- Мой Олежек тебя увидит и испугается, - заявила она, - он подумает: а вдруг детки у нас некрасивые получаться, все в тётку, - и раздумает на мне жениться?

И вдруг мне резко захотелось замуж. Уж и не знаю к чему бы это? Такой вопрос замучил мою родню, а они меня! Ну, захотелось и всё тут! Я же царевна, у меня темперамент через край, а они пристали со своими расспросами! Да ещё и поговаривают насчёт моей некрасивости. Я батюшке говорю:

- Жениха ищи, старый козёл (последние слова вслух не произносились).

А он давай выть: Олюшка, да Оленька. А я уже столько лет Оленька, что и подумать страшно. Ну что мне с ним делать? Сейчас пойду и от скуки власть узурпирую! Негоже девице во цвете лет всё по теремам, да по башням сидеть крестиком вышивать (видеть этот крестик не могу, честное слово!). Так батюшке и сказала:

- Если не хочешь замуж меня выдавать, то дай хоть страной управлять. Ну, если не самой державой великой Статонией, так хоть каким-нибудь Тьмутараканским краем.

Царь Евсей (по совместительству мой папенька) схватился за сердце (вернее предполагалось, что за сердце, потому как с перепугу перепутал, с какой стороны оно находится). Маменька Авдотья повалилась в обморок, Софьюшка, Лизонька и Настенька сначала замерли, а потом, повизгивая, аки молочные поросятки, стали приводить в чувство отчаянно симулирующую смерть от шока родительницу. Я же криво усмехнулась. Послал же Господь родственничков! Странно даже подумать, что я с ними одной крови.

Стал батюшка молить меня образумиться, но ничего не добился. Девица я своенравная и что у меня на уме сама не всегда знаю. Подняла я гордо физиономию и зашагала в свои покои. А там меня уже няньки-мамки поджидали. Как увидели, что я пришла, начали талдычить о моей некрасивости, вороны неощипанные. Погнала я их прочь, а то будут ещё мне, царевне выговаривать! Совсем от рук отбились. Надо бы постращать увольнением, чтоб неповадно было. Взяли моду говорить:

- Олюшка, ты так божественно некрасива!

И как ведь такое можно представить? Божественно и некрасива? Вот плутовки! Хотя зря я на нянек бочку качу. Они, наверно, батюшкин наказ выполняют, чтобы Ольга-царевна, не дай-то Бог, красавицей себя не возомнила. Ну, я ему устрою райскую жизнь в садах Эдема! К его врождённому косоглазию ещё и икота прибавится!

Я встала перед зеркалом. И чем я так некрасива? Может, слишком худа? Сестрицы мои девушки в теле - в этом, наверно, их красота. Глаза у меня на блюдца не похожи, но и маленькими их не назовёшь, вот только цвет непонятный: меняется постоянно. Вчера ходила я голубоглазой, а сегодня уже кареглазая. Смотрим далее. Нос. Не крючком и слава Богу, значит я не ведьма. Рот вполне обычный, губы алые, как положено. Ну, и чем же я не красивая? Сама до сих пор не поняла. Но общественное мнение штука сильная - с ним не поспоришь. Что же мне всю жизнь сидеть затворницей, если при царе во дворе решили, что младшая царевна уродина? Ни за что! Вот сбегу-ка я от них. Не навсегда, разумеется, а на денёк в лесок. Волки-то меня не съедят - испугаются, а для дела полезно. Родичи будут по струнке ходить и прихоти мои исполнять. А значит стану я хозяюшкой края Тьмутараканского. Что-то размечталась я!

Покидав в сумку жизненно необходимые вещи, я осмотрела простенький красно-синий сарафан из ситца и алые полусапожки. Вполне сойду за крестьянку, никто и не приметит во мне барышню. Значит теперь надо над речью поработать. Как там наши кухарки выражаются? Надо бы вспомнить.

Я стала корчить своему отражению в зеркале рожи.

- Сказала чаво-то, а ну повтори! Я те космы повыдёргиваю, корова! - сказала я самой себе. Кажется, проблем с разговором не будет. Полезно же иногда послушать, о чём трещат кухарки!

Я перекинула сумку через плечо и направилась прочь из дворца царского. Стражник на выходе меня узнал, и выпускать не хотел, но я пригрозила ему увольнением, и он отступил. Когда отошла я на пять шагов, то решила обернуться. Стражник у ворот уже не стоял. Значит, ябедничать побежал, паршивец. Что ж, мне это даже на руку. Пусть родимые лишний часик посуетятся. Будут знать, как обзывать Ольгу некрасивой.

Я пустилась бегом к лесу. Надо добраться туда побыстрее, а не то догонят и в тереме запрут.

В лесу было сыро и тихо, только кукушка иногда голос подавала. Ей я и занялась от скуки.

- Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить-поживать? - спросила я громко.

Птица подумала пару минут, выдала одно коротенькое "ку" и захрипела. Вредная же мне птичка попалась...или её только что съела лисичка? А может она предупреждает, что недолго мне жить на свете осталось. Наплюют волки на мою некрасивость, да и отведают царскую дочку... В это верилось слабо.

Часок я погуляла по лесу и стала думать, ищут ли меня мама с папой, или решили они оставить это неблагодарное занятие, уповая на то, что я сама прибегу. Очень может быть. Но я не приду! Ни за что! От досады я даже ногой топнула.

Я шла мимо ручейка и решила умыться. Но меня остановила надпись на ближайшем булыжнике: "Ни пий ис лужецы козлиночком станишь". Да-а, с грамотой тут явные сложности, но надпись грозная. И, хотя это почти наверняка лешаки над путниками подшучивают, да так глупо, что ручей с лужей перепутали, я всё равно решила оставить идею с умываньем до лучших времён. Я отошла недалеко, села у пригорка и заскучала. Правда, ненадолго...

К ручью подошёл добрый молодец. Явно он не из деревни! Одет он дорого и осанка у него царская. Волосы тёмные, а глаза пронзительные. Ну чем не жених для царевны? Что-то я размечталась. Захомутала его, наверно, какая-нибудь краса заморская, да я-то ей не ровня. Эх, тяжко быть некрасивой!

Печалилась я по этому поводу не слишком долго, потому как очень было интересно наблюдать за действиями паренька. Вот подошёл он к ручью, прочитал надпись на валуне... а потом испил водицы, умылся, да и спать повалился. Уже через секунду послышалось мирное посапывание. Я стала подбираться к нему. Интересно мне было поглядеть - превратится ли этот человек в козла. Но, к превеликому моему разочарованию, рога у него не росли и шерстью он не покрывался. Я даже вздохнула от досады. Тогда стала я вглядываться в его лицо. Есть же в мире красавцы! Есть, да не про мою честь! Задушить его, что ли, из чувства равноправия? Нет, это слишком кровожадно...

- Интересно тебе за мной наблюдать? - спросил парень, не раскрывая глаз.

Надо было душить...

- Ага, - немного смущаясь, ответила я. Раньше мне общаться с такими красивыми людьми не приходилось.

Красавец привстал, протёр глаза и внимательно посмотрел на меня. Вот сейчас он испугается и убежит!.. Но на его лице не появилось даже капельки отвращения к моей персоне. Странно. Может, он упырь? Они-то никого не боятся. Хотя вряд ли. Упыри желтолицые и страшные, а этот смуглый и красивый.

- Ты хоть кто такая? - с улыбкой спросил он.

- Ольга-ца...то есть Олька, кухаркина дочка, - быстро соврала я.

- А меня зовут Алексей. Прибыл я издалека и заблудился. Скажи, Оля, знаешь ли ты Ольгу-царевну, дочь Евсея, царя Статонии?

- Знаю! - обрадовалась я, но сообщать Алексею, что искомая царевна перед ним, я пока не собиралась. - А зачем тебе она?

- Негоже кухаркиной дочке делами господ интересоваться, - укоризненно, но с улыбкой сказал Алексей.

- От природы я любознательна.

- Раз так, то скажу, что прочил мне её в жёны великий маг и волшебник, который никогда не ошибается.

- Ольгу? В жёны?! Тебе?! То есть Вам! - я чуть не захлебнулась собственным удивлением. Бедный он, несчастный. Знал бы Алексей, кто ему достался, то бежал бы отсюда без оглядки. С детства я знаю, что некрасива, своенравна и неглупа. Страшное сочетание!

- Можешь ли ты, Оленька, отвести меня к царевне?

Я немного подумала. А что, мне-то терять нечего! Ладно, посмеюсь над красавцем, да и отпущу домой.

- Могу, - кивнула я.

- Тогда веди!

И мы пошли во дворец. Я потирала руки, предвкушая момент, когда выбегут папенька да маменька на порог, увидят меня и будут отчитывать за нерадивость. Интересно, каким будет выражение лица Алексея, когда родители станут называть меня Оленькой, Олечкой да доченькой? Посмеюсь же я над ним.

- Вижу, коса твоя на две ещё не расплетена, незамужняя значит. Не боишься ли одна в лесу ходить?

Ишь, какой приметливый, да любознательный. Вопрос: кто ж на меня польститься? Разбойники, и те разбегутся кто куда, увидев меня (об этом Софья всегда говорила), а волков я с детства не боюсь.

- Не из трусливых я, - гордо заявила я.

- Зря. Бояться надо, хотя бы иногда.

- Умный ты больно! Вы часом не царевич?

Алексей усмехнулся, заметив мой переход с "ты" на "вы".

- Может быть. Только не кухаркиной дочке меня об этом спрашивать.

Вот так! Указал на своё место. Читай между строк: "Иди, Олька, да не вякай". Я гордо подняла голову и больше с Алексеем не разговаривала. Минут через пять он осознал свою ошибку и сказал:

- Ты, Оля не думай, что я тебе на твоё место указываю, просто надо так. Плохо будет, если я каждому встречному буду о своей жизни рассказывать.

- Понимаю, - вежливо кивнула я, но обиду затаила. Теперь сразу домой не отпущу, а минут пятнадцать на шее повисну, изображая пламенную любовь!

Шли молча ещё минут эдак пять, как вдруг всё в лесу зашуршало, зазвенело. Птицы закричали не своими голосами, а бедная вредная кукушка, будто заикаясь, произносила своё "ку-ку". Много листьев упало с деревьев и завертело их так, будто вьюга начиналась. Страшно мне не было. Как завороженная я наблюдала за этой зелёной метелью. И вот листья перестали кружиться и вертеться, а стали медленно опускаться вниз, точно вычерчивая какую-то фигуру. Интересно, в старости я тоже такая же буду?

Алексей тут же схватился за меч.

- Железяку-то опусти, царевич! Ты меня не убьёшь. Я сапожки откинула, леший знает когда, - бодрым голосом сообщила старуха. - Чаво, голубчики, познакомились, значит? Ты Олька, чё ему сказала? Мать - кухарка! Ну-ну, замечательно. Хотя, не моё это дело. С роднёй своей сама разбирайся. Слушайте меня сюды, детишки. По профессии я кикимора болотная. А к вам явилась, потому что леший захворал не вовремя, а ведь он должен был с вами разговаривать. Запоминайте. При дворе крупный заговор зреет, а плетёт его кто-то из царственных особ. Кто - загадка. Вам и надо узнать. Клубок, - старуха кинула мне какие-то нитки красного цвета, - приведёт вас к пещере. А там, на камне имя написано вражеское. Разглядеть его только вы можете. Почему? Сама не знаю. А далее следует вам вернуться во дворец и вражину уничтожить. Всё ясно? Отлично! До свиданица, надеюсь, больше не увидимся.

И кикимора исчезла, прежде, чем мне удалось сказать хот слово. Мы с Алексеем переглянулись.

- Такова судьба слуг - спасать господ, - притворно вздохнула я. Лукавила я, ой лукавила!

Бросила я клубок, да и потопали за ним, а царевич Алексей за мной идёт. Зачем идёт - непонятно. Семейка-то моя, разбираться мне, а он знай идёт, да ещё и приговаривает:

- А вдруг Ольга, суженая моя, и есть злодейка проклятая? Что я тогда делать буду?

- Нет, она не может быть ведьмой. - Ой, смешно мне стало! - Я это точно знаю.

- Ну, спасибо, успокоила, - обрадовался Алексей. - А скажи-ка, Оленька, а она красива?

Этим вопросом поставил он меня в тупик. Призадумалась я. Что ему сказать? Правду иль пусть ещё помучается? Наверно, лучше не лгать.

- А смерть красива? - спросила я.

- Не может смертушка красной девицей быть!

- Вот и Ольга-царевна, прекрасна как смерть.

Пригорюнился Алексей. Что-то расхотелось ему жениться, опустил он головушку, да шаг замедлил. Жаль мне его стало безмерно, решила я с ним побеседовать.

- Что ж ты жениться собрался, а на невесту прежде не посмотрел? - спросила я укоризненно.

- Молодой я ещё, глупый, наверное. Вот, послушался мага-волшебника и исполняю наказ его. Он-то говорил, что жить мне с Ольгой-царевной счастливо да долго. Поверил я, а теперь-то и отступать некуда.

- Бежать-то пока не поздно. Не знает ещё Ольга, что ты её суженый.

- Не могу, я слово дал. Не хочу лжецом прослыть.

- А коли так, - улыбнулась я, - то ждёт тебя в конце пути награда великая, свобода молодецкая.

Посмотрел не меня Алексей с надеждою. Хороший он, честное слово. Первый раз в жизни жалею я, что не уродилась красавицей. А не то прибрала бы парня к рукам, да не отпускала бы. Жизнь моя тяжёлая! В монахини, что ли, податься? Да только не приживусь я с таким буйным нравом среди сестёр и настоятельниц. Значит надо требовать у батюшки край Тьмутараканский, а то от скуки и помереть недолго. А ежели я в распоряжение земли получу, то смогу такую там политику развести, что и скучать-то некогда будет. Правда батюшка станет отнекиваться, говорить, что негоже девице без мужа землями командовать, но тут-то я на него управу найду или не будь я Ольга-царевна!

Молча мы путь продолжали. Ни сил, ни желания не было беседовать. Умаялись мы за три часа пути. А клубок всё катится и катится! Сколько же в нём ниток? Ох, не доверяю я этим колдовским штучкам! А не попробовать ли...

- Клубок-клубочек, ты, конечно, катись, но сейчас остановись! Трудно уж бедненькой Оленьке свои ноженьки передвигать, - начала канючить я, даже не надеясь на то, что красные нитки меня послушаются. А клубок вдруг взял, да и престал катиться. Остановился у поваленного дерева. И что же это означает? Есть ли здесь какой-то подвох? Это окончательная остановка или временная передышка? С этими вопросами я и обратилась к Алексею. Он тоже ничего не понимал. Тогда мы решили, что коли уж так, надобно отдохнуть часок, а потом уж решать, что дальше делать.

Сидим мы на дереве поваленном, да и помалкиваем. Царевич Алексей даже засыпать начал. Я его в бок пихаю, а он на меня волком поглядывает, не нравится ему, что я поспать не даю.

- Скажи, что ж ты так не весел? - спросила я.

- Грустно мне, что жениться надобно на нелюбимой.

- А если с Богом она тебя отпустит на все четыре стороны, рад будешь?

- Нет, не смогу я уйти, слово я дал, что только на ней женюсь.

- А если в тереме у неё милый-ненаглядный есть, а ты ей даром не нужен? - разозлилась я не на шутку. Ишь ты, какой благородный! Подарки судьбы (т.е. мои) не принимает.

- Коли так, то пойду я и утоплюсь. Не будет для меня места на этом свете.

Это что же получается: либо век с нелюбимой, либо век русалок развлекать? Не знаю, что и лучше! Только по царевичу этому лекари давно уже плачут, горючими слезами заливаются, а он всё лечиться не идёт.

Вздохнула я тяжко, да и положила русую голову на плечо Алексея. Вот он, суженый мой, а замуж почему-то расхотелось. Погладил меня по голове "жених", да и говорит:

- Вот почему нельзя царевичу на простой крестьянке жениться?

- А что, у тебя на примете крестьянка есть? - полюбопытствовала я. - Как её звать?

- Есть девушка одна, красивая, да добрая. А звать её Олей, кухаркиной дочкой.

- Ой, улыбнулась я, - заметил ли ты, сколько Оль много на белом свете. Я думала, что редкое это имя. А теперь вот есть Ольга-царевна, я - Олька, да твоя Оля!.. А она умная?

- Сейчас мне уже кажется, что нет!

Подивилась я ответу царевича. Вот только глупая я, глупая! Сама забыла, что представилась дочкой кухаркиной, а когда вспомнила, поздно было. Да и мало ли на свете совпадений? Тем более что я не красивая.

Вдруг, смотрю я, клубочек подпрыгнул и покатился. Всё, закончилась передышка. Вскочили мы с Алексеем и бегом за клубком. Эх, что же дальше-то с нами будет?

Долго ли, коротко ли добрались мы до нужной пещеры. Хотя пещерой-то смех назвать! Много-много каменюк навалено, а посередине дыра выдолблена - вот и вся пещера. Невольно улыбнулась я, да рано радовалась. Как вылетит из-за каменюк чудище крылатое, да чешуйчатое, как опалит огнём из пасти три дерева, как заговорит человеческим голосом:

- Ух ты, девка красная, крестьянка, небось! Давно к нам красавицы не захаживали! Хотя...не крестьянка ты! Ага! Знаю я, кто ты!

Огляделась я по сторонам. Где оно девку-то красную увидело? Нету здесь никаких красавиц. Так я и сказала Змею Горынычу недоделанному, а оно давай смеяться.

- Ну, Ольга, ну уморила. Так от хохота и помереть можно. Ты уж больше так не шути, царевна.

- Слушай, Горыныч, хватит со мной так беседовать. Мой батюшка говорит, что своенравна я без меры. Стукну чем-нибудь больно - мало не покажется!

- Царевны пошли - страх Божий. Вот раньше кроткие были, при виде такого чудища, как я, в обморок хлопались. Что за молодёжь пошла? И ещё, не Горыныч я, а Горыновна.

- Что?

- Змей Горыныч братец мой старшой, а я сестрёнка маленькая.

- Ничего себе маленькая, - усмехнулась я. - А что ты всех красавицами-то обзываешь? Я-то завсегдатая уродина.

- Крепко же тебя зачаровали. Неймётся этой Бабе Яге! Ты, Ольга-царевна, вовсе не уродина.

- Да как же так? С детства самого...

- Говорю же, Яга постаралась.

- А её-то зачем?

- Уж чего не знаю, того не знаю. Догадываюсь, конечно, но точно не знаю. Привыкай теперь, Оленька, к новой роли. Раньше папенька тебя женихам не казал, а теперь от них отбоя не будет, хоть соли их.

- Я чего-то не понимаю? - подал вдруг голос Алексей.

И не он один! Какая-то Баба Яга мне вовсю мешает, сделала меня некрасивой, а я на самом деле не уродина. Как же ей это удалось? Ничего я не понимаю.

А царевича Алексея, я, похоже, зря обманывала. И как же мне теперь оправдаться? Не знаю.

- А где имя человека написано, который враг земель наших? - спросила я.

- Ну, земель - это сильно сказано. Против тебя, Ольга, вражина заговор плетёт. И долго уж. Неполных осьмнадцать лет. Но не может зло тайком работать, для добра всегда лазейка есть. Вот как камень для тебя.

Указала Горыновна на каменюку огромную, на которой имя выдолблено. Вглядываемся мы с Алексеем, вглядываемся, да вдруг как увидим: Лизавета-царевна. Охнула я. Уж кого не подозревала я, так это Лизоньку. Всегда она доброй со мной была, да ласковой. Уродиной никогда не называла, казалось, что любила меня. А тут такое дело. Неужто могла Лиза?

- Лизонька это. Сестра.

- Ну, так я и думала, что из сестрёнок кто-то напакостил. А теперь пусти клубок, укажет он путь короткий до терема твоего. Давно уж пора вражину разоблачить, а то ходит она безнаказанная.

- Но как же так?

- Слушай, Оленька, историю интересную, ходит-бродит она по лесу нашему, из уст в уста передаётся. Да скажи спасибо кикиморе, она первая подслушала.

Без малого осьмнадцать годков назад появилась на свет Ольга-царевна, до того хорошенькая, что даже люди завидовали. А у Оленьки сестрицы есть, три девицы. Спустя год собрались Баба Яга и две другие колдуньи обсуждать судьбы девочек. Решили колдуньи, что быть Ольге невестой царевича Алексея. Но Ёжка против была. Она его для другой царевны присмотрела. Как выяснилось теперь, для Лизаветы, которая старше Ольги ровно на четыре года. Хитро поступила старуха, с колдуньями спорить не стала, но в тот же день заявилась к Лизоньке с колдовской настойкой. Велела она девочке напоить Оленьку этой настойкой. Лиза, сверх меры не любившая сестрёнку, за то, что та теперь младшенькая, согласилась. Наутро батюшка, матушка, Софья и Настасья поняли, что девочка у них уродина. Так настойка колдовская работала.

Спустя десять лет, решила Яга сказать Лизоньке Олиного суженого. Стоит ли говорить, что она его тут же полюбила? Порадовалась старуха и стала рассказывать Лизе план хитроумный...

- Погоди-ка, погоди! - я замахала руками. - Получается, эта настойка сделала меня некрасивой?

- Ты неправильно поняла. Ничто не может лишить человека природной красоты. Есть только настойка, способная затуманить взор определённому человеку. Наговорила Баба Яга имена твоих родственников, вот они и поверили, что ты некрасива. А слуги просто перечить не смели, хоть и видели, что ты красивая. Поняла?

- Да.

- Слушай тогда дальше. - Горыновна вздохнула (три дерева рухнули!). - Придумала Яга вот как сделать. Когда явится в терем царский Алексей и объявит себя суженым Ольги, будет Лиза родных запугивать: Ольга-то некрасивая, оскорбится, скажет, что обманывают его. Согласились бы родичи. И Лизавета предложила бы выдать себя за Оленьку и самой к Алексею спуститься. Всё бы так и вышло, не подслушай сей план кикимора.

- А как же Ольгу-то расколдовать? - спросил Алексей.

- А чары давно разрушены, с тех пор как полюбил ты Ольку, кухаркину дочку. Так ведь царевна тебе представилась?

- Так, - кивнул Алексей, - но я на неё не в обиде.

Уж покраснела я, как свёкла зрелая, попыталась улыбнуться, но что-то не вышло. Что же это такое получается? Я - красивая? Вот новость так новость! Теперь я должна замуж выйти и стать счастливой безмерно? А как же край Тьмутараканский? Не честно!

- Ольга... - начал, было, Алексей.

- С тобой мы позже разберёмся, - сказала я, сурово повысив голос.

* * *

Разоблачили мы Лизоньку, сестрёнку мою ненаглядную. Уж отпиралась она, да на чары Бабки Ёжкины всё валила, но никто не поверил ей. Маменька обморок симулировала, Настасья да Софьюшка её в чувства приводили, а папенька стукнул кулаком по столу обеденному (прыгал потом минут пять, да рукой тряс от боли) и приговорил Лизавету к заточению в тереме. А я взяла, да и простила сестрицу. Она каялась, плакала, умоляла не серчать. Я только рукой махнула. А что ещё? Приказала я отправить Лизавету в Тьмутараканский край. Моя-то мечта не сбудется, так пусть хоть она живёт с интересом. Правда Лиза не очень-то обрадовалась, но перечить не стала. Отправилась она через неделю.

Баба Яга исчезла в направлении неизвестном. Это кикимора поведала. Она эту зловредную Ягу искала-искала, но так и не нашла. Пошла Бабка новых жертв искать, в этом я уверена!

Я же замуж за Алексея вышла. Ох, трудно же ему со мной придётся! Батюшка-то прыгал от радости и в ладоши хлопал, когда понял, что доченьку-Оленьку, наконец, с рук сбыл. Жалко мне Алексея. Но он сам виноват! Ведь я Ольга-царевна, стороны той королевна!