Действительность почти всегда опережает воображение пророков.
/К. Э. Циолковский/
Конец света для меня начался с того, что в гости пожаловал Витька Стофеев.
До этого момента я прекрасно проводил время - за рулем машины моей начальницы по самым популярным пляжам района, а потом в ее объятиях. Вы, наверное, думаете - ну и безответственный тип Анатолий, и всякое такое. Правильно делаете, между прочим - спору нет.
Так вот. Был жаркий день конца июня, и подкатил Георгиевич этакой лисой:
- Время идет, забывать о том нельзя - нужно прожить нашу молодость не зря....
У него там что-то с женой не заладилось, и теперь он ютился у матери, а рядом приятель старый (то есть я) с такой же проблемой - собутыльник готовый.
Ну и как было отказать? Как сказать - нет?
Я попытался изобразить на лице живой интерес. К тому же мне просто необходимо было прийти в себя. Прошедшая неделя было очень трудной, и не помешало бы немного развеяться. Короче, пошли.
Через лощину, в которую превратилось наше Займище, перебрались к денисовскому озеру, а там праздник - День Увельского района, совмещенный с Днем Молодежи. Сабантуй получался не совсем обычный - вроде бы тройной (как одеколон), если учесть, что день был воскресный. Тут и выставка колхозно-совхозных достижений, и спортивные мероприятия, и выступления самодеятельных артистов, и ряды торговые....
И вот, когда уже вышли к людскому столпотворению да оглохли от раскатов музыки, Виктор мне заявляет:
- На веселье настраивайся. Сейчас для тонуса тяпнем, баб каких выцепим и женам изменим.
- Каких баб? Начерта они надо!
- Каких, каких.... Каких снимем, таких и.... Там посмотрим, что с ними делать.
Внушаю по принципу "облико морали":
- Без баб не оторваться?
- Ты, наверно, по-городскому отдыхаешь, а мы тут у пня росли - водка, бабы, гармонь да ... кусты!
- Кадри, если хочешь - мешать не буду.
Стофа проворно схватил меня за руку, явно задабривая, сказал:
- Пойдем, бутылочку возьму - День наш с тобой Молодежи отметим.
И уже совершенно обезоружил:
- Помнишь? - должок за мной.
Рассчитаться он не успел. Только сунулись к рядам, где, по нашим расчетам, спиртным торговали, напоролись на свадьбу - разгулявшуюся на районном празднике. Под музыку сабантуя и собственную гармошку плясали всем скопом - пьяные бабенки, девки, старухи... мужики и парни не очень трезвые. Видывал я за свою жизнь плясунов и плясуний всяких - и профессиональных, и самодельных - эти же плясали, кто во что горазд. Кто, распарившись на солнце, одурев от жары, просто топтался на месте. Кто, наоборот, молотил ногами насмерть, точно задался целью пробить в земле дыру.
Бойкая молодка подскочила к нам - в руках графин с самогоном и стакан.
- За молодых! За молодых! До дна, чтобы муха ног не смогла замочить.
Налила полный стакан и заставила Виктора выпить.
Шутка в деле, какая экономия получается для него на водке с чужим самогоном.
Подступилась варначка с графином ко мне.
- Да ведь я не осилю.
- Молчи и пей!
Мужик, окосевший инвалид глупости, напустился с угрозою:
- Пей, вражья морда, чего кочевряжишься?
И кулак мне под нос.
Попытался схитрить:
- Братцы! Нельзя мне - я здесь на работе.
Показал журналистское удостоверение, которое всегда ношу.
- Заслужил! - мужик вытащил из кармана надкусанную луковицу в махорке.
Эта закусь меня доконала. Выцедил крепкое и вонючее пойло, занюхал луковицей, а потом и откусил, предотвращая потуги тошноты.
Праздник был окончательно испорчен.
- Я домой.
Виктор следом поплелся, ворча:
- Мог бы не пить. И кто тебя заставлял лук жрать?
- Молчи, зануда! - махнул я рукой. - За дело тебя Светка выгнала.
- Свету не трогать! - вдруг рявкнул сосед.
- Не трогаю, не трогаю, Виктор Георгиевич.
- У-уубью за нее! - простонал Стофа.
На этот раз я не стерпел:
- Околей ты к дьяволу со своими проблемами!
Виктор притих, помолчал, с укором покачал головой:
- Больно резво нахрюкались.
На глаза его навернулись слезы.
Ладно. Пришли домой ко мне - праздника на душе уже нет. Но есть прохлада за закрытыми ставнями, покой, тишина.... и телефонный звонок.
Сестра требовательным голосом:
- Где же ты шляешься? - звоню в пятый раз.
- А что случилось?
- Гости у нас - две прекрасные барышни. Приходи, помогай - надо же их развлекать.
- Две, говоришь? Нужны кавалеры?
- Да хоть одного бы....
- Будут два - накрывай стол.
И Виктору:
- Оторваться хотел? Две девицы есть и накрытый стол - ты со мной?
Ох, драил же зубы я - пастой "семейной" на щетке зубной; рот полоскал - запах лука проклятого неистребим!
Витька с советом:
- Сейчас конфет шоколадных купим и зажуем.
Вместе с конфетами купили водки, шампанского и пошли.
Пришли. Девицы лед двадцати - фрикадельки со смаком! Из Ангарска, что под Иркутском, в гости пожаловали на неделю. Ира - племянница зятя, дочь его старшего брата Андрея. Лена - ее родственница по материнской линии.
Мы прямо с порога девчат поделили - я за Ирой ухаживаю, Витек за Леной. Но это было ни то, о чем вы сейчас подумали. Галантно подливая шампанского в бокал, вежливо расспрашиваю племянницу зятя (сватью свою?):
- Как поживает Сибирь? Как здоровье Байкала? Где вы учитесь?
На ее вопросы, конечно, отшучивался, говоря какие-то банальные глупости.
А что было делать? Чем может похвастаться наша Увелка супротив Байкала?
Оказалось, что может - лечебными озерами.
- Тетя Люся писала родителям, что вода в них просто чудесная.
- Ну и что?
- Приглашала испробовать.
- И какие проблемы?
- У меня пигментные пятна. Разве не видно?
- Я думал, так и должно быть. Их надо лечить?
- Ну, знаете.... Вот так мне выглядеть совсем не хочется.
- А мне вы нравитесь. Честное слово!
Ира покраснела, как от признания.
Виктор с Леной танцевали танго; он вдруг извинился и в двери.
- Что с ним? - спросила Ира (пусть будет) сестру.
Та плечами пожала - не знаю, мол.
Племянница зятя:
- Надо догнать, узнать и вернуть.
И на меня перископ наводит.
Я легко отбил эту атаку - всех, мол, не пережалеешь.
Но Ира не унималась:
- На словах мы людей любим. А вот на деле любовь проявить - к живому, конкретному человеку - получается не у всякого!
Мне показалось - она может заплакать.
- Хорошо, я сейчас его догоню и узнаю, что случилось.
- Я с вами! - вызвалась Ира.
И напрасно пошли... и не напрасно.
Витьку мы не догнали и не нашли. Впрочем, он ушел не только с вечеринки, но и совсем из рассказа. Думаю, следует поведать, что же все-таки произошло.
Танцуя с Леной, Виктор вдруг почувствовал необоримую тягу к жене. Он полетел к ней почти счастливый - счастливый своим великодушием, благородством. Хотел попросить прощения за былое и рассказать, что не зачерствел душой - пусть только Светка его простит, и будет у них внеземная любовь. Он представлял, как обрадуется сейчас жена, увидев его, раскаявшегося, в дверях; какой переполох вызовет его появление у крохи-сына. Действительность разочаровала - жена не открыла двери, ответив презрительной фразой:
- Пошел прочь, пьянь поганая!
Давно ли рядом сидели за свадебным столом - влюбленные, счастливые, молоденькие, глупые....?
Фраза: "Да говорю тебе, извиняться пришел" не послужила паролем.
Тогда Стофа сломал дверь и набил жене "морду". "Морда" - это из цитаты.
Эх, Витя, Витя.... Даже не верится, что это мой друг.... Да Бог с ним!
Вечер был дивный. На голубое еще небо дружно высыпали звезды - да такие яркие, такие спелые.... И была луна слева, так что вся улица была закрещена чернильными тенями. Путаясь в паутине этих теней, мы побрели к дому.
Не знаю, до сих пор не могу вспомнить, как это получилось. Я ведь стеснялся запаха изо рта, если говорить начистоту. Читал стихи, говорил комплименты разные, а сам морду в сторону - ну, чтоб не пахло.
Вдруг Ира останавливается, берет ладонями мое лицо, поворачивает и целует - губы в губы. Я ошалел! И забыл все на свете!
Никогда никому не рассказывал все подробности и детали этой истории.
Вы - первые слушатели. Внимайте....
Звезды стали еще ярче, когда понемногу стал приходить в себя. Глядя на их алмазное мерцание, вспомнил версию о том, что светлячки небесные это человеческие души, которые загораются при рождении людей и срываются с небосклона, сгорая, когда они умирают. Но, боже, как холодно, как одиноко и тоскливо на этих звездах, подумал я - на Земле-то гораздо лучше!
Ира сказала:
- Переходим на "ты"? Я буду звать тебя Анатолием.
- А я тебя - маркизой.
- Почему маркизой? Слово будто с того света, - она стояла передо мной, раскрасневшаяся, вскинув подбородок.
- Твой дядя Вова - король Увелки. Во Франции родственников суверена кличут маркизами.
Потуги плоти уже успокоились, но чувства, как шампанское, выплескивались через край. Мы совершили культ посвящения - я преклонил колено, а маркиза, возложив ладонь свою мне на темя, посвятила в рыцари.
- Учти, - сказала она, улыбаясь. - Учти обязательно - момент исторический.
И как бы подводя итог:
- Все простые дела вознаграждает зарплата, а подвиги рыцаря - поцелуй его дамы.
От полноты чувств припал губами к ее руке.
- Поскольку я из таежного края, ты будешь Рыцарем Кедровой Кроны.
Глупости вроде бы, а у меня спазмами перехватило горло.
Девочка железного века - века, когда исчезли и позабылись такие слова, как честь, благородство, мужество, милосердие и любовь - откуда их знаешь ты? в каких романах прочитала? какими духовными силами грелось сердце твое? рядом со мной ты воспрянула духом или никогда не роняла его? все из тайги такие?
Что же мне делать с тобой?
Решай, Анатолий Егорович, как тебе совесть твоя подскажет.
Между тем, Владимир Андреевич и Лена уже вышли искать нас.
Были, были у Иры проблемы с кожей. Списавшись, отправили ее родители на излечение в увельских озерах, под крыло к Евдокимовым Вове и Люде. Лена с ней за компанию. Под это дело Владимир Андреевич взял на работе недельный отпуск. Сестра просила меня поучаствовать - ну, вроде как шутом гороховым. Не брал себе отпуска - до обеда работал в редакции, а потом - я в село! - и не ждите до завтра.
Галкина:
- Совсем заработался, бедный ты наш - одни мослы остались. На что это похоже?
А я к сестре - там обед, "москвич" и сестрички, готовые к процедурам. Из всех озер выбрали самое наицелебнейшее - озеро Горькое, что в Хомутинино. Купались, загорали, обмазавшись грязью. Болтали и молчали, обмениваясь взглядами.
Где-то я видел эти глаза - такие бездонные, кроткие и печальные. На старинных почерневших портретах? А может быть на иконах?
И эти ямочки на щеках. Этими ямочками не раз любовался, стараясь специально рассмешить девушку.
И вдруг вспомнил Ляльку. Хорош удалец-молодец! За несколько дней все забыл. А сколько хорошего было с ней. Хотя, о чем это я? Мы же разводимся - она попросила, я обещал. Жена моя за супостата Куликова собралась, а мне с маркизой так хорошо.
Вот и вся жизнь!
Пять дней пролетели, как один миг.
В субботу поехали на дачу к Евдокимовым - ягод гостьям собрать в дорогу.
Ирина:
- А где ты живешь?
- Вот если отсюда пойти через лес, потом полем - выйдем на окраину поселка, а там мой дом.
- Хочу через лес, а потом полем, - сказала маркиза.
Время уж к вечеру, но никто возражать не стал. И мы с ней пошли - вдвоем.
От Чапаевки, где сады "Витамин", пять верст до Бугра напрямик. Но кто хоть раз попытался установить, что такое верста? Впрочем, если свернуть с шоссе, радует лесная прохлада, и не пугают масштабы пути.
Сияло солнце на исходе дня, птицы пели на каждом кусте - мы не спешили. Я рассказывал - мне тут каждая тропка знакома - как пацанами в лесу ночевать пытались. Давно уже вырос из детских страхов, но от воспоминаний тех приключений у меня не то чтобы озноб по телу, но какие-то иголки внутри ощетинились.
Дорога шла вдоль канала, спустившего воду Займища в реку Увелька. Из камышей он нырял в густой непролазный тальник. Кое-где в пологом берегу видны песчаные размывы с лунками, с помятой травой вокруг и порыжелыми обломанными ветками - это коровы пробивались на водопой. А я говорил Ире - дикие звери! Она прижималась ко мне - ой, боюсь, боюсь, боюсь! И хохотала - житель тайги!
Хороша и правая сторона дороги: высокий сосняк, прошитый белой березой; и, куда ни глянь, всюду россыпи земляники - будто бусинки красные девчата рассыпали. Березы, еще сморенные жарой, не шевелили не единым листочком. Но осинки тут и там лопотали - тихо, но лопотали.
В полях еще веселей - там вольное небо над головой, в нем облака и жаворонки - жизнь гремящим многоцветным праздником играла вокруг нас.
Первый раз за дорогу, достал сигаретку, закурил.
- А вот этого не люблю, - сказала Ира. - Когда ты рядом со мной, не кури. А на будущее - бросай!
Ну и ну! Началось!
Вот и поселок.
- Это Ирина - племянница Владимира Андреевича, - представил гостью родителям.
Нас покормили и предложили остаться на ночь:
- Далековато идти, а солнышко уже на боку.
Маркиза трубку телефона взяла:
- Тетя Люся, не теряйте меня - я у ваших родителей заночую.
Иру приспособили в моей комнате, а меня на отцов диван - хозяин утопал спать во времянку.
Гостья ко мне:
- Я привыкла в ночнушке спать. У тебя есть что-нибудь похожее?
- Старой веры держишься?
- А по новой - значит, спать голой?
Достал ей тельник - старый, драный, но чистый. Она хихикала, примеряя.
Когда стихли все звуки ночи:
- Толя, иди ко мне.
Первый порыв был очень страстным - тем более, что под тельником на ней не оказалось ничего. Но она сумела справиться с собой. А потом и со мной.
- Послушай меня. Ты мне очень-очень нравишься - я за тебя замуж пойду, но глупостей делать не надо: я девушка честная. Ты веришь мне?
- Я твой рыцарь, маркиза.
Улеглись поудобнее - ее голова на моей груди - и стали болтать.
Я рассказал ей о жене и сыне, о несчастной любви своей, о себе - все без утайки - мол, нет у меня настоящей приверженности к домашнему хозяйству: что поделаешь? Дай мне волю - будет сидеть семья на одной зарплате, покупая овощи, молоко и мясо в магазине. Но работать, рук не покладая, люблю и умею. Только не скажу, что жить со мной, как за каменной стеной. Что еще? Не люблю брюки узкие, пиджаки, ненавижу галстуки, не ношу рубашки. Вещи меняю не по велению моды, а от ветхости. Торговаться еще не люблю. Зато дети от меня - Витек пример - самые умные.
Но ее интересовало и:
- Чем живешь ты? о чем мечтаешь?
- Никому не говорил, тебе расскажу. Хочу жизнью своей эксперимент поставить: найти ответы на вопросы - что есть случай? кто нашу судьбу правит?
- Нашел?
- Ох, милая, ночь рассказывать - не расскажешь. Если в двух словах - делаю не то, что хочется, а что велят или просят.
- Так-так, если я скажу: женись на мне - ты женишься?
- И с большим удовольствием.
- Какой же ты веры, милый мой?
- Как все коммунисты - партийной.
- А это что?
- Говорю же - эксперимент.
- Значит так: свадьбу сыграем - все эксперименты к чертовой матери!
- Как скажешь
- Опять?!
- Как скажешь, маркиза моя дорогая.
После этого она успокоилась. И мы еще долго болтали о пустяках.
Рассказывал о своих неудачах на "Станкомаше", где ни ум, ни старания мои не оценили. Но какие годы наши - может, в газете удастся себя реализовать.
Ира не соглашалась:
- Вот не кажешься ты мне телком лопоухим, каким рисуешь себя в рассказах.
- Ничего ты не понимаешь, - тоскливо так отмахнулся. - А вот когда я тебе жизнь испорчу, пожалеешь.
- Ты же говоришь, что любишь меня! Как же ты мне жизнь испортишь? Такая, значит, любовь твоя?
- Я же от тебя ничего не скрываю, чтобы ты все знала обо мне.
Ира задала вопрос, от которого к горлу подкатили слезы:
- А как ты думаешь - я смогу полюбить твоего сына?
- Если вы не полюбите друг друга, что же я тогда буду делать? - растерянно спросил.
- Как мы будем жить, - поправила Ира и задумалась. - А вдруг вы опять с женой сойдетесь: сын общий - это проблема.
- Не сойдемся теперь.
- Почему?
- Потому что есть у меня ты.
Утро проспали - обычная история, когда в постели влюбленные.
Наутро девушкам уезжать.
Пошли с дядей Вовой гостей провожать. Пути железнодорожные перешли - машина стоит: Сашка Смышляев под такси промышляет. Нас увидел, подбежал:
- Ева, куда?
И отвез в Южноуральск на автовокзал. Там не бросил - обратно, говорит, доставлю. Все бесплатно. Такой почет и уважуха королю Увелки! А вы как думали!
Девчонки в автобус сели и машут в окно - спасибо за все!
Ира вдруг сорвалась с места - бесполезно ее Лена удерживала - выскочила и ко мне на шею. Замерли мы в поцелуе.
Водитель сигналит - кончайте, давайте! все по местам! уезжаю!
Какая-то женщина:
- Да погоди ты!
И все смотрят на нас.
Автобус ушел, в машине Смышляев:
- Я чёта не понял: говоришь племянница, а Толька-то шурин - согрешили что ль?
Зять скрипнул зубами, на меня покосившись.
- Может, выпьем, Владимир Андреевич?
Водкой, водкой хотел снять с себя понапраслину. Эх, ма!
Смышляев не высадил нас и после магазина, а отвез к Кичигинскому ключу. Выпили водки, запили студеной водой. Бестолковка кругом пошла, разгоняя печаль, но срезала мысль на полном лету - пить нельзя: вечером передача на радио. А я назло выпил еще, и вспомнилось вдруг, что воскресенье сегодня - стало быть, выходной.
Недели не прошло - от Иры письмо: должна известить тебя, что долетели нормально. Родители рады - озера ваши пошли на пользу. Я им намекнула - вот где жить надо! Помнишь? ты мне говорил - сына заберем и уедем куда-нибудь. У меня другое предложение - мы будем жить среди ваших озер. Я переведусь в Челябинский политехнический на заочное отделение: институт надо закончить - родителям обещала. А сына твоего мы себе заберем. Только скажи, пожалуйста - какой у тебя резус-фактор? Это очень важно!
Далее шли приветы моим родителям, Евдокимовым дяде Вове и тете Люсе.
Я написал ответ. Конечно, мы можем жить в Увелке или Хомутинино - поближе к целебным озерам. И в ЧПИ есть заочное отделение, но лучше получить высшее образование на дневном факультете. Куда нам спешить? Я подожду. Береги себя. Я люблю тебя. И, конечно же, сообщил свой резус-фактор.
А вокруг было лето - голубое, сияющее. И озера манили прохладной водой.
Только я не купался. И Ольга Александровна не звонила.
Наши отношения взяли паузу? Или оделись в траур?
В саду ковырялся, калитка стукнула - как-то по чудному сгорбившись, бежала мама. По тому, как отлила у нее кровь от лица, понял, что спешит с бедой для меня.
- К телефону скорей! - Люся зовет.
Сердце разом в пятки ушло.
Людмила тихонечко выла, стуча зубами:
- Толик, телеграмма из Ангарска: "Ирочка трагически погибла. Похороны...".
Она назвала дату.
У меня затряслись руки, в глазах потемнело.
- Нет-нет, - скрипнул зубами. - Ты что-то путаешь!
- Вова собирается в Ангарск. Ты полетишь?
Час спустя в черном костюме - в том самом, что заказал к защите дипломной работы и после никогда не надевал - переступил порог квартиры Евдокимовых.
- Видишь, как одеваться надо, - попенял жене зять. - Собрались на траурное мероприятие, а на мне все пестрое, как на клоуне.
"Траурное мероприятие"! Я сел в угол дивана и как мальчишка заплакал. Сестра сунула мне телеграмму в руки, но я ничего увидеть не смог.
- Ты на работе отпросился?
Я покачал головой. Сестра за телефон.
- Ольга Александровна, добрый вечер....
- А где он?
- Вон, на диване плачет.
- Пусть едет.
В Челябинск добрались - время вечернее.
- Водки бы надо: голову сносит, - пожаловался зять.
Отказать ему было невозможно.
- Давай телеграмму!
В магазине, положив на телеграмму деньги, сказал продавице:
- Голову сносит. Ей уже не помочь - меня спасите. Надо выпить.
Понимающим взглядом она посмотрела:
- Рядом с магазином только не пейте.
- Нет, мы в аэропорту.
И выпили на лужайке рядом с аэровокзалом под грохот взлетающих самолетов.
Сами взлетели и провалились в ночь.
Из Иркутска в Ангарск автобусом - таежный сияющий мир, расцвеченный утренним солнцем, качался за окном; высокие кедры из-под небесья смотрели на нас.
- Ну, вот и доехали....
Автобус остановился на привокзальной площади, а я сунулся в открытое окно.
- Выглядывай - не выглядывай, нас с тобой не встретят, - хмуро предупредил Владимир Андреевич.
Взяли такси, нашли адрес, который я видел на конверте письма. Познакомился с несостоявшимися тестем и тещей. Андрей Андреевич хоть и взвинчен трагедией до предела, а все же солидный, серьезный такой из себя мужчина - спину ни перед кем не гнет. Наверное, и я на него чем-то похож - ведь девушки выбирают себе женихов, наделенных качествами отцов. Вице-теща Тамара горем убита.
Услышал подробности трагедии.
На пересмене поехали к друзьям в пионерский лагерь - Ира, Лена и брат Лены. Добирались обратно на попутке, груженной спальными причиндалами. Лена с братом сверху лежали, а Ира забралась под матрас - это и погубило ее. Водитель уснул за рулем, грузовик влетел в кювет - бортом ударился. Лена и брат ее полетели в пшеничное поле, ломая конечности. Иру накрыла перевернувшаяся машина. Перемолотый организм сутки бился за свою жизнь. Но борьба неравной была ....