Агарков Анатолий Егорович : другие произведения.

Гладышев из села Гладышево

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Третье путешествие в Зазеркалье началось от самого синего в мире. Командиру БЧ атомного крейсера "Севастополь" капитану второго ранга Гладышеву А. В. был дан внеочередной краткосрочный отпуск с выездом на родину. Основание - телеграмма, в которой некто Чернова Л. сообщала, что Валентина Ивановна Гладышева внезапно умерла от сердечной недостаточности, и похороны состоятся в среду. В среду.... В какую? Сколько их прошло с рокового дня? Судя по дате на телеграмме....
   - Билли, голова совсем не работает - сообрази.
   - Отстал безнадёжно. Валентину Ивановну схоронили, когда "Севастополь" был в походе. Успеть бы теперь к Сороковинам.
   - Может, самолётом?
   - Так уже едем.
   Действительно, спальный вагон покачивался, будто на лёгкой зыби. Колёса, выбивая морзянку, постукивали квадратами кругов своих по стальным рельсам. Тепловоз, напрягая лошадиные силы, тащил состав вглубь континента. В Башкирию. В далёкую страну моих предков.
   Когда-то, во времена покорения Сибири и освоения Урала, отстал от ватаги донцов лихой казак Ефим Гладыш. Выбыл из строя по причине ранения. Выходили его в башкирской землянке местные жители. Зиму только с ним пронянькались, а стали родней братвы. Круглолицая дочка хозяина подарила пришлому любовь. И осел донской казак в лесах Уральского предгорья. Срубил дом на фундаменте, скотину завёл, межу вспахал, огород засадил, улья поставил. Научил родственников плуг в руках держать и пищаль. От этих стародавних времён берёт начало история села Гладышево.
   Мой дед, Константин Захарович, погиб в сорок пятом у стен рейхстага. Родителей не помню. Воспитанием занималась бабушка Валентина Ивановна, заслуженная учительница республики. Мы ладили, пока не подрос и понял, что бабуля строит мою жизнь под себя - хочет выучить в сельского педагога и вернуть в село для продолжения династии. А меня манили дальние страны и большие города, скрип парусов и плач чаек, шум прибоя. Однажды решился и удрал из дома. Без всякого конфликта - не предупредив, не пригрозив. Просто собрал котомку с продуктами, запрыгнул на проходящий товарняк и был таков. Пересёк полстраны - где пешком, где на попутках. И вот оно, Чёрное море!
   Потом нахимовское училище и первое письмо бабуле - прости, родимая. Она простила. Даже приехала в ВВМУ, когда вручали мне лейтенантские погоны и кортик. Она приехала, а я не удосужился за эти годы навестить её в нашем родовом поместье Гладышево. Как удрал тайком в тринадцать лет.... И вот, спустя четверть века, блудный внук возвращается к остывшему очагу. Прости, бабуля.
   - Билли, зачем я в этом мире?
   - Время покажет.
   - Бабушку не воскресить. Какие неразрешимые проблемы могут быть у кавторанга Гладышева?
   - А вот первая - на исходе четвёртого десятка морской волк не женат и не был. Тебя это не настораживает?
   - Кто такая Л. Чернова? Уж не моя ли Любочка Александровна?
   - Может и Любовь Александровна, но точно не твоя.
   - Упырь виртуальный - ни себе, ни людям. Где твой долбанный инструктор перемещений? По следам крадётся?
   - Пчела ужалила?
   - Накипело.
   - Накипь надо снимать осторожно, ложкой.
   - Иду в ресторан.
   Потом был пригородный автобус. Пыхтел, тужился, прыгая на кочках, и пылил во все щели. Чёрный мундир стал серым. Рановато облачился - надо было по приезду.
   "ПАЗик" выкатил на околицу, распахнул двери. Здравствуй, маленькая родина! Челом бьёт Ефима Гладышева прямой наследник.
   Воды немало утекло - не узнаю села. Разбитый, но асфальт на дороге. Дома обшарпанные, но кирпичные, двухквартирные - модные теперь, и не только в деревнях. Это центральная улица. Сворачиваю в проулок. Цел ли наш дом? Узнаю ли? Да как же не узнать? Память двойника подсказывает финал пути - вот он терем, рубленный дедом. Изменился, изменился старина. Ну, здравствуй, бродяга! По теории относительности, если меня взять за точку отсчёта, то это ты блукал где-то в пространстве и вместе с ним. А теперь, здравствуй!
   Приподнял щеколду, толкнул калитку. Чистый уютный дворик. Рукомойник на тополе - летний вариант. А как вымахал - могуч, могуч. Это, понятно, про тополь, от пыльцы которого позеленела дощатая крыша дома.
   Пусто во дворе. Пусто на веранде.
   - Есть кто дома?
   Должны быть - ведь открыто.
   - Кто там? - хриплый басок.
   Прохожу горницу, вижу в спальне на кровати дородного мужика.
   - Здрасьте.
   - Ты кто? А, должно быть, внук Валентины Ивановны. Ну, проходи, присаживайся. С приездом.
   Протянул лапищу:
   - Меня Вовкой зовут. Извиняй, встать не могу, чаем напоить с дороги, или чем покрепче. Щас Любка придёт, обожди.
   Я присел на табурет. Он покряхтел, поворачиваясь на бок.
   - Вот лежу, как богатырь былинный, жду, когда старцы придут, из ковша воды напиться. А напоил бы, как тебя зовут?
   - Лёшкой, - потыкался в кухне по углам, нашёл ковш, воду и принёс Вовке Муромцу.
   Тот опорожнил посудину, утёр губы:
   - Лёшкой это хорошо.
   Хлопнул себя по коленке:
   - Не ходят костыли проклятые, а то бы я о-го-го.... И в лавку сбегал.
   Из глубин памяти всплыл эпизод, где мы пересекались - ну, точно, ухажёр из сибирского села Лебяжье. Мы подрались там из-за Любочки.
   - Билли.
   - А я его видел?
   - Ах да, ты ж тогда ещё во флешке обитался.
   На веранде лёгкие шаги.
   - Любка, - Муромец откинулся на подушку и придал лицу строгое выражение.
   Я вскочил с табурета, одёрнул китель. Здравствуй, Любушка, жена моя законная, презеденша и хранительница, нимфа звёздная.
   - Алексей Владимирович? - Л. Чернова подала мне руку. - Здравствуйте. С приездом.
   Всматриваюсь в любимые глаза - нет радости от встречи. Тоска в них неземная и усталость. Господи, ты ли это, любовь моя, не узнаю.
   - Ты сухой? - это Люба Вовке Муромцу.
   Тот запунцевел.
   Она ко мне.
   - Ваши вещи? - кивнула на чемоданчик. - Давайте в горнице устрою.
   - Нет-нет, - кивнул за окно. - Если можно, в малухе. Летом всегда спал там, чтоб не тревожить бабушку поздними приходами с улицы.
   - Умерла Валентина Ивановна, - горестно сказала Люба. - Схоронили.
   - Давно?
   - Если на недельку задержитесь, накроем стол на сорок дней.
   - Быть по сему.
   Малуха - летний домик. В нём кровать, печь, стол и лавка углом, к стене прибитая. В рамках на стенах фотографии родственников. Только родителей нет. Вон дед в галифе и гимнастёрке стоит, опёршись о тумбочку. Дневалит? Остальных не знаю.
   Люба принесла мне ужин. Присела к краюшку стола, облокотившись и подперев щёку ладонью. Пришлось поработать столовыми инструментами.
   - Красивая у вас форма. Запылилась немного - давайте почищу.
   - На кладбище пойдём?
   - Конечно.
   Люба собрала посуду, унесла в дом, вернулась без передника, но в косынке.
   Извлёк из чемоданчика парадный ремень, пристегнул кортик, фуражку взял в руку.
   - Готов.
   Шли селом, встречный народ останавливался, здоровался. Кто-то признавал или догадывался:
   - Гладышев? Алексей? Смотри какой! А был капельный....
   Люба подсказывала, с кем имею честь. Называла сельские прозвища. Никого не помню, никого. Морская форма привлекала глаз, но внимание - это от бабушкиного авторитета. Чувствовалось. Уважали её здесь. И могилка вон как ухожена.
   Я положил цветы и взял под козырёк. Вот для этой минуты молчания привезён сюда офицерский кортик.
   Прости, родная!
   Дома, перед закатом, Люба:
   - Попьёте с нами чайку?
   - Простите, устал.
   - Да-да, с дороги. Ложитесь, бельё чистое.
   Лёг и честно пытался уснуть. Но когда луна вскарабкалась на крышу, сон пропал совсем. Поднялся, натянул шорты и тельник, достал из чемоданчика заветную шкатулку. Это подарок друзей. В ней курительная трубка из железного дерева, вырезанная в виде ананаса, и в мешочке зелёного атласа измельченный лист настоящего кубинского табака. Дарители утверждали, что это бывшее имущество знаменитого карибского пирата. Ну, разве что табак современной засыпки.
   Вообще-то не курю, но всюду таскаю за собой эту шкатулку. И в исключительных случаях.... Кажется, такому время.
   Выбрался на свет лунный, присел на лавчонку под окошком.
   - Покурим, Билли, поскорбим?
   Набил пахучим зельем чрево ананаса, чиркнул зажигалкой в виде миниатюрного пистоля. Затянулся ароматным клубом. Не каждому под силу взять в лёгкие дым кубинского табака. Но верный Билли берёг организм, и я не испытал неудобств - только приятное головокружение.
   - Не спите? - накинув кофту на плечи, в сатиновой ночной сорочке, ступая босыми ногами по неостывшей от дневного зноя земле, с крыльца спустилась Любаша.
   - Сидите, сидите, - остановила мою попытку встать и присела рядом. - Курите?
   - Это ритуально.
   - Понимаю.
   Что ты понимаешь? Что ты можешь понимать, сельская учительница? Твой двойник и моя жена была президентом страны, а потом Хранителем Всемирного Разума. Вот.
   - Дом продавать будете?
   - А вам есть, где жить?
   - Разве что у Володи, но там хозяйка сварливая.
   - Расскажите мне о бабушке.
   - Хорошая она была, приветливая.
   - Как вы познакомились?
   - Да уж.... Приехала по направлению, закончив сельхозакадемию. Но как раз началась шоковая терапия, и совхоз почил в бозе. Развалился, словом. Никому не нужен стал молодой специалист. Валентина Ивановна директором школы была, уговорила ботанику с биологией преподавать ребятишкам. К себе жить взяла. Вот так из агронома переквалифицировалась в учителя.
   - А Вовка откуда?
   - Жених. Ездил ко мне на мотоцикле из соседнего села. Год, другой.... Валентина Ивановна.... Вы уж простите за откровенность. Всё за вас сватала.
   - Она писала.
   - А потом говорит, не едет - так что ж тебе в девках вековать? - выходи за Володьку. Ну и, сказала ему, засылай сватов. Он на радостях так гнал мотоцикл, что сверзился с моста и сломал позвоночник. Не состоялось сватовство. А потом слухи дошли. Поехали мы с Валентиной Ивановной, а там.... Мамы-святы! Лежит Вовка в дерьме, лицо и руки сыпью пошли, а на спине пролежни. Некому ухаживать - мамашка пьющая, а братья и сёстры мал мала меньше, не повернуть им такого бугая. Вовку мы сюда забрали, обиходили, врача вызвали. Тот осмотрел, процедуры прописал целительные. Да только медленно оно идёт, исцеление, а может и совсем....
   - Тяжко вам.
   - Привыкла.
   - Замуж вам надо.
   - Берите.
   - Если согласны, считайте предложение сделано.
   - Вы серьёзно? Вот так, без охов, ахов, поцелуев при луне? Или нам чувства не нужны - сразу начнём детей строгать?
   - Зачем вы так? Во-первых, исполним бабушкин наказ - она же сватала нас. Во-вторых, мы с вами в таком возрасте, что способны здраво рассуждать и обустроить совместную жизнь, чтобы любовь явилась её следствием, а не причиной.
   - Разумно, но хотелось чего-нибудь пылкого, ведь я ещё девица.
   По закону жанра следовало обнять возлюбленную, приласкать.... И она - как это у классика? - сама под ласками скинет цвет фаты. Но.... Наверное, Билли вбил в сознание своим нытьём, что тело не моё, что дама не моя, что.... Словом, временно я здесь, в командировке, разрулить какие-то проблемы зазеркального Алексея Гладышева, холостяка, тридцати восьми годов от роду.
   После продолжительной паузы Люба сама склонила голову на моё плечо. Но и после этого не потянулся её обнять.
   - Дым не мешает? - спросил.
   - Володю жалко. Что с ним будет, если уеду?
   - Я его излечу.
   - Вы маг?
   - Нет, но кое-что умею. Вернее имею. Снабжают нас на атомном флоте секретными средствами. Сами понимаете, обслуживать реакторы дело нешуточное. Вот и....
   Соврал, но мог ли открыться? И зачем?
   - Владимир встанет на ноги, захотите ли вы со мной уехать?
   Вместо ответа Люба пленила ладонями моё лицо и одарила страстным поцелуем. И даже после этого не обнял её изумительно тонкий стан или плечи. Ты гордишься мною, Билли?
   Утром, когда Люба ушла в свою школу, присел на табурет у Вовкиной кровати.
   Тронул колено:
   - Болит?
   - Да я их не чувствую, ноженьки свои.
   - А говоришь, позвоночник сломан.
   - Всё нутро у меня переломано, на хрен.
   - Хочу поговорить. На ноги встать желаешь? Если поставлю, что отдашь?
   - Да что у меня есть? - горько-горько сказал парализованный Вовка.
   - Невеста, - мне претила и нравилась роль Мефистофеля. - Ты выздоровеешь, а Любовь Александровна уедет со мной.
   Весь Вовкин напряжённый вид выражал страстное отрицание, вот-вот должно сорваться с губ роковое "нет", но застряло где-то на полпути. Мой визави морщил лоб и напрягал мышцы шеи. Да ты, брат, ещё и заика.
   - Ей с тобой не житьё, Хазбулат удалой. Разве самому не противно, что любимая женщина выносит из-под тебя засранки? Ну, говори....
   - Согласен, - выдавил Муромец, одолев речевую немощь.
   - Дай слово мужика, что не встанешь у меня на пути, и не будешь её преследовать.
   - Даю.
   Защёлкнув на Вовкином запястье оптимизатор, похлопал его по тыльной стороне ладони:
   - Выздоравливай, дорогой.
   По вечерам, выпив кружку парного молока, шёл спать, но едва нарастающая луна касалась конька дома, просыпался и выходил курить. Любочка, наверное, и не ложилась - спешила ко мне, не босая в ночнушке, а очень даже принаряженной. Поцелуями не обменивались, но перешли на ты.
   - Почему женщин беспокоит полная луна?
   - Не знаю. Но согласись, какая-то колдовская сила в свете присутствует, а нас испокон веков с нечистым в связях обвиняли.
   Нырнула мне под мышку.
   - Хочешь, околдую?
   - Нет.
   - А что хочешь?
   - Гитару.
   Пришла с инструментом на следующее рандеву. Не настроенным. Но....
   Я пел ей: "Ой вы ночи, матросские ночи - только небо и море вокруг...."
   Она: "На побывку едет молодой моряк - грудь его в медалях, ленты в якорях....", под мой аккомпанемент.
   Были светлые тёплые ночи, и отношения наши были чистыми, чистыми....
   .... Вовка вышел из своей светёлки в день бабушкиных поминок. За столом сидели гости. Негромкая текла беседа, инструмент позвякивал столовый. Вдруг разом тишина, будто поминаемая явилась.
   Он вырос в дверном проёме, прислонился к косяку:
   - Не ждали?
   Взгляд скорее недобрый, чем ликующий.
   - Ой, Володя! - Люба бросилась к нему на грудь. Но он отстранил её, не грубо, но решительно. Сел на освободившееся место.
   - Пьёте?
   - За упокой души.
   Вовка замахнул стаканчик водки, сунул два пальца в тарелку квашеной капусты, захрумкал крепкими челюстями. Старухи истово крестились - отошёл столбняк.
   - Блином, блином помяни.
   Муромец поднял на меня тяжёлый взгляд:
   - Пойдем, выйдем.
   Вышли. Старушечьи лица прилепились к окнам.
   Вовка отвесил мне земной поклон с касанием земли рукой.
   - Спасибо, братка, - протянул оптимизатор. - Всё исполню, как обещал. Прощай.
   И прочь со двора. Следом Люба. Вернулась подавленная.
   - К своим пошёл. Пешком за восемь вёрст.
   - Пусть промнётся - належался.
   - Сказал, чтоб замуж за тебя шла.
   - Правильно сказал. Идём к гостям. Завтра в дорогу.
   Помянули, вымыли посуду, навели порядок в доме, сходили на кладбище попрощаться. Люба начала собирать вещи, а я улизнул в малуху и попросил Билли усыпить крепким-крепким сном. Не знаю, ночевала ли Люба со мной или в доме, выходила ли на свидание. Всё проспал, ничего не знаю. Ничего.
   Потом было всё в обратном порядке - пыльный автобус, вокзал и зыбь под спальным вагоном. Вопросительный Любин взгляд преследовал всюду. Казалось, просверлит спину или затылок. И наконец, был задан вопрос. Мы сидели в вагоне-ресторане.
   - Ты служишь на атомоходе?
   - Да.
   - Очень близко от радиации?
   - Совсем рядом.
   Показалось, услышал скрип Любиной кожи, когда напряжённую растерянность лица она перекраивала в жалкую улыбку.
   - Есть последствия облучения?
   - Не замечал.
   - Тогда почему меня сторонишься? Зачем я тебе?
   - Для совместной счастливой жизни. Обещаю её, когда приедем. Или желаешь, чтоб отымел сейчас, раком в гальюне?
   И прикусил язык. Как он повернулся такое ляпнуть? И в мыслях не было оскорбить любимую. Нервы, нервы сдают капитан....
   Люба швырнула на стол нож и вилку, встала и удалилась - независимая, гордая, оскорблённая. Будто моя прежняя жёнушка....
   Вопреки логике, не бросился догонять с извинениями. Сидел и сок прихлёбывал, не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков. Им невдомек, с кем вёл диалог, смакуя апельсиновый аромат.
   - Билли, хватит, возвращай на Землю.
   - Потерпи, Создатель, чувствую, эксперимент не завершён.
   - Что ещё?
   - Что-то будет, что-то должно произойти - ещё понадобится твоя помощь здешнему Алексею.
   - Тогда не противься нашей близости.
   - Потерпи, Создатель.
   - Я терпелив, но каково Александровне? В импотенты меня записала. От одного инвалида избавилась, к другому попала - сплошные горести! А где же счастье?
   - А ты бы за речью следил - разве можно такое любимой сказать?
   - Сам не понял, как получилось.
   - Чтобы впредь не случилось - отнесись к ней, как к сестре.
   - Ты насоветуешь: ведь именно это её и напрягает - отсутствие страсти.
   - Ну, повздыхай чуток.
   - С тобой о чувствах говорить - в ступе воздух толочь.
   - Терпение, Создатель, терпение - ничего более не могу прописать.
   - Обиделась Любаша крепко на мою глупость - может с поезда сойти.
   - Остановок вроде не было.
   - Возьмёт и спрыгнет.
   - Так что ж сидишь? Удивляюсь твоей чёрствости.
   - Да брось - с таким учителем....
   Люба не спрыгнула с поезда, она спала на своём ложе. Присел, взял руку, погладил, поцеловал, опять погладил. Если б сейчас потянулась ко мне - клянусь! - плюнул на затаившихся в купе соседей и притиснулся, а там будь, что будет. Но Люба спала или делала вид, что....
   В Севастополе у меня была названная мама - Анна Филипповна - жена начальника штаба Черноморского флота. Это она выхлопотала мне, холостяку, жильё под боком - в двухквартирном коттедже на побережье. Надо ли рассказывать, как обрадовалась приезду невестки. Завладела её рукой и вниманием, протащила по усадьбе, начав со своей квартиры. Побывали в моей - теперь нашей с Любашей. Вышли в сад, которым Анна Филипповна гордилась и называла "каторгой". Дамы нашли общий интерес среди кустов и деревьев. Мы с вице-адмиралом нажигали угли в мангале и смаковали домашнее вино в полумраке увитой виноградником беседки.
   - Одобряю, - кивнул на гостью начштаба.
   - Бабушкин выбор.
   - Ну и, правильно. Так и надо относиться к браку - старшим доверять. У молодых-то ни ума, ни опыта - не успели свадьбу отыграть, а уж бегут разводиться.
   Вечером состоялась помолвка. Филипповна из свекрови быстренько перерядилась в тёщу и потребовала соблюдения традиций. Пришлось просить у неё руки возлюбленной. А потом и у самой, преклонив колено. После согласия, нас объявили женихом и невестой, разрешили троекратно расцеловаться. Что мы с удовольствием исполнили. Театральность представления раззадорила Любашу - она раскраснелась, разговорилась, сияя белозубой улыбкой. Бросала через стол лукавые взгляды.
   Стемнело. С моря потянул прохладный бриз. Я вооружился гитарой. И потекли по-над берегом прекрасные украинские песни, до которых Анна Филипповна большая мастерица. Пели русские песни. Захмелевший вице-адмирал пролил слезу.
   - Как я вам завидую. Мать, ты помнишь нашу свадьбу?
   - И-и-и-и! - Филипповна пустилась в пляс на пятачке перед беседкой.
   По её знаку Люба выскользнула из-за стола. Закружилась - платье колоколом.
   Адмирал рискнул вприсядку.
   Я аккомпанировал.
   Угомонились за полночь.
   Люба за посуду.
   - Утром уберём, - махнула Филипповна. - Идите уж. Сыночка и дочку за одну ночку.
   Шёл за Любой по садовой дорожке и любовался изгибом её спины.
   - Билли, не пора?
   - Нет.
   - Тогда грешим.
   - Нет.
   - Что придумаешь?
   И он придумал. Едва вошли, зазвонил домашний телефон. Беру трубку.
   - Товарищ капитан второго ранга, говорит помощник дежурного по кораблю мичман Лобода. Вам три восьмёрки.
   Три восьмёрки - условный код, означающий срочное прибытие на борт.
   - Машина будет?
   - Нет.
   - Понял. Буду.
   Вызвал такси. Облачился в форму. Поцеловал невесту:
   - Прости, дорогая.
   - Не так, - Люба повисла на шее и припала губами.
   Сквозь все блокады оптимизатора почувствовал позывы страсти. Будь ты проклят, интриган виртуальный!
   Дел на крейсере всего лишь было открыть сейф и передать курьеру Генштаба некий пакет, суть которого не имеет отношения к этой истории. Можно было возвращаться, но завалился спать в каюте. От греха подальше.
   Люба подозревала во мне холодность, отсутствие чувств и ломала голову о причинах, побудивших улестить её из села и даже просватать. Утро встретила в слезах. Вышла в сад, где Филипповна разбиралась с посудой.
   - Что случилось, донюшка? Дома не ночевал? А где ж его бис носит? Вызвали? Ну, я ему сейчас....
   Свекротёща набрала номер моего мобильного телефона.
   Как оправдаться? Перешёл в контрнаступление.
   - Сейчас заканчиваю занятия с личным составом и сразу в город. Прошу привезти Любашу в магазин для новобрачных и оказать помощь в выборе платья.
   - И тебе костюма.
   - Я буду регистрироваться в форме.
   - Я тебе покажу форму. А заявление когда?
   - Сразу и подадим.
   Заявление мы подали. Казалось бы.... Но Билли или рок хранили мою невинность. Он ли придумал, так ли в мире сложилась обстановка, но она потребовала присутствия российских военных кораблей в восточном Средиземноморье. Тем же днём нас взметнули по тревоге, и через сутки боевое соединение Черноморского флота покинуло Стрелецкую бухту, взяв курс на Дарданеллы.
   Легли в дрейф в виду ливанского побережья. Мористее - американский флот во главе с тупорылым авианосцем. Демонстрация присутствия беспокойным арабам. А мы кому что демонстрируем? Наверное, всем свою глупость - торчим между враждующими силами, как сосиска в хот-доге.
   С Любушкой переговаривались по командирской связи. По барабану рогатки секретных служб для жены начштаба Анны Филипповны. С моей невестой под руку она опрокидывала все барьеры в здании, оброгаченном антеннами.
   - Очень скучаю и безумно люблю, - признался в микрофон, сжимая тангенту.
   И Люба:
   - Думала, никогда не услышу этих слов. Действительно, у моряков особая душа - их чувства рождаются вдали от берега.
   - Не смейся, вернусь из похода, выброшу всю твою обувь - на руках буду носить.
   - Теперь уж точно рассмеюсь - как представлю....
   Прошёл месяц, на исходе второй....
   Люба сообщила, что к свадьбе у неё всё готово. И мой костюм висит на плечиках. Она устроилась на работу в русскую школу, первого сентября начнёт занятия с ребятишками. Ждёт меня, не дождётся....
   Мы дрейфовали. От скуки поднимали боевую готовность - учебные тревоги по две-три за сутки. Янки наблюдали за нами, кичась своим превосходством в стволах и крыльях. Оно, конечно.... Но если до бузы дойдёт.... Словом, бабка надвое сказала. А что сказала - там видно будет.
   Однажды встрепенулись американцы. Двойки фантомов одна за другой покидали палубу авианосца и над нашими головами уносились к берегу. На линкорах заработала артиллерия главного калибра, и снаряды со свистом и шипением, рассекая воздух над нами, утюжили береговые укрепления. Там слышались разрывы и вздымались в небо облака чёрного дыма. Началось!
   Началось, и мы поняли, в какое дурацкое попали положение. Наша демонстрация ничего не дала - ни предупредила, ни застращала, ни предотвратила. Ударить по янкам мы, понятно, не могли. Как помочь истекающим кровью ливанцам? Закрыть грудью? Да мы и так почти что.... Да нет, чёрт возьми, это мы америкосов грудью прикрыли.
   Оправившись от внезапности авиа и артудара, заговорила береговая артиллерия ливанцев. Один из первых снарядов пробил нам борт ниже ватерлинии. Начался пожар, вода хлынула в отсеки и, как следствие, дифферент на борт.
   Командир соединения принял решение увести корабли из-под огня.
   - На "Севастополе", доложите обстановку.
   - Пожар на верхней палубе и в жилых отсеках ликвидирован, пробоина заделана, ведётся откачка воды.
   - Потери?
   - Два матроса пострадали от ожогов, мичман отравлен угарным газом. Все живы.
   - Ход имеете?
   - Имеем повреждение одного из реакторов.
   - Что предпринимаете?
   - Командир БЧ со специалистами определяет степень вероятности неконтролируемой реакции.
   - Возможен взрыв?
   - Ждём результатов осмотра.
   В тот момент, когда с двумя контрактниками в защитных костюмах спускался в реакторный отсек, калитку моего дома толкнул Вовка Муромец.
   - Володька! - Люба бросилась к нему на грудь. - Какими судьбами?
   - Погоди обниматься, - гость вертел головой. - Где твой?
   - В походе.
   - Поженились?
   - Заявление подали.
   - Ну, это не страшно. Вообщем, не могу без тебя. Сглупил тогда, но теперь понял, что ни здоровье, ни сама жизнь не милы. Обманул твой моряк.
   - О чём ты?
   - Сбирайся, со мной поедешь, в Гладышево.
   - Зачем?
   - Жить. Ну, посмотри - всё здесь чужое для тебя. И капитан твой плавает. А я любить стану. Что смотришь?
   - Вовка ты Вовка, обвенчана я....
   - Скажешь, долго плавал - успела разлюбить.
   - А я ведь ещё и не влюбилась.
   - Вот видишь....
   - Не могу так, Володя. Давай дождёмся Алёшу, сядем втроём и всё обсудим.
   - Кто это? - появилась Анна Филипповна.
   - Володя, школьный друг.
   - Врёшь, - насупился Муромец. - Жених я твой, за ноги продавший своё счастье сатане.
   - Сатана - это Лёшка? - тёща растворилась в свекрови. - Вот как!
   - Потребовал от любви отступиться, если вылечит. И я слабину дал. А потом думаю, на черта мне ходули, коли, счастья в жизни нет без любимой.
   - А ты, девонька?
   - Не знаю, - Люба закрыла лицо ладонями. - Я ведь слова от него ласкового не слышала - как будто через силу на мне женится, по приказу.
   - А по радио? - голос Филипповны потерял остатки дружелюбности.
   - А я вот по радио и скажу ему, что уезжаю с Володей.
   - Не наша ты, не морячка, - резюмировала адмиральша и показала спину.
   Позвонила мужу:
   - Наша краля фыркнула....
   .... Опустевшими коридорами, вертикальными и полувертикальными трапами мы подбирались к реакторному отсеку.
   - Следим, ребятки, за показаниями прибора.
   - Стоп, командир, зашкаливает - дальше вся защита по фигу.
   Связался с командиром крейсера.
   - Достигли границы допустимой радиации, дальше - пекло.
   - Твоё мнение?
   - Прошу добро на спуск в реакторный отсек, чтобы визуально определить масштабы повреждений и перспективу ремонтных работ.
   - Это верная смерть, Алексей Владимирович.
   - Неизвестно, что с реактором, какова динамика цепной реакции. Может полыхнуть такой грибок - не только нам, пентосам мало не покажется.
   - Спускайтесь, только постоянно быть на связи. Ваше молчание послужит сигналом к эвакуации личного состава и затоплению крейсера.
   - Понял. Ну-ка, ребятки, сыпьте наверх. Ваше время придёт когда-нибудь, но не сейчас.
   - Командир....
   - Никто не отнимет у меня славы. Брысь....
   Тяжёлые ботинки затопали по стальным балясинам.
   - Что, Билли, капец подкрался незаметно?
   - Не дрейфь, Создатель, нас так просто не прокусишь.
   - Сдюжим радиацию?
   - А то. И пекло пересилим.
   - Слушай, надоела эта фольга. Можно скинуть?
   - Разоблачайся - если оптимизатор не поможет, то и это не защита.
   Скинул скафандр, остался в брюках и тельнике. Командир теребит:
   - Гладышев, не молчи.
   - Спускаюсь в реакторный отсек. Уровень радиации....
   .... Взявшись за руки, моя невеста с Вовкой Муромцем шли по улицам с видом школьников удравших с ненавистного урока - радостно возбуждённые. Наговориться не могли. Люба приняла решение и удивилась, как это просто - быть счастливой, любить понятного человека и быть любимой. А Вовку она любит, наверное....
   - Гладышев, не молчи.
   - Вижу повреждения на корпусе реактора.
   - Цепная реакция?
   - По всей вероятности.
   - Что значит вероятность, Гладышев? У тебя прибор на руках....
   - Выбросил - зашкалил. Здесь пекло....
   Наш диалог с крейсера транслировался на флагман к командиру соединения, оттуда - в Севастополь. В центре спутниковой связи БРС Черноморского флота собрались первые его лица.
   - Кто-нибудь объяснит, что там происходит? - выругался командующий.
   - Командир БЧ пытается удалить из повреждённого реактора активные элементы.
   - Вручную?
   - Так точно.
   - Вы с ума посходили или Гладышева рентгены не берут?
   - Что-то происходит....
   Вошёл дежурный корпуса, склонился к уху начштаба.
   - Что? Невеста Гладышева? Какого чёрта...! Стойте, каплей, ведите её сюда. Конечно одну.
   Любаша растерялась от количества и блеска золотых погон, сосредоточенности лиц разом уставившихся на неё, вошедшую. Но голос, голос, будто с потолка лившийся, напомнил ей цель визита.
   - Это и есть финал эксперимента? Твой инструктор на крейсере или мне будет дана возможность вернуться домой, обнять Любу?
   Командующий ЧФ:
   - О чём это он? С кем?
   - Бредит, товарищ адмирал.
   Начальник штаба Любаше:
   - Ты хотела что-то сказать Гладышеву? Что уезжаешь с другим.... Самое время.
   - Что происходит?
   - Твой жених заживо сгорает в реакторном отсеке.
   - Алексей!!!
   - Дайте ей микрофон.
   - Нет!
   - Вы на связи. Говорите.
   - Лёша, милый, где ты, что с тобой?
   - Люба? Ушам не верю. Как ты?
   - Говори,... ты.... Ты вернёшься?
   - Куда я денусь? Правда, тут девчоночки на пляже загорелые.... Но командир на берег не пускает.
   - Какие девчонки, Лёша?
   Командующий флотом:
   - Бредит.
   Начштаба:
   - Шутит.
   Я:
   - Командир, активные элементы повреждённого реактора в капсулах. Отсек следует залить углекислотной пеной. Я поднимаюсь.
   Командир крейсера:
   - Стой, Гладышев! Ты больше часа провёл в интенсивном радиационном потоке - ты сейчас сам активный элемент.
   - Хочешь в расход списать, командир?
   - Ты знал, на что идёшь.
   - Но я жив.
   - Прости, Алексей, наверное, тебе это только кажется. После реакторного ада никто не может выжить. Прощай и пойми: я не могу рисковать людьми и крейсером.
   - Понял, командир, два слова в эфир. Люба, Любочка, ты слышишь меня? Если любишь, если будешь ждать, уезжай в Гладышево и верь - однажды я вернусь....
   Люба рыдала, кусая кулак. Адмиралы хмурились и прятали взгляды. Командующий пожал плечами:
   - Считаю действия командира "Севастополя" оправданными. Гладышева представим к Герою.
   .... В отсек стала поступать пена.
   - Ну что, Билли, кердык?
   - Кердык твоей флотской карьере - придётся начинать новую жизнь. А сейчас подумаем, как отсюда выбраться.
  
   А. Агарков. 8-922-701-89-92
   п. Увельский 2010г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"