Дагестанская литература начала и середины двадцатого века, в основном - сплошные потёмки для исследователя. Всплывали и исчезали различные самодеятельные литераторы, о которых даже Дагкнигиздат не всегда мог вспомнить. Довольно пёстрая публика, от преподавателей университета до зав.складом, вертелась вокруг обшарпанного двухэтажного издательства, как комары над болотом, давая взятки кому попало и изредка выныривая из трущобных недр этого же издательства со стопкой брошюр или тоненьких книг в бумажной обложке. Лица таких счастливчиков светились самодовольством и явной надеждой на колоссальный взлёт в отечественной классике, даже если изданная книга была простым руководством по вождению трактора. Но всё это были, практически, безымянные авторы, простые советские любители книгопечати.
Настоящие графоманы и маньяки на литературной почве обитали же совсем в других местах. Если кто-то сейчас подумал о психушках, то будет не совсем неправ, - их хватало и там. Но настоящий цирк начинался в стенах самого Союза писателей.
Скучающие секретари и заведующие секций с удовольствием привечали колоритных чудаков, плохо говорящих на русском языке, да и на своём родном также неважно.
Собственно, именно такие чудаки и придавали смысл и видимость работы секциям в то время. Официальных писателей можно было пересчитать по пальцам, да и не желали они покидать уютные квартирки, набитые стильной мебелью и хрусталём, выстеленные московскими коврами и паласами. А чудаки и чудики исправно посещали, зажатое магазинами, здание Союза, напоминавшее то ли госпиталь, то ли казарму, стайкой сидели на собраниях, аплодируя по поводу и без повода. Иногда к ним снисходил Расул Гамзатов, - он любил этот контингент, наполнявший его уверенностью в собственной исключительности. Некоторых он даже одаривал кратковременной дружбой.
Одним из таких друзей был выходец из дальнего аварского аула Гаджи Залов. Сейчас о Залове вообще, наверное, никто не помнит, но тогда его имя знали многие дагестанцы.
Если кто-то скажет, что в то время махачкалинцы вообще не хотели знать: есть у них свои писатели, нет у них писателей, лишь бы на черном книжном рынке водились зарубежные детективы и романы Дюма, то тут можно поспорить. Во всяком случае некоторые имена писателей постоянно мелькали в анекдотах, особенно фамилия Залова. Ходили анекдоты о его немыслимой приспособляемости и подхалимаже, о том, как он ошибался даже в самих ошибках и переводил с аварского на аварский того же Гамзатова, выпрашивал грамоты и мечтал о больших наградах. Хотя о больших наградах мечтают все дагестанские литераторы, о незаслуженных - особенно. Сам Гамзатов расказывал эти анекдоты своим московским друзьям, не забывая, впрочем, и старого знакомца - Абуталиба.
Тем не менее, когда возникла такая необходимость - представить Москве нового и свежего дагестанского писателя, вспомнили о Залове.
- Доставай свои талмуды! - сказал Расул ошалевшему от счастья Залову, имея в виду две замусоленные тетради, которые тот всегда носил с собой - то во внутреннем кармане, рвущегося по швам, пиджака, а то и просто - в резиновом сапоге. - Будем издавать твою книгу.
Гамзатов брезгливо раскрыл первую тетрадку, слегка перелистал, глумливо ухмыльнулся и тут же закрыл её.
- Отдадим твои творения переводчику Обрадовичу, - резюмировал он беглый осмотр поэтического мира Гаджи Залова. - Это хороший переводчик, мой кунак, он сделает из тебя... поэта.
Гамзатову, видимо, хотелось сказать "человека", но он сдержался.
Залов, давно уже вертевшийся в Союзе писателей, кропал свои немудрёные вирши исключительно на патриотические темы: о Сталине, о руководящей роли партии и о всеобщей любви к ней, ругал мул и Шамиля, иногда посвящая хвалебные вирши и отдельным дагестанским начальникам. Читать это было невозможно и на аварском, - всё было запутано и перепутано до крайней стадии бреда. Человека сделать из Залова уже не представлялось возможным, - это был закоренелый тип подхалима. Переводчику оставалось только полностью создать свой текст, слегка используя будоражащий оригинал. Что Обрадович благополучно и осуществил.
Перед поездкой на очередную литературную декаду в Москву Залову выделили средства для покупки костюма. Он приосанился и то и дело снимал невидимые пылинки с пиджака, но колени на брюках уже пузырились.
После обязательного похода в мавзолей Ленина достойных представителей дагестанской литературы повели осматривать Третьяковскую галерею. Пожилая экскурсоводша, уставшая объяснять гостям достоинства той или иной картины, решила сократить программу и сказала:
- Вы видели лучшие произведения нашей галереи, однако, залов здесь много, и всё обойти и осмотреть за один день не представляется возможным.
Залов, которому померещилось упоминание его фамилии, победно обернулся к спутникам: