности - всегда был готов взваливать на себя ответственность, ничего не боялся и быстро соображал. Думал, что общество само должно призывать талантливых и энергичных людей туда, где они наиболее эффективны. Когда мне было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать я ждал, что меня позовут - поручат самое сложное и трудное дело. Наконец в девятнадцать послали в пограничный флот - разве ударил в грязь лицом? В институте был непоследним. Что же завод?
Бардак для уродов! При всем желании мне трудно подобрать другое слово. Я бы предпочел вкалывать у станка - за хорошие деньги и до полной усталости с обоюдной пользой производству и мне. Но меня никто не спрашивает: дали оклад, определили участок - проходи курс молодого бойца. Даже старший мастер ни слова по поводу бездействия ночной смены. Лишь однажды обмолвился о картежниках, имея в виду рабочее время:
- На свои играют.
Спорить не стал, потому что не верю, что в спорах рождается истина - в спорах рождаются только грибы. Чаще поганки.
Ладно, это моя страна, мой город и мой завод - другого у меня нет. Да и сам я тоже не самый кристальный гражданин. Как-то по дороге на работу зашел в столярную мастерскую ЖКХ заводского, говорю:
- Мужики, нужны три доски антресоли изладить.
- Ночью, - предлагают, - заходи и пузырь прихвати.
После смены обмен состоялся. Только вышел с досками на проспект Гагарина, вот она - машина с мигалками.
- Откуда дровишки?
- По дороге нашел.
- Грузи. Ноги в руки - жене привет.
Доски я им в салон просунул - домой пришел, жены не нашел.
Меня трудно причислить к настоящим злодеям, но жизнь полна неожиданностей. Про себя знаю - если по-настоящему захочу обмануть систему, я ее всегда обману. Но мне нравится честная жизнь - я доволен тем, как живу. Пусть я лишь сменный мастер - место рабочее в будке, а не роскошном кабинете. Пусть инженер я лишь на картонке - не изобрел ничего гениального. Не дружу с известными и всенародно любимыми чемпионами, лауреатами. Не спал с кинозвездами. Все в моей жизни скромно, и, тем не менее, я ею доволен - жизнью, а не работой!
Думаете, я не был романтиком? Спросите у тех, кто знает меня. К девятому классу по школе гуляли пять общих тетрадей моих романов, написанных в соавторстве с одноклассником и отредактированных одноклассницей. Ходил в походы, играл в футбол. Я был настолько романтичен, что лишился девственности классическим способом только в двадцать три года.
Кто сказал, что так жить нельзя? Куда и за кем я должен успеть? Во флоте и институте никуда не спешил и никуда не опоздал. Так чем же завод лучше других? Карьера нужна, семью чтоб вернуть? Это да, но мудрые люди говорят - если к другому жена ушла, то неизвестно кому повезло.
Сын живет не со мной - но мы с ним встречаемся почти регулярно. Моему тестю я бы и свое воспитание доверил - очень примерный для подражания. В садик парнишка устроен, куда его мама ходила. Я там был пару раз - неплохо, понравилось; пацанчика моего любят.
Однажды он мне заявляет:
- Папа, я подрался вчера.
- Ничего страшного - все мальчишки дерутся.
- Знаю, - сурово ответил мой сын. - А ты тоже дрался?
- Редко, - соврал я в педагогических целях. - И чья взяла?
Сын вздохнул:
- Этот мальчик больше меня.
- Хочешь - накостыляем ему вдвоем?
- Так нечестно.
- Пусть он отца с собой приведет.
- А если он больше тебя?
- Дедушку позовем - он боксер.
Сын после глубокого вздоха:
- Отлупи лучше Куликова. Или он сильнее тебя?
Сильнее, слабее - это все относительные категории. А кто победит решает конкретная схватка. Да, это банально, грубо и дико, но только до тех пор, пока смотришь со стороны. Когда это коснется лично тебя, когда персонально тебя обманут, изобьют, ограбят, когда вломятся в твой дом, захотят твою жену, твою свободу, здоровье, жизнь - тогда вопрос, кто сильнее, решают ум, реакция и случайность.
А Куликова, сынок, давно мечтаю - и однажды убью. Да будет земля этой сволочи пухом! Разрежу его на куски и раскидаю по урнам. Себе оставлю кожу с наколками - просушу, отскоблю, сделаю обложкой для тетради, в которой напишу историю нашей семьи. Грех возьму на душу, а потом буду жить честно и праведно.
Но говорят, что с трудов праведных не построить палат каменных. А я и не ставлю такой задачи. Вот окончу университет (к тому времени и срок на заводе истечет) подамся в газетчики или писатели....
Бывает так: вчера ты твердо решил не убиваться по поводу несостоявшейся карьеры инженера, а уповать на второе образование. И сегодня тебе хорошо - оттого, что твердо решил.
С утра был деловит, в обед спокоен, а к началу смены приобрел в магазине тетрадь толстую и потопал на работу. Проводив стармаса восвояси, сел за рукопись романа "Моя жена и ее муж". Я давно его проектировал, хотя понимаю, что сочинить такую книгу архисложно: семейная жизнь не всегда поддается пониманию, а уж описанию.... Вон Толстой попытался сотворить семейный роман, а в финале героиня оказалась под поездом - сдается, вопреки авторской воли.
Поначалу пишется хорошо, продуктивно - потом в будке появляется контролер Роза. Угощает чаем из термоса, рассказывает семейные новости. Интересуется, почему у меня так блестят глаза. Прикололся - Нобелевский комитет заказал мне книгу: обещали премию, солидный тираж, презентацию в Швеции, прочее, прочее... А сейчас, мол, у меня кураж.
Роза просияла:
- Ты хочешь писателем стать? А знаешь....
И она рассказала, что Пушкина с Лермонтовым на дуэли убили, Есенин с Маяковским себя прикончили, Некрасов - картежник, Достоевский все гонорары просаживал в казино, Гоголь....
- Тебе это надо?
- Откуда познания?
- Мама с папой преподают литературу в школе.
- Ты по их стопам не пошла....
- Дура была, - Роза махнула рукой. - Замуж выскочила еще в десятом.
Термос прикончили, никто не мешает - разговорам о литературе не избыть.
- А проводи меня домой, - просит Роза.
Кровь мгновенно насыщается адреналином, усталость как сняло рукой.
Идем после смены. Я рассказываю о своей учебе, о намерении свалить с завода - советская оборонка обойдется, а у меня не получается в нее врасти. Держат тут из-за диплома, а душа давно уже на свободе. Когда мне говорят о долге, у меня нет иного ответа, кроме презрительной улыбки: жить без полета фантазии - ущерб себе и могучей Родине. Здесь же весь азарт в пьянстве. Всех устремлений - забиться в уютный угол и сосать бухло, обсуждая футбол-хоккей и покупку малолитражной машины марки "ЗАЗ-968". На большее их фантазия не способна - и это инженера.
- Насмотрелся в общаге.
Такой монолог произношу на протяжении примерно часа - по дороге от цеха до ее дома. Ночами в этом районе не очень спокойно: можно нарваться на компанию подвыпивших подростков - не зря же его Портом прозвали. В другой ситуации я сюда и не пошел бы в неурочный час да в компании Розы - некрасивой татарки двадцати лет, матери двоих детей и жены какого-то недоумка (с ее слов). Но....
Разворачивая судьбу в новом направлении, переживаешь особенные времена. Эти дни, когда выдираешь себя с корнями из старого и пересаживаешь в новое, очень важны. В такой период не зазорно побыть мистиком - поискать вокруг себя знаки и символы. Я загадал - коль обойдется ночной визит в хулиганский Порт без приключений, то и с литературой все будет нормально.
- Ты грустный, - сказала Роза у своего подъезда. - И выглядишь не очень.
С чего вдруг? Но спросил:
- Решила меня пожалеть?
Роза ухмыльнулась:
- А что, не надо?
- Бедный нищему не товарищ.
- Ну, почему же? Ты когда последний раз с женщиной был? А я тебе нравлюсь?
- Думаешь это важно? Для него - нет.
Роза намек поняла и шустро запустила руки в штаны - мои, между прочим. Очень быстро нашла там общий язык с крайней плотью.
- Пойдем в подъезд?
Я вежливо отказался:
- Если домой нельзя - на ступеньках раком не для меня.
- Что же ты такой несговорчивый?
- Давай завтра ко мне, если не передумаешь.
- Завтра никак - послезавтра.
Брел домой не в настроении: ничего знаменательного не произошло - таков был мой главный упрек окружающему миру. Но кто я такой, чтобы упрекать жизнь в отсутствии фантазии? Надо было не кочевряжиться, а соглашаться на секс в подъезде, и что-нибудь да случилось. Застукал, например, нас ее муженек - мы бы подрались....
Но не спеши надрывать душу сочувствием к моей несчастной персоне, любезный читатель! Из любой ситуации я найду выход и, если не выгоду, то утешение - не зря ж Гончарова прозвала меня Агарченко.
Например, сейчас появилось желание поговорить самому с собой. Где и когда найдешь еще более подходящее место и время в состоянии неудовлетворенного плотского желания?
- О ноги вы мои, ножки, что же топаете по тротуару, а не по ковровой дорожке? Голова заставляет? А ты куда смотришь, бестолковая? Какими думами переполнена? Какой прок от тебя? Или забыла те времена, когда выручала и направляла? Идешь у сердца на поводу? А ты что притих, будильник в груди - чего пригорюнился? ....
И разобрал себя по косточкам - даже члену, обломавшемуся на перепихон, досталось. В общем и целом организм мой - парламент. А душа его спикер. Или разум? А хрен их поймешь - живут в одном теле как Израиль с арабами.
И стало мне легче. А в общаге душ принял, спать завалился - совсем хорошо!
Кто еще на такое способен?
На следующий день судьба нас столкнула с Понькой - первая встреча после бунта.
Он критически оглядел меня и говорит:
- То, что ты оказался в эпицентре волнений, это понятно. Меня удивляет, что ты из него вышел ни с чем. На тебя непохоже.
- Ну, как же ни с чем? Чайка направила меня за вторым высшим образованием - скоро я буду и журналистом.
Подкорытов авторитетно улыбнулся:
- Поздравляю! В мастерах ты уже засиделся. Если карьера не пошла, обязательно надо уходить. Ты сколько уже на заводе? Полтора? И все в мастерах? Смотри - первый год, когда привыкаешь, летаешь; второй год лямку тянешь, скучаешь; на третий уже ненавидишь свою работу. Как утверждают западные психологи - творчество не терпит застоя.
Скорее так утверждает Понькина жена Тома - зубной врач и замечательная женщина, авторитет для всех жен. Думаю, ее в одиночку можно десантировать на необитаемый остров, чтобы через несколько лет обнаружить там симпатичный домик и коллектив ухоженных ребятешек.
- На твой день рождения мы приедем с женой. Тома хочет поговорить с Ольгой Викторовной - за тебя слово молвить, за вашу семейную жизнь.
- Если Ольга Викторовна соизволит приехать.
- Ты постарайся. Стол дома накрой - в кабаке не беседа, а разговоры.
Мы с Понькой прожили в одной комнате студенческого общежития два года, вместе работали в студсовете, стройотряде - понимали друг друга с полуслова. Он всегда был такой - невероятно стабильный энергетически и психически. Теперь он выглядел везде успевшим и разговаривал со мной как заместитель начальника цеха со сменным мастером. Но формально мы оставались друзьями.
Обычно я просыпаюсь около семи утра и коротко обдумываю предстоящий день. Детальное планирование происходит позже, по ходу реализации задуманного, но о главном лучше размышлять сразу после пробуждения - обычно в этот момент на ум приходят простые решения самых замысловатых житейских проблем.
Сегодня с утра главной темой раздумий была предстоящий ночной секс визит контролерши участка некрасавицы Розы. Красивая девушка всегда королева: ее хотят все, некрасивая - проиграла уже при рождении. Зачем она мне? Я люблю жену, люблю сына - не люблю завод и свою работу. Но с другой стороны - если Розу считать олицетворением "Станкомаша", то можно трахнуть ее с пролетарской ненавистью в плане мести; к тому же организму надобен секс.
Как-то вот так настраивался с утра. А после разговора с Понькой главной проблемой стала жена. Вернее ее визит на мой день рождения, который уже в это воскресенье. Все дело в том, что у меня с Лялькой нет прямой связи, и все встречи всегда происходят исключительно по ее инициативе. Помнит ли она о моем дне рождения? Позвонит поздравить или приедет? Ни в чем нет уверенности никакой.
Напиться да поехать к ней в очередной раз мириться - на трезвую голову что-то никак. Наверное, всякий мужик меня поймет.
Когда-то я был совсем другой - юный, возвышенный, гармоничный. Считал себя всезнающим и целеустремленным. Тупым и приземленным стал после женитьбы. Или на заводе? Вот как попал сюда, понеслось - жена изменила, сын у родителей, на работе сплошные неприятности. А ведь хотелось стать тертым.
Должность мастера требует жесткости - отлично! - сделаюсь жестким. Так поклялся себе и немедленно приступил к выполнению клятвы - стал ругаться с лентяями денно и нощно. Еще бы полшага и неэксплуататорское социалистическое производство перетерло меня в порошок. Это оно умеет. А дурень-мастер едва успел поменять убеждения.
Поехать к жене и сказать: буду, буду лазить по крышам и битумом их заливать - хватит, достаточно, возвращайся: лучше вместе в пропасть упасть, чем поодиночке! Люди держатся друг за друга с единственной целью - не пропасть. Я пропадаю без тебя.
Говорят, иногда полезно пожить отдельно друг от друга. Говорят, нет ничего страшного в том, чтобы разойтись и опять сойтись. Говорят, время лечит. Много чего говорят. Чтобы с нами не происходило - это уже произошло, тысячу раз, с кем-то, когда-то. Опыт накоплен - теперь трудно поверить, что каждая судьба уникальна. У меня никогда не было столько советчиков, как в период развала семьи. Один сказал даже такое - ушла и хер с ней: если будешь упрашивать, она из тебя веревки станет вить. Сейчас думаю - не важно, кто из кого и как вьет веревку: важно насколько она крепка. Если есть жена, значит, все остальное тоже будет - это я про успех на заводе.
Говорят, в большой мудрости много печали. Да ладно вам. В большой мудрости много всего разного. Если долго и пристально смотреть на прекрасное, оно покажется отвратительным. Если годами изучать безобразное, можно влюбиться в него и слиться. Бога никто не видел, не касался, не беседовал, но в него верят, его любят, ему поклоняются: он - олицетворение гармонии и надежды. Человек изучен изнутри и снаружи дотошно, детально и досконально, но в него не верит никто, и не считают его совершенством.
Это к чему о Боге и человеке?
Следите за мыслью. С утра думал о Розе, потом о жене. Потом связал эти размышления вместе и получил решение. К Ляльке я не поеду ни трезвый, ни пьяный. Приедет на день рождения - отлично: все выйдет, как Понька заказывал. Не приедет - гостей все равно надо встречать, угощать. Приглашу-ка я Розу в домохозяйки - на стол приготовить, потом убрать. Между делом и трахнемся. Это задумки, но выйдет все так, как Бог положит. И мне не хочется знать, что будет - любопытство ведь признак слабости.
Бог ли, сатана, которому праведность моя давно уже поперек горла - но кто-то же завернул такой сюжет. Вместо Розы на участок в ночную смену из БТК пришла совсем другая контролерша. Девушке было лет двадцать или чуть меньше, и она была прекрасна - сомневаться в этом не приходилось. В ее чары немалую толику вносило своеобразное сочетание роскошных медного цвета волос и черных огромных глаз. Монгольский приплюснутый носик ничуть не вредил ее красоте. Ноги девицы сами собой создавали проблему - были стройны и плохо укрыты короткой кожаной юбкой. Была она миниатюрна, но, несмотря на малый рост, фигурка ее обладала всеми нужными выпуклостями и изгибами, чтобы у любого мужчины подогнулись колени от одного взгляда, и возникло единственное желание - скорей познакомиться. Чудо волшебное звалось Жанной.
С мастерской галантностью придвинул ей стул.
- Садись - начнем разговоры: другой работы здесь не предвидится.
Ее глаза, наблюдательные и критичные, скользнули по мне с явным удивлением, потом с любопытством, потом вопросительно и, наконец, с сочувствием остановились. Кажись, обо мне составлено мнение.
Тут зазвонил телефон. Жанна словно бы не заметила этого, но аппарат надрывался пронзительно и требовательно. Девушка вопросительно посмотрела на меня - я и сказал:
- Ни мне, ни твоей предшественнице никто никогда сюда не звонил.
- А мне-то, с каких щей?
Телефон остался невостребованным и умолк.
Сущий пустяк, верно? Но я мгновенно почувствовал родство душ.
Мысли о Розе сменились мыслями о Жанне. Случайность ли, что она появилась в тот самый момент, когда должна была появиться - согласитесь, красивая девушка во всех отношениях лучше замужней некрасивой двухдетной матери. Возможно это улыбка судьбы. Наверняка Жанна не воспылает ко мне неземными чувствами, и эти чувства придется в ней созидать. Как это сделать, надо обдумать. А пока....
Мои бездельники как обычно не приступили к работе - они считали вторую смену своего рода дружеской вечеринкой, на которой можно расслабиться в смысле спиртного, поиграть в картишки, обменяться сплетнями, в конце концов, просто похохмить, не настаивая на широкой гласности. А сегодня чаще стали заглядывать в будку - по делу и просто так. Ясно, что Жанна их привлекала. Сейчас сивухи нарежутся, и начнется....
По участку прошелся, прихватил молоток беспризорный, спрятал в ящик стола - пригодится, если дело дойдет до рукопашной.
На удивленный взгляд Жанны:
- Это очень плохое место. Думаю, тебе отсюда уйти лучше засветло - не будет продукции, зря не жди. Ночами здесь не работают, а в карты играют на деньги и женщин.
- Как интересно! - улыбнулась Жанна. - Люблю азартные игры на женщин.
- Можешь присоединиться. Проводить в казино?
В углу за автоклавами кто на чем кругом сидели игроки, каждый из которых с честью бы украсил стенд "Их разыскивает милиция". Еще большое число зрителей, наблюдавших за игрой и оживленно комментировавших все события, окружало. Когда мы подошли, банк уже был приличный - вместе с монетами в центре импровизированного стола лежали мятые купюры. Не думаю, что игра была честной - скорее всего, жулики обжуливали жуликов.
- Новый игрок! - выкрикнул кто-то.
Играющие потеснились и освободили место для Жанны.
Меня после случая с Брагиным старались не замечать.
- Можете не беспокоиться - я только взглянуть, - мило улыбнулась она.
Короче, Жанна решила остаться на участке до конца смены. Ну и где-то так на исходе ее я решил обратиться к девушке с просьбой.
- Послушай, ты создаешь впечатление совсем неплохого человека - а хорошие люди должны помогать дружка другу. Что, если мы с тобой заключим взаимовыгодную сделку?
- О чем идет речь?
- В ближайшее воскресенье планируется торжество в честь моего рождения. Мне нужна помощь в его подготовке.
- В развлекательную программу танцовщицей? - усмехнулась Жанна
- Пусть танцовщица, но у плиты. Есть вещи, в которых мужчина ни хрена не бельмеса.
- Ну, тогда я тот человек, который тебе нужен, - без лишней скромности заявила она. - Я прекрасно готовлю.
- Когда и с чего начнем?
- С утра в воскресенье ревизией холодильника. А что ты предложишь в награду за службу?
Хитрить вроде не было причин.
Мужчинам нравится обманывать женщин не меньше, чем женщинам мужчин. В любой семье и дня не проходит, чтобы супруги не врали друг другу. На эту тему немало написано. А о чем в книгах не говорится ни слова, так это о том, что правда вообще невозможна в отношениях даже близких людей. Но я исправлю эту ошибку - дайте срок.
- Прикрою твое отсутствие на участке - делать тут контролеру абсолютно нечего.
Жанна встала и сверху вниз изучающее посмотрела на меня. Я не забыл, что за окнами ночь, да и в цехе было достаточно сумрачно. В темных углах могут здесь оказаться нетрезвые мужики, справляющие нужду. Молотком вооружился:
- Пойдем, провожу.
- Даже так!
- Вообще-то я противник насилия, но как говорится: кто предупрежден, тот вооружен. И что бы там ни было, мне ни к лицу роль куропатки.
В туалет мы сходили без приключений.
Теперь можно было покончить со всеми недоговоренностями. Рассказал Жанне о семейном положении своем, о количестве и качестве гостей на застолье и о возможном, но теперь нежелательном визите жены.
- Тогда мне все ясно, - Жанна сказала. - Но все равно помогу, раз обещала. В воскресенье, как встанешь, сходишь за мной, и приготовим с тобой тебе праздник. Якши?
Моя собеседница достала из сумочки крошечное зеркальце и накрасила губы. А я прихватил с собой молоток.