Аннотация: - Ты единственный человек, в котором я могу быть уверена, - призналась она честно. Я промолчал. - Я была бы счастлива, если бы тебя любила, - добавила она.
Оля
Уже давно меня посещала мысль, что нужно уехать из этого города.
Почему? Здесь меня больше ничего не держит.
Я листал газету с предложениями самой банальной работы в соседнем городе - чуть побольше, поперспективнее, он был областным центром и туда хотела вся хоть сколько-нибудь целеустремленная молодежь, не достаточно целеустремленная для того, чтобы уехать в столицу. Был теплый майский вечер и в открытое окно моей тесной давно не ремонтированной кухни задувал легкий приятный ветерок, принося с собой много сладких дурманящих ароматов.
Как же я хотел уехать! Как же я хотел! Бог свидетель, моя душа мечтала о покое и возможности начать что-то с начала. И я пил остывший чай, делал пометки карандашом и говорил себе - я уеду, буду работать и потом продам эту квартиру. Я сделаю вид, что меня здесь никогда не было. Что это не мое прошлое и в этом городе я никогда не жил.
Именно эти мысли прервал звонок в дверь, я вздрогнул и неторопливо пошел открывать несколько удивленный, потому что я никого не ждал. Мне некого было ждать.
На пороге стояла та, кого я точно не мог здесь увидеть - тощая невысокая девушка неопределенного возраста, некогда бывшая моей одноклассницей. Оля. Ее темно-русые волосы были заплетены в две косички, делавшие ее похожей на сиротку, а лицо за годы так изменилось, что любой другой на моем месте не узнал бы ее.
- Оля... - удивленно вымолвил я. Она грустно кивнула и изобразила что-то наподобие улыбки.
- Здравствуй, - как ни в чем не бывало, сказала она, - можно мне зайти?
- Конечно, - засуетился я, проводил ее в квартиру, нашел тапочки, усадил за стол, где лежала газета, поставил чайник и чашку для нее. Она положила голову на руки и прикрыла глаза, ушла куда-то в себя.
- Оля, у тебя что-то случилось? - спросил я, трепеща и вертясь вокруг, не зная, что еще сделать. Она молчала.
- Федя, все хорошо.
Она назвала меня по имени! Она помнит мое имя... Что-то внутри начинает кружиться, звенеть, летать, словно ласточки, жившие в щелях под крышей моего дома и каждой весной и летом появлявшиеся здесь.
Но я видел и чувствовал, какая ложь и фальшь скрыты в этих словах, сколько горечи, отчаяния, боли, но в тоже время холодного безразличия.
Я присел перед ней на корточки и позволил себе коснуться этих холодных пальцев. О, это чувство... Кожа, как шелк.
Она подняла голову и посмотрела на меня из-под волос грустными серо-зелеными глазами теплого болотного цвета.
Оля. Моя бывшая одноклассница. Девушка, в которую я был влюблен... Сколько это продолжалось? Безумие, письма, звонки, отчаяние, безысходность. Молчание и пустота в ответ на слова "я люблю тебя". Я провожал ее до дома, хотя жил в другом районе. Пока однажды она не сказала мне, что хочет, чтобы я забыл туда дорогу, чтобы я оставил ее в покое. Это было перед выпускным балом... Как такое забыть?
- Ничего, Федя, - так холодно и презрительно, словно я был виноват в чем-то перед ней.
- Расскажи мне, пожалуйста, - взмолился я и в душе вдруг всколыхнулось прежнее такое трогательное и уничтожающее чувство, питавшее меня, сжигавшее и в тоже время делавшее светлее и чище столько лет.
Зачем? Стоило бы вообще не открывать перед ней дверь. Вот на столе газета с предложениями работы, нужно только сделать пару звонков, успеть на последнюю электричку... Бежать.
Ведь прошло столько лет. Мне бы пора обзавестись семьей.
Уходи. Уходи. Уходи!
Оля как будто услышала мой мысленный призыв или прочитала что-то в моем взгляде. Она оттолкнула меня, резко вскочила и побежала к двери, бросив мне только:
- Это не твое дело.
Она не смогла открыть замок и вдруг расплакалась, сползла на колени, вытирая слезы рукавами серого невзрачного свитера. Мне было невыносимо на это смотреть, и я принялся ее утешать.
- Оля, Оленька, все хорошо!
Я никогда не видел раньше ее такой. Оля, которую я знал была совсем другой, сейчас в моих руках трепетала птица, не человек.
Мне удалось ее успокоить, я накормил ее валерианкой, напоил чаем и уложил спать на диване, она не сопротивлялась. Завернувшись в клетчатый плед, она отвернулась к спинке и сделала вид, что меня не существует. Этим меня уже не удивишь.
Я вышел на кухню и впервые за долгое время закурил. Близилась ночь и мне стало мучительно тоскливо от того, что я вдруг снова стал семнадцатилетним мальчишкой, переживающим муки отвергнутой любви. Но это не было главным, я боялся за нее.
В ней что-то изменилось, и я чувствовал это - она постарела. Лицо стало худым, бледным, синяки под глазами слишком сильно проявились, плечи осунулись. Что происходило с ней за эти годы? С Олей... Моей Олей.
Я вернулся в комнату, думал, что не слышно. Но она проснулась, хотя и не подала и виду. Я сидел в кресле и ждал рассвета, когда вдруг услышал в тишине ее хриплый после сна слабый голос.
- Прости. Я не хотела тебя обидеть, - без тени сожаления.
- Ничего.
Мы помолчали немного, я был уверен, что она спит, но она заговорила снова.
- Почему ты не уехал?
- Так получилось.
И снова тишина проглотила мой голос. Я закрыл глаза, надеясь, что тоже усну в этом неудобном положении и, проснувшись, ее не увижу. Или увижу, но прежней. И нам снова будет по семнадцать, мы будем гулять вместе. Потому что родители Оли мне доверяли - Федя такой славный мальчик, далеко пойдет, - да поглядите! - он ведь влюблен в нашу дочь.
- Почему ты пришла ко мне? - почему-то спросил я, стараясь отогнать воспоминания, нахлынувшие на меня губительной волной. Я видел в темноте силуэты мебели и силуэт ее тела на диване. Лишь линии, она все равно не смотрела в мою сторону.
- Ты единственный человек, в котором я могу быть уверена, - призналась она честно.
Я промолчал.
- Я была бы счастлива, если бы тебя любила, - добавила она, но мне ужасно не понравилось количество "бы" в этих словах. Мне стало мучительно грустно. Она тоже почувствовала что-то подобное, снова извинилась, не объяснив за что, и пожелала мне спокойной ночи.
Тишина.
Пока она спала, я сидел на кухне, курил и ждал рассвет. Мой дом стоял в низине и из окна было видно только соседний дом и небо, но по тому, как оно менялось, я мог судить о времени. Черный - синий - алый - розовый - золотой - голубой... Если бы я был художником, то я бы постарался изобразить это на холсте, но я был совершенно бездарным человеком.
Я задремал ненадолго и проснулся от слабого шороха в прихожей. Я побежал туда и убедился в своих предположениях - Оля очень аккуратно возилась с замком, пытаясь понять, как он открывается.
Косы ее растрепались, и волосы спокойно лежали на плечах нечесаные и смятые. Увидев меня, она остановилась и поникла.
- Прости, - пролепетала она.
- Ты хочешь уйти? - спросил я.
- Да, я хочу уйти, - подтвердила Оля.
Я кивнул. Я не имею права ее держать. На столе лежит газета... Один звонок... два... И стук колес и ветер унесут меня отсюда далеко, я забуду эту квартиру и эту жизнь. И ее болотного цвета глаза.
- Только... можно мне у тебя занять денег? - вдруг вспомнила она. Я изумился и почувствовал что-то неладное.
- Можно... только... скажи, пожалуйста, зачем, - сказал я. Она нахмурилась.
- Это не твое дело, - снова напомнила она, и тогда вдруг что-то во мне хрустнуло и сломалось, какие-то шестеренки. Я подлетел к ней, схватил за плечи и сильно тряхнул.
- На что тебе деньги, на что?! На наркотики!? - почему я это сказал, не знаю, но слова мои попали в точку. Она вся позеленела, но не сказала не слова.
- Ответь! Ну, ответь! - потребовал я.
Оля молчала.
- На наркотики?! - выкрикнул я вне себя.
- Отпусти меня, - вдруг потребовала девушка, ее лицо переменилось и вместо страха и растерянности на нем написались черты гнева и ярости, - это не твое дело. Ты мне никто. Мне не нужны твои деньги. Открой мне дверь.
Я весь поник, ослабел и отскочил в сторону, как будто меня облили ледяной водой. Я исполнил ее просьбу, и она ушла, ничего мне не сказав на прощание. Я ударил кулаком в стену, разбив его до крови и побежал за ней, но ее и след простыл.
Я вернулся домой, полный решимости отыскать ее любым способом, газету с объявлениями я разгневанно бросил в урну.
Я просто не могу уехать.
Перерыв много старых телефонных книг мне удалось найти то, в чем я нуждался. Телефон одного моего бывшего одноклассника, единственного, который оставил мне свой новый номер.
Он очень обрадовался моему звонку.
Он тоже знал Олю, но когда я заговорил о ней, он вдруг погрустнел и попросил меня оставить эту тему.
- Почему? - все, что я мог сказать.
- А ты не знаешь? Да ладно. Когда-то столько ее обхаживал, а теперь не знаешь, - слегка раздосадовано произнес он.
- О чем не знаю?
Небо за окном из голубого сделалось серым, пошел дождь. Ветер принес мне в форточку запах свежести, озона и горечи.
- Нет ее, Оленьки нашей. Уже года три, как нет, - с тяжелым вздохом сказал мне бывший одноклассник, - передозировка.
Тишина. Только в телефоне что-то хрустело, трещало, тихонько шипело и вздрагивало.
- Прости... как жаль, - вымолвил я и положил трубку. В состоянии легкого оцепенения я пришел в комнату и оглядел ее, в поисках следов пребывания здесь Оли.
Диван был примят в том месте, где она лежала, отвернувшись лицом к его спинке, плед скомканный валялся в углу. А может быть, я бросил его туда еще раньше? Нет... вот здесь она лежала.
Я погладил облезлую обшивку дивана и как будто ощутил тепло ее тела, холод ее рук и запах ее волос. Я чувствовал его, он наполнял комнату.
В полнейшем смятении я вернулся на кухню, достал из урны газету с предложениями работы и расправил ее на столе.
Мой взгляд блуждал мимо строчек не цепляясь за слова. Родной язык стал чужим и не знакомым. Буквы плыли и падали.
И вдруг я увидел одно слово, написанное карандашом внизу страницы, несомненно, Олиным подчерком.