Шёл девяносто третий год,
сражался с братом брат.
Окрашивала кровь восход,
багровым был закат.

В Париже заседал Конвент,
ловя людей для плах.
Не до балов, нарядов, лент.
Ветра сдували прах.

Вожди всходили на крыльцо
истории сует.
Свободы светлое лицо
осунулось от бед.

Заканчивался страшно век
смертями без числа.
Но даже в звере человек
дремал под грудой зла.

Дремал под взмахи топора,
как спит в загоне бык,
чтоб в невозможный для добра
вдруг просыпаться миг.

И - напролом сквозь дураков,
стяжателей, подлиз,
в законы будущих веков
вложить пытаясь смысл.