Агекян Марина Смбатовна : другие произведения.

Опасная встреча (Хадсоны 4)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она не знала, кто он такой, когда незнакомец вылетел на безлюдную поляну на коне и чуть было не затоптал ее на смерть. Он попросил прощение, а потом понял, что захвачен рыжей незнакомкой настолько сильно, что не в силах покинуть поляну. Она разрешила ему остаться. Он присел подле нее... Она рассказала ему о самых своих сокровенных переживаниях. Он попросил у нее локон рыжих волос на память... На следующее утро он узнал, что она подверглась жуткому насилию и была изгнана из родного дома в никуда. Он не смог найти ее... Но судьба уготовила им очередную, внезапную и такую опасную встречу через семь лет. Смогут ли они узнать друг друга? Смогут ли преодолеть пропасть в семь лет? смогут ли забыть прошлое, которое разделило их? Так началась история любви, которой предстояло выдержать самые немыслимые испытания, пройти несказанно длинный путь в семь лет, в конце которого их ждала безграничная, страстная и такая необходимая им обоим любовь.

Марина Агекян

"Опасная встреча"

(Хадсоны - 4)

Глава 1

   1823 год
   Англия, графство Ланкашир
  
   Малыш, наконец, заснул. Эмили вздохнула с облегчением и посмотрела на это безмятежное, ангельское личико, испытывая неизъяснимую щемящую нежность. И боль. Этот небольшой тёплый комочек всколыхнул в ней давно позабытые и глубоко похороненные чувства, которые были слишком остры и тёмные, чтобы к ним возвращаться вновь. Она обещала себе никогда больше не думать об этом, но помимо ее воли душа сжималась от горькой обиды, от невыразимой тоски по тому, что она могла бы иметь сейчас и чего у нее никогда не будет. Прошлое пробудилось и стало возвращаться к ней с такой стремительностью, что это невозможно было остановить. Прошлое снова собиралось свести ее с ума. Эмили так отчаянно старалась позабыть обо всём, вычеркнуть из памяти события семилетней давности, но один лишь взгляд на этого невинного младенца изменил буквально всё.
   Потому что он напомнил ей о том, что у нее самой никогда не будет детей. Никогда не будет собственной семьи. Не будет ничего. И большей несправедливости на свете, чем эта, невозможно было себе представить.
   Глубоко вздохнув, Эмили попыталась взять себя в руки, чтобы не рассыпаться от тяжелых воспоминаний, врывающихся в сознание с пугающей безжалостностью. Нет, она справится! Она обязательно возьмет под контроль расшатавшиеся нервы и прогонит всё прочие мысли! Эмили сосредоточилась на малыше, который всё же отвлекал ее от себя же самой. Он был так красив, что невозможно было отвести от него зачарованного взгляда. У него был тёмный пушок волос на маленькой голове, еле заметный носик, губки, как бантик, и невероятно красивые любопытные серые глазки, которые пристально следили за Эмили до тех пор, пока от усталости у него не опустились веки.
   К удивлению Эмили малыш пытался быть сильным и плакал всего один раз: когда она впервые увидела его два дня назад. Он замерз, был голоден и сильно напуган, когда его внесли в ее скромное ничем не примечательное жилище. Ей казалось, что она спит и видит ужасный сон. Как такое могло произойти? Эмили до сих пор не могла поверить в то, что этого крошку безжалостно выкрали из родного дома и отобрали у несомненно любящей, а теперь и убитой горем матери! И сделал это не кто иной, как ее старший брат, который и заявился сюда после всего того, что произошло.
   Эмили до сих пор приходила в содрогание, вспоминая тот непредсказуемый момент, когда увидела брата на пороге дома. Как он посмел сотворить такое? Как осмелился выкрасть чужого ребёнка и подвергнуть такому испытанию? Эмили никогда не понимала своих братьев, особенно старшего. Роберт всегда пугал ее своей молчаливостью и жестоким блеском в глазах. Он никогда не был добр, обходителен или внимателен. Замкнутый в себе, мрачный и немногословный, он иногда совершал такие поступки, которые заставляли сердечко маленькой Эмили сжиматься от холодного ужаса.
   В памяти врезался момент из детства, когда она стала незамеченным свидетелем того, как Роберт поймал маленького голубя и на глазах у младшего брата Стивена проткнул трепыхающуюся птицу острым ножом. Это было так ужасно, что Эмили плакала весь день, а потом, когда браться покинули место преступления, она подобрала бедного голубя и похоронила на заднем дворе.
   Тогда ей было пять лет. И с тех пор она даже не пыталась искать расположения братьев, которые всегда игнорировали ее, а иногда даже и били. Но похищение невинного ребенка, да еще такого крошку, стало последней каплей! Как он мог совершить такое, а потом осмелиться привезти ребенка сюда, втянув в это Эмили? Как осмелился взглянуть в глаза сестры, которой плюнул в лицо семь лет назад? Как посмел просить у нее помощи, когда сам и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей и защитить от того ужаса, который обрушился на нее семь лет назад? Он лишь спокойно стоял в стороне и с довольной ухмылкой смотрел на то, как семья распинает ее за то, чего она не совершила. Все члены ее семьи готовы были сжечь ее на костре, если этого потребуется, лишь бы избавиться от нее.
   С самого детства Эмили пыталась, изо всех сил пыталась быть хорошей сестрой и послушной дочерью. Но почему-то любым словом, самым незначительным поступком вызывала сильнейший гнев родителей и братьев. Никто никогда не пытался ее понять, обнять или утешить, когда она плакала от боли и обиды. Чем она вызвала такое отношение к себе? Что она делала не так? В чем состояли ее ошибки?
   И вот однажды мать с глубочайшим презрением заявила в лицо своей семилетней дочери, что она дитя дьявола. Маленькая девочка не понимала мать, которую безгранично любила. "Рыжие?" - недоумевала девочка. Цвет ее волос оскорблял маму? Но Эмили любила свои длинные, мягкие волосы. Что в них было не так? Почему мама сказала, что она дитя дьявола? Кто такой дьявол? В тот же вечер чопорная и недружелюбная няня объяснила ей, что кроме справедливого Бога существует и дьявол, который всегда старается наказать тех, кто плохо себя ведёт. Он живёт под землей в тёмном царстве и забирает туда тех, кто ослушался или провинился перед родителями.
   - Но я ведь всегда всех слушаюсь, - со слезами на глазах проговорила Эмили дрожащим голосом, чувствуя боль в груди. - Я всегда делаю так, как мне говорят. Почему ваш дьявол должен забрать меня в свое темное царство?
   - Потому что ты - рыжая! - с ненавистью бросила няня, словно бы наслаждаясь страданиями маленькой девочки. - Потому что ты проклята!
   Убитая горем девочка, которой открыли такие отвратительные подробности своей жизни, не могла заснуть в ту ночь. К тому времени научившись неплохо читать, она стащила из библиотеки Библию и принялась читать ее под подрагивающий свет одинокой свечи, пытаясь найти любое упоминание о дьяволе, с которым ее постоянно сравнивали. Но сложные конструкции предложений мешали ей понять смысл витиеватых слов, и лишь к десяти годам Эмили удалось почерпнуть из разных книг некое описание дьявола.
   Оказывается, его называли еще и Сатаной. Он был сотворён ангелом в чине херувима, был "печатью совершенства, полнотой мудрости и венцом красоты", обитал в райском Эдеме среди "огнистых камней", но возгордившись и пожелавший быть равным Богу, был низвергнут на Землю. Вслед за ним последовали часть ангелов, превратившихся в демонов. Во всех книгах, которые читала Эмили, говорилось о его жестоких поступках и злодеяниях, но никто толком не мог сказать, как он выглядит. У него было много образов - змий искуситель, огромное морское чудовище или летающий дракон. У него было много имён. На голове множество рогов, много рук и длинный хвост. Но ни одного точного описания. И неизменным оставалось лишь одно: все священнослужители неустанно повторяли, что у него рыжие волосы и ярко сверкающие зелёные глаза.
   Каждый раз, натыкаясь на подобное описание, Эмили вздрагивала от ужаса. Почему в семье только она уродилась такой не похожей на нормальных людей? Все члены ее семьи имели густые каштановые волосы и мягкие карие глаза. И только она была похожа на чудовище, которое некогда было ангелом.
   Но что она могла поделать с этим? Как могла изменить отношение родителей к себе и вернуть их любовь? Эмили с жадностью стала читать книги, в надежде найти в них ответы на мучившие ее вопросы. Но чем больше она читала, тем всё дальше уходила от ответов на свои вопросы. Ни одна книга не могла подсказать ей, почему она стала столь презренна и нелюбима для своей семьи. Почему мама, к которой так отчаянно хотелось прижаться, отталкивала ее прочь и ни разу не погладила ее по голове?
   Ее понимала только соседская дочь Эмма, ровесница Эмили, которая стала ее верной подругой. Дочь герцога Пембертона без лишних слов предложила Эмили свою дружбу, чего она не знала никогда прежде, но что защитило и спасло её от одиночества. Время, проведенное с Эммой, было отрадой и благодатью. Эмили безумно любила свою подругу и была готова на всё ради нее. Но она до ужаса боялась, что когда-нибудь и та отвергнет ее из-за цвета волос. И вот однажды, когда ей было восемь, как и дочери герцога, она с мукой призналась ей в этом, на что Эмма весело рассмеялась и крепко обняла Эмили. Впервые кто-то с такой теплотой обнимал ее и, не сдержавшись, Эмили заплакала. От безграничного облегчения и любви.
   - Правда? - шепнула она, едва дыша и глядя в золотистые глаза подруги, которая мягко улыбалась ей. - Мои волосы не пугают тебя?
   Эмма осторожно вытерла слезы с ее щек.
   - Эмили, это самая большая глупость, которую мне доводилось слышала. Почему цвет твоих волос должен пугать или мешать мне дружить с тобой? Мой брат говорит, что дружба самое главное, что может быть между двумя людьми. Конечно, после любви, ведь он сейчас так влюблён. Но поверь, он знает точно, что такое дружба. У него есть друг, Марк, который всегда помогает ему. Я тоже хочу помочь тебе. Можно я буду расчесывать твои волосы? Они у тебя такие длинные и мягкие...
   Эмили заплакала еще больше и еще крепче обняла Эмму, понимая, что просто умрет, если когда-нибудь потеряет подругу. Пустота в груди, которая царила до ее появления, впервые не пугала и не мучила ее. Она обожала Эмму и старалась всегда сделать так, чтобы не расстроить подругу. Потому что в ней всегда жил безумный страх однажды проснуться и не обнаружить рядом Эмму.
   Но даже несмотря на это обретение, Эмили предстояло потерять нечто большее. Ведь с самого рождения она была проклята. Цвет волос всегда напоминал ей об этом. Из-за них она и подверглась тому жестокому насилию, которое изменило всю ее жизнь! Эмили в самых мрачных деталях помнила тот роковой день, который разделил ее жизнь на "до" и "после". День, когда ее обвинили в том, что она соблазнила друга Роберта и обесчестила себя. Плачущая Эмили пыталась доказать, что это не так, что не она звала Найджела на тайное свидание. Никому и в голову не пришло поинтересоваться, почему тогда она вся в синяках, порезах, в разорванном платье и в крови. Все без исключения поверили лживым словам Найджела, который набросился на нее, когда она возвращалась с прогулки. Он повалил ее на землю, бил и рвал на ней одежду. Эмили было безумно страшно и больно. Она плакала и пыталась отбиться от него, но Найджел был сильнее и крупнее. Никто не пришел ей на помощь. Даже отец, который застиг их позади дома, подал руку ее насильнику, а не содрогающейся от рыданий дочери. Мерзавец не растерялся и сказал, что это она набросилась на него. И ее семья приняла сторону Найджела.
   А потом ее выбросили из дома. Отец прилюдно заявил, что отрекается от дочери, которая навлекла на семью такой позор. Ей даже не дали возможности собрать вещи. За нее это сделали слуги, пока она сидела на полу библиотеки в разорванном и пятнах крови платье, с растрёпанными рыжими волосами и синяками. В таком же виде через пару мгновений ее запихнули в карету, которая увезла ее прочь от семьи, от дома. От Эммы, которой она всё же успела написать за то короткое мгновение, когда ее оставили после вынесенного приговора. Эмили передала небольшую записку дворецкому, которого умоляла вручить подруге только завтра, когда ее уже не будет здесь. Она бы не смогла вынести, если бы Эмма прибежала к ней и стала бы свидетельницей этого позора, была бы вовлечена в этот кошмар. Добрая, милая Эмма...
   У Эмили разрывалось сердце. Сидя на полу кареты, она прижимала к груди ноги и плакала до тех пор, пока от боли у нее не закрылись глаза. Ей не было позволено даже переодеться к дороге. От нее спешили избавиться, и никто не сожалел о том, что с ней произошло, что она уезжает. Никто и не думал попрощаться с ней. Эмили всегда была одна и в полном одиночестве пыталась понять жизнь, которая так жестоко наказала ее. Жизнь, которая била ее за каждый незначительный проступок, за самую мелкую неточность. И только с Эммой на короткое время она обрела покой и некое подобие счастья. Чувства, столь чуждые ей. Чувства, которые она испытала вновь с совершенно чужим человеком, сидя под клёном и читая книгу о суевериях.
   Эмили всегда сторонилась незнакомцев. Ее друзьями были книги и Эмма, и этого ей было достаточно. Пока однажды, сидя под деревом, она не встретила странного человека. Он появился словно из неоткуда на белом коне, чуть не налетев на нее и напугав её до смерти. Но сумел вовремя придержать коня, а потом спрыгнул с него и подошел к ней. Эмили никогда не позволяла никому подойти к себе настолько близко. Но по необъяснимой причине ему позволила сесть рядом с собой. Он не вызывал в ней чувство страха или тревоги. Она не представляла, кто он такой, пока он сам не представился.
   Габриел. Не Гэбриел, не Габриель, а именно Габриел, [а], как в слове "чашка". Даже сейчас Эмили не могла сдержать улыбки, вспоминая его сбивчивые объяснения о том, как правильно следует произносить его имя и какие законы регулируют это правило. Он был невероятно красив со светло-золотистыми волосами, небольшой ямочкой на подбородке и пронзительными серыми глазами, от одного взгляда которых в груди рождалось нечто тревожно-сладкое, нечто до боли приятное и желанное. Это было так странно, ни на что не похоже, что она позволила ему вовлечь себя в странную беседу. И по мере того, как они говорили, по мере того, как она слушала его глубокий, тихий голос, она сама не поняла, как поведала ему о своих волосах и самых своих сокровенных переживаниях.
   С ужасом поняв, что она натворила, Эмили подняла к нему свое бледное лицо. Не ожидая этого, она услышала, как он просит распустить ее волосы. Завороженная его взглядом, безумно желая, чтобы он не испугался и не обидел ее, Эмили выполнила его просьбу, всем сердцем надеясь, что ему понравятся ее волосы. Что он, так же как она, полюбил ее рыжие волосы. И увидев восхищение в его глазах, Эмили вдруг испытала настоящую боль, потому что никто до него не восхищался его волосами. Это тронуло ее до глубины души и заставило сжаться сердце. Эмили испытала безумное желание коснуться его, чтобы поверить, что это правда. И словно этого было мало, он сказал, что у нее восхитительные волосы и что она никогда не должна стричь или красить их. А потом попросил на память локон ее волос. Боже, впервые кому-то до такой степени понравились ее проклятые волосы! И она не смогла отказать ему, срезав для него свой локон и получив взамен небольшой перочинный ножик, который впоследствии сыграл такую огромную роль в ее жизни.
   Встреча с ним была единственным ярким воспоминанием в день ее падения. Она ушла оттуда, пообещав вернуться на следующее утро. Эмили была так сильно взволнована, такое безграничное счастье переполняло ее от того, что его не испугали ни ее волосы, ни живой ум, который она так старательно прятала от всех, что не сразу заметила притаившейся рядом опасности. У нее взволнованно колотилось сердце и слегка кружилась голова, когда она шал домой, поэтому не увидела Найджела, который выпрыгнул из-за дерева.
   Уезжая в тот день из дома, Эмили с горечью поняла, что никогда больше не увидит его. Человека, который впервые помог ей поверить в то, что волосы не могут быть проклятьем. И что у нее бесподобные волосы, красоте которых могу завидовать те, кто этого не понимает. С годами образ высокого с серебристыми глазами и золотистыми волосами парня, носившего имя одного из архангелов, стал стираться, но неизменным оставалось одно: чувство сладкого трепета и бесконечная благодарность к нему, которые он заставил ее испытать в тот день, и сохранить до сегодняшнего дня.
   В ее жизни не было больше места ничему хорошему. Она превратилась в изгоя, с которым не хотели знаться, на которую никто не желал смотреть. Она стала никем. У нее не было друзей, никакой надежды на будущее. Ее приютила тетя по отцу, которую тоже сослали в далекое графство много лет назад. И вот теперь ей предстояло разделить участь тети Альберты. Две изгнанницы, которые должны были прожить остаток жизни в глухой деревушке в тридцати милях от Престона в графстве Ланкашир. Миру они были не нужны. Мир давно отверг их за то, что одна из них старая дева, а вторая рыжеволосая и зеленоглазая обесчещенная теперь уже сирота. И мир не собирался прощать их за это. Не собирался дать им ничего.
   У Эмили сдавило в груди. И у нее никогда не будет детей. Не будет такого же милого ангелочка, которого можно будет прижать у груди, на время позабыть об остальном мире и знать, что кому-то ты по-настоящему нужна. Все эти годы Эмили старалась не сетовать на жизнь, которая могла бы обойтись с ней значительно хуже, но один взгляд на малыша сломал все внутренние барьеры, которые она так старательно выстроила перед всем миром. Малыш, которого принесли к ней домой глухой ночью два дня назад.
   В черном сюртуке, покрытый слоем снега в дом ворвался запыхавшийся Роберт, сжимая в руке небольшой свёрток. Эмили была потрясена, увидев старшего брата. Он спокойно посмотрел на нее и грубо вручил ей сверток. Когда она поняла, что у нее в руках ребенок, Эмили в ужасе посмотрела на брата.
   - Чей это ребенок? - взволнованно спросила она, умоляюще глядя на брата.
   - Не твоё собачье дело! - прорычал он с таким гневом, что Эмили вздрогнула и попятилась. Вздрогнул и малыш у нее на руках и стал громко плакать.
   Прижав к груди плачущее дитя, она снова посмотрела на брата.
   - Но, Роберт, что всё это значит?
   - Твоя задача не задавать лишних вопросов и держать его у себя до тех пор, пока мы не вернемся.
   - Мы? - удивилась Эмили.
   - Я и Найджел.
   И только тогда Эмили с ужасом заметила в дверях человека, который не только обесчестил ее, но и разрушил всю ее жизнь. В груди всё похолодело и задрожало. Ощущая невероятную панику и инстинктивно отступив назад, Эмили стало казаться, что земля уходит из-под ног, а легкие обжигает от нехватки воздуха. Руки задрожали так сильно, что она побоялась уронить малыша. Невыносимая боль и беспредельное отвращение заполнили каждую клеточку ее тела. Такого она даже в страшном сне не ожидала увидеть. Старые кошмары ожили, и теперь перед ней стоял человек, который причинил ей столько страданий.
   - Здравствуй, Эмили, - сказал он, улыбаясь.
   Едва звук его ненавистного голоса вторгся в сознание Эмили, как она поняла, что всё это происходит с ней на самом деле. И что он собирается войти в ее дом! Это было невозможно! После того, что он сделал, он смеет говорить с ней и улыбаться? Эмили задрожала от дикого страха, оказавшись перед лицом такой невероятной опасности. Особенно потому, что тетя уехала в Престон навестить больную подругу и Эмили была абсолютно одна. И если эти двое надумают что-то сделать с ней или с малышом, никто не сможет остановить их. Оглядевшись по сторонам, Эмили заметила кочергу в углу гостиной в небольшом ведре и быстро схватила ее, крепко обнимая плачущего ребенка. А потом с яростью повернулась к самому презренному человеку на свете.
   - Если ты приблизишься ко мне, я убью тебя!
   У нее так сильно колотилось сердце, что она едва могла дышать. Двое сильных и здоровых мужчин с усмешкой посмотрели на беззащитную девушку, которая не смогла бы ни за что справиться с ними. Именно это бессилие и сводило ее с ума. Эмили вдруг ощутила такую сильную ненависть к стоявшим перед ней мужчинам, что задрожала рука. Прихрамывая, Найджел всё же вошел в дом, напомнив Эмили о том, что именно она и сделала его калекой. Но радость длилась недолго. С обескураживающей легкостью брат выхватил у нее из руки кочергу и приставил холодный метал к горлу сестры, надавив так сильно, что на глазах Эмили выступили слезы.
   - Ничего подобного ты не сделаешь! - Словно бы наслаждаясь мучениями сестры, Роберт с тихой угрозой добавил: - Проследи за ним, - кивнул он на ребенка. - Мы вернёмся через пару дней, когда избавимся от хвоста.
   - З-за вами... следят? - проговорила Эмили, едва дыша от давления кочерги.
   Роберт к ее несказанному облегчению убрал кочергу и с яростью отшвырнул её в сторону. Та с грохотом ударилась об стенку и упала на пол. Малыш вздрогнул и захныкал еще горше.
   - Да, черт возьми! - взревел Бобби, проведя рукой по своим влажным от снега волосам. - С самого первого дня он идет за нами, будто знает о каждом нашем шаге. Мы тщательно заметали следы, но он не отстает от нас. Нам нужно избавиться от него. И здесь он ни за что не должен найти этого ребенка.
   Так значит, кто-то всё же идет за малышом! Кто-то непременно спасет это бедное дитя от этих безумных, безжалостных злодеев.
   - А если он всё же найдет это место? - робко попыталась спросить Эмили.
   Роберт развернулся и так внезапно схватил ее за горло, что Эмили стала задыхаться. Боже, он так сильно изменился за последние семь лет! Щеки запали, волосы отрасли, а глаза... В них было страшно смотреть!
   - Он сюда не придет! А если и придет, только попробуй отдать ему этого выродка!
   Он действительно сошел с ума, если собирался использовать невинного ребенка в своих целях! Эмили схватила его за руку, стараясь отцепить его от себя, но он был неумолим.
   - Зачем ты это сделал? - хрипло спросила она, с ужасом глядя на брата. - Чей это ребенок?
   - Это выродок одного мерзавца, который должен был умереть восемь лет назад, но я промахнулся, будь он проклят! Дядя Гарри тоже должен был убить его, но и ему помешали.
   Эмили остолбенела. Ее брат хотел кого-то убить? И с сожалением говорил о том, что ему это не удалось сделать? Боже правый! Он стал убийцей?
   - Д-дядя Гарри тоже з-здесь? - заплетавшимся языком молвила она.
   Брат и сестра долго смотрели друг другу в глаза, поэтому за него ответил Найджел.
   - Гарри Лейтона здесь нет. Мы одни его выкрали.
   В его голосе было столько гордости и хвастовства, что Эмили оцепенела. Если им не все равно, что они могут причинить вред невинному ребенку, пощадят ли они ее? Ей нужно было действовать очень осторожно, чтобы усыпить их бдительность и освободиться.
   - Роберт, я уроню ребенка, от-тпусти меня...
   И это сработало. Сжав в последний раз ей горло, он с презрением оттолкнул ее в сторону. Почти как в детстве, когда он спешил избавиться от нее, с болью подумала Эмили.
   - Послушай, ты! - гневно заговорил он, глядя на сестру горящими глазами. - Ты обязана позаботиться о сосунке, пока мы не вернемся. Не открывай дверь никому и ни с кем не разговаривай. Запри за нами дверь и сиди тут тихо, как делала это все эти семь лет, а мы скоро вернемся и заберем его. Поняла?
   Сказав это, он развернулся и ушел из дома, забрав с собой своего мерзкого друга. Эмили стояла посреди комнаты, едва живая. Она не могла поверить в то, что только что пережила. Произошедшее было слишком ужасным и омерзительным, чтобы в это поверить. Как такое могло произойти? Ее брат стал убийцей? Он хотел кого-то убить? Восемь лет назад? И теперь, несомненно, выкрал ребенка этого человека, чтобы отомстить. Эмили опустила голову и посмотрела на малыша, который к ее удивлению незаметно затих. Он смотрел на нее такими прелестными серыми глазками и так сладко улыбнулся ей, махая маленькими ручонками, что у Эмили запершило в горле. И тогда она осознала, что ни за что не позволит причинить вред этому созданию. Его хотели использовать против родного отца, который видимо и шел за похитителями. Она не позволит пострадать невинному ребенку. С Роберта и его ничтожного друга достаточно злодеяний, которые они несомненно совершали. Эмили должна была передать ребенка его отцу, который ни за что не найдет этот коттедж.
   Эмили поняла, что ей нужно как можно скорее вернуть ребенка, но как она могла это сделать, когда на улице шел такой сильный снегопад, что не было видно дороги? Она была обязана защитить его. Даже если во всем был замешан ее дядя Гарри. Однако сейчас было небезопасно выходить из коттеджа, но когда снег перестанет идти, она отправится в город и в газетах попытается найти объявление о пропавшем ребенке. И сможет вернуть его до того, как Роберт вернется. А пока нужно было позаботиться о малыше.
   В тот день он был ужасно напуган и голоден. И замерз. Никогда ей не приходилось заботиться о маленьких детях, но Эмили инстинктивно чувствовала, что нужно делать. Прежде всего, она отогрела его, поменяла ему пеленки, разорвав на части несколько простыней, и накормила его. Малыш был так сильно истощен, что тут же заснул у нее на руках, выпив все нагретое молоко. Эмили прижала его к груди, ощущая безумную тоску и боль. Как она могла позволить, чтобы с ним что-то произошло?
   К ее немалому удивлению ее подопечный оказался весьма хитрым созданием и начинал плакать сразу же, как только Эмили отходила от него. Он крепко сжимал её большой палец, требуя ее постоянного присутствия. И видит Бог, Эмили не могла надолго оставлять его, привязавшись к нему за эти два дня.
   И вот сегодня он заставил ей рассказать ему сказку.
   - Ах ты, хитрец, - ласково пожурила его Эмили, погладив его по голове.
   В первый день, он заснул без лишних слов, а вот потом... На следующий день он стал хныкать, когда Эмили покормила его, а потом и вовсе расплакался. Эмили была так сильно напугана, решив, что с ним что-то случилось. Она как раз недавно выкупала его и перепеленала в чистые пеленки, и накормила его. Она стала петь ему колыбельную, но он заплакал еще громче, она стала баюкать, но и это не помогло. Тогда, вопросительно взглянув на него, Эмили в отчаяние спросила:
   - Ну что такое, милый? Что тебя мучает? Ты хочешь еще молока? Что мне делать, чтобы ты перестал плакать? - К ее удивлению, чем больше она говорила, тем медленнее успокаивался малыш. Озадаченная, она снова заговорила: - Ты хочешь, чтобы я спела? - Каково же было ее изумление, когда в ответ малыш нахмурился и высунул свой розовый язычок. Эмили едва сдержала улыбку. - Ты не хочешь песенки? - Малыш нахмурился еще больше. - А хочешь, я расскажу тебе сказку?
   На этот раз он потряс ее в самое сердце, когда помахал ручонками и улыбнулся своей беззубой очаровательной улыбкой. И когда она стала рассказывать ему выдуманные истории, Эмили обнаружила, что ему нравится ее голос. Это было потрясающее открытие! Мало того, что он позволял ей заботиться о себе, так он давал ей понять, что она нравится ему! Эмили вдруг осознала, что любит его! Любит этого крошку, который сейчас лежал на ее кроватке и так сладко спал после очередной порции сказок. Он действительно был ангелочком. Его серые пристальные глаза напоминали ее кого-то, но Эмили так и не поняла, кого.
   Когда в доме воцарилась тишина, Эмили вновь стала думать о том, как вернуть малыша. Снег как раз перестал идти, и возможно скоро появится Роберт. Поэтому нужно было что-то предпринять. С рассветом она соберется и поедет в Престон на почтовой карете. Там она сможет укрыть малыша и обязательно найдёт способ вернуть его.
   В этот момент послышался громкий стук в дверь. Эмили похолодела и выпрямилась. Боже, неужели она опоздала? Неужели Роберт сумел оторваться от отца малыша и вернулся? Она очень надеялась, что он не причинил вреда родителю этого крошки! Но что делать теперь? Лихорадочно соображая, Эмили осторожно взяла малыша на руки и направилась на кухню, где нашла небольшую плетеную корзину. Куда она и спрятала спавшего ребенка, укрыв его одеялом. Если она не сможет защитить, она спрячет его, а Роберту скажет, что за ним явились люди и унесли с собой. Пусть делает с ней, что угодно, но она не отдаст в руки этим жестокосердечным людям бедное дитя.
   Стук в дверь не утихал. Прикрыв корзину крышкой и задвинув под стол, Эмили встала и направилась в холл, умоляя малыша не просыпаться и не издать ни единого звука. Но едва она оказалась перед дверью и приготовилась отодвинуть засов, как дверь с грохотом распахнулась, разнеся слабый замок. Эмили отлетела в сторону, едва удержавшись на ногах, но ее удержали не только собственные ноги. Ночной гость, так внезапно ворвавшийся к ней в дом, в черном подбитом мехом каррике грубо схватил ее за плечи и прижал к своему твёрдому телу, яростно прорычав:
   - Где ребёнок?!
   Эмили замерла, глядя на высокого светловолосого мужчину с густой золотистой щетиной и опасно сверкающими серебристыми глазами. Всё произошло так быстро, что она не успела отреагировать и защититься. Дверь со скрипом ударилась о стенку, стоя нараспашку, от чего холодный ветер вырвался в дом, занося с собой хлопья снега. Было слышно лишь завывание ночного ветра и тяжелое дыхание незнакомца, который смотрел на нее так, словно хотел испепелить ее своим взглядом. Эмили нахмурилась, глядя на это суровое лицо. И вдруг ощутила лёгкое волнение и странное покалывание в тех местах, куда он прикасался к ней своими железными руками. Это так сильно поразило ее, что какое-то время она не могла произнести ни слова. Особенно потому, что не испугалась его и этого тяжелого взгляда. Взгляда серых глаз...
   И только тут до нее дошло, что у мужчины такие же глаза, как у младенца. Неужели это его отец? Как он сумел найти это занесённое снегом и уединённое место? Но он каким-то образом сделал это, оторвавшись от преследования Роберта. Невероятно!
   Но еще одно открытие поразило ее, пока она смотрела в эти тревожные глаза. Она позволила незнакомому мужчине прикоснуться к себе, и это не вызвало в ней отвращения! После того, что с ней сделал Найджел, она не могла вынести прикосновение мужчин, и до сегодняшнего вечера не позволяла никому приблизиться к себе. И только один раз, сидя под клёном, она поступила иначе...
   - Отпустите меня! - гневно потребовала она, пытаясь вырваться из железной хватки, но незнакомец держал ее достаточно крепко, чтобы у нее ничего не вышло.
   - Даже не подумаю! - Он выглядел почти диким с горящим серебристыми взглядом и растрепанными золотистыми волосами, но вновь странность: Эмили снова не ощутила страха от его рыка и тяжелого взгляда. Он прижал ее еще ближе к себе, от чего сердце ее почему-то забилось значительно быстрее. Приблизив к ней свое лицо, он пугающе тихо добавил: - Где ребенок?
   Эмили вздернула подбородок.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   Она была не до конца уверена в том, что он имеет родственные отношения с малышом, чтобы раскрыть ему местонахождение спавшего ангелочка.
   - Прекрасно ты все понимаешь! - Он так больно сдавил ей плечи, что на миг перехватило дыхание. - Учти, если не скажешь мне, где он, я изобью тебя до смерти, а потом сдам властям и велю им вынести тебе самое суровое наказание. Отвечай мне, где малыш!
   - Кто вы такой и по какому праву требуете у меня ответа на свой вопрос?
   Его глаза потемнели от ярости. Что было весьма опасным и тревожным знаком. Он почти прорычал ей в лицо, обдав ее жаром своего дыхания.
   - Ты меня за идиота держишь?! Я переломаю тебе все кости, если ты не скажешь мне, где он!
   И тогда Эмили поняла, что у нее не было выхода. Однако она не могла сдержаться от последней попытки защитить крошку.
   - Вы не причините ему вреда? - тихо спросила она, глядя в пылающие глаза разъяренного мужчину.
   И в этот момент раздался громкий плач ребенка.
   - Никки! - выдохнул мужчина, грубо оттолкнул ее в сторону и, развернувшись, побежал на звук голоса.
   Едва устояв на ногах, Эмили посмотрела ему в след, ощутив глухую боль в груди. Он действительно был отцом ребенка, в этом уже не было сомнений, и он собирался отнять у нее малыша, которого она за эти два дня успела полюбить всем сердцем. Какая ужасная несправедливость! Но по крайней мере она теперь знает имя единственного человека мужского пола, которого по-настоящему полюбила.
   Подойдя к двери, она быстро закрыла ее, вздрогнув от мороза, который пробрался почти до костей, а потом развернулась и пошла на кухню, не представляя, что с ней сделает отец Никки, когда обнаружит, что его сын лежит в плетеной корзине.
  

Глава 2

   Сердце неистово колотилось в груди, пока Габби шёл по узкому коридору. Неужели он нашёл его? Нашёл Никки и совсем скоро прижмёт к себе его крошечное тельце? Что она сделала с ним? Кровь стыла в жилах, едва Габби думал, что Нику могли навредить. Он прикончит ее, если она действительно причинила боль малышу.
   Габби оказался у порога небольшой кухни, откуда и доносился плач ребенка. Войдя, он быстро огляделся, но нигде не увидел Ника.
   - Никки, - позвал он, тяжело дыша, и снова окинул взглядом высокие полки, небольшой стол с белой льняной скатертью и задержался на полу. Детский плач разрывал ему сердце, и, наконец, он заметил плетёную корзину под столом. Голос доносился именно оттуда! - Никки! - простонал он и ринулся к корзине. Встав на колени, Габби потянулся к крышке трясущимися руками и медленно откинул ее. И застыл, увидев внутри малыша. - О Боже! - пробормотал он, схватил ребенка с одеяльцем и прижал к колотящемуся сердцу бесценного крошку. - Господи, родной мой! Я нашёл тебя!
   Это был самый долгожданный момент его жизни. Какое счастье, что он успел и нашёл малыша до того, как с ним что-то сделали! Габби искал его денно и нощно, шел за похитителями по пятам, пытаясь догнать их. И прикончить за то, что они осмелились сделать. Как хватило наглости прокрасться в дом и украсть этого ни в чем не повинного ребенка! У Габби леденела душа при мысли о том, что могли бы с ним сделать, если бы он опоздал. Но теперь всё было позади. Он был рядом и сжимал в руках свое сокровище. Габби испытал такое несказанное облегчение, что сдавило в груди. Закрыв глаза, он попытался поверить в то, что это не сон.
   Ник был жив, цел и невредим. Терзаясь страхом и болью, не смыкая глаз несколько дней, он неустанно шёл за мерзавцами, не жалея сил. Но в какой-то безумный момент он потерял их след. Габби думал, что сойдет с ума. Он ведь обещал Тори и Себастьяну, что найдет малыша. Никто не посмеет причинить вред его семье, пока он был жив. Пока он мог остановить беду, которая собиралась обрушиваться на них
   Он знал, чёрт побери, он точно знал, что так произойдёт. Он ждал этого момента, он готовился к этому. Габби слишком долго отсутствовал и хотел восполнить утраченные годы, возвратившись домой. Целых семь лет, пять из которых он провел в Кембридже, а последние два года потратил на поиски ответов, бродя по всей Европе и не только. Семь лет он старался найти себя, старался справиться с тем, что было ему неподвластно. Не сумев этого сделать, опустошенный и уставший от всего, он вернулся домой, надеясь хоть там обрести покой.
   Как же он был рад, увидеть родных! Они все сильно изменились, повзрослели, а дядя, к его большому огорчению, полностью поседел, но Габби испытывал непереносимое счастье, обнимая сестёр и дядю с тетей. Кем бы он ни был и где бы он ни был, он был никем без своей семьи. Именно Габриел настоял на том, чтобы все они собрались в доме Себастьяна и Тори в Соулгрейв-корте после его приезда. Зятья Габриеля встретили его с небывалой теплотой. И познакомили его с целым выводком своих детей, племянницами и племянниками Габриеля, которых ему предстояло баловать, любить и потакать всем их прихотям.
   У Кейт с Джеком подрастали две очаровательные девочки Тэсса шести лет, четырехлетняя Изабелла и двухлетний Уильям. У Алекс и Тони оказались златовласые и голубоглазые двойняшки Джейн и Джеймс. А вот у Тори и Себастьяна была всего одна дочь, четырехлетняя Дженнифер. И вот в их семье произошло долгожданное событие, к которому и успел Габби. Два месяца назад, когда он приплыл с континента, Тори родила прелестного здорового мальчика, которого назвали в честь их покойного отца Николаса. Все были безгранично счастливы за новоиспеченных родителей, которые мечтали о большой семье. Первый сын Себастьяна и Тори, их наследник! Как они были горды им! Как светились их глаза от беспредельной радости!
   Радовались все, кроме Габриеля, сердце которого было не на месте, потому что он знал о грядущем несчастье. Он охранял малыша, на шаг от него не отходил. Он попросил Себастьяна нанять пару человек, чтобы те следили за домом. Он не ложился до тех пор, пока не был уверен, что ребёнок спокойно спит в своей кроватке. Габби не стал никого пугать своими мыслями, сказав лишь, что слышал, будто в округе бродят опасные типы, а Себастьян всегда был осторожен и внимателен, когда дело касалось его семьи. Тем более в его доме находилось столько детей.
   Но какого же было изумление Габриеля, когда однажды утром он обнаружил пропажу Ника. Это потрясло его до глубины души. Потому что снова его проклятие нисколько не помогло ему. Снова он знал, что должно было произойти, и снова не смог сделать ничего, чтобы предотвратить это. Тори была убита горем и так сильно переживала, не оправившись после тяжелых родов, что слегла с опасно высокой температурой. Себастьян чуть не сошел с ума, готовый крушить всё вокруг. Он разрывался на части от страха и боли, не в силах оставить впавшую в горячку жену, руку которой он сжимал, не отходя от кровати, и в то же время собирался броситься на поиски сына.
   Алекс немедленно занялась сестрой. Кейт и тетя позаботились о плачущей Дженни. Когда же Габби, дядя Бернард, Тони и Джек увели из комнаты бледного Себастьяна и кое-как успокоили, он внезапно вскочил на ноги, готовый пуститься в погоню, но его остановил Габриел.
   - Ты нужен сейчас своей семье, - сказал он, с мольбой глядя на Себастьяна и зная, что это именно его долг вернуть малыша. - Я сам отправлюсь за ним и верну его домой. Обещаю.
   Габби казалось, что если он не справиться с этим испытанием, значит, он больше ни на что не способен. Он не имел права подвести свою семью в столь сложный для них час. Это было бы немыслимо. Чёрт возьми, он должен был взять верх над своими слабостями, над своим проклятьем, он должен был управлять ими, а не наоборот!
   - Я должен сам найти своего сына! - прорычал Себастьян, едва стоя на ногах.
   Габби положил руку ему на плечо.
   - Ты нужен Тори и Дженни. Они не смогут справиться с этим без тебя. - Он пристально посмотрел ему в глаза и добавил: - Я обещаю, что найду его. Поверь, я знаю, как это сделать.
   - Я поеду с тобой! - тут же заявил Джек, встав рядом с Габриелем.
   - Я тоже еду, - вставил Тони, подходя к ним.
   Признательный до глубины души, Габби повернулся к ним. И всё же это была его миссия. Его долг.
   - И оставите полный дом детей и женщин одних? - Опустив руку, он провел ею по своим волосам, чувствуя, как решается вся его жизнь. - Я один смогу с этим справиться. Даже если это сделал кто-то, кто вас хорошо знает, он не знает меня, и мне будет проще справиться с ними, потому что они не жду меня. Оставайтесь дома и защищайте жён и детей. Я найду Ника, Себастьян! Обещаю!
   И вот он нашел! Нашел крошку, от которого зависела вся его жизнь! Его проклятие всё же не служило злу. С его помощью Габриел мог творить и полезные, добрые дела. Невероятно! Впервые в жизни Габби не жалел о наличии такого дара. И был готов поблагодарить Бога за это.
   К большому облегчению Габриеля малыш постепенно затих в его руках. Это немного успокоило его самого. Сердце стало биться ровнее, а дыхание выровнялось. Но в этот момент послышался скрип половиц. Габби понял, что не один, и вскинул голову. И увидел девушку, которая медленно входила в кухню, а потом опустилась рядом с ним, взглянув на малыша. Габби нахмурился, наконец, получив возможность разглядеть сидящую напротив девушку. У нее были весьма необычные рыжие волосы, заплетенные в длинную толстую косу, бледно-молочная чистая кожа, правильные нежные черты лица, слегка вздернутый носик и невероятно зеленые, пугающе волнующие яркие глаза. На какую-то долю секунды ему показалось, что он уже где-то видел ее. Видел эти глаза. Но разве такое могло быть? Если бы ему хоть бы раз довелось увидеть ее, он бы не смог забыть эти... глаза! Глаза, при взгляде в которые у Габби вдруг гулко забилось сердце и стало трудно дышать.
   Что за странность?
   Габби сделал глубокий вздох, чтобы взять себя в руки и напомнить себе, кто на самом деле сидит перед ним. Злодейка, которая запихнула бедное дитя в корзину! Соучастница, а возможно и сама похитительница ребенка. Прежний гнев вернулась к Габби, от чего он почувствовал себя более уверенным в себя. И недолго думая, к их общей неожиданности, он выбросил вперед руку и схватил тоненькую шею девушки, сжав ее так, что у нее перехватило дыхание.
   - Что ты пыталась сделать с ним?!
   Она схватила его руку обеими руками, пытаясь вырваться, но он держал ее крепко. Достаточно крепко, чтобы задушить или сломать шею. Глаза ее вдруг потемнели.
   - От-тпуст-тие мен-ня... - едва слышно молвила она, глядя на него потемневшими от боли зелеными глазами.
   Габби вдруг ужаснулся тому, что творит. Боже, он ведь мог задушить ее! Он не стремился к этому, и гнев не мог служить тому оправданием. Но ее глаза... Неужели, они заставляли его быть таким жестоким? Он ослабил хватку, но не убрал руку, упрямо ожидая от нее ответа.
   - Почему он в этой чертовой корзине? - спросил Габби, пристально глядя в эти невозможные глаза и чувствуя, как нарастает необъяснимое волнение в груди.
   Боже, у нее были такие необычные пронзительные изумрудные глаза, что в них невозможно было долго смотреть!
   - Я... - дрожащим голосом проговорила она, взглянув на малыша. - Я хотела спрятать его.
   Глаза Габриеля опасно сузились.
   - Какого черта ты хотела спрятать его?
   В этот момент Никки громко заплакал. Габби резко вздрогнул и, растерявшись, отпустил горло девушки, продолжая ощущать в ладони тепло ее кожи. Он снова прижал малыша к своей груди, пытаясь его успокоить, и снова вперил взбешённый взгляд на девушку.
   - Отвечай на мой вопрос!
   - Я... - она опустила голову. - Я не хотела, чтобы ему причинили вреда.
   Габби уставился на нее, не понимая, о чем она говорит. Ведь ребенок находился у нее, значит, она либо помогала похитителям, либо участвовала во всем этом. Одна она ни за что бы с таким делом не справилась. С какой стати теперь она заявляет, что не хотела причинить вреда малышу? Тогда какого черта похитила его? Ради забавы? Он вдруг припомнил ее слова, сказанные еще возле двери. Она спрашивала, не причинит ли он вреда малышу. Что за странная девушка? С какой стати ей заботиться о крошке, которую она и ее сообщники подвергли такому испытанию? Но ее мягкий голос и выражение глаз, когда она посмотрела на малыша, заставляли усомниться в ее коварных намерениях и поверить в то, что она не лукавит. Она не казалось злодейкой, хладнокровно выкравшей из родного дома невинное дитя.
   Плач Ника отвлёк Габби от раздумий, и он пообещал себе позже разобраться с этой странной девушкой.
   - Он не болен? - грубо поинтересовался он, пристально глядя на малыша.
   - Нет, с ним всё хорошо, - ответила странная девушка, потирая свое покрасневшее горло.
   Габби приказал себе не испытывать чувство вины. Он насупился и обозлился еще больше.
   - Тогда он голоден?
   - Нет, потому что совсем недавно я покормила его.
   При этих словах Габби удивлённо посмотрел на выпирающую из-под простого шерстяного, наглухо закрытого платья, высокую грудь. И почувствовал, как задрожали руки, так, словно он никогда прежде не видел девичью грудь.
   - Ты... - начал было он, но она быстро оборвала его.
   - О, нет, не... я просто давала ему молоко с ложки.
   К его огромному неудовольствию она густо покраснела и отвела от него свой смущенный взгляд. Что за странное создание? Почему она вызывает в нем такие непонятные и волнующие чувства?
   - Он точно сыт? - буркнул Габби, чувствуя себя совсем скверно.
   - Да.
   Её ответ разозлил его еще больше.
   - Тогда почему он плачет?
   - Возможно... может он сходил под себя.
   - Сходил куда?
   Боже, эта девица способна говорить понятным языком? Ему казалось, что она издевается над ним. Она снова подняла на него свои ярко-зеленые глаза, при виде которых у Габби в который раз с невероятно скоростью застучало сердце. Господи, да что с ним такое творится!
   - Дайте его мне, - мягким голосом, от которого мурашки побежали по спине Габби, попросила девушка.
   Он теснее прижал к груди ребенка.
   - Ни за что на свете! - взревел он, от чего Ники заплакал еще громче.
   И снова ее мягкий голос прошелся по его напряженным нервам.
   - Его нужно успокоить...
   - Я сам его успокою!
   - ... и сменить пеленки, - спокойно добавила она, выжидательное глядя на него.
   - Я сам сменю... - Габби застыл и заскрежетал зубами. Эта девица была просто невыносима! - Что сменить?
   Почему ему показалось, что она едва сдерживает свою улыбку? Но она не улыбнулась, и Габби так и не понял, было ли это к его облегчению или разочарованию.
   - Сейчас время для горшка, и так как он совсем мал, то ходит под себя.
   И снова уголки ее красиво очерченных губ стали дрожать, когда он в недоумении уставился на нее. Взгляд его помимо его воли задержался на ее губах. Какие у нее красивые губы! Такие мягкие, такие розовые... Боже, вместо того, чтобы решить, что ему делать дальше, он разглядывает губы похитительницы Ника! Он на самом деле сошел с ума! Никогда прежде он так непростительно не терял голову! Разве что однажды, сидя под клёном... Какого черта он вспомнил об этом именно сейчас?
   Габби зарычал, пытаясь уговорить свой разум вернуться на свое прежнее место.
   - И... - он с трудом отвел свой взгляд от ее губ. - И как следует менять пеленки?
   Глаза ее загорелись таким мягким внутренним светом, что Габби застыл. А потом и вовсе замер, когда она наклонилась вперед. Прямо к нему. У него даже сердце остановилось на мгновение от ее неожиданной близости.
   - Позвольте, я сама это сделаю, - сказала она своим мягким голосом и так быстро забрала у него младенца, что Габби даже не заметил этого.
   Он ошарашено смотрел, как она встаёт и выходит из комнаты. Господи, кто она такая? Почему его сердце замерло так, будто готово было упасть в пропасть? В ней было нечто такое, что тревожило его душу и волновало до безумия. Это пугало. Жутко. Но совладав с собой и встряхну головой непонятное наваждение, Габби вскочил на ноги и помчался за ней, желая убедиться, что она все же не причинит вреда Нику.
   Он застал ее в небольшой, но уютно обставленной спальне, где она стояла перед кроватью, куда положила совсем успокоившегося Ника. Как странно, что малыш замолчал, оказавшись у нее, а рядом с ним, с родным дядей, он так бессовестно плакал.
   - Если вы причините ему хоть малейший вред, я прикончу вас еще до того, как вы дотронетесь до него.
   Она вдруг резко выпрямилась и посмотрела на него таким пристальным гневным взглядом, что Габби чуть не попятился.
   - Если бы я хотела навредить ему, я сделала бы это еще до вашего появления!
   Сказав это, она обложила Никки подушками с обеих сторон и направилась к комоду. Габби продолжал недоуменно смотреть на нее, поражаясь здравому смыслу, которым она поставила его на место. Потрясающе, его будет учить соучастница похищения! Однако гнев Габби медленно стал таять, пока он наблюдал за девушкой, которая медленно вернулась к кровати. Почему вид ее покачивающихся бедер так сильно волновал его и заставлял сердце биться быстрее? Почему он не мог спокойно смотреть на нее? Что с ним происходило в конце концов?
   Она склонилась над Ником, ласково глядя на него, и уверенными движениями стала менять ему пеленки. Ник казалось, наслаждался тем, что она хлопотала вокруг него, радостно махая своими ручонками. Как странно, почему ребенок не чувствует в ней опасности? И с какой стати соучастнице преступления так волноваться о благополучии малыша и оберегать его?
   Когда она закончила, Ник улыбнулся ей во весь свой беззубый рот. Девушка мягко улыбнулась ему в ответ. Неожиданно дыхание Габби перехватило от этого зрелища, даже несмотря на то, что она стояла к нему в профиль. Было такое ощущение, будто кто-то с силой сжал ему легкие. И снова у него было странное ощущение того, что он уже видел этот милый профиль, эти длинные золотистые ресницы и мягкие губы. Он совсем лишился рассудка, если позволяет себе стоять тут и испытывать такие недопустимые чувства. Вероятно, он просто устал от бессонных ночей, и теперь не совсем верно понимает себя.
   Он выпрямился и хмуро посмотрел на тихо гогочущего и невероятно довольного ребенка.
   - Откуда у вас эти пеленки? - грозно спросил он, глядя на девушку.
   - Я разрезала несколько простыней для того, чтобы запеленать его, - спокойно ответила она, повернувшись и глядя на него.
   Этот мягкий, глубокий голос действовал на него парализующе. Габби сжал руку в кулак, гневаясь на весь мир. Черт, ему было бы значительно приятнее иметь дело с мужчинами, которых смог бы поколотить без зазрения совести. А она... Как он мог поднять руку на девушку, даже если она преступница? Даже если вызывает в нем такую бурю чувств! Девушка, которая позаботилась о Нике, кормила его и разрезала простыни на пеленки. И прятала его, чтобы никто не причинил ему вреда.
   Унимая бешеный стук своего сердца, он гневно заявил:
   - Мы уезжаем!
   Она приподняла свои золотистые брови.
   - Уезжаете?
   Он шагнул в комнату.
   - Да, и ты едешь с нами.
   Габби ощутил настоящее удовольствие, увидев, как вздрогнули ее плечи.
   - Зачем вам я? - спросила она, гордо вскинув голову.
   - Ты еще спрашиваешь? Так или иначе, я собираюсь передать вас властям, которые будут решать, что с вами делать за содеянное.
   Она вздрогнула еще более заметно и к его немалому удивлению побледнела, сжав дрожащие руки. Но ничего не сказала в свою защиту, что немало изумило Габби. И разозлило его. Она отвернула голову и тихо сказала:
   - Но на улице метель. Куда вы поедете с ребенком в такую неприглядную погоду?
   Она волнуется не за себя, а за ребенка? Габби не знал, что и подумать.
   - Уж, конечно же, я не стану говорить тебе, куда мы поедем, чтобы ты не передала эту информацию своим друзьям сообщникам.
   Она резко повернула к нему свое лицо и с пылающими от гнева глазами процедила:
   - Они мне не друзья!
   Габби остановился прямо напротив нее, остро чувствуя ее рядом с собой.
   - Вы хотите сказать, что не знаете тех, кто похитил Ника? - Она промолчала, будь она проклята. Габби снова сжал руку в кулак. - Так или иначе, мы уезжаем. Нас ждет карета, которая доставит нас в более безопасное место. И возможно, с помощью вас я выйду на ваших друзей!
   - Они не мои друзья! - почти с яростью произнесла она так громко, что замолчал даже Ник, удивленно глядя на них.
   Габби какое-то время смотрел в невероятные глаза этой непостижимой девушки, пытаясь понять, кто она такая на самом деле: коварная интриганка, стремящаяся сбить его с пути, или девушка, которая хотела укрыть Ника от беды.
   - Мне наплевать, кто они такие, потому что они ответят мне за то, что сделали с Ником. - Габби навис над ней и еще более грозно добавил: - Собирайтесь, и смотрите без глупостей. Если вы выкинете какой-нибудь фокус, я сверну вам шею.
  

***

   Поразительно, но все, кто за последние несколько дней повстречались на ее пути, прилагали невероятное усилие, чтобы задушить ее или сломать ей шею. И если в случае с Робертом она была уверена, что тот может поддаться своим тёмным мыслям и навредить ей, то в случае с отцом Ника всё было иначе. Его прикосновения не пугали. Да, на кухне он так больно сжал ей горло, что Эмили едва сдержала слёзы от боли, и теперь ей не избежать синяков. Но почему прикосновение его пальцев заставляло ее сердце биться быстрее? Почему она ощущала странный трепет, охватывающий ее всякий раз, когда он смотрел на нее или стоял совсем близко?
   Но сбывались самые худшие ожидания. Никто не поверит в то, что она не причастна к похищению Ника. Никто не станет слушать ее. Какая ирония, но история снова повторялась, и ей вновь вынесли приговор без суда и следствия. Однако на этот раз последствия будут совершенно непредсказуемыми. На этот раз ее собирались передать властям, которые непременно повесят ее за похищение. У Эмили похолодело все внутри. Она так отчаянно думала о спасении Ника, что упустила из виду собственную участь. Что теперь станется с ней? Ник уже был в безопасности. Его странный отец позаботиться о нём, а вот она...
   Ей некуда было бежать. Да и смысл убегать, если ее могли легко найти. У нее не было выбора. Повернувшись в сторону малыша, Эмили посмотрела на его улыбающееся личико и вдруг отчётливо поняла, что так просто не отпустит его. Хоть он уже был рядом с отцом, но тот, казалось, понятия не имел, как заботиться о ребенке. Как же он будет пеленать сына, пока направляется домой? Как сможет кормить, укладывать спать? Такой угрюмый и мрачный человек с золотистыми бровями и серыми глазами, сможет рассказать сказку малышу?
   Кроме того, она не могла так быстро расстаться с Ником еще и потому, что не была готова к этому. Еще немного, жадно требовало ее сердце. Еще чуток побыть с ним, еще несколько раз прижать к груди. А потом она сможет вручить Ника его матери, которой и доставит сына в целости и сохранности.
   А потом найдет способ сбежать от разгневанных родителей, которые решат вполне справедливо наказать ее. Она сбежит, обязательно, а потом найдет укромное местечко, где сможет переждать некоторое время, прежде чем вернуться к тете. К тете, которой наспех успела написать короткую записку, в нескольких словах описав сложившуюся ситуацию, и просила не волноваться за нее. Тётя Альберта, пожалуй, была единственным человеком в этом мире, кому действительно было до нее дело.
   Когда через десять минут отец Ника снова зашёл в ее спальню, Эмили уже была готова, сложив свои пожитки в небольшой саквояж и прижимая к груди завернутого в теплый плед Ника. Она накинула поверх своего теплого шерстяного платья меховую накидку и надела капюшон. Мужчина с золотистой щетиной и растрепанными волосами хмуро оглядел ее с ног до головы, от чего Эмили непроизвольно вздрогнула, затем посмотрел на ребенка и шагнул к ней. При этом сердце Эмили забилось быстрее, когда он остановился совсем близко от нее. А потом он бесцеремонно вырвал из ее рук ребенка и по-хамски бросил через плечо:
   - Неси сама свои вещи.
   Понимая, что путешествие выдастся весьма непростым, она склонилась за саквояжем и гневно процедила:
   - Грубиян!
   Интересно, как мать Ника уживается с этим мужчиной? Ей придется терпеть этого невыносимого человека до тех пор, пока она не передаст ребенка матери. А потом она сбежит и освободиться от всех. Но пока ей следовало набраться терпения и спрятать свою обиду, потому что в какой-то степени она была виновата перед ним. И перед Ником, о котором ей предстояло заботиться в первую очередь.
  

Глава 3

   Погасив все свечи и насыпав золы в камин, Эмили вышла на улицу и плотно закрыла дверь. Холодный ветер резко ударил ей в лицо, чуть не сорвав с головы капюшон. Медленно повернувшись к черному неприметному экипажу, Эмили вдруг подумала, во что ей угораздило ввязаться. Что с ней теперь будет?
   Отец Ника уже сидел на мягком сиденье, прижимая к себе ребенка, и с недовольным видом смотрел на нее.
   - Поживее! - бросил он так резко, что даже отсюда Эмили заметила, как вздрогнул малыш.
   Ей так сильно хотелось ослушаться его, не выполнять его приказания, но она была вынуждена подчиниться, но только ради Ника, который мог замерзнуть на холодном зимнем воздухе. Забравшись в экипаж, Эмили уселась напротив отца малыша, который гневно захлопнул дверцу, и экипаж стремительно сорвался с места. Не удержавшись на месте, Эмили полетела вперёд и больно ударилась коленом о переднее кресло, навалившись на сидящего напротив мужчину. Застонав, она уцепилась за его широкие плечи, неожиданно для себя почувствовав его железные мышцы, но он грубо оттолкнул ее прочь, бросив ее обратно на сиденье.
   - Чёрт побери, ты можешь быть осторожнее?! - недовольно пробурчал он, заботливо прикрыв голову сына.
   Усевшись на свое место, Эмили, наконец, откинула с головы капюшон, поставила на пол свой саквояж и отвернулась от своего угрюмого спутника. Внутри экипажа оказалось на удивлении тепло. Видимо, затопили подседельные печки - тлеющие угольки в чугунных чанах, которые должны были согревать путников. Надо же, какая предусмотрительность. Она не ожидала от сидящего напротив мужчины подобного, но видимо, просто недооценила его. Но он ведь действительно заботился о малыше, волновался за него. Страшно подумать, что он пережил, стремясь найти его, а сейчас пытался быть с ним нежным, хоть это и удавалось ему с большим трудом. Складывалось впечатление, будто он впервые держит в руках крохотного ребенка. И не понимает, что малышу на самом деле нужно. Она решила пощадить его и прийти ему на помощь.
   - Ему нужно поспать, - осторожно подсказала Эмили, стараясь не разозлить его.
   Но естественно он разозлился. Казалось, все, что она ни делала, непременно выводило его из себя.
   - Сам знаю, - довольно грубо буркнул Габби, заставляя себя не смотреть на нее, не заглядывать в эти пугающие зеленые глаза. Ему было так тяжело находиться рядом с ней, что становилось трудно дышать. И еще труднее соображать.
   - Сегодня он спал совсем недолго, поэтому крайне важно, чтобы он выспался, иначе будет капризничать.
   Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше вывел его из себя. Только гнев мог помочь ему пережить мгновения, проведённые с этой девушкой, поэтому еще более насупившись, он спросил, на этот раз подняв голову и решившись взглянув на нее:
   - А почему он спал так мало?
   Поразительно, чем больше он злился, тем шире хотелось улыбаться Эмили, которой сидящий напротив мужчина напоминал обиженного ребенка.
   - Он часто просыпался, потому что хотел есть.
   Каждый раз, когда он думал, что вот сейчас подвернется настоящий повод рассердиться на нее, она говорила то, что лишало его любой возможности даже отчитать ее. Она была действительно невыносима! Как и ее завораживающие изумрудные глаза. Нахмурившись, Габби склонился над ребенком, пытаясь сосредоточиться на Нике, но все его мысли были о девушке, которая сидела так чертовски близко. И к его полной неожиданности Ник вдруг громко расплакался. Вздрогнув так, будто его ударили, Габби осторожно прижал ребенка к груди.
   - Солнышко, - проговорил он, медленно укачивая его, чтобы успокоить. - Всё хорошо. Я с тобой, тебе не о чем волноваться...
   - Он маленький, он ни о чем не волнуется, - раздался мягкий назойливый голос.
   Габби заскрежетал зубами.
   - Я знаю, что он маленький! - в гневе воскликнул он и еще более опасным голосом добавил: - И не вмешивайтесь в наш разговор!
   - Не буду, - смиренно кивнула она. - Я только хотела напомнить вам, что малыш устал и не расположен к беседе.
   Габби выпрямился, ощущая в груди такую бурю гнева, что готов был наброситься на нее. Она что ж, нарочно пытается вывести его из себя!
   - Мне лучше знать, что ему нужно, вам ясно! - рявкнул Габби так громко, что малыш вздрогнул и заплакал еще громче. Если только это было возможно.
   - Совершенно не обязательно пугать его, - смело ответила девушка, не испугавшись его гнева. И вдруг подавшись вперед, протянула к нему руки и более спокойным голосом добавила: - Дайте его мне.
   Габби был готов поставить ее на место, сказать, что ей лучше следует замолчать и не мешать ему, но пока он думал, как ей ответить, она незаметно забрала у него Ника. И оказавшись у нее, малыш тот час же перестал плакать. Это потрясло Габби до глубины души. Остолбенев, он удивлённо смотрел на своего двухмесячного племянника, и если бы не возраст этого малыша, он бы решил, что это какой-то заговор против него.
   Девушка стала медленно укачивать ребенка на своих руках, и Ник совсем затих. И даже закрыл глаза, будто чувствовал себя в совершенной безопасности. Будто наслаждался ее объятиями. Габби откинулся на спинку кресла, чувствуя себя преданным своим же родичем.
   - Только без глупостей, - не смог он сдержаться от колкого замечания, стремясь напомнить ей, кто она такая.
   И к его большому неудовольствию она вдруг вскинула голову и осуждающе посмотрела на него.
   - Я лишь хочу успокоить его. Едва ли это можно считать преступлением.
   Отвернувшись от него, она стала снова покачивать Ника, что-то тихо бормоча ему. И казалось, это успокаивало его окончательно. Габби следил за всей этой сценой, испытывая смешенные чувства. Как странно, она ведь замешана в похищении Ника. Зачем же так волноваться за него и желать успокоить его? Он снова стал изучать ее профиль, ощущая странное беспокойство в груди. Ее красиво очерченные губы двигались в медленном ритме, повторяя какие-то слова, которых он не слышал. Да и это было не важно. Потому что всё затмевало невероятное волнение, которое он ощутил, продолжая следить за ее губами.
   Что в ней было такого? Почему он испытывал то, что испытывал, находясь рядом с ней? Такие острые чувства не вызывал в нем никто и никогда, разве только... Габби не хотел думать об этом. Прошлое было потеряно для него навсегда. Единственное светлое пятно было стёрто семь лет назад, даже не сумев сформироваться.
   Он вдруг ощутил такую сильную усталость, что глаза непроизвольно закрылись. Он так долго не спал, гоняясь за преступниками. И в то же время на этот раз спал слишком долго, чтобы определить местонахождение Ника. Ведь только так он мог найти его. Себастьян настоял на том, чтобы с ним поехал один из его людей бывший военный по имени Робин, который когда-то помогал Себастьяну в поисках Тори, когда та пропала. Он действительно был верным человеком, и умел хранить секреты, узнав о тайне Габриеля. Тайна, о которой знал всего один человек на свете. Робин помогал ему и знал точно, что нужно делать в таких случаях.
   Но все эти поиски в конец измотали Габриеля. Ему нужно было хоть немного отдохнуть, чтобы восстановить силы. Габби не мог мечтать сейчас ни о чем, кроме чашки чая и мягкой постели. Проведя рукой по своей густой щетине, он подумал, что было бы неплохо еще и побриться. Может поэтому Ник боялся его и плакал?
   Взглянув на сидящего напротив мужчину краем глаза, Эмили заметила, как он побледнел. Это почему-то обеспокоило ее больше, чем она рассчитывала на это. Она вынуждена была признать, что испытывает к нему самое настоящее сострадание. Он был необычайно красивым мужчиной, даже не смотря на свою отросшую бороду, но сейчас выглядел по-настоящему истощенным, глаза запали, а густая золотистая щетина говорила о том, что в последнее время у него не было времени даже на бритье. Не удивительно, ведь он должен был прежде всего найти сына. Если бы Эмили довелось потерять свое дитя, она бы облазила весь свет, чтобы только найти его. Поэтому не могла винить своего спутника за грубое и резкое поведение. Он был доведен и нуждался в отдыхе, как и малыш.
   - Когда вы планируете остановиться?
   Услышав этот тихий и почти ласковый голос, Габби ощутил легкую дрожь, прокатившуюся по всему телу. Он медленно открыл глаза и тут же столкнулся с пронзительными зелеными глазами, которые смотрели на него с неожиданной мягкостью. Он вдруг понял, что не хочет, чтобы она смотрела на него так. Потому что он не мог бороться с чувствами, которые накатывали на него от этого взгляда. И делали его совершенно беспомощным перед ней. Как он мог бороться с ней в таком случае? Он устал бороться с ней.
   - Зачем это тебе? - уставшим голосом ответил он вопросом на вопрос.
   Эмили выпрямила спину, чувствуя себя не в своей тарелке от его пристального взгляда.
   - Если остановка на ночь будет скоро, я не дам Нику заснуть окончательно, чтобы не пришлось его снова будить. Это нарушит его сон, и он не сможет спать долгое время.
   И снова Габби не мог не признать то, что эта девушка самое странное создание на свете. Снова ее забота о Никки сбивала его с толку. Почему, ну почему она не печется о том, чтобы сбежать от него, или молить о пощаде? Почему не беспокоится за свою судьбу?
   Но вместо того, чтобы отчитать ее за любопытство или промолчать, он задал ей совершенно неуместный вопрос:
   - У вас есть дети?
   Глаза ее расширились от удивления, став просто огромными.
   - Почему... почему вы спрашиваете об этом?
   Он сам не знал, почему.
   - Вы на удивление легко справляетесь с Ником. Вы очень тонко понимаете настроение детей.
   - О, - она опустила голову, но за долю секунды до этого Габби успел заметить в ее глазах какое-то сильное чувство, похожее на боль. Его это так сильно поразило, что у него неожиданно сжалось сердце. Поразительно, но ему была небезразлична грусть, охватившая похитительницу Ника. - У меня нет детей. Я просто... много читаю и узнала обо всем из книг.
   Габби нахмурился еще больше, почувствовав, как подпрыгнуло сердце. Он мог поклясться, что где-то это уже слышал. Определенно слышал нечто подобное, но не успел вспомнить, потому что в этот момент экипаж остановилась.
   - Приехали, - сказал он уже более мирным тоном и поспешно вышел из экипажа.
   Ему следовало думать о насущных делах, об их безопасности, а не о грустных зеленых глазах. Ему следовало так же написать письмо Тори и Себастьяну и сообщить радостную новость, чтобы бедные родители немного успокоились. Это непременно поможет Тори поправиться. Расписывая в уме предстоящие дела, Габби почувствовал себя более уверенным, и, повернувшись, протянул руку девушке, чтобы помочь ей выбраться из экипажа, ведь она держала на руках Ника.
   Эмили прижала к груди ребенка и подала руку его отцу, чтобы выйти. И снова странный трепет охватил ее всю, пока она сжимала его сильную ладонь. Может ее просто знобило от холода? Вероятно, так оно и есть, потому что невозможно было поверить в то, что прикосновение мужчины способно было взволновать ее. Выбравшись наружу, Эмили поспешно отняла от него свою руку и, глядя на небольшой дом, перед которым они остановились, не заметила, как нервно сжал и разжал руку стоявший рядом мужчина. Она повернулась к экипажу, чтобы взять свой саквояж, но голос ее спутника остановил ее.
   - Оставь, - мягко, почти виновато проговорил он, не глядя на нее. - Я сам...
   И Эмили по-настоящему захотелось улыбнуться ему, ощущая в груди необычайно странное, безумно приятное тепло. Она вдруг подумала о том, что за последние годы она не улыбалась так часто, как сегодня. И уж никогда не хотела улыбнуться мужчине. Разве что однажды, сидя под клёном...
   Отогнав от себя ненужные мысли и прижав к груди ребенка, она поспешила в дом, чтобы не заморозить его. Ее встретила невысокая пожилая женщина в белом переднике, которая радушно улыбнулась ей и весело проговорила:
   - Добро пожаловать, дорогая. Входите скорее, иначе вы и малыш замерзнете от этого жуткого холода.
   Эмили вошла в дом и отряхнула одеяло, в которое был завернут Ник, и которое было в снегу. За ней в дом вошел ее спутник и закрыл дверь.
   - Добрый вечер, миссис Хилхёрст, - проговорил Габби, оттряхивая свои плечи от снега.
   Пожилая женщина улыбнулась ему.
   - Как хорошо, что вы нашли, наконец, свою жену. Она такая красавица. Неужели сбежала с ребенком к другому?
   Эмили остолбенела, услышав такое. Она взглянула на своего спутника, который, повернувшись к ней спиной, как ни в чем не бывало расстегивал свой черный каррик. Что он рассказал этой женщине до их приезда сюда? Миссис Хилхёрст определенно ждала их. Но он не имел права говорить такое! Испытывая гнев и досаду, она обернулась к хозяйке дома.
   - Я не его жена, - слишком резко произнесла она, крепче прижав к груди Ника.
   Миссис Хилхёрст удивленно посмотрела на нее.
   - Да?
   И тут послышался тихий голос ее спутника.
   - Она няня малыша. Приготовьте для них комнату.
   Растерянно покачав головой, пожилая женщина снова взглянула на Эмили.
   - Пойдемте, дорогая, я уже приготовила вам комнату. Вы должны отдохнуть и уложить малыша.
   Идя за ней, Эмили почувствовала себя еще более растерянной. Почему он сказал "няня", а не преступница? Ведь именно ее он и обвинил в похищении Ника. И собирался передать властям. Он ведь был груб с ней именно потому, что она была преступницей в его глазах, и иного обращения просто не заслуживала. Почему тогда он представил ее няней своего сына? Ведь только так она могла бы избежать презрения хозяйки этого дома...
   Оказавшись в небольшой но уютной спальне с одной кроватью, на которой и предстало ей с Ником провести ночь, Эмили вдруг ощутила небывалое облегчение от того, что осталась одна, что отца Ника не было рядом. Она не могла сейчас видеть его. И так как ей предстояло побеспокоиться о малыше в первую очередь, она с удовольствием занялась им, чтобы хоть как-то отвлечься.
   И вот он, накормленный и уложенный на кровати, смотрел на нее своими серыми как у отца глазами, волнуя ее еще больше. Ник помахал своими крохотными ручонками и так широко и солнечно улыбнулся ей, что, не сдержавшись, Эмили наклонилась и быстро поцеловала его в тёплую щечку.
   - Ты действительно самый хитрый малыш, которого я когда-либо видела. - Эмили улыбнулась ему в ответ и ласково погладила его по голове, прекрасно зная, чего он желает. - Ты ждешь сказку на ночь, да? - В ответ он более энергично замахал ручками, улыбка его стала шире, от чего сердце Эмили почти растаяло. - Ты хоть знаешь, что ты единственный мужчина, которому я хочу рассказывать сказки? - Малыш весело загукал. Покачав головой, Эмили тихо начала, с умилением глядя на малыша: - В далёком-далёком царстве жил строгий, но очень мудрый царь. И было у него три сына. Однажды царь очень тяжело заболел и позвал к себе своих сыновей. Он велел им найти лекарство, которое сможет излечить его, потому что его врачи были бессильны. И три храбрых принца, спешно оседлав своих коней, пустились три в разные стороны, дабы найти способ вылечить своего горячо любимого отца.
   Старший сын набрёл на город, где жили опасные разбойники. - Чем больше рассказывала Эмили, тем быстрее успокаивался малыш, а потом он и вовсе затих, внимательно слушая Эмили, и если бы не его возраст, она бы подумала, что он понимает каждое ее слово. Снова улыбнувшись ему, она тихо продолжила: - Старшего принца хотели пленить, не поверив, что он сын царя. Тогда он бросил вызов главе разбойников и победил его в честном бою, за что разбойники сделали его своим предводителем. И все сокровища разбойников теперь принадлежали ему. Царевич вошел в сокровищницу и вдруг увидел небольшую чашу, которая стояла в стороне от всех на каменном выступе. И словно из ниоткуда из нее лилась вода. На вопрос царевича, что это такое, ему ответили, что это чаша с волшебной водой, которая может вылечить любую хворь. Но она лечит только тех, кто чист душой. И еще, до чаши нельзя дотрагиваться рукой, иначе вода полностью высохнет. Обрадовавшись, что нашел, наконец, заветное лекарство, которое поможет его отцу, и уверенный, что донесёт это до дворца, старший царевич просунул две палки меж двумя круглыми ручками, взял чашу, спрыгнул на коня и помчался домой.
   Средний царевич попал в царство кровожадных людоедов, которые убивали своих пленников ради забавы и оставляли себе головы поверженных, как трофеи...
   - Что за страшную сказку вы рассказываете Никки на ночь? - послышался тихий бархатный мужской голос с порога.
   Встрепенувшись от того, что ее застали врасплох, Эмили быстро обернулась, но так и не смогла ничего ответить. Лениво прислонившись плечом к косяку двери и скрестив руки на невероятно широкой груди, у порога стоял отец Ника в одной белой льняной рубашке, тёмных бриджах из оленей кожи и высоких черных сапогах. Было так странно видеть его без свободно сидящего на нем каррика. Но не это поразило ее. Рубашка обтягивала широкие плечи и сильные руки, а бриджи облегали напряженные длинные ноги. Он был довольно высоким мужчиной. И Эмили снова не могла не отметить, как он красив даже со своей многодневной щетиной, которая закрывала почти всё его лицо, ярко выделяя задумчивые серебристые глаза, которые сейчас с опасным блеском смотрели на нее так пристально, что сердце Эмили забилось тревожными ударами. Золотистые волосы растрепались и падали ему на лоб, делая его вид еще более домашним.
   Эмили вдруг поняла, что в нем таится невероятная сила и мощь, которая в любой момент может быть направлена на нее, но это почему то не пугало ее, а жутко волновало. Как так? Почему она не боялась его? Ведь мужчинам было так легко ранить женщину, обидеть и унизить. Они наслаждались своим преимуществом над слабым полом, пытаясь доминировать над ними. Почему тогда стоявший перед ней мужчина не вызывал в ней ни отвращения, ни страха и презрения? Только потому что был отцом этого замечательного малыша?
   Тяжело дыша, Эмили отвернула от него свое лицо, вдруг ощутив себя невероятно одинокой и почти потерянной. Как странно, до сих пор ей было терпимо жить одной. Она была даже в некоторой степени счастлива от этого...
   - Так что же вы всё-таки рассказывали Нику? - тихим голосом повторил он, ожидая ответа.
   Голос, полный любопытства и мягкости. Голос, лишенный жестокости и гнева. Голос, пугающий ее не на шутку.
   - Я рассказывала ему сказку.
   - Да, но можно было рассказывать о мышах или слонах. Разве тема животных больше не актуальна?
   Его вопрос почему-то заставил Эмили улыбнуться. И снова она поразилась тому, что может улыбаться от слов мужчины. Этого мужчины! Хорошо, что он не видел это, потому что она сидела к нему спиной. Ей почему-то не хотелось показывать ему то, что его слова могут заставить ее улыбаться.
   - Ему не важно, о чем я рассказываю. - Эмили с нежностью взглянула на малыша и добавила: - Кажется, ему нравится мой голос. Он успокаивает его.
   "Как и меня" - вдруг подумал Габби, оторвавшись от косяка двери и медленно шагнув в комнату, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
   - А как называется ваша сказка? Никогда прежде не слышал ее.
   - Я... я еще не придумала ей названия, - сбивчиво ответила Эмили, почувствовав, как он приближается к ней. И как при этом сердце бьется всё быстрее.
   - Не придумали? - Габби остановился у подножья кровати, и ему в глаза снова бросилась ее длинная рыжая коса, лежащая на ее спине и переливающаяся одновременно цветом красного дерева и расплавленного золота. Какие странные волосы. - Что значит, не придумали?
   - Я импровизирую, чтобы Ник заснул.
   - Вы умеете сочинять сказки? - Габби был приятно удивлен тем фактом, что у нее оказалась не только живая фантазия. Но и острый ум. И снова он подумал о том, как ей угораздило быть замешенной в похищении Ника. - И что же произошло со средним царевичем?
   - Злой царь велел схватить его и обезглавить. Никто не пришел ему на помощь, и среднего царевича казнили.
   - Как ужасно! Я и не представлял, что в нынешних сказках принято убивать царевичей.
   Эмили снова не смогла сдержать улыбку. По-прежнему не глядя на него.
   - Не всё так ужасно. В тот момент мимо лагеря как раз проезжал старший царевич и, увидев, что произошло, бросился к своему брату. Он успел дать ему воды из волшебной чаши и спас брата, но вода из чаши перестала литься. Она закончилась.
   Габби удивленно приподнял брови, по-настоящему заинтригованный сюжетом этой необычной сказки.
   - И как теперь они могли спасти отца?
   Боже, ему казалось, что его обволакивает не только ее голос, который заставлял его испытывать необъяснимые чувства! Она манила его всем, что делала, тем, что говорила. Это было похоже на помешательство. Или сумасшествие.
   В этот момент она подняла к нему свое прелестное лицо и совсем тихо сказала:
   - Ник заснул.
   У него перехватило дыхание, когда он снова заглянул в ее невероятно яркие изумрудные глаза. Непостижимо, но он едва мог дышать, едва мог владеть собой, когда видел ее лицо. И чем больше он находился с ней, тем сильнее подавался ее притяжению. Черт побери, она притягивала его сильнее ветра! Если он еще пару минут будет стоять здесь и смотреть ей в глаза, он окончательно забудет о том, что ему нужно было сделать.
   Сжав руку в кулак и сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, Габби выпрямился и насупил брови, дабы показаться равнодушным и холодным.
   - Мы выезжаем рано утром после завтрака. - Он развернулся и направился к двери, но у порога остановился и бросил через плечо: - Расскажете свою историю завтра.
  

***

  
   Было раннее утро. За окном всё ещё шёл тихий снег. Легкий ветер нежно подбрасывал крупные хлопья, аккуратно складывая их в небольшие сугробы. В доме стояла приятная тишина. Эмили медленно обернулась к малышу, который сжав своей маленькой ручкой ее палец, сладко спал, прижавшись к ней. Она невольно улыбнулась ему, ощущая в груди щемящую нежность. Он покорял ее с каждым днем всё больше и больше, не оставляя никаких шансов забыть его, даже когда она передаст крошку его матери, а затем уедет. Это событие казалось таким близким, но в то же время таким далеким, что сейчас хотелось думать о чуде обретения, а не потери.
   Испытывая сильную жажду, Эмили еще раз посмотрела на малыша, который даже не пошевелился, когда она осторожно высвободила свой палец, медленно встала с кровати и обложила малыша подушками с обеих сторон. Она надеялась, что он не проснется, пока она быстро сходит на кухню, попьет воды и вернётся. Надев платье и проведя рукой по распустившимся длинным волосам, Эмили решила заплести косу после посещения кухни, иначе потратит драгоценное время. Да и остальные вероятно спят, так что ей не будет неловко появиться перед людьми с распушенными волосами.
   В последний раз взглянув на Ника и убедившись, что он в полной безопасности, Эмили вышла из комнаты и тихо прикрыла дверь. Густые волосы мешали, падая ей на лицо. Привычным взмахом головы она откинула их назад и обернулась. И застыла на месте, увидев в нескольких шагах от себя отца Ника. Она не ожидала увидеть его так рано. Но еще больше она не ожидала увидеть его такого...
   Он побрился! И выглядел таким юным, таким молодым. И таким красивым, что Эмили неожиданно поняла, что затаила дыхание, глядя на него. Высокий лоб, прямые золотистые брови, глубоко посаженный миндалевидные серые глаза, прямой нос и красиво очерченные губы. И еще, он выглядел таким странным. Она не могла понять, что в нем было не так... Неожиданно сердце ее забилось быстрее, а голова стала медленно кружиться, когда она заметила небольшую ямочку на его твердом подбородке. Такая странная, даже знакомая впадинка... Почему ей казалось, что прежде она уже видела такую же? Почему она не могла справиться со стремительным биением своего сердца?
   Он тоже неотрывно смотрел на нее своими чуть расширившимися серебристыми глазам, будто видел ее впервые. Он был в рубашке, расстегнутой у ворота, которая обнажала его шею и верхнюю часть груди, усыпанную золотистыми волосами. Казалось, он весь был сделан из золота. Чуть влажная после бриться золотистая кожа блестела словно после легкого загара. Отец Ника, отец малыша, которого подвергли жуткому испытанию. Невероятно красивый мужчина с золотистыми волосами, серыми глазами и ямочкой на подбородке. И неожиданно странное чувство узнавания медленно охватило ее, заставляя испытывать жар и холод одновременно, парализируя и ужасая.
   В этот момент входная дверь отворилась, в комнату вошел их кучер и подошел к отцу Ника, который теперь пристально смотрел на ее волосы. На ее распущенные волосы.
   - Экипаж уже готов...
   Он резко поднял руку и, не глядя на своего кучера, медленно бросил:
   - Х-хорошо, Робин... Можешь идти.
   Кучер кивнул и, развернувшись, чтобы уйти, быстро проговорил:
   - Да, Габриел.
   И только тогда Эмили, наконец, поняла, кто на самом деле стоит перед ней. Она не могла в это поверить. Не Гэбриел, не Габриель, а именно Габриел, [a], как в слове "чашка". Как такое возможно? Эмили подумала, что бредит. Или до сих пор спит и видит сон. Глаза ее изумленно расширились. Она попятилась назад и прижалась спиной к двери, к опоре, которая поддержала ее в тот момент, когда затряслись колени. Она не могла дышать, не могла двигаться. Боже праведный, но это был именно тот юноша, который некогда заставил ее почувствовать себя по-настоящему красивой и непроклятой. Убедил ее в том, что ей не следует ни красить, ни стричь волосы. Юноша, который выпросил у нее локон волос. Юноша, который подарил ей тот судьбоносный перочинный ножик.
   Ее ввела в заблуждение его густая борода. Вот почему она не сразу узнала его. Вот причина того, почему она всё это время чувствовала себя очень странно, находясь рядом с ним. Неудивительно, ведь и семь лет назад он заставлял ее испытывать те же пугающе приятные, непонятные, но в то же время желанные ощущения. Она не заметила, как вышел кучер. Эмили смотрела в глаза отца Ника, и ей казалось, что она снова сидит под тем самым клёном, в солнечный день. День, когда она еще имела право мечтать. День, когда всё в одночасье рухнуло, и она потеряла всё.
   Грудь вдруг пронзила такая острая боль, что перехватило горло. Эмили с ужасом понимала, что уже не та прежняя девочка, которая много лет назад понравилась ему. Кто полюбил ее волосы. Она была запятнана, она была грязной. И он был ужасно сердит на нее за то, что она была причастна к похищению его сына. Он почти ненавидел ее. Единственный мужчина, который был способен вызывать в ней нечто значительно большее, чем отвращение. Но что он скажет, когда узнает о ее прошлом? Эмили сумела пронести в памяти теплые воспоминания о нем, но жизнь была так жестока, что решила отнять у нее даже и эти единственные светлые крохи. Что у нее останется, если она потеряет и его, своего светловолосого архангела, светлое пятно на фоне мрачных событий, которые лишили ее всего? С чем она будет жить дальше? Что будет согревать ее холодными, одинокими ночами?
   Эмили задыхалась, понимая, что разваливается на части. Она не могла вынести этого. Это было так несправедливо! Так ужасно, что ей захотелось плакать.
   Он вдруг сделал шаг в ее сторону и, скользнув взглядом еще раз по ее волосам, которые, вероятно, узнал, заглянул ей в глаза и тихо спросил:
   - Как тебя зовут?
   У него был такой мягкий, такой ласковый голос, что ей захотелось тут же исчезнуть из этого дома, из этого мира. Мир, который продолжал насмехаться на ней. Но Эмили не могла не ответить. Глубоко в сердце она продолжала наивно верить, что однажды встретит его. И что он узнает ее. И, возможно, захочет подарить ей еще одно светлое, невероятно дорогое для нее воспоминание. Поэтому и ответила. Охрипшим и сдавленным голосом:
   - Эмили.
   Она увидела, как расширились его глаза от потрясения, как он выпрямился затаив дыхание. Она не могла больше находиться рядом с ним. Она не могла больше видеть его. И собрав все свои силы, Эмили открыла дверь и юркнула обратно в свою комнату, быстро закрыв дверь дрожащими руками.
   И только потом на самом деле поняла, что с ней произошло. И что ей предстоит вынести.
  

Глава 4

  
   Эмили!
   Он не мог поверить в то, что услышал. В то, что видел собственными глазами. Как такое возможно? Как это могло быть правдой? Может сознание решило сыграть с ним злую шутку, а слух бессовестно потакал ему? Габби не мог дышать, глядя на стоявшую перед ним девушку. Глядя на Эмили! На ту самую Эмили! Хрупкие воспоминания о которой до сих пор хранились в его памяти и которые внезапно ожили и стали невыносимо терзать его.
   Эмили!
   Он никогда бы не смог забыть это имя. Ни за что не забыл бы девочку, которая сокрушалась по поводу цвета своих волос. Которая так глубоко переживала холодность своих родных. Которая распустила для него свои бесподобно красивые рыжие волосы, и подарила ему локон этих захватывающих волос. Девушка, которая в книге пыталась по суевериям найти ответы на свои вопросы. Которая поделилась с ним самыми своими сокровенными переживаниями...
   Девушка, которая подверглась потом грубому насилию и была изгнана из собственного дома. Семь долгих мучительных лет Габби пытался найти хоть бы слово о ней, надеялся, что хоть кто-то видел ее, кто-то сможет указать или подсказать ему, где ее укрыли от него. Но она исчезла из его жизни. Так, словно она никогда не существовала. Но он никогда не переставал думать о ней! До боли хорошо помнил каждое ее слово, каждый жест, каждый локон переливающихся рыжих волос. Он помнил, как сильно билось его сердце рядом с ней. Как ему было тяжело дышать рядом с ней.
   У Габби вдруг что-то перевернулось в груди, когда он увидел расширившиеся от ужаса глаза девушки, когда Робин обратился к нему по имени. Когда потом сама назвала свое имя. Она узнала его! Она знала точно, кто он такой! Но это почему-то напугало ее так, что она сначала застыла, а потом быстро исчезла за дверью своей комнаты.
   Габби вдруг почувствовал, как болит сердце. От того, что он едва мог дышать. От того, что он был готов броситься за ней. Он поднял руку, желая остановить ее, но ее уже не было рядом. Она испарилась, как дымка. Габби на секунду прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Потрясение, которое он испытал, не могло так скоро отпустить его.
   Эмили!
   Боже правый, как давно он хотел увидеть ее! Как давно хотел увидеть и убедиться, что с ней всё в порядке! И вот теперь он видел её. Видел перед собой экзотическую красавицу, в которую она превратилась за эти семь лет. Которая продолжала заставлять его ощущать то дикое, неконтролируемое волнение, от которого он переставал соображать. Вот почему все это время он не мог спокойно находиться рядом с ней! Вот почему он не мог спокойно смотреть ей в глаза. Эти изумрудные, яркие и пронзительные глаза! Глаза, которые преследовали его во сне и наяву. Глаза, которые он никогда не видел в своих видениях...
   "Я просто... много читаю, и узнала обо всём из книг".
   Такое могла сказать только та Эмили. Его Эмили, которая сидела под клёном и смотрела на него своим волнующим взглядом!
   - Бог ты мой! - простонал Габби, открыв глаза, и, продолжая смотреть на дверь, провел дрожащей рукой по своим слегка влажным волосам.
   Всё в одночасье изменилось!
   Теперь ничего не могло быть, как прежде. Он вдруг очнулся и, наконец, вспомнил, как они встретились. Он ведь нашёл своего племянника в ее доме. В скрытом от людского мира коттедже, где и жила она всё это время. Куда ее сослала жестокая и бессердечная семья. Господи, как Ник оказался у нее? Как она оказалась замешана в похищении Ника?
   У Габби вдруг так сильно закружилась голова, что он даже пошатнулся. Ему показалось, что он сходит с ума. Или уже сошёл. Потому что это не могло быть правдой. Ему хотелось разнести эту проклятую дверь в щепки и оказаться лицом к лицу с ней. Ему хотелось о стольком у нее спросить, о стольком узнать! Но он не смог сделать и шагу. Он просто не мог подойти к её двери. Грудь разрывала такая боль, такой страх и сомнения, что он даже не смог выдохнуть накопившийся в легких обжигающий воздух. Она тоже узнала его, но предпочла скрыться от него. Потому что он взял ее с собой, чтобы сдать властям.
   Боже, в какой капкан он попал? Что с ними теперь будет? Меньше всего на свете он ожидал обнаружить ее своим врагом, но именно в такой позиции они теперь оказались.
   Понимая, что больше не может находиться здесь, Габби развернулся и быстро шагнул к двери, схватив с рядом стоявшего стула свой сюртук. Ему казалось, что если он не сделает глоток свежего воздуха, он просто свихнется. Или его чертовая голова лопнет от боли! Он должен был ненадолго остаться один, подальше от нее, чтобы немного прийти в себя.
   И решить, что делать дальше.
  

***

   Через полчаса Габби снова стоял перед заветной дверью, ощущая в груди невероятное волнение. Хозяева давно встали, завтрак был уже накрыт, но Габби был уверен, что она до сих пор так и не вышла из своей комнаты. Он вдруг застыл, не зная, что сказать ей. Как он посмотрит на нее теперь? Почему даже оказавшись вовлеченной в грязное похищение Ника, она продолжала заботиться о малыше и рассказывать ему на ночь сказки? Для настоящей преступницы это было противоестественно, и всё же...
   Эмили!
   Одно ее имя заставляло его дрожать от сильнейших эмоций, которые так стремительно охватывали его. Сжав руку в кулак, гневаясь на весь белый свет и прежде всего на себя, Габби резко спросил у стоявшей рядом миссис Хилхёрст:
   - Она ещё не выходила оттуда, верно?
   Миссис Хилхёрст покачала головой.
   - Нет, может, она всё ещё спит?
   Не спит она, подумал Габби, тяжело дыша. Она предпочла скрыться от него, чтобы не встречаться с ним. Неужели ей было так неприятно видеть его? Эта мысль почему-то причинила ему неожиданную боль. Не в силах больше бездействовать, он шагнул к двери, но всё же постучался тише, на случай, если только Ник спал.
   - Эмили, - прошептал он, и снова сильная дрожь прошлась по всему телу от прозвучавшего имени. Ощущая непривычное бессилие, Габби привалился к двери, пытаясь дышать ровнее, и более грозно добавил: - Мы выезжаем сразу после завтрака.
   Он стал ждать ответа, прислушался, но за дверь не раздалось и единого звука. Это вдруг так сильно напугало его, что Габби решил, будто ее там нет. Неужели она сбежала? Стукнув кулаком по двери уже громче, он гневно проговорил:
   - Эмили, если ты сейчас же не отзовёшься, я выбью эту чёртовую дверь и войду! Ты меня слышала?
   Он прижался лицом к двери и стал ждать. Одна секунда. Две. Три... Стук его сердца отсчитывал невыносимо долгие мгновения молчания, которые складывались в целую вечность! А потом он услышал. Совсем тихо, еле различимо...
   - Что? - спросил он нетерпеливо, превратившись в слух.
   - Я слышала вас...
   У него еще громче забухало сердце, когда он услышал, наконец, ее голос. Голос той самой Эмили! Господи, как он мог не узнать ее? Габби всем тело прижался к двери и положил ладонь на деревянную преграду, словно стремясь прикоснуться к ней. Желая поверить в то, что это не сон. У него снова стала медленно кружиться голова. Сделав над собой огромное усилие, он более мирно, почти ласково спросил:
   - Что ты слышала?
   - Вы уезжаете после завтрака.
   Он закрыл глаза.
   - "Мы", - мягко поправил он. - Мы уезжаем после завтрака. - Габби с трудом выровнял дыхание и открыл глаза. - Выходи позавтракать.
   У него замирало всё внутри при мысли о том, что он снова увидит ее.
   Увидит Эмили!
   Господи, он действительно не спал?
   - Я не хочу есть...
   Если он стремился убедиться в том, что она не желает его видеть, этого было более чем достаточно. И это снова причинило ему необъяснимую боль. Подавив горечь разочарования, он выпрямился, оторвавшись от уже ненавистной двери.
   - Тебе придётся выйти оттуда. Рано или поздно. - Он не мог уйти, но и не знал, о чем еще поговорить с ней. Но была еще одна темя, связывающая их вместе. Вот только... Боже, их ведь связывал не только малыш! - Как Ник?
   - Хорошо, я уже покормила его, - прошептала Эмили, стоя рядом с дверью и прижавшись к холодной деревянной преграде щекой. У нее так сильно стучало сердце, что она едва могла дышать. Едва могла поверить в то, что всё это происходит на самом деле. И продолжает происходить. Она должна была проснуться у себя в постели в доме тети Альби, потому что это не могло быть правдой. Она не могла стоять так близко к Габриелю. К тому самому Габриелю, которому подарила локон своих волос! Эмили подняла руку и прижала ладонь к двери, мысленно умоляя его исчезнуть! Умоляя уйти... И в то же время не в силах перестать думать о нем.
   - Покормила его, а сама не желаешь завтракать?
   Почему в его голосе слышалось не осуждение, а беспокойство? Эмили сделала глубокий вдох, и тихо добавила:
   - Обычно я не завтракаю...
   "Лжешь" - с невероятной ясностью понял Габби. И еще одно открытие потрясло его до глубины души. Она была готова придумать всё что угодно, лишь бы не выйти оттуда! Не выйти к нему! Но она не могла вечность скрываться там. Как бы сильно не боялась его.
   - Что ж, -произнес он, сдаваясь, и отошел от двери. - В таком случае мы уезжаем через десять минут. - Он скрестил руки на груди, выжидательно посмотрел на дверь и совершено спокойно добавил: - Если ты решишь и дальше прятаться в этой комнате, я приду через десять минут и сам выведу тебя оттуда, в каком бы виде ты ни была. Ты меня слышала, Эмили?
   Ответа не последовало и это еще больше насторожило Габби, который перевёл взгляд на настенные часы и стал считать секунды, складывающиеся в мучительно долгие минуты, когда снова увидит ее. Увидит Эмили!
   У него так сильно колотилось сердце, что становилось всё труднее дышать. И еще труднее ждать. Никогда прежде он не испытывал такого безграничного нетерпения. Такого стремления вновь увидеть кого-то. Он гадал, что произойдет: она выйдет сама или ему всё-таки придется войти к ней? Он был готов почти на всё, чтобы снова взглянуть в ее изумрудные, потрясающие глаза.
   Когда стрелки часов отсчитали последние секунды, возвещая о том, что прошли отведённые десять мину, Габриел выпрямился и шагнул к двери, но застыл на полпути, когда дверь открылась без его вмешательства. Перед ним стояла девушка из его прошлого! Девушка, которая не давал ему покоя целых семь лет! Девушка, мысли о которой терзали его днем и ночью. Габби замер, не в силах пошевелиться. Замерло и его сердце, пока он смотрел на это теперь уже до боли знакомое лицо на тонкие золотистые бровки, белоснежную кожу, чуть вздёрнутый носик, алые по-прежнему манящие губы... Господи, как он мог не узнать ее сразу? - ужасался про себя Габби, перестав дышать. Волнение снова охватило его, когда он попытался заглянуть ей в глаза, но она склонила голову слишком низко, чтобы у него хоть что-то получилось.
   И только тогда он заметил это.
   Она повязала на голову зеленый платок, которым скрыла от него каждый локон своих невообразимо рыжих потрясающих волос! Волосы, которые были предметом разговоров в прошлом. Волосы, которые понравились ему и которые так сильно тревожили её. Волосы, которые могли напомнить им давно ускользнувшее от них прошлое. Прошлое, к которому она, вероятно, не хотела возвращаться. Габби ощутил стеснение в груди, но решил пока не делать ничего. Пока было достаточно того, что они узнали друг друга. Она ведь узнала его? Иначе, почему пряталась в комнате? Почему скрыла волосы платком?
   Он всё же подошёл к ней. Она уже надела свою накидку и для верности наиболее полно укрыться от него надвинула на голову еще и капюшон. Одной рукой она прижимала к груди Ника, а другой держала свой саквояж. Габби осторожно взял у нее саквояж, ощутив исходивший от нее слабый запах сирени, и, испытывая острейшие, неконтролируемые чувства, он хрипло сказал:
   - Пойдём.
  

***

   Эмили было так трудно дышать, что она не смогла возразить, когда он забрал у нее саквояж. Ей было ужасно трудно находиться рядом с ним, но еще тяжелее было смотреть на него. Чего собственно она и не стала делать.
   Всё изменилось так внезапно, что теперь она не представляла, что ей делать, как вести себя с ним, что ему сказать? Столько вопросов и ни одного ответа! Боже, она была в таком отчаянии, что не знала, куда ей деться. Она не могла вернуться домой, не могла оставить Ника. Она не могла поделать ровным счетом ничего. Всё снова встало с ног на голову, и снова она лишилась возможности управляться с некой подобий жизни, которую вела до его появления.
   Поблагодарив Хилхёрстов за теплый прием, она вышла во двор и увидела Габриеля, стоявшего возле совсем другого, ничем не примечательного черного экипажа, который ждал их. И снова ощутила странный бег своего сердца. Что в нем было такого, от чего ей становилось не по себе рядом с ним? Почему именно этот мужчина вызывал в ней эти непонятные, сложные и недопустимые чувства? Она не хотела прежнего волнения, не хотела ничего из того, что снова могло ввергнуть ее в пучину отчаяния, из которой было так немыслимо сложно выбираться, а потом искать крохи желания вернуться к жизни, в которой не было ничего желанного. Это был ужасный путь.
   Поправив капюшон, она шагнула к экипажу, прижав к груди Ника, но сердце снова затрепыхало в груди, когда она оказалась возле его хмурого отца. Он протянул ей руку, чтобы помочь. Эмили застыла, боясь прикоснуться к нему. Любое мужское прикосновение было невыносимым для нее. А его прикосновения были еще и опасны. Ужасно опасны...
   Она хотела сама взобраться в экипаж, когда услышала голос над ухом:
   - Не глупи, Эмили. Подножка очень скользкая, и ты можешь упасть. Возьми меня за руку.
   Почему теперь его голос звучал с нескрываемой нежностью, от которой дрожь прокатилась по всему телу? Почему он сказал, что может упасть она? Почему ее судьба тревожила его больше, чем благополучие собственного сына? Почему, ради всего святого, именно он оказался тем самым юношей, который подарил ей самые дорогие сердцу воспоминания?
   Тяжело дыша, она всё же подчинилась, положив свою руку на его ладонь. Дрожь стала сильнее, сердце застучало быстрее. Она остро почувствовала тепло его руки, которое согрело ее оледеневшие пальцы. Почему ей не было противно от его прикосновений? Почему вместо того, чтобы отпустить его руку, ей захотелось еще чуток подержать его?
   Сделав глубокий вдох, она быстро взобралась в экипаж и села на теплое сиденье, прижав к себе малыша. Эмили усилием воли подавила все те чувства, которые ей не следовало испытать, и отвернулась от своего попутчика, который устроился напротив, и они тронулись в путь.
   Путь, который непонятно, к чему приведет их обоих.
   Они ехали вот уже два часа. Два часа молчаливого пути. Сначала это задевало Габби, потому что она жестоко игнорировала его. А ведь некогда охотно делилась с ним своими переживаниями. Потом он решил терпеливо ждать мгновения, когда же она заговорит сама, но видимо сила ее воли была намного сильнее его, потому что она так и не произнесла ни слова. И ни разу не посмотрела на него с тех пор, как вышла из комнаты.
   Габби мог бы рассердиться на нее. Но если раньше это удавалось ему с большим трудом, теперь ему было совершенно невозможно сердиться на нее. На Эмили!
   "Оказывается, в Англии существует немало суеверий и примет, в которые люди охотно верят... Есть поверье, что если утром в волосах окажется пёрышко от подушки, значит, в вас кто-то влюбился..."
   Странно, почему он вдруг вспомнил именно эти давно сказанные ею слова? Габриел снова посмотрел на сидящую напротив девушку, которая усиленно делала вид, будто занята малышом. Будто Габриеля вовсе не существует. Всю дорогу она укачивала Ника, что-то неслышно шептала ему и пыталась себя хоть чем-то занять, чтобы не смотреть в другую сторону. Глядя на ее нежный профиль, Габби вдруг испытал острое желание обнять ее и убедиться, что она настоящая. И неожиданно для себя он медленно улыбнулся, ощущая странное удовлетворение в груди. Рядом на самом деле сидела Эмили! Та самая Эмили! Это было больше того, что он желал все эти семь лет...
   В этот момент она резко выпрямилась, глядя в окно. И они оба совершенно точно расслышали, как заурчал чей-то живот. Габби попытался не улыбнуться шире. Девушка застыла, гневно сжав свои побелевшие губы. Он вдруг понял, что не может винить ее за ее поведение. Всё так резко переменилось. Еще вчера они были чужими друг другу. И знали, кто они такие: преступница и каратель. Но теперь... После того, как они узнали друг друга. После того, через что им обоим пришлось пройти...
   Габби медленно выпрямился, снова подавляя желание обнять ее, прикоснуться к ней...
   - Как давно у тебя вошло в привычку не завтракать?
   И снова его мягкий голос прошелся острым лезвием по ее обнаженным нервам, причиняя ужасную боль. Эмили сжала руки на коленях и еще больше отвернулась от него, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
   - Не ваше дело.
   Что еще она могла сказать? Возможно, она была груба, резка и бестактна, но ничего не могла поделать с собой. Она не знала, о чем говорить с человеком из своего прошлого, которому так много рассказала о себе. Помнит ли он хоть что-нибудь из того рассказа?
   - Возможно, ты права, - спокойно произнес он, - но я бы не хотел, чтобы ты морила себя голодом.
   И снова искренняя забота в его голосе поразило Эмили настолько, что ей стало даже страшно. С какой стати ему проявлять столько беспокойства по отношению к преступнице, которую вез к судье? Она не хотела, чтобы о ней беспокоился мужчина. Ведь мужчина не способен ни на что хорошее. Она не желала, чтобы о ней беспокоился Габриел.
   - Моя судьба не должна вас заботить, - снова резко бросила она, не глядя на него.
   И с замиранием сердца почувствовала, как он подался вперед. К ней.
   - Ошибаешься, - почти миролюбиво заверил он, взяв с сиденья рядом стоявшую корзину. В этот момент у нее снова заурчало в животе, и на этот раз Эмили покраснела до корней волосы, почти ненавидя себя за эту слабость. Как бы она хотела, чтобы всё это оказалось страшным сном и всё исчезло! Но никто не исчез: ни Ник, ни тем более его хмурый отец, который должен был, как любой другой мужчина уже отругать и осудить ее за резкость. Ведь так поступали все мужчины, разве нет? - Это собрала нам в дорогу миссис Хилхёрст. Покушай немного, - сказал он, протянув ей корзину, и незаметно отобрал у нее Ника. - А пока что малыш побудет у меня.
   Сбитая с толку, голодная, растерянная Эмили не оставалось ничего другого, как последовать его совету. Именно совету. Он не приказывал, не настаивал. Он просил ее покушать! Будто на самом деле тревожился о ней. Эмили предпочла не анализировать его поведение. Ведь мужчины всегда ведут себя непредсказуемо. И если он решит потом по-настоящему проявить свой истинный характер, ей следует быть сытой и готовой, чтобы достойно встретить его нападки.
   Положив на освободившиеся колени корзину, Эмили краем глаз заметила, как мужчина с безграничной нежностью прижал к груди своего сына. И снова невозможно было отрицать ту любовь, которую он испытывал к своему ребенку! Поразительно, но такого мужчину она видела впервые!
   У Ника были такие же глаза, как у его отца, и возможно цвет волос как у матери. Эти мысли почему-то огорчили Эмили еще больше. Ощущая неестественную подавленность, и не понимая причину этого, она откинула крышку корзины, но не смогла удержаться от вопроса.
   - Как полное имя вашего сына?
   Габриел удивленно вскинуло голову и, приподняв золотистые брови, внимательно посмотрел на нее.
   - Моего сына? - переспросил он, не достаточно уверенный, что правильно понял ее вопрос.
   - Да, вы называете его Ник. Это уменьшительное от Николас или от средневекового имени Колин?
   Его поразили две вещи. То, что она, как и много лет назад продолжала удивлять его своим острым умом. И то, что она решила, будто Ник его сын. Задав свой вопрос, она при этом выглядела такой напряженной, такой грустной. Почти несчастной. Это тронуло Габби до глубины души и снова вызвало желание обнять ее. Чувствуя гулкие удары своего сердца, и пристально следя за ней, он, наконец, ответил на ее невысказанный вопрос.
   - Ник не мой сын.
   И получил настоящий подарок, потому что Эмили повернула к нему голову и посмотрела, наконец, на него своими завораживающими зелеными глазами. Габби почувствовал, как перехватывает дыхание. Сейчас она выглядела такой же изумленной, как утром, когда узнала его. Она ведь узнала его? Он так хотел, чтобы она узнала его!
   - Но... - проговорила Эмили, пытаясь остановить быстрые удары своего сердца, когда заглянула в его сверкающие серебристые глаза. Такие знакомые, светящиеся лаской и нежностью! Она так давно мечтала еще раз ощутить на себе этот неповторимый взгляд. Но именно сейчас испытала настоящую боль от того, что исполнилась давняя мечта. - Но у него ведь ваши глаза.
   Габби вдруг ощутил головокружительную радость от того, что она обратила внимание на его глаза. Интересно, она помнила цвет его глаз или заметила это только сейчас?
   - У него глаза матери, моей сестры, - с еле заметной хрипотцой произнес он, не в силах отвести от нее свой взгляд. Эмили же это удалось сделать с невероятной легкостью, что немного даже напугало его, явив ему то, насколько он бессилен перед ней. Габби не мог понять, какое чувство завладело им: чувство разочарования или облегчения. - У меня нет детей. У меня нет и жены...
   - О, - прошептала Эмили, отвернувшись от него, не понимая, почему ей вдруг стало так легко от его слов. И почему так внезапно прошла грусть? - И как же полное имя вашего... племянника?
   Неужели она все это время думала, что Ник его сын? Взглянув на малыша, он тихо произнес:
   - Николас. - Он осторожно провел пальцами по лобику Ника, который спал у него на коленях. Такой кроша! Такое значимое для многих существо! Так много смысла было вложено в имя этого ребенка. Габби вдруг ощутил в груди знакомую черную муку, когда совсем тихо добавил: - Его назвали в честь нашего отца.
   Эмили не смогла сдержаться и еще раз посмотрела на него. Лицо его было серьезным, а глаза с такой грустью смотрели на малыша, что стало немного не по себе. И голос его прозвучал так печально... Создавалось такое ощущение, будто ему было трудно говорить об этом. Неужели ему больно? Мужчинам может быть больно? Эмили не знала, что и думать. Словно он был не из этого мира. Не из того мира, где мужчины постоянно пытались унизить женщин и причинить им боль при любых обстоятельствах, доказывая, что они имеют на это полное право. Неужели мужчины могут чувствовать?
   Он вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими пугающими грустными глазами, а потом тихо добавил:
   - Ника назвали в честь нашего покойного отца.
   Эмили не знала, что и сказать, глядя в серые глаза мужчины, который был способен испытать самую настоящую боль. Боль от потери. От потери того, кто что-то значил для него. Поразительно, но снова он появился в ее жизни для того, чтобы доказать, как она заблуждалась все эти годы. Эмили так сильно ненавидела всех мужчин, что перестала обращать внимания на них. Но невозможно было не обратить внимания на боль в глазах Габриеля. И это настолько сильно тронуло ее, что невольно сжалось сердце. У нее сжалось сердце по вине мужчины! По вине того самого Габриеля, которого она и не надеялась снова увидеть. По вине мужчины, который на миг явил ей свою боль.
   - О, - только и смогла произнести Эмили, чувствуя, как сжимает невольно приподнявшуюся руку. Рука, которая готова была устремиться к нему. Как такое возможно? Чтобы она захотела по собственной воле прикоснуться к мужчине! Эмили резко выпрямилась. - Простите... Мне так...
   Но он не дал ей договорить. Габби сам не знал, почему заговорил об этом. Но в взгляде Эмили было нечто такое, что заставило его признаться в самом сокровенном. И он вдруг понял, что не сожалеет об этом. Удивительно, если учесть, что он никогда ни с кем не обсуждал покойных родителей.
   - Лучше покушай, пока Ник спит.
   И снова забота в его голосе поразила Эмили. Она хотела выразить ему, как ей жаль услышать о потери его отца. Она действительно испытывала сострадание к нему. К той боли, которая так внезапно появилась в его глазах и так же быстро исчезла. Она не понимала его. Она не знала, кто он такой на самом деле. И как ей теперь вести себя с ним. Почему у нее вдруг сжалось сердце от того, что она увидела боль мужчины? Только ли потому, что однажды она показала ему свою боль, и он утешил ее? Или в самом этом акте было нечто большее? Нечто гораздо более значимое?
   - Но я... - хотела было возразить Эмили, но на этот раз произошло кое-что другое.
   Он протянул руку и накрыл ее сжатый кулачок, прикоснулся к той самой руке, которая секунду назад готова была по собственной воле потянуться к нему. Это было невероятно. Это было так трогательно. И вместе с тем так опасно! Он сжал своей теплой ладонью ее пальцы, и Эмили внезапно ощутила желание заплакать. Грудь вдруг пронзила такая боль, что сдавило в горле. Потому что его пожатие, его прикосновение дало ей то, что не мог дать никто другой. Дало ей шанс поверит в то, что не всё потеряно для нее. Он словно удержал ее от падения в пропасть. В очередной раз.
   Это было слишком опасное прикосновение. Оно могло разрушить все те преграды, которые на протяжении семи лет она выстраивала вокруг своего разбитого сердца.
   - Лучше покушай немного, - проговорил Габби, не веря в то, что она, наконец, позволила ему прикоснуться к себе. И она не отдернула руку. Не отпрянула от него. Она позволила ему держать ее руку. - А потом я дам тебе Ника, и ты сможешь нянчиться с ним столько, сколько захочешь.
   Он вдруг увидел, как потемнели ее глаза, как чуть заметно задрожала ее нижняя губа. Габби узнал выражение этих глаз. Ей было больно. Боль он видел в ее глазах еще тогда, семь лет назад, когда сидел под кленом и слушал ее рассказ. Сейчас она позволила ему не только дотронуться до себя. Она на миг позволила ему увидеть свою боль. И позволила ему утешить себя. Даже, несмотря на то, что еще утром пряталась от него. Много лет назад она с такой же доверчивостью поведала именно ему о своих тайнах. О том, что не знал никто, кроме него. Боже, Габби почувствовал, как дрожат руки, и колотиться его бедное сердце!
   Это было нечто большее! Между ними воцарилось то, что напугало их обоих. Но это было необходимо. Чтобы они перестали делать вид, будто совершенно чужие друг другу.
  

Глава 5

  
   Когда вечером они остановились на ночлег, Эмили была доведена настолько, что у нее разболелась голова. Утешало лишь решение, к которому она в итоге пришла: как бы прошлое ни связывало их, она должна делать вид, будто они незнакомы. Так ей будет легче вести себя с ним. Так будет легче скрывать свои чувства и объяснить некоторое из вновь появившихся. Так она могла бы притворяться, что ничего не почувствовала, когда он прикоснулся к ней. Так было легче прогнать образ страдающего мужчины с потемневшими серыми глазами, когда он заговорил о своем покойном отце.
   Так будет легче притвориться, будто ее жизнь не летит в пропасть.
   Еще утром, в какой-то безумный момент, когда он посмотрел на нее расширившимися от потрясения глазами, ей на секунду отчаянно захотелось, чтобы он узнал ее. Может с этим в ее жизнь вернулось бы нечто чудесное, чего она была лишена. Но едва наваждение прошло и сознание прояснилось, Эмили поняла, как сильно заблуждалась. Она умерла бы от унижения, если бы он узнал ее. Если бы он узнал, что с ней произошло после того, как она ушла с той поляны...
   Он не должен узнать ее! Ведь их почти ничего не связывало, кроме той мимолетной встречи. И, кроме того, когда все это закончится, ему снова придется исчезнуть из ее жизни, так же как и ей. Так, словно ни его, ни этого очаровательного малыша вовсе и не существовало. Эмили с тоской посмотрела на Ника, не представляя, что с ней будет, когда она передаст малыша его матери. Что бы ни произошло, она должна с этим справиться. Как до сих пор справлялась со всеми своими несчастьями.
   Семь лет назад он разглядел в ней нечто хорошее, во что заставил поверить и её. А что теперь он видел, глядя на нее? Как он посмотрит на нее, когда узнает, что с ней произошло? Возненавидит ли ее так же, как ненавидела себя она сама? В голове вдруг прозвучал жестокий голос Найджела, который с беспощадной безжалостностью придавил ее к земле, наматывая на руку ее распущенные волосы, и хрипел ей в самое ухо: "Твои волосы... Они сводят меня с ума!"
   Что бы ни говорил в прошлом Габриел, ничто не убедит ее в том, что она не проклята. Она была проклята с самого рождения. Но так и не сумела понять, почему.
   В Престоне экипаж свернул на Элден-Драйв и остановился во дворе небольшой гостиницы. Габриел вышел из него, повернулся и протянул руку, выжидательно глядя на нее. Эмили чувствовала себя настолько разбитой, что даже не хотела смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему. Но он снова не оставил ей выбора.
   - Эмили, - послышался его мягкий, слишком мягкий голос, в котором, однако скрывалась небывалая решительность и сила, - если ты не обопрешься о мою руку, ты никогда не выйдешь из этого экипажа. Надеюсь, ты хорошо подумаешь, прежде чем принять решение.
   С неистово колотящимся сердцем Габби внимательно следил за ней, ожидая мгновения, когда снова почувствует ее руку в своей. Мысль о том, что он прикоснется к ней, волновала его так, что он стал еле заметно дрожать.
   После того, как она покушала в карете, они больше ни о чем не говорили. Молчание, воцарившееся между ними, отгородило их обоих друг от друга, отдалив окончательно. Тогда Габби решил дать ей время прийти в себя. Они оба пережили небольшое потрясение от того, что узнали друг друга...
   Но ведь она узнала его?
   Им нужно было понять, что делать дальше. Но теперь... Теперь он с поразительной ясностью понял, что ничему больше не позволит встать между ними. Особенно ей самой. Эта мысль была невыносима и причиняла ему ужасную боль. Но Габби не собирался сдаваться. Он должен был сделать всё возможное, чтобы вернуть и заново завоевать ее доверие. Габби понимал, какая это непростая задача, но только на таких условиях он мог бы продолжить с ней путешествие.
   - Эмили... - мягко позвал он ее, глядя на ее грустный профиль.
   Она вдруг выпрямилась и совершенно неожиданно протянула ему малыша.
   - Вы можете его подержать?
   Габби всё же взял Ника, гадая, зачем она это сделала, но недолго ему пришлось пребывать в недоумении. Она сделала это для того, чтобы избежать его прикосновений! Габби был поражен тем, с какой лёгкостью она обвела его вокруг своего изящного пальчика. На секунду он потерял бдительность, и она сумела обставить его. Но ее находчивость почему-то не огорчило его, а наоборот, вызвало его улыбку. Потому что она продолжала оставаться той дерзкой и смелой девушкой, которую он повстречал семь лет назад.
   Когда она встала рядом с ним, Габби посмотрел на ее склоненную голову и снова почувствовал, как перехватывает дыхание. Будь он проклят, если еще раз позволит ей так безбожно обмануть себя!
   - Пойдем, - сказал он, развернувшись, и направился к гостинице. Позади он слышал хруст снега под маленькими сапожками. Слава богу она послушалась и последовала за ним. Когда они вошли внутрь, Габби обернулся и вручил ей малыша. - Подожди меня здесь, я скоро вернусь.
   Эмили безропотно подчинилась, слишком растерянная, чтобы сопротивляться. Ее снова сбивало с толку его поведение. Другой мужчина на его месте давно бы разозлился на нее. Возможно, даже ударил бы за непослушание, когда в экипаже она обыграла ситуацию против него. Почему он вел себя именно так, а не иначе? Почему он был так снисходителен с ней, заботлив и даже чуток? Почему не кричит на нее? Не ругает и не наказывает?
   Она смотрела, как он подошел к стойке и кивнул хозяину гостиницы, как стал с ним быстро разговаривать. Пугающие мысли внезапно отступили в сторону, и Эмили вдруг подумала, как он вырос за эти семь лет, как возмужал. Боже, он стал таким красивым мужчиной! Она никогда не надеялась, что снова хоть бы раз увидит его. И снова сердце ёкнуло в груди, когда он быстро обернулся и посмотрел на нее. Невероятно, но он продолжал оставаться для нее единственным человеком, единственным мужчиной на свете, который мог заставить ёкнуть ее сердце!
   Она отвернулась от него, боясь собственных мыслей, которые были недопустимы. Которым было не место и не время. И не услышала, как он подошел к ней. Ей нужно было держаться от него как можно дальше. Нужно было держать себя в руках всего несколько дней, пока она не вручит малыша его матери. А потом она исчезнет. Исчезнет из жизни Габриеля, у которого не было ни детей, ни жены. И этот факт нисколько не должен был волновать или беспокоить ее.
   Эмили вздрогнула от легкого прикосновения к своему плечу и резко обернулась. Рядом стоял Габриел и как-то странно смотрел на нее. Необычный блеск в его глазах так сильно смутил и напугал ее, что у нее замерло сердце. Она хотела скинуть с плеча его руку, но он сам к ее облегчению сделал это. Потом кивнул на лестницу и устало произнёс:
   - Нам туда.
   Напряженная до предела и взвинченная, она всё же направилась в сторону лестницы и стала подниматься на второй этаж, прижимая Ника к колотящемуся сердцу. Когда она оказалась на пустой лестничной площадке, Эмили снова почувствовала прикосновение к своему локтю.
   - Наши комнаты в правом крыле, - послышался мягкий голос Габриеля.
   И это неожиданно вывело ее из себя. Она устала бороться с дрожью от его прикосновения, от мурашек, которые постоянно пробегали по телу от звука его голоса, устала подавлять бешеный стук своего сердца. Устала гадать, когда же он проявит свою истинную, жестокую, как у всех мужчин, натуру. Эмили резко обернулась к нему и почти гневно выпалила:
   - Не смейте прикасаться ко мне!
   Он был так удивлен ее словам, что какое-то время просто смотрел на нее. Габби знал точно, что не сделал ничего предосудительного. И тем более не причинил ей никакого вреда. Тогда что могло так сильно разозлить ее? Или напугать? Она выглядела действительно напуганной, когда отступила назад. Весь день он провел в невероятном напряжении, пытаясь держать себя в руках и одновременно понять ее, но это получилось у него так же хорошо, как вернуть самообладание.
   Шагнув к ней и пытаясь быть рассудительным, он заговорил тихим голосом, чтобы не потревожить малыша:
   - Эмили, я буду прикасаться к тебе тогда, когда посчитаю нужным.
   Почему вдруг от его слов ее глаза округлились от ужаса? Почему это снова причинило ему боль? Почему она застыла, словно ожидала именно такого ответа?
   - Вы не посмеете! - еле дыша проговорила она, еще теснее прижав к себе Ника.
   Малыш пошевелился и проснулся, глядя своими заспанными глазами то на дядю, то на Эмили.
   - И кто меня остановит? - в тон ей произнес Габби, продолжая смотреть в глубины ее глаз и пытаясь найти там ответы на вопросы, которые не давали ему покоя.
   Жгучее разочарование вызвало горечь во рту. Если она хотела обличить его истинную натуру, ей удалось это сделать в мгновение ока. Но почему это не принесло никакого удовлетворения? Почему убедившись, что он способен на примитивную жестокость, она ощутила не торжество, а боль и обиду на всех? Пытаясь сохранить остатки своего достоинства, она смело встретила его пристальный взгляд и твердо заявила:
   - Вы собираетесь вернуть Ника его матери, а меня доставить к судье. Так делайте же свое дело, а меня не смейте трогать!
   Габби вдруг обнаружил, что не может сердиться на нее. Он устал так, что закрывались глаза. Он сделал глубокий вдох и снова ощутил еле уловимый запах сирени. Нежный аромат девушки, которая приходила в ужас от его прикосновений. Которая семь лет назад подарила ему локон своих волос.
   Которая продолжала так много значить для него.
   Он устало открыл глаза и посмотрел на ее застывшее лицо.
   - Я не хочу с тобой спорить. Лучше идите в ту комнату, вторая дверь справа. Скоро придут и затопят камин. Спокойной ночи.
   И снова Эмили была поражена его реакцией. Он не пытался сдержать свой гнев, она видела это. Он вообще не сердился на нее. А ведь она сделала все возможное, чтобы разозлить его. Ей было невыносимо пребывать в неведении и ждать, когда же он проявит себя настоящего. Когда же он превратиться в мужчину, способного причинять боль? Но едва ей казалось, что настал переломный момент, как ее попытка тут же разбивалась о нечто такое, чего она не встречала до сих пор. Чего не понимала. Она была бессильна понять стоявшего перед собой мужчину.
   Эмили развернулась и медленно шагнула к отведенной ей комнате, мечтая поскорее спрятаться там. От всего мира. От своего прошлого.
   И прежде всего от Габриеля.

***

   Глядя на развёрнутую на столе карту, Габриел провёл рукой по своему лицу, ожидая ощутить уже привычную колючую щетину, но позабыл, что утром успел побриться. Неужели это было нынче утром? Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он увидел Эмили с распущенными волосами. Как сидел с ней в карете, как она позволила притронуться к себе и сжать ей руку. А потом она накричала на него, запрещая прикасаться к себе. Словно она была в ужасе от этой перспективы. Габби не хотел пугать ее, внушать страх или обидеть. Боже, он не мог видеть ее грусть, ее боль! Он хотел обнять ее, утешить...
   Он не мог думать ни о чем, кроме нее. Это походило на сумасшествие. Он начинал терять голову, как и семь лет назад. А этого нельзя было допустить по той простой причине, что похитители Ника могли и вероятно уже пустились за ними в погоню, чтобы вновь завладеть бедным крошкой. Габби должен был сохранить ясность ума, чтобы суметь противостоять негодяям. Он был обязан защитить Ника. И Эмили, которая по какой-то непостижимой причине оказалась вовлечена в это грязное дело.
   Он умирал от желания узнать, что связывало ее с похитителями Ника. Каким образом у нее оказался Ник? Было невозможно допустить мысль о том, что она могла добровольно участвовать в планировании и похищении Ника. И ведь он не мог пойти к ней и заставить ее признаться во всем. Так он ничего не добьется, а еще больше настроит ее против себя. А еще, когда он оказывался рядом с ней, когда заглядывал в изумрудные глаза, он забывал обо всем на свете.
   Никогда прежде ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств, как Эмили. Это было так странно, так волнующе. И так значимо. Один ее взгляд был способен бросать его то в жар, то в холод. Нежный голос вызывал сильнейшую дрожь во всем теле. Он жаждал прикоснуться к ней, обнять, провести пальцами по нежной коже лица. Убедиться, что она настоящая...
   Столько неконтролируемых и обескураживающих чувств! Почему именно ей была дана власть так сокрушительно влиять на него? Она была загадкой, тайной для него, которую он так и не сумел постичь. Единственным существом на земле, кого он не мог увидеть в своих видениях! Поэтому он так отчаянно цеплялся за воспоминания, чтобы не потерять ее.
   Вздохнув, Габби попытался сосредоточиться на карте. Он так сильно устал, что слипались глаза. Но ему нужно было решить, какой дорогой им предстоит вернуться домой. Сидящий напротив Робин хмуро смотрел на хозяина, а затем ткнул пальцем на карту.
   - Мы не поедим через Пенинскую дорогу?
   - Нет. - Габби покачал головой и выпрямился на стуле. - Похитители Ника понимают, что мы должны как можно скорее ускользнуть от них, и что выберем кратчайший путь, свернув на Лидз. Но мы двинемся по южной дороге, через Бирмингем и Оксфорд. - Он провел пальцем по карте, прочертив оговоренный маршрут. - Мы объедем Лондон южной стороной и через Кройдон доедем до Соулгрейв-корта, до которого будет всего тридцать миль езды.
   - Но так больше времени уйдет на дорогу, - удивился Робин.
   - Всё равно мы едем слишком медленно из-за занесенных снегом дорог. Кроме того, мы не можем путешествовать по ночам, дабы не подвергать опасности жизнь малыша... - И Эмили, мысленно добавил он про себя. - Нельзя рисковать ночными поездками и быстрой ездой. Наша основная задача - доехать до места назначения целыми и невредимыми, вернее целым и невредимым доставить домой Ника. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
   - Хорошо, - кивнул в знак согласия Робин. - Это разумно, милорд.
   - Мы не будем останавливаться в крупных городах, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Чем незаметнее мы будем, тем лучше для нас.
   - Это будет не так-то просто сделать с ребенком и женщиной, - проговорил недовольно Робин, сделав ударение на последнем слове.
   Габриелю это ужасно не понравилось, но он воздержался от замечания.
   - Ты прав. - Габби поднялся, взял карту и стал складывать ее. - Я что-нибудь придумаю, а пока не спускай глаз со всех приезжих и держи ухо востро. Надеюсь на твою бдительность, потому что сегодня я выжит как лимон...
   - Конечно, милорд, - с готовностью произнес Робин и тоже встал. - На этот раз ни один негодяй не проскользнёт мимо меня.
   Он говорил о том случае, когда незаметно от всех похитили Тори.
   - Хорошо... - Габби полез в карман сюртука, который накинул на спинку стула, и достал запечатанное сургучом письмо. - Я написала Тори и Себастьяну о том, что нашел Ника. Им нужна эта новость. Надеюсь, это поддержит их до того мгновения, когда мы вернёмся домой. Проследи, чтобы он был на пути в Соулгрейв-корт.
   - Непременно. Я так рад, что мы нашли малыша! На долю милорда и миледи выпало немало горестей.
   - Надеюсь, это самое последнее, что им приходиться выносить.
   Габби с особой остротой ощущал боль своих близких. Он знал совершенно точно, когда страдал кто-то из его семьи. Он знал заранее обо всех их мучениях, а затем подвергаться этим мучениям. Переживал всё вновь и вновь в своих видениях. Габби боялся, что это рано или поздно сведет его с ума. Или убьет, настолько сильно это овладевало им. Так сильно, что он был абсолютно бессилен что-либо сделать ради собственного спасения.
   Но не смотря на это, Габриел был особенно близко со своей средней сестрой Викторией. Габриел безумно любил и Кейт, и Алекс, но с Тори его связывало не только удивительное сходство, но и необычная душевная связь. Иногда она смотрела на него так, словно знала обо всех его тайнах и страданиях, но, разумеется, это было не так. Именно благодаря этой нерушимой связи и своим видениям ему удалось отыскать Ника.
   И теперь никому он не позволит приблизиться к малышу. Но, черт побери, головная боль, которая была предвестником самого худшего, напугала его гораздо больше, чем он на это рассчитывал.
   - Робин, - тихо позвал он Робина, который собирался покинуть комнату. - Будь рядом... У меня скверное предчувствие, что скоро все повториться...
   Он прижал пальцы к вискам, и Робин догадался, о чем он говорит.
   - Так скоро?
   В этот момент в дверь постучали, а потом в комнату вошли две служанки с подносами, нагруженными едой. Ощутив нарастающий голод, Габби подумал об Эмили. Покушала ли она? Или продолжает свою упрямую голодовку? Он вдруг решил, что должен непременно поужинать с ней. Вероятно, она не захочет его видеть, но он ни за что не отступится.
   Эта мысль оживила его настолько, что усталость мигом прошла. Испытывая небывалое воодушевление и волнение, он провел рукой по спутанным волосам и тихо сказал:
   - Просто будь рядом. Я не хочу пугать... Эмили.
   - Хорошо.
   Робин вышел из комнаты, а за ним исчезли и служанки. Оставшись один, Габби посмотрел на еще одну дверь, которая соединял его номер с другим. С номером Эмили. Предстоящая встреча с ней творила с ним невероятные вещи. Поразительно, но с момента возвращения домой, впервые он испытывал настоящую, почти головокружительную радость.
   Габби искренне надеялся, что его письмо успокоит Тори и Себастьяна. Он надеялся, что Алекс смогла своими снадобьями помочь Тори прийти в себя. Младшая сестра обладала удивительной способностью лечить людей настоями из всевозможных растений, к которым питала особую любовь. Некогда заядлая садовница, она превратилась в настоящую знахарку, способную творить чудеса. Ведь ей однажды даже удалось спасти жизнь своего будущего супруга.
   Но с тех пор, как Алекс, Тори, и верная, преданная семье Кейт покинули Клифтон-холл, Габби не представлял, как ему вернуться в опустевший дом. Он всегда боялся одиночества. Того, что оставшись наедине со своим проклятием, он будет окончательно поглощен им. Но впервые Габби не желал думать о возвращении домой, о своем проклятии, и тем более о своем одиночестве.
   Потому что он уже не был один. Потому что рядом находилась Эмили! Одно это вытеснило из головы все остальные мысли.
   Медленно улыбнувшись, Габби решительно шагнул к заветной двери, чувствуя непривычное волнение в груди.
  

***

  
   Комната, лишённая всяких изысков и помпезности, в которой ей предстояло переночевать, вполне устраивала ее. Внутри находились диван, круглый стол, небольшой камин и удобная мягкая кровать. Она никогда не жаловалась на жизнь, и теперь собиралась принять всё то, что помогло бы ей отгородиться от всего остального мира.
   Успокоившись настолько, что смогла сосредоточиться на книге, Эмили тихо читала лежащему рядом Нику, который должен был скоро заснуть. Она с нетерпением ждала того мгновения, когда скинет с себя платье, заберется под одеяло и сможет, наконец, заснуть. Когда сможет позабыть о том, что произошло за этот один невероятно длинный день.
   Она посмотрела на малыша, который внимательно следил за ней. Его серые глазки вновь вызвали совершенно ненужные воспоминания о другом человеке. Которого она приняла за его отца. Но как оказалось, у Габриеля не было ни жены, ни детей. Поразительно, как часто за вечер она возвращалась к этим мыслями. К совершенно недопустимым и запретным.
   Внезапно взгляд малыша переместился куда-то в сторону. А потом он широко улыбнулся своей очаровательной беззубой улыбкой, которая всегда покоряла Эмили. Но не на этот раз. Ощутив странное беспокойство, Эмили проследила за взглядом малыша и застыла, увидев недалеко в проеме приоткрытой двери прислонившегося к косяку Габриеля, который, засунув руки в карманы бриджей, с улыбкой смотрел на малыша. У нее внезапно подпрыгнуло сердце и перехватило дыхание. У него была такая теплая и обаятельная улыбка, что невозможно было отвести от него взгляд. В очередной раз она подумала о том, как сильно он изменился и каким невероятно красивым мужчиной стал.
   Встрепенувшись, она пришла в себя от этого неожиданного вторжения и, быстро взглянув на входную дверь, вновь посмотрела на Габриеля.
   - Как... как вы оказались здесь? Что это за дверь?
   Он оттолкнулся плечом от косяка, вытащил руки из карманов и перешагнул порог. Эмили вздрогнула, быстро вскочила на ноги и, резко захлопнув книгу, прижала к бешено колотившемуся сердцу.
   - Это дверь, соединяющая наши смежные комнаты, - сказало он с таким необычным дружелюбием, что Эмили стало совсем не по себе.
   Ей не понравилось то, что он без предупреждения прервал ее уединение, вторгся в ее личное пространство. Тревога нарастала, а его присутствие еще больше усиливало его.
   - О, - выдохнула она, пытаясь найти причину, чтобы прогнать его. Чтобы защититься от него. - Что вы хотите?
   Он определенно что-то хотел, раз явился к ней. Да еще без сюртука и жилета. Он выглядел почти по-домашнему, сняв шейный платок и расстегнув две верхние пуговицы рубашки. Эмили изо всех сил старалась не смотреть на его обнаженное горло и золотистую кожу, которая была так дерзко выставлена напоказ.
   Дядя Ника улыбнулся шире, от чего ямочка на подбородке стала более заметной, и шагнул к ней. У Эмили чуть не остановилось сердце, когда он встал прямо перед ней.
   - Я хотел повидать племянника перед сном.
   Ну конечно! Зачем же еще он бы пришел сюда? Но почему Эмили показалось, что это не главная причина? Дядя Ника обошел ее и склонился над лежащим на кровати малышом. Тот загукал и, увидев дядю, стал радостно махать ручками. Эмили повернулась к ним, стараясь держать мужчину в поле зрения на случай, если тот вздумает сделать нечто иное. Но он не делал пока ничего предосудительного или с умыслом. Он наклонился и поцеловал малыша в розовую щечку.
   - Как ты поживаешь, мой ангел? - тихо заговорил он, взяв малыша за обе крохотные ручки. - Я смотрю, ты не устал ни капельки? Как же ты будешь спать ночью, если спал всю дорогу в экипаже?
   Эмили была удивлена тем, что, даже доведя его своей резкостью, он все же не обозлился, а продолжал источать ту теплоту и нежность, которые вызывали в ней опасные чувства.
   - Я почитаю ему до тех пор, пока он не уснет, - посчитала нужным произнести Эмили, глядя на широкую спину дяди Ника.
   Он вдруг повернул голову и, продолжая улыбаться, посмотрел на нее. И снова Эмили почувствовала, как сильнее забилось сердце, когда она увидела ямочку на его подбородке. Боже, он не имел права улыбаться ей так нежно особенно после того, что она наговорила ему! Ей было трудно дышать. Ей было трудно отогнать от себя чувство вины...
   И его ямочка... Ей казалось, что она будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
   - А если он не уснет? - Дядя Ника выпрямился и снова встал перед ней. Такой высокий, такой красивый! - Может, мне лучше забрать его к себе, чтобы ты смогла отдохнуть?
   Эмили ошеломленно уставилась на него, не веря своим ушам. Ей хотелось тут же возразить против того, чтобы у нее отнимали малыша. И еще, ей хотелось спросить, почему, ради всего святого, почему он продолжает беспокоиться о ней, а не о своем племяннике? Ведь ему должно быть все равно, что с ней станется. Должно быть все равно!
   - Я не думаю... - начала было она, но он внезапно прервал ее совершенно другим вопросом.
   - Ты ужинала?
   Эмили не могла понять, что он хочет от нее.
   - Что?
   Его голос был по-прежнему нежным, когда он спросил:
   - Ты ужинала? - Он вдруг окинул комнату изучающим взглядом и отметил на столе опустевшую тарелку и лежащую рядом ложку. - Ты покормила Ника молоком.
   - Конечно, покормила! - с вызовом проговорила она, не терпя в его голосе сомнения относительно того, что она не заботиться о малыше.
   Он снова посмотрел на нее. И снова улыбнулся так, что неожиданно задрожали колени. Что за странность!
   - Я не сомневался, что ты покормишь его.
   - Да? И что же тогда вызвало в вас сомнение?
   - То, что ты проигнорируешь зов собственных потребностей. - Когда Эмили от изумления не нашлась с ответом, он поспешно добавил: - Я вижу, что ты не успела поужинать сама. Но это легко исправить, потому что я сам еще не покушал. И раз в моей комнате накрыли восхитительный ужин, я бы хотел разделить его с тобой.
   Эмили продолжала изумленно смотреть на него, уверенная, что неправильно поняла его. Он приглашает ее на ужин? Просит разделить с ним трапезу? Он, мужчина, который должен наказывать ее, а не поощрять? Это было так странно, так неожиданно, что какое-то время она просто смотрела на него, не понимая тех чувств, которые нахлынули на нее. От его слов. От его улыбки. От его близости. Ей казалось, что она находится в совершенно другом месте, в другом мире.
   - Вы... вы хотите, чтобы я поужинала с вами? - едва слышно прошептала Эмили, продолжая прижимать к груди книгу.
   Он вновь засунул руки в карманы и склонил голову набок. И выглядел при этом так захватывающе красиво, что у нее снова перехватило дыхание.
   - Весьма самонадеянно с моей стороны сделать такое предложение, да?
   В первый раз в жизни Эмили приглашали на ужин. И делал это не просто мужчина. Это был Габриел! Тот самый юноша, который так много сделал для нее. Хотя вряд ли догадывался об этом. И ей вдруг отчаянно захотелось согласиться. Но она не имела права. Опустив голову, она тихо пробормотала:
   - Я не могу...
   - Хорошо, - почти радостно кивнул Габриел и выпрямился. Он обошел ее и направился к смежной двери их комнат. Внезапно Эмили ощутила укол такого сильного разочарования, что сдавило в горле. Она уже готова была повернуться и остановить его - пусть даже не представляла, как ей это придется сделать, - но он сам остановился и посмотрел на нее. - Я совсем упустил из виду, что неприлично приглашать девушку в комнату, где она будет одна с холостым мужчиной, но ведь у нас есть Ник. - Он озорно посмотрел на племянника и добавил: - Он побудет с нами, а я пока перенесу в твою комнату наш ужин.
   Сделав свое ошеломляющее заявление, он быстро скрылся за дверью. Эмили стояла на месте и смотрела в пустой проем двери. Невероятно, но он был твердо намерен разделить с ней свой ужин! Она не знала, что и думать. Эмили была растеряна, сбита с толку. И была ужасно напугана! Но в то же самое время она не могла отрицать, что перспектива поужинать с Габриелем неприятна ей.
   Во что она позволила себя втянуть на этот раз?
  

***

  
   Добившись своего, Габби встал возле свободного стула у накрытого стола и посмотрел на застывшую у кровати девушку. Она неподвижно стояла там до тех пор, пока он не перенес весь ужин в ее комнату. Она выглядела такой растерянной, подавленной и слегка напуганной, что у него невольно сжалось сердце.
   "Милая, - подумал он, глядя на нее. - Я ни за что на свете не обижу тебя. Подойди ко мне".
   - Прошу, - проговорил он, выдвинув для нее стул и выжидательно глядя на нее.
   Она продолжала сжимать в руке книгу, которую совсем недавно читала Нику. Это так сильно тронуло его, что снов защемило в груди. Эмили! Та самая Эмили, которая обожала книги! Именно такой он и помнил ее. Милой, очаровательной, прекрасной девушкой с невероятно рыжими, потрясающими волосами. Которые она снова явила его взору, сняв, наконец, ненавистный зеленый платок, вероятно потому, что не ждала его. И Габби очень надеялся, что она больше никогда не наденет проклятый кусок шелка.
   Она колебалась, словно ее приглашали ужинать с самим дьяволом. Он видел, как ей непросто находиться в его обществе. Но у нее нет выбора, бессовестно подумал Габби, понимая, что еще не скоро уйдет отсюда.
   - Эмили, - мягко позвал он ее , отметив при этом, как она вздрогнула. - Я могу ждать тебя целую вечность, но боюсь, наш ужин не сможет перенести такой долгий срок.
   Она поборола какое-то внутреннее чувство, понял Габби, когда повернулась и положила книгу на небольшой столик возле кровати. Затем заботливо укрыла Ника, подложила по обе его стороны подушки, и только после этого шагнула к нему. У него снова забарабанило сердце, когда она оказалась рядом с ним. Невероятно близко. Легкий запах сирени снова заполнил его ноздри, вызывая совершенно неожиданные ощущения. Аромат обволакивал и заставлял думать вовсе не о предстоящем ужине. Габби усилием воли взял себя в руки, стараясь сохранить ясность ума в столь важный для них обоих момент.
   Он помог ей сесть, а потом, обогнув стол, присел сам, желая себя хоть чем-то занять, чтобы ненароком не прикоснуться к ней. Он был безумно взволнован. Боже, спустя семь лет она стала для него еще большим искушением!
   Она сидела на стуле очень прямо, так, словно проглотила палку. Габби хотелось погладить ее по спине и успокоить, заверить, что он не обидит ее.
   - Вина? - тихо спросил он, взяв бутылку белого сухого вина, и снова увидел, как она вздрогнула. Будто сидела на иголках. Ее сковало такое напряжение, что даже дружелюбие не было способно успокоить ее. А наоборот, казалось, это еще больше усиливает напряжение.
   - О нет, - тут же покачала она головой, стараясь не смотреть на него.
   - Я сам не любитель распивать спиртное, но уверен, форель будет намного вкуснее, если мы запьем ее бокалом хорошего вина. Ты не возражаешь?
   Чуть помедлив, она снова покачала головой, но теперь это было хорошим знаком. Габби наполнил их бокалы вином. Им несказанно повезло, что в столь отдаленной гостинице были поданы вкуснейшие блюда. На столе были и хорошо сваренные овощи, и форель с золотистой корочкой, и креветки, и несколько сортов сыра. Настоящий праздник живота, подумал Габби, но, взглянув на притихшую Эмили, понял, что самое главное блюдо стоит вовсе не на столе.
   - Что ты будешь есть?
   Он был уверен, что если сам не заговорит, она вообще не вздумает нарушить молчание. Однако ее недружелюбный настороженный вид не пугал Габби. Он понимал, почему она ведет себя так. Но он хотел показать ей, что ему можно доверять. Как она доверилась много лет назад. Интересно, он сможет вернуть себе ее доверие? Почему-то именно эта мысль огорчила и вместе с тем, полностью захватила его.
   - Я... я возьму немного картошки, - проговорила она, потянувшись к тарелке с румяной картошкой, посыпанной зеленью.
   - О, ты обязательно должна попробовать форель. - Он бесцеремонно положил ей на тарелку кусочек прожаренной рыбы. - И вот эти креветки. - Рядом с рыбой устроилась большая порция маленьких бледно-розовых креветок. - Они очень вкусные.
   На секунду Эмили подняла голову и ошарашено посмотрела на него. У нее был такой удивленный взгляд, что было трудно определить: ее смутило его желание накормить ее креветками, или просто желание накормить? И Габби даже в голову не пришло, что она впервые в жизни ужинала с мужчиной, который ко всему прочему еще и ухаживал за ней за столом.
   Молча кивнув, она нацепила на вилку одну креветку, и хотела было поднести ко рту, но Габби внезапно остановил ее.
   - Подожди. - Ее взгляд на этот раз чуть дольше задержался на нем. Габби вдруг почувствовал, как заколотилось его сердце. И начинали дрожать руки. Когда она так пристально смотрела на него своими завораживающими глазами, он забывал, что должен был сказать. Сделав глубокий вдох, он пришел в себя и, взяв ложку с черным соусом, потянулся к ней через небольшой стол. - К-креветки будут особенно вкусными, если немного залить их соевым соусом.
   Он накапал черного соуса на бледную креветку и посмотрел на Эмили. Ничего не сказав, она отправила в рот сдобренную пищу и стала медленно жевать. И пока она постигала вкус новой пищи, менялось выражение ее лица. И выражение лица Габриеля, который не мог отвести взгляд от ее розовых, чуть влажных губ, которые двигались в некоем особом ритме, маня и завораживая так, что его резко бросило в жар, а на лбу выступила испарина. Боже правый, еще семь лет назад он жаждал прикоснуться к этим губам, а теперь, по происшествию стольких лет это желание стало просто нестерпимым! У него снова начала кружиться голова и перехватывать дыхание.
   - В-вкусно? - еле слышно пробормотал он, не в состоянии думать ни о чем, кроме губ Эмили.
   Какое счастье, что она не поняла, что с ним твориться! Иначе никогда бы в жизни не ответила ему. Но она ответила. К его большому облегчению.
   - Д-да, очень.
   У нее тоже дрожал голос, но Габби не посмел подумать над причиной этого. Ему было достаточно того, что она сидела рядом. Что она не шарахалась от него. Он не имел права портить то хрупкое равновесие, которое установилось между ними.
   Принявшись за еду, они какое-то время молча кушали, потом Габби откинулся на спинку стула и снова посмотрел на Эмили. Она уже выглядела более расслабленной, даже щеки порозовели, что несказанно обрадовало его. Возможно, из-за нескольких глотков вина, подумал он, и с трудом подавил в себе желание погладить ее заалевшие щеки.
   - Что ты читала Нику, когда я вошёл к вам в комнату?
   Она не вздрогнула на этот раз. Не замерла. Габби вдруг ощутил безграничное счастье только от того, что она больше не боялась его. По крайней мере, сейчас. Аккуратно положив на стол вилку, она взяла бокал с вином и сделала робкий глоток.
   - Я читала ему историю древнего мира.
   Такого ответа Габби явно не ожидал. Он попытался скрыть свое удивление, чтобы не обидеть ее. Снова в памяти всплыли давно сказанные слова:
   "Девушки такие же люди, как мужчины и, поверьте, совершенно не лишены любопытства".
   Интересно, что бы она сказала, если бы он напомнил ей эти слова? Неужели она не узнала его? - в сотый раз гадал он, мучаясь от любопытства.
   Взяв бокал со своим вином, он задумчиво повертел в руках хрупкую ножку, продолжая смотреть на Эмили.
   - А историю какого древнего мира ты читала ему?
   К его удивлению и облегчению, она откинулась на спинку стула и почти расслабилась, глядя на мерцающую жидкость в своем бокале.
   - Историю древнего Египта.
   Ее ответ еще больше удивил Габби, и если раньше он считал ее удивительной девушкой, то теперь полностью был в этом уверен.
   - Почему Египет?
   - Что?
   Она взглянула на него так растеряно, будто не поняла, о чем он говорит. Что сбило ее с мыслей?
   - Почему ты предпочла всем историям историю Древнего Египта?
   Он внимательно следил за ней, подмечая каждое изменения, каждую деталь этого хрупкого образа. Ее лицо расслабилось, уголки губ, этих потрясающих губ, которые не давали ему покоя, чуть приподнялись, словно в улыбке.
   - Египет самое развитое и богатое царство древнего мира. По крайней мере, на мой взгляд.
   Габби медленно выпрямился на месте.
   - А как же шумеры с их изобретенным колесом?
   - Я ведь сказала, "на мой взгляд". Я не говорила "в отличие от других".
   Габби не смог сдержать улыбки. Она действительно была потрясающей девушкой.
   - Значит, по твоему мнению, Древний Египет больше всех заслуживает внимания, так?
   - На мой взгляд, у них самая захватывающая и интересная история. Особенно история 17-ой династии фараонов.
   Габби попытался сделать вид, будто не ошеломлен слышать такое от девушки. И решил вести самую обычную беседу, хотя в ней не было абсолютно ничего обычного.
   - Ах, эта печально известная династия, - протянул он обыденным тоном.
   И к его удивлению Эмили подалась вперед и пристально посмотрел на него.
   - Вы слышали о 17-ой династии?
   Габби тоже подался вперед, облокотившись о стол и глядя на самое обворожительное лицо на свете. В самые умные и невероятно притягательные зеленые глаза. Она смотрела на него так, будто хотела, чтобы он поговорил с ней об этом. Будто никогда ни с кем она не обсуждала фараонов Древнего Египта. И Габби захотел исполнить ее тайное желание. Хотел порадовать ее тем, что было так важно для нее.
   - Конечно, слышал, - сказал он, подперев рукой подбородок и поглаживая свою ямочку, как делал всякий раз, когда особенно остро волновался. - Как же мне не знать правившего много лет назад великого политика и религиозного реформатора Эхнатона?
   - Да, - она вдруг грустно покачала головой. - И его сын, Тутанхатон, который умер таким молодым и не оставил после себя ни одного наследника.
   У Габби округлились глаза.
   - Может, ты хотела сказать Тутанхамон?
   - Да нет же, - вновь она покачала головой, от чего неяркий свет свечей заиграл в ее волосах, заставляя их переливаться точно пламя. - Его называли Тутанхатон, потому что его отец реформатор сверг влияние бога Амона, заменив культом Атона, и вместе с тем поменял и собственное имя Аменхотеп на Эхнатона, что значит "угодный Атону". По тем же соображениям он дал имя своему сыну, но позже, когда Эхнатона не стало, его сын решил вернуть культ бога Амона, посему и сменил сове имя на Тутанхамона.
   Габби потрясенно смотрел на нее. Этот странный разговор внезапно вернул его в прошлое, туда, где он с такой же увлеченностью пытался рассказать ей особенности произношения имен на разных языках. Боже, он так часто хотел вернуть те мгновения! Так часто жалел, что они были безвозвратно потеряны для него. Но теперь, в эту самую секунду он вдруг поверил в то, что можно вернуть не только те мгновения! Эмили была начитанной и умной девушкой. В ней таилось то, что было опасно не только его разуму, но и бедному сердцу, которое сжалось от мучительной тоски. Теперь он был окончательно убежден в том, что она полностью вернулась в его жизнь.
   - О, - только и сумел произнести Габби. И чтобы не спугнуть ее тем, что был поражен ее начитанностью, снова вернул себе беспечный тон. - Только ли благодаря реформам Эхнатона ты считаешь историю Древнего Египта достойной внимания?
   - Не только.
   - И давно ты увлекаешься историей Древнего Египта?
   - С тех пор, как услышала про Сфинкса, которого отыскал и раскопал Наполеон. По крайней мере, он сделал что-то полезное для всего человечества: вернул интерес к изучению утраченных древних сокровищ.
   Габби вдруг подумал, что совершенно не знает ее. Он внимательно смотрел на нее, желая узнать о ней всё. Абсолютно все тайные желания, мысли, мечты, предпочтения в истории.
   - Какие сокровища ты имеешь в виду?
   Она не заметила блеска в его глазах, не расслышала нетерпения в его голосе. Казалось, она вообще не обращала на него внимания, поглощённая своими мыслями.
   - Я имею в виду мудрость древних народов, их историю, нравы, быт и несомненно язык. Благодаря тем же французам нашелся единственный источник, который дал шанс Шампольону прочитать обведенные картушем иероглифы. Я много читала о нем из газет, о том, как пару лет назад ему удалось-таки расшифровать этот непостижимый язык. А ведь в языках и таится всё сокровище человечества.
   Габби был так сильно потрясен, что какое-то время не мог произнести ни слова. Она в точности повторила его любимую фразу, которую он почти всегда машинально произносил, доказывая важность языков. И он не мог поверить, что именно Эмили сказала это. Возможно, в устах любой другой девушки это могло бы показаться абсурдом, но только не в случае с Эмили.
   Это было поразительно!
   - Как давно ты проявляешь интерес к языкам? - едва слышно молвил он, пристально следя за ней.
   Она вдруг встрепенулась, поставила бокал с недопитым вином на стол и выпрямилась. Блеск в глазах потух, будто он спросил о чем-то недозволенном.
   - Я... я люблю историю, а не языки... - Голос ее дрожал. Прежнее напряжение вернулось, понял Габби. Она вдруг повернула голову к Нику и совсем тихо добавила: - Он заснул.
   Это был больше, чем сигнал. Она давала понять, что разговор окончен. Ужин окончен. Что ему пора убраться отсюда. Габби не хотел, черт побери, он не хотел уходить, не узнав, с каких это пор она стала интересоваться языками. Ведь именно об этом она и говорила. До тех пор пока он не задал вопрос. Вопрос, который мог бы вернуть их к прошлому. К общему прошлому, к которому она явно не хотела возвращаться.
   Прежняя радость и воодушевление испарились. Габби вновь ощутил неприятную горечь во рту. Она поддалась на его уговоры и разделила с ним ужин, но не позволила подойти к себе ни на йоту. Это было больше, чем поражение. Но ведь если она уступила ему один раз, значит, могла бы сделать еще одно исключение. Габби ухватился за эту мысль, когда вставал.
   Девушка тоже встала, стараясь не шуметь. Она потянулась к тарелкам, но Габби мягко остановил ее.
   - Оставь, я сам уберу всё...
   И снова она посмотрела на него так, будто у него выросла вторая голова. Почему? Что он такого сказал? Покачав головой, Габби бесшумно перенес посуду в свою комнату и, когда уже собирался закрыть смежную дверь, он посмотрел на одиноко стоявшую у камина Эмили, и испытал почти болезненное желание подойти и обнять ее. Прижать к своей груди и поцеловать, наконец, эти манящие губы. Она выглядела такой грустной, такой одинокой. И такой желанной. Боже, как он сможет перебороть себя и не прикоснуться к ней, пока они совершают путешествие домой?
   - Эмили? - тихо позвал он ее, умоляя взглянуть на себя.
   Она подняла голову и посмотрела на него. Глаза ее мерцали в свете камина, притягивая и лишая покоя.
   - Да? - совсем тихо отозвалась она.
   - Спасибо, - молвил он, улыбнувшись ей.
   Глаза ее удивленно расширились.
   - За что?
   Она действительно не понимала, какое искушение являла собой. И что значило ее сегодняшнее временное отступление
   - За чудесный ужин.
   Она не нашлась с ответом. И Габби вдруг понял, что она смущена его благодарностью. Эмили не думала, что он может поблагодарить ее за то, что она позволила ему некоторое время провести вместе? Ему следовало чаще благодарить ее.
   - Спокойной ночи, - сказал он и медленно прикрыл дверь.
   Но услышал в ответ дрожащее:
   - С-спокойной ночи и вам...
   Если раньше он чувствовал себя уставшим, то теперь ни о каком сне не могло быть и речи. Габби достал из внутреннего кармана сюртука свой исписанный блокнот, угольный карандаш и устроился у камина, решив заняться единственным делом, которое могло бы на время отвлечь его от мыслей об Эмили. Но переводы иностранных текстов на английский так и не успокоили ни его тревожное сердце, ни метавшуюся душу.
  

Глава 6

  
   Это было большой ошибкой. Эмили ругала себя, как только могла. Не следовало ей ужинать с ним. Не следовало ей соглашаться на это. Это было настоящим безумием. Подумать только, она ужинала с мужчиной! С отцом... вернее, с дядей Ника! С неженатым дядей малыша, за которым она должна была ухаживать в первую очередь. О чём она только думала, соглашаясь на это? Вернее, она и не соглашалась на ужин, он сам не оставил ей выбора. Но ей следовало проявить большую твердость и отправить его обратно в ту самую комнату, которая соединялась с ее комнатой.
   Боже правый, Эмили до сих пор дрожала, вспоминая его мягкий голос, необычный блеск мерцающих серебристых глаз! Блуждающую улыбку на красиво очерченных губах. Почему ей становилось так жарко, когда она думала о его губах? Ей вовсе не следует думать об этом. Прежде всего, она должна думать о Нике! А вовсе не...
   Но она позволила втянуть себя в предприятие, из которого ничего хорошего не могло получиться. Он увлек ее, казалось, безобидной беседой, но потом... Он был так галантен, ухаживал за ней, сам накрыл на стол! Боже, она впервые видела мужчину, который мог накрывать на стол! Разве такие мужчины существовали? Он напоил ее вином, и тепло напитка так сильно согрело ее, что она разговорилась. Было так необычно сидеть перед мужчиной, беседовать с ним о самом любимом и пить терпкое вино. Эмили ощутила себя даже немного счастливой. От того, что кому-то есть дело до ее пристрастий, что кому-то может понравиться ход ее мыслей. Кого-то не пугали эти самые мысли...
   Как не напугали и семь лет назад, когда она рассказывала ему о суевериях и кострах инквизиции. И об архангеле Гаврииле.
   Эмили сжала руки в кулаки, пытаясь проглотить ком в горле. Ей было ужасно больно. И обидно. За то, что дядя Ника на какое-то время заставил ее почувствовать так, как она не имела права чувствовать себя. Ведь ее жизнь была лишена всякого смысла, всяких надежд. Всего. Ей не должно было быть хорошо в его обществе. В обществе мужчины. Любого мужчины. Она не должна была желать этого общества. Она не должна была наслаждаться его голосом, светом в серых глазах, странной близостью, которая успокаивала и в то же время безумно волновала. Когда-то она сравнила его с архангелом Гавриилом, а ведь он и вчера, расслабленный с растрепанными золотистыми волосами походил на вестника богов. Который нёс людям нечто чудесное, нечто дорогое и бесценное. Который мог дать ей нечто большее, чем беспросветное существование.
   А потом она ляпнула про языки, и очарование вмиг развеялось. Потому что это вернуло их в прошлое. Прошлое, которое она любила и ненавидела одновременно. Которого боялась и тайно желала. Это было так опасно, что она ужасное перепугалась. Эмили до смерти боялась, что он узнал ее. И что может заговорить об этом. Она не хотела, чтобы он узнал ее. Не хотела, чтобы он даже думал об этом! Она умерла бы со стыда, если бы он узнал, что с ней сталось.
   Поэтому она не имела права соглашаться на ужин! Впредь ей стоит держаться от него как можно дальше. Но на долю секунды, до того, как ошеломить ее своей благодарностью, - а ведь прежде ни один мужчина в жизни ни разу не благодарил ее за что бы то ни было, - она почувствовала к нему ответную благодарность. За то, что он заставил ее ощутить то самое хрупкое, желанное, казалось, потерянное навсегда, но безумно дорогое тепло, какое она ощутила семь лет назад, сидя под клёном. Которое разливалось в груди и согревало все тайны уголки ее души.
   Эмили готова была расплакаться, но усилием воли взяла себя в руки. Ей было больно. Ужасно больно и обидно. Неужели с нее не было достаточно того, через что она прошла? Неужели кому-то понадобилось отобрать у нее эти дорогие крупицы воспоминаний, которые подарил ей Габриел семь лет назад? Кому теперь нужны ее страдания? Кто от этого выиграет на этот раз? Ее семья отреклась от нее, она не была больше для них обузой. Общество отказалось от нее. Она была никому не нужна...
   И всё же...
   И всё же он угостил ее вкуснейшим ужином, накапал на ее креветку соевым соусом, улыбался ей и поддерживал разговор, который многие посчитали бы ересью. Сам же потом убрал со стола и пожелал ей спокойной ночи. И это после того, как она разозлила его на лестничной площадке.
   Кем на самом деле был дядя Ника? И почему ей была так важна каждая его улыбка, предназначенная ей?
   Она должна думать о нем прежде всего, как о человеке, который намеревается сдать ее судье, который в свою очередь несомненно решит повесить ее. В данный момент, такая участь казалась ей более желанной, чем дружелюбное и радушное настроение дяди Ника.
   Настроившись на нужный лад, хмурая и подавленная, Эмили вышла из номера, держа одной рукой свой саквояж, а второй прижимала к груди Ника. И едва она подняла голову, как увидела стоявшего в коридоре и поджидающего их дядю Ника. Он внимательно смотрел на нее, и когда их глаза встретились, он улыбнулся ей так мягкой и нежно, что все воздвигнутые до этого барьеры с головокружительной легкостью рухнули. Эмили внезапно стало ужасно больно от того, что она была не в силах бороться с этим непостижимым человеком.
   Он медленно подошел к ней и осторожно взял из ее руки саквояж.
   - Доброе утро, - послышался его тихий, уже такой знакомый и такой приятный низкий голос, что Эмили ощутила легкую дрожь в коленях. От обиды и досады она была готова заплакать, поэтому, склонив голову, она промолчала и ничего не ответила.
   И он тоже промолчал, не сделав ни единого замечания, что еще больше усугубило ситуацию. Развернувшись, он пошел к лестнице. Она молча последовала за ним, пытаясь побороть тяжелые удары своего сердца. Эмили понимала, что поступает несправедливо, ведь он не сделал ничего плохого. Но не могла поступить иначе.
   Ведя с собой эту жестокую борьбу, девушка вышла во двор и огляделась. Недалеко стояло несколько экипажей, и она не узнала среди них тот, в котором они ехали вчера.
   - Наш экипаж стоит в правом углу, вон там, - сказал Габриел, будто прочитав ее мысли, и показал в нужную сторону.
   Эмили хмуро посмотрела на очередной ни чем непримечательный черный экипаж, заправленный тремя крупными лошадьми.
   - А со вчерашним экипажем что-то стряслось?
   - Нет, мы просто сменили его на другой, на случай, если за нами последуют... ваши друзья.
   Его слова так сильно задели ее, что Эмили резко повернулась к нему и почти гневно выпалила:
   - Они мне не друзья!
   Она внимательно смотрела на него, выискивая в серебристых глазах или чертах лица непременно появляющуюся жестокость, ведь она снова посмела перечить ему, да еще в такой дерзкой манере. Но черты его лица не изменились, глаза не потемнели от гнева, а задумчиво сузились. В ответ он так же внимательно смотрел ей в лицо, словно что-то пытался там найти, а потом тихо спросил:
   - Что тебя связывает с ними? Кем они приходятся тебе?
   Почему он не сердится на нее? Эмили уже никак не могла найти объяснений его поведению. Уставшая от постоянного анализа того, что, кажется, невозможно понять, доведя себя всю ночь размышлениями о том, что она должна, а что ей не следует делать, Эмили развернулась и бросила через плечо:
   - Не имеет значения.
  

***

  
   Как же она заблуждается, думал Габби, глядя на притихшую Эмили, сидящую напротив. Они снова ехали в полном молчании, и на этот раз Габби понимал, почему она вела себя с ним так. Удивительно, но он точно знал, что она отгородилась от него, - а в этом уже не было сомнений, - только потому, что вчера позволила себя на некоторое время расслабиться и сбросить с себя маску замкнутой и чопорной незнакомки. Видимо, он слишком близко подобрался к ней, к ее мыслям, к ее желаниям и чувствам, и она, чтобы обезопасить себя, снова спряталась в своей раковине, полностью игнорируя его. И чем дружелюбнее он был с ней, тем сильнее закрывалась она. Габби вздохнул, прикрыв на секунду глаза.
   Он не изменит поведения, как бы сильно она не отгораживалась от него. Рано или поздно, но ей придется поверить в то, что он не обидит ее. И еще, она должна будет признаться, что ее связывает с похитителями Ника. Он едва сдержался утром, чтобы не остановить ее и снова не задать волнующий вопрос. То, что ее что-то связывало со злодеями, не вызывало никакого сомнения. Это безумно огорчало его, ведь она даже не давала никакого намека на то, чтобы догадаться о роде этой связи. Но почему она не хочет ничего говорить? Ведь Габби уже давно отбросил в сторону тот факт, что она могла бы планировать похищение Ника, могла быть добровольной участницей этого кошмара. Тогда что?
   Он должен был узнать об этом, чтобы суметь защитить ее, когда придет время. Теперь о намерении сдать ее судье не могло быть и речи. Он не мог отпустить ее даже, если бы она сама попросила его об этом. Он должен был узнать, что она скрывает. И еще, он не мог отпустить ту самую Эмили. Не сейчас, не тогда, когда он только стал обретать ее. Он хотел узнать ее, узнать о каждой ее мысли, обо всём том, что она знала о древних сокровищах, об Эхнатоне, о языках, о ней самой. Узнать о том, как она всё это время жила одна. Он не мог отпустить ее, не поцеловав эти манящие и лишающие покоя губы. Боже, он не смог бы отпустить ее, и сомневался, что будет способен сделать это, когда, наконец, поцелует ее. Особенно после того, как отведает вкус ее губ.
   И снова он вынужден был томиться в неведении, пристально следя за Эмили и гадая, что же она скрывает от него. Она снова сидела предельно прямо и старалась не смотреть в его сторону. Ему казалось, что дотронься до нее, и она рассыпается от напряжения. Сердце внезапно сжалось от мучительной нежности к ней. Как же ей дать понять, что он не враг ей, что он не обидит ее? И как заставить ее поверить в это?
   О том, чтобы заговорить снова об истории, не могло быть и речи, потому что она была невероятно сообразительной и легко могла бы догадаться, почему он это делает. Нужно было избрать другую тактику, чтобы добраться до нее. Добраться до ее сердечка и смягчить ее.
   - Эмили, - тихо позвал он, заметив, что Ник все это время сладко спал, лежа у нее на коленях.
   Она вздрогнула и резко повернула голову к нему. И снова Габби испытал мучительное желание обнять ее. Кажется, это желание совсем скоро сведет его с ума.
   - Да? - ответила она так тихо, что он лишь по шевелению ее губ понял, что она заговорила.
   Взгляд снова задержался на ее нежных розовых губах, и Габби почувствовал, как становится жарко внутри экипажа. Боже...
   - Ты не проголодалась?
   Она смотрела на него так, будто он спросил у нее, какое расстояние отделяет Землю от Солнца. И ведь возможно, она бы ответила на этот вопрос, а не на первый.
   - Что?
   Габби медленно выпрямился на месте.
   - Почему тебя всякий раз удивляет мой вопрос о том, хочется тебя кушать или нет?
   Она опустила голову и сжала руки. Габби не надеялся даже получить от нее ответ. Особенно искренний. Но она удивила его. В самое сердце.
   - Меня удивляет то, что вы желаете заботиться о преступнице.
   Да, он был прав, причина ее настороженности все же была. Да еще какая! Она продолжала считать себя преступницей, хотя всячески заботилась о Нике. Она считала себя преступницей, но не желала выдавать тех, кто втянул ее в это опасное дело. Габби мог бы признаться, что уже не думает о ней ни как о преступнице, ни как о похитительнице Ника. И уже тем более сожалеет, что первый день вёл себя с ней так грубо. Но она не поймет его мотивы, а он не хотел, чтобы она еще больше отгородилась от него.
   - Эмили. - Габби снова увидел, как она вздрогнула, потому что его голос прозвучал очень мягко, даже нежно. Откашлявшись, он спокойно проговорил: - Все те, кто находятся рядом со мной, зависят от меня, и я несу за них ответственность.
   - Я разрешаю вам не делать этого по отношению ко мне.
   Габби едва сдержал улыбку.
   - И всё же я не могу выполнить твою просьбу, потому что у меня другие представления об ответственности и обязательствах.
   Она подняла к нему свое сосредоточенное лицо. Такое красиво и такое притягательное, что у Габби в очередной раз перехватило дыхание.
   - Вы... вы не понимаете, - вымученно пробормотала она с таким грустным выражением лица, что у Габби снова сжалось сердце. - Вы не должны.
   На этот раз Габби не сдержал улыбку. Но чтобы не смутить ее еще больше, перевел взгляд на Ника, будто улыбка предназначалась ему.
   - Поверь мне, я знаю, что делать. - В этот момент малыш проснулся и посмотрел на него своими очаровательными глазками. - Добрый день, мой золотой. Надеюсь, хоть ты проголодался? - Племянник на этот раз был полностью на его стороне, потому что широко улыбнулся ему своей беззубой улыбкой и радостно замахал крошечными ручками. - Вот и славно, дружище. - Габби снова взглянул на Эмили. - Мы сделаем остановку, чтобы пообедать, и у тебя будет возможность накормить этого крохотного ангелочка, не трясясь в движущемся транспорте.
  

***

  
   Подумать только, она просила его не заботиться о себе! Но что она могла сказать ему тога? Она действительно не хотела, чтобы он был добр и внимателен к ней. Эмили уже не могла отрицать, что это действительно самая искренняя и ничем не завуалированная доброта. Поразительно, но мужчины были способны на доброту! Затаив дыхание, Эмили была вынуждена признать, что ужасно обрадовалась, когда обнаружила это качество у Габриеля. У того самого Габриеля! Который убедил ее в том, что у нее "бесподобные" волосы! Волосы, которые она сегодня не повязала платком.
   Они остановились во дворе небольшого домика, где жила очередная пожилая чета, которая любезно согласилась накормить их. И теперь сидя в небольшой комнате и кормя Ника теплым молоком, Эмили поняла, как тщетны ее попытки вновь быть нелюдимой с его дядей. Стоило только заглянуть в его мягко светящиеся глаза, стоило увидеть его легкую улыбку, как ее сердце сжималось от непонятного, до боли приятного, но очень опасного, посему и пугающего чувства. Она делала все возможное, чтобы отгородиться от него, но он с невероятной легкостью разрушал все ее барьеры.
   Наевшись досыта, Ник заулыбался шире и стал махать руками, желая поиграть. Эмили поставила на стол тарелку с опустевшим молоком, ложку и салфетку, и снова повернулась к малышу. У нее было тяжело на сердце, но она должна была выйти в общую столовую, где предстояло пообедать ей самой. И снова мысль о том, что она увидит дядю Ника, услышит его бархатистый низкий голос, получит возможность заглянуть в опасные глаза, невероятно взволновало её. Так, что сердце стало биться неровно, а руки слегка дрожали, когда, сменив пеленки и взяв Ника на руки, она всё же вышла в гостиную.
   И снова к ее большому удивлению Габриел не сидел за столом, а ждал ее у дверей. Заметив ее, он выпрямился и подошел к ней. И снова у Эмили гулко забилось сердце, когда он оказался так близко от нее. Боже, почему она позволяла своему сердцу совершать такие стремительные пробеги?
   - Ты закончила? - спросил он, глядя на нее своими задумчивыми теплыми глазами.
   Когда он так смотрел на нее, она не могла ответить ему грубо, резко. Она вообще не могла сделать хоть что-то, что помогло бы ей защититься от него. Или обозлить его. Эмили ужасно боялась доброты мужчины. Его доброты!
   - Да.
   - Тогда пойдем кушать, я ждал как раз тебя. - Когда Эмили вновь удивленно посмотрела на него, он сделал то, что она ожидала меньше всего. Он незаметно взял с ее руки Ника и веселым голосом добавил: - Я подержу этого шустрика, пока ты покушаешь, иначе он будет все время отвлекать и мешать тебя. А тебе нужно как следует покушать. Ты и так слишком худая.
   Разинув рот, она смотрела на широкую спину человека, который с веселой улыбкой удалился от нее. Как он посмел сделать ей такое личное замечание! С какой стати ему замечать ее худобу! Она вовсе не худая, хотелось бросить ей, но Эмили не смогла произнести ни слова. Растерявшись окончательно, она медленно подошла к круглому накрытому столу, за которым сидел седовласый хозяин дома. Его милая супруга стояла рядом и с улыбкой посмотрела на Эмили.
   - Присаживайтесь, дорогая. Я приготовила баранину с особым соусом. Надеюсь, вам понравится.
   - Благодарю вас, вы так любезны, - проговорила Эмили ровным голосом, хотя внутри у нее все дрожало, когда Габриел отодвинул для нее стул и, удерживая одной рукой племянника, другой помог ей сесть. Он действительно был обходительным мужчиной. И снова Эмили ощутила искреннюю благодарность к нему, но постаралась ничем это не выдать. - Как замечательно пахнет!
   Габриел присел рядом с ней.
   Хозяйка дома, миссис Броуди, улыбнулась еще шире.
   - Вы должны попробовать всё, - с энтузиазмом сказала она. - Скоро будут готовы мои кукурузные лепешки. Мой муж говорит, что они самые вкусные во всем графстве.
   Ее супруг с любовью посмотрел на нее.
   - Так и есть, моя дорогая. Так и есть.
   Миссис Броуди повернулась к своим гостьям и взглянула на этот раз на Ника.
   - Какой у вас красивый сынок! И глаза как у папы...
   Веселое выражение лица Габриеля вдруг исчезло. Он помрачнел, будто всякий раз утверждать обратное, становилось для него всё более трудным испытанием.
   - Это не мой сын, - наконец произнес он, подтверждая мысли Эмили, которая внимательно следила за ним. - Ник мой племянник.
   - Да? - Миссис Броуди была искренне удивлена. - Он очень похож на вас.
   - Он похож на мою сестру, а не на меня.
   - Как интересно. - Миссис Броуди перевела взгляд на Эмили. - А у вас с женой есть дети?
   Эмили как раз в это время пила воду, но внезапно поперхнулась от вопроса миссис Броуди. Габриел с беспокойством повернулся к ней.
   - С тобой всё в порядке?
   Именно таким обеспокоенным голосом следовало супругу обращаться к своей жене, а не к преступнице. Эмили сделал глубокий вдох и выпила всё содержимое стакана, проглотив ком в горле.
   - Да, всё хорошо.
   Убедившись, что это на самом деле так, Габриел вновь взглянул на миссис Броуди.
   - Она няня моего племянника...
   На этот раз глаза миссис Броуди неприлично округлились. Она и дальше стала бы задавать вопросы, если бы ее муж не отвлек ее.
   - Дорогая, кажется, горят твои лепешки. Ты не посмотришь?
   - Д-да...
   С неохотой она все же удалилась, и у Эмили появилась возможность покушать в спокойной обстановке, по достоинству оценивая невероятно нежную баранину, которая, испеченная в винном соусе, буквально таяла во рту. И только тут девушка поняла, насколько сильно проголодалась. Пока она обедала, мистер Броуди и Габриел вели тихую беседу. И это странным образом нравилось ей. Нравилось слушать глубокий голос Габриеля, который успокаивал и вызывал чувства, которые согревали ей душу.
   - Держитесь ближе главной дороги, - посоветовал мистер Броуди, быстро взглянув на необычный снегопад за окном. - Так по крайней мере вы сможете остановиться в ближайшем постоялом дворе, если начнется метель. Зима в этом году выдалась на удивлении снежной.
   - Да, - согласился Габби, глядя на Ника, который улыбался ему. Погладив его по щеке, он поднял голову к мистеру Броуди. - Так много снега в Англии я еще никогда не видел. Я даже не представлял, что здесь может воцариться такая суровая зима.
   - Молодой человек, вы говорите так, словно вы не англичанин.
   Габби улыбнулся.
   - Я самый настоящий англичанин, до мозга костей. Просто... я уже два года не бывал здесь.
   Эмили отложила вилку и потянулась за стаканом с водой, но поймала себя на том, что внимательно слушает Габриеля.
   - И где же вы были все эти два года?
   Рука Эмили замерла на полпути, но кажется никто этого не заметил. И в этот момент, ожидая его ответа, Эмили с невероятной ясностью поняла, что ничего не знает о человеке, который много лет назад подарил ей надежду. И продолжал делать это. Эмили поймала себя на мысли о том, что хочет хоть что-то узнать о нем.
   - Я... - Габриел казалось, ушел в воспоминания. - Я путешествовал по Европе. Хотел кое-что найти.
   - И нашли?
   Он вздрогнул, взгляд стал более сосредоточенным. Он посмотрел на своего собеседника и медленно покачал головой.
   - Вряд ли я это когда-нибудь найду.
   В его голосе было столько грусти, даже еле уловимая боль, что это внезапно насторожило Эмили. То, что он искал и так и не нашел, причиняло ему боль. Что он искал? Почему это было так важно для него. Эмили внимательно смотрела на него, отметив, как потемнели его глаза. Почти как тогда, когда он говорил о своем покойном отце. Как странно, но ее начинала беспокоить его боль. Боль мужчины. До него Эмили даже не подозревала, что мужчины способны на такие глубокие и сильные чувства. До него она даже не думала, что мужчины на что-то способны.
   Когда он повернулся к ней и их взгляды встретились, Эмили в первый раз не отвела от него свои глаза, ощущая, как в груди зарождается какое-то странное, непонятное, но очень теплое чувство. Ей вдруг на самом деле стало тепло от его взгляда. Интересно, сколько ему лет? - подумала Эмили не в силах перестать смотреть на него. Не в силах побороть те чувства, которые медленно, но верно нахлынули на нее. Которые пугали, но в то же время завораживали. Он хоть и выглядел молодым, но грустный взгляд серых глаз говорил о том, что он очень многое повидал в своей жизни. И многое пережил. Интересно, что заставило его так сильно помрачнеть?
   Как странно, он умел заставлять её испытывать столько различных чувств, но она почти ничего не знала о нем. Как его полное имя? Кто он? Его никто не называл по фамилии или титулу, если бы он у него был. К нему вообще никак не обращались, кроме одного раза, когда их кучер назвал его по имени.
   Кем был дядя Ника?
  

***

   И снова они ехали молча. И большую часть потому, что сытый и уставший, Ник заснул, и никто не хотел тревожить его чуткий сон. Эмили на этот раз было не так трудно находиться рядом с дядей Ника. Казалось, с каждый часом, проведенным с ним, уменьшал напряжение, царившее между ними с тех самых пор, как они встретились ночью в ее коттедже. Он сидел напротив, сосредоточенный и задумчивый, и смотрел в окно. Руки опустил к коленям, одной ладонью он прикрывал пальцы другой руки и указательным игрался со странным кольцом с янтарным камнем, надетым на безымянный палец правой руки. Кольцо было небольшое, неброское, но какое-то странное, потому что камень блестел не так, как ему это полагалось делать.
   Воровато взглянув на него, Эмили поймала себя на мысли о том, что снова размышляет о нем самом, о его поездке в Европу. Что он там искал? Что так отчаянно хотел найти, пропажа чего причиняла ему боль? Может он потерял не что, а кого? Возлюбленную? Он был так красив, обходителен, умен и чуток. У него обязательно должна была быть возлюбленная. Может он искал ее? Конечно, Эмили не было дела до его возлюбленной, но снова эта мысль была неприятной для нее и снова огорчила намного сильнее, чем ей того хотелось.
   Вместо того, чтобы решить, как ей вернуться домой после того, как ее миссия будет окончена, она сидит тут и бессовестно думает о сердечной подруге дяди малыша, с которым ее снова свела судьба. Но ведь это был не простой человек, не чужак. Каким-то образом он стал для нее чем-то большим в прошлом и теперь...
   Ей совершенно не важно, кем был дядя Ника, потому что совсем скоро она снова расстанется с ним. И на этот раз навсегда. Надо же, если до этого она не хотела расстраивать себя мыслями о Габриеле и его возлюбленной, то последние размышления окончательно убили ее хорошее настроение. Девушка с болью посмотрела на ребенка, который проник в ее жизнь настолько, что стал для нее значить больше, чем... Боже, она не хотела, чтобы малыш запал ей в душу! Иначе расставание будет просто невыносимым. И не хотела, чтобы и его дядя...
   Ее сумбурные мысли прервал внезапный плач Ника. Он заплакал так неожиданно и надрывно, что Эмили чуть не подскочила с места. Взглянув на малыша, она стала медленно убаюкивать его, пытаясь понять, что с ним произошло. Может, он испугался чего-то? А может ему холодно? Эмили укутала его одеялом и, хоть внутри экипажа было тепло, но она заволновалась из-за начавшегося снегопада, потому что завыл неприятный ветер.
   - Ну что ты? - ласково прошептала она, продолжая укачивать его, но малыш всё никак не затихал. - Что тебя тревожит?
   Сидящий напротив Габриел выпрямился и беспокойно посмотрел сначала на Эмили, затем на племянника.
   - Что такое? - спросил он с беспокойством.
   - Хотела бы и я знать, - пробормотала Эмили, уже начиная тревожиться не на шутку. Потому что чем больше она укачивала Ника, тем сильнее и горше он плакал. - Всё это время он вел себя очень спокойно...
   - Вот именно! - произнес Габби, поддавшись вперед. Плачь малыша напугал его до смерти, и он отметил, что Эмили напугана не меньше. - Что с ним не так?
   - Я не понимаю... Всё это время, как и вы, я была с ним и ничего странного не заметила.
   - Но раз он плачет, значит с ним что-то не так.
   - Я это прекрасно понимаю.
   - Так сделай же что-нибудь!
   Эмили резко вскинула голову. Недоумение перемешалось с гневом на человека, который говорил с ней с осуждением.
   - Вы что же, думаете, я сама довела его до такого состояния?
   Габби вскинул брови. Эмили ждала очередных осуждений, упреков. Но он громко вздохнул.
   - Я не говорил ничего подобного. Не выдумывай! Я просто хочу, чтобы Ник успокоился!
   - По-вашему я этого не хочу?
   Габби вдруг взял Ника у нее с рук и, прижав к себе, стал медленно успокаивать малыша.
   - Ты так напугана, что возможно, заплачешь сейчас вместе с Ником.
   Эмили задохнулась от гнева.
   - Как вы смеете!
   Но он, казалось, даже не расслышал ее. Взглянув на малыша, он тихо проговорил:
   - Ну же, мой хороший, что тебя тревожит? Боже, что с тобой стряслось?
   Несмотря на негодование, Эмили не могла не отметить, что и Габриел на самом деле беспокоится за малыша. И чем больше Ник плакал, тем сильнее бледнел его дядя. Понимая, что ситуация может окончательно выйти из-поз контроля, и что Ника действительно что-то беспокоит, Эмили решительно отняла малыша у его дяди и грозно посмотрела на сидящего напротив мужчину.
   - Я, конечно, понимаю, что вы хотите помочь ему, но сейчас нужно что-то сделать. Велите кучеру остановиться. Ника нужно уложить и осмотреть.
   Габриел как-то странно посмотрел на нее, и до того, как кивнуть, Эмили заметила в его серых глазах искорку благодарности.
   - Да, конечно.
   И снова он не отчитал ее за дерзость. Снова мужчина послушался ее, Габриел послушался ее. Вот только сейчас у Эмили не было времени поразмыслить над очередным странным поведением Габриеля. Ей было достаточно того, что он принял разумность ее слов и значит, тем самым, безоговорочно согласился с ней.
   Сейчас важнее был Ник, о котором следовало позаботиться.
   Габриел стукнул по крыше экипажа, чтобы остановить его, а потом стремительно выпрыгнул на уличу и исчез, плотно закрыв дверь. Через пару мгновений он снова появился в дверях.
   - Здесь есть постоялый двор. Там мы останемся на ночь, и у тебя будет возможность осмотреть Ника. Давай руку.
   На этот раз Эмили подчинилась ему. Укутав малыша теплым одеялом, она прижала его к груди и подала руку Габриелю. У нее от волнения за Ника так сильно колотилось сердце, что она не придала значения легкой дрожи, которая охватило ее в тот момент, когда Габриел мягко сжал ее руку. У нее так часто екало сердце рядом с ним, что новый спазм уже не удивлял ее. Поразительно, но на этот раз она была рада, что Габриел был рядом с ней. Словно его присутствие было способно успокоить ее и дать силы справиться с трудностями.
   Не замечая дороги, она вошла внутрь гостиницы и последовала за Габриелем, который вел ее к поджидающей их комнате. Когда они оказались в небольшом, но уютном номере, Эмили поспешила к кровати и осторожно опустила на мягкий матрас плачущее дитя. А потом лихорадочно откинула в стороны концы одеяла и скинула с себя мешающую накидку.
   - Ну что же с тобой не так? - прошептала она, пристально разглядывая руки малыша, в надежде найти то, что его беспокоило. Маленькую ранку, царапинку... Хоть что-нибудь...
   К ее удивлению Габриел оказался рядом с ней и, встав возле нее, тоже склонился к кровати.
   - С ним что-то серьезное?
   У него дрожал голос от волнения. Эмили быстро посмотрела на него. Он был таким бледным и напуганным, что она вдруг почувствовала, как от сострадания к нему сжалось сердце. Она хотела бы успокоить его, но не могла и солгать. Поэтому, отвернувшись, она тихо произнесла:
   - Мне кажется, ему больно.
   Она продолжала освобождать Ника от одежды, чтобы найти источник его боли, поэтому не заметила, как еще больше побледнел его дядя.
   - Больно? - выдохнул Габби с таким видом, будто она сказала, что малыш умирает.
   Эмили вновь взглянула на него. И снова сострадание и желание успокоить его охватило ее целиком.
   - Я успокою его, обещаю, - с чувством промолвила она, глядя в его серебристые глаза.
   В этот момент он накрыл ее руку своей и осторожно сжал ее холодные пальцы своими холодными пальцами. В первый раз в жизни кто-то попытался успокоить и поддержать ее саму. Она не понимала, что сама в этом нуждается до тех пор, пока он не прикоснулся к ней. Это так сильно тронуло ее, что в горле застрял неожиданный комок. Эмили была вынуждена признать себе, что безумно благодарна ему за это пожатие. За это нужное прикосновение. И, кажется, он сам был рад тому, что она находится рядом с ним.
   - Эмили... - прошептал он так тихо, что она едва различила свое имя. Имя, произнесенное таким странным хриплым низким голосом.
   В этот момент за ними раздался третий голос:
   - Позвольте, я посмотрю на него.
   Они оба резко обернулись к стоявшей позади женщине с белым передником.
   - Кто вы такая? - недоверчиво спросил Габриел, пристально разглядывая женщину средних лет.
   Она дружелюбно улыбнулась им.
   - Я хозяйка этой гостиницы, миссис Джонсон. Мой муж сказал, что у нас остановились посетители с плачущим ребенком, и я решила посмотреть, чем смогу помочь вам.
   - О, - одновременно выдохнули Габриел и Эмили с облегчением.
   - И я, кажется, знаю, что с ним.
   Габриел резко выпрямился.
   - Знаете? - с такой надеждой спросил он, чем вызвал широкую улыбку миссис Джонсон.
   - Да, - спокойно кивнула она, подходя к кровати, и когда Габриел отошел в сторону, она склонилась над малышом.
   - И что с ним такое? - снова послышался голос Габриеля, который не спускал с миссис Джонсон своего обеспокоенно-недоверчивого взгляда.
   Быстро осмотрев малыша, хозяйка выпрямилась и повернулась к нему.
   - С ним ничего страшного не произошло. У него просто колики в животе.
   - Колики? - Габриел непонятно моргнул. - Это... это опасно?
   Улыбка миссис Джонсон стала еще шире.
   - Это нормально, - сказала она, и, видя, что очередной вопрос готов сорваться с его губ, она быстро добавила: - О, нет! Папочкам не место рядом с детьми, когда о них есть, кому позаботиться.
   Габриел застыл. Его потемневший взгляд остановился на Эмили, которая сидела рядом с Ником и держала его маленькую ручку, а потом снова взглянул на хозяйку гостиницы.
   - Он не мой сын, а племянник, - тихо произнес он, ощутив боль в сердце. Настоящую боль.
   Брови миссис Джонсон сошлись на переносице.
   - А молодая мисс, я полагаю, не его мать и не ваша жена?
   Габби сделал шаг назад, чувствуя, как ему становится трудно дышать.
   - Нет, она его няня.
   Карие глаза миссис Джонсон как-то странно заблестели.
   - Удивительно красивая няня для малыша. - Когда никто не сделал замечания по поводу ее слов, миссис Джонсон снова повернулась к малышу и бросила через плечо Габриелю. - Выйдите, пожалуйста, из комнаты, и пошлите сюда кого-нибудь из слуг. Они внизу. - Когда же Габриел поспешно вышел и прикрыл дверь, женщина тихо добавила: - Какой беспокойный мужчина!
   Эмили вдруг почувствовала необходимость защитить Габриеля.
   - Он волнуется за ребенка.
   - Который не его сын.
   - Он его племянник.
   Миссис Джонсон задумчиво посмотрела на малыша, затем на Эмили.
   - Очень красивый малыш, - заметила она, затем принялась распеленать Ника.
   Нерасположенная к беседе, взволнованная до предела, Эмили посмотрела на Ника.
   - Вы сказали, что у него колики. Это действительно не опасно?
   - Конечно, дорогая, это обычное дело. - Уверенной рукой она освободила Ника и стала осторожно массировать его вздувшийся животик. - Видите, как он напряжен? Он должен расслабиться, чтобы освободиться от газиков.
   - И всё?
   Эмили даже не предполагала, что всё так просто.
   -Да, но так как он маленький, ему это дается крайне сложно. Поэтому мы должны помочь ему.
   - И как это можно сделать?
   - Помассируйте ему животик, а потом переверните на животик. Это его немного успокоит. А я пока схожу и принесу для него укропной воды.
   - Это поможет?
   В этот момент в комнату вошла молодая служанка.
   - Посылали за мной, миссис Джонсон?
   Хозяйка гостиницы выпрямилась.
   - Да, сходи вниз и приготовь немного укропной воды, а потом принеси сюда.
   - Слушаюсь, - кивнула девушка и быстро вышла.
   Когда миссис Джонсон собралась последовать ее примеру, Эмили взволнованно встала, испытывая и благодарность, и облегчение и растерянность одновременно.
   - Я... - Эмили почувствовала, как перехватывает горло от переполнявших ее чувств. - Я даже не знала, почему он заплакал. Я была так внимательна и осторожна с ним...
   Взгляд миссис Джонсон смягчился. Она подошла и взяла ее руку в свою.
   - Не переживайте, дорогая. Это обычное явление и происходит со всеми детьми без исключения. - Она вдруг сузила глаза и тихо спросила: - У вас ведь нет детей?
   В этот момент Эмили готова была отдать все, что имела, чтобы не испытать такую душившую и острую боль. Опустив голову, она глухо молвила:
   - Нет.
   Миссис Джонсон подбадривающе похлопала ее по руке.
   - Вот вам небольшой урок перед тем, как обзавестись собственными детьми, моя дорогая. - Эмили сжалась еще больше, понимая всю нелепость высказывания этой доброй женщины. - Вы справитесь, милая. Не волнуйтесь, я скоро вернусь.
   Она ушла, оставив Эмили в полном одиночестве. И наедине с удручающими мыслями, которые еще сильнее нахлынули на нее. Поглаживая животик Ника, и пытаясь расслабить его и успокоить, Эмили с болью смотрела на него, понимая, что всем сердцем полюбила его за эти несколько дней. Полюбила так, как не любила никого прежде. И еще яснее понимала, что у нее никогда не будет такого же кроху, которого она полюбит не меньше и которого сможет прижать к своей груди.
   По мере того, как успокаивался Ник, Эмили становилось все грустнее и больнее. Но к счастью малыш вскоре перестала плакать, и тогда она перевернула его на животик, с радостью отмечая, как нормальный цвет лица возвращается к нему. Поглаживая его по спине, Эмили услышала, как дверь тихо открылась и в комнату снова вошла миссис Джонсон.
   - О, я вижу, вам удалось успокоить его. Как чудесно! - Она подошла к кровати и взглянула на Эмили. - Вы отлично справляетесь с детьми.
   Смутившись, Эмили выпрямилась на месте, укрыв Ника одеялом.
   - Спасибо, - пробормотала она. - А это...
   Она взглянула на стакан с прозрачной водой в руках миссис Джонсон.
   - Да, это укропная вода. Выводит газики у таких крошек, как этот. - Она протянула ей стакан и завернутую в салфетку ложку. - Дайте ему две ложки укропной воды, а потом, когда он окончательно успокоится, потяните вон за ту сонетку. - Она указала на красиво отделанный лентой шнурок, висящий рядом с кроватью. - Я пришлю к вам свою невестку, которая недавно родила. У нее много хорошего молока. Пусть этот малыш сегодня покушает добротной пищи. Ему будет полезно жирное молочко.
   Ощущая безумную благодарность, тронутая до глубины души, Эмили вдруг подалась вперед и сжала руку миссис Джонсон.
   - Спасибо, - хрипло молвила она, пытаясь превозмочь мешающий ком в горле. В глазах защипало, поэтому она быстро заморгала. - Спасибо вам за все.
   - О, дорогая, - миссис Джонсон в ответ сжала ее руку. - Всё хорошо. Я рада, что смогла помочь вам.
   Не в силах больше произнести ни слова, Эмили быстро отвернулась, взяв стакан и ложку. Миссис Джонсон отошла от кровати.
   - Я, пожалуй, пойду. Буду заниматься делами и прослежу за своим муженьком, который то и дело норовит сбежать в пивную, а ему нужно починить полки на кухне.
   Ее замечание заставило Эмили невольно улыбнуться. И внезапно на сердце полегчало, и она поверила в то, что страшное позади.
   - Я бы хотела у вас попросить еще кое-что, - проговорила она, взглянув на хозяйку гостиницы.
   - Конечно, все что вам нужно.
   - Можно попросить у вас горячей воды? Мне... мне нужно...
   - Конечно, - тут же перервала ее миссис Джонсон. - Вы ведь посетительница моей гостиницы. Ваша просьба для нас закон. Я велю прислать вам два ведра горячей воды.
   - Благодарю, но одной будет достаточно.
   - Вы уверены?
   - Да.
   Миссис Джонсон хотела уже выйти, как остановилась у самих дверей и с улыбкой посмотрела на Эмили.
   - Я, пожалуй, заберу его с собой, вы не против, мисс?
   Эмили в недоумении посмотрела на миссис Джонсон.
   - Заберете? - Она нахмурилась, услышав эти странные слова. - Но кого?
   - Вашего... Дядю этого малыша.
   - Габриеля? - У Эмили вдруг ёкнуло сердце, когда она произнесла вслух его имя. Ощущая уже привычное волнение, она тихо добавила: - Но его ведь здесь нет.
   Улыбка миссис Джонсон стала теплее.
   - Он не здесь, а в коридоре. Ходит взад-вперед так, что протоптал там уже дорожку.
   - О, - прошептала Эмили, не понимая, почему вдруг ей стало хорошо от того, что все это время он был рядом. Пусть и не в одной комнате. Мысль о том, что он бы мог прийти ей на помощь в любой момент, странным образом успокаивала и даже радовала. Он был так расстроен, так перепуга, что внезапно ей захотелось выйти к нему и успокоить, сказать, что все позади, что с Ником уже все хорошо. Но она ничего этого не сделала. Она почему-то побоялась именно в этот момент снова взглянуть на него. Поэтому лишь тихо добавила: - Я была бы вам очень признательна, если бы вы забрали его с собой вниз. Ему нужно немного отвлечься. Он сильно переживал...
   - Да, он выглядел таким перепуганным.
   - Передайте ему, что с Ником все в порядке. Я позже пошлю за ним...
   - Передам, - заверила миссис Джонсон. - А вы не забудьте позвонить, когда придет время кормить малыша.
   Она быстро вышла и прикрыла дверь. А Эмили обнаружила, что вытянула шею, в надежде увидеть там Габриеля. Как странно, но теперь ей хотелось увидеть его, чтобы немного успокоиться. Ей было необходимо его видеть. Ей стало важно его присутствие. Ей было необходимо знать, что он рядом с ней. Эмили опустила голову, страшась тех мыслей, которые овладевали ею. Но она окончательно признала свое поражение.
   Боже, помоги ей, но впервые, после тех невероятных событий в ее коттедже, она позволила себе испытать настоящее счастье от того, что рядом был Габриел! Именно он...
  

Глава 7

  
   Габби места себе не находил, ожидая весточки от Эмили, но чем дальше уползали стрелки его карманных часов, тем стремительнее нарастало его беспокойство. И через два часа - два часа! - он просто не выдержал и, стукнув по столу своим стаканом, полным нетронутого пива, вскочил на ноги и полетел по лестнице вверх, желая, наконец, узнать, что с Ником. И как там Эмили. Он умирал от желания увидеть их обоих.
   Пусть миссис Джонсон уверила его, что с малышом и с девушкой все в порядке, но он должен был лично в этом убедиться. И пока они не были рядом с ним, его терзали сотни различных и ужасных мыслей. Оказавшись возле заветной двери, Габриел на секунду растерялся, не знаю, стучать ему или нет. За дверью не раздавалось ни единого звука. А вдруг Ник успокоился и заснул, а он безбожно разбудит его? Но не было иного способа попасть внутрь и развеять свои тревоги. С колотящимся сердцем он поднял руку и тихо постучал.
   - Эмили? - шепотом позвал он, гадая, чем она сейчас занята. Мысленно умоляя ее дать знать, что она там, и что с ней всё в порядке, он еще раз постучался. - Эмили...
   Он ждал, затаив дыхание, и вскоре дверь медленно отворилась. В проеме показалась тоненькая фигурка Эмили. Она вскинула голову и посмотрела прямо на него. Габби вдруг замер от силы ее взгляда. Изумрудные глаза, мерцающие каким-то внутренним светом и некой неподвластной силой, были наполнены такой удушающей тоской, что у Габби сжалось сердце. Аккуратно заплетенные в косу рыжие волосы немного выбились, обрамляя это невероятно прелестное, такое притягательное и невероятно дорогое лицо. Она выглядела такой уставшей, слегка бледной и такой одинокой, что Габби позабыл обо всем на свете. Он позабыл даже причину того, что привело его сюда.
   В груди будто что-то щелкнуло, а затем по всему его телу разлилось удивительное тепло. То самое тепло, которое возникало всякий раз, когда он видел ее, когда оказывался рядом с ней. Габриел сделал глубокий вдох, и почувствовал, как задрожали руки. Руки, которые потянулись к ней. Боже, он так давно хотел коснуться ее, почувствовать нежность бледной кожи, мягкость этих жгучих волос... Хотел, наконец, убедиться, что она не снится ему!
   Габриел не знал, кто из них подался вперед первым, но через секунду он уже обнимал худенькие плечи Эмили. И к его огромному облегчению она прильнула к нему в ответ. О большем он и не смел мечтать!
   Господи, он обнимал Эмили! Ту самую Эмили! Свою Эмили!..
   Это было больше, чем сон. Это было больше, чем сокровенное желание.
   Эмили прижалась к широкой груди, спрятав на его плече свое лицо. Она не поняла, как всё произошло. Она не могла вспомнить, кто из них первым поднял руку, сделал первый шаг... Сейчас это было уже неважно! Сейчас ничто в мире не имело значения, кроме Габриеля.
   Когда она увидела его на пороге, когда его серебристые глаза посмотрели на нее с невыразимой нежностью, радостью и теплотой, в груди у нее словно что-то надломилось. Она не могла объяснить, что это было. Но ей вдруг стало безумно больно. Глядя в глаза человека, который так много сделал для нее, так много значительного, она вдруг отчаянно захотела, чтобы он обнял ее.
   Ее почти никто никогда не обнимал. Даже когда с ней произошло то несчастье, никто не подумал обнять ее, просто дать понять, что она не одна. Ее не разрешали утешать. Даже приходской священник деревни, в которой она жила последние семь лет, однажды дал ей понять, что она нежеланная гостья в его приходе, и что ей следует держаться подальше от церкви, дабы не оскорблять чувства прихожан своим присутствием, потому что она падшая женщина, грязная и неугодная богу грешница. С молчаливым смирением она приняла этот факт, понимая, что Бог действительно может рассердиться на нее за то, что она переступит порог Его дома.
   Но сейчас, в это самое мгновение она не могла думать больше о том, что хорошо, а что плохо. Она поддалась зову сердца. Она умирала от желания хоть бы раз в жизни почувствовать себя кому-то нужной. Поверить в то, что она не одна во всем этом большом и пугающем мире. В мире, который постоянно испытывал ее на прочность. Она так сильно устала бороться со всеми сама. Так отчаянно ей хотелось прижаться к надёжному плечу! К плечу Габриеля! Эта потребность была настолько сильной, что ей вдруг захотелось заплакать. Заплакать от того, что она не может позволить себе даже такую малость - простые объятия.
   Но он уже обнимал ее, прижимал к своему большому, такому сильному, надежному телу. Он был таким теплым, таким крепким и в то же время таким мягким. От него так приятно пахло. Эмили вздохнула запах легкого одеколона и теплой мужской кожи и почувствовала, как защипало глаза.
   Она была достаточно высокой девушкой, но так хорошо устроилась в его руках! Так хорошо вписалась в контуры его тела! Как будто была создана для объятий. Для его объятий!
   Габриел осторожно провел рукой по ее шелковистым волосам, по прямой спине, ощущая ее дрожь. Она дрожала в его объятиях, но не подумала отстраниться. Он прижался щекой к ее макушке, вдыхая неповторимый аромат сирени, который всегда напоминал ее. Впитывал то тепло, которое исходило от нее. Чувствовал рядом с собой очертания девичьего тела, такого мягкого, такого желанного. Он хотел успокоить ее и хоть немного успокоиться самому, но грудь разрывали множество мучительно-нежных, волнующих и таких сильных чувств.
   - Эмили, - прошептал он, не в силах перестать гладить её завораживающие волосы. Эти восхитительно-мягкие волосы.
   - Да? - едва слышно молвила она, еще крепче обняв его.
   Боже, как же ей было хорошо находиться коконе его рук! Эмили никогда бы не подумала, что мужские объятия смогут заставить ее прослезиться, но она снова была готова заплакать от того тепла, которым Габриел делился с ней и которое внезапно стало вытеснять из груди нечто ненужное, давящее и черное.
   - Ты в порядке?
   Габриел почувствовал себя по-настоящему счастливым от того, что она еще теснее прижалась к нему.
   - Д-да...
   - А Ник?
   - Он успокоился. Сейчас он спит...
   Габриел, наконец, унял бешеное волнение. Дыхание выровнялось и, сделав над собой усилие, он поднял голову, чуть отстранил ее от себя и заглянул в мерцающие зеленые глаза.
   - Я так долго ждал от тебя весточки...
   Он взял прелестное лицо в свои ладони и стал незаметно поглаживать ей щеки своими большими пальцами. И видел, как при этом темнеют от удовольствия ее обворожительные глаза. Внезапно вместо тревожной тяжести на смену пришла другая тяжесть, более земная, более острая. Он посмотрел на красиво очерченные чуть припухшие и влажные губы. И сильнейшая дрожь прошлась по всему его телу. Жар охватил его легкие, и голова стала медленно кружиться...
   - Я... я хотела послать за тобой... - Ее голос оборвался. Она на секунду прикрыла глаза, а затем тихо добавила: - Но я была немного занята.
   Охватившее его безудержное желание вновь прижать к себе Эмили, на этот раз по совершенно иным причинам, мешало ему думать здраво, но Габриел попытался сосредоточиться на ее словах.
   - Занята? - Он внимательно смотрел на нее. - И что ты делала?
   Она подняла к нему свое лицо и неожиданно вздрогнула. Это почему-то насторожило Габриеля, еще и потому, что ее лицо потемнело, словно от боли.
   - Я... так... ничего особенного, - уклончиво ответила она, отведя взор.
   А затем стала отстраняться от него. Габби испытал настоящую боль от того, что лишался ее тепла. Он не хотел так быстро отпускать ее. Не сейчас. Еще немного... И ее странный ответ. Это встревожило его еще больше. Он не выпустил ее лицо из своих ладоней.
   - Чем ты занималась?
   Когда она встала чуть поодаль от него, Габриел опустил голову и заметил, что она завязала поверх платья белый передник. Почти такой, какой обычно одевали служанки. Это несказанно удивило его. Он снова посмотрел на нее.
   - Нн-ичег-го...
   - Эмили! - голос его стал жестче. Сердце снова застучало быстрее. - Чем ты занималась, пока Ник спал?
   Он продолжал требовательно смотреть ей в глаза до тех пор, пока не услышал ее слабый ответ:
   - Я... я стирала пеленки Ника...
   На секунду ему показалось, что он ослышался. Габби прикрыл глаза, пытаясь осознать всё то, что она только что сказала. Эмили, та самая Эмили, которая подарила ему локон своих волос, которая потом подверглась жуткому насилию, была изгнана из родного дома, семь лет жила в изгнании и была вовлечена в похищение Ника, которая смиренно собиралась ответить за грехи тех, кто был в большей степени виноват во всем, сейчас, вместо того, чтобы позаботиться о себе и отдыхать, она решила стирать пеленки? Решила исполнить роль служанки, которой он платил за работу? Габриел никогда в жизни не был так зол, но и не ожидал, что этот гнев вырвется наружу таким грозным рыком.
   - Какого черта ты делала это сама?!
   Она заметно вздрогнула и, наконец, вырвалась из его рук, сделав шаг назад. Очарование от только что пережитой близости тут же исчезло. Она сжала губы, глаза предостерегающе сузились.
   - Не ваше дело, чем я занимаюсь в свое свободное время, - довольно резко заявила она, с не меньшим гневом глядя на него.
   Габби навис над ней.
   - Не моё? - Ему было невыносимо думать, будто его действия заставили ее - Эмили! - заняться столь постыдным делом. - Всё, что касается тебя, касается и меня!
   Она прижалась спиной к двери, но продолжала смело смотреть ему в глаза.
   - Не правда! - горячо выпалила она. - Вы не имеете ко мне никакого отношения!
   - Черт побери, ещё как имею! - ещё громче воскликнул он, дрожа от ярости.
   Эмили вдруг выпрямилась и гневно встретила его горящий взгляд.
   - С какой стати?
   - А с такой, что я отвечаю за тебя!
   - За меня никто не отвечает! Я сама всегда отвечала за себя, и вам нет нужды утруждать себя и беспокоиться о моей скромной персоне.
   Ее слова вдруг отбросили Габриеля на много лет назад. У него было такое ощущение, что ему дали ударом под дых.
   "Эмили всегда держит свои переживания в себе".
   Его гнев тут же испарился. Габриел снова испытал мучительное желание обнять ее, прижать к себе и объяснить более спокойным тоном, почему ей не следовало заниматься этим самой.
   - Эмили, - глухо прошептал он, подняв руку и коснувшись пальцами ее бледной щеки. И снова она не отстранилась от него, терзая ему сердце. - Я ведь говорил тебе, что я несу ответственность за всех тех, кто рядом со мной. Я отвечаю за тебя и твое благополучие.
   И неожиданно в этот момент произошло то, что чуть не разбило ему сердце. Глаза ее повлажнели, и одинокая слезинка, скатившись по длинной золотистой реснице, упала ему прямо на палец.
   - Но... но я ведь преступница, - прошептала она с такой мукой, будто пыталась убедить в это прежде всего саму себя.
   Она сделала шаг назад, но Габриел не позволил ей отдалиться от себя, и шагнул к ней. В данный момент она могла быть кем угодно, но только не преступницей. Габриел понял это с такой кристальной ясностью, что невероятное облегчение окатило его с ног до головы. Ни одна преступница на свете не стала бы рассказывать похищенному малышу сказки, и уж ни за что не постирала бы его пеленки. Если бы он был более внимательным, то, возможно, заметил бы, что ей нужна одежда для Ника и решил бы вопрос раньше, до этого неприятного разговора. И сейчас, вероятно, он бы просто обнимал ее, и не было бы всего этого напряжения...
   - Эмили, - начал он мягко, пытаясь успокоить свое колотившееся сердце.
   Эмили быстро сбросила с себя его теплую ладонь, умирая от желания еще раз прижаться к нему. Но это было так опасно, что перепугало ее до смерти. В какой-то момент она позабыла о том, кто она такая и почему находится здесь. На какое-то время она вообще позабыла о том, что не имела права ни на что, и всё же претендовала на его объятия. И какое-то время позволила себя испытать то неуловимое, хрупкое счастье, то желанное тепло, которое согрело каждую косточку ее тела.
   А теперь, излив на нее свой неоправданный гнев, он вновь смотрел на нее с такой нежностью, так ласково погладил ее по щеке, что от боли Эмили хотелось зарыдать. У нее перехватило горло, дрожали колени, но она пересилила себя и оттолкнула его от себя. Оттолкнула Габриеля, к которому так отчаянно тянулась, в котором так сильно нуждалась. Да поможет ей Бог, но она не могла бороться с нарастающей потребностью в нем! Но она должна была сделать так!
   - Не смейте больше прикасаться ко мне! - горячо воскликнула она. - Не смейте повышать на меня голос! Не смейте больше указывать мне, как вести себя и что делать. Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это. Но позвольте напомнить вам, что я не из тех беззащитных женщин, которых вы можете безнаказанно унижать или обидеть. Вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что можете поступать так со мной. Вам ясно?!
   Габриел пристально смотрел на нее, испытывая противоречивые чувства. Желание убедить ее в том, что он ни за что не обидит ее, смешалось с потребностью снова обнять это раненное существо и успокоить. Она на миг позволила ему заглянуть за дверцу своей души, и он увидел там бездну боли, которую ей причинили в прошлом. До сегодняшнего дня он и представить себе не мог, насколько глубоко и сильно обидели ее. Габриел мечтал снова прижать ее к себе, но понимал, что теперь она ни за что не позволит ему приблизиться к ней. Гнев на ее обидчиков медленно поднимался в его груди, но другое чувство, более сильное, затмило всё остальное. Он не мог позволить ей повернуть ситуацию таким образом. Он не мог позволить ей сделать из него такого же врага, каким она считала всех мужчин.
   - Эмили, - спокойно заговорил он, пристально глядя ей в глаза и пытаясь сдержать себя из последних сил. - Ты так сильно заблуждаешься, полагая, что я из намерения наказать тебя, рассердился на тебя. Ты ошибочно приняла мои истинные мотивы за жестокий умысел, нашла в моих словах такой смысл, который устроил бы тебя. Но позволь и мне обратить твое внимание вот на что: пеленки полагается стирать служанкам, а когда они заканчиваются, их нужно покупать! О чем тебе следовало сказать мне! Но если ты не хочешь мне этого говорить, если тебе так претит моё присутствие, ты могла хотя бы отправить мне записку. И вот еще что! Здесь, со мной, ты никакая не преступница. И уж тем более не служанка, которую заставили стирать пеленки. Черт побери, Эмили, тебе не за что оправдываться передо мной! - почти гневно добавил он, сжав руку в кулак, - Я тебе не враг! Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль.
   Он развернулся и быстро ушел от нее, пытаясь сдержаться и не наговорить больше ничего. Черт побери, но он был еще более разгневанным и взволнованным, чем в тот момент, когда собирался прийти сюда.
  

***

   Эмили аккуратно складывала вещи в свой саквояж, пытаясь унять дрожь в руках. Ник продолжал сладко спать, хотя уже было девять утра. Девушка вдруг подумала, как хорошо, что малыш еще не проснулся, потому что тревожные мысли не давали ей покоя.
   Она не находила себе места после той сцены, которая разыгралась вчера между ней и Габриелем. Она не могла забыть его крепких и таких надежных объятий. Не могла забыть тепло, которое исходило от него, ту нежность, с которой он поглаживал её. Мучительный трепет вновь охватил ее, едва она представила себе ласковые руки Габриеля и его тихий, бархатистый голос. Она даже представить себя не могла, как сильно нуждалась в объятии, пока он не обнял ее. На секунду она позволила себе ощутить то счастье, которое могло бы быть в ее жизни, если бы не прошлое. Но это было невозможно. Она не должна была поддаваться искушению. Каким бы сильным оно ни было. Ведь затем, следовавшее за этим разочарование приносило больше горечи и боли, и это затмевало всё.
   Ведь ей снова придется потерять всё это. И лишиться того, что давало ей сил жить дальше, теперь было гораздо сложнее, чем раньше. Она не могла привыкнуть к тому, без чего потом не смогла бы жить.
   И снова гнев был единственным способом бороться против нежности Габриеля. Еще и потому, что он сам невольно вызвал этот гнев. Эмили было так ужасно обидно за то, что он после своих будоражащих объятий накричал на нее. И его слова...
   "Я прежде отрежу себе руку, чем причиню тебе боль".
   Он и раньше был чуток и внимателен к ней, а теперь... Эмили вся сжалась, признавая, как ей безумно важно его отношение к себе. Но в очередной раз она была ужасно несправедлива к нему. И если он не возненавидел ее вчера, тогда обязательно сделает это, когда узнает, что с ней произошло семь лет назад. Эмили вдруг замерла, понимая, что своими руками разрушила то хрупкое тепло, которое образовалось между ними. Ей стало ужасно больно от того, что теперь он станет избегать ее. И вообще не захочет говорить с ней. В сущности, она этого и добивалась, разве нет? Тогда почему ей от достижения поставленной цели хотелось не радоваться, а плакать?
   В дверь тихо постучали. Тяжелая книга Геродота выпала из дрожащих рук, а сердце замерло в груди. Неужели это Габриел? Эмили повернулась к двери, почувствовав, как подпрыгнуло сердце от нахлынувшей радости. Не в силах побороть желание снова заглянуть в его необычные сверкающие серые глаза, она стремительно подлетела к двери и распахнула ее. И испытала самое горькое разочарование, потому что у порога стоял их хмурый и недружелюбно настроенный кучер с тяжелым взглядом. В руках он держал какой-то сверток и небольшую коробку.
   - Милорд велел передать вам это, - слегка грубовато сказал он, протягивая ей все это.
   Эмили озадаченно взглянула на него, и только его выжидательный взгляд сказал ей, о ком он говорит. В первый раз она слышала, как обращались к Габриелю, и это не ускользнуло от нее.
   - Я... - Она не успела ничего сказать, потому что кучер быстро запихнул ей в руки загадочные вещи.
   - Милорд велел спуститься вниз, когда вы будете готовы. Мы собирались уехать в девять, но...
   - Малыш еще спит.
   - Поэтому мы немного задержимся. Но недолго. Как его самочувствие? Он больше не плакал?
   - Нет, он больше не плакал.
   Удовлетворенно кивнув, кучер развернулся, чтобы уйти, но его остановил тихий голос Эмили.
   - Подождите!
   Он недовольно обернулся и хмуро посмотрел на нее.
   - Что еще?
   Эмили крепко держала свертки, когда, превозмогая румянец, осторожно спросила:
   - Вы сказали "милорд"... Кто ваш хозяин?
   Лицо мужчины оставалось непроницаемым и суровым. Он сжал челюсти, а потом процедил:
   - Не ваше дело!
   Эмили покраснела еще больше, чувствуя, как ей трудно говорить об этом. Но она впервые испытала настоящее угрызение совести за то, что вчера столько всего наговорила Габриелю. Она была готова даже извиниться перед ним, лишь бы получить еще раз возможность заглянуть ему в глаза. Боже, она ведь потеряла право еще раз обнять его! Еще раз почувствовать себя в кольце теплых рук...
   - Я хочу знать, чтобы...
   - Чтобы передать это своим сообщникам? - Мужчина так гневно и неприязненно посмотрел на нее, что Эмили вся сжалась. Вот уж кто считал ее преступницей, так это их кучер. И от этого ей вдруг стало ужасно обидно. - Я сверну тебе шею, если ты это сделаешь!
   Эмили резко выпрямилась.
   - Не нужно вести себя как варвар, чтобы напугать меня. Я никому ничего не собиралась передавать. - Она перевела дыхание и совсем тихо добавила, опустив голову: - Я лишь хочу знать это, чтобы... чтобы поблагодарить его.
   "Если конечно, он захочет еще раз посмотреть на меня" - грустно подумала Эмили.
   Стоявший напротив мужчина не уходил, но и не спешил заговорить. Эмили признала свое полное поражение и готова была уйти, ощущая горечь во рту. Но кучер удивил ее, когда сказал:
   - Его зовут Габриел Лукас Хадсон, он виконт Клифтон. - Взглянув на нее более пристально, он с неприкрытой угрозой добавил: - И если об этом хоть кто-нибудь узнает, если об этом узнают твои друзья, я действительно сверну тебе шею.
   Эмили обернулась и с отвращение бросила:
   - Они не мои друзья! У меня вообще нет друзей, сэр!
   Захлопнув дверь не так сильно, чтобы разбудить малыша, но достаточно уверенно, чтобы не скрывать свои эмоции, Эмили привалилась к ней и сделала глубокий вздох. Боже, почему ей казалось, что земля медленно уходит из-под ног, и что она в любое мгновение готова провалиться в бездну? Встреча с Габриелем снова изменила ее жизнь. Но теперь менялась и она. Этого нельзя было отрицать. Как нельзя было отрицать и тот факт, что она тянулась к нему. Что ей было небезразлично всё то, что он думал и говорил. Ей было небезразлично его прикосновение. Тепло его рук и тела.
   Боже, для нее так много значило его объятие!
   Возможно, он никогда не поймет, что на самом деле это значило для нее. И ведь так и произойдет, ведь она сделала все возможное, чтобы отдалить его от себя. А теперь это расстояние увеличилось еще и потому, что он оказался действительно титулованным лордом. Виконтом! Если раньше она понимала, что ей не место рядом с ним, то теперь это стало гораздо очевиднее. Ведь лордам не положено иметь дело с запятнанными женщинами, с изгоями общества. С теми, кого никто не желает знать, и от кого отказывалась собственная семья.
   Только теперь Эмили по-настоящему поняла, в какую ловушку попала. Ловушка, из которой она не сможет выбраться целой и невредимой.
   Сокрушительная боль сдавила ей грудь и сжала как в тисках отчаянно бьющееся сердце. На глазах снова навернулись слезы. Вот почему она никак не должна была реагировать на Габриеля. Вот почему не должна была придавать значения его словам, поступкам. Не должна была позволить ему проникнуть ей в душу. Потому что постепенно она теряла способность в любой момент вырывать его оттуда.
   Виконт!
   Ей придется забыть его. Ей придется забыть каждое его слово, каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение. Единственное объятие... Эмили даже не почувствовала, как слезинка скатилась по щеке. Ей вдруг стало ужасно обидно за всё. Она была зла на провидение, которое не переставало потешаться над ней!
   Боже!
   Судорожно вздохнув и попытавшись взять себя в руки, Эмили посмотрела на свертки. Дрожащей рукой развязав ленты, она обнаружила на мягкой бумаге с десяток аккуратно поглаженных пеленок из батиста, хлопка и льна. Почему-то это не удивило ее. Ведь теперь она знала точно, как Габриел относился к возложенным на него обязательствам.
   Отложив в сторону пеленки, девушка потянулась к лентам на коробке и вскоре увидела, что внутри лежит небольшая шляпка из бархата зеленого цвета и изумрудными лентами. Почти как ее платье. Эмили не знала, что и подумать. Если пеленки были ожидаемой покупкой от Габриеля, то эта шляпка... она была предназначена явно не Нику. Но зачем он это сделал? Наспех покидая дом, она не подумала надеть шляпку, решив, что теплого капюшона меховой накидки будет вполне достаточно. Кроме того она почти всегда пребывала внутри теплого экипажа или в своем номере. Ей не нужна была шляпка.
   И все же... И все же он подумал и о ней и купил ей шляпку. Эмили снова ощутила боль в груди. Несмотря на то, что она снова разозлила его, рассердила и настроила против себя, несмотря на то, что уже не претендовала на его внимание, он все же купил что-то и для нее. Никто никогда не делал ей подарков. Особенно мужчины. И это был второй подарок от Габриеля. В первый раз он вручил ей свой перочинный ножик, подаренный ему отцом. А теперь шляпка... Боже, если бы он стоял сейчас перед ней, она попросила бы прощение за все то, что наговорила вчера!
   Но возможно, к лучшему, что его не было рядом. Иначе, обуреваемая сотнями различных чувств, она могла бы натворить еще больше глупостей.
   Будет лучше, если остаток пути они проделают порознь. Эмили отложила в сторону коробку, понимая, что не имеет права принимать от него подарки, и что нужно вернуть ему шляпку, когда представиться случай.
   В порыве отчаяния она бросила в сторону коробку, не обращая внимания на катившуюся по щеке слезу.
   Теперь в ее жизни ничто не могло быть к лучшему.
  

Глава 8

  
   Было ужасно холодно. Габриел сжался, тщетно борясь с холодом. И, кроме того, у него было скверное настроение. Не сумев нормально выспаться, он очень рано спустился вниз и сидел один в большой столовой. Габриелю не хотелось никого видеть, не хотелось даже кушать. Он сидел со своим блокнотом и просто смотрел на знакомые строки, но при этом не испытывал абсолютно никаких чувств. Даже излюбленные переводы уже не могли утешить его.
   Он не мог думать ни о чем, кроме Эмили. Память постоянно возвращала ему те мгновения, когда она оказалась в его руках. Когда он ощутил беспредельное счастье только от того, что она сама обняла его. Как приникла к его груди своей щекой и позволила гладить по своим волосам. Он думал о тех мучительно сладких мгновениях, которые жаждал вернуть, но не знал, как это сделать.
   Габриел гневно сжал челюсть, плотнее натягивая перчатки и глядя на заметавшую с опасной скоростью дорогу. Снег шел с самого утра, и это ничего хорошего не предвещало. Но даже на этом он не мог сосредоточиться, отчаянно пытаясь решить, что же делать дальше. Как теперь быть с Эмили?
   Она ясно дала понять, что не нуждается ни в его объятиях, ни в его заботе. Ни тем более в его участии. Она не хотела, чтобы он снова прикасался к ней, но, черт побери, как он это сделает, когда вновь увидит ее? Было выше его сил смотреть на нее и не желать прикоснуться к ней. Он не знал силы, способной заставить его отказаться от нее.
   Боже, он был в агонии! Это было хуже даже ожидания его приступов...
   И снова он возвращался к тому, что Эмили не желала его видеть. Но так ли это на самом деле?
   Вспомнив одиноко скользившую по бледной щеке слезинку, Габби почувствовал глухую боль. Он боролся с желанием выйти к ней утром самому, но послал вместо себя Робина. Потому что постепенно он начинал понимать Эмили, понимать ее страха прикосновений, страха перед мужчинами... И это не приносило облегчения.
   "Вы, мужчины, считаете, что вам позволено всё, что вы имеете права поступать так, и в некоторой степени закон на вашей стороне. Вам подобные просто считают своим долгом наказывать женщин, дабы они знали сове место, и никто не подумает осудить вас за это".
   В прошлом она подверглась жуткому испытанию. От нее отказался отец, а брат привел в дом человека, который разрушил ее жизнь. Неудивительно, что она стала ненавидеть всех мужчин. Но Габриел не мог и не желал попадать под эту категорию. Ему было горько от того, что она поставила его в один ряд с жестокосердечными родичами своей семьи и с тем мерзавцем, голову которого он с огромным удовольствием оторвал бы от плеч.
   Ему было тяжело видеть боль в ее глазах. Боль, которую причинили близкие ей люди. Близкие мужчины. Да, раньше он с содроганием и мукой думал о том, что пережила такая юная, такая впечатлительная девушка, как Эмили...
   Но увидеть ее боль своими глазами оказалось почти невыносимым испытанием!
   А ведь она показала ему лишь часть своей боли. Габриел с ужасом думал, что же на самом деле скрыто в ее душе. И внезапно понял, что хотел добраться до ее боли. Добраться до ее сердечка и попытаться изгнать оттуда то, что так много лет терзало ее!
   Но как он мог это сделать? Как мог заставить ее понять, что он ей не враг? Что он не такой, как другие мужчины. Мужчины, которые могли принести женщине лишь горе. Как снова вернуть то хрупкое доверие, которое еще совсем недавно они обрели? Габриел вдруг понял, что если и дальше станет избегать ее, потом встретиться с ней будет гораздо сложнее. Он должен был снова увидеть ее. Иначе упустит последний шанс на примирение! Забрезжившая вдали надежда на то, что еще не все потеряно, вернула ему душевное равновесие. И только тогда Габриел ощутил прилив воодушевления и легкого возбуждения, когда разрешил себе, наконец, вернуться в экипаж, в котором ехала Эмили с Ником.
   - Боже, как же холодно! - простонал он, натягивая шляпу, которую резкий порыв ветра то и дело норовил сорвать с головы.
   Сидящий рядом Робин усмехнулся.
   - Может потому, что это зима?
   - Ужасная зима для Англии.
   - А может это потому, что вы хорошо погрелись в Европе?
   Габби недовольно глянул на Робина.
   - Ты считаешь меня изнеженным?
   Замечание Робина могло бы обидеть Габби, если бы тот тут же не покачал головой.
   - Ну что вы, конечно, нет! - быстро заверил Робин, твердо держа вожжи. - Вы не из тех, кто греется возле камина с пледом на коленях и боится высунуть нос, когда дует ветер.
   - Премного благодарен.
   - Если бы вы были изнеженным лордом, я бы никогда не поехал с вами, - вдруг тихо проговорил Робин, став серьезным.
   Выражение лица Габриеля тоже изменилось. Он полностью повернулся к своему спутнику.
   - Я бы никогда не доверил тебе свою жизнь, если бы думал, что ты можешь сделать такое заключение.
   Робин ничего не сказал, а лишь еле заметно кивнул, что было знаком высшей формы благодарности с его стороны. Это успокоило Габриеля. Решив сменить тему разговора и желая кое-что узнать, но так, чтобы друг не понял его намерений, он небрежно спросил:
   - Интересно, почему никто не придумал закрытого места для кучеров?
   - Может потому, что это до сих пор никому не пришло в голову? - с иронией заметил Робин.
   - Какое досадное упущение! - Габби покачал головой. - Нужно как-нибудь обсудить это с моими зятьями. Уверен, они поддержат меня, если я решу вынести на обсуждение тему о чем-то подобном в парламенте. - Он заерзал на стуле и быстро добавил: - Кстати, как она отреагировала на твое появление? Что она сказала о покупках?
   Возможно, для любого другого человека этот вопрос показался бы весьма простым и незначительным. Но только не для Робина, который расслышал явное нетерпение в голосе виконта, потому что многое знал и многое видел.
   - Нормально она отреагировала, - почему-то грубовато сказал он, сжав вожжи.
   Габриел замер на месте, забыв о снегопаде и ветре.
   - То есть, как нормально отреагировала? - с еще большим волнением спросил он, взглянув на Робина. Интересно, как она повела себя, увидев шляпку, которую он купил ей. Не могла ведь она решить, что он купил это случайно или для Ника. Он угадал с размером? Фасон был ей приятен? - Взяла свертки и закрыла дверь? Или что-то сказала? Она что-то сказала? Хоть что-нибудь?
   Робин попытался сдержать улыбку, когда ответил:
   - Да. Она спросила, как ваше имя.
   Габби удивленно вскинул брови.
   - Мое имя? - недоумевал он. - Но она знает, как меня зовут.
   - Да, имя ваше знает, но... - Тут неловко как раз стало ему. - Но я проговорился, назвав вас милорд. Вот она и захотела узнать, кто вы такой. Не знаю, почему я это сделал, но она такая странная девушка... у нее такие необычные глаза... - Он откашлялся и резко добавил: - Я ей не доверяю.
   Замечание Робина очень не понравились Габриелю.
   - Эмили можно доверять! - необычно резко заявил он и сам вдруг осознал, что это на самом деле так. - Если бы я ей не доверял, я бы ни за что не поручил ей заботу о Нике.
   Кажется, это убедило Робина, поэтому он больше ничего не сказал. Исчерпав тему разговора, Габби вдруг напрягся и быстро бросил:
   - Остановись. - Когда Робин удивленно посмотрел на него, он более спокойно добавил: - Я хочу пересесть в экипаж. - Когда взгляд Робина стал многозначительным, Габби с нажимом проговорил: - Мне нужно посмотреть, как там Ник.
   В прошлый раз, поужинав с ним, она не захотела разговаривать с ним. После объятий она устроила ему настоящий выговор. Боже, он надеялся, что когда он поцелует ее, она не возненавидит его! Он ведь действительно собирался поцеловать ее во что бы то ни стало. И что бы она там ни говорила.
   Это был лишь вопрос времени.
  

***

  
   Сытый и довольный Ник почти засыпал, когда экипаж вдруг остановился. Эмили рассеянно подумала, что наступило время ланча, но определенно для этого было слишком рано. Смятение чувств, которые охватили ее с самого утра, не давали ей ни малейшей возможности на чем-либо сосредоточиться. Она не могла забыть подарок Габриеля. И не могла избавиться от тяжелого предчувствия, что он действительно стал избегать ее, когда обнаружила, что он не ждет ее и Ника за дверью номера, чтобы проводить их до экипажа. Его не было видно даже поблизости, когда они покидали гостиницу.
   Что ж, с горечью думала Эмили, если она старалась избавиться от его общества, ей это отлично удалось. Она пыталась утешить себя тем, что так будет лучше, ведь ей рано или поздно придется расстаться с ним. Так зачем еще больше привязываться к нему, если они шли по жизни разными дорогами?
   Привязываться? Она привязывалась к нему???
   Почему-то именно в этот момент экипаж остановился. Дверь быстро распахнулась, и Габриел собственной персоной стремительно взобрался внутрь, принося с собой хлопья снега. Затем, как ни в чем не бывало, он захлопнул дверцу, чтобы не выпускать тепло, устроился на сиденье напротив нее, и они снова тронулись в путь. Не готовая к столь внезапной встрече с ним, она замерла на месте, не смея даже дышать. Эмили изумлённо смотрела в бесстрастное лицо человека, которого уже не надеялась увидеть. На человека, который с такой легкостью вызывал в ней столько противоречивых чувств! Как ему это удавалось? Почему именно он? - снова вопрошала она.
   Почему сердце подпрыгнуло только от сознания того, что он рядом? Почему ей стало трудно дышать, когда он посмотрел, наконец, на нее?
   Удивительно, еще совсем недавно ощущая жгучее чувство вины, она была готова просить у него прощения, но едва он оказался так мучительно близко, как Эмили растерялась, и теперь не знала, что ей делать. Она не могла двигаться, не могла дышать, а как загипнотизированная смотрела только на него, зная лишь одно: когда он смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, она не могла думать ни о чем, кроме него.
   Легкая дрожь прошлась по всему телу, принося с собой неизъяснимую радость и облегчение. Эти таинственно мерцающие, наполненные невыразимой нежностью серые глаза. Неужели она получила право еще раз посмотреть на него? На своего Габриеля, который много лет назад пытался убедить ее в том, что рыжий цвет волос не проклятие... Который вчера вечером обнимал ее так крепко, словно она была для него самым дорогим существом на свете. Словно он не смог бы жить дальше, если бы не обнял ее...
   Своего... Своего??? Она с ума сошла?
   К ее немалому изумлению он вдруг мягко улыбнулся, от чего ямочка на подбородке стала более заметной, и тихо спросил:
   - Как себя чувствует Ник?
   Дрожь снова легкой волной прошлась по спине и ушла в пятки. Дрожь, которую вызвал его бархатистый низкий голос, который она и не надеялась больше услышать. Эмили попыталась сделать вдох, чтобы не жгло в легких, но почему-то это было невероятно трудно сделать. И, кроме того, впервые он спросил сначала о Нике, а не о ней самой. Но ведь это не имело значения, верно?
   - Х-хорошо, он спит...
   Он снова улыбнулся ей. И это поразило ее в самое сердце. Казалось, после вчерашнего происшествия он даже не должен был смотреть на нее. Но он вновь поступал не так, как она ожидала. Не так как любой другой мужчина на его месте. И снова это пугало до смерти, однако Эмили не могла не признать один удивительный факт: в очередной раз он шёл на примирение первым! Поразительно! Это почти покорило ее.
   И еще одно Эмили не могла оставить без внимания. Она не могла проигнорировать то безумное волнение, которое медленно перешло в сладкое возбуждение от того, что он снова оказался рядом с ней. Почему-то от этого кружилась голова, и становилось тепло в груди.
   Он не сводил с нее своих серебристых глаз, когда снова заговорил.
   - Он не спит.
   Его вкрадчивый и такой спокойный голос немного озадачил ее.
   - Не спит? - Эмили быстро посмотрела на малыша и убедилась в том, что он действительно не спит, ангельски улыбаясь ей. - Но...
   - Он не заснёт, пока ты не расскажешь ему сказку. Ты ведь так и не закончила свою историю про трех царевичей. Может, сделаешь это сейчас?
   Она внимательно посмотрела на него, пытаясь определить, что для нее значит его взгляд. Его голос. Его просьба. Еще утром она боялась обнаружить, что всё это потеряно для нее навсегда. Она даже не думала, что чувство потери так сильно захватит ее, а сейчас... Ей вдруг захотелось на время отбросить в сторону все свои сомнения, страхи и неуверенность в завтрашнем дне. Ей вдруг захотелось просто сидеть рядом с ним, смотреть на него, чувствовать исходящее от него тепло, и разговаривать с ним.
   Внутри вдруг стало удивительно легко. Эмили, наконец, расслабилась и заглушила голос совести, который приказывал ей хранить молчание, требовал проигнорировать его просьбу, потому что потом ей снова будет больно расстаться с ним. Но как ей могло быть еще больнее того, что уже было?
   На нее снизошло какое-то странное спокойствие, когда Эмили решила довериться судьбе. Хоть бы один раз в жизни она была готова не контролировать и не анализировать ничего. Просто чувствовать. Чувствовать то, что было приятно ей самой. Эмили была на самом деле удивлена тем, что это действительно доставляло ей некую тихую, чарующую радость. Что могло быть плохого в том, чтобы рассказать Нику сказку в присутствие его дяди, которому тоже было интересно послушать эту историю? Она видела искренний интерес Габриеля к истории, которую некогда начала. И снова ее поразило то, что он запомнил это. Придал этому такое значение. Поэтому ей еще больше захотелось рассказать ту сказку.
   Сделав глубокий вдох, Эмили опустила голову и посмотрела на Ника.
   - Старший царевич спас своего среднего брата, но когда они покинули опасные земли, то поняли, что теперь оба лишены возможности помочь своему отцу, потому что волшебная чаша утратила свою былую силу. Они вспомнили о младшем брате и очень надеялись, что возможно ему удалось что-то предпринять. Они стали искать его, направившись по той дороге, по которой ускакал младший царевич.
   Слушая ее, Габриел испытывал необъяснимо тревожные и в то же время сладкие чувства, которые теперь не пытался побороть. Ее голос успокаивал его почти так же, как и Ника. Обволакивал и внушал умиротворение. Но в то же время вызывал столько различных чувств!
   Габриел жутко боялся того, что она не заговорит с ним, не посмотрит в его сторону. Он даже думал, что она благополучно забыла о нем и, избавившись от его назойливой компании, полностью растворилась в заботе о Нике, который служил истинным источником ее радости. Но каково же было его удивление, когда она не только встретила его взгляд своим тоскливым и грустным. Внемля его просьбе, она стала рассказывать свою историю!
   Он даже не думал, что так сильно соскучился по ней, пока не оказался радом с ней. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он видел ее в последний раз. А ведь миновало только полдня. Ему снова вспомнились ее объятия, и Габриелю в очередной раз с неистовой силой захотелось прижать ее к себе, позабыть обо всем, кроме ее дыхания и запаха. Боже, он так сильно хотел этого, что боялся не выдержать и поддаться искушению! У него стали дрожать руки, которые он поспешно засунул в карманы сюртука.
   Глубоко вздохнув и слегка нахмурившись, Габриел сосредоточился на ее голосе, поражаясь тому, какими зависимым он стал от нее. От Эмили. У него были увлечения в прошлом, он даже полагал, что был влюблен в черноглазую дочку купца, когда путешествовал по Аравийской пустыне, ища свои ответы. Но, глядя на Эмили, Габриел чувствовал нечто особенное, дорогое... Родное. И так мучительно знакомое. Ни один человек на свете не вызывал в нем чувства, какие могла с легкостью вызывать она! Это удивляло и поражало в самое сердце.
   - Они ехали долгих два дня и две ночи, - тем временем продолжила Эмили, с нежностью глядя на Ника, который внимательно слушал ее. - Дорога была извилистой и сложной, но вскоре они выехали на небольшую поляну, где протекала речка, а рядом стоял домик рыбака. Уставшие и голодные, они спешились и хотели передохнуть там. Внутри домика было темно и тихо. Внезапно кремень скользнул по огниво, вспыхнула искра, и царевичи увидели своего младшего брата. Тот так сильно изменился, что его с трудом узнали. Весь в лохмотьях, с густой бородой и растрепанными волосами.
   Пытаясь думать о царевиче, а не о ритмичных движениях ее губ, Габби выпрямился и пристально посмотрел на Эмили.
   - Что?.. - у него так сильно пересохло во рту, что ему было трудно говорить. Проглотив ком в горле, он попытался снова заговорить. - Что произошло с младшим царевичем?
   Эмили подняла голову и взглянула на Габриеля. У него было такое сосредоточенное лицо, глаза потемнели и сверкали непонятным огнем. Ей вдруг стало не по себе от этого взгляда. Почему-то сердце забилось тревожнее. Руки слегка дрожали. Было трудно дышать. Но еще труднее было смотреть на него. Он пугал ее, но в то же самое время она не могла отвести от него свой взгляд.
   - Что? - прошептала она, пытаясь дышать ровнее, но когда он слегка подался вперед, ближе к ней, дыхание перехватило, и Эмили замерла.
   - Младший царевич... - Габби ощутил слабый запах сирени, и понял, что находится слишком близко к Эмили. Так близко, что видел черный ободок, окружавший изумрудный цвет ее глаз. - Что стало с царевичем?
   Царевич? Эмили не понимала, о чем он говорит. Она видела перед собой только его сурово-прекрасное лицо и серебристые глаза, которые даже несколько раз снились ей в прошлом. Она видела, как тяжело он смотрит на нее. Она чувствовала, как с каждой секундой у нее учащается сердцебиение. Как ей становится жарко. И когда он перевел свой взгляд на ее губы, Эмили вдруг вздрогнула. И поняла, что он может поцеловать ее! Это так сильно потрясло ее, что она перестала дышать.
   Ее ведь никто никогда не целовал. Никто даже не обнимал... А мысль о том, что это сделает Габриел, тот самый юноша из ее прошлого... Эмили вдруг с ужасом обнаружила, что накланяется вперед. К нему. Словно сама ищет встречу с его губами. Ищет повод снова прижаться к нему. Она была поражена желанием, с которым ей хотелось это сделать.
   - Эмили... - прошептал Габби, подняв руку и коснувшись ее щеки. Такой теплой, такой мягкой. Он не мог дышать, разглядывая каждую черточку милого лица. Словно пытался там что-то найти. - Эмили, - шепнул он, поглаживая пальцами нежную кожу.
   Он увидел, как потемнели ее глаза. Но не от удовольствия или предчувствия. В глазах ее затаилась боль. Такая темная и сильная, что он не смог склонить к ней свою голову. Габби вдруг понял, что не может поцеловать ее и усилить ее боль. Не боли он желал ей. Поцелуй, несомненно, изменит их обоих и их взаимоотношения. Он хотел поцелуя больше всего на свете.
   Но кое-что остановило его.
   Желание доказать ей, что он не такой как все, желание показать ей, что ему небезразличны ее чувства, ее переживания. Ее боль. Он хотел прогнать из ее восхитительных глаз эту боль. Он хотел, чтобы, целуя его, она испытывала только радость и наслаждение.
   С колотящимся сердцем он взял ее лицо в свои ладони и снова посмотрел ей в глаза, не переставая ощущать ее обволакивающий аромат.
   - Эмили...
   Его шепот кружил ей голову. Ей вдруг стало так больно, что Эмили захотелось опустить голову и положить ее на его сильное плечо. Захотелось прижаться к нему и попросить, чтобы он обнял ее. Так же крепко, как вчера. Она ужасно боялась его прикосновений, но сейчас желала их больше всего на свете. И это тоже причиняло ей невыносимую боль. Ей казалось, что она стоит на перепутье. Она одновременно хотела спрятаться от него и в то же самое время прижаться к нему. Что с ней происходило?
   - Ты ведь догадываешься, что я собираюсь поцеловать тебя? - мягко проговорил он, не переставая поглаживать разрумянившиеся щеки. Обдавая ее теплом своего дыхания и ощущая ее дыхание. У нее закрылись глаза, и это отозвалось у него в груди глухой мукой. - Но я не сделаю этого. - Она тут же открыла глаза и удивленно посмотрела на него. - Не потому, что я этого не хочу. - Он вдруг прижался к ней своим лбом и хрипло добавил: - Я хочу этого больше всего на свете! Но не хочу, чтобы ты боялась меня. Эмили, - он пристально посмотрел на нее и провел рукой по ее обожаемым рыжим волосам. - Я не причиню тебе вреда, поверь мне. Ты мне веришь?
   Эмили снова ощутила душивший спазм в горле. Она не могла поверить, что даже после вчерашнего он захочет поделиться с ней своей нежностью. У нее разрывалось сердце. Он хотел поцеловать ее, но увидел страх в глазах и не стал этого делать! Он сделал так, чтобы не напугать ее! Не стал целовать ее ради нее же самой! А теперь просил поверить ему, что это на самом деле так.
   - Ты мне веришь? - снова раздался его тихий голос.
   Мужская рука снова нежно накрыла ее щеку. Тепло его ладони перетекало в нее, согревая все уголки ее тела и души. Боже, всякий раз, когда он прикасался к ней, ей хотелось плакать! Потому что это было самое настоящее и самое желанное прикосновение из всех, что ей довелось пережить. Он так много сделал для нее. Вернул ей магию прикосновений. Вернул ей надежду на то, что она не проклята. Что способна чувствовать нечто хорошее. Нечто сокровенное.
   И тогда Эмили решилась на немыслимое. Она подняла руку и положила ладонь на его щеку. Добровольно коснулась мужчины! Коснулась Габриеля. Сейчас не поступить так, было бы хуже смерти.
   - Д-да, - прошептала она, глядя ему прямо в глаза, чувствуя, как переворачивается душа.
   Грудь Габриеля разрывала тысяча различных чувств. Но одно он определил совершенно точно. Надежду. Безумную и оглушительную надежду. Надежду на то, что не всё еще потеряно. И благодарность за это удивительное прикосновение. Габриел поднял голову и быстро прижался губами к ее лбу. И снова он получил нечто большее, нечто дорогое и бесценное от нее. Нечто незаменимое.
   Ее доверие!
   - Я обычно сдерживаю свое слово. Запомни это.
  

Глава 9

  
   Сумерки на этот раз опустились очень быстро и совсем незаметно, когда они сделали остановку на окраине графства Стаффордшир в городке Честертона сразу после пересечения графства Чешир. После ошеломляющего заявления Габриеля и невероятной уступки Эмили, первый снова покинул экипаж, и предоставил девушке и своему племяннику до самого приезда в очередную гостиницу ехать в компании друг друга.
   Всё это время Эмили старалась удержать свои чувства в узде и не дать им волю. Ей было безумно страшно от того, что она сделала и на что решилась.
   Она доверилась мужчине! Она собиралась верить мужчине! Она с ума сошла? Как такое произошло? Но едва сомнения начинали овладевать ею, как робкая надежда пыталась напомнить ей, что это тот самый Габриел, который слушал ее глупые рассказы о суевериях, который попросил на память локон так понравившихся ему волос. Тот самый Габриел, который пожелал разделить с ней свою трапезу, поддерживал разговор об истории Древнего Египта, еще совсем недавно крепко обнимал ее, и чуть было не поцеловал, нежно поглаживая ей лицо.
   Эмили было страшно от того трепета, который пробрал ее до костей, когда она вспомнила тепло его прикосновения, его дыхание и мерцающие серебристые глаза. Это новое ощущение оказалось на удивление приятным и таким волнительным! Никогда прежде никто не мог вызвать в ней таких сильных чувств. Как это могло не напугать ее?
   Однако, когда вечером он открыл дверцу экипажа, чтобы помочь ей спуститься на занесенную снегом землю, когда она увидела его уставшее, но такое знакомое лицо, Эмили признала, что поступить иначе в тот момент было просто невозможно. Хотя бы потому, что он был единственным человеком на всём белом свете, к которому она хотела прижаться еще раз.
   - Дай мне Ника, - сказал Габриел встретив печально-тоскливый взгляд Эмили, от которого ему стало не по себе. Боже праведный, все это время, пока он мерз снаружи, он пытался позабыть силу ее взгляда и старался игнорировать нестерпимую потребность вновь вернуться к ней. Но как он мог сделать это, не набросившись на нее? Мысль о том, что она рядом и что он может в любой момент прикоснуться к ней, мысль о том, что она позволит ему это сделать, сводила его с ума! Ему казалось, что пребывать в состоянии глубочайшего волнения становилось уже не привычкой, а нормой. Измучившись тщетными стараниями взять себя в руки, он довел себя до отчаяния и помрачнел так, что Робин боялся обратиться к нему по малейшему поводу. Понимая, что пребывает в дурном настроении, он всё же пытался быть вежливым, когда произнес ровным голосом: - Я помогу тебе выбраться. Дай мне руку.
   Пытаясь дышать ровнее от тяжелого взгляда Габриеля, Эмили не стала ему отвечать и безмолвно передала ему Ника. Его мрачноватый вид не укрылся от неё, и это немного озадачило девушку. Ей казалось, что они пришли к какому-то негласному перемирию. Но и тут она промолчала, не представляя, что стало тому причиной. Она лишь наблюдала, как он бережно взял малыша на руки и быстро прижал к груди, дабы укрыть его от падающих хлопьев снега. Затем он протянул руку, чтобы помочь ей выйти, и Эмили вдруг поразилась тому, что впервые с момента их встречи он надел перчатки.
   Он быстро отпустил ее руку и пошел к широким гостиничным дверям, над которым высился небольшой козырек, покрытый слоем выпавшего снега. Не успев накинуть капюшон, отказываясь воспользоваться подаренной Габриелем шляпкой, Эмили оставила голову неприкрытой и поспешила за ним, но неожиданно порыв резкого ветра подхватил слой снега, лежавший на козырьке здания, и бросил на Эмили. Девушка инстинктивно прикрыла руками лицо.
   Габриел обернулся, гадая, куда пропала Эмили, но, увидев, как снег накрыл ее рыжеволосую голову, он хотел было направиться к ней, чтобы помочь, но застыл, как вкопанный, когда совершенно неожиданно она резким движением вскинула голову. Да так, что несколько шпилек вылетело из прически, освободив огненные локоны. Сегодня она не заплела косу, поэтому, высвободившись из прически, локоны взметнулись вихрем вверх и упали ей на спину, окутав ее золотисто-рыжим сиянием. У Габриеля перехватило дыхание и сердце упало прямо в пропасть. Ему показалось, что ожила давняя мечта, сумасшедшая фантазия снова увидеть массу этих незабываемых волос. Эмили быстро обхватила волосы руками, скрутила их и перекинула через правое плечо, обнажая белоснежную шею, которая смотрелась умопомрачительно соблазнительно. У Габриеля пересохло во рту от желания прижаться к этой шее губами. О Господи! Она выглядела такой восхитительной, такой невинной и беспредельно-желанной, что он с трудом удержался от того, чтобы не подойти и не заключить ее в свои железные объятия.
   Стряхнув с головы остатки снега и быстро спрятав волосы под накидкой, Эмили подошла к нему и удивленно посмотрела на застывшего Габриеля.
   - Вам нехорошо? - спросила она, приподняв золотистые брови.
   Габриел едва мог дышать и не представлял, как ему ответить. Боже, его тело вдруг так сильно напряглось, особенно в самых неожиданных местах, что он даже не мог сдвинуться с места!
   - Мы зайдем в гостиницу, или вы решили заморозить тут Ника? - обеспокоенно спросила она, глядя на него своими колдовскими изумрудными глазами, которые заставляли его сердце биться еще быстрее.
   Он задыхался.
   - Д-да... - молвил он, проглотив ком в горле. - Идем...
   Габриел удивлялся, как это ему удалось войти внутрь здания обычной походкой. Он был еще больше удивлен, обнаружив, что Робин уже заказал для них номера, пока он стоял на улице и глазел на Эмили. Чудесно, еще несколько раз Эмили взметет своими волшебными волосами, и Робин придется доставить домой не только беспомощного Ника, но и его одурманенного дядю.
   Хмурый и напряженный он направился к лестнице и стал подниматься наверх, но резко остановился у последних ступеней и хотел повернуться, чтобы убедиться, что Эмили идет за ним. Но к его огромной неожиданности, не ожидая остановки, девушка, шедшая за ним, налетела на его могучую спину, покачнулась и с криком полетела вниз.
   Всё произошло так быстро, что он не успел даже отреагировать. Габби пришел в себя только тогда, когда Эмили уже лежала на спине внизу. Сердце буквально рухнуло вниз от ужаса. Побледнев, он быстро передал Ника Робину и полетел к Эмили, боясь обнаружить, что она свернула шею или переломила голову.
   Оказавшись рядом с ней, он встал на колени и наклонился к ней, чувствуя, как сердце вот-вот остановится, потому что она не шевелилась и лежала с закрытыми глазами.
   - Эмили, боже, милая, ты цела? - У него так сильно дрожал голос, что он едва мог произносить членораздельно слова. Трясущимися руками Габби потянулся к ней и, коснувшись бледной щеки, выдохнул: - Эмили...
   Она встрепенулась и открыла глаза. А потом протяжно застонала. Что заставило Габриеля побледнеть еще больше. Господи, такого ужаса как сейчас, он никогда прежде не испытывал! Даже, когда узнал о похищении Ника.
   На звуки голосов прибежали молодая хозяйка, светловолосый мужчина и несколько сидевших внизу постояльцев, но ни Габби, ни Эмили не заметили их.
   - Милая, ради Бога, ответь мне, ты цела? Где у тебя болит?
   Пораженная его неожиданно нежным обращением, Эмили какое-то время смотрела на него. Даже родная мать никогда не называл ее так! И это вдруг отозвалось в сердце глухой болью. Но другая боль, саднящая и острая в левой руке, завладела ею намного больше. Она поморщилась и тихо простонала:
   - Рука...
   Переведя взгляд на ее руку, Габриел тут же заметил кровь. На секунду грудь пронзил такой холод, что он болезненно вздрогнул. Быстро достав платок из кармана, он прижал ее к полоске раны, из которой струйкой текла кровь, а затем не думая ни о чем, и осторожно просунув руку ей под спину и колени, подхватил девушку на руки и прижал к своей груди. Туда, где ей было самое место. И где она была в полной безопасности. У него внезапно возникло такое ощущение, будто он нашел, наконец, недостающую часть своей души.
   Эмили снова застонала и изумленно уставилась на него.
   - Габриел, - сгорая от смущения прошептала она, оказавшись на руках мужчины. На руках Габриеля! Руку обжигала пульсирующая боль, но она смогла посмотреть на бледного Габриеля и хрипло добавила: - Габриел, я могу сама ...
   Габриел заглянул ей в глаза. Сердце его сладко замерло, а потом ёкнуло, когда он понял, что она впервые назвала его по имени. Всякий раз ей удавалось избежать этого, но теперь... Неужели это молчаливое отрицание для нее что-то значило?
   - Даже не думай об этом! - с суровой решительностью проговорил он и направился к лестнице.
   Ей было ужасно неловко, но Эмили ничего не могла с этим поделать, остро ощущая прижатое к себе твердое, мужское тело. Он был необычайно сильным, о чем свидетельствовали напряженные железные мышцы, которые ощущались под пальцами, едва она положила ладонь ему на плечо. Было нечто странно в том, что тебя несет на руках мужчина. Но еще более странным и волнующим оказалось то, что это был Габриел. Он обнимал ее и прижимал к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
   Эмили понимала, что если признает себе, что он волнует ее больше всего на свете, что если она посмеет довериться ему, она навсегда лишится покоя. Она сопротивлялась этому как только могла, но теперь нечто внутри нее было сильнее желания защититься от внешнего мира. Столько раз она провоцировала его, столько раз заслужила его справедливые упреки и осуждения, но он никогда не выходил из себя и не становился жестоким. Какой мужчина смог бы удержаться от того, чтобы не наказать женщину за дерзость и ослушание? Ей, наконец, пришлось признать, что он на самом деле оказался рассудительным, справедливым, сдержанным и невероятно нежным мужчиной. Единственным мужчиной, который мог заставить ее сердце замереть или колотиться с неистовой силой.
   Эмили вдруг расслабилась и позволила себя, наконец, довериться зову сердце. Довериться Габриелю. И, закрыв глаза, она положила голову ему на плечо.
   Габби прижал ее к себе еще теснее и внес в комнату, дверь которой уже была распахнута. Внутри было тепло, потому что кто-то уже растопил камин. Осторожно усадив на мягкий диван Эмили, Габби выпрямился и повернулся к людям, которые стояли позади него. Внезапно на смену страха пришла неистовая ярость, которую он едва мог контролировать. Взглянув на Робина, он быстро велел:
   - Унеси Ника в соседнюю комнату и побудь с ним, пока я тебя не позову. - Когда верный слуга исчез за смежной дверью, Габриел перевел стальной взгляд на хозяев гостиницы, которые виновато смотрели на него. - Вы... - хотел было начать он, но его прервали.
   - Я надеюсь, с вашей женой все в порядке? - начала молодой парень, стоя рядом с похожей на него женщиной. - Мы с сестрой заправляем этой гостиницей и недавно затеяли ремонт, чтобы починить лестницу, но еще не успели закончить работы, и вероятно ваша жена поранилась о гвоздь...
   Габби сжал руку в кулак, уговаривая себе не набрасываться на дерзкого парня, который посмел перебить его. Страх за Эмили затмевал в голове все остальные мысли.
   - Вы хоть понимаете, какой опасности подвергаете своих постояльцев? - Он дышал тяжело, когда гневно добавил: - Если к завтрашнему утру вы не почините эту чертовую лестницу, я снесу всю вашу гостиницу!
   - М-милорд... - хозяева попятились. - Конечно, к утру мы все уладим. Вам больше не нужно волноваться об этом.
   - Прикажите принести сюда теплой воды, полотенца, бинты и медицинского спирта, живее!
   - Я уже распорядилась об этом, - заговорила сестра молодого парня. За ее спиной как раз в это время появилась служанка, которая все вышеперечисленное на подносе внесла в комнату и поставила на стол возле дивана, на котором сидела Эмили. - Я Джил Ричардсон. А это мой брат Калеб...
   - Поздно для представлений!
   - И все же, - миролюбиво попыталась заговорить Джил. - Если вам что-то понадобиться, дайте мне только знать.
   - Если бы я знал, что у вас такая ветхая гостиница, я бы ни за что не приехал сюда! - гневно воскликнул Габби, сильнее сжав руку. - Уходите отсюда! И молитесь о том, чтобы рана была несущественной, иначе...
   Джил и ее брат побледнели и застыли у порога. Но женщина вскоре пришла в себя и тихо произнесла:
   - Я велю принести вам ужин, за наш счет, естественно. Простите еще раз за доставленные неудобства.
   Они быстро вышли и прикрыли дверь.
   Наблюдая за всей этой сценой, Эмили не могла поверить в том, что услышала. Габриел даже не подумал исправить хозяев гостиницы, когда они два раза назвали ее его женой! Кроме того, он отчитал их за то, что произошло с ней!
   Но больше всего ее поразил его гнев. Она никогда не видела его таким... почти взбешенным. Его довели не ее провокации, не ее дерзкие замечания, а то, что она упала.
   И внезапно она поняла, что он был напуган. И это подтвердилось, когда он медленно обернулся к ней и выражение полного гнева сменилось на его лице неприкрытым страхом, почти паникой. Он смотрел на нее так пристально, что Эмили стало не по себе. Он выглядел по-настоящему напуганным и невероятно бледным. Он на самом деле переживал за нее! У нее вдруг от нежности сжалось сердце. Она хотела поднять руку и коснуться его щеки, и заверить, что все хорошо. Боже, она не могла подавить в себе желание снова прикоснуться к нему!
   Он опустился перед ней на корточки. Их глаза оказались на одном уровне. На секунду позабыв о боли и вглядываясь в его серые глаза, она пыталась понять его, но он незаметно потянулся к ней и быстро снял с нее накидку, отбросив ее в сторону.
   - Очень больно? - тихо спросил он с таким участием, что у нее снова сжалось сердце.
   - Терпимо, - пробормотала она, опустив голову.
   Габби посмотрел на ее рану и осторожно снял с нее свой пропитавшийся уже кровью платок. И только тогда заметил, что ее рука действительно была оцарапана чем-то очень острым. Подавив гнев тут же спуститься вниз и снести в щепки проклятую лестницу, он быстро скинул с себя каррик и сюртук и снова склонился над раной. Нужно было ее хорошенько осмотреть, чтобы потом обработать и забинтовать, но разорванный рукав платья мешал ему это сделать. Глубоко вздохнув, он взялся двумя руками за испорченный рукав и одним рывком дорвал материю до самого локтя.
   Эмили глухо застонала и прикусила губу. Он быстро посмотрел на нее.
   - Прости...
   Эмили снова стало неловко от того, что ему приходилось заниматься этим. Ей было не по себе от того, что он имел права с такой легкостью касаться ее. И на этот раз вовсе не страх служил тому причиной, а нечто очень тревожное. То, что заставляло ее сердечко биться значительно быстрее.
   Взяв чистое полотенце и намочив его в теплой воде, Габриел стал осторожно вытирать выступающую кровь на ране, одновременно оценивая ее масштабы. Гвоздь могла быть ржавой, если затеяли ремонт, и какая-нибудь зараза могла попасть в рану. Рука могла воспалиться, вызвав раздражение. При плохом уходе она вообще могла бы загноиться... Он даже не заметил, как побледнел еще больше, пока Эмили мягко не коснулась его плеча здоровой рукой.
   - Габриел, вы в порядке?
   У него снова подскочило сердце. Он поднял голову и заглянул ей в глаза, поражаясь той силе, которая управляла этим непонятным органом, едва она снова назвала его по имени.
   - Да, - совсем тихо пробормотал он, утопая в изумрудном сиянии ее глаз.
   Видя, как он снова побледнел, Эмили решила, что ему неприятно этим заниматься. Он и так очень многое сделал для нее, и она была ему безгранично благодарна.
   - Я могу сама это сделать, если вам это кажется...
   Габби нахмурился и выпрямил спину, поразившись тому, как неверно она истолковала его замешательство.
   - Эмили, - очень мягко заговорил он, стараясь дышать ровнее, потому что она находилась невероятно близко от него. - Неужели ты думаешь, что я не смогу до конца позаботиться о тебе? И оставлю тебя одну именно в этот момент?
   У нее чуть расширились глаза.
   - О, я...
   - Ты ведь обещала верить мне, разве нет?
   Взгляд ее стал серьезным. И таким пристальным, что у Габби задрожали руки.
   - Да, обещала, - тихо проговорила она, опустив голову.
   - Надеюсь, ты не станешь нарушать свое обещание, потому что я не потерял желание заботиться о тех, кто рядом со мной. Заботиться о тебе.
   Она резко вскинула голову, ощущая гулкие удары своего сердца. Его лицо было так близко, что в какой-то невероятный момент она почувствовала тепло его дыхания.
   - Почему? - едва слышно молвила она.
   Габриел вдруг поднял руку и погладил ее по щеке. Это был такой удивительно нежный жест, и такой необходимый, что Эмили с трудом удержалась от того, чтобы не закрыть глаза от удовольствия.
   - Как я могу не беспокоиться о тебе? - Боже, она действительно так много стала для него значит! Он не осознавал этого до тех про, пока ледяной страх не сковал его внутренности. Сделав глубокий вдох, Габриел отстранился от нее и стал заниматься ее раной, обмывая ее теплой водой. - Я хоть и не врач, но моя сестра настоящий профессионал во всем, что касается врачевания. Она знает бессчётное количество рецептов того, как нужно лечить раны. И кое-чему научила меня, на случай если вдруг в Европе я попаду в беду. Поэтому ты не должна волноваться, я смогу достойно позаботиться о твоей ране.
   Всё еще под впечатлением его недавно произнесенных слов, Эмили долгим взглядом смотрела на него, но услышав о Европе, встрепенулась и моргнула, прогоняя оцепенение. Она и раньше пыталась понять, почему его поездка в Европу так важна для нее, но теперь, когда он сам дал повод говорить об этом, любопытство и желание узнать хоть что-то о нем пересилило все остальное.
   - И вы попадали в беду в Европе? - осторожно спросила она, чтобы не казаться чересчур заинтересованной.
   Он усмехнулся, продолжая заниматься ее рукой.
   - Как мужчина может не попадать в беду?
   Было поразительно слышать такое от мужчины, ведь они не терпели сомнений относительно своей идеальности. А Габриел так легко говорил об изъянах мужской натуры.
   - Вероятно, стрелялись на дуэли? - несмело предположила она. - Как это глупо.
   Габби посмотрел на нее. И покачал головой.
   - Никогда не пытался убить мужчину только для того, чтобы завоевать женщину.
   Да, в том, чтобы покорять женщин, он был просто мастер.
   - Тогда выпивка? Вас завлекли туда лучшие вина Франции, Италии и Испании?
   Его красиво очерченные губы растянулись в довольную улыбку. Неужели она угадала?
   - Я не питаю к спиртному ту любви, какую пытаешься приписать мне ты. И кроме того, ты уже должна знать, что больше одного бокала за ужином я никогда не пью.
   Эмили не могла возразить этому очевидному факту. Но и не собиралась отступить.
   - Значит карты! - убежденно заявила она. - Я слышала, что Европа славится своими игорными домами.
   Габби забавляло то, с какой страстностью она пыталась найти в нем хоть какой-то изъян.
   Его улыбка стала шире.
   - За все то время, что я пробыл в Европе, я не посетил ни одного игорного дома, считая подобные места недостойными для визитов.
   Наградой ему стало удивленное выражение ее невероятно красивого лица. Он видел, как она усиленно думает обо всех тех недостойных занятиях, которым могут по ее мнению предаваться мужчины. Мужчины, о которых она была столь невысокого мнения.
   - Тогда танцы?
   - Я мало танцую и боюсь за свои ноги, обо мне всегда достаются самые неумелые партнёрши.
   - Скачки? - почти в отчаянии спросила она.
   - Не выбрасываю деньги на ветер.
   - Праздное времяпровождение?
   - Не трачу время впустую.
   Она внимательно посмотрела на него, а потом громко застонала:
   - Боже, у вас есть хоть бы один недостаток?
   Улыбка его вдруг погасла. Она выглядела сейчас такой озадаченно-милой, такой желанной, что он с трудом сдержался от того, чтобы не поцеловать эти восхитительные губы.
   - Никогда не отрицал в себе наличия недостатков, - проговорил Габриел спокойным голосом. - Глуп человек, считающий себя непогрешимым. Я ведь простой смертный и совершаю множество ошибок.
   Эмили было трудно представить, что он может совершить ошибки. Однако она не смогла удержаться от мучившего ее вопроса.
   - Так в какую беду вы всё же попали в Европе?
   Он молчал так долго, что Эмили с грустью поняла, он уже не ответит. Но наклонив голову к ее руке и продолжая свое дело, он тихо сказал.
   - Однажды меня укусил скорпион.
   Эмили изумленно уставилась на него.
   - Скорпион? В Европе водятся скорпионы?
   Он почти забыл, что она была невероятно начитанной и сообразительной девушкой.
   - Не в Европе.
   - Но вы же говорили о Европе.
   - Да.
   Эмили поняла, что он не хочет говорить об этом. Потому что пытается что-то утаить. То, к чему она близко подобралась, и что ей не следовало знать. Оглушительное любопытство затмило все остальные чувства. Пристально глядя на него, она вдруг спросила:
   - Что вы пытались там найти?
   Габби удивленно взглянул на нее, позабыв о том разговоре с мистером Броуди. Его поразило то, что Эмили не только слушала их, но и запомнила очень опасный фрагмент из беседы. Он вдруг понял, что она пробирается ему в душу именно в те места, куда он никого не пускал. Он не мог говорить об этом. Ни с кем. Даже с ней... Особенно с ней.
   Взяв с подноса небольшую бутылочку с медицинским спиртом, он откупорил ее и быстро посмотрел на Эмили.
   - Прости...
   Прежде чем Эмили поняла, что происходит, Габби плеснул ей на рану обжигающую жидкость. Боль, вспыхнувшая в открытой ране, расползлась по телу и с такой силой ударила ей в голову, что она задохнулась, а потом вскрикнула.
   - Боже, - простонала она, борясь с внезапно выступившими на глазах слезами.
   - Прости, но это было необходимо, чтобы избежать заражения.
   Она судорожно вздохнула и медленно кивнула, понимая, что он прав. Он достал из кармана бумажный пакетик с порошок из сушеных трав и посыпал им ее обработанную рану, а потом быстро замотал бинтами, которые лежали на чистой тарелке.
   - Теперь все будет хорошо, - произнес он тихим голосом, глядя в ее повлажневшие глаза. Глаза, которые терзали его днем и ночью. Глаза, наполненные такой болью, что он захотел тут же обнять и прижать ее к себе.
   Всё было сказано и сделано. Эмили следовало подняться и пойти в свой номер, но она почему-то не могла сдвинуться с места, пригвожденная его пронзительным серебристым взглядом.
   - С-спасибо, - молвила она, искренне благодарная ему за всё то, что он сделал.
   Он вдруг встал на колени и подался ближе к ней. Глаза их были по-прежнему на одном уровне. Габриел поднял руку и коснулся ее лица. Эмили застыла, затаив дыхание. Она не могла пошевелиться. У нее путались мысли, она должна была хоть что-то сказать, но не знала, что...
   Прическа ее была почти разрушена, но пара шпилек оставались в густых волосах. Габби запустил пальцы в эти восхитительные волосы и, сделав пару движений, освободил оставшиеся в плену локоны. Густая масса упала ей на плечи и спину. Свет от свечей и камина выхватил в них самые огненные и яркие пряди. У Габби перехватило дыхание от волшебного видения, которое открылось его жадному взору. Он и позабыл, сколькими оттенками умели переливаться ее невообразимо прелестные рыжие завитки. Боже, какая она была красивая!
   Эмили сидела так близко, так покорно, и он мог так легко прикоснуться к ней. Страх и волнение медленно сменились более земными, острыми и неотвратимо влекущими чувствами. Пропуская между пальцами эти шелковистые пряди, Габби посмотрел на застывшую девушку, отчетливо понимая, что сейчас должно произойти.
   - Ты ведь знаешь, что я не обижу тебя? - тихо спросил он, глядя ей в глаза.
   Эмили едва могла дышать, остро чувствуя прикосновение его руки, тяжесть его потемневших серебристых глаз.
   - Да... - прошептала она, обнаружив, как медленно двигаются губы.
   Он обхватил рукой ее затылок и стал медленно привлекать ее к себе.
   - Ты знаешь, что у тебя самые прекрасные глаза на свете? Ты не должна закрывать их. Никогда... - Подняв другую руку, Габби обхватил её нежную щеку. - И у тебя самые восхитительные волосы на свете.
   Эмили потрясенно посмотрела на него. Сотни жгучих воспоминаний нахлынули на нее так стремительно, что сердце сжалось от мучительной боли. Срывающимся голосом она едва слышно спросила:
   - Ты... ты на самом деле так считаешь?
   Боже, неужели былые сомнения до сих пор терзали ее? Неуверенность, прозвучавшее в ее голосе, вкупе с отчаянным желанием поверить в то, что это так, сдавили ему грудь. Как она могла столько лет прожить с такой боль?
   - Я ведь говорил тебе об этом еще тогда, семь лет назад, - глухо промолвил Габби, прижимая ее к себе, - когда попросил локон твоих волос на память. Но почему-то ты забыла об этом.
   То, с каким сокрушительным сожалением он сказал это, заставило ее сердце медленно перевернуться в груди. Потому что Эмили наконец убедилась в том, что он помнил её. И не забыл ту встречу! Он не забыл то, что произошло много лет назад, и говорил об этом так, будто это что-то значило для него!
   Как он мог решить, будто она позабыла о той встречи?! Ведь это значило для нее так много! Это значило почти всё!
   Она хотела возразить ему, но не смогла произнести ни слова. Его светловолосая голова стала опускаться к ней. Сердце вдруг замерло, когда она поняла, что он собирается поцеловать ее. Он смотрел на нее таким же опасно-обжигающим потемневшим взглядом, как и в экипаже. И внезапно Эмили признала себе, что хочет этого. Желает этого больше всего на свете. Хотя бы один раз понять, что же такое настоящий поцелуй.
   Их губы были совсем близко. Он посмотрел ей в глаза, словно бы убеждаясь, что это нужно ей так же сильно, как и ему.
   А потом он накрыл ее губы своими.
   Габриел, наконец, поцеловал свою Эмили!
   Это было невероятно. Ему пришлось перенести семь лет одиночества, семь лет неизвестности, терзаний и несколько трудных дней рядом с ней, чтобы иметь, наконец, возможность припасть к ее губам. У него кружилась голова и дрожали ноги. Он остро чувствовал аромат сирени, который заполнил каждую клеточку его тела. Тело, которое напряглось в сладостном ожидании.
   С безмолвной готовностью Эмили прижалась к широкой груди, позволяя ему обнимать себя. Руки ее сами собой потянулись к нему и обхватили его за пояс. Как давно она мечтала обнять его! Как давно она хотела, чтобы он сам обнял ее!
   Ее пронзили сотни новых, неизведанных до селе чувств. Страх и неуверенность медленно сменились сладкой истомой, когда его губы еще теснее прижались к ней, медленно узнавая, пробуя и изучая ее. В груди расползалось нечто непонятное, теплое и безумно желанное. Эмили позабыла обо всем на свете, ощутив в себе неодолимый порыв следовать этому, принять от него то, что мог дать ей только Габриел. Глаза ее медленно закрылись. Дыхание замерло в горле.
   У него оказались нежные, предупреждающие, но в то же время решительные и твердые губы. Он познавал ее уста с медлительной настойчивостью, от чего странный жар стал расползаться по всему телу. Контролировать себя становилось всё труднее, но Эмили не обратила не это внимания, всецело сосредоточившись на движениях его губ.
   Мягкий язык осторожно дотронулся до ее сжатых губ и очертил их контур, словно бы прося о чем-то. Уговаривая сделать что-то. По телу прокатилась блаженная дрожь, принося с собой неизъяснимое, тайное удовольствие. Эмили не понимала, что с ней происходит, но это так сильно влекло ее, что она не могла устоять. Едва дыша, она раскрыла свои уста, и он тут же воспользовался этим. Его горячий язык с потрясающей откровенность и с величайшей нежностью скользнул к ней в рот.
   Эмили и не подозревала, что такое возможно. Что дозволено подобное интимное прикосновение. Она задохнулась от тех чувств, которые тут же набросились на нее. Габриел теснее прижал ее к себе и еще глубже погрузил свой язык, заставляя ее вздрагивать от упоения и головокружительной радости.
   Это было так странно. И так невероятно: касаться его языка своим. Позволять себе такое! Но в этом было и некое таинство, которое она никогда прежде не знала. Которым могла бы поделить только с ним. С раскрытыми устами она могла наиболее полно познать его тепло, его силу. Его самого. Своего Габриеля.
   Тихий стон сорвался с ее губ. Стон, который поразил их обоих. Стон, который стал переломным моментом.
   Полуразбуженная сотнями неизведанных доселе чувств, Эмили вдруг захотелось нырнуть в эти ошеломляюще сладкие ощущения, которые затаились в самых сокровенных глубинах ее сознания и тела. Которые так щедро дарил ей Габриел, юноша из ее прошлого, превратившийся в невероятно красивого, смелого, сильного и такого страстного мужчину.
   Мужчина, который показал ей совершенно другую сторону жизни. Другую грань характера и натуры мужчины. Совершенно другой вид прикосновений. Удивительно, как ей это было необходимо!
   Чем дольше он целовал ее, тем больше она растворялась в поцелуе, который становился всё более жарким и завораживающим. С мучительной дотошностью он заставлял ее чувствовать каждое прикосновение своих губ, каждое движение языка. Откровенно изучая ее, он призывал её поступить так же. Эмили ощущала на своей щеке тепло его дыхания. Под пальцами все больше напрягались его железные мышцы. Она так невероятно полно чувствовала его рядом с собой!
   Это были самые дивные, самые волшебные мгновения в ее жизни!
   Оттенок поцелуя стал постепенно меняться, воспламеняя еще больше. Габриел буквально испивал ее губы, втягивая их к себе в рот, и одновременно побуждал ее делать то же самое. Эмили не могла больше сдерживаться, не могла остаться безучастной к тому, во что он вовлекал ее. Обняв его покрепче, она вдохнула его терпкий, мужской запах, и, наконец, ответила ему, сомкнув свои губы вокруг его губ. И услышала, как он глухо застонал.
   Габби ошеломил ее робкий отклик. Он не мог в это поверить, но мало того, что она позволила ему обнять себя и обняла его в ответ. Она поцеловала его по собственному желанию! Поцеловала потому, что захотела этого. Потому что это было нужно ей почти так же, как ему.
   - Эмили, - прошептал Габриел, чувствуя, как его настойчивая потребность в ней перерастает в жгучее желание. Он хотел просто поцеловать ее, но все благие намерения тут же разлетелись на мелкие осколков. Он был сражен ее уступчивостью и доверием! Медленными поглаживаниями пальчиков по его спине. С потрясающей легкостью она воспламенила его, даже не подозревая об этом. У него так сильно колотилось сердце, что могло разорваться в любую секунду. Он отпустил ее губы, мягко скользнул по подбородку и прижался к нежной коже ее шеи. Боже, у нее была самая нежная и бархатистая кожа на свете! - Эмили...
   Она буквально таяла у него в руках. Запрокинув голову назад, Эмили наслаждалась движением его горячих губ, которые дарили ей неизъяснимо сладостное удовольствие. В груди расползалось нечто чарующее и чудесное. То, что окрасило мир миллионами ярких цветов. Она издала очередной сдавленный стон, когда его губы прижались к одиноко бьющейся жилке на ее шее. Его язык прошелся по бледно-голубой полоске, словно бы успокаивая и в то же время разжигая ее. Эмили едва могла соображать, пытаясь сохранить дыхание и не потерять себя в новых ощущениях, которые с пугающей стремительностью надвигались на нее.
   Он приподнял голову и снова завладел ее губами, на этот раз более настойчивым, еще более глубоким поцелуем. Она не сопротивлялась и прильнула к нему в ответ, встретив горячий напор его губ. И это поразило его в самое сердце. Будто она только что поняла, что не может жить без его поцелуев. Габриел застонал от оглушительной дрожи, которая сотрясла все его тело, потому что сам он не представлял, во что превратиться его жизнь без её поцелуя.
   Еще никто никогда не целовал ее, если не учесть грубые притязания Найджела. Эмили никогда не думала, что губы мужчины могут быть такими нежными, такими мягкими и такими приятными. Никогда бы не посмела мечтать о том, что ей самой будет приятно прикасаться к мужским губам. Что ей захочется продлить эти чарующие мгновения, задержать на себе эти самые губы. Что это принесет ей столько радости, столько щемящего восторга...
   Ей вдруг захотелось заплакать, потому что зарыдало ее сердце. От того, что она была лишена не только простых человеческих объятий, но и возможности поверить в чудо поцелуя. От того, что это было самое удивительное переживание в ее жизни.
   Габриел мог бы вечно целовать ее, если бы не нащупал пальцами нечто влажное на ее щеке. Он вдруг застыл, поняв, что она плачет, и с колотящимся сердцем, превозмогая желание снова приникнуть к ее губам, он поднял голову и посмотрел на нее. И был ошеломлен тем, что увидел. Впервые в жизни он целовал девушку, которая плакала от его поцелуя.
   - Эмили, - молвил он, вглядываясь в это необыкновенно красивое и самое грустное лицо на свете. Ее губы раскраснелись и опухли от его поцелуев. Она дышала тяжело и прерывисто. Он чувствовал ее дыхание, легкий аромат сирени, который он никогда уже не забудет. Но он всё смотрел на ее бледные щеки, по которым текли слезы. - Эмили, я сделал тебе больно?
   Только когда он вытер ее слезы, Эмили с ужасом осознала, что на самом деле заплакала. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Как он мог причинить ей боль? Он никогда не было на это способен. И как она могла объяснить ему, что он дарил ей то, чего она была лишена всю свою жизнь? Чего ей хотелось больше всего на свете. Она вдруг почувствовала желание прижаться к его широкой груди и заплакать от обиды и боли в сердце. Эмили не представляла, что когда-нибудь поцелуй мужчины будет ей так дорог, но поцелуй Габриеля перевернул всю ее жизнь.
   Теперь она была полностью беззащитна перед ним. Перед той болью, которая могла причинить ей новая жизнь, в которой появился Габриел.
   - Габриел... - прошептала она, на секунду прикрыв глаза. - Мне никогда не было больно из-за тебя.
   Его потрясло ее тихое признание. Это было больше того, на что он мог претендовать. Ее слова значили для него все. Габриел вдруг застыл, ощутив давящую боль в груди. И внезапно все понял!
   Ее никто никогда не целовал! Ей было шестнадцать, когда над ней было совершено непростительное насилие. Она сторонилась любых мужских прикосновений. Но она доверилась ему! Позволила ему прикасаться к себе. А теперь обняла и поцеловала его сама. Она разрешила ему то, что не было дано никому! Это могло бы вскружить ему голову, если бы мрачные мысли не вытеснили их. Грудь вдруг пронзила такая мука и нежность одновременно, что он почувствовал себя самым беспомощным человеком.
   - Ты самая восхитительная девушка на свете, - прошептал он, заглянув ей в глаза.
   Эмили медленно убрала от него свои руки. Она не доверяла себе. Его слова так много значили для нее, что она могла совершить еще большую глупость. Она хотела бы вечно сидеть здесь вот так рядом с ним, обнимать его и чувствовать исходившее от него тепло. Но это было так опасно.
   Вчера он заявил ей, что она не преступница, а сегодня целовал так, что не мог оторваться от нее, целовал так, будто не мог сделать ничего другого. Она могла довериться ему, но не имела права забывать о реальности, которая снова должна была разлучить их.
   - Я ведь преступница... - в который раз напомнила она глухим голосом, дрожа всем телом от жуткого холода, в который обернулась временная сладость.
   Он нежно погладил ее по щеке.
   - Как же ты заблуждаешься! - мягко произнес он. - Когда-нибудь ты расскажешь мне, что связывает тебя с похитителями Ника. И я накажу их, а не тебя. Не ту самую девушку, которая...
   Она никогда не смогла бы рассказать ему о том, что связывало ее с похитителями Ника!
   - Прошу тебя! - взмолилась она, накрыв его губы своей ладонью.
   Ей вдруг стало невыносимо от того, что он может заговорить об их прошлом. Тогда у нее не будет никакого шанса вернуться назад. Назад пути уже не будет. И она навсегда лишится покоя. Габриел вызывал в ней самые опасные и недозволенные чувства. Она не имела права привязываться к нему. Эмили, наконец, признала себе, что несмотря на все свои старания держаться от него подальше, злить его и отгораживаться от него, она немыслимым образом привязалась к нему. И намного сильнее, чем этого хотелось.
   И снова Габриел понял ее отчаянный жест. И как бы сильно ни хотел вновь поцеловать ее, он осознал, что нужно отпустить ее.
   - Ты хочешь пойти к Нику?
   Она медленно кивнула. Тогда он разжал объятия, отпустил ее, встал и отошел от нее в сторону. Она медленно поднялась и короткими шагами подошла к смежной двери, а затем скрылась за ней, не произнеся ни слова.
   Габриел сжал челюсть и затаил дыхание, придя к непростому выводу. Всё это время, находясь рядом с ней, слушая ее голос, глядя в пронзительные зеленые глаза, прикасаясь к ней случайно или по нужде, он ощущал и слабость и силу, волнение и дрожь, жар и холод... И всё потому, что он хотел ее! Боже, он умирал от желания прижаться всем телом к ее телу и почувствовать ее всю, от пальцев ног до макушки головы.
   Копившееся в нем всё это время напряжение и вспыхнувшее за секунду желание всё еще пульсировало в нем горячими толчками. Габриел хотел покрыть поцелуем всю ее белоснежную кожу, хотел провести пальцами по всем затаенным местам ее тела, хотел зацеловать ее до бесчувствия!
   Это было ужасное мгновение. Он хотел ее, хотел, как мужчина может пожелать женщину, но в то же время осознавал, что никогда не получит ее. Однажды, гнусный подонок, надругавшись над ней, оставил в ее памяти такие ужасающие воспоминания, которые ни за что не позволят ей поддаться зову своего сердца, не разрешат ей получить то удовольствие, которое он желал подарить ей. Как он мог прикасаться к ней и не вызвать самые дурные и мрачные для нее воспоминания? Как он мог причинить ей такую боль?
   Но как он мог позволить ей жить и дальше с этой болью? Габриел вдруг понял, что должен освободить ее от прошлого. От тех мерзких воспоминаний, которые запрещали ей жить. Он хотел добраться до ее сердечка и изгнать оттуда боль и мрак. Он хотел смотреть ей в глаза и видеть в них только сияние чистого изумруда. Почему-то он верил в то, что ему дана определенная власть справиться с этой задачей, помочь ей забыть прошлое. Ведь она позволила ему то, чего никогда не позволяла другим. И это придало ему уверенности в том, что он справится.
   Она начинала притягивать его гораздо сильнее, чем семь лет назад. Она проникала ему в кровь намного быстрее, чем раньше. Теперь Габриел понимал, что та давняя встреча была не случайна. Та встреча перевернула всю его жизнь. Семь лет назад он встретил девушку, которая удивительнейшим образом запала ему в сердце, и теперь он понимал, почему.
   Потому что она была единственной девушкой, которой он мог и желал позволить поселиться в его одиноком сердце!
  

Глава 10

  
   Платье было безвозвратно испорчено. Эмили обрадовалась хоть бы тому, что взяла с собой еще одно на всякий случай. И вот этот случай представился. Выбросив зеленое шерстяное, она надела свое любимое платье из мягкого бархата, расшитого по подолу цветочными узорами. Она купила его по настоянию тети Альби этим летом, когда они ездили в Престон навестить подругу тети. Платье было очень дорогое. Эмили не располагала нужной суммой. Да у нее никогда и не было денег ни на что. Отец высылал ей и тете непростительно мизерное содержание, чтобы они попросту не умерли с голоду. Но тетя Альби была удивительно мудрой женщиной. Муж ее подруги умел инвестировать деньги, он помог ей вложить небольшую собранную долгими годами сумму в одно предприятие, которое приносило не столь большой, но постоянный доход. На что они и могли иногда побаловать себя.
   В тот солнечный день Альберта как раз получила свои комиссионные и упрямо настояла на том, чтобы у племянницы было платье, которое ей так понравилось.
   - Ты в ней смотришься просто сказочно, моя дорогая! - радостно воскликнула тетя, улыбаясь Эмили, которая стояла в примерочной небольшого модного салона. - Ты совершишь преступление, если не купишь его. У меня ведь есть деньги. - Глаза ее вдруг подозрительно заблестели. Она склонилась к Эмили и тихим голосом заговорщицы быстро добавила: - Я ведь могу дать за тебя хорошее придание, моя милая, если ты когда-нибудь решишься выйти замуж.
   Эмили прикрыла глаза, ощущая безумную тоску по тете, которой сейчас ей очень не хватало. Она была единственным человеком на свете, которая помогала Эмили пережить те кошмарные годы. Единственный человек, который вытащил ее из бездны отчаяния и мрака. Эмили любила ее всем сердцем и была благодарна богу за тетю Альби. Интересно, вернулась ли она домой? Прочитала ее записку? Что думает по этому поводу?
   Что бы она сказала, если бы узнала, что Эмили поцеловала Габриеля? Вернее, позволила ему поцеловать себя...
   У нее сжалось все внутри, когда она вспомнила те невероятные мгновения. Утром, уже при свете она с ужасом думала о том, что позволила себе такое! Что буквально повисла у него на шее и бесстыдно целовала и обнимала его. О чем она вообще думала? Когда все это закончится, разве не будет ей больно снова отпустить Габриеля? В какую жизнь она потом вернется? Если встреча с Габриелем изменит ее окончательно, если она позволит этому случиться, как она потом сможет жить дальше?
   Эмили места себе не находила, быстро надевая платье. Рана оставалась забинтованной и хоть и продолжала ныть, боль эта не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось у нее в сердце. Ей было страшно от тех чувств, которые уже поселились глубоко внутри. Чувства, которые она не имела возможности прогнать. Чувства, которые оживали, едва она думала о Габриеле, едва видела его... Боже, Эмили не могла, не имела права...
   Семь лет назад ей было тошно и противно от прикосновений мужчины, семь лет назад от унижения и боли ей хотелось умереть. Любое мужское прикосновение было отвратительным и нежеланным, но сейчас... У нее выступали слезы на глазах, когда Габриел дотрагивался до нее. И его поцелуй... Он рушил в ней все барьеры, которые должны были защищать ее. Уберечь от беды. Но он так легко их разрушил. Так легко пробирался к ней в сердце.
   Она не собиралась выходить замуж, как однажды заметила тетя Альби, она не собиралась доверять свою жизнь мужчине, не думала даже влюбляться, но Габриел...
   Эмили застонала, чувствуя безумный страх и панику. Словно бы земля разверзлась и собиралась поглотить ее. Ей было больно осознавать, что она совершенно беспомощна перед Габриелем. И все же, по непонятной причине ее отчаянно влекло к нему. И когда он предложил тот дивный поцелуй, она не нашла в себе силы отказаться от этого дара. Дар, который спрячет в своем сердце, и будет помнить об этом всю жизнь.
   Застегнув пуговицы на платье, Эмили быстро оглядела себя в зеркале, поражаясь тому, каким глубоким стал кружевной вырез. Или он уже был таким? Она надевала наряд только один раз, когда навещала подругу тети. Странно, почему она не обратила на это внимание при покупке?
   Ник позади громко загукал, привлекая ее внимание. Расправив складки юбки, Эмили с благодарность обернулась к нему, радуясь тому, что ее отвлекли от горестных мыслей. Сегодня малыш пребывал в хорошем настроении. И его ничто больше не беспокоило. Какое счастье, с облегчением подумала она, подходя к нему. Эмили уже накормила его и завернула в теплое одеяльце, чтобы спуститься с ним вниз. Было уже десять утра, но за ней так никто и не пришел. Видимо, им давали как можно больше времени для отдыха.
   Она склонилась над малышом и быстро поцеловала его в румяную щечку.
   - Как бы я хотела выкинуть из головы все свои мысли и не думать абсолютно ни о чем, как и ты, - с тяжелым сердцем проговорила она, глядя на улыбающееся дитя. - Совсем скоро ты будешь уже со своей мамой, дома. Ты рад этому? - Эмили вдруг печально покачала головой. - Твоя мама будет безумно рада видеть тебя. Если бы ты был моим сыном, я бы умерла от горя, если бы потеряла тебя...
   Интересно, где находится дом Ника? Как скоро она потеряет его? Сколько времени еще отпущено ей на те маленькие радости, которые дарили ей этот малыш и его невероятно красивый и нежный дядя?
   В этот момент в дверь постучали. Резко выпрямившись, она подошла к ней и открыла. И замерла, увидев Габриеля. Она-то думала, что он снова пошлет своего кучера...
   Эмили боялась взглянуть ему в глаза после того, что произошло. Потому что знала, что все в груди перевернется, если она снова увидит его. Но ничего не могла поделать с собой. Едва их глаза встретились, как сердце медленно подпрыгнуло, а потом рухнуло в пропасть.
   - Доброе утро, - раздался его низкий бархатистый голос, который пробрал ее до костей.
   Эмили опустила голову, стараясь не смотреть на его губы. Запрещая себя думать о чем-то еще, кроме слов приветствия, которые ей надлежало произнести.
   - Доброе утро...
   Она густо покраснела, хотя старалась сделать все возможное, чтобы это было не так. Габриел улыбнулся бы, если бы не ощущал в груди удушающее желание заключить ее в свои объятия. Она даже не представляла себе, как ему было трудно вынести одинокую ночь, в течение которой он боролся с этими желаниями.
   Она сменила платье. На ней было простой наряд кремового цвета, но он так удивительно хорошо шел ей, обрисовав изгибы ее стройного тела. Ему с трудом удалось удержать руку на месте, которая готова была потянуться к ее талии. Взгляд упал на слегка приоткрытый вырез, в котором виделись два округлых холмика. У него вдруг пересохло во рту, когда он представил, как может прикоснуться к ее груди. Как губами можно пройтись по соблазнительным выпуклостям. Боже, он отчаянно старался взять себя в руки, почти убедил себя, что попытается сдержать свои порывы, но стоило только увидеть ее в этом умопомрачительном платье, как вся его сдержанность разбилась об острые скалы неукротимого желания!
   Габриел судорожно вздохнул, проглотив ком в горле. Откуда она взяла этот эротичный наряд? Как теперь он сможет пребывать рядом с ней и не думать о ее груди? Он ведь был обычным человеком, простым смертным! Никогда не претендовал на святость...
   - Вы готовы? - хрипло спросил Габби, пытаясь нарушить поглотившее их неловкое молчание.
   Эмили вскинула голову и посмотрела на него. У него был такой необычный голос. Словно его что-то мучило. Но заглянув в потемневшие и опасно мерцающие серые глаза, она благоразумно отвернулась, почему-то догадываясь, что тому могло быть причиной. Она уже слышала такой голос. Когда он просил довериться ему. И когда во время поцелуя шептал ее имя! Невероятно, но она уже начинала разбираться в его настроении!
   Краска на щеках стала гуще. Она отошла от двери.
   - Да. - Она подошла к кровати и взяла Ника на руки, ощутив вдруг неприятную боль в левой руке.
   Габриел неожиданно вырос рядом и быстро отнял у нее малыша. Когда она удивленно посмотрела на него, он решительно заявил:
   - Ты не должна напрячь руку. Сегодня Ника буду нести я.
   Искренняя забота в его голосе поразила ее в самое сердце. Она уже начинала привыкать к этому. Быстро надев накидку, Эмили вышла из номера вслед за Габриелем, который нес Ника и ее саквояж, и последовала за ним. Когда они оказались у лестницы, он подхватил правой рукой, на которой покоился Ник, саквояж, а свободную протянул ей.
   - Обопрись о мою руку.
   У него был такой требовательный голос, что Эмили едва ли могла ослушаться. И все же...
   - Я не упаду, - пообещала она, взглянув в его серебристые глаза, которые вдруг стали стальными.
   - Если ты не обопрешься о мою руку, я буду вынужден взять тебя на руки.
   Несколько секунд она молча смотрела в его посуровевшее лицо, гадая, принесет ли он свою угрозу в исполнение? Но решила не искушать судьбу. Да и вид у него был такой опасный и пугающий, что она предпочла не ослушаться. Она вложила свою руку в его широкую ладонь без перчатки и спустилась вниз, по дороге отметив, что лестницу на самом деле починили. Поразительно!
   Когда они устроились в экипаже, который тут же тронулся, Габриел не передал ей Ника, как она того ожидала.
   - Пусть твоя рука отдыхает.
   Какой удивительный мужчина. Он действительно был удивительным человеком. Эмили вдруг с грустью подумала, что было бы, если бы с ней не произошло то, что произошло семь лет назад, и если бы она снова встретилась с Габриелем. Смогли бы они завести дружбу, захотел бы он продолжить с ней знакомство?
   Как было бы все иначе, если бы не злодеяние Найджела! Это омрачало любую радость, которую Эмили воровато отбирала себе, находясь в обществе Ника и Габриеля. Понимая, что ей нечем заняться, и что настроение испорчено окончательно, она достала толстую книгу из саквояжа и погрузилась в тяжелое чтение.
   За окном шел тихий снег. Легкий ветер подбрасывал маленькие снежинки и заставлял танцевать в одном только ему известном ритме. Габриелю это не нравилось. Если снегопад не прекратиться, это чертовски затруднит их дальнейшую поездку.
   Взглянув на сосредоточенное лицо Эмили и на ее плотно сжатые губы, Габриел с дрожью вспомнил их сладостный вкус, мягкие контуры и жар. Габби боялся представить, что мог бы наделать, если бы не Ник, который мирно спал у него на коленях. И чем больше они молчали, тем ярче становились страстные картины в его голове. Поэтому нужно было хоть чем-то отвлечь себя, чтобы не свихнуться.
   - Что ты читаешь? - тихо заговорил он так, чтобы не разбудить малыша, этого хитреца, который мог бы за считанные секунды завладеть всем вниманием Эмили. Сейчас Габриел хотел быть владельцем всего ее внимания. Без остатка.
   - Что? - опустив книгу, спросила она.
   - Что ты читаешь?
   - О, - она быстро посмотрела на свою книгу. - Это Геродот.
   Ее ответ сразил его наповал.
   - Геродот?
   Он с таким неприкрытым удивлением произнес это, что Эмили ощутила неожиданное раздражение. Словно бы в его голосе упрека было больше, чем вопроса.
   - Да, Геродот, - чуть резковато протянула она. - Это древнегреческий историк, который написал историю древнего мира и разбил ее на девять частей, назвав каждую именем девяти муз. Вы не слышали о нем?
   - Не слышал? - Габби выпрямился на сиденье, пристально глядя на нее. - Конечно, я знаю, кто такой Геродот. Я только не думал, что...
   - Что вы не думали? - уже с вызовом спросила она, вскинув подбородок.
   Вот сейчас он скажет, что девушке не пристало так много читать. Эмили вдруг вспомнила его давние слова:
   "А разве девушкам не вредно много читать?"
   Все мужчины считали чтение недостойным занятием для девушек. Поэтому с детства она пряталась, чтобы хоть немного почитать. И ей вдруг стало больно от того, что Габриел может повести себя так же, как все остальные мужчины. Она вся напряглась в ожидании ответа. И чуть не раскрыла рот от изумления, когда услышала его слова.
   - Я не думал, что Геродота можно читать с таким увлечением.
   Габриел улыбнулся, отметив, как она удивилась его ответу. Словно она ждала одного, а получила другое. Но неожиданно она вся сникла и тихо пробормотала:
   - Мне действительно интересно читать Геродота.
   Снова в ее голосе прозвучала знакомая боль и тоска, которые насторожили Габриеля. Он внимательно посмотрел на нее.
   - Не сомневаюсь, ведь однажды мне сказали, что девушки не лишены любопытства. И я не могу с этим поспорить, как не смог поспорить и много лет назад. - Он увидел, как резко она подняла к нему свое потрясенное лицо. Она что же, думала, он позволит ей снова отгородиться от себя? Позволит забыть то, что было между ними и продолжало происходить сейчас? Он видел боль в ее изумрудных глазах, он хотел бы обнять ее и защитить от этой боли. Но сейчас мог позволить себе только словестную поддержку. - Ты читала Джейн Остин?
   Эмили была готова уцепиться за любую возможность, лишь бы не говорить о прошлом. Закрыв книгу и прижав ее к груди, она нахмурила брови.
   - Джейн Остин? Кто она такая?
   На этот раз настала очередь Габриеля удивленно приподнять брови.
   - Ты не знаешь, кто такая Остин?
   - С какой стати я должна знать ее?
   Габби вдруг широко улыбнулся, глядя, как она недовольно поджимает губы.
   - Я поражён, - сказал он, откинувшись на спинку сиденья. - Никогда не встречал девушку, которая не читала бы прелестные романы великой мисс Остин.
   Эмили нахмурилась еще больше.
   - Я сожалею, если разочаровала вас, - достаточно холодно бросила она, почему-то уязвленная его замечанием. - Я предпочитаю книги по истории.
   Он знал об этой ее любви. Особенной любви к книгам, в которых она пыталась найти ответы на свои вопросы. Как он мог забыть об этом?
   - Остин очень популярна. Ее книги покупают даже за десять шиллингов. Ты никогда не открывала страницы "Гордости и предубеждения"? И не слышала ничего о мистере Дарси?
   Эмили вдруг поняла, что он не пытается обидеть ее. Он никогда не делал ничего подобного. Она была бы ужасно разочарована, если бы обнаружила обратное. Он просто пытался рассказать ей об этой странной Остин. Он с такой теплотой говорил об этой женщине...
   - Вы, кажется, хорошо знаете эту мисс Остин... Дарси кто-то из ее родных? Ее возлюбленный?
   Улыбка его стал просто неприлично широкой, когда он покачал головой.
   - Даже Кейт не поверит, если я скажу, что встретил девушку, которая не читала Остин.
   Эмили ужасно не понравилось это его замечание. То он говорит о какой-то Остин с неприличной теплотой. То теперь некая таинственная Кейт, мнению которой он доверял... Эмили еще сильнее сжала книгу и была уверена, что достойный ответ - это молчание.
   И могла поклясться, что не собиралась продолжать разговор. И тем более задавать вопросы, но слова сами собой сорвались с губ.
   - Кто такая Кейт?
   Когда он снова с улыбкой посмотрел на нее, в этом было столько понимания, что она была готова провалиться сквозь землю. Подумать только, она проявила любопытство по отношению к женщине или девушке, которая что-то значила для него!
   Но, Боже, это было так важно для Эмили! Как она могла быть бесчувственной и не поинтересоваться о некой Кейт, если только вчера он обнимал и целовал ее так, что она забыла даже собственное имя?
   У Габби почему-то потеплело на сердце от ее резкого вопроса. Он даже помыслить не мог об этом, но в ее голосе слышалась явная ревность. Боже, это был подарок небес!
   - Кейт моя старшая сестра. - Когда она перевела на него свои бесподобно-удивленные изумрудные глаза, словно не замечая того, что только что произошло, он спокойно добавил: - Она любит много читать, почти как ты.
   Эмили покраснела еще гуще, поняв, какую непростительную ошибку допустила. Но кажется, он ничего не заметил, да? Желая избавиться от жгучего смущения, она тихо спросила:
   - Она мать Ника?
   Габриел любезно ответил:
   - Нет, у Кейт трое детей постарше. Тэссе уже шесть лет, Изабелле четыре, а Уильяму всего два годика. Они удивительные создания, ты бы их видела. Тэсса питает особую любовь к рисованию. Она переняла ее у своего дяди по отцу, Майклу. Никогда не думал, что этот строгий и замкнутый мужчина способен ладить с детьми, но он научил Тэссу недурно рисовать. Хотя в последний раз, когда я видел ее рисунок, мне показалось, что у нее вышла промокшая до нитки крыса, за что потом получил удар по голове от Уилла, когда тот заметил, что это слон. Ужасно худой слон, должен заметить. И без хвоста.
   Эмили невольно улыбнулась. Она и раньше догадывалась, что у него большая семья и что он любит их всех, но только сейчас убедилась в том, как сильно он привязан к ним. Интересно, каково это вырасти в большой, дружной и любящей семье? Эмили быстро отогнала от себя ненужные мысли, получив очередную возможность узнать еще хоть что-то о Габриеле.
   - Так значит, мать Ника научила вас премудростям врачевания?
   - Нет, мать Ника моя вторая сестра, Виктория. Она даже никогда не интересовалась, из чего сделан чай из ромашек. Она, как и все мы, полагается на Алекс.
   - Алекс?..
   - Моя третья сестра, Александра. У меня три старших сестёр, Кейт, Тори и Алекс. Они удивительные! Они столько всего дали мне, столько сделали. Всегда заботливая и мудрая Кейт. Тори с ее безграничной поддержкой и любовью, которая сплотила нас. И Алекс... Без нее мы бы все пропали. Всю жизнь она посвятила занятиям по садоводству. Я даже думал, что ничто в мире не способно вытащить ее из ее любимой оранжереи, но потом в ее жизни появился Тони и сады, растения, цветы - всё отошло на задний план. Она даже привила ему эту свою любовь, и теперь они вместе занимаются своими фикусами. Это их любимое растение. И я уже боюсь за судьбу племянницы и племянника, которые совсем не расположены к этому. Джейн любит играть со своими двоюродными сестрами, а Джеймс уже сейчас хочет стать боксером, хотя им по четыре годика. Мой зять Тони на стороне сына, но всячески старается сделать вид перед Алекс, будто они занимаются изучением цветов.
   Глядя на теплую улыбку Габриеля, невозможно было отрицать ту любовь, которую он питал к своей семье, и которая, несомненно, отвечала ему взаимностью. Эмили не хотела думать о том, чего не было в ее собственной жизни. Удивительно, как могут отличаться две семьи. Девушка уцепилась за его последние слова, которые насторожили ее. Вспомнив о том, где она встретила его семь лет назад, его слова о том, что он гостил у герцога Пембертона, Эмили вдруг с ужасом осознала, что он говорит об Энтони, брате Эммы...
   - Тони, - не удержалась она. - Вы говорите об Энтони Стэнфорде? Герцоге Пембертоне?
   - Да.
   - Брате...
   Она не договорила, просто не смогла этого сделать, ощутив в груди такую нестерпимую боль, что защипало в глазах. Как давно она запрещала себе думать об Эмме. О милой преданной подруге, которая приняла ее и дружила с ней до самого конца. Единственный человек, которому Эмили была нужна. Подруга, потеря которой почти опустошила ее. Интересно, где она сейчас? Вышла ли замуж? Какой стала?...
   Эмили судорожно вздохнула и быстро отвернулась от Габриеля, желая спрятать от него свое лицо.
   Рассказывая ей о свей семье, Габриел и помыслить не мог, что это так сильно подействует на нее. Но то, что он заговорил о Тони... Габби понял свою ошибку еще до того, как сделал это.
   Эмма!
   Подруга Эмили, которая так сильно переживала за нее, хотела пойти к ней и утешить ее. Единственный человек, которого волновала судьба Эмили. Габриелю вдруг стало мучительно больно от того, что он невольно причинил боль ей. Он хотел бы взять свои слова обратно, но потом понял, что если они не будут говорить об этом, она никогда не освободиться от своего прошлого. Как бы ему не было тяжело делать это, но он должен был именно так изгонять из ее души темные воспоминания. Она имела права на освобождение. Имела права вернуть себе любовь своей подруги. Имела права вернуть всё то, что отняли у нее.
   Больше, чем кто-либо другой, Эмили была достойна того, чтобы быть любимой и взлелеянной.
   Но сейчас он не мог сделать ей еще больнее. Он просто не мог снова заговорить о прошлом. Габби мучился от желания крепко обнять ее, но тоже не посмел. Она выглядела сейчас такой напряженной, что любое прикосновение могло бы сломить ее. Поэтом, осторожно подбирая слова, он тихо сказал:
   - Дарси - один из знаменитых персонажей книги Джейн Остин.
   У Эмили вдруг сжалось сердце от мучительной нежности и признательности к нему. Она поняла его попытку утешить её. И она была так ему благодарна за это! Он даже не знал, как сильно!
   - У этого персонажа удивительно французская фамилия, - хрипло молвила она, не глядя на него.
   Габриел смотрел на ее грустный профиль, когда осторожно проговорил:
   - Тебе бы понравилась книга Остин.
   - Сомневаюсь, - тут же возразила она, глядя в окно. - Я предпочитаю не витать в облаках, на что толкают сентиментальные романы.
   Габби подумал, что ей как никому другому и позволено витать в облаках. Она должна мечтать. Как можно жить без мечты? Все эти годы он сам жил только лишь одной мечтой: когда-нибудь встретить, найти ее. Он благодарил Бога за то, что его мечта сбылась. И если Эмили не могла сделать того же, Габриел был готов помочь ей. Она должна научиться мечтать. Он с радостью научит ее мечтать.
   Никто не имел права отказываться от мечты! Особенно Эмили!
  

***

  
   Когда они вечером въехали во двор очередной гостиницы на Мейн-стрит в Стоннолле, южнее Личфилда, Эмили горела лишь одним желанием: поскорее уложить Ника и принять ванную. Она так сильно устала и даже слегка замерзла, что только теплая вода могла бы согреть ее и расслабить мышцы. И вернуть ей некое расположение духа.
   Но этому не суждено было сбыться. Когда они вошли в удивительно красивый холл гостиницы, Эмили на секунду замерла, обнаружив внутри множество посетителей. Она полагала, что Габриел выбирает для их остановок специально те места, где мало людей. Однако в такой большой толпе их сложно будет не заметить.
   В этот момент он как раз повернулся к ней с Ником на руке, видимо, подумав о том же.
   - Дайте мне Ника, - проговорила Эмили, чувствуя себя не в своей тарелке. Внутри было действительно многолюдно. Она хотела бы поскорее подняться к себе, укрыться от взглядов посторонних людей, которые стали посматривать в их сторону. - Где наш номер?
   Габби охватило странное волнение. Он не рассчитывал остановиться в гостинице, полной народом. Взглядом найдя Робина, который уже шел в их сторону с ключами от номеров, он громко спросил, стараясь перекричать шум голосов и музыку, которую играли на скрипке и пианино.
   - Что здесь происходит?
   - Традиционные приготовления к Рождеству. Здесь так принято, - пожал плечами Робин, протянув ему ключи. - Второй этаж, правое крыло.
   Габриел взял ключи и посмотрел на Эмили.
   - Я...
   Он хотел сказать ей, куда следует идти, но его прервал совершенно неожиданный голос. И весьма знакомый.
   - Клифтон! - воскликнул темноволосый молодой человек с бокалом вина и красным лицом направляясь в его сторону. - Габриел, неужели это ты?
   Габби повернулся, меньше всего на свете ожидая увидеть здесь своего университетского друга.
   - Дэвис, - проговорил ошарашенный Габби. - Артур Дэвис...
   - Габриел, дружище, я и не знал, что ты вернулся! - Он оказался рядом с ним и, едва удерживая бокал, крепко обнял его, умудрившись в своем нетрезвом состоянии не пролить ни капли своего драгоценного вина. - Как поживаешь?
   Придя в себя от удивления, Габриел откашлялся.
   - Хорошо...
   Позади Дэвиса показалась удивительно красивая белокурая молодая девушка.
   - Артур, милый, кого ты там встретил?.. - Красавица остановилась возле молодого человека. Ее голубые глаза задержались на Габриеле. - О, милорд, не думала встретить вас в наших краях.
   - Мисс Ребекка, - проговорил Габриел, взяв руку сестры своего друга. - Как всегда хорошо выглядите.
   - Благодарю, - протянула Ребекка, залившись довольным румянцем. - Вы как всегда сама галантность. Как вы оказались здесь? Неужели прознали про наш ежегодный предрождественский вечер танцев? Или братец проболтался вам?
   - Но ведь Рождество еще не скоро, больше двух недель, - заметил Габби, проигнорировав ее вопросы.
   - Чепуха. - Рассмеялся Артур, отпив из бокала. - Мы готовимся к нему с самого начала декабря, а в этом году сгорела местная ассамблея, где мы обычно проводим вечер танцев. Но в гостинице Мартина большая столовая, которую мы и решили превратить в танцевальную залу... - Его взгляд вдруг задержался на ком-то, стоявшем рядом с Габриелем. - О, дружище, кто эта прелестная особа? Ты должен немедленно познакомить нас!
   Габби заскрежетал зубами, понимая, что ситуация выходит из-под контроля. Угораздило ж им остановиться именно в этом месте. Он повернулся к притихшей Эмили, которая стояла рядом с ним, прижимая к груди Ника. Она растерянно и со страхом посмотрела на него, словно хотела бы исчезнуть из этого места. Он не посмел винить ее за это, желая того же всем сердцем. И неожиданно понял, что ставит ее в неловкое положение. Она была одна, без компаньонки и с чужим ребенком на руках, похожим на него. Худшего поворота событий не могли бы придумать.
   - Это... - начал он, желая уберечь Эмили от любых волнений, но его прервал недовольный и слегка резкий голос Ребекки.
   - Да, Габриел, кто эта незнакомка?
   Габби строго посмотрел на своевольную красавицу.
   - Это мисс Эмили Суинтон, подруга моей сестры, которую мне поручено доставить к ней.
   Он не заметил ошеломленного взгляда Эмили, направленного на него.
   - А ребенок, я полагаю... - начал Артур, пристально изучая Эмили таким слащавым взглядом, который очень не понравился Габриелю.
   - Какая разница, Артур? - капризно бросила Ребекка. - Габриел, вы должны обязательно посетить танцы, они начнутся через полчаса. Вы ведь придете? Я обещаю оставить за вами...
   - И возьмите с собой очаровательную мисс Суинтон, - добавил Артур, уставившись откровенным похотливым взглядом в вырез ее платья.
   Габби испытал острое желание въехать по его физиономии. Он хотел было что-то сказать, но ее привлек робкий голос Эмили.
   - Я... я пойду.
   Развернувшись, она быстро пошла к лестнице и вскоре скрылась за поворотом на втором этаже. Он хотел броситься за ней, но его остановили голоса его знакомых.
  

Глава 11

  
   Эмили уложила Ника, а теперь обеспокоенно ходила по своей комнате, сжимая дрожащие пальцы. Поразительно, но Габриел знал ее фамилию! Она ведь никогда не говорила об этом, но видимо женитьба его сестры на Тони дала ему возможность узнать о ней самой. Как много он знал о ней? Он интересовался ею? Боже, неужели ему была известна постыдная подробность ее прошлого? Эмили сгорела бы со стыда, если бы это было так, и надеялась, что Эмма никому не рассказала об этом. Эти мерзкие детали никогда не должны дойти до ушей Габриеля!
   И еще одна вещь не давала Эмили покоя. Почему он представил ее, как подругу сестры? Почему сказал, что он должен доставить ее к его сестре? Эмили с болью осознала, что тем самым он в который раз попытался спасти ее репутацию, но зачем? Зачем он усложняет и без того сложную ситуацию?
   Эмили замерла у окна, за которым не переставал идти снег. Ночь была на удивлении светлой благодаря белизне снега, но от этого ночь все равно оставалась мрачной и черной. Как ни назови Эмили, она навсегда останется запятнанной и никому не нужной... И как бы Габриел ни старался, между ними всегда останется зияющая пропасть. Как он этого не понимал?
   Тяжело вздохнув, Эмили закрыла глаза и попыталась убедить себя, что ей нет никакого дела до того, что он остался внизу со своими знакомыми. И той красивой леди, мисс Ребеккой, которая глаз не спускала с Габриеля. Конечно, ему бы лучше оставаться в обществе благородных людей, а не сидеть с ней, с глупой, одинокой и совершенно скучной особой.
   Почему-то от этих мыслей у нее задрожала нижняя губа. Эмили тут же прижала пальцы к губам, приказывая себе взять себя в руки. И запрещая себя думать о том, что вчера в это самое время он сладко целовал ее, а сейчас предпочел остаться с друзьями, как будто ее уже и вовсе не существовало.
   Ей не должно было быть больно или обидно, но ей было ужасно больно и обидно от того, что он так быстро променял ее компанию на компанию тех мерзких людей. Хуже того, до ее номера доносилась приятная музыка, под которой сейчас Габриел наверняка кружил ту элегантную и соблазнительную мисс...
   Неожиданно в дверь постучали. Эмили вздрогнула, но всё же направилась к двери, гадая, кто это может быть. Возможно, слуги принесли ей горячей воды для ванны, но она просила сделать это только через час. Когда Ник крепко заснет.
   За дверью оказался не кто-нибудь, как Габриел. Это так сильно поразило Эмили, что она какое-то время просто смотрела на него, будто видела впервые. Он вдруг мягко улыбнулся ей и склонил голову набок.
   - Ты впустишь меня, или мне удалиться?
   Она встрепенулась и выпрямилась.
   - Что-то произошло? - совсем тихо спросила Эмили, боясь обнаружить, что его друзья последовали за ним.
   Когда по ее тревожному взгляду, которым она быстро окинула коридор, Габби понял, чего она боится, он поспешил успокоить ее.
   - Ничего не произошло. Я велел принести нам ужин сюда, и если ты не против, я хотел бы поужинать здесь, с тобой.
   Эмили снова уставилась на него, чувствуя, как сердце делает непристойные кульбиты в груди. Боже, он действительно сказал, что хочет поужинать с ней? Хочет побыть с ней? Он оставил своих друзей, чтобы только поужинать с ней?
   Почему ей вдруг стало так трудно дышать?
   - Ты... ты хочешь войти?
   Ничего глупее она не могла спросить. Но он не подал и виду, продолжая нежно улыбаться ей.
   - Если ты не против.
   Как она могла быть против? Он хотел войти и уже сказал об этом. И теперь давал ей возможность сделать ответный шаг, ответное признание. У нее дрожали руки, когда она отошла в сторону и открыла пошире дверь. Неизъяснимая радость заполнила всё внутри. Господи, она умирала от желания побыть с ним!
   - Нет, я не против, - дрожащим голосом произнесла она и подождала, пока он войдет.
   Когда они остались одни в комнате, Эмили овладела непривычная скованность. Минуту назад ей было не по себе от того, что он танцует с другой, а сейчас она не знала, что ей делать, когда Габриел пришел к ней. Безумная радость затмевала все остальные мысли, но и страх не позволял ей насладиться до конца этими мгновениями.
   Она вдруг подумала, что никогда больше ей не представится такая возможность еще раз провести с ним вечер. Побыть рядом с этим удивительным человеком, который оставил своих друзей ради нее. У нее почему-то стала кружиться голова. Да возможно она играла с огнем, но она не могла заставить себе отказаться от его общества, от предложения разделить с ним ужин. От возможности еще чуть дольше смотреть в его мерцающие серебристые глаза. И почувствовать себя хоть кому-то нужной.
   Он стоял и смотрел на Ника, пока принесли ужин и накрыли на стол. Едва слуги ушли, как он повернулся и подошел к ней. Эмили не могла спокойно дышать, сжимая дрожащие пальцы теперь уже совсем по другой причине. Ее вдруг охватило какое-то странное волнение. Желание стоять вот так и смотреть на него вечно. Ей бы этого было достаточно. До конца жизни. Но Габриел предлагал ей нечто большее. Нечто особенное. Нечто поистине бесценное.
   Он стоял очень близко от нее и задумчиво смотрел ей в глаза. Затем поднял руку и накрыл ее сплетенные пальцы.
   - Ты замерзла, - прошептал он, взяв ее руки в свои теплые ладони.
   Эмили не могла пошевелиться, зачарованно глядя на него, чувствуя, как тепло его рук перетекает в нее, согревая самые отделенные уголки ее души. Она, наконец поняла, почему его прикосновения были такими особенными для нее и никогда не вызывали отвращения. Глядя в бархатисто серые излучающие нежность глаза, она, наконец, признала себе, что еще очень давно, семь лет назад, впустила его в свое сердце, но до сих пор не находила в себе смелости признаваться в этом. Поразительно, они пробыли вместе не так много времени, но он начинал значить для нее слишком много. Опасно много...
   - Пойдем ужинать?
   Он помог ей сесть и присел сам. Они начали ужинать вкуснейшими блюдами: белый суп, дикий гусь, печенья с миндалем, бисквиты со специями. Он снова завел разговор о Древним Египте, и Эмили с большой охотой поддержала его, по-настоящему наслаждаясь этими драгоценными мгновениями. Позабыв о страхах и сомнениях, она погрузилась в чарующий мир, который полностью увлек ее.
   На этот раз его желание поговорить об истории была естественной и непринужденной. Он на равных обсуждал с ней, критиковал и восхвалял деяния давно умерших людей. Если бы Эмили не присутствовала при этом разговоре, она бы подумала, что все это ей снится.
   Ей было так хорошо и спокойно рядом с ним. Свет свечи падал на его красивое лицо, заставляя мерцать загорелую кожу. Золотистые волосы, слегка растрепанные, падали ему на лоб, и ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к ним. Пропустить через пальцы, положить ладонь на его твердую шею. Она отчетливо помнила, какая у него теплая шея...
   - Эмили, ты слышишь меня? - спросил Габриел, пристально глядя на нее.
   Вздрогнув, Эмили с ужасом поняла, что бессовестно разглядывает его и думает о совершенно недопустимых вещах! Выпрямившись на стуле, она быстро отпила красного вина, чтобы намочить пересохшие губы и снова взглянула на него.
   - Да...
   Ее дрожащий шепот сказал за нее слишком много. Габриел сдержал улыбку и обхватил пальцами свой бокал, хотя в это мгновение мечтал обхватить нечто другое.
   - Тебе понравился ужин? - осторожно спросил он, стараясь думать только о еде.
   Исключительно о еде.
   - Да, спасибо. Всё было очень вкусно.
   - Я рад...
   - А как давно вы знаете мистера Дэвиса?
   И снова едва слова сорвались с губ, Эмили отругала себя за очередное проявление бестактного любопытства. Что он о ней подумает? Решит, что она сует свой нос... Но, Господи, она не могла избавиться от неприятных мыслей о том, что он слишком долго знал этого мистера, если ее сестра позволяла себе называть Габриеля по имени.
   Он всё-таки улыбнулся ей. Боже, Габби ни за что бы не подумал, что ревность может так сильно греть душу, но сейчас он был на седьмом небе от счастья! Потому что это значило, что он что-то значит для Эмили!
   - Он вообще-то сын лорда Дэвиса.
   - О, - недовольно бросила Эмили, у которой не возникло никакого благоговейного трепета от того, что похотливо разглядывающий ее мужчина благородных кровей. Ей было ужасно неприятно, когда он так откровенно разглядывал ее. Не то, что взгляд Габриеля, теплый, нежный, будоражащий... - И как давно вы его знаете?
   - Я учился с ним в Кембридже, - ответил Габриел, следя за каждой ее реакцией.
   Каково же было его изумление, когда Эмили задала свой следующий, умопомрачительный вопрос, за который он готов был расцеловать ее.
   - А молодая... его сестра, она что же, тоже училась с вами?
   Габби сделал все возможное, чтобы скрыть свою до предела довольную улыбку.
   - Нет, конечно. Девушек не допускают до Кембриджа.
   - Тогда откуда она вас знает?
   Эмили прикусила губу и снова сделала глоток вина, готовая взять свои слова обратно. Боже, что с ней творится? Что она делает? И почему вино так сильно обжигает?
   Габби поставил на стол свой бокал, откинулся на стул и стал изучать ее из-под полуопущенных век.
   - Я как-то гостил у них.
   Дрожащими руками Эмили поставила свой бокал на стол, сжимая губы так, чтобы с них не сорвался очередной непозволительный вопрос. Она ни на за что на свете не спросит, как долго он гостил в доме этой красавицы! Сделав над собой усилие, она все же нашла единственно приемлемую тему.
   - А что вы изучали?
   Габриел видел по ее сосредоточенному лицу, как усиленно она думает, и как старательно хочет удержать свое любопытство.
   - Я изучал языки.
   Наконец, она вскинула голову и внимательно посмотрела на него. Далекие воспоминания тут же охватили ее. Внезапно все мысли о мисс Ребекке Дэвис и ее слащавом брате тут же вылетели из головы. Эмили видела перед собой только Габриеля и его мерцающие серебристые глаза.
   - А какие языки вы знаете?
   У нее вдруг замерло сердце, когда она вспомнила, как он некогда произносил ее имя на нескольких языка. Она уже и забыла, как это было, но точно помнила, что это ей безумно понравилось. Нравилось слушать, как он разными способами называет ее имя. Как будто вкладывает в это нечто особенное.
   - Греческий и латынь я изучал в Итоне, где они были обязательными предметами. Но потом я посещал курсы арабского, и закончил его обучение в Кембридже. Вместе с испанским. А гэльский, на котором говорят в Ирландии и Шотландии помимо английского, я изучаю в свободное время, самостоятельно.
   Даже семь лет назад Эмили поразило то, с какой любовью он говорил о языках. Как будто в этом было нечто большее, чем увлечение, нечто очень важное для него. И что-то в его голосе, тоска, смешенная с болью подсказала ей, что она делает правильные выводы.
   И тут она вдруг вспоминал другие его слова, сказанные вчера.
   - Где вас укусил скорпион?
   Вопрос прозвучал так неожиданно, что Габби чуть не подскочил. Он даже не думал, что она обратит внимание именно на это. Он замер, вглядываясь в ее задумчивое лицо. Она смотрела на него так пристально, что ему показалось, она может без труда заглянуть ему в душу, увидеть все его тайны. Это напугало его до смерти, потому что, черт побери, она была на верном пути.
   - Это... - Габриел не знал, что и сказать. - Это была весьма неприятная история.
   - Я попросила рассказать не о том, как это произошло, а где.
   Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше напугал его. Габриел выпрямился на стуле, чувствуя давящую боль в груди. Черт, он до сих пор не встречал человека, которому бы удалось так близко пробраться к его тайне. Жизнь была слишком коротка, чтобы терять хоть бы одно ее мгновение.
   - Это долгая история...
   Его уклончивость заставила Эмили желать ответа еще больше. Ей вдруг стало казаться, что если она узнает об этом, она узнает настоящего Габриеля. Он ведь говорил, что искал что-то в Европе. В прошлый раз он не стал отрицать, что в Европе не водятся скорпионы. И он изучал арабский... Почему-то сердце Эмили забилось тревожнее. Она была близка к разгадке какой-то тайны, но внезапно Габриел поднялся, подошел к ней и протянул ей руку. Эмили озадаченно посмотрела на него.
   - Ты потанцуешь со мной? - спросил он, глядя на нее своими будоражащими серыми глазами, которые сверкали таинственным огнем в свете свечей.
   - Я?
   Эмили была так ошеломлена его приглашением, что какое-то время смотрела на него расширившимися глазами.
   Он улыбнулся ей, продолжая держать свою руку перед ней. Тишину нарушала лишь тихая мелодия, раздававшаяся с первого этажа.
   - Ты видишь здесь другую Эмили?
   У него был такой мягкий, обволакивающий голос, что он мог бы растопить даже камень. Эмили медленно вложила свою руку в его, чувствуя, как колотиться сердце, но потом вдруг замерла.
   - Но... но я не умею танцевать!
   Боже, она действительно не умела танцевать! У нее никогда не было учителя по танцам, если только не считать робкие попытки Эммы хоть чему-нибудь научить ее.
   Но и снова это не остановило Габриеля. Он притянул ее к себе так, что она выскользнула из кресла и упала прямо в его объятия. Одной рукой он обхватил Эмили за талию, продолжая прижимать ее к своей твердой груди, а второй покрепче сжал ее ладонь.
   - Мы станцуем вальс, - произнес он низким, чарующим голосом, почти лишая ее воли. Эмили не могла оторвать взгляд от его сверкающих глаз, чувствуя всем телом его большое сильное тело. - Это очень простой танец. Я буду вести тебя, а ты просто доверься мне.
   Просто довериться ему. В одной это фразе было столько простоты, но и в то же время так много смысла. Ей почему-то казалось, что он догадывается о том, что ее никто так и не научил до конца танцам. Она была запятнана и не из его мира, не для его мира, но он оставил свой мир, оставил всё, только чтобы побыть с ней. И Эмили вдруг захотелось позабыть обо всех мирах, обо всем, кроме Габриеля, который стал медленно кружить ее по комнате, заставляя ее делать удивительные движения, созвучные с его. Она была достаточно высокой девушкой, но рядом с ним она казалась себе маленькой и незаметной. Рядом с ним она чувствовала себя такой беззащитной, но и такой уверенной одновременно.
   - Вам снова досталась неопытная партнерша, - тихо заметила она, кружась вместе с ним. - Я боюсь отдавить вам ноги
   Габби снова мягко улыбнулся ей, поражаясь тому, что она запомнила и эту подробность из его прошлого. Это почему-то согрело ему душу.
   - Я предпочитаю отдавить себе ноги, если это позволит мне танцевать с тобой...
   Чем больше они двигались, тем чаще соприкасались их тела. Чем ближе приближался он, тем быстрее колотилось ее сердце. В какой-то момент Эмили почувствовала сильнейшее головокружение. А потом все остановилось. Она замерла в его руках, глядя ему в глаза, и поняла, что мелодия стихла. Но она не могла найти в себе силы отпустить его руку. Он тоже не спешил убрать свою.
   Какое-то время они молча смотрели друг на другу. Эмили чувствовала, как внутри нарастает какое-то тревожное беспокойство, переходящее в сладостное томление. Ей вдруг захотелось, чтобы он поцеловал ее. Он стоял так близко, что она чувствовала его всего: сильные бедра, твердый живот, широкие плечи. Эмили неосознанно задвигала пальцами, лежавшими на его плече, и обнаружила, что они уже прижимаются к его шее. Почти так, как она совсем недавно мечтала прикоснуться к нему. Эмили замерла и заглянула в серые глаза, которые стали медленно темнеть.
   Его рука на ее талии поднялась выше по ее спине, привлекая ее еще ближе к себе. Эмили безропотно подчинилась, стремясь к нему всем сердцем и душой. Когда она заметила, что он склоняет голову, она осознала, что уже перебирает обретшей собственную волю рукой его мягкие золотистые волосы.
   Как она дошла до этого? Как она посмела? И неожиданно гневный голос внутри остановил все ее сомнения. А почему она не должна делать то, чего хочет ее сердце? Сколько она еще будет жить во мраке и пустоте? Почему не может еще один раз позволить себе коснуться лучика света, которым стал для нее Габриел? Ведь у нее никогда больше не будет возможности ощутить подобную сладость, сотрясающую ее до основания дрожь. Она была уверена, что никогда не захочет целовать кого-то другого.
   - Габриел... - сорвалась с ее губ неприкрытая мольба.
   Он наклонил голову и прижался к ее губам. И внезапно мир взорвался вокруг нее тысячами осколков. Эмили обвила его шею рукой и потянулась к нему, слепо ища его губы, доверившись его теплоте. У нее задрожали ноги, но он крепко держал ее, прижав к себе. На этот раз она знала совершенно точно, что должно произойти, на что она может рассчитывать. На что хватит смелости претендовать.
   Это было так удивительно. Она снова была поражена тем, насколько дивными могу быть прикосновения мужчины. Прикосновения Габриеля. Каким бесценным может быть каждый его вздох. Целуясь, они делились самым дорогим - дыханием жизни. Она вдохнула его запах, запах чистого белья, легкого одеколона и его самого, и сладкая истома охватила ее всю, не оставив места ни для чего.
   Она прильнула к нему и поцеловала его сама, раскрыв уста. Он издал глухой стон, отпустил ее руку и, обняв ее талию двумя руками и до предела вжав в себя, завладел ее неопытными губами. И снова она не побоялась его напора, ожидая этого, стремясь к этому. Эмили обхватила его за широкие плечи и запустила пальцы в его густые волосы, притягивая его голову к себе.
   Тепло его губ разожгло в ней пламя, от которого ей стало трудно дышать. Он словно хотел забрать каждое ее дыхание, в то же самое время отдавая ей свое собственное. Она снова задыхалась, но стала подражать движениям его губ, ощущая сладкий привкус миндальных печений. Эмили застонала и выгнула спину, в немом танце отражая удары его языка, позволяя исследовать свои глубины так, как мог сделать только он.
   Она не знала, сколько времени они простояли вот так, прижавшись друг к другу. Ей было уже все равно, что происходит вокруг. Она не могла думать ни о чем, кроме поглаживаний его рук и горячих поцелуев, которые дарили непередаваемое наслаждение. Эмили казалось, что она пьяна и плывет на воздушном облаке, ничем не поддерживаемая. Это было удивительное ощущение. Особенно потому что она позволила себе всецело раствориться в нем. В этом незабываемом поцелуе. И в Габриеле...
   - Эмили... - прошептал Габби, теряя контроль над собой. - Боже мой...
   Он и не думал, во что обернется его очередное желание поцеловать ее на ночь. Она была удивительно хороша в своем простом, но таком соблазнительном платье. Она не ждала его, но грустные глаза выдали ее с головой. Она поужинала с ним, отбросив в сторону свои сомнения и страхи. А потом он пригласил ее на танец. Боже, он даже не представлял, что даже этих маленьких радостей она была лишена! Ярость на ее семью, готово было разорвать на части его сердце. Но потом она сама овладела его сердцем, не оставив в нем места ни для кого.
   Было на удивлении легко вести ее в танце, особенно потому, что она каким-то образом улавливала и предугадывала его движения. Прижимая ее к себе, он снова поражался тому, как точно очертания ее тела повторяют контуры его собственного. Будто бы она была создана для него. И когда закончился танце, и она сама потянулась к нему, когда поцеловала его почти так же страстно, как целовал ее он, Габби вдруг понял, что не смог бы за все сокровища мира отпустить ее. Господи, он безумно, мучительно, отчаянно страстно желал ее!
   Он должен был дать ей время привыкнуть к нему, к его прикосновениям и тому жару, которое охватывало их обоих. Он должен был дать ей понять, что это правильно. И что это может принести то, что делает жизнь сносной. Но он не ожидал, что своим уже более умелым откликом она до основания разрушит все его барьеры. Его самоконтроль мог полететь к черту в любую секунду. Габби был готов поднять ее на руки, унести в свою комнату и любить всю ночь, пока у него хватит сил. Подарить ей ту радость, которая сделает ее счастливой. Покажет, как сильно она нужна. Как она прекрасна.
   Ее трепещущее тело сводило его с ума. Жаркое дыхание наполняло чресла неистовым огнем. Он умирал, боже, он умирал в ее руках и не мог с этим ничего поделать.
   Но он знал, что не должен зайти слишком далеко. В первую очередь потому, что она еще не готова к тому. Сейчас ее захватили поцелуи. Он был безумно рад тому, что снова его поцелуи вызывали в ней радость и восторг, а не страх и боль. Это было бы невозможно вынести.
   Габби дышал тяжело и прерывисто, но нашел в себе силы отпустить ее губы и поднять голову. Она раскрыла свои удивительные глаза и посмотрела на него так призывно, что он едва удержался от того, чтобы снова не потянулся к ней. Он узрел в ее глазах почти такое же желание, какое бушевало в нем. Но она не понимала этого. Она не была готова к этому. Не сейчас... Господи, не сейчас!
   Взяв ее раскрасневшееся лицо в свои ладони, Габби хрипло прошептал:
   - Тебе нужно отдохнуть...
   Эмили смотрела на него, ощущая какую-то странную легкость в груди. Она не знала, что происходило с ней, с ними, но хотела, чтобы это мгновение длилось вечно.
   - Да... - прошептала она, не сводя с него глаз.
   - Тогда я пойду к себе, - сказал Габби, не сдвинувшись с места.
   - Да... - повторила она как в тумане.
   Он вдруг глубоко вздохнул и прижался к ней своим лбом.
   - Господи, Эмили...
   Его сдавленный стон потряс Эмили до глубины души. Потому что она поняла, что ему так же трудно отпустить ее, как и ей его. Она вдруг ласково улыбнулась ему и тихо молвила:
   - Спасибо.
   Габби удивленно приподнял брови.
   - За что?
   - За танец. Меня еще никогда не приглашали на танец.
   Грудь его сдавила мучительная нежность. Он медленно погладил ее румяную щеку.
   - Я рад, что исправил эту ошибку.
   Она молча кивнула.
   - Я никогда не забуду этого.
   Габби вдруг выпрямился, боясь того, что если еще немного останется с ней, то не сможет уйти отсюда никогда. Он медленно разжал руки и отпустил ее. Она сделала шаг назад. Такая красивая, такая притягательная и желанная. Его Эмили! Как он мог все эти семь лет жить без нее?
   - Спокойной ночи, - молвил он, шагнув к выходу.
   Проводив его тоскливым взглядом, Эмили не могла сдержаться от охватившего ее неожиданного порыва. В комнате никого не было, кроме нее и спящего Ника. Она подняла руки и быстро закружилась, закрыв глаза. Боже, хоть бы раз она могла бы покружиться для себя! От удовольствия. Потому что впервые в жизни испытывала самое настоящее, ничем не замутненное счастье.
   Теперь она могла принять ванну и лечь спать. Со счастливым сердцем.
   Господи, она действительно была счастлива!
  

***

   Когда принесли и наполнили ванную, Эмили блаженно опустила в теплую воду и закрыла глаза. Внизу окончательно стихла музыка. Все легли спать, и в умиротворенной тишине она могла смаковать то, что произошло с ней несколько минут назад. На этот раз она вспоминала о прикосновениях губ Габриеля, как о каком-то чуде. С каждым новым поцелуем в ней пробуждалось то, что могло поглотить ее целиком, но сейчас Эмили не хотела ничему противиться, с чем-то бороться.
   Теплая вода действительно расслабляла и успокаивала. Она подвязала раненую руку полотенцем, чтобы не промокла повязка. Эмили не могла сдержать улыбки, думая о Габриеле и о тех чувствах, которые поселились в ней. Подумать только, но он действительно хотел побыть с ней, а не со своими друзьями. Ему это было важно. Для него это что-то значило. Боже, а для нее это значило всё!..
   Внезапно соседняя дверь с грохотом распахнулась. Эмили застыла, с ужасом глядя на ворвавшегося к ней Габриеля. Его блуждающий взгляд тут же нашел ее, а затем он замер в проеме двери.
   Когда Габби вернулся в свой номер и тщетно пытался успокоить колотившееся сердце, он надеялся, что Эмили скоро ляжет спать и избавит его от очередного искушения. Но в соседней комнате начал раздаваться плеск воды. Габби тут же решил, что и сегодня она затеяла стирку. И это с раненой-то рукой! Возбуждение вдруг сменилось настоящим гневом. Он направился к смежным дверям, не представляя, что сделает, если застанет ее именно за предполагаемым занятием.
   Но он увидел совершенно другую, невообразимую картину, от которой перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце. Ноги приросли к полу, и он даже не смог сдвинуться с места. Она не стирала пеленки.
   Она сидела в ванной! Полностью обнаженная!
   Эмили задрожала и в панике обхватила себя руками, подтянув ноги чуть ли не до подбородка, стараясь хоть как-то укрыться от его вспыхнувшего взгляда. За долю секунды до того, как она это сделала, он успел заметить очертания ее округлой груди с розовыми сосками, выступающими над водой, тонкую талию и стройные ноги, которые она приподняла, чтобы провести по ним кусочком мыла. Огненно-рыжие волосы были собраны на макушке, но пара прядей падало ей на лицо. Раненая рука была предварительно замотана полотенцем. Теперь она сидела посредине ванны, ошеломленно глядя на него.
   - Боже, Габриел, уходи! - взмолилась она дрожащим голосом.
   Он не сдвинулся с места, разглядывая влажные мерцающие в пламени камина белоснежные изгибы плеч и груди. Он не мог дышать, во рту пересохло...
   - Габриел, ради бога, прошу тебя, уйти... - почти с болью повторила она, понимая, что сейчас т волнения сердце выпрыгнет из груди.
   - Я... - Габби казалось, что он похож на рыбу, которую выкинули на берег. Он не знал, что сказать. И как вообще говорить. - Я думал, что ты снова... - Он, наконец, смог проглотить ком в горле, и сделал шаг назад. - Прости.
   Он быстро захлопнул дверь, а потом беспомощно привалился к ней и закрыл глаза. Если до этого он понимал, что не сдаст ее никаким властям, что не позволит хоть на шаг приблизиться к ней похитителям Ника, которые подвергли ее такому ужасному испытанию, то теперь был совершенно убежден в том, что ни за что на свете не отпустит ее добровольно.
   Как мог он снова потерять Эмили? Свою Эмили!
  

Глава 12

  
   В гостинице стояла непривычная тишина, когда Эмили покидала ее, следуя за их кучером. Он сказал, что Габриел ушел по каким-то делам и что вот-вот должен вернуться, и что ей нужно подождать его в экипаже, который они снова сменили. Безмолвно подчинившись, Эмили шла за ним, не разбирая дороги и доверив ему малыша. Она была уверена, что именно Габриел велел кучеру позаботиться о Нике, чтобы она не напрягла раненую руку.
   Габриел...
   Боже, она начинала постепенно сходить с ума! И, кажется, он сделал все возможное, чтобы она ни на миг не переставала думать о нем. Она блаженно принимала ванну и собиралась лечь спать со счастливым сердцем. Но потом... Она не могла забыть потемневший взгляд Габриеля, каким он медленно окинул ее, сидящую голой в ванне. Эмили не могла забыть дрожь, которая охватила ее от этого взгляда. На секунду ей показалось, что он подойдет к ней. Она была уверена, что он подойдет! Она умирала от страха, едва думала, что могло бы произойти, если бы он подошел...
   Семь лет назад она бы действительно умерла от ужаса, боли и унижена, если бы мужчина надумал подойти к ней, особенно к ней голой! Почему же теперь она трепетала, думая о Габриеле? Почему сердце замирало, едва она представляла, что он мог увидеть ее всю, коснуться ее? Она должна дрожать от отвращения...
   Но ничего этого не происходило. Она испытывала только тайную радость и сладкое предвкушение! Боже! И это пугало еще больше, потому что она не знала, как с этим бороться. Как с этим справиться. И правильно ли это - так реагировать на него?
   Она сидела в экипаже уже довольно долго, когда дверь вдруг распахнулась, и Габриел взобрался внутрь. Он быстро захлопнул дверь, и они тронулись с места.
   Эмили замерла, прижав к груди Ника, боясь взглянуть на Габриеля. Готовая сгореть со стыда, если он посмотрит на нее сам. Он устроился напротив и положил на сиденье рядом с ней какой-то сверток.
   - Доброе утро, - произнес он тем своим мягким низким голосом, от звука которого у нее стало медленно перехватывать дыхание и что-то сжалось в груди.
   - Д-доброе утро...
   Эмили очень бы хотела, чтобы ее голос не дрожал, но не смогла справиться с собой, чувствуя, как вспыхивают щеки.
   - Как твоя рука?
   Она попыталась сделать всё возможное, чтобы не смотреть на него.
   - Хорошо, благодарю...
   Он вдруг подался вперед. Эмили застыла, затаив дыхание. Габриел осторожно взял у нее с рук Ника.
   - Пусть Ник побудет у меня. - Сказал он спокойно, положив улыбающегося племянника на свои расставленные колени. - Я тебе кое-что принес. Посмотри.
   На этот раз Эмили не смогла бы не поднять голову, даже если бы ее держали семеро.
   - Мне? - прошептала она, наконец, заглянув ему в глаза. И неожиданно у нее защемило сердце от той нежности, которая охватила ее. Боже, она начинала сходить с ума по этим серым, мерцающим и таким до боли знакомым глазам!
   Он смотрел на нее так мягко, так долго... Почему-то сейчас вчерашнее не казалось ей чем-то постыдным, и охватившее ее смущение развеялось.
   - Да, я так и сказал. Посмотри.
   Он кивнул на сверток, лежащий рядом с ней. Не понимая, что это может быть, Эмили потянулась к кремовой бумаге и развязала ленты. И обнаружила внутри прелестное темно-зеленое платье из нежнейшего муслина. Она неосознанно провела по мягкой ткани своими пальцами. Так давно у нее не было такого красивого наряда!
   Она вдруг вскинула голову и с болью посмотрела на него.
   - Почему?..
   Едва слова сорвались с ее губ, как Габриел быстро прервал ее, подозревая о том, что она не была готова принимать от него подарки. Это подтверждало и то, что она так и не надела ту шляпку, которую он купил ей.
   - Будь я более внимательным, ты бы не испортила свое платье и не поранила руку. Все произошло по моей вине. Поэтому я хочу компенсировать причиненный вред. Надеюсь, наряд станет достойной заменой.
   Он не понимал. Боже, он на самом деле не понимал, чего ей стоило взять у него хоть что-то еще! Семь лет назад он неосознанно подарил ей свой перочинный ножик, который буквально спас ее. Затем шляпка, а теперь платье... У нее ничего не было для него взамен.
   - Я не могу... - простонала она, чувствуя, как защипало в глазах. Она не могла взять его платье, расстаться с ним, а потом надеть его и притвориться, что не было этих дней рядом с ним. Не было его. - Я не могу принять это...
   - Эмили, - он вдруг протянул руку и накрыл ее дрожащие пальцы. Прикосновение было таким легким и нежным, что ей захотелось плакать. - Я не прошу тебя совершать что-то невозможное. Это просто подарок.
   Как он ошибался! В этом не было ничего простого. Ком в горле мешал говорить, но она пересилила себя.
   - Я не могу принять от вас подарки. И ту шляпу...
   - Эмили, посмотри на меня, - с особой нежностью в голосе попросил он.
   И Эмили не смогла не подчиниться ему. Она все же медленно подняла голову и заглянула ему в глаза. И снова ощутила давящую боль в груди.
   - Я...
   Он поднял руку и прижал свой указательный палец к ее губам, призывая молчать, не ведая, какой трепет охватил ее от его прикосновения.
   - В мире есть люди, которые дарят подарки без тайных умыслов.
   Эмили едва могла дышать. Едва могла соображать, но ее поразили выводы, к которым он пришел из-за ее отказа.
   - О, - выдохнула она, обдав его палец своим дыханием и видя, как при этом медленно темнеют его глаза. - Я не имела в виду...
   - Я испортил твое платье. Из-за меня ты упала и поранила руку. Я хочу сгладить свою вину. Сделай приятно мне, прими этот подарок. - Его глаза озорно блеснули, когда он чуть веселым голосом добавил: - Назад я его не приму. Особенно потому, что это платье не подходит по размеру ни мне, ни тем более Нику, да, малыш?
   Искушение оставить себе на память нечто от Габриеля пересилило все. Эмили вдруг подумала, что если бы у нее хватило смелости, она бы поцеловала его за его слова, за его поступок, за его подарок. Ни один человек на свете не мог бы сравниться с ним в великодушии, доброте и нежности. У нее так больно сжалось сердце, что она была готова разрыдаться. Она не понимала, что происходит с ее сердцем. Этот орган буквально разрывался на части в груди. По Габриелю. Из-за Габриеля.
   - Спасибо, - хрипло молвила она, глядя в глаза человека, который начинал овладевать ее душой.
   - Не за что...
  

***

   После остановки на ланч Ник сладко заснул на коленях Габриеля, который сидел на своем месте в экипаже и задумчиво смотрел на Эмили, которая снова читала Геродота. Его не отпускали вчерашние видения. Мерцающая влажная кожа. Намокшие темно-рыжие пряди, прилипшие к прекрасному лицу. Белоснежная пена вокруг стройной ножки.
   Безудержное желание, которое никогда не покидало его, переросло в нечто другое. Оно стало другим. Не примитивным или сиюминутным. В нем было бездна нежности и стремление подарить ей то, что не подарит ей никто другой. Он знал, что она больше никого не подпустит к себе так близко, как его. И это не могло не радовать его, но...
   Как сильно обижали ее родные, если она не решалась читать красивые романы, чтобы хоть немного забыться. Чтобы хоть немного помечтать. У нее отняли даже возможность мечтать. У нее отняли способность принимать подарки и доверять людям. Какие же у нее были грустные глаза, когда он уговаривал принять его подарок! Боже, он готов был стереть в порошок ее отца и свернуть шею бессердечной матери, которая не смогла дать Эмили ни капли своей материнской любви. Кого и стоило сжигать на костре инквизиции, так это всю ее семейку!
   И того мерзавца... Габби сжал челюсти, ощущая непереносимое желание убивать. Того негодяя он бы оставил себе. Он бы избил его до полусмерти. Потом вздернул бы на дыбу, утопил, а потом бы скормил собакам, разрубив его плоть! Как можно было сотворить с ней такое! Как можно было причинить ей такую боль! Его терзало то, что даже не смотря на всё это, она доверилась ему, позволяла поцеловать себя. И поцеловала его в ответ.
   Он вдруг ощутил непереносимую щемящую нежность, которая сжала как в тисках все его внутренности. Он должен был помочь ей забыть всё плохое. Должен был подарить ей нечто хорошее. И должен был снова напомнить, какие у нее невероятно красивые волосы.
   - Ты знаешь, что Аристотель был рыжеволосым?
   Его вопрос прозвучал так неожиданно, что она чуть не уронила свою книгу. Крепко держа ее, она удивленно посмотрела на него.
   - Что?
   - Я говорю про Аристотеля, ученика Платона и учителя Македонского, который...
   - Я знаю, кто такой Аристотель. - В ее голосе был слышен неприкрытый вызов относительно того, что кто-то вздумал засомневаться в ее умственных способностях. И это безумно нравилось Габриелю. - Я только не понимаю, какое отношение он имеет ко мне.
   - А такое, что он был рыжеволосым, почти как ты, но сомневаюсь, чтобы его волосы переливались всеми оттенками от светло-золотистого, до темно-красного, когда на них падают солнечные лучи.
   Он заметил, как она напряглась, опустила книгу и закрыла ее. А потом положила к себе на колени и внимательно взглянула ему в глаза, заподозрив его в чем-то нехорошем.
   - Я никогда не думала об этом.
   Лгунишка, конечно думала. Габби был уверен в этом. Но он хотел, чтобы она думала об этом совершенно иначе, не так, как ее приучали. Она должна навсегда выбросить из головы мысли о том, что у нее неподобающего цвета волосы.
   - И Нерон был рыжим, - сказал он, медленно выпрямляясь на сиденье, так, чтобы не потревожить спавшего малыша.
   Эмили вся сжалась, почувствовав нежеланное вмешательство в свои мысли и чувства.
   - Правитель Рима, который поджег свой собственный город, а затем обвинил во всем христиан и подверг их нечеловечески казням. Неужели, он вам хоть чем-то нравится?
   Габби понял свою ошибку, едва она заговорила об этом. Он привел не лучший пример и готов был откусить себе язык. Желая направить тему разговора в нужное русло, он снова осторожно заговорил:
   - Ты знала, что жена твоего любимого Эхнатона Нефертити была рыжей? - Он увидел, как она нахмурилась, с любопытством слушая его, и решил не медлить, дабы не упустить очень важный момент. - Я был весьма удивлен этим фактом, полагая, что она коренная египтянка и должна быть темнокожей и темноволосой. Но у нее, оказывается, были греко-славянские корни.
   Она опустила голову, а потом неуверенно прошептала:
   - Знала.
   Значит, он был прав, полагая, что она до сих пор не привыкла к цвету своих волосы, который продолжал волновать ее.
   - Тогда...
   - Предатель Иуда тоже был рыжим. Он не поверил Христу и продал его за 30 серебренников.
   Габби замер, осознавая, что очень многое может зависеть от этого разговора.
   - Царь Давид был рыжим, - напомнил он, приведя против ее плохого примера свой достойный. - И принес своему народу почет и процветание.
   - Мария Магдалена, блудница, была рыжей...
   - Галилео Галилей был рыжим. Да Винчи был рыжим. Они принесли в этот мир невероятные открытия, неисчерпаемую мудрость и массу полезных учений.
   - Кромвель был рыжим, и его деспотичность и тирания пролили немало крови.
   - Королева Елизавета была рыжей, и время ее правления считается Золотым веком.
   - Ее отец, Генрих VIII был рыжим и казнил почти всех своих жен только ради собственной прихоти.
   Габби даже не подозревал, что страдания Эмили настолько глубоки. Все его примеры были отбиты сильными козырями, но так не должно было быть! Ей было уже двадцать три года, но даже в столь зрелом возрасте она продолжала думать... Он не смог удержаться. Подняв руку, он обхватил ее щеку и мягко повернул к себе ее побледневшее лицо.
   - Эмили, - мягко заговорил он, глядя в самые грустные глаза на свете. - Цвет волос никогда не определял личность и судьбу человека. И тем более его поступки. Как ты можешь до сих пор верить в это?
   Всё повторялось. Как они дошли до этого? Боже, он помнил ее! Помнил их разговор о том, что ее беспокоят волосы! Эмили вдруг поняла, что у нее болит сердце. Ей показалось, что она сидит под кленом и жадно внемлет словам человека, который пытается спасти ее. Который пытается заставить ее поверить в то, что она не проклята.
   Она всю жизнь жила с этим чувством. Именно из-за цвета волос ее сторонились родители. Именно волосы одурманили Найджела и заставили напасть на нее. "Твои волосы... Они сводят меня с ума!" Как она могла забыть об этом?
   - Габриел... - прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах, а потом теплая влага скатывается по щеке.
   Большим пальцем он медленно вытер слезу, пристально глядя ей в глаза.
   - Эмили, - тихо заговорил он, почувствовав, как ее слеза словно острым лезвием прошлась по его сердцу. - Ты знаешь, Боттичелли на своем холсте "Рождение Венеры" изобразил возлюбленную Джулиана Медичи, младшего брата флорентийского правителя Лоренцо Медичи, Симонетту Веспуччи. Она считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Считалась эталоном красоты. Знаешь, какого цвета были ее волосы?
   Эмили показалось, что сейчас она задохнется от благодарности и нежности к нему. Потому что поняла, что он хочет сделать!
   - Какого? - еле слышно молвила она, пытаясь дышать ровнее.
   Габриел вдруг улыбнулся ей, и эта улыбка согрела ее до самых пальчиков ног.
   - Рыжие, - проговорил он с таким победоносным тоном, будто сообщал о самом большом открытии в мире. - Эталоном красоты считались рыжеволосые девушки. Эмили, ты самая прекрасная девушка, какую я когда-либо видел. Если бы я умел рисовать, я бы писал только твои портреты. Как думаешь, может мне взять несколько уроков у Тэссы?
   Эмили вдруг испытала нестерпимое желание поцеловать его. Никогда прежде ни один человек не говори ей такого. Даже Эмма. И вся магия слов Габриеля проникла ей в кровь, творя с ней совершенно непонятные вещи. У нее снова переворачивалась душа. Но на этот раз по-особенному. Она подалась вперед, незаметно уронив свою книгу, подняла руку и коснулась его щеки, а потом провела пальцем по впадинке на его подбородке.
   - Спасибо... Спасибо, Габриел...
   Она улыбнулась ему. Впервые за все это время она улыбнулась ему так, что Габби стал задыхаться. От нежности к ней. От счастья. От того, что ему удалось сделать то, что не удавалось сделать никому. Он начинал прогонять все ее сомнения. Она принимала это и поверила ему! Она делала шаг из своего прошлого на встречу будущему.
   - Эмили, - выдохнул он, наклоняя свою голову. Умирая от желания поцеловать ее в ответ.
   Но их прервал оглушительный выстрел.
   Пуля пробила деревянную обшивку экипажа за спиной Габриеля и врезалась в сиденье в нескольких сантиметрах от плеча Эмили, чуть не задев ее. Габби вздрогнул, мгновенно придя в себя, потянул Эмили на пол и, прижимая к груди Ника, накрыл их собой. Малыш проснулся и стал громко плакать. Когда туман в голове рассеялся, он, наконец, понял, что произошло.
   Их догнали похитители Ника! Сообщники... вернее те, кто втянул в это дело Эмили! Подонки каким-то образом выследили их.
   - Черт побери! - проскрежетал он зубами, когда услышал еще один выстрел. Габби взглянул на застывшую в его объятиях Эмили, которой протянул Ника, и гневно проговорил: - Лежите тут и не высовывайтесь!
   Он стал подниматься. Эмили в ужасе смотрела на него.
   - А вы... ты куда?
   У Габриеля потемнело лицо, когда он заметил за окном двух всадников в черном.
   - Мне нужно кое с кем разобраться! - жестко бросил он, быстро открыл дверь и полез на крышу мчавшегося экипажа.
   Дверь с грохотом закрылась. Эмили задрожала от страха, прижимая к груди плачущего Ника.
   - О Боже, - простонала она, услышав очередной выстрел.
   Она почему-то не думала, что Роберт решится поехать за ними, но он сделал это. Ей даже в страшном сне не могло бы такое присниться, но за ними гнались ее брат и насильник! Эмили похолодела, услышав очередной выстрел, который раздался прямо над ними. Стреляли с крыши экипажа. Стрелял Габриел!
   Эмили сильнее прижала к груди Ника, пытаясь защитить его собой и одновременно успокоиться. И внезапно поняла, что не вынесет, если с Габриелем что-нибудь случиться. Особенно по ее вине. Бобби и Найджел достаточно основательно разрушили ее жизнь. Но если они сделают хоть что-то с Габриелем или Ником... Это бы было невозможно вынести!
   Она взглянула на малыша, затем выглянула в окно, и пришла к одному единственному и приемлемому решению: она должна защитить их любой ценой!
  

***

   За ними гнались два всадника. Два мерзавца, которые стреляли в экипаж и могли причинить вред малышу. Габби пытался прицелиться в них, но это было чертовски трудно сделать из-за качающегося экипажа и резких порывов ветра, которые бросали в глаза крупные хлопья снега. К его огромному сожалению враги не были скованны подобными лишениями. И сделали два выстрела. Габби пригнулся, сидя возле Робина.
   - Гони коней! - крикнул он, переглянувшись через сиденье, чтобы определить местонахождение всадников. - Нам нужно оторваться от них!
   - Я стараюсь, - прокричал в ответ Робин, подстегивая коней. - Но дорога скользкая. Мы можем перевернуться.
   Габби сжал зубы, охваченный негасимой яростью. Враги не должны завладеть Ником. И тем более Эмили! Мысль о том, что она может оказаться у них в руках, подстегнула его сильнее всего. Он пообещал себе еще до истечения этого дня узнать у Эмили, кем ей всё-таки приходятся похитители Ника. Он был обязан узнать правду. А она была обязана рассказать ему все! Без утайки!
   Выхватив из рук Робина заряженный пистолет, он снова залез на крышу экипажа, перекатился по деревянной опоре, прицелился и сделал очередной выстрел. Всадник слева вовремя перегнулся, пропустив пулю, затем выпрямился и пришпорил коня. Габби похолодел, заметив, как тот поравнялся с экипажем и потянулся к двери. Недолго думая, он швырнул в него разряженным пистолетом и бросился на него.
   - Не сбрасывай скорость! - прогремел он, пролетая небольшое расстояние от экипажа до мерзавца.
   Он схватил его за шею. Они оба покачнулись на мчавшейся лошади и полетели вниз в сугробы.
   Увидев всю эту жуткую сцену, увидев, как двое мужчин покатились по снегу, вцепившись друг в друга, Эмили испытала такой ужас, что у нее закружилась голова. Она закричала, понимая, что кучер не заметил этого, и что они могу уехать и оставить Габриеля одного. Ни Роберт, ни тем более Найджел не пощадят его, если доберутся до него. Крепко прижимая к себе Ника, Эмили поднялась на дрожащих ногах и стала что есть силы барабанить по крыше экипажа до тех пор, пока они не остановились. Через секунду дверь распахнулась и взбешённое лицо кучера уставилось на нее.
   - Что случилось? Малыш?... - начал было резко кучер, держа наготове зараженный пистолет, но Эмили быстро прервала его.
   - Габриел! Он упал и может быть ранен!
   - Черт побери, женщина! Сиди тихо и присматривай за малышом! - Он хотел было захлопнуть дверь, но мимо него просвистела пуля. Он спрятался за открытой дверью, и сделал ответный выстрел.
   Малыш дрожал и плакал! Эмили вдруг поняла, что не может больше этого выносить. Внезапно всё стихло. Кучер высунулся из-за двери и огляделся. Эмили приподнялась и сделала то же самое через заднее окно экипажа. Отбросив в сторону пистолет, Найджел спешился со своего коня и, хромая, повернулся в их сторону. Значит Габриел упал вместе с Робертом. Это было еще хуже, потому что, одержимый жаждой мести, брат был опаснее всего. Найджел был лишь марионеткой в его руках. И почему-то впервые в жизни, глядя на своего насильника, Эмили не побоялась его. Ей было гораздо больнее думать, что она может из-за них потерять Габриеля.
   Ощущая в себе непривычную решимость, она вдруг вложила малыша в руки кучера, выхватила у него пистолет, спрыгнула на землю и направилась в сторону Найджела, чувствуя, как ветер пронизывает ее насквозь.
   - Господи, женщина, ты спятила?! - в ужасе воскликнул кучер, но она уже ничего не слышала.
   Найджел стоял в двадцати метрах от нее и изумленно застыл, когда увидел ее с пистолетом в руках. Правее от него в сугробах пытались задушить друг друга Габриел и ее брат. Бросив испепеляющий взгляд на своего насильника, ощущая промозглый холод в груди, она подняла на него пистолет и гневно процедила:
   - Не вздумай подходить ко мне, иначе я убью тебя!
   Найджел изумленно смотрел на нее, не сдвинувшись с места. Когда Эмили подошла чуть ближе, она услышала его ненавистный голос.
   - Мы думали, они тебя похитили. И заставили написать ту записку.
   - Сомневаюсь, чтобы вы волновались за меня и приехали помочь мне. Вы не получите Ника! - Она бросила испуганный взгляд в сторону сугробов. - Габриел, ты цел?
   Услышав до боли знакомый голос, лежавший на спине Габриел застыл и поднял голову. И тут же получил удар в грудь. У него перехватило дыхание, но он успел заметить стоявшую на дороге Эмили с пистолетом в руках. Направленного на второго похитителя. На человека, за которого, как Габриел некогда полагал, она была в сговоре. Боже, как он мог подумать такое? И какого черта она тут делает?
   Его противник мог бы быстро вывести его из строя, если бы он немедленно не подавил свое удивление. Выровняв дыхание, Габриел схватил врага за руку, потянув его вниз, перекатился на него и одним точным ударом в челюсть мигом вырубил его. А потом снова взглянул на Эмили, не веря своим глазам! Она стояла такая бледная, но такая решительная и гордая, с неприкрытыми рыжим волосами. Негодяю, стоявшему недалеко, ничего не стоило бы обезвредить ее. Она даже не подозревала, какая ей опасность угрожала.
   Испытывая дикий ужас, Габриел поднялся и, пошатываясь, направился к ней, чувствуя ослепительную боль в голове. При падении он сильно ударился виском, и теперь все симптомы скорейшего приступа были на лицо. У него начинало темнеть в глазах! Только этого ему не хватало!
   К его огромному изумлению Эмили оказалась с ним и тут же поддержала его за руку, когда он поскользнулся.
   - Ты в порядке? - с такой мукой в голосе прошептала она, что он чуть не позабыл о своем гневе на нее.
   - Я готов убить тебя! - проговорил он стальным голосом, взглянув, наконец, ей в глаза. - Кто разрешил тебе выходить из экипажа? Где Ник?
   Эмили чуть не расплакалась от облегчения, убедившись, что с ним все в порядке.
   - Ник... Ник с Робином...
   Превозмогая боль в голове, он взглянул на второго соучастника похищения и нападения и потянулся к пистолету Эмили.
   - Отдай это мне!
   И неожиданно произошло то, что потрясло его до глубины души. Взгляд Эмили стал жестче, она повернулась к их врагу и гневно процедила:
   - Забирай его, Найджел, и уезжайте отсюда! И не смейте больше преследовать нас! Надеюсь, Роберт еще нескоро очнется, а твоя хромота не позволит тебе броситься за ними. Вы никогда не получите Ника! - Она резко повернулась к Габби и, крепко держа его за руку, добавила уже более спокойно: - Пойдем.
   Потеряв дар речи, Габриел последовал за ней, с непонятной горечью убеждаясь, что она все же знала похитителей Ника. А ведь еще совсем недавно он было решил, что ее против воли вовлекли во все эти дела... И ее слова по поводу Ника. Господи, ему показалось, что его голова сейчас разорвется на части. Если они не поспешат, то он упадет без сознания раньше времени.
   Гнев по-прежнему мешал ему мыслить здраво, поэтому слегка грубо втащив Эмили в экипаж и вручив ей Ника, он хлопнул дверью и взобрался на сиденье рядом с Робином.
   - Поехали!
   Если до сего момента он думал, что это самые тяжелые мгновения в его жизни, то теперь понял, что сильно заблуждался.
   Самое мучительное ждало его впереди. Разговор с Эмили, который, он был уверен, изменит их жизни.
  

Глава 13

   В комнате, куда ее привели с малышом, царил полумрак. Эмили взволнованно ходила из угла в угол, не находя себе места. Она не знала, где Габриел, и что с ним. Она не видела его с того самого мгновения, как он гневно закрыл дверцу экипажа. Сюда ее привел Робин, бесцеремонно вытащив из экипажа и волоча до крохотного номера, где потом и запер их. Ей удалось успокоить Ника, и теперь он сладко спал на кровати, укрытый одеялом.
   Когда Эмили осталась одна наедине с собой, она в полной мере осознала тот ужас, который обрушился на них. Господи, они сумели избежать самого настоящего несчастья. Но разве без потерь? Габриел сердился на нее. Она знала это совершенно точно. Иначе, он не оставил бы ее одну с Ником. Он бы пришел к ней...
   Он что же, полагал, она будет спокойно сидеть и смотреть, как ее брат и насильник убивают его? Господи, она отчаянно хотела еще раз увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке! Но теперь понимала, что встретившись с ним, ей не удастся избежать разговора. Он много раз спрашивал у нее, кем приходятся ей похитители Ника. Но как она могла рассказать ему об этом и одновременно скрыть постыдную тайну своего прошлого? Теперь, когда они так сильно сблизились, сблизились так, что этого нельзя было уже отрицать, она не смогла бы вынести отвращения, которое он непременно испытает, едва узнает, что с ней произошло. Она умрет от горя, если он, как и все остальные люди в ее жизни отвернется от нее.
   И какая ирония судьбы, нападение произошло именно тогда, когда они заговорили о цвете ее волос. Едва она начала верить Габриелю, как нечто неподвластное им обоим тут же бросилось доказывать того, как они неправы. Эмили прикусила губу, чтобы не заплакать. Она так устала от своего прошлого. Она устала от всего. Ей хотелось прижаться к Габриелю, ощутить его тепло, убедиться, что страшное позади и на секунду не думать ни о чем...
   Дверь в ее комнату резко распахнулась. На пороге стоял мрачный и взъерошенный Габриел в одной рубашке, высоких сапогах, черных бриджах и налитыми кровью глазами смотрел на нее. Эмили вдруг пробрал озноб. Он шагнул к ней, схватил за локоть и втащил в свой номер, смежный с ее, а потом более тихо прикрыл дверь, чтобы не разбудить малыша. Эмили застыла, боясь смотреть на него. Боясь пошевелиться. Впервые за все время их знакомства он вселял в нее страх, и это ей ужасно не нравилось.
   Он навис над ней и грозным стальным голосом спросил:
   - Кто такие Найджел и Роберт?
   И только тут Эмили поняла, что у нее нет выбора. Не было выбора с самого начала. Если до этого мгновения она думала, что ей удастся избежать разговора, то сейчас все было на стороне Габриеля. Она вздрогнула и попятилась назад. Сверля ее яростным взглядом, он стал опасно надвигаться на нее, сжав руку в кулак.
   - Отвечай немедленно или я за себя не ручаюсь!
   Габриел на самом деле боялся, что сорвется. Никогда он не был так зол, как сейчас. Гнев почти разрывал его на части. Головная боль усиливалась с каждым вздохом. Перед глазами неумолимо темнело. Он должен был поговорить с Эмили, пока не отрубился. Предупредив Робина о грядущем приступе, обыскав каждый уголок ветхой гостиницы и убедившись, что за ними никто не следит, Габби, наконец, поднялся в свой номер. К Эмили. Которая теперь стояла перед ним сжавшись и дрожа так, будто он собирался убить ее. И это еще больше разозлило его.
   Он был измотан, покрыт синяками, у него болели все кости. Но больше всего у него болела душа. Черт побери, он должен был узнать, откуда она знает тех мерзавцев!
   - Эмили! - предупреждающе заговорил он, пытаясь дышать ровнее и не напугать ее еще больше. - Настало время рассказать мне всю правду. Немедленно!
   Эмили затаила дыхание, не представляя, как она расскажет ему всю правду. Он не оставлял ей ни малейшего шанса укрыть разорванные части своей души. Боже, у нее не было ни единого шанса спастись!
   - Я... - У нее дрожал голос. Она несмело посмотрела на него. - Один из них...
   - Кто? - в нетерпении прорычал он, ожидая ответа.
   - Тот, с которым ты упал в сугробы...
   - Кто он?!
   Закрыв глаза, Эмили хрипло молвила:
   - Он мой брат...
   Габби замер, чувствуя, как горят легкие от нехватки кислорода.
   - Твой брат? - Он не мог в это поверить. Родной брат заставил ее пойти на такое? Мерзавец! Он моргнул и, наконец, увидел, как сильно дрожит Эмили. Как она безумно напугана и бледна. - Как его зовут? - уже более мягко спросил он, пытаясь сдержать себя в руках.
   - Роберт, - прошептала Эмили и открыв глаза, почувствовав внезапную перемену в его голосе. - Его зовут Роберт.
   - Почему он решил похитить Ника? Как ради всего святого Ник оказался у тебя?
   Боже, она была готова рассказать ему все о Роберте и его плане! Она всем сердцем хотела помочь Габриелю. Она расскажет ему всё без утайки.
   Кроме одного.
   - Это произошло за два дня до того, как ты возник у моих дверей, - начала она, ощущая быстрые удары своего сердца. - Он почти ворвался ко мне в дом. На руках у него был ребенок. Роберт дал мне Ника и велел укрыть его у себя, пока он не оторвется от преследователя. От тебя.
   Габби гневно сжал челюсть. Так значит, он пришёл к верным заключениям, полагая, что Эмили втянули в это отвратительное предприятие. Превозмогая боль в голове, он попытался сфокусировать затуманившийся взгляд на Эмили.
   - Что еще он говорил тебе?
   Она вдруг медленно подняла к нему свое бледное лицо, и Габби замер. Его захлестнула волна раскаяния. Он хотел узнать правду, а не напугать ее до смерти. Неожиданно в голове всплыли обрывки фраз, сказанные много лет назад. "И даже родные братья называют меня колдуньей". Вспомнил он так же слова Эммы, которая сокрушалась над тем, какие у ее подруги гадкие братья. Вот, во что втянул бедную девушку один из таких братьев. Ярость вновь жгучей спиралью скрутилась в нем. Ее сделали соучастницей преступления, а она так ни разу и не попыталась защитить себя. Или выдать истинных виновников. И вот чем отблагодарил ей ее брат, стреляя в экипаж и подвергая ее жизнь немыслимой опасности. Габби сжал руки, подавляя все свои чувства в ожидании ответа.
   - Он... Он говорил о родителях Ника. О его отце.
   - Себастьяна? - изумленно проговорил Габби, плохо соображая из-за головной боли.
   - Так зовут отца Ника?
   - Да... - Габби пока никак не видел связи между братом Эмили и своим вторым зятем. - Что еще твой брат говорил о Себастьяне?
   - Он задумал что-то ужасное. Роберт говорил, что отец Ника должен умереть, что он должен был умереть еще много лет назад. Я не представляю, откуда Роберт знает отца Ника. Я... - она вдруг опустила голову и виновато добавила: - Я никогда не была близка с братьями.
   У Габби больно сжалось сердце. Она ни в чем не виновата. Если бы не его злость, если бы не желание докопаться до истины, он бы немедленно обнял Эмили и прижал бы к своей груди. Но он боялся, что если дотронется до нее, то потеряет нить разговора.
   - Должен был умереть? - он уцепился за эту странную фразу. И внезапно его осенило. - Боже, много лет назад на Себастьяна действительно было совершено покушение. Два покушения. Сначала его чуть было не сбила карета, потом в него стреляли.
   - Это был Роберт... - потрясенно прошептала Эмили. - Он говорил, что стрелял, но промахнулся.
   Черты его лица стали резче.
   - Подонок! - прорычал он. - Слава богу, что он промахнулся. Видимо поэтому они и решили тогда похитить мою сестру Тори.
   На этот раз Эмили выпрямилась и изумленно посмотрела на него, перестав к его облегчению дрожать.
   - Мать Ника тоже хотели убить? Но... но кто? За что? Это не мог быть Роберт...
   Габби поднял руку и сжал виски, потому что боль в голове становилась просто нестерпимой.
   - Я тогда был в Итоне, заканчивал учебу. Меня не было дома, но Джек потом мне все рассказал. - Увидев вопросительный взгляд Эмили, он поспешно добавил: - Джек муж моей старшей сестры. Он был там и помогал Себастьяну вызволять Тори.
   Эмили не могла поверить во все то, что слышала.
   - Что тогда произошло?
   Габби на секунду прикрыл глаза.
   - Это очень давняя история. - Он отошел к камину и схватился дрожащей рукой за полку. - Когда Тори стала выезжать в свет, в нее влюбился один мерзавец, который преследовал ее буквально на каждом шагу. Моя сестра очень красива и ее добивались многие... нехорошие люди. Но она всегда любила Себастьяна. У них были сложные отношения, в тот год они сильно поссорились и чуть было не расстались. Но Себастьян не позволил этому случиться. Он приехал в Лондон и узнал, что этот... человек задумал нечто ужасное в отношении Тори. Он вызвал его на дуэль. Они тайно стрелялись, и похотливый поклонник был ранен в ногу. Это сделало его инвалидом, и тот затаил обиду на Себастьяна. Много лет спустя, когда Себастьян вернулся с войны, на него стали совершать покушения. - Габби сильнее оперся о каминную полку. Он весь дрожал. Господи, с ним происходило нечто ужасное! Он не мог сейчас... Только не сейчас! - Они с Тори ехали в Гретна-Грин, когда ее выкрали. Себастьяну удалось вызволить ее из лап этого сумасшедшего, но тот бесследно исчез...
   Боже правый, пережить такое, а теперь страдать из-за похищения своего малыша! Эмили с трудом думала о том, что сейчас переживают бедные родители Ника. Она посмотрела на сгорбленного Габриеля, который дышал тяжело. Ей вдруг стало не по себе. Казалось, что он едва стоит на ногах. Эмили шагнула к нему, охваченная неприятным предчувствием. Неужели его ранили, и он не сказал ей об этом?
   - Габриел... - тихо позвала его Эмили, желая узнать, что с ним, но он не услышал ее.
   - Сомневаюсь, что твой брат был тайным поклонником Тори. Тот должен быть постарше. Да и зовут его, кажется, Гарри... Да, Гарри Лейтон.
   Эмили остановилась на полпути, раскрыв рот от изумления.
   - Как ты сказал?
   Он медленно обернулся к ней. Невероятно бледный.
   - Гарри Лейтон. - Его глаза с трудом нашли ее. - Ты что же, знаешь его? Это тот второй?..
   - Нет. Это мой дядя.
   Едва дыша, Габби оттолкнулся от камина и, пошатываясь, направился к ней. Его удивлению не было предела. Такого поворота событий не возможно было представить даже в страшном сне. Неужели враги Себастьяна так до сих пор не смирились и не отказались от мысли о мести?
   - Твой дядя? Но ведь твоя фамилия Суинтон.
   - Он мой дядя по матери... - Эмили снова поразилась тому, что он знал ее фамилию. - Откуда?..
   - Где Лейтон?
   - Я не знаю, Роберт говорил, что дядя ждет их с ребенком, но не сказал, где именно. Боже, - простонала она. - Я даже не представляла, что они задумали... такое! - сжав руки, она снова внимательно посмотрела на Габриеля, и когда он ничего не ответил, она решила задать самый свой волнующий вопрос: - Откуда ты знаешь мою фамилию?
   Он долго смотрел на нее каким-то пугающим, потемневшим взглядом. Эмили вдруг захотелось развернуться и убежать от него. Она никогда не видела его таким... растрепанным, изнуренным и невероятно опасным. Он вселял страх. Самый настоящий страх. И она не понимала почему, пока он не спросил стальным голосом:
   - Кто такой Найджел?
   Эмили вздрогнула так сильно, будто ее ударили. Она была уверена, что он уже забыл о втором нападавшем, полностью уходя в мысли о раскрытии плана похищения своего племянника. Но все оказалось напрасным. Как бы она ни уводила его от самого главного, каким-то образом он вернулся к тому, чего она боялась больше всего на свете. Едва дыша, она сделала шаг назад.
   Габби застыл, поняв, наконец, почему все это время она хранила упрямое молчание и не хотела выдавать похитителей Ника. Вот она, главная причина! Второй похититель! Тот, который стоял на дороге и очень странно смотрел на Эмили. В груди у него будто что-то лопнуло. А потом все похолодело. Неужели этот негодяй что-то значит для нее?
   - Кто такой Найджел?! - громче спросил он, шагнув к ней и глядя в наполненные невыразимой мукой изумрудные глаза.
   Эмили не могла дышать от боли в груди. Он смотрел на нее так, словно хотел заглянуть ей в душу. Она бы никогда не позволила ему сделать этого. Потому что отчаянно прятала то, о чем не должен был узнать никто. Особенно Габриел. Только не он.
   В тишине комнаты снова раздался его громкий рык.
   - Эмили!
   - Я не могу... - выдохнула она, прижав руки к груди. Пытаясь остановить сердце готовое выпрыгнуть из горла.
   Его глаза потемнели еще больше. Едва стоя на ногах, Габби приблизился к ней еще на шаг.
   - Кто такой Найджел?
   Желание узнать об этом стало сводить его с ума.
   - Это не имеет значения... - бормотала она, отступая.
   - Кто такой Найджел!
   Эмили всем сердцем ненавидела это имя.
   - Я не могу... - выдохнула она, умоляюще глядя на него. - Это не важно...
   - Эмили, если ты не скажешь мне, кто он такой!.. - Габби дышал так тяжело, что почти задыхался. Видя неприкрытую боль в ее глазах, боль, которая терзала его самого намного сильнее, он вдруг вспомнил всего несколько слов из прошлого: "Обесчестил... Друг ее брата... Гадкие друзья!" Его прошиб холодный пот. Габби посмотрел на Эмили, чувствуя, как разрывается на части его сердце. Господи боже! В ушах начало шуметь. Казалось, на него легла тяжесть вселенной. Он поднял руку и накрыл ледяные пальцы на незаметно вздымающейся груди. - Эмили, прошу тебя, скажи мне... - попросил он с мольбой.
   - Не могу... - снова повторила она бесцветным голосом, едва шевеля побелевшими губами.
   Боже, он хотел услышать правду, но боялся, что не вынесет этого. Он так долго ждал этого момента. Так часто хотел узнать имя мерцавца! И теперь, глядя на дрожащую и напуганную до смерти Эмили, видя бездну боли в ее глазах, Габби подумал, что вот сейчас он испустит последний вздох и упадет к ее ногам.
   - Прошу тебя, скажи мне, - выдавил он с мукой, ощущая, как густой комок буквально душит его. - Это он, да? Кто такой Найджел?
   От безумного напряжения и страха Эмили не обратила внимания на все его слова. Она вдруг подняла к нему свое невероятно красивое лицо и сказала то, что перевернуло ему душу.
   - Ты возненавидишь меня.
   Она ранила его в самое сердце, произнося такое. Как она могла подумать такое? Его грудь горела огненным пламенем. С каждой секундой голова тяжелела все больше. Но Габриел нашел в себе силы чуть выше поднять прижатую к ней руку и коснулся ее побелевшей щеки. Господи, Эмили! Его Эмили!..
   - Я никогда не смогу ненавидеть тебя, что бы ни произошло. - Он увидел, как слезинка скатилась по её щеке, и большим пальцем поймал влажную хрусталинку. Господи, как бы он хотел вот так же легко отмести всю ту боль, которую когда-то причинили ей! - Эмили, душа моя... Скажи мне, умоляю...
   Эмили закрыла глаза, готовая разрыдаться. Она задыхалась от боли, от мучительной нежности Габриеля. "Душа моя!" У нее не было души. У нее больше ничего не было. А теперь она потеряет и его, своего Габриеля. Как она перенесет это? Он хотел от нее невозможного. Он умолял ей дать ему то, что было так важно для него. И едва дыша, едва понимая, что делает, она хрипло молвила:
   - Семь лет назад... он напал на меня, избил и обесчестил меня...
   Она плотнее закрыла глаза, ощущая такой ужас, что готова была умереть. Она не могла дышать, она и не хотела дышать. Она хотела умереть. Хотела исчезнуть из этого мира и умереть там, где ее никто не найдет. Старые раны открылись и так сильно кровоточили, что она могла захлебнуться в них. Так сокрушительно больно ей не было даже тогда, когда Найджел прижимал ее к земле и бил ее.
   Впервые в жизни Габби ощутил желание заплакать. Он никогда не плакал, даже когда умерли его родители. С тех пор ему нечего было терять. Но вот сейчас... глядя на застывшую в его руках Эмили, на почти омертвевшую девушку, которую довели до этого состояния! Он хотел мести, жестокой, ужасной, беспощадной смерти. Если бы днем он знал, кто стоит перед ним, он бы собственными руками вырвал черное сердце мерзавца, который сотворил с ней такое!
   - Эмили, - прошептал он, страдая от боли и горя, но почему-то не расслышал своего голоса.
   Эмили медленно раскрыла веки. Они какое-то время смотрители друг другу в глаза, затем Габби ощутил невероятную слабость во всем теле. В голове зашумело, виски разрывались, он услышал свой собственный стон. А потом рухнул на пол.
   Она чувствовала, как холодеют пальцы Габриеля и с ужасом думала, что это от отвращения. Что вот сейчас он непременно отскочит от нее с чувством омерзения и брезгливости. Но Эмили была поражена той мукой, которая пылала в глубинах его глаз, когда нашла в себе смелости взглянуть на него. Как будто ему было намного больнее, чем ей. Ей вдруг захотелось разрыдаться и прижаться к нему. Захотелось позабыть обо всем на свете и чувствовать только его. Эмили казалось, что он готов обнять ее.
   Но к ее большому изумлению, Габриел покачнулся и упал на пол. Лицом вниз. Секунду она ошарашено смотрела на него, а потом бросилась к нему.
   - Габриел! - выдохнула она в панике. - Господи, Габриел, что с тобой? - она схватила его за плечо и стала трясти его, но он даже не пошевелился. - Ты меня слышишь? О Боже...
   Он был так бледен, едва дышал. Она ведь видела, как он неровно ходил, как тяжело дышал. И хватался за голову. Боже, он был ранен? Эмили осторожно перевернула его на спину, едва справляясь с его большим крупным телом.
   - Габриел, прошу тебя, очнись! - она прижала руку к его подбородку и почувствовала еле заметный пульс. Он был жив! Но без сознания. Неужели ее рассказ так сильно подействовал на нее? Она была так напугана, что не знала, что ей делать. - Боже...
   Его нужно было уложить на кровать, осмотреть и выяснить, наконец, что с ним сталось. Но он был таким тяжелым, что она не смогла даже сдвинуть его с места.
   Кучер! Он ведь должен быть где-то рядом. Осторожно опустив светловолосую голову Габриеля на пол, она подбежала к двери, распахнула ее и громко позвала:
   - Робин!
   К ее огромному облегчению он показался из соседнего номера.
   - Что такое? - недовольно спросил он.
   - Габриел...
   Едва слова сорвались с губ, как он взбежал в номер и направился к своему хозяину.
   - Что ты с ним сделала? - гневно спросил он, опустившись возле него.
   Бледная и едва живая, Эмили подошла к нему и опустила рядом с Габриелем с другой стороны.
   - Ничего, мы разговаривали, а потом он вдруг упал... - у нее так сильно дрожал голос, и першило в горле, что она едва могла говорить. - Что с ним? Это серьезно?
   Быстро осмотрев его, кучер почему-то перестал хмуриться. Он подхватил Габриеля на руки, понес к кровати и положил его на матрас.
   - Он должен отдохнуть.
   Он сказал это так спокойно, будто Габриел не находился на грани жизни и смерти. Опешив, Эмили медленно встала, чувствуя необъятный страх.
   - И всё?
   - Да.
   Не такого ответа она ожидала. Внезапно в ней вспыхнул такой гнев, что потемнело перед глазами. Как он смеет быть таким спокойным? Таким бесчувственным! Габриелю нужна помощь, а он говорит - отдохнуть?
   Он отошел от кровати и хотел пройти мимо нее, но Эмили тут же схватила его за руку.
   - Если вы не скажете мне, что с ним такое, то я!.. - У нее оборвался голос, когда она заметила, как потеплел взгляд этого сурового человека. - Он ранен?
   Она и не заметила, как дрожали ее губы и голос. Робин положил руку ей на плечо.
   - Ему нужно немного поспать. Идите и тоже отдыхайте. День был тяжелый.
   Он действительно думал, что она способна вот так просто уйти и оставить Габриеля одного в таком состоянии? Она отпустила его руку.
   - Он не ранен?
   Робин покачал головой.
   - Нет. Он просто должен немного поспать... Не волнуйся так. С ним ничего страшного не произошло.
   Сковавший сердце страх не покидал Эмили. Она с болью посмотрела на неподвижного Габриеля. Его падение и странное состояние тревожили ее не на шутку. Разговор о Найджеле и боль прошлого отступили в сторону. Беспокойство за Габриеле было сильнее всего остального. Сейчас важнее был он.
   - Может вызвать врача? - все же не смогла удержаться Эмили, стремясь всем сердцем помочь ему.
   Робин медленно покачал головой.
   - Нет, врач не нужен. Он спит и скоро проснется. Вы тоже ложитесь. Я буду в соседней комнате, если понадоблюсь...
   Он ушел и тихо прикрыл дверь, оставив Эмили стоять посредине комнаты. Тяжело дыша, она медленно подошла к Габриелю и присела возле него, вглядываясь в ставившие уже нестерпимо дорогие черты лица. Превозмогая боль в груди, она потянула дрожащую руку и коснулась золотистой пряди, которая лежала у него на лбу. Откинула его назад, а потом ласково провела пальцами по прямым бровям, выразительным скула и остановила палец на ямочке у него на подбородке.
   Боль в груди стала сильнее. Боже, он был таким красив! Стал так безгранично дорог ей! Некогда живой и энергичный, добрый и нежный, он сейчас казался таким беззащитным и одиноким. Он так много сделал для нее. Вернул ей часть ее собственной души, показал ей, что такое настоящая нежность и искренние прикосновения. Что такое магия поцелуя. Что такое настоящее объятие. Эмили вдруг прикрыла веки, понимая, что не сможет потерять все это. Не может позволить Габриелю исчезнуть из своей жизни.
   Мысль так резко врезалась в голову, что она встрепенулась и открыла глаза. Она должна помочь ему. Должна позаботиться о нем. Эмили знала, что никуда не уйдет до тех пор, пока он не проснется. И тогда она потребует объяснений. Что с ним произошло? И почему кучер так спокойно отреагировал на обморок Габриеля? Так, будто ему это было знакомо... Почему крупный, здоровый мужчина так внезапно свалился без сил?
   Чувства, которые она раньше испытывала к нему, перешли какую-то грань, Эмили не понимала, что это было, но безграничная нежность переросла в нечто большее. В нечто очень хрупкое, трепетное и такое мучительно дорогое, что запершило в горле. Как можно было не привязаться к такому человеку, как Габриел? Как можно было его не лю...
   Эмили быстро вскочила на ноги, чувствуя, как колотиться сердце. Беспокойство за Габриеля усилилось, но чтобы немного отвлечься и быть хоть чем-то полезной, девушка схватила лежащее на кресле одеяло и стала укрывать его. Дойдя до его лежащих на груди рук, Эмили на секунду замешкалась. У него были такие красивые руки. Длинные пальцы, аккуратно подстриженные квадратные ногти. Тыльная сторона ладони была покрыта легкой дорожкой золотистых волос. Не изнеженная, но в то же время такая сильная, такая тёплая! Руки, прикосновение которых заставляли сжиматься все внутри.
   И снова на глаза бросился необычный перстень на безымянном пальце правой руки со странным бледно-янтарным камнем. Наклонившись, Эмили коснулась холодного камня, и неожиданно он поддался и раскрылся. Эмили тут же отняла руку, боясь, что сломала что-то. Но камень не выпал. Его что-то удержало. С удивлением девушка обнаружила, что там был какой-то механизм, позволяющий камню легко открываться и закрываться.
   Как странно. Зачем носить такое кольцо? Эмили склонилась ближе, чувствуя необъяснимое волнение, и вскоре обнаружила, что камень прозрачный. Бледно-желтый цвет ему придавало то, что лежало внутри. Сердце забилось быстрее. Отодвинув камень в сторону еще больше, Эмили заглянула в маленькую щель. И обомлев, дрожащими пальцами вытащила на тоненькой нитке перехваченный локон рыжих волос.
   У нее чуть не остановилось сердце, когда она в полной мере осознала, чьи это волосы. Переведя на безмятежное лицо Габриеля полные слез глаза, Эмили почувствовала, как у нее переворачивается душа. Она медленно осела на матрас рядом с ним.
   Это были ее волосы! Ее локон волос, который она подарила ему семь лет назад. И он, как и обещал, сберег его до сегодняшнего дня и постоянно носил с собой в перстне.
   Она не могла дышать. Эмили не могла перестать смотреть на него. Он был нужен ей. Господи, он был так нужен ей! Нужен больше всего на свете! И если она раньше отмахивалась от своих чувств, то теперь собиралась сделать все возможное, чтобы он проснулся. Чтобы еще раз увидеть его мерцающие глаза. Чтобы еще хоть бы один раз почувствовать прикосновение его губ. Еще раз оказаться в его объятиях... Еще немного побыть с ним, пока их не разлучили.
   Ее Габриел! Сберегший локон рыжих волос!
  

Глава 14

  
   Душераздирающие стоны сводили его с ума. Он снова попал в ад, из которого невозможно было выбраться. Место, где на медленном огне поджаривали его душу.
   Это началось очень давно. В ту ночь, когда погибли родители. Габриел лишился не только любящей матери и обожаемого, авторитетного отца. Он потерял часть своей души, стал полон наполовину. И зияющая пустота, c которой был приговорен жить навечно, с дотошной регулярностью жестоко и беспощадно напоминала о себе. Мрак стал его миром, в котором он погряз по горло.
   День убийства родителей стал начальной точкой. Узнав об этом, Габби в тот же вечер провалился в глубочайший сон и увидел родителей. Все было настолько реалистично, что Габби немного даже испугался. Ему снились улыбающиеся мама и папа, едущие в карете... Потом все резко изменилось, кто-то оказался рядом с ними. Отца вытащили из кареты... Габби видел, как человек с повязкой на лице достает нож. Нож, которым он быстро провел по шее отца, оставив багровый след. Мать бросили на землю. Один из нападавших навалился на нее, задрал ей юбки... Она кричала и рыдала, а тот лежал на ней и пыхтел...
   Позже, когда Габби понял, что на самом деле с ней сотворили те мерзавцы, это потрясло его до глубины души. Он не знал, как оправиться от этого, как жить с этим дальше. Эти картины остались с ним навсегда. С той самой ночи.
   Пробыв в забытье долгих два дня, Габби проснулся на третий и не знал, как смог увидеть эту вопиющую картину. Быстрый стук сердца, казалось, должен был оглушить его. Еле двигаясь на ватных ногах, он спустился вниз по лестнице, чтобы рассказать все Кейт. Он был уверен, что рассудительная, мудрая и всегда собранная сестра поможет и успокоит его.
   Он оказался за приоткрытой дверью библиотеки. Внутри находились Кейт, Тори и кучер, которому удалось сбежать с того рокового места. Сестры тихо плакали, пока кучер рассказывал им все то, что произошло на дороге. Габби побледнел, как полотно, когда обнаружил, что кучер в точности пересказывает его сон.
   Видение! Это было видение. Жестокое, грубое, невероятное видение убийства его родителей! Габби был напуган до смерти. Он не знал, что делать и как быть. Не знал, у кого просить помощи. Сестры были раздавлены произошедшим, он не хотел причинять им еще большую боль или пугать. Он убежал обратно в свою комнату, спрятался в гардеробной и, дрожа всем телом, бледный и голодный, думал, как справиться с этой бедой.
   Тогда ему было десять лет!
   Затем видения резко исчезли.
   Снов не было на протяжении целого месяца со дня смерти родителей. Габби решил, что всё прошло, что это был просто ужасный и непонятный момент в его жизни. Но однажды видения вернулись. Произошло это вечером, когда он ложился спать. Он буквально свалился в кровать и лежал так до самого утра. Родные полагали, что он просто заснул, но его парализовало. Он не мог двигаться. Габби беспомощно лежал в своей постели и видел одну страшную картину за другой. При этом он был сторонним наблюдателем. Ничего не мог поделать. Ни вмешиваться, ни говорить. Лишь молча наблюдать за тем, как с его близкими происходили ужасные вещи. Как Кейт упала и поранила руку... Как Тори скатилась по лестнице... Как Алекс одевают очки... Все это уже когда-то происходило... Прошлое...
   Затем его резко бросило в будущее. Он видел то, что должно было произойти. На что он не мог повлиять. Что не мог остановить. Проснувшись в следующий раз, Габби осознал, что это никогда больше не отпустит его. Он видел прошлое и будущее. Эти припадки отнимали все его силы, потому что после пробуждения долгое время он не мог даже пошевелиться, стараясь восстановить дыхание и сбросить с себя оцепенение.
   Когда же Габби полностью пришел в себя, он осознал, что проклят. Об этом никому нельзя было говорит. Потому что это никто не мог исправить. Никто не мог бы ему помочь...
   Теперь он был напуган гораздо сильнее. Габби знал, что не сможет скрывать это от чуткой и остро чувствующей их Кейт, проницательной Тори, наблюдательной Алекс и обеспокоенных дядю и тетю. И тогда он принял решение уехать из дома. Это был единственный выход. Сестры едва оправились от смерти родителей, и он не имел права взваливать на них еще и свою болезнь. Единственное место, куда он мог уехать в своем возрасте, была школа. Габби сказал, что дом слишком сильно напоминает родителей. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что ни мама, ни папа больше не войдут в эти двери. Только после этих слов Кейт согласилась отпустить его, плача прижимая его к своей груди. Габби было невыносимо больно оставлять сестер, но у него не было выбора. Он должен был уберечь их от своего проклятия. Он должен был думать прежде всего о них.
   Иногда даже в десять лет жизнь можно понять так глубоко и полно!
   Он уехал в Итон, но видения последовали за ним. Габби научился распознавать симптомы, их приближения. Они настигали его, когда он был особо уставшим, эмоционально истощённым и когда адски начинала болеть голова. Происходило это по вечерам, что и давало ему возможность скрывать их, притворяясь, спящим.
   А потом однажды он увидел свои похороны. Это были самые ужасные и пугающие видения. Он лежал в черном гробу во дворе их деревенской часовни. Сестры рыдали, склонившись над его телом. Они что-то говорили, но Габби не слышал их. В своих снах он не слышал ничего, кроме душераздирающих криков, нечеловеческих стонов и жуткого завывания ветра, от которого стыла кровь. Габби понял, что раз всё увиденное им исполняется, то и его собственная смерть не за горами. Он не знал лишь, от чего она наступит, и когда. Он просто ждал.
   С годами Габби сумел извлечь даже некую пользу из своих видений. Он стал изучать многочисленные трактаты древних врачевателей, чтобы найти причины своей болезни. Ради этого ему удалось выучил арабский язык, но даже поездка в страну арабов не помогла ему. Один восточный мудрец, живший в пустыни в небольшой палатке, где он приютил на время Габриеля, которого укусил скорпион, сказал, что нужно научиться принимать свои видения, иначе они когда-нибудь поглотят его.
   - Это не проклятие, - говорил он, глядя на Габриеля черными глазами. - Если ты будешь относиться к ним, как к проклятию, они действительно станут таковыми.
   - Но... Но как же мне их воспринимать, если они отнимают у меня всё? - в отчаянии воскликнул Габби.
   Старик внимательно посмотрел на него.
   - Воспринимай это как дар, ведь тебе дана уникальная возможность видеть то, что не может видеть почти никто. Попытайся своими видениями помогать тем, кому грозит опасность. Используй его на благо, и тогда твоя душа обретет покой.
   Старик вылечил его от укуса скорпиона и отпустил с новыми знаниями. Габби чувствовал себя так, будто заново родился. В сущности так оно и было, потому что Габби стал по-другому относиться к своим видениям. И однажды понял, что поступил правильно, когда обнаружил, что Нику грозит опасность.
   Доведя себя до крайней точки, он впал в забытье и увидел маленький коттедж на окраине незнакомой деревни. Габби знал точно, где найти Ника, когда похитили малыша. В тот день он уверовал, что его проклятие действительно превратилось в нечто, похоже на дар, которым он теперь мог помочь своей семье.
   Осознание этого немного успокоило его, но не до конца, потому что впервые после возвращения домой ему снова приснились его похороны.
   Габби застонал медленно приходя в себя. Эти жуткие и до мельчайшей степени знакомые видения полностью истощили его, лишив почти всех сил. Он чувствовал себя опустошенным и раздавленным. Самое тяжелое после видений было пробуждение, от которого он безумно устал. Габби прогнал от себя дурные мысли, испытывая мучительную жажду. Он открыл глаза, чтобы попытаться найти стакан с водой, но перед глазами возник до боли знакомый, ставший невероятно родным образ божественно прекрасной девушки с распущенными золотисто-рыжими волосами и сияющими изумрудными глазами. Габби едва мог дышать после того, как проснулся, а увидев ее, и вовсе перестал дышать. Всё, что он смог сделать, это выдохнуть одно спасительное, дорогое, бесценное имя:
   - Эмили...
   Ее глаза чуть потемнели от его шепота. У Габриеля стало тесно в груди. Эмили... Его Эмили... Как часто он пытался увидеть ее в своих видениях, сколько раз он доводил себя до готового состояния, но не добивался абсолютно никакого результата. Он хотел знать, где она, что с ней, как она. Но из всех людей во всей вселенной он не мог видеть только Эмили. Это не поддавалось объяснению. Габби боялся, что потерял ее навсегда. Что лишился последней возможности еще раз заглянуть в эти мерцающие пронизывающие его насквозь зеленые глаза.
   Но сейчас она была рядом с ним. Сидела на его кровати и смотрела на него так мягко, что у него заболело сердце. Габби вдруг вспомнил, что произошло до его приступа. Похитители Ника, нападение, выстрелы... Затем полутемная комната, разговор Эмили, ее брат, задумавший с дядей отомстить Себастьяну и...
   Ему показалось, что сердце остановилось в груди. И сжалось от такой мучительно боли, что закружилась голова. Готовые охватить его чувства была сокрушительными и неконтролируемыми. Он должен...
   - Как ты себя чувствуешь? - ласково спросила она, вдруг коснувшись его лба и убрав прядь мешавших ему волос.
   Этот жест потряс Габби до глубины души, потому что впервые она по собственной воле притронулась к нему.
   - В-воды... - пробормотал он шершавым как галька голосом.
   - Конечно, - быстро кивнула она, взяла стакан со стола, стоявшего рядом, подложила руку ему под голову, помогая приподняться, и прижала холодное стекло к его губам.
   Габби пил, не ощущая ничего. Он вдруг понял, как ему важно, что именно она находилась сейчас рядом с ним. Впервые в жизни, после пробуждения, он видел нечто прекрасное, и не хотел, чтобы оно исчезло. Это придало ему силы и желания проснуться до конца. Встать навстречу новому дню. Ему было больно даже глотать, но он выпил все содержимое стакана, потому что это помогло пробудиться. Закончив, он откинулся на подушки и закрыл глаза, пытаясь отдышаться, потому что на это ушли почти все его силы.
   Эмили снова присела возле него. Габриел чувствовал на себе ее обеспокоенный и озадаченный взгляд. Он знал, что она гадает, что с ним произошло. Ему почему-то было безумно важно то, что ей было дела до него.
   - Как ты себя чувствуешь? - снова послышался ее тихий взволнованный голос.
   Габби сделал глубокий вдох, чтобы прочистить голову.
   - Скоро... мне станет... лучше, - более связанно, но уклончиво ответил он, не открывая глаза.
   Она сидела совсем тихо, а потом едва слышно спросила:
   - Что произошло?
   Габби слышал страх в ее голосе, но как он мог объяснить ей, что с ним произошло? Как мог признаться в том, что он проклят и безнадежно болен? И что совсем скоро умрет? Как он мог напугать ее подобными признаниями? Габби медленно открыл глаза и посмотрел на нее.
   - Который сейчас час?
   Очередное нежелание отвечать на ее вопросы ужасно обидело ее, он видел это по тому, как потемнели ее глаза и как нахмурились ее золотистые бровки.
   - Три часа дня, - грустно ответила она.
   Как он и боялся, приступы стали длиться дольше, грозя овладеть им окончательно. Габби ощутил бы ужас, если бы рядом не было Эмили, которая буквально вытаскивала его из мрачной бездны.
   - Как ты? - тихо спросил он, чувствуя, как нежность заполняет его грудь, разливается по всему телу, принося какое-то странное освобождение от мрака.
   - В-всё хорошо, - слегка дрогнувшим голосом ответила она, пристально глядя на него, тревожа ему сердце и душу. Она чуть склонилась к нему. - С Ником тоже все в порядке. Он как раз сейчас спит... А ты... Тебе больше ничего не угрожает?
   Боль и забота, перемешанная с искренним беспокойством так сильно тронули Габби, что сдавило горло. Боже, целых семь лет он не имел возможности слышать этот мучительно сладкий голос, не имел возможности видеть эти изумрудные глаза! Как он прожил эти пустые годы? Они вдруг действительно показались ему пустыми и лишёнными смысла. Без нее...
   Вспомнив что-то, он перевел задумчивый взгляд на ее нос. Это почему-то так сильно удивило Эмили, что она нахмурилась.
   - Что-то не так с моим?..
   Она так мило сморщила носик и попыталась посмотреть на его кончик, что Габби невольно улыбнулся.
   - У тебя были веснушки, - пробормотал он, не в силах оторвать от нее свой взгляд.
   Она вдруг вскинула голову и удивленно уставилась на него.
   Эмили никогда бы в жизни не подумала, что он запомнит такую малость, но Габриел снова поразил ее в самое сердце. Она места себе не находила, пока ждала его пробуждения. А теперь он заговорил о ее веснушках? Она не знала, смеяться ей или плакать, потому что ей вдруг захотелось сделать и то и другое. И при этом крепко обнимать его.
   - Д-да... - легкий ответ сорвался с ее губ. - Были...
   - И куда они делись?
   Габби нашел в себе достаточно сил, чтобы поднять руку. Он осторожно коснулся ее щеки и изумленно замер, потому что она прижалась к его ладони. Ему стало трудно дышать.
   - Зимой... зимой они бледнеют и почти исчезают, - с некоторым усилием ответила Эмили, теряя нить разговора. Когда он коснулся ее и заглянул в глаза, сердце ее вспорхнуло куда-то вверх. - И я... - У нее заплетался язык так, будто она была пьяна, хотя никогда прежде не напивалась до такого состояния. - И я пользуюсь огуречным кремом, который выводит веснушки...
   - Мне безумно нравились твои веснушки... - Габби потянул ее ближе к себе, чувствуя, как стучит сердце. - Может ты не будешь больше пользоваться своим кремом?
   Эмили чувствовала, как ей трудно дышать, как тяжело думать. Она понимала, что сейчас произойдет, она знала, что так произойдет, потому что сама жаждала этого не меньше. Радость от того, что он проснулся и больше не сердился на нее, что был жив, здоров и снова улыбался и касался ее была такой полной, такой сильной, что закружилась голова.
   - Думаю.... думаю, что вполне могу обойтись без него...
   Габби поднял другую руку и запустил ее в переливающиеся огненные волосы.
   - Я обожаю твои волосы! Какое счастье, что ты не постригла и не покрасила их!
   Это было больше, чем слова. Ему нравились ее волосы, ему нравились ее веснушки! Ей казалось, что она попала в какой-то волшебный мир, где не существовало боли и одиночества. Рядом с Габриелем мир приобретал совершенно другие очертания и окраску. Это удивляло и так сильно манила, что Эмили позабыла обо всем на свете. Внезапно она поняла, что не важно, что о ней думают другие, самое главное то, что думает один единственный человек, которому всё это было так же важно, как и ей. Самый главный, самый дорогой на свете человек...
   Эмили вдруг показалось, что у нее разорвется сердце, если она не поцелует его. Ей безумно нравились его поцелуи. Его теплые, мягкие и такие знакомые губы. Сделав глубокий вдох, Эмили положила руку ему на слегка колючую от приступившей щетины щеку, провела большим пальцем по ямочке на подбородке и склонилась к его губам...
   - Габриел...
   Она поцеловала его!
   Поцеловала сама! Габби казалось, что у него остановится сердце, если она это сделает. Но его сердце не остановилось. Оно замерло, а потом стало биться в совершенно ином ритме, заставляя его испытывать то, что он не испытывал до сих пор. Его касались самые сладкие, самые манящие, самые изумительные губы на свете, которые заставляли дрожать его душу.
   Габби глубже запустил пальцы в шелковистые волосы, которые каскадом упали ему на лицо, скрыв их обоих от остального мира. Завлекая в их особый мир. Он чувствовал тепло ее дыхания, тонкий аромат сирени... Он ощущал, как обожаемые рыжие пряди ласкают ему лоб, мягко проходят по глазам, заставляя смеживать веки, запутываются в его волосах. Но более всего он чувствовал нежные губы, которые возвращали утраченные осколки его души.
   Габби едва дышал, потянувшись к ней. Она раскрыла ему свои губы. Тело стало покалывать, и силы начали медленно возвращаться к нему. Он ласково поблагодарил ее, скользнув языком в манящие глубины. Она радостно приветствовала его, затянув его в свой омут, и Габби понял, что пропал. Потому что пропало его сердце...
   Вдали раздался плачь ребенка. У него так сильно шумело в ушах, что он не сразу понял, что это было. Тяжело дыша, Габби оторвался от Эмили. Она подняла свою голову, не убирая от него своей руки. И вдруг улыбнулась ему так нежно, что сердце его покатилось вниз. Прямо к ее ногам.
   - Это Ник, - почему-то с озорством сказала она.
   И Габби вдруг понял, что его племянник, этот хитрый интриган, заподозрив своего дядю в покушении на ту, к которой сам неровно дышал, проснулся и стал протестовать против этого. Глядя на улыбающуюся, почти счастливую Эмили, Габби ощутил давящую нежность в груди.
   Какой у него однако племянник вырастает! Нужно поставить его на место при случае.
   - Он требует тебя к себе, - прошептал Габби, не в силах отпустить Эмили.
   Она осторожно погладила его по щеке, вызывая в нем сотни тысяч новых, мучительно-сладких всполохов. Она была самой удивительной девушкой в мире. Его Эмили...
   - Я должна пойти к нему, - молвила она, не сдвинувшись с места.
   Габби убрал наконец свою руку с ее лица.
   - Ты вернешься? - спросил он, пристально глядя ей в глаза. Глаза, которые могли увидеть его насквозь. - Ты вернешься ко мне?
   Она положила руку на его ладонь и сжала его пальцы.
   - Я вернусь... Я вернусь к тебе...
   Она ушла, но с ним осталось ее обещание. Обещание, которое стало значить для него всё.
   Обещание, которое изменило всё и связало их навеки...
  

***

  
   Рано утром они тронулись в путь, чтобы наверстать упущенное время. Экипаж катился по безлюдным дорогам и казалось, что они оторваны от мира. Снег, прекративший идти вчера вечером, зарядил с новой силой, грозясь превратиться в настоящий буран.
   Эмили не могла избавиться от волнения за Габриеля. Он все еще был слаб и бледен и недостаточно окреп, чтобы продолжить путь, но он настоял на том, чтобы они ехали. И как можно было винить его? Вероятно, он думал, что враги могут снова незаметно настигнуть их... Сидя напротив и откинув голову назад, он закрыл глаза так, будто бы спал, но Эмили чувствовала, как сильно он напряжен. Она была уверена, что Габриел был готов в любую минуту наброситься на тех, кто попытается вновь навредить им.
   Воспоминания об их вчерашнем поцелуе неустанно преследовали ее. Эмили казалось, что она перешла очень важную черту, которая полностью изменит ее жизнь. Взглянув на расслабленное лицо Габриеля, она почувствовала, как сжимается сердце. Что-то происходило с ней, что-то меняло ее. Изнутри. Эмили казалось, что она больше никогда не будет прежней. Никогда не сможет жить жизнью, оставленной позади. Она не могла бороться с этим, подавлять или останавливать. Это было сильнее ее. И самым опасным для нее было в какой-то момент полностью прекратить сопротивление... И тогда назад пути действительно не будет.
   Неожиданно Габриел открыл глаза и посмотрел прямо на нее, а потом так нежно улыбнулся ей, что затрепетало все внутри.
   - Как ты себя чувствуешь? - тихо спросила она, стараясь не разбудить Ника, который спал, лежа у нее на коленях.
   Габби снова улыбнулся ей, испытывая необъяснимое удовлетворение от того, что она сидела недалеко от него. Теперь ее присутствие стало для него столь значительным, что он не знал другого состояния.
   Вчера, немного придя в себя от увиденной умопомрачительной картины, он собрался с мыслями и написал, наконец, письмо Себастьяну о событиях, связанных с похищением Ника. Он очень надеялся, что зять найдет достойную управу на своего давнего врага. Подумать только, этот мерзавец не только не смирился со своим положением, но до сих пор жаждал мести и чуть было не сгубил невинного ребенка! Габби предоставил Себастьяну разобраться с Лейтоном, в то время как племянника мерзавца приберег для себя.
   И еще одного, при мысли о котором кровь била ему в голову.
   Однако сейчас было опасно думать о... о том, кто непременно ответит ему за всё. В данный момент он должен взять себя в руки и благополучно доставить Ника и Эмили до безопасного места. Он должен быть бдительным и сохранить ясность ума. Под карриком, к поясу был пристегнут заряженный пистолет, на котором покоилась его рука. Больше ошибок он не совершит. Даже несмотря на то, что совсем недавно во время приступа видел, как Тори прижимает к себе здорового и невредимого Ника. А рядом стоит притихшая Эмили. Это значило, что они доберутся до дома в целости, но беспокойство ни на секунду не покидало его...
   - Уже лучше, спасибо, - наконец, ответил он, выпрямившись. - Как твоя рука?
   - Рука? - Эмили нахмурилась, позабыв о том, что у нее совсем недавно была ранена рука. - О, - сконфуженно пробормотала она, покраснела и опустила голову. - Почти зажила.
   - Я рад.
   Они замолчали, но окутавшая их тишина не казалась неприятной или напряженной. Это была особая тишина, которой теперь они могли без опасений поделиться друг с другом. Которая не сковывала, а наоборот, еще больше успокаивала и связывала их. Странное чувство охватило Эмили. Опустив голову, она с щемящей болью посмотрела на Ника. Осталось так мало времени... Совсем скоро он окажется вместе со своими родителями, он исчезнет из ее жизни, а ей придется вернуться в свою серую, унылую жизнь, где никогда больше не будет его.
   И Габриеля!
   Эта мысль так сильно ранила ее, что на грудь легла мучительная тяжесть. Чтобы хоть немного отвлечься от этого, она тихо спросила:
   - У Ника есть братья или сестры?
   Габби нахмурился, пристально глядя на нее. Невыразимо грустный взгляд Эмили, направленный на спящего Ника, в последнее время сильно тревожил его. Искренняя забота, с которой она опекала и ухаживала за Ником, стала не просто беспокоить его. Было в этом нечто такое, что не поддавалось объяснению. Словно он упускал из виду нечто очень важное, то, что могло позволить бы ему разгадать Эмили до конца.
   - У него есть старшая сестра Дженнифер. Ей четыре года.
   - Только одна сестра? - удивленно спросила Эмили, полагая, что в такой любящей семье должно быть намного больше детей.
   Взгляд Габриеля стал серьезным.
   - Да, Себастьян и Тори хотели второго ребенка, но только два месяца назад у них родился Ник. - Он с обожанием посмотрел на племянника. - Они, да и мы все, были так счастливы его появлению. Мы собрались в Соулгрейв-корте, чтобы отметить это долгожданное событие. - Он вдруг улыбнулся и добавил: - Видела бы ты наших дядю и тетю, которые поклялись избаловать его, как только он начнет ходить.
   Эмили улыбнулась спящему малышу и с любовью провела пальцами по его маленькому лобику. Ник даже не пошевелился.
   - Да, - совсем тихо произнесла она. - Его невозможно не любить.
   И снова боль смешенная с тоской в ее голосе странным образом обеспокоила его. Габби перевел задумчивый взгляд на нее.
   - Дядя Бернард и тетя Джулия говорят, что все их племянники должны пойти по моим стопам, потому что видите ли они опробовали на мне все методы, как избаловать детей.
   Улыбаясь, Эмили взглянула на него так нежно, что у него защемило сердце.
   - Ты не производишь впечатление избалованного человека.
   - Я противился этому как только мог.
   - И твои родители не пытались помешать твоим дяде и тете? - Едва она сказала это, как тут же пожалела об этом, потому что знала, что он потерял своего отца. Виновато покачав головой, она тихо проговорила: - Прости.
   - Все хорошо... Это было так давно... Мне было десять лет, когда родителей убили бандиты с большой дороги.
   Эмили выпрямилась, изумленно уставившись на него.
   - Боже... - прошептала она, видя как темнеют серебристые глаза.
   Габби ожидал, когда же на него набросятся знакомая нечеловеческая боль и глубокий ужас от того, что он посмел вслух заговорит о родителях, но ничего этого не ощутил. Это было так странно. Ему всегда было невыносимо тяжело думать об этом. И он никогда и помыслить не мог, что сможет хоть с кем-то заговорить об этом. Ему казалось, что если он сделает это, то лишится последней связи с родителями. Он не хотел терять частичку их самих, то, что давало ему силы жить все это время. Но внезапно подняв голову и взглянув на Эмили, он отчетливо понял, что возможно настала пора что-то отпускать, чтобы что-то приобрести. Приобрести что-то бесценное, гораздо более нужное.
   - Мы были в Клифтон-холле, в нашем поместье в Кенте, - услышал он свой голос словно со стороны, когда решился заговорить. - Кейт и Тори вернулись из Лондона после нашумевшего сезона. Очередной мерзавец разбил сердце моей старшей сестры, а вторую прозвали розой года, и ее стали так откровенно добиваться, что родители побоялись за сестер, и решили отправить их обеих домой, чтобы Кейт оправилась от разочарования, а Тори - не грозила опасность. Сами они задержались в городе, но когда возвращались домой... - Он оборвал себя, чтобы сделать глубокий вдох, но это удалось ему сделать с большим трудом. - Я был в библиотеке и читал книгу по латыни, когда услышал крики и плачь сестер. Я побежал в гостиную, но меня не пустили к ним. Я рвался туда, а потом услышал, что родителей убили... - Он покачал головой и хрипло добавил: - На них напали бандиты, ограбили и перерезали горла...
   Он был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, как Эмили потянула руку и накрыла своей теплой ладошкой его сжатый кулак. Он вздрогнул и посмотрел на нее. Заглянул в невероятно зеленые как изумруды глаза, и почувствовал как давит в груди.
   - Габриел, - прошептала она, глядя на него с невыразимой нежностью. - Мне так жаль...
   Эмили смотрела на него, чувствуя острую боль в груди. От того, что больно было ему. Он поделился с ней такими сокровенными переживаниями, и словно на секунду позволил ей проникнуть в такие уголки своей души, которые до нее не видел никто. Почти как семь лет назад сделала она...
   - Спасибо, - пробормотал Габби, отняв руку от пистолета и накрыл своей ладонью ее ладошку. Внутри него что-то сжалось, а потом лопнуло и освободило его от давней тяжести благодаря искреннему состраданию, прозвучавшему в ее голосе. - Это были самые тяжелые дни в моей жизни, но они уже позади...
   - Вряд ли можно забыть любящих родителей, даже если это произошло очень давно.
   В ее голосе было столько боли. Габби вдруг поднял руку и коснулся ее щеки, понимая, как важны ее слова. Для них обоих.
   - Твои родители так и не признали цвет твоих волос?
   Больше не было смысла скрывать то, что они были знакомы. Эмили понимала это, но сердце ее пронзила жгучая мука. От теплоты его прикосновения. Ей снова захотелось прижаться к нему, словно только в его объятиях она могла защититься и укрыться от своей боли. И от прошлого. Почему-то говорить снова о самом сокровенном с человеком, которому однажды уже доверилась, показалось естественным и таким необходимым.
   Опустив голову, она тихо ответила:
   - Отец громко выражал свое недовольство, когда я попадалась ему на глаза, а мама всегда ругала меня за то, что я расстраивала отца. Я никогда не могла понять, почему цвет моих волос так сердит их. И однажды мама сказала, что я видимо дитя дьявола, раз у меня такие противные волосы.
   Габби вздрогнул так, будто его ударили прямо в солнечное сплетение. Неужели собственные родители могли сказать такое? Сравнить это милое дитя с дьяволом! Он давно хотел наказать ее родичей, а теперь у него чесались руки свернуть им шею.
   - Эмили, - тихо позвал он ее, но она словно не слышала его, погрузившись в собственные воспоминания.
   - Мне было семь лет, - говорила она, глядя на золотую пуговицу его темно-синего каррика. - Я тогда еще не знала, кто такой дьявол. Я прибежала к своей няне и попросила ей объяснить мне это, но она грозно посмотрела на меня и сказала, что мои волосы на самом деле дьявольские и что он непременно накажет меня, если я буду продолжать расстраивать родителей. - Она вдруг посмотрела на него своими невероятно грустными глазами и добавила: - С того дня я стала очень много читать, чтобы хоть как-то понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю...
   Габби подумал, что нужно будет свернуть шею еще одной ничтожной и бессердечной женщины, которая посмела запугать Эмили в столь невинном возрасте. Боже, хоть кто-нибудь помогал ей преодолеть ненависть родителей? Ему показалось, что сейчас у него разорвется сердце, когда увидел, как заблестели ее глаза. Он и не предполагал, что всё настолько серьезно. Бедная, милая Эмили...
   Он взял ее лицо в свои ладони, поглаживая бледные нежные щеки. Габби был уверен, что больше никому никогда не позволит говорить ей такое. Никто не имел права поступать с ней так! И если такое произойдет, все будут иметь дела с ним!
   - Помнишь, как я однажды сказал, что у тебя самые красивые и замечательные волосы на свете? - молвил он, продолжая поглаживать ей щеки.
   - Д-да... - выдохнула Эмили, чувствуя, как тепло его рук постепенно отогревает ей сердце. Изгоняет из него нечто черное и страшное.
   Его прикосновения творили с ней нечто невероятное.
   - Я объездил почти полсвета, побывал в сотни разных местах, видел много людей, но не встретил ни одну девушку, чьи волосы были бы хоть бы наполовину так же восхитительны, как твои. - Он быстро погладил ее собранные волосы и снова заглянул ей в глаза, наклоняясь вперед. - Я всегда сравнивал их с тобой, каждую, кого встречал, и ни одна не могла сравниться с тобой, потому что не существует никого милее и прекраснее тебя. Ты должна верить мне.
   Он снова пытался как и много лет назад успокоить и утешить ее. Только ему было дела до ее боли, до ее переживаний, до того, что она чувствовала и как жила... Возможно ли такое, чтобы другому человеку было настолько небезразлична ее судьба? Но ведь это был Габриел, человек, который семь лет назад выслушал ее, а сегодня поделился с ней своей болью и спросил о ее. Они обменялись не только сокровенными мыслями.
   Эмили не смогла сдержаться, подняла руку и положила ладонь ему на щеку.
   - Ты всё это время помнил меня? - терзавший вопрос сорвался с ее губ, потрясая обоих.
   Габби улыбнулся ей. Мягко, нежно. Так, как мог улыбаться только он один.
   - Я никогда не забывал тебя. - Он наклонил голову и коснулся губами ее лба, пытаясь в одном этом прикосновении всю свою нежность. - Ни секунды...
   Эмили закрыла глаза, прислонившись к нему, чувствуя свой кожей жар его губ. Ей было трудно дышать. Она чувствовала запах его одеколона и его самого. Она чувствовала его руки на своем лице. Ей казалось, что она находится в каком-то странном коконе. И ей больше не хотелось терять это ощущение. Не хотелось освобождаться от него. Никогда.
   Медленно, с того мгновения, как он появился на пороге коттеджа тети Альбы, он словно возвращал ей кусочек за кусочком части ее души, а сейчас дал ей то, что перевернуло весь ее мир. Ей было так мучительно важно, помнил ли он ее. И теперь... Теперь она не могла больше прятаться за всеми своими барьерами. Внезапно они стали ненужными и такими незначительными.
   Габби не хотел отпускать ее. Он хотел поцеловать ее так, как только жаждущий мужчина мог поцеловать женщину, но он не имел права это делать. И не потому, что у нее на коленях спал Ник. Он знал, что коснувшись ее губ, позабудет обо всем на свете. И станет легкой мишенью для своих врагов.
   Поэтому он медленно отстранился от нее и убрал свои руки. Эмили выпрямилась и задумчиво посмотрела на него.
   - Ты знаешь, что Боудикка была рыжей? - вдруг спросил он, пристально следя за ней.
   Эмили удивленно посмотрела на него, почему-то ощущая радость от того, что он снова заговорил о волосах.
   - Жена вождя Прасутага, главы племен иценов, которые жили на востоке Англии во времена римских завоеваний?
   Она никогда не перестанет поражать его своей начитанностью, думал Габриел, но в этом было некая уязвлённость, которую она пыталась скрыть за своими знаниями.
   - Да, - наконец, кивнул Габби, откинувшись на спинку сиденья.
   - Тацит называл ее Боадицея, - осторожно заметила она.
   - Неправильно делает, потому что ее имя происходит от кельтского слова bouda - победа. А boudiko - у кельтов означала "победоносная". Поэтому ее имя необходимо произносить согласно правилам того языка, в который упираются его корни.
   Давно забытые воспоминания и чувства ожили и охватив трепетом Эмили, когда она решилась произнести:
   - Как и правила, регулирующие произношение твоего имени, которые упираются в ирландский.
   Габби застыл, услышав в точности свои слова, произнесенные семь лет назад, а потом резко выпрямился, ощутив безумные удары своего сердца.
   - Ты... ты тоже всё это время... помнила меня?
   Его охватило такое волнение, что он едва мог дышать. А потом и вовсе перестал это делать, когда она нежно улыбнулась ему.
   - Я никогда не забывала тебя.
   В этот момент они оба поняли, что всё изменилось.
   Окончательно и бесповоротно.

Глава 15

  
   Габби никак не мог забыть ее слова. Они буквально преследовали его на каждом шагу, сводя с ума. Было такое ощущение, будто он попал в ловушку. Он не мог выбраться оттуда и не мог подавить охватившие его чувства. Господи, в экипаже он едва сдерживал себя, но теперь! Теперь, когда они остановились в небольшом постоялом дворе под Моллингтоном рядом с границей Оксфордшира, вдали от цивилизации, в надежно укрытом месте, где Робин мог на какое-то время взять на себя его обязанности...
   Едва они доехали, как он проводил ее до номера и ушел, чтобы не поддаться искушению. Оно было настолько велико, что готово было полностью поглотить его. Отчаяние завело его в небольшую комнату, где к его большому удивлении оказался бильярдный столик. Взяв кий, Габби решил немного отвлечься, чтобы не свихнуться окончательно.
   Сжав кий в руке, он на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вздох. Он хотел Эмили больше жизни. Наверное никогда ничего прежде он не желал с такой силой. Габби мечтал обнять ее, стереть своими поцелуями те мерзкие прикосновения, которые до сих пор продолжали преследовать ее. Он хотел заменить каждое дурное прикосновение своими и показать ей, как может настоящий мужчина прикасаться к женщине. Но Габби боялся... Боялся, что причинит ей очередную боль, и она возненавидит его за это. Боялся, что она испугается его и силы его желания...
   Застонав, он открыл глаза и судорожным ударов разбил шары на суконном столе. Ему нужно думать о чем-то угодно, но только не о зеленых глаз, шелковистых рыжих волос...
   Габриел понимал, что совсем скоро они доберутся до Соулгрейва, что их опасному путешествию придет конец... В последнее время мысли об этом не давали ему покоя. Что будет, когда все закончится? И что закончится? Единственным его желанием было подарить ей все земные блага, вернуть ей то, чего она была всегда лишена: заботы, тепла, настоящих прикосновений, много-много поцелуев. Только его поцелуев... Он не мог отпустить ее, когда они приедут домой, но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей...
  
   "С того дня я стала читать книги, чтобы понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю..."
   Гнев, какой он не ощущал прежде, охватил его с такой силой, что задрожали руки. Габриел хотел по очереди снести головы всей ее родне, всем без исключения. Поколотить тех, в чих сердцах не нашлось даже капельки любви к ней. То, что с ней сделали...
   - Бессердечные твари! - процедил он сквозь зубы, снова ударяя кием в надежде вот так же разбить хоть бы одну виноватую в бедах Эмили голову.
   К его огромному удивлению в дверях вдруг появилась стройная знакомая фигура и чарующий низкий голос произнес:
   - А ты ведь говорил, что игры - пустая трата времени.
   Габби выпрямился так резко, что чуть не уронил кий. В дверях стояла Эмили в своем соблазнительном наряде, который слишком отчетливо обрисовал каждый контур женского тела. Боже, она была так хороша собой, так маняще перекинула длинную рыжую косу через правое плечо, оголив нежный изгиб шеи, что ему стало трудно дышать. Он почувствовал, как начинает колотиться сердце. Испарина выступила на лбу. Она улыбалась ему так чарующе, глаза ее светились таким опасным огоньком, что Габби стал задыхаться.
   Она грациозно вплыла в комнату и подошла к столу.
   - Габриел, тебе не хорошо?
   Ее внимательный взгляд сбивал все его мысли. Ее близость лишала покоя. Он начинал гореть...
   - Я... я хотел...
   Черт, что он хотел? Что он вообще хотел сказать?
   Эмили взглянула на шары на столе, потом снова перевела взгляд на Габриеля. Он выглядел таким странным. Слегка растерянным и сбитым с толку. Золотистые волосы растрепались. На нем не было жилета, сюртук накинут на спинку стула, а шейный платок валялся где-то на полу. Какая небрежность. Он закатал рукава до локтей и расстегнул три верхние пуговицы белоснежной рубашки, которая оттеняла его загорелую кожу слегка обнаженной груди. Это был такой волнующий контраст.
   Она не могла заснуть даже, когда уснул Ник. Как она могла заснуть? Ей безумно хотелось еще раз увидеть Габриеля, узнать где он, что делает... Чем больше она узнавала его, тем сложнее было жить без него и его присутствия. Поэтому она пошла искать его, попросив Робина присмотреть за Ником.
   И вот она нашла его, своего Габриеля, который никак не мог решить, что же ответить ей.
   - Мало того, что ты играешь в бильярд, ты еще с кем-то разговаривал. Кто здесь был?
   Чудесно, теперь она решит, что он умалишённый. Габби сделал глубокий вдох, на секунду прикрыл глаза, чтобы не смотреть на ее шею и ложбинку груди, потом снова раскрыл веки и проговорил уверенным (ему так показалось) голосом:
   - Я пытался сосредоточиться на игре.
   Эмили скептически посмотрела на него. При этом глаза ее засверкали так таинственно и многообещающе, что он начинал всерьез опасаться за свою выдержку.
   - Разговор с самим собой помогает сосредоточиться? - Она провела рукой по зеленому сукну стола. Габби показалось, что ее длинные пальчики прошлась по его натянутым нервам. - И на какую тему ты говорил?
   Габби нахмурился еще больше, поняв, что так просто она отсюда не уйдет.
   - Это... это не важно...
   Черт побери, но у него снова стал дрожать голос.
   Эмили едва сдержала улыбку.
   - О, значит можно говорить о чем угодно? - Она прищурила глаза, словно бы обдумывая что-то. - Например, можно говорить о погоде и это помогает сосредоточиться на игре? - Она чуть склонилась к столу, оценивающе посмотрела на шары. - Сегодня шел такой сильный снег, что едва не занесло все дороги, и это могло быть весьма опасно, если бы мы решили ехать ночью. - Она вдруг резко выпрямилась, коса ее взметнула вверх и упала ей на спину. Она лукаво улыбнулась ему и сокрушительно констатировала: - Это ни капельки не помогло.
   Матерь божья, она дразнила его! Эмили дразнила и подшучивала над ним! Габби приложил все силы для того, чтобы не подойти и не сжать ее в своих объятиях.
   - Ты права, погода не лучшая тема...
   Он вдруг медленно улыбнулся ей, чувствуя щемящую нежность в груди. Она выглядела такой расслабленной, такой свободной. Никогда прежде он не видел ее такую, без тени боли прошлого. Такой она должна была быть всегда. Готовой принять от жизни светлые дары. Готовой к тому, чтобы ее сумели сделать счастливой... Чтобы он сделал ее счастливой.
   Она улыбнулась ему в ответ, но осталась стоять на своем месте. Немного придя в себя, Габби положил на стол кий.
   - И давно ты играешь в бильярд?
   В ее голосе не было упрека, только любопытство.
   - Я много времени провожу за чтением книг и изучением языков. Поэтому мне необходимо размяться. В Кембридже у нас была комната с бильярдными столами. Там я немного разминал мышцы.
   - А в эту игру можно играть вдвоем?
   Вот теперь она снова стала искушать его, едва он решил, что успокоился. Габби напряженно посмотрел на нее.
   - Ты умеешь играть в бильярд?
   Она покачала головой.
   - Нет, но ты ведь сможешь научить меня?
   Научить? Она действительно хочет научиться играть в бильярд? Габби внимательно смотрел на нее и вдруг понял, что попросив об этом, она тем самым лишила себя возможности уйти отсюда. У него подскочило сердце. Она хотела остаться с ним? В пустой комнате?
   - Да, - с трудом выдохнул он, боясь себя, боясь ее просьбы.
   Она сделала шаг в его сторону, глядя на него своими колдовскими глазами.
   - Тогда научи меня, Габриел.
   У него снова задрожали руки и забухало сердце. Как он сделает это, не напугав ее до смерти, не потеряв контроль? Но ни за что на свете он не смог бы отказать ей. И не мог лишить себя возможности еще несколько минут побыть с ней. Взяв кий, он протянул его Эмили, которая тут же вязала. Габби достал запасной кий, и мелом натер его кончик.
   - В чем смысл игры?
   А ей в любопытстве нельзя отказать, подумал Габби, стараясь сосредоточиться на игре.
   - Нужно... - Своим кием он указал на совершенно белый шар. - Это биток. Нужно целиться и бить по нему, но так, чтобы он задел остальные шары, и они попали в лузы. Биток неприкасаем, если он попадет в лузу вместе с шарами, право бить переходит к сопернику.
   - О, так просто! - Эмили сжала кий, чувствуя, как ей становится постепенно жарко, хотя в комнате не было камина. Может где-то в стенах встроены отопительные трубы, по которым гоняли горячий пар? Она подняла голову к Габриелю и быстро сказала: - Я готова.
   - Не все так просто...
   Когда он быстро посмотрел на нее, приятная дрожь неожиданно прокатилась по всему телу. Эмили попыталась взять себя в руки. Почему сердце так отчаянно стучит в груди? Из-за предстоящей игры? Но разве игра ее волновала?..
   - А как должно быть? Все игры простые.
   - В каждой игре есть правила.
   - Но ты же только что сказал, что нужно просто загонять шары в лузу. Разве нет?
   Почему-то казалось, что они говорили вовсе не о шарах и не о лузе. Но Габриел удалось прогнать посторонние мысли.
   - На столе находятся семь сплошных и семь полосатых шаров. Игрок, который бьет первым, определяет, кому какие шары достаются, когда биток ударяется о первый шар. После этого задача каждого раньше другого отправить в лузы только свои шары, не касаясь шаров противника. - Его взгляд стал лукавым, когда он добавил: - Но на столе есть еще черный шар.
   Удивленно Эмили медленно посмотрела на стол и обнаружила, что он прав.
   - Он особенный?
   - Он неприкосновенный. Его нельзя задевать или направлять в лузу. Это ведет к неминуемому проигрышу.
   Ее золотистые бровки сошлись на переносице. Она хмуро посмотрела на него, испытывая его выдержку.
   - Почему же нужно все так усложнять?
   Габби снова не сдержался от улыбки.
   - Ты можешь отказаться от игры.
   - Ни за что! - сказала она, резко выпрямившись и прижав к себе свой кий.
   Габби невольно залюбовался своей прелестной соперницей, которая могла лишить его воли одним взмахом длинных ресниц. Он незаметно покачал головой, понимая, что это будет самая сложная и захватывающая игра в его жизни.
   Он показал ей как следует держать кий, прицеливаться и бить. В первый раз ее шар выпрыгнул на пол и покатился к двери. Она так сильно расстроилась, что Габби едва сдержался от искушения обнять и поцелуем разгладить морщинки у нее на лбу. Он терпеливо посвящал ее в тонкости игры до основного турнира, а потом, когда она была достаточно готова, Габби разложил шары на столе и сделал первый удар. Когда над столом склонилась Эмили, когда ее манящая грудь стала видна еще больше в глубоком вырезе, Габриел затаил дыхание, до предела сжав свой кий. Он не мог оторвать взгляд от гибкого изгиба ее спины. У него пересохло во рту, потому что Габби испытал почти болезненное желание прижаться к ней. Господи милосердный, во что он позволил себя втянуть!
   - Я попала! - радостно воскликнула Эмили, выпрямившись.
   Желтый сплошной шар умело покатился в лузу, но этот факт был быстро забыт, когда она столкнулась с горящим взглядом Габриеля. Он дышал тяжело. Его грудь медленно поднималась и опускалась, ворот рубашки распахнулся чуть шире, еще больше оголив золотистую грудь, покрытую мелкими золотистыми волосами. Эмили вдруг испытала непреодолимое желание дотронуться до его груди. Сердце забилось быстрее от подобных откровенных мыслей.
   - Теперь... теперь моя очередь, - пробормотал Габби, чувствуя как снова испарина покрывает лоб.
   Господи, она так пристально смотрела на его грудь, что ему в какой-то момент показалось, она вот-вот подойдет и прикоснется к нему. Усилием воли взяв себя в руку, он склонился над столом и ударил по шару. Биток резко ударил по оранжевому полосатому шару и тот упал в лузу.
   Эмили встрепенулась и посмотрела на него.
   - Но ведь сейчас бью я...
   - Вместе с шаром ты потеряла биток, поэтому был переход хода.
   - Да? - Она и не заметила этого. - Тогда... хорошо...
   Какая-то странная игра. Эмили никогда бы не подумала, что в бильярд играть так сложно. И опасно. Особенно когда с тобой играет такой мужчина, как Габриел. Она чувствовала исходившую от него опасность. Это тревожило, пугало, но так сильно притягивало, что она не могла бы покинуть эту комнату, даже если бы ей приказали это сделать. Она не смогла сдвинуться с места, когда он встал рядом с ней, чтобы прицелиться в свой шар. Его бедро коснулось ее бедра. Оба на миг застыли. Какой-то жар разливался у нее по всему телу, а сердце вот-вот было готово выпрыгнуть из груди.
   Габби думал о белом шаре, на который пристально смотрел. Он не должен думать о мягком женском бедре, прижатом к нему. Но черт побери, как это сделать, когда так отчетливо чувствуешь ее каждой клеточкой своего тела? У него дрожали руки, у него перехватывало дыхание. Он едва мог соображать. И так сильно ударил по битку, что шар выпрыгнул со стола, а кий оцарапал зеленое сукно.
   Он был на грани. Габби резко выпрямился и повернулся к ней.
   - Твоя очередь, - сказал он, не сдвинувшись с места.
   Эмили склонилась над столом, но никто из них не обратил внимания на то, что битка нет на столе.
   Она пыталась прицелиться в шар, хоть какой-нибудь шар, чтобы только не думать о Габриеле, но это было так сложно сделать, что она даже не расслышала его слов...
   - Ты целишься не в тот шар...
   - Что?
   Она повернула голову и посмотрела на него снизу вверх. Габби едва проглотил ком в горле, когда ответил:
   - Ты целишься в мой шар.
   Ему казалось, что сейчас он задохнется от нехватки кислорода и упадет замертво.
   - А разве... Неужели я не могу ударить по твоему шару?
   - Тогда будет переход хода.
   - Но если я забью твой последний шар, тебе уже ничего не останется, и я выиграю, разве нет?
   Габби загорелся гораздо больше от этого странного разговора. Он уже ни о чем не мог думать, глядя в изумрудные, поистине колдовские глаза.
   - Позволь, я покажу, - пробормотал он, подошел и встал позади нее. А потом склонился над ней, слегка придавив ее тело к столу. Оба замерли на какое-то время, позабыв об игре. Обо всем на свете. Габби накрыл ладонью ее руку, сжимающую кий, а второй обхватил левую руку, на которой лежал кончик кия. - Тебе следует бить по сплошному шару...
   Его теплое дыхание коснулось обнаженной шее Эмили, которой было непонятно, как он еще может говорит. Ей казалось, что она давно утратила эту способность. Сердце стучало как сумасшедшее. Она не видела ничего, кроме руки Габриеля. Она чувствовала всем телом его сильное, напряженное, такое твердое тело. Ей было так хорошо от этого. Волнение такой силы охватило ее, что она не обратила внимание даже на то, как он сделал удар за нее. Его лицо было так близко. Ей вдруг захотелось повернуть голову и посмотреть на него.
   - Эмили, - прошептал Габриел уронив кий, который упал на стол.
   Он не мог больше сдерживать себя. Габби приложил все свои силы, дабы уберечь ее от себя и своих порывов, но у него ничего не вышло. Обхватив ее за талию, он теснее прижался к ней и коснулся, наконец, губами ее шеи. Боже, у нее была невероятно нежная и бархатистая кожа! У него стало туманиться в голове, и Габби с отчаянием понял, что не сможет отпустить ее.
   У Эмили закрылись глаза от сладкого прикосновения. Она и не думала, что поцелуй в шею может быть таким приятным, почти дурманящим. Затаив дыхание, она впитывала в себя очарование этого момента. А потом он медленно приподнялся и поднял ее. Развернув к себе ее трепещущее тело, он снова прижал ее к себе. Так тесно, что теперь она ощутила его сильные бедра, твердый живот и бурно вздымающуюся грудь. Не в силах совладать с собой, она подняла руки и положила ему на плечи. Он заглянул ей в глаза своими потемневшими как штормовое море серыми глазами.
   А потом оба одновременно потянулись друг к другу.
   Это было так восхитительно, что Эмили едва сдержала сто удовольствия. Каждый раз, когда он начинал целовать ее, Эмили заполняла удивительная сладость, которая вытесняла из груди все остальное. Дурное и мрачное. И каждый раз, чем дольше длился поцелуй, тем сильнее и острее становились чувства. Она прильнула к нему, подставив ему свои губы и сама ответила на поцелуй, когда его горячий языки коснулся ее. Она вздрогнула, вдыхая его крепкий запах, наслаждаясь его объятиями, теплом его дыхания. Каждой клеточкой своего тела она желала быть к нему как можно ближе. Позабыв обо всем на свете, она потянулась руками и запустила пальцы в его золотистые волосы, поражаясь тому, какие они мягкие. Какой он весь мягкий и в то же время твердый и горячий.
   У Габби шумело в ушах и дрожали руки. Изо всех сил он пытался сдержать свое рвущееся наружу желание, чтобы не напугать ее. Это было больше, чем мечта. Эмили была его наваждением. Его сердцем. Он хотел покрыть поцелуями всю ее: от пальчиков ног до макушки головы. Подняв дрожащие руки, он стал поглаживать ей спину, заставляя изгибаться ему навстречу. Она тихо застонала и крепче обхватила его шею.
   Он умирал. На самом деле умирал от желания к ней. Но чтобы какое-то время позабыть тяжесть в чреслах, и не выдать своего дикого волнения, Габриел оторвался от ее губ и стал посыпать поцелуями заалевшее личико, прямой носик, закрытые дрожащие веки.
   Эмили снова выгнулась ему навстречу, неосознанно подставляя себя его горячим губам. У нее обрывалось дыхание, дрожали ноги. Она тонула в каком-то шторме, который постепенно затягивал ее. Но Эмили не хотела, чтобы это хоть когда-либо заканчивалось. Боже, такой сладости, такого упоения она никогда прежде не ощущала! Ей было безумно важно каждое прикосновение Габриеля, губы которого поползли ниже и прижались к впадинке у основания ее шеи. Она задыхалась, чувствуя, как в ней разгорается настоящий пожар. Она не понимала, что это такое, но знала, была уверена, что Габриел вел ее только к хорошему. К чему-то безумно приятному и дорогому.
   Эмили погладила его по голове. Габби вздрогнул, приподнялся и снова впился ей в губы на этот раз требовательным, отчаянно-долгим и глубоким поцелуем, забирая от нее все то, что она могла дать ему, и давая ей то, что она только могла взять у него. Эмили с радостью встретила выпад его языка, приняла его и, положив руку ему на щеку, ответила на поцелуй так страстно, что Габби стал дрожать.
   - Господи, - выдохнул он, прижав ее к бортику стола и навалился на неё, чтобы не упасть. У него подгибались колени. Он боялся упасть и уронить ее. - Эмили...
   Она снова выгнулась ему на встречу, соблазняя, заманивая в свои сети, сводя его с ума. Это была агония, от которого не было спасения. В какой-то безумный момент она запустила руки ему под рубашку, нежные любопытные пальчики прошлись по его разгоряченной коже, и Габби понял, что пропадает.
   В очередной раз Эмили удивлялась тому, как бесконечно приятно целоваться с Габриелем. Какая у него горячая атласная кожа, покрытая испариной. У нее кружилась голова, пока он поглощал её губы, пока распространяющийся по всему телу жар не захватил ее целиком. Ни один человек в мире не мог вызвать в ней всех этих умопомрачительных чувств. Теперь это было и неважно, потому что самым главным стал для нее Габриел. Его руки. Его губы. Его неистово колотящееся сердце рядом с ее сердцем.
   - Душа моя, - шепнул он, на секунду оторвавшись от ее губ.
   В его словах было столько нежности, столько тепла... Будто ими он пытался еще больше привязать ее к себе, и почему-то Эмили не смогла возразить.
   Габриел обдал ее теплом своего дыхания, затем снова захватил ее губы своими. Эмили прижалась к нему и замерла, почувствовав нечто выпуклое и твёрдое там внизу, между ног. Тело наполнялось болезненным томлением, желая чего-то, слепо стремясь к тому приятному, что дарил ей Габриел. К тому, чего она не понимала, но знала, что ей это нужно. Ей был нужен Габриел... И он шел ей навстречу до тех пор, пока его рука не скользнула по ее спине и не легла на отяжелевшую грудь.
   Волшебство мгновенно развеялось. Эмили показалось, что ей в сердце вонзили самый острый нож, потому что с этим новым прикосновением в мозгу вспыхнула давняя сцена жестокого насилия, когда Найджел придавил ее к земле и своими отвратительными руками болезненно сжимал ей грудь, пока его мокрым ртом искали ее губы.
   Это так сильно потрясло ее, что Эмили похолодела и застыла как статуя, едва дыша. Ее объял такой непереносимый ужас, что она была готова разрыдаться. Ее пронзила такая мучительная боль, что на глазах навернулись слезы. Она не понимала как, но ее сбросили с небес на землю, в очередной раз напоминая, кем она является на самом деле. Что даже необходимые объятия Габриеля были не в силах изгнать из памяти те черные мгновения, которые отравляли ей всю жизнь.
   Сладость и упоение сменились горечью и желанием умереть. Боже, самые отвратительные воспоминания хотели отнять у нее даже эти бесценные минуты с Габриелем! Именно тогда, когда она стала забывать свое прошлое, отчаянно стремясь к будущему, они надумали разорвать ее не до конца еще разорванное сердце. Она не хотела, чтобы это хоть как-то касалось Габриеля, хоть как-то омрачало их единение, но вышло все совсем не так. Габриел был ее самым светлым воспоминанием, только он заставлял ее чувствовать себя счастливой, нужной... Чистой! А теперь... Теперь все было потеряно навсегда!
   Эмили оторвалась от его губ и с мукой выдохнула:
   - Габриел, остановись...
   Габриел не сразу услышал ее. Не сразу понял, что произошло, но он моментально почувствовал, как неестественно замерла Эмили в его руках.
   - Что... что такое? - с трудом пробормотал он, но заставил себя оторваться от нее и медленно поднять голову. - Что такое, душа моя?
   Эмили стало еще хуже от его нежных слов. Она плотнее закрыла глаза и хрипло молвила:
   - Прошу тебя... от-тпусти меня...
   У него так сильно колотилось сердце, что он едва мог дышать. Тело дрожало и изнывало от желания к ней. Она была такой сладкой, податливой и нежной, что он едва мог думать о чем-то еще. Он сфокусировал свой затуманенный взгляд на ней и вдруг с ужасом увидел, как по ее бледным щекам текут горячие слезы. Это так сильно напугало его, что он застыл как вкопанный.
   - Боже, Эмили, я сделал тебе больно? - едва слышно спросил он, убрав руку от ее груди, и осторожно взял ее лицо в свои ладони.
   Она не могла говорить. Да и что она могла сказать? Ее захлестнул такой стыд, такое унижение, что она была готова провалиться сквозь землю.
   - Отпусти меня, умоляю...
   В ее голосе было столько боли, она так сильно дрожала, что Габриел ни за что на свете не смог бы отпустить ее, не узнав, в чем дело. Он был уверен, знал, что ей нравились его поцелуи. Он слышал, как она стонала от удовольствия. Она отвечала ему и сама целовала его так, что он едва не потерял голову... Но что-то остановило ее. Что-то, что вселило в нее такой ужас, что она побледнела, как полотно. Что-то другое, сильное, давнее... Он осторожно стер ее слезы. Неприятное предчувствие охватило его, и когда он заметил, как она вздрогнула от его прикосновений, Габби вдруг все понял. Он весь похолодел, осознав до самого конца, что стало причиной того страха и той боли, перед которыми меркли даже его поцелуи.
   - Душа моя, - хрипло молвил он, чувствуя, как желание полностью вытеснила сверлящая мука в груди. Он не мог смотреть на разбитую Эмили, но и не мог позволить ей страдать безмолвно от того, что один мерзавец разрушил всю ее жизнь. Он готов был вырвать собственное сердце, если бы только это помогло ей забыть то, что произошло семь лет назад. - Посмотри на меня.
   Она не могла. Боже, она не могла сделать то, что навсегда лишит ее всего! Он увидит и тут же поймет все по ее глазам, а такого унижения она не смогла бы вынести. Она не могла позволить ему увидеть, какой она была на самом деле - испорченной и грязной. Господи, она не могла потерять Габриеля! Только не его, не сейчас. Поэтому она в отчаянии помотала головой.
   - Не могу...
   - Эмили, открой глаза, - настойчиво попросил он, крепче держа ее лицо.
   - Нет...
   - Эмили!
   - Отпусти меня, - взмолилась она, упираясь кулачками ему в грудь.
   - Тольке после того, как ты откроешь глаза, - мягко пообещал Габриел и затаил дыхание.
   Эмили понимала, что у нее нет выбора. Он действительно не отпустит ее, пока она не исполнит его просьбу. У нее разрывалось сердце, но она пересилила себя. Замерев и сжавшись, она медленно раскрыла веки и посмотрела ему в глаза. Глаза, полные такой нежности и ответной боли, что слезы потекли по щекам с новой силой.
   Габби медленно стер ее слезы большими пальцами, чувствуя, как душа медленно поджаривается на огне. Ему не было так больно даже в минуты пробуждения после приступов. Габби сжал челюсть, борясь с гневом на человека, которого нужно было не просто убить... Он помнил, как с первого дня их встречи она шарахалась от его прикосновений, как ей нелегко было привыкать к нему, но она делала это, медленно, шаг за шагом. И вот теперь его откровенное прикосновение разрушило все! Она находилась в ловушке. Из которого не могла выбраться.
   Он тоже был в ловушке, потому что не знал, как помочь ей выбраться из нее.
   - Душа моя, - шепнул он, проведя рукой по ее шелковистым волосам. - Ты помнишь, как звучит твое имя на шотландском?
   Эмили опустила голову, умирая от нежности к нему, желая прижаться к его груди и попросить держать ее так вечно, ибо понимала, Боже, она очень хорошо понимала, что он хочет сделать! У нее дрожало тело, у нее дрожала душа, но она ответила ему.
   - Я... я забыла, - пробормотала она дрожащим голосом и прижалась лбом к его подбородку с ямочкой.
   Он ласково обнял ее и погладил по голове, стремясь унять болезненную дрожь.
   - Шотландцы назвали бы тебя Аимили.
   Эмили прижалась к его груди и зажмурила глаза, пытаясь сдержать слезы. Она была бесконечно благодарна ему за то, что он снова хотел спасти ее.
   - А ирландцы? - Она уткнулась лицом ему в шею, ощущая тепло его золотистой кожи. Под рукой она чувствовала биение его сердца, и это странным образом успокаивало ее, отгоняя тяжелые воспоминания. - Как бы меня назвали ирландцы?
   Он не переставал гладить ей волосы, когда сказал:
   - А ирландцы назвали бы тебя Эмила.
   Перестав плакать, она вдруг подняла голову и посмотрела на него. На человека, который продолжал сражаться за ее душу даже тогда, когда она потеряла веру в себя и все свои силы. Боль постепенно ушла. Эмили чувствовала такую признательность, такую нежность к нему, что першило в горле.
   - Мне всегда нравилось ирландское произношение.
   Габби обхватил ее лицо ладонями и легко прикоснулся к ее губам, не в силах отпустить ее без своего поцелуя. Того, что, он очень сильно на это надеялся, поможет ей справиться с дурными воспоминаниями. Поцелуй, который успокоит и вернет ее ему.
   Эмили показалось, что своим поцелуем он смыл с ее души большую часть грязи, которую она носила в себе. Она схватилась за ворот его рубашки, встала на цыпочки и вернула ему поцелуй, осознавая, что никогда не забудет этот миг, этот обмен, этого человека, который заполнил каждую клеточку ее сердца и души.
   В последний раз проведя рукой по ее волосам, Габриел выпрямился и разжал объятия.
   - Иди спать, - прошептал он, глядя на девушку, которая проникла ему не только в душу и сердце, но и в кровь.
   Она пережила такое потрясение, он должен был дать ей время прийти в себя.
   Она медленно отпустила его, отошла в сторону, а потом развернулась и вышла из игральной комнаты, прикрыв дверь.
   Обессиленный и опустошенный, Габриел привалился к бильярдному столику, едва дыша. Его терзали гнев, боль и желание защитить ее от плохих воспоминаний. Он так хотел заменить их хорошими, заполнить ее собой, чтобы она думала только о нем, только о его поцелуях и прикосновениях. Она должна узнать ту радость, которыми могут поделиться только мужчина и женщина. Она должна познать таинство прикосновений, которые может подарит мужчина своей женщине.
   Габби сжал руку в кулак, ощутив свирепую ярость убивать, разорвать в клочья мерзавца, который сотворил с ней такое! Он поклялся себе, что найдет его, чего бы это ему ни стоило, и задушит. Этот мерзавец ответит ему за каждую ее слезинку...
   Неожиданно Габриел застыл, поняв, наконец, почему никогда не мог видеть Эмили в своих видениях. Если бы так произошло, он бы до мельчайших подробностей увидел то, что с ней сделали, увидел бы всю сцену насилия. И снова он бы стал сторонним наблюдателем. Он бы слышал ее стоны, рыдания, мольбу о помощи, но не имел бы ни малейшей возможности помочь ей. Как не смог в свое время помочь родной матери...
   Покачнувшись, Габриел задрожал и схватился за столик побелевшими пальцами, чтобы не упасть. Ему не хватало воздуха. Он едва дышал, едва мог справиться с болью, которая разъедала его изнутри.
   Он не смог бы жить, зная, что пришлось пережить Эмили семь лет назад. У него остановилось бы сердце, если бы он увидел такое хоть бы раз. Он бы не перенес этого. Он бы умер, не проснувшись.
  

***

   Днем начался такой сильный снегопад, что даже уши запряженных в экипаж лошадей невозможно было разглядеть. У Габби хоть и было скверно на душе, но он понимал, что нужно остановиться и переждать непогоду. Он велел Робину сделать это, когда впереди покажется хоть какое-нибудь здание. Надвинув на голову меховую шапку, Габби уставился на дорогу, не чувствуя ни холода, ни ломоты во всем теле. Его не волновало ничего, кроме Эмили. Девушки, которая семь лет была его воспоминанием, а теперь стала его реальностью, без которой он уже не представлял свою жизнь.
   Он страдал вместе с ней, думая о тех ужасах, которые ей пришлось пережить. Он должен был помочь ей освободиться от этого. Габби не мог больше подавлять в себе свои чувства к ней. Но и не мог видеть, как она страдает. Не мог позволить ей страдать одной. Он должен был найти способ помочь ей. Но как? Как он мог изгнать из ее памяти то, что отдаляло ее от него? Что отнимало ее у него? Как он мог сражаться с тем, что было ему не под силу? Он так долго искал ее, что теперь не мог так легко отпустить, но как удержать ее рядом, когда прошлое окончательно завладело ею? Как заставить ее забыть ужасы прошлого?
   Эти мысли так сильно терзали его, что к моменту остановки он был полностью истощен и подавлен. Он не знал, что нужно делать, что сказать. Он ушел, велев Робину позаботиться об Эмили и малыше. Габби хотел немного побыть один и немного подумать, потому что ему казалось, что выход совсем рядом, но он не видит нужной двери. Всю жизнь он помогал другим, а теперь когда речь зашла о той, кому больше всего на свете нужна была его помощь, он вдруг стал слабым и беспомощным.
   Сидя в дальнему углу безлюдной столовой, где обычно подавали обед в гостинице и глядя на свой исписанный блокнот, Габби в конце концов пришел к одному важному для себя заключению. Как бы прошлое ни вторгалось в их жизни, как бы Эмили ни было страшно от того, что с ней сделали, он не сможет отпустить ее. Он должен был забрать ее с собой еще семь лет назад! Габби был уверен, что ее место рядом с ним. Ведь только он один мог защитить ее сердечко и душу от того, что могло сильно ранить и обидеть ее.
   Она ни за что не разрешила бы ему целовать себя, если бы это не было ей так нужно. За эту мысль и уцепился Габби, чтобы не впасть в отчаяние окончательно.
   Они находились в двух милях от Стоукен-Чёрча, что вела к дороге на Бугингемшир, когда началась метель. В гостиницу приехали еще несколько пар, которые пытались спастись от непогоды, а потом путь к миру был отрезан окончательно. Крупные хлопья снега валили так сильно, что через десять минут замело прохожую дорогу. Утешало одно: похитители Ника еще надолго не смогут добраться до них.
   Но осознание этого факта не улучшило настроение Габриеля.
   - Они устроились, милорд, - раздался рядом голос Робина, который пришел отчитаться о том, как Эмили и Ник.
   Габби устало посмотрел на него.
   - Хорошо. Иди отдыхать...
   - А вы?
   - Я пока побуду здесь. - Он кивнул на свой блокнот. - Хочу еще немного перевести...
   - Вам бы тоже не помешало отдохнуть.
   Забота в голосе Робина тронула Габби, но у него было другое мнение на этот счет.
   - Я кажется забыл, как это делается, - проговорил он, опустив голову.
   Робин вдруг положил руку ему на плечо.
   - Она спрашивала, как вы.
   Сердце Габриеля так сильно подпрыгнуло, что он чуть не задохнулся. Резко подняв голову, он с надеждой посмотрел на Робина.
   - Да? И... и что ты сказал ей?
   Господи, она интересовалась им даже после того, что он сделал с ней, какую боль причинил! Он был очень виноват перед ней...
   - Что вы обдумываете наш маршрут и немного заняты.
   Неужели Робин хотел успокоить Эмили и помочь Габриелю?
   - И она... она больше ничего не сказала?
   - Она сказала, что вам тоже нужно отдохнуть.
   И это она после всего волнуется за него? Габби был так сильно поглощён собственными мыслями, что не заметил, как Робин покачал головой.
   - Милорд, она права, вам нужно отдыхать. В прошлый раз, когда вы свалились от приступа, она места себе не находила. Боюсь, еще одного раза бедняжка просто не перенесет.
   Габриел какое-то время смотрел на Робина, едва дыша. Он не могло поверить в то, что на самом деле небезразличен ей. Зная Эмили, любое проявление беспокойства в отношении мужчины можно было воспринимать настоящим подарком, а это чувство, направленное на него, и ее поцелуи... Габби подумал, что сейчас у него остановится сердце. Потому что вдруг осознал, что существует выход из ситуации. Существует способ спасти ее! Попытавшись сделать вдох, он медленно сказал:
   - Иди отдыхать... Я тоже скоро пойду.
   Робин ушел, а Габриел еще долго сидел внизу, до тех пор, пока все постояльцы не покинули столовую. Было уже около полуночи, когда Габби закрыл блокнот, положил его в нагрудной карман сюртука, и встал. Он должен отдохнуть, чтобы завтра поговорить с Эмили. Габби окончательно утвердился в этом мнении, медленно направляясь в свой номер. Он попросит у нее прощение за свою вчерашнюю несдержанность, а потом скажет... Господи, он так много хотел сказать ей! Но прежде ему следовало упорядочить свои мысли и набраться сил, чтобы снова встречаться с ней.
   Наконец, оказавшись перед дверью своего номера, Габриел открыл ее, вошел, прикрыл двери и обернулся, тяжело вздохнув. Но вдох застрял у него в горле, когда он увидел свернувшуюся фигурку у камина.
   Это была Эмили! В его номере...
  

Глава 16

   Габби не мог пошевелиться, изумленно глядя на Эмили. Подложив одну руку под щеку, а в другой удерживая толстую книгу и согнув ноги в коленях, она мирно спала напротив теплого камина! На ней была только белая, казавшаяся почти прозрачной, ночная рубашка, которая обрисовала каждый соблазнительный изгиб стройного тела. Кружевной вырез открывал взору два округлых, прижатых друг к другу холмика. Волосы, эти божественно прелестные волосы, вспыхнувшие огнем в свете камина, были распущены, и длинные пряди укрывали левое плечо и талию, волной падая ей на спину. Это была действительно Эмили, его Эмили, и она была не игрой его воображения.
   Вероятно, книга и сморила ее, пока она лежала здесь. Она выглядела такой беззащитной, такой одинокой и такой притягательной, что Габби едва мог дышать, привалившись к двери. Нежное личико разгладилось, и теперь она выглядела совсем юной и невинной.
   Весь день он боролся с желанием пойти к ней, а она всё это время находилась в его комнате! Как будто бы ждала его! Дрожь прошлась по всему телу. Габби оттолкнулся от двери и сделать шаг в ее сторону. По дороге он бросил на стул сюртук, жилет и шейный платок. И даже умудрился снять сапоги, ни разу не споткнувшись, и неотрывно глядя на Эмили, которую боялся разбудить. Боялся, что это наваждение и при малейшем звуке волшебство исчезнет.
   Оказавшись возле нее, Габриел тихо опустился рядом с ней. Громкие удары его сердца непременно должны были разбудить ее, но она не пошевелилась. Господи, его Эмили! Милейшее создание, которое нужно было холить и лелеять. Не в силах сдержаться, находясь в каком-то тумане, он поднял руку и осторожно коснулся золотисто-рыжей пряди, которая упала ей на щеку. Она чуть пошевелилась. Габриел замер, затаив дыхание. Он медленно заправил прядь ей за ушко.
   И тогда она открыла глаза!
   Габриелю показалось, что вокруг всё озарилось сотнями ярких огней, когда он, наконец, увидел изумрудные глаза. Эти бесконечно дорогие, милые глаза, без которых жизнь казалась тусклой и серой. К его большому облегчению, она не испугалась его, не завизжала от страха и не отпрянула. Она удивленно смотреть на него, бередя ему душу. Потом чуть повернула голову и хрипловатым спросонья голосом молвила:
   - Привет.
   Габби казалось, что он попал в другой мир, где не существовало никого и ничего, кроме нее. Кроме Эмили, которая могла управлять его сердцем одним своим взглядом. Он не мог пошевелиться, околдованный ею, полностью покаранный ею.
   - Привет, - пробормотал он, чувствуя, как кружится голова.
   Проснувшись окончательно, Эмили медленно приподнялась на локте, ощущая гулкие удары своего сердца. Ощущая возле себя Габриеля так близко, что зашевелились волоски на руках. Он пришел!
   - Я ждала тебя, - проговорила она, глядя ему прямо в глаза.
   Глаза, которые не надеялась больше увидеть. Вчера, после своего позорного ухода, она так сильно боялась, что он больше никогда не захочет видеть ее. Весь день, терзаемая страхом и сомнениями, Эмили не находила себе места, чувствуя себя в ловушке. В ловушке собственного прошлого. Которое на этот раз пыталось разрушить единственно дорогое, что у нее было в ее пустой, никчемной жизни.
   Габриел!
   В какой-то момент Эмили с болью поняла, что не вынесет его потери. Не сможет больше дышать, если он перестанет смотреть на нее. Вот так, со слегка потемневшими глазами, в которых светилась такая нежность и тоска, что защемило сердце. Он смотрел на нее так, будто вчерашнее ее бегство ничего не изменило, ничего не омрачило.
   И когда он отпустил прядь ее волос и коснулся ее щеки, Эмили поняла, что ждала его почти всю жизнь.
   - Я вижу, - сказал Габриел, пристально следя за ней. Быстро взглянув на книгу, он тихо спросил: - Это Геродот тебя так сморил?
   Эмили стремилась к нему всем своим существом, поэтому не смогла сдержать порыва и медленно прижалась к его руке. И внезапно ощутила то, что никогда в жизни не испытывала: что она дома, именно там, где и должна была быть.
   - Мне нравится Геродот, - выдохнула она, на секунду закрыв глаза. Сердце каким-то странным образом переворачивалось в груди. Господи, неужели Габриел рядом, и это не сон? Неужели все еще хочет дотрагиваться до нее? Снова взглянув на него, она подняла дрожащую руку и коснулась его подбородка с ямочкой. - Но в последнее время история персов заботит меня куда меньше, чем...
   Она хотела, чтобы он обнял ее и снова заставил позабыть все на свете. В ее жизни было столько боли. Столько отвращения. Но с появлением Габриеля у нее появился шанс побороть всё это. Взять верх над своим прошлым и изгнать плохие воспоминания. Эмили поняла, что не может не воспользоваться даром, который привнес в ее жизнь Габриел. Так неужели она не могла позволить ему снова сделать все эти восхитительные вещи? Неужели не могла найти управу на свое прошлое, изгнать из памяти и вырвать его глубокие корни? Неужели не могла позволить себе хоть что-то хорошее? Вместе с Габриелем...
   Никто никогда не мог заставить ее почувствовать то, что заставлял испытывать Габриел. Ни одни объятия в мире не были ей так дороги, как его. Ничье прикосновение не волновало и не тревожило, как его. И Эмили не хотела терять это. Она хотела познать всю силу этого чувства. До самого конца. Пока у нее было время. Габриел был единственным человеком в ее жизни, за которого она могла бы уцепиться, чтобы не упасть в пропасть.
   Единственный человек, который хотел бы вытащить ее из этой пропасти.
   - Что же стало волновать тебя больше Геродота и персов? - спросил Габриел, пытаясь дышать ровнее, пытаясь сдержаться и не прижаться к ее манящим губам.
   Она вдруг нахмурилась. Пальчики ее прижались к его щеке.
   - Больше Геродота... - в каком-то тумане повторила она, а потом неожиданно выпалила: - Можно тебя поцеловать?
   Ее вопрос так сильно потряс Габби, что он не сразу нашелся с ответом. А потом он с болезненной ясностью понял истинный смысл ее слов. Она была похожа на поверженного ангела, у которого оторвали крылья. Ангел без крыльев, который хотел летать. Просил у него разрешение взлететь...
   - Ты действительно этого хочешь?
   У нее задрожала нижняя губа.
   - Да, - почти выдохнула она, не сводя с него своих невероятно грустных и чуть мерцающих глаз.
   Габби вздрогнул, когда она приподнялась чуть выше и осторожно погладила его по щеке. Его тело тут же отреагировало на это.
   - Эмили...
   - Ты больше не хочешь меня поцеловать?
   Этот вопрос сотряс его до основания. Он замер, а потом медленно опустился на пол рядом с ней.
   - Господи, Эмили! - прошептал он, теряя голову. - Я не в силах утаить от тебя свои поцелуи, но только в том случае, если они не причинят тебе вреда... Если они действительно необходимы тебе.
   - Они нужны мне. Габриел! Они нужны мне больше жизни...
   Как он мог отказать ей в маленьком спасении? Едва дыша, он склонил голову, полностью оказавшись на полу, и припал к ее губам осторожным, легким поцелуем, давая ей времени передумать, если вдруг это станет невыносимым испытанием для нее. Но к его огромному удивлению она не только не отстранилась от него. Эмили прильнула к его груди, обвила его шею руками и встретила его губы как умирающий от жажды хрупкий цветок.
   Габби крепко обнял ее за талию и глухо застонал, когда она почти придавила его бедное тело к полу своим восхитительным, соблазнительным, почти нагим телом. Почти нагим, потому что, да спаси его Господь, но он чувствовал каждую впадинку и каждый изгиб.
   Сделав над собой усилие, Габби оторвался от ее губ. Пока еще соображал, он должен был остановить ее! Должен был сам остановиться, пока не поздно.
   - Душа моя...
   - Можно я еще раз тебя поцелую?
   Габби был в отчаянии. И в агонии.
   - Эмили...
   - Ну, пожалуйста, еще один раз. Обещаю, - шептали ее влажные губы.
   Габби дрожал от вспыхнувшего в нем неистового желания. Сердце его колотилось так быстро, что могло в любую секунду разорваться на части. Она не понимала, какие опыты ставила над ним.
   - Эмили... - умоляюще выдохнул он, когда она заставила его лечь на спину и легла на него сверху. - Господи, - проскрежетал он зубами, когда она случайно задела коленом его напряженную плоть. У него буквально засверкало перед глазами. Беспомощный перед ней, он спрятал лицо в каскаде ее волос и хрипло попросил: - Эмили, подожди...
   С ним снова что-то происходило. Она чувствовала, как он дрожит. И внезапно отчетливо поняла, что он боится ее. И едва сдерживает себя, чтобы, по его мнению, не обидеть ее как вчера. Сердце дрогнуло в груди, когда Эмили повернула голову и посмотрела на его напряженное лицо. На широкий лоб, на котором выступила испарина. С безграничной нежностью она провела рукой по его щеке и обхватила его лицо своими ладошками, заставляя взглянуть на себя.
   - Габриел, я не смогу жить дальше, если еще хоть бы раз не поцелую тебя, - призналась она, глядя ему прямо в потемневшие от сотни различных эмоций глаза.
   Он вдруг замер под ней. Руки застыли на ее спине. Он долго смотрел на нее, а потом хрипло проговорил:
   - Душа моя, я умираю от желания исполнить твою просьбу... Но я не хочу пугать тебя.
   - Ты никогда не пугал меня. - Она положила палец ему на подбородок. На его знаменитую ямочку. - Ты был и остаешься единственным человеком, которого я хотела, хочу и буду хотеть целовать.
   Габби подумал, что сейчас его сердце разоврется в груди. От радости. Облегчения. Это признание разрушило почти все сомнения, все страхи и боль. Остались отчаянная, непереносимая нежность к ней. И любовь. Габриел вздрогнул и на секунду прикрыл глаза, сделав глубокий вдох. Господи, он любил ее! Любил так, как не любил ни одного человека, ни одну женщину прежде! Ему казалось, что он нашел вторую половинку своего сердца. Потерянную часть своей души. Будто всё теперь стало предельно ясно. Всё стало на свои места. Как можно было не любить Эмили? Ту самую Эмили, которая рассказывала ему о приметах всех графств...
   Габриел сделал очередной глубокий вдох. И втянул в легкие новый воздух новой жизни.
   Эмили было не по себе от его долгого молчания, но он наконец открыл глаза. В них было что-то такое, что заставило ее сердце сжаться от боли. И еще большей нежности к нему. Как будто в нем что-то изменилось. Что-то успокоило его и расслабило его тело. Потом он осторожно прошелся по ее спине своими теплыми ладонями и прижал ее к себе. Одна рука его поднялась выше и отвела в сторону прядь рыжих волос.
   - Душа моя, я готов целовать тебя до тех пор, пока могу дышать. Пока тебе нужны мои поцелуи...
   - Они нужны мне, - с безграничным облегчением заверила Эмили, подавшись вперед, ощущая на щеке его теплое дыхание. - Боже, мне нужны все твои поцелуи!
   - Я отдам их тебе, все до единого. Но взамен попрошу все твои.
   - Они твои, все до единого...
   Положив руку ей на затылок, он притянул ее голову к себе и, наконец, овладел ее губами. Она раскрылась ему навстречу, издав тихий стон. И весь мир взорвался, потому что Габби понял, что не отпустит ее до тех пор, пока не возьмет каждый ее вздох, каждый стон, каждый поцелуй. Каждое биение сердца. До конца жизни.
   Ее губы были мягкими и покорными. Габриел разжал их и углубил поцелуй, чувствуя, как кровь шумит в ушах, как ее тело начинает двигаться над ним, сводя с ума. Господи, он мог не вытерпеть уже сейчас. Поэтому, чтобы хоть немного ослабить давление ее тела, он медленно перевернул ее на спину, уложил на одеяло и прижался к ней, готовый поглотить ее целиком. Но он должен был сдержаться. Должен был показать ей каждую грань открывающегося перед ней удовольствия и не напугать ее.
   Эмили было непривычно чувствовать на себе большое, сильное тело, но пока губы Габриеля с головокружительной настойчивостью изучали ее, пока по груди разливалось знакомое и такое необходимое тепло, она не хотела думать ни о чем, кроме него. И снова упоительное чувство восторга охватило ее от жарких поцелуев Габриеля. Он умел доводить ее до того состояния, когда она с охотой переступала грань между реальностью и волшебством. Она тянулась к нему, с трудом переводя дыхание, обнимала сильные плечи, чувствовала железные, напряженные мышцы под тонкой тканью рубашки. Она очень хорошо помнила, какая у него нежная и горячая кожа. Она очень хорошо помнила, как прикасалась к нему вчера. И как ей хотелось сделать это снова.
   Когда Габби понял, что скоро задохнется от поцелуя, потому что она почти овладела этой наукой, он застонал и отпустил ее губы. И стал покрывать поцелуями ее щеки, лоб, закрытые глаза, прошелся губами по подбородку и спустился ниже, а потом прижался языком к отчаянно бьющейся жилке.
   - Габриел, - сорвалось из ее уст.
   Эмили неосознанно выгнула спину, чувствуя, как сладкая дрожь пробирает ее насквозь, не позволяя быть бесчувственной и неподвижной к его прикосновениям. Не сказав ничего, он опустился ниже и поцеловал впадинку у основания ее шеи, а потом языком прочертил ее контуры. Эмили зажмурилась, пытаясь удержать в горле очередной рвущийся наружу стон.
   - Эмили, - прошептал он, нависнув над ней.
   Она открыла глаза и посмотрела на него. Габби понимал, что на этот раз одними поцелуями ничего не закончится. Она хотела этого, она собиралась бороться за это, и он собирался помочь ей преодолеть все страшные барьеры. Поцелуи были хорошим началом. Это отвлечет и успокоит ее от прошлых воспоминаний. Поэтому, подавшись вперед, он снова завладел ее губами неистово-страстным, мучительно-долгим поцелуем до тех пор, пока она не издала слабый стон. Пока он не понял, что она находится во власти сильнейших чувств.
   Только тогда он позволил своей руке лечь на вздымающийся холмик.
   И снова она замерла, как вчера. Но это продлилось недолго. Габби не переставал целовать ее, в то время как пальцами нежно поглаживал чуть напряженный сосок. Эмили замерла, оторвалась от его губ и спрятала лицо у него на плече. А потом до него донесся ее отчаянный шёпот:
   - Это Габриел... Габриел...
   Ему показалось, что на него рухнула вся тяжесть вселенной. Снова все было тщетно. Он дрожал от желания, покрылся испариной и был так тверд там внизу, что мог взорваться в любую секунду. Но он должен был остановиться. Ради Эмили он готов был сделать абсолютно всё, лишь бы не подвергать ее тому испытанию, к которому она не была готова. Он не мог причинить ей такую боль. Поэтому убрал свою руку от ее груди.
   Приподнявшись на локте, он шершавым, как галька голосом молвил:
   - Нам нужно остановиться.
   - Нет! - с еще большим отчаянием произнесла она, вцепившись в него. - Прошу тебя, милый, не отпускай меня. Я не хочу...
   - Эмили, - выдохнул он сокрушенно, зарывшись лицом в шелковистые волосы. У него заболело сердце. У него сжимались всё внутренности. Он мягко обнял ее. - Я не перенесу, если причиню тебе боль...
   - Я знаю!
   - Тогда отпусти меня.
   - Не могу.
   Габриел сделал глубокий вдох, чтобы прояснить сознание. Чтобы немного прийти в себя и решить, что им делать дальше.
   - Ты еще не готова...
   - Если ты отпустишь меня сейчас, я никогда не буду готова к этому. - Эмили прижалась губами к его шее и тут же почувствовала, как он вздрогнул. - Я хочу пройти это с тобой до конца. Только с тобой!
   Если до этого у него болело сердце, теперь заныли все кости. Он так сильно любил ее, что запершило в горле!
   - Душа моя, - сдавленно молвил он, погладив ее волосы. Господи, она была права! Только так она могла бы победить свое прошлое! И он должен был помочь ей во что бы то ни стало! На этот раз Габриел должен был сделать все возможное, чтобы она испытала совершенно другие чувства. - Ты ведь знаешь, что произойдет между нами?
   Она медленно кивнула, продолжая крепко обнимать его за шею.
   - Д-да...
   - Эмили, то, что произойдет сейчас, то, что я хочу разделить с тобой, это самое чарующее волшебство на свете. - С ней это действительно будет волшебно. Габриел стал медленно целовать ей шею, чтобы отвлечь и расслабить. Почувствовав, как прежняя дрожь от его прикосновений снова возвращается к ней, он приподнял голову. - Душа моя, посмотри на меня.
   Эмили подчинилась и открыла глаза, всем сердцем желая этого, доверяя ему и готовая к тому, что должно было произойти. Ведь только так она могла справиться с прошлым. Только так могла смыть с себя грязные прикосновения Найджела. Только Габриелю была дана власть освободить ее от ужаса и мрака.
   Он вновь положил руку ей на грудь. Осторожно, нежно. Его серые глаза пристально смотрели на нее, когда он слегка сжал ладонь. Эмили уже готова была ощутить ужас и отвращение, но снова раздался до боли любимый голос.
   - Ты чувствуешь мою руку?
   Господи, она так хорошо чувствовала его руку!
   - Д-да.
   - Чья это рука?
   - Т-твоя.
   Он нежно погладил ей грудь, и к своему удивлению Эмили ощутила, как заныл чувствительный холмик, как затвердел сосок и уперся ему в ладонь.
   - Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе?
   Его большой палец медленно прошелся по соску. И Эмили вдруг ощутила сладкую дрожь, прокатившуюся по всему ее телу, почти такую же, как во время его поцелуев. Пока он ласкал отвердевший сосок, внутри нарастало странное томление. И она сосредоточилась на этом неизвестном, но до боли приятном чувстве.
   - Да, - едва слышно произнесла она, обнаружив, как обостряется всё внутри по мере того, как он все настойчивее ласкает ей грудь.
   - Не думай о том, что это моя рука. Не думай вообще ни о чем, кроме собственного удовольствия. Я хочу подарить эту ночь тебе. - Опустив голову, он прижался губами к ее шее. - Я хочу, чтобы ты не чувствовала ничего, кроме удовольствия, которое я могу тебе доставить. Это очень приятно, поверь мне. Это восхитительно. Я хочу, чтобы ты тонула в блаженстве. Я хочу, чтобы ты получала то, что предназначено только тебе. - Он добрался до ее губ и подарил ей один из тех мучительно-долгих поцелуев, от которых у обоих участилось дыхание. - Разве тебе нехорошо, когда я целую тебя?
   Эмили снова начинала плыть и таять. Нега и трепет снова охватили ее всю. Она запустила пальцы ему в волосы и посмотрела на него потемневшим взглядом, обдавая его жаром своего дыхания.
   - Господи, Габриел, мне безумно приятны твои поцелуи!
   - Думай о своем удовольствии. Сосредоточься на своих ощущениях. Слушай мой голос. - Он нежно улыбнулся ей и хрипло добавил: - И наслаждайся.
   Его губы снова нашли ее уста. Боже, это было больше, чем обещание! Больше, чем ожидание. Это было всё то, что изменит ее, преобразит и очистит. Эмили прижалась к нему, готовая на все, что он только мог дать ей. И он давал ей, так точно, так щедро и с той неописуемой страстью, что Эмили снова не сдержала своего стона. Тогда, не переставая целовать ее, он развязал ленты на ее рубашки, просунул руку под тонкую ткань и накрыл на этот раз обнаженную грудь. Эмили вздрогнула и выгнула спину. Он быстро отпустил ее губы.
   - Не бойся меня, - в отчаянии пробормотал он, пытаясь дышать. - Ради Бога, не бойся меня!
   - Я не боюсь, - уверила его Эмили, думая только о его руке, о его горячем дыхании и движениях его пальцев, которые гладили ей грудь. И на этот раз не пришлось прикладывать усилий, чтобы делать это. Она начинала дрожать. Но именно от того, что делал с ней Габриел. Эмили прижалась к нему, ища у него защиты и помощи, и тихо добавила: - Я никогда не боялась тебя... Никогда.
   Он снова накрыл ее уста.
   И все изменилось. Теперь Эмили думала только о его прикосновениях. Только о его руках и губах, которые доставляли ей такое упоение, такое наслаждение, что хотелось плакать. Тело покрылось мурашками, она вся дрожала и льнула к нему, не понимая, что с ней происходит. Ей было жарко, так жарко, что тяжесть ночной рубашки стала мучить и терзать ее. Эмили казалось, что она лежит на невесомом облаке, которое порывистый ветер мчит с сумасшедшей скоростью. И было совершенно неважно, куда он приведет ее. Стал важен не пункт назначения, а сам полет. Сумасшедший, головокружительный.
   Господи, ей нравилось плыть, пока вместе с ней плыл и Габриел!
   Он целовал ее до тех пор, пока голова окончательно не затуманилась. Тогда он приподнялся и потянул вниз ее рубашку. Эмили не заметила, этого, охваченная жаром. Он снова склонился над ней, и горячие губы тут же прижались к заалевшей коже. Инстинктивно она выгнулась навстречу его губам. Сладкая нега прошлась от макушки головы до пальцев ног, когда он стал поглаживать ее своими руками, пока его губы изучали ее тело. Эмили закрыла глаза, умирая от удовольствия, которое он обещал ей доставить. И которое начало заполнять каждую клеточку.
   Это было восхитительно. И даже больше того, чего она ожидала. Запустив пальцы в его золотистые уже взъерошенные волосы, Эмили прижала его ближе к себе. И чуть не подпрыгнула, когда его губы сомкнулись на отвердевшем соске.
   - Боже, - выдохнула она со смесью удивления и страха.
   И снова ничего кроме удовольствия это не могло не принести ей. Габриел быстро посмотрел на нее, и когда увидел, как закатились изумрудные глаза, убедился, что на верном пути. Господи, ему казалось, что он попал на пиршество, где предлагались самые изысканные блюда! Это было больше, чем пиршество. Он познавал тело своей Эмили. Он хотел отдать ей всего себя, без остатка. Невероятно, но как же волшебно, когда целуешь губы той, кого любишь, ласкаешь тело той, перед которой поклоняешься! Любовь преображала все! Он хотел ее с неистовой силы, но мог овладеть ею только в том случае, если это принесет радость и ей. И какого же была его безграничная радость, когда он обнаружил, что ей приятны даже его поцелуи на ее груди.
   Она была идеальна! Идеальна с ног до головы. У нее была восхитительная, упругая и полная грудь, увенчанная розовыми сосками. К одному из таких горошин Габби и припал губами, воздав молитву богам за то, что это не напугало ее. Она боролась с собой, чтобы не застонать. Она не понимала, что стон - самое естественное, что может сейчас быть. Она гладила его по голове, не подозревая о том, что уже полностью отдалась во власти грядущей страсти. И Габби пообещал подарить ей то, что навсегда изменит ее. Что станет достойной наградой тому, что она доверилась ему.
   Закончив с одной грудью, он накрыл ее ладонью и, поигрывая с влажным темным соском, захватил губами другой, услышав тихий стон Эмили.
   - Боже мой... - Эмили не могла ничего поделать с собой, только стонать от упоения, которое охватило ее целиком. - Габриел...
   Она не могла вместить в себе то, что накапливалось в ней, густело и уходило куда-то вниз, сосредотачивалось между ног и в какой-то неожиданный момент стало пульсировать, обостряя все чувства. Ей казалось, что ее тело становится тяжелым и воздушным одновременно. Эмили выгнула спину, не в силах справиться с этим напряжением, которое усиливалось благодаря усилиям и настойчивым ласкам Габриеля. Когда ей показалось, что она больше этого не вынесет, он вдруг вскинул голову и поднялся. А потом усадил ее на мягком одеяле и стащил через голову расстегнутую рубашку. Рыжие волосы взметнулись и огненным дождем упали ей на плечи и грудь.
   Габриел смотрел на нее как завороженный. Никогда прежде он не видел ничего прекраснее обнаженной Эмили. Белая кожа, покрытая легкой испариной, блестела под светом камина. Манящая грудь выступила вперед, розовые вершинки отвердели и ждали очередного прикосновения. Узкая талия переходила в округлые берда. Стройные ножки покоились возле его ног.
   Он был уверен, что даже находясь на смертном одре, старый и дряхлый, он закроет глаза и непременно увидит эту картину. Увидит любовь всей своей жизни! Габби ощутил, как еще больше напрягается и тяжелеет его тело. Он взял ее руки в свои и, глядя ей прямо в потемневшие изумрудные глаза, тихо попросил:
   - Сними с меня рубашку.
   Эмили снова плыла. На этот раз облако стало двигаться медленнее, давая ей времени отдышаться. Никогда бы она не подумала, что ей представиться такое, но, помня какой нежной была его кожа под пальцами, она захотела увидеть его всего. И глядя в серебристые глаза, чувствуя, как чаще забилось сердце, она вытащила полы его рубашки из-за пояса и стащила через голову, а потом бросила в сторону и затаила дыхание.
   Казалось, он весь был сделан из золота. Золотистая кожа мерцала от падающего на него света из камина. Тугие мышцы резко обозначились под ней, доказывая, что он определенно часто любит разминаться и, возможно, играть не только в бильярд. Широкие плечи переходили в напряженную грудь, покрытую мелкими золотистыми волосками, которые узкой дорогой сбегали вниз по твердому животу. Эмили никогда бы не подумала, что ее может восхитить мужское тело. Но она не могла оторвать взгляд от тела Габриеля. Она подняла руку и положила дрожащие пальцы на его грудь. У него была на удивлении горячая кожа. Как она и помнила.
   - Какой ты красивый! - выдохнула она, изучая его такое непохожее на нее тело.
   Габби сжал зубы, чтобы сдержать себя и позволить ей делать все, что она захочет. Ему казалось, что по нему проводят раскаленным железом. Это была такая пытка, которую он не мог долго выдержать. И так и произошло. Терпение кончилось, когда она задела своими любопытными пальчиками его напряженный сосок. Издав полустон полурык, он обнял ее, прижимая к своей груди ее обнажённую грудь, опустил на одеяло и припал к раскрытым губам на этот раз уже голодным поцелуем, окончательно потеряв голову.
   Эмили снова обняла его, цепляясь за него, чтобы не упасть, хотя лежала на твердом полу. Щемящий восторг ударил ей в голову, когда она заполучила возможность беспрепятственно изучать его необычное, сильное тело, контуры его широкой спины. Напряжение, собравшееся в груди, поползло ниже, вызывая новую пульсацию, сильную, требовательную. Она выгнулась и прижалась к нему. И снова ощутила нечто твердое и выпуклое у него там, внизу.
   Габриел упал на нее, вжав в нее свои бедра, чувствуя, как начинает плавиться всё внутри. Совсем скоро он превратиться в желе. Она сводила его с ума, и он вдруг понял, что больше не может сдерживать себя.
   Они давно перешли грань, за которой не было возврата. Не переставая целовать Эмили, он опустил руку и накрыл рыжий треугольник. Она вздрогнула и свела вместе свои ноги. Едва дыша, Габриел оторвался от нее и прижался к ней щекой.
   - Габриел... - выдохнула она с мукой.
   Габриел замер, решив, что воспоминания снова овладевают ею.
   - Что такое, душа моя? - спросил он, не убирая руки.
   Она снова прижалась к его плечу. Щеки ее пылали.
   - Прошу тебя, не трогай меня там...
   У нее там всё болело и сжималось так, что она боялась не вынести его прикосновения. И там... это было такое интимное место... Он не должен был делать этого.
   Габриел поднял голову и посмотрел на нее таким потемневшим и горящим взглядом, что Эмили стало трудно дышать.
   - Тебе... тебе это неприятно? - с трудом спросил он, пытаясь контролировать отчаянный стук своего сердца.
   Она покраснела до самых ушей, когда закрыв глаза, пробормотала срывающимся голосом:
   - Нет... это... там... там я вся...
   Он вдруг всё понял! Словно по голове ударили обухом! Господи! Габриел улыбнулся, понимая, что от возбуждения она должна была повлажнеть, чтобы принять его. Это было впервые для нее, поэтому она покраснела, признавшись в столь постыдной, по ее мнению, вещи. От облегчения у него закружилась голова. Он нагнулся и мягко поцеловал зажмуренные веки.
   - Это естественно, душа моя, - проговорил он, поцеловав другое веко, а заем и кончик носа. - Так должно было произойти...
   - Да?
   Она открыла глаза и посмотрела на него с той доверчивостью и надеждой, которые сокрушили его сердце. И любовь с новой силой нахлынула на него.
   - Да, и ты скоро поймешь, почему это правильно.
   Габриел прижался к ее дрожащим губам поцелуем, в который вложил всего себя, всю свою любовь и желание, которое испытывал к ней. Любовь помогала ему проходить этот удивительный путь. Любовь, которая открыла ему глаза. Рука его осторожно развела ее бедра и проскользнула к влажным лепесткам.
   Эмили издала глухой стон и откинула голову назад, едва дыша. Его пальцы прижались к такому чувствительному место, что она чуть не задохнулась. Откуда? Как он узнал, что именно там у нее все пульсировало и горело? Его пальцы умело накрыли набухшую горошинку, и пока его губы покрывали поцелуями ее шею, грудь и изнывающие соски, его палец творил такие немыслимые вещи, что в какой-то момент Эмили подумала, что ослепнет. Напряжение сковало каждый мускул, каждую клеточку ее тела. Она дрожала, хватая ртом воздух. Когда его ласки стали нестерпимыми, он вдруг приподнялся, коленями мягко развел ее бедра шире, прижался к ней чем-то горячим и твердым. И подался вперед.
   И очарование мигом улетучилось, потому что ее пронзила такая острая боль, что она чуть не заплакала. Вскрикнув, она вцепилась в его напряженные как камни плечи и замерла, отчаянно борясь со слезами.
   - Габриел... Ради бога, подожди!
   Он замер, потому что замерла вселенная. Габриел не мог поверить в это, но он только что прорвал неожиданную преграду. Сокровище, которое считал давно украденным и уничтоженным. Он не мог дышать, захваченный в тесный плен. Жар и глубина ее тела манили и мучили его, но он не мог двигаться. Весь он был покрыт густой испариной. Перед глазами темнело, но он ничего не видел. Он только чувствовал дрожь Эмили. Ее судорожное дыхание.
   Господи, неужели бесчеловечное насилие не было свершено? Мерзавцу не до конца удалось уничтожить ее! Покуситься на святое! Габби едва мог поверить в то, что Эмили так сильно повезло! Едва мог вместить в себе необъятную радость, от которой закружилась голова. Он с трудом приподнялся на локтях, осторожно погладил ее по щеке, глядя в самое красивое, самое дорогое лицо на свете. Его Эмили! Его любовь! Его душа!
   - Эмили...
   Она открыла глаза и посмотрела на него с такой болью, что перехватило дыхание.
   - Почему мне было так больно? - прошептала она.
   Габби провел пальцами по ее нахмуренному лбу, сдерживая сове желание. Пытаясь не чувствовать силу, с которой она сжимала его плоть.
   - Ты была невинна, - сквозь зубы молвил он, снова задрожав. - Я лишил тебя невинности.
   Эмили какое-то время удивленно смотрела на него. Потом изумрудные глаза расширились от осознания того, что только что произошло. Она затаила дыхание, не в силах пошевелиться, не в силах дышать. Лишь чувствовать твердую часть его в себе. То, что доказало ей, наконец, как она заблуждалась. Боже, как заблуждалась все эти долгие годы! Семь лет она жила с мыслью о том, что обесчещена, что она грязная, запятнанная и никому не нужна. Родители решили, что она пала и, не разобравшись ни в чем, выгнали ее из дома. Позволили ей все эти годы думать, что она не достойна ничего.
   А Габриел... Он не только вернул ей таинство прикосновений и объятий. Он вернул ей душу. И тело! Боже милостивый!
   Внезапно слезинка сорвалась с ресниц и покатилась по виску. Габриел подумал, что сейчас задохнется от боли. Он вытер влажную дорожку.
   - Тебе больно? - глухо спросил он, глядя в самые грустные, самые дорогие глаза на свете.
   - Мне больно не там. - Медленно взяв его руку в свою, Эмили положила ее туда, где билось ее сердечко. - Мне больно тут.
   Габриел застыл, осознав одну важную вещь: он никогда не перестанет любить ее, что бы ни произошло. Даже если его сердце остановится, он будет любить ее и с того света.
   - Душа моя, - выдохнул он, прижавшись лбом к ее лбу, и сделал легкое движение бедрами. Эмили встрепенулась и всхлипнула. - Тебе неприятно?
   - Нет... Это... это так странно... - Она закрыла глаза, испугавшись тех сильных чувств, которые внезапно нахлынули на нее. Каким-то образом он задел набухшую горошинку там между ног, и пульсация возобновилась с новой силой. - Может, мы прекратим это?
   Габби мог бы заплакать, если бы так до предела не сжимал челюсти.
   - Ты можешь думать обо мне?
   Эмили поняла, что они не до конца прошли путь. И что он решил, будто ей страшно от воспоминаний. И хотел помочь ей справиться с этим. Он снова осторожно вышел из нее, а потом мягко скользнул обратно. Прямо в нее. В самую глубину, туда, куда не проникал никто. Эмили застонала и откинула голову назад, хватая ртом воздух.
   - Все это время я... я только о тебе и думала... - призналась она, захваченная им, покоренная им, находясь полностью во власти Габриеля. Боже, она не понимала, что происходит, но когда он сделал еще одно движение, когда удовольствие, о котором он говорил, сбило ее с ног и подбросило на мчавшееся облако, Эмили осознала, что не хочет, чтобы он остановился.
   Внезапно прошлое, боль и страхи отступили в сторону перед силой его нежности и страсти.
   - Тогда не переставай думать обо мне!
   Он приподнялся, завладел ее губами в каком-то сумасшедшем поцелуе и стал двигаться все увереннее. Эмили казалось, что ей становится все хуже, но в то же время ей было еще лучше. С каждым вторжением он приносил с собой все новые ощущения. Такие острые и жгучие, что Эмили стала плавиться от жара. Она стонала, не в силах подавить свои стоны. Она не думала ни о чем, кроме него. Да и невозможно было поступить иначе, когда он медленно сводил ее с ума. Это было так невероятно. Так странно! Так остро!
   Она стала двигаться вместе с ним, инстинктивно ловя его ритм, потому что не могла больше оставаться безответной. Крепко сжав его могучие плечи, она уткнулась ему в плечо и принимала его в себя, позволяя ему проникнуть в самые сокровенные глубины. Он имел право это сделать. Теперь он имел право даже на ее душу. И она бы с удовольствием вручила ему его, потому что все это теперь принадлежало ему.
   Мучительно-сладкое ощущение снова овладело ею и накапливалось в месте единения их тел. Оно усиливалось, росло и густело. И с какой-то пугающей силой готово было наброситься на нее. Это пугало. До безумия пугало. Что-то должно было произойти. Эмили чувствовала это, когда напряжение стало нестерпимым. Габриел вел ее к чему-то. Что-то надвигалось. Удовольствие, переходящее все грани. Предвкушение чего-то нового, желанного...
   Все постепенно замирало, хотя движения Габриеля стали быстрыми и резкими. Эмили крепче обняла его. Стоны стали частыми.
   Габриел чувствовал, что она близка. Он умело вел ее к освобождению, но боялся не дожить до конца. Нет, он должен был показать ей рай прежде, чем сам окунётся в него. Должен был подарить ей обещанное наслаждение, чтобы она поняла, наконец, что скрепило их навеки. Сжав зубы и пытаясь сдержать себя из последних сил, он окунался в ее горячие глубины, умирая от блаженства. Сердце стучало так неистово, что он стал погибать прямо в ее объятиях, и это была бы самая упоительная погибель.
   Она вдруг дернулась и застыла, затаив дыхание. Габби понял, что она находится на грани, на которой балансировал и сам. Он должен был защитить ее, выйти из нее прежде, чем извергнется, но она так крепко сжала его изнутри, что Габби буквально ослеп.
   - Господи! - заскрежетал он зубами, почувствовав, как она стала дрожать у него в руках!
   - Габриел! - вскрикнула Эмили, забившись в конвульсиях, задыхаясь от блаженства, которое прокатилось по всему телу, заставив сжаться даже пальцы ног. Она захлебывалась... От восторга. От упоения и сладости, в которые обернулись напряжение и страх перед неизведанным. - Габриел!
   - Душа моя, - зарычал он, изливаясь в нее в мучительном, бурном освобождении. Он не должен был подвергать ее опасности забеременеть, но сейчас ничего не мог поделать с собой. Отдав ей последний свой вздох, Габби медленно осел на нее всей тяжестью своего тела, а когда дыхание немного вернулось к нему, он повернул голову и тихо шепнул ей на ушко: - Останься со мной...
  

Глава 17

   Волна самых невероятных ощущений продолжала бродить по всему телу, однако теперь это были уже не те неистово-пугающие и непереносимые чувства. Она была пьяна счастьем. Впервые в жизни. Повернув голову, Эмили прижалась щекой к щеке Габриеля. Прижалась к самому удивительному человеку на свете, который вернул ей себя. Габриел был ее чудом, с первой их встречи семь лет назад, а теперь стал ее всем. Ему удалось сделать то, что не удавалось сделать даже ей: разрушить мрачные чары прошлого и смыть с души омерзение, которое много лет отравляло ей жизнь. И Эмили была ему за это так благодарна, что слезы выступили на глазах.
   - Я останусь, - выдохнула она наконец, понимая, что ее жизнь теперь полностью и без остатка принадлежит ему.
   Он пошевелился в ее объятиях, приподнялся на локтях и поднял голову. Эмили было непросто смотреть на него после всего, что произошло между ними, но когда его глаза задержались на ней, она почувствовала не страха или смятения. В ней было безграничное чудо обретения и желание поделиться этим с ним.
   Они оба одновременно улыбнулись друг другу. Он провел рукой по ее щеке, убрав прядь рыжих волос и тихо спросил:
   - Как ты себя чувствуешь?
   В этом был весь Габриел. Даже после того, как ему удалось смыть грязные прикосновения насильника и вернуть невинность, ему казалось, что он все же сделал недостаточно. Ощущая в груди необычное щемящее чувство нежности, Эмили осторожно погладила его растрепанные золотистые волосы.
   - Что это было?
   Его улыбка стала шире. Он вдруг наклонил голову и поцеловал поочередно ее глаза.
   - Это было поклонение моего тела твоему телу, - прошептал он, снова взглянув на нее. - Это было поклонение моей души твоему духу.
   Пальцы Эмили задержались на его подбородке с ямочкой. Ей вдруг захотелось так много сказать ему. Сказать о том, что он сделал для нее. Что подарил и что вернул. И что стал значить для нее. Но Эмили побоялась. Ком, вдруг душивший ее, помешал ей это сделать. Габриел же тем временем приподнялся еще и подался назад, освобождая ее от своей тяжести, своего присутствия. Эмили показалось, что она лишилась чего-то бесценного. Но его очередное прикосновение развеяло неприветливые мысли.
   - Тебе не больно? - спросил он присев рядом.
   - Нет, - покачала она головой. Габриел удовлетворенно кивнул, к ее большому удивлению подхватил ее совершенно нагую на руки и встал. - Габриел?
   Он внимательно смотрел на нее, когда сказал:
   - Я хочу положить тебя на более мягкую поверхность. - Когда он заметил, как ее щеки румянятся от того, что его взгляд скользнул по ее обнаженному телу, он повернулся к ее ушку и хрипло проговорил: - Ты так прекрасна. Никогда не стесняйся этого. Никогда не стесняйся меня.
   И все же Эмили остро ощущала свое нагое тело, прижатое к его голой груди. К его теплой коже, которую еще совсем недавно она так бесстыдно ласкала. Боже, неужели это была она?
   Габриел осторожно положил ее на мягкую кровать и выпрямился. Эмили быстро прикрылась одеялом и подняла голову. Он был в одних черных бриджах, которые скрывали нижнюю часть его тела. Он был босой, взъерошенный и такой милый, что Эмили не смогла сдержать улыбку. Как же он был красив! Восхищаться им было так естественно, так приятно! Она готова была смотреть на него вечно.
   Габби снова провел рукой по своим волосам, стараясь унять дрожь от изучающего взгляда Эмили, развернулся и пошел к столику, на котором стояли кувшин с водой и чистые полотенца. Какое счастье, что он был в бриджах, которые помогали ему держать свои чувства под контролем! Он не имел права снова прикасаться к ней, пока она не оправилась от того, что только что произошло. Габби до сих пор не мог поверить в то, что она избежала насилия. Радость все еще туманила голову, но он готовился к тому, что должно было произойти еще.
   А пока он должен был позаботиться о ней.
   Намочив чистое полотенце теплой водой, он направился к кровати и присел рядом с притихшей Эмили. Рыжие волосы были распущены, окутав ее волшебным сиянием, и снова у него перехватило дыхание от восхищения.
   - Какая ты красивая! - выдохнул он, подняв свободную руку, и медленно провел по шелковистым прядям, наслаждаясь их мягкостью и цветом.
   Она накрыла его руку своей ладошкой, а потом, заметив полотенце, удивленно спросила:
   - Габриел, зачем тебе полотенце?
   - Я хочу уменьшить вред, который нанес тебе.
   Она нахмурилась так сильно, что морщинки обозначились на лбу, улыбка сбежала с прекрасного лица. Выпрямившись, Эмили внимательно посмотрела ему в глаза.
   - Никогда ты не причинял мне хоть бы малейшего вреда. Как ты мог подумать такое?
   У Габби ёкнуло сердце. Она была поистине удивительной девушкой. Самой удивительной во всем мире.
   - И все же... - Он медленно откинул в сторону одеяло и быстро прижал полотенце к нижней части ее тела. - Так лучше?
   Судорожно вздохнув, Эмили упала на подушки, покраснев до самых ушей. От волнения сердце заколотилось так быстро, что она едва могла дышать, но жжение между ног благодаря теплому полотенцу стало постепенно исчезать. Отвернув от него голову, она медленно кивнула.
   - Да...
   Подержав так некоторое время полотенце, Габриел вскоре убрал его, укрыл ее, приподнялся и, подняв с пола ее ночную рубашку, передал ей. Пока он относил полотенце на туалетный столик и вернулся, Эмили уже была одета в свою почти прозрачную рубашку, которая не столько скрывала ее от него, сколько являла его жадному взору. Но Габриел усилием воли отогнал от себя будоражащие мысли, встал возле подножья кровати и, скрестив руки на груди, заглянул ей в глаза. Она сидела посредине кровати и была такой восхитительной, что он снова мог потерять голову, но в данную минуту его волновало нечто совершенно другое.
   - Расскажи мне, как это произошло?
   Эмили нахмурилась, прижав к груди одеяло. Его вопрос... Он не спрашивал о каком-то конкретном случае, но все было так очевидно. И все же...
   - Я... - хотела было начать Эмили, но вдруг замерла. В прошлый раз, когда он требовал от нее ответов о том, кто такой Найджел, еще до того, как их дать, он невольно сказал: "Это он, да?" В тот день, рассказав ему о том, что она была обесчещена, Эмили полагала, что он не расслышал ее слов, потому что упал в обморок. Но он не только запомнил это. Сейчас он смотрел на нее так, будто что-то знал. Похолодев, Эмили откинула одеяло и медленно встала. - Откуда ты... Ты знаешь?..
   Он не сделал ни единого движения, держа руки скрещенными на широкой груди. Эмили со страхом смотрела на него, не представляя, что это возможно. Молчание, которое возникло между ними, стало пугать ее еще больше. Но он вскоре моргнул, опустил руки и тихо проговорил:
   - Из твоего письма.
   У Эмили расширились глаза от изумления.
   - Я ведь никогда не писала тебе, - жалобно молвила она, умирая от ужаса обнаружить, что он действительно знал о том, что произошло...
   Он сделал шаг в ее сторону.
   - Не мне. Ты писала Эмме. - Габби видел, как тяжело она дышит, как ей тяжело узнать о том, что он знал. Он остановился перед ней и провел рукой по бледной щеке. Он не хотел, чтобы прежний страх овладел ею, и был безумно рад, что она не отстранилась от него. - Помнишь, как тогда в день нашего знакомства я говорил, что гощу у герцога Пембертона? - Когда она медленно кивнула, он продолжил. - Мы с Алекс приехали туда, потому что заболела мать Тони. Но после того дня, когда мы с тобой встретились... - Он обхватил милое личико своим ладонями и заставил ее посмотреть на себя. - Утром мы сидели в столовой и завтракали, когда дворецкий принес Эмме письмо. От тебя. - Габби почувствовал, как она вздрогнула и еще больше побледнела. - Эмма прочитала письмо, а потом разрыдалась и рассказала, что с тобой произошло.
   Эмили не могла дышать. Она даже в страшном сне не могла бы подумать, что Габриел всё это время знал всю постыдную тайну ее прошлого. Ту грязь, которая вылилась на нее. Она даже не думала, что Эмма могла хоть кому-то показать это письмо... Милая Эмма, так она страдала от того, что с ней произошло? Хотя, как могло быть иначе? Сама Эмили умерла бы от беспокойства, если бы такое приключилось с Эммой...
   Она и не заметила, что плачет, пока Габриел осторожно не вытер слезы с ее щек.
   - Эмили... - прошептал он хрипло.
   В груди было так больно, что Эмили с трудом могла дышать, и все же она нашла в себе силы сказать:
   - Ты все это время знал... знал, что произошло со мной?
   В ее голосе было столько ужаса и страха, что Габриел невольно вздрогнул.
   - Эмили, - произнес он с нежностью, чувствуя, как сжимается сердце.
   Она вдруг вырвалась из его рук.
   - Габриел, ты все это время знал, что произошло со мной? И все это время заставил меня думать...
   Эмили дрожала всем телом. Неужели он все это время знал обо всем и всё же хотел ее поцелуев? Хотел большего? Даже после этого желал освободить ее от прошлых мерзостей и боли? Унижение готово было захлестнуть ее. Сердце пронзила такая мука, что из глаз снова пролились слезы.
   - Эмили. - Габриел пристально смотрел ей в потемневшие глаза, когда твердо сказал: - Это бы ничего не изменило. Ни тогда, ни тем более теперь.
   Нежность перемешались с безграничной признательностью. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней на самом деле. Эмили не смогла сдержать слов, которые вырвались из горла мучительным стоном.
   - Я так боялась, что ты возненавидишь меня, когда узнаешь...
   Она не успела договорить. Он оказался рядом с ней и так крепко обнял ее дрожащие плечи, что стало трудно дышать. Но Эмили не возражала, прильнув к его теплой груди. Господи, она бы умерла, если бы он не обнял ее именно в этот момент!
   - Эмили... - шептал Габриел, поглаживая мягкие волосы, чувствуя резь в глазах. - Душа моя, как ты могла... Как ты можешь до сих пор говорить такое!
   - Но мои волосы...
   - Я не променяю ни одну твою рыжую волосинку ни на какие сокровища мира. Ты меня поняла?!
   Он был разгневан ее словами, но дрожь Эмили заставила его позабыть обо всем на свете. Милая Эмили, в каком же аду она жила до тех пор, пока он не отыскал ее? Он должен был вытащить ее из прошлого окончательно. Вытащить на свет, где планировал обласкать ее с ног до головы.
   Немного успокоившись, она подняла к нему свое залитое слезами лицо и посмотрела на него так, что чуть не треснуло сердце.
   - Спасибо тебе... - хрипло молвила она.
   - За что? - выдохнул Габби, чувствуя боль в горле.
   - За что, что не ненавидел меня.
   Господи, он мог чувствовать к ней все, что угодно, но только не ненависть!
   - Эмили...
   - Ты не понимаешь. Меня все ненавидели. - Она высвободилась из его объятий и, повернувшись к нему спиной, отошла к окну, за которым бушевал сильный снегопад и свистел свирепый ветер, разбрасывая большие хлопья снега. - Ненавидели, едва узнав о том, что со мной произошло. В деревне меня все сторонились... Когда я переехала жить к тёте, я думала, что прошлое там меня никогда не тронет, но жители деревни каким-то образом узнали правду, а местный викарий однажды попросил меня не ходить больше в церковь, потому что своим присутствием я оскорбляла чувства прихожан.
   Ей было ужасно больно говорить обо всем этом. Говорить это Габриелю. Эмили никогда ни с кем не делилась этими постыдными подробностями. Не делилась самым сокровенным. Но получилось так, что однажды семь лет назад она нарушила это правило. И продолжала делать это теперь. Но почему-то боль в сердце не усиливалась, а медленно отступала. Обхватив себя руками и чувствуя холодную дрожь, она опустила голову, не заметив, как потемнело лицо Габриеля от едва сдерживаемого гнева.
   - Как зовут этого викария? - сквозь стиснутые зубы проговорил он, сжав руку в кулак, которым готов был разбить голову бесчувственного церковника.
   - Какое это имеет значения? - устало пробормотала Эмили.
   - Я бы очень хотел сделать все от меня зависящее, чтобы его лишили сана священнослужителя, потому что он не имеет ни малейшего представления о том, что такое милосердие и доброта!
   Эмили наконец расслушала гневные нотки в его голосе и медленно обернулась к нему. Его глаза горели опасным огнем, руки были сжаты в кулаки так, что покраснели костяшки пальцев. Челюсть была напряжена так, что желваки бились на щеках. Он был похож на человека, готового нанести сильнейший удар. Он был похож на человека, готового напасть на священника, чтобы защитить ее!
   Милый, дорогой Габриел! Она попыталась улыбнуться ему.
   - Не думаю, что это было бы христианским поступком.
   - А то, как он обошелся с тобой, по-христиански?!
   Гнев в его голосе, который прокатился по всей комнате, так сильно потряс ее, что Эмили на секунду застыла, а потом поняла, что ему больно. Больно от того, что с ней было. Больно от того, что когда-то боль причинили ей. Эмили вдруг почувствовала, как сжимается сердце. Она подошла к нему и положила дрожащую руку ему на щеку, не в силах видеть его страдания.
   - Не нужно, - прошептала она, глядя в его обожаемые серебристые глаза, в которых вдруг засветилась такая нежность, что стало трудно дышать. - Всё уже позади...
   У Габби запершило в горле. Она не имела права быть такой доброй и всепонимающей. Он накрыл ее руку своей. Господи, как же сильно он любил ее! Это чувство никогда не перестанет жить в нем. Что бы ни произошло.
   - Это я должен успокоить тебя, душа моя...
   Ее лицо озарила такая грустно-нежная улыбка, что у него перехватило горло.
   - Ты успокоил меня очень давно...
   Он взял ее руку в свою, потянул к своим губам и поцеловал ее раскрытую ладошку. А потом хрипло попросил:
   - Расскажи мне, что тогда произошло.
   Улыбка сбежала с ее лица. Эмили отняла свою руку, хотя всем сердцем хотела бы прижаться к его золотистой груди, усыпанной редкими золотистыми волосами, закрыть глаза и ни о чем, кроме него, больше не думать. Но она видела, как это важно для Габриеля. Как это было важно для них обоих.
   Она снова отошла от него, повернулась к окну и закрыла глаза. Ей было невыносимо трудно говорить об этом, обнажать свою душу и нервы. Но если она не расскажет об этом сейчас, прошлое будет преследовать ее вечно. Настала пора отпустить его. Как Габриел помог ей отпустить страшные воспоминания и ощущения. Он заменил их своими, но возвращаясь к событиям семилетней давности, Эмили вновь почувствовала себя беспомощной и одинокой, как тогда.
   - После того, как я ушла тогда... от тебя... я не могла думать ни о чем, кроме тебя, поэтому и не заметила его. Он прятался за деревом, выскочил и набросился на меня так неожиданно, что я ничего не успела сделать. Я даже не поняла, что произошло... Он бросил меня на землю и навалился на меня. Мне было трудно дышать, трудно двигаться, и я... - Ей вдруг показалось, что прежние боль и ужас ожили и готовы вновь напасть на нее. Усилием воли она заставила себя вспомнить, где она и с кем. Габриел рядом. И сможет защитить ее даже от собственных мыслей. Это удивительным образом успокоило безумно колотившееся сердце, поэтому она смогла продолжить. - Мне было больно, я стала отбиваться, просила его прекратить, но он не слушал меня. Он схватил мои распушенные волосы и стал мотать себе на руку. Он всегда говорил, что мои волосы притягивают его, что они прокляты, раз имеют над ним такую власть... Он все смотрел на них, а другой рукой сдавил мне грудь...
   Она почувствовала, как рука Габриеля осторожно легла ей на плечо. Она была так благодарна ему за это! Это так много значило для нее. Но Эмили не обернулась и не пошевелилась, находясь в каком-то оцепенении. Лишь чувствовала тепло руки Габриеля, которое постепенно перетекало в нее и согрело ей душу.
   - Я била его по груди, - продолжила она тихим голосом, не открывая глаза. - Но он не чувствовал этого. Он начал рвать мое платье, стал задирать подол, сильнее вжал в землю... И тогда я кое-что вспомнила.
   Габби пытался держать себя в руках, пока слушал ее рассказ. Пытался не сойти с ума еще до того, как она закончит. И пытался придумать сотни, тысячи разных способов, которыми смог бы наказать, уничтожить мерзавца. У него сильно билось сердце, но подавив ярость, он все же смог спросить ровным голосом:
   - Что, душа моя?
   - Я вспомнила о ножике, который дал мне ты. Он не знал об этом. И когда я поняла, что никто не придет мне на помощь, я потянулась к своему переднику, в кармане которого и лежал нож, с трудом достала его и со всей силы вонзила ему в ногу.
   Габби испытал такое облегчение и такую радость одновременно, что у него закружилась голова. Он медленно развернул ее к себе, взял пальцами дрожащий подбородок и заставил посмотреть на себя.
   - Так это ты сделала его хромым?
   Она кивнула и медленно открыла потемневшие глаза. Габби сжал челюсть, понимая, что это было слишком легкое наказание для подонка.
   - Да, - шепнула Эмили. - В тот момент, когда он скатился с меня, я была так благодарна тебе за то, что ты дал мне нож! Благодаря тебе я спаслась...
   Габби не мог дышать, пораженный до глубины души. Пораженный тем, что видел, что она на самом деле верит в то, что он каким-то образом причастен к ее спасению. Невероятно, но его подарок сыграл такую сакральную роль в судьбе Эмили! В их общей судьбе.
   - Боже мой, - наконец выдохнул Габби, сраженный еще одной правдой. - Так вот почему они решили, что ты обесчещена! На тебе была кровь, но не твоя.
   Она с болью посмотрела на него.
   - Тогда я даже не знала, что от этого бывает кровь...
   Он больше не мог этого выносить. Габби обхватил ее дрожащими руками и прижал к своей разрывающейся на части груди, где едва билось его сердце. Сердце переполненное безграничной люби и восхищения к ней.
   - Эмили, душа моя, если бы я только знал... - прошептал он, уткнувшись ей в душистые волосы. - Никогда прежде я не совершал большей ошибки, чем тогда семь лет назад, когда позволил тебе уйти от меня одной. Я жалел об этом каждую секунду своей жизни, я мечтал вернуться в тот день и остановить тебя еще до того, как ты скроешься за деревьями. - Он взял ее лицо в свои ладони и снова заглянул ей в глаза. - И сейчас я испытываю невероятное облегчение больше потому, что тот мерзавец не привел в исполнение свой мерзкий замысел. Если бы я знал, что произойдет... Я не должен был отпустить тебя, но я так боялся напугать тебя!
   На этот раз была очередь Эмили замереть от изумления. Все эти семь лет он считал себя виновным в том, что с ней произошло? Всё то время, что они пробыли вместе, покинув коттедж тети Альбы, он не переставал винить себя? Эмили была потрясена до глубины души. Ощущая давящую боль в груди, она подняла руку и прижала пальцы к его губам.
   - Не говори так, - едва слышно вымолвила она. - Ты ни в чем не виноват.
   - Ты не понимаешь...
   - Как раз я всё слишком хорошо понимаю! - неожиданно взорвалась она, ощущая настоящий гнев. Она выпрямилась и пристально посмотрела на него. - Тогда ты едва знал меня, но всё же понял, как ужасно то, что произошло со мной. А вот мой отец, который обнаружил нас тогда, поспешил на помощь моему насильнику, а не мне. - Эмили вырвалась из рук Габриеля и в очередной раз отвернулась от него. Ее колотило от гнева, боли и обиды за то, что даже по истечению стольких лет поступок отца продолжал причинять ей столько страданий. - Он проклинал меня за то, что я посмела ранить сына его лучшего друга, - срывающимся голосом сказала она, положив руку на свою грудь. - Отцу даже в голову не пришло поинтересоваться, что со мной...
   Даже семь лет не излечили раны, нанесенные ее родными, теми, кто должен был защитить ее от грубого и жестокого мира. Вместо этого они, ее родная семя, превратились в карателей и карали ее до сих пор. Эмили продолжала бить холодная дрожь. Ей казалось, что душа снова разваливается на части. Слезы незаметно выступили на глазах.
   - Он поволок меня в свой кабинет, - глухо продолжила она, глядя на свои сплетенные руки и побелевшие пальцы. Эмили не заметила, как Габриел встал позади нее, готовый прийти ей на помощь в любую секунду. Такой же бледный, как и она. - Он позвал маму и братьев. Они все тут же бросились к... этому ничтожеству и хлопотали возле него, а я стояла посредине комнаты в разорванном платье, вся в крови, и плача, пыталась всё объяснить... Но этот... он заявил, что это я назначила ему встречу. Будто я соблазнила его. Я умоляла поверить мне, что я ничего такого не делала, но отец назвал меня шлюхой, а потом подошёл и так сильно ударил меня, что я упала на пол...
   Габриел не мог больше выносить этого. Он развернул ее к себе за дрожащие плечи. Он не мог позволить ей страдать одной, не мог позволить ей выносить всю эту тяжесть одной. Едва сдерживая неугасаемую ярость на всю ее родню, которую нужно было сжигать на костре, Габриел осторожно вытер слезы Эмили и мягко прижал ее к своей груди.
   - Душа моя... - прошептал он, спрятав лицо в обожаемые рыжие волосы, чувствуя, как перехватывает горло. - Моя Эмили...
   - Он сказала... - всхлипывала Эмили, уткнувшись ему в грудь. - Он сказал, что никогда не поверит той, у кого дьявольские волосы. Он отрекся от меня при всех, вычеркнул из генеалогического древа и велел дворецкому заложить карету, потому что хотел, чтобы я как можно скорее покинул его дом. Они даже не позволили мне собрать собственные вещи... За меня это сделали слуги. Забрав из комнаты раненого, они ушли, оставив меня одну, сидящей на полу для того, чтобы я подумала над всем тем, что, по их мнению, совершила. Моя семья ни на секунду не допустила и мысли о том, что я пострадавшая сторона. Ни братья, ни мама не заступились за меня, а Роберт... он стоял в стороне от всех и в конце сказал, что я это даже заслужила...
   - Хватит! - прорычал Габриел, вжав ее до предела в себя. Мечтая забрать себе всю ее боль без остатка. Господи, как можно было подвергнуть родную юную дочь такому унижению и боли! Как земля носила таких чудовищ, которые именовались родителями?! Он задыхался от мучительных спазмов в сердце, задыхался от гнева и непереносимого желания наказать всех виновников этого преступления. - Клянусь тебе, душа моя, что отныне никто не посмеет обидеть тебя. Я сотру в порошок любого, кто посмеет прикоснуться к тебе хоть бы пальцем! Любимая, - прошептал он, страдая от звуков ее глухих рыданий, чувствуя на своей груди теплые слезы, которые проникали ему в самое сердце и разрывали его на части. - Я утоплю каждого, кто посмеет сделать...
   Он не договорил, потому что Эмили вдруг подняла голову и посмотрела на него. В этот момент не существовало никого, кроме него. Никого на свете, кроме Габриеля, который протянул ей руку помощи много лет назад, а теперь... Она умирала от нежности и благодарности к нему. Она умирала по нему. И она бы умерла без него. Встав на цыпочки, Эмили прижалась дрожащими губами к его губам. Габриел обнял ее и прижался к ней сам, даря ей самый удивительный, самый волшебный и самый бесценный в мире поцелуй.
   Поразительно, все это время он знал всю правду о ней, он знал почти все и продолжал целовать ее так, что переворачивалась душа.
   Габриел погладил ее по спине и приподнял голову. А потому увидел изумрудные глаза, наполненные такой безграничной нежностью, что защемило сердце.
   - Спасибо... - молвила она, положив руку ему на щеку.
   Габриел не мог дышать, не мог спокойно смотреть на нее. Любовь всей его жизни. Смысл всей его жизни.
   - Не смей больше благодарить меня, - хрипло проговорил он, надеясь, что его голос всё же прозвучал решительно.
   Она очертила пальцем его лицо и снова остановилась на его подбородке с ямочкой. А потом потянулась и поцеловала эту ямочку, сразив его в самое сердце.
   - И как же мне позволено выражать свою благодарность?
   - Мне не нужна твоя благодарность, - совершенно серьезно заявил он, глядя ей прямо в глаза.
   - И все же, как мне дать тебе понять, что я признательна тебе за все то, что ты делаешь для меня?
   Он погладил ее по щеке. Сейчас, глядя на эту искусительницу, он готов был позволить ей абсолютно всё!
   - В такие минуты... Разрешаю тебя поцеловать меня и... - Он не успел договорить, потому что колдунья в его руках тут же прижалась к его губам, лишив его дыхания. Когда она чуть отстранилась от него, он добавил: - Ты можешь попытаться...
   И снова она поцеловала его прежде, чем он смог закончить свою фразу. И на этот раз он позабыл обо всем на свете. Позабыл даже о ее проклятых родителях, с которыми ему еще предстояло разобраться. Сейчас он хотел сосредоточиться на Эмили, на той, кому был действительно нужен. Которая была нужна ему. До боли.
   Поцелуй, задуманный как награда, перерос в такое захватывающее испытания, что Габби чуть было не потерял голову. Он мечтал о таких поцелуях, о таком огне. Эмили заставляла его пылать и сгорать без остатка. Она так тесно прижалась к нему, что он чувствовал каждый изгиб ее восхитительного тела. Чувствовал, как ее пальчики дразнят его, поглаживают плечи, спину, запутываются в волосах. Господи, он был на грани! Сделав судорожный вдох, Габби оторвался от манящих губ и, едва дыша, прижал ее голову к себе, осознавая, что не может пока позволять себе большего, потому что ей нужно время, чтобы рана затянулась.
   - Эмили, - прошептал он дрожащим голосом, вдыхая обожаемый запах сирени. - Тебе нужно отдохнуть, - добавил он, когда биение сердца успокоилось, а дыхание выровнялось. Он снова взял ее на руки и направился к кровати. Уложив ее на подушки, он лег рядом с ней, не снимая бриджи, которые помогли ему справиться с искушением, задул свечи, укрыл их обоих одеялом и прижал к себе Эмили. Она обхватила его одной рукой и положила щеку ему на плечо. - Поспи, душа моя. Тебе нужен отдых.
   Эмили послушно закрыла глаза, поражаясь тому, что впервые в жизни ей предстоит спать в объятиях мужчины. Но ее поразило и нечто другое: ее желание находиться в таком состоянии. Быть рядом с ним. С Габриелем!
   Это был самый удивительный и самый незабываемый день в ее жизни. Даже когда она постареет и останется совершенно одна, когда рядом больше не будет Габриеля, она закроет глаза и будет вспоминать тепло, с которой он обнимал ее, нежность с которой он любил ее и неиссякаемую силу, с которой он вытащил ее из ада прошлого.
   Ее Габриел... Ее жизнь!
  

***

   Эмили проснулась от того, что ей было очень хорошо, слишком хорошо. И это было столь необычно, что она сначала не поняла, что было тому причиной. Она спала так сладко и так крепко. За долгое время ей удалось даже выспалась. Открыв глаза, она с удивлением пыталась вспомнить, где находится.
   Но в этот момент она так отчетливо поняла, что произошло и что происходит, что покраснела до самых ушей. Свет раннего утра пробрался в комнату, но серые снежные тучи делали его приглушенным, а продолжавший снегопад занес окна снегом так, что там почти ничего нельзя было разглядеть. Однако Эмили даже не обратила на это внимания. Потому что ощутила, как кто-то тесно прижимается к ней. И чья-то рука поглаживает ее между ног!
   Она была так сильно смущена, так всесторонне захвачена им, что перехватило дыхание. Господи, она провела всю ночь с Габриелем! Она пришла к нему, чтобы снова поцеловать его, но это желание перевернуло весь ее мир. Весь их мир. Который больше никогда не будет прежним. Что он и пытался сейчас доказать.
   Он прижался всей своей грудью к ее спине, наклонил к ней голову и поцеловал изгиб шеи.
   - Доброе утро, душа моя.
   От звука этого дорогого, хриплого голоса мурашки побежали по спине. Подол рубашки был задран до талии и совсем не мешала ему. Эмили зажмурила глаза и издала тихий стон, когда его палец слегка накрыл до боли чувствительный бугорок. Она не могла дышать, не могла соображать. А лишь только чувствовать игру его бесстыдных пальцев и жар губ, которые перетекли в нее и заставили пылать ярче огня. Эмили инстинктивно подалась назад, желая быть к нему как можно ближе. Вспомнив восхитительные мгновения, проведенные в его объятиях вчера вечером, она поняла, что это волшебство совсем скоро повторится, потому что он делал все возможное, чтобы она снова окунулась в тот дивный мир.
   - Ты не хочешь поздороваться со мной, душа моя? - дразнящим голосом пробормотал Габриел, добравшись губами до ее ушка и втянув в рот мягкую мочку.
   Эмили вздрогнула и сильнее зажмурила глаза, чувствуя как ею овладевает безумный трепет. У нее так сильно колотилось сердце, что она едав могла дышать, но все же ей удалось пробормотать...
   - Габри-ел...
   - Уже лучше, - похвалил он ее, надвигаясь на нее. Она лежала на правом боку на его правой руке, прижатая к матрасу его большим телом. Она не могла двигаться, чем он и пытался воспользоваться, делая ее еще более беспомощной своими откровенными ласками. Он чуть перевернул ее на спину, прижав ее к своей груди. - А теперь скажи, "доброе утро, Габриел".
   Она умирала от желания увидеть его. Эмили медленно открыла глаза, хотя ей было не так-то просто это сделать, и посмотрела на него. Глаза его сверкали, волосы падали ему на лоб, он выглядел сонным, теплым и таким дорогим, что сжалось всё внутри. Она хотела прикоснуться к нему, но ее руки были зажаты между их телами.
   - Доб-брое утр-ро... - произнесла она заплетавшимся языком, как пьяная, чувствуя, как игра его пальцев становится все настойчивее. Так настойчиво, что волна первой дрожи прокатилась по всему телу, заставляя ее выгнуть спину. - О Боже...
   - Всего-лишь Габриел...
   Улыбнулся он и припал к ее губам таким исступленно-жарким и глубоким поцелуем, что все разумные мысли вылетели из головы. Эмили дрожала, умирая от желания, которое ему с такой легкостью удалось разбудить в ней. Это было немыслимо, но она хотела, чтобы он снова заполнил ее там, где так бесстыдно ласкал. Где так отчаянно пульсировало и горело.
   Сердце колотилось так сильно, что Эмили боялась оглохнуть, но ей каким-то чудом удалось высвободить левую руку и обхватить его за шею. Она теснее прижала его к себе и поцеловала его так, как мечтала с тех пор, как только повстречала его. За ночь на его щеках появилась легкая золотистая щетина, которая царапала ей ладони и щеки, но это еще больше воспламеняло ее. И когда она услышала его гортанный стон, поняла, что ее ласки влияют на него почти так же, как и его на нее.
   - Эмили, - пробормотал он, приподняв голову. Глаза его потемнели, он дышал тяжело и прерывисто, почти как она. Выражение его лица было серьезным и сосредоточенным.
   Опершись о правую руку, которой поддерживал ее голову, он повернул ее еще чуть ближе к себе, и снова завладел ее губами таким опустошительным, но в то же время таким сладким поцелуем, что на глазах выступили слезы. Эмили снова выгнула спину, дрожа еще больше от того огня, который он разбудил в ней. Она хотела почувствовать его в себе. Так сильно этого хотела, что издала жалобный стон.
   Он вдруг убрал руку с чувствительного места и приподнял ее левую ногу, а затем прижался к ней своей грудью, позволяя ей в полной мере ощутить железные и напряженный мышцы живота. Эмили открыла глаза и посмотрела на него, почувствовав, как к ней прижимается твердая часть его тела. Та самая, которая помогала им обоим слиться вместе. Эмили затаила дыхание, изумляясь тому, что это можно делать даже лежа на правом боку, но он отмел в сторону все ее сомнения, когда легким толчком подался вперед и скользнул в нее.
   - Габриел! - выдохнула она, погибая от удовольствия, погибая в его руках от полноты своих чувств. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, что он делал с ней и к чему вёл ее. - Боже...
   Она больше не думала о боли и прошлом. Это все стало так неважно и незначительно. Сейчас она думала только о нем, о своем Габриеле, который стал медленно заполнять ее собой, напоминая ей тот самый ритм, который должен был вознести их обоих до небес. Это было так восхитительно, так сладко и так упоительно, что она не могла вместить всё это в себе! Нега пронизывала ее раз за разом. Она так полно и до предела чувствовала его, когда он сильно и глубоко проникал в нее!
   Он подводил ее к грани, за которой стиралось всё. Всё становилось неважным, кроме них двоих. Кроме их поцелуев, их прикосновений и силы этого трения.
   Голова туманилась, но это был необходимый туман. Который окутывал их сладостным покрывалом.
   Габриел был невероятно чувственным мужчиной и реагировал на каждое ее прикосновение, каждый поцелуй. Его глухие стоны кружили ей голову, заставляя ощущать себя всесильной, способной сделать что-то ради него. Что-то для него.
   Сердце неистово билось в груди, и подстроилось под ритм его проникновений. И Эмили в какой-то момент подумала, что сейчас лишится чувств. Она была так возбуждена, внутри все так сильно болело и сжималось, что ей стало даже страшно. Она переживала такое только однажды. И если в прошлый раз ей удалось справиться с сокрушительным напряжением, то теперь она боялась не вынести этого и сгореть прямо в его руках.
   - Габриел... - жалобно молвила она, цепляясь за него, чувствуя, как он держит ее бедро, чтобы ему было легче входить в нее.
   Но неожиданно он положил ее ногу на своё бедро, покрытое мягкими волосами, наклонился к ней и, впившись ей в губы дурманящим поцелуем, прижал свои пальцы к набухшему бугорку. Эмили дернулась, ослепленная тысячами огней и так громко вскрикнула, что заболело горло. Она не могла сдерживать себя. Она разлетелась на мелкие осколки от блаженства. Тело сотрясалось от сокрушительного освобождения, но Эмили все же уцелевшей частью сознания отметила, что в нее ничего теплого не ударило, как в прошлый раз. Габриел доставил ей поистине небесное удовольствие, но не окунулся в это сам?
   Когда дыхание немного выровнялось, она открыла глаза и посмотрела на него. Его глаза потемнели еще больше и стали почти черными. В нем по-прежнему бушевала неистовая страсть. И Эмили вдруг поняла, что это было не все. Это был не конец. И это подтвердили его слова, когда он осторожно вышел из нее, перевернул ее на спину и навис над ней, раздвигая ей бедра.
   - Приготовься, душа моя, сейчас будет второй раунд, - произнес Габриел опасным, обволакивающим голосом и снова с ошеломляющей легкостью заполнил ее собой.
   Казавшиеся уже стихшие чувства вновь охватили Эмили, не оставляя ни единого шанса укрыться от его ласк. Габриел склонился и запечатал ее рот своими губами. Эмили совсем не возражала, теряя себя в этой бури. Теряя себя в этом шквале удовольствия. Теряя себя в нем.
   Теперь ей было намного легче прикасаться к нему. На нем не было бриджей, на нем не было ничего, в то время как ее продолжала укрывать такое незначительное одеяние. Эмили обхватила его за шею, запустила пальцы ему в волосы и поцеловала его в ответ, вбирая в себя его губы, вбирая его всего в себя, не оставляя ничего без внимания. Она обвила ногами его бедра и инстинктивно подстроилась под его движения, приподнимаясь навстречу его ударам, которые приносили с собой неизъяснимое блаженство. Каждая клеточка ее тела вибрировала вместе с их дыханием. Это было больше, чем дыхание. Это была жизнь, подаренная ей удивительным человеком.
   Он делал три коротких толчка и один резкий и глубокий, заставляя ее дрожать от предвкушения, сладости и скручивающего восторга. Прижимая его теснее к своей груди, Эмили целовала его до тех пор, пока не стала задыхаться, пока дыхания не стало совсем мало. Тогда он оторвался от нее, опустил голову ниже и, стянув резким движением руки ворот рубашки вниз, Габриел припал к ее подрагивающей груди, продолжая скользить в нее, продолжая сводить с ума.
   Откинув голову назад, Эмили издала мучительный стон, захваченная им со всех сторон. Задыхаясь от упоения, вцепившись ему в волосы. Он сжал губами отвердевший сосок и втянул его в горячий рот, посасывая в сумасшедшем ритме своих проникновений.
   - Ты наслаждаешься, душа моя? - хрипло спросил он, не сбавляя скорости, заставляя трепетать ее еще больше. Габби сходил с ума по ней. Ее восхитительная белоснежная кожа покралась капельками пота и светилась приглушенным светом, заставляя ее сиять.
   Когда он опусти руку и снова прижал палец к особенно чувствительному бугорку. Эмили вздрогнула и протяжно застонала.
   - Боже...
   - Да, это очень важное место. Знаешь, как оно называется?
   Она покраснела до корней волосы и притянула его голову к себе, спрятав на его плече заалевшее лицо.
   - Габриел!
   - Хорошо, моя душа, я скажу тебе это чуть позже, - улыбнулся он, едва сдерживая себя.
   Эмили была на грани. Она балансировала между жизнью и смертью и знала совершенно точно, что только Габриел мог освободить ее, а он бессовестно шутил и дразнил ее!
   - Знаешь, что самое вкусное блюдо? - снова раздался его хриплый голос над ухом. Он прислонился к ней щекой, положив руки по обеим сторонам от ее головы, и опираясь на локти, прижался животом к ее животу, а потом резко подался вперед. Так внезапно, что Эмили застыла, не в силах дышать.
   - Помолчи, ради бога!
   Ей было не до ответов, ей было вообще ни до чего. Она пыталась уцелеть в шторме, который подхватил ее и поднял так высоко, что остановиться значило навлечь на себя неминуемую гибель. Тело ее задрожало, завибрировало. Эмили какое-то время не могла дышать, сотрясаясь от мучительных конвульсий. А потом оцепенение сменилось шквалом удовольствия, которое заполнило каждую клеточку ее тела. И тогда она почувствовала, как что-то горячее стало перетекать в нее из него. Его жизнь. Часть его самого. То, что она сбережет до конца своих дней.
   Габби застонал и содрогнулся, не в силах больше сдерживать себя. А потом медленно осел на нее и затих, перестав даже дышать. Ему не нужно было дышать. Ему не нужно было дыхание. Ему не нужно было ничего, пока рядом была его Эмили.
   Это было даже прекраснее того, что им удалось пережить вчера. Эмили едва могла в это поверит. Неужели с каждым разом это может быть намного гораздо лучше? Возможно потому, что теперь она знала, к чему можно стремиться и как можно это заполучить? Но только благодаря Габриелю это могло бы произойти. Чувствуя к нему безграничную нежность, которая переполняла сердце, она повернулась к нему. Когда он медленно поднял голову и посмотрел на нее, Эмили с улыбкой отметила, что пот градом катиться у него по лицу.
   - Боже, Габриел, ты весь мокрый! - проговорила она сокрушенной, взяв его лицо в свои ладошки, стала вытирать влагу с его лба своими пальцами.
   Он склонился и быстро поцеловал ее в губы.
   - Совсем нелегко то, что я дела ради тебя.
   - Какой ты бессовестный! - ласково пожурила она, крепче обняв его. Ощущая себя до предела, абсолютно счастливой!
   - Ты так и не ответила на мой вопрос, - напомнил он ей и потерся носом о ее носик.
   - На какой вопрос? - удивленно спросила она, ни о чем таком не помня.
   - Я спросил, что можно считать самым сладким блюдом в мире?
   Эмили нахмурилась, пытаясь понять, какого ответа он ждет от нее.
   - Может, клубника? - несмело предположила она.
   - Клубника не блюдо, а ягода, душа моя... - весело улыбнулся ей он.
   - Но она тоже сладкая, - попыталась спасти ситуацию Эмили.
   - Не такая сладкая, как...
   - И что по-твоему самое сладкое блюдо? - чуть с вызовом спросила она, глядя на него.
   Он медленно улыбнулся ей и тихо проговорил, пристально глядя ей в глаза.
   - Самое сладкое блюдо в мире - это наша страсть, заправленная моими поцелуями и щедро посыпанная твоими сладкими объятиями.
   Эмили какое-то время молча смотрела на него, чувствуя, как сжимается сердце. Затем медленно провела рукой по его красивому лицу.
   - Не знала, что ты такой гурман.
   - Я превращаюсь в гурмана, когда вижу тебя.
   Он снова припал к ее губам и целовал ее до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание. Эмили обвила его шею руками и притянула его ближе к себе. Габриел оторвался от ее губ и стал покрывать легкими поцелуями ее щеки, лоб, спустился к шее и прижал губы к тоненькой жилке.
   - Знаешь, когда мужчина целует верхнюю губу девушки, это означает, что он хочет вести их страсть. А если его верхнюю губу целует девушка, это значит, что она не только хочет стать ведущей в их общей страсти.
   - А что же еще? - молвила Эмили, начиная сходить с ума по его ласкам.
   Господи, она умирала от наслаждения, которые дарили ей его губы и руки! И его тайные учения.
   - Это значит, что она готова раствориться в этой страсти и способна увлечь за собой потерявшего от нее голову мужчину.
   - Ты... ты терял когда-нибудь свою голову? - шепнула она, почувствовав, как его губы добираются до ее трепещущей груди.
   Но он вдруг поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
   - Да, однажды... Один раз... Когда сидел под кленом, семь лет назад. И знаешь, что?
   - Ч-что? - зачарованно выдохнула она, глядя в самые обожаемы на свете глаза.
   - Я до сих пор не могу ее найти. И знаешь что еще?
   - Что?
   - Я не хочу находить ее. Так мне гораздо лучше...
   Она улыбнулась ему, ощущая в груди нечто необычное, хрупок и такое щемящее, что перехватило в горле. Эмили потянула его голову вниз, чтобы поцеловать его, но в этот момент раздался оглушительный плачь младенца. Она вздрогнула и замерла в его руках.
   - Ник! Боже, я разбудила его!..
   Габби мягко улыбнулся ей и приподнялся, снова освобождая ее от своей тяжести.
   - Лежи, душа моя, я сам разберусь с этим хитрецом.
   Он присел на постели и стал натягивать свои бриджи, затем схватил и надел рубашку. Эмили зачарованно смотрела на его обнаженную спину до тех пор, пока он не оделся и не встал.
   - Но... - хотела было возразить она, однако он обернулся к ней и оборвал ее на полуслове.
   - Ты думаешь, я не справлюсь с этим маленьким хитрецом, который требует твоего внимания?
   Он произнес это с таким серьёзным видом, что Эмили чуть не разинула рот от удивления.
   - Что?
   - Твое внимание, как и ты сама, теперь полностью принадлежит мне. А детям лучше оставаться в детской.
   - Но... - Она выпрямилась на постели, прижимая к груди простыню, и с изумлением поняла, что он ревнует ее! Поразительно! Он ревновал ее к собственному двухмесячному племяннику! - Ты это серьезно?
   Его взгляд вдруг смягчился и потеплел. Он склонился к ней и быстро поцеловал ее в губы, а потом так озорно улыбнулся ей, что у нее сладко подпрыгнуло сердце.
   - Позволь мне поговорить с ним наедине, как мужчина с мужчиной.
   Он выпрямился и направился к смежной с его комнатой дверью, а затем и вовсе исчез за проемом, а Эмили все смотрела ему вслед, не переставая удивляться тому, что он был на самом деле серьезен.
   Невероятно!
  

Глава 18

  
   Ник плакал так громко и горько, словно его четвертовали. Услышав шаги, он на секунду замер и повернул свою маленькую головку в сторону двери, но не увидев там того, кого вероятно хотел увидеть, он заплакал еще горше.
   - Я ведь говорил, что ты хитрое создание, - проговорил Габби, с улыбкой глядя на племянника и, покачав головой, подошел и присел рядом с ним. - Прекрати это сейчас же, - всё ж мягко проговорил он, взяв маленькую ручку. - Ты хочешь, чтобы наша дама услышала твои вопли, обиделась на нас и ушла? Ты хочешь выставить себя невоспитанным джентльменом?
   К огромному изумлению Габби Ник, в последний раз наморщив свой крохотный носик, медленно смолк. Это так сильно поразило его, что он какое-то время молча смотрел на это поистине хитрейшее создание, которое уже в столь раннем возрасте знало, как добиваться желаемого. Снова покачав головой, Габби погладил нежную щечку Ника, и тихо проговорил:
   - Ты тоже ее любишь? - Когда от его слов Ник заулыбался во весь свой беззубый ротик, Габби снова с легким потрясением отметил, что племянник согласен с ним. - Да, ее невозможно не любить. - Пытаясь думать сейчас о малыше, а не об Эмили, которая ждала его в теплой постели, Габби собрался и решительно посмотрел на малыша. - Итак, мой хороший, что тебе нужно? Учитывая то, что ты еще слишком мал, чтобы потребовать своего камердинера побрить, одеть тебя, и направиться в свой любимый клуб, я делаю вывод, что ты проголодался, верно? - Ник радостно замахал ручонками, чем вызвал очередную улыбку дяди. - Какой же ты хитрый! - пожурил его Габби, взяв на руки племянника, завернутого в пеленки. Но едва он поднес малыша к своей груди, как ощутил резкий неприятный запах. Поморщившись, Габби принюхался и когда понял, от кого исходит запах и что это может означать, он с сурово посмотрел на кроху. - Ты мне мстишь, да? - Когда Ник улыбнулся ему еще шире, Габби понял, что прав. - Ты считаешь, за то, что я отобрал у тебя Эмили, ты таким способом накажешь меня? Ничего подобного, юноша! Тебе придется поискать себе новую девушку, потому что Эмили всегда была моей! И будь я проклят, если из-за твоей мелкой пакости я решусь позвать Эмили. - Габби довольно улыбнулся и добавил: - Ей нужно отдыхать после того, что мы делали.
   Через полчаса, когда он снова вошел в свой номер с Ником, которому сменил пеленки и умыл его попку, Габби заметил Эмили, которая, надев свою белую рубашку, спустила ноги с кровати, видимо, чтобы пойти за ним. Увидев его, она замерла.
   - Он... Ник... с ним все в порядке?
   У нее дрожал голос, но Габби вдруг отчетливо понял, почему. Сам он, едва увидев ее, затаил дыхание от видения, которое предстало перед ним. Ее великолепные золотисто-рыжие волосы рассыпались по плечам и спине и окутали ее таким необычным сиянием, что он едва мог дышать. Колдовские зелёные глаза притягивали его так сильно, что в любую секунду он мог позабыть обо всем на свете, вернуть Ника в его кроватку и снова заключить в объятия свою ожившую мечту. Эмили на самом деле была мечтой. Сладкой и самой дорогой.
   - Да, - низким голосом проговорил Габби, шагнув к ней и крепче удерживая Ника, который стал сползать у него по груди. Подойдя, он присел рядом с ней и повернул к ней Ника, который, увидев Эмили, тут же потянулся к ней. Но он удержал его в своих руках.
   - Он, наверняка, проголодался, - сказала быстро Эмили, опустив глаза.
   У нее на щеках появился такой нежный румянец, что Габби с трудом сдержался от того, чтобы тут же не прижаться к ней. Желательно губами.
   - Поэтому он и проснулся.
   - И нужно сменить пеленки...
   - Не нужно, - мягко прервал ее Габби и был вознагражден за это, потому что она снова посмотрела на него. И снова его сердце сладко ёкнуло в груди. Господи, когда она так нежно смотрела на него, Габби с легкостью мог потерять голову!
   - Почему? - тихо спросила Эмили, нахмурив брови.
   - Потому что мы не хотели тебя беспокоить и вместе с этим справились, да, дружище?
   Ник улыбнулся вместе с дядей, и Габби понял, что ни капельки не сердится на малыша, который понимает, что такое мужская солидарность. Или это его предупреждение подействовало на него?
   Эмили изумленно смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Она знала уже, каким может быть Габриел, как чутко и нежно он заботиться обо всех тех, кто рядом с ним. Неожиданно у нее в груди что-то надломилось. Эмили проглотила ком в горле, не понимая, что с ней происходит. Потому что ей вдруг захотелось заплакать. И в этот момент, Габриел посмотрел на племянника и сказал то, что перевернуло весь ее мир навсегда.
   - Как думаешь, сколько времени пройдет прежде, чем Ник назовет меня по имени?
   У нее вдруг заболело сердце, потому что Эмили с кристальной ясностью поняла, что любит Габриеля! Полюбила, вероятно, с первого взгляда, иначе не подарила бы ему локон своих волос. Волосы, которые он до сих пор хранил при себе. Но в ту пору она была невинна и совсем неопытна, чтобы понять истинный смысл своих чувств. Любовь жила в ней и медленно заполняла собой каждую клеточку ее души, пока в один день, сегодня, не ослепила ее ярким огнем! Господи, она на самом деле любила его! Любила так сильно, что сердце медленно переворачивалось в груди. От радости и боли. Боли, потому что она не имела ни малейшего представления о том, где будет, когда Ник назовет его по имени.
   Боже, что она наделала!
   Габби нахмурился, заметив, как резко побледнела Эмили, коснулся рукой ее холодной щеки и обеспокоенно спроси:
   - Что с тобой? Эмили, тебе нехорошо?
   Эмили с трудом проглотила ком в горле, едва сдержала слезы. Она не могла говорить, не могла дышать... Она полюбила человека, которого не имела права любить и которого не могла не полюбить. Человека, с которым ей не суждено было быть. Никогда. Человек, рядом с которым ей было не место. Даже не смотря на то, что она не была обесчещена, она продолжала оставаться изгнанницей, которая могла сгубить его своей скверной репутацией, вернее полным ее отсутствием. От нее отказалась вся ее семья, у нее не было ничего. Она бы испортила жизнь Габриеля... Он сделал для нее столько хорошего. Он вернул ей ее душу. Разве могла она отплатить ему черной монетой?
   - Эмили! - раздался еще более обеспокоенный голос Габриеля.
   Эмили усилием воли попыталась взять себя в руки и опустила голову.
   - У меня... со мной все хорошо... - хрипло пробормотала она, пытаясь дышать, пытаясь не умереть от сознания того, что полюбила того, кого совсем скоро придется потерять. Навсегда!
   Габби не поверил ей, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.
   - Что с тобой? - жестче спросил он, пристально глядя ей в потемневшие словно от боли глаза. Она не на шутку начинала пугать его. - Почему ты так внезапно побледнела?
   - Я... у меня закружилась голова... - Она подняла руку и прижала пальцы к вискам. На секунду прикрыв глаза, она сделала глубокий вдох, и снова посмотрела на него. - Все хорошо...
   - Ты уверена?
   - Да, уверена...
   Она не договорила, потому что он тут же прижался к ней своими теплыми, до боли нежными губами таким сладким, таким необходимым поцелуем, что к глазам снова подступили слезы. Эмили умирала от желания прижаться к его груди, спрятаться в единственном безопасном месте от всего мира и позабыть о том, что совсем скоро ей придется уйти. Потому что это был единственный возможный путь. Она подняла руку, накрыла его щеку, покрытую легкой щетиной, и вернула ему поцелуй, вложив в него всю себя. Всю свою любовь. Вручая ему свое сердце. Без остатка.
   Габби застонал и с трудом отстранился от нее, почувствовав, как зашевелился у него в руках Ник. Но он не мог отвести взгляд от Эмили. И этот поцелуй... В нем было нечто такое, что напугало его до смерти... Какая-то обреченность. Отчаяние. Нечто большее, чем поцелуй. И ее глаза... Она смотрела на него с такой необычайной нежностью и тоскливой мукой, что у него сдавило в груди. С ней определенно что-то творилось. Он жаждал узнать, что это, но она уверяла его, что все хорошо...
   - Эмили, - прошептал он, не убирая своей руки от ее лица, и потянул ее к себе. Когда их глаза оказались совсем рядом, он тихо спросил: - Ты ведь скажешь мне, если тебя что-то будет тревожить?
   Эмили замерла, пытаясь скрыть свои чувства. Боже, он заметил! Он все понял! Но если даже не всё, то совсем скоро точно всё поймет, а этого нельзя было допустить, потому что он мог не понять ее. Он мог не понять, как отчаянно, как безгранично он любим. Любим той, которая не имела права даже мечтать об ответной любви.
   - Конечно... - дрожащим голосом проговорила она и попыталась улыбнуться ему, хотя внутри все разрывалось на части.
   Габби улыбнулся в ответ и покачал головой.
   - Я все же дам тебе время прийти в себя, а потом мы снова поговорим. И если тебе захочется мне что-то сказать, знай, что я готов выслушать всё.
   "Эти слова ты точно никогда не услышишь, любовь моя, - с болью подумала Эмили, сжав руку в кулак, чтобы хоть как-то сдержать слезы. - Я никогда не посмею очернить твою жизнь этими словами... Никогда!"
   - Я знаю, - сказала она на удивлении ровным голосом.
   Удовлетворенно кивнув, Габби протянул ей Ника и встал.
   - Так как буря еще не улеглась, мы остаемся сегодня здесь, - сообщил он, быстро взглянув в окно, а потом оделся и повернулся к кровати. - Вы пока приготовьтесь, а я пойду заказывать нам завтрак и молоко для Ника, хорошо? - Габби взглянул на своего племянника и чуть строгим голосом добавил: - Николас, тебя придется вести себя прилично, иначе, если я узнаю, что ты тревожил Эмили понапрасну, даже ее доброта не спасет тебя от моего гнева, ты понял меня? - К его досаде малыш широко улыбнулся ему. Ощутив щемящую нежность к нему, Габби быстро поцеловал его в щеку и выпрямился. - Я расскажу твоей маме и твоему папе, что они обзавелись самым хитрым на свете малышом.
   Он направился к двери, но у порога остановился и обернулся. Эмили сидела на том же месте, где он оставил их. Когда их взгляды встретились, у него невольно сжалось сердце. От той безграничной, всепоглощающей и невероятно сильной любви, которой уже ничто не препятствовало. До тех пор, пока он не увидел ее глаза. Самые грустные глаза на свете. Что с ней происходило? Габби вышел, пообещав себе разобраться с ней, когда вернется.
   Эмили смотрела ему вслед, прижав к груди Ника. Никогда прежде она не любила никого так, как Габриеля. И когда дверь закрылась за ним, у нее похолодело всё внутри, потому что ей стало казаться, что она больше никогда не увидит его вновь. Эта мысль была такой невыносимой, что одинокая слезинка всё же скатилась по бледной щеке.
   Совсем скоро вот так же ей придется закрыть дверь и уйти, чтобы освободить его от себя. Что бы ни произошло между ними. Что бы ни связывало их. Сколькими поцелуями они бы ни обменялись.
   Но как она это сделает? Где найдет в себе силы отпустить его, когда только поняла, как сильно он нужен ей? Как она уговорит свое сердце не разбиваться, не сжиматься с мучительной болью, как сейчас? Она так много теряла в жизни... Она потеряла почти всё и ничего ценного не имела. До Габриеля. Сможет ли она вынести эту последнюю потерю?
   Как уйти и в то же время уцелеть после этого?
   Но захочет ли она уцелеть, когда придет время покинуть Габриеля?
  

***

   Когда Ник заснул, Эмили тихо прикрыла дверь второй комнаты и повернулась к накрытому к ужину столу. У окна в кресле сидел Габриел и, склонившись над небольшим блокнотом, что-то быстро писал угольным карандашом. После завтрака, который прошёл в небольшом напряжении, Эмили извинилась и ушла в соседнюю комнату, сославшись на сильнейшую головную боль. Габриел был очень озадачен и обеспокоен ее состоянием, но всё же отпустил ее, а Ника забрал к себе, чтобы малыш не тревожил ее.
   Эмили лежала в пустой и холодной постели, пережив совсем другую ночь, и пыталась бороться со слезами. У нее болела не голова. У нее болело сердце. Болела душа. Через такой ад Эмили никогда прежде не проходила. Даже когда ее выгоняли из дома.
   Она не знала, что ей делать дальше. Как находиться рядом с Габриелем и не желать прикоснуться к нему? Ей казалось, что чем дольше она пребывает с ним, тем сильнее раствориться в своей любви к нему, и когда придёт время, она не сможет уйти. Даже сейчас это казалось просто немыслимым.
   Как можно взять от него все его поцелуи, объятия и прикосновения, а потом оставить его ни с чем? Как она может так бесчестно обкрадывать его? Она не могла сделать этого. Он значил для нее слишком много! Она бы никогда не смогла причинить ему хоть бы малейшего вреда.
   Метель бушевала за окном, но Эмили казалось, что снегом занесло всю ее душу. Она свернулась калачиком и в какой-то момент провалилась в забытье. А когда проснулась, обнаружила, что ее кто-то заботливо укрыл теплым одеялом. От этого слезы снова навернулись на глаза. Она спрятала лицо в подушку и стала думать о персах, о Геродоте и попыталась мысленно перечислить всех царей 17-ой династии Египетских фараонов. Но даже это не помогло, потому что воспоминания о жарких прикосновениях Габриеля и страстных объятиях вытеснили из головы всё на свете. Она словно была заполнена им до самого конца.
   Понимая, что невозможно долго укрываться здесь, Эмили встала, привела себя в порядок и вошла в другую комнату через смежные двери. Габриел сидел на полу напротив камина, рядом с которым лежал Ник на разложенных подушках, и что-то увлеченно читал своему племяннику. Прислушавшись, Эмили обнаружила, что Габриел читает на совершенно непонятном ей языке. Но он внезапно прервал свой рассказ и, словно бы почувствовав ее присутствие, обернулся и поднял голову. У Эмили в очередной раз болезненно сжалось сердце, когда она увидела его обожаемые серые глаза, сверкающие в приглушенном свете камина. Ее затопила такая мучительно-глубокая любовь к нему, что стало трудно дышать. Глядя на него, она поняла, что никогда не перестанет любить его.
   Те же чувства обуревали ее и сейчас, когда незамеченная им, она какое-то время стояла в дальнем углу комнаты и разглядывала его красивый профиль, испытывая неизъяснимую нежность и безумное желание подойти и обнять его. Свет от свечи падал на его лицо, делая черты еще более выразительными, а загорелую кожу еще более золотистой. В очередной раз Эмили ужаснула мысль о том, что совсем скоро она лишится возможности вот так беспрепятственно разглядывать его, видеть его, говорить с ним... Дышать с ним одним воздухом...
   То что, произошло вчера ночью, продолжилось сегодня утром и длилось до сих пор, связало их такими крепкими узами, что вряд ли их можно было бы разорвать. Но Эмили собиралась в скором времени доказать обратное и уничтожить часть своей души.
   Он снова почувствовал ее присутствие и обернулся к ней. И снова у Эмили заболело сердце, когда он мягко улыбнулся ей. Поразительно, насколько дорогой может быть улыбка человека, которого любишь всем сердцем.
   - Чем ты занимаешься? - тихо спросила Эмили, отойдя от двери и пытаясь сделать вид, что с ней все хорошо.
   Габби окинул ее изучающим взглядом, отметив про себя, что грусть из ее глаз так и не исчезла. Ему было не по себе от этого. Габби чувствовал, что что-то произошло, но она не подпускала его к своим эмоциям. Неужели он сделал что-то не так? Он был уверен, что освободил ее хоть немного от тяжести прошлого. В нее поселилось что-то новое, что-то очень сильное. То, что он не мог пока понять.
   Она была так красива в своем бархатном платье кремового цвета, которое подчеркивало каждый соблазнительный изгиб ее стройного тела. Волосы были аккуратно собраны на макушке, и ни одна прядь не выбивалась из прически. И это почему-то расстроило его, потому что так у него был бы повод прикоснуться к ней. С самого утра, покинув постель, он ни разу не дотронулся до нее. И теперь, глядя на Эмили, он с удушающим желанием захотел подойти и обнять ее. Но пока остался сидеть на месте.
   - Я работаю над одним текстом, - уклончиво ответил он, пытаясь думать о чем угодно, но не о сладких губах Эмили. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он ощущал под пальцами ее нежную кожу.
   Эмили подошла ближе, чувствуя, как всё тревожнее начинает биться сердце.
   - Текст? - она озадаченно посмотрела на его исписанный блокнот. - На каком языке была книга, которую ты читал Нику днем, когда я вошла в комнату?
   Он повернулся к своему блокноту и взял его в руки.
   - На арабском.
   Озадаченная еще больше, Эмили медленно присела на диване недалеко от него. И заметила, как тень прошлась по его лицу, когда он ответил ей. Это несказанно удивило ее. И Эмили вдруг вспомнила, что у него было точно такое лицо, когда он рассказал про укус скорпиона. У нее еще быстрее забилось сердце.
   - Сколько лет ты провел в Европе? - быстро спросила она, пристально следя за ним. За каждой его реакцией.
   Габби стало не по себе от ее острого взгляда. Ему казалось, что она способна заглянуть ему в душу. К тому же она была не глупа и многое понимала, а он не хотел, чтобы она узнала...
   - Два года, как и положено Гранд-Турне.
   Он сказал это очень небрежно. Слишком небрежно, так, чтобы не вызвать интереса к своим словам, но это еще больше подогрело любопытство Эмили. Она должна была узнать кое-что. Особенно теперь, когда она любила его и тревога за него переросла всё. Поэтому она притворно расслабилась и откинулась на спинку дивана.
   - И какие страны ты посещал? Где ты бывал?
   Габби вспомнил удивительный путь, который ему пришлось проделать.
   - Во Франции, - начал он, взглянув на свой блокнот. - В Бельгии, затем в Голландии...
   - А для чего ты изучал арабский?
   Ее вопрос заставил Габби даже вздрогнуть. Черт побери, она шла по верному пути и могла подловить его. Она несколько раз задавала очень опасные вопросы, а он не хотел, чтобы она знала. Габби не хотел, чтобы она узнала, что он болен. Не хотел пугать ее и тем более говорить о том, что возможно совсем скоро умрет. Габби вдруг замер, ощутив острую боль в груди. Ему было больно от того, что он мог потерять Эмили, когда только ему удалось обрести ее. Он должен был еще столько успеть сделать для нее! Столькому научить! Он обязан был научить ее мечтать.
   И еще, он должен был защитить ее от того мерзавца, который ему был кое-что должен.
   - Однажды я услышал один разговор, - тихо ответил Габби, взглянув на Эмили. - Мой знакомый говорил на арабском со своим другом, и мне очень понравился этот необычный язык. Тогда я и решил выучить его.
   Эмили долго смотрела на него, не проронив ни слова. А потом выпрямила спину и положила руки на свои колени.
   - Где тебя укусил скорпион? - наконец спросила она, затаив дыхание, потому что уже давно догадывалась, что именно в этом и кроется загадка его обморока.
   Габриел встал, сжав свой блокнот, и подошел к ней, а потом опустился рядом с ней. Он никогда бы не посмел рассказать ей о своем проклятии. Но он не мог и лгать ей.
   - Я был в Аравии.
   Эмили ощутила такой страх, что закружилась голова. Так значит, она была права! Он что-то скрывал от нее. Он искал что-то в Аравийских пустынях. Подняв руку, она положила ладонь на его сжатый кулак, в котором он сжимал свой блокнот. Она очень много знала об этой стране. Очень много читала. И знала, что эта страна славится не только своей мудростью и науками, но и развитой медициной. У нее почему-то похолодело всё в груди от нехорошего предчувствия.
   - Почему ты ездил туда? - едва слышно спросила она, ощущая ком в горле. - Ты ведь искал что-то именно там, да? Это как-то связано с твои обмороком?
   Габби не хватало воздуха. Он едва мог дышать. И едва мог поверить в то, что она догадалась о самом страшном. Ему удалось улыбнуться ей, хотя в груди у него всё болело. Господи, он не хотел умирать! Только не сейчас! Только не тогда, когда обрел наконец смысл жизни. Свою Эмили!
   - Душа моя, - проговорил он, подняв руку и коснувшись ее чуть побледневшей кожи щеки. - Ты помнишь, что тогда, перед обмороком, я упал и ударился головой? - Он пытался быть очень убедительным. - Это и послужило причиной моего обморока. Ничего больше.
   Эмили не могла поверить ему, хотя бы потому, что не могла забыть, как спокойно отреагировал их кучер на обморок Габриеля, хотя тому и следовало броситься на поиски доктора. А Робин повел себя так, словно бы уже сталкивался с подобным. Но кроме всего прочего она определенно чувствовала, что Габриел старается что-то скрыть от нее. Что-то очень важное. То, что было связано с ним и грозило ему некой опасностью. Эмили пододвинулась к нему чуть ближе, позабыв обо всем на свете, о своих страхах, своих планах на побег. Сейчас ее охватило такое беспокойство за него, что она не смогла бы позволить даже лепестку дерева упасть на Габриеля.
   - Это правда? - прошептала она, взяв его лицо в свои ладони. - Твой обморок не связан с укусом скорпиона?
   Улыбка его стала шире, но она не коснулась его серебристых потемневших глаз. Эмили с ужасом отметила и этот факт.
   - Я давно вылечился от укуса этого неприятного существа.
   - Тебе действительно ничего не угрожает? - не сдавалась она.
   Ее искреннее беспокойство за него согрело Габриелю душу. Она считала, что ему все еще угрожает укус скорпиона, хотя его яд давно вывели из его организма. Габби должен был прервать этот опасный разговор. Он не хотел больше говорить о скорпионах, о болезнях, о смерти... Он чувствовал рядом с собой свою обожаемую Эмили. Ее теплое дыхание, которое обволакивало и притягивало. Тепло, перед которым он никак не мог устоять.
   - Душа моя, мне сейчас как раз кое-что грозит... - проговорил он хриплым голосом, и, не справившись с искушением, подался вперед и коснулся губами ее нежной щеки. - Я так скучал по тебе!
   Он слишком быстро сменил тему. И не хотел говорить об этом. Эмили попыталась скрыть боль и волнение, пообещав себе, что потом непременно докопаться до истины. Даже если придется устроить допрос с пристрастиями их кучеру.
   А сейчас, когда он так нежно касался ее, она не могла думать ни о чем, кроме него. Эмили закрыла глаза, понимая, о чем он говорит. Весь день они были вместе, но до этого мгновения ни разу не прикоснулись друг друга. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она целовала его. Обнимала его. Габриел... Ее любовь... Ее жизнь.
   - Я тоже, - несмело молвила она, повернув голову. Когда их глаза встретились, она провела пальцем по его щеке. - Я тоже скучала по тебе.
   Ей было так необходимо хоть бы еще раз поцеловать его. Еще немного побыть с ним. Еще немного насладиться тем, что мог дать ей только он. И когда его губы накрыли ее, Эмили почувствовала себя самым одиноким на свете существом. Раньше у нее не было ничего, а теперь она узнала цену того, что ей предстояло потерять. Эмили обхватила его шею дрожащими руками и поцеловала его со всей любовью, которая заставляла ее сердце разрываться на части. Господи, как она хотела бы остаться здесь навсегда, с Габби и Ником, которые стали ей не только семьей! Теперь, познав всю силу и нежность его губ и рук, Эмили поражалась тому, что когда-то боялась его. Как можно было бояться его прикосновений и думать, что они могут принести ей то же отвращение, что и прикосновения других мужчин?
   Он был не только единственным мужчиной, который разбудил ее душу. Габриел был тем единственным, ради которого ее душа захотела пробудиться. И теперь потребность в нем росла с такой ошеломляющей силой, что это невозможно было остановить. Эмили хотела, чтобы он проделал с ней всё то же самое, что начал прошлой ночью и продолжил рано утром. Она хотела ощутить жар его кожи, тяжесть его тела и силу страстных объятий... У нее затрепетало все внутри, когда она представила, как он начнет ласкать ей грудь.
   Габби почувствовал, как напрягается тело и шумит кровь. Стоило ей только дотронуться до него, как неистовое желание вспыхнуло в нем ярким пламенем. Он уже хотел ее, так сильно, что не мог думать ни о чем другом. Но всё же усилием воли оторвался от ее губ. Он был рад, что смог убедить ее в своих словах, и занял ее другими мыслями. Но прежде, чем страсть завладеет ими окончательно, он хотел кое-что показать ей.
   - Эмили, - произнес он, коснувшись губами ее подбородка и тяжело дыша. - Ты не против, если я тебе кое-что прочитаю?
   Эмили вдруг улыбнулась ему, так мягко, что у него защемило в груди, и страшные мысли на время отпустили его.
   - Конечно нет, - прошептала она, снова обдав его теплом своего дыхания, от чего Габби чуть не уронил свой блокнот.
   Медленно выпрямившись, он раскрыл блокнот и стал читать:
   - Жизнь - дорога, по которой идем,
   Любовь же река, по которой плывем.
   Не страшись ты дороги опасной и злой,
   Ведь ангел из прошлого рядом с тобой.
   Эмили удивленно смотрела на него, раздумывая над странным смыслом его слов.
   - Это... это стихи? - наконец спросила она.
   - Да, тебе нравятся? - слегка смущенно спросил он.
   Ее губы, эти потрясающе красивые, манящие, притягательные губы сложились в самую захватывающую и нежную улыбку.
   - Они прекрасны! Чьи они?
   Габби резко закрыл блокнот и убрал его в сторону.
   - Они... я переводил их... с одного тебе незнакомого языка, - быстро ответил он, отводя глаза в сторону.
   Эмили пристально посмотрела на него. Он был таким странным сейчас.
   - С арабского?
   - И не только.
   - Так ты переводишь стихи с разных языков?
   Наконец он снова посмотрел на нее.
   - Владея языками, просто преступление не воспользоваться этим и не сделать что-то полезное.
   Сердце Эмили затопила безграничная любовь к нему. Он действительно был самым замечательным человеком на свете. Мудрым и умным.
   - И как давно ты переводишь?
   - Очень давно, с тех пор, как мне попалась одна интересная книга.
   - Но ведь достаточно сложно переводить стихи. - Эмили наморщила лобик и серьезно добавила: - Приходится переводить не только отдельные слова. Необходимо так же сложить их в нужную рифму. И, кроме того, вместе с текстом нужно передавать душу сочинения и самого автора.
   Габби снова было безумно приятно убедиться в том, что она мысли почти так же как и он. Он так редко встречал людей, которые понимали его с полуслова. Габби медленно погладил ее по щеке.
   - Когда я закончу этот стих, первым, кто оценит его, будешь только ты.
   Эмили вдруг застыла, ощутив былую боль в груди. И снова она с горечью понимала, что ее не будет рядом с ним, когда он закончит эти стих. Ее не будет рядом, когда через пару дней он уже будет дома. Прежде чем самое страшное для него и его семьи останется позади, она исчезнет из его жизни так, словно ее там никогда и не было. Вот тогда для нее самой начнется самое страшное.
   Всё, что у нее было сейчас, это несколько мгновений, которыми судьба неожиданно вознаградила ее за что-то. Всё, что она могла, это еще немного насладиться объятиями Габриеля, его низким голосом, его теплыми глазами, и жаркими поцелуями. Она так сильно любила его, что боялась проболтаться ему об этом в самые уязвимые для себя минуты. Как можно было смотреть ему в глаза и не признаться, как он дорог ей? Как много значит для нее!
   Поэтому, чтобы смолчать, чтобы удержать слова, готовые вырваться наружу, Эмили обхватила его шею руками и снова прильнула к его губам, умирая от желания оказаться в его крепких объятиях. Она нуждалась в том, чтобы он заставил ее на время позабыть всю боль горечь. Всю обреченность того, что ждало ее впереди. Мучительные, холодные дни без него.
   - Эмили, - прошептал Габриел, почувствовав нечто неладное в поцелуе, от которого у него перехватило дыхание. - Подожди, - выдохнул он, пытаясь ее остановить. - Ужин... Тебе нужно покушать.
   - Не нужно, - с покоряющей убежденностью проговорила Эмили, прижавшись губами к его шее. Она не хотела кушать, не хотела пить. Она не хотела ничего, кроме Габриеля. Больше всего на свете. И именно сейчас. Эмили не могла позволить себе потерять хоть бы секунды. - Я не хочу ужинать...
   Габриел вздрогнул от загорающегося в нем желания, взял ее левую руку и отвел в сторону. Руку, которую она еще совсем недавно поранила. Вчера он был в таком тумане, что позабыл поинтересоваться об этом. Вчера центром его вселенной была она сама и ее сердечко.
   - Как твоя рука? - спросил он, тяжело дыша.
   Эмили как-то странно смотрела на него. Глаза ее потемнели, но Габриел вдруг с ясностью понял, что это было не от желания, которое охватило ее.
   - Там уже просто царапина. Всё зажило...
   Ее снова что-то мучило. Что-то такое, о чем она не хотела говорить ему. Габби забеспокоился не на шутку.
   - Что тревожило тебя сегодня утром?
   Он внимательно следил за ней, когда задал этот вопрос. И единственное, что ее выдало, это еще больше потемневшие глаза.
   Она друг нежно погладила его по щеке, а затем поцеловала так сладко, что сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Господи, он так сильно любил ее! Так сильно желал. Но еще больше он желал знать, что с ней твориться. Чтобы помешать ей отдалиться от него. Ему казалось, что чем больше она обнимает его, тем дальше ускользает. Он не хотел, не мог допустить этого. Это было неправильно, особенно после всего, что они разделили друг с другом. Но сейчас она прижималась к нему с таким отчаянием, что Габби мог сделать только одно: сократить расстояние между ними и успокоить ее, прогнать ее отчаяние и заполнить ее собой. Поэтому не в силах больше сдерживать себя, Габби подхватил ее на руки, встал и направился к кровати, не переставая целовать ее губы.
   Когда он опустил свою драгоценную ношу на кровать, оба уже дышали тяжело и прерывисто. Чувствуя бешеный стук сердца, Габби стал расстегивать ее дивное платье и мысленно поблагодарил Бога за то, что модистка не изощрилась в размерах пуговиц и их количестве. На удивление быстро он раздел ее, снял нижнюю сорочку и стянул шелковые чулки. Ему было отрадно видеть, что ее больше не тревожат страшные воспоминания прошлого, что теперь она полностью отдавалась во власти той страсти, которая связала их. Габби был безгранично счастлив от того, что Эмили всецело наслаждалась его прикосновениями, а сейчас ее нежные пальчики присоединились к нему и стали помогать ему сбрасывать с себя жилет, рубашку, бриджи...
   Раздевшись окончательно, он выпрямился, чтобы лечь рядом с ней. Он горел таким неистовым желанием, что темнело перед глазами. Но его остановил ее изумленно-вопрошающий взгляд, направленный туда, вниз, где сосредоточилось все его напряжение. Даже не смотря на то, что уже было между ними, она продолжала оставаться невинной и почти неопытной.
   - Тебе на какой вопрос ответить первым? - мягко спросил он, глядя на ее пунцовые щеки.
   Эмили не могла вымолвить ни слова. Она наслаждалась его поцелуями и объятиями. Она растворилась в его ласках, когда он положил ее на матрас и стал раздевать, поглаживая ее тело, которое остро реагировало на каждое прикосновение и стало невероятно чувственным. Ей доставило немало удовольствия помогать ему раздеваться. Эмили задыхалась от потребности провести пальцами по его атласной золотистой коже. Но она не была готова к тому, чтобы увидеть его во всей его мужской наготе. Он был очень красивым мужчиной. Она это поняла очень давно. И вчера убедилась в этом воочию. Но то, что предстало перед ней сейчас...
   Она не могла скрыть своего изумления. Золотистые волоски, которые покрывали верхнюю часть его сильной груди и которые сбегали вниз... Они не исчезали! Они спускались вниз и обрамляли то, что гордо выступило вперед. Нечто большое, длинное и... подрагивающее.
   Эмили лишь почувствовала, как горят ее щеки. Она понимала, что неприлично так пристально смотреть на него, но ничего не могла поделать с собой. Кроме того, она уже познала его и должна была понимать, что это такое... Но увидеть это своими глазами! То, что соединяло их тела и давало возможность их душам сплестись в крепких объятиях! Удивительно! Невероятно!
   - Так на какой вопрос ответить мне первым? - снова послышался его тихий вопрос.
   Когда Габриел присел рядом и взял ее руку в свою, Эмили вздрогнула и посмотрела, наконец, на него. И покраснела еще гуще, когда увидела, как озорно поблескивают его серебристые глаза. Сейчас у нее было сотни вопросов, но одно просто колоколом звенело в голове, не давая покоя. Как это помещалось в его бриджах? Внезапно он улыбнулся ей такой понимающей и нежной улыбкой, что Эмили стало трудно дышать. Он уложил ее на подушки и навис над ней, прижимаясь к ее обнаженному телу своим напряженным и горячим нагим телом.
   - Я пугаю тебя? - прошептал он, прижавшись губами к ее шее.
   Эмили закрыла глаза от сладости прикосновения. Сердце ее билось в груди, как сумасшедшее. Она не могла избавиться от смущения, не могла сосредоточиться, но в то же время ощущала жгучее желание, когда его естество прижалось к ее бедру. Внутри нее начинал зарождаться тот самый мучительный трепет, который совсем скоро овладеет ее до самого конца.
   - Ты никогда не пугал меня... - выдохнула она и выгнула спину, когда он положил свою тёплую ладонь на изнывающую по его прикосновениям грудь. Легкий стон сорвался с губ, когда он нежно сжал чувствительное полушарие.
   Габриел поднял голову.
   - Тогда ты удивлена?
   - Удивлена? - Эмили начинала терять нить разговора, когда он стал поигрывать напряженным соском своими умелыми пальцами, вызывая внутри настоящую бурую. Она беспомощно застонала и потянулась к его губам, умоляя о поцелуе.
   - Да, ты кажешься очень удивленной, - бессовестно дразнил ее Габби, лаская восхитительную грудь, доводя ее до умопомрачения. Боже, он обожал смотреть на то, как темнеют от страсти эти бесподобные изумрудные глаза, которые разили его насквозь. - А ведь ты не раз пеленала Ника. У него же есть нечто подобное, душа моя.
   Эмили откинула голову назад и ошеломленно посмотрела на него, пытаясь побороть подступающий к горлу стон.
   - Подобное? - Она ахнула и прикусила губу, потому что Габриел слишком чувственно зажал между пальцами отвердевший сосок, от чего настойчивая пульсация тут же возникла у нее между ног. Эмили быстро свела ноги вместе и, едва дыша, возмущенно проговорила: - У него там все маленькое!
   Габби улыбнулся, восхищаясь силой ее духа и упрямством, с которым она боролась с нарастающей страстью. Господи, она был просто восхитительна с разметавшими по белым подушкам золотисто-рыжим волосам, потемневшими глазами и чуть дрожащими губами! Он умирал от любви к ней! Пылал желанием к ней. Он хотел зацеловать ее с ног до головы, а затем обратно.
   - Правильно, - удовлетворенно кивнул он, выпустив ее грудь. Его рука поползла вниз, а Габби тем временем внимательно наблюдал за тем, как при этом меняется выражение ее лица. Секунду вздрогнув, она замерла в ожидании его очередного прикосновения. - У Ника все маленькое, потому что он сам еще совсем крохотный...
   Эмили взглянула на него, ощущая ту самую безмерную любовь, которая сжала ей сердце. Она любила в нем прежде всего честность и открытость, то, что он не замалчивал очень важные для нее вопросы. Но сейчас нечто другое грозило свести ее с ума намного сильнее. Его летающие пальцы, которые все тянули с тем, чтобы дотронуться до неё.
   - Габриел, - умоляюще выдохнула она, закрыв глаза.
   Вся его веселость мигом слетела с его лица. Он вдруг уронил голову ей на плечо и хрипло молвил:
   - Я знаю... Господи, душа моя, я знаю!
   Он коснулся ее там и оба одновременно издали мучительный стон. Эмили крепко обняла его и прижалась к нему, чувствуя, как сердце бешено колотиться в груди. Он крепко прижал к ней свои пальцы и стал ласкать ее с такой настойчивостью, что закружилась голова. Она пылала и дрожала под его руками, которые сводили ее с ума. У нее звенело в ушах. Эмили едва могла думать хоть о чем-либо, кроме него. Внезапно желание ощутить его в себе стало таким сильным, что на глаза навернулись слезы. Совсем скоро она покинет его и никогда больше не ощутит жар его кожи, тяжесть его тела, дивное удовольствие, которое они дарили друг другу. Она хотела, чтобы он немедленно заполнил ее собой.
   - Габриел, - выдохнула она, горя всем телом, падая в пропасть, откуда она никогда не выберется целой и невредимой. - Прошу тебя...
   Габриел зажмурился, задержав на секунду дыхание.
   - Ты уверена?
   Он хотел растянуть удовольствие на много часов, показать ей каждую грань своего поклонения и восхищения ею. Хотел явить ей всю силу своей любви. Но стоило коснуться ее, и он тут же потерял голову. Боже, она была такой горячей, а он был таким твердым, таким напряженным, что мог взорваться от одного ее дыхания!
   - Да, - простонала Эмили, выгнув спину, когда его пальцы надавили на чувствительный бугорок, а затем поползли чуть ниже и медленно раскрыли набухшие лепестки. Дрожь тела усиливалась, дыхание обрывалось и с каждой секундой ей становилось дышать всё труднее и труднее. Но Эмили всё же сумела взять его лицо в свои ладони, заглянула ему в глаза и сказала то, что убедило его окончательно: - Я хочу этого больше всего на свете!
   Господи, его Эмили! Его любовь на всю жизнь и на все перерождения! Габби сомневался, что когда-нибудь сила его любви хоть бы немного уменьшится. Глядя ей в глаза, он приподнялся на локтях, осторожно развел ее бедра в стороны, прижался к ней и одним мягким толчком до самого конца вошел в нее.
   - Господи! - едва слышно выдохнул он, прижавшись лбом к ее лбу. Габби обнял ее и замер на секунду, затянутый в самые горячие, самые желанные глубины, которые обхватили его почти как вторая кожа! У него перехватило дыхание. Ему было нечем дышать. Он смотрел на раскрасневшуюся Эмили и понимал, что ему совершенно не нужно дышать, когда рядом была она. "Я люблю тебя, - подумал он, сделав первое, еле заметное движение. - Я никогда не перестану любить тебя, даже если разверзнется земля!" - Душа моя!
   Эмили обвела его бедра своими и выгнула спину, чувствуя, как вздрагивает и плавится все внутри от его осторожных проникновений. Это был тот самый чувственный ад, который она хотела бы проходить с ним каждый день, каждую секунду своей жизни. Именно в такие мгновения она наиболее полно ощущала себя желанной. Нужной. Всю свою жизнь Эмили считала, что не нужна никому. Она так отчаянно хотела быть хоть кому-то нужной. Хоть кому-то дорогой. И Габриел дал ей не только это. Он вручил ей нечто большее. То, без чего невозможно было представить дальнейшую жизнь. В его объятиях она забывала обо всех тех горьких словах, которыми родные глубоко ранили ее, ругая ее внешность. Она забывала о том, что цвет ее волос был когда-то неугодным и противным. Что призывал несчастия. Рядом с Габриелем все это становилось таким неважным. Таким незначительным. Она была ему благодарна за то, что он помог ей почувствовать себя самой красивой и самой нужной!
   "Я люблю тебя, - шептало ее сердце, пока ее тело вбирало его в себя. - Я буду любить тебя, даже когда буду умирать без тебя!"
   Он продолжал входить в неё то с сумасшедшей медлительность, заставляя ее замирать от мучительного ожидания, то резкими ударами, доводя ее почти до края. Агония охватила их обоих, дрожь пронизывала каждый уголок трепещущей плоти. Эмили подумала, что на этот раз она просто умрет от блаженства, но им удалось перешагнуть вместе даже этот опасный рубеж. Габриел прижался к ее губам поцелуем, в который вложил всю свою страсть и всепоглощающее желание. Эмили забрала у него всё, безмолвно вручая ему свое сердце. Без остатка.
   Она замерла, когда напряжение стало почти нестерпимым. Эмили затаила дыхание, едва сдерживая себя, а потом протяжно застонала, когда безграничное удовольствие взорвалось внутри, обдав каждый уголок тела и души жарким пламенем. Она крепче обняла его, боясь не уцелеть в этом шторме. И затем услышала, как зарычал Габриел и стал дрожать в ее объятиях так, словно умирал. Она приняла его всего. Без остатка. А потом прижала его к своей груди и спрятала у него на плече свое лицо. Эмили запретила себя думать о будущем, о прошлом и неизбежном. Она хотела просто чувствовать его, вдыхать его запах, ощущать удары его сердца у себя на груди так, словно оно билось внутри неё.
   Через какое-то время, когда его дыхание выровнялось, Габриел поднял голову и нежно погладил ее по щеке. Эмили прижалась к его губам благодарным поцелуем, приказывая своему сердцу не разрываться на части. Когда Габриел ответил на ее поцелуй, всё повторилось вновь. Но на этот раз ему удалось растянуть удовольствие так надолго, что в какой-то момент Эмили чуть не лишилась чувств. Она всхлипнула и притянула его к себе, не в силах больше выносить его жаркие исследования и испепеляющие ласки. Она знала, каким он может быть гурманом. Но на этот раз пиршество следовало отложить.
   Было очень поздно, когда они, невероятно уставшие и счастливые, лежали посредине постели, прижавшись друг к другу и укрытые теплым одеялом. Эмили прижималась щекой к его плечу, положив руку ему на грудь. Габриел обнимал ее одной рукой, а второй накрыл ее руку. Эмили с безграничной нежностью спела с ним свои пальцы.
   - У тебя такие красивые руки, - молвила она, глядя на его длинные сильные пальцы.
   Габриел сжал ее руку в ответ и почувствовал, как от ее слов сердце подпрыгнуло в груди.
   - Да? - Он посмотрел на нее, глубоко тронутый ее признанием. - А что еще тебе нравится?
   "Всё!" - тут же подумала Эмили, но не рискнула сказать об этом. Она высвободила руку из его ладони и провела пальцем по его безымянному пальцу, на который был надет его перстень. Тот самый перстень! И как это она раньше не обратила на него внимания?
   - Этот перстень, - начала она, чувствуя, как замирает всё в груди. - Ты его нечасто носишь. Я вчера не видела его у тебя.
   - Да, - как-то нервно кивнул он и попытался отнять у нее свою руку. - Он стал немного больше и иногда спадает с пальца. Я боюсь его потерять и всё хочу отдать его ювелиру, но...
   - Он тебе очень дорог?
   Эмили вдруг подняла голову и пристально посмотрела на него.
   - Да, очень, - уверенно ответил он, глядя ей прямо в глаза.
   Его ответ не только согрел ей сердце. Она ведь уже знала истинную цену этого перстня. Эмили боялась обнаружить эту цену именно тогда, когда пришло время покинуть Габриеля.
   - Ты хранишь в нем мои волосы! - сказала она на одном дыхании и увидела, как от ее слов он изменился в лице.
   Габби был потрясен до глубины души. И медленно приподнялся.
   - Но откуда?..
   - В тот день, когда ты упал в обморок, я хотела укрыть тебя одеялом и случайно задела перстень. - Эмили какое-то время просто смотрела на него, а потом едва слышно спросила: - Почему ты хранил клочок моих волос целых семь лет?
   - Ты... - Габби выпрямился еще немного, чтобы ему было легче дышать. И легче думать. Но это было чертовски трудно сделать, потому что она застала его врасплох. - Ты ведь говорила, что в день страшного суда всем нам придется ответить перед Богом за каждую нашу волосинку. А я дал слово, что сберегу этот локон для тебя.
   Никогда прежде ей не было больно так, как сейчас. В горле стоял такой густой комок, что Эмили было даже больно дышать.
   - Но почему? - хрипло выдавила из себя она, борясь со слезами. - Это ведь была просто шутка... Шутка, в которой не было ничего особенного.
   Габриел взял ее лицо в свои теплые ладони.
   - Ошибаешься, душа моя, потому что ты самая особенная для меня!
   О, Габриел! Эмили захотелось разрыдаться и прижаться к нему. Она медленно покачала головой.
   - Не нужно... Не говори так.
   - Эмили. - Он вдруг притянул ее ближе к себе и едва слышно спросил: - Ты бы пришла к тому клену на следующее утро, если бы не произошедшее?
   Боже, он даже не представлял, о чем говорил, о чем спрашивал ее! Но Эмили ответила. Ответила так, как того требовало умирающее по нему от любви сердце.
   - Я бы пришла... - Она не могла солгать ему, даже зная, что это ничего не изменит. Ничего не решит. Как бы мучительно горько ей ни было. - Если бы не произошедшее, я обязательно пришла бы к тебе.
   Она не смогла удержать слезу, которая медленно поползла по бледной щеке, прочерчивая влажную дорожку, напоминающую глубокую рану, которая появилась сейчас у нее на сердце. Выражение его лица медленно сменилось. В нем появилась некая уверенность, словно он что-то решил для себя.
   Габби стер слезинку большим пальцем, чувствуя, как тяжесть давит ему на грудь. Господи, сколько времени они потеряли! Через что им пришлось пройти, чтобы, наконец, снова встретиться!
   - Я приходил, - проговорил он, глядя в самые любимые, самые грустные на свете глаза, пообещав себе, что никогда больше не позволит ей грустить. - Я приходил туда с раннего утра и до самого полудня ждал тебя. Я так хотел, чтобы ты пришла!
   Если до этого Эмили думала, что ей будет очень трудно покинуть его, то теперь понимала, что это будет просто невозможно сделать, не разорвав на части собственное сердце. Потому что его слова значили для нее слишком многое. Его слова значили для нее больше собственной жизни. В них и была вся ее жизнь! Которую она оборвет своим уходом!
  

Глава 19

   Побыв еще один день в гостинице, они тронулись в путь на утро третьего дня, и Эмили с болью поняла, каким быстротечным может быть счастье. Счастье, которое привнесло в жизнь чарующее волшебство, и подарила восторг и боль одновременно. Счастье, которое никогда до конца не будет принадлежать ей. Эмили с трудом представляла себе, как сможет жить дальше и делать вид, что этих трех дней вовсе не существовало. Три дня, проведенные с Габриелем навсегда изменили ее, а любовь, заполнившая всю ее душу, заставила иначе смотреть на мир. Мир, который будет совсем не таким, когда она покинет Габриеля...
   Изменились не только их отношения друг к другу, не только они сами. В этот раз Эмили ехала в экипаже, не сидя напротив Габриеля, а рядом с ним. Он мягко обнимал ее, прижав к себе, а Эмили положила голову ему на плечо, наслаждаясь его близостью и теплом. Удивительно, как дорого может быть даже простое объятие человека, которого безгранично любишь. Человека, чье тепло даже сейчас согревало разрывающееся на части сердце. Эмили отогнала от себя мрачные мысли, приказывая себе не впадать в отчаяние. Еще рано. У нее будет время позже выпустить на волю всю боль и панику. Она не имела права отравлять эти бесценные мгновения.
   Тяжело дыша, Эмили проглотила ком в горле и посмотрела на Ника, который покоился на коленях Габриеля. Он бережно обнимал малыша, медленно укачивая его, чтобы тот заснул, но в этом уже не было необходимости. Убедившись, что два дорогих ему человека рядом с ним, Ник быстро закрыл глаза и вскоре заснул. Но перед этим схватил своими крохотными пальчиками указательный палец Эмили, а она не была против, чтобы держать его так. Хоть вечность.
   Габби не могла не умилить такая картина. Он посмотрел на Эмили и улыбнулся ей, кивнув на спавшего племянника.
   - Он тебя обожает, ты знаешь об этом?
   Эмили улыбнулась ему в ответ, чувствуя безграничную любовь и к Габриелю, и к Нику.
   - Он очень славный малыш.
   В ее голосе вновь послышалась необычайная тоска, которая в очередной раз встревожила Габби.
   - Что такое? - спросил он, пристально глядя на нее. - Тебя что-то тревожит, душа моя?
   Эмили обожала, когда он называл ее так. Но сейчас у нее не было сил хоть что-либо объяснять ему. Вместо этого она подняла голову и быстро поцеловала его в губы, почувствовав, как он вздрогнул и теснее прижал ее к себе. Она действительно любила его так сильно, что щемило все внутри. Как она сможет потом жить без него? Встрепенувшись, она оторвала от него свои губы, умирая от желания прильнуть к нему навечно, и поспешно спрятала у него на груди свое лицо, вдыхая до боли любимый запах его одеколона и его самого. Она не хотела, чтобы он увидел, что твориться с ней.
   - Меня тревожит опасно бодрый мужчина, который не спал всю ночь.
   Габби буквально растаял от ее слов, затаив дыхание. Господи, эти три дня, проведенные вместе так сильно изменили ее, что он едва узнавал ее. Но это были поистине замечательные перемены, которые пошли ей на пользу. Она преобразилась, раскрылась и сияла неким таинственным внутренним светом так, что он не мог спокойно смотреть на нее.
   - Я слишком сильно утомил тебя сегодня ночью? - тихо спросил он, прижавшись губами к ее макушке, вдыхая пьянящий аромат сирени.
   - Это было... я сама хотела, чтобы ты меня утомил, - честно ответила Эмили, почувствовав, как начинают гореть щеки. Ей всё ж было непривычно говорить откровенно о таких вещах, но в последнее время подобные разговоры стали ей очень дороги. И необходимы.
   - Вот как?
   Его улыбка стала шире.
   "Да, я хочу, чтобы ты утомлял меня всю жизнь"... И снова она промолчала, не осмеливаясь признаваться в этом. Эмили закрыла глаза и попыталась уснуть. Крепкие объятия Габриеля, его тепло, мерно покачивающийся экипаж и тишина вконец сморили ее, и она проспала до самой их остановки.
   Они должны были переночевать в небольшой гостинице южнее Лондона, и находились всего в нескольких часах езды от Соулгрейв-корта, как сообщил Габриел, помогая ей выходить из экипажа. Эмили похолодела, поняв окончательно, что это последний пункт их назначения. Последнее место, откуда им потом придется пойти каждый своей дорогой. Она сжала руку в кулак, пытаясь совладать со своими мыслями и болью, которая могла с невероятной легкостью наброситься на нее. Ей придется решить, как она уйдет. Скорее всего незаметно, ночью, чтобы ее никто не заметил... Чтобы никто не смог помешать ей... Она должна была сделать это ради Габриеля и ради его семьи, которая достаточно пострадала по вине ее семьи...
   И снова было не время впадать в отчаяние. Она не могла пока позволить себе такую роскошь.
   Эмили стояла возле кровати, на которой крепко спал Ник, когда позади послышались шаги, а потом знакомые руки нежно обняли ее за талию и прижали к теплой груди. Эмили прижалась к нему, прикусив губу, чтобы не расплакаться, потому что завтра в это время она будет уже очень далеко.
   - Он спит или притворяется? - тихо спросил Габби, прижавшись к ее щеке своей, и взглянул на Ника.
   Горько улыбнувшись, Эмили подняла руку и незаметно смахнула слезинку со щеки, пока этого не увидел Габриел. Она на секунду прикрыла глаза, представив себе, как могла бы сложиться жизнь, если бы не ее прошлое. Которое она была не в силах изменить. В данный момент рядом находился Габриел, а напротив спал ангелоподобный малыш... А ведь и у нее мог быть такой же крошка. У нее могла бы быть собственная семья...
   - Он на самом деле спит, - хрипло молвила она, сделав глубокий вдох, чтобы унять боль в груди.
   Габриел поднял голову.
   - Тогда пойдем ужинать?
   Он вывел ее из комнаты Ника, тихо прикрыл дверь и подвел ее к накрытому столу, но Эмили посмотрела на него и покачала головой.
   - Я не хочу есть.
   Как она могла проглотить хоть кусочек, когда вся ее жизнь летела в бездну?
   Взгляд Габриеля стал серьезным.
   - С тобой определенно что-то происходит, и я не оставлю тебя в покое, пока ты мне всё не расскажешь. - Он взял ее руку в свою и притянул к себе. - Что с тобой, душа моя? - Когда она подняла к нему свое грустное лицо, он твердо добавил: - И не пытайся увиливать, потому что это будет бесполезно. Скажи мне, Эмили, прошу тебя... - Он прижал ладонь к ее бледной щеке. - Что с тобой?
   Когда он обнимал ее вот так и смотрел на нее с такой безграничной нежностью, у нее сердце переворачивалось в груди. Эмили едва сдержала ответное желание прижаться к нему. Он достаточно хорошо изучил ее, чтобы точно знать, что с ней. Но она не могла позволить ему докопаться до истины. И единственным правдоподобным объяснением могло быть только одно. Опустив голову, Эмили всё же прижалась лицом к его груди и тихо ответила:
   - Ты говорил, что твои сестры приехали к Виктории, чтобы поддержать ее в трудную минуту. Они еще там?
   Габби удивленно смотрел на нее, потом поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.
   - Ты что, боишься встретиться с моими сестрами?
   В его голосе было столько нежности и желания оберегать ее, что у Эмили защемило сердце. Ее милый, любимый Габриел!
   - Я ведь сестра человека, который похитил Ника. И не только он, но и...
   Он вдруг положил палец ей на губы. Взгляд его стал жестким и суровым.
   - Ты не в ответе за поступки других, даже если они твои родственники! - Голос его дрожал от еле сдерживаемой ярости. - Ни моей семье, ни тем более Нику ты не сделала ничего плохого! - Он прижал ее к своей груди и провел рукой по ее прямой спине, пытаясь убедить ее окончательно в том, что говорит. - Я уверен, мои сестры будут рады познакомиться с тобой. Особенно Алекс, ведь она так много слышала о тебе. Они тебе очень понравятся. Поверь мне.
   Эмили крепко обняла его талию, прикрыв глаза. Боже, почему ей казалось, что он был готов защитить ее даже от родных сестёр, если бы это потребовалось?
   - Я очень на это надеюсь... - пробормотала она, чувствуя себя невероятно уставшей и почти разбитой.
   Габби нежно погладил ее по волосам и стал вытаскивать шпильки, освобождая обожаемые шелковистые локоны.
   - Так и будет, вот увидишь... - Он распустил ее великолепные волосы, чуть отстранил ее от себя и заглянул в зеленые грустные глаза. Чтобы хоть немного успокоить ее и отвлечь, он прильнул к ее губам медленным, ласковым, нетребовательным поцелуем. В ответ она обхватила его за шею, привстала на цыпочки и прижалась к нему, раскрыв уста. Габби задышал чаще и углубил поцелуй, почувствовав, как напрягается его тело, стоило ей коснуться его. Однако было в Эмили то, что заставило его остановиться его. Он замер, приподнял голову и раскрыл глаза. - Ты устала?
   Эмили хотела бы сказать правду, но она ужасно боялась, что если и эту ночь проведет в его объятиях, у нее потом не останется сил покинуть. Она никогда не сможет спасти его от себя и того позора, который непременно ляжет на него, если она еще немного останется с ним. Потому ей пришлось солгать.
   - Да, - прошептала она, опустив голову. - Я хочу поспать. Ты не против?
   Габби улыбнулся ей, готовый на все ради нее. Кроме одного.
   - Можно я посплю на твоей подушке? - тихо спросил он, глядя на Эмили, которая тут же подняла к нему свои изумрудные глаза. - Я буду лежать рядом с тобой, и обнимать тебя. Если ты не против. В последнее время моя подушка стала мне совершенно неинтересной.
   Эмили была готова по-настоящему расплакаться. Господи, как она любила его! Как сильно ей нужны были его объятия, его присутствие в эту секунду! Поэтому у нее не хватило смелости отказать ему. Эмили с ужасом поняла, что начинает проговариваться, поэтому еще раз быстро поцеловала его, чтобы отвлечь, и отстранилась.
   Однако он не позволил ей уйти далеко. Вызвав служанку, которая убрала со стола нетронуты ужин, Габриел помог ей раздеться, оставив в одной ночной рубашке, уложил на кровать и лег рядом, оставив на себе свои подштанники. Эмили повернулась к нему спиной, он обнял ее, положив голову на ее подушку, прижал к своей груди, и, окутанная его теплом, она вскоре заснула.
   ...Эмили бежала куда-то. У нее перехватывало дыхание... Внезапно, она выбежала на открытую поляну, где стоял одинокий клён. Под ним находился высокий светловолосый мужчина. Увидев его, Эмили почувствовала, как подпрыгнуло сердце. И, подхватив юбки, она устремилась к нему, ощущая непереносимую радость. Она улыбнулась, зная точно, кто там ее ждет. Как часто она мечтала оказаться здесь, обнаружить его под тем самым клёном и подойти к нему. Но она не шла. Она бежала, горя желанием поскорее оказаться рядом с ним. Ее Габриел. Ее любовь.
   Но едва она оказалась под кроном древа, как на нее уставились черные ненавистные глаза. Это были не сердце глаза Габриеля. И перед ней стоял вовсе не он. Эмили испуганно вскрикнула и подалась назад, но его рука резко потянулась к ней и больно сжала ей плечо, удерживая на месте. Эмили похолодела, оказавшись лицом к лицу со своим насильником.
   - Ты моя! - прорычал Найджел, бросив ее на землю. - Ты всегда будешь моей!
   ... С криком Эмили проснулась, почувствовав, как кто-то крепко обнимает ее. Она стала вырываться, потому что ей казалось, что Найджел начал преследовать ее и наяву, но до нее медленно стал доходить другой голос. Знакомый, любимый...
   - Душа моя, все хорошо, успокойся... Я рядом. - Габриел повернул ее к себе и заставил посмотреть на себя. - Это был всего лишь сон.
   Всего лишь сон... Эмили замерла и посмотрела, наконец, на него. У нее от страха и боли так сильно колотилось сердце, что оно готово было разорваться на мелкие кусочки. Она так устала от этих снов. Сны, которые периодически мучали ее. Заставляли каждый раз проходить через немыслимые испытания...
   - Габриел, - прошептала Эмили, потянув руку, и коснулась его щеки, пытаясь вспомнить, где находится. Ее действительно настиг плохой сон, но теперь страшное осталось позади. Рядом был Габриел, который тут же вытащил ее из ада, в котором она была приговорена жить. - Габриел...
   Он нежно накрыл ее руку своей теплой ладонью и, опираясь о другой локоть, склонился над ней.
   - Что тебе снилось? - с тревогой спросил он, обеспокоенно глядя на нее. - Что это было?
   Как она могла сказать ему об этом? Как могла еще больше заставлять его страдать, когда завтра ее уже не будет рядом? Эмили вдруг стало так больно, что на глазах навернулись слезы. Это была последняя ночь с Габриелем. Последняя возможность касаться его, обнимать... А она так беспечно позволяет своему прошлому отнимать последние мгновения с ним. Как она могла! Эмили вдруг ужаснулась того, что натворила. Того, что ждало ее впереди. Она сделала глубокий вдох, заставляя все ненужные мысли исчезнуть из головы и свободной рукой обняла его за шею.
   Она должна была еще хоть бы немного побыть с ним. Иначе просто умрет, даже не дождавшись завтрашнего дня.
   - Это был просто сон... Ничего больше... - Она вдруг притянула его к себе и так крепко поцеловала, что Габби тут же вспыхнул неистовым желанием. Застонав он прижался к ней всем своим телом, давая ей понять, что она делает с ним. Но она от этого не перестала целовать его жарче. - Габриел...
   Ее шепот кружил ему голову, но он оторвался от нее и поднял голову.
   - Ты устала... тебе нужен отдых...
   - Мне нужен ты, - прошептала она, вновь протянув его к себе. - Мне безумно нужен ты, Габриел!
   Габби буквально сразили эти ее слова. Она впервые сказала о своих желаниях. Призналась в том, что он нужен ей. И это отозвалось глухой болью в его сердце. И оглушительной радостью. Господи, он на самом деле был нужен ей! Габби не мог в это поверить, но безоговорочно принял ее слова спрятав их глубоко в своем сердце, как драгоценность.
   Он взял ее лицо в свои ладони и подарил ей такой бесконечно долгий и страстный поцелуй, что у обоих перехватило дыхание. И участилось сердцебиение. У нее были такие сладкие, такие нежные губы, что он мог целовать ее вечно. Если бы его Эмили, эта бесподобная соблазнительница не стала поглаживать его обнаженную грудь и спину, заставляя его гореть от еще большего желания.
   - Эмили... - пробормотал он, скользя губами по ее подбородку, по шее и прижался к ярко выступающей жилке. - Ты уверена?
   - Да, прошу тебя не останавливайся, - молвила Эмили, мечтая о том мгновении, когда сможет ощутить на своей коже его горячую кожу. Но так как она была в ночной рубашке, а он в подштанниках, это было невероятно трудно сделать. Запустив пальцы в его волосы, она подняла к себе его голову и снова крепко поцеловала его, так, как научил ей он. В ней вдруг проснулось такое нетерпение, что стало даже больно. Знакомая пульсация возникла внизу живота. Сейчас она хотела его больше всего на свете. Хотела, чтобы он заставил ее позабыть обо всем, кроме жара и огня, которые непременно набросятся на них, если они постараются. Эмили не знала, как убедить его сделать это, подарить ей последнюю ночь. Она была почти в отчаянии, поэтому, потянув руку вниз, и просунув ее под ткань, прикрывающую его бедна, она с невероятной точностью нашла его горячую плоть и сжала своими пальцами. Поначалу мягкий, часть Габриеля стала стремительно наполняться силой по мере того, как она обхватывала его. Боже, так вот как это происходит! Теперь он был невероятно твердым и горячим. Эмили услышала, как шумно задышал Габриел. Она не могла поверить, что осмелилась сделать это, но нисколько не жалела об этом. - Я хочу тебя...
   У Габби перехватило дыхание от ее неожиданного прикосновения. Он беспомощно застонал и уронил голову ей на плечо, решив, что ослеп, когда она чуть сильнее сжала его!
   - Господи! - выдохнул он, зажмурившись, и притянул к ней поближе свои бедра, стремясь к ней. - Эмили!
   У него так сильно колотилось сердце, что оно могло в любой момент выпрыгнуть из груди. Он даже представить себе не мог, что она решиться на такое. Он умирал от наслаждения, которое дарили ему ее дрожащие, неуверенные пальчики, медленно поглаживающие его, сводя с ума. Габби глухо застонал и еще теснее прижался к ней, покрывшись мурашками. Он знал, что долго не выдержит этого. Она сделала все возможное, чтобы он взорвался в любую секунду. Но он не мог позволить себе этого, не слившись с ней, не подарив ей наслаждения, которое она заслуживала. Габби мечтал погрузиться в ее тесные, жаркие глубины и довести их обоих до умопомрачения.
   - Эмили! - выдохнул он, схватив ее руку внизу. - Подожди!
   Он сжал челюсти, сделал глубокий вздох и оторвал ее руку от себя. Только после этого он смог поднять голову и открыть глаза. И снова она поразила его в самое сердце, когда быстро поцеловала его нижнюю губу, а потом прошептала:
   - Я поцеловала твою нижнюю губу. Помнишь, что это означает по твоей теории?
   Потрясенно он смотрел на нее, не в силах вместить в себе ту безграничную любовь, которую она заставила его ощущать.
   "Когда мужчина целует верхнюю губу девушки, это означает, что он хочет вести их страсть".
   Эмили коснулась его нижней губы, тогда получилось, что он прижался к ее верхней. Она хотела его и сказал ему об этом. Она коснулась его так, что чуть не свела его с ума. Боже, он обожал ее! И так сильно хотел, что снова стало темнеть перед глазами. Габби не знал, за какие заслуги небеса послали ему Эмили, но он поклялся, что никогда больше не отпустит ее от себя. Приподнявшись, он быстро снял с нее ночную рубашку, обнажая белоснежную грудь с розовыми вершинками, лег на нее сверху, спуская ниже свои подштанники, и стал осторожно раздвигать ее бедра коленом. Коснувшись губами ее лба, он хрипло молвил:
   - Моя теория летит к черту, когда ты касаешься меня.
   Он мягко вошел в нее до самого конца и замер. Эмили выгнула спину и протяжно застонала, закрыв глаза. У нее перехватило дыхание. У нее пульсировало всё внутри. Трепет охватил ее с ног до головы, сердце болезненно сжалось. Боже, совсем скоро она лишится всех этих радостей! Она потеряет самое главное в жизни! Она будет скитаться одна до тех пор, пока не помрет возле какого-нибудь камня. Без Габриеля жизнь не имела абсолютно никакого смысла. И теперь, когда он с такой готовностью исполнил ее просьбу, когда заполнил пустоту внутри нее, Эмили затаила дыхание и почувствовала, как слезинка скатилась по виску. Она любила его так сильно, что не могла больше вмещать это в себе. Приподняв дрожащие руки, она крепко обняла его за плечи и прижала к своей груди, умоляя Бога продлить эту ночь. Сделать ее вечной.
   - Габриел, любовь моя... - прошептала она, спрятав лицо у него на шее.
   Он сделал медленное движение и вскоре сладостная нега заполнила каждую клеточку ее тела. Его губы нашли ее губы. Он поцеловал ее так страстно, так дурманяще и пылко, что Эмили захотелось зарыдать. Она обхватила его бедра своими ногами и смело встречала каждый его удар, вбирая его в себя целиком, стараясь запомнить каждое его движение, его дыхание, его силу и каждое свое ощущение, которое он дарил ей. Которое ей никогда больше не доведется испытать.
   Ритмичные движения стали более резкими и глубокими. Габриел осыпал ее всю жаркими поцелуями, доводя до исступления. Это было так прекрасно, так сладко и необходимо, что Эмили не могла подавлять глухие стоны. Вцепившись в него, она начала дрожать. Он мучительно долго вел ее к завершению. Трепет пробегал по всему телу, даря ей неизъяснимое ощущение блаженства, которое совсем скоро должно было обрушиться на нее. И оно обрушилось. Эмили застыла, затаив дыхание, не в силах больше бороться с собой. И тогда сильнейшая дрожь заставила ее содрогнуться. Она забилась в его руках, почти захлебываясь от пронзительного удовольствия, которое заставило сжаться даже пальцы ног.
   Эмили услышала, как зарычал Габриел. Он до предела прижал ее к себе, и содрогнулся сам, передавая ей всего себя. Он дрожал так, будто умирал, уронив голову ей на плечо, а потом, издав последний стон, замер в ее руках, позволяя ей обнимать себя. В комнате воцарилась тишина. Были слышны лишь их тяжелое дыхание и треск поленьев в камине.
   Когда Габриел, немного придя в себя, поднял голову и посмотрел на нее, он увидел влагу на ее ресницах. Он замер, пережив восхитительные минуты своей жизни, но ужаснулся тому, что мог причинить ей боль! Дрожащими пальцами он стер слезы и хрипло спросил:
   - Душа моя, я сделал что-то не так?
   И после всего этого он чувствует себя виноватым? Как можно было не любить этого человека? Эмили раскрыла свои глаза, сияющие той невысказанной любовью, которая умрет вместе с ней, и тихо сказала:
   - Это было восхитительно.
   Габриел долго смотрел на нее задумчивым взглядом. С ней определенно что-то происходило, но он решил не портить эту ночь. Завтра, когда он передаст Ника его родителям и они с Эмили останутся наедине, он непременно поговорит с ней. Настала пора сказать друг другу самые важные слова. Он провел рукой по ее заалевшей щеке и коснулся пальцами нежных губ.
   "Я люблю тебя, - подумал он, ощущая мучительную нежность в груди. - Завтра я скажу тебе об этом, и тогда ты решишь, что делать с моим сердцем, которое полностью и без остатка принадлежит тебе".
   Она вдруг взяла его руку в свою и прижала к своим губам его ладонь, поразив его в самое сердце.
   - Спасибо, - прошептала она, глядя ему в глаза.
   - За что? - удивленно вскинул брови Габриел.
   "За что, что позволяешь мне любить тебя так, как я этого хочу. За то, что ты есть в моей жизни. За то, что ты подарил мне весь мир. За то, что обнимал меня тогда, когда никто не хотел обнимать меня..."
   - За все, - только лишь сказала она, прижалась к его груди и закрыла глаза.
   Эмили считала, что прощается с ним. Она убеждала себя, что так будет лучше. Настала пора действительно попрощаться, потому что другой возможности у нее больше никогда не будет.
  

***

   В полдень, когда они остановились возле серокаменного большого дома, Эмили поняла, что они уже в Соулгрейв-корте, в доме Ника. Вчера Габби написал своим родным и предупредил, что они уже едут, чтобы не огорошить их своим неожиданным появлением. По дороге он рассказывал ей, как отец Ника получил свой титул и владения, которые достались ему по ходатайству Веллингтона за заслуги во время войны с Наполеоном. Габби пытался отвлечь ее и другими рассказами о своей семье, но ничто не могло помочь Эмили справиться с волнением, которое после остановки постепенно переросло в настоящую панику.
   Потому что это был конец!
   Габби помог ей выбраться из экипажа и сжал ее ледяные пальцы, пытаясь согреть их. Но даже этот утешительный жест нисколько не помог ей, потому что Эмили тряслась от одной лишь мысли о скорой встречи со всей роднёй Габриеля. Как она сможет устоять и не провалиться сквозь землю от стыда? Как вынесет их всеобщей ненависти и осуждения?
   Снег больше не шел, окутав всю Англию белым покрывалом. И даже вся южная часть страны была занесена снегом, хотя обычно здесь бывало тепло и солнечно. Зима в этом году выдалась весьма необычной. И холодной. Но Эмили не чувствовала холода. Она не чувствовала ничего, глядя на Габриеля, который с беспокойством смотрел на нее.
   - Не волнуйся, - мягко велел он, окинув быстрым взглядом Ника, который был прижат к ее груди. - Всё будет хорошо, обещаю. Пойдем.
   Эмили нервно кивнула, боясь заговорить и выдать себя.
   Неужели это все? Конец их пути? Конец того, что наполнило ее жизнь безграничным смыслом? Дни пролетели так незаметно и быстро, что она не успела попрощаться с каждым из них. Вспомнив тот первый день их встречи, Эмили поразилась тому, каким далеким он казался и что тогда она не желала идти с Габриелем. А теперь она не представляла, как вернётся обратно... Эмили была в ужасе от предстоящего. Ей не было так страшно даже семь лет назад, когда на нее напал Найджел!
   Крепко держа руку Габриеля и следуя за ним по широким лестницам, Эмили с болью думала о том мгновении, когда ей придется отпустить его. Она с тоской взглянула на малыша, который сладко улыбался ей. Это было еще хуже, потому что ей предстояло двойное расставание.
   "Как я буду жить без тебя и твоего дяди, Ник?" - с мукой подумала она, шагнув через порог двери, которую быстро открыли перед ними.
   Они оказались в большом, красивом и светлом холле, где было тепло. И многолюдно, потому что их уже ждали. Эмили не ожидала так скоро встретиться со всеми членами семьи Габриеля, поэтому замерла на месте и, крепче сжав руку Габриеля, взглянула на пару, стоявшую левее. Элегантно одетая женщина, одного с Эмили ростом, взирала на нее любопытными голубыми глазами. Ее блестящие каштановые волосы были уложены в аккуратную прическу, а красивое платье из голубой парчи подчеркивало ее стройную фигуру. Рядом с ней стоял высокий не менее элегантно одетый мужчина с добрыми серебристо-карими глазами и так же пристально смотрел на Эмили, обняв женщину за талию.
   Правее их стояла другая пара. Удивительно похожая на первую даму, но чуть моложе, женщина в бирюзовом платье с такими же каштановыми волосами и чуть светлыми голубыми глазами рассматривала Эмили с еще большим любопытством, придерживая рукой тоненькие очки. Эмили тут же поняла, что это были сестры Габриеля, и сжалась еще больше, почти прячась за его спиной. Рядом со второй сестрой стоял такой же высокий, светловолосый и красивый мужчина, каким она помнила его с давних пор.
   Брат Эммы! Герцог Пембертон! У Эмили затряслись коленки, когда вся горечь прошлого и все дорогие сердцу воспоминания нахлынули на нее жгучим потоком. Сердце ушло в пятки, и она хотела опустить голову, не в силах смотреть в глаза тем, кому принесла столько несчастья. Не в силах выносить это пугающее, почти осуждающее молчание.
   Краем глаза она успела заметить и пожилую пару, стоявшую чуть в стороне от всех и глядевших на них с подозрительно блестящими глазами. Седой, высокий мужчина и чуть полноватая женщина, которая прижимала руку к груди и шумно вздохнула, когда ее взгляд остановился на малыше в руках Эмили. Несомненно это были дядя и тетя Габриеля, которые помогли ему пережить смерть родителей...
   Никогда прежде Эмили не было так трудно, как выносить эти минуты. Она понимала, что не имеет права находиться здесь, но Габриел внезапно так сильно сжал ей руку, словно бы хотел заверить ее в том, что она ошибается. Она ожидала увидеть горящие ненавистью и презрением глаза, но не настороженного ожидания!
   - Габриел, милый, как я рада видеть тебя, - проговорила стоявшая слева дама.
   - Кейт, я... - начал было Габриел, но его прервали.
   Эмили была готова вручить хоть кому-нибудь ребенка и выбежать из этого дома, когда послышались громкие шаги в глубине дома, а потом по широкой лестнице вниз сбежали высокий темноволосый мужчина и бледная как полотно женщина с золотистыми волосами.
   - Где мой сын?! - прогремел он, с устрашающим видом надвигаясь на них. Его можно было бы назвать красивым, если бы не суровое, потемневшее от ярости лицо. Убийственный взгляд зеленых глаз остановился на Эмили, и он прорычал, оказавшись почти рядом с ними: - Что ты сделала с моим сыном?!
   Вздрогнув от ужаса, Эмили попятилась, решив, что отец Ника, - а это был именно он, - хотел разорвать ее на части. Руки его были опасно сжаты в кулаки, сам он дышал так бурно, что широкая грудь могла бы лопнуть от напряжения. Эмили почти что спряталась за спиной Габриеля, пытаясь высвободить свою руку, но в этот момент произошло то, что не ожидал никто.
   Габриел преградил дорогу своему шурину и сказал не менее грозным голосом:
   - Себастьян, если ты хоть пальцем тронешь ее, я убью тебя!
   Себастьян поднял голову и упер в него свой яростный взгляд. Повисла такая звенящая тишина, что стало просто невыносимо. Эмили не могла поверить в то, что натворил Габриел. Он пошел против своей семьи? Как он может поступать так в столь уязвимый для всех момент? Немыслимо! Глупец, зачем он это делает? Только лишь для того, чтобы защитить ее? Но она не стоила того, чтобы рвать священные семейные узы! Скоро она исчезнет из их жизни и никто даже не станет вспоминать о ней!
   Эмили заметила бледную женщину, стоявшую позади Себастьяна. Она была измучена и выглядела разбитой и несчастной, но даже это не могло уменьшить силу красоты, которой она обладала. Она была удивительно похожа на Габриеля, и прижимала дрожащие пальцы к губам, чтобы не разрыдаться. Но все же слеза медленно скатилась по ее щеке. Эмили стало безумно жаль ее. Мать Ника с такой болью посмотрела на нее, что у Эмили перехватило горло. Она не могла больше оставаться на месте. Она не могла больше видеть страдания женщины, которая ничем это не заслужила. Решительно отдернув от Габриеля свою руку, Эмили вышла вперед и протянула ей завернутого в одеяльце Ника.
   - С... с вашим сыном вс-се в порядке... Вот он.
   Не успела она закончить, как Себастьян тут же выхватил крошку из ее рук, прижал к груди и повернулся к жене. Виктория издала глухой стон, подошла к нему, и тут же утонула в медвежьих объятиях мужа, когда тот мгновенно прижал ее к своей могучей груди, зажав их телами Ника, так, словно создавал вокруг него живую защиту. Они молча стояли вот так, склонив друг к другу свои головы, пытаясь поверить в том, что их малыш в целости и сохранности рядом с ним. Послышались глухие рыдания Виктории и хриплый рык Себастьяна.
   Это была такая личная, такая трогательная сцена, что Эмили не смогла сдержать собственных слез, радуясь за них, за Ника, зато, что он, наконец, вернулся домой. Проглотив ком в горле, девушка быстро отвернулась и смахнула внезапные слезы с собственных щек. А когда обернулась, родителей Ника, как и малыша, уже не было в холе. Зато все остальные оставались стоять на своих местах. И их любопытные глаза по-прежнему были прикованы к ней. Эмили стало не по себе, но она не смогла сдвинуться с места.
   К ее немалому изумлению заговорил единственный знакомый ей здесь человек, нарушив, наконец, тягостное молчание:
   - Эмили. - Герцог Пембертон выступил чуть вперед и улыбнулся ей. - Боже, как ты выросла!
   Снова взглянув на него, Эмили ощутила давнюю давящую боль в груди. Боже, на секунду ей показалось, что перед ней стоит Эмма! Она не видела Энтони с тех самых пор, как погиб его отец. Эмили нервно сглотнула.
   - Милорд, - произнесла она дрожащим голосом, опустив голову. - Рада видеть вас в добром здравии.
   - Я тоже рад тебя видеть, - мягко произнес он. - Как поживаешь?
   Она помнила его влюбленного в соседскую дочь, но он так и не женился на ней, когда умер его отце. И теперь он был женат на сестре Габриеля. Невероятно, но если бы ни это обстоятельство, она никогда бы не встретила Габриеля!
   - Благодарю, хорошо, - наконец ответила Эмили и внезапно ее поразила ужасная догадка: если Габриел знал о том, что с ней произошло, значит и эти люди...
   Но этим мыслям не позволили отравить ей жизнь еще больше, потому что заговорила дама, стоявшая левее. Она подошла к ним и к огромной неожиданности Эмили мягко улыбнулась ей. Почти дружелюбно, что поразило девушку в самое сердце особенно после того, что только что произошло.
   - Вы выглядите такой бледной, - начала она, взирая на Эмили добрым взглядом. - Вы вероятно устали с дороги. Дорогая, я Кейт, старшая сестра этого потерявшего дар речи полиглота, который даже не думает представлять нас. Как тебе не стыдно, Габби? Я-то думала, что ты говоришь не только на английском. - Голос, переполненный нескрываемой любовью, прозвучал невероятно мягко. Она ласков посмотрела на брата, который всё это время молча стоять рядом с Эмили, и снова продолжила, неожиданно взяв Эмили под руку: - Пойдемте в гостиную. Вам следует выпить чаю, пока для вас готовят комнату, где вы сможете отдохнуть. Вам сразу же станет лучше от травяного чая Алекс. - Тут Кейт взглянула на стоявшую напротив младшую сестру Габриеля. - Это наша Алекс, а с Тони вы уже знакомы. А это, - она указала на красивого темноволосого мужчину, который широко улыбался Эмили и к ее большому изумлению даже подмигнул ей. - Это мой муж Джек.
   Поразительно, она представила столько титулованных людей, но назвала всех по именам так, словно бы они были членами семьи Эмили. Подобная фамильярность настораживала и несказанно пугала. Особенно потому, что Эмили не ожидала ничего подобного. Она не хотела, чтобы ее брали за руку, кому-то представляли... И уж тем более не давали вставить хоть бы слово. Она хотела возразить и отказаться, но снова заговорила старшая сестра Габриеля, повернувшись к пожилой паре.
   - А это наши дядя Бернард и тетя Джулия, дорогая. С Тори и Себастьяном вы тоже уже познакомились. - Она печально взглянула на Эмили. - Вы не представляете, через что им пришлось пройти, но нас несказанно успокоило письмо Габриеля о том, что о Нике есть, кому позаботиться. - Тут она крепко сжала руку Эмили словно бы в знак признательности. - Но хватит говорить. Идемте. Вам необходимо выпить чай, иначе вы свалитесь прямо здесь. Алекс, из чего сделан твой чай?
   - Из меда и мяты.
   - Это снимет усталость?
   - Непременно.
   Эмили не удалось вставить ни слова, когда Кейт (Эмили не знала, как к ней обращаться по титулу), младшая сестра Габриеля Алекс и его тетя увели ее в гостиную.
   Габриел посмотрел вслед женщинам, испытывая противоречивы чувства. Он хотел броситься за ними, почему-то боясь отпустить Эмили одну, но его остановил голос Джека.
   - Кейт не обидит ее, Габби. Расслабься.
   Тяжело дыша, Габби обернулся к ним и устало провел рукой по волосам. Внезапно он ощутил такую усталость, что закружилась голова. И стало болеть в висках. Только этого ему сейчас не хватало...
   - Ты выглядишь таким напуганным, Габби, - заговорил дядя, подходя к нему. Он быстро обнял племянника и серьезно заметил: - Неужели ты испугался Себастьяна?
   Глядя в такие знакомые, такие добрые глаза дяди, Габби ощутил настоящую радость от того, что он был рядом. Присутствие дяди всегда так много значило для него. Он не превратил произошедшую сцену в фарс и не попытался разрядить обстановку шуткой, потому что видимо понял, как много это все значило для самого Габриеля.
   - Мне показалось, что Себастьян готов ударить ее, - наконец произнес он, до сих пор не веря в это.
   Он бы на самом деле убил Себастьяна, если бы тот ударил Эмили.
   - Он бы ни за что не сделал этого, - уверенно заявил дядя, пристально глядя на Габби. - Как бы сильно не был разгневан.
   Габби ощущал себя по-настоящему больным только от мысли убить Себастьяна. Человека, который стал счастьем его сестры, стал его верным другом, членом семьи...
   - Себастьян справедливый человек и внимательно читал твои письма, - сказал Тони, подходя к ним. - И знает из твоих слов, какую роль сыграла Эмили во всей этой истории.
   - Если бы похитили моего сына, я бы тоже гневался. - Джек покачал головой. - Не суди его строго, Габби. Он места себе не находил. Сколько раз мы с Тони оттаскивали его от коня, когда он собирался броситься за тобой...
   Габби тяжело вздохнул.
   - Он бы наломал много дров, если бы поехал со мной... - Он с содроганием вспомнил сцену столкновения с похитителями Ника. С Найджелом! Одно это имя вызвало в нем такой гнев, что затряслись руки и потемнело в глазах. - Хорошо, что вы его остановили.
   Джек, Тони и дядя быстро переглянулись, затем Дек посмотрел на него.
   - Значит, тебе есть, что нам рассказывать. Пойдем в кабинет. Тебе нужно что-нибудь выпить, чтобы прийти в себя, пока не пришел Себастьян.
   - Он устроит тебе настоящий допрос, - заметил дядя.
   - Я это переживу.
   Тони улыбнулся, когда сказал:
   - Тебе не привыкать, верно?
   И впервые, с тех пор, как он переступил порог дома своего родственника, Габби почувствовал себя по-настоящему дома. И медленно улыбнулся.
   - Да, мне есть, что ему рассказать.
  

Глава 20

  
   Эмили стояла посередине просторной, богато обставленной комнаты, и с ужасом думала, как ей быть.
   Чаепитие, которое прошло ошеломляюще, оставило после себя неоднозначные впечатления. Эмили не была готова к такому... Она даже во сне бы не смогла увидеть такой сцены. Неужели было правдой то, что она пила чай в компании с сестрами Габби и его тетей? Причем это проходило в такой дружелюбной атмосфере, словно они давние подруги и встретились после долгой разлуки. Она ведь была виновата в бедах этой сплочённой и любящей семьи. Она была в какой-то степени замешана в похищении Ника. Ее не имели права встречать улыбкой и чаем. Ее должны были выгнать в холодную зиму еще тогда, внизу. Ее должны были встретить, как это сделал Себастьян...
   Вместо этого ее отвели в красивую гостиную, напоили чаем и вели с ней беседу так, словно она из этого мира. Словно она не та Эмили, которой было не место среди людей...
   Теперь Эмили была в панике. У нее так сильно колотилось сердце, что было трудно дышать. Что же ей теперь делать? Как покинуть этот дом незамеченной? Как ей покинуть Габриеля, не попрощавшись? Сердце вдруг замерло, а потом болезненно сжалось в груди... Эмили остановилась возле широкой кровати и схватилась за деревянный балдахин, на секунду прикрыв глаза. Дыхание оборвалось и застряло в горле. Ей казалось, что земля постепенно уходит из-под ног. Потому что она не знала, как уйти. И как попрощаться с Габриелем...
   В этот момент кто-то постучался в дверь. Она резко вскинула голову, почувствовав, как запрыгало сердце. Такие минуты она переживала сотни раз, всегда обнаруживая именно его за дверью. Мог ли это быть он? Неужели она сможет еще раз увидеть его? Будет ли у нее еще хоть бы одна возможность прикоснуться к нему?..
   Ее тихий голос прервал незнакомый женский голос за дверью.
   - Эмили, можно мне войти?
   Сбросив с себя оцепенение, Эмили опустила руку и направилась к двери. За порогом стояла средняя сестра Габриеля, вот почему она не узнала обладательницу голоса. Эмили ахнула и застыла, не ожидая увидеть перед собой именно Викторию. Невероятно красивую женщину, которая была так сильно похожа на своего брата. Те же золотистые волосы и серебристые глаза... Вот почему Эмили изначально приняла Ника за сына Габриеля.
   - Я не потревожила вас? - мягко спросила Виктория, виновато глядя на Эмили, а потом мягко улыбнулась. - Вы хорошо устроились?
   Эмили какое-то время молча смотрела на нее, мысленно умоляя ее не быть такой дружелюбной. Да что такое со всеми родственниками Габриеля? Почему никто, кроме Себастьяна не думал кричать на ней?
   - Д-да, спасибо, хорошо, - пролепетала она, продолжая стоять на месте.
   - Я могу войти? - спросила Тори, пристально глядя на девушку, о которой так много успели ей рассказать сестры и тетя. Которая все эти безумно долгие дни заботилась о Нике и в целости и сохранности вернула домой. За которую собирался заступиться Габриел. Которая сейчас так напугано и ошарашенно смотрела на нее. - Эмили, можно мне войти?
   - Да, конечно, - быстро сказала она и отошла в сторону.
   Тори вошла в комнату и тут же обратила внимание на то, что постель не тронута, а небольшой саквояж гостьи даже не открыт. Когда дверь закрылась, Тори обернулась к застывшей девушке, которая продолжала стоять у двери и вопросительно смотрела на нее. Она оказалась не такой, какой ее описывала Алекс и какой представлял им Габриел в своих письмах. Перед ней стояла необычайно красивая рыжеволосая девушка с невероятно цепкими и умными глазами. Девушка, за которую вступился ее всегда сдержанный брат. Тори до сих пор не могла в это поверить.
   - Я хотела бы поговорить с вами, - сказала она, пристально следя за Эмили, которая тут же выпрямилась и насторожилась еще больше.
   Зеленые глаза опасно сузились, словно бы она ждала сигнала к нападению.
   - Я слушаю вас, - произнесла Эмили, незаметно сжав руки и готовая ко всему. Она надеялась, что хоть кто-то отчитает ее за то, что она была причастна к преступлению. Она выискивала на лице матери Ника хоть какой-то намек на недовольство и гнев, но ничего не могла найти.
   - Я хотела, - вдруг виновато начала мать Ника, чем несказанно смутила Эмили, - хочу извиниться перед вами за поведение своего мужа там внизу...
   - О нет! - оборвала сестру Габриеля Эмили, пораженная ее словами. - Вы не должны!..
   - Я должна, - продолжала настаивать Тори, шагнув к ней. - Себастьян сам сожалеет об этом, но в тот момент... - Она остановилась и покачала головой. - Вынуждена признать, что похищение Ника вывело всех нас из равновесия...
   - Вы не должны оправдываться передо мной! - убежденно заявила Эмили, потрясенно глядя на женщину, которая в такой ситуации извинялась перед ней. - Если бы похитили моего сына, я бы рвала и метала... Поэтому вам не за чем извиняться. Я прекрасно понимаю вас и вашего мужа.
   - Мы просто хотели как можно скорее вернуть его. Себастьян не причинил бы вам вреда. Поверьте. Он не такой.
   Эмили вдруг с горечью улыбнулась.
   - О, я бы не стал осуждать его, даже если бы он захотел свернуть мне шею. В конце концов именно мой дядя и брат виноваты в том, что произошло. Это мне следует извиняться перед вами, а не вам...
   - Не говорите чепухи, Эмили. Виноваты ваш дядя и брат. Но не вы...
   Эмили вздрогнула и сделала шаг назад. Почему ей стало казаться, что на нее надвигаются стены? Почему, ну почему никто не хочет осудить ее? Упрекнуть? Куда она попала?..
   - Вы не правы, Виктория!... - начала было она, но ее быстро прервали.
   - Тори, прошу вас, зовите меня Тори. Именно так меня называют друзья...
   - Я ведь не ваш друг... - жалобно напомнила Эмили, чувствуя, как дрожат колени.
   Что с ней происходило? Что происходило с людьми, окружавшими ее?
   Тори подошла к ней и взяла девушку за дрожащие руки, которые к тому же были просто ледяными. Глядя ей в глаза, Тори подумала, какие они невероятно зеленые.
   - Эмили, я очень рада, что все это непростое время именно вы были с моим сыном и сумели его в целости доставить ко мне. Габби очень любит Ника, только боюсь, он не имеет ни малейшего представления о том, как заботиться о детях. В том, что мой сын и брат благополучно добрались до дома, думаю, есть и ваша заслуга.
   - Вы не понимаете! - в отчаянии воскликнула Эмили, отняла руки и отошла от матери Ника на безопасное расстояние. Ей казалось, что она разваливаться на части, потому что она уже не могла понять мир, в котором находилась.
   Тори пристально посмотрела на дружащие плечи девушки, начиная многое понимать. Из слов сестер. Из писем Габби. Из личных замечаний.
   - Эмили, вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что ничего не сделали. Вы заботились о моем сыне, хотя могли бы этого не делать. Я никогда не смогу забыть вашу доброту. И взамен хочу предложить свою дружбу. Это самое малое, что я могу сейчас предложить вам.
   - Вы не должны так говорить, - едва слышно произнесла Эмили, закрыв глаза. - Настоящая дружба бесценна.
   Она это знала, потому что имела бесценную дружбу с Эммой. И навек потеряла ее...
   Слова Эмили поразили Тори в самое сердце. Она не думала обнаружить то, о чем рассказывали ей Кейт и Алекс. Тори вынуждена была признать, что девушка, стоявшая перед ней, настоящая загадка. Чувствуя к ней глубокую признательность и сострадание, видя, как той нелегко всё это, желая успокоить и смягчить ее, Тори подошла к ней и уже боле бодрым голосом сказала:
   - Сделаем вот как, вы сейчас немного отдохнете, а потом спуститесь вниз. Перед ужином я бы хотела вас кое с кем познакомить. Хорошо?
   Эмили медленно обернулась и столкнулась с теплой улыбкой матери Ника, которая так сильно напоминала улыбку Габриеля. Сердце сжала глухая тоска по нему, а в горле встал густой комок, мешавший говорить, но она пересилила себя.
   - Хорошо...
   - Вот и отлично. - Тори улыбнулась ей еще раз и развернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась на полпути, словно бы что-то вспомнила, и обернулась. - Мой брат... Надеюсь, Габриел вел себя примерно с вами?
   Эмили удивленно посмотрела на нее.
   - Что?
   Тори улыбкой попыталась отвлечь Эмили, когда снова спросила:
   - Я хотела узнать, хорошо ли вел себя с вами Габриел?
   Какой странный вопрос. Эмили выпрямилась и пристально посмотрела на Викторию, не понимая, к чему она клонит. И наконец ответила:
   - Да.
   - Он вас не обижал?
   Эмили нахмурилась еще больше.
   - Почему вы спрашиваете об этом?
   Улыбка Виктории стала шире.
   - Я подумала, что если есть, за что отругать его, лучше я сделаю это сейчас, потому что в ближайший год или два я просто не смогу быть сердитой на него.
   Эмили проглотила ком в горле, вспомнив все те сотни, тысячи раз, когда она была благодарна Габриелю, а не сердита на него...
   - Поверьте, у вас не будет для этого ни малейшего повода.
   Виктория какое-то время молча смотрела на нее, а потом кивнула, словно бы сделав какие-то свои выводы.
   - Я на это очень надеялась.
   Почему Эмили казалось, что за этими словами скрывалось нечто другое? Когда Тори собиралась уже выходить из комнаты, на этот раз ее остановил робкий голос Эмили.
   - Виктория?
   Тори быстро обернулась. Какая упрямая девочка, так и не решилась назвать ее по особому имени.
   - Да?
   - Как... - Эмили приподняла руку, а потом в нерешительности сжала пальцы и опустила руку. - Как Ник?
   Тори вдруг заметила предательский блеск в глазах девушки за долю секунды до того, как она опустила голову, скрыв свое лицо. В ее голосе было слышно столько боли и тоски, что сердце Тори невольно сжалось. А потом потеплело на душе.
   - С ним все хорошо, - мягко заверила она.
   Но кажется, это не удовлетворило девушку, потому что она снова спросила:
   - Он покушал?
   Тори полностью обернулась, когда ответила:
   - Он давно покушал и сейчас спит. - Глядя на одиноко стоявшую фигуру, Тори вдруг задалась вопросом, кто на самом деле Эмили? Кто девушка, которую пытался защитить Габби? И которая на самом деле беспокоилась о Нике? Ей было необходимо поговорить с Габби, и как можно скорее. - Эмили, вам тоже лучше немного отдохнуть. Вам нужен отдых...
   Дверь тихо закрылась, но Эмили даже не заметила этого, отчаянно борясь со слезами. В голосе Виктории отдаленно прозвучали все те сотни тысяч раз "отдыхай", которые она слышала от Габриеля... Где он сейчас? Думает ли о ней? Будет ли вспоминать ее, когда она исчезнет из его жизни?.. Кто разбудит его, будет держать его за руку, если он снова упадет в обморок? У нее не будет даже возможности выяснить, с чем были связаны его обмороки. Она лишь очень надеялась, что обмороков больше не будет. Очень надеялась...
   Эмили хотелось выть, но боль в груди была такой сильной, что она не смогла даже заплакать.
   Боже, жизнь готовила для нее совершенно невыносимое испытание!
  
   ***
  
   Через два часа в дверь снова кто-то постучался. Решив, что это Виктория, пришла проводить ее вниз и с кем-то знакомить, Эмили медленно направилась к двери, поправляя складки своего нового зеленого платья. Платье, подаренное Габриелем. Ей почему-то захотелось надеть его именно сейчас. Ведь совсем скоро она уйдет из этого дома, оставив тут все свои воспоминания и всё то, что когда-то связывало ее с Габриелем. Один лишь раз, еще один вечер, молило ее сердце. В последний раз позволь себе то, что будет помогать тебе жить до конца твоих одиноких дней. Ведь жизнь одна, а одиночество вечно. Как ты собираешься скоротать ее без воспоминаний?
   Повинуясь внутреннему порыву, в отчаянии от того, что это последний вечер с Габриелем, Эмили надела зеленое муслиновое платье. Еще и потому, чтобы соответствовать обществу его семьи. Платье было удивительно красивым, оголяя плечи и верхнюю часть груди. И идеально подходило ей по фигуре. У Габриеля был отменный вкус и острый взгляд. В новом наряде Эмили чувствовала себя немного более уверенной, но едва открыв дверь, вся уверенность улетучилась как дым, потому что перед ней стоял отец Ника собственной персоной.
   Отметив, как при его появлении застыла девушка, Себастьян попытался придать своему лицу доброжелательное выражение и откашлялся.
   - Я бы хотел проводить вас вниз, - начал он, чувствуя вину за то, что произошло еще совсем недавно. - Если вы позволите.
   Эмили даже не знала, что ей следует отвечать. Кажется, большей степени удивления невозможно было испытать после появления Виктории, но вероятно семья Габриеля была способна и не на такое. У Эмили было такое ощущение, что если она и откажется, отец Ника не подумает и рассердиться на нее. Поразительно, но он был вторым мужчиной после Габриеля, который не пытался рассердиться на нее. Даже после той роли, которую она сыграла в похищении Ника.
   Может, с самого детства ей внушили неправильное представление о мужчинах?
   - Я... я не против, милорд, - наконец ответила Эмили, смущенно опустив голову.
   - Зовите меня Себастьян.
   Эмили быстро вскинула голову.
   - Но...
   - Я бы этого очень хотел, - мягко проговорил он, и вдруг суровые черты его лица разгладились, потому что он улыбнулся ей. Отец Ника просил звать его по имени и улыбался ей! Ей, изгнаннице и рыжей приспешнице дьявола! Эмили была поражена в самое сердце, и не могла не отметить, как красив стоявший перед ней мужчина, даже несмотря на белую полоску шрама на его левом виске. - Уверен, моя жена уже успела рассказать вам, как важно обращаться к людям по именам, и как важно иметь особое имя.
   Эмили казалось, что она попала в какой-то совершенно другой мир, где говорили на совершенно другом языке. Языке любви, искренности и нерушимой привязанности. То, чего она никогда в жизни не знала. До встречи с Габриелем.
   - Нет, она не говорила об этом, - произнесла Эмили, чувствуя какую-то отрешенность от всего мира.
   Новый мир, в котором жил Габриел, так сильно манил ее, что Эмили не смогла устоять.
   Улыбка Себастьяна стала шире, вероятно от того, что он подумал о жене. И глаза засветились необычной любовью, которую мужчина может испытать к женщине.
   - Думаю, она припасла этот разговор для более особого случая. - Себастьян выпрямился и посерьезнел, что немного насторожило Эмили, а потом он начал то, что она меньше всего ожидала: - Я хотел бы извиниться...
   - Нет! - тут же воскликнула Эмили, в ужасе приподняв руку. - Вы не должны! - умоляюще попросила она. - Этого совершенно не нужно делать. Поверьте.
   Он спокойно выслушал ее. А потом так же спокойно заговорил, словно бы ее слова не имели никакого значения.
   - Мужчина никогда не должен выходить из себя перед дамой, какие бы эмоции не обуревали его. Это непростительно. Особенно потому, что вы все это время заботились о моем сыне. Габби неверно истолковал мой поступок внизу, вынудив вас воспринять это как нападение. Я бы не причинил вам вреда. Поверьте.
   Не в силах произнести ни слова, Эмили ошеломленно смотрела на мужчину, на отца Ника, который всё же имел полное право разорвать ее на части. Впервые она встречала людей, которые думали, что могут ошибаться, и которые были готовы извиниться за это... Неужели... Неужели с детства ее приучили верить в совершенно ненужные вещи? Чему ее вообще учили?
   - Милорд...
   - Себастьян, - мягко напомнил он, снова улыбнувшись.
   Эмили на этот раз не смогла проигнорировать его просьбу.
   - Себастьян, вы... вы имели полное право сердиться на меня. И Габриел... Он не должен был становиться между вами и вашим сыном...
   Отец Ника как-то странно посмотрел на нее, когда сказал:
   - Он встал между мной и вами.
   Эмили покраснела до самых ушей и опустила голову, боясь того, что этого заметили и остальные члены семьи Габриеля. Никто не должен был заметить ее истинных чувств. Особенно Габриел! У нее больно сжалось сердце. Она не хотела уйти, не сказав Габриелю, как сильно любит его, но и не могла сказать ему этого, чтобы у нее была возможность покинуть его...
   Отметив, как при этих словах девушка смущенно опустила голову, а потом заметно побледнела, Себастьян решил пока больше ничего не говорить. Он быстро протянул ей руку, решив успокоить и отвлечь ее. Какая странная девушка! Легкоранимая, очень чувствительная, но от нее исходила непререкаемая внутренняя сила, наличие которой нельзя было отрицать. Видимо, только такая девушка и могла позаботиться о Нике. Вспомнив ангельское личико Ника, Себастьян ощутил безграничную благодарность к девушке, которая доставила маленького проказника домой.
   - Пойдемте? Внизу, все наверняка уже заждались нас.
   Он взял ее руку в свою и повел вниз в гостиную, где собралась вся семья в ожидании ужина. И не только семья.
   Эмили на секунду застыла, войдя через большие двери, когда увидела непривычно много людей. Здесь были одетые в вечерние туалеты сестры Габриеля, их мужья и дядя с тетей. И куча детей... И Габриел! Он стоял возле двери так, словно бы ждал ее, и когда Эмили заглянула ему в глаза, у нее задрожали ноги и перевернулось в груди сердце. Потому что она знала, что, возможно, это последний раз, когда она смотрит на него. А он - на нее...
   - Все хорошо? - обеспокоенно спросил он, глядя на нее, а затем перевел взгляд на своего зятя. И серебристые глаза вдруг недоверчиво заблестели.
   Неужели он подумал, что Себастьян мог обидеть ее, пока они были одни?
   - Все хорошо, Габби, - спокойно ответил Себастьян, не отпуская руку Эмили. - Ты же знаешь, что я не обладаю замашками людоеда и ничего не откусил от Эмили. Так что, можешь расслабиться.
   Но Габриел напрягся еще больше. Эмили умирала от желания подойти к нему, прикоснуться к нему, успокоить его... Но ее повели вглубь гостиной, к диванам, на которых сидели его тетя, две сестры и вокруг которого собрались детишки. Он остановился перед своей женой, на коленях которой сидела очаровательная белокурая девочка с ярко-зелеными глазами. Миниатюрная копия своей матери.
   - Я бы хотел представить вам свою дочь, - сказал Себастьян с обожанием глядя на девочку. - Дженнифер, милая, это мисс Эмили. Поздоровайся с ней.
   Девочка спрыгнула на пол, поправила свое белоснежное плотице, присела в умилительном реверансе и ангельским голосом сказала:
   - Добрый вечер, мисс Эмили. Как поживаете?
   У Эмили на секунду перехватило дыхание. Потому что никто никогда не приседал перед ней в реверансе. Она смотрела на девочку, понимая, что уже обожает ее. Что еще одно существо запало ей в душу. Еще одного человека ей придется вырвать из груди.
   - Я... - дрожащим голосом начала она, боясь расплакаться, но девочка быстро прервала ее.
   - Я так рада познакомиться с вами! Это правда, что всё это время вы заботились о Нике, а он ни разу не заплакал, потому что был далеко от мамы?
   От нежности у Эмили запершило в горле. Дети всегда заставляли ее чувствовать себя самой уязвимой и одинокой на свете. Девочка ждала ответа, и, пересилив себя, Эмили попыталась улыбнуться.
   - Это правда, - тихо произнесла она, сжав руку в кулак для большей храбрости. - Твой брат вел себя очень храбро. И я рада познакомиться с его не менее храброй сестрой.
   Лицо девочки озарила солнечная улыбка.
   - Как хорошо! А это правда, что дядя Габби научил вас играть в бильярд?
   Эмили так сильно потряс вопрос, что тяжесть в груди мигом прошла, а челюсть чуть не отвисла до пола.
   Тишину прервал недовольный рык самого Габриеля.
   - Какого черта! Откуда она это взяла?
   - Тише, Габби, - спокойно приговорила Виктория, с улыбкой глядя на брата. - Ты можешь напугать Дженни. - Тут она взглянула на свою дочурку. - Солнышко, кто тебе сказал такое?
   - Я слышала, как Робин жаловался папе на то, что ему приходилось сидеть с Ником, пока дядя Габби учил тетю Эмили играть в бильярд.
   Эмили покраснела до корней волос так сильно, что ей казалось, она непременно должна задымиться. Особенно потому, что перед глазами тут же встал бильярдный столик. Взъерошенный и растрепанный Габриел с расстегнутой рубашкой. Его нежные руки и теплые губы... Господи, как это было давно!
   Краем глаз она заметила, как побагровело лицо Габриеля.
   - Дьявол на его голову, - прорычал Габби, сжав руку в кулак. Он гневно посмотрел на Себастьяна. - Если твой Робин шпионил за мной, я сверну ему шею!
   В разговор вступил спокойно стоявший в стороне муж Кейт. Джек подошел к Габби и положил руку ему на плечо.
   - Габби, тебе не пристало ругаться в присутствии дам и детей. Успокойся. Кстати, я должен был тебе кое-что сказать. Отойдем?
   Он тактично увел в дальний угол разъяренного шурина. Эмили смотрела на этих необычных людей, поражаясь тому, какие они тактичные, терпеливые. Какая их связывает дружба, понимание и теплота. Как странно увидеть такую сплочённую семью...
   Внимание Эмили отвлекла другая девочка, чуть старше Дженни с каштановыми волосами и голубыми глазами, которая отошла от Кейт и подошла к ней.
   - Можно, я тоже познакомлюсь с вами? Я - Тереза, но все называют меня Тэсса, потому что это моё особое имя. Так сказала тетя Тори, да, тетя?
   Виктория улыбнулась девочке.
   - Все верно, милая.
   Рядом с Тэссой встала маленькая копия Кейт с серо-карими глазами и тоже улыбнулась Эмили.
   - А я - Изабелла, мое особое имя Белла, - нежным голоском представилась она, разбивая и так уже разбитое сердце Эмили. Она была явно ровесницей четырёхлетней Дженни. - Я сестра Тэссы. Можно мне тоже с вами познакомиться?
   Обуреваемая сотнями различных чувств, Эмили не успела вставить и слово, потому что к ним подбежали двойняшки, несказанно похожие на брата Эммы, герцога Пембертона, мальчик и девочка, и тоже встали перед Эмили. И оба одновременно заговорили:
   - А мы Джейн и Джеймс, и тоже хотим дружить с вами.
   Сердце Эмили уже не могло бы разбиться еще раз, но внезапно она поняла, как сильно заблуждается, когда к ней прибежал самый маленький из присутствующих детей, вылитый супруг Кейт, обхватил ее ноги своими пухлыми ручками и сладко запел:
   - А я Уильям и тозе хацу познакомица с вами. Вы станете моим длугом?
   У Эмили снова запершило в горле. И стало медленно плыть перед глазами. Взгляд этих милых, очаровательных детей, направленных на нее, мог растопить самый крепкий лед. А дети были ее большой слабостью. То, о чем Эмили всегда мечтала. Как она могла отказать в дружбе хоть бы одному из них? Но как она могла предложить им то, что совсем скоро отнимет у них?
   Эмили вдруг с ужасом поняла, что готова расплакаться. Она хотела выть, потому что именно такими должны были быть дети. Именной такой должна была быть любящая семья. Ради такой семьи можно было стоять на смерть. Ради таких детей можно было бы отдать сотни жизней...
   Сдавленная тяжестью воспоминаний своего детства, Эмили опустилась на корточки, чувствуя режущие удары своего сердца, и погладила малыша Уилла по голове. Воспользовавшись моментом, двухлетний малыш тут же плюхнулся Эмили на колени и обхватил ее шею руками так, что чуть не задушил ее. А потом положил голову ей на грудь и с победной улыбкой посмотрел на своих сестер и братьев, словно бы говоря, что торт достается самому смелому.
   Эмили не смогла сдержать улыбку, когда в ответ обняла малыша, ощущая в груди щемящую нежность к нему. Ко всем детям.
   - Я буду счастлива стать твоим другом, - наконец удалось произнести ей. Затем она посмотрела на каждого ждущего ребенка. - Другом для каждого из вас.
   Уильям стал более удобно устраиваться на ее коленях. Эмили чуть не свалилась на пол, едва удержав егозу.
   - Как холошо! - сказал он, взглянув на нее. - Вы поиглаете с нами? У меня есть лошадка. Вы должны увидеть ее. - Малыш посмотрел на Кейт. - Мама, мозно тетя Эмили поиглает со мной и с моей лошадкой?
   - Боже, Уилл, немедленно слезь с колен тети Эмили! - сокрушенно заговорила Кейт, сурово глядя на сынишку. - Ты помнешь ее платье! - Увидев, что сын нисколько не реагирует, она встала, подошла к нему и хотела поднять его на руки, но он буквально вцепился в Эмили. - Уильям!
   - Все хорошо, - сказала Эмили, нисколько не возражая, чтобы такой ангелочек еще немного помял ее платье.
   Платье ее сейчас волновало в самую последнюю очередь. Она хотела еще хоть бы немного почувствовать тепло малыша.
   Однако ее слова нисколько не успокоили Кейт.
   - Это пока он сейчас ничего не делает, а потом... - Она выпрямилась и грозно посмотрела на своего супруга. - Джек, ты должен немедленно поговорить со своим сыном! Он ведет себя неприлично.
   Джек повернулся к ним и с улыбкой посмотрел на сына, затем на жену. Его мягкие глаза светились безграничной любовью, когда он заговорил:
   - Обязательно поговорю с ним и объясню, что нельзя сразу прыгать на колени красивой девушки.
   - Джек!
   Это было двойное восклицание. Кейт и ко всеобщему изумлению Габриеля, который почти буравил зятя стальным взглядом. Джек был абсолютно спокоен, когда сказал.
   - Мой сын, к сожалению, пока мал, чтобы добиваться благосклонности леди. - Он медленно повернул к Габриелю голову и добавил как бы между прочим: - Или уводить у другого.
   Эмили бы рассмеялась, если бы не ужас предстоящего расставания и боль в груди. Она посмотрела на Габриеля, который тяжело вздохнул, покачал головой, как бы признавая тот факт, что все в его семье чокнутые, и быстро покинул гостиную.
   Милый, обожаемый Габриел. Как же сильно он заблуждался. У него была замечательная семья. Именно такой и должна была быть каждая семья. Чтобы ни один ребенок не знал, что такое страх, боль и одиночество. Чтобы никто не боялся цвета своих волос и при желании мог спокойно обнять свою маму, не боясь ее гнева. Где отец мог позволить погладить свою дочь по голове, как это делал сейчас Себастьян, и мир от этого бы не рухнул. И никакой дьявол не смог бы забрать дитя из такой семьи.
   Эмили теснее прижала к себе Уилла и на секунду прикрыла глаза, с мукой осознавая, что вся ее жизнь, ее семья, ее представления о мире, мужчинах и их поведении были в корне неверны. О такой семье она в тайне мечтала все свои двадцать три года. Такая семья без лишних слов приняла ее и предложила дружбу.
   И такую семью ей предстояло покинуть. Потерять.
   Навеки потерять и Габриеля... Человека, который подарил ей все сокровища мира.
  

Глава 21

  
   Время бежало с неумолимой быстротой, а он так и не успел поговорить с ней. Габби места себе не находил еще и потому, что вся его семья чувствовала, видела его напряжение, возможно, понимала, что с ним происходит, а некоторые и вовсе раздражали его своими шуточками настолько, что начала болеть голова. У него не было аппетита, у него не было настроения. Габби хотелось послать всё к черту, вскочить из-за стола и увести из столовой Эмили для того, чтобы расставить все точки над i.
   Он и забыл, что купил некогда ей платье, но как раз именно сегодня она и надела муслиновый наряд, который так соблазнительно подчеркивал каждый изгиб ее стройного тела, что ему было непросто смотреть на нее. Аккуратно уложив волосы, она стала такой прелестной, такой обворожительной, что невозможно было оторваться от нее. Как же ей шёл наряд! И как точно он угадал с размером!
   Но к его большой досаде, как бывает в особых случаях, детей позволили поужинать с взрослыми. Они приставали к Эмили многочисленными вопросами, не давай ей как следует покушать. А она вероятно с утра так и не проглотила ни кусочка. Габби знал это наверняка, потому что чувствовал ее напряжение.
   - Тетя Эмили, вы неважно выглядите, - вдруг сказала Тэсса, сидя рядом с Эмили. Габби встревоженно поднял голову и посмотрел на нее. - Это вас Уильям так сильно утомил?
   Эмили действительно была немного бледна. И почему-то напоминала ту пугливую и настороженную девушку, какой она предстала перед ним в начале их пути. Габби хотел встать и подойти к ней, но остался сидеть на месте, заметив взгляды всех своих родных, направленных на нее, от чего Эмили еще больше смутилась.
   Она натянуто улыбнулась, но все же мягко ответила:
   - Нет, дорогая, твой братишка нисколько меня не утомил.
   Габби видел, с какой теплотой она смотрит на детей. По-особенному. Почти как на Ника. Почти, потому что Ник был для нее исключением.
   - Видишь, Тэсси, тете Эми нлавятся мои лассказы! - радостно воскликнул шепелявый малыш, с обожанием глядя на Эмили.
   Он сидел по другую от нее сторону, и Габби увидел, с какой безграничной нежностью, Эмили потянулась и погладила Уилла по голове. И как при этом засветилось лицо малыша. Удивительно, как легко ей удавалось найти общий язык и ладить с детьми. Как бы она ладила с детьми, если бы они были ее собственные? Эта мысль почему-то настолько сильно взволновала Габби, что он быстро потянулся к бокалу с вином.
   Тэсса тем временем раздраженно посмотрела на брата.
   - Ты всегда всем морочишь голову своими рассказами.
   - А ты всегда молочишь голову своими лисунками! - не остался в долгу Уилл.
   - Дети! - строго проговорила Кейт, взглянув на старшую дочь. - Тэсса, милая, ты ведь старшая и не должна пререкаться с братом.
   - Да, мама, но... - Она грустно посмотрела на Кейт. - Я тоже хочу поговорить с тетей Эмили.
   Почему все дети так упорно называли ее тетей? - гадала Эмили, с щемящей нежностью глядя в умоляющие глаза всех племянников и племянниц Габриеля, которые навечно запали ей в душу. Никого она не могла обделить своим вниманием, которого так упорно добивались, поэтому повернулась к Тэссе.
   - Я слышала, ты умеешь хорошо рисовать. Кто тебя научил этому?
   Лицо малышки вдруг засияло так, будто ей подарили пони.
   - Правда вы слышали об этом? Вам дядя Габби рассказал об этом?
   Габби вдруг застыл, ожидая, что она посмотрит на него. Но она даже не повернула в его сторону свою голову. Что немало удивило его. И задело. Что с ней творилось? Неведение постепенно начинало сводить его с ума. Боже, когда закончится этот чертов ужин?!
   - Да, - наконец ответила она. Голос ее прозвучал очень нежно. По-особенному нежно. - Он говорил, что у тебя хорошо получаются слоны.
   - Он так говорил? - послышался удивленный голос Джека, который быстро взглянул на Габриеля и улыбнулся. Взгляд его был такой понимающе, что Габби захотелось разбить об его голову всю посуду на столе. Заметив гневное выражение лица Габби, Джек перестал улыбаться и добавил: - Мне показалось, что это была крыса. Только без хвоста.
   - Это была не крыса, папа, - обиженно сказала Тэсса, став серьезной. Она посмотрела на дядю. - И это был не слон, а лошадь, которую я не успела дорисовать.
   - И чья это была лошадь, милая? - заинтригованно вступила в разговор Тори, взглянув почему-то не на девочку, а на прямо сидящую Эмили.
   Габби всегда боялся вопросов Тори. Потому что в них бывал такой скрытый смысл, который давал ей больше ответов, чем ты об этом подозревал.
   - Это была лошадь дяди Габби.
   - Когда это ты видела коня дяди Габби? - спросил самый смышленый из детей Джеймс, сын Тони. - Он ведь всегда летом приезжал к нам и катался на коне папы.
   - Верно, - согласно кивнула его белокурая сестра, сидящая рядом.
   - Ну, это был конь дяди Тони, но в тот день, когда я рисовала его, дядя Габби катался на нем, значит тогда он принадлежал ему.
   - Когда это ты успел взять моего Ареса, а Тэсса к тому же еще и успела нарисовать тебя на нем? - озадаченно спросил Тони, повернувшись к шурину. - Ты же всегда приезжал к нам только на один день, и сразу же уезжал.
   Габби сильнее сжал бокал в своих руках. Боже, у него действительно была ненормальная семья! Он жестко посмотрел на Тони, но к его большой неожиданности за него ответила Тэсса.
   - Дядя как-то говорил мне, что должен каждый год проверять, как поживает клён.
   Сердце Габби замерло в груди, когда он посмотрел на Эмили. И она, наконец, взглянула на него. В груди вдруг всё перевернулось, когда он заглянул в понимающие, самые обожаемые, самые дорогие изумрудные глаза, сияющие безграничной нежностью. Его охватила такая непереносимая любовь к ней, что перехватило дыхание. Невероятно красива и бесконечно одинокая Эмили. Его Эмили...
   Почему же после возвращения домой ему стало казаться, что он может потерять ее? Почему она смотрела на него так, что больше никогда не увидит? Черт побери, когда же он сможет поговорить с ней?!
   - Какой еще клён? - послышался голос Джека.
   Габби ни за что бы не стал отвечать на этот вопрос. И только Эмили поняла, что это за клён. Куда он ходил каждый год после их первой встречи. Ему вдруг так нестерпимо захотелось подойти к ней, обнять и поцеловать, что затряслись руки. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, когда он касался ее. Имел возможность беспрепятственно делать это.
   Его спас дворецкий, который вошел в столовую и подошел к Виктории. Он что-то быстро сказал ей, она встала, извинилась и удалилась. Разговор был исчерпан. Все вернулись к еде, но Габби смотрел на свою тарелку так, будто там лежала змея. Черт, что ему делать?
   Ровно через десять минут в столовую снова вошел дворецкий и на этот раз подошел к Эмили.
   - Мисс Эмили, миледи просит вас подняться в детскую, потому что ей нужна ваша помощь.
   Все изумленно уставились на Харрисона, а Себастьян взволнованно вскочил на ноги.
   - Что-то случилось, Харрис? Что-то не так с Ником?
   Дворецкий улыбнулся и попытался успокоить хозяина.
   - Всё в порядке, милорд. Просто миледи не может уложить молодого виконта.
   Себастьян ошарашено посмотрел сначала на дворецкого, затем на Эмили.
   - Простите, - сказала Эмили, положив на стол свою салфетку. - Мне нужно идти.
   Когда дворецкий и Эмили вышли, Себастьян повернулся к Габриелю.
   - Что это было?
   - Ничего особенного, - спокойно ответил тот, выпрямившись на стуле. - Просто ежевечерние трюки твоего сына. Он всегда требует к себе Эмили, чтобы та рассказала ему сказки.
   Удивление Себастьяна переросло в изумление.
   - Она рассказывает моему сыну сказки на ночь? - произнес он так, словно его заставили произнести непонятную фразу на совершенно неизвестном языке.
   Габби встал.
   - Да, Ник не может заснуть без нее. - "Как и я", вдруг подумал он. - Ему нравится ее голос, - поспешно добавил он, бросив на стол салфетку. - Простите...
   Он шагнул к двери, не видя больше повода находиться в столовой. Он должен был привести в порядок свои мысли до того, как головная боль окончательно овладеет им.
   Он должен был найти способ удержать Эмили. Любой ценой. Иначе как он сможет жить без нее? И как она проживет без него? Кто будет оберегать, защищать и смешить ее? Кто поможет ей мечтать и любить свои рыжие волосы?
   Но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей? Хоть немножко?..
  
   ***
  
   Эмили вошла в слабоосвещенную красиво обставленную комнату и тут же увидела Викторию, стоявшую возле детской кроватки, в которой плакал малыш. При ее появлении Виктория быстро обернулась и с облегчением улыбнулась ей.
   - Как хорошо, что вы пришли. Идите сюда. - Она рукой подозвала Эмили ближе к себе. - Весь день он был каким-то странным. Днем я его без труда уложила спать, а сейчас он беспрестанно плачет и не хочет спать. Я не знаю, что мне делать, - в отчаянии добавила она, с надеждой глядя на Эмили.
   Девушка быстро подошла к кровати и увидела, наконец, грустного малыша, который как обычно требовал, чтобы ему рассказали сказку. Когда Ник заметил Эмили, он вдруг перестал плакать, стал махать ручками и к общей неожиданности улыбнулся ей.
   Виктория потрясенно посмотрела на Эмили, словно не веря собственными глазами.
   - Что?... Что это только что было? - ошарашенно спросила она, глядя то на сына, то на Эмили.
   Взглянув в бесконечно дорогие серебристые глаза Ника, Эмили испытала сильнейшую боль и любовь одновременно. Боже, она даже не надеялась хоть бы еще раз увидеть его! От облегчения у нее повлажнели глаза. Эмили протянула руку вперед, и Ник тут же схватил ее палец своими крошечными и цепкими пальчиками. У Эмили сжалось сердце от безграничной нежности к нему. Ей было трудно говорить, но она пересилила себя и ответила Виктории.
   - Он не может заснуть, пока ему не расскажут сказку.
   - Но я рассказывала ему сказку! - в отчаянии воскликнула Тори, отметив, что ее сын при этом даже не вздрогнул.
   Эмили улыбнулась Нику, осторожно взяв его за ручку.
   - Он почему-то хочет, чтобы это делала я.
   Золотистые брови Тори поползли вверх.
   - Да? - она изумленно взглянула на совершенно счастливого сына, вынужденная признать, что о ней Ник уже полностью забыл, сосредоточившись на другой. Тори никак не могла в это поверить и медленно покачала головой. По крайней мере она убедилась, что с ее сыном все в порядке и что он не болен. - Тогда рассказывайте, - сказала она, отходя от кроватки. - Не буду вам мешать. Если я буду нужна, сразу же зовите меня.
   Эмили знала, что ей никто не нужен, чтобы уложить Ника. Она сильнее сжала крохотную ручку, чувствуя острую боль в груди. У нее першило в горле, но она улыбнулась малышу сквозь слезы, которые все же побежали по бледным щекам. Подумать только, она на самом деле больше никогда не увидит его. Никогда не заглянет в эти обожаемые хитрые глаза. Никогда не ощутит тепло крохотного тельца. Никогда не сможет ему рассказать ему сказку.
   - Мой милый, - прошептала она, проглотив ком в горле. - Я так скучала по тебе! - В ответ малыш улыбнулся ей и схватил руку Эмили другой рукой, давая понять, что и сам ждал встречи с ней. Это поразило девушку в самое сердце. Она склонилась над ним и провела рукой по его лобику. - Ты знаешь, я познакомилась с твоей сестрой, а еще с твоими кузенами и кузинами. - Лицо Ника вдруг так помрачнело, а нижняя губа стала предательски дрожать так, будто бы он сейчас заплачет. Эмили не смогла сдержаться и глухо рассмеялась. - Ты что это, решил, что я забуду тебя? - Замерев, Ник с надеждой смотрел на нее. Эмили погладила на этот раз его по щеке. - Они конечно самые милые создания на свете, но я всегда больше всех на свете буду любить только тебя. Теперь ты доволен? - Малыш медленно заулыбался и потянул к себе руку Эмили, видимо довольный ее ответом. Эмили с любовью покачала головой. - Габриел верно говорил, ты самое хитрое создание на свете. Ну что, рассказать тебе о том, что сталось с тремя царевичами?..
   Поглощенная беседой, Эмили не расслышала, что входная закрылась только тогда, когда она стала рассказывать сказку.
   Тори направилась вниз, испытывая сотни различных чувств. Она была озадачена. И поражена тем, что только что произошло. Невероятно, но ее сын должен был увидеть Эмили прежде, чем заснуть!
   Заглянув в столовую, Тори увидела там только своего мужа, Джека и Тони. Алекс и Кейт пошли укладывать детей, а Габби куда-то ушел. Не получив ответа на вопрос, где же Габби, Тори пошла искать именно его, понимая, что есть вопросы, которые нужно прояснить до рассвета. Вопросы, которые могли многое прояснить и решить до рассвета.
   Как ни странно, но она обнаружила брата в задней части дома в небольшом зимнем саду, который спроектировала для нее Алекс. Довольно уединенное, но очень зеленое и красивое место, куда обычно приходили, чтобы побыть в тишине. Габби неподвижно сидел в кресле, закрыв лицо руками и тяжело дыша. Тори было непривычно видеть его таким подавленным. Почти потерянным. Он многое перенес, много страдал. И хоть был младше всех, все трудности он переносил с особой храбростью и мужеством. Он никогда не показывал свою уязвленность и боль после смерти родителей. Иногда Тори казалось, что он до сих пор страдает об этого, но он никогда не говорил об этом.
   И почему-то на этот раз Тори была уверена, что одиночество и отрешенность, которые сковали его, были вызваны совершенно другими причинами. Этому было одно простое имя, которое уже теперь знали все дети. Особенно Ник.
   - Вот ты где, - сказала она мягко, так, чтобы не напугать брата. Тот все же встрепенулся, выпрямился и быстро убрал от лица руки. - О чем задумался?
   - Тори? Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты укладываешь Ника.
   Он быстро посмотрел ей за спину, словно ожидал увидеть там кого-то еще. Тори попыталась сделать вид, что не заметила этого.
   - Я тоже так думала, пока он не расплакался настолько, что я была вынуждена послать за Эмили. И теперь она укладывает его. - Тори подошла и присела на мягком диване напротив брата. - Ты бы это видел: едва Ник заметил ее появление, он перестал плакать и так широко улыбнулся ей, что я почувствовала себя по-настоящему преданной.
   Габби вдруг медленно улыбнулся. Впервые с тех пор, как вернулся домой. И Тори не могла не отметить этот факт.
   - Могу себе это представить, - сказал он.
   - Неужели? - скептически спросила Тори, пристально глядя на него.
   - Да. Как ни странно, но за это небольшое время они оба очень сильно привязались друг к другу. Эмили очень любит его.
   В его голосе было столько тепла. И столько нежности. А глаза были наполнены такой невыразимой грустью. Тори нахмурилась еще больше.
   - И кажется мой сын неровно дышит к ней. Поразительно, но он уже с пеленок приударивает за девушками. Если так и дальше пойдет, мой сын вырастит настоящим ловеласом.
   - О, не беспокойся, - совершенно серьезно заявил Габби. - Я уже разговаривал с Ником, и он знает, что Эмили - моя.
   Габби резко замолчал, поняв, что сказал лишнее. А ошеломленный взгляд сестры еще больше усугубил ситуацию.
   - Что ты сделал?
   В этот момент в комнату вошли Кейт и Алекс. Только их ему сейчас не хватало! Тишина зимнего сада благотворно повлияла на него, утихомирив немного головную боль. Но при появлении сестер, шея еще больше напряглась. Габби выпрямился в кресле и отвернулся от них.
   Что нисколько не подействовало на Кейт, которая с улыбкой взглянула на брата, затем на младшую сестру.
   - Алекс, кажется, мы пропустили все самое интересное. - Она снова посмотрела на брата. - Милый, ты не будешь так любезен начать все с самого начала? Я хочу знать все.
   - Кейт!
   Габби заскрежетал зубами, поняв, что сестры загнали его в ловушку, из которой ему будет чертовски сложно выбраться.
   - Габби как раз мне рассказывал, - заговорила Тори, как ни в чем не бывало, - как мой сын привязался к Эмили, а ему это не понравилось, и он предупредил Ника, что Эмили принадлежит ему.
   Кейт присела на диване рядом с Тори и внимательно посмотрела на брата.
   - О, и как на это отреагировал Ник?
   - Кейт! - более грозно воскликнул Габби, теряя терпение.
   - А Эмили? - не сдавалась Кейт. - Она знает, что принадлежит тебе?
   Казалось бы, вопрос должен был вывести Габби из себя, но он вдруг застыл, осознав, что так никогда и не говорил ей, что она принадлежит ему. Весь его гнев мигом улетучился из него. Габби ощутил себя дряхлым, уставшим стариком, который опирался на ничтожную трость. Опустив голову, он уперся локтями о колени и сокрушенно покачал головой:
   - Нет.
   На этот раз Кейт не сделал больше глупых замечаний. Хотя Габби и понимал, что так она старается разрядить обстановку и избавить их от сковавшего напряжения. Тишину в комнате нарушила Алекс, усевшись по другую сторону от Тори на диване.
   - Как она жила все эти годы?
   Габби взглянул на нее. Он и залы, что Алекс знала грустную историю Эмили. Едва вспомнив о ее рассказе, как глухая ярость медленно стала возвращаться к нему. Рука непроизвольно сжалась в кулак, готовый ударит по мерзким рожам каждого члена семейства Эмили.
   - Ее сослали в глухую деревню в Ланкашире, как самую настоящую изгнанницу. Она жила так с тетей, с единственным человеком, который заботился о ней по-настоящему. Не знаю, как, но жители деревни узнали о том, что с ней произошло, и отвернулись от нее. А местный викарий!.. - Его рука сжалась так сильно, что побелели костяшки пальцев. Сердце гневно колотилось в груди. - Он велел ей больше не приходить в церковь, потому что она, видите ли, оскорбляла своим присутствием чувства прихожан, будь он проклят!
   - Какой мерзавец! - потрясенно воскликнула Кейт. - Как можно запрещать ходить в церковь? - Она вдруг повернулась к Алекс. - Милая, расскажи нам, наконец, откуда вы с Габби знаете эту девушку.
   Алекс медленно поправила свои круглые очки прежде, чем осторожно заговорить:
   - Ее семья живет по соседству с Пембертоном, а Эмили была лучшей подруги Эммы, сестры Тони.
   Тори заинтересованно посмотрела на сестру.
   - А почему была? Они больше не дружат?
   - Эмма была очень привязана к ней...
   - Да Эмма была единственным человеком на свете, который понимал и любил Эмили! - воскликнул Габби и, не в силах усесться на месте, вскочил с кресла и подошел к окну, встав спиной к сестрам. Его всю колотило от гнева и боли за Эмили.
   - Да, - тихо сказала Алекс, с беспокойством глядя на трясущиеся плечи брата. - Эмма очень сильно переживала, когда Эмили уехала...
   И снова рык Габриеля прервал ее.
   - Черт побери, она не уезжала, ее вышвырнули из дома, как ненужную вещь! Ее родители без зазрения совести отказались от нее, бросили на произвол судьбы и не пошевелили и пальцем, чтобы помочь убитой горем дочери!
   Алекс долго смотрела в спину брата, прежде чем рискнула спросить:
   - Что тогда произошло?
   Габби прикрыл глаза, не в силах смотреть на медленно падающие хлопья снега, которым полагалось утешать своего зрителя, а не усугублять переживания.
   - Я видел ее за день до того, как это произошло, - наконец заговорил он хриплым от муки голосом, который поразил сестер в самое сердце. - Тони разрешил мне тогда взять его лошадь, чтобы покататься, и я случайно набрел на поляну, где сидела Эмили. - Перед глазами встала до боли дорогая картина. - Она сидела под кленом. Такая одинокая, уязвимая. И такая красивая... - Его Эмили! Любовь всей его жизни. Габби поражался, как все же тогда сумел отпустить ее. - Она разрешила мне остаться. Я присел рядом с ней. Она читала книгу о суевериях. Я подумал, что она странная, но потом понял, что она просто потерянная. Она читала книги, чтобы в них найти ответы на свои вопросы, потому что никто не помогал ей постигать мир. А если это и делал, то отравлял всё то, что может украсить жизнь. Она хотела понять, почему цвет ее волос может вызывать такое отвращение ее родных и почему это отталкивает от нее людей. - Его рука снова сжалась в кулак. Он открыл глаза и посмотрел в темноту ночи. - Отец называл ее дочерью дьявола, а мать постоянно терроризировала ее и требовала, чтобы она перекрасила свои отвратительные волосы.
   - Боже, что за жестокость! - не выдержала Кейт, положив руку себе на грудь. - И все потому, что она рыжая? У нее прекрасные волосы! Как можно говорить такое собственной дочери?
   Габби вдруг ощутил такую глубокую признательность к Кейт, что сдавило в груди. Он, наконец, повернулся и посмотрел на нее, безгранично благодарный судьбу за то, что у него были сёстры.
   - Спасибо... - пробормотал он, впервые понимая чувства Эмили, когда она стремилась поблагодарить его.
   Кейт замерла, увидев в глазах брата такую боль, что стало трудно дышать. Она хотела встать, подойти к нему и обнять его. Он напоминал ей того потерянного и одинокого мальчика, который только что потерял родителей. Но теперь перед ней стоял уже не мальчик. Это был мужчина, страдающий за судьбу девушки, которую привел с собой домой. Судьба которой вызывала в нем такие глубокие страдания. Боже, это могло означать только одно!
   - Как долго ты был с ней тогда? - тио спросила Кейт, с болью глядя на брата.
   - Я... - Габби откашлялся и выпрямился, пытаясь взять себя в руки. - Не помню, но достаточно долго, чтобы захотеть свернуть ее родителей! Боже, - простонал он, опустив голову, и провел ладонью по растрепанным волосам. - Я должен был проводить ее до дома, ведь она была одна, и было опасно гулять одной по пустынным местам! Если бы я сделал это, ничего бы этого...
   - Подожди! - не сдержалась Алекс и встала, изумленно глядя на него. - Ты что же, винишь себя в том, что с ней произошло?
   Кейт тоже встала, глядя то на брата, то на младшую сестру.
   - Что с ней произошло?
   Алекс пришла на помощь Габби, который не смог бы сам поведать об этом.
   - Друг ее брата, тот еще мерзавец, напал на нее, подвергнув жуткому насилию, а ее родителям сказал, что она сама соблазнила его. Все члены ее семье поверили ему, а ее выгнали из дома за то, что по их мнению она опозорила их.
   - Боже мой, - одновременно выдохнули Кейт и Тори, пораженно глядя на брата.
   - Именно этот мерзавец и ее брат похитили Ника! - гневно прорычал Габби. - Они привели малыша к ней, запугали и велели присматривать за ним, пока они не запутают следы и не оторвутся от моей слежки.
   - Господи, - снова выдохнула Тори, поднявшись на ноги. Такого поворота событий она даже не предполагала. Из писем брата она уже знала, кто стоит за похищением Ника. Кто все это время желал зла ее семье. Но она даже не смогла бы угадать, какую роль во всем этом сыграла Эмили. Бедная девушка! Девушка, которую ее брат знал так много лет. И хотел каждый год найти по клёном. - Как можно было не поверить собственной дочери? И как можно было так легко отказаться от нее? Никто так и не смог защитить ее?
   - Нет, она была вынуждена защититься сама! - Гнев Габби, как и головная боль, быстро усиливались. - Какое счастье, что я подарил ей тогда свой перочинный нож! Только с его помощью она смогла спастись, но даже это обернулось против нее, потому что родители обвинили ее в том, что она сделала хромым этого...
   - Боже, Габриел, подожди, - прервала его ошеломленная Тори. - Ты подарил ей тот самый нож, который дарил тебе отец на десятилетие?
   - Да, - совершенно спокойно ответил он. - И слава Богу, что я это сделал, потому что она вовремя вонзила нож в ногу мерзавца, который чуть было не изнасиловал ее.
   - Какая молодец! - сказала Кейт, искренне радуюсь за Эмили. Но последние слова брата насторожили ее. - Подожди, ты сказал, "чуть было не изнасиловал", а Алекс сказала, что Эмили подверглась насилию. - Она как-то странно посмотрела на Габби. - Это значит, что насилия всё же не было?
   - Да, - ответил Габби, не подозревая о том, что от него хотят услышать совсем другое.
   Кейт сделала шаг в его сторону.
   - Эмили рассказала тебе об этом?
   - Нет...
   - Тогда, как ты узнал, что насилия не было? Ведь в этом случае получается, что она оставалась...
   - Черт побери, Кейт! - не на шутку разгневался Габби, решив, что сестры сомневаются в невинности Эмили. - Она была тогда слишком молода, чтобы знать, что это такое! И была испачкана кровью мерзавца, поэтому была вынуждена поверить лживым словам негодяя. Все эти семь лет она полагала, что обесчещена, хотя на самом деле до недавних пор даже не умела целоваться.
   Кейт долго смотрела на него, получив все ответы на свои вопросы. А потом медленно улыбнулась и сказать Габриелю то, что не рискнула бы сказать никто.
   - То есть, ты хочешь сказать, что теперь она очень хорошо целуется?
   Габби вдруг замер, поняв, что только что произошло. Он смотрел на сестру со смесью гнева и изумления, а потом сокрушенно покачал головой. Если бы на месте Кейт стоял другой человек, он бы разорвал на части любопытного смельчака. Но Габби знал, что Кейт действовала без умысла.
   - Боже... - выдохнул он.
   Кейт это не остановило, потому что она задала еще один вопрос:
   - Неужели она была невинна?
   - Черт побери, Кейт, если говорю, что она была невинна, значит это так!
   На этот раз Кейт промолчала, но легкая улыбка на ее губах сказала о многом. В воздухе так и витали слова: "Она была невинна до недавних пор, что можно было выяснить лишь..."
   Габби застонал, подошел к своему креслу и буквально упал в него, ощущая небывалую усталость и растерянность.
   - Не могу поверит, что вы заставили мне сказать такое!
   Видя состояние брата, Тори решила немного отвлечь его.
   - Габби, милый, как получилось так, что она поехала с тобой?
   Габби устало закрыл глаза.
   - В тот день я не узнал ее, слишком тревожась за Ника.
   - А она узнала тебя? - послышался осторожный вопрос Кейт.
   Габби все ж ответил.
   - Нет.
   - Тогда как же она согласилась поехать с тобой?
   Габби открыл глаза и посмотрел на сестер, удивляясь над странным вопросом.
   - Не она решила ехать со мной. Я считал, что она причастна к похищению Ника и взял ее с собой, чтобы потом сдать судье.
   Как глупо это прозвучало из его уст теперь, когда столько всего связывало его и Эмили!
   - И как ты взял ее с собой? - осведомилась Кейт, пристально глядя на Габби. - Если вы не узнали друг друга, тогда вы были врагами. Ты связал ей руки и ноги?
   Когда Габби взглянул на нее, Кейт ожидала увидеть гнев в его глазах, но он казался по-настоящему задумчивым, когда ответил:
   - Нет, она сама пошла за мной.
   И ведь правда, вдруг подумал Габби, вспомнив тот день. Он не тащил ее к экипажу, да и она нисколько не сопротивлялась. Тогда почему она согласилась поехать с ним, если тоже не узнала его?
   - Зная, что ты сдашь ее судье? - это был уже вопрос Алекс.
   Габби вскинул голову и пораженно смотрел на сестер, которые обратили его внимание на факт, упущенный им самим. Факт, который мог многое прояснить. Внезапно заговорила Тори, глаза которой светились теплотой и внутренним пониманием.
   - Сколько времени побыл у нее Ник, прежде чем ты нашел ее?
   Габби нахмурился.
   - Около двух дней, а что?
   - И она всегда рассказывала ему сказки на ночь?
   - Да. - Габби вдруг с грустью подумал, что она так и не дорассказала историю про трех царевичей. - Ник просто влюблен в нее, обожает ее голос. Даже в экипаже она рассказывала ему сказки, чтобы он уснул. А когда он просыпался и не видел ее рядом, начинал так надрывно плакать, будто его четвертуют.
   - Что еще делал мой сын?
   - Он всегда требовал ее присутствия, а Эмили была только рада угодить этому хитрецу. А когда у него начались колики, она места себе не находила и ухаживала за ним, давая укропной воды, пока он не успокоился. И вместо того, чтобы потом отдыхать самой, она стирала его пеленки, которые сама же соорудила для него, порезав пару простыней еще в своем коттедже.
   - Что она делала? - изумленно спросила Алекс, глядя на брата, который всё еще ничего не понимал.
   - Да, я отругал ее за это, но она... - Наконец, он увидел странные взгляды сестер, направленные на него, и выпрямился. - Подождите, что то с вами?
   - Габби, - заговорила мягко Тори, сделав шаг в его сторону. - Как считаешь, о чем думает девушка, которая полагает, что обесчещена и что никто никогда не возьмет ее в жены? Если только она сама захочет выйти замуж, учитывая всё то, что с ней сделали. Что думает девушка, которая смотрит на чужого ребенка и знает, что сама никогда не станет матерью. - Увидев, как расширились от потрясения глаза Габби, Тори тихо добавила: - Она пошла с тобой, не зная тебя, только для того, чтобы в целости и сохранности вернуть мне Ника.
   Габби вдруг ощутил такую боль в груди, что стало трудно дышать. Вот почему она всегда смотрела на Ника с такой грустью! Боже, почему он сам не подумал об этом?! Он должен был догадаться! Чтобы помочь ей. Помочь ей мечтать, отбросить сомнения, страхи прошлого. Он должен был помочь ей увидеть светлое будущее. С ним!
   Однако теперь не было важно то, почему она пошла с ним. Ради Ника или нет, но теперь Габриел хотел, безумно желала, чтобы она осталась ради него самого. Из-за него. Он провел рукой по совершенно спутанным волосам.
   - Боже, я люблю ее! - проговорил он с мукой в голосе, закрыв глаза. - Я не смогу отпустить ее... Я не отпущу ее!
   Сестры быстро переглянулись друг с другом, отметив при этом, как предательски поблескивают глаза каждой. И даже Алекс не смогла это скрыть за линзами своих очков.
   - Милый, - заговорила Кейт, проглотив ком в горле. От радости за то, что брат наконец нашел свою истинную любовь. Что он больше никогда не будет одинок. Они всегда говорили с сестрами о том, как бы устроить его жизнь после приезда домой. В дом, откуда он уехал после смерти родителей будучи десяти лет, и посещал довольно редко. Дом, который вызывал столько боли и воспоминаний. Какое счастье, что он нашел девушку, которая могла бы разделить с ним его чувства. И даже больше, учитывая те грустно-тоскливые взгляды, которые Эмили бросала на их брата. Сделав глубокий вдох, она медленно заговорила: - Ты говорил ей, что любишь ее?
   Брат растерянно покачал головой.
   - Нет.
   - А она говорила тебе, что любит тебя? - спросила Тори, догадываясь, что они так и не признались друг другу в самом сокровенном.
   - Нет, но... - Габби вдруг застыл, поняв, что хочет услышать эти слова от Эмили, но боится, что она не скажет ему об этом. Боже, ему вдруг захотелось немедленно подняться наверх, найти ее, увести в укромное местечко и, наконец, поговорить с ней. Иначе он мог просто сойти с ума... Он вскочил на ноги, не в силах больше сидеть на месте, но взгляд сестер снова насторожил его. - Что это вы так странно смотрите на меня?
   - Как ты собираешься уговорить ее остаться с тобой? - с хитрой улыбкой спросила Кейт.
   Габби посмотрел на сестру, которая выглядела так, словно вопрос принять Эмили в семью или нет даже не вставал. И Эмили боялась, что может не понравится его сестрам? А сам он... неужели боялся именно этого, что сестры не захотят принять ее в семью, учитывая то, что она была сестра брата, похитившего Ника.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил он с подозрением глядя на Кейт.
   Кейт медленно подошла к нему.
   - Я имею в виду то, мой дорогой братец, что ты должен жениться на ней, чтобы оставить ее себе. Как ты и говорил Нику.
   - Конечно я женюсь на ней!
   - Тогда почему ты выглядишь таким несчастным?
   Габби отвернулся от сестер, боясь показаться нетерпеливым, но ничего не мог поделать с собой.
   - Но ведь тогда придется ждать месяц оглашения.. И все эти приготовления... Я конечно помню семейную традицию возить невесту в Гретна-Грин, но не хочу подвергать ее очередному испытанию. Ведь сейчас холодно и... - Он вдруг обернулся и, взглянув на Кейт несчастным взглядом, тихо добавил: - Боже, я просто не смогу столько ждать!
   Кейт снова улыбнулась ему той своей улыбкой, которая всегда говорила о том, что есть выход из любой ситуации. Мудрая и милая Кейт. Она взяла его руку в свою.
   - Тебе не нужно жать так долго, родной. Ведь можно взять специально разрешение у архиепископа, а наш викарий Хауэл с радостью обвенчает вас.
   Габби ощутил такую признательность и любовь к сестре за поддержку, что не сдержавшись, крепко обнял ее. Но так же быстро отпустил ее.
   - Боже, ну конечно! - воскликнул он, отойдя от сестры. - Я совсем забыл про разрешение. Видимо, это потому, что я долго отсутствовал на родине и забыл наши традиции. Мы сделаем вот что. - Он обернулся и снова посмотрел на каждую из сестер, заявив решительным тоном, почувствовав себя невероятно уверенным в себе. - Мы поедем в Клифтон-холл, он ведь совсем недалеко отсюда. Вы будете готовиться к венчанию и заботиться об Эмили, пока я не вернусь. Если потребуется, я поживу в холостяцком домике, где некогда жил Тони, для соблюдений всех приличий. Никто не должен усомниться в Эмили, - жестко добавил он.
   Кейт почему-то укоризненно поцокала языком, скрестив руки на груди.
   - Поразительно, ты уже и всю свадьбу спланировал и возможно даже список гостей составил, но забыл предупредить об этом невесту. Она ведь тоже должна быть на вашей свадьбе, верно?
   - Мужчины, - улыбнулась Тори, подходя к Кейт. - Они всегда забывают о самом главном.
   - И теряют голову, когда влюбляются, - добавила Алекс, встав по другую сторону от Кейт. - Может мне приготовить один из своих отваров, чтобы помочь Габби прийти в себя?
   - Не думаю, что это поможет, - сказала Кейт, глядя на брата. - Ни один отвар теперь не поможет ему. Его лекарство зовется совсем по-другому.
   - Эй! - воскликнул Габби, ощущая безграничную любовь к своим сестрам за то, что они просто есть у него. - Я еще здесь, если вы случайно забыли об этом.
   - Мы не забыли, - ласково проговорила Тори. - А вот ты совсем забыл, что прежде чем планировать свадьбу и жениться, тебе нужно попросить руки у Эмили.
   Габби тяжело вздохнул, но все же улыбнулся, когда сказал:
   - Я говорил, что вы однажды сведете меня с ума? Не могу поверить, что вы вытащили из меня всю мою душу.
   - Ну не всю душу, милый, ведь остальное мы с удовольствием оставляем для Эмили. Но даже не смотря на это, ты продолжаешь любить нас, разве нет?
   Как он мог не любить этих смелых, преданных ему и таких мудрых девушке, которые приходились ему сестрами? Он гордился ими.
   - А знаете, Эмили боялась, что вы невзлюбите ее, потому что она приходится сестрой человека, похитившего Ника.
   - Ей еще многое предстоит узнать о нас, - сказала Тори.
   Теперь Габби мог быть абсолютно спокоен за Эмили. Он покинул зимний сад, поражаясь над тем, через что заставили сестры его пройти. Но это многое прояснило. Во многом помогло ему, потому что он мог подобрать слова, которыми заставил бы Эмили остаться с собой. Однако сильнейшая головная боль портила всю картину. Даже если он сумеет найти ее, успеет перехватить до того, как она уйдет из детской, не факт, что приступ не вернется к нему и не испортит всё!
   Но это естественно не могло остановить его. И держать в узде сильнейшее желание увидеть ее. Как она отреагирует, когда он скажет, что любит ее и хочет жениться на ней?
  

Глава 22

   Эмили тихо прикрыла дверь и привалилась к ней лбом, понимая, что это все. Ник заснул еще давно, но у нее не было сил покидать его так рано. Эмили старалась запомнить каждую черточку его лица, каждую улыбку, предназначенную ей. Еще немного подержать в своей руке крошечную руку, значащую так много. Но долго это не могло продлиться. Да и времени оставалось совсем немного. Если она хотела уйти незаметной, это нужно было сделать сейчас, чтобы никто не подумал искать ее до утра. А к тому времени она уже будет очень далеко.
   Зажмурив глаза, Эмили почувствовала теплую влагу на щеках. Было выше ее сил сдержаться. К тому же в коридоре было темно и она была одна. Никто не увидит, как глупая девочка плачет потому, что ей придется расстаться с этой замечательной семьей.
   И с Габриелем.
   Едва подумав о нем, Эмили ощутила такую острую боль в груди, что хриплый стон помимо воли сорвался с губ. Нет, сейчас она не должна думать о нем. У нее будет очень много впереди, когда она сможет подумать о нем. Но только ней сейчас. Эмили боялась, что у нее не хватит смелости уйти. Она безумно, до удушения хотела его увидеть, но понимала, что если заглянет ему в глаза, если услышит его голос, у нее не останется ни капельки силы воли, чтобы покинуть его...
   В этот момент послышались тяжелые шаги на лестнице, а потом кто-то появился в коридоре и медленно стал направляться в ее сторону. Эмили вздрогнула, быстро обернулась и, заметив небольшую нишу недалеко от двери, быстро юркнула туда, чтобы ее не заметили. Спрятавшись в тени и прижавшись спиной к стене, она тихо вздохнула и посмотрела на того, кто появился так нежданно.
   Хоть и было достаточно темно, но увидев высокую фигуру, Эмили почувствовала, как ёкнуло сердце, потому что даже в темноте она узнала ночного гостья. Это был Габриел! Склонив к груди голову и тяжело ступая, он шел прямо к ней, не подозревая о том, что она стоит совсем недалеко от него. Эмили приросла к стене, боясь пошевелиться, боясь дышать и выдать себя. Она не хотела, чтобы он заметил ее, но сердце отчаянно кричало об обратном. Вот он уже совсем близко. Ее любовь. Ее жизнь. Что она будет делать без него? Как она вообще сможет жить дальше, не зная, как он и что с ним?
   Он прошел мимо, так и не повернув голову, и остановился у двери чуть дальше от детской. Неужели это была его комната? Он был так близко от нее, а Эмили не имела возможности подойти к нему. У нее не было права взглянуть на него еще раз. Судьба дарила ей последнюю возможность попрощаться с ним хоть бы так. Она должна была быть благодарна за это. Но Эмили ощущала что угодно, но только не благодарность. Ей хотелось завыть и послать судьбу, весь мир к черту и подбежать к нему...
   Но в этот момент в коридоре послышались еще одни шаги. Эмили затаила дыхание и сильнее жалась в стену, потому что у второго появившегося была свеча в руке. Габриел как раз положил руку на дверную ручку, чтобы открыть ее, но его окликнули.
   - Габби.
   Он обернулся. К нему приближался муж его старшей сестры. Который слава богу не заметил Эмили и так же прошел мимо.
   - Джек? - непривычно уставшим голосом заговорил он. И едва свет от свечи озарил его лицо, Эмили похолодела, отметив, как он необычайно бледен. Это почему-то так сильно обеспокоило ее, что стали дрожать руки, прижатые к стене. - Что ты здесь делаешь?
   - Я хотел поговорить с тобой. - Джек огляделся по сторонам, так, словно хотел убедиться, что никто их не слышит, и перевел серьезно-тревожный взгляд на Габби. - Как ты себя чувствуешь?
   Было в его голосе нечто такое, что заставило сердец Эмили похолодеть. Дурное предчувствие охватило ее, потому что она с изумлением поняла, что Джек не просто так спрашивает о самочувствии Габриеля. И беспокойство Эмили возросло, когда Габриел в свой привычный манер уклончиво ответил.
   - Все хорошо. Просто немного устал.
   С ним определенно что-то происходило. И это подтвердилось, когда Джек более серьезно сказал.
   - Ты знаешь, о чем я говорю.
   На этот раз быстро коридор оглядел Габриел и снова посмотрел на Джека.
   - Не нужно говорить об этом.
   - И все же ты обязан ответить на мой вопрос.
   Черты его лица посуровели.
   - Джек, ты прекрасно знаешь, что я ничего не должен...
   Джек не позволил ему договорить. Он положил руку ему на плечо и уже мягко сказал:
   - Габби, я беспокоюсь за тебя.
   Плечи Габриеля вдруг опустились так быстро, будто на них легла тяжесть вселенной. Он весь сник и опустил голову. И выглядел таким одиноким и потерянным, что у Эмили больно сжалось сердце. Господи, что с ним происходит?
   - Я не знаю... - совсем тихо начал он, прикрыв на секунду глаза. - Недавно у меня был приступ, но сейчас голова болит так сильно, что боюсь все может снова повториться.
   Лицо Джека помрачнело. Эмили побледнела, прислушиваясь к каждому произнесённому слову. Приступ? Он сказал приступ? Он имел в виду свой обморок?
   - Ты пил настой, что я тебе давал? - жестко спросил Джек.
   Габби поморщился и посмотрел на него.
   - Ты имеешь в виду тот, что из коры хинного дерева?
   - Да.
   - Как ты можешь пить эту гадость?
   Лицо Джека стало суровым.
   - Эта гадость спасает твою жизнь!
   Эти слова потрясли Эмили настолько сильно, что она чуть не упала, ощутив сильнейшее головокружение.
   - Тихо! - грозно потребовал Габби, нависнув на Джека. - Нас могут услышать. И не драматизируй ситуацию. Я ведь не собираюсь умирать.
   - Вот именно, что не собираешься! Однако твои приступы говорят об обратном. Тебе нужно заботиться о себе. Как сильно сейчас болит голова?
   - Так сильно, что начинает шуметь в ушах.
   - Этого я и боялся. - Лицо Джека помрачнело. - Сделаем вот что: я пришлю к тебе своего камердинера на случай, если приступ всё же повторится. Он знает, что делать в таких случаях. Тебе нельзя оставаться один.
   - Я сказал, что справлюсь, Джек! - почти гневно заявил он, и снова его плечи устало опустились. Он выглядел таким уставшим, что мог свалиться без сил в любую минуту. Габриел провел рукой по своим волосам и совсем тихо сказал: - Джек, ради Бога... Всё хорошо. Мне просто нужно немного отдохнуть.
   - Ты уверен?
   - Да. Я хочу побыть один.
   - Тогда отдыхай, - кивнул Джек, все же обеспокоенно глядя на Габриеля. - Но учти, если утром не спустишься к завтраку, я сам поднимусь к тебе.
   И впервые с тех пор, как Джек появился в коридоре, Габби невесело, но всё же улыбнулся.
   - Думаешь, Кейт тебя отпустит?
   - Она сама придет к тебе, если узнает, что ты...
   - Ты же обещал никому не говорить! - Габби сжал челюсть, пристально глядя на Джека. - Им ни к чему знать, что я... - Он сделал шаг назад и снова провел ладонью по своим волосам. - После смерти родителей они не вынесут еще и мою.
   - Все будет хорошо, Габби! - Джек снова схватил его за плечо. - Даже не смей думать об этом! Слышишь меня?
   - Я стараюсь...
   Они какое-то время молча смотрели друг на друга. Повисшая тишина казалась такой зловещей, что сердец Эмили могло остановиться от ужаса в любую минуту.
   Джек еще раз сжал плечо Габби и опустил свою руку.
   - Постарайся как следует отдохнуть, Габби. В семь утра я, Тони и Себастьян будем ждать тебя в гостиной, чтобы обсудить, как поймать похитителей Ника, которые не натворили еще глупостей.
   - Так рано? - жалобно простонал Габриел. - Джек, помилуй. Я ж с дороги только что...
   - Ровно в семь! - безапелляционно заявил Джек. - Или я поднимусь к тебе...
   - И даже на пять минут нельзя?..
   - Нет!
   Габриел горько улыбнулся.
   - Ты перенял командный тон Кейт.
   - Не меняй тему.
   - Как скажете, милорд.
   - Спокойной ночи, Габби. Если нужна будет помощь, только скажи. А теперь отдыхай.
   Джек хотел было уйти, но Габриел тихо позвал его.
   - Джек?
   Тот обернулся.
   - Да?
   - Спасибо, - совсем тихо произнес он, схватившись за ручку двери. Прежняя бледность медленно возвращалась к нему. - Спасибо за все.
   - Не нужно благодарить мне...
   - И все же я благодарен тебе... - Он сделал глубокий вдох, а потом более спокойным голосом добавил: - Иди уже. Я не хочу тебя задерживать. Иначе Кейт пойдет искать тебя и весь ее гнев падет на мою бедную голову.
   - Не беспокойся, - улыбнулся Джек. - Я знаю, как справляться со своей феей.
   Джек ушел, уводя с собой свет свечи, поэтому Эмили не видела лицо Габриеля, который медленно повернулся к двери. Но он не спешил открывать дверь. Он привалился к ней и снова тяжело вздохнул. Казалось, у него не было сил даже на то, чтобы открыть дверь и войти. Эмили стояла, едва живая. Едва веря в то, что только что услышала.
   Когда Габриел всё же медленно вошел и закрыл дверь, когда раздался щелчок, этот незначительный звук заставил Эмили встрепенуться и очнуться от оцепенения. И только тогда невыносимый ужас накрыл ее черным саваном. Габриел умирал? Он солгал ей! Когда она стала подозревать его в нечто подобном, и спросила его прямо, он солгал! А теперь оказывается, что он не только боле!..
   Жуткая паника переросла в такой неконтролируемый гнев, что Эмили стала задыхаться. Ей захотелось собственными рукам убить Габриеля! Как он посмел утаить от нее такую важную вещь! У дрожали дрожали ноги, когда, позабыв обо всем на свете, о своем плане побега, она вытерла тыльной стороной руки слезы и гневно шагнула к его комнате.
   Он боле и это может привести к смерти!
   Распахнув дверь, она вошла в его комнату и так сильно хлопнула ее, что задрожали стекла в окнах. Она тут же заметила Габриеля, который от шума вздрогнул и сильнее схватился за спинку кресла, привалившись к ней.
   - Если ты сейчас же не расскажешь мне, что происходит с тобой, я убью тебя, понял ты, глупый мужчина!
   Звонкий, до боли знакомый голос, раздавшийся так неожиданно, заставил Габби задрожать от очередного приступа боли, который стрельнул в голову. Он едва дышал, прикрыв глаза, и меньше всего на свете ожидал увидеть сейчас Эмили. Он был не в том состоянии, чтобы принять ее, но черт побери, она вероятно всего услышала их разговор с Джеком.
   Вот черт!
   - Эмили... - простонал он, пытаясь выровнять дыхание. - Уходи...
   Эмили едва сдержалась от того, чтобы не заплакать снова. Ей было невыносимо видеть, как он скривился от боли. Он едва стоял на ногах. Едва мог двигаться6 но даже в таком состоянии хотел уберечь ее от собственных проблем. Какой глупый, невероятно глупый мужчина, ничего не знающий о ней! У нее разрывалось сердце, но Эмили отодвинула в сторону все свои переживания и стремительным шагом подбежала к нему. Она успела подхватить его за руку до того, как он упал бы.
   - Пойдем, тебе нужно прилечь, - сказала она дрожащим голосом, прикусив губу, чтобы сдержать слезы. У нее разрывалось сердце, но сейчас она должна был помочь ему.
   - Уходи, Эмили... - простонал Габби, все же оперевшись о хрупкую руку Эмили, в которой однако к его удивлению было достаточно силы, чтобы удержать его.
   - Пойдем! - тверже сказала Эмили, уведя его в сторону дивана, который стоял перед горящим камином. Он так сильно вцепился в нее, что Эмили боялась поскользнуться, упасть и уронить его. Когда же они оказались у дивана, он не пожелал отпустить ее. Тогда Эмили присела, помогла ему прилечь и положила его голову себе на колени. Габриел издал глухой стон и закрыл глаза, держа ее руку в своей. Эмили сделала глубокий вдох и хрипло молвила: - Очень больно?
   Габби положил ее руку на свои глаза и накрыл ее своей ладонью. Он не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии. Чтобы слышала разговор, не предназначенный никому. Но он был чертовски рад том, что она сейчас была рядом с ним. Габби всегда боялась, что каждый приступ может оказаться последним. Но если раньше они не так сильно беспокоили его, теперь он отчётливо понимал, что не хочет умирать. Не тогда, когда в его жизни снова появилась Эмили. Не тогда, когда он обрел ее. Не тогда, когда он мог бы помочь ей, женившись на ней и дав ей свое имя, чем потом она сможет защититься от всего мира. И его семья непременно защитит Эмили, если с ним что-нибудь случиться...
   Он не мог умереть, не сказав ей, как сильно любит ее!
   Габриел медленно открыл глаза и посмотрел на нее. Эмили смотрела на него с такой мукой, что ему стало не по себе. Зеленые глаза были влажными от слез.
   - Когда ты рядом, - едва слышно молвил он, ощущая в груди такую любовь к ней, что становилось трудно дышать, - я чувствую только тебя.
   - Габриел... - прошептала она дрожащим голосом, осторожно поглаживая его по голове.
   - Душа моя, прошу тебя, не плачь. - Габби поднял руку и вытер влажную дорожку с ее щек. - Ты разрываешь мне сердце.
   - Я... я не плачу...
   Он попытался улыбнуться ей.
   - Ты никогда не умела лгать...
   Эмили захотелось заплакать еще сильнее.
   - Что с тобой? - наконец спросила она, чувствуя, как замирает сердце. - Ради бога ответь мне, Габриел. Расскажи мне, что с тобой?
   - Все хорошо... - пробормотал он, снова закрыв глаза.
   Ему было больно говорить. Ему было больно смотреть на свет. В отчаянии, не зная, что делать, Эмили все же вспомнила, как однажды, прочитав в книге про мигрени, чтобы помочь тете, она узнала об одном средстве, способном изгнать головные боли. Что бы не вызывало боли Габриеля, это можно было прогнать тем же способом. Отпустив его руку, она прижала пальцы к его вискам и стала медленно массировать ему голову, осторожно наживая на самые напряженные участки. Габриел издал глухой стон и вздрогнул. Однако это не остановило Эмили. Она упрямо взялась за дело и вскоре отметила, как он затих, а черты лица стали разглаживаться. Воодушевленная этим, она стала массировать ему голову, опустила руки к его шее и поглаживала его до тех пор, пока оттуда не ушло всё напряжение.
   - Тебе лучше? - совсем тихо спросила Эмили спустя какое-то время.
   - Боже, - снова простонал он, не открывая глаза. Ему действительно становилось лучше, и боль медленно ушла. - Это восхитительно! Где ты этому научилась?
   - Я читала об этом в книге...
   Она не договорила, потому что он вдруг открыл глаза и посмотрел на нее. На ту самую девушку, которая познавала мир только благодаря книгам. Это был еще один повод не умереть. Он должен был столько еще сделать для нее! Столько показать!
   - Прости, что тебе приходится видеть меня...
   - Не смей! - гневно оборвала она его, убрав от его головы свои руки. - Не смей говорить такое! И не смей уходить от разговора! Что с тобой происходит?
   Она имела права знать правду. Как бы Габби ни хотел скрыть от нее весь ужас своего проклятия, но она должна была знать все. Она выглядела такой напуганной, такой бледной... Не об этом он хотел бы поговорить с ней сейчас. Но теперь у него не было выбора. Взяв ее руку в свою, Габриел положил ее ладонь на свою грудь. Туда, где неровно билось его сердце.
   - Что ты хочешь знать, душа моя?
   - Начни с самого начала.
   - Начало... - пробормотал он, закрыв глаза. - Я уже и не помню, когда все это началось...
   - Что тебя мучает? - спросила Эмили, возобновив свои осторожные поглаживания по его голове.
   - Голова... голова моя ахиллесова пята. Ты ведь знаешь Ахилла?
   Эмили улыбнулась сквозь слезы, понимая, что никогда не перестанет любить его.
   - Да, я знаю Ахилла, только не знакома с ним лично, любовь моя.
   Сердце Габриеля растаяло от ее последних слов. Неужели он был ее любовью? Боже, как бы он хотел, чтобы это было так!
   - И слава богу, что тебя не представили ему. Он мог бы вскружить тебе голову, и ты...
   - Невозможно, - с мягкой убежденностью оборвала она его, продолжая ласково поглаживать его по голове.
   Он вдруг открыл глаза и посмотрел на нее с такой грустью, что сдавило в груди. Он все понял, - подумала она.
   - Эмили...
   - Расскажи мне всё, - попросила она.
   Он отвел глаза и тихо начал.
   - Ты наверно слышала, что беда иногда не приходит одна... Помнишь, как я рассказывал о том дне, когда моих родителей убили бандиты с большой дороги?
   Эмили кивнула.
   - Да.
   - Тот день не ограничился только этой новостью...
   Эмили нахмурилась, перестав поглаживать его по голове.
   - Что тогда еще произошло?
   - Меня ведь не впустили тогда в библиотеку, где находились Кейт и Тори. Мне лишь сказали, что родителей убили и тут же отправили в свою комнату. Я хотел вернуться в библиотеку, хотел знать, что произошло, но я был по их мнению слишком мал, чтобы узнать правду.
   - И как ты это пережил? - с болью спросила Эмили, видя, как темнеют его глаза.
   - Я ждал, ждал, что кто-нибудь придет ко мне. И неожиданно для себя заснул.
   - Заснул? - повторила Эмили, пристально глядя на него. Почему это слово прозвучало так зловеще? - Ты просто заснул?
   Он молчал, глядя в дальний угол комнаты, а потом совсем тихо сказал:
   - Не просто.
   - Что это значит?
   И внезапно Эмили поняла. В день нападения на их экипаж Робина и Найджела Габриел упал без сознания и спал до следующего дня... Спал! Так вот что это было! Не просто сон!
   - Я проснулся утром на полу. Я решил, что лежал так на полу до тех пор, пока не заснул... А потом я вспомнил, что мне снилось...
   - Что тебе снилось?
   - Я видел родителей. Маму и папу. Они ехали в карете и улыбались друг другу... Потом карета остановилась. Человек с повязкой на лице распахнул дверь. Схватил отца... Я видел, как этот мерзавец провел ножом по горлу отца... Другой бросил мам у на землю, навалился на нее...
   - Боже мой, - простонала Эмили в ужасе от того, что он говорит. - Что это было?
   - Я пошел вниз, чтобы поговорить с Кейт. Я был напуган тем, что видел. Ведь все было так реалистично... Но дойдя до дверей кабинета, я остановился. Дверь была открыта. В кабинете были Кейт, Тори и кучер, которому удалось убежать оттуда. - Габби сделал глубокий вдох и добавил: - Он рассказывал то, что произошло с родителями. Он рассказал в точности мой сон?
   Эмили замерла.
   - Как?
   - Это было видение. - Габриел перевел на нее свой невероятно грустный взгляд. - В тот день, впав в глубокий сон, я видел всё то, что сделали с родителями.
   - Но... но как такое возможно?
   - Эмили, я вижу прошлое и будущее. С той ночи это стало моим проклятием. После первого раза я снова заснул, теперь на два дня, и видел то, что должно произойти. Как падает Кейт с лестницы, как разбивается горшок любимых цветов Алекс, как Тори избегает падения с лошади... Когда видения стали повторяться чаще, я испугался, что однажды могу не проснуться. Видения отнимают все мои силы, я долго прихожу в себя...
   - Как в прошлый раз... - ошеломленно сказала Эмили, глядя на него. - Как тогда, когда ты упал в обморок.
   - Это был не обморок. Я засыпаю. И чаще это происходит вечерами, когда я очень сильно устаю...
   - Тоже, как в прошлый раз...
   Эмили прикусила губу, пытаясь дышать ровнее.
   - Почему ты тогда солгал мне?
   Он медленно поднял руку и положил ладонь ей на щеку.
   - Я не хотел пугать тебя.
   - Но я ведь волновалась за тебя.
   Габби вдруг захотелось поцеловать ее. Прижать ее к себе и никогда больше не отпускать от себя... Если бы у него было достаточно сил...
   - Я разваливаюсь на глазах?..
   - Не смей говорить такой! - горячо выпалила она, накрыв своей рукой его руку на своей щеке. - Как начинаются твои видения?
   - У меня начинает болеть голова, затем шумит в ушах. Я закрываю глаза и начинаю видеть картины. Я не слышу ничего, кроме стонов... Ни шума воды, ни шелеста ветра, ни людских голосов... Мука, когда это длиться вечно, и этому нет конца. Даже если я хочу закрыть глаза, я продолжаю видеть жуткие картины. Я как сторонний наблюдатель, вижу то, что должно произойти и что произошло. И при этом не имею ни малейшей возможности помочь хоть кому-то.
   - Боже, - выдохнула Эмили, не представляя, через что ему приходится проходить раз за разом. Как можно жить с этим? Как можно бороться с этим? - Кто знает об этом? Кто-нибудь может помочь тебе?
   - Об этом знает только Джек, который однажды увидел меня буквально перед приступом и настоял на том, чтобы помочь мне. Я тогда только узнал о том, что он ухаживает за Кейт и хотел поговорить с ним, но очень устал с дороги и чуть не свалился с лошади. Он подбежал ко мне, помог встать и дал какой-то отвар, который и избавил меня от головной боли.
   Эмили испытала безграничную благодарность к отцу Уилла.
   - А Робин? - спросила она, вспомнив до мельчайших подробностей тот день, когда Габриел упал перед ней в обморок. - Тогда он выглядел так, что знает о том, что с тобой происходит.
   - Я был вынужден рассказать ему об этом, потому что готовил себя к приступу, чтобы найти Ника.
   Эмили вдруг замерла.
   - Так вот как ты узнал, где Ник?
   - Да, я извожу себя, чтобы к вечеру впасть в глубокий сон. Поиски Ника были единственным разом, когда мое проклятие помогло мне.
   - А раньше они тебя не помогали?
   - Нет, до того, как я...
   Он вдруг замер и отвел глаза в сторону. Эмили пристально посмотрела на него, позабыв боль в груди.
   - До того, как ты что? - Она долго смотрела на него, а потом ее вдруг озарила одна невероятная догадка. - Ты ездил в Аравию для того, чтобы там излечиться? Как тебя укусил скорпион?
   Уже не было смысла скрывать от нее и это.
   - Скорпион укусил меня в пустыни, когда я искал человека, который многое знал о видениях и мог помочь мне.
   - И он помог?
   Габби медленно повернул голову к ней.
   - Он посоветовал относиться к ним не как к проклятиям. Ведь они станут именно такими, если их воспринимать подобным образом. До этого я ненавидел свои сны. Я ненавидел всё то, что видел. Иногда мне хотелось заснуть и больше никогда не просыпаться, потому что это отнимало все мои силы, это отнимало часть моей души...
   - Габриел...
   - Видеть то, что может произойти с твоими близкими и не суметь помочь им - настоящее проклятие. Иногда мне снова сниться сон про родителей. Я раз за разом переживаю их гибель. Я не могу смириться с их смертью, потому что снова и снова вижу это...
   - Милый... - простонала Эмили прижавшись своей мокрой щекой к его холодной щеке.
   Но он казалось не слышал ее.
   - Я вижу их в могилах... А потом в могиле оказываюсь я. Эмили, я иногда вижу свои собственные похороны!
   - Боже, Габриел, пожалуйста, помолчи, - взмолилась Эмили, закрыв глаза. Она глухо плакала, прижимаясь к нему. - Я не позволю тебе умереть. Обещаю!
   Она готова была сражаться за него с кем угодно и как долго угодно!
   Габриел взял ее лицо в свои ладони, чуть приподнял и заставил посмотреть на себя, осторожно вытирая большими пальцами медленно катившиеся слезы.
   - Эмили, я видел всех в своих видениях. Кроме тебя. Я так часто хотел увидеть тебя! Хотел знать, как ты, где ты... Но я не мог. - Его голос оборвался, потому что головная боль стала возвращаться, лишая его последних сил. Лишая надежды. - Ты как исключение из правил. Я всегда думал о теме, но тебя не было в моей жизни, потому что тебя не было в моих видениях. И я до смерти боюсь потерять тебя. Раньше я боялся, что умру, так и не увидев тебя...
   До сих пор Эмили не знала, что на самом деле ощущаешь, когда разрывается сердце. А сейчас знала. Она даже знала, что именно сейчас ее сердце истекает кровью
   - Ты не умрешь! - задыхаясь от муки воскликнула она.
   - Раньше меня утешала мысль о том, что смерть будет моим избавлением, а теперь, когда я снова встретил тебя, когда ты снова вернулась в мою жизнь, я не могу, не должен...
   Эмили не дала ему договорить, накрыв его губы своими. Ей было невыносимо слышать такое. Она не хотела, чтобы он думал так, чтобы он изводил себя сейчас подобными мыслями. Поэтому она поцеловала его. Самого дорогого и любимого человека на свете. Человека, которого она собиралась бросить в таком состоянии. Человека, который так отчаянно нуждался в ней. Человек, который сказал, как она дорога ему.
   Как она теперь может покинуть его! Как она уйдет, оставив его в таком состоянии?
   - Эмили, - прошептал Габриел, вернув ей самый нежный, самый восхитительный поцелуй на свете.
   - Я никогда никому не позволю причинить тебе боль.
   Габриел печально посмотрел на нее, чувствуя, как начинают закрываться глаза. Приступ всё же собирался полностью овладеть им. А он даже не сказал Эмили о самом главном.
   - Я думал, что должен сам говорить тебе такое. Я должен защищать тебя от огнедышащего дракона... - Он снова откинул голову на ее колени и закрыл глаза, начиная дышать тяжелее. - Кстати, почему ты здесь? Я думал, ты спишь.
   - Я укладывала Ника и как раз выходила от него, когда появился ты.
   - А почему так долго?
   - Я рассказывала ему сказки, а он все никак не хотел уснуть.
   Габби медленно улыбнулся.
   - Я ведь говорил, что он тот еще хитрец...
   Лицо его снова стало бледнеть. Эмили поняла, что боль возвращается и снова стала медленно массировать ему голову, чтобы хоть как-то помочь ему. Вскоре он заснул, и Эмили решила, что он заснул. Ей было тяжело думать о том, что ему снова предстоит пройти через все те мучения, о которых он рассказывал. Боже, если бы был способ избавить его от этих страданий! Но ведь его видения помогли ему найти Ника.
   Его видения помогли им снова встретиться! Если бы не это, она бы никогда не увидела его. Никогда бы не знала, как замечательно любить мужчину. Как замечательно, когда тебя обнимают знакомые руки, когда ты чувствуешь тепло любимого человека.
   Она должна убедить его в этом. Он действительно должен относиться к своим видениям не как к проклятию. И тогда может это станет не так невыносимо терпеть. Если он нашел Ника, может он сможет найти способ помочь и другим и обретет тогда душевное спокойствие?
   Эмили посмотрела на Габриеля, понимая, что не сможет уйти. Да простит ее Бог, но она останется. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что он утром проснется в целости и сохранности... В этот момент Габриел пошевелился и сонно пробормотал:
   -Я хоть немного нужен тебе, душа моя? На всю жизнь, например?..
   С безграничной нежностью Эмили погладила его по щеке, на которой уже начинала пробиваться золотистая щетина. Склонившись над ним и испытывая к нему безмерную любовь, она тихо ответила:
   - Ты нужен мне больше всего на свете. Я так сильно...
   Она не договорила, потому что раздался какой-то странный шум из коридора. Эмили вскинула голову и прислушалась. Было уже достаточно поздно и все должны были уже спать. Поэтому очередной шум насторожил ее еще больше. А когда она услышала голоса... Невероятно знакомые голоса! Эмили похолодела и застыла, не веря своим ушам. Осторожно приподняв голову Габриеля, она встала, подложила ему подушку, укрыла одеялом и быстро направилась к двери, чувствуя, как колотиться сердце.
   Когда она оказалась в коридоре, Эмили заметила открытую дверь в детской, где спал Ник. И откуда пробивался лучик света. Закрыв дверь комнаты Габриеля, Эмили двинулась к Нику, чувствуя, как холодеет в груди. И не зря она так чувствовала.
   Едва оказавшись у порога, девушка застыла, глядя на невероятную картину.
   У кроватки Ника стоял ее брат, который как раз в этот момент взял малыша на руки. Ник даже не пошевелился, не подозревая о том, что его ждет. Эмили очнулась и шагнула в комнату, сжав руку в кулак.
   - Немедленно положи его обратно!
   Роберт быстро обернулся к ней. Его лицо исказила гримаса ненависти и отвращения.
   - Какого черта ты тут делаешь? - прорычал он гневно. - Я думал, тебя уже передали судье.
   - Положи немедленно ребенка! - сказала Эмили, сделав шаг в его сторону. - Иначе я подниму весь дом на ноги!
   - Ты не посмеешь!
   - Хочешь проверит? - Эмили остановилась недалеко от него. - Как ты проник сюда? Кто тебя впустил?
   - Я делал это уже не в первый раз.
   Глаза Эмили изумленно расширились.
   - Боже, вам кто-то помогает? В доме есть предатель?
   - Заткнись! - Он вдруг посмотрел вглубь комнаты и тихо проговорил: - Чего ты ждешь? Хватай ее, пока она не наделала глупостей.
   Эмили обернулась и увидела стоявшего совсем рядом человека, который чуть было не разрушил всю ее жизнь. Чуть было, потому что Габриел помог ей склеить большую часть. Найджел смотрел на нее задумчиво-спокойным взглядом, от которого у Эмили похолодело в груди.
   - Только посмей дотронуться до меня! - угрожающе проговорила Эмили, приподняв руку так, словно бы создавая щит между собой и этим мерзавцем.
   Ее слова нисколько не подействовали на него. Найджел стал надвигаться на нее, опасно сузив глаза. Его лицо было таким мрачным, таким напряженным, что Эмили перепугалась до смерти. Он был точно таким, как и семь лет назад в день нападения. Он был настроен очень решительно!
   Эмили хотела отступить, но не успела. Он схватил ее железной рукой, зажал другой ей рот и торжественно проговорил:
   - Я давно должен был это сделать!
   А потом он ударил ее чем-то тяжелым по голове так, что у Эмили потемнело перед глазами. Она поняла, что падает в обморок, поняла, что попалась. Она видела, как брат несет к выходу Ника. Они попали в самую ужасную ловушку. И никто не мог помочь им. Она упустила последнюю возможность позвать на помощь!
   Все в доме спали, и никто не спохватиться до самого утра. На этот раз ни ей ни тем более Нику не избежать беды, потому что враг был настроен весьма решительно.
  

Глава 23

  
   Эмили с трудом открыла глаза. Голова раскалывалась от мучительной боли. Прищуриваясь, девушка сфокусировала взгляд и поняла, что находится в маленькой незнакомой комнате. Сама она лежала на твердом полу и при попытке приподняться заныли все кости. Было ужасно холодно. Эмили не могла пошевелиться, едва дышала. Застонав, она сделала еще одну попытку приподнять голову и только тут увидела сидящего на стуле мужчину с большим свёртком в руках.
   Роберт! И Ник!
   С леденящим ужасом Эмили поняла, что произошло. Сделав глубокий вдох, и, пытаясь превозмочь боль в затылке и головокружение, она оперлась о локоть и попыталась присесть.
   - Бобби, - простонала она, глядя на брата и малыша, которого тот сжимал с безграничным безразличием и неприязнью.
   - Наконец, ты пришла в себя! - недовольно бросил он, чуть сильнее сдавив малыша, от чего тот зашевелился и заплакал.
   Сердце Эмили сжалось от мучительной боли.
   - Бобби, - прошептала она, протянув руку к малышу. - Отдай его мне...
   Ее слова прошли мимо Роберта, который быстро встал.
   - Мне пора заняться делами.
   К своему ужасу Эмили никак не могла встать. Тяжесть от головной боли тянула ее вниз, и она упала навзничь, ощущая леденящую панику и бессилие. Все это были последствия сильнейшего удара, который она заполучила от... Слегка повернув голову, Эмили, наконец, заметила именно того, кого мечтала никогда больше не видеть. Он стоял рядом с ней, прямо над головой. Палач, готовый в любой момент нанести последний удар. Ненавистное лицо прорезала довольно-слащавая улыбка.
   - Роберт, - взмолилась она, снова взглянув на брата. - Не оставляй меня с ним, прошу тебя...
   Эмили даже не хотела думать о том, что с ней будет, если она останется с этим мерзавцем. От отвращения и страха у нее сжалось всё внутри.
   - О, сестренка, почему мне не следует оставлять тебя с Найджелом, если именно это я и собираюсь сделать?
   Казалось, его даже забавляла вся эта ситуация. Эмили оцепенела от потрясения, впервые по-настоящему осознавая, что ее брат безумен. Слезы готовы были пролиться из глаз.
   - Неужели ты не понимаешь, что он сделает со мной, если ты оставишь меня с ним?
   - То же самое, что он собирался сделать и в прошлый раз.
   Эмили замерла.
   - Что ты сказал? - выдохнула она, ошеломленно глядя на Роберта.
   Брат довольно улыбнулся, быстро взглянув на своего... друга.
   - Я сказал, что он сделает... закончит то, что начал семь лет назад. По моей просьбе.
   На какое-то время она даже перестала слышать плачь Ника. Настолько вопиющими были слова брата.
   - Что?..
   - Боже, как же мне от тебя тошнит! - гневно выпалил Роберт, глядя на нее горящими ненавистью глазами. - Ты всегда была такой правильно, доброй и добродетельной! На тебя было противно смотреть. И твои волосы! - Он с презрением оглядел ее растрепанные волосы. - Ты была пятном на нашей семье. Я не мог позволить, чтобы тебя любили.
   - Откуда в тебе столько злости? - дрожащим голосом спросила Эмили, пытаясь присесть.
   - О, злости? Ты называешь это злобой? Это такое ничтожное слово, сестричка! - Роберт рассмеялся так громко, что Ник вздрогнул и заплакал еще горше, разрывая на части и так уже окаменевшее сердце Эмили. - Ты не знаешь, что такое настоящая злоба. Что такое настоящее злодеяние! - Его глаза потемнели от тихой ярости. Он склонил голову и посмотрел на Эмили сверху вниз уничтожающим взглядом. - Ты не знаешь, каково это ощущать кожей обжигающую плеть. Ты не знаешь, каково это жить в подземной камере и зависеть от куска хлеба. Ты не знаешь, черт побери, что такое - когда ты зависишь от дозы опия!
   Изумлению Эмили не было предела.
   - Что ты такое говоришь?
   - Да! Теперь ты хочешь знать, почему я сделался чудовищем, да? Ты ведь всегда меня таковым и считала, верно?
   - Я...
   - Не смей это отрицать, грязная тварь! - воскликнул Роберт, напрягая шею так сильно, что вены вздулись под кожей. - Ты хоть знаешь, через какой ад мне приходилось проходить, когда родители отправляли меня гостить у дяди Гарри? Ты хоть знаешь, что он со мной делал, когда я жил у него? С самого моего детства, сколько я себя помню, я слышал его ненавистный голос, терпел его пытки... Я ненавидел вас всех, когда меня отправляли к нему. И пока я там гнил, ты росла и цвела, как роза в саду. Ты хоть представляешь, как мне было противно видеть тебя и знать, что твоя чистота всегда будет напоминать мне мою собственную грязь? И тогда я решил сделать так, чтобы и ты познала хоть часть страданий, выпавших на мою долю, потому что я ничего этого не заслуживал!
   Эмили не могла поверить во все то, что слышала. Она не могла поверить, что всё это происходит с ней на самом деле. Как может родной брат планировать и желать разрушить жизнь своей сестре?
   - Как?.. - прошептала она одними губами. - Что ты сделал?
   - Однажды, вернувшись домой после очередных "каникул" у дяди, я пошел к отцу и сказал ему, что ты не его дочь, что мама нагуляла тебя со своим любовником.
   Если бы Эмили стояла, она бы упала от того бессилия, которое охватило ее.
   - Ч-что?
   - А маме я сказал, что папа никогда не любил ее, что он всегда любил и будет любить свою рыжеволосую любовницу.
   Опираясь о левую руку, свободной Эмили прикрыла рот, чтобы не издать ни единого звука. Это было так ужасно, так невероятно, что она уже не пыталась остановить слезы. Оказывается, была причина, по которой вся семья дружно отказалась от нее. Оказывается, есть вещи, о существования которых она даже и не подозревала. Есть причина, почему все ее так сильно ненавидели. Почему от нее хотели избавиться. Отец решил, что она чужой ребенок, а мать возненавидела, видя в ней бывшую соперницу...
   Роберт вдруг так радостно рассмеялся, что у Эмили в груди все оледенело.
   - О, да, сестра моя! Спрашивается, почему ты должна жить счастливо, если вся моя жизнь отравлена? Я попросил Найджела помочь и разрешил ему взять тебя, чтобы ты на собственной шкуре испытала настоящую боль. Ты не заслуживала безоблачного будущего. И сейчас Найджел как раз это докажет тебе, верно, Найджел?
   - О, да, - пропел он с улыбкой, которую уже не видела Эмили, пытаюсь перебороть боль в груди от тех отвратительных подробностей, которые открывались ей.
   Ее судьбу решила месть мальчика, которого подвергали пыткам. Ее жизнь была разрушена благодаря усилия родного брата. Брат, который настроил всю семью против нее. Который не препятствовал насилию над собственной сестрой!
   Большей жестокости невозможно было себе представить. Хотя, Роберт собирался доказать обратное.
   - Зачем ты всё это делаешь? - едва слышно молвила она, опустив руку.
   - Я хочу избавиться от дяди Гарри раз и навсегда.
   - Почему ты не попросил помощи у отца?
   - Отца? - с презрением бросил он. - У человека, который запросто верит в то, что его ребенок от чужого? У человека, которому нет дел до проблем других? - Он шагнул к Эмили и остановился почти рядом с ней. - Не смей учить мне, что делать! Я даже пытался убить дядю, но он... Его не убила пуля отца этого выродка, он не погиб и в прошлый раз... Его невозможно убить, но я надеюсь, что на этот раз я слишком сильно разозлил Соулгрейва, чтобы на этот раз он точно прикончил скотину! И вот тогда я избавлюсь от него и буду по-настоящему свободен!
   Проглотив ком в горле, Эмили взглянула на Ника, который услышав ее голос, немного успокоился.
   - Что ты собираешься сделать с ребенком?
   - Все, что нужно, чтобы добиться своего.
   Было невыносимо признавать это, но ни она, ни тем более малыш не смогли бы спастись. Никто не знал, где они. Никто не придет к ним на помощь. И уже если у Роберта не хватит сострадания пощадить малыша, он ни за что не поможет сестре. Жизнь которой полностью разрушил и пытался станцевать на ее обломках. Вероятно, большей боли невозможно испытать, но Эмили хотелось завыть от мучительного спазма в груди.
   - Роберт, - прошептала она в последней отчаянной попытке достучаться до брата. - Отдай мне малыша, не делай этого... Прошу тебя. Не причиняй ему вреда...
   Роберт долго смотрел на нее отрешенным взглядом. Затем выпрямился и взглянул на друга.
   - Бесполезно с ней говорить. Займись ею, Найджел, а я пойду вниз. Он наверняка, уже приехал. Мне пора.
   Он развернулся и направился к двери. Эмили в панике повернулась к нему.
   - Роберт! Подожди! Не делай этого! Ты будешь сожалеть об этом всю жизнь... Роберт, вернись!
   Дверь закрылась за его спиной, отрезав весь мир от Эмили, которая осталась одна со своим насильником. Сжав руку в кулак и напрягая все мышцы, Эмили медленно встала на ноги и, пошатываясь выпрямилась, взглянув на него. Если дьявол иногда праздновал победы, сегодня был именно этот день. Враги одержали верх. Да еще какой! Дрожа и цепенея от ужаса, Эмили все же переборола слезы, ненавидя себя за слабость, которую проявляла перед этим ничтожеством, и смело встретила его довольно-нахальный взгляд.
   - Я убью тебя, если ты приблизишься ко мне!
   Найджел скрестил руки на груди и окинул ее всю спокойным взглядом.
   - Будет забавно на это посмотреть, ведь на этот раз у тебя нет ножа. - Он повернул голову к двери и тихо добавил, став совершенно серьезным. - Как давно я ждал этого! Теперь нам никто не помешает.
   Когда он направился к двери и раздался щелчок замка, Эмили четко осознала одну вещь: иногда прошлое может ожить и вернуться. И во второй раз у тебя не будет шанса избежать несчастья.
   На этот раз она могла потерять намного больше того, чего лишилась в прошлый раз...
  

***

  
   Габби боялся, что будет слишком поздно. Он пришпорил коня, вдыхая леденящий воздух, который напоминал ему о реальности, за которую нужно было не просто бороться. Он должен был сражаться с теми, кто снова покусился на то, что принадлежало ему. Он должен был сразиться со злодеями, которые могли совершить еще больше злодеяний!
   Слишком поздно он очнулся. Слишком поздно Себастьян решил проверить сына и обнаружил пропажу. Слишком поздно понялись все домочадцы. Слишком много времени им потребовалось, чтобы они собрались в дорогу, потому что к ним приехал неожиданный ночной гость. Это была тетя Эмили, которой удалось по газетным объявлениям и записке Эмили найти их...
   Но у них было одно преимущество: приступ Габби снова послужил доброй цели и был очень вовремя, потому что именно в них он и увидел точное местонахождение мерзавцев. Габби снова видел только Ника. Плачущего и напуганного. И ни разу Эмили...
   И вероятно в этом была некая справедливость, потому что он не мог представить себе, что с ней сделают те два мерзавца. Кровь стыла в жилах, едва Габби думал об одном из них. О том, чей крове жаждал больше жизни! Если негодяй посмеет хоть пальцем тронуть ее, если хоть одна волосинка упадет с ее головы!.. Габби старался думать о чем угодно, но только не об этом, потому что начинал терять голову, начинали дрожать руки. В таком состоянии он мог запросто упасть с лошади и свернуть себе шею. Холодная темная ночь и заснеженные дороги вполне могли бы его добить.
   Но четыре всадника, а это были Габби, Тони, Джек и обезумевший от ярости Себастьян гнали лошадей именно в том направлении, где находился трактир "Меч и болото". Именно во дворе небольшого здания с табличкой с названием и увидел Габби Ника на руках Роберта, брата Эмили. Удивительно, видения впервые были четкими и не такими невыносимыми, как прежде. Может потому, что рядом находилась Эмили и каким-то чудом смогла прогнать от него всю мрачность и безысходность ожидания видений? Он умирал от желания добраться до Эмили и уберечь ее от чего бы то ни было...
   Впервые Габби был несказанно благодарен своим видениям. Неужели они стали приносить пользу? Неужели он мог с их помощью помогать другим? И впервые он рассказал своим родным об этом. Сестры, дядя и тетя были так сильно потрясены, что даже Тори перестала плакать и изумленно посмотрела на него. А потом подошла к нему, положила ладонь ему на грудь и сказала:
   - Ты найдешь их, Габби! Найди моего сына и верни его мне. И верни себе Эмили.
   Габби пришпорил своего коня, понимая, что не просто должен вернуть Эмили. Он должен успеть! Должен дойти до нее первым, должен уберечь от... Габби не знал, что с ним станется, если он опоздает. В таком случае, возможно видения его похорон были весьма обоснованными.
   Наконец, вдали они увидели крыши зданий. И не только. В темном ночном небе мерцали оранжевые блики, а к нему поднималась струйка черного дыма.
   Всадники резко остановились.
   - Боже, - простонал Джек в ужасе.
   В небе озарялись живые предрассветные языки кроваво-красного зарева.
   - Там пожар! - выдохнул Себастьян, нагнулся к голове своего коня и пустил его яростным галопом.
   Габби бросился за Себастьяном, чувствуя, как в груди леденеет сердце. Этого не могло быть. Он не мог опоздать! Судьба не могла быть так жестока к Эмили. К милейшему и добрейшему созданию, которая не смотря ни на что, сберегла свою душу и подарила ее ему. Девушка, которая оберегала Ника всю дорогу домой. Ангел, который плакал, слушая его рассказ. Женщина, которую он любил до удушения и без которой не мог жить...
   Он ожидал чего угодно, но не пожара и пепелища, но мерзавцы таким способом могли замести свои следы, сделав свои дела... Габби запрещал себе думать об этом, ощущая лишь необузданную, почти слепящую ярость! Но когда они добрались наконец до места, кровь отхлынула от лица.
   Трактир был объят уничтожающим всё на своем пути пламенем. В таком здании не мог бы уцелеть никто.
   Жители трактира высыпались во дворе и тщетно пытались погасить огонь. Оглядевшись по сторонам, Габби не увидел ни одну рыжеволосую голову, и его паника стала просто нестерпимой.
   Заметив прибывших всадников, высокий мужчина со слезами на глазах бросился к ним.
   - Добрые люди, спасите нас! - молил он, глядя на каждое суровое лицо. - Помогите нам, иначе все пропало!
   - У вас здесь должны быть двое мужчин с ребенком и женщиной! Это так? - гневно потребовал Себастьян, сверля мужчину своим яростным взглядом.
   - Ребенок и женщина? - в недоумении переспросил сбитый с толку мужчина.
   - Возможно, она была без сознания, - заговорил Джек, пытаясь придержать своего коня, который стал фыркать и бить копытами из-за громких голосов. - Ее и ребенка похитили. Нам сказали, что они здесь.
   Мужчина застыл то ли вспоминая что-то, то ли от усталости. Теряя терпение, Габби спешился, схватил его за грудки и несколько раз хорошенько потряс.
   - Посмотри на меня и напряги свою память! - процедил он сквозь зубы, едва сдерживая себя. Господи, неужели от такого ничтожества зависели жизнь Ника и Эмили! - Двое мужчин, один из них хромает. Они могли сказать, что женщина жена одного из них, а малыш их ребенок. Хоть что-нибудь это напоминает?
   Отчаянию Габриеля не было предела, но когда лицо мужчины застыло в понимании, застыло и сердце Габби.
   - Д-да, - ошеломленно проговорил он, нахмурившись. - Пару часов назад к нам как раз приезжали...
   Сердце Габби забилось так быстро, что он уже ничего не слышал.
   - Где они?! Где они сейчас?
   Мужчина напрягся.
   - Как раз перед пожаром они хотели уехать.
   - Они уехали? Все?
   - Н-нет, ушел только один. С ребенком. И он не хромал.
   Габриел замер, испытывая жгучую боль только от одной мысли, что Эмили осталась с тем мерзавцем. Если он попытается коснуться ее!.. Если он хоть пальцем тронет ее!..
   Неожиданно Габриел почувствовал на своем плече руку Тони.
   - Где они сейчас? - спросил он, быстро взглянув на Габриеля, и мягко кивнул, безмолвно уговаривая его не терять голову.
   Мужчина посмотрел на опасно-суровое лицо Тони.
   - Тот с ребенком ушел в конюшню. Он говорил, что там его кто-то ждет.
   - Лейтон! - прорычал Себастьян, быстро спрыгнул с коня и устремился в ту сторону, где находилась небольшая конюшня, не тронутая огнем.
   Джек бросился за ним, едва поспевая. Тони остался стоять с Габриелем, легкие которого рвались на части от усилий сдержать воздух.
   - Где второй? - наконец потребовал Габриел гневным голосом, ощущая дрожь в руках. - Где второй?!
   - Тот... тот ушел полчаса назад. - Тут глаза мужчины заблестели от очередных слез. - Как раз после этого и начался пожар! О Боже!...
   - Они сожгли трактир, чтобы замести следы, - проговорил Тони, взглянув на горящее здание.
   Габби не отпускал воротник мужчины, когда опасно тихим голосом спросил:
   - А девушка? Где она сейчас?
   Глаза мужчины застыли.
   - Мы все выбежали во двор, когда начался пожар. - Он виновато посмотрел на Габби. - Но ее среди постояльцев я не заметил...
   И только тут, впервые в жизни Габриел понял, что такое настоящий, неконтролируемый, удушающий и леденящий ужас. Оттолкнув в сторону мужчину, он бросился прямо в горящее здание, не видя и не слыша ничего.
   - Габби, постой! - позвал его Тони, пытаясь не отстать от Габриеля. - Я с тобой...
   - Нет! - тут же воскликнул Габби, чувствуя, как паника вот-вот готова овладеть им, заставляя дрожать и подгибаться колени, едва держа его на ногах. У него было лишь одно желание: во что бы то ни стало добраться до Эмили! У него не было ни одной лишней секунды, чтобы тратить ее на разговоры. - Помогай Себастьяну. Ник всё еще в конюшне с тем мерзавцем!
   - Но ты...
   Тони не успел договорить, потому что Габриел молнией пролетел в горящее здание и огонь сомкнулся у него за спиной.
  

***

   Эмили цеплялась за ручку двери из последних сил. Она знала, что больше никогда не увидит рассвет, не увидит солнца. Никогда не увидит ангельскую улыбку Ника.
   И никогда больше не увидит Габриеля. И самое ужасное было в том, что он никогда не узнает, как безгранично она любила его.
   Потому что все было кончено.
   Тело ныло от побоев. Кожа рук и плеч покрылась синяками и кровоподтёками. Платье было разорвано почти в клочья. Но Эмили все это было неважно. Потому что проиграла последнюю битву: битву за жизнь. Сейчас она не могла даже порадоваться тому, что не позволила Найджелу совершить над собой настоящее насилие. Даже несмотря на сильнейшее головокружение Эмили дралась с мерзавцем так отчаянно, что он в конце концов понял, что она никогда не достанется ему. Для этого ему пришлось бы просто убить ее. Но он был слишком труслив, чтобы это сделать. Вынужденный уходить, потому что истекло его время, он избил Эмили, обрушивая на нее всю свою ненависть и ярость. А перед уходом он так сильно ударил ее по голове, что девушка упала на пол едва дыша.
   Найджел запер ее в этой убогой комнате, но это показалось ему мало, и, найдя несколько досок, он заколол дверь, яростно воскликнув перед уходом:
   - Если ты не досталась мне, не достанешься никому!
   Он забил последнюю гвоздь, а потом Эмили услышала, как кремний ударил по огниву, и почувствовала запах гари. Найджел не просто запер и заколол дверь, он хотел в довершение ко всему поджечь ее.
   Эмили прислонилась головой о дверь, горько улыбаясь сквозь слезы. Как символично вышло: она всегда рассуждала и сокрушалась о смертях на кострах инквизиции. И вот теперь была вынуждена принять то же наказание. Видимо ее с самого начала ждала именно такая судьба.
   Дом был охвачен таким огнем, что было уже просто бесполезно выбираться отсюда. Да и в таком полуживом состоянии Эмили вряд ли могла уйти далеко. И если вначале отчаяние и страх помогли ей бороться со слабостью и болью, заставляя яростно бить по двери в надежде, что хоть кто-нибудь услышит ее, теперь же, исцарапав руки до крови, она обессиленно упала на пол и закрыла глаза. Всё было тщетно. Ее никто не услышал. И никто не знал, что она в здании, которое скоро обрушится и догорит дотла.
   Едкий дым попадал в легкие, затрудняя дыхание. Она слышала крики людей за окном, которые пытались потушить огонь. Она слышала адский треск горящих потолков и грохот падающих балок. Но отчетливее всего она слышала последние удары своего сердца, который был всё же благодарен судьбе.
   За Габриеля.
   Самое светлое, самое дорогое воспоминание, которое осталось хранить так недолго... Эмили не пыталась уже бороться со слезами, которые текли по испачканным сажей щекам. Она была бесконечно благодарна Богу за то, что в ее жизни был Габриел. За то, что он обнимал ее тогда, когда никто другой и не думал обнимать ее. За то, что он хотел защитить ее от ветра, подарив зеленую шляпку. За ту нежность, с которой он перевязывал ей рану на руке. Она никогда не смогла бы отблагодарить его за то, что, оставив своих друзей, он пришел к ней только для того, чтобы пригласить ее на танец. Благодаря ему она познала счастье. Познала чудо поцелуя и силу слияния душ.
   Эмили прижала руку к груди, стараясь унять жгучую боль, но это было невозможно сделать. Как было бы проще вырвать из груди сердце, которое продолжало истекать кровью даже тогда, когда не осталось ни капли надежды.
   Глубоко вздохнув, Эмили попыталась убедить себя в том, что готова к смерти. Видимо, так и должна была закончиться ее жизнь. Вот только Эмили не предполагала, что действительно погибнет от костра. Оранжевого и яркого, как ее волосы...
   Внезапно послышались странные звуки за дверью, а потом кто-то с силой стал бить по двери. И раздался до боли знакомый голос:
   - Эмили!
   Вздрогнув, Эмили встрепенулась, открыла глаза и повернулась к двери, не веря своим ушам.
   - Г-габриел?... - с трудом прошептала она, ощущая боль в горле.
   Однако, из-за грохота и свиста пожара он не расслышал ее голос. Стук в дверь стал еще сильнее.
   - Ради Бога, Эмили, если ты там, отзовись, иначе я сойду с ума!
   Слезы из глаз хлынули новым потоком. И набрав в грудь достаточно воздуха, Эмили прокричала во весь голос:
   - Габриел!
   Положив окровавленные руки на дверь, Эмили затаила дыхание в ожидании ответа. Стук в дверь резко прекратился.
   - Эмили! - Габриел испытал такое облегчение, убедившись, что она действительно за дверью, что у него задрожали колени, и он обессилено рухнул на пол, прислонившись лбом о дверь. - Боже мой, душа моя, я нашел тебя!
   Габриел пытался поверить, что это действительно правда. Он успел и нашел ее до того, как произошло самое ужасное!
   - Габриел, - снова повторила Эмили, прикрыв веки. У нее жгло глаза. От слез. От едкого дыма. Она едва могла дышать, но снова прошептала. - Габриел... - Она могла бы повторять его имя вечно. Каким-то чудом он нашел ее даже тогда, когда этого уже не могло произойти. Даже когда надежда была глубоко похоронена, явился светлый вестник богов, чтобы вернуть ей надежду. Но как он сделал это? Как узнал, где она? Кто сказал ему?.. И внезапно Эмили поняла, что он обнаружил ее так же, как и некогда Ника. Ник! У Габриеля ведь недавно был очередной приступ, видение. И он увидел Ника. И хоть он не мог видеть ее, но этого хватило, чтобы он бросился им на помощь. Как же он заблуждался, полагая, что его приступы ведут к дурному. И теперь ценой собственной жизни он хотел помочь ей. Этого Эмили не могла принять от него. - Габриел, уходи отсюда.
   Габриелю показалось, что он ослышался.
   - Что? - переспросил он, выпрямившись.
   Сердце стучало так громко, что он едва мог слышать Эмили сквозь грохот и рев пожара.
   - Уходи отсюда, - взмолилась она. - Здесь сейчас все сгорит.
   - Вот именно! - Габби сжал руку в кулак, испепеляюще глядя на дверь. - Здесь действительно сейчас все сгорит.
   - Поэтому тебе нужно уходить.
   Неожиданно такой сильный гнев овладел им, что закружилась голова. Как она могла сказать такое? Он что же, пришел сюда, чтобы бросить ее?!
   - Он заколол дверь, - добавила Эмили отчаянно, будто это могло помочь ему решиться уйти. - Мне не выбраться отсюда.
   Габби попытался дышать ровнее. Попытался подавить гнев, чтобы мыслить здраво.
   - С тобой... все в порядке?
   Он холодел при мысли о том, что успел за это немыслимо долгое время сделать с ней тот мерзавец! Если только он попытался!..
   - Не беспокойся. Я... в порядке.
   Рука Габриеля сжалась так сильно, что побелели костяшки пальцев.
   - Он... он не трогал тебя?
   Оба привалились лбами к двери, даже не подозревая о том, что являли зеркальное отражение друг друга.
   - Я не позволила ему, - наконец, ответила Эмили, начиная задыхаться от дыма, который заполнил комнату, застилая глаза.
   Как можно было предположить, что она избежит домогательства! Гнев Габриеля внезапно перерос в неконтролируемую ярость. Что и помогло ему собраться и начать действовать. Сейчас у него не было времени размышлять о тысячи различных способов, чтобы наказать подонка! Позже он обязательно с ним разберется...
   - Это не облегчает его участи! - сказал Габби резко и вскочил на ноги. Взглянув на заколоченные доски, он вцепился в них руками, пытаясь выдернуть их с основанием, но чертов мерзавец забил слишком много гвоздей. Сделав глубокий вдох, Габби напряг мышцы до предела, стремясь поскорее добраться до Эмили.
   - Габби... - Услышав шум за дверью, Эмили попыталась встать на ноги, но у нее дрожали колени. - Уходи, ради Бога! Ты ведь можешь сгореть.
   Приложенные усилия нисколько не оправдались, потому что из этого ничего не выходило, а время ускользало с неумолимой быстротой. Габби не имел права мешкать.
   - Эмили, помолчи и дай мне подумать!
   Эмили с болью поняла, что он не отступится и по своей глупости погибнет из-за нее.
   - Габриел...
   Отпустив проклятые доски, Габби выпрямился, быстро оглядываясь по сторонам. Ему нужно было хоть что-то, чтобы выбить эти доски. Где-нибудь обязательно должен был быть топор. Как раз совсем недалеко находилась узкая дверь, напоминающая ту, что могла вести в кладовую или чулан.
   - Никуда не уходи, - сурово велел он, намереваясь уйти. - Я сейчас вернусь.
   - Куда я могу уйти? - с горечью проговорила Эмили. - Не смей возвращаться, слышишь меня? Уходи!
   - Только вместе с тобой!
   Сердце Эмили защемило от такой безграничной любви к нему, что на глаза снова навернулись слезы.
   - Дурочок, - всхлипнула она, закрыв глаза. - Я же не вынесу, если с тобой что-нибудь случиться.
   Габриел замер и снова привалился к двери. Не так все должно было произойти, но если это единственный способ узнать правду...
   - Почему, Эмили? Почему не вынесешь? - спросил он, ощущая ком в горле.
   - А ты уйдешь, если я скажу?
   Неужели она действительно верила в то, что он уйдет? Без нее? Особенно после того, что она хотела сказать? Но если Эмили нужно было и это, чтобы признаться ему...
   - Да, уйду... - Габриел застыл в ожидании. - Скажи мне это, Эмили...
   Какое-то время она молчала, а потом раздался ее дрожащий, хриплый, но наполненный невероятной силой и страстью голос:
   - Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случиться, потому что... Господи, Габриел, потому что я слишком сильно люблю тебя, чтобы терять! - Вот она и сказала то, о чем поклялась молчать всю жизнь. Теперь он знал, что значит для нее. Эмили прижала руку к глазам, пытаясь остановить слезы, которые прочертили по испачканному сажей лицу белые дорожки, и с мукой добавила: - А теперь уходи!
   Пару секунд за дверью не было слышно ни единого звука. Но затем послышался гневный ответ:
   - Конечно!
   И он действительно встал и ушел! Эмили поняла, что добилась своего, но слезы от этого не переставали литься. Она ведь заставила его уйти. Теперь он будет в безопасности... Но от этих мыслей ей становилось еще хуже. Она должна была обрадоваться, что спасла жизнь любимого человека. Который так быстро поддался ее уговорам...
   Внезапно что-то с такой силой врезалось в дверь, что Эмили отбросило в сторону. Она упала на пол, с ужасом глядя на дрожащие балки.
   - Отойди в сторону, Эмили! - раздался яростный голос Габриеля, которому удалось найти топор, которым теперь он с ошеломляющей легкостью крушил ненавистные доски. Он ломал дощечку за дощечкой, не обращая внимание на летевшие щепки. - Отойди, Эмили, потому что я готов выпороть тебя за то, что ты могла подумать, что я оставлю тебя в этом пылающем аду! Дай мне только добраться до тебя!
   Даже сквозь слезы Эмили не смогла сдержать улыбки, глядя на то, как в двери появляется широкая расселина. Угроза Габриеля нисколько не испугала ее, вместо этого она глупо улыбалась, ощущая непереносимую радость. Господи, он действительно нашел способ помочь ей! Нашел способ добраться до нее...
   Габриел крушил препятствие до тех пор, пока лезвие топора не разломило дверь пополам. Он разнес остатки ногой, бросил в сторону топор и перешагнул порог. И застыл, увидев Эмили. Эмили, лицо которой было покрыто синяками и сажей. Густая рыжая масса волос была растрепана и взлохмачена. Платье, которое он подарил ей и которое она надела прошлым вечером, было разорвано почти в клочья. Нижняя губа опухла, а на щеках остались кровавые царапины. На плечах отчетливо виднелись отпечатки грубых мужских рук. Габби не мог дышать, глядя на избитую девушку, которая была смыслом всей его жизни. Его Эмили! Что с ней сделали, пока он мчался к ней?
   От боли и потрясения он готов был завыть. Сделав шаг в ее сторону, он едва смог выдохнуть:
   - Эмили... - Не выдержав, он бросился к ней и так крепко обнял ее, что у обоих перехватило дыхание. Наконец, она оказалась там, где и должна была быть все это время! В его объятиях! - Господи, Эмили, - шептал он, поглаживая ей волосы, осыпая поцелуями родное лицо. Он боялся причинить ей боль, но не мог разжать объятия. - Эмили, душа моя...
   - Габриел! - всхлипнула Эмили, прижимаясь к нему так тесно, что даже воздух не смог бы пройти сквозь них. Вцепившись ему в шею, она спрятала лицо у него на груди, рыдая от облегчения и бесконечной любви к нему. - Габриел, любимый мой! Ты пришел!..
   - Конечно, я пришел! Как я мог не прийти?! - Переведя дух, Габби медленно отстранил ее от себя. Увидев вновь ее синяки и царапины, он вдруг ощутил такую ярость, что потемнело в глазах. - Я убью его! - процедил он.
   - Он не стоит этого, - произнесла Эмили, положив ободранные пальцы на его щеку.
   Габриел испачкался ее кровью, но это не имело значения, потому что даже ее синяки принадлежали ему. И ее кровь принадлежала ему! Он с невероятной осторожностью взял ее раненые руки в свои.
   - Тебе очень больно?
   - Терпимо... - прошептала она, несмело улыбнувшись, но не смогла этого сделать, потому что заболела губа.
   Габби сжал челюсть, пытаясь сдержать свою ярость.
   - Он давно напрашивается на это!
   - Габриел, любовь моя, кажется ты пришел сюда, чтобы спасти меня. Может, ты будешь заниматься этим?
   У него заныло сердце. Милая Эмили. Даже сейчас она хотела успокоить его, хотя он был обязан отплатить негодяю за каждый ее синяк! Габби на секунду прикрыл глаза, вновь вспомнив ее заветные слова. Которые перевернули всю его жизнь до основания. Это изменило все. Но сейчас он должен был думать о ней и о том, как выбраться отсюда.
   - Ты можешь идти? - обеспокоенно спросил он, оглядев ее с ног до головы. И снова отметил каждый ее синяк, который отозвался в груди мучительной болью. - Я могу нести...
   - Нет, я могу идти сама, - мягко оборвала его Эмили, ощущая небывалую силу только от того, что он стоял радом. - Не нужно ничего. Я пойду за тобой... Куда бы ты ни пошел.
   Ее глаза мерцали безграничной любовью, которую он так сильно боялся не обнаружить. Габриел взял ее лицо в свои ладони и прижался к ее лбу своим. Давящая нежность в груди готова была разорвать его сердце на части.
   - Позже я поговорю с тобой об этом. А теперь идем.
   Сняв с себя сюртук и накинув его на худенькие плечи, дабы защитить ее от падающих обломков, Габби осторожно взял ее за руку, вывел из комнаты и только тут столкнулся с реальной проблемой, о которой какое-то время позабыл. Огонь разбушевался не на шутку. С пугающим ревом он набрасывался на каждый нетронутый уголок оранжевым языком, сметая все на своем пути. Пол дрожал под ногами. Едкий дым окутал всё вокруг, заставляя слезиться глаза и задыхаться. Крыша подрагивала, а стены накренялись, готовые рухнуть в любую минуту.
   - Нам нужно как можно скорее выбраться отсюда, - сказал Габриел, прищуриваясь, чтобы хоть что-то разглядеть. Лестница находилась справа, куда он и повел Эмили. - Здесь сейчас все обрушится...
   Они подошли к лестнице, и Габби взялся за перила, чтобы сделать первый шаг.
   - Пригнись и иди за мной... - сказал он, уворачиваясь от падающих обломков.
   Эмили откашлялась и стала медленно спускаться за ним, придерживая свободной рукой теплый сюртук Габриеля, который хоть как-то защищал ее от огня.
   Они как раз были на середине лестницы, когда внезапно раздался совершенно неожиданный голос.
   - Вы никуда отсюда не уйдете!
   Габриел остановился и вскинул голову. Инстинктивно он преградил собой Эмили, ощутив ее дрожь. Внизу под лестницей стоял с окровавленным и озлобленным лицом Найджел. Он гневно смотрел на них и держал в руке пистолет, направленный прямо на Габриеля. Но это нисколько не испугало Габби, потому что вся его ярость и желание расквасить это ненавистное лицо тут же стремительной силой вернулось к нему.
   - Как хорошо, что ты сам пришел сюда! - проговорил он, глядя прямо в глаза человека, которому предстояло стать покойником.
   - Габриел, - взмолилась Эмили, вцепившись в него. - Прошу тебя... не нужно...
   Габби не сдвинулся с места, прикидывая в уме, сколько шагов ему понадобиться, чтобы добраться до мерзавца так, чтобы тот не успел выстрелить и тем самым причинить вреда Эмили.
   Губы Найджела расплылись в довольной ухмылке.
   - Вот-вот, послушайся ее и не делай глупостей. Ты думаешь, я вас выпущу отсюда?
   Грудь Габби задрожала от еле сдерживаемой ярости. Как давно он мечтал о том, чтобы избить до смерти это ничтожество!
   - Я думаю, у тебя большое мнение относительно собственных способностей.
   Найджел посуровел.
   - Как ты смеешь! Я способен...
   Но он не договорил, потому что раздавшийся снаружи выстрел внезапно прервал их. Эмили подпрыгнула на месте, обернувшись к окну. Она очень надеялась, что шальная пуля не задела никого из тех, кто этого не заслуживал. Ведь Ник всё еще был там...
   Думая о других, она позабыла о себе, и не сразу поняла, что пол вдруг стал уходить из-под ног. Ступени прогнулись под их весом, языки пламени, облизывая основание лестницы, обрушили ее вместе со стоявшей на ней парой. Крик застрял у нее в горле, и сжимая руку Габриеля, она полетела вниз.
   Лестница рухнула вместе с ними. Габриел и Эмили упали под лестницу и к своему удивлению приземлились на нечто мягкое, на какие-то мешки. Эмили скатилась под самое основание лестницы, заваленная пеплом и досками. Отплевываясь и кашляя, Габриел быстро приподнялся на локтях и в ужасе посмотрел в ту сторону, куда свалилась Эмили. И с трудом разглядел ее неподвижное тело сквозь пыль и дым.
   - Эмили, ты цела? - Пока Габби ждал ответа, ему показалось, что он постарел лет на десять. И заметив, наконец, едва уловимое движение, он испытал такое облегчение, что закружилась голова. - Эмили!
   - Я... я цела, - прошептала она, приходя в себя.
   Тяжелые доски и сюртук Габриеля пригвоздили ее к земле, мешая сделать малейшее движение.
   Убедившись, что с ней все в порядке, Габби ощутил прежнюю ярость. Ему пора было разобраться кое с кем весьма важным, и пока Эмили лежала очень удачно, укрытая от посторонних глаз, ей не могли причинить вреда. Сделав глубокий вдох, он грозно велел:
   - Тогда лежи тихо. И не вздумай вставать!
   Эмили быстро вскинула голову и увидела, наконец, его испачканное грязью лицо.
   - Габриел, - снова взмолилась она, понимая, что он намерен сделать. - Прошу тебя... Он безумен. Он способен на все!
   - Тогда он не знает, на что способен я! - прогремел Габби, начиная вставать. Вспомнив исцарапанное лицо и разбитую губу, вспомнив отпечатки пальцев на ее плечах и боль в ее глазах, он процедил сквозь зубы, встретившись с ней наконец взглядом: - Он ответит мне за каждую твою слезинку и каплю крови!
   - Габриел! - позвала его Эмили, умирая от страха за него, пытаясь скинуть с себя тяжелые доски, но не смогла даже пошевелиться. - Габриел!
   Он уже не слушал ее, поднимаясь на ноги. Однако в этот момент раздался очередной выстрел. Внутри здания. И пуля пролетела совсем близко от него. Габби едва сумел увернуться, резко пригнувшись. Воспользовавшись моментом, Найджел подлетел к нему и так резко ударил рукояткой разряженного оружия по виску, что из глаз посыпались искры. Габби пошатнулся, но ему удалось устоять на ногах. Пытаясь дышать ровнее, Габриел медленно выпрямился. Найджел как раз в это время отбрасывал в сторону уже ненужное оружие. Этих секунд было достаточно для нанесения мощного удара. Габби врезал ему по лицу с таким наслаждением и так внезапно, что тот отлетел на два шага и рухнул на пол.
   Ярость от этого стала еще более ослепительной. Жажда мести была так сильна, что задрожали руки. И хоть удар по виску немного мешал ориентироваться в пространстве, Габби твердым шагом направился к мерзавцу. Это был его час. Каждая секунда этого поединка принадлежала ему. Он должен был заставить Найджела пожалеть о каждом прикосновении, о каждой слезинке, которую он заставил пролить Эмили.
   "Он прятался за деревом и напал на меня неожиданно"...
   Габриел смотрел, как Найджел пытается подняться. Слова, звучащие у него в голове, придавали ему еще больше силы, заставляя его действовать с молниеносной быстротой. Соперник так и не смог подняться, потому что очередной железный удар свалил его на пол.
   - Сукин ты сын, - завопил Найджел, отплевывая кровь. И вероятно выбитый зуб. - Ты не получишь эту суку!
   - О да, давай, говори, сколько пожелаешь, потому что сегодня тебе придется ответить за каждое свое слово! Ты ответишь за всё! - проскрежетал Габриел, навалившись на него. И снова ударил его по челюсти, разбивая собственные суставы. Ярость буквально рвала его на части, но даже наказывая негодяя, Габби не чувствовал долгожданного облегчения. Схватив Найджела за ворот рубашки, Габби развернул его к себе. - Ты думал, никто не заставит тебе пожалеть о содеянном? Ты думал, боль Эмили ничего не будет тебе стоить?
   Очередной сокрушительный удар пришелся по ненавистному лицу так внезапно, что голова Найджела дернулась в сторону, и на какое-то время он совсем замер, перестав дышать. Габриел не хотел так быстро заканчивать с ним. Сжав его челюсть, он развернул к себе окровавленное лицо. И не был готов к тому, что Найджел с размаху ударит его по лицу. Габриел вздрогнул и ослабил хватку. И получил еще один удар в грудь, который отбросил его на в сторону. Только исподтишка и мог бить такой скользкий тип, как этот, подумал Габби, падая на спину.
   Найджел приподнялся и навис над ним, сверкая красными от крови глазами.
   - Ты думаешь, она стоит того? - проговорил он сквозь зубы, снова размахнувшись.
   Габриел ощутил очередной приступ ярости, и это помогло ему вовремя перехватить кулак Найджела. Он приподнялся и тут же ударом левой руки прошелся по губам соперника.
   - Она стоит большего, а тебе никогда не понять этой цены!
   "Я просила его остановиться, но он даже не слушал меня"...
   Еще один удар выбил очередной зуб Найджела. Но этого было мало. Очень мало.
   "Он бросил меня на землю и навалился на меня".
   Габби сжал левый кулак и запечатал подбородок мерзавца с безграничной ненавистью.
   "Мне было трудно дышать, трудно двигаться"...
   Следом уже летела его правая рука и врезалась в висок обидчика Эмили. Тот издал глухой стон и неожиданно бросил вперед ногу. Габби не устоял на ногах и попятился назад. Под ноги что-то попало, и он снова упал на спину. Вокруг бушевал пожар, ревели балки и дрожали стены. Крыша постепенно обваливалась, расставаясь со слабо прикрепленными досками и брусьями. Однако не смотря на пепелище, все его внимание было сосредоточено на человеке, который так много был должен ему. Габриел понимал, что поединок будет долгим, и ни на секунду не забывал об Эмили, которой нужно было немедленно выбираться отсюда.
   Приподнявшись на локтях, Габби хотел было повернуться в сторону Эмили, но не успел, потому что неприятель полетел к нему и упал на него, готовый снова биться. Габби едва не задохнулся, отклонившись от кулака, который оцарапал пол. Оценив свои возможности, он тут же прошелся по ребрам Найджела с такой силой, что раздался неприятный хруст. Мерзавец закричал от боли, но даже это не помогло сбросить его с себя. Наоборот, яростно размахивая руками, он сумел прицелиться в висок Габби так неожиданно, что на секунду перехватило дыхание. Устроившись на нем верхом, Найджел полностью придавил его к полу и хотел было снова занести кулак, но Габби снова избежал попадания, перехватив уже обессиленную руку.
   И вдруг совсем рядом раздался ужасающий грохот.
   Упала дальняя стена.
   - Эмили! - закричал Габби, повернув голову. - Эмили, ответь мне!
   - Я цела! - послышался самый обожаемый голос на свете.
   - Уходи! - тут же бросил он, вцепившись в соперника. - Немедленно уходи!
   - Только вместе с тобой!
   У Габби сжалось сердце от мучительной любви к ней.
   - Не глупи, душа моя. - Он попытался отбросить в сторону Найджела, но снова это ему не удалось сделать. И пока он занимался этим мерзавцем и отвлекал его внимание, тем самым у Эмили появлялась возможность беспрепятственно убежать. Но теперь ее спасению препятствовало нечто другое. Черт побери, он должен был убедить ее покинуть здание, которое вот-вот обвалится. - Вставай и уходи!
   - Я не уйду без тебя! - твердо заявила Эмили, отпихнув в сторону последнюю доску, придавившую ее к полу. Она перекатилась на спину и начала подниматься. - Габриел, я не уйду без тебя!
   Найджел размахнулся и ударил Габби в живот, заставляя его скрючиваться от боли. Еще один удар пришелся ему по лицу, едва не сломав ему нос. Голова откинулась назад. Габби на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами и создавая впечатление того, что повержен.
   - Ты можешь помочь мне, душа моя, - произнес он глухо, резко открыв глаза. - Ты можешь позвать на помощь Джека. Или Тони...
   Эмили встала на дрожащих ногах и увидела, наконец, Габриеля в клубах дыма. Неужели даже сейчас Найджелу суждено было одержать верх? У нее похолодело все внутри. Этого она никак не могла допустить. В панике Эмили стала шарить глазами по полу, ища что-нибудь тяжелое, чем могла бы наброситься на Найджела.
   Но ей не пришлось ничего предпринять. Габби сделал очередной выпад, слегка повернув голову, и внезапно заметил, как тяжелая балка отрывается от потолка. Удерживаемая с одной стороны тяжестью крыши, свободной она стала стремительно падать вниз, круша всё на своем пути. И двигалась она прямо в их сторону.
   "Мне было больно, я стала отбиваться, просила его прекратить, но он не слушал меня"...
   Понимая, что настало время действовать без промедления и вложив всю свою ненависть, ярость и боль за страдания Эмили в один удар, Габриел врезал мерзавца по лицу так, что тот подскочил на месте. И этого оказалось достаточно, чтобы балка, падая с ужасающей скоростью, подхватила Найджела, протащила по полу и пригвоздила к стене, угнездившись ему в грудь. Изумленно глядя на торчащую из груди балку, Найджел поднял голову и вытаращенными глазами посмотрел на Габриеля. Он дернулся и издал последний свой вздох. Изо рта у него текла струйка крови.
   Погиб от собственных злодеяний.
   Эмили в ужасе перевела взгляд с погибшего Найджела на едва дышащего Габриеля, который медленно вставал с пола. Почему-то она обрадовалась тому, что не Габриелю пришлось нанести роковой удар. Она не хотела, чтобы смерть Найджела, каким бы он ни был человеком, была на совести Габриеля. Он не должен был взять такой грех на душу.
   - Габриел... - прошептала она и помчалась к нему.
   Он как раз встал и схватил ее за руку. И тут же бросился к выходу. Трактир начал обрушиваться, наступая им на пятки, но они успели вовремя вылететь из здания. Они упали в холодный сугроб и в этот момент здание полностью обрушилось. Холодный чистый воздух ударил ей в ноздри. Эмили задохнулась от холода, ощутив сильнейшую дрожь. У нее болело все тело. У нее болели руки, ныли все кости. Но сердце ее было спокойно. Потому что Габриел целый и невредимый стоял рядом на четвереньках. Он повернул голову и посмотрел на нее с такой нежностью, что защемило в груди. Эмили попыталась улыбнуться ему. И тут же получила улыбку в ответ.
   И только после этого почувствовала, как темнеет перед глазами. Она упала в обморок еще до того, как Габриел подхватил ее.
   А позади них догорал трактир "Меч и болото".
  

Глава 24

   Эмили проснулась от мучительного кашля. Горло перехватил такой мучительный спазм, что она стала задыхаться. Повернувшись на бок, Эмили пыталась успокоиться, прижав руку к груди, но в ту же секунду кто-то положил теплую ладонь ей на лоб и приставил к губам стакан с водой. Эмили стала пить с закрытыми глазами, радуясь тому, что с каждым глотком ком в горле постепенно отступает. Допив воду, она обессиленно упала на мягкие подушки и попыталась отдышаться.
   И наконец открыла глаза. Она находилась в большой, залитой солнечными лучами красивой комнате. Однако очертания предметов виделось весьма мутно, видимо из-за дыма...
   Неожиданно она вспомнила всё: похищение, удары Найджела, пожар, Габриел... Ник...
   - Габриел... - простонала она. - Ник...
   Кто-то снова положил руку ей на лоб. Повернув голову, Эмили увидела рядом стоявшую младшую сестру Габриеля Алекс, которая обеспокоенно смотрела на нее.
   - Все хорошо, - ласково проговорила она, улыбнувшись Эмили.
   Эмили схватила ее за руку, ощущая боль во всем теле. И в сердце.
   - Где Габриел? - хрипло спросила она, затаив дыхание. - Где он?
   - Успокойтесь, дорогая, все хорошо...
   - И Ник, - выдохнула Эмили, чувствуя подступавшие к горлу рыдания. - Где они?..
   Алекс погладила ее по бледной щеке.
   - С Ником, как и с Габриелем все в порядке. Они в безопасности.
   - Ч-честно? - дрожащим голосом спросила она, пристально глядя на Алекс.
   Улыбка сестры Габриеля стала чуть шире.
   - Да.
   Эмили медленно опустилась на подушки.
   - Где я? Что это за место?
   - Вы в Клифтон-холле.
   - О, - только и смогла выдавить Эмили, поняв, что находится в родовом поместье Габриеля. - Как я здесь оказалась?
   Она отпустила руку Алекс, и та быстро поправила очки на переносице.
   - Мы были недалеко отсюда, поэтому Габриел привез вас сюда. И позволил мне позаботиться о вас.
   Младшая сестра, научившая его премудростям врачевания...
   Габриел! У нее заныло сердце от мучительного желания увидеть его. Голос снова осел, когда она спросила:
   - Где он сейчас?
   Алекс внимательно посмотрела на нее.
   - Он сейчас внизу, в кабинете. Дает показания констеблю.
   - Констеблю?
   - Ваш дядя и еще один человек погибли во время пожара.
   Еще один человек. Найджел. Человек, причинивший ей столько боли, погиб, пытаясь сотворить еще одно злодеяние. Эмили вся сжалась, вспомнив град ударов, которые он обрушивал на Габриеля, пытающегося защитить ее. И отомстить за нее. Глупенький, как он не понимал, что ей этого не нужно! Она чуть не лишилась рассудка, наблюдая, как его избивают у нее на глазах.
   Но судьба еще одного соучастника этого кошмара не давала ей покоя.
   - А мой брат... Роберт?
   Эмили понимала, что не имеет права спрашивать о том, кто был виновен во всех бедах этой семьи, но Роберт был ее братом. Даже не смотря на то, что он сделал, он всегда останется ее братом...
   Увидев, как побледнела Эмили, Алекс осторожно положила ладонь на забинтованную руку девушки.
   - Милая, вы полагаете, что наши мужья - убийцы? Какими бы жестокими и беспринципными не были их враги, они никогда не пойдут на убийство. Себастьян дал вашему брату два дня, чтобы тот покинул страну с тем, чтобы сохранить свою жизнь.
   Эмили почувствовала, как задрожала чуть опухшая нижняя губа. Слеза все же покатились по щекам. Она задыхалась от благодарности к людям, которые отвечали добром даже тогда, когда имели полное право казнить.
   - С-спасибо, - одними губами молвила она, дрожа от тихих рыданий. - Спасибо вам за все...
   - Вам не за что благодарить меня.
   - Поверьте есть, - убежденно заявила, Эмили попытавшись приподняться, но ей это не удалось сделать, потому что от слабости она снова рухнула на подушки.
   - Куда это вы собрались? - обеспокоенно спросила Алекс, пытаясь удержать ее в постели. - Лежите тихо. Вам нужно отдыхать и набираться сил. Габби убьет меня, если узнает, что я позволила вам встать с кровати.
   - Я... мне нужно... - Эмили не знала, что ей делать теперь, когда все завершилось. Еще вчера, она собиралась уйти, но столько всего произошло. Обличительный рассказ Габриеля, его просьба остаться с ним, ее слова, сказанные ему через дверь... Она должна была увидеть его и убедиться, что он цел и невредим. Она хотела прижаться к его груди и забыть весь кошмар, через который им пришлось пройти. - Алекс, я хочу встать.
   Алекс пристально посмотрела на нее. Взгляд ее вдруг стал таким суровым и решительным, что Эмили не смогла сдвинуться с места.
   - Эмили, - начала она, осторожно подбирая слова так, чтобы не ранить еще более раненое сердце. - Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Что бы ни произошло в прошлом, и что бы ни произошло вчера, это ничего не изменит, потому что Габби не собирается отпускать вас.
   Эмили застыла, глядя на Алекс.
   - Вы ничего не знаете, - прошептала она, поражаясь той легкости, с которой Алекс удалось понять ее.
   - Я знаю то, что уже очевидно. Вы подруга нашей Эммы, которая была убита горем от того, что с вами произошло. Которая хотела помочь вам и ни на секунду не поверила обвинениям ваших родителей. Вы девушка, судьба которой тревожила моего брата настолько, что каждый год он приезжал к нам только для того, чтобы искать любую новость о вас. Знаете ли вы, что с тех пор он засыпал меня письмами в надежде хоть что-то узнать о вас? И вы думаете, что после того, как вы снова появились в его жизни, он хоть бы на день расстанется с вами? - Когда очередная слезинка упала на бледную щеку, Алекс осторожно вытерла ее, мягко добавив: - Так уж повелось в нашей семье, что когда мы встречаем родную душу, мы тут же распознаем это. А потом ничто не может помешать нам добиться своего. - Она мягко улыбнулась Эмили. - Мы с сестрами яркий тому пример.
   Слова Алекс значили намного больше того, что она хотела сказать. Это означало, что не смотря ни на что, ни на какие беды и ужасы, сестры Габриеля готовы были принять Эмили в свою семью. В свою теплую, любящую и большую семью.
   Эмили хотела что-то сказать, и в то же время не знала, что сказать, но в этот момент в комнате раздался до боли знакомый голос.
   - О чем это вы там разговариваете? - Вскинув голову, Эмили увидела стоящую у порога высокую фигуру. Габриел! Сердце ее сжалось от такой безграничной любви к нему, от такого облегчения, что задрожало все внутри. Он быстро вошел в комнату и направился к ним. - Почему ты не сказала, что Эмили проснулась? - недовольно спросил он, повернувшись к Алекс. - Ты должна была...
   - Прошу тебя, не кричи так, иначе у Эмили разболеется голова. - Алекс опустила руки Эмили, привстала с постели и подошла к столику, на котором стоял поднос с грязными бинтами, которые она собиралась унести. Ее предупреждение возымело эффект, потому что Габриел затих. - Она проснулась совсем недавно. И прежде, чем послать за тобой, я должна была проверить, как она.
   Габби подошел к кровати, и его обеспокоенный взгляд остановился на бледной Эмили, щеки которой были покрыты свежими царапинами.
   - И как она? - спросил он глухо, почувствовав, как сжимается сердце.
   Эмили прикусила губу, разглядев наконец его слегка опухшее, избитое, но такое дорогое лицо. Боже, каждый синяк он получил только потому, что защищал ее!
   - Я обработала раны и намазала их мазью из календулы и...
   Габби нетерпеливо прервал ее.
   - Избавь меня от подробностей. Как ее руки?
   Он с болью взглянул на забинтованные руки Эмили, которые были стерты в кровь.
   Алекс быстро посмотрела на брата, который выглядел бледнее самой Эмили. Этих двоих нужно было оставить одних как можно скорее. Потому что сейчас ни одна мазь на свете не могла бы помочь им больше, чем они сами.
   - Они заживут, - ответила она, взяв поднос в руки, и повернулась к Габби.
   - Тебя искал Тони, - вдруг резко бросил он, не сводя глаз с Эмили.
   Алекс попыталась скрыть улыбку.
   - Но он ведь знает, что я здесь.
   - Все равно... Уходи, - торопливо добавил Габби, шагнув к кровати.
   Ему не терпелось остаться наедине с Эмили. Алекс все же улыбнулась брату, который перестал замечать ее, и шагнула к двери, но у порога остановилась и обернулась.
   - Только не переутомляй Эмили. Ей нужен отдых.
   Когда она уходила, Алекс могла поклясться, что ее никто не услышал.
   И действительно, ни Эмили, ни тем более Габриел не услышали, как закрылась дверь. Он медленно присел на кровати и с величайшей осторожностью взял в ладони забинтованные руки Эмили. У него вдруг сдавило в груди, когда он заглянул ей в глаза и увидел предательскую влагу.
   - Как ты? - прошептал он, ощутив ком в горле. Приподняв свободную руку, Габби с безграничной нежностью провел пальцами по бледной щеке. - Как ты себя чувствуешь?
   Впервые с их первой встречи она испытала необъяснимую неловкость в его присутствии. Эмили почему-то не могла говорит, чувствуя, как перехватывает горло.
   - Хорошо... - наконец промолвила она с трудом. - А ты... ты как?
   Габби попытался улыбнуться ей даже не смотря на опухшую скулу, которая помешала ему это сделать.
   - Я похож на побитую собаку, правда, душа моя?
   Эмили подняла дрожащую руку и ласково провела пальцами по его лицу, понимая, что никогда не перестанет любить его.
   - У тебя даже синяки красивые, - прошептала она и, чуть притянув его к себе, коснулась губами алого синяка. - Очень больно?
   У него защемило сердце.
   - Сейчас речь не обо мне.
   Внезапно глаза Эмили потемнели от такой боли и гнева, что стало трудно дышать. Она сжала его лицо и яростно выпалила:
   - Не о тебе? Не о тебе?! - Она вновь ощутила тот дикий ужас, когда обнаружила, что он пришел за ней в горящий дом. И когда Найджел поднял пистолет и выстрелил. - Как ты мог так рисковать собой? - прошептала она, не замечая слез, которые катились по щекам. - Как ты мог так!..
   Она не договорила, потому что, склонив голову, Габби с бесконечной нежностью и осторожностью прижался к ее губам своими теплыми губами, стараясь не причинить ей боли.
   Эмили застыла от неожиданности. Но страх, тоска и потребность в нем пересилили всё на свете. Она издала мучительный стон и обхватила его плечи своими забинтованными руками. А потом прижалась к нему, чувствуя, как безграничная любовь переполняет ее всю.
   - Боже мой, Габриел! - всхлипнула она, покрывая его раненое лицо сотнями поцелуев. - Я так боялась за тебя! Я так люблю тебя! - она уткнулась ему в шею, зажмурила глаза и едва слышно выдохнула: - Зачем ты так сильно напугал меня? Почему пришел туда?
   Габби ощутил в груди какое-то странное спокойствие, вновь услышав слова, за которые стоило сражаться. Он мягко обнял ее дрожащие плечи и привлёк к своей груди, незаметно укачивая ее.
   - Ты так ничего и не поняла? - спросил он, ощущая ее дрожь.
   У нее сдавило в горле. Эмили стиснула свои объятия, почти вжимая его в себя.
   - Прошу тебя, ничего не говори.
   Габби вдруг улыбнулся, почувствовав глухую боль в сердце. Эмили прошла с ним невероятно долгий путь, а теперь не желала слышать слова, которые были предназначены ей с самого начала. Возможно ли, чтобы любили так сильно? "Да, - подумал Габби. - Если эту любовь зовут Эмили". Храбрая, героическая девушка, которая не побоялась встретиться лицом к лицо со своим бывшим обидчиком, чтобы защитить его, Габриеля.
   Он баюкал ее до тех пор, пока она не переставал дрожать. Он поглаживал ее по спине до тех пор, пока не согрел ее своим теплом. Затем, медленно отстранив ее от себя, Габби заглянул в самые бездонные изумрудные глаза на свете.
   - Впервые вижу женщину, которая не хочет услышать слова...
   И снова она прервала его, положив свою забинтованную руку на его губы. Почему-то ей казалось, что если он скажет это, она никогда уже не будет прежней. Эмили всем сердцем хотела услышать это, она видела это по его глазам, но как самая последняя трусиха жутко боялась этого.
   Он осторожно поцеловал ее забинтованную руку и взял ее в свою теплую ладонь. Ему так много нужно было сказать ей! Но Габби решил начать с самого начала.
   - Ты даже не позволяешь мне договорить, - веселым тоном начал он, пытаясь хоть как-то ослабить ее напряжение. И хоть как то отвлечь, чтобы вручить ей свои слова, как награду. Она это заслужила. Отстранив ее от себя, Габби мягко улыбнулся ей. - Я хотел сказать, что ты не хочешь услышать слова моего стиха.
   Эмили удивленно посмотрела на него.
   - Ты закончил стих? - спросила она, вспомнив тот небольшой отрывок, что он зачитал ей в гостинице, где они пережидали метель. - Но когда ты успел?
   Он перестал улыбаться. И ответил, глядя ей прямо в глаза.
   - Когда привез тебя сюда и сидел возле тебя. Когда смотрел на тебя и ждал твоего пробуждения.
   Эмили не могла отвести от него своего обожающего взгляда.
   - Габриел...
   - Ты не возражаешь, если я прочту свой стих сейчас?
   Едва сдерживая слезы, она тихо сказала:
   - Конечно нет, любовь моя.
   Снова мурашки пробежались по телу, потому что он никак не мог привыкнуть к ее словам. Самым дорогим словам на свете. Выпрямившись на месте, Габби полез во внутренний карман своего жилета, достал аккуратно сложенный лист и развернул его. И стал медленно читать:
  

В пути повстречались, не узнал я тебя...

Волнующей тайной была для меня.

Не ведал, чрез что мне придется пройти,

И вдруг оказались мы в начале пути.

Искал я одно, но нашёл там тебя.

Сердце подпрыгнуло, дыхание затая...

Сомнения и боль терзали меня,

Но вспыхнул вдруг голос, тихо шепча:

- Жизнь - дорога, по которой идем,

Любовь же река, по которой плывём.

Не бойся дороги, опасной и злой,

Ведь ангел из прошлого рядом с тобой.

Расправлю я крылья, взгляну на тебя,

Руку возьму, всем сердцем любя,

В твои изумрудные взгляну я глаза

И тихо промолвлю заветные слова:

- Я буду с тобой, если погаснут звезды.

Буду с тобой и в метель, и в морозы.

Буду любить тебя вечность, всегда,

Особенно потому что, ты - рыжая моя!

В конце ж обернусь, посмотрю на тебя,

В объятиях сожму, ведь правда одна:

Не было б дороги, не было б пути,

Если бы со мною не стояла здесь ты!

   Габби поднял голову и посмотрел, наконец, на Эмили. И обнаружил, что она тихо плачет. Сглотнув, он убрал листок, поднял руку и стал осторожно вытирать слезы, стараясь не задеть царапины.
   - Я люблю тебя, душа моя. С первой нашей встречи я знал, что ты особенная. Ты заняла очень важное место в моей жизни и в моем сердце, когда подарила мне локон своих волос. Семь лет я не имел возможности видеть тебя, и это незнание сводило меня с ума. Если бы ты знала, как для меня это было мучительно! Я ждал и надеялся, что однажды ты напишешь свой адрес Эмме, и я найду тебя. Но как она сказала в то утро: "Эмили всегда держит свои переживания в себе"... - Он нежно поцеловал ее в дрожащие губы, ощущая как переворачивается сердце от ее взгляда, от ее слез. Габби взял ее лицо в свои ладони и продолжил: - Уже тогда я знал, что не позволю тебе одной справлялась с этим. Я хотел быть рядом с тобой, обнять и убедиться, что с тобой все в порядке. Я сгорал от отчаяния, когда не мог видеть тебя в своих видениях. Ты думаешь, после всего этого я бы бросил тебя одну в трактире? С тем подонком? Ты думаешь, что теперь я смогу хоть бы минуту прожить без тебя?
   Эмили казалось, что она больше не может слышать это. У нее разбивалось сердце от его слов. Она даже не предполагала, что можно любить так сильно, но сейчас ее сердечко задыхалось от любви и счастья.
   - Габриел, - молвила она, прижавшись к его губам. Его слова, его стих... То, как он подчеркнул значимость ее волос. - Я не смогу жить без тебя...
   - И не нужно, - попытался улыбнуться он. - Не нужно этого делать теперь...
   Однако Эмили не дала ему договорить, прислонившись к его лбу своим лбом.
   - Все эти годы только мысли о тебе спасали меня. Каждый раз я воскрешала в памяти твои слова о том, что мои волосы красивы, что я не проклята... Только так я могла прожить еще один день. Не ведая этого, ты подарил мне надежду, которая благодаря Нику привела тебя ко мне. - Эмили закрыла глаза, ощущая боль в груди. - Я так сильно боялась тебя. Я умирала от страха полюбить тебя, но тебя невозможно было не любить. Я ведь знала, что мне не место рядом с тобой... Я ведь была никем... И я была готова уйти той ночью...
   Лицо Габриеля застыло.
   - Что?
   Эмили осторожно провела пальцами по его губам.
   - Но я не смогла уйти, - прошептала она. - Оказывается, я недостаточно сильно тебя люблю, чтобы уйти... Чтобы оставить тебя...
   - Эмили, - потрясенно выдохнул он, став невероятно серьезным. - Нашей любовью нельзя пожертвовать. Твоя любовь достойна того, чтобы за нее сражаться. Я буду сражаться за тебя сотни, тысячи раз, если этого потребуется, но никогда не отпущу тебя. Никогда не откажусь от тебя. Ты меня поняла?
   С суровым видом он ждал ответа. И Эмили знала, какой ответ точно устроит его.
   - Да, - выдохнула она.
   И к ее большому удивлению он вдруг расплылся в довольной улыбке.
   - Это твой ответ на мой вопрос?
   Странные нотки в его голосе насторожили Эмили.
   - На какой вопрос?
   - Разве нужно еще задавать вопросы?
   - Габриел! - возмущенно воскликнула она.
   Улыбка сбежала с его лица. Габриел взял ее за руку и тихо спросил:
   - Эмили, ты согласишься стать моей женой, хозяйкой моей жизни, моего сердца, моей души и этого дома?
   И снова она не смогла сразу ответить ему, потому что слишком хорошо понимала цену того, что он предлагал ей.
   - Габриел...
   - Не спеши с ответом, душа моя. - Его глаза заговорщицки прищурились. - Потому что у меня есть два условия.
   Эмили не смогла скрыть своего изумления.
   - Условия? - повторила она, глядя на него.
   Габриел снова улыбнулся ей и быстро поцеловал ее.
   - Да, - кивнул он, разгибая указательный палец. - Первое - ты должна пообещать мне... Нет, поклясться, что родишь мне детей исключительно с рыжими волосами. Я хочу, чтобы все на свете знали, что рыжий - самый замечательный цвет!
   Если до этого Эмили думала, что невозможно любить его сильнее, теперь она понимала, как глупо заблуждалась. Этого человека невозможно было не любить сильнее.
   - Габриел...
   Он положил палец ей на губы.
   - Знаешь, в то утро, когда я собирался к нашему клену, чтобы снова встретиться с тобой, я обнаружил в своих волосах пух от подушки. Ты не напомнишь мне, любовь моя, что это могло бы означать?
   Эмили улыбнулась ему сквозь слезы.
   - Это означает, - сказала она, поглаживая его золотистые растрепанные волосы, - что кто-то до смерти влюбился в тебя.
   Габби прижал ее к своей груди.
   - Это был единственный раз в моей жизни, когда я обнаружил пух в своих волосах. Как думаешь, кто это мог быть? Кто так безрассудно мог влюбиться в меня?
   Эмили подняла к нему свои сияющие безграничной любовь глаза.
   - Одинокая и глупая девочка, которая однажды, прогуливаясь по лугу, нашла кое-что бесценное под клёном.
   Почему-то эти слова заставили глаза Габриеля потемнеть от гнева. Он вздрогнул и выпустил ее из своих объятий.
   - Я чуть было не убил твоего брата еще тогда в кабинете, когда он завил, что это он подстроил нападение того мерзавца на тебя...
   - Не нужно! - Эмили снова мягко положила перевязанную ладонь ему на губы. - Прошу тебя, забудь об этом, забудь о прошлом, которое теперь на самом деле позади. Сделай это ради того будущего, которое ты предлагаешь разделить с тобой. - Эмили не могла забыть, с какой яростью он бился с Найджелом. И это снова причинило ей глухую боль. Но она больше не хотела боли. Отныне она хотела разделить с Габриелем только самое хорошее. - Ты все еще ждешь моего ответа?
   Ее вопрос вернул ему хорошее расположение духа. Он улыбнулся, но его слова прозвучали несколько неожиданно:
   - Даже если ты ответишь отказом, это ничего не изменит.
   - Я хочу этого! - тут же выпалила Эмили, притягивая его ближе к себе. Она почти легла на подушки, заставляя его лечь рядом. - Я хочу этого больше всего на свете, и согласна на все твои условия. Только... - Ее глаза озорно блеснули. - Я не смогу выполнить эту задачу без тебя. Любовь моя, мне будет нужна твоя помощь.
   - Господи, милая, - прошептал он, вновь приникнув к ее губам. - Я буду только счастлив помочь тебе. Как только ты поправишься, мы тут же поженимся. И я с радостью начну с тобой основывать новую династию рыжеволосых Хадсонов.
   Эмили со счастливым смехом вернула ему нежный поцелуй. Но вспомнив кое-что, чуть отстранила его от себя.
   - Ты ведь говорил, что у тебя два условия. Что еще я должна сделать?
   Улыбка Габриеля стала шире.
   - Ты должна сказать мне, чем закончилась история трех царевичей. - Когда глаза Эмили округлились от изумления, он быстро добавил: - Я уверен, ты рассказала ее Нику. Теперь моя очередь. Что произошло с младшим царевичем?
   Неужели даже в этой мелочи он ревновал ее к своему новорожденному племяннику? Эмили готова была рассмеяться от его последнего заявления, но всё же сдержала себя. И поспешила выполнить второе условие, чтобы больше ничто не разделяло их.
   - Все это время он жил в домике рыбака, и когда старшие браться спросили, почему он так поступил, почему не искал лекарство для отца, царевич дал удивительный ответ. Он сказал, что нашел лекарство, но у него не было возможности вернуться домой.
   Габриел нахмурился.
   - Почему?
   Эмили поражалась тому, с каким интересом и вниманием он слушает ее. Ее глупо сочиненные истории.
   - Потому что во время странствий он встретил девушку, которая помогла ему в поиске лекарства и спасла ему жизнь тогда, когда никто этого не пожелал сделать. И он полюбил ее за силу духа, за доброту и искренность, которую прежде никогда не встречал в людях. Она помогла ему и отдала лекарство, но царевич не захотел покинуть ее. Он попросил у нее разрешение остаться, и она не смогла отказать ему, потому что полюбила его, не подозревая о том, что он царевич. Они поженились и жили в рыбацком домике ее отца. Но однажды она тяжело заболела и теперь лежала при смерти.
   Габби покачал головой.
   - Но ведь у царевича было лекарство, которое было способно вылечить его отца. Почему он не воспользовался им?
   - Все дело в том, что влюбившись, он потерял интерес к своим вещам, и их незаметно стащили разбойники.
   Ее слова заставили Габриеля выпрямиться. У него было такое ощущение, что она водит его за нос.
   - Разбойники? - переспросил он, глядя на нее. Габби был заинтригован и захвачен одновременно. - Старший царевич был вожаком разбойников, которые... - Он вдруг пытливо посмотрел на нее. - Что за лекарство дала младшему царевичу эта девушка?
   Нежная улыбка коснулась ее губ, когда Эмили ответила:
   - Чашу с волшебной водой.
   - Но ведь она стала бесполезной, когда закончилась вода.
   Эмили стала медленно приподниматься, приседая на середине кровати.
   - Вода перестает литься только тогда, когда ее держит в руках человек, не знающий любви. Вода затечет снова, если чашей будет обладать чистое сердце, сердце, познавшее настоящую любовь.
   Сердце Габриеля чуть не растаяло.
   - Надеюсь, старший брат признался, что чаша у него? - мягко спросил он, накрыв ладонью ее забинтованную руку.
   Почему-то от его вопроса улыбка Эмили стала шире.
   - Конечно признался. И когда младший брат взял чашу, вода снова появилась в ней. Они вылечили жену царевича и все вместе поехали домой, чтобы помочь отцу. Вот только когда они приехали, оказалось, что царь вовсе не болен и уже давно ждет своих сыновей.
   Габби сокрушенно покачал головой, поражаясь хитросплетениям, которые сочиняла Эмили.
   - Почему же мне с самого начала казалось, что эта болезнь была странной?
   Рука Эмили коснулась его щеки.
   - Может потому, что это был на самом деле так? Царь хотел, чтобы его сыновья стали самостоятельными и постигли мудрость жизни, которая приходит только в трудные минуты. Он взглянул на сыновей и сказал, что, шагая по жизни, мы не должны бояться трудностей, ибо они показывают нам правильные ценности в жизни. Делают нас мудрее. И среди всего этого мы не имеем права игнорировать то, что может научить нас любить. Мы не имеем права отказываться от любви ни во время трудного пути, ни тем более по его окончанию. Потому что любовь выше всех мудростей. Любовь и есть вся мудрость жизни.
   Габби вдруг ощутил благоговейный трепет, глядя в глаза женщины, которая помогла ему обрести величайшую мудрость жизни.
   - Я люблю тебя, Эмили, - прошептал он, глядя ей в глаза. - Я не откажусь от тебя ни в этой, ни тем более в следующей жизни.
   Эмили положила ладошку ему на грудь. Прямо туда, где билось его сердце.
   - Я всегда верила в то, что когда-нибудь обязательно встречу тебя. Ты научил меня любить, ты научил мое сердце биться правильно. И теперь мое сердце будет биться только, когда бьется твое. - Она коснулась губами его подбородка и тихо добавила: - Я никогда не перестану любить тебя.
   Габби мягко обнял ее и притянул к своей груди, ощущая ничем не замутненное, самое настоящее счастье.
   - Какое мне повезло тогда семь лет назад, когда мой конь привел меня к тебе.
   - Не спеши радоваться, потому что у меня тоже есть условие.
   Габби с улыбкой вскинул брови.
   - У тебя? И какое?
   Ее пальчик медленно лег на его губы.
   - Твой стих будет принадлежать только мне. И ты каждый вечер будешь читать его мне перед сном.
   Запрокинув голову назад, Габби громко расхохотался.
   - Только тебе я смогу читать и стихи, и расскажу на ночь сказки, когда ты придешь ко мне после того, как уложишь Ника.
   - Я люблю тебя...
   Ее губы коснулись его губ.
   - Скажи это еще... Я так давно хотел их услышать!
   - Я люблю тебя...
   - Еще!
   - Люблю... люблю... люблю!
  

Глава 25

  
   Габби направлялся к дому, когда увидел у лестницы черную карету. Он не ждал их прибытия так скоро, но был рад тому, что они добрались до Клифтон-холла раньше оговоренного часа. Ему не терпелось увидеть реакцию Эмили на приготовленный специально для нее подарок.
   Эмили... Его любовь, его жизнь! И уже его обожаемая жена! Вот уже неделю он пребывал в блаженном супружестве, не веря в то, что ему так сказочно повезло. Вновь встретить Эмили, распознать свои чувства и суметь удержать ее рядом с собой. И мало того, она любила его не меньше. Любила так, как он и не смел мечтать. Ему пришлось нарушить традицию семьи, и вместо того, чтобы везти невесту в Гретна-Грин, он обвенчался с ней в деревенской церкви. И даже сумел за время приготовлений пригласить на венчание тетю Эмили, которая по-настоящему заботилась о ней в то время как другие отреклись от нее. Габби был очень рад увидеть, с какой теплотой обняла Эмили ее тетя, со слезами на глазах прижимая ее к своей груди.
   Поднимаясь по лестнице, Габби удивленно покачал головой, взглянув на большой дом. Клифтон-холл. Где прошло все его детство. Где он познал горечь одиночества. Куда боялся вернуться, не представляя, как станет жить в опустевшем родительском доме. А теперь у него была Эмили. И ее пребывание заполняло Клифтон-холл таким теплом, которое могло бы согреть даже оледеневшую душу. Какой была его душа до встречи с ней.
   И сегодня он хотел вручить ей свой рождественский подарок. Обрадовать жену так, как она этого заслуживала. Он хотел изгнать из ее памяти все плохие воспоминания и заполнить их хорошими. И решил начать именно с этого. Он был уверен, что Эмили оценит этот его жест.
   Но едва Габби вошел в гостиную, он понял, что что-то произошло, скользнув быстрым взглядом по застывшим лицам своих дяди и тети, сестер, их мужей, тети Эмили и самой Эмили, которая была так бледна, что у него невольно замерло сердце. И они все напряженно смотрели на пожилого мужчину и рядом стоявшую с каштановыми уже седеющими волосами женщину в черном.
   - Что здесь происходит? - спросил он, нарушив зловещее молчание, и направился прямиком к жене, которая побелела еще больше, едва увидела его. - Что с тобой, душа моя?
   - Как мило! - Заговорила незнакомая женщина голосом, полным такого презрения, что Габби невольно обернулся. И тут же столкнулся с ее ненавистно-разъярённым взглядом. Она скривила губы, приподняла повыше острый как нож нос и ядовито добавила: - Вот как вы теперь называете нашу падшую дочь?
   Все встало на свои места. Габби ощутил вдруг в груди такой оглушительный гнев, что едва сдержался от того, чтобы не наброситься на родителей Эмили. Перед ним стояли именно родители Эмили! Те, кто не подумали помочь ей, когда мерзавец друг их сына избил ее. Выбросили на уличу, даже не выслушав. Забыли о ней и не беспокоились о ней вплоть до сегодняшнего дня. А теперь...
   С беспокойством Габби отметил, как стремительно холодеют пальцы Эмили. Габби задышал чаще, нежно сжав ее руки. Он не позволит, чтобы с ней что-то сделали. Он порвет их на части, если ее родители вздумают причинить ей еще боли.
   - Все хорошо, - сказал он, взглянув на Эмили. - Все будет хорошо, ты слышишь меня? - он затаил дыхание и ждал малейшего ответа от Эмили, и только когда она медленно кивнула, он выдохнул и снова повернулся к ее родителям. - Какого дьявола вы делаете в нашем доме?
   - А такого, - на этот раз вступил в разговор отец Эмили, сверкнув своими маленькими глазками и сжал руку в кулак, - что мы приехали забрать ее! Она достаточно опозорила нашу семью! С меня хватит!
   Габби почувствовал, как Эмили вздрогнула от слов отца. Неужели она допустила мысль о том, что Габби позволит этому случиться?
   - Посмотри, Ричард, - с отвращением сказала мать Эмили, кивнув на кого-то, кто стоял возле камина. - Они откапали и вывели на свет и твою сестру.
   - И я рада тебя видеть, Дора, - спокойно ответила Альберта.
   - Не притворяйся! - рявкнула Дора, зло сузив глаза. - Из-за этой неблагодарной твари погиб мой брат. А мой сын был вынужден бежать из страны.
   Ярость доселе неизведанная, охватила Габби так сильно, что он сделал шаг вперед, не выпустив однако руку Эмили из своей. Эму было невероятно трудно сдержать себя, но он постарался это сделать ради жены.
   - Прошу заметить, - процедил он, пристально глядя на мать Эмили, - что вашего сына отпустили и дали возможность покинуть страну только потому, что он брать Эмили. Иначе ему не миновать виселицы, а то и участи похуже.
   - Он не сделал ничего плохого, а эта мерзавка...
   Габби сжал свободную руку в кулак.
   - Если вы еще раз скажете хоть бы одно оскорбительное слов в адрес моей жены, я забуду тот неприглядный факт, что вы ее родители!
   - Вы нам угрожаете? - с немалым изумлением спросил Ричард, глядя на него. - Вы не имеете на это никакого права!
   - Я еще даже не начал угрожать.
   - Боже, Ричард, - ахнула Дора, схватив мужа за руку. - Бери эту... - увидев предостерегающий взгляд Габби, она побоялась сказать то, что собиралась: - Бери ее и уходим отсюда. Здесь все сумасшедшие!
   - Если вы хоть пальцем тронете мою жену, я задушу вас!
   Глаза Габби загорелись такой яростью, что отец Эмили остался стоять на месте. На этот раз Габби не шутил, и мог бы сделать вещи похуже, если бы эти люди приблизились к Эмили. И это поняли не только Ричард и Дора.
   Эмили вся дрожала от унижения и обиды. Ей было больно и очень горько от того, что в столь светлый день к ним приехали ее родители и собирались вылить грязь, в которой достаточно искупали ее, и эту замечательную семью, которая теперь стала и ее семьей. Она решила, что прошло отпустило ее. Господи, она так на это надеялась! Но так сильно заблуждалась. Сейчас могла произойти еще одна трагедия, которую она была не в силах предотвратить.
   Ричард, окинув презрительно свою дочь, взглянул на Габриеля.
   - Что вы нашли в ней? - начал он с еще более ненавистным голосом. - Разрешила поднять свои юбки? Она давно испорченный товар!
   Как мог Габби удержаться от желания врезать по лицу человека, который говорит такие вещи о собственной дочери и унижает ее как только может? Он хотел было отпустить руку Эмили и шагнуть к мерзавцу, но его удержала Эмили, вцепившись двумя руками в его побелевшие пальцы. У него так сильно стучало сердце, что Габби едва мог дышать, но сумел как-то удержаться. Ради Эмили! Сдержаться физически. Но слов он не собирался пожалеть.
   - Если бы вы были настоящими родителями для своих детей, вы бы давно поняли, как брат вашей жены порабощает вашего старшего сына, а тот вымещает свою злость на ни в чем не повинную сестру. Его друг чуть было не изнасиловал вашу дочь, а вы обвинили ее в том, что это она все устроили. Вы выбросили ее из дома, даже не поведя и бровью, даже не попытавшись выслушать ее. Вы, - он взглянул на мать Эмили, - какая вы мать после того, что не попытались утешить убитую горем дочь?! Вы забыли о ней и не навещали, а теперь пришли сюда и утверждаете, что собираетесь забрать ее? Как вы можете после всего этого смотреть ей в глаза? Вы самые несчастные люди на свете, потому что не оценили и не одарили любовью ни одного из своих детей! И я не позволю, чтобы вы сделали такой же несчастной еще и мою жену!
   Отец Эмили побагровел от гнева.
   - Я обращусь в высшие инстанции и потребую аннулировать ваш брак.
   - О! - Габби даже рассмеялся от этих слов, еще крепче сжав руку Эмили. - Уверяю вас, брак заключен так крепко, что Эмили сейчас беременна двумя рыжеволосыми мальчишками. У нас начинается новая династия рыжеволосых Хадсонов. Так что ваши внуки тоже будут рыжеволосыми. От всего сердца поздравляю!
   - Она ведьма! - вскричала Дора, прижав руку к груди. - Она не посмеет родить детей с таким же гадким цветом волос!
   - Мадам! - Габби сделал глубокий вдох, чтобы подавить нарастающую ярость. - Позволю себе напомнить, что вы тоже родили рыжеволосого ребенка. Хоть бы за это я буду вам благодарен. А теперь... - Он перевел испепеляющий взгляд на отца Эмили. - Теперь уходите из нашего дома. Вон отсюда! Не смейте писать моей жене, не пытайтесь чернить ее за ее спиной и не ищите с ней встречи, иначе я сотру вас с лица земли. Я сверну вам шеи, а потом брошу собакам на съедение. Я позабочусь о том, чтобы вся страна презирала вас и никто, ни одна приличная семья не будет знаться с вами. Вам все ясно?
   Повисла зловещая тишина. Габби видел, как как родители Эмили усиленно думают над его словами, но их продолжало что-то удерживать от того, чтобы покинуть дом. Однако на этот раз раздался голос другого человека. Джека. Он весело сказал:
   - Позвольте представиться. - Он шагнул впереди дружелюбно улыбнулся родителям Эмили. - Я - граф Бьюмонт и всячески стану помогать своему шурину в том, что он только что сказал. Как думаешь, Тони, если посчитать всех моих друзей, из них получился половина высшего света?
   - Я думаю, - начал было Тони, но Джек быстро прервал его.
   - Забыл представить вас. Это герцог Пембертон, хотя, полагаю, что с ним вы должны быть знакомы, ведь он ваш сосед.
   Тони сделал шаг вперед и встал рядом с Джеком.
   - Джек, думаю, тебе не стоит беспокоиться по этому поводу, потому что вторая часть высшего света знает меня.
   Следом за ним шагнул вперед Себастьян.
   - А я найду самых голодных и кровожадных собак, - пообещал он с таким мрачным выражением лица, что мать Эмили сделала шаг назад, продолжая прижимать к груди свою руку. - Наш егерь как раз занимается парочкой стаффордширских терьеров и одним диким ротвейлером.
   Эмили понимала, почему Джек, Тони и Себастьян говорят так. Даже несмотря на всё то, что сделала ее семья семье Себастьяна, он продолжал защищать ее. Как делали это Джек и Тони. Люди, безоговорочно принявшие ее в свою семью. И теперь давали ей понять, что защитят ее, не смотря ни на что. От признательности к ним и боли в сердце слезы выступили у нее на глазах. Она не нашла любви и тепла в собственной семье, а семья Габриеля дарила ее с головокружительной щедростью.
   И словно бы слов мужчин было мало, в разговор вступила Тори, встав рядом с мужем и заговорила самым своим радушным голосом:
   - Алекс, какие-нибудь травы из твоего сада способны вызвать сильнейшее несварение желудка?
   Алекс тоже шагнула вперед.
   - Да, - спокойно ответила она, поправив свои круглые очки. - Фенхель, например.
   Тори широко улыбнулась родителям Эмили.
   - Как непростительно с моей стороны, что я не предложила вам освежающие напитки. Не желаете чаю с фенхелем? Наша Алекс очень хорошо в этом разбирается и только что уверила мне, что такой чай будет вам очень полезен.
   Родители Эмили снова не смогли ответить, отступая назад. Но недостаточно быстро.
   Настала очередь Кейт выступить вперед, что она и сделала с невероятно напряженным мрачным выражением лица.
   - К моему величайшему сожалению я не умею завуалированно выражать свою неприязнь, так что скажу прямо. Эмили - часть нашей семьи и теперь у нее есть те, кто будет по-настоящему защищать ее. И да, я присоединяюсь к словам своего брата: вон отсюда!
   Она так громко произнесла последние слова, что родители Эмили вздрогнули и, бормоча себе под нос что-то невнятное, поспешно покинули, вернее, чуть ли не выбежали из гостиной. Затем раздался стук входной двери, а потом все затихло. Кейт медленно повернулась к Габби.
   - Почему все самые ужасные сцены должны происходить в этой самой гостиной? - сказала она, покачав головой, и тут же ее обеспокоенный взгляд остановился на почти белой как полотно жене брата. - Эмили...
   Но она не договорила, потому что Габби тут же притянул к себе дрожащую жену, сотрясающуюся от рыданий, и крепко обнял ее.
   - Оставьте нас! - велел он, уткнувшись в шею Эмили. Только сегодня он по-настоящему понял, через что приходилось проходить Эмили, которая жила с этими... - Успокойся, - прошептало он умоляюще, еще теснее прижимая ее к себе и пытаясь согреть теплом собственного тела. - Все хорошо...
   - Габриел, - прошептала она, цепляясь за его плечи так, будто боялась упасть.
   - Всё уже позади, - проговорил он, поглаживая ее одеревеневшую спину. - Они ушли, их больше нет...
   - Мне так стыдно!.. - начала было она, но Габби вдруг резко поднял голову и яростно взглянул на нее.
   - Не смей, слышишь?! Это им должно быть стыдно! - прогремел он в пустой гостиной, ощутив былой гнев. Но попытался ради нее взять себя в руки, чтобы еще больше не пугать ее. Отстранив ее чуть от себя, он взял ее бесконечно дорогое лицо в свои ладони и большими пальцами вытер влажные дорожки. - Они мучили тебя, бросили и отказались, а теперь пытались выставить тебя... - Он сжал челюсть, чтобы сдержаться. - И после всего этого они допускают мысль о том, что я позволю им приблизиться к тебе?
   Гнев Габриеля удивительным образом прогнал боль Эмили. Она перестала дрожать, перестала плакать. Подняв уже зажившие руки, она накрыла ими его руки, которыми он обхватил ее лицо. И заглянула в самые серебристые, самые дорогие сердцу глаза человека, который так много значил для нее. Который так много сделал и продолжал делать для нее. Который проявил верность тогда, когда его могли настроить против нее. Но он не поддался. Он бы защитил ее до последнего вздоха. Как сделала бы и она.
   - Успокойся, - прошептала она, видя как тяжело он дышит, и как сильно побледнел.
   Габби вдруг глубоко вздохнули обессилено привалился к ней своим лбом.
   - Мне так жаль, - проговорил он, глядя ей в глаза.
   - Жаль? - изумилась Эмили. - Тебе?
   - Да, я не хотел портить тебе этот день...
   Эмили прижала свои пальцы к его губам.
   - Ты прекрасно знаешь, что здесь нет твоей вины.
   Габби сокрушительно покачал головой.
   - Я даже не думал, что они заявятся сюда... Если я еще раз увижу их!..
   - Они мои родители, - хриплым от боли голосом произнесла Эмили, на секунду закрыв глаза. - И останутся ими, как бы сильно не ненавидели меня.
   У Габби болезненно сжалось сердце. После всего произошедшего она еще могла найти в себе силы, чтобы защитить... своих родителей! Откуда в ней было столько добра и милосердия? Он нежно погладил ее по щеке, радуясь хоть бы тому, что здоровый цвет лица возвращается к ней. Он прекрасно понимал, что для нее означали отношения к ней ее родителей.
   - Если они когда-нибудь раскаются и захотят попросить у тебя прощения, - сказал он, превозмогая свой гнев, - я не буду им препятствовать и даже приму их в свою семью.
   Он вдруг снова увидел, как глаза ее наполняются слезами, и одна капелька стремительно скользит вниз.
   - Я говорила тебе, как сильно люблю тебя? - едва слышно прошептала она, проведя пальцем по его губам.
   Габби осторожно вытер ее последнюю за сегодняшний день слезинку. С нее было достаточно слез. Она не должна была больше плакать. И чтобы хоть как-то приободрить ее и отвлечь, он лукаво-веселым голосом ответил:
   - С тех пор, как мы проснулись...
   - Я люблю тебя!
   Эмили убрала руку и тут же прижалась к его губам, умирая от любви к нему. Габби застонал, крепко обнял ее и прижал к себе. Он бы вечно целовал ее, если бы позади не раздался звук открывающейся двери и легкие покашливания дворецкого.
   - Граф и графиня Солсбери.
   Эмили тут же отпустила мужа и сделала шаг назад, ощущая, как горят щеки. Но едва увидев, как в комнату входит элегантно одетая светловолосая женщина с до боли знакомыми глазами и чертами лица, она подумала, что у нее сейчас остановится сердце.
   В глазах гостьи стояли слезы.
   - Эмили, - прошептала она, дрожащим голосом.
   Эмили не могла поверить своим глазам.
   - Эмма? - едва смогла выговорить она, потрясенно глядя на единственную подругу, которую считала навеки потерянной для себя.
   Габби наклонился к ней и быстро прошептал:
   - Счастливого Рождества, душа моя! Это мой подарок.
   Эмили не могла оторвать взгляд от Эммы, которая внезапно подхватила юбки и бросилась вперед. На ватных ногах она тоже устремилась к ней и вскоре обнимала трясущиеся от рыданий плечи своей единственной подруги, которая не забыла ее. Которая обняла ее так крепко, что стало трудно дышать.
   - Боже мой, Эмили, - рыдала Эмма, прижимаясь к ней. - Моя дорогая Эмили! Как я рада, наконец, увидеть тебя! И я готова убить тебя за то, что ты сбежала от меня. Почему ты никогда не писала мне? Как ты могла так поступить со мной?!
   Эмили не могла произнести ни слова, задыхаясь от рыданий. От счастья.
   - Эмма, - едва слышно вымолвила она, обнимая подругу.
   Глаза ее нашли стоявшего недалеко Габриеля. Человека, который вернул ей подругу детства. Эмили знала, что даже одной жизни не хватит, чтобы любить его. Мужчину, который стоял в стороне и улыбался ей с безграничной нежностью. Ее Габриел!
  

***

   Позже, когда все уже сидели за праздничным ужином, Габби вдруг повернулся к Кейт.
   - А где бутылка виски, которую ты берегла для празднования моего возвращения домой?
   Кейт чуть не поперхнулась кусочком говядины. Джек, сидящий рядом, тут же повернулся к ней и, похлопав ей по спине, протянул жене стакан с водой.
   - Вот, возьми, - сказал он и взглянул на шурина. - Габби, нельзя так пугать человека.
   Габби удивленно уставился на него.
   - Я напугал ее? Я просто поинтересовался...
   - Знаю, чем ты интересовался, - оборвал его Джек, улыбаясь.
   Кейт наконец успокоилась и выпрямилась. Габби же продолжал переводить ошарашенный взгляд с шурина на сестру.
   - Что такого я сказал? - возмутился он.
   - Габби, - начала Кейт, виновато глядя на него. - Видишь ли...
   - Позволь мне всё объяснить, дорогая, - снова вмешался Джек.
   Габби охватило настоящее беспокойство.
   - Что здесь происходит?
   - Видишь ли, - начал Джек, - той бутылке вики суждено было открыться не в этом году. Но я это предвидел и купил в Шотландии самый лучший сорт виски, какой только может быть. Позволь, я отправлю за ним.
   Он дал указания дворецкому, который кивнул и поспешно вышел из столовой.
   - Что всё это значит? - всё же спросил Габби.
   - Это длинная история, - вдруг улыбнулся Джек, вспомнив одну из самых волнующих сцен своей жизни, которая сблизила его с Кейт. Он с любовью посмотрел на жену и добавил: - Может когда-нибудь я расскажу тебе об этом.
   Когда дворецкий принес бутылку, Джек сам встал и разлил мужчинам виски, а дядя наполнил бокалы дам алым вином.
   Габби взглянул на свою жену, сидящую на противоположной стороне стола. Она улыбнулась ему так нежно, что у него учащенно забилось сердце. Какое счастье, что она забыла ту отвратительную сцену в гостиной. Приезд Эммы несказанно подбодрил ее. И теперь подруги сидели рядом, сжимая руки друг друга. Они обе светились таким счастьем, что Габби подумал: было настоящим преступлением разлучить этих двоих. Он хотел, чтобы Эмили всегда была такой счастливой.
   - Предлагаю тост! - начал Джек, встав со своего места.
   - Джек, ты всегда торопишь события, - недовольно проговорила Кейт, потянув вниз рукав его черного сюртука.
   - Джек, ты нарушаешь традиции, - напомнил Габби, взяв бокал. - Мои сестры должны вручить вам подарки прежде, чем ты огласишь тост.
   Он заулыбался и сел на место.
   - Поскольку моя жена старшая из сестер, она должна быть первой.
   Кейт поморщилась, вперив в мужа опасный взгляд своих синих глаз.
   - Почему мне показалось, не "старшей", а "Старой"?
   Джек всё же рискнул ответить.
   - Может, это возраст, моя фея? - и тут же получил женским каблучком себе по ноге. - Ой, - простонал он, поморщившись.
   - Я ведь говорила, не хмурься, у тебя появятся морщинки.
   Джек покачал головой.
   - А я говорил тебе, что больше не буду покупать тебе обувь с такими острыми каблуками?
   - Можно начну я? - вмешалась в разговор Алекс и повернулась к своему мужу, который сидел рядом. - Любовь моя, с Рождеством!
   Она протянула ему небольшую коробку, в которой оказались два пончика, посыпанные сахарной пудрой.
   Эмили с любопытством наблюдала, как Тони поцеловал жену за необычный подарок и очередь перешла к Тори.
   - С Рождеством, любимый, - молвила она, вручив ему небольшой холщовый мешочек, в котором оказалась горстка миндаля, за которые Себастьян быстро прижался к ее губам.
   Кейт же протянула мужу румяное яблоко. Джек взял свой подарок и с безграничной нежностью поцеловал жену за это.
   Когда все сестры Хадсон завершили тайный ритуал, они повернулись к Эмили.
   - А что ты приготовила для нашего брата? - спросила Алекс.
   От всеобщего внимания Эмили стало так неловко, что она даже покраснела. А потом медленно встала и подошла к нему. Она заранее готовила его подарок. И просила дворецкому принести во время ужина. Остановившись возле мужа, она протянула ему маленькую бархатную коробку.
   - С Рождеством!
   Габби встал и, удивленно глядя на нее, взял коробку. Которую тут же открыл. На светлой материи лежал перочинный нож ручной работы, сделанный из слоновой кости.
   Габби ошеломленно поднял к ней свое лицо.
   - Это...
   - Твой подарок, - закончила за него она, улыбаясь ему.
   Он вдруг ощутил себя самым счастливым человеком на свете, и склонившись к ней, крепко поцеловал ее. Когда он чуть отстранился от нее, она тихо, чтобы слышал только он, добавила:
   - У меня еще один подарок, но этот я вручу тебе позже.
   Ему пришлось ждать недолго. Когда ужин закончился, беседы в гостиной иссякли, когда он оказался, наконец, наедине с женой в их спальне и, раздев, уложил ее на кровать, он снова вспомнил ее таинственные слов и поднял голову от ее губ, которые мечтал зацеловать до последнего вздоха.
   - Ты говорила о подарке... - начал он, пытаясь не смотреть на обнаженную грудь жены. Она сама вся была для него достаточным подарком, но любопытство пересилило его неудержимое желание к ней. - Что ты собиралась подарить мне еще?
   Боже, она была так красива с румянцем на щеках и улыбкой на губах! И разметавшимися на подушке огненно-рыжими волосами. Он не мог оторваться от нее свой взгляд, но уговаривал себя немного подождать.
   Вот и настал этот момент. Эмили долго думала, как скажет ему об этом. Она лишь совсем недавно поняла это. Сама не до конца привыкла и осознала это, но факт оставался фактом. Это станет продолжением ее безграничной любви к нему. Взяв его руку в свою, она медленно положила его ладонь на свой всё еще плоский живот.
   - Подарок, который я хотела сделать тебе, - начала она, чувствуя гулкие удары своего сердца и видя как при этом хмурятся золотистые брови мужа. - Мы вместе сотворили его. Это одно из твоих главных условий, и ты увидишь его или ее через девять месяцев.
   Габриел замер на секунду, не до конца понимая то, что она говорит, но когда сказанное дошло до него, он вдруг побледнел и выпрямился. И взглянул на ее живот. Затем снова на нее.
   - Ты... - У него так сильно дрожал голос, что он едва мог говорить. - Ты говоришь...
   - О рыжеволосой династии Хадсонов, - счастливо закончила она, никогда не верившая, что такой день хоть когда-нибудь наступит для нее.
   Габби снова взглянул на ее живот. И осторожно провел по ней своими дрожащими пальцами.
   - Я скоро стану отцом?
   Вопрос еще больше потряс его. Он выглядел таким растерянным, что Эмили выпрямилась и взяла его руки в свои.
   - Да, - сказала она, глядя на мужа. - Подарок, который и ты вручил мне.
   Да, он знал, как сильно она любила детей. Изгнанная и забытая всеми, она считала, что никогда не станет матерью. Проклятый и одинокий мужчина, который считал, что никогда не обретет тепла и семьи.
   - О Боже, - простонал он и прильнул к ее губам таким нежным поцелуем, что защемило сердце. Габби осторожно уложил жену на подушки и склонился над ней. - Не могу в это поверить! - ошеломленно молвил он, заглянув в зеленые глаза.
   Эмили прижала свою ладонь к его щеке.
   - Как думаешь, твои сестры будут рады?
   - Ты что же, продолжаешь сомневаться в них? - Габби снова крепко глубоко, ненасытно поцеловал ее, вырвав из горла мучительный стон. - Да будет тебе известно, душа моя, что Кейт, едва узнав об этом, запрыгает от радости и начнет по всем научным методам подбирать имя ребенка. Тори немедленно приступить к обустройству детской, а Алекс начнет поить тебя самыми невероятными, но полезными отварами, чтобы и ты, и ребенок были здоровы.
   Какое-то время оба молча смотрели друг на друга, пытаясь поверить до конца в то, что произошло.
   - Ты не будешь против, если я сделаю крестными нашего ребенка Себастьяна и Тори?
   Габби понимал, что тем самым она пытается искупить свою вину перед ними. Но она не была ни в чем виновата. И за это он любил ее еще больше. Он поднял руку и погладил прядь рыжих волос намотав ее на свой палец.
   - Какое счастье, что ты рыжая, - вдруг серьезно проговорил он.
   - Почему? - удивилась Эмили.
   - В противном случае ты никогда не пришла бы к тому клену и не читала бы книгу о суевериях. И я бы ни за что не встретил тебя.
   Эмили затаила дыхание.
   - Тогда... получается, что рыжий - цвет удачи?
   - Определенно, душа моя, - сказал он, переворачивая ее на спину. - Рыжий не только цвет удачи, но и цвет моей любви. - Габби вдруг громко и счастливо рассмеялся. - Моя любовь рыжего цвета.
  
   Из одной сцены рождается история, а из истории рождается целая серия.
  

Эпилог

   Неделю спустя.
  
   Габби спускался по лестнице, когда увидел у дверей новоприбывшего гостя, рядом с которым стоял Джек. Услышав шаги, он повернулся и увидел шурина.
   - Габби, доброе утро, - натянуто улыбнулся он.
   - У нас гости? - спросил Габби, подходя поближе, и только тогда разглядел лицо третьего человека. - Майкл?
   - Да, к нам приехал мой брат, - сказал Джек.
   Всего несколько раз Габби видел младшего брата Джека, но запомнил его хорошо, потому что тот был удивительно похож на самого Джека.
   - Рад тебя видеть, - проговорил Габби, протянув руку.
   Майкл тут же пожал ее.
   - Взаимно, Габриел. - Он опустил руку и выпрямился. В отличие от Джека, у него всегда было такое серьезное выражение лица, что сложно было подумать, будто он способен улыбаться. Даже в Рождество. - Поздравляю с женитьбой.
   - Благодарю, - машинально кивнул Габби, ощущая себя как-то странно от взгляда младшего брата Джека. - Что-то произошло?
   Джек вдруг тоже стал серьезным.
   - Габби, видишь ли, Майкл приехал сюда потому, что ему нужна твоя помощь.
   Габби удивленно посмотрел на него.
   - Моя? Но чем я могу помочь ему?
   - Может, мы пойдем в твой кабинет? - предложил несмело Джек.
   Габби покачал головой, поняв, что дело значительно серьезнее.
   - Что случилось? - на этот раз более требовательно спросил он, глядя на двух напряженных братьев.
   - Я... - Джек сделал недолгую паузу. - Я рассказал Майклу о твоих способностях.
   Габриел застыл от изумления.
   - Что... ты сделал? - оцепенел он.
   Джек спокойно встретил его разъяренный взгляд.
   - Габби, пора тебе признать, что это не проклятие, а дар, которым ты можешь помочь другим. Как помог найти Ника и Эмили.
   - На самом деле, - заговорил Майкл, не представляя, к кому еще может обратиться за помощью. - Я расследую пропажу единственного сына герцога Рочестера. Мы ищем его вот уже три месяца, но я потерял все нити, ведущие к похитителям. И совсем недавно Джек сказал мне, что ты можешь помочь. Габриел, этому ребенку всего шесть лет.
   Майкл в отчаянии посмотрел на Габриеля. Он так сильно нуждался в этой помощи. Габби был его единственной надеждой.
   Габриел гневно развернулся к Джеку.
   - Кто еще знает о моем... недуге?
   - Никто, кроме Майкла! - заверил Джек.
   - Но... я не могу вызывать видения по щелчку пальца.
   Хоть Габриел и был вынужден признать, что последний... сон не отнял у него все силы и снова привел его к месту, где он и нашел Эмили и вытащил из горящего дома.
   - Я подумал, - начал Джек задумчиво, - что если ты будешь постоянно думать о ребенке и похитителях, это поможет тебе что-то увидеть.
   В этот момент дверь гостиной отварилась и оттуда вышли Эмили, Алекс и младшая сестра Себастьяна Амелия, которая вчера приехала погостить у них.
   - Габриел, у нас гости? - спросила Эмили, подходя.
   - Да, познакомься, это младший брат Джека, Майкл.
   Эмили собралась было улыбнуться новому гостью, но не успела, услышав приглушенный крик Амелии, которая застыла на полпути и с ужасом смотрела на брата Джека.
   Майкл повернулся на звук и тоже замер. Он побледнел так сильно, что казалось, вот-вот упадет. Майкл и Амелия неотрывно смотрели друг на друга, словно бы не верили своим глазам. А потом он потрясенно и едва слышно молвил:
   - Амелия?
   Джек удивленно взглянул на брата.
   - Ты знаешь ее?
   Майкл не мог даже дышать, глядя только на одного человека. Он не замечал никого вокруг. Не слышал ничего. А лишь видел ее голубые, неповторимые, затравленные и наполненные страхом глаза.
   Знает ли он ее?
   Сердце его чуть не треснуло от боли, когда он увидел ее.
   Знает ли он ее?
   Когда-то он думал, что знает ее, но как же сильно заблуждался!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Марина Агекян - "Опасная встреча"
  
  

79

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"